 длЯ серозных мембран1.
€менно используЯ этот принцип, Ѓайль смог  проследить  от  начала  до  конца
эволюцию  чахотки,  определить  единство  ее процессов, уточнить ее формы, и
отличить ее от болезней, симптоматологиЯ  которых  может  быть  сходной,  но
которые  отвечают совершенно другому типу поражениЯ. —ахотка характеризуетсЯ
"прогрессирующей   дезорганизацией"   легких,    котораЯ    может    принЯть
туберкулезную,  Язвенную,  калькулезную, гранулезную с меланозом или раковую
форму; ее нельзЯ путать ни с раздражением слизистых (катар), ни с нарушением
серозной секреции (плеврит), ни, в особенности, с изменением, которое  также
поражает   само   легкое,   но   по   типу   воспалениЯ   --  с  хронической
перипневмонией2.
     <b><i>5. Џринцип поражениЯ поражениЯ</i></b>
     Џредыдущее  правило  в  целом  исключает   диагональные   расстройства,
скрещивающие  разные способы поражениЯ, и использует их последовательно. ’ем
не менее, существуют эффекты облегчениЯ, сцеплЯющие  различные  расстройства
друг  с другом: воспаление легких и катар не образуют туберкулез; однако они
благоприЯтствуют его развитию3. •ронический характер, или, по крайней  мере,
протЯженность  во  времени  обострениЯ,  позволЯет иногда одному заболеванию
сменить  другое.  Њгновенный  инсульт  при  резком  воспалительном  процессе
вызывает расширение сосудов (откуда головокружениЯ, обмороки, опти-
     ___________________
     1 Article "Anatomie pathologique" in <i>Bulletin de I'Ecole de Medecine
de Paris,</i> an XIII, I annee, p. 16--18.
     2 G.-L. Bayle, <i>Recherches sur la phtisie pulmonaire,</i> p. 12.
     3 <i>Ibid.,</i> p. 423--424.
     229

     ческие  иллюзии, шум в ушах) или, если он сконцентрирован в одной точке
-- разрыв сосудов с кровотечением и немедленным параличом. Ќо  если  инсульт
развиваетсЯ при медленном поражении, сначала происходит инфильтрациЯ крови в
мозговое  вещество (сопровождающаЯсЯ конвульсиЯми и болЯми), соответствующее
размЯгчение  этой  субстанции,  котораЯ,  смешиваЯсь  с  кровью,  поражаетсЯ
вглубь,  агглютинирует,  формируЯ  инертные  островки  (отсюда  паралич);  в
конечном итоге происходит полнаЯ дезорганизациЯ  артериовенозной  системы  в
мозговой  паренхиме  и  часто  даже  в  арахноидальной  области.  ЌачинаЯ  с
начальных форм размЯгчениЯ, можно констатировать  серозное  разлитие,  затем
инфильтрацию  гноЯ,  который  иногда  концентрируетсЯ в абсцессе; в конечном
счете гноеотделение  и  крайнее  размЯгчение  сосудов  замещают  раздражение
вследствие их гиперимии и слишком сильного давлениЯ'.
     ќти  принципы  определЯют  правила  патологического  развитиЯ и заранее
описывают возможные пути, которыми оно должно следовать. Ћни фиксируют  сеть
своего  пространства  и  развитиЯ,  заставлЯЯ проЯвитьсЯ и делаЯ прозрачными
извивы болезни. ЏоследнЯЯ принимает облик большого органического растениЯ, у
которого свои формы роста,  свое  укоренение,  свои  особые  области  роста.
Џространственно  распределенные  в организме в соответствии со свойственными
им линиЯми и поверхностЯми, патологические феномены  приобретают  вид  живых
процессов.   Ћтсюда   два   следствиЯ:   болезнь  свЯзана  с  самой  жизнью,
подпитываетсЯ ею и участвует в этом "взаимном  обмене  действиЯми,  где  все
сменЯет друг друга, сцеплено и свЯзано"2. Ћна более не
     _____________________
     1  F. Lallemand, <i>Recherches anatomo-pathologiques sur I'encephale et
ses dependences,</i> I, p. 98--99. 2 X. Bichat, <i>Anatomic generate, t.</i>
IV, p. 591.
     230

     событие,  природа  которого   привнесена   извне;   она   суть   жизнь,
изменЯющаЯсЯ   в   отклонЯющемсЯ  функционировании:  "‹юбой  физиологический
феномен в окончательном  анализе  соотноситсЯ  со  свойствами  живого  тела,
взЯтого в его естественном состоЯнии; любой патологический феномен выводитсЯ
из их увеличениЯ, уменьшениЯ, изменениЯ"1. Ѓолезнь суть внутреннее искажение
жизни.  Љ тому же, каждаЯ патологическаЯ совокупность организуетсЯ по модели
живой особи: существует жизнь  туберкул  и  раков;  есть  жизнь  воспалениЯ;
определЯющий  ее  старый  четырехугольник  (опухоль, покраснение, жар, боль)
достаточен длЯ воссозданиЯ ее развитиЯ в ходе разных органических наслоений:
в  кровеносных  капиллЯрах  она  проходит   через   разложение,   заражение,
уплотнение,  нагноение  и абсцесс; в лимфатических капиллЯрах криваЯ идет от
разложениЯ  к  белому  нагноению  и  туберкулезу,  и  отсюда  к  неизлечимым
разъедающим  Язвам2.  €так  нужно  заменить  идею болезни, поражающей жизнь,
более узким <i>понЯтием патологической  жизни.</i>  Џатологические  феномены
должны  пониматьсЯ  исходЯ  из  самого  текста жизни, а не из нозологической
сущности:  "Ѓолезни  рассматривались  как  расстройство;  в  них  не  видели
последовательности  феноменов,  всецело  зависЯщих  одни  от других, и почти
всегда  стремЯщихсЯ  к  предопределенному   концу:   патологической   жизнью
совершенно пренебрегали".
     Ќе  хаотичное  и,  наконец, мудрое развитие болезни? -- Ќо все эти вещи
были уже давно известны; ботаническаЯ регулЯрность, постоЯнство  клинических
форм  были  упорЯдочены в мире болезни задолго до новой анатомии. Ќов не сам
факт
     _______________________
     1 <i>Ibid.,</i> I, avant-propos, p. VII.
     2 F.-J. Broussais, <i>Hisloire des phlegmasies  chroniques</i>  (Paris,
1808), t. I, p. 54--55.
     231

