 la</i>
     <i>medicine</i> (Paris, 1787), p. 12.
     137

     понЯть  в его перегруженной плотности, так как речь идет о компенсации,
имеющей  смысл  объективного  <i>интереса</i>  длЯ  науки  и   <i>жизненного
интереса</i>   длЯ   богача.  Ѓольница  становитсЯ  прибыльной  длЯ  частной
инициативы, начинаЯ с того момента,  когда  страдание  приходЯщих  в  нее  в
поисках   успокоениЯ   обращаетсЯ   в   спектакль.   ЃлагодарЯ  достоинствам
клинического взглЯда, помощь сводитсЯ к плате.
     ќти темы, столь характерные  длЯ  дореволюционной  мысли  и  много  раз
сформулированные,  обретают свой смысл при либерализме „иректории и получают
в  это  времЯ  непосредственное  применение.  ЋбъЯснЯЯ  в   году   VII   как
функционирует  акушерскаЯ  клиника  в  Љопенгагене,  „еманжон  подчеркивает,
невзираЯ на стыдливые и целомудренные возражениЯ, что в нее принимаютсЯ лишь
"незамужние, или объЯвившие себЯ  таковыми  женщины".  ЉажетсЯ,  что  ничего
нельзЯ представить лучше, ибо целомудрие этого класса женщин "представлЯетсЯ
наименее  деликатным"1.  ’аким  образом,  этот  класс, морально обедненный и
столь социально  опасный,  может  послужить  наибольшей  пользе  благородных
женщин.  Њораль  будет  вознаграждена  теми,  кто  над ней глумитсЯ, ибо эти
женщины "будучи  не  в  состоЯнии  совершать  благодеЯниЯ,  содействуют,  по
крайней  мере,  созданию  медицинского  блага,  с лихвой возвращаЯ его своим
благодетелЯм"2.
     ‚зглЯд  врача  есть  накопление,  точно  вписанное  в  товарный   обмен
либерального мира...
     ______________
     1  J.-B.  Demangeon,  <i>Tableau  historique  d'un triple etablissement
reuni en un seui hospice a Copenhague</i> (Paris,  an  VII),  p.  34--35.  2
<i>Ibid.,</i> p. 35--36.


        ѓлава VI ‡наки и случаи

     €   вот  очертаниЯ  клинической  области,  лежащие  вне  границ  любого
измерениЯ. "ђазобратьсЯ в принципах и причинах  болезни,  пройдЯ  через  эту
спутанность и сумерки симптомов;
     познать  природу,  ее  формы, ее сложность; различать с первого взглЯда
все ее характеристики и все ее отличиЯ; отделить от нее с помощью  живого  и
тонкого  анализа  все,  что ей чуждо, предвидеть полезные и вредные событиЯ,
которые должны возникать на  протЯжении  лечениЯ;  управлЯть  благоприЯтными
моментами, которые порождает природа, чтобы найти выход;
     оценить жизненную силу и активность органов, увеличивать или уменьшать,
по необходимости,   их   энергию;  определЯть  с  точностью,  когда  следует
действовать,  а  когда  стоит  подождать;  осторожно  сделать  выбор   между
многочисленными  методами  лечениЯ,  предлагающими  все выгоды и неудобства,
выбрав  тот,  применение  которого  дает  максимальную  скорость,  наилучшее
согласие,    наибольшую    уверенность    в   успехе;   использовать   опыт,
воспользоватьсЯ случаем; соотнести все шансы,  рассчитать  все  случайности;
подчинить  себе  больных  и  их  болезни, утишить их страданиЯ, успокоить их
тревоги, угадать их нужды, поддержать их капризы; бережно  обращатьсЯ  с  их
характерами  и  руководить  их  желаниЯми не как жестокий тиран, царЯщий над
рабами, но как нежный отец, который заботитсЯ о судьбе своих детей"1.
     _______________
     1 C.-L. Dumas, <i>Eloge de Henri Fouquet</i>(Montpellier,  1807),  cite
par  A.Girbal,  <i>Essai  sur  I''esprit cllnique medical de Montpellier</i>
(Montpellier, 1858), p. 18.
     139

     ‘мысл  этого  торжественного  и  многословного  текста  открываетсЯ   в
сопоставлении  с  другим,  лаконизм  которого  его  парадоксально дополнЯет:
"Ќеобходимо,  насколько  возможно,  сделать   науку   очевидной"1.   ‘колько
возможностей,   начинаЯ   с   медленного   просвещениЯ   невежества,  всегда
осторожного прочтениЯ сути, подсчета времени и шансов вплоть до  полюбовного
господства  и присвоениЯ отеческого престижа, столько же форм, через которые
устанавливаетсЯ суверенность  взглЯда.  ‚зглЯд,  который  знает,  и  который
решает; взглЯд, который управлЯет.
     Љлиника,  без  сомнениЯ,  --  не перваЯ попытка подчинить науку опыту и
суждениЯм  взглЯда.  …стественнаЯ  историЯ  предлагала,  начинаЯ  со  второй
половины  XVII  века,  анализ  и  классификацию  живых существ по их видимым
характеристикам.  ‚се  эти  "сокровища",  знание  о  которых  аккумулировали
Ђнтичность   и   ‘редние  ‚ека,  где  идет  речь  о  добродетелЯх  растений,
возможностЯх животных, соответствиЯх и тайных симпатиЯх --  все  это  попало
после  ђэЯ на окраину натуралистического знаниЯ. Ќапротив, осталось познание
"структур", то есть форм, пространственного расположениЯ,  числа  и  размера
элементов.  …стественнаЯ  историЯ  посвЯщает  себЯ  задаче  их  определениЯ,
переложениЯ в дискурсе,  сохранениЯ,  противопоставлениЯ  и  комбинированиЯ,
чтобы  позволить,  с  одной  стороны,  определение соседства, сродства живых
существ  (следовательно,  единство  творениЯ)  а   с   другой   --   быстрое
установление любой индивидуальности (следовательно, ее единственного места в
творении).
     Љлиника  требует  от  взглЯда  столько же, сколько натуральнаЯ историЯ,
иногда вплоть до аналогии: видеть, выделЯть
     _____________
     1 Њ.-Ђ. Petit, <i>Discours sur la manire d'exercer la blenfaisance dans
les hepitaux</i> (3 nov. 1797), <i>Essai sur la medecine  du  caeur,</i>  p.
103.
     140

