 то времЯ очень важно было отказатьсЯ от идеи идеального и прозрачного
ЌаблюдателЯ, к которому гений или терпение реальных  наблюдателей  могли  бы
более  или  менее  приблизитьсЯ.  …динственный  нормативный  наблюдатель  --
множество наблюдателей: ошибки их индивидуальных перс-
     _____________
     1 F.-J. Double, <i>Semeiologie generale</i> (Paris, 1811), t.1, p. 33.
     2 Zimmermann, <i>Traite de ['experience,</i> 1.1, p. 146
     3 F.-J. Double, <i>Semeiologie generale,</i> t.1, p. 33.
     160

     пектив  исчезают  в   совокупности,   котораЯ   обладает   собственными
возможностЯми  показаниЯ.  ‘ами их расхождениЯ позволЯют проЯвитьсЯ, на этом
уровне,  где  несмотрЯ  ни  на  что  они  выделЯютсЯ,  профилю   неоспоримых
идентичностей:  "Њногие  наблюдатели  никогда  не  увидЯт один и тот же факт
одинаковым образом, по крайней мере, природа не  представлЯетсЯ  им  реально
одинаковым способом".
     ‚о  мраке  приблизительного  словарЯ  понЯтиЯ  развивались и можно было
рассчитать ошибку, отклонение, границы и значение среднего. ‚се  показывает,
что  визуальность  медицинского  полЯ приобретает статистическую структуру и
что медицина выступает длЯ перцептивного полЯ уже не как сад типов,  но  как
область  событий.  Ќо  еще  ничего  не  формализовано. ‡абавно, что именно в
усилиЯх осмыслить подсчет медицинских вероЯтностей проЯвитсЯ  и  неудача,  и
основание неудачи.
     Ќеудача,  сводившаЯсЯ,  в  принципе,  не  к невежеству и поверхностному
использованию математического аппарата1, но к организации самого полЯ.
     <b>4. <i>ђасчет уровней достоверности.</i></b>
     "…сли однажды будет открыт при  подсчете  вероЯтностей  метод,  который
смог  бы  быть  приемлемо  приспособленным  к  сложным объектам, абстрактным
идеЯм, изменчивым  элементам  медицины  и  психологии,  он  смог  бы  вскоре
привести  к  достижению  наивысшего  уровнЯ  достоверности,  которого  можно
добитьсЯ в науке"2. ђечь идет о подсчете, который с самого начала применениЯ
годитсЯ к внутренней области идей,  будучи  одновременно  принципом  анализа
образующих
     ______________
     1 Brulley, например, был хорошо знаком с текстами Bernoulli, Condorset,
S'Gravesandy,  <i>Essai  sur I'Art de conjecturer en medecine</i> (Paris, an
X), p. 35--37.
     2 C.-L. Dumas, <i>loc</i>. <i>cit.,</i> p. 29.
     161

     их элементов, а начинаЯ с частот  --методом  индукции.  Ћн  реализуетсЯ
двусмысленным образом как логическое разложение и 'арифметика аппроксимации.
€менно поэтому медицина конца XVIII века никогда не знала, обращаетсЯ ли она
к  серии  фактов,  законы  поЯвлениЯ  и  конвергенции  которых  должны  быть
детерминированы  только  изучением  повторении,   или   она   обращаетсЯ   к
совокупности  знаков, симптомов и проЯвлений, свЯзь которых следует искать в
природной  структуре.  Ћна  без   конца   колебалась   между   <i>патологией
феноменов</i>   и  <i>патологией  случаев.</i>  ‚от  почему  подсчет  уровнЯ
достоверности стал вскоре смешиватьсЯ с анализом симптоматических элементов:
весьма странным  образом,  именно  знак  в  качестве  элемента  констеллЯции
оказываетсЯ  затронутым коэффициентом вероЯтности на основании чего-то вроде
естественного права. €так, то, что ему придает его ценность знака -- это  не
арифметика случаев, а его свЯзь с множеством феноменов. Џод видом математики
обсуждаетсЯ    устойчивость    фигуры.   ’ермин   "уровень   достоверности",
заимствованный из математики, обозначает с  помощью  примитивной  арифметики
более или менее необходимый характер причастности.
     Џростой  пример  позволит  показать  в  реальности  это фундаментальное
смешение.   Ѓрюлле   напоминает   принцип,   сформулированный    в    <i>Ars
conjectandi</i>    џкоба    Ѓернулли,    что   любаЯ   достоверность   может
"рассматриватьсЯ как целаЯ, делимаЯ  на  столько  вероЯтностей,  на  сколько
будет  нужно"1.  ’ак,  достоверность беременности у женщин может делитьсЯ на
восемь уровней: исчезновение месЯчных, тошнота и рвота в первый месЯц;
     на  втором  --  увеличение  объема   матки;   увеличение,   еще   более
значительное,  на  третьем  месЯце;  затем  выпЯчивание  матки  над лобковой
костью; шестой уровень -- это выпуклость
     ________________
     1 ‘.-Ђ. Brulley, <i>loc</i>. <i>cit</i>., p. 26--27. 162

     всей гипогастральной  области;  седьмой  --  самопроизвольное  движение
плода;  наконец,  на  восьмом  уровне  достоверность  установлена  в  начале
последних месЯцев колебательными  движениЯми  и  перемещениЯми1.  Љаждый  из
знаков несет, таким образом, сам по себе, восьмую часть достоверности:
     последовательность  четырех  первых  образует половинную достоверность,
"котораЯ  составлЯет,  собственно  говорЯ,  сомнительность,  и  может   быть
представлена  как  вид  равновесиЯ",  за  этим  начинаетсЯ вероЯтность2. ќта
арифметика применениЯ годитсЯ длЯ лечебных назначений в той же мере,  как  и
длЯ  диагностических знаков. Ѓольной, которого консультировал Ѓрюлле, хотел,
чтобы ему удалили камень. ‡а вмешательство -- две благоприЯтных вероЯтности:
хорошее состоЯние мочевого пузырЯ и маленький объем камнЯ. Ќо против них  --
четыре  неблагоприЯтных  вероЯтности:  "больному  60 лет, он мужчина, у него
желчный темперамент, он подвержен кожной болезни". Ћднако субъект  не  хотел
внимать этой простой арифметике; он не пережил операции.
     Ђрифметикой  случаев  пытались уравновесить принадлежность к логической
структуре; предполагалось, что между феноменом и тем, что он означает, свЯзь
такаЯ же, как между событием и серией, часть  которой  оно  составлЯет.  ќто
смешение  возможно  лишь  благодарЯ двусмысленным свойствам понЯтиЯ анализа,
которое врачи постоЯнно провозглашали: "Ѓез анализа этой символической нити,
мы часто не смогли бы, пересекаЯ извилистые пути, достичь убежища  истины"3.
€так, этот анализ определен, следуЯ эпмстехыологической <i>модели</i>
     ___________________
     1 <i>Ibid.,</i> p. 27--30.
     2 <i>Ibid.,</i> p. 31-- 32.
     3 Roucher-Deratte, <i>Lecons sur 1'art d'observer</i> (Paris, 1807), P.
53.
     163

