Ричард В.Гамильтон. Бель Эпок по-американски --------------------------------------------------------------- © Copyright Владимир Романовский Email: PnNBr@aol.com --------------------------------------------------------------- пьеса в трех действиях без пролога авторский перевод с английского ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА - ПАМЕЛА ВОРВИК, 41 УОЛТЕР ГУВЕР, 50 ГЕРБЕРТ ГУВЕР, его сын, 22 КЛОДЕТ ГУВЕР, жена Уолтера и мать Герберта, 45 КРИСТОФЕР ГОРИНГ, 25 САМАНТА МАНЧЕСТЕР, 25 БРЮС МАНЧЕСТЕР, ее отец, 60 МОРИС ВЛАМИНК, французский художник, 22 ОФИЦИАНТ ДЖЕЙМС Все нижеследующее происходит на рубеже веков. О КОСТЮМАХ. Любой желающий иметь представление о видах одежды во времена Бель Эпок в этой стране может преобрести таковое посмотрев некоторые работы Сарджента и Морера. Автор настоятельно советует как можно больше внимания уделить женским шляпам. Они были очень большие. Очень, очень большие. Ах, да, и еще все женщины носили такие перчатки специальные, доходящие в большинстве случаев им то самых предплечий (Памела Ворвик носит короче). О ЗВУКОВЫХ ЭФФЕКТАХ. Над сценой должен висеть большой динамик, стилизованый под остальные декорации. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Картина Первая. Ньюпорт. Роуд-Айленд. Терраса у ресторана, столики, стулья. Брюс сидит за столиком, дымит окурком сигары. Входит официант. ОФИЦИАНТ(холодно). Чем могу служить? Брюс отворачивается. ОФИЦИАНТ(с оттенком нетерпения). Сэр? БРЮС. Совсем не обязательно хамить. ОФИЦИАНТ. Я и не хамлю. Просто спрашиваю, чем могу... БРЮС. Так. Нравится тебе бить лежачего, да? Нравится, скажи? Пауза. ОФИЦИАНТ. Извините. Вы не можете здесь просто так сидеть. Нужно что-нибудь заказать сперва. БРЮС. Как же. Уолтер Гувер сидит целый день. И сын его, ничтожество, тоже, на небо уставился, про охоту рассуждает, да хвастается смазливой рожей. A мне, значит, нельзя. ОФИЦИАНТ. Весьма сожалею. БРЮС. Как же, сожалеешь ты. Их ты, небось, уважаешь. Говоришь им - добрый день, так вас и так. Да. Ну, ничего. Вот разбогатею, я вам покажу, сволочам надменным, что такое честный человек. ОФИЦИАНТ. Что ж, удачи вам. A пока что, или заказывайте, или проваливайте отсюда. Очень сожалею, но вам здесь не... БРЮС. Пива мне принеси. ОФИЦИАНТ. Какого? Есть ирландское, американское, немецкое. A, сэр? БРЮС. Американского. ОФИЦИАНТ. Благодарю вас, сэр. Это я мигом. Два доллара, сэр. БРЮС. Знаю. Ну? Чего? Думаешь, не заплачу? Не переживай. Окей? ОФИЦИАНТ. Да, сэр. Уходит. Входит Уолтер, напевая из Ла Бочеме. УОЛТЕР. Мммммм-ммммм. A, Брюс, привет. БРЮС. Здравствуй, Уолтер. УОЛТЕР. Прелестный день, a? В такой день всегда хочется выпить доброго старого виски. Да. Входит Официант, неся поднос с бутылкой и стаканом. ОФИЦИАНТ. Мистер Гувер? УОЛТЕР. A, Джеймс. Мне - как обычно. ОФИЦИАНТ. Да, сэр. Ставит стакан и бутылку на стол перед Брюсом, уходит. УОЛТЕР. Пиво? БРЮС. Да (затягивается). УОЛТЕР. Слушай, Брюс, ты потушил бы эту сигару свою. Ужасный мусор, все что ты нынче куришь. БРЮС. Все остальное не по карману. УОЛТЕР. Сочувствую. Все равно гадость. На, возьми из моих. Входит официант с подносом, на котором - бокал виски. Ставит перед Уолтером, уходит. БРЮС. Ничего. По мне так сойдет. Пауза. УОЛТЕР. Скажи-ка, Брюс - ты не был ли богат? БРЮС. Был. A тебе-то что? УОЛТЕР. Очень богат? БРЮС. Не то чтобы очень. Просто богат. УОЛТЕР. Сколько ж это с тех пор как ты обанкротился? БРЮС. Четыре года. УОЛТЕР. Особняк с косой крышей, рядом с моим - твой был? БРЮС. Да. УОЛТЕР. И пароходы у тебя были на Миссиссипи, да? БРЮС. Были. УОЛТЕР. Что ж, на твоем месте я бы не унывал. Всегда можно начать сначала. БРЮС. Годы не те. УОЛТЕР. Ну - годы, подумаешь! Бойкий парень такой, предприимчивый! A? Чего там! БРЮС. Ну, положим, не очень чтобы предприимчивый... Был бы помоложе, уехал бы на Аляску. УОЛТЕР. И что бы ты там делал? БРЮС. Золото бы искал. УОЛТЕР. Ага. Не самый лучший выход. Новоиспеченные состояния не слишком крепки, a? БРЮС. Мм. УОЛТЕР. Старые деньги - вот вещь, друг мой. Наследсвенный доход. Знаешь, о чем я говорю. Это как хорошее вино - чем старше, тем выше цена. Состояниям нужна выдержка. БРЮС. Согласен. Но состояние по наследству можно только унаследовать. Мне наследовать некому. УОЛТЕР. Вот что вас, нуворишей, всегда губит. Потерял состояние - и все, делать нечего. Впрочем, можно попробовать жениться на деньгах. A? БРЮС. В моем-то возрасте? УОЛТЕР. A дочь твоя на что? Впрочем, ты, конечно же, прав. Хочешь сделать дело хорошо - делай сам. В твоем случае это трудно. Тем не менее, я всегда говорил, что лучше всего это когда не надо ни на кого полагаться. Вот например, жена моя, после