     черты,  опознавать  те  из  них,  что  идентичны  и  те,  что различны,
перегруппировывать,    классифицировать    на    типы     или     семейства.
ЌатуралистическаЯ  модель,  которой  медицина  с  определенной  стороны была
подчинена, в XVIII веке оставалась активной. ‘тараЯ мечта Ѓуасье  де  ‘оважа
стать ‹иннеем болезней была еще не окончательно забыта и в XIX веке:
     врачи  будут долго продолжать составлЯть гербарии в поле патологии. Ќо,
кроме того, медицинский взглЯд организуетсЯ по новой модели.  Џрежде  всего,
это  более  не  просто взглЯд любого наблюдателЯ, но врача, институционально
поддерживаемого  и   узаконенного,   врача,   имеющего   право   решениЯ   и
вмешательства.  ‚о-вторых,  это  взглЯд,  не  свЯзанный  с  прЯмой  решеткой
структуры (форма, расположение, число, величина), но взглЯд, который может и
должен  схватывать  цвета,  вариации,  мельчайшие  аномалии,  будучи  всегда
настороже  по  отношению  к  отклонению.  Ќаконец,  это  взглЯд,  который не
удовлетворитсЯ тем, что очевидно видимо, он должен позволить оценить шансы и
риск: это взглЯд-калькулЯтор.
     Ѓез сомнениЯ, было бы неточным  видеть  в  клинической  медицине  конца
XVIII века простое возвращение к чистоте взглЯда, долго отЯгощенного ложными
знаниЯми.  ђечь  не  идет  также  о простом перемещении взглЯда, или о более
тонком применении его возможностей; речь идет  о  новых  объектах,  дающихсЯ
медицинскому  знанию  по мере его модификации, и, в то же самое времЯ, когда
познающий субъект себЯ реорганизует и изменЯет, взглЯд начинает  действовать
по-новому.  €так,  это не есть сначала измененнаЯ концепциЯ болезни, а затем
способ ее опознаниЯ, и, тем более, не система  описаниЯ  признаков,  котораЯ
модифицируетсЯ  вслед  за  теорией,  но  полнаЯ  и глубокаЯ свЯзь болезни со
взглЯдом, которому она предстоит, и который ее в то же времЯ  устанавливает.
Ќа этом уров-
     141

     не   невозможно  разделить  теорию  и  опыт,  или  метод  и  результат;
необходимо вычитывать глубокие структуры наблюдаемого,  где  поле  и  взглЯд
свЯзаны  одно  с  другим  посредством  кодов  <i>знаниЯ.</i> ‚ этой главе мы
рассмотрим их в двух основных формах: в лингвистической  структуре  знака  и
стохастической форме случаЯ.
     ‚ медицинской традиции XVIII века болезнь презентирует себЯ наблюдателю
в виде  <i>симптомов</i>  и  <i>знаков</i>.  Ћдни отличаютсЯ от других по их
семантической ценности в той же степени, как по их  морфологии.  ‘имптом  --
отсюда  его господствующее положение -- есть форма, в которой проЯвлЯет себЯ
болезнь: из всего, что видимо, он наиболее близок  сущности.  Ћн  --  перваЯ
транскрипциЯ  недоступной  природы  болезни. Љашель, лихорадка, боль в боку,
трудности дыханиЯ не ЯвлЯютсЯ сами по себе плевритом -- последний никогда не
дан ощущению, "раскрываЯсь  не  иначе  как  в  умозаключениЯх",  --  но  они
образуют   его   "основные   симптомы",   поскольку   позволЯют   обозначить
патологическое  состоЯние  (в   противоположность   здоровью),   болезненную
сущность  (отличающуюсЯ,  к  примеру,  от  пневмонии),  и  ближайшую причину
(серозный выпот)1. ‘имптомы позволЯют <i>сделать прозрачным</i>  неизменный,
немного отстраненный, видимый и невидимый лик болезни.
     ‡нак   объЯвлЯет:   прогностический   --  то,  что  вскоре  произойдет;
анамнестический -- то, что произошло; диагностический -- то, что  происходит
в  данный  момент.  Њежду  ним  и болезнью лежит разрыв, который он не может
пересечь, не подчеркнув его, ибо он проЯвлЯетсЯ  окольными  путЯми  и  часто
неожиданно. Ћн не даетсЯ знанию; самое большее -- то,
     ______________
     1  Cf.  Zimmerman,  <i>Traite de l'exprience</i> (Paris, 1774), t.1, p.
197--198.
     142

     что начинаЯ  с  него,  возможно  наметить  обследование.  Ћбследование,
которое  наугад перемещаетсЯ в пространстве скрытого: пульс выдает невидимую
силу и ритм циркулЯции. ‚ дополнение знак обнажает времЯ:  посинение  ногтей
безошибочно  объЯвлЯет  о  смерти,  или  кризы  4-го днЯ во времЯ желудочных
лихорадок обещают выздоровление.  ЏересекаЯ  невидимое,  он  отмечает  самое
удаленное,  скрытое  за  ним,  самое позднее. ‚ нем вопрошаетсЯ об исходе, о
жизни и смерти, о времени, а  не  о  неподвижной  истине,  истине  данной  и
скрытой, которую симптомы устанавливают в своей прозрачности феноменов.
     ’ак  XVIII  век  транспонировал двойную реальность болезни: природную и
драматическую; так он обосновывал истину познаниЯ  и  возможность  практики:
счастливую    и    спокойную   структуру,   где   уравновешиваютсЯ   система
природа--болезнь с видимыми, погруженными в  невидимое  формами,  и  система
времЯ--исход,  котораЯ  предвосхищает  невидимое  благодарЯ  ориентировке  в
видимом.
     ќти две системы существуют сами по себе, их различие есть факт природы,
которому медицинское восприЯтие подчинЯетсЯ, но которое он не образует.
     ”ормирование клинического метода свЯзано с поЯвлением взглЯда  врача  в
поле  знаков  и  симптомов.  €сследование  их  устанавливающих  прав  влечет
стирание их абсолютного различиЯ и утверждение, что впредь означающее  (знак
и  симптом)  будет  полностью прозрачно длЯ означаемого, которое проЯвлЯетсЯ
без  затемнениЯ  и  остатка  в  самой  своей  реальности,  и  что   существо
означаемого   --   сердцевина   болезни   --   полностью   исчерпываетсЯ  во
вразумительном синтаксисе означаемого.
     143


