жертвуют своим свободным  вечером  или сходЯт
по какому-либо делу длЯ других.

     Љто  в  силах перечислить все возможности  использованиЯ этого  ценного
капитала,  называемого  человеком! ‚  нем  нуждаютсЯ во всех  уголках  мира.
Џоэтому поищи, не найдешь ли ты применениЯ своему человеческому капиталу. Ќе
пугайсЯ, если вынужден будешь  ждать или  экспериментировать. Ѓудь готов и к
разочарованиЯм.  Ќо не  отказывайсЯ от этой  дополнительной  работы, котораЯ
позволЯет  тебе чувствовать себЯ человеком среди людей. ’акова  твоЯ судьба,
если только ты действительно этого хочешь...

     ’ак  говорит  истиннаЯ этика  с теми, кто может  пожертвовать  частицей
своего времени или человечности. Џожелаем им счастьЯ, если  они  послушаютсЯ
ее голоса и уберегут себЯ тем самым от духовного оскудениЯ.

     ‚сех людей независимо от  их положениЯ этика благоговениЯ  перед жизнью
побуждает  проЯвлЯть  интерес  ко всем  людЯм и  их  судьбам и отдавать свою
человеческую теплоту тем, кто в ней нуждаетсЯ. Ћна не разрешает ученому жить
только своей наукой, даже если он в ней и приносит большую пользу. •удожнику
она  не разрешает жить только своим  искусством, даже если оно  творит добро
людЯм. ‡анЯтому человеку  она не разрешает считать, что  он  на своей работе
уже  сделал все, что  должен  был  сделать. Ћна требует  от  всех, чтобы они
частичку своей жизни отдали другим людЯм.

     ‚ какой форме и  в какой степени они это сделают, каждый должен  решать
соответственно своему разумению и  обстоЯтельствам,  которые  складываютсЯ в
его  жизни.  †ертвы  одного внешне  незаметны. Ћн приносит  их,  не  нарушаЯ
нормального течениЯ своей жизни. „ругой склонен к Ярким, эффектным поступкам
в ущерб  своим интересам. Ќикто не должен помышлЯть  судить другого. ’ысЯчью
способов  может выполнить человек свое предназначение,  творЯ добро. †ертвы,
которые он приносит,  должны оставатьсЯ его тайной.  Ќо все вместе мы должны
знать, что  наша  жизнь  приобретет  ценность  лишь  тогда, когда  мы ощутим
истинность следующих слов: "Љто терЯет свою жизнь, тот ее находит".

     ќтические  конфликты между  обществом и индивидом возникают потому, что
человек   возлагает   на   себЯ   не   только  личную,  но   и   "надличную"
ответственность.  ’ам,  где речь идет только  обо  мне, Я  должен  проЯвлЯть
терпение, всегда  прощать, быть внимательным к  другим и добросердечным.  Ќо
каждый из нас может оказатьсЯ в таком положении, когда он отвечает не только
за себЯ, но за дело и вынужден поступать вразрез с личной моралью.

     ђемесленник, стоЯщий  во главе пусть даже самой небольшой мастерской, и
музыкант, отвечающий  за  программу  концерта,  не  могут быть теми  людьми,
какими бы они хотели быть. Џервый вынужден увольнЯть нерадивого рабочего или
пьЯницу, несмотрЯ на все  сочувствие к их семьЯм. ‚торой  не может допустить
выступлениЯ  певицы, потерЯвшей голос, хотЯ он  знает, насколько это длЯ нее
мучительно.

     —ем шире сфера деЯтельности человека, тем чаще ему приходитсЯ приносить
свои чувства в жертву общественному долгу. €з этого конфликта обычно находЯт
выход в том, что Якобы  общаЯ  ответственность  в  принципе устранЯет личную
ответственность. ‚ этом плане общество и рекомендует человеку поступать. „лЯ
успокоениЯ совести тех, кому такое решение кажетсЯ слишком категоричным, оно
предлагает еще несколько принципов, определЯющих, согласно принЯтым  нормам,
степень возможного участиЯ личной морали.

     Ћбычной   этике  не   остаетсЯ  ничего   другого,  как   подписать  эту
капитулЯцию. ‚ ее распорЯжении  нет средств защиты личной морали, ибо она не
располагает абсолютными  понЯтиЯми добра и зла. €наче обстоит  дело с этикой
благоговениЯ  перед жизнью.  Ћна обладает тем, чего не имеют другие. Џоэтому
она никогда не сдает свою  крепость, хотЯ  постоЯнно находЯтсЯ в  осаде. Ћна
чувствует  в себе  силы все  времЯ удерживать  ее  и  держать  в  постоЯнном
напрЯжении противника путем частых вылазок.

     ќтична  только  абсолютнаЯ и  всеобщаЯ  целесообразность  сохранениЯ  и
развитиЯ жизни, на что и  направлена этика благоговениЯ  перед жизнью. ‹юбаЯ
другаЯ необходимость или целесообразность не этична, а  есть более или менее
необходимаЯ    необходимость    или    более    или   менее   целесообразнаЯ
целесообразность. ‚ конфликте между сохранением  моей  жизни  и уничтожением
других жизней или нанесением им вреда Я никогда не  могу соединить этическое
и необходимое в относительно этическом, а должен  выбирать между этическим и
необходимым, и в случае, если Я намерен выбрать последнее, Я должен отдавать
себе отчет в том, что беру на себЯ вину в нанесении вреда другой жизни.

     ђавным образом  Я не  должен  полагать,  что в конфликте между личной и
наличной ответственностью Я могу  компенсировать  в  относительно  этическом
этическое и целесообразное или вообще подавить этическое целесообразным, - Я
могу  лишь  сделать  выбор  между  членами этой  альтернативы.  …сли  Я  под
давлением  надличной ответственности отдам предпочтение целесообразному,  то
окажусь виновным в нарушении морали благоговениЯ перед жизнью.

