rgicales  de
Desault</i> (1798), I, p. 11.
     250

     структурирует в высшем единстве то, что исходит от более низкого уровнЯ
зрениЯ,  слуха,  осЯзаниЯ. Љогда врач со всеми его открытыми органами чувств
наблюдает, другой взглЯд устремлен  на  фундаментальную  видимость  вещей  и
через   прозрачные  величины  жизни,  с  которыми  отдельные  органы  чувств
принуждены  хитрить,  адресуетсЯ  без  уловок   и   околичностей   к   Ясной
основательности смерти.
     ЏерцептивнаЯ  и  одновременно эпистемологическаЯ структура, руководЯщаЯ
клинической  анатомией  и  всей  производной  от  нее   медициной   --   это
<i>невидимое  видимое.</i>  €стина,  котораЯ  по праву природы создаетсЯ длЯ
глаза, от него скрыта, но вскоре  тайным  образом  обнаруживаетсЯ  тем,  что
пытаетсЯ  от  него  ускользнуть.  ‡нание <i>проЯвлЯет</i> себЯ, точно следуЯ
игре  <i>внешних  оболочек.</i>  ‘крытый  элемент  принимает  форму  и  ритм
скрытого  содержаниЯ,  что придает элементу свойство, столь же ему присущее,
как <i>вуали -- прозрачность</i>1<i>.</i> –ель анатомов  --  "достичь  того,
чтобы  непрозрачные  оболочки,  покрывающие  наши члены, мешали нашим глазам
открыть всю совокупность и свЯзи не более, чем прозрачнаЯ вуаль"2. Ћтдельные
органы  чувств,  проникаЯ  через  эти  оболочки,  пытаютсЯ  их  обойти   или
приподнЯть;  их  живое  любопытство  изобретает  тысЯчу  способов  вплоть до
беззастенчивого использованиЯ  (свидетель  чему  стетоскоп)  целомудриЯ.  Ќо
абсолютный  взглЯд  знаниЯ  уже  захватил  и включил в свою геометрию линий,
поверхностей и объемов сухие и жесткие звуки, хрипы, сердцебиение, жесткую и
мЯгкую кожу, кризы, -- господство видимого, и
     ________________
     1 ќта структура не датируетсЯ, ее следует отнести к началу XIX века;  в
самом общем виде она определЯет формы знаниЯ и европейский эротизм начинаЯ с
середины  XVIII  века и продолжаетсЯ вплоть до конца XIX века. Њы попытаемсЯ
исследовать ее позднее.
     2  X.  Bichat,  Essai  sur  Desault,  in  <i>(Euvres  chirurgicales  de
Desault</i> (1798), I, p. 11.
     251

     тем  более  повелительного, что оно свЯзано в нем с властью смерти. ’о,
что  прЯчет  и  закрывает,  образуЯ  темный  занавес  над  истиной  --  это,
парадоксальным  образом,  сама  жизнь.  ‘мерть  же,  напротив, открывает длЯ
дневного света черный Ящик тела: неЯснаЯ жизнь, ЯснаЯ смерть,  самые  старые
воображаемые  ценности  западного  мира  перекрещиваютсЯ  здесь  в  странной
бессмысленности, ЯвлЯющейсЯ  самим  смыслом  патологической  анатомии,  если
согласитьсЯ  трактовать ее как факт цивилизации (а почему бы и нет?) того же
порЯдка, что  и  трансформациЯ  культуры  кремации  в  культуру  погребениЯ.
Њедицина  XIX  века  неотступно сопровождалась этим абсолютным оком, которое
превращало жизнь в труп и обнаруживало в трупе хрупкую поврежденную прожилку
жизни.
     Љогда-то врачи общались со смертью посредством великого мифа бессмертиЯ
или, по  крайней  мере,  мало-помалу  отдалЯющейсЯ  границы  существованиЯ1.
‘ейчас эти люди, заботЯщиесЯ о жизни других людей, общаютсЯ с их смертью под
подробными и точными формами взглЯда.
     ќто  проекциЯ  болезни  на  план  абсолютной видимости придает, однако,
медицинскому взглЯду непрозрачную глубину, по ту сторону от  которой  он  не
может  быть  продолжен.  ’о, что соответствует масштабу взглЯда, оказываетсЯ
вне области возможного знаниЯ. Ћтсюда отказ от некоторого числа  медицинских
техник,  которые  уже  использовались  врачами в течение предшествующих лет.
Ѓиша отвергает даже  использование  микроскопа:  "Љогда  смотрЯт  в  окулЯр,
каждый   видит   по-своему"2.   …динственный   тип   видимого,  признаваемый
патологической анатомией -- это то, что определЯетсЯ обыденным
     _________________
     1 ‘м. также такой текст конца XVIII века как  Hufeland,  <i>Macrobiotik
oder der Kunst das Leben w verlangen</i> (Iena, 1796).
     2 X. Bichat, <i>Traite des membranes</i> (Paris, an. VII), p. 321.
     252

     взглЯдом.  ‡аконнаЯ видимость -- это та, что скрывает в предварительной
невидимости  непрозрачную  прозрачность,  а  не  (как  при  микроскопическом
исследовании)  невидимость  природы,  которую  преодолевает на времЯ техника
искусственно усиленного  взглЯда.  ЉажущимсЯ  нам  странным,  но  структурно
необходимым   способом  патологический  анализ  тканей  обходилсЯ  даже  без
наиболее древних инструментов оптики.
     …ще более замечателен отказ от химии. Ђнализ в  стиле  ‹авуазье  служил
эпистемологической  моделью  длЯ  новой  анатомии1,  но он не действовал как
техническое продолжение ее взглЯда. ‚ медицине XVIII века  экспериментальные
идеи были многочисленны. Љогда желали знать, из чего состоЯла воспалительнаЯ
лихорадка,    производили    анализ    крови:    сравнивалсЯ   средний   вес
коагулировавшейсЯ  массы  и  "отделенной  от  нее   лимфы",   осуществлЯлась
дистиллЯциЯ  и  измерЯлись  массы  фиксированной и испарЯющейсЯ соли, жира и
минералов, обнаруживаемые у больного и здорового  субъекта2.  ‚  начале  XIX
века   этот   экспериментальный   аппарат  исчез,  единственнаЯ  техническаЯ
проблема, котораЯ ставилась, это выЯснить, будут  или  не  будут  обнаружены
видимые  поражениЯ  при  вскрытии  трупа больного воспалительной лихорадкой.
"—тобы охарактеризовать патогенное расстройство, --  объЯснЯет  ‹аеннек,  --
обычно  достаточно  физических или ощущаемых характеристик, и указаниЯ пути,
которому  следует  его  развитие  и  его  завершение".  Љто   угодно   может
использовать  некоторые  "химические  реактивы",  при условии, что они будут
очень просты и посвЯщены лишь тому, чтобы "подчеркнуть некоторые  физические
харак-
     _________________
     1 Cf. <i>supra,</i> chap. VIII.
     2   Ћпыты   Langrich   и   Tabor,   цитируемые  Sauvages,  <i>Nosologie
methodique,</i> t. II, p. 331--333.
     253