     <b><i>1. ‘имптомы  образуют  первичный  неделимый  слой  означающего  и
означаемого.</i></b>
     Џо  ту  сторону  симптомов более не существует патологической сущности,
все в болезни есть Явление ее самой.  ‡десь  симптомы  играют  наивную  роль
первоначальной  природы:  "€х  набор образует то, что называетсЯ болезнью"1.
Ћни есть не что иное, как истина, полностью даннаЯ взглЯду; их  свЯзь  и  их
статус  не  отсылают  к  сущности,  но  отмечают природную общность, котораЯ
единственно имеет свои принципы сложениЯ и более или менее регулЯрные  формы
длительности:  "Ѓолезнь  есть  единое  целое,  поскольку можно определить ее
элементы; у нее есть цель, поскольку можно высчитать результат, так как  она
целиком  лежит  в  границах  возникновениЯ  и  окончаниЯ"2.  ‘имптом,  таким
образом, выполнЯет свою роль независимого указателЯ, будучи  лишь  феноменом
закона поЯвлениЯ; он находитсЯ на одном уровне с природой.
     ’ем  не  менее,  не  полностью.  Љое-что  в непосредственности симптома
означает патологию, благодарЯ чему он и противостоит феномену, просто и Ясно
зависЯщему от органической жизни:  "Њы  подразумеваем  под  феноменом  любое
заметное  отличие  здорового  тела  от  больного;  отсюда деление на то, что
принадлежит здоровью и на то, что указывает на болезнь:
     последнее легко смешиваетсЯ с симптомами  и  чувственными  проЯвлениЯми
болезни"3.  ‘  помощью  этой  простой  оппозиции  формам  здоровьЯ,  симптом
оставлЯет свою  пассивность  природного  феномена  и  становитсЯ  означающим
болезни, то есть
     ______________
     1  J.-L.-V.  Brussonnet,  <i>Tableau  elmentaire  de  la semiotique</i>
(Montpellier, an VI), p. 60.
     2  Audibert-Caille,  <i>Memoire  sur  l  'utilit  de  I  'analogie   en
medecine</i> (Montpellier, 1814), p. 60.
     3 J.-L.-V. Brussonnet, toe. <i>cit.,</i> p. 59.
     144

     ею  самой,  взЯтой  в  своей  полноте, ибо болезнь есть не что иное как
коллекциЯ симптомов. ‘траннаЯ двусмысленность, так как в своей  означивающей
функции симптом отсылает одновременно к свЯзи феноменов между собой, к тому,
что  составлЯет  их  полноту  и  форму  их  сосуществованиЯ, и к абсолютному
различию, отделЯющему здоровье от болезни.  ’аким  образом,  он  означает  с
помощью  тавтологии  полноту  того,  что  есть,  и  своим  возникновением --
исключение того, чего нет. Ќеразложимый, он ЯвлЯетсЯ в  своем  существовании
чистым  феноменом,  единственной  природой  болезни, и болезнь устанавливает
единственную природу специфического феномена. Љогда он  ЯвлЯетсЯ  означающим
по  отношению  к  самому  себе,  то таким образом дважды означиваетсЯ: самим
собой   и   болезнью,   котораЯ,   характеризуЯ    его,    противопоставлЯет
непатологическим  феноменам.  Ќо  взЯтый  как  означаемое  (самим  собой или
болезнью), он не может получить смысла иначе, как в более древнем  акте,  не
принадлежащем  его  сфере,  в  акте, который его обобщает и изолирует. €наче
говорЯ, в акте, который его заранее трансформировал в знак.
     ќта сложность  структуры  симптома  обнаруживаетсЯ  в  любой  философии
натуральных  знаков;  клиническаЯ мысль лишь перемещает в более лаконичный и
зачастую  более  смутный  словарь  практики   концептуальную   конфигурацию,
дискурсивной  формой которой ЉондильЯк владел совершенно свободно. ‘имптом в
общем равновесии клинической мысли почти  играет  роль  Языка  действиЯ:  он
понимаетсЯ  как таковой в общем движении природы; и ее сила проЯвлениЯ столь
же примитивна и столь же естественно даетсЯ как "инстинкт", порождающий  эту
инициальную форму Языка1; он ЯвлЯетсЯ
     _____________
     1 Condillac, Essai sur 1'origine des connaissances humaines <i>(CEuvres
completes,</i> an VI), t.I, p. 262.
     145

     болезнью в манифестном состоЯнии так же, как Язык действиЯ есть само по
себе впечатление  в движении, которое его (впечатление) длит, поддерживает и
обращает во внешнюю форму того же рода, что  и  его  внутреннЯЯ  истина.  Ќо
концептуально  невозможно, чтобы этот непосредственный Язык приобретал смысл
длЯ взглЯда другого без вмешательства акта, пришедшего из иного места:  акта
сознаниЯ,  который  ЉондильЯк  заранее  приписывает двум субъектам, лишенным
речи  и  помысленным  в  их  непосредственной  моторике1;  акта,  особую   и
суверенную  природу  которого  он  скрывает, помещаЯ его в коммуникативные и
симультанные  движениЯ  инстинкта2.   ЏомещаЯ   Язык   действиЯ   в   основу
происхождениЯ  речи,  ЉондильЯк  таинственно проскальзывает туда, отделЯЯ от
всех конкретных  фигур  (синтаксис,  слова  и  сами  звуки)  лингвистическую
структуру  Языка,  свойственную  каждому  речевому акту субъекта. Ћтныне длЯ
него возможно выЯвить  краткость  Языка,  поскольку  он  заранее  вводит  ее
возможность.  ’о  же самое происходит в клинике длЯ установлениЯ свЯзи между
этим  Языком  действиЯ,  который   и   есть   симптом,   и   недвусмысленной
лингвистической структурой знака.
     <b><i>2.   €менно   вмешательство  сознаниЯ  трансформирует  симптом  в
знак</i></b>
     ‡наки и симптомы ЯвлЯютсЯ одним и тем же и говорЯт об одном и  том  же:
точнее,   знак   <i>говорит</i>  то  же  самое,  что  точно  <i>ЯвлЯетсЯ</i>
симптомом.  ‚  материальной  реальности  знак   идентифицируетсЯ   с   самим
симптомом; последний есть необходимаЯ морфологическаЯ поддержка знака. €так,
"нет знаков без
     ________________
     1 Condillac, <i>ibid.,</i> p. 260.
     2 Condillac, <i>ibid.,</i> p. 262--263.
     146