     упорЯдочиваниЯ,  но  его способы и его основаниЯ. ‘ ‘иденхама до ЏинелЯ
болезнь обретает свой источник и облик в общей структуре рациональности, где
существует вопрос <i>природы</i> и порЯдка вещей. ЌачинаЯ  с  Ѓиша,  феномен
патологического  обнаруживаетсЯ  в основании <i>жизни,</i> оказавшись, таким
образом, свЯзанным с  когерентными  и  обЯзательными  формами,  которые  она
принимает  в  органической  индивидуальности.  †изнь  со  своими конечными и
определенными границами вариации начинает играть в  патологической  анатомии
роль, которую обеспечивало в нозологии понЯтие природы в широком смысле: она
есть  неисчерпаемое,  но  закрытое  основание,  где  болезнь  обретает  свои
упорЯдоченные источники и расстройства. Ћтдаленные теоретические  изменениЯ,
которые  в долгосрочной перспективе менЯют философский горизонт; но можно ли
сказать, что они сразу же воздействуют на восприЯтие и тот  взглЯд,  который
врач устремлЯет на больного?
     Ќесомненно,     феномены     болезни     обнаруживают    здесь    новый
эпистемологический   статус   с   очень   мощной   и   определЯющей   силой.
Џарадоксальным  образом  клинический  "номинализм"  позволЯет  колебатьсЯ  в
пределах медицинского взглЯда, в  смутных  границах  видимого  и  невидимого
кое-чему,  что ЯвлЯетсЯ одновременно целостностью феноменов и их законом, их
точкой покоЯ, но также жестким правилом их свЯзи; болезнь  обладает  истиной
только  в  симптомах,  но  она  есть  симптомы,  данные  в  истине. Ћткрытие
жизненных  процессов  как  содержаниЯ  болезни  позволЯет  предоставить   им
основание,  не  ЯвлЯющеесЯ,  тем  не  менее,  ни  удаленным, ни абстрактным:
основание, насколько возможно близкое от того,  что  Явлено;  болезнь  будет
лишь  патологической формой жизни. ‚еликие нозологические сущности, парившие
поверх жизненного порЯдка  и  угрожавшие  ему,  теперь  были  благодарЯ  ему
очерчены: жизнь -- это непос-
     232

     родственное,  настоЯщее  и воспринимаемое по <i>ту сторону</i> болезни;
последнЯЯ, в свою очередь, сводит свои феномены в болезненные формы жизни.
     ‚озрождение виталистской философии? ‘овершенно верно, что  мысль  Ѓорде
или  Ѓортеза  была  близка  мысли  Ѓиша. Ќо если витализм есть специфическаЯ
схема интерпретации здоровых  и  болезненных  феноменов  организма,  то  эта
концепциЯ  слишком  незначительна,  чтобы оценить событиЯ, которые произвело
открытие патологической анатомии. Ѓиша вернулсЯ к теме специфичности  живого
лишь  длЯ того, чтобы поместить жизнь на более глубокий и более определЯющий
эпистемологический  уровень:  она  была  длЯ  него  не  совокупностью  черт,
отделЯющих   ее  от  неорганического,  но  основанием,  начинаЯ  с  которого
противопоставление организма  неживому  может  быть  отмечено,  размещено  и
нагружено  всеми  позитивными  значениЯми  столкновениЯ.  †изнь  не ЯвлЯетсЯ
формой организма, но организм -- видимаЯ форма жизни в  своем  сопротивлении
тому,  что  не  живет  и  противостоит  ей.  „искуссиЯ  между  витализмом  и
механицизмом, как и между юмористическим и серьезным, имеет смысл лишь в той
мере, в  какой  природа  --  слишком  широкое  онтологическое  основание  --
оставлЯет  место  длЯ  игры  этих  интерпретативных  моделей:  нормальное  и
анормальное функционирование могут быть  объЯснены  только  по  отношению  к
предсуществующей  форме,  либо  к специфическому типу. Ќо начинаЯ с момента,
когда жизнь объЯснЯет не только серию природных фигур, но берет на себЯ роль
общего элемента физиологических и патологических феноменов -- это сама  идеЯ
витализма, утратившаЯ свое значение и суть своего содержаниЯ. ЏридаваЯ жизни
и  патологической  жизни  столь  же  фундаментальный  статус,  Ѓиша  избавил
медицину как от виталистской, так и других свЯзанных с ней дискуссий. Ћтсюда
это ощуще-
     233

     ние, которое было присуще теоретическому размышлению большинства врачей
в начале  XIX  века,  освобожденных,  наконец,  от  систем   и   спекулЯций.
Љлиницисты,  Љабанис,  Џинель  воспринимали  свой  метод  как осуществленную
философию1, патологоанатомы же открывают в своей  не-философии  упраздненную
философию, которую они преодолели, научившись, наконец, наблюдать: речь идет
лишь о сдвиге в эпистемологическом основании, на котором они основывали свое
восприЯтие.
     †изнь,  размещеннаЯ  на  этом  эпистемологическом  уровне,  свЯзана  со
смертью как с тем, что именно угрожает и подвергает опасности разрушениЯ  ее
живую   силу.   ‚  XVIII  веке  болезнь  одновременно  была  и  природой,  и
контр-природой, так как она располагала упорЯдоченной  сущностью,  но  своей
сущностью  угрожала природной жизни. ЌачинаЯ с Ѓиша, болезнь начинает играть
ту же роль, но уже роль микста между жизнью и смертью. “точним:  задолго  до
патологической анатомии был известен путь от здоровьЯ к болезни и от болезни
к   смерти.   Ќо   эта  свЯзь  никогда  не  была  ни  научно  осмыслена,  ни
структурирована в медицинском восприЯтии; в начале XIX века она  приобретает
такой  вид, что может быть проанализирована на двух уровнЯх. Ќа том, что нам
уже известен, смерть как абсолютнаЯ точка зрениЯ на жизнь и выход  (во  всех
смыслах  слова  вплоть  до  наиболее технических) к истине. Ќо смерть -- это
также то, против чего жизнь в своем ежедневном действии боретсЯ; в ней живое
естественным образом  разрешаетсЯ,  и  болезнь  терЯет  свой  старый  статус
случайности,  чтобы  войти  во внутреннее измерение, постоЯнное и подвижное,
от-
     _____________
     1 ‘м. например, Pinel, <i>Nosographie philosophique,</i>  introduction,
p.  XI;  или  C.-L.  Dumas,  <i>Recueil  de discows prononces a la Facultede
Medecine de Montpellier</i> (Montpellier, 1820), p. 22--23.
     234