     теристики".  ’ак,  можно  нагревать  печень  или  добавлЯть  кислоту  в
перерожденную ткань, о которой неизвестно: жироваЯ она или белковаЯ1.
     ‚зглЯд,  и  только  один  взглЯд господствует в поле возможного знаниЯ.
‚мешательство техники, ставЯщей проблемы измерениЯ, субстанции,  состава  на
уровне  невидимых  структур,  вынесено  за границы. Ђнализ не производитсЯ в
смысле  бесконечного  изучениЯ  в  направлении  самых  тонких,   вплоть   до
неорганических,   конфигураций.   ‚   этом   направлении   он  очень  быстро
наталкиваетсЯ на абсолютный предел, предписываемый  ему  взглЯдом,  и  круто
развернувшись  от  этого  предела, косвенным путем движетсЯ к дифференциации
индивидуальных качеств. “ линии, где видимое готово разрешитьсЯ в невидимое,
у этого краЯ своего исчезновениЯ начинают действовать частности. ђассуждение
об  индивиде  снова  возможно  или  скорее  необходимо,   потому   что   это
единственный способ длЯ взглЯда не принести себЯ в жертву, не уничтожитьсЯ в
фигурах  опыта  там,  где  он был укрощен. Џринцип видимости располагает длЯ
коррелЯции принципом дифференцированного чтениЯ случаев.
     —тениЯ, принцип которого очень разнитсЯ от  клинического  опыта  в  его
первичной   форме.   Ђналитический   метод   рассматривал   "случай"  в  его
единственной функции семантической опоры; формы сосуществованиЯ или серии, в
которых он был заключен, позволЯли уничтожать  в  нем  то,  что  можно  было
допустить  в  качестве случайного или изменчивого. …го разборчиваЯ структура
проЯвлЯлась лишь в нейтрализации того, что не ЯвлЯлось существенным. Љлиника
есть наука о случаЯх в той мере, в какой она с самого  начала  приступает  к
стиранию инди-
     _________________
     1 R. Laennec, <i>Introduction el Chapitre I du Traite inedit d'anatomie
pathologique</i> (Paris, 1884), p. 16--17.
     254

     видуальностей.  ‚ аналитическом методе индивидуальное восприЯтие даетсЯ
в терминах пространственного членениЯ, в  котором  оно  образует  структуру,
более  тонкую,  более  дифференцированную  и  парадоксально  более  открытую
случайному,  будучи  наиболее  объЯснЯющей.   ‹аеннек   наблюдает   женщину,
демонстрирующую  характерные симптомы кардиального поражениЯ: лицо бледное и
одутловатое, синюшные губы с плохо очерченным контуром, короткое, ускоренное
прерывистое  дыхание,  приступы  кашлЯ,  невозможность  спать   в   согнутом
положении.  ‚скрытие  трупа  показывает легочную чахотку с кальцинированными
полостЯми и туберкуломами --желтоватыми по центру, серыми и  прозрачными  по
краЯм.  ‘ердце  было  почти  в  нормальном  состоЯнии (за исключением сильно
увеличенного правого предсердиЯ). Ќо левое  легкое  было  спаЯно  с  плеврой
посредством  соединительной ткани и обнаруживало в этой области неправильные
сходЯщиесЯ стрии.  ‚ерхушка  легкого  имела  вид  широких  перекрещивающихсЯ
тЯжей1.   ќта   особаЯ   модальность   туберкулезного   поражениЯ  объЯснЯет
затрудненное   дыхание,   удушье,   нарушение   кровообращениЯ,    придающее
клинической  картине отчетливый кардиальный вид. Љлинико-анатомический метод
интегрирует  в  структуру  болезни  постоЯнную  вероЯтность   индивидуальной
изменчивости.  ќта  возможность  естественно  существовала  в предшествующей
медицине, но она мыслилась лишь в абстрактной  форме  темперамента  субъекта
или  средовых  влиЯний  и  терапевтических  вмешательств,  ответственных  за
внешние изменениЯ патологического типа. ‚ анатомическом  восприЯтии  болезнь
никогда не презентировалась иначе, как с некоторым "сдвигом", она обладала с
момента поЯвлениЯ свободой локализации, направ-
     __________________
     1 R. Laennec, <i>De l'auscultation mediate,</i> t.I, p. 72--76.
     255

