аську никакого внимания.-- А Билов пусть раствор заведет... совсем тонкий -- штукатурить легче... Глеб выстрогал две метровые терки. Из совковой лопаты сделал особую -- обрезал ручку и развалил пошире сам совок. Он загрузил раствором тачку, подкатил к стене, набрал полную лопату и с кряхтеньем шмякнул раствор на стену. Потом взял терку обеими руками и сверху вниз по стене, волнируя, провел по расплеснутой массе. Из-под терки вышла чистая, гладкая полоса штукатурки шириной больше метра и высотой два с половиной. Васька молча подошел к стене и недоверчиво потыкал штукатурку пальцем. -- А верха -- с подмостей,-- пояснил Глеб.-- Встаньте поврозь, пошире друг от друга. А я вам накидывать буду. Глеб выплеснул на стену весь раствор, впрягся в тачку и, вспахивая ржавым колесом землю, покатил ее к мешалке. Васька с Юлей взяли терки. Через пару часов Васька попробовал сменить Глеба, но у него ничего не вышло. Раствор или выплескивался из лопаты, не долетая до стены, или шлепался, как не надо. В час ночи коровник изнутри был готов. Васька этого не ожидал. Теперь ему было тошно, что так по-бабьи сорвался. Главное, под самый конец. Завтра снаружи оштукатурят, потом побелить, крышу покрыть -- и гуляй, Вася,-- по домам. Васька осатанел: переставил будильник на пять. Глеб, конечно, поддержал: спать -- дело поросячье, трудиться надо. Билов, который уже ополовинел и анфас и в профиль, закряхтел, забурчал, но в голос высказаться не посмел. Васька и сам уже на ночь седалгин стал глотать- руки ломило, заснуть не мог. В Москве запасся медициной на всю команду, знал, что к концу понадобится. Видел Васька, что Билов при последнем издыхании и у Юльки пальцы растрескались в кровь, хоть и мажет их все время кремом. И знал, что темп нельзя сбросить -- добить надо коровник, чтоб в запасе еще хотя бы пара дней оставалась... Мало ли что... Так и вышло: подсуропила Зинка штукатурку напоследок. Зараза! ...Билов сидел напротив Васьки с пустой тарелкой и ждал, пока Васька доест и скажет, что делать. А Васька не спешил: во-первых, сам не знал еще, как быть, а во-вторых, ему действительно пережевывать все нужно аккуратно. Что-то живот у него этой ночью вдобавок ко всему заболел по-нехорошему, по-язвенному. Не дай-то бог! Люське он больной -- не очень-то, да и вообще... -- Дай спичку... Билов протянул ему коробок. -- Так...-- сказал Васька, ковыряясь в зубах.-- Чем же белить-то будем? -- И сам себе ответил неприлично. -- Вася! -- устыдил его Юля.-- Люди... -- Чем белить, говорю?--со злостью повторил Васька. -- Вот чего...-- заторопился Глеб,-- ты сейчас, это, поедим когда, ящик сколоти побольше. На полозьях... -- Дальше, дальше! Белить чем? Мазать?! -- Гашеной известью,-- всунулся в разговор Билов. -- У-у-у!..-- Васька сморщился, как от зубной боли. -- Вася имеет в виду орудия,--перевел Билову Юля.-- Квачи, кисти... -- Билов! -- Глеб высвободился из-за стола.-- Я котлету есть не хочу, скушай... Вы ящик путем сделайте, а побелить -- побелим.-- Глеб успокаивающе махнул рукой и болезненно поморщился. Васька встревоженно взглянул на него. -- От лопаты,-- заоправдывался Глеб.-- Перенапряг вчера... Пройдет временно. Вы ящик-то сколотите, а я сейчас квачи... У бани, возле самой помойки, Глеб стирал мочалки. "На четыре квача хватит". Отжал их, как белье, положил рядом с шайкой. -- Ты хоть бы в тень встал... -- Зинаида Анатольевна?! -- Голову напечет... Чего это ты? -- Зинка удивленно смотрела на мокрые мочалки. -- Для квачей, вот... мочалки... пользованные.-- Глеб ногой ковырнул помойную кучу. Из нее фонтаном брызнули мухи. Зацепил одну мочалку и показал Зинке:-- Полно... -- Ты еще в нос мне сунь! -- отдернулась Зинка.-- Оштукатурили? ._ Как велели. Теперь белить... -- Васька меня материл? -- Не-е-е, не особенно. Хорошо отзывается. Положи> говорит, женщина. Так уж и положительная? -- Зинка тихонько засмеялась.-- Глеб, слушай...-- медленно сказала она, ковыряя босоножкой песок.-- Что, если... Да нет, ничего!.. И шоркнула по песку ногой, стирая наковырянное. -- Опять за мочалками? -- спросила бабка-истопница, когда через час Глеб снова появился у бани. -- Нет, теперь по делу -- руку парить. Парить руку послал его Васька. В бане Глеб был один. Минуя ненавистное мытье, он сразу сунулся в забитую влажным серым паром парилку. Сырой, почти на ощупь обжигающий пар шел из трубы под потолком. Глеб, насколько мог выдержать, подобрался поближе к шипящей дыре, пристроил плечо поудобнее и замер, обхватив голову ладонями. В парилке он продремал с небольшими перерывами три часа. Напоследок решил даже помыться чужим обмылком и постирать трусы. На стирке трусов в мыльную влетела бабка. -- Живой?! Думала, задохся. Вылазь давай. Стирает, главное дело. И там стирал, и здеся!.. -- Сейчас я...