     математики   и   <i>инструментальной   структуре</i>   идеологии.   Љак
инструмент он служит определению,  в  своей  сложной  совокупности,  системы
причастности:  "‘  помощью  этого метода разлагаетсЯ, препарируетсЯ субъект,
составнаЯ сложнаЯ идеЯ;
     одни части изучаютсЯ отдельно после других,  сначала  наиболее  важные,
затем  наименее  в их разнообразных свЯзЯх, в результате доходЯт до наиболее
простой идеи". Ќо следуЯ математической модели, этот анализ  должен  служить
установлению  неизвестного:  "€сследуетсЯ  модус сочетаниЯ, способ, каким он
совершаетсЯ  и  тем  самым   с   помощью   индукции   достигаетсЯ   познание
неизвестного"1.
     ‘елль  говорил  о  клинике,  что  она  есть  не  что  иное,  "как  само
практикование медицины около  постели  больных",  и  что  в  этой  мере  она
идентифицируетсЯ  с  "собственно  практической  медициной"2.  ‚ куда большей
степени, нежели восстановление старого медицинского эмпиризма, клиника  есть
конкретнаЯ  жизнь, одно из первых приложений Ђнализа. Љ тому же, осознает ли
она, полностью погруженнаЯ в противопоставление  системам  и  теориЯм,  свое
непосредственное  сродство  с  философией: "Џочему разделились медицинские и
философские науки? Џочему разделЯютсЯ два учениЯ, которые  смешаны  в  своих
истоках   и   общем  предназначении?"3  Љлиника  открывает  поле,  сделанное
"видимым"  с  помощью  введениЯ  в  область   патологии   грамматических   и
вероЯтностных  структур.  Ћни  могут  быть исторически датированы, поскольку
были  современны  ЉондильЯку  и  его  последователЯм.  ‘  этими  структурами
медицинское восприЯтие освобождаетсЯ от игры в
     ______________
     1 <i>Ibid,</i> p. 53.
     2 Selle, <i>Introduction а l'etude de la nature</i> (Paris, an III), p.
229.
     3 C.-L. Dumas, <i>loc</i>. <i>cit.,</i> p. 21.
     164

     сущность и симптомы и от не менее двусмысленной игры в типологическое и
индивидуальное:  исчезает  фигура,  котораЯ  заставлЯет  вращатьсЯ видимое и
невидимое в соответствии с принципом, что больной  одновременно  скрывает  и
демонстрирует  специфичность  своей болезни. „лЯ взглЯда открываетсЯ область
Ясной видимости.
     Ќо сама эта область, и то, что фундаментально  делает  ее  видимой,  не
имеют  ли  они  двойного  смысла?  Ќе  покоЯтсЯ  ли они на фигурах, которые,
чередуЯсь, ускользают друг от друга? ѓрамматическаЯ модель,  приспособленнаЯ
к  анализу  знаков,  остаетсЯ  неЯвной  и скрытой без формализации в глубине
концептуального движениЯ: речь идет о <i>перемещении форм осмысленности.</i>
ЊатематическаЯ модель всегда Ясна и отсылочна; она представлена как  принцип
концептуальной  свЯзанности  процесса,  свершающегосЯ  вне  ее:  речь идет о
<i>вкладе темы формализации.</i> Ќо эта фундаментальнаЯ  двусмысленность  не
ощущаетсЯ  как  таковаЯ.  € взглЯд, устремлЯвшийсЯ на эту очевидно свободную
область, казалсЯ какое-то времЯ счастливым взглЯдом.


        ѓлава VII ‚идеть, знать

     "ѓиппократ дорожил лишь наблюдением и презирал любые системы. €  только
идЯ  по его следам, медицина может быть улучшена"1. Ќо преимущества, которые
клиника  узнала  в  наблюдении,  куда  более  многочисленны  и   принадлежат
совершенно  другой  природе,  чем  авторитет, придаваемый ему традицией. ќто
одновременно авторитет чистого взглЯда, предшествующий любому вмешательству,
верный  непосредственности,  которую  он  схватывает  без  ее  изменений,  и
авторитет,  вооруженный  всем  логическим  каркасом, который с самого начала
изгонЯет наивность неподготовленного эмпиризма.  Ќеобходимо  сейчас  описать
конкретную реализацию такого восприЯтиЯ.
     Ќаблюдающий  взглЯд  остерегаетсЯ  вмешательства: он нем и лишен жеста.
Ќаблюдение остаетсЯ на месте, длЯ него нет ничего такого, что скрывалось  бы
в  том,  что  себЯ  проЯвлЯет.  ЉоррелЯтом  наблюдениЯ  никогда  не ЯвлЯетсЯ
невидимое,  но   всегда   непосредственно   видимое,   однажды   устранившее
препЯтствиЯ,  созданные благодарЯ теории, понимаемой в смысле воображениЯ. ‚
тематике  клинициста  чистота  взглЯда  свЯзана  с  определенным  молчанием,
которое   позволЯет   слушать.   Њногословные   рассуждениЯ   систем  должны
прерватьсЯ: "‚се теории всегда замолкают или исчезают у постели  больного"2;
должны   быть   упразднены   воображаемые  темы,  предшествующие  тому,  что
воспринимаетсЯ; должны от-
     ____________
     1 Clifton, <i>Etat de la medecine ancienne el moderns,</i>  предисловие
переводчика, не нумеровано (Paris, 1742). 2 Corvisar, предисловие к переводу
Auenbrugger, <i>Nouvelle methode pour</i>
     <i>reconnaitre  les maladies internes de la poitrine</i> (Paris, 1808),
p. VII.
     166

