ые  и национальные  рамки, став
Явлением мировой культуры. Ќо в сознании многих  обывателей, не  знакомых со
всем  наследием  джаза,  а  главное, не способных, ввиду отсутствиЯ  чувства
драйва,  воспринимать  джазовую  энергетику,  этот   жанр   так  и   осталсЯ
развлекательным,  прикладным. „лЯ людей,  склонных, по тем или иным причинам
причислЯть себЯ  к высшей части общества,  джаз всегда был музыкой длЯ людей
второго  сорта  по   сравнению  с  классической  музыкой.  Њне   приходилось
сталкиватьсЯ с белыми американскими чиновниками высокого ранга, которые и не
скрывали такого отношениЯ, и за этим просматривалсЯ, кроме всего прочего, не
до конца изжитый расизм.
     -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     Ќесколько лет работы в "Њолодежном" очень много дали мне как музыканту,
исполнителю, аранжировщику и лидеру-организатору.  “  нас  была  возможность
постоЯнно играть свой репертуар, отрабатываЯ его,  но  главное  -  мы  могли
стабильно репетировать.  Ќе  помногу, в перерывах между  дневным и  вечерним
временем  работы кафе, но  зато  хоть каждый  день.  Ђ  наша "ритм-секциЯ" -
контрабасист Ђндрей …горов  и  барабанщик  ‚алерий  Ѓуланов  довольно  часто
собирались  еще и днем, и играли часами вдвоем  в подвале, в подсобках кафе,
добиваЯсь   полнейшего   ритмического  взаимопониманиЯ,  дающего   идеальное
совпадение  во  времени  всех извлекаемых  звуков.  ‚  результате им удалось
получить  тот  труднообъЯснимый эффект,  который называют  словом "драйв", и
который встречаетсЯ отнюдь  не так часто, как  хотелось  бы.  Џо отдельности
басист и  барабанщик могут иметь прекрасную технику  и чувство ритма, но это
не значит, что  сойдЯсь вместе, они заиграют с драйвом. …сли это сложившиесЯ
мастера со своим подходом к музыке, то скорее всего у них поначалу ничего не
получитсЯ   в   смысле   совместного   ритма.  џ  думаю,   что   ритм-секциЯ
…горов-Ѓуланов  была  уникальной в  отечественном джазе  советских  времен и
достигла уже  тогда  европейского  уровнЯ.  €грать с  ними  было чрезвычайно
легко,  как  это и должно быть. Љогда импровизируешь  с плохой ритм-секцией,
котораЯ играет не вместе, да еще и неровно, то загонЯЯ, то замедлЯЯ темп, то
возникает ощущение, что тащишь их на себе. ‚ такой ситуации ничего путного в
голову не приходит  и надо играть автоматически, используЯ проверенные, полу
заученные  ходы и  пассажи,  которые большого  вдохновениЯ не приносЯт.  Ќо,
играЯ с  хорошей  ритм-группой, ты как бы  не  чувствуешь собственного веса,
словно тебЯ несут.
     ‚се это Я  ощутил на практике именно в "Њолодежном", особенно во  времЯ
многочисленных  "джемов". Љогда кафе приобрело всесоюзную известность,  то к
нам  стали  заходить  поиграть  музыканты  из  разных  городов  и республик,
оказавшиесЯ в  Њоскве с  каким-нибудь  оркестром  на гастролЯх,  а  иногда и
приехавшие специально,  чтобы  пообщатьсЯ.  Ќу, а  наши московские  джазмены
бывали  чуть не каждый день.  Ћсобый  праздник был длЯ нас, когда  приходили
мастера -  ‹еша ‡убов,  †ора  ѓаранЯн,  ЉостЯ Ѓахолдин,  ЃорЯ  ђычков, €горь
Ѓерукштис,  ‘аша  ѓореткин.  ‚  то  времЯ это были люди,  первыми  освоившие
"фирменную"  игру в  стиле  "боп",  импровизировавшие  как  американцы,  без
"левых", "самопальных"  нот,  ЯвлЯЯсь  примером длЯ  многих  и  многих наших
джазменов.  €грать с  ними "джем" было  одно  удовольствие.  Ћни никогда  не
затЯгивали  своих  соло,  прекрасно чувствуЯ  форму, в отличие от  новичков,
играющих обычно долго  и нудно, не знаЯ где остановитьсЯ. ‘ ними было  очень
просто сходу сочинить "рифф", оркестровый, групповой подыгрыш солисту в виде
унисонных фраз или аккордов. Ћбычно, во  времЯ очередного  соло, все стоЯщие
на  сцене договаривались, рЯдом с какой ступенью тонической ноты  кто  будет
играть  "рифф",  кто-то первым задавал простой  ритмический  рисунок  и  все
повторЯли   его,   каждый  в   своем  диапазоне.  ‘о   стороны  складывалось
впечатление, что играютсЯ написанные партии,  как в биг-бэнде. € вот в такой
ситуации особенно Ясно ощущалась разница между хорошо спаЯнной  ритм-группой
и  случайным  сочетанием  пусть  даже великолепных  музыкантов -  басиста  и
барабанщика.  ќто  было времЯ, когда и сформировалась московскаЯ "фирменнаЯ"
джазоваЯ традициЯ, московскаЯ школа игры.
     Љстати,  с тех  пор в  русский  Язык прочно  вошло  понЯтие  "session",
которое можно встретить в наши  времена в виде слова  "сейшн",  не только  в
разговорной речи  а  и  в прессе, в  расписании телепередач на неделю и т.п.
ЊенЯ всегда поражала  особаЯ  предрасположенность русских людей  к искажению
произношениЯ  и  написаниЯ иностранных  слов.  Џримеров  множество.  Џолувер
вместо  <I>пуловера,</I> друшлак вместо <I>дурхшлага</I>,  паникадило  вместо <I>поликандило</I>,
ѓенрих ѓейне вместо <I>•айнриха •айне</I>,  ”рейд вместо <I>”ройда</I> и так далее  и тому
подобное.  Ђмериканское  жаргонное джазовое  слово  "Jam  session"  читаетсЯ
по-русски  как "<I>джэм-сэшн</I>", и  буквы "й"  там нет и в помине. ’ем  не менее,
даже наши уважаемые критики и  музыковеды, блюдЯ  русские  традиции  любви к
самопалу,  произносЯт это  как "джэм сэйшн".  Њежду прочим,  в хипповые 70-е
годы,   рок-музыканты  до-макаревичевского  периода,   признававшие   только
англоЯзычный  рок,  произносили это  слово  правильно, когда  собирались  на
подпольные "<I>сэшена</I>". ’рансформациЯ в совковый "сэйшн" произошла уже позднее.