-- Глеб прикрылся шайкой. -- У тебя ведь переодежи-то не было,-- сказала бабка, когда он вышел из бани, держа в руках постиранное, и подозрительно посмотрела на него. -- Да я так одел. -- С легким паром! -- крикнул Васька весело, потому что и ящик сколотили на полозьях, и известь нашли, и квачи получились -- лучше не надо. -- Расческу возьми в джинсах! Глеб засадил расческу в темя, рванул вперед и начал терзать задубелые пряди, не промытые баней. После каждого чеса он рассматривал расческу, забитую волосами, и с удовлетворением приговаривал: -- Массаж им, а которые слабые, так и не надо. Новые нарастут... -- Какие новые, Глебушка? -- иронически заметил Васька. Он лежал, заложив руки под голову, готовясь к последней атаке -- побелке.-- Тебе жить два понедельника осталось... -- Ничего,-- обрывая на себе волосы, приговаривал Глеб.-- Я еще молодых обживу... На болоте у себя -- на даче сяду на пенсии -- лук продавать стану, баню построю... Полешек надолбал -- и парься. Я трудовую свою как-то читал: у меня стаж почти к пенсии набран -- морские-то год за два идут,-- только возрасту не хватает временно... -- Ты хоть помылся, Глебушка? -- спросил Васька. -- Мыться, Вась, вредно. Умные люди вон чего пишут. Мол, надо только ноги мыть ежедневно и гениталий. А какой там у русского человека гениталий?.. Так... Не в этом дело. На пенсию надо идти... пораньше... А чего вы разлеглись-то все? Белить приступать надо. Сейчас расчешусь временно. -- Мол,-- передразнил его Билов. Васька подошел к ящику с гашеной известью, помешал. -- На кой хрен его белить? Так серый, будет белый- ну и что! -- У финнов коровники разноцветные, между прочим, я на выставке видел,-- подал голос Юля. -- В отношении? -- спросил Глеб, пряча расческу с выломанными зубьями в карман.-- Каких цветов? -- Расчесочку забыли вернуть, Глеб Федорович. -- Да она, Вась, уже недействительная. Я тебе с денег новую подарю. Каких цветов-то, Юль? -- Да там разные: розовые, голубые... -- А голубеньким, прямо сказать, неплохо, гм...-- задумался Васька и посмотрел в небо.-- Неплохо... -- Думай, Ананий, думай! -- пророкотал Билов.-- "Голубой коровник* -- Агата Кристи, не иначе. -- Черт его знает...-- Васька почесал бороденку.-- Белила-то белые... -- Пацаны неумные,-- сказал Глеб.-- Чернил вон синих в селыю купи, добавь в известь -- любой колер будет временно, Я когда смолоду по строительству халтурил в Ногинске, всегда в побелку или чернила, или синьку для цвгта. Васька уставился в ящик с известью: -- Сколько ж сюда надо? -- Да сколько не жалко. И коровничек будет -- любо-дорого! -- Черт! -- Васька посмотрел на часы.-- В магазинето перерыв. -- Пока дойти -- кончится,-- сказал Юля. -- Деньги гони, пацан корыстный. -- Червонец остался... -- Вот и гони. Не жмись для животных. В ящике цвет побелки получился лазурный, но ког"да начали белить, Васька сморщился: -- Псивый цвет какой-то. Надо вылить -- да по-нормальному... Без экспериментов. Тоже -- послушался идиотов! -- Да поверь ты на слово,-- взмолился Глеб.-- Высохнет -- не узнаешь. -- Вась, раз Глеб говорит... -- Тебя не спрашивают,-- обрезал Васька Билова. Глеб постучал себя по груди: -- Раз человек говорит, врать не станет, давай голубым. Васька сплюнул: -- Черт с вами! Давай! -- А ты, Вась, меня послушаться не хотел,-- сказал утром Глеб, выходя из интерната.-- Где коровничек-то? Коровник за ночь высох и исчез. Слился с небом. Такой же голубой. -- Лепота-а! -- пробасил Билов, и Васька впервые его не окоротил. -- Крышу поставим, и уезжать не стыдно. А то -- белый,-- сказал Глеб, поднимая воротник штормовки. Возле коровника бродила Зинка. -- Кто додумался? -- Глеб,-- сказал Васька и зло посмотрел на него.-- Голубой, голубой... -- Чего ты, Василий, испугался? -- улыбнулась Зинка.-- Молодцы! Баран с меня. Чернилами или гуашью? -- Чернилами,-- пробормотал Глеб. -- Баран с меня,-- повторила Зинка и подняла с земли велосипед.-- Михайлов! -- Я,-- почему-то испуганно отозвался Юля. -- Я на мосту была у Кареева. Там, значит, такое Дело... Там сварщик, ну, этот, который упал... Умер он... -- Иван Егорыч?! -- вскрикнул Юля. -- Плохо-то как...-- по-бабьи запричитал Глеб.-- Думал: оклемается... Ой-ей!.. Когда ж помер? -- Не спрашивала, позавчера вроде... Ханку меньше жрать надо!.. Михайлов должен объяснительную написать, что пьян он был... -- Он не пьяный был,-- пробормотал Юля.-- Он так... -- Ну, не знаю.-- Зинка досадливо поморщилась.-- Кареев говорит, пьяный... А тебе-то не все равно: пьяный, не пьяный... Напиши -- и все. Богдышев! -- Она поманила Глеба в сторону.-- В одиннадцать к коровнику подойдет машина. За сайгаками поедешь, понял?.. -- Понял...-- непонимающе глядя на нее, пробормотал Глеб. -- Чего смотришь? Не хочешь, что ли? Так и скажи!-- Зинка повысила голос.-- Мне эти сайгаки сто лет не нужны!.. -- Хочу...