стойкой эрекции. Они как бы наслаждаются своими известными женскому миру способностями, они подбадривают, хвалят себя. Слово "Красавчик!", неожиданно вылетающее из уст такого человека, предназначено не своей физиономии, а только своему члену - упругому, стойкому, готовому "работать" без устали и перерывов. Вялое изучение шеи, прилизывание блеклой шевелюры на голове - это свидетельство разочарования в своей мужской потенции. Такое явление часто наблюдается у алкоголиков, давно потерявших былую прыть - они избегают зеркал, особенно большой величины. И опять, даже после выпитой водки, в моей голове роились смелые ассоциации из жизни людей и микробов. И тут заговорил Виктор Каган. Не было сомнений в том, что это была исповедь грешника, решившего покаяться. Но, как истинный поэт, Витя начал с диагностического каламбура. Все поняли заложенные в стихе аллегории, стало очевидным и то, что Виктора терзают угрызения совести по поводу смертоносной акции, которая, к счастью, все же не состоялась. Остановка руки с занесенным над головой Науманова карающим мечом состоялась только благодаря нашему оперативному вмешательству. Профессор-психотерапевт приблизился к пониманию глубинных истин: "Взявшие меч, мечем погибнут" (От Матфея 26: 52). Витя явно переживал несправедливость и пагубность своего порыва: он же - врач, а не палач! "Не будь побежден злом, но побеждай зло добром" (К Римлянам 12: 21). Кстати "меч" - это тоже символ мужских начал, сведенных к реакции полового члена. Когда человек слишком часто употребляет такие слова, как "меч", "хер", "яйца" и прочее, то психоаналитик рассматривает подобное явление, как манифестацию неких первостепенных реакций. Ко-терапевт пояснил: для пожилого мужчины или сохранного алкоголика - это подтверждение еще теплящихся возможностей, о которых очень хочется объявить, дабы хотя бы себя морально поддержать! Вовсе не обязательно "жопа", "кишка", "труба" и прочее есть свидетельство гомосексуальных вкраплений. Просто это свидетельство тяготения к заурядной половой анатомии. Частые пикантные, насыщенные агрессией, пассажи в адрес женской половины населения - это только свидетельство неуемного тяготения к сексу. А вот когда слишком много словесной патоки выливается на женские половые органы, живописуются прелести сопутствующей анатомии, то надо искать начало импотенции. Витя хорошо ежедневно доказывал нам справедливость таких утверждений психоаналитиков. В Кишке поднялся жуткий писк - разбиты крипты, бляшки - вдрызг! Пришла в мой дом "одна беда" - команда мышце: "открыть врата"! Микроб растянет эпителия нить - ничем не заесть, ничем не запить! Плохи Науманова, однако, дела - курва-судьба не в четверг родила! Будет с контролем газы тушить - поступь броженья сбавила прыть! Витя оставался умным лекарем, и знания его забирались далеко и глубоко в различные разделы медицины. Другое дело, что порой он был не в состоянии быстро находить выход из дальних странствий. Профессор как бы подпадал под влияние собственных страстных интеллектуальных увлечений. Ну, а если такое увлечение еще и сочеталось с "водкой и молодкой", то Витя мог выключаться из полезной деятельности очень надолго. Однако в нашем "павильоне" подобные отступления от больничного режима были крайне редки, прежде всего, потому, что возможный вероотступник всегда был под неусыпным контролем коллектива. Верные товарищи никогда бы не позволили собрату по несчастью взваливать груз переживаний на согбенные плечи одиночества. И Виктор Ермолович много напряженно думал, отдыхая на больничной койке. Он задавал себе вопрос и тут же сам на него отвечал: "Что есть бродильная диспепсия (dyspepsia fermentativa)?" Она обычно обусловлена преобладанием в жратве легкоусваемых углеводов. Они стимулируют подавление индигенной флоры и рост аэробных условно-патогенных микроорганизмов, легко сбраживающих сахара до образования большого количества