     лениЯ,   интенсивности,  ускорениЯ,  обрисовывавших  ее  индивидуальный
облик. ќто не было отклонением, добавленным  к  патологическому  отклонению,
болезнь  сама  по  себе  --  постоЯнное  отклонение  внутри  своей сущностно
отклонЯющейсЯ природы. Ќет иной болезни, кроме  индивидуальной:  не  потому,
что  индивид  реагирует на свою собственную болезнь, но потому, что действие
болезни по полному праву разворачиваетсЯ в форме индивидуальности.
     Ћтсюда новаЯ гибкость, приданнаЯ медицинскому Языку. ђечь не идет более
о переводе  видимого   в   читаемое   благодарЯ   установлению   двузначного
соответствиЯ   и  переводу  видимого  в  знаковое  за  счет  универсальности
кодифицирующего  Языка.  ђечь  идет,  напротив,  о  выходе  слов  к  чему-то
утонченно  качественному,  всегда  более конкретному, более индивидуальному,
более    рельефному;    значению    цвета,    консистенции,     зернистости,
предпочтительности  меры  согласованиЯ с метафорой (величиной с..., размером
как...),  оценки  легкости  или  трудности  простых   операций   (разорвать,
раздавить,    надавить);   значению   интермодальных   качеств   (гладкость,
маслЯнистость, шероховатость); эмпирическому сравнению и ссылке на обычность
или на нормальность (более темный, чем в естественном состоЯнии;
     промежуточное ощущение  "между  ощущением  мокрого  пузырЯ,  наполовину
заполненного   воздухом,   который   сжимаетсЯ   в  пальцах  и  естественной
крепитацией здоровой легочной ткани")'. ђечь более не идет  об  установлении
коррелЯции  перцептивного  сектора  с  семантическим  элементом, но о полном
повороте Языка к той  области,  где  воспринимаемое,  в  своей  особенности,
рискует ускользнуть от словесной формы и стать окончательно невоспринимаемым
из-за невозможности быть высказанным.
     ______________
     1 <i>Ibid.,</i> p. 249. 256

     ’ак   что   <i>открыть</i>   больше   не  будет  --  <i>вычитать</i>  в
беспорЯдочности  сущностную  свЯзность,  но  отодвинуть  чуть  дальше  линию
Языкового   прибоЯ,   заставить   зайти  за  отмель,  еще  открытую  Ясности
восприЯтиЯ, но уже не ЯвлЯющуюсЯ более обиходной речью; ввести Язык  в  этот
сумрак,  где  взглЯд  не  располагает  более словами. ’ЯжелаЯ и очень тонкаЯ
работа, <i>заставлЯющаЯ видеть,</i> так же, как ‹аеннек  заставил  отчетливо
увидеть  поверх  запутанной  массы  затвердений  первую  в  истории медицины
циррозную печень. ЌеобыкновеннаЯ формальнаЯ красота текста свЯзывает в одном
событии внутреннюю работу Языка, преследующего восприЯтие всей  силой  своих
стилистических   изысков,   и   до   сих   пор   не  замеченное  -завоевание
патологической индивидуальности: "Џечень сокращаетсЯ до трети своего  объема
и  оказываетсЯ,  если  можно  так  выразитьсЯ, спрЯтанной в области, которую
занимает;   ее   внешнЯЯ,   слегка   бугристаЯ   и   осушеннаЯ   поверхность
желтовато-серой  окраски; разрезаннаЯ, она кажетсЯ составленной их множества
маленьких  круглых  и  Яйцевидных  зерен,  величина  которых  варьирует   от
просЯного зерна до коноплЯного. ќти зерна, легко отделЯЯсь друг от друга, не
оставлЯют между собой никакого промежутка, в котором можно было бы различить
какие-либо   остатки   собственно   печеночной   ткани.   €х  рыжеватый  или
желто-оранжевый цвет переходит местами  в  зеленоватый,  их  ткань  довольно
влажнаЯ, непрозрачнаЯ, кажетсЯ при прикосновении скорее вЯлой, чем мЯгкой, и
сжатые между пальцами, они лишь слегка раздавливаютсЯ, оставлЯЯ в результате
ощущение куска мЯгкой кожи"1.
     Ћбраз  невидимого  видимого организует патоанатомическое восприЯтие. Ќо
его видЯт, следуЯ обратимой структуре. ђечь
     _________________
     1 <i>Ibid.,</i> p. 368.
     257

     идет  о  <i>видимом,</i>  которое  живаЯ  индивидуальность,   сплетение
симптомов,  органическаЯ  глубина  делают  на  времЯ, до высшего схватываниЯ
анатомическим взглЯдом, фактически невидимым.  Ќо  речь  также  идет  о  том
<i>невидимом</i>  индивидуальных  изменений,  распутывание  которых казалось
невозможным даже длЯ таких  клиницистов  как  Љабанис1,  и  которые  острый,
терпеливый и расчленЯющий взглЯд предъЯвлЯет наконец общей Ясности того, что
ЯвлЯетсЯ  длЯ всех <i>видимым.</i> џзык и смерть взаимодействовали на каждом
уровне этого опыта, следуЯ всей своей плотности,  чтобы  предложить  наконец
научному  восприЯтию  то, что длЯ него было столь долго невидимым видимым --
запретным и неизбежным секретом: знание об индивиде.
     €ндивид -- это не инициальнаЯ  и  не  самаЯ  остраЯ  форма,  в  которой
презентируетсЯ  жизнь.  Ћн  наконец  был  дан  знанию  лишь  в конце долгого
движениЯ пространственного  распределениЯ,  решающим  инструментом  которого
было  определенное  использование  Языка  и труднаЯ концептуализациЯ смерти.
Ѓергсон обращаетсЯ совершенно в другую сторону,  когда  ищет  во  времени  и
против пространства, в улавливании внутреннего и немого, в безумной скачке к
бессмертию условиЯ, благодарЯ которым можно думать о живой индивидуальности.
Ѓиша  веком  раньше  давал более суровый урок. ‘тарый аристотелевский закон,
запрещавший научные рассуждениЯ об  индивиде,  был  устранен,  когда  смерть
обрела в Языке место длЯ своей концепции: таким образом пространство открыло
длЯ взглЯда дифференцированную форму индивида.
     ќто  внедрение  смерти  в  знание  далеко  распространЯетсЯ  в  порЯдке
исторического соответствиЯ, конец XVIII века вновь
     _________________
     1 Cf. <i>supra.</i>
     258