свадьбы, сразу начала совать нос в мои дела. Знаешь, что я ей сказал? Дорогая, говорю, я понимаю - эмансипация и все такое, но ведь должен быть предел. Ну, она дулась-дулась, a потом поняла, что я прав. Она теперь всегда делает то, что я ей говорю. Она теперь в Европе. Помогает мне по части коллекционирования живописи - следит, нет ли новых художников где-нибудь. БРЮС. Я сам чуть не стал коллекционером однажды. УОЛТЕР. Ничего бы у тебя не вышло. БРЮС. Это почему это? УОЛТЕР. Непросто. Во-первых, нужно знать живопись. БРЮС. Чего там знать? Я ж не художником собирался быть. Я бы только собирал. УОЛТЕР. Ну, надо же знать названия стилей. БРЮС. Зачем? Если мне нравилась картина, я ее покупал. В мое время, все картины были красивые. У меня до сих пор лежат четыре штуки - купил как-то в Париже на аукционе. УОЛТЕР. На каком аукционе? БРЮС. Типа садовой распродажи. Кто-то там помер, или еще чего-то такое, и все из дома вынесли на улицу. Я как раз гулял, ну и увидел четыре картины. Прелесть что такое, особенно одна - очень миленькая дама с зонтиком, и трава вокруг. Много травы. Все это очень по-дилетански, я бы сказал, выглядит - a еще одна есть, так там корзинка с цветами до краев. УОЛТЕР. Брюс, друг ты мой, коллекционирование - это бизнес, как любой другой бизнес. Красивая картина или нет - это дело второстепенное. Главное, сколько за нее дадут. БРЮС. A я покупал картины, потому что они мне нравились. Вот стоят у меня четыре штуки - никому не продам. Голодать буду. УОЛТЕР. Любопытно было бы взглянуть. Не сейчас, a так, когда-нибудь. БРЮС. Да, приходи в любое время. Тебе они понравятся. УОЛТЕР. Возможно. A, кстати о женитьбе на деньгах - знаешь, есть тут одна женщина... Ну, ты слышал. Весь Ньюпорт - точно мартовские коты. (Пауза.) Памела Ворвик. (Пауза). Миллионы, друг мой! A! Был бы я помоложе, и мог бы я жену свою куда-нибудь деть... Это между нами. Отец ее был моим партнером когда-то. Очень хороший человек - удивительно умный. Способный парень. БРЮС. Погоди-ка... Памела Ворвик? Она же... УОЛТЕР. Ну да, ей чуть за сорок, кажется... Была замужем. БРЮС. Развелась? УОЛТЕР (тихо). Да. Папины денежки. Скандал назревал такой, что просто ужас. Ну и что же? Старик Ворвик кому-то сунул, кого-то пугнул, поработал, короче, парень - и вдруг, бац! - и все тихо. A! Что за женщина! БРЮС. Возраст, все-таки, он... УОЛТЕР. Возраст! Возраст - что ж тут такого. Красота... БРЮС. Да она и не очень... То есть, вообще некрасивая, насколько мне известно. УОЛТЕР. Деньги - вот ее красота, Брюс. Двадцать миллионов как одна копейка - вот тебе и красота. БРЮС. Не знаю. Молодежь нынче, у них взгляды... как их... УОЛТЕР. Прогрессивные? БРЮС. Да. Они люди с принципами. УОЛТЕР. Какими еще принципами? Каждое лето здесь живу, никаких принципов что-то не видел. БРЮС. Они считают, что деньги - это так, ничего особенного, когда нет любви и красоты. Они правы. УОЛТЕР. Да, как же. Нет, ты меня послушай, Брюс, может чему-нибудь научишься. Красота и деньги - из этих двух понятий, первое - проходящее, хрупкое. Второе - деньги - прочное. Красоту нужно кормить - платья, шампанское, опера, вечеринки. Деньги же кормят хозяина сами. Ни первое, ни второе не зарабатывается честным путем. И то и другое ты получаешь - или не получаешь - по наследству. Хоть кого спроси. Входит Крис. БРЮС. Не знаю... УОЛТЕР. Вот у Горинга спроси. Горинг! Что важнее - красота или деньги? КРИС. Ни то и не другое. Хорошее пищеварение - единственная важная вещь в жизни. (Садится с Уолтером). УОЛТЕР (смеется). A ты скорее всего прав, дорогой мой. Но, если я тебя знаю, ты ведь не хорошее пищеварение сюда искать приехал? КРИС. Нет. Хочу жениться на больших деньгах. УОЛТЕР. Ага! КРИС. Чтобы с их помощью купить столько красоты, сколько мне нужно. УОЛТЕР. Вот видишь! КРИС. Тем не менее, чтобы получать удовольсвие от всех этих денег и красот, нужно иметь как минимум хорошее пищеварение. УОЛТЕР. Остряк ты, парень, однако! Философ! Входит официант. ОФИЦИАНТ. Добрый день, сэр. Не хотите ли чего-нибудь? КРИС. Да как сказать... УОЛТЕР. Выпей виски. КРИС. Я сегодня на мели. УОЛТЕР. Я угощаю. Рано или поздно, ты женишся и станешь богатым, ну и меня угостишь тогда. Я тебя знаю. Ты упрямый. КРИС. Ну, раз так - немного скотча. ОФИЦИАНТ. Слушаюсь, сэр. Я мигом. (Уходит). Пауза. КРИС (Брюсу). Саманта здесь? БРЮС. Да. A что? Тебе-то какое дело? УОЛТЕР. Легче, легче. (Ухмыляется). Бедный парень. Наверное, влюблен в твою дочь, a, Брюс? Что скажешь, Горинг? Крис пожимает плечами, Уолтер смеется. УОЛТЕР. Так о чем ты? КРИС. A я разве?.. A, да - не намечается ли завтра вечером вечеринка? УОЛТЕР. Естественно. Здесь ничего другого вечерами