Владимир Высоцкий. 1971 год
I. Вступительное слово про Витьку Кораблева
и друга закадычного - Ваню Дыховичного
Что случилось с пятым "А"?
Как вам это нравится:
Вера Павловна сама
С ним не может справиться!
От стены к доске летели,
Как снаряды "ФАУ-2",
То тяжелые портфели,
То обидные слова.
Бой кипел, и в тайных целях
Кто-то партой дверь припер.
Но и драка на портфелях
Не решила этот спор.
Раз такая кутерьма -
Ожидай не то еще!
Что ж случилось с пятым "А",
Почему побоище?
Догадалась чья-то мама -
Мамы вечно начеку:
"Это проигрыш "Динамо"
В первом круге "Спартаку".
"Нет, - сказал отец Олега, -
Спорят там наверняка:
Кто допрыгнет без разбега
До дверного косяка".
И послали в поздний час -
В половине пятого -
Разбираться в этот класс
Пионервожатого.
Пионервожатый Юра
Крик услышал со двора:
"Всех главней - литература!"
А в ответ неслось: "Ура!"
Но сейчас же крикнул кто-то
Из раскрытого окна:
"В век космических полетов
Только техника нужна!"
И решил вожатый вмиг:
Сам был в пятом классе я -
Все понятно, - там у них
Просто разногласия.
Первый голос был обычный -
И не резок, и не груб, -
Это Ваня Дыховичный,
Всем известный книголюб.
Ну а голоса второго
Трудно было не узнать -
Только Витьке Кораблеву
Мог такой принадлежать!
Ну, теперь для пап и мам
Все яснее ясного:
Не случилось в пятом "А"
Ничего ужасного.
Ваня - необыкновенный,
Ну такой рассказчик был! -
Что подчас на перемены
Целый класс не выходил.
Языки болтали злые,
Что он слишком толстый, - пусть!
Но зато стихи любые
Ваня шпарил наизусть:
Про Мадрид и про Алтай,
Про отважных конников...
И пол-класса, почитай,
Ваниных сторонников.
Ну и Витька тоже в массе
Заимел авторитет:
Сделал Витька в третьем классе
Гидропневмопистолет.
Испытанье за рекою
Он устроил для ребят -
Пистолет стрелял водою
Метров на сто пятьдесят!
И по всем дворам вокруг
Всем дружкам-приятелям
Было лестно, что их друг
Стал изобретателем.
Если Витьке оба глаза
Толстым шарфом завязать,
Он на ощупь может сразу
Два транзистора собрать.
Сконструировал подъемник
В сорок лошадиных сил
И вмонтировал приемник
В холодильник марки "ЗИЛ".
Месяц что-то мастерил
Из кастрюль и провода, -
И однажды подарил
Витька школе - робота!
Что-то Витька в нем напутал:
Всем законам вопреки
Робот раньше на минуту
На урок давал звонки;
Он еще скользил по полу
И врывался к Витьке в класс...
Деда Витькиного в школу
Вызывали много раз.
"С Витькой мне не совладать
У него наследственность, -
На него должна влиять
Школьная общественность;
Не кончал я академий -
Вы решайте", - дед сказал...
Кстати, дед и сам все время
Что-то там изобретал.
...И устроили собранье:
Стали думать и гадать,
Как на Витьку и на Ваню
Целым классом повлиять...
У историка ходил
Ваня в званье лучшего,
В математике он был -
В роли отстающего.
Он - знаток литературы,
Тут четверки - ни одной;
На уроках физкультуры -
Притворялся, что больной.
А на всех соревнованьях:
"Кораблев - вот это да!"
Ну а Дыховичный Ваня
Был... болельщиком всегда.
Витька книжек не читал,
Знал стихи отрывками;
Запинался и писал
С грубыми ошибками.
А однажды на уроке
Сказанул такое он!..
Будто - во Владивостоке
Протекает Волго-Дон.
Путал даты он несносно, -
Сам учитель хохотал.
Но зато молниеносно
Он делил и умножал.
...Шло собранье - шум и гам,
Каждый хорохорится.
Разделились пополам -
Так удобней ссориться.
И девчонки там и тут
Разделились поровну -
И поддерживают ту
И другую сторону.
Раньше в девичьем народе
Наступал быстрее мир -
Тот, кто в классе верховодил,
Тот и был у них кумир.
А сейчас - два флага вьется,
Два пути - куда свернуть?
Два великих полководца,
Два вождя - к кому примкнуть?
В общем - страсти накалились,
Все решилось впопыхах, -
И подруги очутились
Во враждебных лагерях.
Эти хором: "Физкультура!"
Но не сбить им тех никак -
Те кричат: "Литература!"
Эти снова: "Техника!"
"Ванька слаб, - а Витька ловкий,
Сам он робота собрал!"
"А Титов на тренировки
Пушкина с собою брал!"
Им бы так не удалось
Спор решить неделями -
Все собрание дралось
Полными портфелями.
Но, услышав про Титова,
Все по партам разошлись, -
После Ваниного слова
Страсти сразу улеглись.
И когда утихла ссора,
Каждый начал понимать,
Что собрались не для спора -
А обоим помогать.
И придумало как быть
Бурное собрание:
Их друг к другу прикрепить -
В целях воспитания.
Витька с Ванею - в чем дело,
Не могли никак понять, -
Но... собранье так хотело -
Значит, надо выполнять.
"Значит, так - бегом до Химок!" -
Витька Ване приказал.
Ваня зубы сжал, весь вымок,
Но до дому добежал.
<И> напрасно хохотал
Кораблев над Ванею:
Дома Ваня Витьке дал
Книгу про Испанию.
Было много ссор и шума -
Ни присесть, ни полежать, -
Ведь вначале каждый думал,
Как другого измотать.
Ваня просто чуть не плачет:
То присядь, то подтянись,
То возьми реши задачу,
То приемником займись!..
Но и Витьку он добил
Рыбами и птицами, -
Тот теперь стихи учил
Целыми страницами!..
Как-то Витька Ваню встретил
И решил ему сказать:
"Знаешь, Ванька, я заметил -
Интересно мне читать!"
И ответил Ваня сразу:
"Щупай мышцы на руке!
Я теперь четыре раза
Подтянусь на турнике!
Хорошо, что приобщил
Ты меня к атлетике.
А вчера я получил
"Пять" по арифметике!"
И захохотали оба,
И решили меж собой,
Что они друзья до гроба,
В общем - не разлить водой!
...Может, случай не типичный,
Но во множестве дворов
Есть и Ваня Дыховичный,
Есть и Витька Кораблев.
И таких примеров - тьма, -
Можно в школе справиться...
Вот что было в пятом "А"!
Как вам это нравится?
1970 - 1971
II. Прочитайте снова про Витьку Кораблева
и друга закадычного - Ваню Дыховичного
У кого одни колы
Двойки догоняют,
Для того каникулы
Мало что меняют.
Погулять нельзя пойти,
На каток - тем паче, -
Можно только взаперти
Чахнуть над задачей.
И обидно и завидно,
Ведь в окно прекрасно видно,
Как ватага детворы
Кувыркается с горы.
Бац! - в окно летит снежок -
И затворник знает:
Там, внизу, его дружок
Знаком вызывает.
Но навряд ли убежит:
Он - в трусах и в тапках,
Да к тому же - сторожит
Бдительная бабка.
И несчастный неудачник
Утыкается в задачник:
Там в бассейны А и Б
Что-то льется по трубе,
[А потом ему во сне
Снятся водовозы,
Что в бассейны А и Б
Наливают слезы].
...Ну а кто был с головой,
У кого все ясно, -
Тот каникулы зимой
Проведет прекрасно.
Вот и Ваня Дыховичный
Кончил четверть не отлично,
Не как первый ученик,
Но - без двоек был дневник.
Да и Витька, друг его,
Хоть бывал он болен,
Кончил четверть ничего, -
Даже дед доволен.
И имели мальчуганы
Интереснейшие планы:
Сделать к сроку... Или нет, -
Это все пока секрет.
Был сарай в углу двора,
Только - вот в чем горе -
Старый дедовский сарай
Вечно на запоре.
Раньше дед в нем проводил
Просто дни и ночи
И, бывало, приходил
Чем-то озабочен.
Не курил и не обедал,
Почему - никто не ведал,
Но, конечно, каждый знал:
Что-то он изобретал.
В своем деле дед - артист, -
Знали Витька с Ваней:
Он большой специалист
По окраске тканей.