воды и газов - водорода, метана с неприятным запахом. В процессе подобных реакций выделяется еще и уксусная и масляная кислоты, приводящие к снижению рН кишечника. В окружающую атмосферу добавляется специфическая вонь. Если у человека от рождения или с возрастом проявляется склонность к полноте, то можно смело говорить о нарушении функции поджелудочной железы: скорее всего снижена секреция такого фермента, как амилаза. Это явление резко подхлестывает бродильные процессы, и двуногое существо раздувается, подобно воздушному шару. Жены порой основательно мешают справиться с бродильной диспепсией - они по лени склоняют супруга к неверным диетическим ограничениям. Жены-богомолки уговаривают держать пост, лентяйки заставляют кусовничать, бутербродничать, сладкоежки склоняют к кондитерским поделкам, шоколаду, конфетам, неуемному чаепитию или сладкому кофе. Макроскопическое исследование фекалиев показывает, что в кишечнике много непереваренных крахмальных клеток в виде крупных овальных или округлых образований. Их удается окрасить реактивом Люголя, а заодно и "подрумянить" йодофильные бактерии - Clostridium butyricum. Спасение одно - жену взять в ежовые рукавицы и заставить творчески подходить к диетотерапии: кормить мужа мясными блюдами, не перегружать углеводами и жирами. Непроизвольный секс - великолепное средство стимуляции жизненного тонуса. К сожалению, многие женщины выбирают и останавливаются лишь на последнем пункте рекомендаций, совершенно забывая о правильном кормлении прирученного "хищника". Витя не только вспоминал и думал, он и озвучивал свои мысли. А мы - все остальные эскулапы - внимательно его слушали, как бы повторяя в уме обязательный урок. Чувствовалось, что Виктор Ермолович сильно настрадался от вони пока отлеживался в одной палате с Наумановым, - его трясло при воспоминании о мерзопакостной личности! В развитие своих чувств, ради "отреагирования", Витя продолжил "мысли вслух", заострив внимание на этиологии и патогенезе теперь уже гнилостной диспепсии (dyspepsia putrida). Мы узнали, что эта форма расстройства функции кишечника связана с пожиранием большого количества белка, не сбалансированного с достаточным количеством овощей. Иначе говоря, супругу необходимо приучить к творческим размышлениям и по поводу приготовления гарниров. Только так можно бороться с избыточным ростом условно-патогенных анаэробов и патогенных микробов, вызывающих гнилостные процессы. Вся эта банда кишечных дармоедов вызывает образование токсинов (ядов) в таком количестве, что человека мучают головные боли, недомогание, спазмы и боли в дистальных отделах кишечника. Газы из субъекта фантанируют довольно сдержанно, однако, они страшно вонючие. Кроме метана, в них содержится метилмеркаптан, индол, скатол, нещадно мучающие слизистую кишечника, вызывающие учащение стула. Чувствовалось, что не только Науманов "перешел дорогу" Виктору. Кто-то из былых дам своими бездарными кулинарными проделками насолили Виктору выше всякой меры. А, может быть, холостяцкий образ жизни сделал Виктора приверженцем адаптивной диетологии. Но вот Виктору полегчало - главное вовремя выговориться! Появились первые признаки угрызения совести. Исповедь даже у последнего садиста открывает врата альтруизму: он предложил всей компанией навестить Науманова Вячеслава Германовича и выразить ему свое дружеское расположение. Вообще-то - это был явный перебор. Но Виктор в своем святом порыве был красив, как никогда. Почти стройный мужчина, в расцвете половых сил, сейчас стоял у койки во весь рост - примерно, метр и шестьдесят восемь сантиметров. Обут наш монах был в толстенные шерстяные носки ручной вязки и неопределенного цвета. Кальсоны с отвислым кульком вместо задницы ему очень шли. Они были такие же белые, как асфальт, омытый осенним дождем, их размер определить было невозможно. Поместить в кальсоны было можно еще одного профессора, только лучше