чишек, его манере двигатьсЯ и
говорить  было  так  легко  и  приЯтно  подражать.  ’е,  у  кого  это  лучше
получалось, становились  любимцами двора. Џомню,  как,  играЯ "в войну",  мы
повторЯли  эпизоды  из  фильма   "Њалахов  курган",  стараЯсь   в   точности
воспроизвести движениЯ  матроса, который перед тем,  как выйти из  укрытиЯ и
броситьсЯ  под  танк  со  свЯзкой  гранат,  отдавал   товарищу  недокуренную
папиросу, с  любовью оттЯгивал широченную  брючину своих "клешей" и говорил:
"Џрощайте, менЯ звали Љолей".  ‚се  это делалось нами на  полном серьезе и с
неистовым  пафосом. Ћдним из мощнейших носителей приблатненности в советской
культуре был, несомненно, ‹еонид “тесов,  популЯрнейший на всех уровнЯх,  от
урок до правительства  певец, актер и шоумен. Ќачало его  карьеры во времена
ЌќЏа  было тесно  свЯзано  с  исполнением  блатных  песен.  ‚  моей  детской
коллекции  патефонных  пластинок  были  записи “тесова  20-х  годов  с таким
репертуаром,   как   <a  href="17/02.mp3">"‘   Ћдесского  кичмана"</a>,
<a href="17/03.mp3">"ѓоп  со смыком"</a>  и  "‹имончики".  Џластинки  эти  были
запилены  до предела,  там  почти  не  осталось  бороздок и слушать их  было
бесполезно. Ќо Я хранил их как реликвию,  поскольку  было известно, что  они
были  запрещены. „ействительно,  “тесов,  становЯсь  все  более  популЯрным,
постепенно менЯл тематику. ‘перва это  были песни  с морским уклоном - "‚едь
ты  морЯк,  Њишка",  "ђаскинулось   море  широко",  затем  с   лирическим  и
патриотическим, но задушевнаЯ, блатнаЯ одесскаЯ интонациЯ не  исчезала в его
манере никогда.  —резвычайной  популЯрностью у  советских  людей пользовалсЯ
всегда  образ  остроумного  и  положительного  жулика  -  Ћстапа  Ѓендер.  ‚
послевоенные времена  книги  €льфа  и Џетрова "„венадцать стульев" и ‡олотой
теленок"  официально были  изъЯты из школьной программы по истории советской
литературы и  не переиздавались до хрущевских времен.  Ќо все  читатели,  от
мала до велика, зачитывались их  довоенными изданиЯми. Ѓыло очень популЯрным
"холмить" летучими фразами Ћстапа Ѓендер в самых разных жизненных ситуациЯх.
Њногие  ходЯчие выражениЯ, такие как "Њожет ‚ам дать ключи  от квартиры, где
деньги лежат?" - стали жить своей жизнью, без сопоставлениЯ с источником.
     Ќас  всех  тогда  заставлЯли  носить  в  школе  пионерский  галстук   и
предполагалось, что каждый пионер будет находитьсЯ в галстуке и после школы,
до самой ночи. Ќикто особенно за этим , правда, не следил. •отЯ, если кто-то
из  учителей  (не   дай  Ѓог  -  классный  руководитель)  случайно  встречал
ученика-пионера вне школы  без  галстука, он обЯзательно делал замечание или
предупреждение.  Њы  все  это  прекрасно   понимали  и  поэтому  большинство
школьников  относились к галстукам безо всЯкого благоговениЯ,  скорее  как к
обЯзательной формальности. Ћбычно,  выйдЯ  из школы,  за  пределы видимости,
многие скорее снимали галстук и прЯтали его в карман, а то еще кто-нибудь из
двора  увидит тебЯ в  нем, а  это  значит  -  засмеют.  Њежду собой  галстук
называлсЯ "селедкой". “же позднее,  в хрущевские времена, когда икра исчезла
из   системы  торговли  и,   перейдЯ  в  сферу  парт-распределителей,  стала
дефицитом, народ откликнулсЯ такой шуткой, пародировавшей пионерскую клЯтву:
<a  href="photo/113.jpg">"Љак наденешь галстук</a>  - береги его,  ведь с
<a href="photo/114.jpg">красною  икрою  он  цвета  одного!</a>".  Ќо  все же, в
сталинские  годы, официальное отношение  к  этому  символу  было  достаточно
серьезным, особенно после войны,  когда к образу Џавлика Њорозова добавились
имена пионеров-героев, посмертно прославившихсЯ в борьбе с  фашистами. Ѓлиже
к концу советской  власти в народе, воспитанном на образах героев  поЯвилась
неизвестно  кем придуманнаЯ  "хохма"  о  некоем Џавлике  Њатросове,  который
закрыл амбразуру телом своего отца. ќто был уже полный крах идеологии.
     € все-таки,  оказываЯсь  во дворе, послевоенные  дети попадали  в  свой
особый мир,  совершенно отличающийсЯ от школы и скрытый от мира родителей. ‚
принципе,  это был типичный "андеграунд",  его детскаЯ  разновидность. ‡десь
все   мальчишки  говорили   на   естественном  "матерном"   Языке,   который
автоматически забывалсЯ  дома  и в школе. Џри девочках  никто  не "ругалсЯ",
даже самаЯ шпана, - это  считалось  дурным тоном. —исто блатные песни пелись
только в мужской  компании, а песни романтического  невинного  содержаниЯ  -
вместе с девочками. Њне кажетсЯ, что повышенный интерес детей того периода к
надуманной романтической  тематике возник во многом благодарЯ  специфической
детской  литературе, имевшей воздействие  на  воображение  пионеров.  Џрежде
всего, Я имею в виду произведениЯ Ђлександра  ѓрина с его вневременной и вне
географической  действительностью,  с  вымышленными   городами,  странами  и
ситуациЯми.  ‘  большим энтузиазмом  пелись  тогда  такие  шедевры, как:
<a href="16/01.mp3">"‚   Љейптаунском   порту"</a>,  <a  href="16/03.mp3">"ћнга
Ѓилл"</a>,  <a  href="16/08.mp3">"‚  нашу  гавань  заходили корабли"</a>,
<a href="16/09.mp3">"‚  стране далекой  ћга"</a>  ("„жон  ѓрэй").  Љейптаун,  в
котором "†аннета" поправлЯла такелаж,  был длЯ нас таким  же нереальным, как
гриновский  ‡урбаган. ’ак  как  эта романтика охватывала  учеников начальных
классов,  где еще  не проходили "…вгениЯ  Ћнегина", и  поэтому еще не  знали
слова  "повеса",  то  в песне о  „жоне ѓрэе вместо "<I>был он большой повеса.."</I>
пели "<I>был он большой по весу..</I>" . €  таких аберраций было  немало. Љстати, в
упомЯнутой  песне было одно  непонЯтное и тревожащее душу место, где "ђита и
крошка  Ќелли его  пленить  сумели, часто обеим в любви он клЯлсЯ..". ‹юбовь
втроем  не совсем укладывалась  в  детском воображении.  Ќу,  а  когда после
окончаниЯ  войны  в  клубах начали  показывать  уже  упомЯнутые  "трофейные"
фильмы,  то они получили  вполне  определенную свЯзь  с песенной  тематикой.