        ѓлава 8. ‘квозь железный занавес

     Ћсенью 1962 года было решено провести в помещении кафе "Њолодежное" 1-й
Њосковский фестиваль  джаза. Љ  тому  времени в Њоскве  постоЯнно  играли  и
пользовались популЯрностью довольно  много неофициальных джазовых ансамблей.
Џомимо   "Њолодежного"   работали   джазовые  кафе   "‘инЯЯ  птица"   и
<a href="photo/197.jpg">"Ђэлита"</a>, в  институтах  все чаще стали проводитьсЯ
вечера, где джазовые  составы сперва давали небольшой  концерт, а затем  уже
играли танцевальную программу.  ‚ремЯ длЯ  проведениЯ  джазового мероприЯтиЯ
городского масштаба, да еще  под маркой  "фестиваль",  еще  не  наступило, и
комсомольские  активисты  полюбившие  джаз,  решили  провести   фестиваль  в
"Њолодежном", несмотрЯ на крохотный  размер помещениЯ. ”естиваль  длилсЯ три
днЯ,  по  несколько  выступлений  различных ансамблей каждый  день. ќто были
трио, квартеты  или квинтеты,  сцена  была крохотной, в зале помещалось лишь
сто   с  небольшим   зрителей.   Џрактически,   всЯ   публика   состоЯла  из
организаторов, членов жюри, участников фестивалЯ, их родственников и друзей.
’ак  что на обычную публику мест просто не хватало. ‡десь впервые зародилась
идеЯ †юри, которое должно было оценивать выступающие коллективы и присуждать
им  различные места  и призы, давать оценку не только профессиональную, но и
идеологическую. џ думаю, что этот орган был придуман в недрах  ЊЉ ‚‹Љ‘Њ  длЯ
спасениЯ  идеи  самого  фестивалЯ,  как   повод  длЯ  ответственности  перед
вышестоЯщими  партийными органами. …сли  бы не было такого жюри, то  ЊЉ ЉЏ‘‘
мог  не разрешить  такую  необычную акцию как ”естиваль „жаза, пусть  даже в
кафе. Ќаличие  жюри  и сама конкурснаЯ основа остались  на  все  последующие
фестивали, причем  эта традициЯ автоматически перенеслась  и в другие города
‘‘‘ђ,  где тоже,  вслед за  Њосквой,  зародилась  фестивальнаЯ  традициЯ - в
ѓорький, Љазань, ‚оронеж, ђостов-на-„ону. Љ концу 60-х менЯ стали приглашать
на  некоторые фестивали  уже как члена таких жюри, а если Я выступал там же,
то  уже   как  гость.  ‘ама  идеЯ  созданиЯ  жюри  на  фестивале   джаза  не
соответствовала принЯтым международным традициЯм и противоречила в  принципе
духу  джаза.  Ќа  классических  конкурсах  (ну,  хотЯ  бы  на  Љонкурсе  им.
—айковского), где выЯвлЯютсЯ лучшие исполнители, обычно  участники выступают
с одним и тем же набором  произведений, а жюри решает, кто достоин призов. €
работа у жюри не такаЯ уж сложнаЯ - ведь все исполнЯют один и тот же, да еще
до  боли  знакомый  репертуар.  Ќо  как быть, если  участвующие  в  джазовом
фестивале ансамбли играют в совершенно разных стилЯх, у каждого солиста своЯ
манера,  а  некоторые  произведениЯ  вообще  звучат  впервые?  Ќу,  из  двух
диксиленд-бэндов  еще можно выбрать  лучший,  среди комбо,  играющих  бибоп,
можно выделить тот, где исполнители ближе всего к игре Џаркера или ѓиллеспи.
Ќо как сравнить между собой ансамбли, принадлежащие к  разным  направлениЯм,
особенно, если среди них есть Явные  авангардисты, цель которых - ломать все
традиции.  Њы уже тогда почувствовали нелепость введениЯ конкурсной основы в
джаз,  хотЯ  и  не  знали,  что  за  рубежом  на джазовых  фестивалЯх просто
выступают, что фестиваль - это не конкурс, а праздник. Ќикому и в  голову не
приходило протестовать, все условиЯ были спущены сверху.
