Александр Шленский. Петля Нестерова
---------------------------------------------------------------
© Copyright Александр Шленский
WWW: http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/
---------------------------------------------------------------
Никодим был серьезный мужик, всеми уважаемый. Все мужики в селе уважали
его, за то как он чай пил. Никодим пил чай часто и помногу, и притом пил его
очень медленно и степенно. Вроде как, сидит, ничего особенного не делает,
только что чай пьет и отдувается, а посмотришь, и хоть и не хочешь, а сразу
зауважаешь.
А в остальном Никодим был как все, и репу под зиму сеял на грядки тоже
как все -- корнями вбок, чтобы лучше уродилась. Не только в селе, а и во
всей округе, кроме репы ничего не сеяли, такой был в тех краях обычай. Как
кому захотелось есть да пить, тут они сразу выкапывали репу из--под снега,
используя французский топор и растяжные петли из стального троса. Кузнец
Артемий Нестеров такие петли делал для всего села и на сушеную репу
выменивал. Ни в одном дому без петли Нестерова не обходилось, потому как
одним французским топором много репы из--под снега не вынешь, а снег ничем,
кроме как петлей Нестерова, сдвинуть в сторону не получится. Корешки вынутой
из--под снега репы шли на первое и на второе, а на десерт пили всегда только
чай, опять же с репой. На чай же бабы сушили от репы вершки и кожуру.
Как--то раз Никодим решил пойти в сельпо и чего--нибудь там купить. Не
так, чтобы что--нибудь определенное, а просто, для пущего уважения -- а так
у Никодима дома все было, что надо. Даже ключ для настройки рояля был --
вещица мудреная. Самого рояля у Никодима, конечно, не было, а вот ключ был.
И за это Никодима тоже уважали.
Ну значит, пришел Никодим в сельпо, и тут глаза у него разбежались по
сторонам. Один глаз -- налево, где в углу стоял большой деревянный костыль,
а другой -- направо, где на полке стоял медный сотейник. Других товаров в
сельпо сроду не водилось.
-- Здорово, Никодим, растудыть твою репку! -- сказал Евкакий--продавец.
Никак, за товаром пожаловал?
-- Здорово, Евкакий, репкин корень! -- ответил в тон Никодим, -- нам
без обновки никак нельзя.
-- А вот костылик и прикупи. Костылик знатный -- ты глянь какой!
Евкакий взял из угла костыль и повертел в единственной руке. Вторую
руку ему петлей Нестерова оторвало, когда он репку из--под снега тянул.
Оттого его и в сельпо определили.
-- Вот вишь, какой костылик -- всем костылям костыль! Купи, Никодим,
чего тебе стоит!
-- На что мне твой костыль? -- хмуро удивился Никодим.
-- Как это на что? -- горячо засуетился Евкакий, -- как на что? Репку
им станешь дергать!
-- Так, на репку у меня французский топор есть -- возразил Никодим, --
И потом, как я с костылем в руке снег буду петлей подцеплять? Эдак я до
репки всю зиму не доберусь.
Надо заметить, что в тех краях кроме зимы никакого другого времени года
не было. Оттого и приходилось сеять репку прямо в снег, и из--под снега же
ее дергать.
Евкакий поставил костыль обратно в угол.
-- А чего же ты купить хочешь?
-- Да все равно что, только не костыль! Да вот хотя бы сотейник. И то
дело -- не то что костыль!
-- И почем купишь?
-- А почем продашь?
-- Да за рубль продам -- изволь!
-- Эх ты Евкакий, репкина морда! Эк сказанул -- за рубль! Я этот рубль
из дубовой колоды четыре зимы стамеской вырезал. Одной воды десять охапок на
водяные знаки ушло -- почти что весь снег из огорода на воду перетопил, чуть
репку не поморозил! Такого рубля ни у кого нет, только у меня у одного. Вот
копейками я тебе рубль запросто накидаю. Я их загодя насушил. Всякий раз,
как репку чищу -- так с каждой репки по копеечке.
-- А сколько в рубле копеек--то?
-- Да шапки две будет! Я могу еще от себя пару горстей добавить, чтобы
полнее было.
-- Значит неси семь шапок копеек -- как раз на два рубля.
-- Это почему такое?
-- Как это почему? Я инвалид, от петли Нестерова пострадавший, руки --
вона видишь -- нет! И сейчас тебе сотейник продам! И чего я дальше в сельпо
делать буду? Один костыль продавать? Кто же меня тогда уважать будет, за
один костыль?
-- А за два рубля копеек будут уважать?