философа. Халат на альтруисте был грязно-синего цвета. Витя развивался, страстно размахивал руками, раскрывая худую волосатую грудь с типично еврейскими резко выдающимися ключицами. Чувствовалось, что профессор, если и занимался спортом, то только в глубоком детстве, и сводились те занятия в основном к кусанию до крови и сосанию роскошной материнской груди! Мы почему-то чувствовали себя молодыми, легче ветра, готовыми к левитации - к полету не только во сне, но и наяву. Мы откликнулись на предложение Виктора моментально. Нам, истинным альтруистам, ничего не стоило проявить благородство. Мы поднялись легко, как Буденновские кони, сразу же перейдя с места в карьер. С гиканьем, улюлюканьем, ржанием и свистом мы вырвались из своей палаты на просторы больничного коридора и понеслись в палату, где по-прежнему портил воздух, безобразничал Науманов. Мы допустили ошибку - мы не обеспокоились о противогазах, на худой конец, о влажных марлевых повязках на дыхательные отверстия. Свою ошибку мы почувствовали сразу, как только решительно, без стука ворвались в "газовую камеру". Нас шибануло так сильно, что конная атака захлебнулась. Буйные скакуны кашляли, кривились, пытаясь остановить спазмы, дурноту и подкаты волн рекургитации. Но мы не сблевали, хотя и быстро поняли, что наше благородство дорого нам обойдется. Но отступать-то было нельзя, иначе - "в грязь лицом"! Вспомнилось вовремя: "Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собой лучше завоевателя города" (Кн. Притчей 16: 32). Первым совладал с собой Виктор: затаив дыхание, он решительным шагом пересек палату и распахнул настежь окно. Науманов съежился, затаился, заподозрив недоброе. Но Виктор одарил его всепрощающей улыбкой и ласково вымолвил приветствие: - Ну, что, горемычный пердун, ты еще не задохнулся от собственной вони?! - Витя внимательно, изучающим взглядом прощупал физиономию Вячеслава Германовича и успокоил труса. - Не боись, старатель, бить не будем - хотим поговорить по душам. Науманов втянул голову глубже под одеяло, все же опасаясь мордобоя, и уставился на интервентов недоверчивыми, побелевшими от страха глазами, на лбу у него была нездоровая испарина. Говорить ему явно не хотелось, но жалобные кишечные звуки глухо под одеялом он продолжал издавать. Мы отпрянули и двинулись поближе к растворенному окну, нам показалось, что проведение свело нас с неисправимым человеком. Брат Александр как-то по-врачебному внимательно присмотрелся к страдальцу, потом подошел ближе, взял его за запястье и стал считать пульс. Справившись с этой задачей, он перешел к подсчету частоты дыхания, затем решительно заявил, что ему срочно требуется стетоскоп для прослушивания легких. Побежали к сестре, сразу почувствовав, что грядет беда! Пока искали в ординаторской оставленный врачами стетоскоп, Александр перкутировал грудную клетку Науманову: тот был жалобен, как обдристанный щенок, сопротивление обследованию не оказывал, а только часто дышал, квохая и покашливая. Наконец, притащили стетоскоп, и брат Александр принялся за тщательное выслушивание: взгляд у эскулапа мрачнел, а пациент из последних сил выполнял команды по форсированному дыханию. Чувствовалось, что на него наваливалась страшная слабость, связанная с интоксикацией, свойственной объемному поражению легких. Все так и оказалось, как предполагал брат Александр: у Науманова была двухстороння сливная пневмония, видимо, подобравшаяся к страдальцу уже давно. Парень мучался, тихо угасал, не издавая воплей, призывающих к пощаде и помощи. Такое часто бывает с психическими больными. Они, как правило, не проявляют волю в борьбе с несчастьем, ибо у них нарушена вся система адаптации, а значит и понижена способность к сопротивлению болезням. Они умирают, ни кого не беспокоя и не моля о помощи. Аминазин в лошадиных дозах, да еще принимаемый длительное время - весьма коварная штука. Так всегда происходит с