гаечкой Дуговой, аль ешшо какой орудией шандарахнет, но никак Змея не изведет. Утомился, запыхался -- а Тугарын-то и говорит ему: - Прости меня, богатырь! Не знал силушки твоей превеликой и искусства воинскаго! Не труслив ты и могуч зело! Только как ты людям православным теперь в глаза-то взглянешь? Ведь всю Расею, как есть, опустошил! Хан Батый с Мамаем за год такого не наворотили бы, как ты за день нашуровал! Велика в тебе мощь сокрытая, да токма с меткостью не особенно... Поклонился Тугарын-Змей богатырю Повете в пояс и улетел восвояси в Золоту Орду. Сел детинушка на камушек, от жары треснувший, задумался. А вокруг -- пепелища да пожарища, руины да вывалы. Заплакал богатырь -- да и проснулся. Глядь в окно -- все по-прежнему! Обрадовался Славинка, умылся водой студеной колодезною, да и к Пашке пошел. По каким-то делам. Тут и сказке конец, а добрым молодцам -- урок... Старое Место Всякая примета народная, она завсегда свой корневой смысл имеет. Потому как ничего просто так не бывает, а нерпеменно суть присутствует. Зараньше оно как было? "Это вот так, потому как отсюда; а это вот, значит, к тому-то; а другое -- так знамо дело потому и потому еще, а ежели не так, дак эдак, и посему иначе никак". Сказал кому -- тот и понял все сразу и заулыбался на манер зден-бутдиста, потому как вставило, а значит самую суть ухватил. В этом и смысл весь, а нет в том -- что да почему, да как будет, или кто тому виной... А теперь вот объяснять все надо дотошно. А как? Вот, к напримеру, на Фалалея смотрят -- ежели шишек на елках много, то к урожаю огурцов. Это вот как объяснить? Нет, ну со научной-то точкой обозрения можно. Оно конечно, токмо объяснений тех -- цельная библиотека выйдет. Это ежели по уму. А древний-от человек, он думать не привыкал, потому как пустое это дело, а времени занимает тьму. Так что ен думал мало, а все больше смотрел да видел, посему и сердце евонное -- оно все бессловесно знает. Оттого и времени не отъять у тебе будет, ежели ты не рассуждаешь, а сразу суть чувствуешь. Вот и выходит -- по уму да без толку. Это вот тебе да мне понятно, что глупо оно выходит -- объяснять, с какого боку шишки к огурцам, а другой возьми да привяжись: почему да почему. Я-то первое время шибко на эту удочку ловился. Объясняешь-втолковываешь, несешь чего сам не ведаешь и удивляешься: эко кудряво излагаю! С такой башкой надоть в Думу балансироваться -- тако словесное мудрообразие и складность, что аж аж гордость за себя. Вот тут-то, значится, червячок в заглот, а крючок-от в брюхо. Это ежели человек сердцем самую суть ловит, то у него в глазах душа светиться начинает, а если через ум постичь пытается -- глаза у него будто пленкой прикрыты какой, мутные. Смотришь на него -- тот кивает: разумею, мол, все понятно, а глаза -- неживые. Мертвые, значит. И тут-то там сверху возьми да и подсеки! Вот так. Это я, брат, не по наслышке знаю. И вот кто не упрямится -- того на сковороду. А кому крючок ентот сатанинской пару-тройку раз брюхо от седалишша до жабер раздерет, и еще опосля того жив останется -- тот и поймет: не объяснять надо, а научить, как енту самую суть сердцем видеть. Такое-от дело. Мудрено? То-то же! Вот ежели Разнотравiе в лес собралось -- это к чему? Аще в корень зреть? Водочки попить? Ну, оно конешное дело! Водочки всенепременно и обязательно. А окромя того? С природой пообчаться? Ну это в самый корень, токмо вскользь! Это не в бровь, а, что называется, в пах! Шибко-оченно разнотравии природу любят. Иной раз аж жуть берет. Настояшшие натуралисты, одна природа на уме, никак, вишь, без нее не могут. Токмо я так тебе скажу: пообчаться да выпить -- это где угодно можно, а разнотравии, они не просто куды-нибудь ходють, а определенно по конхретным местам. А инчас -- не поверишь! -- даже и без спиртного. Вот так. Как