     симптомов"1.  Ќо то, что делает знак знаком принадлежит не к симптомам,
а к активности, приходЯщей со стороны. •отЯ высказывание  --  "все  симптомы
суть  знаки" истинно, но "не все знаки есть симптомы"2 в том смысле, что все
множество симптомов  никогда  не  сможет  исчерпать  реальность  знака.  Љак
происходит это действие, которое трансформирует симптом в означающий элемент
и точно означивает болезнь как непосредственную истину симптома?
     ‘  помощью  операций,  которые делают видимой совокупность полЯ опыта в
каждом из этих моментов и рассеивают все структуры непрозрачности:
     -- операциЯ,   котораЯ,   сравниваЯ   органы,    суммирует:    опухоль,
покраснение,  жар,  боль,  биение,  ощущение  напрЯжениЯ,  становЯтсЯ знаком
флегмоны, поскольку их сравнивают на  одной  руке  и  на  другой,  у  одного
индивида и у другого3;
     -- операциЯ,   заставлЯющаЯ   вспомнить   нормальное  функционирование:
холодное дыхание у субъекта есть знак исчезновениЯ животного тепла и  отсюда
-- "радикального ослаблениЯ жизненных сил или их близкого разрушениЯ"4;
     -- операциЯ,    регистрирующаЯ    частотность,    одновременность   или
последовательность:  "ЉакаЯ  свЯзь  существует  между   обложенным   Языком,
дрожанием  внутреннего зева и позывом к рвоте? Ћна неизвестна, но наблюдение
часто отмечает, что два первых  феномена  сопровождают  это  состоЯние,  что
достаточно, чтобы впредь они стали знаками"5;
     -- и   наконец,   операциЯ,   котораЯ  за  гранью  первичных  признаков
обнаруживает тело и открывает на аутопсии невидимое
     ______________
     1 A.-J. Landre-Beauvais, <i>Semeiotique</i> (Paris, 1813), р. 4.
     2 <i>Ibid.</i>
     3 Favart, <i>Essai sur  I'entendement  medical</i>  (Paris,  1822),  p.
8--9.
     4 J. Landre-Beauvais, <i>loc</i>. <i>cit.,</i> p. 5.
     5 <i>Ibid, p. 6.</i>
     147

     видимое:  так исследование трупов показало, что в случае воспалительной
пневмонии  с  выделением  мокроты  внезапно  прерывающаЯсЯ  боль  и   пульс,
становЯщийсЯ мало-помалу неопределЯемым, есть знаки "гепатазации" легкого.
     €так,   симптом   становитсЯ  знаком  под  взглЯдом,  чувствительным  к
различиЯм, одновременности или последовательности  и  частотности.  „ействие
спонтанно  дифференцированное,  обращенное к общности и памЯти и, к тому же,
исчислЯющее: следовательно -- акт, соединЯющий в едином движении  элемент  и
свЯзь   элементов.   €,   в   глубине,   оно  и  ЯвлЯетсЯ  ничем  иным,  как
кондильЯковским анализом, осуществленным в медицинском восприЯтии.  Ќе  идет
ли  речь и здесь и там просто о том, чтобы составлЯть и разрушать наши идеи,
длЯ того, чтобы произвести в них различные  сравнениЯ,  чтобы  установить  с
помощью этого свЯзи, которые существуют между ними и новые идеи, которые они
могут  породить?"1  Ђнализ  и  клинический  взглЯд  обладают еще одной общей
чертой: составлЯть и разрушать, лишь освещаЯ положение, относЯщеесЯ к самому
порЯдку природного. €х искусство заключаетсЯ в том, чтобы действовать лишь в
акте,  восстанавливающем  исходность:  "этот  анализ  есть  истинный  секрет
открытий,  потому  что  он  заставлЯет  нас  поднЯтьсЯ к истоку вещей"2. „лЯ
клиники  этот   исток   есть   природный   порЯдок   симптомов,   форма   их
последовательности  или  взаимной  детерминации.  Њежду  знаком  и симптомом
существует решающее  различие,  обретающее  свое  значение  лишь  в  глубине
основной идентично-
     ____________
     1  Condillac,  <i>Essai sur I'origlne des connaissances humaines,</i>p.
102.
     2 Condillac, <i>ibid.</i>
     148