     €скушение  соединить   вместе   целесообразное,   диктуемое   надличной
ответственностью,  с  относительно  этическим особенно велико, поскольку его
подкреплЯет   то   обстоЯтельство,  что   человек,  повинующийсЯ   надличной
ответственности,  поступает неэгоистично.  Ћн  жертвует чьей-то  жизнью  или
чьим-то благополучием не ради своей жизни или своего благополучиЯ, но только
ради  того,  что  признаетсЯ  целесообразным в плане  жизни  и  благополучиЯ
некоторого большинства.

     Ћднако  этическое  - это  нечто большее, чем неэгоистическое! ќтическое
есть не что  иное, как благоговение моей воли  к  жизни перед другой волей к
жизни. ’ам, где Я  каким-либо образом жертвую жизнью или наношу ей вред, мои
поступки  выходЯт  за   рамки   этики  и  Я  становлюсь  виновным,  будь  то
эгоистически виновным ради  сохранениЯ своей жизни или своего  благополучиЯ,
будь  то  неэгоистически  -   ради  сохранениЯ  жизни  и  успеха  некоторого
большинства людей.

     ќто столь частое заблуждение - приписывать этический характер нарушению
морали   благоговениЯ   перед   жизнью,   совершаемому   из  неэгоистических
побуждений, -  ЯвлЯетсЯ  тем  мостом,  вступив на  который этика  неожиданно
оказываетсЯ в области неэтического. ќтот мост необходимо разрушить.

     ‘фера действиЯ этики  простираетсЯ так же далеко, как и сфера  действиЯ
гуманности,  а это  означает, что  этика  учитывает интересы жизни и счастьЯ
отдельного человека. ’ам,  где кончаетсЯ гуманность, начинаетсЯ псевдоэтика.
’от  день,  когда  эта граница  будет  всеми  признана  и  длЯ  всех  станет
очевидной, ЯвитсЯ самым  значительным  днем в истории  человечества. ‘ этого
времени  станет  невозможным  признавать  действительной  этикой  ту  этику,
котораЯ перестала уже быть этикой, станет невозможным одурачивать и обрекать
на гибель людей.

     ‚сЯ предшествующаЯ этика вводила нас в заблуждение, скрываЯ от нас нашу
виновность в тех  случаЯх,  когда мы действовали в целЯх самоутверждениЯ или
по  мотивам  надличной ответственности. ќто  лишало нас возможности серьезно
задуматьсЯ над своими поступками. €стинное знание  состоит  в постижении той
тайны, что все окружающее нас есть волЯ к жизни, в признании того, насколько
мы каждый раз оказываемсЯ виновными перед жизнью.

     Ћдурманенный  псевдоэтикой, человек, подобно  пьЯному, неверными шагами
приближаетсЯ  к  сознанию   своей   вины.  Љогда  же  он  наконец   серьезно
задумываетсЯ  над жизнью, он начинает искать  путь, который бы  меньше всего
толкал его на моральные проступки.

     Њы  все  испытываем искушение преуменьшить вину антигуманных поступков,
совершаемых  по мотивам надличной  ответственности,  ссылкой на  то,  что  в
данном случае мы в наибольшей степени отвлекаемсЯ от самих себЯ. Ќо это лишь
хитроумное  оправдание   виновности.   ’ак  как  этика  входит  в   миро-  и
жизнеутверждение, она не  разрешает  нам такого бегства в мироотрицание. Ћна
запрещает нам поступать подобно той  хозЯйке,  котораЯ поручает убивать рыбу
кухарке, и заставлЯет нас взЯть  на себЯ вое положенные следствиЯ  надличной
ответственности даже и в том случае, когда мы в состоЯнии отвести ее от себЯ
под более или менее благовидными предлогами.

     €так, каждый из нас в зависимости от жизненных обстоЯтельств должен был
совершать  поступки,  свЯзанные с  надличной ответственностью.  ќти поступки
диктуют нам не коллективистские взглЯды, а побуждениЯ человека, стремЯщегосЯ
действовать в  согласии с этическими нормами.  ‚ каждом  отдельном случае мы
боремсЯ за то,  чтобы в  подобных поступках сохранить максимум гуманности. ‚
сомнительных  случаЯх  мы решаемсЯ поступить скорее в  интересах гуманности,
чем в интересах преследуемой цели.

     Љогда  наконец мы приобретаем способность серьезно  и  со знанием  дела
оценивать поступки людей, то начинаем  задумыватьсЯ над тем,  над чем обычно
не задумываютсЯ, например над тем, что любаЯ публичнаЯ деЯтельность человека
свЯзана не только с фактами, реализованными в  интересах коллектива, но  и с
созданием   определенных   нравственных  убеждений,   которые  служат   делу
совершенствованиЯ коллектива. Џричем создание  таких убеждений  даже важнее,
чем непосредственно достигаемые цели. ЋбщественнаЯ деЯтельность, при которой
не  прилагают максимума сил  длЯ соблюдениЯ гуманности  поступков, разрушает
эти  убеждениЯ.  ’от,   кто,  ссылаЯсь   на  надличную  ответственность,  не
задумываЯсь  жертвует  людьми  и  счастьем  людей,  когда  это  кажетсЯ  ему
необходимым,   конечно,   чего-то  достигает.   Ќо  высшие  достижениЯ   ему
недоступны. Ћн обладает только внешней, а не внутренней силой.

     „уховную  силу  мы обретаем  лишь  тогда,  когда люди  замечают, что мы
поступаем не  автоматически, всЯкий раз согласно одним и тем же принципам, а
в  каждом отдельном случае боремсЯ прежде всего за гуманность.  ‹юди слишком
мало вкладывают сил в эту борьбу.  ‚се  мы  -  начинаЯ от  самого маленького
работника  самого маленького  предприЯтиЯ и  кончаЯ  политическим  деЯтелем,
ведающим судьбами войны и мира, - нередко действуем по  готовым рецептам  и,
следовательно, уже не как люди, а как исполнители, служащие общим интересам.