и не делают - только шляются по вечеринкам. Женщины требуют развлечений, a мужчины только и рады. Летом всегда так. В Нью-Йорке жарко, приезжают сюда - и что вокруг? Дикость, глушь. Ни оперы, ни приемов. Ну и, скучают. КРИС. Я здесь уже три дня... УОЛТЕР. A, так тебя не приглашают? КРИС. Нет. УОЛТЕР. Чего это они? A, знаю. Здесь все ревнивые, боятся конкуренции. Есть богатые незамужние женщины за которыми все бегают. Ты только что приехал, имения у тебя здесь нет, молод, хорош, остроумен... Я бы на их месте тоже боялся бы тебя приглашать. КРИС. Имена мне нужны. УОЛТЕР. Имена? КРИС. Имена незамужних богатых женщин за которыми бегают. УОЛТЕР. A, ну конечно. Да вот, Памела Ворвик, например. Очень богата и совершенно свободна. Недавно развелась. Входит официант с виски, ставит перед Крисом, уходит. КРИС. Красивая? УОЛТЕР. Не очень. КРИС. И сколько у нее? УОЛТЕР. Точно не знаю. Где-то миллионов двадцать. КРИС. Иди ты! Много желающих? УОЛТЕР. Да весь город. Хотя, знаешь, я сейчас подумал - ты как раз подходишь, больше всех. Ты из хорошей семьи, образован, холост, и беден. И так далее. Ну, почему я женат! КРИС. A она ходит на вечеринки? УОЛТЕР. Завтра придет к Рокефеллерам, кажется. КРИС. Можешь достать мне приглашение? УОЛТЕР. Не знаю, как бы... КРИС. Можешь меня представить, как своего дальнего родственника. УОЛТЕР. Блеск! Ты молодец. Но - если ты действительно каким-то чудом женишся на Мисс Ворвик... КРИС. Обязательно должно произойти чудо? По-другому нельзя? УОЛТЕР. Что ты за оптимист такой! Мисс Ворвик только что попробовала свободы - что ж ей, сразу в ярмо? Погоди еще... КРИС. Она - порядочная женщина? УОЛТЕР. A как же. КРИС. Тогда - да, сразу в ярмо. УОЛТЕР. Это как? КРИС. Она... Лет ей сколько? УОЛТЕР. Сорок два. КРИС. A. УОЛТЕР. Ха! Сразу передумал. КРИС. Ничего я не передумал. Она достаточно молода, чтобы иметь любовника. УОЛТЕР. Может быть. Но ведь любовника можно иметь и не выходя замуж. КРИС. Можно - но тогда никто никогда уже не будет считать ее порядочной. Мы живем в странное время, Гувер. Простая связь - на нее не только смотрят, нахмурив брови - ее публично осуждают, расценивают как преступление. Мисс Ворвик показали бы на дверь в любом приличном доме. Внебрачные же связи замужних женщин рассматриваются как нечто вполне естественное - в худшем случае, как пикантная деталь жизни нашего общества и человеческой натуры. Вполне логично, конечно. УОЛТЕР. Да? Где же логика? КРИС. Все дело в так называемом публичном мнении. Незамужняя женщина имеющая любовника становится предметом зависти, поскольку, по общему мнению, она слишком увлекательно живет. Замужние дамы этого терпеть не могут. Однако, поскольку брак считается, теми кто в таковом состоит, самым ужасным положением для мыслящего существа, и замужняя жизнь - самой ужасной из всех образов жизни, ни у кого не поднимется рука осудить несчастную за то, что она ищет себе хоть какую-нибудь отдушину на стороне. УОЛТЕР. Тебе бы политикой заняться, друг мой. Твоей проницательности хватило бы на десять человек. Я бы никогда сам до такого не додумался! Вот идея, a? К тому же, ты может быть еще и прав! Но не забывай - есть еще вопрос денег. Ты, по твоему собственному признанию, беден. Богатые - очень богатые, во всяком случае - предпочитают партнеров из собственного класса. КРИС. Это потому что у бедных не хватает смелости. УОЛТЕР. A ты, значит, смелый, да? КРИС. Устрой мне приглашение, и Мисс Ворвик станет Миссис Горинг через месяц. УОЛТЕР. Через месяц? Ты серьезно? КРИС. Да. УОЛТЕР. Всего через месяц? КРИС. Если бы можно было обойтись без составления и подписания бумаг, я бы и в неделю уложился. УОЛТЕР. A я говорю, - невозможно. КРИС. Что ж, доказать, что ли? УОЛТЕР. Докажи. Пари хочешь? КРИС. Сколько? УОЛТЕР. Назови сам. КРИС. Пять тысяч? УОЛТЕР. Идет. A ты дерзок, Крис Горинг. Ну, что ж, пойдем - зайдем в клуб, a потом на вечеринку. КРИС. Да, только вот... УОЛТЕР. Не бойся, я плачу. (Кричит, довольный). Джеймс, поставь все это в счет! Вдвоем они поднимаются и идут через сцену. УОЛТЕР. Удивительное место, правда? Столько простора, и можно орать сколько хочешь на официантов! Да, у лета есть свои преимущества. Кстати, ты не социалист? КРИС. Нет. A что? УОЛТЕР. Если хочешь, чтобы я тебя представил, назовись социалистом. Умеренным социалистом. Все порядочные молодые люди теперь - социалисты. КРИС. Спасибо что предупредил. Тогда я тоже. Они выходят налево. БРЮС. Ну, ушли, трепачи. И мне пора. (кричит). Джеймс! Поставь все это в счет! Вбегает официант. ОФИЦИАНТ. Извините, сэр. У вас здесь нет счета. БРЮС. Как нет? Есть. Я его открыл еще до того как тебя сюда наняли. ОФИЦИАНТ. Сэр, пожалуйста, наличными. БРЮС. A если у меня нет? ОФИЦИАНТ. В таком случае, как это ни прискорбно, придется позвать полицию... БРЮС. Ты думаешь у них есть?.. ОФИЦИАНТ. ...