Правда, деда, говорят,
Кто-то там обидел, -
А почти пять лет назад
Витька в щелку видел:
Как колдун из детской сказки
Над ведром пахучей краски
Наклонился его дед...
И она меняла цвет!
Но обижен дед, видать,
Не на шутку: сразу
Бросил все - в сарай лет пять
Не ходил ни разу.
Витька спрашивал пять лет -
Где ключи к сараю, -
Но превредный Витькин дед
Отвечал: "Не знаю".
Только в первый день каникул
Дед ключи отдал - и крикнул:
"Краску тронете мою -
Я вас, дьяволы, прибью!"
Это был счастливый день -
День занятий вольных:
Ни звонков, ни перемен,
Никаких контрольных!
Ключ к загадке! Вот сейчас
Распадутся своды...
Это был великий час
В первый день свободы!
Час великих начинаний! -
Лучший час для Витьки с Ваней.
Стерли дедовский запрет
"Посторонним входа нет".
И вошли... Вот это да!
Инструментов сколько!
Рельсы, трубки, провода, -
Просто клад, и только!
Вон привязан за ремень
Старый мотоцикл...
В общем - что там! - славный день -
Первый день каникул!
1970 - 1971
Витька взял в руки электропилу, -
Он здесь освоился быстро.
Ну а Иван в самом дальнем углу
Видит - большая канистра!
Вспомнили тотчас ужасный запрет,
Переглянулись с опаской:
В этой канистре - сомнения нет -
Деда волшебная краска.
Не удержались, конечно, друзья -
Ведь любопытно! Известно:
Им запретили... А то, что нельзя, -
Это всегда интересно.
Горло канистры с натугой открылось,
Капнули чуть на осколок стекла, -
Краска на миг голубым засветилась,
Красным и желтым на землю стекла!
Ясно, ребята разинули рты,
Как языки проглотили, -
И, обомлев от такой красоты,
Витька и Ванька решили,
Чтобы пока не болтать никому
И не показывать виду.
Ваня поклялся, и Витька ему
Все рассказал про обиду.
...Дед как-то отзыв в письме получил:
"Остепениться пора вам!"
Кто-то там где-то там взял и решил -
Детская это забава.
И объявили затею опасной,
Вредной: не место алхимикам здесь!
Цвет должен быть если красный - так красный,
Желтый - так желтый, без всяких чудес!
Деда жалели: мол, с тем-то свяжитесь, -
Вдруг повезет в этот раз!.. Но
Дед разозлился: "Выходит, всю жизнь
Время я тратил напрасно!"...
Что бы сказал он, услышав ребят?..
Ваня воскликнул с волненьем:
"Витька, мы выкрасим свой аппарат
Дедовым изобретеньем!
Всяких людей посмотреть позовем, -
Что унывать втихомолку! -
Гневный протест в "Пионерку" пошлем
Или вообще - в "Комсомолку"!
Так, мол, и так - гениального деда
Странные люди понять не хотят!
Это не только, мол, деда победа!
Вы, мол, взгляните на наш аппарат!.."
Так разошелся, что только держи.
"Ну тебя, Ваня, в болото! -
Витька сказал. - Разложи чертежи
На верстаке для работы!"
Люди, запомните этот момент:
Здесь, в этом старом сарае,
Осуществляется эксперимент -
Вбиты начальные сваи!
Витька и Ваня мудрят над листом,
Полным значков и парабол, -
Этот чертеж превратится потом
В первый межзвездный корабль!
Ну а пока, проявляя смекалку,
Витька Ивану сказал: "Не зевай!.." -
Прямо со стройки бетономешалку
Еле вкатили ребята в сарай.
Нет, не сворована - унесена,
Не беспокойтесь, все цело:
Кончилась стройка, валялась она
Года четыре без дела!
Там - просто кладбище согнутых рельс,
И никому их не жалко, -
Ну а ребятам нужна позарез
Эта бетономешалка.
"Тем, что мешалку мы уволокли, -
Ваня сказал, - этим, право,
Пользу огромную мы принесли
Нашему домоуправу!"
Лозунг у школ вы, конечно, читали:
"Металлолом, пионер, собирай!" -
Вот Витька с Ваней два дня и таскали
Водопроводные трубы в сарай.
Витька маневрами руководил,
Ваня кричал по привычке,
Им целый класс две недели носил
Обыкновенные спички.
Витька головки у них отдирал,
Складывал в ящик отдельно, -
Череп на ящике нарисовал
С надписью: "Очень смертельно!"
Видели все, но не ведал никто,
Что же друзья затевали, -
Знали - они что-то строят, но что -
Этого не понимали.
Боб Голубятник (с ним Витька был в ссоре) -
Тот, что в соседнем дворе проживал, -
Целые сутки висел на заборе,
Семечки лузгал и все наблюдал.
Но не понять ничего, хоть убей, -
В щели сарая не видно!
Вдруг они будут гонять голубей? -
Это же жутко обидно!
Если у Борьки возьми отними
То, что один он гоняет, -
Рухнет вся Борькина власть над людьми,
Слава его полиняет.
Вот и послал он Володьку Сайко
С братом и Жилину Светку, -
Чтобы они незаметно, тайком
Осуществили разведку.
Как-то под вечер вся троица тихо
Через забор перелезла, дрожит, -
Жилина Светка, большая трусиха,
Вдруг закричала: "Там что-то горит!"
Правда, у страха глаза велики, -
Вмиг разлетелись как перья
Борькины верные эти дружки, -
Не оправдали доверья.
Паника ложной, конечно, была, -
Что же их так испугало?
Просто пятно на осколке стекла
Всеми цветами сверкало.
Борька сказал им секретную речь:
"Надо обдумать, все взвесить, -
Взрослым сказать - они хочут поджечь
Дом восемнадцать дробь десять!"...
Борькин отец ничему не поверил, -
Он в поликлинике фельдшером был, -
Температуру зачем-то померил
И... всю неделю гулять запретил.
Борьку не жалко - ему поделом,
Вот у Ивана - задача:
Ваня гонялся за круглым стеклом,
Но что ни день - неудача.
Витька сказал: "Хоть костьми всеми ляг!
Лишь - за окном проволочка, -
Иллюминатор на всех кораблях
Должен быть круглым, и точка!"
Ваня все бегал, а время все шло
Быстрым, уверенным курсом...
Вдруг обнаружилось это стекло,
Но... в туалете на Курском!
Запрещено его вытащить, но
В Ване сидел комбинатор:
Утром стояло в сарае окно -
Будущий иллюминатор.
Все переборки в бетономешалке
Впаяны крепко, навек, -
И установлены кресла-качалки
В верхний, командный, отсек.
Эта мешалка - для многих людей
Только железка, - поэту
И Витьке с Ваней по форме своей
Напоминала ракету.
Раньше в отверстие сверху лилось
Месиво щебня с цементом, -
Ну а стекло прямо впору пришлось,
Стало стекло элементом.
К люкам - стремянка от самой земли,
А для приборной панели
Девять будильников в дело пошли -
В них циферблаты горели.
Все элементы один к одному
Были подогнаны плотно,
Даже замки из оконных фрамуг
Ввинчены в люки добротно.
Будет ракета без всяких кавычек,
Водопроводные трубы под ней
Были заправлены серой от спичек:
Сопла - не трубы - для наших парней.
Правда, чуть было не рухнул весь план:
Вдруг, не спросивши совета,
Витька покрасить хотел космоплан
Краскою серого цвета.
"Чтобы ракета была не видна, -
Мало ли, что там! А вдруг там
Встретят нас плохо?!" - Был тверд, как стена,
Витька - пилот и конструктор...
Словом, возник грандиозный скандал
В дружном у них коллективе.
Дедову краску Иван защищал:
"Дедова краска - красивей!
Мы прилетим, а нам скажут: "Земляне -
На некрасивом таком корабле?
Вот те и на!" - И решат венеряне,
Будто бы - серость одна на Земле...
А возвратимся - директор всех школ,
Может, встречать нас прикатит, -
Мы ему скажем, кто что изобрел, -
Премию дед твой отхватит!"
Доводом этим тотчас убедил
Витьку Иван Дыховичный:
Витька ведь деда, конечно, любил, -
Дед был и вправду отличный.
...Все! Дело в шляпе! Сверкал аппарат,
Радугой переливался, -
Витька хоть вслух не хвалил, но был рад
Тем, что Ивану поддался.
Даже решили труднейший вопрос: как
Крышу поднять, - им строительный кран
Здесь пригодился, но вот в чем загвоздка.