     Џоэтому-то мы часто не  испытываем довериЯ  к справедливости, осененной
светом  человечности. Њы по-настоЯщему даже и  не уважаем друг друга. ‚се мы
чувствуем  себЯ  во   власти  морали   благоприЯтных  обстоЯтельств,  морали
расчетливой, безличной, прикрывающей себЯ  принципами и обычно не  требующей
большого  ума.  ќта  мораль способна  ради осуществлениЯ ничтожных интересов
оправдать любую глупость и любую жестокость.

     Џоэтому у нас безличнаЯ мораль благоприЯтных обстоЯтельств противостоит
столь же безличной морали благоприЯтных обстоЯтельств. ‚се проблемы решаютсЯ
бесцельной  борьбой  этих  сил,  ибо не  существует нравственных  убеждений,
которые могут сделать эти проблемы разрешимыми.

     ’олько  в  нашей  борьбе   за  гуманность  рождаютсЯ  силы,   способные
действовать в направлении истинно разумного и целесообразного и одновременно
оказывать  благотворное  влиЯние  на  существующие  нравственные  убеждениЯ.
Џоэтому человек,  поступающий по мотивам надличной  ответственности,  должен
чувствовать свою  ответственность  не только за достигаемые цели,  но  и  за
создаваемые его
     действиЯми взглЯды.

     €так, мы служим обществу, не приносЯ себЯ в жертву ему. Њы не разрешаем
ему опекать нас в вопросах этики, подобно тому, как  скрипач не  будет брать
уроки музыки у контрабасиста. Ќи  на одно мгновение  не должно оставлЯть нас
недоверие к идеалам, создаваемым обществом, и убеждениЯм,  господствующим  в
нем. Њы знаем, что общество преисполнено глупости и  намерено обманывать нас
относительно вопросов гуманности.  Ћбщество -  ненадежнаЯ и к тому же слепаЯ
лошадь. ѓоре кучеру, если он заснет!

     ‚се это  звучит слишком  категорично. Ћбщество служит интересам  этики,
когда оно  санкционирует  законом  ее  элементарные  правила и  передает  из
поколениЯ в  поколение этические  идеи. ‚ этом  его  большаЯ  заслуга, и  мы
благодарны  ему. Ќо это же общество  все  времЯ задерживает развитие  этики,
берЯ  на себЯ  роль этического воспитателЯ, что совершенно  не  входит в его
функции.  ќтическим  воспитателем  ЯвлЯетсЯ   только   этически  мыслЯщий  и
борющийсЯ за этику человек. ЏонЯтиЯ  добра и зла,  бытующие в обществе, суть
бумажные  деньги, ценность  которых  определЯетсЯ не  напечатанными  на  них
цифрами,  а  их отношением к золотому курсу этики благоговениЯ перед жизнью.
Џо существующему  курсу ценность этих понЯтий равна  приблизительно ценности
бумажных денег полуобанкротившегосЯ государства.

     ѓибель   культуры  происходит  вследствие  того,  что   создание  этики
перепоручаетсЯ государству. Ћбновление культуры будет возможно только тогда,
когда этика вновь  станет делом  мыслЯщего человека, а люди будут стремитьсЯ
утвердить себЯ в обществе как нравственные личности. ‚ той мере, в  какой мы
будем  это   осуществлЯть,  общество   превратитсЯ  из  чисто  естественного
образованиЯ в этическое.

     Џредшествующие   поколениЯ   совершили  ужасную  ошибку,  когда  начали
идеализировать  государство  в  этическом  плане.  Њы выполним свой  долг по
отношению к обществу, если критически оценим его и попытаемсЯ, насколько это
возможно,  сделать  его  более  этическим. ’ак  как  мы  обладаем абсолютным
масштабом  этического,  то  не  сможем  впредь  признавать в качестве  этики
принципы целесообразности и  вульгарную мораль благоприЯтных  обстоЯтельств.
Њы,  безусловно, не  сможем ни при каких  условиЯх признать в качестве этики
бессмысленные  идеалы  власти, нации, политических пристрастий, предлагаемые
нам   жалкими  политиками  и  раздуваемые  одурманивающей  пропагандой.  ‚се
возникающие  в  обществе  принципы,  убеждениЯ  и  идеалы мы  должны  крайне
педантично измерЯть мерой абсолютной этики благоговениЯ перед жизнью.

     ЋдобрЯть мы должны только  то, что согласуетсЯ с гуманностью. Њы прежде
всего обЯзаны  свЯто защищать  интересы жизни и счастьЯ человека.  Њы должны
вновь  поднЯть на  щит свЯщенные  права  человека.  Ќе  те права, о  которых
разглагольствуют  на  банкетах  политические  деЯтели,  на  деле попираЯ  их
ногами,  -  речь  идет об  истинных  правах.  Њы требуем вновь  восстановить
справедливость.  Ќе   ту,  о  которой  твердЯт   в   юридической  схоластике
сумасбродные авторитеты, и  не ту, о которой до хрипоты кричат демагоги всех
мастей,  но  ту, котораЯ преисполнена идеей  ценности каждого  человеческого
бытиЯ. ”ундаментом права ЯвлЯетсЯ гуманность.

     ’аким образом,  мы  заставлЯем  полемизировать  принципы,  убеждениЯ  и
идеалы коллективности с гуманностью. ’ем самым мы придаем им разумность, ибо
только истинно этическое есть истинно разумное.  ‹ишь  в той  мере,  в какой
этические принципы  и идеалы входЯт в действующий моральный кодекс общества,
он может быть истинно и целесообразно использован обществом.

     ќтика  благоговениЯ  перед  жизнью  дает   нам  в  руки  оружие  против
иллюзорной этики  и иллюзорных идеалов. Ќо силу длЯ осуществлениЯ этой этики
мы получаем  только  тогда, Љогда мы  - каждый  в  своей жизни  -  соблюдаем
принципы гуманности. ’олько тогда, когда большинство людей  в своих мыслЯх и
поступках    будут   постоЯнно   побуждать   гуманность   полемизировать   с
действительностью, гуманность перестанут  считать  сентиментальной идеей,  и
она станет тем, чем она должна быть - основой убеждений человека и общества.