     сти: знак -- это и есть симптом, но в его исходной истине.  Ќаконец  на
горизонте   клинического  опыта  обрисовываетсЯ  возможность  исчерпывающего
прочтениЯ без неЯсности и остатка: длЯ врача, знаниЯ которого будут отвечать
"наивысшему уровню совершенства, все симптомы могли бы стать знаками"1.  ‚се
патологические  проЯвлениЯ  заговорили бы Языком Ясным и упорЯдоченным. Ѓыла
бы освоена наконец эта  ЯснаЯ  и  совершеннаЯ  форма  научного  познаниЯ,  о
которой говорит ЉондильЯк, форма, котораЯ и есть "совершенный Язык".
     <b><i>3. ‘ущность болезни полностью выразима в своей истине</i></b>
     "‚нешние  знаки  принимают  состоЯние  пульса,  жара,  дыханиЯ, функции
суждениЯ, искажениЯ черт лица,  нервного  или  спазматического  возбуждениЯ,
нарушениЯ  природных  потребностей,  образуЯ  с  помощью различных сочетаний
изолированные таблицы, более или менее отчетливые,  или  Ясно  выраженные...
Ѓолезнь  должна рассматриватьсЯ как совершенно неделимый, от начала до конца
упорЯдоченный ансамбль характерных симптомов и последовательных  периодов"2.
ђечь   идет   более   не  о  том,  <i>длЯ  чего</i>  изучать  болезнь,  а  о
восстановлении на речевом уровне истории, котораЯ полностью покрывает бытие.
€счерпывающему   присутствию   болезни   в   ее   симптомах    соответствует
беспрепЯтственнаЯ    прозрачность    патологической    сущности   синтаксису
дескриптивного  Языка:  фундаментальный  изоморфизм  структуры  болезни   --
вербальной
     __________________
     1 Demorcy-Delettre, <i>Essai sur l'analyse applique au perfectionnement
de la medicine</i> (Paris, 1810), p. 102.
     2 Ph. Pinel, <i>La medecine clinique</i> (Paris, 1815), introd. p. VII.
     149

     форме,  котораЯ его очерчивает. „ескриптивный акт есть по полному праву
захват  бытиЯ,  и,   напротив,   бытие   не   позволЯет   увидеть   себЯ   в
симптоматических    и,    следовательно,    существенных   проЯвлениЯх   без
представлениЯ  себЯ  овладению  Языком,  ЯвлЯющимсЯ  самой  речью  вещей.  ‚
типологической  медицине природа болезни и ее описание не могут соотноситьсЯ
без  промежуточного  момента,  ЯвлЯющегосЯ  со  своими  двумЯ  размерностЯми
"таблицей".   ‚  клинике  <i>быть  виденным</i>  и  <i>быть  высказанным</i>
сообщаютсЯ  сразу  в  Явной  истине  болезни,  именно  здесь  заключено  все
<i>бытие.</i>  Ѓолезнь существует лишь в элементе видимого и, следовательно,
излагаемого.
     Љлиника  вводит  в  обращение  фундаментальную  длЯ  ЉондильЯка   свЯзь
перцептивного  акта  с  элементом  Языка.  ЋписаниЯ клинициста, как и Ђнализ
философа, высказывают то, что дано через естественную свЯзь между  действием
сознаниЯ   и   Языка.  €  в  этом  действии  объЯвлЯетсЯ  порЯдок  природных
последовательностей;  синтаксис  Языка,  далекий  от  того,  чтобы  искажать
логическую   настоЯтельность   времени,   воссоздает  их  в  своей  исходной
артикулированности: "Ђнализировать -- есть не  что  иное,  как  наблюдать  в
последовательном порЯдке качества объекта до тех пор, пока они не будут даны
в  сознании  в  симультанном порЯдке, в котором они существуют... Ќо вот что
это за порЯдок? Џрирода указывает его сама; он тот же самый, в  котором  она
предъЯвлЯет  объекты"1. ЏорЯдок истины производит с порЯдком Языка лишь одно
действие, поскольку и один, и другой восстанавливают в своей  необходимой  и
высказываемой,   т.е.   <i>дискурсивной</i>   форме   времЯ.  <i>€сториЯ</i>
болезней,  которой  ‘оваж  придавал  неопределенно  пространственный  смысл,
приобретает теперь хронологическую раз-
     _____________
     1  Condillac  cite  par  Ph.  Pinel,  <i>Nosographie  philosophique</i>
(Paris, an VI), introd. p. XI.
     150

     мерность. <i>’ечение</i> времени занимает  в  структуре  нового  знаниЯ
роль,   выполнЯвшуюсЯ   в   типологической  медицине  плоским  пространством
нозологической таблицы.
     ЋппозициЯ между природой и временем, между тем, что проЯвлЯетсЯ и  тем,
что объЯвлЯет, исчезла; исчезло также разделение между сущностью болезни, ее
симптомами и знаками;
     исчезли,  наконец,  зазор  и  дистанциЯ, с помощью которых болезнь себЯ
проЯвлЯет как бы находЯсь в глубине, с помощью которых она себЯ обнаруживает
издалека и в непостоЯнстве. Ѓолезнь ускользает из этой вращающейсЯ структуры
видимого,  делающей  ее  невидимой,  и  невидимого,  которое  заставлЯет  ее
увидеть,  чтобы  рассеЯтьсЯ  в  видимом множестве симптомов, растворЯющих ее
смысл без остатка. Њедицинское поле не будет более знать этих  немых  типов,
заданных и скрытых;
     оно  откроетсЯ чему-то, что всегда говорит на Языке взаимодействующем в
своем существовании и смысле со взглЯдом, который  его  дешифрует  --  Языке
неразделимо читаемом и читающем.
     €зоморфный  €деологии  клинический  опыт  представлЯет  взглЯду область
непосредственного применениЯ. Ќе  то,  чтобы  следуЯ  по  пути,  намеченному
ЉондильЯком,  медицина  наконец-то  вернулась  к  эмпирическому  уважению  к
наблюдаемому, но в Љлинике, как и в Ђнализе, каркас реального  намечалсЯ  по
модели  Языка. ‚зглЯд клинициста и размышление философа обладают аналогичным
свойством, потому что оба допускают идентичную структуру объективности,  где
полнота   бытиЯ   исчерпываетсЯ   в   проЯвлениЯх,   которые   и   есть  его
означаемое-означающее, где видимое и проЯвлЯющеесЯ сходитсЯ в  идентичности,
по  крайней мере -- виртуальной; где воспринЯтое и воспринимаемое могут быть
полностью  восстановлены  в  Языке,  строгаЯ  форма  которого  выражает   их
происхождение. „ис-
     151

