Владимир Григорьевич Мелентьев. Обыкновенная Мемба --------------------------------------------------------------- Издательство Детская Литература, Москва, 1978 OCR: Tuocs, 2001 Origin: Книжная полка В.Ершова http://vgershov.lib.ru ║ http://vgershov.lib.ru --------------------------------------------------------------- Часть первая Глава первая НЕВЕРОЯТНЫЙ СТАРТ В нашем старом доме Витя Насонов и Валя Наливайко жили на одной лестничной площадке. Они учились в одном и том же пятом классе "Б" и дружили еще с яслей. Их называли "дубль В" или "2Н", потому что они ходили вместе в школу или из школы, в кино или на каток. В остальное время, например на переменках или в выходные дни, они встречались только случайно, и поэтому никто не называл их женихом и невестой и не писал мелом на стене неприятные намеки: "Витя + Валя -- любовь!" В этот вечер они встретились совершенно случайно в булочной. Купили по батону и буханке "Орловского" и тихонько шли на свою лестничную площадку, обламывая краешки буханок. - Ты что думаешь делать? - спросил Витя после того, как все, о чем можно было поговорить, они уже обговорили. - Не знаю... - пожала плечами Валя. - Делать-то нечего. Делать действительно было нечего. Летние каникулы кончались, учебники для шестого класса в основном закуплены, тетради приготовлены, самописки заправлены. В кино шли те картины, которые каждый уже смотрел и пересмотрел в лагере. Идти на реку купаться было уже поздно - августовское солнце скатывалось в леса. Двинуться в ближайший лес по грибы - бессмысленно, потому что шел воскресный день и горожане наверняка выбрали все грибы еще в субботу. - Тогда пойдем к нам смотреть телевизор, - предложил Витя. - Подумаешь! - вскинула голову Валя. - Как будто у нас нет телевизора. - Так у нас же новый. С большим экраном. И - цветной! И хотя в то время в нашем маленьком городке еще нельзя было увидеть не то что цветной передачи, но даже третьей программы, не говоря уж об остальных, и все смотрели только первые две, Валя подумала и согласилась. Она положила хлеб на столик в коридоре своей квартиры и пошла с Витей. Но в Витиной квартире, у его папы, сидели товарищи и ожидали, когда начнется передача футбола. Как только Витя придвинулся к телевизору, папа обернулся и сказал: - Слушай, парень, дай ты мне хоть в выходной день посидеть спокойно. - И, увидев Валю, добавил: - Вообще, ребята, погода такая замечательная, последние дни каникул, шли бы вы погулять. Витя и Валя вышли на лестничную площадку. Валя вздохнула и сказала: - Что ж... Пойдем тогда ко мне. Но у Валиной мамы сидели соседка по нашему дому и соседка из дома напротив. Витя, конечно, поздоровался и остановился в дверях, потому что сразу понял: здесь тоже толку не жди. Валя благовоспитанно спросила: - Мама, можно включить телевизор? - Не надоело? - спросила Валина мама. - Целыми вечерами торчите у телика, а теперь еще и в воскресенье пристраиваетесь? Дайте хоть поговорить. - Прямо-таки беда с современными детьми, - сказала соседка из нашего дома. - Они думают только о себе и совершенно не думают о взрослых. Ее взрослый сын плавал на корабле в далеких морях и почти не бывал дома. Откуда эта соседка знала, о чем думают современные дети - неизвестно. - Это все оттого, что мы их балуем, - печально вздохнула соседка из дома напротив, у которой никогда не было детей. - Вот когда мы были маленькими... Валя переглянулась с Витей и сказала: - Тогда мы пойдем гулять. Но гулять они не пошли, потому что оба, как считали их родители, обладали очень неприятными характерами: оба были упрямы, "Если уж решат, что делать или не делать, так хоть кол у них на голове теши, - так говорил Витин папа, - а все равно настоят на своем". Поэтому они поднялись на второй этаж к своему соученику Андрею Антонову, или, как его называли в классе, "А в квадрате". С ним они дружили с детского сада. Именно из-за него эта троица из нашего дома алгебраически выглядела так: 2Н+А[2]=7X Невероятный результат объяснялся невероятным характером Андрея. Он всегда чем-нибудь увлекался, и всегда его увлечения кончались либо печально, либо смешно, но он не терял ни бодрости духа, ни уверенности, что все неудачи преходящи, а успех когда-нибудь да появится. Нужно только искать и дерзать. С таким характером можно было попасть и на седьмое небо, но можно было провалиться и в седьмые тартарары. Деятельный характер Андрея имел свои объяснения. Его отец и мать были очень добрыми людьми и ни в чем не стесняли своих детей. Наверное, поэтому у Андрея имелся старший брат, который служил в армии, старшая сестра, учившаяся в самой Москве, сестра поменьше и брат постарше - самый лучший человек на свете, потому что он умел делать приемники величиной с почтовую марку, ездить на мотоцикле по спортивному бревну, великолепно танцевать и петь. Он был уже почти взрослый - на его подбородке росли три золотистых волосинки в шесть рядов и очень много рыжего пуха. Когда Витя и Валя появились у Антоновых, Андрей лежал на тахте закинув ногу на ногу и крутил одной ногой обруч. Последнее время он очень любил цирк. Обруч крутился сам по себе, а Андрей читал вслух. Он всегда читал вслух, считая, что так лучше запоминается прочитанное. Его сестра поменьше гладила белье и пела. Старший брат - тот, что помладше, - возился у телевизора и свистел. Так что всем сразу стало хорошо и весело. - А-а, - засмеялся брат. - Академики пришли! Скоро в школу? Надоело гулять? Ну ладно... Я тут одну приставку к телевизору придумал, если получится, так мы будем смотреть даже Америку, а если нет - так... Москву по "Орбите" увидим. И все стали ждать, пока Андреев брат приладит приставку к приемнику. - Ты что читал? - спросил Витя у Андрея. - Так... Кое-что научное... - Интересно? - спросила Валя, чуточку потупилась и подалась к Андрею. - Конечно! - Андрей крутнул обруч последний раз, он сорвался с ноги, упал на стол и сбил стакан с водой, которой сестра вспрыскивала белье. Сестра привычно сказала: - Дурак. Ненормальный. - Наплевать! Высохнет! - махнул рукой Андрей, вскочил с тахты и стал ходить по комнате, размахивая руками. - Ты только представь, - обратился он к Вале. - Оказывается, свет, а также радиоволны распространяются в пространстве со скоростью триста тысяч километров в секунду... - Жуть! - передернула плечами Валя. - Конечно! А в такси написано: "Скорость не свыше шестидесяти километров в час". Представляешь? - спросил Андрей, останавливаясь возле Вали. - Не-а, - помотала она головой. - Не представляю. - Так это же очень просто. Это значит, что радиоволна... ну, вот хоть до этого нашего телевизора летит в... - Андрей запнулся и посмотрел на свою сестру. Но она уже не слушала младших, сушила утюгом мокрое пятно и пела. - В... в... - Мы же этого все равно еще не проходили, - сказала Валя. - И, значит, я этого не пойму и не представлю. - Ну все равно. Там написано, что до Луны - представляешь? - радиоволна или свет летит всего несколько секунд. Раз, два, три - и ты на Луне. Ходишь... прохаживаешься... А потом раз... два... три - и ты уже на Земле. - Нет, - почему-то упрямо и обиженно сказал Витя. - Нет. Этого не может быть. - Чего не может быть?- спросил Андрей. - Прогуляться по Луне. - Почему? - А там воздуха нет. - А... А зачем нам воздух? Ведь когда мы ныряем и плаваем под водой, мы можем не дышать по целой минуте! И мы можем ходить и даже бегать не дыша! - почти закричал Андрей и, увидев, что ему не очень верят, предложил: - А вот давайте попробуем. Ленка! - крикнул он сестре. - Считай! Он вздохнул поглубже и, надутый и красный, стал расхаживать по комнате. Валя рассмеялась: - Ой, какой ты чудной! - но тоже надулась и зашагала вслед за Андреем. Вите не хотелось отставать, он тоже набрал воздуха и, стараясь не дышать, стал ходить за товарищами. Минуту, конечно, они не продержались, но Лена все-таки досчитала до сорока пяти. - Вот! Видите! Так это без тренировки! А потренировались и минуту походили б не дыша. А это значит, что если бы мы оседлали радиоволну или свет, то могли бы побывать на Луне, походить на ней и вернуться домой на одном дыхании. Они потренировались еще пару раз, чтобы, в случае нужды, отправиться в путешествие на Луну хорошо подготовленными, но в это время Андреев брат крикнул: - Ну вы, мастера безвоздушного спорта, садитесь к аппарату! Сейчас буду включать. Ребята расселись у телевизора, а Лена сказала брату: - Ты на всякий случай выключи люстру, а то опять все пробки пережжешь. - Если перегорают пробки, то люстрам от этого ничего не делается. И потом, она выключена. Физику нужно учить, а не одни песенки. Андреев брат включил телевизор. Он загудел, и экран озарился странным, неестественным светом: зеленым, оранжевым и голубым. - Гм... - сказал Андреев брат. - Что-то не так... Вероятно, не хватает энергии... Впрочем, все включают телевизоры - скоро футбол. И он нагнулся к регулирующему напряжение трансформатору и повернул ручку... Что произошло в следующее мгновение - ни в тот момент, ни в последующие годы никто из троих толком рассказать не мог. Вокруг все завыло страшными, электронными голосами, заплясало ужасными земле- или, скорее, воздухотрясениями. Андрея, Витю и Валю подхватила какая-то огромная, сверхракетная сила, вынесла из окна второго этажа и понесла прямо над городом, в небо. А небо это оказалось тоже странным: только что было голубым и уже чуть розовым - приближалась вечерняя заря, - но вдруг превратилось в фиолетовое, потом черное, и на нем проступили огромные и очень яркие звезды с очень длинными, мохнатыми лучами. Эти лучи трепетали и переливались. Но не это оказалось самым главным. Впереди, перед ребятами, мчался переливающийся все тем же