     ’ем не менее,  1-й Њосковский фестиваль прошел успешно. ‚ зале на сто с
небольшим мест размещались с трудом участники фестивалЯ, члены  жюри и актив
кафе, но это был настоЯщий смотр всего лучшего в московском джазе. Ѓыла даже
информациЯ  в прессе, у джазменов  осталось  ощущение  праздника, надежда на
будущие  перспективы,  желание продолжать  заниматьсЯ,  играть  лучше.  †юри
выбрало так называемых "лауреатов"  по разным  номинациЯм.  „ва первых места
были поделены между  моим  квинтетом,  и  ансамблем ‚адима ‘акуна.  €  здесь
кому-то среди комсомольского начальства  пришла в  голову  мысль послать  от
‘оветского ‘оюза  коллектив на  международный  фестиваль  "„жаз-джембори"  в
Џольшу. ‚ недрах  ѓоркома ‚‹Љ‘Њ был  сформирован сборный ансамбль, в который
вошли  музыканты  -  лауреаты  фестивалЯ.  ќто  были:  трое  солистов  -
<a href="photo/182.jpg">трубач Ђндрей ’овмасЯн</a>,  гитарист Ќиколай ѓромин, Я
<a   href="photo/030.jpg">на   баритон-саксофоне</a>,   и   ритм  группа   -
контрабасист  Ђндрей  …горов, барабанщик  ‚алерий  Ѓуланов  и  пианист ‚адим
‘акун. ќтот сборный коллектив был назван как "‘екстет ‚адима ‘акуна". Џочему
и  кем, осталось неизвестным, ведь вместе мы никогда раньше  в таком составе
не играли.  Ќас  начали  срочно оформлЯть  на выезд, так  как  до  фестивалЯ
оставалось совсем  мало времени. ‡а нас поручилась и всЯчески способствовала
оформлению работник отдела  культуры –Љ  ‚‹Љ‘Њ ђоза  Њустафина. Ђ  тогда это
было  крайне рискованным  делом.  Њалейший инцидент за  рубежом -  и  головы
отвечавших безжалостно летели.  ‚ процессе оформлениЯ документов выЯснилось,
что контрабасист  Ђндрей …горов по  каким-то  параметрам  не проходит. ‘тали
срочно  искать замену и выбор  пал  на €горЯ  Ѓерукштиса. Џока шли  все  эти
нудные сборы  документов,  характеристик, заверенных парторгами, комсоргами,
дирекцией и  профсоюзным  руководством,  нам было не  до репетиций,  а  ведь
программы то у нас  не  было, да никто и не верил до последнего момента, что
нас  выпустЯт.  ’огда даже  длЯ спортсменов  или  артистов  Ѓольшого  театра
выехать за рубеж было  страшной проблемой, а то, что поедут джазмены, да еще
на фестиваль, где будут представители западных стран  - это  казалось просто
невероЯтным. „лЯ того,  чтобы придать этой поездке  официозный характер, наш
ансамбль был  сделан частью „елегации –Љ  ‚‹Љ‘Њ,  куда  были  включены также
комсомольские  работники  и  некоторые  известные  советские   музыковеды  и
композиторы,   в   частности,  Ђрно  ЃабаджанЯн   и  Ђлександр  ”лЯрковский,
назначенный руководителем делегации. Џолучение разрешениЯ на выезд  в Њ€„е и
ЉѓЃ затЯнулось  до того, что мы  уже опаздывали на начало фестивалЯ.  ’ем не
менее,  чудо  свершилось и  мы сели в  поезд Њосква-‚аршава  с  надеждой  за
предстоЯщие  сутки  пути сделать программу выступлениЯ, прЯмо  в  купе. Ћдну
пьесу  - блюз ’елониуса Њонка "Straight, no ‘haser" - сделать было нетрудно,
это был всем хорошо  известный стандарт, оставалось лишь распределить второй
и третий  голоса в теме, договоритьсЯ  об  общей  форме - кто за кем  играет
соло,  какое  вступление  и  кода.  Ќо  следующие  три  композиции  пришлось
осваивать с большим напрЯжением вниманиЯ и памЯти, так как они были написаны
разными  участниками ансамблЯ  и, естественно, были в новинку остальным. ќто
была  пьеса  ’овмасЯна  "ѓосподин  ‚еликий  Ќовгород",  "Ќиколай-Ѓлюз"  Љоли
ѓромина  и мои  "Ћсенние размышлениЯ". Ћркестровки  делались  и  проверЯлись
прЯмо  на  месте, во времЯ репетиции. ‚ купе сидели все шесть музыкантов, но
играли  только  пЯтеро  -  ‚адим  ‘акун,  за  отсутствием  роЯлЯ,  слушал  и
запоминал.  ‚алера  Ѓуланов, за отсутствием  места, играл  лишь  щетками  по
малому барабану, запоминаЯ все "сбивки", паузы и акценты. Ќадо заметить, что
репетировать  в   поезде   крайне  неудобно,   так   как   вагон   постоЯнно
раскачиваетсЯ,  а иногда делает  резкие рывки,  отчего  пальцы соскакивают с
нужных клапанов, а мундштук неприЯтно бьет по зубам. ’ем не менее, к моменту
прибытиЯ поезда в ‚аршаву мы как-то слЯпали программу, надеЯсь на нормальную
репетицию в зале, перед концертом.
     •отЯ  и  существовала  такаЯ  шутка:  "Љурица  - не  птица, Џольша - не
заграница", на самом деле, Џольша тогда была длЯ нас почти западной страной,
заметно отличавшейсЯ  от таких соцстран, как ђумыниЯ,  ЃолгариЯ  или  ѓ„ђ. ‘
этой  страной  ђоссию  свЯзывали давние  и  очень сложные отношениЯ.  Ѓудучи
долгое времЯ провинцией ђоссийской €мперии, гордаЯ Џольша, всегда тЯготевшаЯ
к  западной  культуре,  особенно  к  французской,   выработала  свое  особое
отношение  к  русским,  которое  нельзЯ   назвать   ненавистью.  ќто  скорее
неприЯзнь,  похожаЯ  на  вражду  между  близкими,  кровными  родственниками,
осознающими и ценЯщими свое родство. Џравда,  после ‚торой  Њировой  ‚ойны и
эти  отношениЯ  были  значительно ухудшены. ђаздел Џольши  между ѓитлером  и
‘талиным,  цинизм  Љатынского дела, пассивное предательство нашими  войсками
‚аршавского  ‚осстаниЯ  и, наконец,  насильственное  присоединение  Џольши к
‘оцлагерю после войны  -  все это придало отношению подавлЯющего большинства
полЯков к советским  русским скрытно-злобный  оттенок. ‚ то времЯ в  ‘‘‘ђ не
было  еще никакой информации о перечисленных выше факторах,  а мы, выходЯ на
перрон варшавского вокзала, и  не подозревали  о  том, с какой холодностью и
неприЯзнью нам придетсЯ еще столкнутьсЯ. ‡ловещие напутствиЯ о необходимости
соблюдать бдительность, не вступать ни в какие контакты, ходить по улицам не
меньше, чем  по трое и т.п., полученные на спец инструктаже  в –Љ  ‚‹Љ‘Њ, мы
пропустили мимо ушей, как обычную советскую агитку. Ќо уже в первый же вечер
с  нами  произошел смешной, но типичный случай, когда мы  все  вместе шли  в
гостиницу,  и  нам  повстречалсЯ  сильно  подвыпивший  пожилой  полЯк,  типа
простого рабочего, маленький и тщедушный.  Љогда  он, услышав  русскую речь,
осознал,  откуда  мы, то  ему  сразу захотелось как-то  выразить свое  Явное
негодование. Ћн преградил нам путь и стал спрашивать: "ђусские? ђусские?" Њы
остановились и сказали: "„а, да - русские!" Ћн, сильно качаЯсь, задумалсЯ на
некоторое  времЯ, очевидно  вспоминаЯ русские слова, на которых лучше  всего
выразить свое  отношение к  нам. Њы немного напрЯглись,  ожидаЯ какой-нибудь
брани.  Ђ  он  вдруг  сказал:  "•рущев  -  пук-пук!".  Ћт  неожиданности  мы
рассмеЯлись, так как и длЯ нас •рущев тоже был типичный "пук-пук". Џозже, во
времЯ  самого фестивалЯ, нам пришлось столкнутьсЯ с  более рафинированными и
завуалированными формами польского  высокомериЯ по  отношению  к  русским со
стороны  более аристократической  части польского  общества,  и  это, честно
сказать, были  не  самые  приЯтные  моменты  нашего  первого  пребываниЯ  за
границей. Ќо  стоило нам войти в  обычный человеческий контакт с кем-либо из
устроителей фестивалЯ или с  польскими музыкантами,  как отношение сразу  же
менЯлось.  Ќас  уже не  воспринимали  как  представителей ‘оветского ‘оюза и
общались просто как с джазменами. Ђ уж после нашего выступлениЯ мы приобрели
там много хороших друзей, и надолго.
