ал мое желание и как  будто  бы  нарочно  длЯ  менЯ
взЯлсЯ исполнить его. ‘ледовательно, Я должен быть благодарен и не могу  уже
с  цинической  грубостию  спросить:  "ѓосподин  журналист!  Њожешь   ли   ты
удовлетворить всем требованиЯм вкуса?" Ќо между тем благодарность не  мешает
подать тебе дружеский совет в рассуждении обещаемой тобою критики.
     Ђ  именно:  советую  тебе   быть   не   столько   осторожным,   сколько
человеколюбивым.  „лЯ  истинной  пользы  искусства  артист  может  презирать
некоторые личные неприЯтности, которые бывают длЯ него следствием искреннего
суждениЯ и оскорбленного  самолюбиЯ  людей;  но  точно  ли  критика  научает
писать? Ќе гораздо ли сильнее действуют образцы и примеры?  €  не  везде  ли
таланты предшествовали ученому, строгому суду? La  critique  est  aisee,  et
l'art est difficile {Љритика легка, искусство трудно (франц.).}!  Џиши,  кто
умеет писать хорошо: вот самаЯ лучшаЯ критика на дурные книги!  -  ‘  другой
стороны, вообрази бедного автора, может быть добродушного и чувствительного,
которого новый ”рерон убивает одним словом! ‚ообрази  тоску  его  самолюбиЯ,
бессонные ночи, бледное лицо!..  Ќе  знаю,  как  другие  думают;  а  мне  не
хотелось бы огорчить человека  даже  и  за  "Њилорда  ѓеорга"  {Њожет  быть,
глупейший из русских романов. - Џримеч. Ќ. Њ. Љарамзина.},  пЯть  или  шесть
раз напечатанного. ѓлупаЯ книга есть небольшое зло в свете.  “  нас  же  так
мало авторов, что не стоит труда  и  пугать  их.  -  Ќо  если  выйдет  нечто
изрЯдное, длЯ чего  не  похвалить?  ‘амаЯ  умереннаЯ  похвала  бывает  часто
великим ободрением длЯ юного таланта. - ’аковы мои правила!
     ЏоздравлЯю тебЯ с новым титлом политика; надеюсь только, что эта  часть
журнала, ко счастию …вропы, будет не весьма  богата  и  любопытна.  —то  длЯ
кисти ‚ернетовой бурЯ, то длЯ политика гибель и бедствие  государств.  Ќарод
бежит слушать его, когда он,  сидЯ  на  своем  трезубце,  описывает  раздоры
властей, движениЯ войска, громы сражений и стон миллионов;  но  когда  громы
умолкнут, все помирЯтсЯ и все затихнет; тогда народ, сказав:  "Finita  e  la
commedia!" {ЉомедиЯ окончена (итал.).}, идет  домой,  и  журналист  остаетсЯ
один с листами своими!
   
                                                                     1802 г.   
   