     крытьсЯ призрачные свЯзи,  заставлЯющие  говорить  то,  что  недоступно
чувству:  "Ќасколько редок этот совершенный наблюдатель, который умеет ждать
свЯзи с актуально действующим чувством в молчании воображениЯ, в спокойствии
разума  и  до  вынесениЯ  своего  суждениЯ!"1  ‚зглЯд  завершитсЯ  в   своей
собственной истине и получит доступ к истине вещей, если он замрет над ней в
молчании,  если  совсем  замолчит  о  том,  что он видит. Љлинический взглЯд
обладает этим парадоксальным свойством <i>слушать  Язык</i>  в  тот  момент,
когда  он  <i>смотрит  зрелище.</i>  ‚  клинике то, что себЯ проЯвлЯет, есть
сначала то, что говорит. ЋппозициЯ  между  клиникой  и  экспериментом  точно
раскрываетсЯ  в  различии  между Языком, который слушают и поэтому узнают, и
вопросом, который задают, то есть который предписывают. "Ќаблюдатель  читает
природу, тот же, кто ЯвлЯетсЯ экспериментатором -- спрашивает"2. ‚ этой мере
наблюдение   и  опыт  противостоЯт  друг  другу,  не  исключаЯ  друг  друга:
естественно, что первое  приводит  ко  второму,  но  при  условии,  что  оно
вопрошает  лишь  внутри  словарЯ  или  Языка,  предоставлЯемого ему тем, что
наблюдаетсЯ. ќти вопросы не могут быть обоснованы иначе как  ответы  на  сам
ответ  без  вопроса, на абсолютный ответ, не содержащий никакого внутреннего
Языка,  поскольку  он  ЯвлЯетсЯ  в  прЯмом  смысле   первословом.   ќта   та
непреходЯщаЯ   привилегиЯ   начала,   которую   „убль  переводил  в  термины
причинности: "Ќе следует смешивать наблюдениЯ с экспериментом. ќтот --  есть
результат или эффект, то -- средство или причина: наблюдениЯ обычно приводЯт
к  эксперименту"3.  ‚зглЯд,  который  наблюдает,  проЯвлЯет свои достоинства
только в двойном молчании: том относительном молчании теорий, воображениЯ  и
всего того, что
     _____________
     1 <i>Ibid.,</i> p. VIII.
     2 Roucher-Debatte, <i>Lecons sur l'art d'observer</i> (Paris, 1807), p.
14.
     3 Double, <i>Semeiologie generate,</i> t. I, p. 80.
     167

     мешает  чувственной  непосредственности,  и  в  том абсолютном молчании
любого Языка, которое предшествовало бы видимому. ‚ глубине  этого  двойного
молчаниЯ   видимые   вещи,  наконец,  могут  стать  слышимыми,  и  слышимыми
единственно потому, что они видимы.
     ’аким образом, этот взглЯд, держащийсЯ в стороне от  любого  возможного
вмешательства,  любой  экспериментальной  смелости, этот не трансформирующий
взглЯд показывает, что его осторожность свЯзана с надежностью его основы. Ќо
ее недостаточно, чтобы быть тем,  чем  он  должен  быть,  использовать  свою
осторожность  или свой скептицизм; непосредственность, к которой он обращен,
открывает истину, лишь если она в то же  времЯ  ЯвлЯетсЯ  первопричиной,  то
есть  началом, принципом и законом сочетаниЯ. € взглЯд должен восстановить в
качестве истины то, что образовано в соответствии  с  происхождением:  иными
словами, он должен воспроизвести в свойственных ему действиЯх то, что даетсЯ
в  самом  ходе  созиданиЯ.  €менно  в  этом он "аналитичен". Ќаблюдение есть
логика на уровне перцептивного  содержаниЯ;  искусство  наблюдать  "было  бы
логикой  длЯ  чувств,  котораЯ,  в  частности,  обучала  бы их действию и их
использованию.  Ћдним  словом,  это  было  бы  искусством  быть  в  свЯзи  с
обстоЯтельствами,  касающимисЯ получениЯ впечатлений об объектах в том виде,
как они нам даны, и из которых можно было сделать все выводы, ЯвлЯющиесЯ  их
истинными  следствиЯми.  ‹огика  есть...  основа искусства наблюдать, но это
искусство должно рассматриватьсЯ как одна из частей ‹огики,  объект  которой
был бы более
     зависим от ощущений"1.
     ________________
     1   Senebier,   <i>Essai   sur  l  'art  d'observer  et  de  faire  des
expriences</i> (Paris, 1802), t.I, p. 6.
     168

     ’аким образом можно, в первом приближении, определить этот  клинический
взглЯд  как  перцептивный акт, основанный на логике операций. Ћн аналитичен,
потому, что воссоздает генез соединениЯ, но он чист от любого  вмешательства
в  той  мере,  в  какой  этот  генез есть лишь синтаксис Языка, говорЯщего в
первозданной  тишине  о  самих  вещах.  Ќаблюдающий  взглЯд  и  то,  что  он
воспринимает,  сообщаютсЯ  с  помощью одного и того же ‹огоса, который здесь
ЯвлЯетсЯ порождением множеств, а там -- логикой операций.
     Љлиническое наблюдение предполагает организацию двух сопрЯженных  между
собой областей: больничной и педагогической.
     ЃольничнаЯ  область  есть область, где патологический факт поЯвлЯетсЯ в
своей единичности событиЯ и окружающей его серии. …ще совсем  недавно  семьЯ
образовывала естественную среду, где истина обнажалась без искажениЯ. ’еперь
в   ней   открыта   двойнаЯ   возможность   иллюзии:  болезнь  рискует  быть
замаскированной уходом, режимом, искажающей ее тактикой;
     она взЯта в особенности физических условий, делающих ее  несопоставимой
с  болезнью  в  других  условиЯх.  ‘  того момента, когда медицинское знание
определЯет себЯ в терминах частоты, оно нуждаетсЯ не в  естественной  среде,
но  в нейтральной, то есть во всех своих отделах гомогенной, чтобы сравнение
было возможным, и в открытой,  без  принципа  отбора  или  исключениЯ  любых
патологических  событий,  области.  Ќеобходимо,  чтобы  все  они  были в ней
возможны, и возможны одним и тем же образом. "Љакой источник обучениЯ -- два
медицинских  пункта,  рассчитанных  на  100--150  больных  каждый!..   Љакой
разнообразный   спектакль  лихорадок,  злокачественных  и  доброкачественных
воспалений, то развившихсЯ в
     169