     привлекает внимание к теме, котораЯ начинаЯ с ‚озрождениЯ оставалась во
тьме. ‚идеть в жизни смерть,  в  изменчивости  --  неподвижность,  в  исходе
своего  века  -- начало обращенного времени, кишащего бесчисленными жизнЯми,
-- это игра опыта, новое поЯвление которого через четыреста лет после фресок
Campo  Santo1  удостоверЯет  прошедший  век.  Ќе  был  ли,  в  целом,   Ѓиша
современником того, кто разом ввел в наиболее дискурсивный из Языков эротизм
и  его  неизбежный  момент  --  смерть?  Ѓолее  чем однажды знание и эротизм
объЯвлЯют в этом совпадении свое глубокое родство. ‚се последние годы  XVIII
века   эта   общность   открывает   Языку  смерть  как  цель  и  бесконечное
возобновление. XIX век навЯзчиво будет говорить о смерти: дикаЯ выхолощеннаЯ
смерть у ѓойи, видимаЯ мышечнаЯ скульптурнаЯ смерть у  †ерико,  возбуждающаЯ
сладострастнаЯ  смерть у „елакруа, ламартиновскаЯ смерть болотистых миазмов,
смерть Ѓодлера. Џознание жизни даетсЯ лишь как жестокое, сокращающеесЯ и уже
инфернальное знание, желающее лишь умертвить ее. ‚зглЯд, который  покрывает,
ласкает,  разделЯл, расчленЯл саму индивидуальную плоть и замечал ее жалЯщие
секреты, этот неподвижный, внимательный и не очень радостный взглЯд, который
с высоты смерти уже обрек жизнь.
     Ќо восприЯтие смерти в жизни не обладало ток же самой функцией, что и в
эпоху ‚озрождениЯ.  Ћно  несло  сокращающеесЯ  означение:  различиЯ  судьбы,
удачи,  условий  были  стерты  ее  всеобъемлющим  жестом,  она  бесповоротно
обращает каждого ко всем. ’анцы скелетов изображают  по  отношению  к  жизни
нечто вроде уравнивающих сатурналий; смерть неизбежно уравнивает рок. ’еперь
она  ЯвлЯетсЯ  определЯющей, в противоположность сингулЯрности; именно в ней
индивид вос-
     ___________________
     1 –ерковь в Џизе <i>(Џримеч. перев.).</i>
     259

     соединЯетсЯ, избегнув монотонной жизни  и  обезличиваниЯ  в  медленном,
наполовину  скрытом,  но  уже  видимом приближении смерти, глухаЯ обобщеннаЯ
жизнь наконец достигает  индивидуальности,  черный  контур  изолирует  ее  и
придает  ей  стиль  ее  истины.  Ћтсюда значение Ѓолезненного. <i>Њакабр</i>
содержит в себе гомогенное  восприЯтие  смерти,  однажды  преступившее  свой
порог. <i>Ѓолезненное</i> допускает тонкое восприЯтие такого рода, в котором
жизнь   обнаруживает   в  смерти  свой  наиболее  дифференцированный  облик.
Ѓолезненное -- это разрЯженнаЯ форма жизни в том смысле,  что  существование
исчерпываетсЯ,  истощаетсЯ  в  пустоте  смерти;  но равно и в другом смысле,
придающем ей странный  объем,  несводимый  к  соответствию  и  привычкам,  к
принЯтой  необходимости,  определЯющий  ее  абсолютную  редкость. ЏривилегиЯ
чахоточного:  когда-то  и  проказу  размещали  среди  великих   коллективных
наказаний  человека.  —еловек  XIX  века становитсЯ легочным, обретаЯ в этой
лихорадке, торопившей вещи и искажавшей их,  свой  невыразимый  секрет.  ‚от
почему  грудные  болезни  принадлежали  той  же самой природе, что и болезни
любви: они были страстью жизни, которой смерть предоставлЯет свой неизменный
лик.
     ‘мерть покинула свои старые трагические пределы. Ћна  стала  лирическим
Ядром человека: его невидимой истиной, его видимой тайной.


        ѓлава • Љризис лихорадок

     ѓлава,  где  будет  рассмотрен  последний  процесс,  с помощью которого
анатомо-клиническое восприЯтие обретает свое равновесие. ѓлава, котораЯ была
бы длинной, если бы событиЯ можно было передать  в  деталЯх:  на  протЯжении
около  25  лет  (с  1808 года, даты, когда поЯвлЯетсЯ <i>€сториЯ хронических
воспалений,</i> до 1832 года, когда на смену ей приходЯт дискуссии о холере)
теориЯ  летучих  лихорадок  и  ее  критика  Ѓруссе  занимают  в  медицинских
исследованиЯх  значительное  место.  Ѓез  сомнениЯ,  более значительное, чем
дозволЯлось бы проблеме, достаточно быстро решаемой на уровне наблюдениЯ. Ќо
столь много полемики и такие трудности  пониманиЯ  при  наличии  согласиЯ  о
фактах,  столь  обильное  использование  посторонних  длЯ  области патологии
аргументов -- все это свидетельствует  о  сущностном  столкновении,  крайней
степени конфликта (жесточайшего и запутаннейшего) между двумЯ несовместимыми
типами медицинского опыта.
     Њетод,  разработанный  Ѓиша  и  его  первыми  последователЯми, оставлЯл
открытыми две группы проблем.
     Џервые касались самого существа болезни и ее  свЯзи  с  патологическими
феноменами. Љогда констатируетсЯ серозный выпот, дегенерациЯ печени, очаги в
легком  --  есть ли это сам плеврит, цирроз, туберкулез, которые наблюдаютсЯ
как таковые вплоть  до  их  патологического  основаниЯ?  …сть  ли  поражение
истиннаЯ  и  трехмернаЯ  форма болезни, сущность которой должна быть образом
пространственной природы, или же ее нужно скорее расположить по  ту  сторону
-- ближай-
     261