и, как это ни печально, сдать им вас с рук на руки, даже если это и принесет мне психологическую травму. Входит Саманта. САМАНТА. Джеймс. ДЖЕЙМС (глаза увлажняются, дрожащим голосом). Да, мадам? САМАНТА. Отвались. ДЖЕЙМС. Но, мадам, прекрасная сегодня погода, вы не находите... САМАНТА. Сколько? ДЖЕЙМС. A? A! (извиняющимся тоном). Два. САМАНТА. Вот, возьми. Она открывает сумочку, вынимает купюру. Официант берет, кидает грозный взгляд Брюсу, другой, полный тайного обожания и грусти, Саманте, и удаляется страдать в одиночестве. САМАНТА. Привет, папа. Она снимает перчатки, наклоняется, целует отца. БРЮС (мрачно). Привет, да. САМАНТА. Отвлекись. Я тебе привезла пару новых костюмов, оставила в гостиной. Думала, ты дома. БРЮС. Ты надолго? САМАНТА. На целый месяц. Мне нужно отдохнуть. БРЮС. Ты в отпуске? САМАНТА. Да. Так. Мне нужно с тобой поговорить. Крис здесь? БРЮС (мрачно). Тебе зачем? САМАНТА. Мне нужно знать. БРЮС. Он не в твоем вкусе. САМАНТА (смеется). Папа, перестань. БРЮС. Нехороший он человек. САМАНТА. Папа, хватит. Мы с Крисом дружим с детства. Мы в школу вместе ходили. БРЮС. Сторонись его. САМАНТА. Пока не забыла - ты должен хозяину дома? БРЮС. За два месяца. САМАНТА. Хорошо. БРЮС. Не давай ему ничего. Он подонок и свинья, наш хозяин. САМАНТА. Окей. Крис, значит, здесь. БРЮС. Да. Приехал, чтобы жениться. САМАНТА. Что! БРЮС. Не понимаю, почему это тебя удивляет. Вы друзья с детства. Пора бы тебе знать, что он за личночть. САМАНТА. Папа! Это - точно? БРЮС. Только что слышал от него самого. САМАНТА. Он не имеет права! Он обещал... БРЮС. Что, жениться на тебе? Как же. Кто ты такая? Просто бедная журналистка, кормящая свою семью. Нет. У молодого Горинга большие планы! Амбиция у сукиного сына! САМАНТА. Деньги? Папа, не молчи - ты меня убиваешь! БРЮС. Я тебя предупреждал насчет него. Говорил тебе - предатель он. Что, не говорил разве? САМАНТА. Но... Я думала... Не может быть! Входит Герберт, в охотничьем, с дробовиком в руке. ГЕРБЕРТ. Эй! Саманта! Здравствуй, солнышко! Привет, Брюс! Саманта, ты не представляешь себе, как я по тебе скучал! САМАНТА. Здравсвуй, Герберт. ГЕРБЕРТ. Да, я... Брюс, старик мой не заходил сюда? БРЮС. Заходил. ГЕРБЕРТ. Черт! Саманта... Нет, видишь ли, папа - ужасный человек. Второй раз за неделю забывает выдать сыну суточные! Могу я без денег выглядеть порядочным человеком? a? Прихожу с охоты - и нечем подкрепить силы. Не на что. Хорошо еще что мы, охотники, легко переносим голод и жажду. Саманта - я написал тебе тысячу писем, и ни на одно ты не ответила. Можно я поцелую твою руку? САМАНТА. Герберт - пожалуйста помолчи, я думаю... ГЕРБЕРТ (становясь на колени перед ней). Ты еще больше похорошела. И твои глаза полны неведомой грусти. Мой несносный родитель лишает меня элементарных средств выразить восхищение. Дал бы он мне сегодня немного капусты - и я бы купил тебе тысячу красных и полтысячи белых роз. Улыбнись же мне, солнышко! Брюс - она не хочет мне улыбаться. К чему бы это? Было бы у меня пять долларов! Если бы я не был так ослепительно красив, ты на меня даже и не взглянула бы никогда. Это нечестно. Посмотри на меня, Саманта! Правда, я красивый? Я сегодня чуть лося не подстрелил, всего час назад. БРЮС (роется в кармане, вынимает пять долларов). На. Пойди купи цветов. ГЕРБЕРТ. Но, Брюс... Мистер Манчестер... Я не могу... БРЮС. Бери, бери. Оно того стоит. Дарить женщине цветы - это романтика. Так мало романтики б наше время.... ГЕРБЕРТ (берет деньги нерешительно). Не знаю, как вас и благодарить, Мистер Манчестер. Отец мой - тиран, совершеннейший тиран. Саманта, родная - я мигом. Не уходи. Ружье я здесь оставлю. Ах, что за прекрасная вещь все-таки - ружье. Настоящий друг. Никогда не оскорбит твоих чувсв презрительной улыбкой. Жди меня, верный друг мой - я сейчас вернусь. Герберт ставит дробовик к столу и выбегает. БРЮС. Вот хороший парень. САМАНТА. Да. Так на ком он женится? БРЮС. Герберт? САМАНТА. Нет, папа. Не притворяйся пьяным, пожалуйста. БРЮС. Он еще не знает. САМАНТА. Как - не знает. БРЮС. У него планы, но он еще не решил. Поняла? САМАНТА. Так он еще не помолвлен? БРЮС. Нет. Но уже скоро. Очень самоуверенный тип. САМАНТА. Так, ясно.... Но кого-то он все же имеет в виду? БРЮС. Памелу Ворвик, кажется. САМАНТА. Памелу Ворвик! Эту старую развалину! БРЮС. Это с виду только. A присмотрись, и... САМАНТА. Да, я знаю. Много денег. Много, много. Но все-таки... Ну, не знаю. И груди у нее отвислые. Неуклюжая она. Пара искусственых зубов. Варикозные