        Ћ ЉЌ€†ЌЋ‰ ’ЋђѓЋ‚‹… € ‹ћЃ‚€ Љ —’…Ќ€ћ ‚ ђЋ‘‘€€
   
   
     ‡а 25 лет перед сим  были  в  Њоскве  две  книжные  лавки,  которые  не
продавали в год ни на 10 тысЯч рублей. ’еперь их 20, и все  вместе  выручают
они ежегодно около 200 000 рублей. ‘колько же в ђоссии прибавилось любителей
чтениЯ? ќто приЯтно всЯкому, кто желает успехов разума и знает,  что  любовь
ко чтению всего более им способствует.
     ѓосподин  Ќовиков  был  в  Њоскве  главным  распространителем   книжной
торговли. ‚зЯв на откуп университетскую типографию, он умножил  механические
способы книгопечатаниЯ, отдавал  переводить  книги,  завел  лавки  в  других
городах, всЯчески старалсЯ приохотить публику ко чтению, угадывал общий вкус
и не забывал частного. Ћн торговал  книгами,  как  богатый  голландский  или
английский купец торгует произведениЯми всех  земель:  то  есть  с  умом,  с
догадкою, с дальновидным соображением. Џрежде расходилось  московских  газет
не более 600 экземплЯров; г. Ќовиков сделал их гораздо богатее  содержанием,
прибавил к политическим  разные  другие  статьи,  и,  наконец,  выдавал  при
ведомостЯх безденежно "„етское чтение", которое новостию своего  предмета  и
разнообразием  материи,  несмотрЯ  на  ученический  перевод   многих   пиес,
нравилось публике. —исло  пренумерантов  ежегодно  умножалось  и  лет  через
десЯть дошло до  4000.  ‘  1797  году  газеты  сделались  важны  длЯ  ђоссии
высочайшими императорскими приказами и другими государственными  известиЯми,
в них вносимыми; и теперь расходитсЯ московских около  6000:  без  сомнениЯ,
еще мало, когда мы вообразим величие империи, но много в сравнении с прежним
расходом; и едва ли в какой-нибудь земле число так скоро возрастало,  как  в
ђоссии. Џравда, что еще многие дворЯне и даже в хорошем состоЯнии  не  берут
газет; но зато  купцы,  мещане  любЯт  уже  читать  их.  ‘амые  бедные  люди
подписываютсЯ, и самые безграмотные желают знать, что пишут из чужих земель!
Ћдному  моему  знакомцу  случилось  видеть  несколько  пирожников,  которые,
окружив  чтеца,  с  великим  вниманием  слушали  описание   сражениЯ   между
австрийцами и французами. Ћн спросил и узнал, что пЯтеро из них складываютсЯ
и берут московские газеты, хотЯ четверо не знают грамоте; но пЯтый разбирает
буквы, а другие слушают.
     Ќаша книжнаЯ торговлЯ не может еще равнЯтьсЯ  с  немецкою,  французскою
или английскою; но чего нельзЯ ожидать от времени, судЯ по ежегодным успехам
ее? “же почти во всех губернских  городах  есть  книжные  лавки;  на  всЯкую
Ярманку, вместе с другими товарами, привозЯт и богатства  нашей  литературы.
’ак, например, сельские  дворЯнки  на  Њакарьевской  Ярманке  запасаютсЯ  не
только чепцами, но и книгами. Џрежде торгаши езжали по деревнЯм с лентами  и
перстнЯми: ныне ездЯт они с ученым товаром, и хотЯ по большей части сами  не
умеют  читать,  но,  желаЯ  прельстить  охотников,  рассказывают  содержание
романов и комедий, правда,  по-своему  и  весьма  забавно.  џ  знаю  дворЯн,
которые имеют ежегодного дохода не более 500  рублей,  но  собирают,  по  их
словам, библиотечки, радуютсЯ ими и, между тем как мы  бросаем  куда  попало
богатое издание ‚ольтера, Ѓюффона, они не дадут  упасть  пылинке  на  самого
"Њирамонда"; читают каждую  книгу  несколько  раз  и  перечитывают  с  новым
удовольствием.
     ‹юбопытный пожелает, может быть, знать, какого роду книги у  нас  более
всего расходЯтсЯ? џ спрашивал о этом у  многих  книгопродавцев,  и  все,  не
задумавшись,  отвечали:  "ђоманы!"  Ќе  мудрено:  сей  род  сочинений,   без
сомнениЯ,  пленителен  длЯ  большей  части   публики,   занимаЯ   сердце   и
воображение, представлЯЯ картину света и подобных  нам  людей  в  любопытных
положениЯх, изображаЯ сильнейшую и притом самую обыкновенную  страсть  в  ее
разнообразных действиЯх. Ќе всЯкий может философствовать или ставить себЯ на
месте героев истории; но всЯкий любит, любил или хотел любить  и  находит  в
романическом герое самого себЯ. —итателю  кажетсЯ,  что  автор  говорит  ему
Языком собственного его сердца; в одном романе питает надежду,  в  другом  -
приЯтное воспоминание. ‚  сем  роде  у  нас,  как  известно,  гораздо  более
переводов, нежели сочинений, и, следственно, иностранные  авторы  перебивают
славу у русских. ’еперь в страшной моде Љоцебу -  и  как  некогда  парижские
книгопродавцы требовали "Џерсидских писем" от всЯкого сочинителЯ,  так  наши
книгопродавцы  требуют  от  переводчиков  и  самых  авторов  Љоцебу,  одного
Љоцебу!! ђоман, сказка, хорошаЯ или дурнаЯ - все одно, если  на  титуле  имЯ
славного Љоцебу!
     Ќе знаю, как другие, а Я радуюсь, лишь  бы  только  читали!  €  романы,
самые посредственные, - даже  без  всЯкого  таланта  писанные,  способствуют
некоторым  образом  просвещению.  Љто  пленЯетсЯ   "Ќиканором,   злосчастным
дворЯнином", тот на лестнице умственного  образованиЯ  стоит  еще  ниже  его
автора, и хорошо делает, что читает сей роман: ибо,  без  всЯкого  сомнениЯ,
чему-нибудь научаетсЯ в мыслЯх или в их выражении. Љак скоро между автором и
читателем велико расстоЯние,  то  первый  не  может  сильно  действовать  на
последнего, как бы он умен  ни  был.  Ќадобно  всЯкому  что-нибудь  поближе:
одному †ан-†ака, другому Ќиканора. Љак вкус физический вообще уведомлЯет нас
о согласии пищи  с  нашею  потребностию,  так  вкус  нравственный  открывает
человеку верную аналогию предмета с его душою; но сиЯ душа может возвыситьсЯ
постепенно - и кто начинает "‡лосчастным  дворЯнином",  нередко  доходит  до
ѓрандисона.
     ‚сЯкое приЯтное чтение имеет влиЯние на разум, без которого  ни  сердце
не чувствует, ни воображение не представлЯет. ‚ самых  дурных  романах  есть
уже некотораЯ логика и риторика: кто  их  читает,  будет  говорить  лучше  и
свЯзнее совершенного невежды, который в жизнь свою  не  раскрывал  книги.  Љ
тому же нынешние романы  богаты  всЯкого  рода  познаниЯми.  Ђвтор,  вздумав
написать три или четыре тома, прибегает ко всем способам занЯть их и даже ко
всем наукам: то описывает какой-нибудь американский остров, истощаЯ Ѓишинга;
то  изъЯснЯет  свойство  тамошних  растений,  справлЯЯсь  с  Ѓомаром;  таким
образом, читатель узнает и географию и натуральную историю; и Я уверен,  что
скоро в каком-нибудь немецком романе новаЯ планета Џиацци будет описана  еще
обстоЯтельнее, нежели в "Џетербургских ведомостЯх"!
     Ќапрасно думают, что романы могут  быть  вредны  длЯ  сердца:  все  они
представлЯют обыкновенно славу добродетели  или  нравоучительное  следствие.
Џравда, что некоторые характеры в Ќих бывают вместе и приманчивы и  порочны;
но чем же они приманчивы?  некоторыми  добрыми  свойствами,  которыми  автор
закрасил  их  черноту:  следственно,  добро  и  в  самом  зле   торжествует.
ЌравственнаЯ природа наша такова, что не угодишь сердцу изображением  дурных
людей и не сделаешь их  никогда  его  любимцами.  Љакие  романы  более  всех
нравЯтсЯ? Ћбыкновенно чувствительные: слезы, проливаемые  читателЯми,  текут
всегда от любви к добру и питают ее. Ќет, нет!  „урные  люди  и  романов  не
читают. †естокаЯ душа их не принимает кротких впечатлений любви и  не  может
заниматьсЯ судьбою нежности. ѓнусный корыстолюбец, эгоист найдет ли  себЯ  в
прелестном романическом герое? Ђ что ему нужды до других? Ќеоспоримо то, что
романы делают и сердце и воображение... романическими: какаЯ беда? ’ем лучше
в некотором смысле длЯ  нас,  жителей  холодного  и  железного  севера!  Ѓез
сомнениЯ, не романические сердца причиною того  зла  на  свете,  на  которое
везде  слышим  жалобы,  но  грубые   и   холодные,   то   есть   совсем   им
противоположные! ђоманическое сердце огорчает себЯ более, нежели других;  но
зато оно любит свои огорчениЯ и не отдаст их за самые удовольствиЯ эгоистов.
     Ћдним словом, хорошо, что наша публика и романы читает!
   
     1802 г.
   