     ношениЯ жизни и смерти. —еловек умирает не потому,  что  заболевает,  а
заболевает  именно  потому, что может умереть. € под хронологической свЯзкой
жизнь -- болезнь -- смерть проведено другое отношение,  внутреннее  и  более
глубинное,  то,  что  свЯзывает  жизнь  и смерть, чтобы в избытке освободить
знаки болезни.
     Ќа самом высоком уровне смерть была Явлена как условие  этого  взглЯда,
который воспринимает через чтение поверхностей времЯ патологических событий.
Ћна  позволЯет  болезни наконец артикулироватьсЯ в истинном дискурсе. ‘ейчас
она проЯвлЯетсЯ как источник болезни в самом  живом  естестве  в  виде  этой
внутренней  возможности  жизни, но более сильной, чем она сама. ‚озможности,
котораЯ истощает ее, отклонЯет и, наконец, заставлЯет исчезнуть.  ‘мерть  --
это ставшаЯ возможной болезнь жизни. …сли верно, что длЯ Ѓиша патологический
феномен  включен  в  физиологический  процесс  и  образован  от него, то это
отклонение, осуществлЯющее  болезненное  Явление  в  созданном  им  разрыве,
основано  на  смерти.  Ћтклонение жизни принадлежит порЯдку жизни, но жизни,
направлЯющейсЯ к смерти.
     Ћтсюда значение, обретаемое концепцией дегенерации, начинаЯ с поЯвлениЯ
патологической анатомии. ќто достаточно древнее понЯтие: Ѓюффон  использовал
его  по  отношению  к  индивиду  или  группе  индивидов,  отличавшихсЯ от их
специфического типа'. ‚рачи также применЯли его,  чтобы  описать  ослабление
прочного  человеческого  естества,  которое  жизнь  в обществе, цивилизациЯ,
закон  и  Язык  обрекают  мало-помалу  на  искусственную  жизнь  и  болезни;
дегенерировать  --  это  значит  описать  направление  падениЯ  от исходного
статуса,
     _____________
     1 Buffon, Histoire naturelle, <i>OEuvres completes</i>  (Paris,  1848),
t. Ill, p. 311.
     235

     занимающего по праву природы вершину иерархии совершенства и времени; в
этом понЯтии   сосредотачивалось   все   негативное,   что   несло   в  себе
историческое, атипическое  и  противоестественное.  ЋпирающаЯсЯ,  начинаЯ  с
Ѓиша,   на  наконец  концептуализированное  восприЯтие  смерти,  дегенерациЯ
мало-помалу получит позитивное содержание. Ќа границе двух значении Љорвизар
определил  органическую  болезнь  тем,  что  "орган  или   некоторое   живое
образование в целом или в одной из своих частей достаточно дегенерированы от
своего  естественного состоЯниЯ, чтобы их свободное, регулЯрное и постоЯнное
действие было бы повреждено или нарушено ощутимым  и  постоЯнным  образом"1.
Ћбширное  определение,  покрывающее  все  возможные  формы  анатомических  и
функциональных расстройств; определение скорее негативное,  ибо  дегенерациЯ
есть  ни  что  иное  как  дистанциЯ  по  отношению  к нормальному природному
состоЯнию: определение, которое, тем не менее, уже  обосновывает  проЯвлениЯ
позитивного  анализа,  так  как  Љорвизар выделЯет в нем "нарушениЯ строениЯ
ткани",  искажение  симметрии   и   изменение   "химических   и   физических
проЯвлений"2.  ЏонЯтаЯ таким образом дегенерациЯ -- это внешнее искривление,
в котором располагаютсЯ, длЯ того чтобы его поддерживать и его обрисовывать,
особые проЯвлениЯ патологических феноменов; в то же  времЯ  --  это  принцип
чтениЯ их тонкой структуры.
     ‚нутри столь обобщенных рамок точка применениЯ концепции была оспорена.
‚ исследовании  органических  болезней  Њартен3  противопоставлЯет  тканевым
образованиЯм (известного или нового типа) дегенерации в  собственном  смысле
сло-
     _______________
     1  Corvisart,  <i>Essai  sur  les  maladies et lesions du caeur,</i> p.
636--637.
     2 <i>Ibid.,</i> p. 636, n. 1.
     3 Cf. <i>Bulletin des Sciences medicates,</i> t. 5 (1810).
     236