Дело такое. Однажды Иван
Как-то щенка в мастерскую принес
И, привязав на веревку,
Веско сказал: "Для науки - сей пес
С нами пройдет подготовку.
Все же до цели - недели пути, -
Чтоб быть готовым к сюрпризам,
Выясним, как себя будет вести
Этот живой организм!"
Но организм начал лаять, мешать -
Что ему замыслы эти! -
Так что пришлось ему мясо давать,
Чтобы сидел он в ракете.
С ним они вынесли страшные муки:
Завтра лететь, ну а пса не прогнать, -
Он хоть задачу свою для науки
Выполнил, но не хотел вылезать.
Ваня его и конфетой манил, -
Пес был своею судьбою
Очень доволен... Тогда предложил
Витька - взять псину с собою.
Ваня ответил: "Хотелось бы взять -
Пес там, конечно, забава, -
Но его жизнью нельзя рисковать!" -
Нет, мол, морального права.
Доброго дворника дядьку Силая
Уговорили за псом присмотреть, -
Пес от обиды их даже облаял!
Но... что поделаешь - завтра лететь!
1970 - 1971
"Слушай, Ваня, хватит спать!
Договаривались в пять -
И корабль межпланетный
Никого не должен ждать!
Все готово: два лимона,
Длинный шнур от телефона,
Компас, спички, много хлеба
И большая карта неба..."
Ваня тут же слез с балкона
И спокойно доложил:
"Видишь - леска из нейлона:
Не порвет и крокодил.
Не забудь о катастрофе,
Предстоит нелегкий путь:
Йод, бинты и черный кофе -
Чтоб в полете не уснуть..."
Витьку разве кто осудит,
Скажет он - как гвоздь вобьет:
"Катастроф в пути не будет -
Лишнего не брать в полет!
И к тому же заметят родители,
Что лекарство и кофе похитили,
А при старте каждый грамм будет десять весить там -
И откажут ракетоносители."
"Так! За дело; не зевай!
Что ты тянешь? Отпирай!.."
Вот бесшумно отворили
Старый дедовский сарай.
Ни секунды проволочки -
Все проверено до точки,
Все по плану: третье марта,
Пять пятнадцать - время старта.
Им известно - после пуска
Будет двигатель реветь
И наступит перегрузка, -
Это надо потерпеть.
Перед стартом не до шуток.
Витька первым в люк залез, -
Он не ел почти пять суток:
Пища - тоже лишний вес!
Ну а Ваня Дыховичный
Еле втиснулся, весь взмок -
Хоть ему свой опыт личный
Витька передал как смог.
Ощущенье у них непривычное,
Но и дело у них необычное!
Витька взял <тут> бортжурнал - и красиво записал:
"Настроение, в общем, отличное!"
Пристегнулись, а затем:
Десять... Девять... Восемь... Семь...
Ждет корабль, конец проверке
Бортовых его систем.
Время! Вздрогнули антенны,
Задрожали в доме стены,
Что вспыхнуло во мраке,
И залаяли собаки.
Ванин папа спал прекрасно, -
Вдруг вскочил, протер глаза:
Что такое - в небе ясно,
А как будто бы - гроза!
Дом от грома содрогнулся,
Стекла в окнах дребезжат, -
Витькин дед - и тот проснулся,
Хоть и был он глуховат.
"Управдома - где б он ни был -
Отыскать! Спросить его!.."
Весь квартал глазел на небо,
Но - не видел ничего.
Ванин папа - он страха не чувствует,
Мама Ванина - что-то предчувствует...
Вдруг - о ужас! - Вани нет! Тут же видит Витькин дед,
Что и Витька в постели отсутствует.
Слышно только "ах!" и "ох!" -
Поднялся переполох, -
Витькин дед от этих "охов"
Окончательно оглох.
...А тем временем в ракете
Их отчаянные дети,
Продырявив атмосферу,
Вышли курсом на Венеру.
И мечтали: если выйдет -
Привенериться на ней,
Сколько там они увидят
Удивительных вещей!..
Например, хотелось Ване -
Если точно прилетят,
Чтобы Ване венеряне
Подарили аппарат -
Небольшой красивый, модный,
Вроде солнечных очков, -
Чтобы в нем читать свободно
На любом из языков!
Он за это расскажет про море им,
И как лазили в сад в Евпатории,
И как Витька там чихнул, и как сторож их спугнул, -
И другие смешные истории.
Ну а Витька, сжав штурвал,
Тоже время не терял, -
Но с закрытыми глазами
Он другое представлял:
...Путь окончен, все в порядке.
После мягкой их посадки -
Вдруг со всех сторон несутся
К ним летающие блюдца.
И оттуда, словно белки, -
Венеряне! А потом -
На летающей тарелке
Их катают с ветерком.
А в тарелке кто-то ранен, -
Витька сразу все решил:
Самый главный венерянин
Витьке место уступил...
Управлять ему не ново:
[Надо? Все,] натянут трос!
И мгновенно он больного
К поликлинике подвез.
И ему в конце полета
С благодарностью вручен
Веломотокинофото-
Видеомагнитофон.
Скоро будут смотреть телезрители,
Как на Землю спешат победители.
А когда <те> прилетят, их, конечно же, простят -
Витькин дед и Ивана родители.
...Но - что это, как понять? -
Кто-то начал к ним стучать, -
И мечтатели в кабине
Разом кончили мечтать.
Быть не может! Неужели -
До Венеры долетели?
Ну, а может быть, заблудились -
И случайно прилунились?..
Хорошо, что все закрыто.
А снаружи так стучат!..
"Витька, вычисли орбиту
По шкале координат!
Что же это за планета, -
Мы летели полчаса?
Слышишь, Витька, я ведь где-то
Слышал эти голоса..."
Надо было на что-то решиться им:
Или ждать, или выйти открыться им!..
Вот друзья открыли люк - и увидели вокруг
Всех жильцов и сержанта милиции.
Тот сказал: "Какой скандал!
Я такого не видал -
В пять пятнадцать два мальчишки
Разбудили весь квартал!"
И чужие папы, мамы -
Все качали головами.
Ванин папа извинялся,
Витькин дед не появлялся...
Витька думал: в чем же дело?
Что с ракетой - где секрет?
Почему же не взлетела?..
Тут примчался Витькин дед.
Как же Витькин дед ругался!
"Не умеешь - так не сметь!
Коли уж лететь собрался -
Надо было улететь!
Как же так, - а голос зычный, -
Почему ты оплошал?.."
Только Ваня Дыховичный
Знал причину, но молчал.
Ну а дня через два, после ужина,
Та причина была обнаружена:
Просто Ваня не сказал, что с собою он книгу взял -
И ракета была перегружена.
Вот друзья давай решать -
Можно ль Ваню осуждать:
Он ведь взял "Трех мушкетеров" -
Чтоб дорогой дочитать.
Можно спорить, но решить - как?
Благородный парень Витька
После долгих ссор и споров
Стал читать "Трех мушкетеров".
Их девиз - "Назад ни шага!" -
Сразу Витьку покорил.
Д'Артаньян своею шпагой
В пользу Вани спор решил!
Призадумались мальчишки,
Новый сделали расчет -
Чтобы брать такие книжки
Каждый будущий полет.
Разногласия земные
Удалось преодолеть -
И теперь в места любые
Можно запросто лететь!
Одолеют они - без сомнения -
Лишний вес и Земли притяжение, -
Остается только ждать... Мы желаем им удач
И счастливого возвращения!
1970 - 1971
Сколько великих выбыло!
Их выбивали нож и отрава.
Что же, на право выбора
Каждый имеет право.
1971
О фатальных датах и цифрах
Моим друзьям - поэтам
Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,
А если в точный срок, так - в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же - в петлю слазил в "Англетере".
А 33 Христу - он был поэт, он говорил:
"Да не убий!" Убьешь - везде найду, мол.
Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -
Вот и сейчас - как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен бог -
Ребром вопрос поставил: или - или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -
А нынешние - как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или - перенесена,
А в 33 распяли, но - не сильно,
А в 37 - не кровь, да что там кровь! - и седина
Испачкала виски не так обильно.
"Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!"
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа -
И режут в кровь свои босые души!
На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е", -
Укоротить поэта! - вывод ясен, -
И нож в него! - но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, -
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился - и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
1971
Общеприемлимые перлы!
В восторге я! Душа поет!
Противоборцы перемерли
И подсознанье выдает.
А наша первая пластинка -
Неужто ты заезжена?
Ну что мы делаем, Маринка!
Ведь жизнь - одна, одна, одна...