теперь думать будешь? Придумал уже? Погодь-ка, не говори -- лучше меня послушай. Вот тебе пришлось что-то в голову -- и кажется, будто знаешь все, а со стороны-то видно: заблудился в трех соснах! Верь -- не одномму мне, всем заметно. Так и получается, что ты сам себе умный, да сам для себя. Я вот тебе расскажу про одно место. Частенько туда разнотравцы наведываются, когда вместе, когда в одиночку. Да и окромя них ишшо знающие люди ходють. Я расскажу, а ты смотри-гляди в оба глаза, да суть лови. Место это старое. Давно, вишь, уже запримечено. С каждой травинкой сроднились, за каждой кочкой спали, со всяким деревом в округе бывало по имени разговариваешь. Ну и не до того ишшо доходило. В обчем -- старое место, обжитое, облюбованное. Там почитай со Мстиславом еще повздорили -- дак это когда было-то! Поди и летоисчисление ишшо толком не наладили. Погоди, дай-кось вспомнить... Ну да, тогды ишшо, к слову сказать, Алешенька Тихой японской меч тонкой работы от мастера Су Дзу Ки потерял. А и куды ен пропал -- никто и не приметил. Ох и хороший меч был! Такой меч, что прямо эх! В сече, бывало, противника и коснуться не успеешь, а у того уже и штаны мокры. Славный меч. Может, в той самой суматохе кони Мстиславовы его в грязь и втоптали. Да уж разнотравии как обнаружили пропажу -- так всю местность вокруг заставы перелопатили. Разошлись, помню, рычат аки медведя весной, матюкаются, земелька комьями в дом поди величиной токмо в стороны летит -- ищет Разнотравiе меч самурайский. Ели да сосенки аки травинки сорныя с корешками выдергиват, березки да осинки аки солому в охапки собират, валуны седыя древния аки камушки речныя с ногтю отстреливат. Зверь лесной с тех мест без оглядки бежал, норы да гнезда в един день поопустели -- уж тако земелюшка тогды гудела! Да так и не нашли ведь. Меч-то. Да. А меч тот ишо в стародавние времена сам фабрикант Антонов Юрий Разнотравiю ссудил. Он об ту пору ишшо в подмастериях ходил, а щас-то его все знают -- он в слободе нонеча лесом торгует. Вот, ен самой! Малой тогды ишшо был, без штанов бегал. А на Русь-то матушку тот меч княжна Яна Василенкова привезла. С самой Хермании, аки контрабандный товар. Везла она его через десять кордонов, двадцать застав да трыдцать рубежей. А меч-то чай не шпилька, в прыческе не утаишь, так она че содеяла: взяла да на семь частей его распилимши попрятала в парижскаго фасону модном платии. А там -- каждый знает -- хрен разбересси: рюшечки всякия да манжетики , одних юбок сто, а уж дополнительных кармашков дак и то тыща. Щупали-щупали подграничники немейския да фряжския, да нагло-саксонския -- никто ничего не ущупал. Так и провезла. Привезти-то привезла, а как выложила семь-то частей, дык как ни крутила, а одного меча не выходит -- не срастаются, вишь обратно детали-то. Оно и понятно: енто тебе не "Лего" какой-нибудь, а инструмент тонкый. Надобно было прежде чем пилить рассудить тщательнее. Как в народе-то: семь раз отмерь, один раз отрежь. Вишь, народ-то дурному не научит! Один раз, значит, и надо было отрезать-то, а она -- семь. Ну и че делать -- сиди теперь думай. А об ту пору был в слободе (да и по сей час ишшо есть -- куды ж ему деться-то!) большой на всяки хитрости выдумщик -- мастер Сэм. Жил он тогды на краю посада в маленькой захудалой избушке. Где жил -- там и работал. С первых петухов и до самой ночи темной все паял чего-нибудь да выстругивал. Трудолюбив был весьма. А уж каки чудеса творил! Быват, свистульку обычную детску соделает, а уж свистулька та так громка, что и какой-нибудь хор рожечников запросто пересвистыват. Детки бегают с ей, радуются, свистят себе -- у грдоначальников да приставов всяких, у кого совесть-та не совсем чистая то инсульт, то ишшо какой-нибудь инфаркт. Дак уж и просили его: изволь, мастер Сэм, не делай уж пожалуйста