-- Глеб тупо смотрел в землю. -- Ну и все! -- Зинка недоуменно взглянула на него и укатила сердитая. ...В интернате Егорыча не касались. Будто он и не помер. Васька тренькал на гитаре: хоть он уже и доходит, но Асадова поклялся выдолбить и каждый день хоть двадцать минут, но тренькал. Юля лежал на койке, не двигаясь. Каждый раз, когда доплетались до интерната, он залегал, не раздеваясь и не моясь, минут на сорок, лежал с закрытыми глазами и только потом рассупонивался, мылся, подлечивал руки -- мазал, массировал... Билов наконец написал письмо матери: мать заваливала его слезными письмами и даже прислала две телеграммы на имя Васи: что с ее сыном, почему не пишет. -- "Не пишет..." -- бормотал Билов, заклеивая письмо.-- Тут- еле ноги волочишь... Глеб, ты-то хоть не бухти, чего сопишь?.. -- Пыжи забыл.-- Глеб вывернул на постель мешочек с охотничьим припасом, ковырялся в нем и ворчал:- Надо-то всего ничего, а нет... А без пыжей как? И сделать-то, главное дело, не из чего, картонки нет...-- Он сунул руку в рюкзак.-- Реликвию раскурочить временно?..-- Он вытянул из рюкзака солидную синюю книгу в тисненом переплете, повертел ее в руках, прикинул толщину обложки.-- Некрасиво, конечно, но чего ж теперь?.. Достав из охотничьего хлама специальный дырокол, Глеб заломил переплет, сунул его в машинку и даванул со злостью. Переплет хряпнул. -- Рехнулся?! -- Билов потянулся к изуродованной книге. На титуле изящным неторопливым почерком было написано: "Глебу Федоровичу Богдышеву, талантливому теоретику и зятю". Дата и фамилия знаменитого академика. -- На столе в кухне оставил...-- переживал Глеб.-- В целлофан склал, в суете забыл... Это разве пыж?! -- Он вертел в руках синий кружочек из-под дырокола. -- Глеб,-- сказал Билов, завороженно разглядывая надпись,-- ты какое-нибудь открытие сделал? -- Он пулю изобрел.-- Васька чуть заметно усмехнулся. -- ...Это не охота с таким пыжом! Ну что это! Тьфу! -- Правда пулю? -- не отставал Билов.-- Какую? -- ...Пуля как пуля...-- бормотал Глеб.-- Стрелять... для охоты. Ее украли временно... Дай книгу-то... -- Украли? -- Билов протянул ему книгу. -- Ага... Я лет через пять журнал американский по охоте читал: там моя пуля, в журнале... -- Как же это? -- А кто знает... Я с американцами не выпивал, значит, не рассказывал. Может, сами доперли, а может, кто из наших проболтал, каким я говорил... А этот, кто ее запатентовал, небось миллион получил. Такая, главное дело, простая пуля... для охоты... -- А по науке-то ты открыл что-нибудь? -- Билов никак не мог успокоиться. -- Открыл...-- пробормотал Глеб.-- Брату потом подарил. Он докторскую писал по твердому телу. -- Какое "тело"? -- Твердое... -- Ва-а-ась! -- послышалось в темноте шипение Глеба. -- Ну-у? -- тяжело отозвался Васька. -- Сайгак в кузове... Чего с ним? Васька вздернулся. -- Билов! Глеб, пихни его. Подъем. Сайгака обдирать!.. -- А? -- очумело отозвался Билов и глубже зарылся в постель. -- Не буди, давай я,-- дневным голосом сказал Юля и начал одеваться. -- А чего не спишь? -- удивился Васька. Юлька мрачно натягивал штаны. -- Сколько сайгаков? -- спросил Васька. -- Один. Другие -- ребятам: шофер и с фарой кото* рый... светил... Я это... постель смотаю, раз уж машиной...-- Глеб смахнул с тумбочки ерунду на пол, кинул туда же сандалии, примял подушку и свернул тюфяк.-- В коровнике постелюсь... В кузове лежали три сайгака: два с рогами, один -- без. -- Козлы,-- Глеб показал на рогатых и стукнул по кабине. Машина дернулась. Глеб шлепнулся на куль с постелью.-- Три выстрела -- мертвобитые. -- Угу,-- кивнул Юля. Он молча глядел на сайгаков, мотавших рогатыми головами по доскам кузова. -- Двух сразу, а третьего долго искали...-- Глеб закурил.-- Эти уж припухли временно...-- Сайгаки тряслись, из них выкатывались черные горошины помета.-- Подсолить надо получше, чтоб не тронулись... У коровника они скинули на землю сайгака, куль с постелью. Машина укатила, номер ее был тщательно заляпан грязью. -- Его надо за передние ноги повесить,-- хлопотал Глеб, оглядываясь в проеме.-- Веревки забыл!.. Юля снял с себя ремень. -- Точно! -- Глеб полез под свитер за своим.-- Манято как теперь?.. Надо ей соболезнование... Помоги-ка... Ага... -- Кареев хочет, чтоб я объяснительную прислал, как он упал... -- Так ведь ты писал... Чего же опять... -- А Васька говорит: пиши... Понимаешь, он же поддатый был...-- Юля с надеждой взглянул на Глеба. -- Похмеленный, а не поддатый,-- уточнил Глеб. -- Васька говорит, тогда Кареев наряды нам закроет... Егорыча-то нет... какая разница?.. -- Есть разница!--твердо сказал Глеб, надрезая шкуру на брюхе.-- Один трясет, другой дразнится. То пьяный, а то, можно сказать, трезвый... Чего вратьто, мол!.. -- Так ведь не закроет наряды... -- Ну и хрен с ними! -- равнодушно сказал Глеб, ковыряясь у сайгака в брюхе.