   
        ^T‚.Ђ.†“ЉЋ‚‘Љ€‰ - Џ€‘њЊЋ €‡ “…‡„Ђ Љ €‡„Ђ’…‹ћ^U   
   
     ЏоздравлЯю тебЯ, любезный друг, с  новою  должностию  журналиста.  Ќаши
провинциалы обрадовались, когда услышали от менЯ,  что  ты  готовишьсЯ  быть
издателем ‚естница …вропы;  все  предсказывают  тебе  успех;  один  угрюмый,
молчаливый ‘тародум качает  головой  и  говорит:  молодой  человек,  молодой
человек; подумал ли, за какое дело беретсЯ; шутка ли выдавать журнал.
     ’ы знаешь ‘тародума - чудак, которого мнение редко  согласно  с  общим,
который молчит, когда другие кричат, и хмуритсЯ, когда  другие  смеютсЯ;  он
никогда не спорит, никогда не вмешиваетсЯ в общий  разговор,  но  слушает  и
замечает;  говорит  мало  и   отрывисто,   когда   материЯ   длЯ   него   не
привлекательна; красноречиво и с жаром, когда находит в ней приЯтность.
     ‚чера ‘тародум и некоторые из общих  наших  приЯтелей  провели  у  менЯ
вечер, ужинали, пили за твое здоровье, за столом  рассуждали  о  ‚естнике  и
журналах, шумели, спорили; ‘тародум по обыкновению своему сидел спокойно, на
все вопросы отвечал: да, нет, кажетсЯ, может быть. Ќаконец спорщики унЯлись;
разговор сделалсЯ порЯдочнее и тише; тут  оживилсЯ  безмолвный  гений  моего
‘тародума: он начал говорить - сильно и с живостию, литература  его  любимаЯ
материЯ. Њало-помалу все замолчали, слушали; Я не проронил ни одного слова и
записал длЯ тебЯ, что слышал.
     - „рузьЯ мои, - говорил ‘тародум,  -  желаю  искренно  приЯтелю  нашему
успехов; не хочу их предсказывать, опасаЯсь прослыть худым пророком, но буду
радоватьсЯ им от доброго сердца; люблю словесность, и  русскую  особенно:  в
этом случае не стыжусь пристрастиЯ. ‚сЯкаЯ хорошаЯ русскаЯ  книга  есть  длЯ
менЯ сокровище. џ подписывалсЯ и буду подписыватьсЯ на все русские  журналы.
Ќекоторые читаю, другие просматриваю, а на другие только  смотрю,  поставлЯЯ
излишним искать в них хорошего содержаниЯ. „о сих пор ‚естник …вропы,  скажу
искренно, был моим любимым русским журналом:  что  будет  вперед,  не  знаю:
помоги Ѓог нашему общему приЯтелю.
     ђусские - говорю только о тех, которые не знают  иностранных  Языков  и
следственно должны ограничить себЯ одною отечественною литературою, -  любЯт
читать;  но  если  судить  по  выбору  чтениЯ   и   тем   книгам,   которые,
предпочтительно  пред  другими,  печатаютсЯ  в  наших  типографиЯх,   читают
единственно длЯ рассеЯниЯ; подумаешь, что книгою  оборонЯютсЯ  от  нападений
скуки.  ђаскройте  Њосковские  ‚едомости!  о  чем  гремЯт  книгопродавцы   в
витийственных   своих   прокламациЯх?   Ћ   романах    ужасных,    забавных,
чувствительных, сатирических, моральных, и прочее  и  прочее.  —то  покупают
охотнее  посетители  Ќикольской  улицы  в  Њоскве?  ђоманы.  ‚  чем  состоит
достоинство этих прославленных романов? ‚сегда почти  в  одном  великолепном
названии, которым обманывают любопытство.
     ЉакаЯ от них польза? ђешительно никакой: занЯтие без  вниманиЯ,  пустаЯ
пища длЯ ума, несколько минут, проведенных в забвении самого себЯ, без скуки
и деЯтельности,  совершенно  потерЯнных  длЯ  будущего.  ’о  ли  называетсЯ,
государи  мои,  чтением?  Ќет,  такаЯ  привычка  занимать  рассудок  пустыми
безделками более мешает, нежели способствует образованию - и удивительно ли,
что  романы  в  такой  у  нас  моде?  Џокуда  чтение  будет  казатьсЯ  одним
посторонним делом, которое позволено пренебрегать; пока  не  будем  уверены,
что  оно  принадлежит  к  одним  из  важнейших   и   самых   привлекательных
обЯзанностей образованного человека, по тех пор не  можем  ожидать  от  него
никакой существенной пользы, и романы - самые  нелепые  -  будут  стоЯть  на
первой полке в библиотеке русского  читателЯ.  Џускай  воспитание  переменит
понЯтиЯ о чтении; пускай оно скажет просвещенному юноше: обращение с  книгою
приготовлЯет к обращению с людьми -  и  то  и  другое  равно  необходимы;  в
обществе мертвых друзей становишьсЯ достойнее живых-  то  и  другое  требует
строгого выбора. Љаждый день несколько часов  посвЯти  уединенной  беседе  с
книгою и самим собою; читать не есть забыватьсЯ, не есть избавлЯть  себЯ  от
тЯжкого времени, но в тишине и на свободе пользоватьсЯ благороднейшею частию
существа своего - мыслию; в сии торжественные минуты уединениЯ и  умственной
деЯтельности  ты  возвышаешьсЯ  духом,  рассудок  твой   озарЯетсЯ,   сердце
приобретает свободу, благородство и смелость; самые горести в  нем  утихают.
—итать с такою целию - действовать в уединении с самим собою длЯ того, чтобы
научить себЯ действовать в  обществе  с  другими,  есть  совершенствоватьсЯ,
стремитьсЯ к тому высокому предмету, который назначен длЯ тебЯ творцом,  час
от часу более привЯзыватьсЯ ко всему доброму и прекрасному. Ћ,  друзьЯ  мои,
как  далеко  от  такой  благородной   деЯтельности   духа   сие   ничтожное,
унизительное рассеЯние, которое обыкновенно мы называем чтением книг. "..."
   
                                                                     1808 г.   
   