невероятным - оранжевым, ослепительно белым, голубым и зеленым - светом огромный пульсирующий шар. От него во все стороны, вверх и вниз, расходились странные, трепещущие, похожие на звездные, лохматые лучи. Они обтекали ребят со всех сторон, образуя прозрачную розоватую стену. Таким образом, ребята оказались как бы в огромной светящейся бутылке. Пробкой этой бутылки оказался светящийся шар. От него вдоль стенок иногда проплывали переливающиеся пузырьки, как газ в прозрачной бутылке с вишневым напитком. Только газ в бутылке с вишневым напитком двигался обычно со дна к горлышку, а тут все происходило наоборот. Пузырьки двигались от горлышка к донышку, хотя самого донышка никто так и не увидел. Сзади курилось и переливалось нечто совершенно непонятное. Черно-светло-фиолетовое в зеленую и белую крапинку. Все в этой прозрачной бутылке было наоборот. От ее стенок веяло жаром, и ребята даже вспотели. Вернее, это, может быть, не был пот, а всего лишь испарина. Причем испарина довольно странная. Такая, какая бывает, когда крепко испугаешься. И все, что заключалось в этой бутылке с гибкими розовыми стенками, не стояло на месте, а медленно передвигалось и как бы переливалось. Даже внутри у ребят тоже все как будто переливалось, и сами они все время медленно переворачивались и кружились. Когда ребята стали приходить в себя от неожиданности и, главное, от очень трудного и потому страшного переливания чего-то в самих себе, Валя крикнула: - Ой! Мне страшно! Валин голос показался глухим и расплывчатым, словно это кричала не Валя, а кто-то другой, чей голос был записан на граммофонную пластинку или магнитофонную ленту. И вот когда эту ленту или пластинку запустили, радиолу или магнитофон вдруг заело, и вместо обычного звонкого Валиного голоса прозвучал басовитый, утробный мужской голосище, да еще и странно растянутый. Вот почему такой голос заставил мальчишек вздрогнуть и оглядеться. А когда они огляделись, то тоже испугались. Оказывается, они плавали и кувыркались, как будто соринки в наполненной розовым бутылке. Андрей попробовал схватиться за Витю, но Витя, увидев, как плавает и кувыркается Валя, прежде всего попытался помочь ей. Он поймал ее за самый краешек юбки и потянул. Втроем они опять закувыркались и поплыли к розовым стенкам гигантской бутыли, вдоль которых все так же проплывали разноцветные пузырьки. Розовые, вздрагивающие стенки показались очень недобрыми, даже опасными, и ребята, усиленно работая руками и ногами, отплыли к противоположной стенке. Но и эта стенка тоже была не лучше, и потому они поплыли назад. Так повторялось несколько раз, пока наконец ребята не остановились как раз посреди бутылки и впервые за все время вздохнули: от страха и неожиданности они сдерживали дыхание. И в этом, видимо, им помогала тренировка. Воздух внутри бутыли оказался приятным, острым, как газированная вода или как воздух в лесу после грозы. Он пахнул озоном и еще чем-то, слегка горелым, но тоже приятным. Валя посмотрела на ребят, и глаза у нее стали круглыми. - Ой, какие вы страшные! Мальчишки посмотрели друг на друга и промолчали. Они поняли, что красивыми их назвать, наверное, нельзя. Круглое лицо Андрея вытянулось, стало неприятно розовым. Нижние веки и нижняя губа оттопырились и опустились. А вот темные, почти черные волосы, всегда тщательно прилизанные, почему-то встали торчком, и потому довольно симпатичное лицо Андрея показалось и Вале и Вите не слишком приятным. В обычное время несколько вытянутое лицо Виктора теперь стало приплюснутым, отчего скулы на нем выступили острыми треугольниками, а глаза - серые, твердые - показались всем неестественно огромными и, главное, не серыми, как обычно, а розовыми, как у белых кроликов. И даже Валя оказалась не красивей ребят. Ее очень милое, овальное лицо перекосилось куда-то на сторону, как в кривом зеркале, глаза превратились в узенькие щелочки. Уголок одного глаза смотрел вниз, и потому эта сторона Валяного лица казалась печальной. А уголок второго глаза подался вверх, и потому перекошенное лицо с этой стороны приняло надменное выражение. Андрей похлопал верхними веками и прошепелявил: - Я все понимаю. Это у нас от космических перегрузок. Мы - в невесомости. Он мог так говорить, потому что у него был очень умный брат и очень добрые родители. Они всегда покупали для него умные книжки, и он их постоянно читал. Однако Витя тоже кое-что знал. Он смотрел взрослые телепередачи, ходил в кино и слушал радио. Кроме того, он читал книги и "Пионерскую правду" даже тогда, когда был еще октябренком. Вот почему он усомнился: - Как же так? Если у нас перегрузки, да еще космические, так тогда не может быть невесомости. Одно из двух. - Правильно! - сразу согласился Андрей и зашепелявил точно так, как только что шепелявил Витя. - Ты говоришь правильно. Что-то одно из двух. Либо