-- Тебе не закроют, зато Мане пенсию дадут!.. Не пиши. Бога побойся, как верующие говорят... На, зарой временно... Глеб протянул Юле завернутые в целлофан сайгачьи внутренности. -- А Билов чего? __ Сначала, как ты, говорил: не пиши, а как Васька про наряды сказал, сразу --пиши. у _ Понятно... Во, в шею!..-- Глеб протянул Юльке на ладони картечину.-- И чисто! -- Маленькая... _ Хва-а-а-тит... А из головы чучелу сделаю для дома. Или в подарок кому... Сколько Кареев может дать? -- Васька говорит: тыщи полторы. -- Правильно говорит: на полторы наработали. Закури мне, только фильтру оборви.-- Юля прикурил сигарету, всунул ему в рот.-- Я бы не писал... Все пропито, кроме чести!.. Ободрав сайгака, Глеб отмотал от рулона кусок рубероида, расстелил и на нем стал разделывать тушку. Юля сидел в стороне и молчал. Глеб разделал сайгака, вытряхнул рюкзак прямо на землю, сложил в него мясо и заложил в кирпичи. А кровь закидал. Разбудила их мешалка. -- Э-э-это, час-то который? -- протирая глаза, спросил Глеб. -- Полвосьмого,-- ответил Васька.-- Сколько могли -- не будили. Мясо где? -- В рюкзаке,-- Глеб показал на кирпичи.-- А Билова чего нет? -- Уксус ищет. Шашлык хочет заделать,-- Васька потормошил Юлю.-- Машина в девять на мост пойдет. Не забыл? Юля встал, умылся возле мешалки и потянулся за рукавицами... -- Ты чего? Не успеешь...-- Шевеля губами, Васька загружал мешалку: две лопаты цемента, шесть песка. -- Я не буду писать. -- Не понял,-- Васька замер с лопатой в руках, так и не высыпав песок в мешалку.-- Мы же вчера говорили... -- Он трезвый был,-- пробурчал Юля, не глядя на Ваську.-- И все. -- Не-ет, не все,-- четко, по складам произнес Васька и всадил лопату в песок.-- Кому вред, если ты напишешь? -- Мане. -- Какой еще Мане?! -- заорал Васька.-- При чем здесь Маня?! -- Мане, жене его... Ей пенсию дадут, если трезвый... -- А-а-а!.. Тут Глебушка поработал! Божий человек!..-- Васька обернулся к Глебу: -- Вы чего, ошалели? Помер он. Все! Поезд ушел! А денег не будет! Нам не будет! Ясно?! -- И не надо,-- проворчал Юля. -- Тебе не надо! -- взвился Васька.-- У тебя папашка с мамашкой!.. Полмашины отстегнули и еще дадут!.. Подохнут-все твое! А я?.. У меня две девки!.. А у Билова трояк!.. Вон он пришел, скажи ему, что писать не будешь... -- Действительно,-- пробормотал Билов, не глядя на Юлю. Юля обернулся к Глебу: -- Глеб... Глеб уже умылся из шланга и теперь вытирал лицо подолом рубашки. -- Билов, хочешь, я тебе расскажу временно, какой у тебя расклад мыслей был... про это дело? Поначалу ты был против, чтоб писать. Мол, не по богу. Это когда разговора о деньгах не было. А как деньгой запахло, ты по ней затосковал и по-другому стал думать.-- Глеб натянул рубашку на мизинец и покрутил в ушах.-- Какое, мол, ты имеешь морально-христианское право своим детям недодать... Трем... Мол, ты перед богом за них ответствен... А за Егорыча, за одного, тебя бог простит временно... -- Ладно! Завязывай! -- отрезал Васька.-- Пусть Юлька пишет. А получим деньги -- вы свои пайки Мане отошлете. Всего делов. Можете и венок выслать... Пожалуйста... Так что пиши, Юль. -- Не буду! -- Не будешь?! -- заорал Васька.-- Ну и... с тобой! Зину Васька нашел в конторе. Она сидела за машинкой и что-то печатала двумя пальцами. -- Чего тебе? -- она раздраженно тыкнула пальцем в клавишу. -- Михайлов писать объяснительную не хочет. -- Почему? -- Зинка подняла голову от машинки. -- Маню жалеет, жену сварного... Пенсию не получит... -- Чего-чего? -- Зинка сморщилась, подалась вперед.-- Вот тоже!.. Тьфу! Ты знаешь, что Рафу будет?.. Ну, Карееву, если Михайлов не напишет? Посадить же могут! Ты хоть сказал ему?.. -- Говорил... -- А ты знаешь что, Василий? -- Зинка поманила его поближе к столу.-- Поезжай-ка сам на мост. Поговори с Кареевым. Понял? -- Она взглянула на часы.-- Машина сейчас пойдет... Успеешь. -- А вы Глеба попросите напечатать! -- уже в дверях сказал Васька.-- Он быстро умеет, по-слепому. Васька появился после обеда. Билов с Юлей заканчивали белить. Глеб возился в коровнике. -- Порядок,-- негромко сказал Васька. -- В отношении? -- спросил Глеб. -- Извести хватило? -- Хватило... -- Ас той стороны? -- Как в лучших домах!--отозвался снаружи Билов.-- Над воротами только... Поешь шашлычку... Васька обошел коровник. И настроение у него окончательно выпрямилось: хорошо слепили -- лучше нового. -- Вот та-а-ак,-- довольно протянул он.-- Не упадет, Глеб. -- Постоит временно! Теперь только шифером покрыть. Когда шифер будет? в -- Вроде завтра обещали,-- ответил Васька. -- Директор! -- крикнул Билов. "Волга" остановилась у самых ворот. Из-за руля вылез директор, с другой стороны -- Зинка. -- Ну что? -- негромко спросила она. -- Угууу-у...