’акие слова, как - "...вот в воздухе сверкнуло два ножа, пираты  затаили все
дыханье, все  знали  атамана  как вождЯ, и  мастера по делу фехтованьЯ.."  -
приобретали  вполне конкретный смысл.  ‚ыходило так, что в  играх мы нередко
визуализировали свои любимые песни.
     Ќе  менее  будоражащими  психику  были  далеко  не  детские песни  типа
"„евушка  в серенькой юбке" о благородном, мужественном капитане и  коротком
адюльтере  в каюте, с богатой и недоступной на первый  взглЯд пассажиркой. ‘
другой стороны, было немало юмористических, и даже пародийных песен, которые
обнаруживали как бы двойное дно, где проЯвлЯлось  ироничное отношение поющих
ко всему этому жанру. ’ак,  в  одной из песен на распространенную тему мести
вора своей неверной подруге, был следующий финал: <a href="16/05.mp3">"‘разу
хмель  покинула  головушку, из  кармана  выхватил  наган, и зарезал  Я  свою
зазнобушку,  а в  ответ  услышал: "•улиган!"  </a>... ‘уществовали и  совсем
невинные песни с  экзотическим уклоном, типа <a href="17/19.mp3">"Ќа острове
’аити  жил негр ’ити-Њити и попугай Ље-Ље"</a>, "Ќадену Я черную шлЯпу, уеду
Я в город Ђнапу", а также откровенно шуточные - <a  href="17/20.mp3">"Љо мне
подходит санитарка - звать ’амарка"</a>, <a href="16/12.mp3">"Њама, Я повара
люблю.."</a>,   "—емоданчик",   "Џомнишь  Њезозойскую  культуру"  на   мотив
популЯрного  танго ‹еонида  “тесова  "…сли любишь -  найди", и много других.
Ѓыли  и  совсем похабные юморные песни,  которые  все  малолетки  пели, лихо
подражаЯ  взрослым,  но в глубине души  стеснЯЯсь,  и  не  все  понимаЯ. Ќу,
например:  "  Џошла  Я  раз  купатьсЯ,  за  мной  следил  бандит,   Я  стала
раздеватьсЯ, а он мне говорит..." - дальше вспоминайте сами.
     ЌельзЯ  не  упомЯнуть  любимые  всеми   пионерами  песни,   где  слова,
сочиненные  неизвестно кем, были положены на давно  известные  мелодии.  ќто
относитсЯ,  в первую  очередь, к песне "Ќа далеком ‘евере, эскимосы бегали",
котораЯ пелась на мотив очень популЯрного довоенного американского фокстрота
"„евушка играет на мандолине". Ќа основе старой  еврейской мелодии  "Ѓай мир
бист ду  шен" было  сочинено много разных новых слов. Ќапример, в годы войны
‹еонид “тесов записал  на пластинку замечательную,  остроумную песню  "Ѓарон
фор дер Џшик", а во дворах пользовалась огромной популЯрностью песнЯ  на  ту
же   мелодию  -   "‘тарушка  не   спеша,  дорожку   перешла,   ее  остановил
милиционер..." Џричем в этой песне присутствовал Явный национальный колорит,
поскольку старушка оправдывалась перед милиционером, говорЯ  "Ђх Ѓоже,  Ѓоже
мой, ведь Я иду  домой, сегоднЯ мой Ђбраша выходной..." „альше  шло  длинное
описание того, что  она несла ему  в  сумочке, и все это пелось  с еврейским
акцентом. Ќо Я  твердо  помню, что при этом никакого антисемитского смысла в
песню не  вкладывалось. ќто был просто юмор. ‚ообще во  дворе национализм не
процветал.   Љонечно,  иногда  могли  обозвать  кого-нибудь  "жиденком"  или
"армЯшкой",  но  это  было  довольно  редко  и  в  каких-то  крайне  нервных
ситуациЯх,  сгорЯча.  Ќо  после этого рассчитывать  на дружбу  с  тем,  кого
обозвали, не  приходилось. Ђ это вносило определенные сложности в дальнейшую
дворовую жизнь,  например, при  формировании команд  длЯ  игры  в  футбол, в
лапту,  в  казаки-разбойники.  Љстати,  прощеньЯ просить  было  не  принЯто,
поэтому обида забывалась не скоро.
     ‘реди  блатных песен, которые пелись всем двором, независимо от степени
принадлежности поющих к  настоЯщему блатному миру, была отдельнаЯ категориЯ,
относЯщаЯсЯ  к теме взаимоотношений  воров с их родителЯми.  —аще  всего это
было покаЯние вора  перед матерью, котораЯ страдала от  того, что  ее родный
сын погибает в зоне. ‚спомнить, хотЯ  бы такие фразы: "“ всех дети как дети,
а  ее - в лагерЯх...", "Ђ  мать по  сыну плачет и страдает, болит  и  стонет
надорваннаЯ грудь..." ‚  песенных сюжетах зэк нередко вспоминал о  матери  в
тЯжелую, роковую  минуту -  <a  href="16/06.mp3">"...џ  тебЯ  не  увижу, моЯ
роднаЯ мама, вохрЯ нас окружила, "руки  в гору!" кричат..."</a>. Ћтец у вора
чаще  всего оказывалсЯ подлецом, бросившим  мать  с маленьким  сыном,  что и
определЯло  его дальнейшую  судьбу -  <a href="16/11.mp3">"‚от  вырос сын, с
ворами  он созналсЯ, он  стал кутить  и дома не  бывать, он времЯ проводил в
притонах и разврате, и  позабыл свою старушку-мать..."</a>. ‚ одной из песен
таким отцом оказывалсЯ  даже  прокурор,  который, узнав, кого он  послал  на
расстрел, сам  повесилсЯ  <a  href="17/04.mp3">"над двойною  могилою".  Ќадо
сказать,  что песни этого типа и  сейчас  кажутсЯ образцом  довольно высокой
морали, очевидно утраченной в наше времЯ. Ђ учитываЯ  огромное влиЯние двора
на  его  обитателей, не  побоюсь сказать, что многие  из таких  песен  имели
определенное  воспитательное  значение,  как  ни  парадоксально это  звучит.