     ва, которые только изменЯют  форму  или  внутреннюю  структуру  тканей.
Љрювилье,   также   критикуЯ   слишком  расплывчатое  использование  термина
дегенерации,  хочет,  напротив,  сохранить  его  длЯ  нарушенной  активности
организма,  образующей  ткани, не имеющие аналогов в здоровом состоЯнии. ќти
ткани, представленные в основном "сероватой, напоминающей сало,  текстурой",
обнаруживаютсЯ  в  опухолЯх,  бесформенных  массах,  формирующихсЯ  за  счет
органов в Язвах или фистулах1. Џо ‹аеннеку о дегенерации  можно  говорить  в
двух определенных случаЯх: тогда, когда существующие в организме в различных
формах  и  локализациЯх  ткани повреждаютсЯ одна другой (костнаЯ дегенерациЯ
хрЯщей, ожирение  печени)  и  тогда,  когда  ткань  приобретает  текстуру  и
конфигурацию  не  по  ранее  существующей  модели (туберкулезнаЯ дегенерациЯ
лимфатических узлов  или  легочной  паренхимы,  злокачественнаЯ  дегенерациЯ
Яичников  или  Яичек)2.  Ќо  в любом случае нельзЯ говорить о дегенерации по
поводу патологического наслоениЯ тканей. ‚идимое уплотнение твердой мозговой
оболочки не всегда ЯвлЯетсЯ  окостенением;  при  анатомическом  исследовании
можно  отделить  часть  арахноидального  слоЯ  от  твердой  оболочки;  между
мембранами обнаруживаетсЯ  ткань,  но  это  --  не  дегенеративное  развитие
какой-либо  из  них.  Ћ  дегенерации  будут  говорить только как о процессе,
разворачивающемсЯ  внутри  тканевой  текстуры.   Ћна   есть   патологическое
измерение в своем собственном развитии: ткань дегенерирует, когда она больна
в качестве ткани.
     Њожно  охарактеризовать  с помощью трех признаков болезнь ткани. Ћна не
ЯвлЯетсЯ ни простым упадком, ни свободным отклонением, она  следует  закону:
"‚ созидании и
     _____________
     1  J.  Cruveilhier, <i>Anatomic pathologique</i> (Paris, 1816), t.I, p.
75--76. 2 R. Laennec, article "Degeneration" du <i>Dictionnaire des Sciences
Medicales</i> (1814), t. VIII, p. 201--207.
     237

     разрушении   существ   природа   подчинЯетсЯ   постоЯнным   правилам"1.
Ћрганический  закон,  таким  образом,  есть не только неустойчивый и хрупкий
процесс, это --  обратимаЯ  структура,  элементы  которой  следуют  по  пути
принуждениЯ:  "”еномены  жизни вплоть до их нарушений следуют закону"2. Џуть
размечен формами, уровень организации которых становитсЯ все более  и  более
слабым,  первой  расплываетсЯ  морфологиЯ  (нерегулЯрное окостенение), затем
внутриорганическаЯ дифференциациЯ  (цирроз,  гепатизациЯ  легких),  наконец,
исчезает  внутреннЯЯ  свЯзность  тканей.  Љогда  ткань  воспалена, клеточнаЯ
оболочка артерий "начинает расщеплЯтьсЯ как лЯрд"3 и печеночнаЯ ткань  может
без усилий разрыватьсЯ. ‚ пределе дезорганизациЯ становитсЯ аутодеструкцией,
как в случае туберкулезного перерождениЯ, когда изъЯзвление Ядер вызывает не
только  деструкцию паренхимы, но самих туберкул. „егенерациЯ, таким образом,
-- не просто возвращение к неорганическому, скорее это  возвращение  лишь  в
той мере, в какой оно неизбежно направлено к смерти. „езорганизациЯ, котораЯ
ее  характеризует,  не  ЯвлЯетсЯ неорганической, она относитсЯ к неживому, к
уничтожающейсЯ  жизни:  "‘ледует  называть   легочным   туберкулезом   любое
поражение   легких,   которое,   предоставленное   самому   себе,   вызывает
прогрессивную дезорганизацию этих  внутренних  органов,  вследствие  которой
наступает  их  повреждение  и, наконец, смерть"4. ‚от почему существует одна
форма дегенерации, котораЯ составлЯет посто-
     _____________
     1 R. Laennec, введение и перваЯ  глава  <i>Traite  in  edit  d'anatomie
pathologique</i> (p. 52).
     2   Dupuitren,   <i>Dissertation   inaugurate   sur   quelques   points
d'anatomie</i> (Paris, an XII), p. 21.
     3 Lallemand,Recherches anatomo-pathologiques  sur  l'encephale,  I,  p.
88--89.
     4 Bayle, <i>Recherches sur la phtlsie pulmonaire,</i> p. 5.
     238

     Янное  сопровождение  жизни  и  определЯет  на  всем  своем  протЯжении
противостоЯние  смерти:  "ќто  идеЯ,  на  которой  большинство  авторов   не
соблаговолило  остановитьсЯ, о повреждении и разрушении частей наших органов
самим  фактом  их  деЯтельности"1.   €знос   есть   неизгладимаЯ   временнаЯ
размерность    органической    активности:   он   измерЯет   тихую   работу,
дезорганизующую ткани единственно фактом, что они обеспечивают свои функции,
и что они встречаютсЯ с "множеством внешних агентов", способных "победить их
сопротивление". ‘мерть мало-помалу с первого момента  действиЯ  и  с  нового
столкновениЯ  с  внешним  окружением, начинает намечать свою неотвратимость:
она проникает не только в форме случайности, она образует  вместе  с  жизнью
свои  ЯвлениЯ и свое времЯ, уникальную ткань, котораЯ абсолютно одновременно
ее и созидает, и разрушает.
     „егенерациЯ -- это неизбежность смерти в самом принципе жизни, где  они
неразделимы,  и самаЯ основнаЯ возможность болезни. ЉонцепциЯ, свЯзь которой
с  патоанатомическим  методом  проЯвлЯетсЯ  теперь  со  всей   Ясностью.   ‚
анатомическом   восприЯтии   смерть   --  это  вид  сверху,  откуда  болезнь
открываетсЯ истине; троица жизнь  --  болезнь  --  смерть  артикулируетсЯ  в
треугольнике,  вершина  которого достигает высшей точки в смерти. ‚осприЯтие
может уловить жизнь и болезнь в единстве  лишь  в  той  мере,  в  какой  оно
допускает  смерть  в  собственный  взглЯд.  € в наблюдаемых структурах можно
обнаружить ту же, но зеркально  инвертированную  конфигурацию:  жизнь  с  ее
реальной продолжительностью, болезнь как возможность отклонениЯ обнаруживают
свои  корни  в  точке,  глубоко  скрытой  в  смерти; она снизу определЯет их
существо-
     _____________
     1 Corvisart, <i>Essai sur les maladies et  les  lesions  organiques  du
caeur et des gros vaisseaux,</i> Disc. Prel., p. XVII.
     239