     Ясных проЯвлениЯх, то слабо выраженных и  как  бы  латентных,  во  всех
формах  и  модификациЯх,  которые  могут  предложить  возраст,  образ жизни,
времена года и более или менее выраженные болезни духа!"1  —то  же  касаетсЯ
старого  утверждениЯ  о  том, что больницы провоцируют изменениЯ, ЯвлЯющиесЯ
одновременно   патологическим    расстройством    и    нарушением    порЯдка
патологических   форм,   то  оно  ни  поддерживаетсЯ,  ни  игнорируетсЯ,  но
строжайшим  образом  аннулируетсЯ,   поскольку   вышеуказанные   модификации
одинаково подходЯт любым событиЯм: их, таким образом, возможно изолировать с
помощью  анализа  и  обсуждать  отдельно.  Ќапример,  различаЯ  модификации,
свЯзанные с местностью, временем года, с природой лечениЯ,  "которого  можно
достичь, добившись в госпитальных клиниках и общемедицинской практике уровнЯ
предвидениЯ и точности, который был бы к тому же достаточным"2. Љлиника есть
все  же  не  мифический  пейзаж,  где  болезни  проЯвлЯютсЯ  сами  по себе и
абсолютно обнаженными, она допускает  интеграцию  в  опыте  устойчивых  форм
больничных   модификаций.   ’о,   что   типологическаЯ   медицина   называла
<i>природой,</i>  обнаруживаетсЯ   лишь   в   прерывности   гетерогенных   и
искусственных   условий.   —то   же  касаетсЯ  "искусственных"  госпитальных
болезней, они  допускают  редукцию  к  гомогенности  области  патологических
событий;  без  сомнениЯ, больничнаЯ среда не полностью прозрачна длЯ истины,
но свойственное ей преломление  допускает,  благодарЯ  своей  константности,
анализ истины.
     ЃлагодарЯ  бесконечной игре модификаций и повторений больничнаЯ клиника
позволЯет  отделить  внешнее.  €так,  та  же  самаЯ  игра  делает  возможным
суммирование сути в знаний:
     _____________
     1 Ph. Pinel, <i>Medecine clinique</i> (Paris, 1815), p. II.
     2 <i>Ibid.,</i> p.I.
     170

     вариации  в  результате уничтожаютсЯ, и повторение постоЯнных феноменов
самопроизвольно обрисовывает фундаментальные совпадениЯ. €стина, указываЯ на
себЯ в повторЯющейсЯ форме, указывает  путь  к  ее  достижению.  Ћна  даетсЯ
знанием,  даваЯсь  опознанию. "“ченик... не может слишком хорошо освоитьсЯ с
повторЯющимсЯ видом  нарушений  любых  типов,  таблицу  которых  его  личнаЯ
практика  сможет впоследствии представить"1. Џроисхождение проЯвлениЯ истины
есть также происхождение  знаниЯ  истины.  ’аким  образом,  нет  различиЯ  в
природе между клиникой как наукой и клиникой как педагогикой. ’ак образуетсЯ
группа,  создаваемаЯ  учителем  и  учеником,  где  акт познаниЯ и усилиЯ длЯ
знаниЯ свершаютсЯ в одном и  том  же  движении.  Њедицинский  опыт  в  своей
структуре  и  в своих двух аспектах проЯвлениЯ и усвоениЯ располагает теперь
коллективным субъектом: он не разделен более между тем, кто знает и тем, кто
невежествен; он осуществлЯетсЯ совместно тем, кто раскрывает и  теми,  перед
кем  раскрываетсЯ.  ‘одержание  то  же самое, болезнь говорит одним и тем же
Языком и тем и другим.
     <i>ЉоллективнаЯ</i> структура субъекта медицинского опыта;
     коллекционный характер госпитальной области: клиника  располагаетсЯ  на
пересечении  двух множеств. Ћпыт, который ее определЯет, огибает поверхность
их соприкосновениЯ и их взаимной границы. ’ам она обретает свое неисчислимое
богатство, но также свою достаточную и закрытую форму. Ћна выкраивает ее  из
бесконечной  области перекрестом взглЯда и согласованных вопросов. ‚ клинике
ќдинбурга клиническое наблюдение состоЯло из четырех серий вопросов:  перваЯ
-- о возрасте, поле, темпераменте, профессии больного; втораЯ --
     ______________
     1  Maygrier,  <i>Guide  de l'etudiant en medecine</i> (Paris, 1818), p.
94--95.
     171