        XXII. Љ“‹њ’“ђЋ’‚Ћђџ™Ђџ ќЌ…ђѓ€џ ќ’€Љ€ Ѓ‹ЂѓЋѓЋ‚…Ќ€џ Џ…ђ…„ †€‡Ќњћ

     Ѓлагоговение перед жизнью, возникшее в мыслЯщей воле к  жизни, включает
в  себЯ  миро-  и  жизнеутверждение  в  тесном  переплетении с этикой.  Ћно,
следовательно, постоЯнно впитывает  в себЯ все  идеалы  этической культуры и
постоЯнно побуждает их к полемике с действительностью.

     Ѓлагоговение  перед  жизнью  отбрасывает  чисто индивидуалистическое  и
духовное  понимание  культуры, представленное  в  индийской  философии  и  в
мистике.  „лЯ  этой  этики внутреннее  самосовершенствование  представлЯетсЯ
только глубоким, но неполным идеалом культуры.

     Ѓлагоговение перед жизнью не позволЯет человеку пренебрегать интересами
мира.  Ћно  постоЯнно  заставлЯет   его  принимать  участие   во  всем,  что
совершаетсЯ вокруг него, и чувствовать свою ответственность за это. ’ам, где
затрагиваютсЯ  интересы жизни,  на развитие  которой мы можем  оказать  свое
влиЯние,  наше деЯтельное  участие  в ней  и  наша  ответственность  за  нее
проЯвлЯютсЯ не только в поддержании и развитии этой жизни, как таковой, но и
в том, чтобы поднЯть ее во всех отношениЯх до уровнЯ высшей ценности.

     —еловек  ЯвлЯетсЯ существом, на развитие которого мы оказываем влиЯние.
Ѓлагоговение перед жизнью, следовательно, заставлЯет нас желать всеми силами
души  всех видов прогресса, на которые  способны человек и человечество. Ћно
заставлЯет  нас  как  нравственных  людей  постоЯнно  стремитьсЯ  к развитию
культуры.

     „аже поверхностное  миро-  и  жизнеутверждение  содействует пониманию и
желанию  культуры.  Ћднако  оно  нe   дает  при  этом  человеку  необходимой
уверенности.  Ѓлагоговение  перед  жизнью   и  обусловленное  им  стремление
всесторонне  поднимать  человека и  человечество  до уровнЯ  высшей ценности
ориентируют  человека  на совершенные, чистые идеалы  культуры,  сознательно
полемизирующие с действительностью.

     ‘овершеннаЯ  культура,  если  ее определЯть внешне,  чисто эмпирически,
заключаетсЯ  в  том, что в мире реализуютсЯ  все  возможные  виды  прогресса
познаниЯ  и  практики, а  также  приобщениЯ человека  к обществу,  что затем
оказывает  влиЯние на внутреннее духовное совершенствование человека  как на
собственную и последнюю цель всЯкой  культуры.  Ѓлагоговение  перед жизнью в
состоЯнии развить далее это понимание культуры  и обосновать  его внутренней
логикой вещей.  Ћно  делает  это,  определЯЯ содержание процесса внутреннего
совершенствованиЯ    человека    как    достижение   духовности    постоЯнно
углублЯющегосЯ благоговениЯ перед жизнью.

     „лЯ  того  чтобы  придать  смысл  материальному  и духовному  прогрессу
человека  и  человечества,  обычное  понимание культуры  вынуждено  призвать
эволюцию мира, в которой этот прогресс лишаетсЯ смысла. € здесь оно попадает
в  зависимость  от  бесплодного  фантазированиЯ.  ќволюцию мира,  в  которой
создаваемаЯ человеком  и  человечеством культура  что-то значит, трудно себе
представить.

     Ќапротив, в благоговении  перед  жизнью  культура  постигает,  что  она
ничего общего  не имеет с эволюцией мира, а  содержит свое значение в  самой
себе. ‘ущность культуры заключаетсЯ  в том,  что благоговение перед  жизнью,
овладевающее нашей волей к жизни, все больше проникает в сознание  отдельных
людей  и  всего  человечества.  Љультура  есть,  следовательно,  не  Явление
эволюции  мира,  но  акт  переживаниЯ  нашей  воли  к  жизни,  акт,  который
невозможно,  да  и нет никакой необходимости, свЯзывать с мировым процессом,
познаваемым нами извне.

     ‚полне  достаточно  ее определениЯ  как  совершенствованиЯ нашей воли к
жизни. Њы не можем исследовать и должны оставить в стороне вопрос о том, что
означает наше внутреннее  развитие в масштабе развитиЯ всего  мира. Љультура
есть не  что иное,  как наиболее полное развитие воли к жизни,  происходЯщее
вследствие  всех доступных человеку  и человечеству  видов прогресса  воли к
жизни, котораЯ испытывает благоговение перед жизнью во всех ее проЯвлениЯх в
сфере  деЯтельности  человека  и  котораЯ  стремитсЯ к  совершенствованию  в
духовности  благоговениЯ перед  жизнью. Ћна в  такой степени  содержит  свою
ценность в себе самой, что даже уверенность в неизбежной гибели человечества
в определенный исторический период не снимает наших забот о культуре.

     ‚ качестве процесса, в котором осуществлЯетсЯ высший акт самопознаниЯ и
реализации воли к  жизни, культура имеет мировое значение  и не нуждаетсЯ  в
каком-либо объЯснении мира.

     ‚олЯ  к жизни,  преисполненнаЯ благоговениЯ перед жизнью,  постоЯнно  и
глубоко  интересуетсЯ всеми видами прогресса.  Љ тому же она обладает меркой
длЯ  правильной его  оценки  и  вырабатывает  такие нравственные  убеждениЯ,
которые  способствуют  установлению  наиболее целесообразного взаимодействиЯ
всех видов прогресса.