космические перегрузки, либо невесомость. - И потом, - басом шепелявил Витя, - откуда мог взяться космос? Мы ведь сидели на Земле. - Верно говоришь, - кивнул Андрей и покрепче ухватился за Витю. Бутыль с необыкновенными розовыми стенками заметно тряхнуло, она слегка изогнулась и как бы поплыла куда-то в сторону, но вскоре выровнялась и полетела дальше. - Мальчики! - медленно и басовито не то закричала, не то запела Валя. - А мы, кажется, и в самом деле в космосе. Сквозь просвечивающие стенки бутыли справа по курсу проплыла какая-то далекая не то планета, не то солнце - большой серобуро-малиновый шар. Бутыль, которая, как видно, летела именно к этому шару, исчерченному ровными линейками-шрамами и с белой шапочкой на макушке, изменила направление и теперь двинулась к другой не то планете, не то солнцу. Оно маячило впереди и чуть левее по курсу полета. Некоторое время мальчишки молчали. Сомнений, кажется, не было. Они и в самом деле очутились в космосе. Но как и почему - понять не могли, хотя бы потому, что несколько секунд, а может быть, и минут после телевизионного взрыва они ничего толком не видели и очень медленно соображали. Нагрузки спадали, и их лица превращались в нормальные. Бульканье и перекатывание внутри тоже прекратилось, и тело постепенно становилось легким и незнакомым. - Точно! - сказал Андрей своим нормальным голосом. - Мы в космосе. - Но откуда же тогда взялись и перегрузки и невесомость? - запоздало удивился Витя. - Наверное, так тоже бывает. Наука... - А что же нам теперь делать? - спросила Валя. - Не знаю, - честно признался Андрей. - А кто же знает? - рассердилась Валя. Андрей пожал плечами и чуть не отлетел в сторону - его подхватил Витя. Теперь он держал одной рукой Валю, а другой Андрея. - Я ничего не понимаю, - сказал он, глубоко вздохнул и задумался. - Но раз мы дышим, то, значит, вокруг есть воздух. А наука говорит, что в космосе воздуха нет. Там - безвоздушное пространство. - Точно! - сразу согласился Андрей. - Ты правильно говоришь. - И, подумав, поощрительно добавил: - Говори, говори, приводи примерчики. Но примерчиков у Вити не было. И он замолк. Тогда спросила Валя: - А это хорошо или плохо, что есть воздух? - Н-не знаю, - ответил Витя. - С одной стороны, как будто хорошо. Мы ведь дышим. А с другой - плохо. Если мы летим в космосе и в то же время в воздухе, значит, мы сгорим. - А зачем это мы будем сгорать? - опять рассердилась Валя, выдернула из Витиных рук подол своей юбки и поплыла к стенке розовой бутылки. - Потому что по радио говорили, что ракетоносители, входя в околоземное воздушное пространство, обязательно сгорают! - прокричал ей вслед Витя и бросился ее ловить, таща за собой, как на буксире, Андрея. - Правильно! Сгорают! - обрадовался Андрей. - Но ведь мы же не в околоземном пространстве, а в космосе. Значит, порядок! Значит, мы будем дышать и не сгорим. Витя с большим трудом поймал Валю за косичку, легко подтянул к себе. Она и в самом деле ничего не весила. Общая невесомость... - Надо нам связаться, - сурово сказал Витя. Он начинал понимать, что ему придется стать командиром. А становиться командиром ему не хотелось. Дело это хлопотное. И он сердито хмурился. - А то вы начнете разлетаться в разные стороны, а мне вас лови. Но чем связаться? - Верно. Чем? Ничего, чем можно было бы связаться, под руками не оказалось. - А давайте волосами, - предложила Валя. - Невесомость же... - Как это... волосами? - растерялся Андрей и погладил свою круглую голову с короткими волосами. - А я сейчас сделаю, - сказала Валя. - Ты держи меня, а я из своих волос сплету веревочки. Она не стала ждать общего решения и, морщась от боли, начала выдирать из косичек длинные волоски. Это значило, что в космосе и при невесомости человек ощущает боль так же, как и на Земле. Ребята летели, разговаривали и осматривались. Валя плела веревочки из своих волос. Странная, исчерченная полосками, серо-буро-малиновая планета уплыла куда-то в сторону, и Андрей отметил: - По-моему, это был Марс. - Какой Марс? - Ну планета такая... На нее еще наши аппараты высаживались. "Марс-3", "Марс-4" и так далее. На ней тоже есть что-то вроде каналов-черточек. Да! По радио говорили. Сам слышал. - Ты, как всегда, все слышал, - капризно сказала Валя. - Или читал. Или тебе брат рассказал. - Правильно говоришь! - рассмеялся Андрей. - А что? Разве плохо? - Ну, если ты все знаешь, так куда мы летим и что с нами случилось? - Не знаю, - весело пожал плечами Андрей и отлетел в сторону - Витя едва поймал его. - Ясно, что случилось необыкновенное. А раз необыкновенное, значит, и прилетим куда-нибудь в необыкновенное. Так что придется ждать. Розовая невесомая бутыль опять изогнулась и пронеслась мимо второй не то планеты, не то солнца. Теперь все как будто стало на свои места. Лица у ребят стали нормальными, в теле уже не