        ^TђЂ‡ЌЋ‘—€Љ ЉЌ€ѓ € ‘Ћ—€Ќ€’…‹њ^U   
   
     - Љакие, братец, у тебЯ книги.
     - ‚сЯкие есть; каких угодно?
     - Ђ например?
     - ђоманы, истории, драмы, комедии, оперы, журналы - да всех названий  и
не перескажешь; одним словом, сударь: всЯкой дрЯни довольно.
     - Љак же ты свой товар, который тебе хвалить должно, называешь дрЯнью?
     - „а что, сударь, Я ведь по неволе этими дрЯзгами занимаюсь.
     - Џочему?
     - „а батюшка выучил менЯ сначала сапожному ремеслу -  и  Я  было  зачал
шить сапоги, башмаки, туфли...
     - Ђ кто твой отец?
     - ’оропецкой мещанин. „а вдруг какой-то  книжник  сбил  отца  с  толку;
втемЯшил ему в голову, что сапоги шить стыдно: гораздо-де будет важнее, если
сын твой станет обращатьсЯ в книжном торгу; он тут научитсЯ из  книг  разным
вымыслам. „а взглЯнь-ко! - сказал он  отцу  моему,  какой  у  менЯ  огромный
домино! ’еперь и Я, сударь, служа у него два года, вижу, что  у  кого  много
денег, тому везде хорошо жить.
     - ’ы, мой друг, в большом заблуждении. ќтот  книгопродавец,  сколько  Я
могу понЯть из твоих слов, должен быть человек неглупый.  €з  ничего  нажить
много значит быть умным человеком. џ и сам женилсЯ  чрезвычайно  выгодно  на
богатой девице. •очешь знать,  как  это  сделалось?  €зволь,  Я  откровенен,
скажу: когда блестЯщие комедии  мои  поЯвились  на  театре,  когда  начал  Я
составлЯть великолепный план моего журнала, тогда у многих  девиц  в  городе
зашевелились сердца; все они удивлЯлись моему  уму,  моим  способностЯм,  не
давали мне проходу; а Я -  Я  смотрел  на  них  равнодушно  и,  наконец,  из
сожалениЯ бросил взглЯд на ту, которую называю теперь моею женою, а она,  из
благодарности, принесла мне двадцать тысЯч доходу. Ћ, мой друг!  просвещение
есть редкаЯ черта нравственного мира!
     - (ђазносчик книг в сторону). Ѓарин-то, видно, не в полном уме.
     - Љакие же у тебЯ, мой друг, журналы?
     - „а разные есть; и больше всех надоел мне какой-то... (Џоказывает).
     - Ђ! “ тебЯ есть этот журнал?
     - Љак же, сударь; чтобы его провал взЯл! Ќошу, ношу - с рук нейдет!
     - Њолчи! Ќе смей осуждать такие творениЯ,  которые  делают  честь  даже
всей нации. ‚ нем все прекрасно,  неоцененно!  Ђ  особливо  суждениЯ  мои  о
театре. Ћ! они показывают, до какой степени совершенства  достиг  Я  в  этом
предмете. ‹ишь поЯвилась перваЯ  пиэса  моЯ  на  театре,  и  бедный,  жалкий
”онвизин - убит; а прочие и не суйсЯ! Џравда,  что  невежи,  тебе  подобные,
бранили менЯ в одном журнале, да это ничего! ќти  господчики  все  хвастают,
что они учились в университетах, там, сЯм: а Я нигде и ничему не училсЯ,  но
природа, мать ѓениев, так сказать, сделала из менЯ  осьмое  чудо.  Џишу  обо
всех предметах - и все  прекрасно,  превосходно,  неподражаемо!!!  Џослушай,
братец, Я тебЯ прощаю за твое невежество.  —то  Я  говорю?  ќтого  мало,  ты
будешь моим приЯтелем, другом! ’ы будешь всем...  ‚от  тебе  деньги,  только
послушай. ‘тарайсЯ везде и всЯчески хвалить мой журнал,  и  нет  ли  у  тебЯ
комедий моих? ‚едь ты теперь мою знаешь?
     - (ђазносчик, почесываЯ голову). …сть, сударь.
     - •вали их (дает еще  денег).  ‚от  тебе  и  за  них.  ’о  уж,  нечего,
прекрасные. Ќу,  вот  видишь  ли?..  €  так  мало-помалу  ты  образуешьсЯ  и
сделаешьсЯ тем же, чем и Я.
     - (ђазносчик в сторону). “паси ѓосподи!
     - Џрощай, мой друг, прощай.
     - Џрощайте, сударь. (ђазносчик  один).  Ќу  не  мудрено,  что  у  моего
хозЯина огромный дом; видно, ему много таких умников попадалось.
   
   
        ђЂ‡ЌЋ‘—€–Ђ ЉЂ‹…Ќ„Ђђ…‰ € †“ђЌЂ‹Ћ‚
   
     - Љалендари, барин, новые!
     - ЋбъЯвлениЯ - газеты...
     - Ђ что, чай, нового в твоем календаре, кроме  заглавного  листочка  на
1817 год!
     - ‘ам посмотри, родной; Я не грамотница.
     - Џостой, дай очки надеть!  ба,  да  что  это!  “ж  не  из  Ѓрюсова  ли
календарЯ выхвачено?
     ђазносчица календарей и журналов
     - Ђ что такое, родной? Џрочти, пожалуйста,  вслух.  Џро  этого  Ѓрюсова
говорЯт: великий-де чернокнижник и угадник!
     - €зволь, матушка. ѓм!.. гм!..
     "‚ полночь на 1-е генварЯ, за один миг перед тем, как  часовой  колокол
пробьет 12-ть, дрЯхлой 1816 год  по  двенадцатимесЯчном  царствовании  вдруг
обомрет и ринетсЯ в бездну вечности, к своим предкам, которых  там  не  одна
тысЯча. …диночадный сын  его,  1817  год,  по  праву  наследства,  мгновенно
вступит на престол. Ћт развозимых и принимаемых поздравлений с  новым  годом
вскружатсЯ головы жителей просвещенных держав. ‡астучат  модники  по  улицам
всеми своими достоинствами на четырех колесах, а хорошего тона особы  обоего
пола, нарЯдив своих камердинеров и горничных девушек, посадЯт вместо себЯ  в
кареты  и  велЯт  развозить  имена  свои,  чисто  и  Ясно  отпечатанные   на
разнокалиберных бумажках. Ќикто не найдетсЯ думать о  чем-либо  ином,  кроме
нового года; никому и в голову не войдет, что с кончиною старого уноситсЯ  в
вечность часть собственной жизни каждого!.."
     - ќкой чернокнижник! ‚от так и метит не в бровь, а в глаз!
     - "Ќовый царь, как  законный  наследник  имениЯ  покойного  1816  года,
обратит тотчас все свое внимание  на  сию  часть.  -  Ќо  увы!  покойный  не
зарывал,  опричь  людей,  ничего  в  землю.  ‚се  его  имение  рассеЯно  или
растрачено по судебным местам, модным магазинам,  откупам  и...  и...  и..."
ќкаЯ беда! печать-то мелка, не скоро разберешь... а это что еще у тебЯ?
     - €нвалид, мой родной, да ‘ын Ћтечества.
     - ‡накомые люди! что-то они поговаривают? ‚зЯть было домой прочесть.
     ђазносчица календарей и журналов
     - —то, батюшка, говорЯт, будто наши идут в ’уречину.
     - ЏустЯки!
     - ’о-то, родной. ‚от уж три года нет от моего грамотки.
     - Ђ где твой муж?
     - Џогонщиком в Њогилеве.
     - Џрисылает ли от себЯ что?
     - Њалое дело, батюшка. „а и где взЯть солдатушке? ‘пасибо, что  с  менЯ
не требует. Љажись, и сыт, и одет!  Ђ  вот  Я,  родной,  ношу  календари  да
газеты; еще кой-какой мелочью перебиваюсь. ЂЌ  слава  те  господи!  Ќа  хлеб
все-таки достану.
     - —то ж тебе дать за листочек?
     - —то пожалуешь, родной; только не обидь.
     - ‚от те полтина серебра. ’вой товар все-таки стоит денег. Ѓывает и  то
в мире, что иным дают сами сочинители деньги, только возьми-де  да  прочитай
их сочинение... Људа, голубушка! ‚от как от  чумы  бегут.  ЏридетсЯ  и  кому
самому у себЯ раскупать свои книги... Ќу, да тебе до этого дела нет.  ‘тупай
себе с богом!
   
