Александр Степанович Грин. Волшебное безобразие
---------------------------------------------------------------------
А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 5. - М.: Правда, 1980
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 8 апреля 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Этот город был переполнен людьми, за каждым из которых числилась одна,
а то и несколько чрезвычайно странных историй. Некоторые из этих людей давно
умерли, однако, проходя кладбищем, я узнаю нюхом, в каких именно могилах
покоятся их бывшие тела, прошедшие трудный стаж диковинных личных событий. Я
вспоминаю их имена, наружность, манеру покашливать или извлекать папиросу.
На углу Кикса Кисляйства и Травоедения стоит еще и ныне старик
посыльный, погубивший свою молодость и красивую семейную жизнь с любимой
женою тем, что однажды взялся доставить клетку с птицей бесплатно. Это
поручение ему дала очень красивая молодая девушка, одетая элегантно и
ароматно. Хотя посыльный был сердцеед и лишь недавно женился на премилой
хлопотунье-блондинке, однако красота девушки была исключительная; он
почувствовал удар в сердце. У красавицы с огненными глазами случайно не было
с собой денег. - "Вот что, - сказал посыльный, - я простой человек, но
позвольте мне, сударыня, бесплатно услужить вам". - "Благодарю", - просто
ответила девушка и улыбнулась, и улыбка ее окрасила смущенную душу
посыльного пожарным отблеском счастливой тревоги.
Девушка потерялась в толпе, а посыльный с клеткой, где шарахалась
маленькая испуганная канарейка, отправился по адресу. Он прибыл к серому
высокому дому, в далекую туманную улицу, обвеянную фабричным дымом. Улица
была грязна, а дом роскошен. Лестница в коврах и цветах привела посыльного к
квартире Э 202-й. Он позвонил, и ему отперла сама юная красавица.
Посыльный передал клетку, пробормотал несколько слов и, краснея от
мучительной внезапной влюбленности, хотел уйти, но девушка, смеясь и
приговаривая: "Ничего, ничего, мой милый, пусть это будет маленьким
приключением", - взяла его большую руку своей маленькой лепестковой рукой и
повела через анфиладу высоких угрюмых зал.
Благодаря опущенным занавесям, везде царили нежилые, хмурые сумерки;
мебель и картины были в чехлах; где-то таинственно скреблись мыши. Девушка
привела посыльного в отдаленную комнату и заперла дверь. Его сердце билось
глухим волнением. Здесь было светло и уютно; топился камин, улыбался
скульптурный фарфор; лилии и камелии красно-белым узором сияли в голубоватых
горшках; среди атласной мебели, всяческого изящества, среди тонкого аромата
прелестного женского гнезда посыльный ослабел волей. Дома о нем беспокоилась
жена - прошел час обеда. Но он почти не помнил об этом. Скоро его внимание
привлек ряд пустых клеток, висевших на стене, против камина.
"Я покупаю и выпускаю их на свободу", - сказала красавица. Немедля
повела она себя пленительно вызывающим образом; посыльный был в ее власти.
Он очнулся от тяжелого глубокого сна поздно утром. Неизвестно кем поданный
завтрак и кофе дымились на белом столике; любовники подкрепили свои силы, и
девушка, капризничая, сказала:
"Вот адрес зоологического магазина. Три раза в день ты будешь ходить
туда покупать мне одного дрозда, одного зяблика и одного чижа. Немедленно
отправляйся за первой партией".
Он механически повиновался, вышел и скоро разыскал магазин. Здесь, в
узкой полутемной лавке, сидел у железной печки суетливый дрожащий старичок;
взгляд его был тускл, голос насмешлив и тонок. В стенных клетках блестели
идиотические глаза попугаев, их кривляющееся бормотанье мешалось с звенящим
высвистом синиц, разливной трелью канареек, воркованием голубей и другими
звуками, издаваемыми бесчисленными пернатыми существами, прячущимися в
глубине клеток. За прилавком виднелись ларьки, где сохло конопляное семя,
разная зерновая смесь, фисташки, японские бобы и прочие блюда птичьего
ресторана; пахло пером и нашатырем.
Посыльный, купив назначенных птиц, завернул клетки в газетную бумагу и
вернулся к возлюбленной.
По дороге он вспомнил, что ничего не знает ни о ее жизни, ни о
личности, не знает даже ее имени, но, позвонив у дверей, снова забыл об
этом.
Девушка встретила покупку выражением необузданного восторга, и ее
розовое лицо с огненными глазами вспыхнуло пределом оживленной удручающей
красоты. Пока посыльный по ее указанию подвешивал клетки в ряду других,
девушка умиленно разговаривала с птичками, являясь как бы олицетворением
любви к маленьким изящным детям природы.