чувствовалось страшной тяжести. Валя сплела наконец первую веревочку и передала ее Вите. Тот привязал ногу неспокойного Андрея к своей ноге, вздохнул и произнес, кажется, самую длинную речь в своей жизни: - Конечно, с нами произошло нечто совершенно необыкновенное. И конечно, мы находимся в космосе. Как и каким образом мы в нем очутились, еще не ясно. Но раз мы в космосе, нужно жить по-космически. На космических кораблях у всех свои обязанности. Давайте сделаем так, чтобы и у нас были свои. Ты, Андрей, наблюдай влево по курсу, а ты. Валя, вправо. А я буду смотреть вперед и назад. И все, что заметим, доложим друг другу. - А кто будет командиром корабля? - спросил Андрей. - По-моему, - ответила Валя, - командир у нас уже есть. Это Витя. Пусть он и командует. - Ладно. Значит, я наблюдаю вправо... - Нет, Андрей. Ты наблюдаешь влево, а Валя вправо. Все вместе мы будем лететь и думать. Если что-нибудь придумаем, расскажем друг другу. Если будут вопросы - тоже спросим друг у друга. Ну а потом... Он смолк, потому что все обязанности оказались распределенными. А что произойдет потом, он не знал. Путешествие продолжалось. Глава вторая В КОСМИЧЕСКИХ БЕЗДНАХ До сих пор никто так и не узнал, сколько времени и каким курсом летела компания ребят из нашего дома - экипаж непонятного, еще никем не виданного космического корабля. Все так же впереди маячил раскаленный шар. Он рассекал пространство и время, и, подчиняясь каким-то своим, особым законам и распоряжениям, поворачивал то вправо, то влево. Иногда от него отрывались блестящие пузырьки и скользили по розовым стеклам назад. Все назад и назад. Иногда этих пузырьков становилось больше. Это случалось в те минуты, когда небо за стенами неуловимо бледнело и зеленело. Огненный шар словно натыкался на полосу света далекой звезды и вздрагивал, как машина на ухабе. И от этого ребятам становилось не столько страшно, сколько неуютно. На мгновение казалось, что огненный шар врежется в полосу света и рассыплется на миллионы блестящих пузырьков. Тогда рухнут такие непрочные розовые стены и ребята останутся совсем одни в неприютной космической бездне, в которой неизвестно, где верх, где низ, где право, а где лево. В такие секунды становилось особенно тоскливо еще и потому, что очень хотелось знать, куда же они летят и почему. Но встреч со светом было не так уж много, а все вокруг так часто менялось, что каждому приходилось думать только о своих обязанностях - наблюдать. На то, чтобы думать о своей судьбе, оставалось совсем немного времени, и, наверное, поэтому никто из ребят не расплакался, не загрустил - просто им было некогда. - У меня тут что-то странное, - робко сказала Валя, и все посмотрели направо. На Валиной стороне действительно творилось нечто непонятное. Далеко, насколько виделось глазу, расползался призрачный мерцающий серебристый свет. В нем виднелись обрывки слоистых облаков или газов, а между ними вспыхивали блестки маленьких метеоритов. Корабль-бутыль стремительно летел мимо этих обрывков. Свет становился все ярче, и в то же время его полоса все время сужалась, пока впереди не показался почти такой же, как и у ребят, светящийся шар. Но этот попутный шар был не оранжево-голубой, а белый и тоже серебристый. Он сверкал, словно .кусок льда на ярком солнце, - в нем, кроме серебристости, проступали и зеленоватость, и легкая голубоватость. - Почти как у нас, - сказал Андрей. - Да... - протянул Витя. - Это, кажется, комета. - Правильно! - обрадовался Андрей. - Конечно комета! Вот здорово - она летит и мы летим. Может, мы и прилетим вместе? - Нет, - сказала Валя. - Вместе мы не прилетим. -- Верно! - согласился Андрей. - Мы летим быстрее. И в самом деле они летели гораздо быстрее кометы, потому что вскоре она осталась далеко позади, а потом и вовсе пропала в фиолетово-черном мраке космоса. Потом они увидели далеко в стороне странные, вращающиеся не то планеты, не то их обломки - они казались угловатыми и жуткими. Иногда вдалеке проплывали огромные темные шары. Это, конечно, были необитаемые мертвые планеты или остывшие звезды. А раза два в невообразимой дали разгоралось зарево ясного, чистого света. Вероятно, там светили настоящие солнца. Может быть, даже больше и горячее, чем то, вокруг которого вращалась Земля. И каждый раз, прежде чем увидеть этих космических скитальцев, ребята замечали, что их светящийся шар начинал вздрагивать, часто менять направление, как щепочка в потоке ручья, когда ее тянет то к одному берегу, то к другому, а она то отойдет в сторонку от главной струи - стрежня и покрутится в маленькой заводи, то стремительно вылетит на стрежень и понесется вдаль по своему, нужному ей пути. Так и огненный шар как бы лавировал среди пересечений, притяжений всяких солнц и планет, которыми, как казалось ребятам, кишмя кишел космос. Правда, одни небесные тела