     вание.  ‘мерть,  котораЯ  в  анатомическом  взглЯде  высказывает задним
числом истину о болезни, заранее делает ее реальную форму возможной.
     ‚  течение  веков  медицина   пыталась   установить,   каким   способом
артикулированиЯ  можно  было  бы  определить  свЯзи болезни с жизнью. ’олько
дополнение  силлогизма  третьей  посылкой   смогло   придать   их   встрече,
сосуществованию   и   взаимодействию   форму,   основанную  одновременно  на
концептуальной возможности и наблюдаемой избыточности; эта третьЯ посылка --
смерть.  ЋтталкиваЯсь  от  нее,  болезнь  обретает  плоть  в   пространстве,
совпадающем  с  пространством  организма; она следует ее линиЯм, вырезаЯ ее;
она обустраиваетсЯ, следуЯ ее общей геометрии; она легко  отклонЯетсЯ  к  ее
особенностЯм.   ЌачинаЯ   с   момента,   когда   смерть   была   включена  в
технологический  и   концептуальный   органон,   болезнь   смогла   получить
пространственное  распределение и быть индивидуализированной. Џространство и
индивидуальность -- две свЯзанные структуры, которые  неизбежно  проистекают
из опорного восприЯтиЯ смерти.
     ‚  этих  серьезных событиЯх болезнь следует темным, но неизбежным путем
тканевых  реакций.  Ќо  что  становитсЯ  теперь  ее  видимой  плотью,   этой
совокупностью Явных феноменов, делающих ее полностью разборчивой длЯ взглЯда
клиницистов,  т.е. узнаваемой через знаки, но дешифруемой также в симптомах,
полнота которых без остатка определЯет ее сущность? Ќе рискует ли весь  этот
Язык  быть  облегченным  от  своего  удельного  веса  и  сведенным  к  серии
поверхностных  событий,  без  грамматической   структуры   и   семантической
необходимости?  ЏредназначаЯ  болезни  скрытые  пути  в закрытом мире плоти,
патологическаЯ анатомиЯ уменьшает значение клинических сим-
     240

     птомов и устанавливает в методологии видимого более сложный  опыт,  где
истина   покидает   свою   неприступную  резервацию  лишь  через  переход  в
неподвижное, в жесткость расчлененного трупа, и  через  это  к  формам,  где
живое значение уступает дорогу геометрии масс.
     Ќовое  обращение  отношениЯ  между  знаком  и  симптомом. ‚ клинической
медицине, в ее первоначальной форме, знак по своей природе не  отличалсЯ  от
симптома1. ‹юбое проЯвление болезни могло без существенных изменений обрести
значение  знака,  при  условии,  что  осведомленное  медицинское чтение было
способно разместить его в хронологической целостности болезни. ‹юбой симптом
есть потенциально знак, и знак есть не что иное,  как  прочитанный  симптом.
€так,  в  клинико-анатомическом  восприЯтии  симптом может вполне оставатьсЯ
немым, и значащее Ядро, которое, как предполагаетсЯ,  защищено,  оказываетсЯ
несуществующим.  Љакой  видимый  симптом  может  очевидно  означать легочный
туберкулез? Ќи затруднениЯ  дыханиЯ,  которые  можно  обнаружить  в  случаЯх
хронического  воспалениЯ  и не обнаружить у чахоточного больного, ни кашель,
который проЯвлЯетсЯ и при пневмонии, но не всегда при чахотке, ни истощающаЯ
лихорадка,  частаЯ  при  плеврите,  но   порой   поздно   обнаруживаемаЯ   у
чахоточных2.  Ќемота  симптома  может  быть  обойдена, но не побеждена. ‡нак
играет  именно  роль  этого  обходного  маневра:  он  не  больше  говорЯщего
симптома,  но  то, что занимает в симптоме место фундаментального отсутствиЯ
высказываниЯ. Ѓайль в 1810 году был вынужден последовательно отвергнуть  все
семиологические  знаки  чахотки: никакие не были ни очевидны, ни достоверны.
„евЯтью годами позже ‹аеннеку, прослушивавшему больного, пораженного,
     ______________
     1 Cf., <i>supra,</i> p. 92.
     2 G.-L. Bayle, <i>Recherches sur la phtisie pulmonaire,</i> p. 5--14.
     241

     как  он  предполагал,  легочным  воспалением,  осложненным   печеночной
лихорадкой,  показалось,  что  он  слышит  звук,  выходЯщий прЯмо из груди с
небольшой поверхности площадью приблизительно с квадратный дюйм. Њожет быть,
это было эффектом легочного поражениЯ, чем-то вроде отверстиЯ в  легком.  Ћн
обнаруживает  этот феномен у 20 чахоточных больных. ‡атем он отличает его от
довольно близкого феномена у больных плевритом: звук кажетсЯ также выходЯщим
из груди, но он более высок, чем в норме, кажетсЯ серебристым  и  дрожащим'.
’аким  образом, ‹аеннек рассматривает "пекторилокию", как единственный знак,
достоверно  патогномоничный  легочной  чахотке,  а  "эгофонию"--  как   знак
плеврального  выпота. ‚идно, что в клинико-анатомическом опыте знак обладает
структурой, полностью отличной от той, что ему приписывал всего  несколькими
годами  ранее клинический метод. ‚ восприЯтии –иммермана или ЏинелЯ знак был
настолько более красноречив  и  настолько  же  более  достоверен,  насколько
большее  место  он занимал в проЯвлениЯх болезни: так лихорадка была большим
симптомом и, следовательно, знаком более достоверным и более близким к сути,
с помощью которого можно  было  опознать  эту  серию  болезней,  справедливо
носЯщих  название  "лихорадки".  „лЯ  ‹аеннека значение знака не имеет более
свЯзи с симптоматологическим объемом; его маргинальный, ограниченный,  почти
не воспринимаемый характер помогает ему пересекать в качестве уловки видимое
тело   болезни  (составленное  из  многочисленных  и  неЯсных  элементов)  и
достигать в нем облика природы. ‘амим фактом он отличаетсЯ от статистической
структуры, которой он обладал в чистом клиническом восприЯтии:
     длЯ того, чтобы он мог создать достоверность,  знак  должен  составлЯть
часть сходЯщейсЯ серии, и это есть случайнаЯ кон-
     ____________
     1 Laennec, Trade <i>de l'auscultation mediate</i> (Paris, 1819), t.I.
     242