     Ќо пока нам еще предстоЯло выступить на крупнейшем международном форуме
джаза, завоевавшем солидный авторитет среди западных специалистов. € это при
том, что мы не имели почти никакого  опыта публичных  выступлений  в больших
залах.  џ лично ощущал не просто "мандраж",  а какой-то ступор, находЯсь как
бы во сне, с трудом представлЯЯ себе реальность происходЯщего.  „умаю, что с
другими  участниками  нашего  состава творилось нечто  подобное. Џеред нашим
вечерним выступлением нам отвели днем часа три на репетицию в пустом зале, и
у нас была возможность сыграть полностью, с роЯлем и барабанами то, что было
намечено  в  поезде. €  вот  здесь произошел один  инцидент,  о котором  мне
хотелось бы вспомнить.
     ‚о времЯ этой самой репетиции, когда каждаЯ  минута была на вес золота,
в  зале сидел и слушал нас композитор Ђрно ЃабаджанЯн. Џосле первого часа мы
решили сделать небольшой перерыв. € тут он поднЯлсЯ на сцену и предложил нам
посмотреть и  его пьесу,  сочиненную только  что,  по  случаю фестивалЯ, под
названием  типа  "Џривет,  ‚аршава!".  Ћн раздал  нам  ноты,  написанные  на
небольших листочках.  ‚ то  времЯ Ђрно Ђрутюнович  уже  был  одним из  самых
популЯрных  в ‘оветском  ‘оюзе эстрадных композиторов-песенников, маститым и
влиЯтельным. …го песни в ритме модного тогда твиста  распевали основные наши
певцы во главе  с Њуслимом  Њагомаевым.  Ќо эти шлЯгеры ну никак  с джазовой
культурой не  ассоциировались,  и  поэтому мы были застигнуты  врасплох  его
предложением. „ело в том,  что Ђрно Ђрутюнович  был замечательным,  душевным
человеком, мы это  почувствовали  с самого  начала поездки,  и  обижать  его
отказом оказалось  целой проблемой. Њы сразу же одинаково оценили обстановку
и стали смотреть  ноты  в надежде,  что это произведение поддастсЯ  джазовой
обработке.  Ќо,  увы,  это оказалсЯ  инструментальный  вариант  типичной  не
джазовой песенной мелодии с очень простой гармонией. ќто было написано рукой
мастера, но  пригодно длЯ  совсем  другого применениЯ. „лЯ джазменов чистота
стилЯ ЯвлЯетсЯ чуть ли не главным условием, так что,  мы  честно ему об этом
сказали  и  продолжали  репетировать  свои композиции. Ђрно  Ђрутюнович Явно
напрЯгсЯ, но виду не подал, и его можно было понЯть. ‘ одной стороны, мы длЯ
него были тогда никем,  как композиторы, в лучшем случае он считал нас всего
лишь исполнителЯми, ну  - импровизаторами. ‘ другой - он почувствовал в этом
эпизоде,  что  имеет  дело  с  некоей  замкнутой кастой,  обладающей  своими
секретами, недоступными  ему. Ѓолее того,  эта каста не  принЯла  его в свой
круг. ‚ следующем перерыве, когда мы спустились  в зал,  чтобы передохнуть и
перекусить,  ЃабаджанЯн   поднЯлсЯ  на  сцену,  сел  за  роЯль,  и,  как  бы
разминаЯсь, вдруг  начал  играть  какую-то  необычную,  изощренную  и  очень
сложную по своей структуре музыку, политональную,  полиметричную. „о этого Я
такой музыки почти не слышал. џ открыл ее длЯ себЯ гораздо позже, во времена
авангардного джаза,  когда пришлось  поневоле  изучать  все - от  енберга и
Ѓерга до Џендерецкого  и Љейджа. Ќо в  тот момент  Я осознал, что ЃабаджанЯн
решил показать нам свое истинное  лицо  композитора-авангардиста,  о котором
знали лишь немногие,  поскольку Ђрно Ђрутюнович избрал  путь песенника после
известных постановлений  Џартии и Џравительства,  после травли на проЯвлениЯ
современных  веЯний  в советской  музыке  в 1947-48  годах. Џоказав нам свой
класс, ЃабаджанЯн  покинул  сцену, а  мы  продолжили репетицию,  понЯв,  что
проблемы больше не существует.
     ‚ечером  состоЯлось наше выступление. ”естиваль проходил, как всегда, в
‡але Љонгрессовом, находЯщемсЯ в здании, построенном по тем же проектам, что
и московские "высотки", то есть в сталинском, послевоенном, имперском стиле.
Џеред выходом на сцену наше волнение  достигло своего апогеЯ,  оно усилилось
еще  и от  того, что, как мы узнали, все пишетсЯ на пленку и в случае  удачи
будет  потом  передаватьсЯ  по радио,  а  может быть, и издано на пластинке.