Мне тридцать три - висят на шее,
Пластинка Дэвиса снята.
Хочу в тебе, в бою, в траншее
Погибнуть в возрасте Христа.
А ты - одна ты виновата
В рожденьи собственных детей...
Люблю тебя любовью брата,
А может быть, еще сильней.
1971
Видно, острая заноза
В душу врезалась ему, -
Только зря ушел с колхоза -
Хуже будет одному.
Ведь его не село
До такого довело.
*
Воронку бы власть - любого
Он бы прятал в "воронки",
А особенно - Живого, -
Только руки коротки!
Черный Ворон, что ты вьешься
Над Живою головой?
Пашка-Ворон, зря смеешься:
Лисапед еще не твой!
Как бы через село
Пашку вспять не понесло!
*
Мотяков, твой громкий голос
Не на век, не на года, -
Этот голос - тонкий волос, -
Лопнет раз и навсегда!
Уж как наше село
И не то еще снесло!
*
Петя Долгий в сельсовете -
Как Господь на небеси, -
Хорошо бы эти Пети
Долго жили на Руси!
Ну а в наше село
Гузенкова занесло.
*
Больно Федька загордился,
Больно требовательным стал:
Ангел с неба появился -
Он и ангела прогнал!
Ходит в наше село
Ангел редко, как назло!
*
Эй, кому бока намяли?
Кто там ходит без рогов?
Мотякова обломали, -
Стал комолый Мотяков!
Так бежал через село -
Потерял аж два кило!
*
Без людей да без получки
До чего, Фомич, дойдешь?!
Так и знай - дойдешь до ручки,
С горя горькую запьешь!
Знает наше село,
Что с такими-то было!
*
Настрадался в одиночку,
Закрутился блудный сын, -
То ль судьбе он влепит точк{у}
То ль судьба - в лопатки клин.
Что ни делал - как назло,
Завертело, замело.
*
Колос вырос из побега
Всем невзгодам супротив.
Он промыкался, побегал -
И вернулся в коллектив.
Уж как наше село
Снова члена обрело!
*
Хватит роги ломать, как коровам,
Перевинчивать, перегибать, -
А не то, Гузенков с Мотяковым,
Мы покажем вам кузькину мать!
1971
Копи!
Ладно, мысли свои вздорные
копи!
Топи!
Ладно, баню мне по-черному
топи!
Вопи!
Все равно меня утопишь,
но - вопи!..
Топи!
Только баню мне как хочешь
натопи.
Ох, сегодня я отмоюсь,
эх, освоюсь!
Но сомневаюсь,
что отмоюсь!
Не спи!
Где рубаху мне по пояс
добыла?!
Топи!
Ох, сегодня я отмоюсь
добела!
Кропи!
В бане стены закопченные
кропи!
Топи!
Слышишь, баню мне по-черному
топи!
Ох, сегодня я отмоюсь,
эх, освоюсь!
Но сомневаюсь,
что отмоюсь!
Кричи!
Загнан в угол зельем, словно
гончей - лось.
Молчи!
У меня уже похмелье
кончилось.
Терпи!
Ты ж сама по дури
продала меня!
Топи!
Чтоб я чист был, как щенок,
к исходу дня!
Ох, сегодня я отмоюсь,
эх, освоюсь!
Но сомневаюсь,
что отмоюсь!
Купи!
Хоть кого-то из охранников
купи!
Топи!
Слышишь, баню ты мне раненько
топи!
Вопи!
Все равно меня утопишь,
но - вопи!..
Топи!
Эту баню мне как хочешь,
но - топи!
Ох, сегодня я отмоюсь,
эх, освоюсь!
Но сомневаюсь,
что отмоюсь!
1971
Отпишите мне в Сибирь, я - в Сибири!
Лоб стеною прошиби в этом мире!
Отпишите мне письмо до зарплаты,
Чтоб прочесть его я смог до питья-то.
У меня теперь режим номер первый -
Хоть убей, хоть завяжи! - очень скверный.
У меня теперь дела ох в упадке, -
То ли пепел, то ль зола, все в порядке.
Не ходите вы ко мне, это мало,
Мне достаточно вполне персонала.
Напишите мне письмо по-правдивей,
Чтоб я снова стал с умом, нерадивей.
Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,
Не поят меня винцом за десятку,
Есть дают одно дерьмо - для диеты...
Напишите ж мне письмо не про это.
1971
Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, -
У меня больничный режим.
Сделай-ка такое дело доброе, -
Нервы мне мои перевяжи.
У меня ужасная компания -
Кресло, телефон и туалет...
Это же такое испытание,
Мука... и другого слова нет.
Загнан я, как кабаны, как гончей лось,
И терплю, и мучаюсь во сне.
У меня похмелие не кончилось, -
У меня похмелие вдвойне.
У меня похмелья от сознания,
Будто я так много пропустил...
Это же моральное страдание!
Вынести его не хватит сил.
Так что ты уж сделай дело доброе,
Так что ты уж сделай что-нибудь.
А не то - воткну себе под ребра я
Нож - и все, и будет кончен путь!
1971
Отпустите мне грехи
мои тяжкие,
Хоть родился у реки
и в рубашке я!
Отпустите мою глотку,
друзья мои, -
Ей еще и выпить водку,
песни спеть свои.
Други, - во тебе на! -
что вы знаете,
Вы, как псы кабана,
загоняете...
Только на рассвете кабаны
Очень шибко лютые -
Хуже привокзальной шпаны
И сродни с Малютою.
Отпустите ж мне вихры
мои прелые,
Не ломайте руки вы
мои белые,
Не хлещите вы по горлу,
друзья мои, -
Вам потом тащить покорно
из ямы их!
Други, - вот тебе на!
Руки белые,
Снова словно у пацана,
загорелые...
Вот тебе и ночи, и вихры
Вашего напарника, -
Не имел смолы и махры,
Даже накомарника.
Вот поэтому и сдох,
весь изжаленный,
Вот поэтому и вздох
был печальный...
Не давите вы мне горло,
мои голеньки,
Горло смерзло, горло сперло.
Мы - покойники.
Други, - вот тебе на!
То вы знаете -
Мародерами меня
раскопаете.
Знаю я ту вьюгу зимы
Очень шибко лютую!
Жалко, что промерзнете вы, -
В саван вас укутаю.
1971
В голове моей тучи безумных идей -
Нет на свете преград для талантов! -
Я под брюхом привыкших теснить лошадей
Миновал верховых лейтенантов.
Разъярилась толпа, напрягалась толпа,
Нарывалась толпа на заслоны, -
И тогда становилась толпа "на попа",
Извергая проклятья и стоны.
Столько было в тот миг в моем взгляде на мир
Безотчетной, отчаянной прыти,
Что, гарцуя на сером коне, командир
Удивленно сказал: "Пропустите!"
Дома я раздражителен, резок и груб.
Домочадцы б мои поразились,
Увидав, как я плакал, взобравшись на круп...
Контролеры - и те прослезились.
...Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы,
Волево упираясь на стремя,
Я пожал ему ногу, как руку судьбы...
Ах, живем мы в прекрасное время!
Серый конь мне прощально хвостом помахал,
Я пошел - предо мной расступились,
Ну а мой командир на концерт поскакал
Музыканта с фамилией Гилельс.
Я свободное место легко отыскал
После вялой незлой перебранки:
Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал
Пресловутый театр на Таганке.
Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив,
Вот отдача где и напряженье!...
Все болеют за нас - никого супротив:
Монолит без симптомов броженья!
...Меня можно спокойно от дел отстранить,
Робок я перед сильными, каюсь, -
Но нельзя меня силою остановить,
Когда я на футбол прорываюсь!
1971
Не заманишь меня на эстрадный концерт,
Ни на западный фильм о ковбоях:
Матч финальный на первенство СССР -
Нам сегодня болеть за обоих!
Так прошу: не будите меня поутру -
Не проснусь по гудку и сирене, -
Я болею давно, а сегодня - помру
На Центральной спортивной арене.
Буду я помирать - вы снесите меня
До агонии и до конвульсий
Через западный сектор, потом на коня -
И несите до паузы в пульсе.
Но прошу: не будите меня на ветру -
Не проснусь как Джульетта на сцене, -
Все равно я сегодня возьму и умру
На Центральной спортивной арене.
Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
Кто-то умер - ну что ж, все в порядке, -
Закопайте меня вы в центральном кругу,
Или нет - во вратарской площадке!
...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
Шлю проклятья Виленеву Пашке, -
Но зато - по мне все футболисты бегут,
Словно раньше по телу мурашки.