     „лЯ  культуры имеют  значение три вида  прогресса: прогресс  познаниЯ и
практики, прогресс приобщениЯ человека к обществу, прогресс духа.

     —етыре  идеала  образуют культуру: идеал человека, идеал  социального и
политического   единениЯ,   идеал   религиозно-духовного   единениЯ,   идеал
человечества. Ќа основе этих  четырех идеалов мышление полемизирует со всеми
видами прогресса.

     Џрогресс познаниЯ  имеет непосредственное духовное значение в той мере,
в какой он преобразуетсЯ в мышлении. ќтот прогресс все более убеждает  нас в
том, что  все существующее есть  сила, то  ость волЯ  к  жизни. Ћн все более
расширЯет круг воли к  жизни,  который мы можем познать по аналогии с нашим.
Љолоссальное значение  длЯ нашего осмыслениЯ мира  имеет  тот факт, что мы в
каждой клетке  открываем  индивидуальность  жизни,  в способности которой  к
деЯтельности  и  переживаниЯм мы вновь обнаруживаем элементы нашей жизненной
силы. ЃлагодарЯ расширЯющимсЯ знаниЯм  мы все  больше удивлЯемсЯ  вездесущей
тайне жизни. Ћт простодушной наивности мы приходим к глубокой
     наивности.

     ‡нание дает  нам  власть над  силами природы.  Ќаша подвижность и  ваша
активность  необычайно  возрастают.  ЏроисходЯт  глубокие  изменениЯ   наших
жизненных  условий.  Ќо  прогресс  еще  не  означает,  что  человек  получил
преимущества длЯ своего развитиЯ. ЃлагодарЯ власти, которую мы приобрели над
силами природы, мы  освобождаемсЯ от нее  и ставим  ее  себе  на службу.  Ќо
одновременно мы отрываемсЯ от природы и переходим в такие жизненные условиЯ,
неестественность которых таит в себе много опасностей.

     ‘илы природы  мы ставим на  службу  машине.  ‚  одной из книг —жуан-цзы
рассказываетсЯ, что, когда  ученик ЉонфуциЯ увидел садовника, несущего  воду
длЯ  полива своих  грЯдок,  которую  он  каждый  раз  доставал  из  колодца,
опускаЯсь в него вместе с сосудом, он спросил его, не  хочет ли он облегчить
свою  работу. "Љаким образом?" - опросил садовник. “ченик ЉонфуциЯ  ответил:
"Ќадо взЯть деревЯнный рычаг, передний конец которого легче,  а другой конец
тЯжелее. ’огда можно легко черпать воду из колодца. ’акой колодец называетсЯ
колодцем с журавлем". ‘адовник, который был мудрецом, сказал: "џ слышал, как
мой учитель  говорил, что  если человек пользуетсЯ  машиной, то он  все свои
дела выполнЯет,  как машина. “ того, кто выполнЯет  свои дела,  как  машина,
образуетсЯ машинное сердце. ’от же, у кого  в  груди бьетсЯ машинное сердце,
навсегда терЯет чистую простоту".

     Ћпасности, о  которых  догадывалсЯ  садовник  еще в V  веке  до н.  э.,
выросли в наше времЯ до угрожающих размеров. —исто механическаЯ работа стала
теперь  уделом   многих  из  нас.  Ћторванные  от  собственного  дома  и  от
кормилицы-земли, мы живем в  условиЯх удручающей материальной  несвободы.  ‚
результате того переворота, который произвела машина, почти все мы очутились
в таких условиЯх  труда,  которые  слишком  сильно регламентируют,  сужают и
делают весьма  напрЯженной нашу трудовую жизнь.  Ќам  теперь нелегко  даютсЯ
само-осознание  и   сосредоточенность.   ‘традает  наша  семейнаЯ   жизнь  и
воспитание детей. ‚се мы более или менее подвержены опасности превратитьсЯ в
человека-вещь,  вместо  того  чтобы  стать  личностью.  €так,  разнообразный
материальный и  духовный  ущерб,  наносимый человеческой  жизни,  -  теневаЯ
сторона прогресса познаниЯ и практики человека.

     ‘ама способность  человека  к созданию  культуры  ставитсЯ  под вопрос.
ЋтдаваЯсь  целиком  тЯжелой борьбе за существование, многие из  нас уже не в
силах  думать об идеалах,  свЯзанных с культурой. Ћни  больше  не  проЯвлЯют
объективности  в этом вопросе. ‚се их домыслы направлены только на улучшение
их собственного  бытиЯ. €деалы, которые они при этом выдвигают, выдаютсЯ ими
за  культурные  идеалы  и  вносЯт тем  самым  полную  неразбериху в  понЯтие
культуры.

     „лЯ того  чтобы  оказатьсЯ на  высоте того положениЯ, которое создалось
вследствие как  полезных,  так и  вредных  достижений  в  области познаниЯ и
практики,  мы должны  все  времЯ  думать об  идеале  человека  и боротьсЯ  с
обстоЯтельствами,  с  тем, чтобы  они как  можно меньше  тормозили  развитие
человека к этому идеалу.

     €деал культурного человека  есть  не  что  иное,  как  идеал  человека,
который в любых условиЯх сохранЯет  подлинную  человечность. „лЯ  нас сейчас
быть  культурным  человеком  означает  оставатьсЯ  человеком,   несмотрЯ  на
состоЯние  современной  культуры.  ’олько понимание  того,  что  относитсЯ к
подлинной  человечности, может  спасти  нас  в условиЯх  самой прогрессивной
внешней культуры от заблуждений относительно самого понЯтиЯ культуры. ’олько
тогда,  когда в современном человеке вновь загоритсЯ желание стать подлинным
человеком, он сможет выбратьсЯ на правильный  путь из того тупика, в котором
сейчас пребывает,  ослепленный своим  воображаемым  всезнанием и  тщеславным
всеумением. ’олько тогда он сможет противостоЯть давлению жизненных условий,
угрожающих его человечности.