вены на ногах. БРЮС. Не думаю. Ее слишком хорошо кормят. Чуть насморк - сразу на юг. Доктора всегда вокруг. Верхом ездит. САМАНТА (не слушая). Кроме того, она ужасно близорукая. A я-то думала, что у Криса есть вкус. Ошиблась. Входит Памела. ПАМЕЛА. Добрый день. Ой. БРЮС. Ну и ну - Мисс Ворвик, вот сюрприз! САМАНТА. Мисс Ворвик! ПАМЕЛА. Я, кажется, все перепутала, как всегда. Ага, я это место знаю. Я не сюда шла. Я сегодня так рассеяна. Я шла к дерматологу. Что ж, в таком случае, я... САМАНТА. Мисс Ворвик. Немного вина? ПАМЕЛА. A... Ага! Дитя мое, мы случайно не знакомы? САМАНТА. Да, мы встречались несколько раз в Нью-Йорке, в резиденции Уолтера Гувера. ПАМЕЛА. A, да, помню. (Достает очки, надевает, рассматривает Саманту). Да, теперь помню. Мисс... Манчестер, кажется? САМАНТА. Да. ПАМЕЛА (снимает очки, кладет их обратно в сумочку). Очень рада вас видеть. Вы что-то говорили насчет?.. только что?.. САМАНТА. Да. Сядте, пожалуйста, выпьем немного вина. Джеймс! ПАМЕЛА. Ах, да. Ну, чтож. Обе садятся. Памела снимает перчатки и браслет. Входит официант. САМАНТА. Джеймс - немного белого вина, пожалуйста. ПАМЕЛА. О, да. Правильно. Еще рано - чуть за полдень, a я уже устала, как собака. ОФИЦИАНТ. Да, мадам. Бросает томный взгляд на Саманту и уходит. САМАНТА. Да, в вашем возрасте.... Пауза. Они смотрят друг другу в глаза. Памела отворачивается, достает очки, надевает, смотрит опять Саманте в глаза. Снимает очки, кладет обратно в сумочку. ПАМЕЛА. Да. Смешно, правда? Молодые люди всегда немного жестоки. Ненамеренно, конечно. Они не понимают, каким сокровищем владеют. Желала бы я стать опять молодой. САМАНТА. A у вас есть варикозные вены на ногоах? ПАМЕЛА. Что? Ах, уж эти мне современные манеры! Все стараются быть грубо откровенными, как они это называют. На самом деле это просто бесстыдство. Да, у меня есть варикозные вены. На ногах. И бестактно с вашей стороны мне об этом напоминать. САМАНТА. Извините. ПАМЕЛА. Я еще не совсем стара, в конце концов. Я не чувствую себя старой. Я еще могу считаться вполне привлекательной. В прошлом году в Париже, один молодой человек в меня влюбился. Он был поэт, кажется. САМАНТА. Да, поэты - они все такие странные. ПАМЕЛА. Он был такой эксцентричный, да. Такие длинные черные волосы, и называл меня "Моя маленькая женщина", что было странно, потому что я была выше его ростом. Не смейтесь. (Трогает браслет на столе). САМАНТА. Ай! Какая прелестная вещь! ПАМЕЛА. Не правда ли? САМАНТА. Вы не носите украшений. ПАМЕЛА. Нет. Не люблю. Это - не украшение. Это вроде талисмана. САМАНТА. Правда? ПАМЕЛА. Да. Моя бабушка мне его подарила, когда я была совсем маленькая. Я всегда должна его снимать, когда сажусь, и опять надевать, когда встаю. И никогда с ним не расставаться. САМАНТА(заинтригованно). A почему? ПАМЕЛА. Видите ли, бабушка моя была шведка. Входит Официант, неся поднос с бутылкой и бокалами. Ставит на стол, вздыхает душераздирающе, уходит. САМАНТА. Ну, и? ПАМЕЛА. Когда она была очень, очень молода, в нее влюбился один матрос. САМАНТА. A она в него? ПАМЕЛА. Нет. Ну, и кроме того, она уже была обручена. Матрос очень разозлился, когда об этом узнал. Сказал, что проклянет. Она испугалась. Побежала к соседке, старухе, которая была что-то вроде ясновидящей. Соседка ее выслушала, и дала ей вот этот самый браслет - он должен был зацицать и ее, и все ее потомство, от проклятия. САМАНТА. Северяне вечно суеверны. ПАМЕЛА. Да, мне тоже так всегда казалось. Однако, когда я решила, что вся эта история - просто суеверие, оставила браслет в ящике стола, и уехала путешествовать - мне было тогда двадцать три, и я была очень эмансипированая - я встетила человека, и решила, что смогу его полюбить. И вышла за него замуж. Он оказался просто чудовищем. И еще было много всякого, хуже не придумаешь. Ну, и начала я опять носить браслет, и вроде бы все устроилось, стало на свои места. Более или менее. Теперь боюсь с ним расстаться даже на секунду. САМАНТА(наливая). Выпьем. Вдалеке, часы бьют полдень. ПАМЕЛА(поспешно вставая). Ах! Вот идиотка! У меня же встреча назначена. Я опаздываю. Извините, пожалуйста. Поговорим в следующий раз. Я сегодня такая рассеяная! До свидания. Она выбегает направо. Пауза. БРЮС(убежденно). Все женщины - бляди. САМАНТА(трогая браслет Памелы на столе). У тебя сегодня философский настрой? БРЮС. Ты бы тоже была блядь, если бы не мое влияние. Я тебя хорошо воспитал. Жаловаться не на что. САМАНТА. Браслеты. Тайны. Мисс Ворвик - огонь девушка. Вбегает Памела. ПАМЕЛА. Ах! Извините! Я тут браслет оставила. Я сегодня такая рассеяная! САМАНТА. Не волнуйтесь. Вот он, ваш браслет. ПАМЕЛА. Спасибо! Большое спасибо! До свидания! Выбегает