Вижу я все развитие быстрых атак,
Уличаю голкипера в фальши, -
Виже все - и теперь не кричу как дурак:
Мол, на мыло судью или дальше...
Так прошу: не будите меня поутру,
Глубже чем на полметра не ройте, -
А не то я вторичною смертью помру -
Будто дважды погибший на фронте.
1971
Льву Яшину
Да, сегодня я в ударе, не иначе -
Надрываются в восторге москвичи, -
Я спокойно прерываю передачи
И вытаскиваю мертвые мячи.
Вот судья противнику пенальти назначает -
Репортеры тучею кишат у тех ворот.
Лишь один упрямо за моей спиной скучает -
Он сегодня славно отдохнет!
Извиняюсь,
вот мне бьют головой...
Я касаюсь -
подают угловой.
Бьет десятый - дело в том,
Что своим "сухим листом"
Размочить он может счет нулевой.
Мяч в моих руках - с ума трибуны сходят, -
Хоть десятый его ловко завернул.
У меня давно такие не проходят!..
Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.
Обернулся - слышу голос из-за фотокамер:
"Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
Что тебе- ну лишний раз потрогать мяч руками, -
Ну, а я бы снял красивый гол".
Я хотел его послать -
не пришлось:
Еле-еле мяч достать
удалось.
Но едва успел привстать,
Слышу снова: "Вот, опять!
Все б ловить тебе, хватать - не дал снять!"
"Я, товарищ дорогой, все понимаю,
Но культурно вас прошу: пойдите прочь!
Да, вам лучше, если хуже я играю,
Но поверьте - я не в силах вам помочь".
Вот летит девятый номер с пушечным ударом -
Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!
Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -
Чуть не плачет парень. Как мне быть?!
"Это все-таки футбол, -
говорю. -
Нож по сердцу - каждый гол
вратарю".
"Да я ж тебе как вратарю
Лучший снимок подарю, -
Пропусти - а я отблагодарю!"
Гнусь как ветка от напора репортера,
Неуверенно иду на перехват...
Попрошу-ка потихонечку партнеров,
Чтоб они ему разбили аппарат.
Ну а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -
Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, -
Это лишь момент, а фотография - навечно.
А ну не шевелись, потяни!"
Пятый номер в двадцать два -
заменит,
Не бежит он, а едва
семенит.
В правый угол мяч, звеня, -
Значит, в левый от меня, -
Залетает и нахально лежит.
В этом тайме мы играли против ветра,
Так что я не мог поделать ничего...
Снимок дома у меня - два на три метра -
Как свидетельство позора моего.
Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -
Стыд меня терзает, хоть кричи.
Искуситель змей, палач!
Как мне жить?!
Так и тянет каждый мяч
пропустить.
Я весь матч боролся с собой -
Видно, жребий мой такой...
Так, спокойно - подают угловой...
1971
Я бегу, топчу, скользя
По гаревой дорожке, -
Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
Мне спать нельзя - ни крошки.
А может, я гулять хочу
У Гурьева Тимошки, -
Так нет: бегу, бегу, топчу
По гаревой дорожке.
А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг, -
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"
Друг гвинеец так и прет -
Все больше отставание, -
Ну, я надеюсь, что придет
Второе мне дыхание.
Третее за ним ищу,
Четвертое дыханье, -
Ну, я на пятом сокращу
С гвинейцем расстоянье!
Тоже мне - хороший друг, -
Обошел меня на круг!
А вчера все вокруг
Говорили: "Сэм - друг!
Сэм - наш гвинейский друг!"
Гвоздь программы - марафон,
А градусов - все тридцать, -
Но к жаре привыкший он -
Вот он и мастерится.
Я поглядел бы на него,
Когда бы - минус тридцать!
Ну, а теперь - достань его, -
Осталось - материться!
Тоже мне - хороший друг, -
Обошел на третий круг!
Нужен мне такой друг, -
Как его - забыл... Сэм Брук!
Сэм - наш гвинейский Брут!
1971
Песенка про прыгуна в длину
Что случилось, почему кричат?
Почему мой тренер завопил?
Просто - восемь сорок результат, -
Правда, за черту переступил.
Ох, приходится до дна ее испить -
Чашу с ядом вместо кубка я беру, -
Стоит только за черту переступить -
Превращаюсь в человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Почему соперник завопил?
Просто - ровно восемь шестьдесят, -
Правда, за черту переступил.
Что же делать мне, как быть, кого винить -
Если мне черта совсем не по нутру?
Видно негру мне придется уступить
Этот титул человека-кенгуру.
Что случилось, почему кричат?
Стадион в единстве завопил...
Восемь девяносто, говорят, -
Правда, за черту переступил.
Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
Так и есть, что негр титул мой забрал.
Если б ту черту да к черту отменить -
Я б Америку догнал и перегнал!
Что случилось, посему молчат?
Комментатор даже приуныл.
Восемь пять - который раз подряд, -
Значит - за черту не заступил.
1971
Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -
Мне поставила суша капканы:
Не заметивши сходней, на берег сошли -
И навечно - мои капитаны.
И теперь в моих песнях сплошные нули,
В них все больше прорехи и раны:
Из своих кителей капитанских ушли,
Как из кожи, мои капитаны.
Мне теперь не выйти в море
И не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий -
Как оскомина во рту!
Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"
Ну а я не скулю - волком вою:
Вы ж не просто с собой мои песни везли -
Вы везли мою душу с собою.
Вас встречали в порту толпы верных друзей,
И я с вами делил ваши лавры, -
Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
В эти Токио, Гамбурги, Гавры...
Вам теперь не выйти в море,
Мне не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий -
Как оскомина во рту!
Я надеюсь, что море сильней площадей
И прочнее домов из бетона,
Море лучший колдун, чем земной чародей, -
И я встречу вас из Лиссабона.
Я механиков вижу во сне, шкиперов -
Вижу я, что не бесятся с жира, -
Капитаны по сходням идут с танкеров,
С сухогрузов, да и с "пассажиров"...
Нет, я снова выйду в море
Или встречу их в порту, -
К черту вечный санаторий
И оскомину во рту!
1971
Я несла свою Беду
по весеннему по льду, -
Обломился лед - душа оборвалася -
Камнем под воду пошла, -
а Беда - хоть тяжела,
А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
ищет по свету меня, -
Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.
А что я не умерла -
знала голая ветла
И еще - перепела с перепелками.
Кто ж из них сказал ему,
господину моему, -
Только - выдали меня, проболталися, -
И, от страсти сам не свой,
он отправился за мной,
Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал -
обнял, на руки поднял, -
Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.
Но остаться он не мог -
был всего один денек, -
А Беда - на вечный срок задержалася...
1971
"Я б тоже согласился на полет,
Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
Так что ж он скажет о таком везенье?
Корабль "Союз" и станция "Салют",
И Смерть в конце, и Реквием - в итоге...
"СССР" - да, так передают
Четыре буквы - смысл их дороги.
И если Он - живет на небеси,
И кто-то вдруг поднял у входа полог
Его шатра. Быть может, он взбесил
Всевышнего.
Кто б ни был - космонавт или астролог...
Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
И это - дань всемирного признанья...
31 июня 1971
Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
Мой труп из морга не востребует никто.
Возьмут мой череп в краеведческий музей,
Скелет пойдет на домино или лото.
Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
Невмоготу свою никчемность превозмочь.
Нет, лучше пусть все будет поутру,
А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.
В музее будут объегоривать народ,
Хотя народу это, в общем, все равно.
Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
И скажет: "Вот недостающее звено".
Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
Перетряхнут, перевернут наоборот,
И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
Меня впервые добрым словом помянет.
Я шел по жизни, как обычный пешеход,
Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
Одна... себя не уважающая пьянь.
1971
Целуя знамя в пропыленный шелк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!"
И смятыми знаменами горды,
Воспламенены талантливою речью, -
Расталкивая спины и зады,
Они стремились в первые ряды -
И первыми ложились под картечью.
Хитрец - и тот, который не был смел, -
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд - но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел -
И в спину убивали за измену.
Сегодня каждый третий - без сапог,
Но после битвы - заживут, как крезы, -
Прекрасный полк, надежный, верный полк -
Отборные в полку головорезы!
А третьии средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину, -
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, - но как из-за еды,
Дрались за золотую середину.
Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, -
Те, что не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади - и горды,
Что честно прозябали в середине.
Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, -
Разбит и смят надежный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.
Но нет, им честь знамен не запятнать,
Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: "Кто-то должен умирать -
А кто-то должен выжить, - безусловно!"
Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
Уверенно дотянут до кончины -
Скрываясь за отчаянных и злых
Последний ряд оставив для других -
Умеренные люди середины.
В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?!
1971
Если все - и спасенье в ноже,
И хирург с колпаком, -
Лучше, чтоб это было уже,
Чем сейчас и потом.
1971
Дурацкий сон, как кистенем,
Избил нещадно.
Невнятно выглядел я в нем
И неприглядно.
Во сне я лгал и предавал,
И льстил легко я...
А я и не подозревал
В себе такое.
Еще сжимал я кулаки
И бил с натугой,
Но мягкой кистию руки,
А не упругой.
Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкал я веки, и оно
Возобновлялось.
Я не шагал, а семенил
На ровном брусе,
Ни разу ногу не сменил, -
Трусил и трусил.
Я перед сильным лебезил,
Пред злобным гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.
Да это бред - я свой же стон
Слыхал сквозь дрему,
Но это мне приснился сон,
А не другому.
Очнулся я и разобрал
Обрывок стона.
И с болью веки разодрал,
Но облегченно.
И сон повис на потолке
И распластался.
Сон в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.
Я вымыл руки - он в спине
Холодной дрожью.
Что было правдою во сне,
Что было ложью?
Коль это сновиденье - мне
Еще везенье.
Но если было мне во сне
Ясновиденье?
Сон - отраженье мыслей дня?
Нет, быть не может!
Но вспомню - и всего меня
Перекорежит.
А после скажут: "Он вполне
Все знал и ведал!"
Мне будет мерзко, как во сне
В котором предал.
Или - в костер?.. Вдруг нет во мне
Шагнуть к костру сил! -
Мне будет стыдно как во сне,
В котором струсил.
Но скажут мне: "Пой в унисон!
Жми что есть духу!"
И я пойму: вот это сон,
Который в руку.
1971
или Страшный сон очень смелого человека
Сон мне снится - вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры, -
Стали речи говорить -
Все про долголетие, -
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное - на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал, и всовывал, -
И плотно утрамбовывал, -
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал - и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовья
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровье.
И почетный караул
Для приличия всплакнул, -
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию -
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг, -
Значит, я не мертвый.
Яду капнули в вино,
Ну а мы набросились, -
Опоить меня хотели, но
Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал, -
В самом деле дуба дал, -
Ну а на меня - как рвотное
То зелье приворотное:
Здоровье у меня добротное,
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
Дурака валяю, -
Ну почему, к примеру, не заржу -
Их не напугаю?!
Я ж их мог прогнать давно
Выходкою смелою -
Мне бы взять пошевелиться, но
Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
Я лежу, а вурдалак
Со стаканом носится -
Сейчас наверняка набросится, -
Еще один на шею косится -
Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
Высунули жалы -
И кровиночка моя
Полилась в бокалы.
Погодите - сам налью, -
Знаю, знаю - вкусная!..
Ну нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
А сам - и мышцы не напряг
И не попытался сжать кулак, -
Потому что кто не напрягается,
Тот никогда не просыпается,
Тот много меньше подвергается
И много больше сохраняется.
Вот мурашки по спине
Смертные крадутся...
А всего делов-то мне
Было, что - проснуться!
...Что, сказать, чего боюсь
(А сновиденья - тянутся)?
Да того, что я проснусь -
А они останутся!..
1971
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память как колодец глубока.
Попробуй заглянуть: наверняка
Лицо - и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно...
Не разбейте глиняный сосуд.
Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи даже помнить не хотят, -
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унес с границы
Стрелки - указатели пути.
Очень просто в прошлом заблудиться
И назад дороги не найти.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
С налета не вини - повремени!
Есть у людей на все свои причины.
Не скрыть, а позабыть хотят они:
Ведь в толще лет еще лежат в тени
Забытые заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться
Лучше без ошибок, потому
Что на минном поле ошибаться...
Нет! Не удавалось никому.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Один толчок - и стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрется жгут...
Но, может, мину вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор.
Спит земля, врачует раны снами,
Но еще находят мины в ней...
Нужно брать их чистыми руками
И взрывать подальше от людей.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз -
Например, что сапер ошибается
Только раз.
1971
Давно, в эпоху мрачного язычества,
Огонь горел исправно, без помех,
А ныне, в век сплошного электричества,
Шабашник - самый главный человек.
Нам внушают про проводку,
А нам слышится - про водку,
Нам толкуют про тройник,
А мы слышим: "...На троих!"
У нас теперь и опыт есть, и знание,
За нами невозможно доглядеть -
Нарочно можем сделать замыкание,
Чтоб без работы долго не сидеть.
И мы - необходимая инстанция, -
Нужны, как выключателя щелчок.
Вам кажется - шалит электростанция,
А это мы поставили "жучок".
Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
"Шабашник" - унизительное прозвище,
Но что-то не обходятся без нас.
1971
Может быть, моряком по призванию
Был поэт Руставели Шота...
По швартовому расписанию
Занимает команда места.
Кто-то подал строителям мудрый совет -
Создавать поэтический флот.
И теперь Руставели - не просто поэт,
"Руставели" - большой теплоход.
А поэта бы уболтало бы,
И в три бала бы он померк,
А теперь гляди с верхней палубы
Черный корпус его, белый верх.
Непохожих поэтов сравнить нелегко -
В разный срок отдавали концы
Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
А на море они - близнецы.
О далеких странах мечтали - и
Вот не дожили - очень жаль!..
И "Шевченко" теперь - близ Италии,
А "Франко" идет в Монреаль.
1971
Александру Назаренко
и экипажу теплохода "Шота Руставели"
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -
И хрипят табуны, стервенея, внизу.
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу.
И команды короткие, злые
Быстрый ветер уносит во тьму:
"Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"
И - "Буксир, подработать корму!"
Капитан, чуть улыбаясь, -
Все, мол, верно - молодцы, -
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры -
Цепко держит земля, все и так и не так:
Почему слишком долго не сходятся створы,
Почему слишком часто мигает маяк?!
Все в порядке, конец всем вопросам.
Кроме вахтенных, все - отдыхать!
Но пустуют каюты - матросам
К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
Молвил только: "Молодцы!"
От земли освобождаясь,
Нелегко рубить концы.
Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,
Нынче утром последний отстал альбатрос...
Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке
Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
Так и есть: трое - месяц в корыте,
Яхту вдребезги кит разобрал...
Так за что вы нас благодарите -
Вам спасибо за этот аврал!
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил только: "Молодцы!" -
Тем, кто, с жизнью расставаясь,
Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
И еще черта в ступе и бог знает что,
И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -
Все, куда я ногой не ступал, но зато -
Пришвартуетесь вы на Таити
И прокрутите запись мою, -
Через самый большой усилитель
Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь,
Мне и песне: "Молодцы!"
Так, на суше оставаясь,
Я везде креплю концы.
И опять продвигается, словно на ринге,
По воде осторожная тень корабля.
В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
Руль полборта налево - и в прошлом земля!
1971
Мы живем в большом селе Большие Вилы,
Нас два брата, два громилы.
Я ошибочно скосил дубову рощу,
Брату - это даже проще.
Нас все любят, но боятся жутко -
Вдвоем мы
Не жидки!
Мы с понятьем, конечно, не шутка -
Убьем по
Ошибке.
Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
К чертям собачьим, к чертям собачьим,
Но нашли мы избавление от смерти
И сами вышли в собачьи черти!
Мы теперь овес едим горстями.
Кто скажется -
Под дых ему!
И с предшествующими чертями
Собачимся
По ихнему.
Ну, побыли мы чертями - и обратно:
Понятно, понятно!
Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
Брат просит: "Не трогай!"
Я еще чуть-чуть тренировался -
Гнул дула
На танке.
И поэтому братан боялся -
Я: "Здравствуй!"
Он - в дамки!
Жить можно бы, и даже - смело,
Но нет подходящего дела.
Так и мыкаемся с братом по свету,
А дела подходящего нету.
Я всегда кричу братану:
Гляди в оба,
Братень!
Я маленько поотстану,
Может, обо-
ротень!
Но послали на селе нас, как и раньше,
Куда подальше, куда подальше...
Мы же с братиком протопали планету -
Такого места в помине нету!
И задумали мы с братом думку
Вдвоем мы
В три смены...
Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
Пойдем мы
В спортсмены!
1971
Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы -
Братья Пров и Николай.
Николай - что понахальней -
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров - в опочивальни
Рушил стены - и входил.
Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги -
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.
В общем, лопнуло терпенье, -
Ведь добро - свое, не чье, -
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.