     ‚ соответствии с идеалом материального и духовного бытиЯ человека этика
благоговениЯ перед жизнью требует от человека при максимальном развитии всех
его способностей и в условиЯх самой широкой  материальной и духовной свободы
боротьсЯ  за  то,  чтобы остатьсЯ правдивым до отношению  к  самому  себе  и
развивать в себе сочувствие и деЯтельное  соучастие в судьбах окружающей его
жизни. Ћн должен глубоко  продумать свою  жизнь и  постоЯнно осознавать  всю
ответственность, налагаемую на него жизнью. Љак страдающий и действующий, он
должен сохранить в своем отношении к самому себе и к миру  живую духовность.
€деал  подлинной  человечности состоит  длЯ  него  в том,  чтобы  оставатьсЯ
этическим в глубоком миро- и жизнеутверждении благоговениЯ перед жизнью.

     ‚ыдвигаЯ  в  качестве цели  культуры  подлинную  человечность,  которой
каждый человек может достигнуть, ведЯ жизнь, наиболее достойную человека, мы
должны отказатьсЯ от некритичной  переоценки внешней стороны культуры, какую
мы наблюдаем  начинаЯ с конца XIX века. Њы все больше и больше понимаем, что
необходимо четко различать в культуре существенное и несущественное. Џризрак
культуры,  лишенной духовности,  терЯет свою власть  над нами.  Њы  решаемсЯ
смотреть  правде в глаза и утверждать, что с прогрессом познаниЯ  и практики
достигнуть культуры стало не легче,  а  тЯжелее.  Џеред нами встает проблема
взаимодействиЯ  духовного  и  материального.  Њы  знаем, что  все мы  должны
боротьсЯ с обстоЯтельствами  за свою человечность и заботитьсЯ о  том, чтобы
вновь превратить эту борьбу из бесперспективной в перспективную.

     „уховной помощью в этой борьбе  ЯвлЯетсЯ длЯ нас уверенность в том, что
ни  один  человек  никогда не  должен быть принесен в  жертву  условиЯм  как
человек-вещь.   Ќекоторые  так   называемые   мыслители  выдвигают   ставшее
популЯрным  во  многих  вариантах  утверждение  о  том,  что  культура  есть
достоЯние элиты, а массовый человек  есть лишь средство, с  помощью которого
создаетсЯ культура.  ’ем самым людЯм, борющимсЯ в  тЯжелых условиЯх за  свою
человечность, отказывают  в  духовной помощи,  на  которую  они  имеют право
претендовать.

     ’ак  говорит  чувство  действительности, которому  мы  подчинЯемсЯ.  Ќо
благоговение перед жизнью  восстает против этого и создает такую мораль, при
которой каждому человеку обеспечиваетсЯ в душе другого человеческаЯ ценность
и   человеческое   достоинство,   в   которых   ему   отказывают   жизненные
обстоЯтельства. ’ем самым борьба терЯет свою ожесточенность.  —еловек должен
боротьсЯ теперь против условий, но не против условий и людей одновременно.

     „алее,  мораль благоговениЯ перед жизнью помогает людЯм,  ведущим самую
тЯжелую борьбу за  свою  человечность,  постоЯнно  укреплЯЯ  их  веру в идею
человечности  как  ценности,  которую необходимо сохранЯть любой  ценой. Ћна
предостерегает  их  от   односторонней  борьбы  за  уменьшение  материальной
зависимости и заставлЯет задуматьсЯ над тем, чтобы вкладывать в  свою  жизнь
больше  человечности и  внутренней свободы.  ќтика благоговениЯ перед жизнью
призывает людей охранЯть свою сосредоточенность и внутреннюю жизнь.

     Ќаступит времЯ приобщениЯ  масс к духовной культуре. Њногие люди должны
задуматьсЯ над своей жизнью, над тем, чего они  добиваютсЯ длЯ себЯ в борьбе
за  существование,  над  тем, какие трудности возникают  перед  нами в  силу
обстоЯтельств,  и над тем,  в  чем они отказывают  себе  сами.  €м недостает
духовности, так как они имеют превратное  представление  о  духовности.  Ћни
забывают о мышлении, так как длЯ них стало чуждым элементарное размышление о
себе самом.

     ’о,  что  в наше  времЯ  считаетсЯ  духовным  и причислЯетсЯ к  области
мышлениЯ,  не  таит  в  себе  ничего  того,   что   люди  считают  длЯ  себЯ
непосредственно  необходимым. Ќо когда люди  проникаютсЯ идеЯми благоговениЯ
перед  жизнью, они  обретают мышление, которое  трудитсЯ  на благо  всех,  и
активно приобщаютсЯ к духовности, пробивающейсЯ  во всех людЯх. „аже те, кто
ведет  тЯжелейшую борьбу за свою  человечность, приходЯт к  самоосоэнанию  и
внутренней сосредоточенности,  приобретаЯ таким  образом силы, которыми  они
раньше не обладали.

     ‚нутренне соглашаЯсь  с тем, что  сохранение  культуры  зависит  прежде
всего от активности в нас родников духовной жизни, мы тем  не менее начинаем
усердно  заниматьсЯ   экономическими   и  социальными  проблемами.  „лЯ  нас
требованием культуры ЯвлЯетсЯ  максимум  материальной свободы длЯ  максимума
людей.

     Ќас не обескураживает мысль о том, что мы, по-видимому, обладаем весьма
незначительной  властью  над  экономическими условиЯми. Њы  знаем, что это в
значительной  степени обусловлено тем, что до сих пор боролись  факты против
фактов  и  страсти против  страстей.  €з  нашего  пониманиЯ действительности
проистекает наша  беспомощность. Њы можем получить больше власти над вещами,
если  смело  начнем  решать  проблемы с помощью  морали. Њы  уже созрели длЯ
этого.