направо. САМАНТА. Папа. БРЮС. Ммм. САМАНТА. Помнишь наш пароход на Миссисипи? БРЮС. Который? У нас было несколько. САМАНТА. На котором мы вдвоем катались. БРЮС. Черная Пантера. Да. САМАНТА. У капитана был сын? БРЮС. Да. Келли. Боевой парень, умный. Врачем хотел стать. САМАНТА. Что с ним стало, не знаешь? БРЮС. Понятия не имею. Ты права. Пароход был - что надо. Быстрый такой. Я все помню, как вчера. Стоял на палубе, курил трубку, смотрел на небо. Ты играла в шахматы с Келли. Мы шли в Луизиану. Было тепло. Капитан курил кубинскую. И был еще мужик такой - писатель, что ли - высокий и худой, с усами. И волосы длинные и седые. Как его? САМАНТА. Клеменс. БРЮС. Точно. Клеменс. Подходит ко мне и говорит, "Просто прелесть у вас пароход, сэр!" (Саманта закрывает лицо руками). A я ему, "Не желаете ли прокатиться?" A он мне... Как он сказал? Не помнишь? Саманта. Эй, Саманта. Саманта. ЗАНАВЕС Картина Вторая. В парке. По центру - скамейка. На заднем плане, нео-классический фонтан. Дело к вечеру. Герберт и Крис. ГЕРБЕРТ. Ну, что ж, Горинг... Ух ты! Ай! Он хватается за голову. В динамике над сценой - взрыв, извержение вулкана, еще взрыв, пулеметная очередь, здание, падающее под ударами бомб. КРИС. В чем дело? ГЕРБЕРТ(тоном мученика). Ну и вопросы у тебя! КРИС. Легкое похмелье. ГЕРБЕРТ. Ничего себе легкое! В динамике - шум проносящегося мимо скорого поезда, свистит гудок. Еще взрыв! ГЕРБЕРТ. Ой! Ой, блядь! Это не просто - голова болит. Это... Он тащится к фонтану, вынимает платок, смачивает, промакивает лоб. Взрыв, но тише. ГЕРБЕРТ. Тем не менее... Нельзя не согласится... Ты человек крепких убеждений - но все они, как бы это поточнее сказать... слегка устарели, a? Я тут пытаюсь идти в ногу со временем, ну знаешь - экзистенциализм, Киркегард, Зигфрид, социализм... Я и на лекции ходил, очень забавно. Погоди секунду. Еще взрыв, но еле слышно. Герберд дотрагивается платком до лба. ГЕРБЕРТ. О чем я... Да, я стараюсь быть в авангарде. Очень стимулирует. Не так, конечно, как простые, естественные вещи, как например охота, но все равно очень забавно. КРИС. В охоте, конечно, больше смысла, чем в экзистенциализме. ГЕРБЕРТ. Ну, я не настолько резок в суждениях. Но, да, пожалуй. Охота - вещь возвышеная, это искуство. Тем не менее, то что эти ребята говорили когда я там был - оно намного прогрессивнее, чем твой взгляд на вещи. Ну, и вообще ты - экстремист. Впрочем, даже с твоими взглядами ты должен признаться, что наша политическая структура далеко не совершенна. Плохо то общество, где некоторые люди живут лучше других и при этом ничего не делают. Необходимы перемены. КРИС. Нет. У нас в стране все работают. ГЕРБЕРТ. Оставь, я тебя прошу. КРИС. Ну взять тебя, например - ты где учился? ГЕРБЕРТ. В Оксфорде. КРИС. Именно. Ну, и что, даром тебе обучение далось? Или пришлось-таки попотеть? ГЕРБЕРТ. Пришлось, пришлось. Ужасно скучно было. Согласен. Но это не то... КРИС. A выходцы из бедных семей были у тебя в классе? ГЕРБЕРТ. Были, a как же. Двое. Один из Лондона, другой из Ливерпуля. КРИС. Хорошо учились? ГЕРБЕРТ. Да. В лучших ходили. КРИС. Это потому, что привычные они были. Им в жизни ничего легко не давалось. От них все и ожидали, что будут они делать с отдачей. Закалка. Для тебя жетруд был совершенно новым делом. ГЕРБЕРТ. Ну... КРИС. Я не беру в расчет случаи, когда тебе приходилось изобретать новые способы прятаться от отца в саду после того как ты у него украл сигарету. Это не в счет. Ну, так вот кому было легче в Оксфорде - тебе, сыну миллионера, непривычному и изнеженому, или им - сыновьям заводских рабочих, привычных к труду и даже, может быть, любящих поработать? ГЕРБЕРТ. Со стороны посмотреть, так им было легче. Только они были не слишком красивые. Видишь ли, я умею очаровывать внешностью. Мне многое сходит с рук. Но те парни были настойчивее, намного. КРИС. Во-во. Для них это было удовольствие. Для тебя - работа. (С комической многозначительностью). Кроме того, в настоящем мире внешность - не достоинство. Во всяком случае, мужская внешность. (Пауза). Видишь ли, нигде не сказано что равенство - это финансовое равенство. Все люди равны - но если всем дать одинаковое количество денег, сразу появятся обиженные. Например, если ты родился лентяем и тупицей, никакие деньги не сделают тебя умным и работящим. Всю жизнь будешь обузой всем, и себе тоже - и в этом уже есть элемент неравенства, поскольку ты не сможешь конкурировать с тем парнем из Ливерпуля. A вот при теперешних обстоятельствах, у тебя есть деньги, a у него нет - вот вы и равны, и равенство ваше идеально сбалансировано. Настоящее равенство определяется абсолютным количеством возможностей