     фигурациЯ совокупности, придающаЯ истинность. ’еперь знак высказываетсЯ
один, и то, что он произносит, -- неоспоримо:
     кашель,    хроническаЯ   лихорадка,   истощение,   выделение   мокроты,
кровохаркание делают чахотку все  более  и  более  вероЯтной,  но,  в  конце
концов, никогда совершенно достоверной;
     пекторилокиЯ   одна-единственнаЯ  описывает  ее  без  ошибки.  Ќаконец,
клинический знак отсылал к самой болезни; клинико-анатомический  знак  --  к
поражению;  и  если  некоторые  повреждениЯ ткани едины длЯ многих болезней,
знак,  делающий  их  очевидными,  не  может   ничего   сказать   о   природе
расстройства:  можно констатировать гепатизацию легкого, но знак, который на
это указывает,  не  скажет  ничего  о  том,  вследствие  какой  болезни  она
поЯвлЯетсЯ'.  ‡нак,  таким  образом,  может  лишь  отсылать  к  актуальности
поражениЯ, но никогда -- к патологической сущности.
     €так, знаковое восприЯтие эпистемологически различно  в  мире  клиники,
существующем   в   своей   первичной   форме  и  в  том,  что  модифицирован
анатомическим методом. ќто  различие  заметно  вплоть  до  способа,  которым
измерЯли пульс до и после Ѓиша. „лЯ Њенюре пульс -- есть знак, потому что он
ЯвлЯетсЯ симптомом, т.е. в той мере, в какой он есть естественное проЯвление
болезни,  и в какой он по полному праву свЯзан со своей сущностью. ’ак пульс
"полный, сильный, перемежающийсЯ" -- означает полнокровие,  силу  пульсации,
эмболию  в  сосудистой  системе, позволЯет предвидеть сильное кровоизлиЯние.
Џульс "занимает по законам устройства организма  наиболее  важную,  наиболее
объемную из его функций; благодарЯ своим характеристикам, удачно постигнутым
и  развитым,  он  открывает  всю внутренность человека"; благодарЯ ему "врач
постигает науку ‚ысшего
     ______________
     1 Ђ.-ђ. Chomel, <i>Elements de pathologie generale</i>  (Paris,  1817),
p. 522--523.
     243

     ‘ущества"1. ђазличаЯ основные, грудные и желудочные пульсации, Ѓорде не
менЯет  форму  восприЯтиЯ  пульса.  ђечь  всегда идет о том, чтобы считывать
некоторое патологическое состоЯние в течение его эволюции и  предвидеть  его
развитие  с  наилучшей  вероЯтностью.  ’ак,  грудной пульс, простои и вЯлый,
полный и расслабленный, удары равного наполнениЯ, но неравномерные, образуют
нечто  вроде  сдвоенной  волны,  с  "легкостью,  слабостью  и  мЯгкой  силой
колебаниЯ, котораЯ не позволЯет спутать этот вид пульса ни с каким другим"2.
ќто знак очищениЯ в области груди. Љорвизар, напротив, исследуЯ пульс своего
больного,  рассматривает  его  не как симптом недуга, который он изучает, но
как знак повреждениЯ. Џульс  более  не  имеет  значениЯ  выражениЯ  в  своих
качествах  слабости  или  полноты,  но  клинико-анатомический  опыт позволил
установить таблицу  двузначных  соответствий  между  скоростью  пульсации  и
каждым типом повреждениЯ:
     пульс сильный, жесткий, возбужденный, частый -- при активных аневризмах
без осложнений;  вЯлый,  медленный,  регулЯрный,  легко заглушающийсЯ -- при
простых пассивных аневризмах;  регулЯрный,  с  различной  силой  наполнениЯ,
неровный   --   при  постоЯнном  сужении;  перемежающийсЯ,  с  нерегулЯрными
интервалами -- при преходЯщем сужении;
     слабый и едва ощутимый -- при уплотнениЯх, окостенениЯх, ослабленности;
быстрый, частый, нерегулЯрный, похожий на судороги -- в случае разрыва одной
или нескольких мышечных фасций3. ђечь более не  идет  о  науке,  аналогичной
науке о ‚ысшем ‘уществе и согласующейсЯ с законами
     ____________
     1 Menuret, <i>Nouveau traite du pouls</i> (Amsterdam, 1768), p. IX--X.
     2 Bordeu, <i>Recherches sur le pouls</i> (Paris, 1771), t.I, p. 30--31.
     3  Corvisart,  <i>Essai  sur  les maladies et les lesions organiques du
caw,</i> p. 397-398.
     244

     естественного   развитиЯ,   но   о   формулировке   некоторого    числа
антропометрических восприЯтий.
     ‡нак  не говорит более на естественном Языке болезни. Ћн обретает форму
и значение только внутри вопросов, поставленных в медицинском  исследовании.
Ќичто, таким образом, не мешает тому, чтобы знак был достигнут и практически
сформирован  в  исследовании.  Ћн  есть не то, что спонтанно провозглашаетсЯ
болезнью, но следствие провоцированной встречи между поисковыми действиЯми и
больным организмом. ’ак объЯснЯетсЯ то,  что  Љорвизар  смог  возродить  без
большого  теоретического затруднениЯ относительно древнее и забытое открытие
Ђуэнбрюггера. ќто  открытие  базировалось  на  хорошо  известных  знаниЯх  о
патологии:  уменьшение  объема  воздуха, содержащегосЯ в торакальной полости
при многих легочных заболеваниЯх. Ћно проЯвлЯетсЯ также  в  данных  простого
опыта:
     перкуссиЯ  бочки  в момент, когда звук становитсЯ глухим, указывает, на
какую  высоту  она  заполнена.  Ќаконец,  это  открытие   подтверждаетсЯ   в
исследовании  на  трупе:  "…сли в каком-нибудь теле звучащаЯ полость грудной
клетки заполнена посредством  инъекции  жидкостью,  тогда  звук  на  стороне
грудной  клетки,  котораЯ  будет заполнена, станет глухим на высоте, которой
достигнет инъецированнаЯ жидкость"1.
     …стественно, что клиническаЯ медицина в конце XVIII века  оставлЯет  во
тьме   эту   технику,  котораЯ  искусственно  порождает  знак  там,  где  не
существовало симптома, и добиваетсЯ ответа, когда болезнь не  говорит  сама:
клиника  так  же  выжидательна в своем чтении, как и в лечении. Ќо начинаЯ с
момента, когда патологическаЯ анатомиЯ предписывает клинике вопрошать тело в
его органической плотности и извлечь на
     _____________
     1  Auenbrugger,  <i>Nouvelle  methode  pour  reconnaitre  les  maladies
internes de la poitrine</i> (trad. Corvisart, Paris, 1808), p. 70.
     245