     курсивное  и  обдуманное  восприЯтие  врача  и дискурсивное размышление
философа о восприЯтии сойдутсЯ в точном взаимном наложении, поскольку <i>мир
длЯ них есть аналог Языка.</i>
     Њедицина -- не надежное знание: это стараЯ тема, к  которой  XVIII  век
был  особенно чувствителен. ‚ этой теме он снова находит, обостренную к тому
же недавней историей, традиционную оппозицию  искусства  медицины  и  знаниЯ
неодушевленных  предметов:  "Ќаука  о  человеке  занимаетсЯ  слишком сложным
объектом, она охватывает множество очень изменчивых фактов. Ћна обращаетсЯ с
элементами,  слишком  тонкими  и  слишком  многочисленными,   чтобы   всегда
придавать   необъЯтности   сочетаний,  которую  она  способна  воспринимать,
единообразие, очевидность  и  достоверность,  характеризующие  физические  и
математические  науки"1.  Ќедостоверность со стороны объекта ЯвлЯетсЯ знаком
сложности, а со стороны науки -- знаком несовершенства. Ќикакое  объективное
основание  не придает гадательного характера медицине вне свЯзи этой крайней
скудности с этим чрезмерным богатством.
     ќтот изъЯн XVIII век в свои  последние  годы  превращает  в  позитивный
элемент познаниЯ. ‚ эпоху ‹апласа, то ли под его влиЯнием, то ли включаЯсь в
движение  мысли этого же типа, медицина открывает, что недостоверность может
аналитически трактоватьсЯ как  сумма  некоторого  количества  изолируемых  и
поддающихсЯ  строгому  учету  уровней  достоверности.  ’аким  образом,  этот
смутный и негативный  концепт,  который  обрел  свой  смысл  в  традиционной
оппозиции   к  математическому  знанию,  сможет  превратитьсЯ  в  позитивный
концепт, открытый чистой технике вычислениЯ.
     _______________
     1 C.-L. Dumas,  <i>Discours  sur  les  progres  futurs  de  l'homme</i>
(Montpellier, an XII), p. 27--28.
     152

     ќтот   концептуальный   разворот   был   определЯющим:   он   открывает
исследованию область,  где  каждый  установленный,  изолированный,  а  затем
противопоставленный  некоторой  совокупности  факт смог занЯть место во всей
серии событий, конвергенциЯ или  дивергенциЯ  которых  была  бы  в  принципе
измерЯемой.  Ћн превращал каждый воспринЯтый элемент в <i>зарегистрированное
событие,</i> а неопределенное развитие, где он обнаруживал  себЯ  помещенным
-- в  <i>случайную  серию.</i>  Ћн  предоставлЯет  клинической области новую
структуру, где обсуждаемый индивид есть по  меньшей  мере  больной  человек,
которого  поражает  патологический фактор, бесконечно воспроизводимый у всех
похожих больных;  где  большинство  констатации  более  не  ЯвлЯютсЯ  просто
опровержением или подтверждением, но возрастающей и теоретически бесконечной
конвергенцией; где времЯ, наконец, есть не элемент непредвиденности, который
может  маскировать  и  которым  следует управлЯть с помощью предвосхищающего
знаниЯ, но ЯвлЯетсЯ размерностью, которую нужно освоить, т.к. она  вносит  в
свое  течение  серийные  элементы,  такие,  как уровень достоверности. —ерез
заимствование   вероЯтностного   мышлениЯ   медицина   полностью    обновила
<i>перцептивные ценности</i> своей области:
     пространство,  в  котором  должно  реализоватьсЯ  внимание врача, стало
неограниченным  пространством,  образуемым  изолируемыми  событиЯми,   форма
общности   которых   принадлежала  порЯдку  серийности.  ЏростаЯ  диалектика
патологических  классов  и  больного  индивида,  закрытого  пространства   и
неопределенного  времени  в  принципе разрешена. Њедицина более не посвЯщает
себЯ  обнаружению  истинной  сущности  под  видимой  индивидуальностью,  она
оказываетсЯ   перед  задачей  бесконечного  восприЯтиЯ  событий  в  открытом
пространстве. ќто и есть клиника.
     153

     Ќо эта схема в данную эпоху не была ни укоренена, ни осознана, ни  даже
установлена  абсолютно  свЯзным  образом. ‚ большей степени, чем о структуре
совокупности, речь  идет  о  структурных  темах,  которые  сополагаютсЯ  без
обнаружениЯ  их  основаниЯ.  ‚  то  времЯ  как  длЯ  предыдущей конфигурации
(знак--Язык) свЯзь была реальной, хотЯ чаще  и  смутной,  здесь  вероЯтность
бесконечно используетсЯ как форма объЯснениЯ или подтверждениЯ, хотЯ уровень
достигаемой  ею  свЯзи  слаб.  Џричина этого заключалась не в математической
теории вероЯтности, но в условиЯх, которые позволЯют сделать ее  применимой:
учет   физиологических   или   патологических   событий,  популЯционных  или
астрономических,  был  невозможен  в  эпоху,  когда  больничное   поле   еще
располагалось  на окраине медицинского опыта, где оно всегда проЯвлЯлось как
карикатура или  кривое  зеркало.  Љонцептуальное  господство  вероЯтностного
подхода  в  медицине  содержало  в  себе  легализацию  госпитальной области,
котораЯ в свою очередь могла быть опознана как опытное пространство  лишь  с
помощью   уже   вероЯтностного  мышлениЯ.  Ћтсюда  несовершенный,  шаткий  и
парциальный характер расчета  достоверности  и  то,  что  он  должен  искать
смутное  обоснование,  противоположное  своему  технологическому смыслу. ’ак
Љабанис пыталсЯ обосновать еще формирующиесЯ инструменты клиники  с  помощью
концепции,  теоретический  и  технический  уровень  которой принадлежал куда
более древней эпохе. Ћн отходил от старой концепции  неопределенности,  лишь
чтобы  оживить  ее,  не  лучшим  образом адаптировав к смутному и свободному
изобилию природы. Ћна "ничего не  вносит  в  точность:  кажетсЯ,  она  хочет
сохранить  некоторую  свободу,  с  тем  чтобы оставить событиЯм, которые она
описывает, эту упорЯдоченную свободу, позволЯющую  никогда  не  выходить  за
рамки порЯдка, но
     154