психическими больными, и это их рок - психа добивают сопутствующие причины. Очень часто таким убийцей становятся лекарства: они действуют за счет смещения фармакологических акцентов и искажения патогенеза даже относительно заурядных болезней. В такой помойки уже зарыта ни одна собака: защищена масса разнокалиберных диссертаций на лабораторных животных и людях. Причем, психические больные - главный экспериментальный материал! Виктор Каган тоже производил не лучшее впечатление: в его голове агрессивность поменялась местами с жесточайшими угрызениями совести и самобичеванием, свойственными порядочным людям, настоящим врачам. Проще говоря, теперь агрессивность он переключил с Науманова на себя. Виктор принялся вешать на себя всех дохлых крыс! Исповедь закончилась прозрением, а оно в свою очередь обозначило собственный грех, ростущий прямо на глазах по законам мятущейся совести. "Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?" Жало же смерти - грех; а сила греха - закон" (1-е Коринфянам 15: 55-56). 2.8 Науманов, словно побитая овечка, лежал, свернувшись калачиком, пытаясь сохранить внутреннее тепло и сконцентрировать остатки сил. Его искренне было жалко, ибо, по нашему разумению, прогноз был неутешительным. Нина Викторовна, может быть, и была хорошим психиатром и психотерапевтом, но оказалась никудышным терапевтом. Она прохлопала вялотекущую пневмонию, обрушившуюся теперь, как массивная снежная лавина, на бедную голову Вячеслава Германовича. Непомерный гонор начмедихи - Зинаиды Семеновны Колесовой, видимо, тоже мешал основательно контролировать лечебный процесс. Эта паскудница в белом халате больше занималась интригами, чем продуктивной работой. Мы пожалели, что устроили для нее радостный херово-показательный спектакль. Скрытная душегубка, безусловно, не достойна даже таких мгновений счастья. Самое главное, что эти две клуши - лечащий врач и его начальник - с самого начала неправильно расценили клиническую динамику у Науманова. Предупреждал же Андрей Юрьевич Барановский в последней своей монографии: "бактериальная флора кишечника представляет собой один из важнейших функциональных компонентов эндоэкологии желудочно-кишечного тракта и играет значительную роль как в процессах пищеварения и утилизации питательных веществ в организме, так и в очень многих регуляторных, пластических, синтетических, защитных, компенсаторно-приспособительных, биоритмологических функциях организма". Этот тезис, словно заповедь медика, должно написать на стенах в ординаторских и напротив постов медицинских сестер любых отделений, любых больниц, а тем более в сумасшедшем доме, где и весь медицинский персонал сплошь состоит из ненормальных людей. Кто будет сомневаться в том, что Науманов своей вонью и егозливостью давно прославился в больнице. Не могли пронести свои носы мимо таких обонятельных "восторгов" и лечащий врач, и заместитель главного врача по медицинской части. Так надо же наконец научиться дифференцировать запахи: больной пневмонией пахнет не так, как простая грязнуля с дисбактериозом. Врач, словно породистый доберман, обязан существовать в своей профессии, все подвергая анализу. Посмотрите, как вели себя старые врачи, когда и лабораторной диагностики не существовало. Сахарный диабет, например, определяли по вкусу - сладкая или обычная моча у пациента. Беспорядок в пищеварительной системе, в почках определяли только по запаху: нюхать и изучать цвет, консистенцию говна - это было первейшим занятием эскулапа. Да, мало ли других благородных приемов диагностики применяли врачи древности. А нынешние "мокрощелки" только и знают, что глазки строить, да о маленькой зарплате языки чесать. Вот и Зинаида с Ниной попали впросак ( от слова - проссаться!) только из-за непомерного гонора. Они ценили выше всего свое собственное благополучие и житейский комфорт, потому по мере сил отворачивали носы от кишечного запаха, игнорировали