--довольно промычал директор.--Следила? Зинка кивнула. Директор прошелся вдоль стены, пощупал ее... -- По два контрфорса на стену -- покрепче будет... А так -- нормально. Поехали, Зинаида Анатольевна! Машина прошла несколько метров, остановилась. Зинка вылезла. -- А ты поплачь! -- сказала она, подойдя к Ваське. Тот отвернулся. -- Ну, хочется ему, что теперь?! Директор! Кладкито на пару дней -- не разговор. Другое, скажи, плохо: кирпича нет!.. Студенты свой не дадут... Зинка примолкла и постучала пальцами по влажной стене коровника. -- Придется в печь лезть... В горячую... Кирпичного завода, по сути, не было, одно название. В сарае из горбыля стояла формовочная машина. Из щели в машине выдавливалась серо-зеленая, как пластилин, полоса, специальная сечка рубила ее на куски, и сырые кирпичи ехали на транспортере в барак -- сушиться. Метрах в пятидесяти от барака две огромные, в три роста, ямы -- печи. Позавчера студенты набили обе печи сырым кирпичом и зажгли форсунки. Печи гудели двое суток. Значит, к вечеру студенты их выключат -- готов кирпич. -- Они ямы погасят, а мы раскроем,-- прикидывал Васька.-- Главное: на студентов не нарваться... До шести надо печи раскрыть... Сходишь, Глеб? -- Сходить-то можно... Красть-то больно не с руки... Глеб не ложился, чтоб не проспать. Пока он дошел до кирпичного завода, рассвело. Над бурым квадратом печи дрожало упругое марево. Глеб разыскал скребок и со скребком в руках ступил на печь. От кед сразу же завоняло горелой резиной. Глеб, приплясывая, соскоблил засыпку и начисто размел метлой -- метла дымилась. Он на секунду остановился и, подняв метлу, понюхал подпаленные прутья -- пахло рыбалкой. Потом спрятал метлу и скребок, сел на теплую землю, прислонился к столбу навеса. Для сохранения теплоты поднял воротник штормовки, поудобнее притерся к столбу и прикрыл глаза... -- Чего приснилось? Глеб заворошился, намереваясь подняться. Перед ним стояла Зинка. -- Прислал...-- Он дернулся.-- Зацепился, что ли... Зинка заглянула ему за спину. -- Битум с навеса потек... Жарко... Ваши-то где? -- И, увидев подходивших, крикнула: -- Вася! Я в шесть говорила! У меня что, всех забот -- кирпичи вам возить!.. Живо!.. -- Так...-- Вася огляделся.-- Я -- в кузове, двое -- в 124 яму, один на перекуре... Не раздевайся! -- крикнул оЯ Билову.-- Сгоришь! Досок на кирпич накидайте, рука" виц по три пары!.. Глеб! Какого хрена! Я ж сказал вчера: сапоги!.. Снимай кеды... Васька снял сапоги, сунул Глебу, сам влез в его кеды. -- Готовы?! Глеб -- Билову Билов -- мне! Свистну: Юля меняет Глеба. Погнали! Васька засек время. Через пять минут он свистнул. Юля подскочил к уже заклубившемуся Глебу, но тот оттолкнул его к Билову. Билов вылез из полуметровой огнедышащей дыры и за шиворот потянул с себя штормовку со свитером. Он долго отпыхивался, держась за крыло самосвала, потом начал харкать красной, как кровь, кирпичной пылью. -- Респиратор надень! -- Васька, не нарушая ритма, меж кирпичей кинул ему респиратор. Респиратор упал у ног Билова. Билов дышал и хар< кал... Потом дрожащей рукой протер очки, медленно нагнулся и поднял респиратор. Треть машины накидали. -- Быстрей! Сейчас студенты придут! -- Васька свистнул: смена! Из ямы с трудом вылез Юлька. Он был в рубашке, свитере и штормовке, на спине штормовка была вся мокрая, вернее, уже сухая, с белым солончаковым лишаем пота. -- А Глеб? Его менять!.. Глеб!--Зинка подошла к печи.-- Вылезай! -- Тут хорошо,-- отозвался из-под земли Глеб.-- Сауна! Юля откинул с лица черно-седые мокрые пряди, скрипуче откашлялся. -- Вась! Может, хватит? Не впротык, тыща градусов!.. Вася напряженно соображал: если уж Юлька голос подал,-- значит, действительно тяжело. -- Ловить-то будете или как? -- донесся подземельный хрип Глеба. Опять Билову подошла очередь лезть; он с мольбой поглядел на Ваську. Васька внимательно, как пересчитывая, осмотрел кирпичи. -- Мало: еще надо. Билов обреченно стал натягивать респиратор. -- Погоди! -- Васька спрыгнул из кузова на землю.--Сапоги давай. В кузов лезь, Юля, покури!-- Обернулся к Билову: -- Аккуратней клади, чтоб целый...-- И сам нырнул в яму. Через десять минут Васька высунул голову из ямы, прохрипел: -- Руку дай! Юля вытянул его из печи. -- Покидай еще... штук сто,-- тяжело прохрипел Васька, протягивая ему респиратор.-- И хватит... -- А Глеб?! -- спросила Зинка. -- Он не хочет меняться... -- Как не хочет?! -- Зинка рванулась к яме.-- Глеб! Вылазь! Все! -- Зинка нагнулась у края печи на пути кирпичной траектории. Глеб, глухой от съехавших на уши резинок респиратора, засыпанный красной пылью с головы до ног, работал как заведенный, он нагнулся за кирпичом и с разгиба, не глядя, швырнул его -- прямо в Зинку. Зинка увернулась. -- Э-эй! Глеб! Вылазь! Она снова нагнулась над ямой, протянула руку. Глеб тяжело выполз, очумело обвел всех взглядом. -- Ты что, подохнуть решил? -- взвизгнула Зинка.