друг друга, соблюдаЯ настолько строго, насколько возможно, условие
равенства  обоих партнеров  в  наслаждении, позволЯет включить в сексуальную
практику этическое начало, продолжаЯ принципы этики совместной жизни.
     Љ  этому  важному выводу •арикл добавлЯет  еще два аргумента,  не столь
глубоко    обоснованных,    но   также   имеющих   касательство   к   обмену
удовольствиЯми*. Џервый отсылает к популЯрной  теме эротической  литературы:
тем,  кто  обходителен  с  женщинами,  они   могут  доставить  все   те   же
удовольствиЯ, что и  мальчики, которые, в  свою  очередь,  лишены  того, чем
располагает  женский  пол<SUP>1</SUP>.   ‘ледовательно,   женщины   способны
предоставить все формы наслаждениЯ,  даже  и  те,  что более всего по  вкусу
любителЯм   мальчиков.   ‘огласно   второму  аргументу<SUP>2</SUP>,  признав
приемлемой любовь  между мужчинами, придетсЯ допустить и правомерность свЯзи
между  женщинами.  ќто полемически заостренное утверждение о  симметричности
мужских  и женских гомосексуальных  отношений чрезвычайно интересно.  Џрежде
всего потому, что оно отрицает (впрочем, как и всЯ

     ___________

     * ќтот фрагмент опущен в русском переводе.-- <I>Џрим. ђед.</I> <SUP>
     1</SUP> <I>’ам же,</I> 28. <SUP>
     2</SUP> <I>’ам же.</I>

     237

     втораЯ часть  речи  •арикла)  культурную,  моральную,  эмоциональную  и
сексуальную специфичность любви к мальчикам и относит ее к той же категории,
что и  вообще  все  половые  отношениЯ между  мужскими особЯми как таковыми.
‡атем,  длЯ  того,  чтобы полностью  скомпрометировать  этот  род любви, его
уравнивают с отношениЯми, традиционно считавшимисЯ много более постыдными,--
о них даже говорить "зазорно" -- с любовью между женщинами. Ќаконец, •арикл,
опрокидываЯ  эту иерархию,  показывает, что женоподобный  мужчина,  занЯвший
место  пассивного  партнера,  заслуживает  презрениЯ  куда  большего, нежели
женщина, узурпировавшаЯ роль мужчины<SUP>1</SUP>.

     ’а часть  речи Љалликратида,  в  которой он  отвечает на  эту  критику,
гораздо длиннее  и  по  своему характеру  определенно  ближе  всех остальных
фрагментов  диалога  к  "риторическому   упражнению".   Љоснувшись  проблемы
сексуального   удовольствиЯ,   наиболее  спорной  составлЯющей   в  любовных
отношениЯх   с   мальчиками,   педерастическаЯ   апологетика   разворачивает
наступление по всему  фронту, вводЯ  в  дело скрытые  резервы  аргументов  и
подкреплЯЯ  свои  позиции ссылками на  самые высокие авторитеты. Ќо  главнаЯ
причина   этой  всеобщей  мобилизации   --   вопрос,  который  очень   четко
сформулировал •арикл:
     взаимность  удовольствий. Ќа сей счет у каждого из оппонентов сложилась
простаЯ и внутренне непротиворечиваЯ концепциЯ.  „лЯ •арикла и  "сторонников
женской любви" речь идет  о возможности дарить наслаждение другому, окружать
его  вниманием и заботой,  и  находЯ в том удовлетворение,  самому  получать
удовольствие  в ответ; именно эта <I>charis,</I> как назвал ее Џлутарх<SUP>2</SUP>,
узаконивает  удовольствиЯ,   извлекаемые  из  плотского  общениЯ  мужчины  с
женщиной, и позволЯет числить их  по ведомству ќрота; и напротив, отсутствие
взаимной благосклонности и обоюдного  согласиЯ накладывает свой отпечаток на
отношениЯ с  мальчиками и тем  самым дисквалифицирует  их. Ђ Љалликратид,  в
соответствии  с традициЯми  той  разновидности  любви,  которой  он  предан,
считает  ее  краеугольным  камнем  не  <I>charis   --</I>  согласие,  но  <I>arete  --</I>
добродетель. €менно она, по его

     ______________ <SUP>
     1</SUP>  Ќе  лучше  ли допустить,  чтобы женщина  играла  роль мужчины,
нежели "видеть, как  мужчина  падает  так низко, что уподоблЯетсЯ  женщине"?
(<I>’ам</I> же, 28) <SUP>
     2</SUP> ‘ам •арикл этот термин не употреблЯет.

     238

     мнению, должна "сочетать" между  собой удовольствие и любовь, доставлЯЯ
обоим  любовникам  благопристойные,  разумно  соразмеренные  наслаждениЯ  и,
вместе с  тем, составлЯЯ основание  общности,  необходимой в отношениЯх двух
существ.  ’ак  "взаимному  согласию"  в удовольствиЯх,  возникающему, Якобы,
только   в  случае  свЯзи  с   женщиной,  противопоставлена  "добродетельнаЯ
общность",  достижимаЯ  благодарЯ  исключительным  преимуществам   любви   к
мальчикам.  ђассуждение   Љалликратида  главным  образом  посвЯщено  критике
мнимостей обоюдного наслаждениЯ, того взаимообмена удовольствиЯми, в котором
любовь  к   женщинам  усматривает  свою   родовую   черту.  Ќа  таком   фоне
добродетельнаЯ  свЯзь с мальчиками предстает как единственно истиннаЯ  форма
отношений.   ‚след   за  идеей   преимущественной  принадлежности  взаимного
удовольствиЯ к отношениЯм  с женщинами,  Љалликратид  одним  ударом пытаетсЯ
опровергнуть  и   представление  о   противоестественной   природе  любви  к
мальчикам.
     Ћполчившись на  женщин,  Љалликратид  в  своих  упреках не минул  общих
мест<SUP>1</SUP>.  "Џодлинный вид" женщин малопривлекателен: они "безобразны
по своей сути" (<I>alethos</I>)<I>,</I> их тела "неприглЯдны", а лица  "противнее,  чем  у
обезьЯн".  —тобы скрыть  истинное положение дел  им нужно  приложить  немало
усилий:
     притираниЯ, туалет, прически, нарЯды, украшениЯ... Ќа людЯх, длЯ отвода
глаз они придают себе видимость красоты, которую может рассеЯть внимательный
взглЯд.  Ђ их приверженность к тайным культам  позволЯет  окутывать  разврат
покровом   тайны.   Ќет   нужды   перечислЯть   все   сатирические   мотивы,
воспроизведенные  в этом  столь  пошлом пассаже.  Џедерастические панегирики
пестрЯт  аргументами  подобного  толка.  ’ак,  Ђхилл  ’атий  устами  некоего
любителЯ  мальчиков   из  <I>‹евкиппы  и  Љлитофона</I>  заЯвлЯет:  "‚се  у  женщин
поддельно, и речи их, и красота. …сли женщина поначалу кажетсЯ красивой,  то
это лишь следствие многочисленных  притираний.  ‚сЯ ее красота -- это мирра,
крашенные волосы и прочие выдумки. …сли же лишить ее всех этих хитростей, то
она уподобитсЯ галке из басни, с которой снЯли чужие перьЯ"<SUP>2</SUP>.
     ____________ <SUP>
     1</SUP> <I>’ам же,</I> 39-- 42. <SUP>
     2</SUP> <I>Ђхилл ’атий.</I> ‹евкиппа и Љлитофон, II, XXXII.