газовые стоны пациента. Между тем, именно это свойство вонючки должно было насторожить клинициста: бродильный или гнилостный дисбактериоз есть следствие иммунодефицита, открывающего ворота для развития в организме других коварных инфекций. Врачи молчали и лишь изредка мычали, а Науманов страдал от чистого сердца и от больной кишки. Первым заострил внимание, как все помнили, на вонючке Виктор Каган. Но его сходу понесло не в ту степь! Однако отставим дела давно минувших дней. Сейчас требовательный голос подал брат Александр. Это он дал острастку некудышным эскулапам: - Уже второй раз мы из-под самого носа у медицинского персонала воруем славу первооткрывателей тяжелых болезней. Мы выполняли не свою работу, но то была святая миссия! Нас вели святые проводники: "Терпением вашим спасутся души ваши" (От Луки 21:19). Брат Александр почмокал губами, как бы подыскивая наиболее емкие слова. И они, наконец, нашлись - старые, проверенные, испытанные, решительные: - Я бы, честно говоря, - молвил почти без лишнего гнева эскулап, - этих блядей, угробивших мученика, приказал лишить диплома и регулярной половой жизни. Позор им и наше проклятье! - На дыбу их, на дыбу!.. - подхватил восторг казни Виктор Каган. - Пусть другим неповадно будет! - Подожди, Витя, разделаться с врагами мы всегда успеем. Зима приближается: перевалы в горах будут засыпаны снегом, и тогда уже "зеленка" никого не спасет. Будем карать каждого вероотступника, пренебрегшего заветами медицины. - так веско и определенно выразиться мог только Александр Георгиевич - защитник всех сирых и обездоленных. Дай Бог ему здоровья! Оппортунист Эйдемиллер заерзал, словно ему, как плохому танцору, вдруг стали мешать яйца. Чувствовалось, что с Ниной Викторовной у него связан личный интерес, возможно, еще и не оформившийся в стойкий адюльтер, но все шло к тому решительными шагами. Тут подал голос брат Василий: - Этим двум сучкам я бы вкрутил фитинги за такие дела! Зинке - так обязательно с наружной резьбой, а Нинке - с внутренней. Вася после армии длительное время подхалтуривал слесарем-сантехником. На работе он нахватался непонятных словечек и, когда очень переживал, волновался, то они выскакивали из него, словно увесистые булыжники. Сейчас он рвал и метал - метал и рвал, и так безостановочно. Эйдемиллер от слов товарища ударился в истерику: слезами и судорогами он пытался демонстрировать свою привязанность к Нине Викторовне, надеясь, что мы поймем как она ему дорога. Правда, нас - остальных членов коллектива - несколько смущало как раз то, что развитие адюльтера у этой парочки затягивалось. Напрашивался вопрос: Кто виноват? Нина Викторовна производила впечатление шустрой бабенки, знавшей как "своего не упустит" и вовремя перехватить и конец, и инициативу. Значит, симулировал временную импотенцию профессор - а это уже не по товарищески, не коллегиально. Причем, не понятны были и мотивы уклонения от активных действий. Даже, если ты сам не смог, то поделись горем и подругой с товарищем. Мы на досуге добровольно решим, кому подхватить упавшую инициативу. Вон брат Василий, например, как солдат первого года службы, только о том и думает постоянно. Он даже на животе спать не может - ему постоянно мешает именно то, что должно мешать во сне настоящему мужчине. Разве Вася не откликнулся бы на призыв о помощи? Интеллект интеллектом, но такие непростые вопросы необходимо решать коллегиально - с добротой, предусмотрительностью, досужим вниманием и милосердием. Хотя курица - не птица, но женщина тоже - человек! Видимо, и Александр Георгиевич соскользнул куда-то в прошлое, но недалекое и приятное. Взгляд его подернулся грустью и котовским восторгом. Он еле слышно зашептал маленький экспромт, имеющий некоторую художественную ценность и являвшийся поводом для психоанализа больной души профессора. Сашенька Свету ужалил под хвост: точно - неточно? - вечный вопрос! Ира