‚добавок ко  всему, на психику очень давило наличие специфической аудитории,
с  которой  мы до  этого никогда  не  сталкивались. “  себЯ,  в Њоскве,  нам
приходилось играть  длЯ  студенческой  молодежи, в кафе или на  институтских
вечерах, а иногда вообще длЯ простых советских трудЯщихсЯ, на "халтурах".  Ђ
здесь мы впервые увидели солидную европейскую  публику, разодетую в вечерние
костюмы   и  платьЯ.  Џоражало  обилие   по-настоЯщему  красивых   женщин  с
царственной  осанкой.  Њногие  мужчины  были  в смокингах  и  бабочках.  Ќо,
пожалуй, главной  причиной  волнениЯ  было  сознание  того,  что  среди этой
публики  находЯтсЯ  музыканты,   и  не  только  польские,  а  европейские  и
американские,  которые  способны  услышать  малейшую  неточность,  а   также
джазовые критики, не  делающие никаких скидок. € вот нас  объЯвили, мы вышли
на сцену и начали играть, стараЯсь не думать ни о чем,  кроме  самой музыки.
Ќадо  сказать,  что  московскаЯ джазоваЯ  традициЯ  того периода была крайне
жесткой,   все  было  основано  на  знании  бибопа,   на   "фирменности"   в
импровизации.  Ќикаких  самопальных  экспериментов пока  не  допускалось.  Ћ
польских и других европейских музыкантах мы до этого почти ничего  не знали,
и  только в ‚аршаве понЯли, что они исповедуют те же истины, стоЯт на том же
пути,  только  ушли далеко вперед. ђеакциЯ публики на  первую же нашу  пьесу
была очень положительной, что нас вдохновило и немного снЯло волнение. Љогда
наше  выступление закончилось,  стало Ясно,  что мы не "облажались", публика
бисировала. ‡десь  сработали  два  фактора. ‚о-первых,  мы неплохо  сыграли.
Ћсобенно понравилась пьеса ЂндреЯ ’овмасЯна "ѓосподин ‚еликий  Ќовгород", да
и он сам, совсем юный, поразительно похожий и манерой игры,  и внешностью на
<a href="photo/182.jpg">американского  трубача  ‹и  Њоргана</a>.  ‚о-вторых,
просто сам  факт поЯвлениЯ  на фестивале  играющих по-американски  людей  из
‘‘‘ђ, был настолько  неожиданным,  что приобрел  характер сенсации. Џри всем
моем  уважении к  западной  цивилизации,  менЯ всегда  поражала  настойчиваЯ
неинформированность  иностранцев  по  отношению  к  российской  и  советской
культуре. ‚  сознании европейцев и  особенно американцев все пространство за
"железным занавесом"  представлЯлось тогда  не то  пустыней, не  то дремучей
тайгой,  с  медведЯми,  цыганами, водкой и  икрой,  короче  -  с развесистой
клюквой.  Ќаиболее культурные  и пытливые представители  западного населениЯ
знали  что-то  о  ’олстом,  „остоевском,   —айковском,  Ѓольшом  театре,  об
ансамблЯх  Њоисеева,  Ђлександрова  и  "Ѓерезке".  ‘уществование   чего-либо
современного, в частности джаза, в ђоссии не допускалось, и мы были первыми,
кто приложил руку к тому, чтобы этот миф развеЯлсЯ.
     Џосле концерта поступило предложение записать на студии фирмы "Џольские
награниЯ" две  пьесы,  что мы и  сделали. €  уже  через какое-то времЯ после
фестивалЯ  вышли  сразу  две  пластинки. Ќа  одной нам  была отведена  целаЯ
сторона,  куда вошла запись  прЯмо  с концерта двух пьес:  "ѓосподин ‚еликий
Ќовгород" ЂндреЯ ’овмосЯна  и  "Straight  no Chaser" ’елониуса Њонка (вторую
сторону  занимала запись датского  вибрафониста ‹юиса •юльманда). Ќа другой,
"сорокапЯтке", записанной в студии, - "Ќиколай  Ѓлюз" Љоли ѓромина и мои
<a href="01/01.mp3">"Ћсенние  размышлениЯ"</a>.  Џрактически, это  были  первые
профессиональные  записи  послевоенного  советского  джаза.  Џластинки  эти,
естественно,  в  ‘оветском ‘оюзе никогда  не продавались  и  мы  их получили
нелегально, <a href="photo/131.jpg">через  знакомых, и то не сразу</a>. „а и
информации о нашем успехе за рубежом в центральной советской прессе не было,
это вам не  балет или  спорт. Ќу, а  мы  побыли еще несколько дней в Џольше,
послушали выступлениЯ других участников "„жаз джембори - 62", прокатились на
автобусе  по стране  с концертами в Љракове,  Ѓыдгоще и где-то еще.  Ћдно из
Ярчайших  воспоминаний от  этой  поездки  по  стране свЯзано с  экскурсией в
бывший  концлагерь  Ћсвенцим.  Ќаше  поколение,  выросшее  во  времЯ  войны,
пережившее  бомбежки, оккупацию, эвакуацию  и многое другое,  наслышанное  о
фашистских зверствах, трудно было удивить чем-то новым. Љогда нам сказали об
этой  экскурсии, мы отнеслись к ней как  к типичному советскому необходимому
мероприЯтию.  Ќо когда  мы попали  на территорию концлагерЯ и увидели вблизи
эти печи, бараки и  газовые камеры, эти горы женских волос,  детских  очков,
игрушек, протезов, ночных горшочков,  мы  были потрЯсены. ‡атем нас завели в
небольшой кинозал  и  показали редкие кино-  и фотодокументы  об уничтожении
людей.  џ  помню, что  под конец у менЯ не  было сил смотреть на все  это, в
горле  встал комок.  Џосле  этого  мы даже не могли переговариватьсЯ  друг с
другом, пропал голос.
     Ќа этом фестивале мы открыли длЯ себЯ польский джаз, о котором знали до
этого очень  мало. Њы  познакомились  и подружились с такими музыкантами как
‡бигнев Ќамысловский, џн "Џташин" ‚рублевский, —еслав Ѓартковский,  ЉаролЯк,
’омаш  ‘танько  и многими другими. Џослушав их  выступлениЯ, Я с  огорчением
отметил длЯ себЯ, что нам  еще далеко  до них,  что они достигли  настоЯщего
европейского уровнЯ, а  может быть, и сами  задают  этот уровень. „альнейшаЯ
историЯ джаза показала, что  польские джазмены  одними из  первых  в  …вропе
преодолели  и  американский барьер, получив признание  в ‘оединенных татах.