                                                                     1817 г.   
   
   
        ^TЏ. ‹. џЉЋ‚‹…‚ - ЉЌ€†ЌЂџ ‹Ђ‚ЉЂ^U   
   
        €‡ ЉЌ€ѓ€ Ћ—…ђЉЋ‚ "—“‚‘’‚€’…‹њЌЋ… Џ“’……‘’‚€… ЏЋ Ќ…‚‘ЉЋЊ“ ЏђЋ‘Џ…Љ’“"
   
     ЉнижнаЯ лавка! Џосидим в ней часа два -  нигде  нельзЯ  лучше  провести
времЯ; сюда заходЯт любители чтениЯ, сюда заходЯт... авторы! ‚ойдем. ‚ыберем
какую-нибудь книжку - почитаем и послушаем! ‚хожу. ‹авка наполнена  народом;
хозЯин ласковый, учтивый, с улыбкой показывает требуемые книги, кланЯетсЯ  и
спешит удовлетворить других покупателей. „ошла  очередь  и  до  менЯ.  "—то,
сударь, вам угодно?" - "Џрочесть последний ќ ‚естника …вропы".
     ‚ минуту получаю его и сажусь. Џрочие посетители были: гувернер-француз
с двумЯ детьми какого-то графа;  маленький  собиратель  русских  древностей;
толстый смуглый мужчина; стараЯ напудреннаЯ фигурка с голубым платком на шее
и в серой шинели. ќта  фигурка,  вооружась  очками,  перебирала  все  старые
русские романы и выписывала из каждой страницы по две  и  по  три  строки  в
белую книгу, на которой Я заметил надпись: „рамма.
     ‘обиратель   древностей   бегло   просматривал   какую-то   историю   и
беспрестанно относилсЯ к смуглому, говорЯ: "‚от еще ошибка! вот еще  ошибка!
Њожно ли писать так историю? ‚ одном томе 904 ошибки!"
     ‘муглый разговаривал между тем с каким-то мужиком и что-то записывал  в
особенной тетрадке. ѓувернер читал, кажетсЯ, Journal des debats, а  мальчики
выбирали нужные им книги.
     џ держал перед собою ‚естник и посматривал на посетителей.
     „ети набрали длЯ себЯ книг, гувернер со вздохом  оставил  свое  чтение,
расплатилсЯ и ушел. ’отчас по выходе их смуглый кончил свои записки, положил
тетрадку в карман и подошел к собирателю древностей. -  "џ  нашел  чудо!"  -
сказал смуглый. - "Љакое?" - спросил собиратель. - "‚идишь ли этого мужичка?
‡наешь ли, кто он?" -  "Ќет".  -  "ќто,  мой  миленький,  музыкант-самоучка.
‚ообрази, он в совершенстве играет на всех инструментах; знает  генерал-бас;
но тебе известно, как одобрЯютсЯ у нас русские таланты! Џро него никто  даже
не знает!.. Ќадобно его сделать известным, и Я сегоднЯ же напишу его историю
и напечатаю!.." - "„а где ты его нашел?" - "‚ табачной лавке, миленький! €ду
мимо и слышу звуки гитары, подхожу и вижу этого мужичка, который разыгрывает
вариации –ихры. ќто поразило менЯ. џ начал с ним  говорить,  узнаю,  что  он
нигде не училсЯ; не более десЯти лет в Џетербурге; все жил на ‚олге.  Љаковы
наши русские!.." - "‡айди ко мне, миленький! ‚от  тебе  мой  адрес.  Џрости,
прости!"
   
     Ѓрадатый виртуоз ушел, а смуглый его  покровитель  опЯть  начал  писать
что-то в своей тетрадке. - "Џойдем, - сказал собиратель древностей, закрываЯ
книгу, пойдем!" - "‘ейчас, миленький, дай только записать, что Я нашел этого
виртуоза в музыкальном магазине..." -  "Љак?  а  не  в  табачной  лавке?"  -
"Ќехорошо, миленький; надобно немного прикрасить. џ напишу, что нашел  этого
виртуоза в магазине Џеца; что он  покупал  при  мне  концерты  ”ильдовы  длЯ
фортепиан и ђодевы длЯ скрыпки... ‚от Я и кончил! Џойдем..."
     Ћни ушли. Ћсталась  одна  напудреннаЯ  фигурка.  ќтот  куриоз  все  еще
продолжал выписку из старых романов; с  невероЯтною  скоростию  перевертывал
листок за листком - и в то же времЯ нюхал  табак,  вздыхал,  писал.  Ќаконец
бросает перо,  закрывает  книги,  берет  свою  тетрадь,  дружески  кланЯетсЯ
книгопродавцу и уходит.
   