-- Как маленький, ей-богу!.. Садись в кабину! -- В кабину? -- Глеб отер пот с лица, размазав красную грязь.-- Ага... -- Тоже мне... стахановец...-- Зинка с сердцем нажала на стартер. Машина дернулась, Глеб ткнулся Зинке в плечо. Кирпич выгружали в четырех местах: там, где должны быть контрфорсы. Пока выгрузили, Билов уже завел раствор, вывалил его в ящик и завел новый. Зинка уехала. Юля клал один контрфорс, Глеб -- второй. Завтра к вечеру можно и закончить. Изо всех сил давя на педали, к коровнику катил Сашка. -- Чего, Сань? -- спросил Глеб.-- Запыхался-то.. -- Вас бить идут!..-- тяжело дыша, выговорил мальчик.-- Их много!.. -- Все правильно,-- Глеб почему-то обернулся к Ваське.-- Поделом. Васька разогнулся с кирпичом в руках, взглянул на него и вяло бросил его на землю. Снял рукавицы, высморкался, прижав пальцем ноздрю... -- Не предупредила, сволочь!.. Я... -- Ва-а-ась! -- одернул его Глеб, глазами показывая на мальчика. И как ни в чем не бывало понес ведра с раствором к контрфорсу.-- Чего стали-то? Работать надо!.. -- Глеб Федорович! Они кричат: бить будут!..-- беспокоился мальчик.-- Вон они!.. Студентов было человек десять. Шли они не спеша. Над дорогой за ними висела встревоженная пыль. -- Ну все! -- упавшим голосом сказал Юля и смахнул со лба лот. -- Чего делать? -- напряженным басом спросил Билов и взялся за лопату. -- Ребе-о-нок! -- Глеб кисло сморщился.-- Положь инструмент, не дразни людей. Они правые, за кирпич морду бить идут временно...-- Глеб принес еще два ведра и закурил. С удивлением посмотрел, как Билов прикорячивается и, сообразив, что тот вспоминает позу каратиста, сплюнул и ударил себя по ляжкам, выбив кирпичную пыль: -- То лопату, то раком встает!.. Студенты поглядят, как ты крутишься: тебе по соплям надают и нам... Стой по-нормальному. Впереди у студентов шел маленький черный паренек. Он резко махал руками и что-то выкрикивал. Шедший справа от него лобастый парень с челкой, атлетического сложения, кивал головой. -- Хлебом клянус!..-- донеслось до коровника. -- Нерусский,-- определил Глеб маленького.-- Армян... Студенты свернули с дороги и шли к коровнику по целине, сомнений не было -- у. ним. -- А может, грузин,-- сказал Глеб. -- Черный -- Карен. А большой -- это командир у них,-- частил Сашка.-- Володя. Сильный!.. На одной руке подтягивается... -- У-у,-- уважительно промычал Глеб. Юля тяжело вздохнул. Васька складывал кирпичи, но чувствовалось -- соображает, как быть. Сложил кирпичи, взял мастерок... -- Вась, положь,-- тихо приказал ему Глеб и громко: -- Здорово, ребята! -- Мамой клянус! -- взвизгнул Карен.-- Зачем кирпич брал?! Лобастый командир Володя встал рядом с Глебом. -- Прорабша велела. Я ей говорю: у них у самих, может, не хватает; а она: берите временно, вам надо... -- По башке вам надо...-- хмуро перебил его Володя, оглядывая наваленную кучу кирпичей. Студенты молча разошлись: два --к Юле, два -- к Билову, трое -- к Ваське. -- Зачем кирпич брал? -- снова крикнул Карен и ударил ногой по сырому еще ряду контрфорса. Два кирпича шлепнулись на землю. Глеб внимательно поглядел на упавшие кирпичи. -- Каратист?--дружелюбно спросил он. -- Им Зина велела! Велела! -- взвизгнул Сашка, бросаясь между Глебом и Кареном.-- Я маме скажу!..; Они больше не будут!.. Глеб показал на мальчика: -- Свидетель! Лобастый командир Володя молча соображал, как, быть, и даже потер лоб под челкой. -- А ты ломай пока,--обернулся Глеб к Карену.-- Ломай... Тот в упор посмотрел на Глеба неутоленным взглядом и что-то быстро, непонятно проговорил. Юля с Биловым облегченно перевели дух. -- А вы где учитесь? -- вдруг спросил Глеб тоном старшего.-- Откуда вы? -- Хлебом клянус!..-- по инерции выкрикнул Карен, уже успокаиваясь. -- Физмат. Из Харькова...-- недовольно буркнул командир Володя, так и не надумав, какое принять решение. -- Так мы же почти родня!.. Вам братан мой читает -- Богдышев!.. Командир Володя смутился, Карен перестал бормотать, студенты переглянулись. Глеб перехватил инициативу и рассказывал теперь о харьковской школе физиков, о своем экс-тесте -- академике... Васька взялся за ведра. -- Хорош балдеть! -- сказал он Билову независимым от опасности голосом.-- Дай закурить! -- одному из трех студентов, приставленных к нему. Студент полез в карман. Юля натянул рукавицы. Глеб подхватил штормовку, бросил ее через плечо -- Пойду ребят провожу, чтоб им не скучно, и в контору, Зинаида Анатольевна помочь просила. Студенты потянулись следом. -- Видишь, макулатуры сколько? -- Зинка показала, поворошила исписанным карандашом листки на столе.-- Машинистка -- в декрете... -- Бывает временно...-- пробормотал Глеб. -- Васька сказал, что ты быстро умеешь... Помог бы, а? Отчет квартальный...