едва виделись, а другие скрывались в темноте, словно подстерегая заблудшие космические корабли или метеоры, чтобы притянуть их к себе и навсегда успокоить на своих промерзших раздольях. - А нас не занесет куда не нужно? - осторожно спросила Валя. - Видишь ли... Я не знаю, куда нам нужно, - вздохнул Витя. - Как же так? - изумилась Валя. - Раз мы выбрали тебя командиром, ты должен знать, куда нас несет. Витя вздохнул еще раз и ответил: - Нет. Наверное, не занесет... . Они помолчали, и Витя, пожалуй, первый Заметил, что огненный шар стал как бы съеживаться, расплющиваться. Он стал реже спотыкаться о потоки света. Мрак космоса сгустился и стал непроницаемо черным. Таким черным, что казался даже фиолетовым. Впереди чернела, а скорее синела, как грозовая туча перед бурным, летним дождем, жуткая в своей безмолвности и непостижимости стена. В ее глубине угадывались странные превращения. Там что-то клубилось, взрывалось черными вихрями и опять опадало и сливалось с общей, иссиня-черной стеной. - Мне страшно, - прошептала Валя. - Правильно. Страшновато... - тоже прошептал Андрей. И Виктору было страшно, но он промолчал - все-таки именно его выбрали командиром. А командир должен быть бесстрашным и никогда, ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа. Ему надлежит быть собранным, смелым и решительным. Как стать таким, Витя не знал и потому просто промолчал. - Что же это такое? - спросила Валя. Но ей не ответили, потому что никто из живущих на Земле еще не знал, что это такое. Ведь ни один человек такого еще не видел. Даже в самые сильные телескопы. А было это границей Галактики. Ведь вся наша Вселенная составлена из разных частиц. Спутники, вращающиеся вокруг планет, как, например, Луна вокруг Земли. Планеты вращаются вокруг Солнца, образуя солнечные системы. Солнечные системы вращаются вокруг центра Галактики. А галактики вращаются вокруг своих центров, которые ученые еще не до конца знают. Но, наверное, узнают досконально. Все очень простони строго. Между всеми этими вращающимися по строгим законам системами мечутся обломки планет - астероиды, метеоры, кометы и другая космическая мелочь. Иногда они путешествуют по всей Галактике, но в другие галактики забредают редко. И вот, вероятно, почему. Каждая галактика вращается в одну сторону с одной определенной скоростью. Ее края соприкасаются с краями соседних галактик. А те вращаются со своей скоростью и, может быть, в свою сторону. И вот тут, на границах галактик, где "трутся" их невидимые края, происходят неведомые события, о которых ученые еще не знают, но догадываются, каждый по-своему. Здесь, наверное, сталкиваются всякие бродячие частички: метеоры, астероиды и другие межзвездные пыль и мусор, перемешиваются волны самых различных излучений, света, в том числе и радиоволны. А там, где хоть что-то сталкивается и перемешивается, обязательно возникает путаница и чернота, потому что каждый знает: стоит только перемешать все имеющиеся на палитре краски, как обязатель-' но образуется странный, почти черный цвет. Черный-то он черный, но все равно в нем бывает и какой-то другой, неуловимый оттенок. Иногда синеватый, иногда темно-зеленый или фиолетовый. Такими оттенками отливала и та стена - колышущаяся, мрачная и точно живая, к которой приблизился необыкновенный корабль ребят. Но тут корабль-бутылка, повинуясь все тем же неизвестным, но точным законам и предначертаниям, плавно повернул как бы вправо и вверх и понесся дальше, явственно сбавляя свой неслышимый, стремительный полет. Тело опять стало наливаться тяжестью, и лица ребят опять исказились. Корабль все мчался и мчался. Страшная странная граница Галактики медленно и торжественно переместилась назад. Впереди показался большой багровый диск, над которым то вспыхивали, то опадали небольшие пузыри, почти такие же, как и те, что постоянно отрывались от раскаленного шара, который все время мчался перед ребятами, в голове их необыкновенного космического корабля. Только пузыри над диском никуда не отрывались. Они вспучивались, лопались и опадали. Корабль мчался прямо на этот диск, и он неуловимо вырастал, совсем так, как вырастает закатное солнце. Чем ниже оно спускается к горизонту, тем больше и багровей оно кажется. - Это, по-видимому, настоящее солнце, - сказал Витя. - И нас тянет прямо на это солнце. - Точно. Как мотыльков на свет, - сейчас же вмешался Андрей. - Мотыльки обжигаются... - сказала Валя. - Правильно. А если электрическая лампа? - Но это же не электрическая, а солнечная... - Верно. Значит, нам не нужно приближаться к этому солнцу, иначе оно нас обожжет. - Хорошо, - серьезно сказал Витя. - Мы к нему не приблизимся. - А как ты, интересно, это сделаешь? - спросила Валя. - Я еще не знаю, но думаю, что нам удастся не приблизиться. - Хорошо говоришь! - восхитился Андрей. - Приводи примерчики. - До