     Ѓорьба, котораЯ велась раньше на основе  экономических теорий и утопий,
была во всех  отношениЯх бесцельной и повергла нас в ужасное  состоЯние. „лЯ
нас остаетсЯ только радикальный поворот, а именно попытатьсЯ решить проблемы
наиболее   целесоообразным  способом,  путем  целесообразного   пониманиЯ  и
довериЯ.

     ‹ишь благоговение  перед  жизнью способно создать необходимую длЯ этого
мораль.  Џонимание  и доверие,  благодарЯ  которым мы  взаимно  объединЯемсЯ
наиболее  целесообразным способом  и  приобретаем столь  большую власть  над
обстоЯтельствами, возникнут только тогда,  когда вое будут  находить во всех
благоговение  перед  жизнью   других  людей,  внимательное  отношение  к  их
духовному  и  материальному  благополучию  как  их  внутренне  осознанные  и
действенные  нравственные  убеждениЯ.   Њеру  экономической  справедливости,
котораЯ  приведет  людей  к  согласию, может дать  только этика благоговениЯ
перед жизнью.

     “дастсЯ ли  нам осуществить такое развитие? Њы должны сделать это, если
не  хотим  погибнуть  и духовно,  и  физически.  ‚сЯкий прогресс познаниЯ  и
практики  оказывает в  конце концов  роковое влиЯние,  если им не овладевает
сила соответствующего прогресса духовности.

     ЃлагодарЯ  власти,  которую  мы  приобретаем  над  силами  природы,  мы
получаем  также  опасную  власть  над людьми. Џриобретение  ста  машин  дает
какой-либо  корпорации или какому-либо предпринимателю  также  и  власть над
всеми людьми, которые обслуживают эти машины. Љакое-нибудь новое изобретение
дает возможность  одному человеку  одним движением  уничтожить  не сотни,  а
десЯтки тысЯч людей.

     Ќикакой борьбой нельзЯ завоевать ту идею, что люди не должны истреблЯть
друг друга  ни при помощи экономической, ни при помощи  физической власти. ‚
крайнем  случае  насильник и мученик  лишь поменЯютсЯ  ролЯми. Џомочь  может
только одно средство  - отказ от власти, какую мы имеем по отношению  друг к
другу. Ќо это уже акт духовности.

     ЋпьЯненные прогрессом теоретического познаниЯ и практики, наблюдающимсЯ
в наше времЯ, мы забыли позаботитьсЯ о прогрессе духа человека. Њы бездумно,
незаметно  скатились к  пессимизму, уверовав во все  виды  прогресса,  кроме
духовного прогресса человека и человечества.

     ”акты зовут  нас  образумитьсЯ  подобно  тому,  как спохватываетсЯ  всЯ
команда кораблЯ, если он начнет сильно кренитьсЯ  на одну сторону.  „лЯ  нас
стала уже  почти невозможной  вера  в  прогресс человека  и  человечества. ‘
мужеством отчаЯниЯ мы должны заставить себЯ вновь  обрести эту веру.  Њы все
вместе должны желать духовного прогресса человека и человечества и надеЯтьсЯ
на  него  -  это и  значит  круто  повернуть  руль, и притом  удачно, если в
последнее мгновение мы сумеем поставить корабль против ветра.

     Ќа такое достижение мы будем способны,  только обретЯ веру  в  мыслЯщее
благоговение перед жизнью. Љак только благоговение  перед жизнью проникнет в
наше мышление и наши нравственные  убеждениЯ,  чудо станет возможным. ’рудно
переоценить власть таЯщейсЯ в нем элементарной, живой духовности.

     ѓосударство и церковь - лишь разновидности способов единениЯ человека с
человечеством, приобщениЯ его  к человечеству. €деалы этих двух процессов  -
социально-политического  и религиозного - определЯютсЯ, следовательно,  тем,
что   эти  понЯтиЯ  становЯтсЯ   целесообразными   в  отношении   этического
"одухотворениЯ" человека и превращениЯ его в члена человечества.

     ’от факт, что идеалы  государства и  церкви не  принЯли у нас  истинной
формы, объЯснЯетсЯ нашим пониманием истории. ‹юди века ЏросвещеииЯ полагали,
что  церковь и государство следует принЯть из  соображений целесообразности.
Ћни  пытались  обосновать  сущность  этих институтов теорией  возникновениЯ,
причем  они  поступали  в  этом  случае   очень  просто  -  привносили  свое
собственное понимание в  историю. ’ак  как им  не было  знакомо благоговение
перед естественными историческими институтами, то они легко рассматривали их
с  точки зрениЯ требований идеалов разума. Њы же обладаем этим благоговением
в  такой  степени,  что   даже  испытывает  страх  перед  преобразованием  в
соответствии с теоретическими идеалами всего, что  в действительности из них
не возникло.

     Ќо государство и церковь не ЯвлЯютсЯ только естественными историческими
институтами,  они   одновременно   и   теоретически  необходимы.   Њы  можем
рассматривать  эти  уже  сложившиесЯ  институты   лишь  с  точки  зрениЯ  их
преобразованиЯ  в разумные  и  во всех  отношениЯх целесообразные организмы.
’олько при такой возможности развитиЯ их существование полностью осознанно и
оправданно.

     …стественную  историческую природу этих институтов  можно  понЯть, лишь
рассматриваЯ их  при  их зарождениЯ.  Ћднако мы не  можем  этого  сделать  в
случае, когда  процесс, о котором мы судим и  которому  мы принадлежим,  уже
закончилсЯ. Џредполагать в естественных институтах наличие самоцели - значит
абсолютно исказить понЯтие превращениЯ людей в членов общества.

     —еловек  и  человечество,  которые  ЯвлЯютсЯ  не   менее  естественными
категориЯми, чем исторические категории церкви  и государства,  лишены своих
прав   и   принесены   в  жертву  этим   последним.  Џодчеркивание   момента
естественного предназначениЯ исторически возникших  институтов  не изменЯет,
однако,  нашего   требованиЯ,  чтобы  государство   и  церковь   все  больше
ориентировались бы  на идеал  человека и человечества  как свои естественные
полюсы и находили бы в них свою высшую целесообразность.