индивидуума. ГЕРБЕРТ. С таким умом как у тебя, Горинг, тебе бы в политики. A! Слышу голос Саманты. КРИС. Она здесь? Я пойду внутрь, пожалуй. Ты кажется в нее влюблен? ГЕРБЕРТ. Очень. К несчастью, мне нечего ей предложить - кроме, конечно, моей ослепительной внешности. КРИС. Что ж, бон шанс, как говорят французы. ГЕРБЕРТ(слегка удивлен). A? КРИС. Бон шанс. Удачи тебе. ГЕРБЕРТ. A! Ты имеешь в виду бонне цчанце! КРИС. Да. Бон шанс. Желаю удачи. Да. ГЕРБЕРТ. Ага. Окей. Спасибо, Горинг. Крис уходит направо. Пауза. Слева, входит Саманта. ГЕРБЕРТ. Любимая! САМАНТА. A, это ты. Мне показалось, что Крис здесь. ГЕРБЕРТ. Ты сейчас еще прекраснее чем сегодня утром. САМАНТА. Герберт, тебе не надоело делать мне комплименты? ГЕРБЕРТ. Конечно нет! Ах, Саманта, знала бы ты как я тебя люблю. Веришь? Ты знаешь, ты лучше выходи за меня замуж поскорее, a то я скоро с ума сойду. Честно. Ты только представь себе, как мы будем вдвоем смотреться. САМАНТА. Герберт, прекрати говорить глупости. Ведь сам знаешь, что глупости. В наши дни, брак возможен только между равными. ГЕРБЕРТ. Так мы и так равные. Ну, я привлекательнее чем многие мужчины. Но ведь и ты красивее других женщин. Вот тебе и равенство. САМАНТА. Ну, какое равенство? Что ты несешь? Прекрати, пожалуйста. ГЕРБЕРТ. Слово равенство не означает равенство доходов. Если бы у нас с тобой было одинаковое количество денег, я был бы тебе не ровня, потому что мне нечего бы было твоей красоте противопоставить, поскольку мужская красота ровно ничего не значит. Я не деловой мужчина, не гений. И ума у меня не так уж чтобы много. Так вот, разница наших доходов все это компенсирует и делает нас равными. САМАНТА (подозрительно). С тобой все в порядке? ГЕРБЕРТ. Немножко того, с похмелья.... A вообще да, вполне. САМАНТА. То, что ты сейчас пытался сказать - это как-то даже почти умно. Во всяком случае, остроумно. ГЕРБЕРТ. Уж не думаешь ли ты что я вообще не способен сказать ничего умного? САМАНТА. Думаю. В смысле, думала раньше. ГЕРБЕРТ. Спасибо. САМАНТА. Кто-то идет. Кажется, твой отец. ГЕРБЕРТ. Точно. Ну, я пошел. Не хочу чтобы он меня видел в таком виде. Там у них менестрель из Калифорнии петь будет. САМАНТА. Постой здесь. ГЕРБЕРТ. Серьезно, хочу послушать. Говорят, забавный. САМАНТА. Ну, пожалуйста. ГЕРБЕРТ. Нет, нет. Не хочу с папой говорить. Пока. Герберт уходит направо. САМАНТА. Черт! Входит Уолтер слева. УОЛТЕР. Здравствуй, дорогая моя. Не ожидал тебя здесь увидеть. Я ведь тебе говорил, чтобы ты пожила пока в Грамерси. И к тебе в субботу собирался. САМАНТА. Я там не могу больше жить. Соседи разговаривать начали. УОЛТЕР. Какие еще соседи? САМАНТА. Ну, вот, женщина с Двадцать Второй улицы. УОЛТЕР. Старая сплетница! Хорошо, найдем тебе другое место. САМАНТА. Кроме того, ты же собирался в Бостон. Чего ты здесь делаешь? УОЛТЕР. Драгоценная моя, я не помню такого, чтобы слежка за мной входила в условия нашего договора. САМАНТА. Ой, не бойся так. Я свое место знаю хорошо. Просто не нужно мне врать, не нужно делать вид, что я играю какую-то роль в твоей личной жизни кроме раза в неделю в постели. Не следует вешать мне на нос свои отвратительные домашние заботы. У куртизанки должны быть свои преимущества - компенсация за все то, что ей приходится терпеть. Ты вполне мог мне сказать, что едешь в Ньюпорт поразвлечся светскими разговорами, поглядеть крестьянкам под юбки - я знаю все твои привычки. Да и вообще можно было ничего не говорить. УОЛТЕР. Ну, подумаешь. Да, я решил устроить себе день отдыха. Говорят, полезно для пищеварения. САМАНТА. С каких это пор ты стал заботиться о пищеварении? УОЛТЕР. Но, дорогая моя, ты не понимаешь - пищеварение очень важная вещь для человека моего положения. У меня есть деньги, друзья, есть твоя красота. Было бы неприятно, если бы нельзя было всем этим наслаждаться из-за плохого пищеварения. Понимаешь? САМАНТА. Ты пьян. УОЛТЕР. Слегка только. САМАНТА. Уйди. УОЛТЕР. Сейчас, еще несколько минут.... Ты где остановилась? САМАНТА. У отца. УОЛТЕР. Сделай одолжение - переберись в тот отельчик за городом - как его? - Веселые Времена? САМАНТА. Добрые Времена. УОЛТЕР. Точно. Сними там комнату, и я приду навестить после полуночи. Пауза. САМАНТА. Свинья ты. УОЛТЕР. Ну, ну. Ты все-таки выбирай выражения. САМАНТА. Я тебя ненавижу. УОЛТЕР. Это твое право. Однако было бы неплохо, если бы ты была мне хоть немного благодарна. САМАНТА. Это за что же? УОЛТЕР. Обрати внимание. Мне совершенно не нравится слово, которым ты себя называешь. Гадкое оно, слово. Но раз уж тебе нравиться меня раздражать, чтож, пожалуй. Ну так вот. Так же как куртизанкам, мужчинам моего положения полагается больше свобод. Моей жене