ЌесмотрЯ на общий недоброжелательный фон, который мы ощутили в самом начале,
все новые  знакомые,  особенно после нашего  выступлениЯ,  отнеслись  к  нам
крайне  приветливо,  как  к своим.  Ќо  главное музыкальное  знакомство было
свЯзано  с такой личностью, как „он ќллис, выдающийсЯ  американский трубач и
бэндлидер. ‚  начале 60-х  в …вропе и уж конечно, в Џольше  было откровенное
преклонение, если не сказать низкопоклонство перед американскими джазменами.
ќто  уже  позднее,  когда  наладились  творческие  контакты,  да  и  уровень
европейского  джаза   значительно  повысилсЯ,   почитание   приобрело  более
спокойный  характер. Ђ  в  1962 году  на американцев, приезжавших  а …вропу,
просто молились. „он ќллис, который выступил с польской ритм-группой, потрЯс
тогда как  аудиторию, так и профессионалов.  €  действительно, это настолько
отличалось от  всего  остального  своей уверенностью,  изобретательностью  и
запредельной техникой, что повергало в уныние.  џ помню, как в заключение он
исполнил "Lover" в таком страшном  темпе, и показал такое количество быстрых
пассажей, что  это уже  напомнило  какой-то  особый  музыкальный  "цирковой"
аттракцион.   ЌесмотрЯ  на  присутствие  на  фестивале  большого  количества
джазменов  из  других западных стран, „он ќллис стал, без  сомнениЯ, главным
гостем, главным событием "„жаз джембори - 62". Ќо,  "“ советских собственнаЯ
гордость..", и руководители нашей делегации решили устроить  небольшой прием
в честь американской "звезды", то есть встречу с ним,  с целью  пообщатьсЯ и
поиграть "джем".  Ћн с легкостью  согласилсЯ, и в один  из последних вечеров
нашего там пребываниЯ мы все собрались в небольшом варшавском кафе,  где был
роЯль и возможность поставить ударную установку и контрабас. ќллис пришел со
своей женой, типичной  молодой  американкой с  голливудской внешностью, наша
делегациЯ была в  полном  составе - музыканты, композиторы, сопровождающие в
"штатском".  Њы  пригласили  некоторых  новых  польских  друзей.  …ще  перед
отъездом из Њосквы нам  всем было велено взЯть по бутылке "‘толичной" водки,
и вот  здесь она как  раз и  пригодилась.  ‚  начале атмосфера встречи  была
несколько  натЯнутой, мешало незнание Языка. ‘  полЯками разговор еще как-то
получалсЯ, но тогда  „он ќллис с женой ничего не понимали.  Ђ наш английский
был  на  уровне  начальной  школы. ‚  такой  ситуации лучшим  средством  длЯ
объединениЯ компании и созданиЯ непринужденной обстановки ЯвлЯетсЯ, конечно,
русскаЯ водка. ‚ Џольше Я впервые попробовал польскую водку "‚ыборову" и она
мне понравилась даже  больше  нашей, которую Я,  кстати,  никогда не любил и
практически не пил.  ’ем не  менее,  здесь Я  лишний раз убедилсЯ в какой-то
особой притЯгательной силе и  особой значимости русской водки. Љак только мы
за  столом   в  кафе  достали  принесенные  с  собой  бутылки,  это  вызвало
неподдельный    восторг    и    Явилось    залогом   дальнейшего    веселого
времЯпрепровождениЯ. Ќемного  выпив,  закусив  и пообщавшись, мы  предложили
присутствующим  поиграть  вместе,   и   началсЯ  джем-сешн.  ‡атем  делались
небольшие  перерывы на выпивон, снова играли,  снова  разговаривали,  и  так
допоздна. џ помню, что „ону ќллису так понравилась "‘толичнаЯ" водка, что он
выпивал, не отставаЯ от наших. Ќо российской школы "кира" у  него не было, и
к  концу  вечера  он сильно  сдал.  …му просто сделалось плохо,  лицо  стало
зеленого цвета,  и  он отключилсЯ.  ‚се мы, не говорЯ  о его  жене,  страшно
перепугались. ќллиса слегка  откачали,  посадили в такси,  и  на  этом  джем
закончилсЯ.  Џозднее  до  нас  дошла  информациЯ о том, что  он  очень тепло
отзывалсЯ в американской прессе о русских музыкантах, говорЯ, что им присуще
чувство свинга. „лЯ  нас это была высшаЯ похвала, так как вопрос драйва  был
всегда самым болезненным длЯ  европейских, да и вообще  длЯ белых джазменов.
Ќу, а  особо  он  отметил  своего коллегу  -  трубача  ЂндреЯ ’овмасЯна, его
поразила фразировка и артистизм в исполнении джазовых  стандартов. „он ќллис
умер  сравнительно молодым, не дожив и до 50 лет, у него было слабое сердце.
’ак что наша с  ним выпивка  была длЯ него  нелегким испытанием.  Ћн оставил
после  себЯ  очень  ценное музыкальное наследие в  области  так  называемого
"’ретьего течениЯ", в сфере первых экспериментов с электроникой, а главное -
при  использовании  сложных  форм  славЯнского  фольклора в  джазе,  главным
образом - болгарского, богатого уникальными ритмами. Њожно предположить, что
поездка  в  Џольшу в  1962  году  способствовала развитию  у него интереса к
славЯнской культуре,  что  и привело его позднее к тесному  сотрудничеству с
болгарским пианистом и композитором Њилчо ‹евиевым.
     Џосле  того, как все главные  задачи были решены, мы почувствовали себЯ
свободнее  и  начали  получать  удовольствие  от   пребываниЯ  за  границей.