-- Зинка встала из-за машинки, уступая ему место. Глеб сел за стол, сровнял листки в стопочку, слева от машинки пристроил несколько книг, на книги под наклоном положил листки. И чтоб не съехали, подпер их пепельницей. -- Ты смотри...-- улыбнулась Зинка.-- Рационализация Глеб поглядел на ладони, отер их о штаны, опустил свои расклепанные боксом пальцы на стертую клавиатуру машинки и забарабанил... . -- Ну-ка, ну-ка...-- Зинка подошла к столу, встала '*" за его спиной.-- А я Василию не поверила... Ты где же насобачился? -- В море, когда плавал... Делать нечего иной раз, я по самоучителю долбил. И стенографию заодно... Потом пригодилась... в министерстве... Глеб стучал не переставая. Зинка стояла в углу и, скрестив на груди руки, наблюдала за ним. -- Чудной ты какой-то, Глеб... Ну, ладно. Закончишь, ключ в бухгалтерию отдай. -- До свидания,-- не отрываясь от работы, сказал Глеб. ' Она уже взялась за ручку двери и вдруг хлопнула себя по лбу: -- Ах ты, черт! Студентов-то не предупредила про кирпич!.. -- Уже не надо временно... Обошлось. ...Глеб сидел в углу на сене. Сено привез Васька, чуть не полмашины. Над Глебом светилась одинокая лампа, сползшая на проводе со стены. Васька не вынес Глебовой бесприютности и, зная, что тот живет впотьмах, наладил ему электричество. -- Ты чего это тут? -- В пустых воротах коровника появилась Зинка.-- Чем это так воняет?.. -- Я это вот...-- Глеб завозился, пряча сайгачью голову в сено.-- Так... препарирую... Вы проходите, присаживайтесь,-- он отгреб сено в сторону, под сеном от" крылся тюфяк. -- Ты чего здесь делаешь? -- Живу... Чтоб в интернат туда-сюда не ходить... Чучелу делаю.-- Глеб достал голову: -- Во! -- Ну, вонища! Зачем тебе? -- В Москву возьму.-- Глеб взял голову за рога:- У ты, моя красавица! Воняет пока -- недоварил... -- Убери! -- Ага,-- Глеб зашуршал сеном.-- Это, покушать хотите?.. Шашлычок Билов состряпал -- ух!.. -- А я смотрю, свет в коровнике! Красть вроде нечего. Думаю, пойти глянуть... -- Не страшно? -- Почему? Страшно. Но знать-то надо, чего тут...-- Зинка присела на тюфяк.-- Где твой шашлык-то? Небось протух давно?.. -- Нет! Он с луком, с перцем...-- Глеб достал из-за кирпичей ведро с мясом, зацепил кусок, понюхал: -- Нормальная... Вытащил откуда-то из-под тюфяка две арматурины с колечками на конце, пополоскал их в ведре с водой... -- Это ты не в питьевой? -- Я новой потом наберу, если попить...-- Постельным же сеном он досуха обтер шампуры. -- Санитария у тебя!.. -- Да все на свете чистое, кроме грязного... А казахи ваши охотиться толком не могут... -- Чего так? -- По ногам, говорит, бей. Кто ж мясо по ногам бьет? Ножки-то тоненькие -- раз, а второе -- брюхо недалеко; промазал -- кишки разворотил... А ръг не знаете, какие у сайгака глаза? -- Чего-чего? -- Да я пуговицы у вас хотел... для глаз... для чучелы. -- Не знаю, Глеб... Желтые какие-нибудь. Шашлык твой долго ждать? -- не слушая его, спросила Зинка. -- Не-е-е -- полчасика... Зинка повела плечами, поежилась. -- И холодно у тебя... Хлеб-то есть? -- Был.-- Глеб порылся в сене.-- Нету. -- Подожди тогда. Я сейчас.-- Зинка поднялась. -- А-а-а?..-- непонимающе протянул Глеб. -- За удачную охоту выпить надо, ты ж не угостишь... "Не балованная женщина! -- подумал Глеб.-- С Лидкой не сравнить". Он наколол чурок, развел камелек. Сухие чурки сразу схватились, и только сейчас, при ярком пламени, Глеб \видел, какие у него грязные руки. Помыл у мешалки, даже песочком потер их. Оторвал равные куски сайгачатины, нацепил их на шампуры, шампуры воткнул в землю -- переждать, пока прогорят угли... -- Не съел? -- раздался за стеной веселый Зинкин голос. -- Быстро! -- удивился Глеб. -- А я на велосипеде,-- Зинка села на тюфяк, вытянув ноги.-- Возьми на багажнике, в кофте. Сашку чуть не разбудила... Глеб полез в темноту. -- И кофту захвати! Осторожно; там пуговицы... Хлеб... -- Спасибо. И портвейн хороший,-- оглаживая бутылку, сказал Глеб.-- Какие пуговицы лишние, я вам отдам. Уши-то не болят?.. Он положил шампуры поверх углей на кирпичи. -- Не-а,-- Зинка по-девчачьи помахала головой.--∙ Во! Она отодвинула волосы от уха. В мочку была воткнута простенькая голубая сережка. -- На золотые еще не разжилась... -- Я подарю! -- вырвалось вдруг у Глеба. -- Ладно тебе! Глеб покопался в сене, достал книгу и, раскрыв ее, стал махать над камельком -- раздувать угли. -- Ну-ка! -- Зинка взяла у него книгу.-- Шукшин?.. Вот кого люблю так люблю! -- Она раскрыла книгу на портрете.-- И писал хорошо, и кино, и рожа хорошая... На тебя, кстати, похож чем-то... Он когда умер, я так ревела, у-у... Ну, наливай! Только мне немного. Глеб взял бутылку. -- Давайте за вас выпьем временно... -- Почему "временно"? -- Да это я так говорю бестолково, пацаны тоже смеются. Они чокнулись. Глеб подал ей арматурину с дымящимся шашлыком. -- Прямо с рукавицей берите -- горячая,-- сказал он, усаживаясь на кирпичи.