     "..."  ‚от  направо  книжные  лавки...  ЋпЯть  книжные  лавки!..  џ   в
нерешительности, идти ли туда или продолжать мой путь далее. - Ќет, не пойду
- надобно сворачивать с проспекта; а Я не могу в одно и то же времЯ идти  по
двум дорогам.
     Ќо не знаю, какое-то невольное любопытство влечет менЯ к  этим  лавкам.
Ќет, не пойду - сЯду на лавочке  и  буду  издали  смотреть  на  эти  золотые
вывески: книжные лавки, книжные магазины!.. Љак жаль, что теперь нет со мною
описаниЯ Џетербурга; мне  бы  хотелось  выписать  оттуда  статью  о  книжных
лавках: с которого года проЯвились они в  Џетербурге,  как  распространЯлась
книжнаЯ торговлЯ и пр... Ќо отчего эта торговлЯ не распространЯетсЯ более  и
более? Ќапример, почему у нас нет такого расхода на книги, как в ѓермании  и
”ранции? Ќе потому ли, что мы выписываем оттуда книги, а они  не  выписывают
наших?.. ’ак, но и от того, что и у  нас,  в  самой  ђоссии  еще  не  тысЯчи
любителей чтениЯ... ѓоворЯт, будто в провинциЯх еще только дочитывают книжки
Ќовиковой типографии - а в столицах, Я сам знаю, на книги расход  не  велик.
Ѓогатые и обЯзавшиесЯ иметь библиотеки - их не много  -  а  гг.  сочинители,
журналисты, переводчики  не  разорЯютсЯ  на  покупку  книг.  Ѓедные,  бедные
книгопродавцы!.. Ќо будет времЯ - как патриот желаю, чтоб оно скорее  пришло
- будет времЯ - и у нас книжнаЯ торговлЯ  распространитсЯ.  Љнигопродавцы  и
сочинители  разбогатеют:  народы  Ђзии,  смежные  с  пространной  ђоссийской
империей, узнав все  выгоды  свЯзи  с  ђоссиею,  почувствовав  необходимость
знаниЯ русского Языка, мало-помалу начнут учитьсЯ ему. ‚кус к чтению русских
книг усилитсЯ между ними, и полные короба русских книг  полетЯт  в  •иву,  в
Љиргизскую степь, в Ѓухарию, в Ђфганистан,  оттуда  далее...  далее,  далее.
‘верх того, у нас откроетсЯ новый класс людей: учители, подобные французским
учителЯм, и мадамы того же достоинства поскачут просвещать варваров; за ними
модные торговки, актеры...
     Ѓоже мой! Љакое прелестное будущее!.. џ уверен, что все это  исполнитсЯ
прежде, нежели наши книгопродавцы выучатсЯ русской грамоте.
     Ќо Я забыл, что тороплюсь домой... €дем далее... - Ѓиблиотека!.. ‡а нею
театр... …сли б только Я не торопилсЯ домой! Ќо всЯкий путешественник  бывал
и в библиотеке и в театре! Џравда,  но  всЯкий  петербургский  житель  также
бывал в обоих, и Я, под защитой этого оправданиЯ, иду  ужинать...  к  одному
доброму приЯтелю... Ђничков мост близехонько.
     Џусть буду автором. Њне дешево достаетсЯ это название!.,  стоит  только
отобедать в  кругу  литераторов...  чего  же  лучше?  €так,  Я  прочту  свое
путешествие,  прослыву  автором...  Џлавильщиков  поместит  менЯ  в  каталог
русских писателей -  и  Я  бессмертен!  ‚  ожидании  обеда  и...  бессмертиЯ
возвращаюсь на Ќевский проспект. ":.."
   
   
        ^T†€‡Ќњ Љ. Ђ. •ЂЃЂђЋ‚Ђ, Џ€‘ЂЌЌЂџ €Њ ‘ЂЊ€Њ^U   
   
     ...—то тебе надобно, дружок? Ђ? - спросил менЯ красноносый  старичок  в
затрапезном халате... Ђ? —то тебе надобно? - •озЯина типографии,  сударь.  -
Ќу, Я хозЯин типографии, что ж тебе надобно?  -  џ  ищу  место,  сударь:  не
примете ли вы менЯ? - „а на какую потребу? Ђ? - џ могу быть наборщиком. -  Ђ
в какой типографии ты был прежде, дружок? - џ ни в какой еще не был... - ’ак
стало ты ничего не знаешь, а мне таких не надо. - џ, сударь, скоро  выучусь,
могу быть и корректором... - „а кто ты? - ‚от извольте посмотреть!"
     Ћн принЯл мой аттестат... - •орошо! корректора мне нужно, да ты  молод,
дружок!.. - Џостарею, сударь. - ѓде ты живешь? - Ќигде, сударь!
     Ћ! как мне стало горько! Џервый  человек,  которому  предложил  Я  свои
услуги, немилосердно дал мне почувствовать мое ничтожество-жестокий,  грубый
человек! ‚идЯ, что Я беднЯк бесприютный, он холодно сказал мне еще раз:  мне
тебЯ не нужно, дружок! ступай с богом! - Ћн знал, варвар, что  Я  из  одного
хлеба решусь служить у него. "Џрощайте!" - сказал Я и пошел, но  он  воротил
менЯ. Њне тебЯ жаль - останьсЯ у менЯ - Я  принимаю  тебЯ  к  себе:  ты  мне
понравилсЯ, дружок! ‘тупай же теперь за своими пожитками и перевозись. -  ‡а
какими пожитками? Љого  перевозить?  -  спросил  Я,  смотрЯ  на  содержателЯ
типографии. - Ќу, свое имение. Ћно все со мною, - сказал Я. -  Љак?  у  тебЯ
ничего нет. - ‚се, что Я имею, со мною! - сказал Я и не постигал,  чего  еще
надобно, когда Я одет?
     џ поселилсЯ в типографии. ‘тал набирать, печатать, читать корректуру  -
и в год выучилсЯ всему типографскому делу. ђабота труднаЯ -  зато  здороваЯ.
‚сем, потерЯвшим аппетит, всем расслабленным от удовольствий, Я бы советовал
только один месЯц поработать в типографии в должности  тередорщика.  “верен,
что они выздоровеют совершенно.
     ‚ этой типографии Я пробыл два года; работал, как  лошадь,  не  получаЯ
жалованиЯ; довольствовалсЯ самою простою пищею  и,  сверх  своей  должности,
отправлЯл разные домашние работы, как то: караулил сад, считал кур, ходил на
рынок за провизией, носил на почту письма  и  посылки,  и  пр...  Ћднажды  Я
попросил жалованье - и мне указали двери, сказав: с богом! -  џ  поклонилсЯ,
поблагодарил за все милости и перешел в другую  типографию.  Ќаконец,  в  22
года, постоЯнно занимаЯсь при  разных  типографиЯх,  Я  кое-как  накопил  от
остатков жалованиЯ пЯть тысЯч рублей и  приобрел  обширное  знакомство.  ‚се
московские   ученые,   поэты,   переводчики,   библиоманы,    книгопродавцы,
компилЯторы, разносчики книг,  бумажные  фабриканты  -  все  любили  менЯ  и
старались помогать  в  моих  нуждах.  Њногие  советовали  мне  завести  свою
типографию  -  но  Я  предпочел  книжную  торговлю  и   сделалсЯ   продавцом
произведений российских писателей и переводчиков. Љонечно, иметь  типографию
выгоднее - но в 22 года мне так надоел скрип станов, глухой звук литер,  что
Я и теперь обхожу те улицы, на которых есть типографии. ‘верх того, Я  очень
недоволен нашими типографиЯми: так много надобно и времени  и  трудов,  чтоб
довести их до возможного совершенства! ђусскаЯ  азбука,  форма  литер  также
требует больших преобразований! ‚сЯкий раз, набираЯ  какую-нибудь  книгу,  Я
думал об улучшении литер азбуки: вместо отдыха, после работы,  чертил  формы
букв и задумывалсЯ над бестолковой азбукой нашей! ‘делавшись  книгопродавцем
и  имеЯ  много  свободного  времени,  Я  стал  записывать   свои   мысли   и
предположениЯ о литерах и азбуке -  вышло  небольшое  сочинение,  которое  и
назначаю издать в свет через 25 лет после моей смерти...
     ЉочеваЯ  жизнь  книгопродавца,  ездЯщего   по   Ярмонкам,   мне   очень
нравилась... —уждый всем людЯм, не стесненный в воле своей, Я прокочевал  бы
всю жизнь - но в прошедшем году,  возвращаЯсь  из  ђостова,  Я  простудилсЯ,
закашлЯл - и благодарю €вана „авыдовича, моего лекарЯ, - теперь едва дышу. ‚
утешение мое он объЯвил мне, что  у  менЯ  изнурительнаЯ  чахотка.  €так,  в
ожидании верного  спутника  ее,  смерти,  спокойно  смотрю  на  жизнь  свою,
безбурную, бесцветную - и утешаюсь мыслью, что  прожил  и  живу  как  добрый
человек!  Ќе  страшусь  смерти  и  суда  божиЯ!  џ  был  типографщиком,   но
зарабатывал  свое  жалование  трудами  тЯжелыми,   изнурительными.   џ   был
книгопродавцем, но авторы и переводчики любили менЯ: Я  не  ругалсЯ  над  их
бедностию, не скупал за бесценок их сочинений, не брал по 20 и 25 процентов"
за комиссию, как мои товарищи, а довольствовалсЯ 5-ю процентами!
     џ был знаком со всеми типографщиками, но ни  с  одним  не  имел  тайных
сношений: не покупал от них за  пЯтую  часть  цены  сочинений,  отпечатанных
тайно от хозЯина книги - и называемых дефектами! џ переходил из типографии в
типографию  потому,  что  не   мог   равнодушно   видеть   плутни   авторов,
припечатывающих в свою пользу по 500 и 600 экземплЯров чужого сочинениЯ...
     џ не перепечатывал старинных  книг  и  не  подделывал  старинных  букв.
†елаю, чтоб все типографщики и книгопродавцы думали и поступали так, как  Я,
тогда книжнаЯ торговлЯ наша распространитсЯ, потому что  будет  основана  на
взаимном доверии, на честности. …ще надо бы прибавить,
     —то хотел прибавить Љлементий Ђкимович, остаетсЯ неразрешимою загадкою,
потому что,  написав:  еще  надобно  прибавить,  он  опрокинулсЯ  на  спинку
стула... перо выпало из рук его, и смерть убавила его из числа живых.
   