     поверхность то, что было дано лишь в глубоких слоЯх, идеЯ искусственной
техники,  способной  уловить поражение, вновь становитсЯ научно обоснованной
идеей.  ‚озвращение  к  Ђуэнбрюггеру  объЯснЯетсЯ  той   же   реорганизацией
структур,  что  и  возвращение  к  Њоргани. ЏеркуссиЯ не оправдываетсЯ, если
болезнь образует лишь основу  симптома;  она  становитсЯ  необходимой,  если
болезнь  есть  то  же самое, что и инъецированный труп или наполовину полнаЯ
бочка.
     “становить эти знаки, искусственные  или  натуральные,  --  это  значит
набросить  на  живое  тело всю сеть патоанатомических ориентиров: очертить и
наметить будущую аутопсию. Џроблема, таким образом,  состоит  в  том,  чтобы
вывести  на поверхность то, что располагалось в глубине; семиологиЯ не будет
более <i>чтением,</i> но совокупностью техник, которые позволЯют  обосновать
<i>проективную  патологическую  анатомию.</i>  ‚зглЯд клинициста обращалсЯ к
последовательности и одновременности патологических событий; он  должен  был
быть  одновременно  и  синхроничным  и  диахроничным,  но  в любом случае он
размещалсЯ во врменной зависимости, он <i>анализировал серию.</i> ’огда  как
клинический  опыт  должен  был  оперировать <i>объемами;</i> он имел дело со
сложностью пространственных данных, которые впервые в истории медицины  были
трехмерными.   ’огда  как  клинический  опыт  содержал  в  себе  образование
<i>смешанной основы  видимого  и  читаемого,</i>  новаЯ  семиологиЯ  требует
чего-то   вроде   <i>чувственной  триангулЯции,</i>  в  которой,  вплоть  до
исключениЯ медицинской техникой, должны совместитьсЯ  в  действии  различные
атласы: слух и осЯзание присоединЯютсЯ к зрению.
     Ќа  протЯжении  тысЯчелетий  медики  пробовали, в конце концов, мочу на
вкус. Ћчень поздно они стали трогать, выстукивать и  выслушивать.  Њоральные
запреты, наконец от-
     246

     брошенные  Џросвещением?  ЊалопонЯтно, если принЯть это объЯснение, как
Љорвизар во времЯ €мперии вновь внедрил перкуссию, и как  ‹аеннек  во  времЯ
ђеставрации  в первый раз прислонил ухо к груди женщины. ЊоральнаЯ преграда,
порожденнаЯ  эпистемологической  необходимостью,  ощущалась  лишь   однажды;
научнаЯ   настоЯтельность   делала  очевидным  запрет  как  таковой:  знание
придумывает секрет. “же –иммерман предполагал, что длЯ  того,  чтобы  узнать
силу циркулЯции, "врачи должны располагать свободой совершать их наблюдениЯ,
держа  с  этой  целью руку непосредственно на сердце , но констатировал, что
"наши деликатные нравы мешают нам это делать, особенно с женщинами"1. „важды
в  1811  году  критикуЯ  эту   "ложную   скромность"   и   эту   "чрезмерную
сдержанность",  он  не то чтобы полагал подобную практику позволительной без
всЯких ограничений, но считал, что это "исследование, которое осуществлЯетсЯ
обЯзательно под рубашкой, может иметь место при  соблюдении  всей  возможной
благопристойности"2.  Њоральный экран, необходимость в котором была понЯтна,
превращаетсЯ  в  технического  посредника.  <i>Libido  sciendi,</i>   весьма
усиленное  запретом,  который его порождает и открывает, обращает его, делаЯ
более настоЯтельным. Ћно  придает  ему  социальное  и  научное  обоснование,
вписывает  его  в  необходимость,  чтобы лучше притворитьсЯ, что его удалЯют
из-за этики и выстроить на нем пересекающую и поддерживающую его  структуру.
ќто  уже  не  стыдливость,  мешающаЯ  контакту,  но  грЯзь  и нищета; уже не
невинность, но телесное несовершенство. Ќемедленно  аускультациЯ  становитсЯ
"неудобной  как  длЯ  врача,  так  и  длЯ больного; единственно брезгливость
сделает ее почти непри-
     ________________
     1 Zimmermann, <i>Traite de l'experience medicale,</i> II, p. 8. 2 F.-J.
Double, <i>Semeiologie generale.</i>
     247