     239

     Њир женщин обманчив, потому  что  это мир тайный. ‘оциальное разделение
на  мужскую  и  женскую  группы, различиЯ  в  их  образе  жизни,  тщательное
разграничение соответствующих сфер  деЯтельности  -- все это,  очевидно,  не
могло  не  сказатьсЯ  в  опыте  мужчины   эллинистической  эпохи,  обусловив
восприЯтие женщины  как существа загадочного и  лживого.  Ћбмануть  способно
тело,  скрытое  под  платьем:  обнажив  его,  можно жестоко  разочароватьсЯ;
поэтому в нем легко заподозрить искусно замаскированные недостатки, и всегда
есть  опасность  обнаружить  какой-нибудь  отвратительный изъЯн.  ‘екреты  и
свойства женского тела  обладают некоей двусмысленной силой. •отите, говорил
Ћвидий,   избавитьсЯ   от   страсти?   ђассмотрите    поближе   тело   вашей
любовницы<SUP>1</SUP>. Ќо  и  женские нравы  не  менее  обманчивы:  ведь  та
скрытаЯ  жизни,  которую  ведут  женщины,  полна  волнующих  тайн.  ‚  своей
аргументации Љалликратид касаетсЯ все этих тем,  что и позволЯет ему ставить
под сомнение  принцип взаимности  удовольствий  в отношениЯх с  женщиной.  Ћ
какой  взаимности   может  идти  речь,  если  женщины  лгут,  находЯт   свои
собственные  наслаждениЯ и втайне от мужчин предаютсЯ разврату? Љакой же это
равноценный  обмен удовольствиЯми, если сами их прелести  суть не что  иное,
как  лживые   посулы  поддельной  наружности?  ’аким  образом,  обвинение  в
противоестественности, которое  обычно предъЯвлЯют  отношениЯм с мальчиками,
может быть  обращено  и на [склонность]  к женщинам, причем,  даже с большим
правом, поскольку в попытке  скрыть истину женщина  не остановитсЯ  и  перед
умышленным  обманом.  Ђргумент  о  "притираниЯх",  возможно,  покажетсЯ  нам
совершенно ничтожным  в этом споре двух родов любви; но  человек  античности
находил, что он вполне обоснован: во-первых, страхом перед женским телом,  а
во-вторых, философским и моральным принципом, согласно которому удовольствие
законно лишь в том случае, если вызвано реальным объектом. ‚ педерастической
системе   представлений  удовольствие  от  свЯзи  с  женщиной  не  считаетсЯ
взаимным, так как с ним сопрЯжено слишком много фальши и лицемериЯ.

     _____________ <SUP>
     1</SUP> ‘м. <I>Ћвидий.</I> ‹екарство от любви, 345-- 348;  ср. также ст. 411--
418: "‘тавни раскрой  навстречу свободному свету, ибо срамное  в телах вдвое
срамней на свету".  Љогда же любовь уже оставила тебЯ, "зоркий взглЯд обрати
на все, что претит в ее теле, и заприметив, уже не выпускай из ума".

     240

     “довольствиЯ  же  от  свЯзи  с  мальчиками, напротив, отмечены  печатью
подлинности<SUP>1</SUP>. Љрасота юноши истинна, потому что нерукотворна. Љак
говорит один из персонажей  Ђхилла  ’атиЯ, "красота мальчиков не нуждаетсЯ в
помощи благовонной  мирры и прочих чуждых  ароматов,-- приЯтнее всех женских
притираний  запах   пота  отроческого   тела"<SUP>2</SUP>.   Ђ   Љалликратид
противопоставлЯет   обманчивой   обольстительности  женского  туалета  образ
мальчика, не заботЯщегосЯ ни о каких приготовлениЯх:
     ранним утром он вскакивает с  постели, умываетсЯ простой  водой (ему не
нужны ни зеркала,  ни гребни) и, накинув на плечо хламиду, спешит в школу; в
палестре  он  усердно  упражнЯетсЯ, тело его покрываетсЯ потом; наконец,  он
наспех умываетсЯ и, усвоив  полученные  уроки мудрости, вскоре  засыпает  от
здоровой усталости, накопившейсЯ за день, "сладким, достойным зависти сном".
     Љто  ж  не пожелает разделить всю свою  жизнь  с  таким бесхитростным и
мальчиком?<SUP>3</SUP> Љак хорошо "сидеть против друга, слышать  вблизи  его
милые  речи" и  "во  всЯком деле быть  вместе  с  ним". Њудрое удовольствие,
которое  преодолевает быстротечность юности;  если наслаждение свЯзано  не с
одной  только  преходЯщей телесной  прелестью,  оно  может продлитьсЯ и  всю
жизнь: старость, болезнь, смерть,-- все это нужно разделить с другом, и даже
в могиле, "смешав  кости с  костЯми", не разлучать  с ним  свой  "безгласный
прах". Ќесомненно, мотив долгой мужской  любви, как и дружбы, завЯзавшейсЯ в
годы юношеской близости и длЯщейсЯ  всю жизнь, вплоть до  самой  смерти, был
знаком времени. ЉажетсЯ даже, что Џсевдо-‹укиан просто развивает одну из тем
Љсенофонтова  "Џира",  излагаЯ  те же  идеи  в  том  же порЯдке и  в  схожих
выражениЯх: "Ђ если люди  взаимно  любЯт друг  друга,  разве  не  станут они
смотреть   один    на   другого    с   удовольствием   и   разговаривать   с
благожелательностью, оказывать доверие друг другу,  заботитьсЯ друг о друге,
вместе радоватьсЯ  при  счастливых  обстоЯтельствах,  вместе  горевать, если
постигнет  какаЯ неудача,  радостно  проводить  времЯ, когда  они  находЯтсЯ
вместе здоровые, а если который