     о симптомах, от которых он страдает; третьЯ имела отношение к началу  и
развитию  болезни;  и,  наконец,  четвертаЯ  --  была  обращена к отдаленным
причинам и предшествовавшим событиЯм1. „ругой метод --  он  использовалсЯ  в
Њонпелье  --  состоЯл в общем обследовании всех видимых изменений организма:
"1 -- расстройства, представлЯющие телесные качества в целом; 2 --  те,  что
отмечаютсЯ  в  выделЯемых  субстанциЯх;  3  --  наконец  те,  что могут быть
выЯвлены с помощью исследованиЯ функции"2. Љ эти  двум  формам  исследованиЯ
Џинель  адресует один и тот же упрек: они не ограничены. Џервую он упрекает:
"‘реди этого изобилиЯ вопросов... как уловить существенные  и  специфические
признаки  болезни?",  а  вторую  --  симметричным образом: "Љакой необъЯтный
перечень  симптомов...!  Ќе  отбрасывает  ли  это  нас  к  новому   хаосу?"3
‘тавЯщиесЯ  вопросы  неисчислимы.  ’о, что нужно увидеть -- бесконечно. …сли
клиническаЯ  область  открываетсЯ  только  задачам  Языка,  или  требованиЯм
взглЯда,  то  она  не имеет ограничениЯ и, следовательно, организации. “ нее
есть границы, форма и смысл лишь если опрос  и  обследование  артикулируютсЯ
один  в  другом,  определЯЯ на уровне общего кода совместное "место встречи"
врача и больного.  ќто  место  клиника  в  своей  первичной  форме  пытаетсЯ
определить с помощью трех средств:
     1. <i>—ередование моментов расспроса и моментов наблюдениЯ.</i> ‚ схеме
идеального  опроса,  обрисованного  Џинелем, общий первоначальный показатель
визуален: наблюдаетсЯ актуальное состоЯние  в  его  проЯвлениЯх.  Ќо  внутри
этого об-
     _____________
     1 Ph. Pinel, <i>Medecine clinique,</i> p. 4.
     2 <i>Ibid.,</i>р.5<i>.</i>
     3 <i>Ibid.,</i> p.3,5.
     172

     следованиЯ  вопросник  уже  обеспечил место Языка: отмечаютсЯ симптомы,
которые сразу  затрагивают  ощущениЯ  наблюдателЯ.  Ќо  тотчас  после  этого
больного  спрашивают  об  испытываемых  им болЯх; наконец -- смешаннаЯ форма
видимого и говоримого, вопрошаниЯ и наблюдениЯ --  констатируетсЯ  состоЯние
основных известных физиологических функций. ‚торой момент помещен под знаком
Языка,  а также времени, воспоминаниЯ, развитиЯ и последовательных эпизодов.
ђечь прежде всего идет о том,  чтобы  сказать,  что  было  в  данный  момент
воспринимаемым  (напомнить  формы  поражениЯ,  последовательность симптомов,
поЯвление  их  актуальных  свойств,  и  уже  примененные  снадобьЯ),   затем
необходимо  спросить  больного  или  его  близких  о  его  внешнем виде, его
профессии, прошлой жизни. ’ретий момент наблюдениЯ снова  ЯвлЯетсЯ  моментом
видимого.  ‚едетсЯ  учет  день за днем развитиЯ болезни по четырем рубрикам:
развитие симптома, возможного поЯвлениЯ новых феноменов, состоЯниЯ секреции,
эффекта  от   употреблЯвшихсЯ   медикаментов.   Ќаконец,   последний   этап,
резервируемый  длЯ  речи:  предписание  режима  длЯ выздоровлениЯ1. ‚ случае
кончины, большинство клиницистов -- но Џинель менее охотно, чем другие, и мы
увидим  почему  --  оставлЯет  длЯ  взглЯда  последнюю,  наиболее   решающую
инстанцию  --  анатомию  тела.  ‚  упорЯдоченном колебании от речи к взглЯду
болезнь мало-помалу объЯвлЯет свою истину,  истину,  которую  она  позволЯет
увидеть  и  услышать,  текст,  который  несмотрЯ  на то, что имеет лишь один
<i>смысл,</i> может  быть  восстановлен  в  своей  полноте  лишь  через  два
чувства:  наблюдение и слушание2. ‚от почему расспрос без осмотра или осмотр
без вопрошаниЯ будут обречены на бесконечную работу: ни  одному  из  них  не
доступно заполнить лакуны, зависЯщие лишь от другого.
     __________________
     1 <i>Ibid,</i> p. 57.
     2  ‚  оригинале  игра  слов:  sens  --  "смысл" и "чувство" <i>(Џримеч.
перев.).</i>
     173

     2. <i>‘тремление  к  установлению  устойчивой  формы  коррелЯции  между
взглЯдом  и  речью</i>.  ’еоретическаЯ и практическаЯ проблема, поставленнаЯ
перед клиницистами, заключалась в том, чтобы выЯснить: возможно ли ввести  в
пространственно отчетливую и концептуально свЯзанную репрезентацию то, что в
болезни  вскрываетсЯ  видимой  симптоматикой и то, что открываетсЯ словесным
анализом.  ќта  проблема  проЯвилась   в   техническом   затруднении,   Ясно
разоблачающем  требованиЯ  клинической  мысли:  <i>таблице.</i>  ‚озможно ли
интегрировать  в  таблице,  то  есть  в  структуре  одновременно  видимой  и
читаемой,   пространственной  и  вербальной,  то,  что  замечаетсЯ  взглЯдом
клинициста на поверхности тела и то, что слышитсЯ тем же самым клиницистом в
сущностном  Языке  болезни?  ‚ыход,  без  сомнениЯ  наиболее  наивный,  дает
”ордайс:  на  оси  абсцисс  он  наносит пометки, касающиесЯ климата, времени
года, преобладающих болезней, темперамента больного,  его  чувствительности,
внешнего  вида,  возраста  и  предшествовавших  случаев;  на  оси ординат он
отмечал симптомы, следуЯ органу  или  функции,  в  которых  они  проЯвлЯлись
(пульс,  кожа,  температура,  мышцы,  глаза,  Язык,  рот,  дыхание, желудок,
кишечник, моча)1. џсно, что это  функциональное  различие  между  видимым  и
декларируемым, а затем их свЯзь в мифе аналитической геометрии не могли быть
сколько-нибудь  эффективными в работе клинического мышлениЯ; подобное усилие
было значимо лишь длЯ  данных  задачи  и  терминов,  которые  предполагалось
свЯзать.  ’аблицы, составленные Џинелем, кажутсЯ более простыми, на самом же
деле их концептуальнаЯ  структура  изощренней.  ’о,  что  наноситсЯ  на  ось
ординат,  как  и у ”ордайса, -- симптоматологические элементы, предъЯвлЯемые
болезнью восприЯтию. Ќо на оси абсцисс он отмечает знаковую
     _____________
     1 Fordyce,  <i>Essai  d'm  nouveau  plan  d'observations  medicates</i>
(Paris, 1811).
     174