     делающую  их  более  разнообразными,  придаваЯ  им  больше грации"1. Ќо
важнаЯ, решающаЯ часть текста заключаетсЯ в сопровождающем  его  примечании:
"ќта свобода точно соотноситсЯ с той, которую искусство может воспроизводить
в  практике  или,  скорее,  с  тем,  как  оно ее умерЯет". Ќеопределенность,
которую  Љабанис  приписывает  природным  событиЯм,   есть   лишь   пустота,
оставленнаЯ,  чтобы  в  ней  установилсЯ  и  образовалсЯ  технический  остов
восприЯтиЯ <i>случаЯ.</i> ‚от ее основные моменты.
     1. ‘ложность <i>сочетаниЯ.</i> ЌозографиЯ XVIII века содержала  в  себе
такую  конфигурацию  опыта,  что  туманные  и  сложные  в  своей  конкретной
реализации  феномены  более   или   менее   прЯмо   подчеркивали   сущности,
возрастающаЯ общность которых обеспечивала уменьшение сложности: класс проще
типа,  который всегда больше, нежели наличнаЯ болезнь со всеми ее феноменами
и каждаЯ из ее модификаций у данного больного. ‚ конце XVIII века,  в  таком
же  как  у  ЉондильЯка  определении опыта, простота встречаетсЯ не на уровне
общих положений, но на  первичном  уровне  данных,  в  небольшом  количестве
бесконечно  повторЯемых  элементов.  ќто  не  класс лихорадок, который из-за
слабой внЯтности концепции  не  выдерживает  принципа  вразумительности,  но
небольшое  число  элементов, необходимых, чтобы установить лихорадку во всех
конкретных  случаЯх,  когда  она  проЯвлЯетсЯ.  ЉомбинаторнаЯ   изменчивость
простых  форм  образует  эмпирическое  разнообразие:  "‚ каждом новом случае
предполагают, что это новые факты, но это лишь другие сочетаниЯ, лишь другие
нюансы. Џатологическому состоЯнию всегда свойственно
     _____________
     1 Cabanis, <i>Du degre de certitude de la medecine</i>  (Paris,  1819),
p. 125.
     155

     небольшое количество принципиальных фактов, все другие образуютсЯ из их
смешениЯ   и   различных  уровней  интенсивности.  ЏорЯдок,  в  котором  они
поЯвлЯютсЯ, их значение, их разнообразные свЯзи достаточны,  чтобы  породить
все  разнообразие болезни"1. Љак следствие, сложность индивидуальных случаев
позволЯет более не учитывать неконтролируемые модификации, которые  нарушают
истинные  сущности  и  побуждают расшифровывать их лишь в акте опознаниЯ, не
принимаЯ в расчет и абстрагируЯсь от них. ‘ложность может  быть  схвачена  и
опознана   в  самой  себе,  в  верности  без  остатка  всему  тому,  что  ее
презентирует, если ее анализируют, следуЯ принципу сочетаниЯ, иначе  говорЯ,
если  определЯют  совокупность  элементов,  ее  составлЯющих,  и форму этого
сочетаниЯ. ‡нать -- значит, таким образом, восстановить движение,  благодарЯ
которому  природа  вступает  в  ассоциации.  € именно в этом смысле познание
жизни и сама жизнь подчинЯютсЯ одним и тем же законам  происхождениЯ,  в  то
времЯ  как  длЯ классифицирующего мышлениЯ это совпадение может существовать
лишь один раз и в божественном разуме. Џрогресс знаниЯ теперь имеет  тот  же
источник  и  обнаруживает себЯ попавшим в такое же эмпирическое становление,
как и развитие жизни: "Џрирода желала, чтобы источник  нашего  познаниЯ  был
тем  же,  что  и  в  жизни.  Ќеобходимо  получать  впечатлениЯ, чтобы жить и
необходимо получать впечатлениЯ, чтобы познавать"2. ‡акон развитиЯ и здесь и
там -- это закон сочетаниЯ из элементов.
     <b>2. <i>Џринцип аналогии.</i></b>
     Љомбинаторное  исследование  элементов   рождает   формы,   аналогичные
сосуществованию или следованию, которые позволЯют идентифицировать симптомы
     _____________
     1 <i>Ibid.,</i> p. 86--87.
     2 <i>Ibid.,</i> p. 76-- 77.
     156

     и болезни. Њедицина типов и классов равно использовала это длЯ описаниЯ
патологических феноменов: опознавалось сходство между расстройствами в одном
и другом   случае   как  сходство  одного  растениЯ  с  другим  по  виду  их
репродуктивных органов. Ќо эти аналогии никогда  не  переносились  за  рамки
инертных  морфологических  данных:  речь  шла о наблюдаемых формах, основные
линии которых были соположимы, "об инактивных и константных состоЯниЯх  тел,
чуждых   актуальной   природе  функции"1.  Ђналогии,  на  которые  опираетсЯ
клинический взглЯд  в  познании  различных  болезней,  знаков  и  симптомов,
относЯтсЯ  к  другому порЯдку. Ћни "состоЯт из отношений, которые существуют
прежде всего между частЯми, образующими одну-единственную болезнь,  а  затем
между  известной  болезнью  и  болезнью,  которую  следует  изучить"2. ’аким
образом понЯтно, что аналогиЯ  есть  не  больше,  чем  относительно  близкое
семейное сходство, ослабевающее по мере удалениЯ от сущностной идентичности.
ќто   изоморфизм   свЯзи   между  элементами:  она  касаетсЯ  систем  свЯзи,
реципроктных отношений,  функционированиЯ  или  дисфункции.  ’ак,  трудности
дыханиЯ   есть   феномен,   который   обнаруживаетсЯ   за   достаточно  мало
различающейсЯ морфологией при туберкулезе, астме, болезнЯх сердца, плеврите,
цинге  --  но  доверЯть  такому  иллюзорному  сходству   было   бы   опасно.
ЏлодотворнаЯ  аналогиЯ,  обрисовывающаЯ  идентичность симптома -- это свЯзь,
поддерживаемаЯ с другими функциЯми или с  другими  расстройствами:  мышечнаЯ
слабость   (обнаруживаемаЯ   при  водЯнке),  синюшный  цвет  лица  (как  при
непроходимости), пЯтна на теле (как при оспе) и отек десен (идентичный тому,
что вызывает -
     __________________
     1  Audibert-Caille,  <i>Memoire  sur   l'utilite   de   l'anologie   en
medecine</i> (Montpellier, 1814), p. 13.
     2 <i>Ibid.,</i> p. 30.
     157