со свечкой к ногам подбежала: вырвала Вещее, вычленив Жало, - ревность-злодейка ей горло зажала: долго клеймила, семь бед созывала. Много известно подобных историй, пусть же работает наш крематорий: Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть приобретение. Смахнув слезу, брат Александр ударился в накачку морального допинга для брата Эйдемиллера. По такому случаю, скорее всего, и было применен метод эталонного стихосложения. Рифмы, вне всякого сомнения, были навеяны большим личным опытом и долгими теоретическими изысканиями. Кто бы мог подумать, что в описании простенькой амурной истории можно достичь такого лирико-эпического совершенства. Я все больше и больше убеждался в том, что у шизофрении нет альтернативы. Когда на горизонте выплывает задача чисто творческого характера или, на худой конец, имеющая идеологический профиль, шизофреники оказываются в авангарде! Это же доказали и Владимир Ульянов-Ленин, и Адольф Гитлер, и Бенито Муссолини и прочие. Правда, все они, как правило, плохо кончают: первый из названных погиб от ужасной болезни мозга, следующий - отравился, пристрелен и сожжен, последнего повесили за ноги вниз головой на площади при огромном стечении торжествующего народа. Эйдемиллер - пошлая сука - видимо, исключительно из зависти решил воспринять товарищеское назидание и несложный пример из личной жизни, как покушение на его амурные дела. Да, пусть бы он катился со своими томными вздохами под луной в совершенно темную Кишку, пронизывающую, к тому же, совершенно темного человека. Много чести - отбивать у транзиторного импотента его марантичную особу, согласную на виртуальный секс. Мы только свиснем - так за нами табуны ядреных, краснощеких, грудастых и жопастых девок побегут. Главное свистнуть вовремя и в сторону периферии. Я увлекся новым образом: от него веяло половым конструктивизмом и социальной предприимчивостью. Представилось: проходит парад физкультурниц из трудовых резервов или общества "Урожай". Рожи у всех сытые, красные, глупые, как у того известного персонажа с веслом, любителя сельской бани. Так, кстати, примерно и делал один из прошлых вождей - Лаврентий Павлович Берия - большой любитель спортсменок! Опять, кстати: Калинин - всесоюзный староста - очень любил молоденьких балерин. Да, у каждого козла - своя любимая грядка с капустой! Только мы вернулись в свою палату, вставив клизму штатным врачам, и решили основательно заняться воспитанием зазнавшегося и глубоко заблуждающегося профессора Эйдемиллера, как открылась дверь, и в палату вошел наш долгожданный брат Чертежник. Парень исхудал, осунулся, но умиротворился, однако в глубине взгляда, там - на заднике сцены, почти за кулисами, - теплилась и стенала какая-то душевная боль. Это была, скорее всего, забота, может быть, осознание виновности. Все пришли к одной мысли: "Тут что-то нечисто!" Но никогда нельзя форсировать события: человек для откровений должен созреть, подготовить себя к излиянию "душевной желчи". Да и слушатели должны дойти до нужной кондиции - повысить акцепцию, зарядиться эмпатией. Мы настороженно, но изящно маскируясь, следили за Чертежником - каждый изобретал свою версию, дабы потом поставить ее на кон, и выяснить насколько она соответствует реальному положению вещей. Большая победа - когда ты открываешь в себе способность отгадывать будущее! Я встретился взглядом с братом Александром, и получил от него импульс догадки: все моментально встало на свои места. У меня больше не было сомнений в том, что Чертежник переносит неприятную вирусную инфекцию половой сферы - отсюда та неуемная грусть, затравленность, а, самое главной, - герпетические высыпания на губах и крыльях носа. Конечно, его терзает общая герпетическая, вкупе с генитальной, инфекция. Вирусов герпеса известно пока восемь типов: по данным американцев, например, половой вариант занимает второе место среди всех инфекций, передающихся