…динственным  неприЯтным  обстоЯтельством,  характерным  длЯ  нахождениЯ  за
рубежом  советских  граждан,  было  полное  отсутствие  денег  при  огромном
количестве соблазнов вокруг,  начинаЯ  от "шмоток", и кончаЯ вкусной едой. ‚
то  времЯ туризм в ‘‘‘ђ только  зарождалсЯ, но  уже было известно, что нужно
брать с  собой в разные  страны, чтобы продать или обменЯть это там, рискуЯ,
правда,  всей своей  дальнейшей судьбой.  —еловек, попадавшийсЯ  на попытках
получениЯ иностранной валюты  в другой стране любым  путем,  подвергалсЯ  по
возвращении  довольно строгим мерам  наказаниЯ,  наименьшей из которых  было
лишение его права выезда за границу "на всю оставшуюсЯ жизнь". ’ем не менее,
мы  не могли  увозить  обратно  взЯтые специально на  продажу  фотоаппараты,
электробритвы  и  всЯкую  другую  мелкую  технику  советского  производства,
пользовавшуюсЯ  тогда в  Џольше определенным спросом. Ќо избавитьсЯ от всего
этого, да еще незаметно от  своих же, было  делом непростым. Џросто прийти в
магазин и предложить  свой  товар  было делом не очень приЯтным, и  поначалу
некоторые  из нас  нарвались на  презрительный  отказ.  Ќо постепенно  стало
выЯснЯтьсЯ, что  полЯки очень любЯт  всЯкие  такие  махинации, нужно  только
знать  места. Ђ места такие были, так как в  Џольше, не смотрЯ на социализм,
всегда  существовали  небольшие  частные   магазинчики  и  различные  мелкие
толкучки, причем в центре города, а не как у нас - далеко на окраине. Ќо при
поиске таких мест возникала другаЯ проблема, строжайшаЯ конспирациЯ, так как
в  нашей  делегации были люди, которым Явно было поручено  оберегать нас  от
шальных поступков, не доводить до —Џ, в результате которого пострадали бы не
только мы, но и те, кто нас посылал. „а мы и сами сознавали  всю эту сложную
цепь взаимоответственностей, но поделать с собой  ничего не могли - приехать
из  Џольши  и  ничего никому не привезти казалось невозможным. ‘амым главным
нарушением  считалось  выходить  из гостиницы  в город по  одному. ’олько по
двое, а лучше по трое, и  при  этом  сообщать  руководителЯм  цель и маршрут
прогулки. Њы так  и делали, уходили по  трое, а потом разбредались по  своим
делам, чтобы обделывать все без лишних свидетелей. џ помню, что в  Љракове у
менЯ  был курьезный  случай, когда  Я, нарушаЯ все  нормы,  как в  шпионском
детективе, назначил  встречу  с  одним польским саксофонистом, который очень
захотел  купить  у  менЯ  ненужный  мне  теноровый американский мундштук длЯ
саксофона фирмы "Meyer", очень ценный. ’огда это была  большаЯ редкость даже
в  …вропе.  Њы  встретились  с  ним  на  улице  и  шли к  нему  домой, чтобы
попробовать мундштук, и тут Я  столкнулсЯ  лицом к лицу с человеком, который
"отвечал"  за  нас. “ менЯ все похолодело, так как  Я  был  пойман на  месте
преступлениЯ, один, в другом конце города, да еще с полЯком. Ќо он как-то не
среагировал на менЯ и даже сделал вид, что не заметил нас. € Я понЯл почему.
Ћн  тоже шел  не один,  а с каким-то  мужиком, причем, как мне  показалось -
русским. "Ќаверное, резидент",  подумал Я, и  мы разошлись в толпе. џ продал
свой  мундштук,  получив  кучу  денег, посидел в гостЯх  в типичном польском
старинном  доме,  и с  чувством  тревоги вернулсЯ  в гостиницу. Ќа первом же
собрании  (а они проводились ежедневно) Я ожидал,  что  мое нарушение станет
предметом обсуждениЯ  и порицаниЯ, но тот  человек, не подал и виду, что ему
что-либо известно,  и  никогда вообще не упоминал об этом нигде.  џ приписал
тогда этот необычный поступок тому, что он и сам имел "рыльце в пушку", и не
хотел рисковать. •отЯ, возможно он просто ко мне отнессЯ по-человечески, или
не захотел подводить всю делегацию.
     Љстати, с этим нашим "искусствоведом в штатском" был небольшой забавный
случай. Љогда мы жили в гостинице в ‚аршаве, то его  номер оказалсЯ соседним
с тем, где поселили нас с ’овмасЯном. ‚ каждой комнате был радиоприемник,  и
как только мы это обнаружили, первым желанием стало включить его и послушать
один  из вражеских голосов  на русском  Языке, в надежде, что  здесь  их  не
глушат. € действительно, мы поймали не то "ѓолос Ђмерики", не то "‘вободу" и
стали  наслаждатьсЯ. ‚друг в  голову  пришла мысль, что наш сосед за  стеной
может это услышать, и тут  же другаЯ  мысль - что он навернЯка тоже слушает.
Љак заправские  разведчики мы решили  это проверить. ‚  номере была ваза длЯ
фруктов  и  мы использовали ее как подслушивающее устройство. Џриставили  ее
широким  раструбом  к  стене,  разделЯвшей  номера,  а  ухо  прикладывали  с
основанию.  ќффект  оказалсЯ  потрЯсающим - было  прекрасно  слышно все, что
происходит за  стеной, а главное, что наш сосед слушал ту же передачу. ’огда
мы позволили себе легкое развлечение. Ћдин из нас прикладывалсЯ  к  стене, а
другой  шел  и  стучалсЯ  в  номер  нашего  соседа  с  каким-нибудь дурацким
вопросом. ‚ вазе было прекрасно слышно, как услышав стук в дверь, он  спешно
начинал крутить ручку настройки, переходЯ на  другую волну.  —ерез некоторое
времЯ,  оставшись  один,  "искусствовед" снова настраивалсЯ  на  "вражескую"
волну, а мы повторЯли свою невинную шутку снова, но поменЯвшись ролЯми.
     -- -- -- -- -- -- -- --
     Љогда мы вернулись в  Њоскву,  где-то в начале ноЯбрЯ  1962  года, наши
руководители  и, в  первую  очередь  -  Ђлександр  ”лЯрковский,  постарались
донести  до общественного мнениЯ  информацию  о нашем успешном выступлении в
Џольше.  ‚се  было несколько раздуто, успех преувеличен, но  так было  надо,
ведь за  этим  стоЯла идеологиЯ, основа дальнейшего развитиЯ джаза  в  ‘‘‘ђ.
Џравда, пока  это  все  не  вышло на  уровень средств  массовой  информации.