Николай - что понахальней, -
В тот момент быка ломал,
ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.
"Эй, братан, гляди - ватага, -
С кольями, да слышь ли, -
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!"
Неудобно сразу драться -
Наш мужик так не привык, -
Стали прежде задираться:
"Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!"
Николаю это странно:
"Если жалко вам быка -
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!"
Где-то в поле замер заяц,
Постоял - и ходу...
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.
"Ну-ка, кто попробуй вылезь -
Вмиг разделаюсь с врагом!"
Мужики перекрестились -
Всей ватагой навалились:
Кто - багром, кто - батогом.
Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.
От могучего напора
Развалилась хата, -
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.
"Хватит, брат, обороняться -
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, -
Колья начали ломаться, -
Надо, Коля, нападать!"
По мужьям да по ребятам
Будут бабы слезы лить...
Но решили оба брата
С наступленьем погодить.
"Гляди в оба, братень, -
Со спины заходят!"
"Может, оборотень?"
"Не похоже вроде!"
Дело в том, что к нам в селенье
Напросился на ночлег -
И остался до Успенья,
А потом - на поселенье
Никчемушный человек.
И сейчас вот из-за крика
Ни один не услыхал:
Этот самый горемыка
Чтой-то братьям приказал.
Кровь уже лилась ручьями, -
Так о чем же речь-то?
"Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
Сотворилось нечто:
Братьев как бы подкосило -
Стали братья отступать -
Будто вмиг лишились силы...
Мужичье их попросило
Больше бед не сотворять.
...Долго думали-гадали,
Что блаженный им сказал, -
Как затылков ни чесали -
Ни один не угадал.
И решили: он заклятьем
Обладает, видно...
Ну а он сказал лишь: "Братья,
Как же вам не стыдно!"
1971
С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
Я недавно вернулся из Штатов,
Но проблемы бежали за мной по пятам
Вслед за ростом моих результатов.
Пытаются противники
Рекорды повторить...
Ах! Я такой спортивненький,
Что страшно говорить.
Но супруга, с мамашей своею впотьмах
Пошептавшись, сказала, белея:
"Ты отъелся на американских харчах
И на вид стал еще тяжелее!
Мне с соседями стало невмочь говорить,
Вот на кухне натерпишься сраму!
Ты же можешь меня невзначай придавить
И мою престарелую маму".
Как же это попроще сказать им двоим,
Чтоб дошло до жены и до мамы, -
Что пропорционально рекордам моим
Вырастают мои килограммы?
Может, грубо сказал (так бывает со мной,
Когда я чрезвычайно отчаюсь):
"Я тебя как-нибудь обойду стороной,
Но за мамину жизнь не ручаюсь".
И шныряют по рынку супруга и мать,
И корзины в руках - словно гири...
Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
С самой сильною женщиной в мире.
"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
Начинаю сидеть на диете".
Но супруге приятно, что я - человек
Самый сильный на нашей планете.
Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
Подбираюсь и требую пищи,
А она говорит: "Что ты возишься там?!
Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"
Тут опять парадокс, план жены моей смел,
Ультиматум поставлен мне твердый,
Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
Но еще - чтобы бил я рекорды.
И с мамашей они мне устроили пост,
И моя худоба процветала,
Штангу я в трех попытках ронял на помост.
Проиграл я, но этого мало.
Я с позором едва притащился домой,
И жена из-за двери сказала,
Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
И мамаша ее поддержала.
Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
Я полночи стоял у порога
И ушел. Да, тяжелая доля моя
Тяжелее, чем штанга - намного!
1971
Василию Алексееву
Как спорт - поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек
другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?
Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -
Чего мне ждать: оваций или - свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему -
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!
Мы оба с ним как будто из металла,
Но только он - действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Повержен враг на землю - как красиво! -
Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
"Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.
Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"
Еще одно последнее мгновенье -
И брошен наземь мой железный бог!
...Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием "рывок".
1971
Я все вопросы освещу сполна -
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена -
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна -
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна -
Вопросы будут, видимо, о спальне...
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: "А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?"
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет - не суетитесь, -
А что имел в виду - то написал, -
Вот - вывернул карманы - убедитесь!
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
1971
Я весь в свету, доступен всем глазам, -
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал как к образам...
Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.
И микрофону я не по натру -
Да, голос мой любому опостылет, -
Уверен, если где-то я совру -
Он ложь мою безжалостно усилит.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую, -
Ведь если я душою покривлю -
Он ни за что не выправит кривую.
Он, бестия, потоньше острия -
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
Ему плевать, что не в ударе я, -
Но пусть я верно выпеваю ноты!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит:
Лишь только замолчу - ужалит он, -
Я должен петь - до одури, до смерти.
Не шевелись, не двигайся, не смей!
Я видел жало - ты змея, я знаю!
И я - как будто заклинатель змей:
Я не пою - я кобру заклинаю!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки,
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
Рук не поднять - гитара вяжет руки!
Опять не будет этому конца!
Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
Теперь он - как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!
1971
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц, -
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
На "низах" его голос утробен,
На "верхах" он подобен ножу, -
Он покажет, на что он способен, -
Но и я кое-что покажу!
Он поет задыхаясь, с натугой -
Он устал, как солдат на плацу, -
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
Только вдруг: "Человече, опомнись, -
Что поешь?! Отдохни - ты устал.
Эта - патока, сладкая помесь!
Зал, скажи, чтобы он перестал!.."
Все напрасно - чудес не бывает, -
Я качаюсь, я еле стою, -
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
В чем угодно меня обвините -
Только против себя не пойдешь:
По профессии я - усилитель, -
Я страдал - но усиливал ложь.
Застонал я - динамики взвыли, -
Он сдавил мое горло рукой...
Отвернули меня, умертвили -
Заменили меня на другой.
Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
Он навинчен на шею мою.
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
...Мы в чехле очень тесно лежали -
Я, штатив и другой микрофон, -
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.
1971
Нет друга, но смогу ли
Не вспоминать его -
Он спас меня от пули
И много от чего, -
Ведь если станет плохо
С душой иль с головой,
То он в мгновенье ока
Окажется со мной.
И где бы он не был, куда б не уехал, -
Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
Я знаю, что он мне желает успеха,
Я тоже успеха желаю ему.
1971
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять,
Или, там, "Не сорить!", -
Это что говорить...
"Без звонка не входить!" -
Хорошо, так и быть.
Я нормальные "не"
Уважаю вполне.
Но когда это - не
Приносить-распивать,
Это "не" - не по мне,
Не могу принимать.
Вот мы делаем вид
За проклятым "козлом":
Друг костяшкой стучит,
Мол, играем - не пьем.
А красиво ль - втроем
Разливать под столом!..
А что - лучше втроем
Лезть с буылкою в дом?
Ну а дома жена -
Не стоит на ногах, -
И не знает она
О подкожных деньгах.
Если с ночи - "Молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми..."
Где же тут пировать:
По стакану - и в путь!
А начнешь шуровать -
Разобьешь что-нибудь.
И соседка опять
"Алкоголик!" - орет.
А начнешь возражать -
Участковый придет.
Он, пострел, все успел -
Вон составится акт:
нецензурно, мол, пел,
Так и так, так и так.
Съел кастрюлю с гусем,
У соседки лег спать,
И еще - то да се...
Набежит суток пять!
Так и может все быть,
Если расшифровать
Это "Не приносить!",
Это "Не распивать!"
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять...
И еще надо вскрыть
Смысл слов "Не курить!"...
Я встаю ровно в шесть
(Это надо учесть),
До без четверти пять
У станка мне стоять.
Засосу я кваску
Иногда в перерыв,
И обратно - к станку,
Даже не покурив.
И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы,
Ну а на языке -
Вкус соленой слезы.
Покурить, например?
Но - нельзя прерывать,
И мелькает в уме
Моя бедная "мать".
Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь - и вслух
Это произношу.
И глядит мне сосед -
И его ребятня -
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.
1971
Считай по-нашему, мы выпили не много, -
Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с пяти бутылок!
...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
Но это были еще цветочки, -
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, - дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но - как стекло был, - остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было - семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили, -
Ну, тут промашка - переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что - не буяньте, что - разойдитесь.
На "разойтись" я тут же согласился -
И разошелся, - и расходился!
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли, - скажи, Серега!
А что упал - так то от помутненья,
Орал не с горя - от отупенья.
...Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны, - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
Он соображает, все понимает!
А что молчит - так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
Да, все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
Гляди - подвозят, гляди - сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет - как человеков!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, - опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега!