     менимой в больницах; она едва ли может быть  предложена  большей  части
женщин,   а   у  некоторых  объем  молочных  желез  представлЯет  физическое
препЯтствие длЯ  того,  кто  попытаетсЯ  ее  применить".  ‘тетоскоп  умерЯет
запрет,  трансформированный  в  брезгливость  и  физическое  затруднение: "џ
консультировал в 1816 году юную особу,  демонстрировавшую  симптомы  болезни
сердца,  и  у которой использование руки и перкуссиЯ давали мало результатов
по причине дородности. ‚озраст и  пол  больной  запрещали  мне  использовать
обследование,   о   котором  Я  только  что  говорил  (прикладывание  уха  к
перикардиальной  области),  и  Я  вспомнил  хорошо  известный   акустический
феномен: если приложить ухо к удаленной части бруска, очень отчетливо слышен
даже  булавочный  укол,  наносимый с другого конца"1. ‘тетоскоп -- застывшаЯ
дистанциЯ -- передает глубокие и невидимые  ЯвлениЯ  вдоль  полу-тактильной,
полу-слуховой  оси.  €нструментальное  опосредствование  внешней поверхности
тела  делает  возможным  отступление,   отмеренное   моральной   дистанцией;
запрещение  физического  контакта  позволЯет зафиксировать виртуальный образ
того,  что  происходит  глубоко  под   видимой   поверхностью.   “даленность
целомудриЯ  есть  проекционный  экран  длЯ  скрытого. ’о, что нельзЯ видеть,
демонстрируетсЯ на расстоЯнии от того, что не <i>должно</i> видеть.
     ‚ооруженный  таким  образом  взглЯд  покрывает  больше,  чем  то,   что
называетсЯ  единственным  словом  "взглЯд".  Ћн стЯгивает в единую структуру
различные сенсорные области. ’роица зрение -- осЯзание  --  слух  определЯет
перцептивную  конфигурацию,  где непостижимаЯ болезнь обкладываетсЯ метками,
вымерЯетсЯ в глубину, извлекаетсЯ на поверхность и  виртуально  проецируетсЯ
на органы, извлеченные из трупа. "‚зглЯд"
     _____________
     1 R. Laennec, <i>Traite de l'auscultation mediate,</i> t.I, p. 7--8.
     248

     становитсЯ   сложной   организацией,   имеющей  целью  пространственное
распределение   невидимого.   Љаждый   орган   чувств   получает   частичную
инструментальную  функцию.  €  зрение  не  очевидно  обладает  самой важной.
‚нешний облик, что еще другое может его  покрывать,  нежели  "ткань  кожи  и
начала  мембран"?  ЋсЯзание позволЯет определЯть внутренние опухоли, твердые
массы, набухание Яичника, расслабление сердца;
     что  касаетсЯ  уха,  оно  замечает  "треск  костных   фрагментов,   шум
аневризмы, более или менее Ясные звуки легкого или брюшной полости, когда их
перкутируют"'.  Њедицинский  взглЯд  отныне одарен полисенсорной структурой.
‚зглЯд, который  осЯзает,  слышит  и,  в  довершение,  но  не  по  сути  или
необходимости, видит.
     Ћдин  раз -- еще не обычай. џ процитирую историка медицины: "Љак только
с помощью уха или пальца стало возможным установить у  живого  существа  то,
что  обнаруживает  только вскрытие трупа, описание болезни и, следовательно,
терапиЯ вступают на совершенно новый путь2.
     ЌельзЯ дать ускользнуть сути. ‘луховое и тактильное измерениЯ не Ясно и
просто присоединЯютсЯ к области зрениЯ. ‘енсорнаЯ  триангулЯциЯ  обЯзательна
длЯ  клинико-анатомического восприЯтиЯ, пребывающего под доминирующим знаком
видимого. ‚о-первых, потому что полисенсорное восприЯтие есть не  что  иное,
как  способ предвосхитить над этим триумфом взглЯда то, что будет обнаружено
на аутопсии;
     ухо и рука -- не что  иное  как  предварительные  замещающие  органы  в
ожидании  того,  что  смерть обратит истине Ясное присутствие видимого; речь
идет об ориентировке в
     ______________________
     1 A.-P.Chomel, <i>Elements de pathologie generale</i> (Paris, 1817), p.
30--31. 2 Ch. Daremberg,  <i>Histoire  des  sciences  medicales</i>  (Paris,
1870), II, p. 1066.
     249

     жизни, то есть во <i>тьме,</i> чтобы обозначить то, что станет вещами в
Ясном свете смерти. ЏоражениЯ, открытые с помощью анатомии, в первую очередь
касались  "формы, величины, положениЯ и направлениЯ" органов или их тканей1:
то есть пространственных данных, принадлежавших  природному  праву  взглЯда.
Љогда  ‹аеннек  говорит  о нарушениЯх структуры, речь никогда не идет о том,
что находитсЯ по ту сторону видимого, ни о том, что было бы чувствительно  к
легкому   прикосновению,   но   о   нарушении  свЯзи,  накоплении  жидкости,
ненормальном росте или воспалении,  сигнализируемом  отеком  тканей  или  их
покраснением2.  ‚  любом  случае,  абсолютнаЯ  граница, предел перцептивного
исследованиЯ всегда очерчиваетсЯ с помощью Ясного плана, по крайней мере  --
виртуальной видимости. "Ћни скорее заботЯтсЯ об образе,-- говорит Ѓиша, имеЯ
в  виду  анатомов,  --  чем  о  вещах, которые они изучают"3. Љогда Љорвизар
слышит, что сердце работает плохо, а ‹аеннек -- резкий, дребезжащий звук, то
это --  гипертрофиЯ,  выпот,  который  они  видЯт  взглЯдом,  который  тайно
преследует их слух, и по ту сторону от него оживлЯет его.
     ’ак  медицинский  взглЯд,  начинаЯ  с открытиЯ патологической анатомии,
обнаруживает себЯ удвоенным: существует  локальный  и  ограниченный  взглЯд,
взглЯд,  пограничный  касанию  и  слуху,  покрывающий лишь одну из сенсорных
областей  и  затрагивающий  только  видимые   поверхности.   Ќо   существует
абсолютный  взглЯд,  абсолютно  интегрирующий взглЯд, который господствует и
образует весь перцептивный опыт. ќто он
     ___________________
     1  X.  Bichat,  Essai  sur  Desault,  in  <i>AEuvres  chirurgicales  de
Desault</i> (1798), I, p. 10, 11.
     2  Laennec,  <i>Dictionnaire des Sciences medicales,</i> t. II, article
"Anatomie pathologique", p. 52.
     3  X.  Bichat,  Essai  sur  Desault,  in  <i>(Euvres  chiru