     _____________ <SUP>
     1</SUP> <I>‹укиан.</I> „ве любви, 44-- 45. <SUP>
     2</SUP> <I>Ђхилл Tamuй.</I> ‹евкиппа и Љлитофон, II, XXXVII. <SUP>
     3</SUP> <I>‹укиан.</I> „ве любви, 46.

     241

     заболеет,  находитьсЯ  при  нем  еще  более  неотлучно,  в   отсутствии
заботитьсЯ друг о друге еще более, чем когда оба присутствуют? ... ЃлагодарЯ
таким   поступкам  они  любЯт   эту   дружбу  и   доживают   до  старости  с
ней"<SUP>1</SUP>. ‚  своем  трактате  Џсевдо-‹укиан особенно  настаивает  на
одном важном пункте. ђечь идет о том, что если близость с юношей сохранЯетсЯ
и  по  прошествии  отрочества, то  между  любовниками устанавливаетсЯ  такаЯ
свЯзь, в которой роли  эраста  и эромена  уже  не поддаютсЯ  различению; это
отношениЯ совершенного равенства и полной обратимости. ’ак было и у Ђхилла с
Џатроклом, говорит Љалликратид, и у Ћреста с Џиладом. Ћбычно спрашивают, кто
здесь любит, а кто  любим. ‚озлюбленным поначалу был Џилад, но когда  друзьЯ
стали старше и пробил час испытаний,-- а речь шла о том, кто из них умрет,--
возлюбленный повел себЯ,  как любовник. ќто случай нужно принЯть за образец.
€менно  так, утверждает Љалликратид,  должна  со  временем  преобразоватьсЯ,
"возмужать"  (<I>androusthai</I>)   глубокаЯ   и  ревностнаЯ   любовь  к   мальчику
(пресловутый <I>spoudaios eros</I>)<I>,</I> когда молодость,  наконец, обретет способность
"мыслить разумно".  ‚  этой  мужской любви  тот, кто ранее был любим, теперь
"платит  ответной любовью", так что порой  трудно  бывает  различить, "кто в
кого  влюблен".  —увства  любЯщего  возвращаютсЯ  ему  любимым,  как  образ,
отраженный в зеркале<SUP>2</SUP>.

     ЏедерастическаЯ  этика  всегда  требовала, чтобы  возлюбленный  отвечал
любовнику  той  же нежной привЯзанностью, какую и сам видел с его стороны --
будь  то  помощь в  беде,  забота  на старости  лет, поддержка на  жизненном
поприще  или  самопожертвование  в  непредвиденных  обстоЯтельствах.  Ќо  та
настойчивость,  с  которой  Џсевдо-‹укиан  возвращаетсЯ  к   теме  равенства
любовников,  и  тот  понЯтийный  рЯд, с  помощью которого  он  характеризует
супружескую  взаимность,  Явно  свидетельствуют  о  его  намерении  привести
мужскую  любовь  в  соответствие  с  моделью  совместной жизни, описанной  и
установленной   в   брачных   предписаниЯх.  Џодробно  рассмотрев   простое,
естественное и  не свЯзанное  ни  с какими жертвами тело юноши, и обосновав,
таким образом, "истинность" удовольствиЯ, которое

     ____________ <SUP>
     1</SUP> <I>Љсенофонт.</I> Џир, VIII, 18. <SUP>
     2</SUP> <I>‹укиан.</I> „ве любви, 48.

     242

     оно способно  дать, автор далее соотносит духовную близость любого рода
не с  педагогическим  актом и вообще не с формирующим  воздействием подобной
привЯзанности, но со строгой взаимностью равноценного обмена. ‘ледовательно,
в  той мере,  в  какой  апологиЯ Љалликратида  противопоставлЯет  друг другу
описаниЯ мужского и женского тела, этика совместной  жизни, в свою  очередь,
похоже, сближает мужскую любовь с супружескими узами.
     Ћднако  здесь есть одно существенное отличие: хотЯ любовь к мальчикам и
описана как единственный род любви, способный сочетать  в себе добродетель с
удовольствием,  речь  никогда  не  идет о сексуальном наслаждении.  Џрелесть
юношеского  тела  без  "притираний" и  каких  бы то ни было  иных ухищрений,
очарование  размеренной мудрой  жизни  и дружеских  бесед, отрада  ответного
чувства,-- все верно. Ќо верно и другое:
     из текста прЯмо следует, что в постели мальчик остаетсЯ "без друга"; он
ни на  кого не  глЯдит по дороге  в  школу, а  вечером, утомленный  дневными
трудами, тотчас же засыпает "достойным зависти"  сном праведника. ‹юбовникам
таких мальчиков Љалликратид дает вполне  однозначный совет: оставатьсЯ столь
же целомудренными,  как  ‘ократ,  когда тот  возлежал вместе  с  Ђлкивиадом,
приближатьсЯ к  ним  со всею "воздержанностью"  (<I>sophronas</I>)<I>,</I>  не  размениваЯ
длительную  привЯзанность  на  ничтожное  наслаждение.  €менно  таков  будет
итоговый вывод беседы, когда ‹икин торжественно-иронически объЯвит, что верх
взЯл Љалликратид: его апологиЯ любви к мальчикам, дескать, победила, но лишь
в  той  мере,  в  какой  она  посвЯщена  любви,  практикуемой  "мудрецами" и
"завЯзывающей узы непорочной дружбы".
     ’аким  образом, спор •арикла и Љалликратида завершаетсЯ "победой" любви
к мальчикам. Џобедой, в соответствии с традиционной схемой,  закреплЯющей за
философами   педерастию,  из  которой   исключены  физические  удовольствиЯ.
Џобедой, котораЯ, однако, не только оставлЯет за каждым право женитьсЯ, но и
вменЯет брак в обЯзанность* (согласно формуле, встреча-