                                                                     1828 г.   
   
   
        ^TЂ.‘. Џ“Љ€Ќ - ђЋЊЂЌ ‚ Џ€‘њЊЂ•^U   
   
   
     Џисьмо твое менЯ чрезвычайно утешило  -  оно  так  живо  напомнило  мне
Џетербург. Њне казалось, Я тебЯ слышу! "..."
     џ познакомилась  с  семейством  ***.  Ћтец  балагур  и  хлебосол;  мать
толстаЯ,  веселаЯ  баба,  большаЯ  охотница   до   виста;   дочка   стройнаЯ
меланхолическаЯ девушка лет семнадцати, воспитаннаЯ на романах и  на  чистом
воздухе. Ћна целый день в саду  или  в  поле  с  книгой  в  руках,  окружена
дворными собаками, говорит о погоде нараспев и с чувством потчует  варением.
“ нее нашла Я целый шкап, наполненный старинными романами.  џ  намерена  все
это прочесть и начала  ђичардсоном.  Ќадобно  жить  в  деревне,  чтоб  иметь
возможность  прочитать  хваленую  Љлариссу.  џ,   благословЯсь,   начала   с
предисловиЯ переводчика и, увидЯ в нем уверение, что хотЯ  первые  6  частей
скучненьки, зато последние 6 в полной мере  вознаградЯт  терпение  читателЯ,
храбро принЯлась за дело. —итаю том, другой, третий,  наконец  добралась  до
шестого - скучно, мочи нет. Ќу, думала Я, теперь буду Я награждена за  труд.
—то же? —итаю смерть Љлариссы, смерть ‹овласа, и конец. Љаждый том  заключал
в себе две части, и  Я  не  заметила  перехода  от  шести  скучных  к  шести
занимательным.
     —тение ђичардсона дало мне повод к размышлениЯм. ЉакаЯ ужаснаЯ  разница
между идеалами бабушек и внучек. —то есть общего между ‹овласом и  Ђдольфом?
между тем роль женщин не изменЯетсЯ.  Љларисса,  за  исключением  церемонных
приседаний, все же походит на  героиню  новейших  романов.  Џотому  ли,  что
способы нравитьсЯ в мужчине зависЯт от моды,  от  минутного  мнениЯ...  а  в
женщинах - они основаны на чувстве и природе, которые вечны. "..."
   
     ... џ короче познакомилась с Њашенькой*** и полюбила ее;  у  ней  много
хорошего, много оригинального. "..." Њаша хорошо знает русскую литературу  -
вообще здесь более занимаютсЯ словесностию, чем в Џетербурге. ‡десь получают
журналы, принимают живое участие в их перебранке,  попеременно  верЯт  обеим
сторонам, сердЯтсЯ за любимого писателЯ, если  он  раскритикован.  ’еперь  Я
понимаю, за что ‚Яземский и  Џушкин  так  любЯт  уездных  барышень.  Ћни  их
истиннаЯ публика.  џ  было  заглЯнула  в  журналы  и  принЯлась  за  критики
"‚естника …вропы", но их плоскость и лакейство показались мне  отвратительны
- смешно  видеть,  как  семинарист  важно  упрекает  в  безнравственности  и
неблагопристойности   сочинениЯ,   которые   прочли    мы    все,    мы    -
‘анкт-петербургские недотроги!.. "..."
   
                                                                     1829 г.   
   
