Владимир Высоцкий. 1961 год
Пока вы здесь в ванночке с кафелем
Моетесь, нежитесь, греетесь, -
В холоде сам себе скальпелем
Он вырезает аппендикс.
Он слышит движение каждое
И видит, как прыгает сердце, -
Ох жаль, не придется вам, граждане,
В зеркало так посмотреться!
До цели все ближе и ближе, -
Хоть боль бы утихла для виду!..
Ой, легче отрезать по грыже
Всем, кто покорял Антарктиду!
Вы водочку здесь буздыряете
Большими-большими глотками,
А он себя шьет - понимаете? -
Большими-большими стежками.
Герой он! Теперь же смекайте-ка:
Нигде не умеют так больше, -
Чего нам Антарктика с Арктикой,
Чего нам Албания с Польшей!
1961
Не делили мы тебя и не ласкали
А что любили - так это позади, -
Я ношу в душе твой светлый образ, валя,
А Алеша выколол твой образ на груди.
И в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал, -
Я сказал: "Я не забуду в жизни Вали!"
"А я - тем более!" - мне Леша отвечал.
А теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней - попробуй разбери:
У него - твой профиль выколот снаружи,
А у меня - душа исколота внутри.
И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, -
Пусть слова мои тебя не оскорбят, -
Я прошу, чтоб Леха расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.
Но недавно мой товарищ, друг хороший,
Он беду мою искусством поборол:
Он скопировал тебя с груди у Леши
И на грудь мою твой профиль наколол.
Знаю я, своих друзей чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя - верней, твоя - татуировка
Много лучше и красивей, чем его!
1961
Красное, зеленое, желтое, лиловое,
Самое красивое - на твои бока!
А если что дешевое - то новое, фартовое, -
А ты мне - только водку, ну и реже - коньяка.
Бабу ненасытную стерву неприкрытую,
Сколько раз я спрашивал: "Хватит ли, мой свет?"
А ты - всегда испитая, здоровая, небитая -
Давала мине водку и кричала: "Еще нет!".
На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались -
Крупными купюрами, "займом золотым", -
Но однажды - всыпались, и сколько мы не рыпались -
Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.
А бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою
О том, что будешь ждать меня ты долгие года, -
А ну тебя, проклятую, тебя саму и мать твою!
Живи себе как хочешь - я уехал навсегда!
1961
Дорога, дорога - счета нет столбам,
И не знаешь, где конец пути, -
По дороге мы идем по разным сторонам
И не можем ее перейти.
Но на других не гляди - не надо.
Улыбнись только мне, ведь я рядом.
Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
Перейди, ели мне невдомек.
Шагаю, шагаю - кто мне запретит! -
И лишь столбы отсчитывают путь.
За тобой готов до бесконечности идти -
Только ты не сверни куда-нибудь.
Но на других не гляди - не надо!
Улыбнись только мне, ведь я рядом.
Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
Перейди, ели мне невдомек.
Улыбка, улыбка - для кого она?
А вдруг тому, что впереди идет?
Я замер и глаза закрыл, но снова - ты одна,
А я опять прозевал переход!
Нет, на других не гляди - не надо.
Улыбнись только мне, ведь я рядом.
Надо б нам поговорить, ведь наш путь еще далек,
Перейди, ели мне невдомек.
1961
Я вырос в ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял,
Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.
Граждане смелые,
а что ж тогда вы делали,
Когда наш город счет не вел смертям?
Ели хлеб с икоркою, -
а я считал махоркою
Окурок с-под платформы черт-те с чем напополам.
От стужи даже птицы не летали,
А вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся - только б не упасть!
Было здесь до фига
голодных и дистрофиков -
Все голодали, даже прокурор, -
А вы в эвакуации
читали информации
И слушали по радио "От Совинформбюро".
Блокада затянулась, даже слишком,
Но наш народ врагов своих разбил, -
И можно жить, как у Христа за пазухой под мышкой,
Но только вот мешает бригадмил.
Я скажу вам ласково,
граждане с повязками,
В душу ко мне лапою не лезь!
Про жизню вашу личную
и непатриотичную
Знают уже органы и ВЦСПС!
1961
Я в деле, и со мною нож -
И в этот миг меня не трожь,
А после - я всегда иду в кабак, -
И кто бы что не говорил,
Я сам добыл - и сам пропил, -
И дальше буду делать точно так.
Ко мне подходит человек
И говорит: "В наш трудный век
Таких, как ты, хочу уничтожать!"
А я парнишку наколол -
Не толковал, а запорол, -
И дальше буду так же поступать.
А хочешь мирно говорить -
Садись за стол и будем пить, -
Мы все с тобой обсудим и решим.
Но если хочешь так, как он, -
У нас для всех один закон,
И дальше он останется таким.
1961
Ты уехала на короткий срок,
Снова свидеться нам - не дай бог, -
А меня в товарный - и на восток,
И на прииски в Бодайбо.
Не заплачешь ты и не станешь ждать,
Навещать не станешь родных, -
Ну, а мне плевать - я здесь добывать
Буду золото для страны.
Все закончилось: смолкнул стук колес,
Шпалы кончились, рельсов нет...