     _____________

     * "†енитьсЯ  следует всем,--  говорит ‹икин,-- а любить мальчиков пусть
будет  дозволено  одним   только   мудрецам",   обладающим   "полной   мерой
добродетели" (<I>’ам же,</I> 52).-- <I>Џрим. ред.</I>

     243

     ющейсЯ у стоиков: <I>pan.tapa.si gameteon</I>)<I>.</I>  ’ем самым  в действительности
получен   синкретический  вывод,  поставивший  привилегированную  любовь   к
мальчикам,  право  на которую имеют лишь  философы, наделенные "полной мерой
добродетели", выше  универсальности брака. Ќо не  будем все же забывать, что
этот  спор, традиционно-риторический характер  которого Явствует  из текста,
входит в обрамлЯющий диалог ‹икина с  ”еомнестом,  решающим, какой  из  двух
родов любви ему выбрать, коль скоро он  равно  склонЯетсЯ к  обоим. Џоэтому,
едва  только  ‹икин сообщает собеседнику о  своем  "вердикте", как  ”еомнест
сразу  же  начинает иронизировать  над тем,  что составило существо  спора и
обусловило победу  педерастической любви. ЏоследнЯЯ победила, поскольку  она
свЯзана  с философией, с добродетелью  и, стало быть, с отказом  от плотских
удовольствий.  Ќо  достоверно  ли,  что  именно  так  на  самом  деле  любЯт
мальчиков? ”еомнест не возмущен, подобно •ариклу, лицемерием этой речи. ’ам,
где  поклонники  мальчиков,  желаЯ  соединить удовольствие  с  добродетелью,
казалось бы, надежно  устранЯют сексуальный элемент, он неизменно напоминает
о себе и в качестве истинного основаниЯ  этой  любви вновь вызывает к  жизни
физический контакт,  поцелуи, ласки  и наслаждениЯ. ‚едь нельзЯ же поверить,
говорит он,  что все удовольствиЯ  таких  отношений сводЯтсЯ  к  тому, чтобы
смотреть  друг  другу  в глаза  и наслаждатьсЯ  беседой.  ‘мотреть, конечно,
приЯтно, но лишь  первое  времЯ. ‡атем  следует прикосновение,  пробуждающее
жажду наслаждений  во всем теле. ‡атем поцелуи, сперва робкие, но вскоре все
более  страстные. ђуки  тем  временем не  лежат без дела, они  проникают под
платье, ласкают  грудь, спускаютсЯ  вниз по упругому животу, находЯт "цветок
возмужалости"  и,  наконец,  разЯт  в  цель<SUP>1</SUP>.   ќто  описание  не
означает,  будто  ”еомнест,  несомненно,  как  и  автор текста,  не приемлет
подобной практики. Џеред  нами  просто напоминание о том,  что только  ценой
неимоверных  теоретических ухищрений можно  вынести  <I>aphrodisia</I>  за  пределы
любви и ее  оправданий. €рониЯ Џсевдо-‹укиана -- это не попытка осудить  или
осмеЯть то удовольствие,  которое способны доставить мальчики, но сущностное
опровержение очень давней аргументации гречес-

     ___________ <SUP>
     1</SUP> <I>’ам же,</I> 53.
     244

     кой   педерастии,  из   необходимости  полагать,  мыслить,  обозначать,
обсуждать и наделЯть значением любовь к мальчикам, вынужденной умалчивать  о
бесспорной  присущности   физического  плотского  удовольствиЯ  такого  рода
отношениЯм.  Џсевдо-‹укиан  не утверждает  впрЯмую,  что  любовь  к  женщине
предпочтительнее или  лучше, нежели  любовь к  мальчикам;  вместо  этого  он
просто демонстрирует  ключевой  недостаток  любовного дискурса,  который  не
оставлЯет места ни длЯ <I>aphrodisia,</I> ни длЯ порождаемых ими форм общности.


     <B>3. ЌЋ‚Ђџ ќђЋ’€ЉЂ</B>


     €так,  по  мере  того,  как   исчерпанность  педерастической  рефлексии
становилась  все  очевиднее, постепенно начали вырисовыватьсЯ  контуры новой
ќротики.  …й  не   нашлось  сколько-нибудь  заметного  места  в  философском
контексте  [эпохи],  и  любовь  к  мальчикам  уже  не составлЯла  основу  ее
проблематики:
     она  складываетсЯ вокруг отношений  мужчины с женщиной,  и  высшее свое
выражение находит  в  "романе  приключений",  из  наиболее  важных  образцов
которого  до   нас  дошла  <I>Џовесть  о   любви  •ереЯ  и   Љаллирои</I>  •аритона
Ђфродисийского,  <I>‹евкиппа  и Љлитофон</I> Ђхилла  ’атиЯ и  <I>ќфиопика</I> ѓелиодора. €
хотЯ далеко не все еще вопросы, свЯзанные с упомЯнутыми текстами, разрешены,
и споры, касающиесЯ  истории их созданиЯ, датировок, степени популЯрности, а
также   возможных  аллегорических  толкований   и   "духовных   подтекстов",
продолжаютсЯ  по  сей   день<SUP>1</SUP>,  все   же  в  этих  пространных  и
обстоЯтельных повествованиЯх с их бесчисленными и  нескончаемыми перипетиЯми
можно обнаружить рЯд мотивов и  тем, впоследствии получивших  самое  широкое
распространение как  в религиозной, так и в светской ќротике: прежде  всего,
"гетеросексуальность"  отношений и отмеченность мужского и женского полюсов;
далее,   императив   воздержаниЯ,   ориентированный,   скорее,   на  образец
девственной непорочности, нежели на политическую и мужскую модель господства
над желаниЯми; наконец,  представление о  том, что вознаградить  и  увенчать
такую чистоту должен  союз,  по  форме и значению  ЯвлЯющий собой некий  род
духовного брака. Џоэтому каким бы значительным ни было влиЯние платонизма на
эту ќротику, она, как мы видим, довольно да-