-- Вот вы говорите: Шукшин, мол...-- Глеб закурил.-- Грамотно писал, твердо так... а вот тоже ошибался... У него рассказ есть: ребята в пивной подрались... Сейчас найду...-- Глеб полистал книгу.-- "Танцующий Шива"... плотники дерутся... Во! "...Бригадир вдруг резко ткнул Ваньке кулаком в живот. Ванька ойкнул и схватился за живот, склонился!" Ну, вот ударьте меня в живот для примера.-- Глеб встал. -- Ну,-- Зинка улыбнулась и, не меняя позы, полулежа дотронулась до Глебова свитера.-- Ой, одни кости! -- "...Схватился за живот, склонился..." -- Глеб взялся за живот.-- Это при поносе так склоняются, когда живот болит!.. В боксе-то, в жизни в смысле, разве так?.. Это ж удар из смертельных... Покрепче если -- без сознания падают! А ведь матрос! -- Кто матрос? -- невнимательно спросила Зинка, -- Василь Макарыч! -- Глеб затянулся.-- И в деревне небось дрался, и в армии на флоте, мужик грамотный, а как в живот бьют, забыл временно... -- А ты-то откуда знаешь? " -- Ну, я... Знаю... -- Глеб,-- тихо сказала Зинка, -- Чего? -- Чего ты мне про драки рассказываешь, мне ж это не интересно. -- Дык... А другое-то чего говорить, вы все знаете, переговорено все уже... У нас пацаны все говорят, говорят, а чего говорят, и не поймешь: ля-ля, бу-бу... Разливать? -- Налить у бабы спрашиваешь. Ну, налей. Чудной ты...-- Зинка вздохнула и" перехватив Глебов взгляд, поправила юбку, -- Я это...-- Глеб отвел глаза.-- Вам джинсы по работе надо... -- Мало ли чего надо! За двести покупать... как эти? -- Она кивнула в сторону студенческого коровника.-- Обойдусь. -- Чего сказать хочу...-- Глеб замялся.-- У меня есть, одни... такие, нормальные... Мне велики, а вам как раз. -- Вот еще! У меня и денег нет... -- При чем деньги? -- застрадал Глеб.-- Мне они не надо.-- "Не надо" Глеб сказал так, чтоб не понять было, к джинсам это относится, к деньгам или к тем и другим.-- Все равно пацаны отымут. Я их раз на мосту цементом заляпал, Васька чуть не убил, сказал: отберет -- С мостом-то пролетели? -- Зинка усмехнулась.-- Дураки! На монтаж поперлись... Как только Рафа взял вас, я бы -- на понюх не подпустила... -- Васька его разжалобил... У него прораб знакомый был... который до Кареева... -- Пашка-то? Зна-а-аю... Жалко, не посадили: полмоста на сторону сбыл... И сварной из-за вас гробанулся... Я уж не сказала Михайлову...--Зинка откинулась на локти назад, глянула вверх.-- Сколько шифера не хватило? -- Листов двадцать... Давайте я вам шашлычку насажу еще, пока угольки... -- Не хочу больше, спасибо... Завтра скажу, чтоб подвезли шифер... А почему ты так говоришь чудно: "временно", "мол", еще что-то? -- Не знаю. У меня в роду все по-нормальному, а я вот... Отец даже по-английски на старости лет выучился, и мать понимать стала, пока за рубежом жили, пока не померли... Батя, в смысле... -- Отчего умер? -- В аварию попал, дурак старый. Я ему еще когда говорил: хватит, мол. У него и так орденов и денег... Не-ет, уперся, поеду еще раз. По-е-ехал. И приехал. В гробе цинковом. И мать вся поломанная. -- Богатые? -- У-у-у. Выше крыши... Сейчас-то попроелись, а раньше-то... -- А чего ж ты такой обтерханный? -- А чего я? При чем здесь? Они сами по себе, я сам. Я у них сроду не брал. Я -- сам. Еще пацаном был, вдруг отец чего-то разорался: мой хлеб, мол, жрешь. Сдуру завелся... А мне как раз учиться надоело. Работать пошел. Асфальт с бабами на Самотеке клал, а потом на стройку... -- Где клал? -- На Самотеке. Место такое в Москве. -- А Васька говорит, тебя мать кормит. Я удивилась еще... -- Правильно: мать. Я ей, как отец помер, все деньги отдаю. А когда в море плавал -- переводил; и в министерстве, и так, на шабашках когда... Мне-то зачем, потеряю только... -- Пропью, хотел сказать? -- Ну, и это...-- замялся Глеб. -- Уговорил,-- рассмеялась Зинка.-- Дари джинсы. Только они мне длинны будут. -- Завернете по-модному. Вам красиво: ноги стройные... -- Да уж красиво...--Зинка оправила юбку.--На старости лет джинсы... Сколько мне лет, знаешь? -- Вы тогда говорили, я забыл... Зинка откинулась назад под лампу, чтоб Глеб лучше смог ее рассмотреть. Руки она отставила назад в стороны- ладони утонули в сене. Нагруженные тяжестью Зинкиного тела, незагорелыми местами они до упора выгибались вперед, белая кожа на суставах натянулась, готовая порваться. Глебу показалось, что Зинке так неудобно и больно. Он открыл рот: быстрей сказать "тридцать пять", но перевел взгляд на лицо и закрыл рот. Зинка прикрыла глаза и улыбалась, ^ожидая ответа,-- больно ей не было. Лицо было обыкновенным, ровным. И веки в веснушках... -- Веснушки...-- сказал Глеб. --∙ Да, вся конопатая, пока солнцем не