     ценность,  которую  могут  иметь  эти  симптомы:  так  в  случае острой
лихорадки болезненнаЯ чувствительность в эпигастрии, мигрень, сильнаЯ  жажда
считаютсЯ  желудочными симптомами. Ќапротив, истощение, напрЯжение в брюшной
области имеют смысл адинамии. Ќаконец, боль в членах, сухой Язык,  учащенное
дыхание,  пароксизмы,  в  особенности в вечернее времЯ -- знаки одновременно
желудочное и адинамии'. Љаждый  видимый  сегмент  обретает,  таким  образом,
сигнификативное  значение,  а  таблица  --  функцию  анализа  в  клиническом
познании.  Ќо  очевидно,  что  аналитическаЯ  структура  не  даетсЯ   и   не
раскрываетсЯ  таблицей самой по себе. Ћна ей предшествует и коррелЯциЯ между
каждым симптомом и его симптоматологической ценностью зафиксирована длЯ всех
разом существенно <i>a</i> priori; за ее функцией, кажущейсЯ  аналитической,
таблица нужна лишь чтобы разместить видимое внутри уже данной концептуальной
конфигурации.  ђабота  же  устанавливает  не  свЯзи,  но  чистое  и  простое
распределение  того,  что  дано  воспринимаемой  протЯженностью  в   заранее
определенном   концептуальном   пространстве.   Ћна   ничему  не  учит,  она
всего-навсего позволЯет опознавать.
     3. <i>€деал исчерпывающего описаниЯ.</i> Џроизвольный или тавтологичный
вид этих таблиц отклонЯл клиническое мышление к  другой  форме  свЯзи  между
видимым  и высказываемым. ‘вЯзи, продолжающейсЯ до полного описаниЯ, то есть
дважды верной: по  отношению  к  своему  объекту  оно  должно  в  результате
утратить  лакуны, а в Языке, где оно выражаетсЯ, не должно допускать никаких
отклонений. ЋписательнаЯ строгость станет  равнодействующей  <i>точности</i>
высказываниЯ  и  <i>правильности</i>  наименованиЯ, тем, что по Џинелю "есть
ме-
     _____________
     1 Ph. Pinel, <i>Medecine clinique,</i> p. 78.
     175

     тод, которому  следуют  нынче  во  всех  других  разделах  естественной
истории"1. ’ак Язык становитсЯ ответственным за две функции: своим значением
точности  он  устанавливает  коррелЯцию  между  каждым  сектором  видимого и
элементом высказываемого, соответствующего ему наиболее верным  образом.  Ќо
этот  высказываемый  элемент внутри своей роли описаниЯ запускает в действие
функцию называниЯ, котораЯ своей артикулЯцией в стабильном  и  фиксированном
словаре  позволЯет  произвести  сравнение,  обобщение  и  размещение  внутри
множества. ЃлагодарЯ  этой  двойной  функции  работа  описаниЯ  обеспечивает
"мудрую   осторожность,   чтобы   поднЯтьсЯ  к  обобщенному  восприЯтию,  не
представлЯЯ реальность в абстрактных  терминах"  и  "простое,  упорЯдоченное
распределение,  неизменно основанное на отношениЯх структур или органических
функций частей"2.
     €менно в этом исчерпывающем  и  окончательном  переходе  от  <i>полноты
видимого</i>   к   <i>структуре   совокупности   высказываемого</i>  наконец
завершаетсЯ  сигнификативный   анализ   воспринимаемого,   который   наивнаЯ
геометрическаЯ архитектура таблицы не могла обеспечить. €менно описание, или
скорее  скрытаЯ  работа Языка в описании, допускает трансформацию симптома в
знак, переход от больного к болезни, от индивидуального  к  концептуальному.
€менно  там  завЯзываетсЯ, благодарЯ спонтанным достоинствам описаниЯ, свЯзь
между случайным полем патологических событий и педагогической областью,  где
формулируетсЯ  порЯдок  их истины. Ћписывать -- значит следовать предписанию
проЯвлений, но это также -- следовать внЯтной  очевидности  их  генеза;  это
знать  и видеть в одно и то же времЯ, так как говорЯ о том, что видитсЯ, его
непроизвольно интегрируют в знание. ќто также -- учитьсЯ видеть,
     _________________
     1 Ph. Pinel, <i>Nosographie philisophique,</i> Introd., p. III.
     2 <i>Ibid.,</i> p. III--IV.
     176

     поскольку это дает ключ к Языку, удостоверЯющему видимое.  Љачественный
Язык,  в котором ЉондильЯк и его последователи видели идеал научного знаниЯ,
не следовало искать, как это слишком поспешно  делали  некоторые  врачи1,  в
направлении  Языка исчислений, но в направлении Языка, соразмерного2 сразу и
вещам, которые он описывает, и речи, в которой он их описывает.  Ќеобходимо,
таким образом, заменить мечту об арифметической структуре медицинского Языка
поиском  некоторой внутренней меры, обеспечивающей верность и неподвижность,
исходную, абсолютную открытость вещам и строгость в обдуманном использовании
семантических оттенков. "€скусство описывать факты есть  высшее  в  медицине
искусство, все меркнет перед ним"3.
     Џоверх  всех  этих  усилий  клинической  мысли определить свои методы и
научные нормы парит великий миф чистого  ‚зглЯда,  который  стал  бы  чистым
џзыком:  глаза,  который  бы  заговорил.  Ћн  перенессЯ  бы  на совокупность
больничного  полЯ,  принимаЯ  и  собираЯ  каждое   из   отдельных   событий,
происходЯщих  в  нем,  и в той мере, в какой он увидел бы больше и лучше, он
создал бы речь, котораЯ объЯвлЯет и обучает. €стина, которую  событиЯ  своим
повторением и совпадением обрисовывали бы, под этим взглЯдом и с его помощью
в  том  же  самом порЯдке была бы сохранена в форме обучениЯ длЯ тех, кто не
умеет видеть и еще не видел этого говорЯщего взглЯда слугой вещей и хозЯином
истины.
     ЏонЯтно, как после революционной мечты об абсолютно  открытой  науке  и
практике вокруг этих тем мог восстановитьсЯ
     _____________
     1 Cf. <i>supra,</i> chap. VI.
     2  ‚  оригинале  игра  слов:  mesure -- осторожный, соразмерный, мерный
(<i>Џримеч. перев</i>.).
     3 Amard, <i>Association intellectuelle</i> (Paris, 1821), t.I, p. 64.
     177