     Љультура требует, следовательно, чтобы государство и  церковь сохранили
способность  к  дальнейшему развитию.  ќто  обстоЯтельство предполагает, что
взаимовлиЯние коллектива и индивида примет иные  формы. ‘о  сменой поколений
индивид все  больше и больше жертвовал  своей духовной самостоЯтельностью по
отношению  к  государству и церкви. Ћн получал  свои взглЯды от них,  вместо
того чтобы самому влиЯть да государство и церковь силою своих убеждений.

     ’акое ненормальное положение было неизбежным. €ндивид не имел ничего, в
чем он  был  бы духовно  самостоЯтельным.  Џоэтому у  него  и не было  идей,
которые  он мог бы  противопоставить институтам  действительности.  Ћн  не в
состоЯнии  был  сформулировать  идеалы,  которые  бы  оказывали  влиЯние  на
действительность. …му не оставалось ничего другого, как выставить в качестве
идеала идеализированную действительность.

     ’олько в  миро-  и  жизневоззрении  благоговениЯ перед  жизнью  человек
получает  прочное  и  полноценное   определение  своего  предназначениЯ.  Ћн
оценивает действительность в этом случае меркой своих желаний и надежд, Ясно
и  определенно  осознаваемых им.  „лЯ него уже  само  собой  разумеетсЯ, что
создаваемый людьми коллектив  должен служить целЯм сохранениЯ и  дальнейшего
развитиЯ жизни, а также целЯм расцвета истинной духовности.

     ђешающим  обстоЯтельством  длЯ  начала  этого  развитиЯ  государства  и
церкви,  нацеленного  на  поощрение  культуры, ЯвлЯетсЯ  необходимость того,
чтобы люди признали эти институты в плане морали благоговениЯ перед жизнью и
вытекающих из нее идеалов. ЃлагодарЯ этому в государстве и церкви  возникнет
дух, который будет способствовать их  преобразованию в  этические и духовные
институты.

     ЌельзЯ точно предугадать весь ход этого процесса.  Ќо этого  и не нужно
делать. €деЯ благоговениЯ перед жизнью есть во всех отношениЯх целесообразно
действующаЯ  сила.  „ело  только в  том,  чтобы она  всегда была  достаточно
сильной и постоЯнной и тем самым смогла бы совершить это преобразование.

     —тобы церковь могла выполнить свою задачу, ей надлежит объединить людей
в  сфере элементарной, сознательной этической религиозности. „о сих  пор это
делалось весьма  несовершенно.  Ќасколько далека была церковь  от того,  чем
должна  была быть,  показало ее абсолютное бессилие во времЯ войны. Ћна была
призвана  вызволить  людей из борьбы  национальных страстей  и побудить их к
служению высочайшим идеалам.  Ћна не смогла да  серьезно и не  пыталась  это
сделать.

     –ерковь   была  слишком  историческим,  организованным  и  менее  всего
религиозным  учреждением, она полностью подпала под  влиЯние духа  времени и
присоединила   к    догмам    национализма    и    практического   пониманиЯ
действительности еще и религию. ’олько одна церковь, именно община квакеров,
пыталась  защищать  абсолютную значимость  благоговениЯ  перед жизнью в  том
виде, как оно изложено в религии •риста.

     Њораль благоговениЯ перед жизнью способна содействовать  преобразованию
церкви в идеал  религиозной общины, поскольку она сама глубоко религиозна. ‚
любой исторически  сформировавшейсЯ вере она пытаетсЯ подчеркнуть  этическую
мистику единениЯ с бесконечной волей, обнаруживающейсЯ в нас как волЯ любви,
как самое элементарное и существенное в набожной смиренности человека. ‘тавЯ
во  главу угла  самое  жизненное и  самое всеобщее этой  набожности,  мораль
благоговениЯ перед жизнью выводит из тупика исторического прошлого различные
религиозные общины и указывает им путь взаимопониманиЯ и единства.

     Ќо мораль  благоговениЯ перед  жизнью  делает большее.  Ћна  не  только
выводит  существующие  исторически  сложившиесЯ  религиозные  общины  из  их
исторического  бытиЯ и  направлЯет их  по пути развитиЯ к идеалу религиозной
общины  -  она проЯвлЯет  свои  усилиЯ  даже там, где  все другие  оказались
бессильными, а именно в области иррелигиозности. ‘реди нас много неверующих.
Ћни стали  такими отчасти  в силу  бездумности и  отсутствиЯ  мировоззрениЯ,
отчасти  потому, что решили порвать с традиционной религией, так как  начали
сомневатьсЯ в ее истинности.

     Њиро-  и  жизневоззрение  благоговениЯ  перед  жизнью  показывает  этим
неверующим,  что  любое истинно мыслЯщее  миро- и  жизневоззрение необходимо
становитсЯ  религиозным. ќтическаЯ  мистика  открывает  перед ними  сущность
религии любви и возвращает их на тропу, которую они, по их мнению,  покинули
навсегда. Џреобразование  религиозного, а  также социального и политического
коллектива должно произойти изнутри.

     Љонечно, вера в возможность  преобразованиЯ  современного государства в
культурное  государство  сама  по   себе  есть  уже  героический   поступок.
‘овременное государство находитсЯ в  положении беспримерного материального и
духовного   обнищаниЯ.   Ћно   гибнет   от   своих   болезней,   разрываетсЯ
экономическими и политическими противоречиЯми, оно потерЯло всЯкий моральный
авторитет  и  вообще  уже почти  не  имеет никакого  реального авторитета  и
вынуждено боротьсЯ за свою жизнь, преодолеваЯ  все  новые и новые  бедствиЯ.
Ћткуда оно возьмет силы длЯ того, чтобы стать при таком положении культурным
государством?