     ших причин, или по эту -- как непосредственно первое видимое проЯвление
остававшегосЯ  бы  скрытым  процесса?  џсно,  но  задним числом, какой ответ
предписывает  логика  анатомо-клинического  восприЯтиЯ.  „лЯ  тех  же,   кто
практиковал  это  восприЯтие в истории медицины первый раз, дела обстоЯли не
столь очевидно. Њ.-Ђ. Џети, обосновавший свою  концепцию  кишечно-брыжеечной
лихорадки  на  патолого-анатомических  наблюдениЯх,  считает, что в кишечных
расстройствах,   сопровождающихсЯ   некоторыми   лихорадками,    называемыми
адинамическими или атаксическими, нет открытиЯ ни самой сущности болезни, ни
ее  непреходЯщей  истины.  ђечь  идет  лишь  о  ее  "местоположении",  и это
географическое уточнение менее важно длЯ  медицинского  знаниЯ,  чем  "общаЯ
совокупность  симптомов,  котораЯ  разделЯет  одни симптомы от других, делаЯ
возможным опознание их истинного  характера":  здесь  терапиЯ  заблуждаетсЯ,
когда  она направлена на кишечные расстройства, вместо того, чтобы следовать
указаниЯм    симптоматологии,    требующей     тонизирующих     препаратов1.
"Њестоположение"  есть  лишь  пространственное  прикрепление болезни, совсем
другие болезненные проЯвлениЯ  означают  ее  сущность.  ЏоследнЯЯ  сохранЯет
важное   предварительное   условие,   образующее  свЯзь  между  причинами  и
симптомами, вытеснЯЯ таким образом поражение в область случайного.  ’каневое
или анатомическое повреждение отмечает только точку столкновениЯ с болезнью,
зону,   откуда   она   начинает   свое  завоевательное  предприЯтие:  "Њежду
гепатизацией легкого и вызывающими его  причинами  происходит  кое-что,  что
ускользает  от нас. ’о же самое касаетсЯ всех нарушений, которые встречаютсЯ
при вскрытии тела: далекие  от  того,  чтобы  быть  основной  причиной  всех
наблюдаемых феноменов, они сами есть результат
     ___________________
     1  Њ.-Ђ.  Petit, <i>Traite de la fievre entero-mesenterique</i> (Paris,
1817), p. 523.
     262

     особого расстройства в интимном действии. €так, это  решающее  действие
ускользает   от   всех  наших  средств  исследованиЯ"1.  Џо  мере  того  как
патологическаЯ анатомиЯ лучше  устанавливает  местоположение,  кажетсЯ,  что
болезнь глубже погружаетсЯ в скрытость недоступных процессов.
     …сть  другаЯ  группа вопросов: все ли болезни имеют свой патологический
коррелЯт?  џвлЯетсЯ  ли  возможность  определить  их  местоположение   общим
принципом  патологии,  или  она  имеет отношение лишь к весьма специфической
группе болезненных феноменов? € в  этом  случае  можно  ли  начать  изучение
болезни    с    классификации   нозографических   типов   (органические   --
неорганические  расстройства)  до  погружениЯ   в   область   патологической
анатомии?  Ѓиша оставлЯет место длЯ болезней без повреждений, но он трактует
их лишь с помощью недомолвок: "€сключите некоторые виды лихорадок и  нервных
недугов   --   и   все  или  почти  все  относитсЯ  к  области  этой  науки"
(патологической анатомии)2. ‚ступив в дискуссию, ‹аеннек  допускает  деление
болезней на "два больших класса: те, что сопровождаютсЯ очевидным поражением
в  одном  или нескольких органах, описывавшиесЯ на протЯжении многих лет под
названием органических заболеваний; и те, что не оставлЯют ни в каких частЯх
тела постоЯнных нарушений, которым можно было бы приписать их  первопричину,
обычно  называемые  нервными"3.  ‚  эпоху, когда ‹аеннек излагает этот текст
(1812), он не принЯл еще окончательно ничьей стороны по поводу лихорадок, он
еще близок локализационистам, с которыми вскоре разойдетсЯ. Ѓайль в  это  же
времЯ различает
     _______________
     1 A.-F. Cholomel, <i>Elements de pathologie generale</i> (Paris, 1817),
p. 523.
     2 Bichat, <i>Anatomie generale</i> t.I, p. XCVIII.
     3  Laennec,  статьЯ  "Anatomie  pathologique"  du  <i>Dictionnaire  des
Sciences medicales,</i> t. II, p. 47.
     263

     <i>органическое,</i>   не   <i>нервное,</i>   но   <i>витальное</i>   и
противопоставлЯет  органическим  повреждениЯм,  телесным  порокам (например,
опухолЯм) витальные нарушениЯ, расстройства "витальных  свойств  и  функций"
(боль, жар, учащение пульса). ’е и другие могут пересекатьсЯ, как, например,
при  туберкулезе1.  €менно эту классификацию воспроизведет вскоре Љрювелье в
несколько  более  сложном  виде:  органические   расстройства,   простые   и
механические    (переломы),    нервно-органические    и   вторично-витальные
(геморрагии),  недуги,  первично  витальные,   дублированные   органическими
расстройствами, либо глубокими (хронические воспалениЯ), либо поверхностными
(острое  воспаление)  и,  наконец,  витальные болезни без всЯких повреждений
(неврозы и лихорадки)2.
     Ќапрасно  было  бы  утверждать,  что  всЯ  целиком  область   нозологии
пребывала  под  контролем  патологической  анатомии, и что витальнаЯ болезнь
могла быть доказана как таковаЯ только негативно и через неудачу  в  поисках
нарушений.  ’ем  не  менее,  лишь  с  помощью  этой  уловки находилась форма
классификационного анализа. …е тип -- не ее местоположение, не ее причина --
определЯл  природу  болезни,  и  сам  факт  обладаниЯ   или   не   обладаниЯ
локализуемым  очагом был предписан предварительной формой этой детерминации.
Џовреждение -- не есть болезнь, но лишь первое из проЯвлений, через  которые
ЯвлЯетсЯ  ее родовой характер, противопоставлЯющий ее недугам без субстрата.
Џарадоксальным образом усилие патоанатомов придало энергию классификационной
идее. €менно  здесь  произведениЯ  ЏинелЯ  приобретают  свой  смысл  и  свой
забавный авторитет. ‘формировавшеесЯ в Њонпелье и в Џа-
     _______________
     1 Bayle, втораЯ статьЯ "Anatomie pathologique" <i>(ibid.,</i> p. 62). 2
J. Cruveilhier,  <i>Essai  sur l'anatomie pathologique</i> (Paris, 1816), I,
p. 21-24.
     264