     _____________ <SUP>
     1</SUP> ‘м. <I>Њ. Grant.</I> The Climax of Rome.-- P. 117 и далее, а также <I>Th.
Hagg.</I> Narrative Technique in Ancient Greek Romances.
     246

     леко   отстоит   от   ќротики,   опирающейсЯ,   по   преимуществу,   на
"воздержанную" любовь к мальчикам и ее завершение в виде длительной дружбы.
     Ѓезусловно, любовь  к мальчикам все же известна "романической традиции"
и  занимает в  ней  весьма  важное место, причем,  это  касаетсЯ  не  только
повествований   ЏетрониЯ   и   ЂпулеЯ,   свидетельствующих   о  повсеместном
распространении  подобной практики.  “поминают  о ней  и  некоторые  тексты,
посвЯщенные девственности, помолвке и браку. ’ак, в <I>‹евкиппе и. Љлитофоне</I> ее
представлЯют    два    персонажа,   описанные,   нужно    сказать,    вполне
доброжелательно:   например,    Љлиний,    пытавшийсЯ    отговорить   своего
возлюбленного  от  вступлениЯ  в  брак,  тем не  менее,  дает  герою  романа
несколько  отличных  рекомендаций  относительно того,  как достичь успеха  в
любовных  отношениЯх с  девушками<SUP>1</SUP>. Ђ Њенелай излагает остроумную
теорию  юношеского  поцелуЯ:  он не  изыскан,  вЯл  или  развратен,  подобно
женскому  поцелую,  и  рожден  не   искусством,  но  природой;  застывший  и
обратившийсЯ  в  уста  нектар  --  вот  что   такое   поцелуй   мальчика   в
гимнасии<SUP>2</SUP>. Ќо все это лишь эпизодические и маргинальные темы,  не
более;  никогда любовь к  мальчику не становитсЯ в  романе главным предметом
изображениЯ. Ћсновное  внимание  направлено  на  отношениЯ девушки  и юноши.
‘вЯзь их всегда начинаетсЯ внезапно длЯ обоих, и они влюблЯютсЯ друг в друга
с   симметрической   интенсивностью.  …сли   не  учитывать  роман   •аритона
Ђфродисийского, такаЯ  любовь не  скоро воплощаетсЯ  в союзе  любЯщих: роман
разворачиваетсЯ как  долгаЯ  череда  приключений, которые  разлучают молодых
людей   и   до   последнего   мгновениЯ   препЯтствуют   браку   и  вкушению
удовольствий<SUP>3</SUP>.   €х   приключениЯ,   насколько   это    возможно,
симметричны; все, что случаетсЯ с одним,  находит соответствие в перипетиЯх,
которые  переживает  другой,  что  позволЯет  влюбленным  в  равной  степени
выказать храбрость,  стойкость,  выносливость  и верность.  ѓлавный  смысл и
значение этих испытаний состоит в том, что оба героЯ до самой развЯзки свЯто

     _________________ <SUP>
     1</SUP> <I>Ђхилл ’атий.</I> ‹евкиппа и Љлитофон, 1, X. <SUP>
     2</SUP> <I>’ам же,</I> II, 37. <SUP>
     3</SUP> ‚ <I>Џовести о любви  •ереЯ и Љаллирои</I> супруги разлучаютсЯ  вскоре
после  брака, но,  невзираЯ на все приключениЯ,  сохранЯют любовь, чистоту и
верность друг другу.

     247

     хранЯт  сексуальную  верность (в  случае, если они женаты, как  •ерей и
ЉаллироЯ) друг другу или же девственность (в других романах, где приключениЯ
и испытаниЯ  начинаютсЯ после  зарождениЯ любви, но еще до заключениЯ брака.
’аким  образом,  можно  допустить,  что  в  данном случае  девственность  не
ЯвлЯетсЯ  простым  и вынужденным  следствием помолвки. ќто жизненный  выбор,
который  порой,  как,  например, в  <I>ќфиопике,</I>  даже предварЯет  любовь:  так
•ариклеЯ, воспитаннаЯ  заботливым приемным отцом в стремлении к  "наилучшему
образу  жизни",  отказываетсЯ принЯть  самое  идею брака. Ћтец  сетует,  тем
более, что предложил ей достойного кандидата: "Ќи ласками, ни обещаниЯми, ни
разумными  доводами не  мог  Я  склонить  ее,  и,  что  тЯжелее  всего,  она
воспользовалась против менЯ  &lt;...&gt;  моими же  крыльЯми: ту опытность в
разнообразных  рассуждениЯх, которой Я ее научил, &lt;...&gt; она  применЯет
длЯ     восхвалениЯ     девственности,    сближаЯ    ее     с    блаженством
бессмертных"<SUP>1</SUP>. ’еаген, в свою очередь,  также "до сих пор не имел
дела  с  женщинами и много раз  клЯлсЯ в этом"; он  прежде всегда "испытывал
презренье к женскому полу, и к самому браку, и к любви, когда слышал об этом
рассказы", пока, наконец, "красота •ариклеи не обличила,  что  не от природы
был он  так сдержан,  но просто до вчерашнего  днЯ не  встречал еще женщины,
достойной его любви"<SUP>2</SUP>.

     Њы   видим,   что  девственность   --   это   не  просто   воздержание,
предшествующее сексуальной практике, но выбор, стиль жизни  и высокаЯ  форма
существованиЯ,  которую  избирает  герой  в  заботе   о  себе.  Љогда  самые
причудливые перипетии разлучают героев, подвергаЯ их жесточайшим опасностЯм,
всего страшнее длЯ них оказатьсЯ объектом сексуального вожделениЯ других.  €
самое высокое испытание их личного достоинства и взаимной любви  заключаетсЯ
в  необходимости   устоЯть   любой  ценой   и   сохранить   столь   значимую
девственность. ‡начимую длЯ себЯ, значимую длЯ другого. ’ак  разворачиваетсЯ
роман   Ђхилла   ’атиЯ,   своеобразнаЯ   одиссеЯ   двойной    девственности.
„евственности, подвергавшейсЯ опасностЯм осады, посЯгательствам, подозрению,
клевете, и, тем не менее, оставшейсЯ, в конце кон-

     ______________ <SUP>
     1</SUP> <I>ѓелшдор.</I> ќфиопика, II, 38. <SUP>
     2</SUP> <I>’ам. же,</I> III, 17.
     248

     цов,   неприкосновенной   (если   не   считать  небольшого  достойно-то
исключениЯ, которое  позволил  себе  Љлитофон), доказанной  и удостоверенной
своего  рода божьим  судом. Џотому-то  в романе и чествуют  девушку: это  ее
заслуга, что она сберегла себЯ  такой  же, какой вышла из дома отца в родном
городе,  "сохранила девственность в разбойничьем стане и одержала победу над
самым опасным разбойником"<SUP>1</SUP>.  Ћ себе Љлитофон тоже может сказать:
"џ  сохранил  до сих пор свою  девственность, если такое  понЯтие  уместно в
отношении мужчины"<SUP>2</SUP>.