Ћсновным  тезисом  наших  благожелателей из  комсомольской  и композиторской
среды было утверждение о том, что существует прогрессивный "советский джаз",
который  необходимо  дальше  развивать и  противопоставлЯть  его  западному,
буржуазному  искусству.   Ђ  признание  его  зарубежной  общественностью  на
крупнейшем  джазовом фестивале говорит еще раз о торжестве социалистического
искусства, а значит - и всего образа жизни, и т.д. и т.п.... ‚есь этот треск
был неприЯтен, но мы понимали,  что он нам крайне  полезен на фоне недавнего
бесправиЯ  джаза у  нас  в  стране. Ќаше  возвращение  совпало  с окончанием
очередного  Џленума ‘оюза Љомпозиторов ђ‘”‘ђ, и  нас  пригласили выступить с
нашей фестивальной программой на заключительном  концерте  этого Џленума,  в
небольшом зале  на улице  ѓотвальда,  перед композиторами. Ќаше  выступление
было принЯто  с большим одобрением,  чего  мы никак не ожидали, так как ‘оюз
Љомпозиторов был до этого  оплотом борьбы с джазом, особенно в лице маститых
музыковедов и критиков, изощрЯвшихсЯ в обливании грЯзью  этого вида  музыки.
…сли  перечитать сейчас статьи неерсона или ѓородинского 40-х, 50-х годов о
джазе, то это  может показатьсЯ некоей пародией  на музыковедческую  работу,
настолько нападки  были  нелепыми  и  абсолютно непрофессиональными. ’ем  не
менее, все это писалось целенаправленно и сознательно, по заказу сверху.
     џ думаю, настроениЯ времен пика "оттепели", а также наш профессионализм
и эхо международного  признаниЯ сыграли свою роль -  реакциЯ была однозначно
положительной. ‡десь имело место еще  одно обстоЯтельство. „о  этого  многие
профессиональные советские композиторы и музыковеды ругали джаз, в  общем-то
не имеЯ о нем представлениЯ. ‡а своими симфониЯми или  эстрадными песнЯми им
было не досуг  интересоватьсЯ  современным джазом,  тем  более, что  достать
информацию  о  нем  было под силу  лишь  истинным  фанатикам. Ћни  полностью
доверЯли советской пропаганде и относились к нему  как  к вредному и чуждому
Явлению или, в лучшем  случае, как к низкосортной ресторанной музыке. Ѓыли и
просто лютые ненавистники, стоЯвшие на общепринЯтых идеологических позициЯх.
€  вот, когда на этом концерте  композиторскаЯ  масса столкнулись с реальным
живым исполнением и  с нашими собственными композициЯми, у некоторых из  них
проснулась  объективное  отношение, свойственное настоЯщим профессионалам. Љ
нам  подходили  и жали  руки даже те,  кто  до этого были как бы  по  другую
сторону  барьера. Ћсобенно был активен ‚ано Њурадели,  который занимал тогда
один из  руководЯщих постов  в  ‘оюзе Љомпозиторов  ђ‘”‘ђ.  ‘разу  же  после
окончаниЯ  нашего выступлениЯ он подошел к нам  и, среди  горЯчих  похвал  и
поздравлений,  бросил  даже такую фразу,  что за джаз у нас надо боротьсЯ, и
что он  партбилет  положит, но  сделает все  возможное,  чтобы помочь в этом
деле.  ќто звучало просто невероЯтным, так как  ‚ано €льич не  то,  чтобы  к
джазу, - к  так называемой "легкой музыке" отношениЯ не имел. Ќо он  знал на
своей  шкуре, что  значит быть  гонимым. …ще  в 1947-48  годах он  подвергсЯ
жесточайшей и нелепой критике за формализм, и его имЯ  фигурировало вместе с
именами Џрокофьева и остаковича в постановлениЯх партии и правительства "по
делу"  о его опере "‚еликаЯ дружба". Њы просто глазам и ушам своим не верили
от свалившихсЯ на нас похвал, а главное - перспектив. Ќо эта эйфориЯ длилась
недолго.  ‚скоре,  дней через двадцать,  наступил  тот день, который вошел в
историю  советской культуры как "чернаЯ  пЯтница". Ќикита ‘ергеевич  •рущев,
подстрекаемый художниками-академистами, посетил выставку наших авангардистов
в  Њанеже, был крайне возмущен  этими "пидарасами", и даже вступал  в грубую
полемику  с  некоторыми из  них, с ќрнстом Ќеизвестным, Ѓорисом †утовским  и
другими. ‚  результате  этого  визита так называемаЯ  "хрущевскаЯ  оттепель"
приказала долго жить. ‚новь  начались культурные репрессии. Ђ призывом к ним
стали рЯд статей  в центральных газетах "Џравда",  "€звестиЯ"  и  "‘оветскаЯ
культура",  ударЯвшим  по  различным  отраслЯм искусства.  ‚скоре  поЯвилась
статьЯ  и  о  музыке,  о  недопустимости  проникновениЯ  к  нам  тлетворного
западного влиЯниЯ, и так далее, на этом мерзком, надоевшем до боли партийном
Языке.  …стественно, что джаз снова упоминалсЯ там как нечто отрицательное и
ненужное нашей культуре. ‚новь пахнуло сталинскими  временами, на душе стало
тоскливо. ќйфориЯ  резко оборвалась. ‘татьЯ  была подписана ‚ано Њурадели  и
это было особенно противно. Њы тогда еще не очень разбирались в этих мерзких
играх партии с известными деЯтелЯми культуры, которых заставлЯли подписывать
заказные, и не всегда ими самими сострЯпанные статьи. Ќо сейчас Я думаю, что
‚ано  €льич,  однажды сильно напуганный,  вынужден  был подписать ту  статью
наперекор своей совести.  ‚ его оправдание говорЯт некоторые его  дальнейшие
поступки, когда  он брал на себЯ  ответственность  за  проведение Њосковских
джазовых фестивалей  1965-го, 66-го и 67-го годов, будучи председателем †юри
от ‘оюза Љомпозиторов.


     <B>Ћт ѓорького к остаковичу

     ‚ыживание джаза в ‘оветском ‘оюзе, или,  точнее говорЯ, незаконное  его
сосуществование с официальными видами музыки происходило не без помощи таких
организаций как ‚‹Љ‘Њ и ‘оюз Љомпозиторов (‘‘‘ђ, ђ‘”‘ђ и  Њосквы). Џри  этом
на   такую   поддержку   шли  лишь  единичные  их  представители,   основнаЯ
композиторскаЯ и