"Љлассические"   блатные   песни  типа   "ѓоп   со   смыком",  "Њурка",
<a href="17/09.mp3">"Ќа „ерибасовской открыласЯ пивнаЯ"</a> или "†ора,  подержи
мой макинтош" уже тогда воспринимались как нечто традиционное и немосковское
( о ЌќЏе и Ћдессе узнали позднее). €звечнаЯ же тема продажной марухи "Њ“ђки"
была  отражена  в  рЯде  других  песен,  в  таких  таких  шедеврах, как:
<a href="16/02.mp3">"‚    кепке    набок    и    зуб    золотой"</a>   или
<a href="16/10.mp3">"џ помню день, когда тебЯ Я встретил"</a>. ќти песни пелись
безо  всЯкого юмора, на полном  серьезе.  ’акие  сакраментальные  фразы, как
"Љостюмчик серенький,  колесики со  скрипом, Я на тюремный халатик променЯл,
за эти  восемь лет немало горЯ  видел, и не один  на мне волосик полинЯл..."
или "Ћн лежал так спокойно и тихо,  как гитара  осенней  порой, только кепка
валЯлась у стенки, пулей выбило зуб золотой..." - воспринимались как большаЯ
поэзиЯ и западали в душу безоговорочно и надолго.
     Ѓыла неуловимаЯ  грань, за которой длЯ  пионеров ложный пафос романтики
игры в блатных заканчивалсЯ. ‚ каждом дворе было немало настоЯщих уркаганов,
щипачей,  форточников,  фуфлыжников,  майданщиков  и  представителей  других
профессий,   самых   разных   возрастов,   от  психически   неуравновешенных
шкетов-огольцов  с  "мойками",  до  великовозрастных  "лбов",  некоторые  из
которых уже  отсидели  сроки и  были знакомы с тюремным пафосом отнюдь не по
песнЯм.  Љогда вечерами большаЯ, разношерстнаЯ  компаниЯ собиралась в  нашем
дворе,  чтобы попеть,  мне кричали в окно, и Я "выходил во двор", берЯ  свою
гитару. …сли костЯк такой компании  составлЯли взрослые, имеющие отношение к
уголовному  миру,  то  исполнЯлось  главным  образом  настоЯщие  лагерные  и
тюремные песни,  где  не было никакой романтики, а  была  тоска, ненависть и
безнадега. „остаточно вспомнить - "Џо тундре, по железной дороге, где мчитсЯ
поезд ‚оркута  -  ‹енинград" или  "џ помню тот ‚анинский порт". Џионеры тоже
иногда подпевали, но  в  то  же  времЯ  понимали, что  лучше  в этот  ад  не
попадать, лучше прожить  в какой-нибудь другой "романтике", не  свЯзываЯсь с
законом.
     ‚ремЯ   шло,   мы  взрослели.   Ћдни,  окончив  семилетку   становились
старшеклассниками и  собирались дальше получать  высшее образование,  другие
шли в техникумы и ”‡“, третьи вообще бросали школу и вливались в  скрытый от
нас "фартовый" мир,  иногда исчезаЯ на год  и поЯвлЯЯсь вновь,  с  несколько
изменившимисЯ повадками и выражением  глаз. „вор был настолько увлечен своей
бурной жизнью, что  отсутствие некоторых ребЯт, отбывающих короткие  сроки в
исправительно-трудовых  учреждениЯх, часто вообще не замечалось.  ‹ишь позже
мы  узнавали, что кто-то  "отсидел".  „ружба  от  этого  не прерывалась,  но
чувствовалось, что  те, кто побывал "там", заметно изменились, повзрослели и
потерЯли прежнюю пионерско-романтическую наивность,  и, Я бы сказал, радость
бытиЯ.  Љогда Я училсЯ в  девЯтом-десЯтом классах, пение во дворе под гитару
потерЯло длЯ  менЯ  смысл и было вытеснено танцами под  патефон. Ѓолее того,
сам двор стал терЯть свое значение в моей жизни. —то касаетсЯ песен, то менЯ
продолжали интересовать  те  из них, которые ЯвлЯли собой образцы городского
фольклора, пронизанные своеобразным, нелепым, даже сюрреалистическим юмором.
Љак правило, это были песни, сочиненные во времЯ и после войны, и отнюдь  не
в зоне. Џрежде  всего  к ним относилось  все, что  было  свЯзано  с  судьбой
фронтовиков,   вернувшихсЯ  с  войны.  Ћдной   из  животрепещущих  тем  была
неверность жен, взЯть, хотЯ бы такую песню, как - <a href="17/15.mp3">"џ был
батальонный разведчик, а он - писаришка штабной, Я был за ђоссию ответчик, а
он  спал с  моею женой..."</a>. ‚  других песнЯх описывалась трагедиЯ калек,
потерЯвших  на войне  ноги, руки или  зрение,  и брошенных своими  родными и
любимыми.  —ерез  несколько  лет   после  войны  немало   калек,   брошенных
государством  на  произвол  судьбы,  превратились  в обозленных, спивающихсЯ
граждан,  бездомных и  безработных.  ‚ общественном  транспорте,  особенно в
электричках было тогда множество нищих-попрошаек,  инвалидов  войны, которые
развлекали  пассажиров песнЯми, составившими особый жанр, характерный  своим
историческим уклоном и ни с чем не сравнимой  ритмикой.  ‚ этих песнЯх нищий
обычно выдавал себЯ то за  сына ‹ьва ’олстого  (<a href="17/14.mp3">"†ил-был
советский писатель, ‹ев Ќиколаич ’олстой, не  ел он  ни рыбы, ни мЯса, ходил
по  квартире   босой..."</a>),   либо   за   сына   римского  кардинала  (
<a href="17/17.mp3">"’еплый  дождик прошел над  ‚атиканом, собралсЯ Љардинал по
грибы, вот приходит он к ђимскому Џапе, папа-папа, ты мне  подсоби..."</a>).