     сЯ    накоплением    зубного   камнЯ),   образуют   констеллЯцию,   где
сосуществование  элементов   обрисовывает   функциональное   взаимодействие,
свойственное  цинге1.  ќто  <i>аналогиЯ</i> данных свЯзей, котораЯ позволЯет
<i>идентифицировать</i> одну болезнь в серии болезней.
     Ќо более того: внутри одной и  той  же  болезни  и  у  одного  больного
принцип  аналогии  может  позволить  очертить  в  своем единстве особенности
болезни. ‚рачи XVIII века пользовались  и  злоупотреблЯли,  после  концепции
симпатии,   понЯтием   "осложнение",  которое  позволЯло  всегда  обнаружить
болезненную сущность, поскольку могло избегнуть в проЯвлЯющейсЯ симптоматике
того, что, противореча истинной сущности,  трактовалось  как  интерференциЯ.
’ак,   желудочнаЯ  лихорадка  (горЯчка,  головнаЯ  боль,  жажда,  повышеннаЯ
чувствительность в области эпигастриЯ) оставалась в согласии со своей сутью,
когда она сопровождалась истощением,  непроизвольной  дефекацией,  слабым  и
неравномерным  пульсом, затруднением глотаниЯ: это случалось, когда она была
"осложнена" адинамической лихорадкой2. Ќеукоснительное  следование  аналогии
должно   позволить   избегнуть   такой   произвольности   в   разделениЯх  и
группировках. Ћт одного симптома к другому, в одной и той же  патологической
совокупности,  можно обнаружить некоторую аналогию в свЯзЯх с вызывающими ее
"внешними или внутренними причинами"3. Ќапример, длЯ желчной  перипневмонии,
котораЯ  многочисленными  нозографами  превращалась  в сложную болезнь: если
замечалась гомологиЯ свЯзи, существующей между "желудочностью" (влекущей  за
собой
     __________________
     1  ‘.-Ђ.  Brulley,  <i>De  l'art de conjecturer en medecine</i> (Paris,
1801), p. 85--87.
     2 Ph. Pinel, <i>Medecine clinique,</i> p.78.
     3 Audibert-Caille, <i>loc</i>. <i>cit.,</i> p. 31.
     158

     пищеварительные симптомы и эпигастральные боли), раздражением  легочных
органов,  называемым  воспалением,  и  любым  дыхательным  расстройством, то
симптоматологически  различные  сектора,  обнаруживающие  как  бы  различные
болезненные   сущности,   позволЯли,   тем  не  менее,  придать  болезни  ее
идентичность -- а именно, <i>сложную фигуру</i> в свЯзанном единстве,  а  не
<i>смешанную реальность,</i> образованную пересекающимисЯ сущностЯми.
     <b>3. <i>‚осприЯтие повторЯемости.</i></b>
     Њедицинское  знание  может  обрести  достоверность лишь пропорционально
числу случаев, в которых оно выдержит испытание:  эта  достоверность  "будет
полной,  если она будет извлечена из массы достаточной вероЯтности , но если
не существует строгой дедукции" достаточно  многочисленных  случаев,  знание
"останетсЯ  на  уровне  предположениЯ и вероЯтности, оно будет не более, чем
простое  выражение   отдельных   наблюдений"1.   ЊедицинскаЯ   достоверность
устанавливаетсЯ,  исходЯ  не  из  полностью  <i>наблюдаемого индивидуального
случаЯ,</i>  а   исходЯ   из   <i>множественности   полностью   обозреваемых
индивидуальных фактов.</i>
     ЃлагодарЯ  своей  множественности,  сериЯ становитсЯ носителем признака
совпадениЯ.  Љровохаркание  помещалось  ‘оважем  в   класс   геморрагий,   а
туберкулез -- в класс лихорадок:
     распределение   согласовывалось   со  структурой  феноменов  и  никакое
симптоматическое  совпадение  не  могло  обсуждатьсЯ.  Ќо   если   сочетание
туберкулез--кровохаркание  (несмотрЯ на диссоциации в зависимости от случаЯ,
обстоЯтельств и моментов) достигает в общей серии некоторого удельного веса,
их
     __________________
     1 C.-L. Dumas, <i>Discours sur les progres  futurs  de  la  science  de
l'homme</i> (Montpellier, an XII), p. 28.
     159

     принадлежность  (друг  другу)  станет,  за гранью любого совпадениЯ или
любой лакуны и вне очевидного внешнего вида феноменов, существенной  свЯзью:
"‚  исследовании  наиболее частых феноменов, в созерцании порЯдка их свЯзи и
их регулЯрной  последовательности  обнаруживаютсЯ  основаниЯ  общих  законов
природы"1.
     €ндивидуальные   вариации  спонтанно  сглаживаютсЯ  при  интеграции.  ‚
типологической медицине это сглаживание  особых  модификаций  осуществлЯлось
только  с  помощью  позитивной  операции:  чтобы  достигнуть  чистоты  сути,
необходимо было бы уже знать и уже сгладить с  ее  помощью  слишком  богатое
содержание  опыта, необходимо было через примитивный выбор "отличать то, что
постоЯнно, от того,  варианты  чего  здесь  обнаруживаютсЯ  в  вариациЯх,  а
сущность  --  от  того,  что есть только чистаЯ случайность"2. ‚ клиническом
опыте вариации не устранЯютсЯ, а исчезают сами;  они  уничтожаютсЯ  в  общей
конфигурации  потому,  что  включаютсЯ в область вероЯтности; никогда они не
выходЯт за границы, сколь "неожиданными" и экстраординарными они бы ни были;
анормальность есть  еще  одна  из  форм  регулЯрности.  "€зучение  уродов  и
уродливости  человеческого вида дает нам идею плодородных ресурсов природы и
отклонений, которые она может учинЯть"3.
     ‚