Случайно взглянув на вчерашнюю клетку с канарейкой, посыльный заметил,
что птицы там уже нет. На вопрос свой по этому поводу, он получил ответ, что
канарейка выпущена на рассвете.
"И она, конечно, пресчастлива", - воскликнула девушка.
Посыльный расцеловал ее. Так, среди ласк, еды, страсти и милых
разговоров о пустяках, прошел день за ним другой и третий, и каждый день
посыльный ходил покупать каких-нибудь певчих птиц и, просыпаясь, видел новые
клетки пустыми. Каждую ночь он спал тяжелым непробудным сном и не видел, как
на рассвете очаровательная любовница его приносила жертву свободе, выпуская
нежной рукой крошечных летунов.
На пятую ночь случилось так, что со стены над кроватью сорвалась
фарфоровая тарелка и больно ударила посыльного по колену. Он вскочил,
огляделся - он был один, возлюбленная его исчезла. Он позвал ее, но
безрезультатно. Встав, молодой человек вышел в соседнюю комнату - здесь тоже
никого не было. Он прошел несколько пустых помещений и, наконец, толкнув
полуспрятанную портьерой дверь, увидел красавицу сидящей перед камином, с
клеткой и синицей в руках. Девушка, исступленно смеясь, бросила птицу в
бледный жар кучи углей. Судорожно пищащий дымный клубок забился, подняв
облако золы среди красных решеток; раза три взлетело нечто бесформенное и
жалкое и, сникнув, стало, подергиваясь, тихо шипеть. Девушка оскалилась,
ужасное счастье сияло в ее мертвенно-белом лице.
"Гадина, ведьма!" - закричал, холодея, посыльный; волосы его поднялись
дыбом и, не помня себя, он бросился на девушку с кулаками.
Полураздетая, она вскочила, выронила пустую клетку и скрылась в
противоположную дверь. Трясясь, посыльный вернулся, оделся наспех и выбежал
на улицу. Было раннее утро. Потрясенный виденным, молодой человек решил
отправиться предупредить хозяина птичьей лавки - в расчете, что он не
продаст более ничего той женщине; он намеревался сообщить ее приметы и
адрес. Однако, к удивлению своему, посыльный не нашел так хорошо знакомого
магазина. Это была та улица и то самое место: напротив стояла церковь, ряд
домов в приметной комбинации - домов тех же, что были тут вчера, - наполнял
маленький загородный квартал, но зоологической лавки с вывеской,
изображавшей оленя и павлина, как не бывало. Смутившись, посыльный прошел
взад вперед от угла до угла несколько раз, всматриваясь в каждый камень
каждого дома. Но лавка исчезла. На том месте, где она была или могла быть,
стоял фруктовый ларек. Посыльный стал наконец расспрашивать местных жителей,
но все они с удивлением отвечали, что в квартале никогда и не было птичьего
магазина. Тогда странное подозрение овладело посыльным. Не помня себя,
бросился он к дому, где жила девушка, и, вызвав швейцара, спросил его, кто
занимает квартиру Э 202-й. "Да она пустая, - сказал швейцар, - в нашем доме,
видишь ли, давно не производили ремонта; хозяин разорился, к дом теперь
бросовый. Неисправно у нас паровое отопление, холодно, жилец и не едет.
Пустует он шестой год; да у нас всего жилых-то восемь квартир".
Шатаясь, посыльный вышел на воздух, и, немного оправившись, поехал
домой. Он очень торопился. Его мучило терзающее раскаяние. С тоской и
жалостью думал он о жене, которая, вероятно, больна от беспокойства и
неизвестности, и светленькое теплое свое жилье вспоминал со всеми его милыми
подробностями: кочерга у печки, задернутой ситцевой занавеской, старенький
яркий самовар, герань на окошке, кот с рассеченным ухом - все видел он так
безупречно отчетливо, как если бы уже сидел дома за завтраком. Но приехав,
узнал он, что отсутствие его длилось три года: квартиру занимали другие
люди, а жена недавно умерла в городской больнице.
Посыльный этот всегда кланяется, завидев меня, так как я охотно даю на
чай за небольшие концы. В его глазах есть нечто замолкшее. Он сильно
постарел, любит вечером посидеть в чайной. Там он часами неподвижно
размышляет о чем-то над остывшим стаканом смотря вниз, и папироса гаснет в
его поникшей руке.
Волшебное безобразие. Впервые - журнал "Пламя", 1919, Э 52. Печатается
по собранию сочинений изд. "Мысль", т. 8, Л., 1929.
Ю.Киркин
Last-modified: Fri, 18 Apr 2003 04:36:39 GMT