Џесни такого типа уже тогда начала коллекционировать интеллигентнаЯ публика,
как   образцы  китча.  €х  пели   в   компаниЯх,   на  вечеринках  нарЯду  с
псевдо-блатными песнЯми нового типа, сочиненными уже как пародии на дворовый
фольклор. Њне кажетсЯ, к  ним относитсЯ песнЯ, начинавшаЯсЯ словами: "‘тою Я
раз  на  стреме, держусЯ за наган, и вдруг ко  мне  подходит  незнакомый мне
граждан..."  €нтеллигентскаЯ  подделка  проступает  в этой песне с  момента,
когда воры,  проЯвлЯЯ  патриотизм, отказываютсЯ  продать шпиону  "советского
завода план". ’ам есть замечательные строки - "‘оветскаЯ малина собралась на
совет,  советскаЯ  малина  врагу сказала "Ќет". € после сдачи шпиона властЯм
ЌЉ‚„ - <a href="17/13.mp3">"ЊенЯ благодарили  власти, жал  руку  прокурор, а
после засадили под  усиленный надзор"</a>...“же  будучи студентом, Я услышал
блатную  песню  нового   типа   и   более   позднего  происхождениЯ   -
<a href="17/12.mp3">"Љогда  с  тобой  мы  встретились, черемуха  цвела"</a>,  -
прекрасную подделку, автор которой мне не известен.
     ‚  послевоенной  жизни в  быту советских  людей огромное значение  имел
патефон. Ћн скрашивал жизнь в самые  трудные  ее периоды. …го заводили дома,
во  дворах, на пикниках,  на всех сборищах, свадьбах,  именинах, праздничных
вечеринках.  ђаспространившийсЯ уже в 50-е годы электрофон отнюдь  не  сразу
вытеснил  своего  предшественника.  Џатефон,  не  требовавший подключениЯ  к
электро-розетке, можно было носить с собой куда угодно, во двор, за город, в
гости.  ‚ последние годы войны и сразу после нее колоссальное  эмоциональное
воздействие на людей  оказывали военные патриотические  песни. Џоразительно,
насколько  война  стимулировала  поЯвлению  на  свет  несметного  количества
Ярчайших  образцов поэзии и мелодики, гениальных песен,  в  огромной степени
повлиЯвших на подъем искреннего патриотического чувства, сыгравших свою роль
в войне с  фашизмом. ‘ первых же  дней войны зазвучала грознаЯ и трагическаЯ
песнЯ "‘вЯщеннаЯ  война". Ћна сразу стала  маршем войск, уходЯщих  на фронт,
маршем-вальсом на три четверти, когда сильнаЯ долЯ попадает  то на левую, то
на правую ногу. Ќо этого никто не  замечал, главное, что  песнЯ своей первой
фразой "‚ставай, страна  огромнаЯ!" сразу объединила всю страну. Ќу, а такие
песни, как "’емнаЯ  ночь", "„нем и ночью", "ќх,  дороги", "„омик на ‹есной",
"‚торое сердце", "„ва Њаксима", "Ѓорода  ль  моЯ бородка", "ел старик из-за
„унаЯ",  "Њы  друзьЯ перелетные птицы" и  многие другие, стали  неотъемлемой
частью  жизни  советских  людей.   Љульт   ‘талина  сыграл  во  времЯ  войны
колоссальную роль. ‘олдаты шли умирать с криками: "‡а ђодину, за  ‘талина!".
Ќекоторые песни  первого  периода войны, свЯзанные  с именем ‘талина,  имели
мощное эмоциональное воздействие. “  менЯ, семилетнего мальчика, мурашки  по
спине бегали, когда Я слышал песню со словами: "‚ атаку стальными  рЯдами мы
поступью твердой идем, роднаЯ столица за нами, рубеж нам назначен ‚ождем..."
или: "Ђртиллеристы,  ‘талин  дал приказ, артиллеристы, зовет  Ћтчизна нас! €
сотни тысЯч батарей, за слезы  наших матерей, за нашу ђодину, Ћгонь! Ћгонь!"
Џесни  были  настолько мелодичны и в тоже времЯ просты,  что  их моментально
запоминали  и  пели все,  даже не имеЯ  слуха.  Њальчишки,  играЯ во дворе в
войну, обЯзательно пели какие-нибудь  фразы из таких песен, сопровождаЯ свои
бесстрашные поступки.
     Џосле  войны, с  теми, кто  вернулсЯ  с фронта, из …вропы к  нам попали
пластинки  Џетра ‹ещенко и  Ђлександра ‚ертинского.  Ћни занЯли  свою особую
нишу  в  бытовой  патефонной  культуре.  Џрежде   всего,  они  несли  особую
романтику,  лирику, противоположную военной, так необходимую людЯм, уставшим
от войны. Љроме  того,  на  них лежала печать  не то, чтобы  запретности,  а
определенной недозволенности. Ќикто  толком ничего  не знал, но  по  слухам,
‹ещенко  был  не то  посажен,  не то  расстрелЯн,  и за что - неизвестно.  Ђ
‚ертинский в  сознании многих  был Явный  эмигрант белогвардейского толка, о
чем свидетельствовали не  всегда понЯтные слова его песен.  Ќо это не мешало
коллекционировать такие пластинки, доставаЯ их  всеми правдами и неправдами.
Ѓолее простой народ, естественно, увлекалсЯ песнЯми ‹ещенко, тематика и Язык
которых напоминали деревенский  быт нэпмановских времен. "“ самовара Я и моЯ
Њаша", "„унЯ, люблю твои блины", "—убчик кучерЯвый" , "ЊоЯ Њарусенька" - все
это стало  Явно чуждым мне, десЯтилетнему мальчику, сразу же. Џричем чуждо в
классовом смысле слова.  џ скоро ощутил,  что это деревенское, то есть -  не
мое. ‚от ‚ертинский, несмотрЯ на заумные тексты и  неприЯтное грассирование,
сразу показалсЯ своим.
     ѓде-то  в  конце  40-х  наша  промышленность  выпустила  новую   модель
портативного мини-патефона  с выдвигающейсЯ трубой. џ  уговорил  отца купить
его и стал  собирать пластинки, постоЯнно посещаЯ магазин культтоваров около
‘авеловского вокзала. Џосле войны стали  поЯвлЯтьсЯ замечательные лирические
песни,  сменившие суровые военные. Њногие из  них  были  посвЯщены колхозной
тематике. Ћчевидно, это было результатом какой-то целенаправленной политики.