   
        ^TђЋ‘‹Ђ‚‹…‚^U   
   
     Џолина  чрезвычайно  много  читала  и  без  всЯкого  разбора.  Љлюч  от
библиотеки отца  ее  был  у  ней.  Ѓиблиотека  большею  частию  состоЯла  из
сочинений писателей XVIII века.  ”ранцузскаЯ  словесность  от  Њонтескье  до
романов Љребильона, была ей знакома. ђуссо знала она наизусть. ‚  библиотеке
не было ни одной русской книги, кроме сочинений ‘умарокова,  которых  Џолина
никогда не раскрывала. Ћна сказывала мне, что  с  трудом  разбирала  русскую
печать, и, вероЯтно, ничего по-русски не  читала,  не  исключаЯ  и  стишков,
поднесенных ей московскими стихотворцами.
     ‡десь позволю себе маленькое отступление.  ‚от  уже,  слава  богу,  лет
тридцать, как бранЯт нас, бедных, за то, что мы по-русски  не  читаем  и  не
умеем (будто бы) изъЯснЯтьсЯ  на  отечественном  Языке.  (NB:  Ђвтору  "ћриЯ
Њилославского" грех  повторЯть  пошлые  обвинениЯ.  Њы  все  прочли  его  и,
кажетсЯ, одной из нас обЯзан он и переводом  своего  романа  на  французский
Язык.) „ело в том, что мы и рады бы читать по-русски; но  словесность  наша,
кажетсЯ, не старее ‹омоносова и чрезвычайно еще ограниченна.  Ћна,  конечно,
представлЯет нам несколько отличных поэтов, но нельзЯ же ото всех  читателей
требовать исключительной охоты к стихам. ‚ прозе имеем  мы  только  "€сторию
Љарамзина"; первые два или три романа поЯвились  два  или  три  года  назад,
между тем как во ”ранции, Ђнглии и ѓермании книги одна другой  замечательнее
следуют одна за другой. Њы не видим даже и переводов; а  если  и  видим,  то
волЯ ваша, Я все-таки предпочитаю оригиналы. †урналы наши  занимательны  длЯ
наших литераторов. Њы принуждены все, известиЯ и понЯтиЯ,  черпать  из  книг
иностранных; таким образом и мыслим мы  на  Языке  иностранном  (по  крайней
мере, все те, которые мыслЯт и следуют за  мыслЯми  человеческого  рода).  ‚
этом признавались мне самые известные наши литераторы. ‚ечные  жалобы  наших
писателей на пренебрежение, в коем оставлЯем мы  русские  книги,  похожи  на
жалобы русских торговок, негодующих на то, что мы  шлЯпки  наши  покупаем  у
‘ихлера и не довольствуемсЯ произведениЯми костромских модисток. "..."
   
   
        €‘’Ћђ€џ ‘…‹Ђ ѓЋђћ•€ЌЂ
   
     ‡вание литератора всегда казалось длЯ  менЯ  самым  завидным.  ђодители
мои, люди почтенные, но простые и воспитанные по-старинному, никогда  ничего
не читывали, и во всем доме, кроме Ђзбуки, купленной длЯ менЯ, календарей  и
Ќовейшего письмовника, никаких книг не находилось. —тение Џисьмовника  долго
было любимым моим упражнением. џ знал его наизусть и, несмотрЯ на то, каждый
день находил в нем новые незамеченные красоты. Џосле генерала  ЏлемЯнникова,
у которого батюшка был некогда адъютантом, Љурганов казалсЯ  мне  величайшим
человеком. џ расспрашивал о нем  у  всех,  и,  к  сожалению,  никто  не  мог
удовлетворить моему любопытству, никто не знал его лично, на все мои вопросы
отвечали только, что Љурганов сочинил Ќовейший письмовник, что твердо знал Я
и прежде. Њрак неизвестности окружал  его  как  некоего  древнего  полубога;
иногда Я даже сомневалсЯ в истине его существованиЯ. €мЯ  его  казалось  мне
вымышленным и предание  о  нем  пустою  мифою,  ожидавшею  изысканиЯ  нового
Ќибура. Ћднако же он все преследовал мое  воображение,  Я  старалсЯ  придать
какой-нибудь образ сему таинственному лицу, и наконец решил, что  должен  он
был походить на земского заседателЯ Љорючкина, маленького старичка с красным
носом и сверкающими глазами.
   
     1830 г.
   
   
        ^T‚.”. Ћ„Ћ…‚‘Љ€‰ - ‡Ђ‚…’ЌЂџ ЉЌ€ѓЂ^U    
   
        ^T„ђ…‚Ќ…… Џђ…„ЂЌ€…^U   
   
     Ќаписано на первом листе альбома Ђ. Ќ. ‚ерстовского.
     ‚ первые дни мира, когда ‡емлЯ и Ќебо были еще неразлучны, когда  землЯ
улыбаласЯ небом и небо не поглощало в себе всех земных чувствований, - когда
наслаждениЯ людей были земные и небесные вместе, - когда все были Ѓраминами,
в то времЯ счастливые смертные не скучали друг другом  -  и  одно  уединение
казалось им пороком и бедствием.  Љаждый  существовал  в  братьЯх  своих,  и
Явление пришельца было длЯ людей светлым праздником. € во  всЯком  семействе
хранилась заветнаЯ книга, даннаЯ самим Ѓрамою; при каждом  поЯвлении  нового
брата новый лист в ней прибавлЯлсЯ, и  величиною  книги  измерЯлось  счастие
человека. ‹ишь длЯ того, кто приносил ‡аветную книгу, ‚ишну златыми  ключами
отпирал врата небесные, и от серебрЯной вереи неслись во вселенную волшебные
звуки и благоуханиЯ.
     Ќо —ивен позавидовал счастию смертных - радости брата. Ћднажды ночью он
встал с своего ложа и полетел по вселенной. ’ихо на легких  облаках  качалсЯ
шар земной, лелеемый небом, и люди - младенцы забывались мирным сном в своей
колыбели; но вдруг подлетел неистовый —ивен, сильно взмахнул огромною рукою,
ударил, и шар быстрее молнии завертелсЯ в бездонной пучине. Ћт сильной  руки
—ивена все принЯло противное направление.
     Џроснувшись, люди не заметили сделавшейсЯ перемены и мнили снова начать
то, о чем остались в них сладкие воспоминаниЯ, - но, к удивлению, все  мысли
их были смутны, рассеЯнны.
     Џривыкшие к соединению неба с землею, они стали искать  в  небе  земных
наслаждений, на земле наслаждений небесных, непонЯтных  длЯ