-- А я, Никодимушка, два рубля копеек в город свезу, на базар. Я там за
них дырокол куплю, настоящий. Дыроколом руководить просто -- одна рука
только и нужна. Щелк -- и нету!
-- Чего нету--то? Другой руки, что--ли нету? -- поддел Евкакия Никодим.
-- Ты меня не обижай, Никодимушка! -- серьезно ответил Евкакий -- ты
тоже еще с петлей Нестерова не расстался. Репку--то из--под снега тягаешь?
Вот и тягай! И я тоже вот тягал, пока руки не лишился... Эх! Руки нету, язви
ее в репку! Да не знаю я, чего еще нету! Сказано тебе: щелк, и нету! А тебе
знать еще надо, чего нету! Вот ты какой допытливый! Да ничего у нас окромя
репки и нету! Хоть сто раз дыроколом щелкни -- не промахнешься!
-- Так что ж ты, голова с репку, сразу не сказал, что это такой ценный
инструмент? А ну как не продадут его тебе за два рубля копеек? Это ж всего
шесть шапок!
-- Не шесть, а восемь.
-- Ты что, сурепки объелся? Ты ж сперва говорил -- семь.
-- Ну пусть будет семь.
-- Вот так--то! Больше не насыплю, итак много выйдет -- копейки у меня
усушены плотно. Так что делать будешь, если не продадут дырокол?
-- Как это такое -- не продадут? Продадут. Городские за зиму оголодали
-- видел в городе вместо кустов одни пеньки остались? Продадут. Два рубля
копеек -- это эвон как много денег. Они их враз распарят, поедят...
Городские -- они ведь тоже люди!
-- Хорошие люди кусты до корня не изгрызут. На это дело репа придумана!
-- Это, брат Никодим, верно! А что с сотейником делать будешь, если не
секрет?
-- Отчего же секрет? Чай из него пить буду, с пузырями.
-- С пузыря--а--а--а--а--ами? -- протянул Евкакий,-- эк же ты
заважничал, Никодимка! Я--то думал, ты срать в него будешь!
-- Зачем же это я так буду? -- рассудительно сказал Никодим, -- Срать я
на крышу вылажу, как все, чтобы в избе теплее было, и дух стоял добрый. А
ты, Евкакий -- тетерев! На пузыри позавидовал! Своих напускай, а на чужие
пузыри нечего завидывать, репкина шелуха! Ну ладно, не хочешь сотейник так
продавать -- продай мне его кверху дном.
-- Кверху дном--то я тебе его и так отдам! Зачем он мне кверху дном--то
нужен!
-- Ну давай мне его сюды, коли не нужен -- быстро сказал Никодим, -- я
тогда тебе от себя горсть копеек насыплю.
Евкакий обтер сотейник шершавой ладонью и подал его Никодиму.
-- Чудак--человек! Как же ты из него чай--то будешь кверху дном пить?
-- А я, Евкакушка, сам тоже кверху пузом перевернусь, так оно мне еще
ладнее будет.
Никодим вытряс из сапог на прилавок не одну, а целых три горсти плотно
усушенных копеек, осторожно взял в руки сотейник и перевернул кверху дном.
Затем он, напружив щеки, представил, как сидит дома, перевернувшись кверху
пузом, и пьет чай с отменными пузырями, всем на уважение. Сотейник тускло
блистал медным блеском. Мужики попрощались, и Никодим понес сотейник домой,
бережно прижимая его к себе. Все прохожие удивленно застывали и долго
глядели ему вслед. Потом безнадежно махали рукой и шли на окраину села в
придорожный кабак.
Кабак назывался "Петля Нестерова". На его вывеске была почему--то
нарисована буржуйская машина ероплан брюхом кверху. Подавали в кабаке брагу
из репкиных хвостов. Брага была крепкая: со второго ведра человека выносили
из кабака вон и кидали в снег -- сопеть. Пьяный сопел иногда и по полсуток,
а просопевшись, вставал, отряхивался от снега и шел домой -- опять репку
дергать.
Продавец Евкакий стоял у прилавка, опершись единственной рукой об
костыль. Он вспоминал долгую дорогу в город, погрызенные до самых корней
кусты, вспоминал свою оторванную петлей Нестерова руку и думал про то, как
привезет когда--нибудь из города настоящий дырокол, поставит его на полку,
так чтобы видно было всем, и будет им щелкать всему селу на зависть.
Евкакий все стоял и глядел в подслеповатое окно. С крыши ближайшей избы
столбом поднимался теплый пар, пахнущий прелой репой -- видать только что
насрали. А на улице стояла суровая зима.
Last-modified: Thu, 07 Nov 2002 11:12:54 GMT