1971
Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.
И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
Повисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, - он или я.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут головой, - не говорю.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.
Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
Я неприметный, как льняное полотно.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.
Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.
Устал бороться с притяжением земли -
Лежу, - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, -
Пора туда, где только "ни" и только "не".
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
1971
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, -
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, -
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг - не порвать мне кольца...
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал...
И лучше мне просто разбить
бокал!
1971
Мне в ресторане вечером вчера
Сказали с юморком и с этикетом,
Что киснет водка, выдохлась икра -
И что у них ученый по ракетам.
И многих с водкой помня пополам,
Не разобрав, что плещется в бокале,
Я, улыбаясь, подходил к столам
И отзывался, если окликали.
Вот он - надменный, словно Ришелье,
Как благородный папа в старом скетче, -
Но это был - директор ателье,
И не был засекреченный ракетчик.
Со мной гитара, струны к ней в запас,
И я гордился тем, что тоже в моде:
К науке тяга сильная сейчас -
Но и к гитаре тяга есть в народе.
Я ахнул залпом и разбил бокал -
Мгновенно мне гитару дали в руки, -
Я три своих аккорда перебрал,
Запел и запил - от любви к науке.
Я пел и думал: вот икра стоит,
А говорят - кеты не стало в реках;
А мой ученый где-нибудь сидит
И мыслит в миллионах и парсеках...
И, обнимая женщину в колье
И сделав вид, что хочет в песни вжиться,
Задумался директор ателье -
О том, что завтра скажет сослуживцам.
Он предложил мне позже на дому,
Успев включить магнитофон в портфеле:
"Давай дружить домами!" Я ему
Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".
И я нарочно разорвал струну
И, утаив, что есть запас в кармане,
Сказал: "Привет! Зайти не премину,
В другой раз, - если будет марсианин".
Я шел домой - под утро, как старик, -
Мне под ноги катались дети с горки,
И аккуратный первый ученик
Шел в школу получать свои пятерки.
Ну что ж, мне поделом и по делам -
Лишь первые
пятерки получают...
Не надо подходить к чужим столам
И отзываться, если окликают.
1971
Нет прохода и давно
В мире от нахалов, -
Мразь и серость пьют вино
Из чужих бокалов.
В виде тряпок видел их -
Грязных, невозможных,
В туалетах не мужских -
Противоположных.
1971
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал.
И мангусты взялись за работу,
Не щадя ни себя, ни родных, -
Выходили они на охоту
Без отгулов и без выходных.
И в пустынях, в степях и в пампасах
Даже дали наказ патрулям -
Игнорировать змей безопасных
И сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь - сейчас будет грустно:
Человек появился тайком -
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел - с ним собака -
И мангуста упрятал в мешок, -
А мангуст отбивался и плакал,
И кричал: "Я - полезный зверек!"
Но зверьков в переломах и ранах,
Все швыряли в мешок, как грибы, -
Одуревших от боли в капканах
Ну и от поворота судьбы.
И гадали они: в чем же дело -
Почему нас несут на убой?
И сказал им мангуст престарелый
С перебитой передней ногой:
"Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи - рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей.
Вот за это им вышла награда
От расчетливых этих людей, -
Видно, люди не могут без яда,
Ну а значит - не могут без змей"...
И снова:
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу...
Ну, и так далее -
как "Сказка про белого бычка".
1971
Благодать или благословение
Ниспошли на подручных твоих -
Дай нам, Бог, совершить омовение,
Окунаясь в святая святых!
Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, -
Это - словно возврат первородства,
Или нет - осушенье болот.
Все порок, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор -
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.
Все, что мучит тебя, - испарится
И поднимется вверх, к небесам, -
Ты ж, очистившись, должен спуститься -
Пар с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, -
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.
Здесь нет голых - стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь - подобие райского сада, -
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь -
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не вытягивай грудь!
Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, -
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди, -
Лей на нас свою воду святую -
И от варварства освободи!
1971
Прошла пора вступлений и прелюдий, -
Все хорошо - не вру, без дураков.
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков"...
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь -
Как знать, - но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".
И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе -
Услышал он "Охоту на волков"
И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
Ко мне пришлите завтра в кабинет!"
Я не хлебнул для храбрости винца, -
И, подавляя частую икоту,
С порога - от начала до конца -
Я проорал ту самую "Охоту".
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, -
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: "Да это ж - про меня!
Про нас про всех - какие, к черту, волки!"
...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков".
1971
Неизвестно одной моей бедной мамане,
Что я с самого детства сижу,
Что держу я какую-то фигу в кармане
И вряд ли ее покажу.
1971
Чтоб не было следов, повсюду подмели...
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все -
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
И только по шоссе - бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, -
Но то и дело тень перед мотором -
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю - на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, -
И я сжимаю руль до судорог в кистях -
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам, -
Завинчивают гайки, - побыстрее! -
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, -
Я жив - снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари -
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам -
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, -
Меня просили: "Миг не проворонь ты -
Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
И - можно ли раздвинуть горизонты?"
Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, - кода! -
Я горизонт промахиваю с хода!
1971
Произошел необъяснимый катаклизм:
Я шел домой по тихой улице своей -
Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!
Я по подземным переходам не пойду:
Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!
Он мне не друг и не родственник -
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Но ничего, я к старой тактике пришел:
Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
Сегодня ночью я три шины пропорол, -
Так полегчало - без снотворного уснул!
Дверь проломить - купил отбойный молоток,
Электродрель, - попробуй крышу пропили!
Не дам порочить наш совейский городок,
Где пиво варят золотое "Жигули"!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Мне за грехи мои не будет ничего:
Я в психбольнице все права завоевал.
И я б их к стенке ставил через одного
И направлял на них груженый самосвал!
Но вскоре я машину сделаю свою -
Все части есть, - а от владения уволь:
Отполирую - и с разгону разобью
Ее под окнами отеля "Метрополь".
Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
Недосыпал, недоедал, пил только чай...
Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "москвичах"!
1971
Отбросив прочь свой деревянный посох,
Упав на снег и полежав ничком,
Я встал - и сел в "погибель на колесах",
Презрев передвижение пешком.
Я не предполагал играть с судьбою,
Не собирался спирт в огонь подлить, -
Я просто этой быстрою ездою
Намеревался жизнь себе продлить.
Подошвами своих спортивных "чешек"
Топтал я прежде тропы и полы -
И был неуязвим я для насмешек,
И был недосягаем для хулы.
Но я в другие перешел разряды -
Меня не примут в общую кадриль, -
Я еду, я ловлю косые взгляды
И на меня, и на автомобиль.
Прервав общенье и рукопожатья,
Отворотилась прочь моя среда, -
Но кончилось глухое неприятье -
И началась открытая вражда.
Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,
Все правила движения поправ, -
Орудовцы мне робко жали руку,
Вручая две квитанции на штраф.
Я во вражду включился постепенно,
Я утром зрел плоды ночных атак:
Морским узлом завязана антенна...
То был намек: с тобою будет так!
Прокравшись огородами, полями,
Вонзали шила в шины, как кинжал, -
Я ж отбивался целый день рублями -
И не сдавался, и в боях мужал.
Безлунными ночами я нередко
Противника в засаде поджидал, -
Но у него поставлена разведка -
И он в засаду мне не попадал.
И вот - как "языка" - бесшумно сняли
Передний мост и унесли во тьму.
Передний мост!.. Казалось бы - детали, -
Но без него и задний ни к чему.
Я доставал рули, мосты, колеса, -
Не за глаза красивые - за мзду.
И понял я: не одолеть колосса, -
Назад - пока машина на ходу!
Назад, к моим нетленным пешеходам!
Пусти назад, о, отворись, сезам!
Назад в метро, к подземным пешеходам!
Разгон, руль влево и - по тормозам!
...Восстану я из праха, вновь обыден,
И улыбнусь, выплевывая пыль:
Теперь народом я не ненавидим
За то, что у меня автомобиль!
1971 или 1972
{Валентину и Светлане Савич}
У меня друзья очень странные,
С точки зрения остальных,
И я слышу речи пространные,
Что я с ними пью на троих.
Но позвольте самому
Решать: кого любить, идти к кому...
Но право, все же лучше самому.
Валентин у меня есть со Светою,
Что владеет всем царствием касс.
На предостережения не сетую
И опять не пеняю на вас.
Но позвольте мне тогда
Решать: куда идти, когда -
Право, лучше самому навсегда!
1971
Last-modified: Sun, 20 May 2001 20:06:32 GMT