     риже в традиции „е ‘оважа и  под  более  современным  влиЯнием  Љуллена
мышление  ЏинелЯ  относитсЯ  к  классификационным  структурам,  но оно имело
несчастье и в то же времЯ шанс развиватьсЯ в эпоху, когда  тема  клиники,  а
затем   клинико-анатомический   метод,  отказали  нозологии  в  ее  реальном
содержании,  но  не  без  эффекта,  впрочем  временного,  ее   реципроктного
усилениЯ.  Њы  видели, как идеЯ класса коррелировала с некоторым нейтральным
наблюдением симптомов1, как клиническаЯ расшифровка содержит в  себе  чтение
сущности2.   ‘ейчас   мы   увидим,  как  патологическаЯ  анатомиЯ  спонтанно
согласуетсЯ с некоторыми формами нозографии.  €так,  все  творчество  ЏинелЯ
обЯзано  своей  мощью  каждому  из  этих  усилений:  его метод лишь вторично
нуждаетсЯ в клинике или  анатомии  повреждений.  ‚  основном  речь  идет  об
организации  в  соответствии  с  реальной,  но абстрактной свЯзью переходных
структур,  с  помощью  которых  клинический  взглЯд  или  пато-анатомическое
восприЯтие   искали   в   уже  существующей  нозологии  их  обоснованиЯ  или
устойчивого равновесиЯ.  Ќикто  среди  врачей  старой  школы  не  был  более
чувствителен  или  более  восприимчив к новым формам медицинского опыта, чем
Џинель; охотно став профессором клиники,  он  без  излишней  нерешительности
начал  практиковать аутопсию. Ќо он не замечал, что эффект повторениЯ вносит
в рождение новых структур лишь опорные линии, взЯтые у  древних3.  ЌозологиЯ
подтверждалась, а новый опыт заранее осмеивалсЯ. Ѓиша мо-
     _______________
     1 Cf. <i>supra,</i> chap. I, p. 13.
     2 Cf. <i>supra,</i> chap. VII, р. 118.
     3  Џ.  Ђ.  Џрост рассказывает, что он видел "при обучении у Љорвизара и
ЏинелЯ воспалениЯ и поражениЯ внутренней мембраны  брюшины,  в  которых  они
настолько  мало  сомневались,  что трупы, на которых они демонстрировали эти
поражениЯ, выходили из их рук без того, чтобы они вскрывали брюшину".
     265

     жет быть  единственный,  кто  понЯл  несовместимость  своего  метода  с
нозографическим:  "Њы  раскроем,  как  сможем,  действие природы... Ќе будем
свЯзаны  преувеличенным  значением  той  или  иной  классификации":  никогда
никакаЯ  из  них  не  даст  нам "точной таблицы развитиЯ природы"1. ‹аеннек,
напротив, без  проблем  допускал  развитие  клинико-анатомического  опыта  в
пространстве нозологического распределениЯ:
     вскрывать  трупы,  находить  повреждениЯ -- это значит освещать то, что
"наиболее точно, наиболее достоверно и  наименее  изменЯемо  в  локализуемых
болезнЯх"  и, таким образом, выделить "то, что должно их характеризовать или
определЯть, что, в конце концов, служит основанием  нозологии,  предоставлЯЯ
ей  наиболее  очевидные  критерии"2.  ‚  этом  духе "Ћбщество соревнованиЯ",
которое объединило молодое  поколение  и  верно  представлЯло  новую  школу,
предложило  на  конкурсе  1809 года знаменитый вопрос: "Љакие болезни должны
специально рассматриватьсЯ в качестве  органических?"3.  Ћчевидно,  то,  что
было вопросом, относитсЯ к понЯтию летучей лихорадки в ее неорганизменности,
которого  Џинель  продолжал  придерживатьсЯ,  но  в данном конкретном случае
поставленнаЯ проблема была к тому же проблемой типов и классов.  Џинель  был
оспорен, его медицина была до основаниЯ переосмыслена.
     ќтот  вопрос  разрешит  Ѓруссе  только  в  1816  году  в  <i>Ћбсуждении
общепринЯтой  „октрины,</i>  где  он  излагает  радикальную   критику,   уже
сформулированную   в   опубликованной   восемью   годами  раньше  <i>€стории
хронических вос-</i>
     __________________
     1 X. Bichat, <i>Anatomie descriptive,</i> t.I, p. 19.
     2 Laennec, <i>Traite de l'auscultation,</i> preface, p. XX.
     3 ‚ тексте, который был премирован. Њартен критикует слишком упрощенное
применение термина болезнь, который  он  желал  бы  сохранить  длЯ  недугов,
возникающих  вследствие  пороков  питаниЯ  тканей, cf. Bulletin des Sciences
medicales, t. 5 (1810), p. 167--188.
     266

     <i>палении.</i> „лЯ того чтобы патологическаЯ  анатомиЯ  стала  реально
свободной   от   опеки  нозографии,  а  проблематика  болезненных  сущностей
перестала удваивать перцептивный анализ органических повреждений, совершенно
неожиданно понадобитсЯ недвусмысленнаЯ  физиологическаЯ  медицина,  то  есть
сколь ЯснаЯ, столь и свободнаЯ от симпатических отношений теориЯ, обобщенное
применение   концепции   раздражениЯ   и   благодарЯ   этому  возвращение  к
своеобразному патологическому монизму,  близкородственному  монизму  Ѓрауна.
Џотом  будет  забыто,  что структура клинико-анатомического опыта могла быть
уравновешена только благодарЯ Ѓруссе. ‚ памЯти останутсЯ  лишь  его  бешеные
атаки  против ЏинелЯ, неуловимый контроль которого ‹аеннек, напротив, весьма
поддерживал.  Ѓудут  вспоминать  только  невоздержанного  физиолога  и   его
поспешные  обобщениЯ.  €  недавно  славный  Њондор  обнаружил за благодушием
своего  пера  резкость  юношеских  оскорблений,  брошенных  в  сторону  тени
Ѓруссе1, неосторожно не прочтЯ его текстов, и не понЯв как следует истинного
положениЯ вещей.
     Ђ оно таково.
     ‘  конца  XVIII  и  до  начала  XIX  веков  неврозы и летучие лихорадки
рассматривались,  с  относительно   общего   согласиЯ,   как   болезни   без
органических   повреждений.  Ѓолезни  духа  и  нервов  получили,  фактически
благодарЯ Џинелю,  достаточно  особый  статус,  так  как  на  протЯжении  их
истории,  по  крайней  мере  до  открытиЯ ЃайлЯ, не прерывались дискуссии по
поводу органических оснований болезни.
     _______________
     1 H.Mondor, Vie de Dupuytren (Paris, 1945), р. 176: "пьЯный  балаганный
врач,  суетный  и  неумный  шарлатан...  его  плутни,  его  бесстыдство, его
словеснаЯ воинственность, его напыщенные ошибки... его апломб иллюзиониста".
     267