больше свистулек. А ен че -- парень простой: делай так делай, не делай так не делай -- большой души человек. Вот почитай со всей округи к нему народ и тянулся -- кому кобылку подковами заговоренными обуть, кому скрип-сглаз с телеги устранить -- все умел! Княжне и насоветовали: иди, мол, к мастеру Сэму, он сладит. Приходит княжна Яна Василенкова к мастеру Сэму: "Вот, -- говорит, -- так и так, мастер Сэм, меч японский, тонкой работы самого Су Дзу Кия." - А ну покажь! -- говорит ей мастер Сэм. Выложила она перед ним на верстак все семь частей: "Так и так, мол, сколько ни прикладывала -- не сходится ничего." - Вот незадача! -- говорит мастер Сэм и в затылке чешет, -- тут надобноть мыслить по-японски. Встал смирно, глаза закрыл, воздух шумно вдохнул-выдохнул, да как гаркнет что-то на иноземном! И так, слышь-ко, громко, что аж бычьи пузыри из окон повылетали. Княжна зажмурилась, голову ручками обхватила -- авось падет чего сверху. Стал мастер Сэм мешать на столе все семь частей. Перемешиват да все приговариват странно так: "Хасю асеп месь а сябася." Мешал-мешал, потом вдруг схватил все в охапку да вверх как подбросил -- раз! И тут -- диво дивное, чудо чудное! -- только и моргнула княжна одним глазком, а меч-то уж целехонек! Так и сияет всеми цветами радуги, на солнушке утреннем переливается -- будто и не разбирали его вовсе. Смотрит княжна, удивляется: "Ай, отродясь таких чудес не видывала! Али ты фокусник какой, али ведун?" - Да какой я фокусник, княжна, так -- побелить-покрасить, а и что ведаю, так того не скрываю. А княжна все: ах да ах! Все не верится ей. А че сумлеваться-то -- у хорошего человека и тубаретка аки гусельки звончаты заиграет. При желании. - Как же мне тебя, мастер Сэмушко, отблагодарить-то? Говори, что хочешь за свою работу? - Ды ниче мне не надоть, княжна. - Как же не надо? -- удивляется Яна Василенкова, -- Говори незамедля, не то и передумать могу! - Не надоть мне ничего, -- мастер ей в ответ, -- Я ить не за ради мзды ентот меч спочинял, а за ради слова приветливаго, взгляда ласкова, памяти доброй да долгой. - Ай, -- говорит княжна, -- экой же ты добрый человек, просто диво! Знать твой меч этот. У тебя собрать получилось -- тебе и предназначен! -- сказала так, села в каретею да и укатила со двора. А Сэм-мастер подозвал к себе Антонова-то Юрия, да и говорит ему: - Вот, вишь, меч тонкой работы мастера Су Дзу Кия. На-тко, снеси его братьям-богатырям разнотравиям. Потому как нет в наших местах больше витязей, кому бы ентот меч мог бы принадлежать, а им -- в самый раз. Славный, хороший меч, по всяким японским хитростям сделан, да я его ишшо и дополнительно и заговорил по лезвию, вишь -- промеж иерохлихвов кириллица проступила. Да, так оно и было в самом деле. А уж куды ен, меч-то ентот японский тонкой работы Су Дзу Кия, пропал -- никто и не видел. Может и кони затоптали, ежели так -- по сей день меч тот во сырой земле лежит. А может и какой злой-нехороший прохожий его из ножен у спящего богатыря умыкнул. Поговаривают, что может и без ведьмы не обошлось, да разве ж теперь узнаешь? Вот на том самом месте меч ентот и исчез, от Хуторка-то Приморского, прям на восток до русла Шексны недалеко идти. Спокон веков там разнотравская засечная черта проходила, исстари там Разнотравiе выездной дозор ставит. Старое место. А в старину-то умели сказки сказывать. Потому как прежний-от человек -- он не так как нонеча в союзах писателей спрашивают, он по своим приметам сказку строил. У такого рассказчика иная присказка дороже самой сказки выходит. И ежели кто в присказке хитрость раскусил, то бишь саму суть сердцем схватил -- перед тем и сказки смысл весь как на ладони. А ежели ты торопливый шибко и все ждешь, как оно окончится -- то ты и помрешь, а так и не заметишь, что помер. [продолжение грядет...]