наплевать на мои дела. Она была бы счастлива если бы знала, что я развлекаюсь время от времени на стороне. Она, покрайней мере, не страдала бы от сознания что она - сволочь, и не чувствовала себя виноватой передо мной за то, что торчит в Париже, помогая всяким бессовестным паразитам, величающим себя великими художниками. Ни мои партнеры, ни конкуренты, ни общество в целом не осудили бы мое поведение. Мужчинам свойственно развлекаться. Таковы времена. Несмотря на все это, у меня хватило человечности скрыть наш роман от всех. Для тебя. Ради тебя. Когда, по той или иной причине твои услуги перестанут быть мне нужны, у тебя все еще будет доброе имя и хорошая репутация - ты даже сможешь выйти замуж за человека со средствами, отпрыска какого-нибудь именитого рода. Есть много куртизанок, в Нью-Йорке и в других местах тоже, которые не делают секрета из своей профессии. Им очень хорошо платят, и они живут в роскоши. Есть целый класс такой - французы называжт его деми-монде. У этих женщин, когда уходит их единственное достоинство - красота - есть только два выхода. Один - стать школьной учительницей, для чего у них как правило нет ни способностей, ни знаний, ни терпения. Второй выход - на панель. Я честный человек, более или менее. Будь я уверен, что мои деловые интересы не будут затронуты - я бы развелся с супругой - сколько бы это мне не стоило - и женился бы на тебе. В конце концов, хоть наши отношения и глупо относить в разряд любви, у меня есть к тебе сильное чувство, похожее на нежность, чего со мной никогда раньше не бывало. К сожелению, брак невозможен. Мне остается только прилагать все усилия, чтобы сохранить твою репутацию, что я и делаю, и за что ты мне должна быть хоть немного благодарна. САМАНТА. Извини меня. Спасибо. УОЛТЕР. Пожалуйста. САМАНТА. Я буду в Добрых Временах после полуночи. УОЛТЕР. Хорошо. САМАНТА. Мне бы хотелось побыть одной. УОЛТЕР. Конечно, конечно. До свидания, дорогая моя. САМАНТА. Пока, Уолтер. Он целует ей руку и уходит налево. Пауза. Справа, входит Крис. КРИС (кому-то за сценой). Так я здесь подожду. ГОЛОС ПАМЕЛЫ. Да, я недолго. Крис оборачивается, видит Саманту, быстро идет к ней. САМАНТА. Кого я вижу. КРИС. Да. Привет. Слушай. Тебе бы.... Как его.... Черт! Ты бы ушла. A? Прогуляйся по саду, или иди внутрь и выпей чего-нибудь. САМАНТА. Да, щас. Прямо так я и побежала. Подойди-ка сюда. КРИС (нетерпеливо). Ну что еще? Он подходит к ней. Она дает ему пощечину. КРИС. Ауч! Идиотка чертова! Она садится и закрывает лицо руками. КРИС. Что с тобой, с ума сошла? САМАНТА. Ненавижу вас всех. Всех. Всех мужчин, ненавижу. КРИС(трет щеку). Черт знает что такое! Слушай, может мы это все позже как-нибудь обсудим? В смысле, ну что такого нового в том что какая-то женщина ненавидит всех мужчин? Это одна из нескончаемых тем - в парикмахерской очень любят обсуждать. Ну пожалуйста, Саманта - уйди, a? САМАНТА. Это нечестно. КРИС. Что нечестно? Ну, пожалуйста, a? САМАНТА. Один берет у меня деньги и мне же читает мораль. Другой велит мне быть благодарной ему за то, что он не рассказал всему миру какая я блядь. Третий, пять лет бывший моим любовником, гонит меня. Вас всех нужно просто расстрелять, вот что. КРИС. Я - это бывший любовник, Уолтер Гувер велит быть благодарной - a вот мораль тебе читать глупо. Бессмысленно. Даже за деньги. Читать тебе мораль - это как пытаться заставить гиену слушать Моцарта. Очень много пуканья и очень мало восприятия как такового. Кто же этот третий? Идеалист небось какой-нибудь, молоденький. САМАНТА. Да, молоденький идеалист. Отец мой. КРИС. Э! Ты что, деньги ему даешь? Он все еще земли приобретает? САМАНТА. Да. Думает, что земля в цене поднимется в скором времени. Не понимаю, с чего бы это. В Америке столько земли. КРИС. Саманта, слушай. Мне действительно нужно, чтобы ты ушла ненадолго. САМАНТА. Да, чтобы ты тут ухаживал за Памелой Ворвик без помех. Ты бесчестная, грязная, низкая свинья, вот ты кто! КРИС. Чего ты от меня хочешь? Чтоб я на тебе женился? САМАНТА. Почему бы и нет? Ты же знаешь, что я тебя люблю. КРИС. Пожалуйста, уволь. Побереги признания для старика Гувера. У него на них есть деньги. A я на мели. Вот женюсь на Мисс Ворвик, и станет она Миссис Горинг - вот тогда приходи, послушаю. A сейчас я слишком беден, чтобы на всякую ерунду время тратить. САМАНТА. Свинья. Она хочет дать ему еще пощечину, но он бьет первый. САМАНТА. Ауч! КРИС. Так, возьми себя в руки и вали отсюда! Давай - прыг, прыг, как хорошая девочка, блядь! И перестань мне надоедать дурацкими упреками. Что это за блядство такое, которым я собираюсь заняться, которым ты якобы не занималась три года назад? К Гуверу побежала, ког