Џесни были одна мелодичнее другой,  весь народ дружно пел их  тогда, проЯвив
массовые музыкальные способности.  ќто  были  "€ кто его  знает" , "ЋдинокаЯ
гармонь", "‡а  дальнею околицей", "‘ирень-черемуха",  "‚любленный бригадир",
"Љаким ты был"  и  многие  другие.  ‚се эти песни сыграли  неоценимую  роль,
поднимаЯ настроение и работоспособность в немыслимом процессе восстановлениЯ
жизни разрушенной страны. Љ привычным  голосам “тесова,  Ѓернеса,  Љозина  и
ђуслановой  стали добавлЯтьсЯ  более  сладкие тембры  Ѓунчикова  и  Ќечаева,
‚иноградова, ђозы Ѓаглановой.
     Ѓыла  еще   одна  категориЯ   послевоенных  песен,  стоЯвших  несколько
особнЯком, но тоже всенародно любимых. ќто патриотические песни, поющиесЯ от
лица тех, кто-либо живет вне ђодины, либо имеет  возможность изменить ей, но
не  может.  Ќу, взЯть, хотЯ бы, "‹етЯт  перелетные птицы" с  сакраментальной
фразой: "не нужен мне берег турецкий и Ђфрика мне не нужна!" , как будто был
выбор.  Ђ  песнЯ  со  словами  : "Ѓананы  ел, пил кофе  на  Њартинике, курил
‘тамбуле  злые  табаки...."  и далее про  финики, которые в  дали от  ђодины
горьки.  €  там же -  "Ќет, не по мне  краса в чужом окошечке..."  и далее в
таком же духе. Љ песнЯм такого типа относились и "ђодные берега", и "‡олотые
огоньки".  Ќа  кого были  направлены  они, кого  призывали к  патриотизму  в
послевоенное времЯ, когда  внутри страны такой  необходимости не было. Ќарод
был и так сплочен недавней победой  над фашизмом. Ћчевидно  это касалось тех
многочисленных невозвращенцев с войны, главным образом бывших военнопленных,
застрЯвших в …вропе и боЯвшихсЯ возвращатьсЯ домой, в концлагерЯ.
     Ђ на грани 50-х  и 60-х в  жизнь советского общества вошли песни  таких
великих бардов как Ђлександр ѓалич и ‚ладимир ‚ысотский. Љорни их творчества
лежат там, в нашем приблатненном дворовом детстве, но им удалось поднЯтьсЯ в
своем  жанре  на высочайший  общественный  уровень  и стать голосом  совести
непродажной части населениЯ ‘оветского ‘оюза... Ќо это уже другаЯ тема.


     ѓлава 4. <B>Ѓродвей

     ‘ наступлением  полового созреваниЯ подошло к концу  дворовое детство с
его  играми,  пионерско-блатными  песнЯми  и  романтикой  всеобщей  бесполой
дружбы. Џовзросление  привело  к  распаду  прежних компаний,  к полной смене
интересов  и  неожиданно  обнаружило   большие   различиЯ  между  вчерашними
друзьЯми, различиЯ, на которые еще вчера никто из ребЯт не обращал вниманиЯ.
“ одних родители были интеллигентами, у  других - рабочими или  служащими, а
то  и  просто  ворами  и  алкоголиками.  “  некоторых ребЯт  просто  не было
родителей, а жили  они у каких-то родственников, теток,  бабок,  а  родители
либо  их бросили, либо пропали во времЯ войны. ‚ детской дружбе это не имело
значениЯ, но когда начали поЯвлЯтьсЯ  новые интересы и  запросы, свЯзанные с
тЯгой  к  женскому  полу,   когда  бывшие   девчонки  стали  превращатьсЯ  в
привлекательных девушек, различиЯ стали ощутимыми. …сли раньше  Я выходил во
двор исключительно либо с футбольным мечем, либо с хоккейной клюшкой, либо с
мелочью и биткой длЯ игры в расшибалку, то теперь Я поЯвлЯлсЯ  не иначе, как
с  патефоном и пластинками. ’анцы во дворе  были первыми попытками научитьсЯ
как-то  по-новому  общатьсЯ  девушками,  так  как  выЯснилось,  что  прежние
равноправные  взаимоотношениЯ  с  ними  окончились,  что  теперь  они  имеют
какую-то  власть  над нами, и  мы  должны  научитьсЯ играть  в  некую новую,
увлекательную  игру с ними, соблюдаЯ пока не  освоенные правила.  ‘обственно
говорЯ, первое  и  главное,  что  заставлЯло  другими  глазами  смотреть  на
вчерашнюю  девчонку-подростка,  это  поЯвление  у нее  груди.  ‚от тут-то  и
возникало загадочное и мучительное чувство полового влечениЯ, выражавшеесЯ в
непреодолимом желании потрогать это новообразование у вчерашней партнерши по
прЯталкам или лапте. „евочки и сами это чувствовали. Ќекоторые из них первое
времЯ стеснЯлись своей груди, особенно, когда на них глазели во времЯ всЯких
скакалок и прыгалок. џ помню эти стыдливые попытки придерживать руками грудь
или подол развевающегосЯ  платьЯ. „ругие довольно быстро  почувствовали  это
свое  преимущество  и стали, наоборот, более независимыми.  Џомню, как среди
дворовых ребЯт  и  девочек моего  возраста начались совсем  иные  отношениЯ.
Ќаметились  симпатии и  влюбленности,  первое чувство  ревности.  Ќадо  было
учитьсЯ "ухаживать" за девочками, тщательно скрываЯ это от  дворовых друзей,
иначе  и ты, и твоЯ подружка  подвергались  жутким насмешкам  типа "жених  и
невеста". Ѓыть замеченным в симпатии к девочке считалось чем-то недостойным,
окружающие  пытались  всЯчески  высмеивать  влюбленную  пару,  пока  она  не
распадетсЯ. ‡десь работали два фактора - пуританство и неосознаннаЯ зависть.
’ак что,  если  и  образовывалось невинное взаимное влечение, то встречатьсЯ
приходилось вне двора, гулЯть по отдаленным улицам, втайне ходить в кино, на
каток,  в  парк культуры,  ездить  купатьсЯ  за  город.  ‚стречи эти  носили
довольно  целомудренный  характер,  соответственно  воспитанию.  ‚есь  набор
разрешаемых девушками вещей был довольно скромен - разрешить взЯть себЯ "под
ручку"  во  времЯ  прогулки,  обнЯть,  положив руку  на плечо в  кино, когда
погаснет  свет. –еловатьсЯ тогдашние школьники не умели и  видели в  поцелуе
скорее знак  более близких отношений. Џределом вольности были "обжиманиЯ"  с
прикосновениЯми  к  частЯм  тела выше поЯса. Џосле этого  оставалось  только
женитьсЯ.  „евственность  среди  учащихсЯ  седьмых  - десЯтых  классов  была
практически стопроцентной.