Эх бы взвыть сейчас! - жалко нету слез -
Слезы кончились на семь лет.
Ты не жди меня - ладно, бог с тобой, -
А что туго мне - ты не грусти.
Только помни - не дай бог со мной
Снова встретиться на пути!
Срок закончится - я уж вытерплю.
И на волю выйду, как пить, -
Но пока я в зоне на нарах сплю,
Я постараюсь все позабыть.
Здесь леса кругом гнутся по ветру,
Синева кругом - как не выть!
Позади - шесть тысяч километров,
А впереди - семь лет синевы...
1961
Город уши заткнул и уснуть захотел,
И все граждане спрятались в норы.
А у меня в этот час еще тысяча дел, -
Задерни шторы
и проверь запоры!
Только зря: не спасет тебя крепкий замок,
Ты не уснешь спокойно в своем доме, -
А потому, что я вышел сегодня на скок,
А Колька Демин -
на углу на стреме.
И пускай сторожит тебя ночью лифтер,
И ты свет не гасил по привычке -
Я давно уже гвоздик к замочку притер,
Попил водички
и забрал вещички.
Ты увидел, услышал - как листья дрожат
Твои тощие, хилые мощи, -
Дело сделал свое я - и тут же назад,
А вещи - теще
в Марьиной роще.
А потом - до утра можно пить и гулять,
Чтоб звенели и пели гитары,
И спокойно уснуть, чтобы не увидать
Во сне кошмары,
мусоров и нары.
Когда город уснул, когда город затих -
Для меня лишь начало работы...
Спите, граждане, в теплых квартирах своих -
Спокойной ночи,
до будущей субботы!
1961
Что же ты, зараза, бровь себе побрила,
Ну для чего надела, падла, синий свой берет!
И куда ты, стерва, лыжи навострила -
От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет!
Знаешь ты, что я души в тебе не чаю,
Для тебя готов я днем и ночью воровать, -
Но в последне время чтой-то замечаю,
Что ты мне стала слишком часто изменять.
Если это Колька или даже Славка -
Супротив товарищей не стану возражать,
Но если это Витька с Первой Перьяславки -
Я ж тебе ноги обломаю, в бога душу мать!
Рыжая шалава, от тебя не скрою:
Если ты и дальше будешь свой берет носить -
Я тебя не трону, а душе зарою
И прикажу в залить цементом, чтобы не разрыть.
А настанет лето - ты еще вернешься,
Ну, а я себе такую бабу отхвачу,
Что тогда ты, стерва, от зависти загнешься,
Скажешь мне: "Прости!" - а я плевать не захочу!
1961
У тебя глаза - как нож:
Если прямо ты взглянешь -
Я забываю, кто я есть и где мой дом;
А если косо ты взглянешь -
Как по сердцу полоснешь
Ты холодным, острым серым тесаком.
Я здоров - к чему скрывать, -
Я пятаки могу ломать,
А недавно головой быка убил, -
Но с тобой жизнь коротать -
Не подковы разгибать,
А прибить тебя - морально нету сил.
Вспомни, было ль, хоть разок,
Чтоб я из дому убег, -
Ну когда же надоест тебе гулять!
С грабежу я прихожу -
Язык за спину завожу
И бегу тебя по городу шукать.
Я все ноги исходил -
Велосипед себе купил,
Чтоб в страданьях облегчения была, -
Но налетел на самосвал -
К Склифосовскому попал, -
Навестить меня ты даже не пришла.
И хирург - седой старик -
Он весь обмяк и как-то сник:
Он шесть суток мою рану зашивал!
А когда кончился наркоз,
Стало больно мне до слез:
Для кого ж своей я жизнью рисковал!
Ты не радуйся, змея, -
Скоро выпишут меня -
Отомщу тебе тогда без всяких схем:
Я тебе точно говорю,
Востру бритву навострю -
И обрею тебя наголо совсем!
1961
Если нравится - мало?
Если влюбился - много?
Если б узнать сначала,
Если б узнать надолго!
Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас!
Милая, нежная, чудная!..
Эх, не влюбиться бы в вас!
1961
Из-за гор - я не знаю, где горы те, -
Он приехал на белом верблюде,
Он ходил в задыхавшемся городе -
И его там заметили люди.
И людскую толпу бесталанную
С ее жизнью беспечной {и} зыбкой
Поразил он спокойною, странною
И такой непонятной улыбкой.
Будто знает он что-то заветное,
Будто слышал он самое вечное,
Будто видел он самое светлое,
Будто чувствовал все бесконечное.
И взбесило толпу ресторанную
С ее жизнью и прочной и зыбкой
То, что он улыбается странною
И такой непонятной улыбкой.
И герои все были развенчаны,
Оказались их мысли преступными,
Оказались красивые женщины
И холодными и неприступными.
И взмолилась толпа бесталанная -
Эта серая масса бездушная, -
Чтоб сказал он им самое главное,
И открыл он им самое нужное.
И, забыв все отчаянья прежние,
На свое место встало все снова:
Он сказал им три са{мые} нежные
И давно позабытые {слова}.
1961
Last-modified: Thu, 27 Jan 2000 19:05:04 GMT