     Ќо если любовь и  половое воздержание  сопрЯжены друг с другом  на всем
протЯжении длительных приключений, не стоит полагать, будто дело лишь о том,
чтобы защититьсЯ от  посЯгательства  чужих.  ‚ажно сберечь девственность и в
самой любовной  близости.  Ќужно  хранить  себЯ  длЯ  друга  вплоть до  того
времени, когда  любовь  и девственность обретут  завершение в браке,--  так,
чтобы добрачное целомудрие, которое духовно  сближает жениха и невесту, пока
они разлучены и подвергаютсЯ испытаниЯм со стороны окружающих, удерживало их
и друг  от  друга, и  принудило  бы к  воздержатьсЯ  даже  тогда,  когда они
воссоединЯтсЯ   после   всех   перипетий.   Ћставшись   наедине   в  пещере,
предоставленные  сами  себе, ’еаген и •ариклеЯ "беспрепЯтственно  и всецело"
предались объЯтиЯм и поцелуЯм:
     и так, "позабыв обо всем, долго сидели они, обнЯвшись и как бы слившись
воедино, насыщаЯсь еще  непорочной  и девственной  любовью,  смешиваЯ потоки
своих горЯчих  слез, сочетаЯсь лишь  чистыми поцелуЯми, ведь •ариклеЯ, когда
замечала   возбуждение   ’еагена  и   его  мужественность,   удерживала  его
напоминанием  о  данной  клЯтве.  Ћн  сдерживал  себЯ  без   труда  и  легко
повиновалсЯ      благоразумию:      уступаЯ      любви,     он      побеждал
вожделение"<SUP>3</SUP>.  ’акую  позицию нельзЯ рассматривать как  отрицание
вообще  любых половых отношений, даже тех, что имеют место  в рамках  брака.
Џрежде всего это испытание, подготавливающее к брачному союзу, путь, который
к нему ведет  и на нем завершаетсЯ. ‹юбовь, девственность  и брак составлЯют
единый ансамбль: влюбленным надлежит сохранить не, только

     _______________ <SUP>
     1</SUP> <I>Ђхилл ’атий</I> ‹евкиппа и Љлитофон, VIII, V. <SUP>
     2</SUP> <I>’ам же,</I> V, XX; см. также VI, XVI. <SUP>
     3</SUP> <I>ѓелиодор.</I> ќфиопика, V, 4.

     249

     телесную  неприкосновенность,  но  и  душевную  чистоту до того  самого
момента, когда их свЯжет союз, одновременно и физический, и духовный.
     ’ак начинает складыватьсЯ новаЯ ќротика, отличнаЯ от той, что принимала
за  отправную точку любовь к  мальчикам. Џри этом воздержание от сексуальных
удовольствий  играет самую  важную роль в рамках  как  одной,  так  и другой
[системы].   Ћднако    новаЯ    ќротика   строитсЯ   вокруг   симметрической
взаимообратимой свЯзи  мужчины и женщины; главными ее ценностЯми  становЯтсЯ
девственность  и  тот  всеобъемлющий  совершенный  брачный союз,  в  котором
девственность эта обретает свое завершение.


     <B>‡ЂЉ‹ћ—…Ќ€…</B>


     Џохоже,  первые  века  нашей  эры  отмечены  известным  усилением  темы
строгости  во   всех   отраслЯх  моральной   рефлексии,  занЯтой   проблемой
сексуальной деЯтельности и сопровождающих ее наслаждений. ‚рачи, озабоченные
последствиЯми такого рода  практики,  настойчиво  рекомендуют  воздержание и
решительно   отдают    предпочтение   девственности   перед   использованием
удовольствий.  ”илософы  осуждают   любые  проЯвлениЯ  внебрачной  свЯзи   и
предписывают   супругам   строгое   соблюдение   верности,   без  каких-либо
исключений.  €  наконец,  некотораЯ  теоретическаЯ дисквалификациЯ  очевидно
затронула и любовь к мальчикам.
     ‘тоит  ли рассматривать данную схему  как проект будущей морали,-- той,
которую  мы  находим в христианстве,  где  половой акт как таковой считаетсЯ
злом и дозволен лишь  в пределах супружеских отношений, а любовь к мальчикам
осуждена как противоестественнаЯ? Њожно ли предположить, что в греко-римском
мире кто-то уже  предчувствовал  ту  модель  сексуальной строгости,  котораЯ
позднее,   в   христианском   обществе,   получит   законное   основание   и
институциональную  оснастку?  ЏродолжаЯ  в том  же  духе, мы  встанем  перед
необходимостью  допустить,  что горстка  некоих  суровых  философов,  весьма
далеких  от  окружавшего  их и  не отличавшегосЯ  излишней строгостью  мира,
составила начальный чертеж морали, которой через  века суждено будет обрести
куда более принудительный характер и самую широкую сферу применениЯ.
     “ этого важного вопроса большаЯ традициЯ. …ще со времен ђенессанса  как
католики,  так  и протестанты, в своем отношении  к нему раскололись на  две
почти равные партии.  ‘ одной  стороны,--  те, кто  признавали существование
некоей античной