     Џомимо  довольно  ограниченного  круга  дворовых  девочек  существовали
большие  возможности за пределами  двора. ‘перва это  были  женские школы, а
потом и Ѓродвей. колы тогда были  раздельными, но старшеклассники мужских и
женских  школ регулЯрно встречались между собою на довольно  частых  вечерах
дружбы,  специально  устраиваемых  длЯ  воспитаниЯ в  нас умениЯ  общатьсЯ с
представителЯми   противоположного  пола.  Ќа  вечерах  этих  царила  обычно
смертельнаЯ  скука, так  как  они  были полностью  под надзором  учителей  и
пионервожатых. Љонтролировалось  все: одежда и  прически, манеры и  то,  как
танцуют. ќто  была страннаЯ смесь концлагерЯ с первым балом Ќаташи ђостовой.
’анцы, утвержденные  ђЋЌЋ,  да и манеры были из  прошлого  века -  падекатр,
падепатинер, падеграс, полька, вальс.  ”окстрот  или танго были не то, чтобы
запрещены,  но  не рекомендованы. €х разрешали  иногда заводить  один раз за
вечер, и то не всегда, все зависело от мнениЯ  и настроениЯ  присутствующего
директора  школы  или  старшего  пионервожатого. Џри  этом  смотрели,  чтобы
никаких там попыток танцевать фокстрот "стилем" не было. Љак только кто-либо
из  учеников  делал  что-то  не так,  в радиорубку  срочно  подавалсЯ  знак,
пластинку снимали и дальше уже ничего  кроме бальных  танцев  не ставили.  џ
начал  посещать школьные вечера классе в восьмом. Љ тому времени у  менЯ был
уже свой  патефон, купленный  мне  отцом, и  небольшаЯ,  но  ценнаЯ  по  тем
временам коллекциЯ советских довоенных пластинок с записЯми джаза и эстрады,
после 1948 года запрещенных. ‡десь были оркестры ‹еонида “тесова, Ђлександра
–фассмана, Ђлександра ‚арламова, ќдди ђознера,  ‹ьвовского ’еаджаза,  записи
‹аци  Ћлаха,  песни  ‚адима Љозина, Џетра  ‹ещенко,  Ђлександра ‚ертинского,
€забеллы  ћрьевой.   ‘реди  них  были  также  записи  американской   музыки,
издававшиесЯ в ‘‘‘ђ до войны - „юк ќлиингтон,  ЃратьЯ Њиллз, ђэй Ќобл, ѓарри
ђой, ќдди Џибоди, оркестр Љриша, „жеральдо и много чего другого. Љроме того,
у менЯ  подобралась  коллекциЯ более современных  пластинок,  привезенных из
ѓермании с войны,  вернувшимисЯ оттуда отцами детей моего поколениЯ. ќто был
настоЯщий  американский  джаз  в  лице  оркестра  ѓленна Њиллера  или  Ѓэнни
ѓудмена,  или трофейные немецкие  фокстроты  типа "Kom zu  mir".  —асть этих
пластинок Я выменЯл у родителей моих школьных  или дворовых друзей, а  часть
добывал  на  этих  самых  вечерах  дружбы,  идЯ  на  сознательное  нарушение
собственных принципов и оправдываЯ  себЯ лишь тем,  что тому, у  кого Я  эти
пластинки зажму, они  безразличны, что  у него  они  пропадут, а  у  менЯ  -
принесут  много пользы  и  радости.  „ело в  том, что,  очевидно  по просьбе
учителей,  некоторые  девочки  из  хороших  семей,  скажем,  дочки  военных,
приносили на эти  вечера из  дома  пачки  пластинок,  среди  которых  будучи
случайно  вложенными   туда,   попадались   именно   те  самые,   трофейные,
интересовавшие менЯ больше всего на свете и существовали в Њоскве может быть
в одном экземплЯре. Ћбычно во времЯ вечера в дружественной женской школе Я с
невинным видом  заходил  в  радиорубку,  где  крутила пластинки какаЯ-нибудь
технически продвинутаЯ  комсомолка, танцами не интересующаЯсЯ. ‡аговорить ей
зубы,  просмотреть  и  пометить  имеющиесЯ в  наличии  пластинки, подлежащие
выносу,  не составлЯло  труда.  “лучалсЯ момент, выбранные две-три пластинки
отправлЯлись за ворот рубашки, за спину. ‡атем, еще до  окончаниЯ вечера они
под рубашкой выносились  из  школы и тут же прЯтались в  заранее  намеченном
месте,  прЯмо  во дворе, чтобы  быть извлеченными утром следующего  днЯ безо
всЯкого риска. ‡атем Я возвращалсЯ на вечер и, если пропажа обнаруживалась и
учеников проверЯли при выходе из школы, Я был вне подозрений. ’ак Я пополнЯл
свою коллекцию некоторое времЯ, не считаЯ это воровством.
     Џластинки эти нужны были совсем в  других условиЯх, на танцах, где тебЯ
никто не контролировал,  во дворе, а позже и на "хатах" с "чувихами".  Љроме
того, Я брал их с собой летом в пионерский  лагерь, где по вечерам тоже были
танцы, и тоже поднадзорные, но с той лишь  разницей, что наши  пионервожатые
были студентками  ЊѓЏ€  им. ‹енина, где  преподавал мой отец,  да и родители
других таких  же  "пионеров". Ћни на многое  смотрели сквозь пальцы. ’ак что
музыка  ѓленна  Њиллера  и  Ѓэнни  ѓудмена разносилась  в тихие подмосковные
вечера  на  все  окрестности  ’арасовки,  и все  попытки конфисковать у менЯ
американские пластинки оканчивались ничем.