     ‹ихорадки в течение более чем пЯтнадцати лет находились в самом  центре
проблемы.
     Ќаметим  сначала  некоторые  основные линии концепции лихорадки в XVIII
веке. ‚начале под этим словом подразумевалась  конечнаЯ  реакциЯ  организма,
защищающегосЯ   против   приступов  или  патогенной  субстанции.  ‹ихорадка,
проЯвлЯвшаЯсЯ в течение болезни, двигалась в противоположном  направлении  и
пыталась  восстановить пошатнувшеесЯ положение. Ћна есть не знак болезни, но
знак сопротивлениЯ ей, "недуг жизни, котораЯ пытаетсЯ  оттолкнуть  смерть"1.
Ћна обладает, таким образом, и в самом прЯмом смысле, целительной ценностью:
она  показывает, что организм "morbiferam aliquam materiam sive praeuccupare
sive removere intindit"2. ‹ихорадка есть развитие выделениЯ ради очищениЯ, и
‘таль напоминает его этимологию: <i>februare,</i> то есть ритуально отгонЯть
от дома тени умерших3.
     Ќа таком конечном основании развитие  лихорадки  и  ее  механизм  легко
анализируютсЯ.  Џоследовательность  симптомов  указывает  ее различные фазы:
дрожь и начальное чувство холода означает периферический спазм и  разжижение
крови  в  близких  к  коже капиллЯрах. “чащение пульса указывает, что сердце
реагирует и направлЯет возможно больше крови к членам, жар показывает, что в
результате кровь циркулирует быстрее, и что все  функции  также  ускорились;
пропорционально  убывает моторнаЯ сила, отсюда впечатление слабости и атонии
мышц. Ќаконец, пот указывает на успех этой лихорадочной реакции, достигающей
из-
     ___________________
     1 Boerhaave,<i>Aphorisme.</i>
     2 "некую приносЯщую болезнь материю стараетсЯ или излечить или удалить"
(лат. --  <i>Џримеч.  перев.).  --</i>Stahl,  cite  in  Dagoumer,  <i>Precis
historlque de la fievre</i> (Paris, 1831), p. 9.
     3 Cite <i>ibid.</i>
     268

     гнаниЯ  болезненной  субстанции;  но  когда она достигает этого лишь на
определенное времЯ, развиваетсЯ перемежающаЯсЯ лихорадка1.
     ќта  простаЯ   интерпретациЯ,   с   очевидностью   свЯзываЯ   симптомы,
проЯвлЯющиесЯ  в  соответствии  с органическими коррелЯтами, имела в истории
медицины тройное значение. ‘ одной стороны,  анализ  лихорадки  в  ее  общей
форме точно раскрывал механизм местных воспалений. € здесь, и там существуют
сгущениЯ  крови,  контрактура, провоцирующаЯ более или менее продолжительный
стаз, затем усилие системы длЯ  возобновлениЯ  циркулЯции,  и  в  результате
этого  усилиЯ  --  резкое движение крови. Ѓудет видно, как "красные кровЯные
тельца попадают в лимфоток", что  провоцирует  в  виде  локальной  формы  их
внедрение  в  соединительные  ткани,  а  в  генерализованном  виде  -- жар и
возбуждение  всего  организма.  …сли  процесс   ускорЯетсЯ,   части,   более
насыщенные   кровью,   отделЯютсЯ   от   более  тЯжелых,  располагающихсЯ  в
капиллЯрах, где "лимфа превратитсЯ в нечто вроде  желе".  Ћтсюда  нагноение,
образующеесЯ  в дыхательной или кишечной системах в случае генерализованного
воспалениЯ,  или  в  форме  абсцесса,  когда  речь  идет  о   локализованной
лихорадке2.
     Ќо  если  существует  функциональнаЯ  идентичность  между воспалением и
лихорадкой, то потому, что кровеноснаЯ система есть  главный  элемент  этого
процесса.   ђечь   идет  о  двойном  смещении  нормальной  функции:  сначала
замедлении, затем увеличении;  сначала  с  феноменами  возбуждающими,  затем
фено-
     _______________
     1  ‚  нескольких сходных вариантах эта схема обнаруживаетсЯ у Boerhaave
<i>(Aphorisme,</i> 563,570,581), у  Hoffman  <i>(Foudamenta  Medica),</i>  у
Stoll  <i>(Aphorisme  sur  la connaissance et la curation des fievre),</i> у
Huxham <i>(Essai sur les fievre),</i> у  Boissierde  Sauvages  <i>(Nosologie
methodique,</i> t. II).
     2 Huxham, <i>Essai sur les fievres</i> (trad. fr., 1752), p. 339.
     269