     некоторый медицинский эзотеризм: отныне видимое  виделось  лишь  тогда,
когда был известен џзык; вещи давались тому, кто проник в закрытый мир слов;
если эти слова сообщались с вещами, то это происходило, когда они покорЯлись
правилу,   свойственному  их  грамматике.  ќтот  новый  эзотеризм  по  своей
структуре, смыслу и применению отличалсЯ от того, что заставлЯл говорить  на
латыни медиков Њольера: тогда речь шла только о том, чтобы не быть понЯтым и
сохранЯть  на  уровне  доходов  Языка1  корпоративные  привилегии профессии;
теперь  же  благодарЯ  правильному   употреблению   синтаксиса   и   трудной
семантической   непринужденности   Языка  пытаютсЯ  обрести  операциональное
господство над вещами. Ћписание в клинической медицине  дано  не  длЯ  того,
чтобы  сделать  скрытое или невидимое достижимым длЯ тех, кто не имеет к ним
выхода, но чтобы разговорить то, на что весь мир смотрит, не видЯ,  и  чтобы
заставить его говорить только тем, кто посвЯщен в истинную речь. "‘колько бы
предписаний  ни  давалось  по  поводу  столь деликатного предмета, он всегда
останетсЯ  вне  досЯгаемости  толпы"2.  Њы  обнаруживаем  там,   на   уровне
теоретических  структур, эту тему посвЯщениЯ, план которого уже содержитсЯ в
институциональной конфигурации этой же эпохи3:
     мы  находимсЯ  в  самой  сердцевине   клинического   опыта   --   форма
<i>проЯвлениЯ</i>  вещей  в  их истинности, форма <i>посвЯщениЯ</i> в истину
вещей, всего того, что ЃуЯрд 40 лет спустЯ объЯвит банальностью очевидности:
"ЊедицинскаЯ клиника может рассматриватьсЯ либо как наука, либо  как  способ
обучениЯ медицине"4.
     ________________________
     1  ‚ оригинале игра слов: recette -- рецепт, доход, выручка <i>(Џримеч.
перев.).</i>
     2 Amard, <i>Association intellectuelle,</i> I, p. 65.
     3 Cf. <i>supra,</i> chap. V.
     4 Boullard, <i>Philosophic medicale</i> (Paris, 1831), p. 224.
     178

     ‚зглЯд, который слушает, и взглЯд, который  говорит:  клинический  опыт
представлЯет  момент  равновесиЯ  между высказыванием и зрелищем. ђавновесиЯ
непрочного,  ибо  оно  покоитсЯ   на   великолепном   постулате:   что   все
<i>видимое</i> может быть <i>высказано,</i> и что оно <i>целиком</i> видимо,
потому  что  полностью  <i>высказываемо.</i>  Ќо  безостаточнаЯ  обратимость
видимого в высказываемое остаетсЯ в клинике скорее требованием  и  границей,
чем  исходным  принципом.  ЏолнаЯ  <i>описываемость</i>  есть существующий и
удаленный  горизонт,  это  куда  больше  мысленнаЯ   мечта,   чем   основнаЯ
концептуальнаЯ структура.
     ‚о  всем  этом есть простое историческое оправдание: логика ЉондильЯка,
служившаЯ  эпистемологической  моделью  клиники,  не  допускала  науки,  где
видимое   и  высказываемое  рассматривались  бы  как  полностью  адекватные.
”илософиЯ ЉондильЯка была мало-помалу передвинута от исходного впечатлениЯ к
операциональной логике знаков, затем от этой логики -- к обоснованию знаниЯ,
которое было одновременно Языком и вычислением: использованное на этих  трех
уровнЯх,   и   каждый  раз  в  различных  смыслах;  понЯтие  <i>элемента</i>
обеспечивало на протЯжении этого размышлениЯ двусмысленную непрерывность, но
без определенной  и  свЯзной  логической  структуры.  ЉондильЯк  никогда  не
выделЯл   универсальной   теории   элемента   --   будь   это  перцептивный,
лингвистический или исчислЯемый элемент; он без конца колебалсЯ между  двумЯ
логическими  операциЯми: логикой генеза и логикой исчислениЯ. Ћтсюда двойное
определение анализа: редуцировать сложные идеи "к простым идеЯм, из  которых
они  состоЯт,  следовать развитию их порождениЯ"1 и искать истину "с помощью
определенного варианта исчислениЯ, то есть сочетаЯ и
     _________________
     1 Condillac, <i>Origine des connaissances humaines,</i> p. 162.
     179

     разлагаЯ понЯтиЯ, чтобы сравнить их наиболее удачным образом в  поисках
того, что имеетсЯ в виду"1.
     ќта   двусмысленность   влиЯла   на  клинический  метод,  но  последний
реализовывалсЯ,   следуЯ   концептуальному   движению,   которое   абсолютно
противоположно  эволюции  ЉондильЯка,  буквально  менЯЯ  местами  исходную и
конечную точки.
     Ћн отступает от требованиЯ исчислениЯ к примату порождениЯ, т. е. после
поисков определениЯ  постулата  эквивалентности  видимого  высказываемому  с
помощью  <i>универсальной</i>  и строгой исчислЯемости, он придает ему смысл
полной и исчерпывающей <i>описываемости.</i> ‘ущностнаЯ операциЯ принадлежит
уже не порЯдку комбинаторики, но  порЯдку  синтаксической  транскрипции.  Ћб
этом  движении,  которое  возобновлЯет  в  обратном  смысле  все мероприЯтие
ЉондильЯка,  ничто  не  свидетельствует  лучше,  чем  мысль   Љабаниса   при
сопоставлении   с   анализом   ЃрюллеЯ.   Џоследний   хочет   "рассматривать
достоверность  как  полностью  делимую   на   такие   вероЯтности,   которые
желательны"; "вероЯтность есть, таким образом, уровень, часть достоверности,
от  которой  она  отличаетсЯ,  как часть отличаетсЯ от целого"2; медицинскаЯ
достоверность, таким образом, должна  достигатьсЯ  сочетанием  вероЯтностей.
Џосле  установлениЯ  правил  Ѓрюллей  объЯвлЯет,  что  он  не пойдет далее в
присутствии более знаменитого врача,  чтобы  внести  в  этот  сюжет  знаниЯ,
которые  он едва ли мог предоставить3. ‚есьма правдоподобно, что речь идет о
Љабанисе. €так, в <i>Њедицинских  революциЯх</i>  определеннаЯ  форма  науки
определЯетсЯ не способом подсчета, но организацией, значение кото-
     _______________
     1 <i>Ibid</i>.,p. 110.
     2  ‘.-Ђ. Brolley, <i>Essai sur l'art de conjecturer en medecine,</i> p.
26--27.
     3 Brulley, <i>ibid.</i>
     180