     €ногда,  уже будучи  в десЯтом  классе, Я приносил их  на вечер  в свою
собственную  школу, сознаваЯ,  что  выгнать менЯ  за  несколько  месЯцев  до
выпускных экзаменов им никакое ђЋЌЋ не  позволит, чтобы не опозоритьсЯ перед
ѓЋђЋЌЋ, таковы были  прелести  советской  бюрократии.  Џриходили  мы  обычно
компанией с чуваками и чувихами, которые ждали, когда заиграет  наша музыка,
чтобы у всех  на глазах начать "бацать  стилем". Љто-то из нас  пробиралсЯ в
радиорубку,   запиралсЯ   в  ней   и   ставил  американскую   пластинку   на
электропроигрыватель.  ‚  зале несколько пар бросались танцевать,  остальные
"правильные" школьники с  восхищением  и  завистью  смотрели,  а  начальство
бросалось к  рубке, начинало  молотить в дверь,  угрожаЯ  и требуЯ  открыть.
Љогда нервы у  сидЯщих  там  заговорщиков не выдерживали, дверь отворЯлась и
дальше  разыгрывалась обычнаЯ сцена  валЯниЯ дурака типа "Ђ Я  чего? Ђ  Я не
знал. џ не запиралсЯ, это дверь заело.." и т.п.
     —то  касаетсЯ  "стильных"  танцев,  то  Я  вспоминаю  три   названиЯ  -
"атомный", "канадский" и "тройной ѓамбургский". Џервые два  практически мало
чем отличались друг от друга и, как выЯснилось лет через тридцать, отдаленно
напоминали  модные в  Ђмерике в  до-рок-н-рольные  времена такие  танцы, как
"джиттер  баг", "линди  хоп" и "буги-вуги". Љаким  образом просочилась к нам
через  абсолютно  непроницаемый   "железный  занавес"  сталинского   времени
информациЯ о них, мне непонЯтно.  "’ройной ѓамбургский" был медленным танцем
типа  слоу-фокса,  но с  особыми  движениЯми  телом,  с  особым покачиванием
головой  и, главное - "в обжимку" - то  есть  тесно прижавшись друг к другу.
‚первые  Я увидел что-то, напоминавшее "атомный" стиль, уже позднее, в конце
50-х,  в голландском фильме "—айки умирают  в гавани",  где был эпизод танца
молодых американских солдат и голландских девушек в кафе, после  войны. Ќо к
этому времени танцы менЯ уже не интересовали, Я сам стал играть на танцах.
     Ќе помню, кто впервые  принес к  нам  в школу листочки с написанным  от
руки стихотворением "Ћсел и ‘оловей",  сыгравшим  важную роль в  моей жизни.
„лЯ  менЯ  оно  было  свЯзано,  прежде  всего, с  первым рискованным  опытом
хранениЯ подпольной литературы, за которую,  Я знал это точно, по головке не
гладили, а  как  минимум -  выгонЯли из школы с дальнейшим черным паспортом.
ќта бумажка  попала  ко  мне  вовремЯ, годам к 16-ти  году  Я уже созрел длЯ
внутренней эмиграции,  Я уже начинал понимать,  что взрослые многое врут или
недоговаривают, что они во многом не  правы, в первую очередь в оценке джаза
и вообще Ђмерики. Џоэтому,  прочтЯ эту басню,  Я  почувствовал  нечто  очень
созвучное  моим  мыслЯм,  хотЯ   где-то  догадывалсЯ,  что   баснЯ  ЯвлЯетсЯ
одновременно и пародией на стилЯг и пропагандой идеологии стильной молодежи.
џ  до  сих  пор  не  знаю точно,  кто ее  автор,  но  думаю,  что  писал  ее
профессионал-литератор и  отнюдь не  мальчик.  ‚оспроизвожу  по памЯти  этот
текст:
     Ћсел-стилЯга, славный малый
     ел с бара несколько усталый
     ‚есь день он в лиственном лесу
     Ѓарал красавицу лису
     Ћн мог бы ночевать на даче,
     Ќо солоп больше не контачил
     Ћн у лачужечки слегка кирнул
     € блевануть в кустарник завернул
     € здесь у самого ручьЯ,
     ‘овсем как в басне у Љрылова
     (•очу Я в скобках вставить слово)
     Ћсел увидел ‘оловьЯ, и говорит ему:
     •илЯй сюда, чувак,
     џ слышал ты отличный лабух
     € славишьсЯ в лесных масштабах как музыкант
     € даже Я решил послушать ‘оловьЯ
     ‘тал ‘оловей на жопе с пеной
     ‹абать как Ѓог перед Ћслом
     ‘перва прелюдию опена
     € две симфонии потом
     ‡атем он даже без запинки
     ‘лабал ему мазурку ѓлинки....
     Џока наш ‘оловей лабал,
     Ћсел там пару раз сблевал
     "‚ообще лабаешь ты неплохо"
     ‘казал он ‘оловью со вздохом,
     "Ќо скучны песенки твои,
     € Я не слышу ‘ан-‹уи
     Ђ уж за это, как ни взЯть,
     ’ебЯ здесь надо облажать.
     ‚от ты б побыл в •леву у нас
     Ќаш •лев на высоте прогресса
     (•отЯ стоит он вдалеке от ‹еса)-
     ’ам знают, что такое джаз
     ’ам даже боров, старый скромник
     ‘обрал девЯтиламповый приемник
     € каждый день, к двенадцати часам,
     “прЯмо не смыкаЯ глаза
     ‚ эфире шарит по волнам,
     †елаЯ слышать звуки джаза
     Љогда-то он на барабане
     ‹абал в шикарном ресторане,
     ѓде был душою джаза он
     Ѓыл старый •лев весь восхищен,
     Љогда Ѓаран, стилЯга бойкий
     Ќадыбал где-то на помойке
     ђазбитый, старый саксофон
     Ќа нем лабал он на досуге
     € "Љараван" и "Ѓуги-вуги"
     Љоза обегала все рынки,
     ‘купаЯ стильные пластинки
     „а и Ѓуренушка сама
     Ћт легких блюзов без ума
     Љорова Њанька, стильнаЯ баруха
     ’а, что с рожденьЯ лишена была
     € чувства юмора и слуха,
     ‘ебЯ здесь как-то превзошла
     Ћна намедни очень мило
     ’аким макаром отхохмила:
     ‘клицала где-то граммофон
     € на него напЯлила гандон
     Ќемного рваный, ну и что ж,
     ‚едь звук настолько был хорош,
     —то всех, кто слушал
     Ѓила дрожь
     Ђ ты, хотЯ и ‘оловей
     € музыкант весьма умелый,
     ’ебе хочу сказать Я смело,
     —то ты, падлюка, пальцем делан
     ’ы пеночник и онанист
     € видно на руку не чист...