сих пор наш огненный шар проводил нас среди всяких солнц, планет и комет. Наверное, в нем есть что-то такое, что позволяет ему разбираться, куда нужно лететь, а куда не нужно. Ведь если он полетит на это солнце, так он же сам обожжется. - Зачем ему обжигаться? Он же сам из огня. Ему не страшно, - сказала Валя. - Здорово подмечено. Но огонь от огня всегда отскакивает. Двум огням вместе всегда тесно. Вот, может, и... Они помолчали, потому что предположение Андрея показалось правильным. Огню с огнем делать нечего. Может быть, их огненный шар и огненное незнакомое солнце оттолкнутся друг от друга и опасность пройдет стороной? Но эта надежда почему-то не успокоила ребят. Они не знали, сколько времени уже летели, не знали, куда прилетели, и эта неизвестность начинала их беспокоить. Им уже захотелось вернуться на твердую землю, а не болтаться в невесомости посреди Вселенной, привязанными друг к другу веревочками из Валиных косичек. Это, конечно, здорово, когда ты можешь лететь, как ты хочешь, но когда при таком полете ты рискуешь не рассчитать своего движения и удариться о розовую стену и, может быть, пробить ее, тогда ты очутишься в великом и необозримом космосе, где нет ни воздуха, ни тепла и где сразу превратишься в ледяной, безмолвный столб, в какой-нибудь астероид или метеор. Тогда ты будешь вечно летать по Галактике, пока не вылетишь к ее границам, столкнешься в неистовой круговерти с каким-нибудь другим заблудшим метеором и превратишься в пыль, в атомы или электроны. Нет, эти печальные мысли не очень скрашивали таинственное путешествие в не менее таинственную неизвестность. Глава третья ОБЫКНОВЕННАЯ М╗МБА Огненный шар повел себя довольно странно. Он все чаще и чаще стал спотыкаться и рыскать из стороны в сторону. Ему как будто хотелось повернуть к неизвестному солнцу, и в то же время его как бы не пускали туда, отворачивали в сторону. В розовой бутылке стало неуютно и даже страшно. Ее неизвестно из чего образовавшиеся розовые стены стали морщиться и вспучиваться то на одну, то на другую сторону. То место, которое в настоящей бутылке должно было быть дном, превратилось в собачий хвост: оно все время виляло из стороны в сторону, и оттого розовые стены изгибались и вытягивались. Ребят трясло и переворачивало вверх ногами и вокруг самих себя в беззвучном и опасном хороводе. Перегрузки увеличивались, и никак нельзя было понять, разгоняется ли странный корабль или, наоборот, начинает тормозить. Судя по тому, что удивительное солнце со вспучивающимися и опадающими пузырями на поверхности почти не увеличивалось, корабль как будто замедлял свой стремительный полет. И это для настоящего космонавта показалось бы и опасным и странным. Ведь если бы чужое солнце приближалось, то это значило, что корабль идет курсом прямо в его пекло. И если бы при этом корабль ускорял полет, каждый понял бы, что солнце притягивает его. Но раз корабль летел все медленнее, солнце почти не приближалось, а просто отступало куда-то в сторону, значит, существовала и еще какая-то могучая сила, которая боролась с силой притяжения солнца и старалась перетянуть необыкновенный корабль на свою сторону. Вот потому-то он, разрываемый двумя силами, спотыкался и изгибался. Но ребята, естественно, не понимали, в чем дело, и не знали о великом борении этих могучих сил. Да им, пожалуй, было не до этого. У них опять вытягивались лица, внутри все спрессовывалось и перекатывалось, наливаясь страшной тяжестью. Они даже не заметили, как солнце все стремительней поплыло в сторону и корабль изменил курс. Он словно нехотя повернул свою огненную голову в направлении едва заметной оранжево-зеленой звездочки. С этой минуты сила тяжести и перегрузок прямо-таки сломила ребят, и они только слабо охали и крякали, медленно переворачиваясь в воздухе. Кричать, удивляться или протестовать они не могли - на это у них не хватало сил. Корабль описал плавную дугу вокруг оранжево-зеленой звездочки. Перегрузки все увеличивались, а звезда приближалась все быстрей и быстрей. Корабль кружил вокруг нее и по спирали спускался к ее поверхности, кое-где подернутой белыми и серыми облаками. - Вот теперь я начинаю бояться, - сказал Витя. Язык у него ворочался с трудом. Он опять стал большим и тяжелым. - На этой звезде есть воздух, и как бы нам не загореться в нем. - Ох, верно... - проворчал Андрей. На большее у него не хватило сил. А Валя просто молчала. Она прикрыла глаза от усталости и только дышала часто и прерывисто. На каком-то витке бесконечной спирали пузыри с носового огненного шара стали срываться особенно часто, и розовые, прозрачные стены корабля пересекались огненными струйками. Как раз в это время шар опять стал сплющиваться, словно наткнувшись на какую-то преграду, и движение корабля замедлилось. От страшных перегрузок ребята ткнулись друг в друга, обнялись и