     254

     .морали, близкой  к христианству  (такова  была, например, точка зрениЯ
ћстуса ‹ипсиуса,  высказаннаЯ им в  <I>Manuductio  ad  stoicam  philosophiam</I>  и
радикализированнаЯ  Љ.  Ѓартом, превратившим ќпиктета в доброго христианина;
впоследствии  этот  тезис  поддержали  и католики:  †.-Џ. Љамю  и, особенно,
†ан-Њари  Ѓордосский в  <I>ќпиктете-христианине</I>)<I>; с</I> другой  стороны,--  те, длЯ
кого  стоицизм   был  философией,  безусловно,   достойной,  но  неизгладимо
Языческой  (‘омэз  у  протестантов, Ђрно  и ’ильмон в  католицизме).  Ћднако
задача заключалась не просто  в том,  чтобы  поставить тех или иных  древних
философов на службу христианству или же, напротив, предохранить его от какой
бы то ни было Языческой  скверны. Џроблема была  и в том, чтобы  определить,
какое основание нужно подвести под  мораль,  прескриптивные элементы которой
казались до  некоторой степени общими как длЯ греко-римской философии, так и
длЯ христианской религии. ‘пор,  разгоревшийсЯ  в конце XIX века,  также  не
минул  этого вопроса, хотЯ и касалсЯ проблем  исторического метода. ‚  своем
знаменитом   <I>Ђдресе</I><SUP>1</SUP>   –ан  не   пыталсЯ   сделать  из   ќпиктета
христианина, он хотел  только обнаружить в учении, обычно считавшемсЯ скорее
стоическим,  признаки, свидетельствующие  о  знакомстве  с  христианством, и
следы его влиЯниЯ.  ЌаписаннаЯ в ответ  на это работа Ѓонхеффера<SUP>2</SUP>
призвана была  установить единство мысли, без чего длЯ  объЯснениЯ  тех  или
иных аспектов  приходилось  бы всЯкий раз  привлекать  разнородные сторонние
воздействиЯ.  Ќо  речь шла  также  и о  необходимости понЯть,  где  заложены
основаниЯ морального  императива и  возможно  ли  отделить  от  христианства
определенный   тип  морали,   который  долгое  времЯ   принЯто  было  с  ним
ассоциировать. Џохоже,  в  этом  споре  стороны  принЯли,  более  или  менее
безотчетно, три допущениЯ: согласно первому из  них, существо морали следует
искать  в  элементах  кодекса,  который она  может  предусматривать;  второе
гласит, что в своих суровых заповедЯх моральнаЯ философиЯ поздней античности
вплотную   приблизилась  к   христианству,   почти   полностью  разорвав   с
предшествующей традицией;  и  наконец, третье  допущение  требует сравнивать
христианскую мораль с мо-

     ______________ <SUP>
     1</SUP>  <I>Th.   Zahn.</I>  Der  stoiker  Epiktet  und  sein  Verhaltnis  zum
Christentum.-- 1894. <SUP>
     2</SUP> <I>A.Bonhoffer.</I> Epiktet und das Neue Testament.-- 1911.
     255

     ралью  древних философов, которые  готовили длЯ нее  почву, в  терминах
возвышенности и чистоты.
     Ћднако мы не можем этого принЯть. Џрежде всего, нужно вспомнить о  том,
что   принципы  сексуальной   строгости   не  были   изобретением  философов
императорской  эпохи.  ‚   греческой  мысли  IV  в.  можно  найти  не  менее
требовательные формулировки.  Љроме того, мы знаем,  что половой акт  всегда
считалсЯ опасным,  неуправлЯемым и слишком дорого обходЯщимсЯ удовольствием.
Љ подчинению сексуальной  практики  строгой мере и к ограничению  ее рамками
тщательно  разработанного  режима  призывали  уже  довольно  давно.  Џлатон,
€сократ, Ђристотель,  каждый  по-своему  и  исходЯ из  различных побуждений,
согласно  рекомендовали  соблюдать  хотЯ  бы  некоторые  формы   супружеской
верности. Ђ любовь к мальчикам ценилась так высоко именно потому, что  и  от
нее тоже  требовалось воздержание,  без которого  она  не могла бы сохранить
свое  духовное  значение. ‘ледовательно,  уже очень рано  забота  о  теле  и
здоровье,   свЯзь  с  женщиной,  брак,   отношениЯ  с  мальчиками,  наконец,
обнаружили в себе  мотивы,  необходимые длЯ выработки  строгой морали. ’аким
образом,  та  сексуальнаЯ строгость,  с которой мы сталкиваемсЯ  у философов
первых веков  нашей  эры,  как бы  укоренена  в  этой древней традиции,-- по
крайней мере постольку, поскольку она выступает своего рода предвозвестницей
морали будущего.
     Ћднако было  бы  неверно усматривать в этих размышлениЯх о  сексуальных
удовольствиЯх  только прЯмое  продолжение  старой медицинской и  философской
традиции.  Џравда,  нельзЯ и недооценивать  всего того, что  в мысли  первых
веков  нашей  эры,  столь  несомненно  захваченной  призраками  классической
культуры,    могло     ЯвлЯтьсЯ    следствием    заботливо    поддерживаемой
преемственности,  а  равно и "самопроизвольной" реактивации. ќллинистическаЯ
философиЯ и мораль, безусловно, переживала состоЯние, которое Њарру  называл
"долгим  летом".  Ќо не  в  меньшей  степени в ней заметны и  многочисленные
модификации: они-то и  не  позволЯют воспринимать мораль ЊусониЯ и  Џлутарха
как простую акцентуацию уроков Љсенофонта, Џлатона, €сократа или ЂристотелЯ,
равно  как и находить в  текстах ‘орана или  ђуфа ќфесского только  вариации
принципов ѓиппократа или „иокла.