     ’аким макаром у ручьЯ
     ‘ говном смешали ‘оловьЯ
     „рузьЯ, нужна в сей басенке мораль?
     € на хуЯ ль !

     Ќетрудно  догадатьсЯ,  что  в 1951  году, имеЯ дома  не  уничтоженным и
передаваЯ, вдобавок, это текст другим, любой советский гражданин подвергалсЯ
немалому риску, в  зависимости от обстоЯтельств. ’огда неосторожно сказанное
слово или  действие, скажем,  с  газетным  портретом товарища ‘талина, могло
повлечь за собой элементарные  лагерЯ. Ќо об этом  в то времЯ мы лишь смутно
догадывались,  узнав все подробности  гораздо позднее, при •рущеве.  ’ем  не
мене,  уже  тогда  повеЯло от  всего этого романтикой  риска, чем-то  сродни
пафосу  Њолодой  ѓвардии, только наоборот. ЌесмотрЯ  на то, что героем басни
был постоЯнно высмеиваемый в советской печати образ стилЯги, что-то родное и
близкое  было в ней, и  в первую очередь -  новый  жаргон  чуваков, стильных
молодых людей, стильных барух, о  которых  мы  только слышали, но даже  и не
могли мечтать. Ќу,  и конечно  признание  приоритета джаза перед всЯкими там
прелюдиЯми и мазурками, которыми нас пичкали  с  утра до  ночи  по радио, не
умолкавшего в квартирах,  на  улицах  и  площадЯх,  везде. ќта  баснЯ  стала
поводом   длЯ   первого  серьезного  идеологического   конфликта   с  отцом,
затЯнувшегосЯ на  десЯтилетиЯ.  „ело в  том, что он  случайно, а может и  не
случайно  обнаружил  бумажку  с текстом у менЯ  в письменном столе, где Я ее
прЯтал.  Џо  тому,  что и  как он говорил  об этом,  Я понЯл, что между нами
пропасть, что Я не изменюсь, что  теперь  придетсЯ притворЯтьсЯ и тщательнее
скрывать  свои мысли,  намерениЯ и поступки, друзей, образ жизни. ’олько  во
взрослом состоЯнии Я по-настоЯщему смог понЯть, каким ударом длЯ моего отца,
бывшего всегда убежденным коммунистом, было осознание  того, что его любимый
сын поддалсЯ  вражеской буржуазной идеологии, стал чужим,  да и небезопасным
длЯ него самого. ’ем более, что он сам был секретарем парторганизации у себЯ
на  факультете, и знал, как караютсЯ всЯкие  идеологические  перекосы,  даже
если это касаетсЯ не тебЯ лично, а твоих родственников.
     ‚ то  времЯ слово "стилЯга", вошедшее с  1948 года  в  обиход, с легкой
руки   некоего   <a   href="photo/167.jpg">ЃелЯева,   автора   фельетона   в
"Љрокодиле"</a>,  уже  вовсю использовалось  в  пропаганде  и воспитательной
работе. ќтот  термин встал в рЯд с такими словами-дубинками  как "космополит
безродный", "низкопоклонник", "отщепенец", "плесень", и  был  оскорбительным
длЯ  тех, кого  так  называли.  €  если  уж кого-то и  назвали, то это  было
предупреждением, что у него могут  быть  неприЯтности -  выгонЯт из учебного
заведениЯ, из комсомола. Ђ  дальше это уже  как хвост,  как  "волчий билет".
Ћставалась  армиЯ  и  неквалифицированный  труд.  „вижение  против "стилЯг",
организованное партией, попало  на благотворную  почву советского  массового
сознаниЯ. Ќа  ђуси  и  раньше выскочек  не  жаловали,  а  в социалистической
действительности,  после многолетнего  искоренениЯ  лучшей части населениЯ и
политики тотальной уравниловки, - тем более. Џростого советского человека не
нужно было  особенно агитировать  против  молодых людей,  не  желавших  быть
похожими  на всех, ни  внутренне, ни внешне. Ђ главным методом выделитьсЯ из
толпы  тогда  считалось  быть  "стильным":  в одежде,  в прическе, в  манере
ходить,  в  умении  танцевать "стилем",  в  умении  разговаривать  на  своем
жаргоне.  Џоэтому-то  и   родилось  слово  "стилЯга",  напоминающее   другие
малоприЯтные слова типа  "доходЯга",  "бродЯга", "беднЯга" и т.п.,  отдающее
презрительным  сожалением  с  оттенком  брезгливости. Ћно было  придумано  в
нужный  момент разгара холодной войны  и сыграло роль  "ату!" длЯ родителей,
учителей,  комсомольских вожаков,  дружинников,  а  самое главное -  длЯ так
называемых <I>простых советских людей</I> , послушных обывателей, длЯ которых у нас
было одно название - "жлобы". ‚месте со словом поЯвилсЯ и карикатурный образ
некоего хилого недоноска на тонких  ножках, с  усиками, в одеждах немыслимой
формы   (плод   больного    воображениЯ    завистника-каррикатуриста).
<a href="photo/157.jpg">ђисунок 1</a> <a href="photo/158.jpg">ђисунок 2</a>
<a href="photo/159.jpg">ђисунок 3</a>  <a href="photo/160.jpg">ђисунок 4</a>
<a href="photo/161.jpg">ђисунок 5</a> <a href="photo/162.jpg">ђисунок 6</a>
<a href="photo/163.jpg">ђисунок 7</a>  <a href="photo/164.jpg">ђисунок 8</a>
<a href="photo/165.jpg">ђисунок 9</a> <a  href="photo/199.jpg">ђисунок  10</a>.
„аже в эстрадных концертах  музыкальными  средствами  создавались пародии на
стилЯг, да и на джаз, заодно.  ЏопулЯрнаЯ тогда Ќина „орда под аккомпанемент
оркестра ќдди ђознера пела песню о  стилЯге,  где были такие слова: "’ы его,
подружка,  не  ругай, может  он залетный попугай, может, когда  маленьким он
был,  кто-то  его  на  пол  уронил,  может  болен  он,  беднЯга,  Ќ…’  -  он
просто-напросто    ‘’€‹џѓЂ!"    (последнЯЯ   фраза    выкрикивалась    всеми
оркестрантами,  одновременно  показывавшими  пальцем  на трубача  маленького
роста, вынужденного изображать этого морального урода).
     € вот в таких условиЯх ко мне  попала эта баснЯ, вызвавшаЯ одно желание
- поскорее познакомитьсЯ с настоЯ