потеряли сознание. Глава четвертая СЕРЕБРЯНЫЕ ЛЮДИ Очнулись они в большой комнате. Стены ее казались шелковисто-коричневатыми, как хорошее какао, а потолок - золотистым, слабо мерцающим. Таких комнат они никогда не видели. В ней было не четыре, а восемь углов и очень мало мебели. Три кровати, три не то тумбочки, не то этажерки, стол, кресла и... пожалуй, все. В стенах виднелись матовые, точь-в-точь телевизионные экраны, а возле каждой кровати, на уровне подушки, - маленькая полочка, кнопки звонков. В стенах у кроватей угадывались дверцы размером чуть больше оконной форточки. Ребята пришли в себя почти одновременно и несколько минут лежали молча, каждый думал о своем, а все вместе - об одном и том же: "Куда нас занесло? Что с нами случилось? Что скажут дома?" Вот после этих мыслей о доме, о том, как им может попасть за их невольное отсутствие - "без спросу", - о родителях, которые сейчас, должно быть, и волнуются и сердятся, очень захотелось плакать. Но слезы, хоть и навернулись, все-таки не прорвались. Плакать хорошо или в одиночку, или за компанию. А когда ты не знаешь, как поведут себя твои товарищи по несчастью, плакать опасно. Может оказаться, что вместо того, чтобы заплакать вместе с тобой, они начнут смеяться над плаксой. Поэтому все трое сдержали слезы и переглянулись друг с другом. Поскольку у всех троих на глазах все-таки выступили слезы и каждый понял, что двое других тоже готовы зареветь и только ждут сигнала, они, может, и в самом деле разревелись бы, но в это время открылись невидимые до сих пор двери и в комнату вошли люди в светло-синих, почти голубых халатах. Это были обыкновенные люди - с ногами, руками и умными глазами разных цветов: голубыми, карими и синими. И волосы у них тоже были разные: светлые, темные и каштановые. Они выбивались из-под шапочек кудрями и прядками. Словом, все было так же, как и на Земле, если бы не одно обстоятельство - люди эти были серебряными. Точнее, не сами люди, а их кожа. У этих людей лица, руки, а у женщин и ноги отливали серебром. У одних сильнее - ярко и светло, у других поменьше - тускло, блекло. Именно эти серебряные люди сказали ребятам все, еще не говоря ни слова. Значит, это не Земля. Значит, они далеко от дома, на чужой, неизвестной планете, и что теперь делается дома - уму непостижимо. А главное, как все-таки вернуться домой? Ребята переглянулись, и каждый понял, о чем думал другой. Серебряные люди тоже переглянулись, перебросились несколькими фразами на своем непонятном, но чем-то напоминающем невнятный птичий щебет языке и мягко улыбнулись. Один из них, высокий, стройный, блестящий, с орлиным носом и умными темными глазами, сел на Витину кровать и поднес ко рту какой-то маленький аппарат. В этот маленький аппарат он и начал говорить на своем, похожем на птичий щебет языке, а оттуда, из аппарата, раздались обыкновенные русские слова: - Здравствуйте, друзья. С благополучным примембением. Ребята переглянулись. Что это еще за "при-мембение"? Блестящий человек рассмеялся: - Звучит непривычно? Ничего! Привыкнете. Ведь вы, как мы понимаем, с далекой планеты Земля? Не так ли? - Та-ак... - Ну вот. Когда на вашу планету прилетают воздушные или космические аппараты, они что делают? - Как - что? - удивился Ваня. - Они приземляются. - Ну вот. А нашу планету зовут Мемба. Обыкновенная Мемба. В отличие от другой Мембы, которая называется Необыкновенной Мембой, или просто Планетой. На той, другой Мембе, жили когда-то наши предки, а потом переселились сюда. Но и там и тут, когда прилетают летательные аппараты, или космические корабли, мы говорим, что они не "приземляются", а "примембяются". Как по-вашему, правильно мы говорим? - Правильно! - немедленно ответил Андрей. - Верно! Только одно непонятно - как же мы очутились на этой вашей Мембе? - Ну, нам кажется, что это вы нам должны рассказать, как вы очутились у нас в гостях. Ведь летели-то вы, а не мы. Кстати, говорите свободно, мы вас поймем. Вот этот аппаратик, - блестящий человек похлопал по ящичку, который висел у него на груди, - называется "электронный переводчик". Ваш язык мы уже узнали и настроили переводчика на нужную волну. Так что вы будете говорить, а электронный переводчик - переводить. Все очень просто. Как избранному командиру, Вите пришлось рассказать обо всем, что с ними случилось, и все серебряные люди важно кивали и доброжелательно улыбались. - Мы так и думали, - сказал тот, что сидел на Витиной кровати. - Случай, конечно, редкий, но не сверхъестественный. Чтобы вас не удивляло то, что с вами произошло, я вам объясню. Старший брат Андрея, по-видимому, неправильно подключил свою приставку. Электрический ток мгновенно образовал плазму, которая по еще не выясненным нами обстоятельствам превратилась в антиматерию. Антиматерия тем и знаменита, что никак не может ужиться с обычной матери