     менами   возбуждениЯ.   "‚се  эти  феномены  должны  быть  выведены  из
возбуждениЯ сердца,  увеличенных  и  стимулированных  артерии,  наконец,  из
действиЯ  какого-либо  стимула  и  сопротивлениЯ  жизни,  возбужденной таким
вредным стимулом"1. ’ак лихорадка, механизм которой может быть в той же мере
и генерализованным и локальным, обретает в крови органическую и  изолируемую
почву,  котораЯ  может сделать ее локальной или генерализованной, либо вновь
генерализованной, после того, как она была локальной. —ерез  это  рассеЯнное
раздражение  в  кровеносной  системе  лихорадка  всегда может стать основным
симптомом болезни, остающимсЯ локальным в течение всего своего развитиЯ: без
того, чтобы ничто не было изменено в своем образе действиЯ, она  может  быть
скорее  летучей,  чем  симпатической.  ‚ данной схеме проблема существованиЯ
летучих лихорадок без точно определенных поражений не могла быть поставлена:
какой бы ни была ее форма,  исходный  момент,  или  поверхность  проЯвлениЯ,
лихорадка обладает всегда одним и тем же типом органического обоснованиЯ.
     Ќаконец,  феномен  жара  далек  от  установлениЯ  сущности лихорадочных
Явлений. Ћн формирует лишь  самую  поверхностную  и  транзиторную  форму  их
завершениЯ,  тогда как ток крови, заражение, которое он вызывает, заражение,
которое он очищает, заторы или выпоты указывают на то, что такое лихорадка в
своей  глубинной  природе.   ѓримо   предостерегает   против   использованиЯ
физических  инструментов,  которые  "позволЯют  надежно информировать лишь о
степени выраженности жара, а эти различиЯ наименее важны длЯ  практики;  ...
врач должен особенно постаратьсЯ различить
     _______________
     1  Stoll,  Aphorisme  sur  la  connaissance  et la curation des fievres
<i>(in Encyclopedie des Sciences medicales,</i> 7 division, t. 5, p. 347).
     270

     в лихорадочном жаре качества, которые могут быть установлены  только  с
помощью  очень  развитого  чутьЯ,  и которые ускользают и укрываютсЯ от всех
средств, которыми может снабдить  физика.  ’акие,  например,  качества,  как
едкость  и  раздражающие  свойства  лихорадочного  жара",  дающие  такое  же
ощущение, как "дым  в  глазах",  указывают  на  гнилостную  лихорадку1.  Џод
однородным  феноменом  жара,  лихорадки, таким образом, существуют подлинные
свойства, нечто вроде субстанционального  и  дифференцированного  основаниЯ,
которое  позволЯет распределить ее по специфическим формам. ’ак, естественно
и не проблематично переходЯт от лихорадки к  <i>лихорадкам.</i>  Џеремещение
смысла  и  концептуального  уровнЯ  между  обозначением  общего  симптома  и
определением специфических болезней, которое  нам  бросаетсЯ  в  глаза2,  не
может  быть замечено медициной XVIII века, занЯтой формой анализа, с помощью
которого она расшифровывала механизм лихорадки.
     ’аким образом,  XVIII  век  объединит,  благодарЯ  очень  однородной  и
свЯзной   концепции   "лихорадки",  значительное  число  "лихорадок".  ‘толл
различает двенадцать типов, к которым он прибавлЯет "новые  и  неизвестные".
Ћни  определЯютсЯ  то  по  механизму  кровообращениЯ,  который  их объЯснЯет
(воспалительнаЯ лихорадка,  проанализированнаЯ  ”ранком  и  описываемаЯ  как
synoque),  то  по  наиболее  важному  не  лихорадочному симптому, который их
сопровождает (желтушнаЯ лихорадка ‘талЯ, ‘елла и ‘толла), то по органам,  на
которые переходит воспаление (брыжеечнаЯ лихорадка Ѓагливи), то по свойствам
выделений,  которые  она  вызывает  (гнилостнаЯ  лихорадка  ѓаллера, ’иссо и
‘толла), то,
     ________________
     1 Grimaud, <i>Traite de fievres</i> (Montpellier, 1791), t.I, p. 89.  2
Bouillard   Ясно   это   анализирует   в   <i>Traite   des   fievres   dites
essentielles</i> (Paris, 1826), p. 8.
     271

     наконец, по многообразию принимаемых ею форм и развитию, которое она за
собой влечет (злокачественнаЯ лихорадка  и  токсическаЯ  лихорадка  ‘толла).
ќто,  на  наш  взглЯд, запутанное сплетение стало туманным лишь тогда, когда
медицинский взглЯд сменил эпистемологическое основание.
     ЏерваЯ встреча между анатомией и  симптоматическим  анализом  лихорадок
произошла  задолго  до  Ѓиша  и  весьма задолго до первых наблюдений Џроста.
‚стреча негативнаЯ,  так  как  анатомический  метод  упустил  свои  права  и
отказалсЯ  определить  локализацию  некоторых лихорадочных заболеваний. ‚ 49
письме своего <i>’рактата</i> Њоргани говорил, что не обнаружил при вскрытии
больных,  умерших  от  жестоких  лихорадок,  "vix  quidquam...  quod   earum
gravitati aut impetui responeret;
     usque  adeo  id  saepe  latet  per  quod  faber  interfichmt"1.  Ђнализ
лихорадок только по их симптомам и без стремлениЯ локализовать был  возможен
и  даже необходим: чтобы придать структуру различным формам лихорадки, нужно
было заместить  органический  объем  пространством  распределениЯ,  куда  бы
входили лишь знаки и то, что они означают.
     ‚осстановление  порЯдка,  произведенное Џинелем, произошло не только по
линии его собственного метода нозологической расшифровки, оно точно  совпало
с  распределением,  заданным  этой первичной формой патологической анатомии:
лихорадки без органического поражениЯ  относились  к  летучим;  лихорадки  с
локальным   поражением   --  к  симпатическим.  ќти  идио-патические  формы,
характеризующиесЯ их внешней
     _____________
     1 "чего-нибудь, что может соответствовать их тЯжести; до такой  степени
это часто бывает скрыто, чтобы быть обнаруженным..." (лат. -- <i>Џримеч.</i>
перев.).  --  Morgagni, <i>De sedibus et causis moborum,</i> Epist. 49, art.
5.
     272

     манифестацией,  позволЯли  проЯвитьсЯ  таким   "общим   свойствам   как
нарушениЯ  аппетита  и  пищеварениЯ,  ухудшение  кровообращениЯ,  прерывание
некоторых  видов  секреции,  затруднениЯ  сна,  возбуждение   или   снижение
активности  разума, нанесение ущерба некоторым функциЯм чувствительности или
прерывание их, стеснение,  каждого  в  своей  манере,  движениЯ  мышц"1.  Ќо
разнообразие   симптомов   позволЯет   также   вычитывать   различные  типы:
воспалительнаЯ  или  а