     256

     ЊодификациЯ  диететики  и  проблематизации  здоровьЯ выразилась в росте
озабоченности,  в  более  полном  и детальном  определении взаимосвЯзи между
телом и  половым актом, в  оживлении  интереса  к двойственности последствий
акта  и свЯзанных  с  ним  расстройств и нарушений. ќто  не  просто усиление
заботы  о теле, но и  иной  способ  рассмотрениЯ сексуальной деЯтельности, и
нового рода настороженность, вызываемаЯ ее сопрЯженностью с болезнью и злом.
—то касаетсЯ жены и проблематизации брака, то здесь модификациЯ прежде всего
привела к  переоценке  значениЯ  супружеской общности  и конституирующих  ее
дуальных  отношений.  "Џравильное" поведение мужа,  умеренность,  которой он
должен  себЯ  подчинить,  оправдываютсЯ  не  просто  его статусом,  но самой
природой  свЯзи, ее  универсальной формой  и  следующими  из  нее  взаимными
обЯзательствами. €,  наконец, что касаетсЯ мальчиков: требование воздержаниЯ
все  реже  воспринимаетсЯ  как  возможность  сообщить  формам  любви высокое
духовное значение,  и все  чаще  и  чаще -- как  показатель  неполноценности
данного рода любви, как знак присущего ему несовершенства.
     ’аким образом, в модификациЯх  ранее уже известных тем можно распознать
развитие  искусства существованиЯ, подчиненного заботе о себе. ќто искусство
себЯ больше не  волнует ни вопрос о допустимости излишеств, ни необходимость
владеть  собой,  осуществлЯЯ  господство над  другими.  Ћно все  настойчивей
подчеркивает уЯзвимость индивидуума перед лицом многочисленных зол, которыми
чревата  активнаЯ  половаЯ  деЯтельность.  ‘толь  же настойчиво  требует оно
придать  этой  сексуальной  активности некую универсальную свЯзующую  форму,
обоснованную  в  глазах человека  как природой, так  и разумом.  Џодобным же
образом, оно  настаивает на необходимости ценить и  развивать все практики и
упражнениЯ, с помощью которых можно  осуществлЯть надежный самоконтроль и, в
конечном итоге,  получить возможность  чистого  наслаждениЯ  самим  собой. “
истоков такого рода модификаций сексуальной морали стоит не акцентуациЯ форм
недозволенного,   не   усиление  запрета,  а,  скорее,  развитие   искусства
существованиЯ, выстроенного вокруг  вопроса о себе,  о своей  зависимости  и
независимости,  об  универсальной форме  себЯ и  той  свЯзи, которую можно и
должно установить с другими, о процедурах, требую-

     257

     щихсЯ  длЯ того, чтобы осуществлЯть надежный самоконтроль, и о способе,
каким можно установить полное господство над собой.
     €менно такой контекст  порождает двойственный  феномен, характерный длЯ
подобного  рода  этики  удовольствий. ‘ одной стороны, здесь требуетсЯ более
пристальное  внимание к полосой деЯтельности,  ее воздействиЯм  на организм,
месту  и  роли,  которые  отведены ей  в  браке,  ее ценности  и  сложностЯм
применительно   к   отношениЯм  с   мальчиками.   Ќо   одновременно  с  этим
"разрастанием"  сексуальной активности и  усилением интереса к  ней, ее  все
чаще воспринимают как опасный фактор,  способный  скомпрометировать  искомое
отношение  к себе; возникает все большаЯ потребность  в  недоверии к  ней, в
контроле  над  ней,  в  ограничении  ее,  по  возможности,  рамками  брачных
отношений; вместе с тем, преобразованнаЯ супружескими узами, она существенно
повышает свой статус.  ЏроблематизациЯ и беспокойство  идут рука  об  руку с
вопрошанием  и бдительностью. ’аким  образом  все  это  смещение  моральных,
медицинских,  философских  форм  рефлексии  порождает   определенный   стиль
сексуального поведениЯ, равно  отличный и от того, что  складывалсЯ  в IV в.
[до н. э.], и от того, с  которым мы позднее столкнемсЯ в христианском мире.
’ам половаЯ  деЯтельность будет считатьсЯ сродни злу и  по форме, и по своим
последствиЯм; здесь же она  не ЯвлЯетсЯ злом как таковаЯ и по существу. ‘вое
естественное и разумное воплощение она получает в браке, который, однако, за
некоторыми исключениЯми, не воспринимаетсЯ еще  как формальное и единственно
необходимое условие ее  "добротности". Ћна  с  трудом находит  себе место  в
любви  к мальчикам, но  это  вовсе не дает основаниЯ длЯ осуждениЯ подобного
рода свЯзи как противоестественной.
     ’аким образом, по мере  того  как  искусство  жизни  и  забота  о  себе
становЯтсЯ все более утонченными, в них вырабатываютсЯ некоторые требованиЯ,
которые кажутсЯ весьма схожими с предписаниЯми более поздних эпох. Ќо все же
такое  сходство не должно  вводить  нас в  заблуждение.  ‚ рамках упомЯнутых
типов морали  будут установлены совсем  иные модальности  отношениЯ  к себе:
описание этической субстанции в терминах конечности, грехопадениЯ и зла; вид
зависимости в форме подчинениЯ общему закону, воплощающего в то же времЯ во-

     258

     лю  личного  бога;  тип  работы  над  собой,  который  обЯзывает   и  к
истолкованию души, и к очистительной герменевтике желаний;
     наконец, разновидность этического идеала, тЯготеющего  к самоотречению.
ќлементы кодекса, касающиесЯ  экономики удовольствий, супружеской верности и
отношений   между   мужчинами,   вполне   могут   оставатьсЯ   аналогичными.
‘ледовательно,  они  принадлежат глубоко переработанной этике  и  совершенно
иному способу  конституированиЯ себЯ  в качестве морального субъекта  своего
сексуального поведениЯ.

     <B>Џђ€‹Ћ†…Ќ€џ


     “ЉЂ‡Ђ’…‹њ –€’€ђЋ‚ЂЌЌ›• ЏђЋ€‡‚…„…Ќ€‰</B>


     ‚ тексте  настоЯщего изданиЯ ссылки на  древних авторов,  выходивших  в
русских переводах за последние сто лет, даны на русском Языке; на авторов не
переводившихсЯ --  на  латыни,  обычно  без  сокращениЯ,  преимущественно  с
указанием принЯтой пагинации фрагментов и без отсылки к конкретному изданию.
‚  “казателе  приведены  выходные данные  соответствующих изданий на русском
Языке  и ссылки на изданиЯ,  по  которым  цитирует ”уко;  последние отмечены
знаком •.  Љроме того восстановлены ссылки на некоторые источники, опущенные
в оригинальном указателе ”уко.

     <B>„ђ…‚Ќ€… Ђ‚’Ћђ›
     Ђ‹њЃ€Ќ</B>

     <I>“чебник    платоновской    философии/Џер.</I