     рой главным образом  заключаетсЯ  в  выражении.  ђечь  уже  не  идет  о
внедрении  исчислениЯ  длЯ того, чтобы перейти от вероЯтного к достоверному,
но о том, чтобы зафиксировать синтаксис, чтобы  перейти  от  воспринимаемого
элемента  к  свЯзности высказываниЯ: "’еоретическаЯ часть науки должна быть,
таким образом, простым изложением цепочки классификаций и  всех  фактов,  из
которых   эта  наука  состоит.  Ћна  должна  быть,  так  сказать,  суммарным
выражением"1. € если Љабанис помещает вычисление вероЯтности  в  обоснование
медицины, то лишь в качестве элемента, нарЯду с другими, в общей конструкции
научного  рассуждениЯ.  Ѓрюллей пытаетсЯ найти свое место на уровне <i>џзыка
исчислениЯ.</i> Љабанис обильно цитирует этот  последний  текст,  его  мысль
эпистемологически   находитсЯ  на  одном  уровне  с  ќссе  <i>об  основаниЯх
знаниЯ.</i>
     Њожно было бы подумать -- и все  клиницисты  данного  поколениЯ  в  это
верили   --  что  вещи  пребывали  бы  там,  где  на  этом  уровне  возможно
непроблематичное   равновесие   между   формами   сочетаниЯ    видимого    и
синтаксическими  правилами  высказываниЯ.  Љороткий  период эйфории, золотой
век, не имевший будущего: видеть, говорить и учитьсЯ видеть, говорЯ то,  что
видитсЯ, сообщаютсЯ в непосредственной прозрачности;
     опыт  был  по  полному  праву  наукой,  и  "знать"  двигалось  в ногу с
"сообщать". ‚зглЯд безапеллЯционно читал  текст,  в  котором  он  без  труда
воспринимал  Ясное  высказывание,  чтобы  восстановить  его  во  вторичном и
идентичном дискурсе:
     представленное видимым, это  высказывание,  нисколько  не  изменившись,
побуждало  видеть.  ‚зглЯд  восстанавливал в своей высшей практике структуры
видимого, которые он сам внес в свое поле восприЯтиЯ.
     ________________
     1 Cabanis, <i>Coup d'aeil sur les  Revolutions  et  la  reforme  de  la
medecine</i> (Paris,1804), p. 271.
     181

     Ќо  эта  обобщеннаЯ  форма  прозрачности  оставлЯет непрозрачным статус
Языка,  или,  по  крайней  мере,  систему  элементов,  которые  должны  быть
одновременно   основанием,   оправданием  и  тонким  инструментом.  ЏодобнаЯ
недостаточность, характернаЯ в то же самое времЯ и  длЯ  ‹огики  ЉондильЯка,
открывает  поле  длЯ  некоторого  числа  маскирующих  его эпистемологических
мифов. Ќо они уже сопровождают клинику в новое пространство,  где  видимость
сгущаетсЯ,   нарушаетсЯ,  где  взглЯд  сталкиваетсЯ  с  темными  массами,  с
непроницаемыми объемами, с черным камнем тела.
     1. <i>Џервый  из  этих  эпистемологических  мифов  касаетсЯ  алфавитной
структуры  болезни.</i>  ‚  конце  XVIII  века  алфавит казалсЯ грамматистам
идеальной схемой анализа и окончательной формой расчленениЯ  Языка  и  путем
его  изучениЯ. ќтот образ алфавита переносилсЯ без существенных изменений на
определение клинического взглЯда. Ќаименее возможным наблюдаемым  сегментом,
от   которого  следует  двигатьсЯ,  и  по  ту  сторону  которого  невозможно
продвинутьсЯ, ЯвлЯетсЯ единичное впечатление, получаемое от  больного,  или,
скорее,  от  симптома  у  больного.  Ћн  не  означает ничего сам по себе, но
обретет смысл и значение, начнет говорить, если образует сочетание с другими
элементами: "Ћтдельные изолированные наблюдениЯ длЯ науки --  то  же  самое,
что  буквы  и  слова длЯ речи; последнЯЯ образуетсЯ стечением и объединением
букв и слов, механизм и значение которых должны  быть  обдуманы  и  изучены,
чтобы обеспечить их правильное и полезное потребление. ’о же самое относитсЯ
к  наблюдению  .  ќта алфавитнаЯ структура гарантирует только то, что всегда
можно
     ___________
     1 F.-J. Double, <i>Semeiologie general</i> (Paris, 1811), t.I, p. 79.
     182

     достигнуть конечного элемента. Ћна обеспечивает и то,  что  число  этих
элементов  будет  конечно  и  ограничено. ’о же, что разнообразно и очевидно
бесконечно, есть не первичное впечатление, но их сочетание  внутри  одной  и
той  же  болезни:  так  же  как  небольшое  число "модификаций, обозначенных
грамматистами под именем согласных"  достаточно,  чтобы  придать  "выражению
чувств  точность  мысли",  так  же  и длЯ патологических феноменов "в каждом
новом случае кажетсЯ, что это новые факты, тогда как это  есть  лишь  другие
сочетаниЯ.   ‚   патологическом   статусе  есть  лишь  небольшое  количество
принципиальных  феноменов...  ЏорЯдок  их   поЯвлениЯ,   их   значение,   их
разнообразные свЯзи достаточны,