при сексуальном контакте. Не надо удивляться тому, что даже у детей такие неприятности - явление довольно частое. Вирус герпеса сплошь и рядом проявляется в виде первичных или вторичных, многократных высыпаний во влагалище у девочек и на пенисе у мальчиков. Заражение может произойти внутриутробно - во время беременности, или в родах. И виноваты в том родители, наградившие своих детей занудной патологией. Такие радости могут сопровождаться еще и специфическим стоматитом и открытыми высыпаниями на губах герпетических пустул. Проблемы с мочеиспусканием тоже у детей имеют место по той же причине - их ругают за то, что они писаются по ночам, а виноваты в этом только родители. У взрослых же варианты течения такой инфекции многобразны. Первая весточка о случившемся приходит очень скоро: после полового сношения с носителем вируса появляются герпетические пузырьки на половых органах или вблизи от них - на бедрах, животе, ягодицах. В супружеских парах инфекция постоянно циркулирует и справиться с ней пока еще невозможно. Объемные поражения часто наблюдаются у людей с непорядками, лучше прямо сказать, с дисбактериозом кишечника. Он торпедирует сложившееся иммунное равновесие. Мы стали думать и гадать о том, как же наш вполне взвешенный по характеру и поступкам Чертежник нарвался на гадюку, наградившую его герпесвирусом полового притяжения. Всем было понятно, что вообще банальная герпетическая инфекция у петербуржцев высыпает на морде очень часто. Но для того, чтобы она сместилась в нижние этажи, необходимо некоторое старание. Скорее всего, Чертежник от горя и потрясений сбился с праведного пути и оступился - им был нарушен принцип чистоты супружеского ложа. Мы тоже виноваты в случившемся от части: никто иной, как мы - его сотоварищи - выпустили ослабленного человека на вольные хлеба. А надо было обеспечить его достойной опекой. Что стоит опытной хищнице овладеть мятущимся сердцем больного мужчины. Мужчина, как цветок лотоса или палка бамбука, тянется к солнцу. Его необходимо поливать из "лейки" отзывчивости, одаривать уходом, подваливать ночью телесное тепло под стынущий бочек! Привычка - это сильнейший фактор в жизни мужчины. Виктор тоже проникся общими переживаниями и рассказал притчу бытового характера. Пьяный муж поздно ночью вернулся домой, и возмущенная жена не пускает его в спальню. Муж стонет, кается, но жена остается непреклонной. Квартира однокомнатная, ложе одно, и мужу приходится устраиваться в прихожей на полу. Гасят свет, но через десять - пятнадцать минут слышатся новые стоны: "Милая, брось хотя бы одежную щетку - руку не на что положить, никак не могу уснуть!" Да, сила привычки и тяга к комфорту - сильнее обид и пагубных страстей. Еженочно держа руку на лобке подруги, нежно перебирая шелковистые волосики привычной длины и формы, невольно становишься рабом стереотипа. Женщина тоже легко вырабатывает привычный навык, и когда за ласковым массажем следует внутривлагалищная атака, то она - верная женщина имеется в виду - и сам "корень зла" уже не воспринимает, как зло, а только как сладкий корень - корень жизни! После таких самоутверждений можно и засыпать, медленно погружаясь в туман приятных видений: ну, например, о том, что половые возможности верных сексуальных партнеров безграничны, безвременны, а сам главный член отношений - безмерен или, в крайнем случае, многомерен. Я понимаю народы и религии, стремящиеся к обожествлению Фаллоса, посвящающие ему молитвы, памятники, картины. Теперь я слегка зажмурил глаза и сосредоточился на патологической анатомии болезни: вспомнилось, что в остром периоде герпесвирусной инфекции во многих органах обнаруживаются однотипные изменения клеток. Как правило, это касается клеточных массивов эпителиального происхождения. Под микроскопом они выглядят увеличенными в контурных размерах, у них распухает клеточное ядро. Заметна фрагментация хроматина, с краевым расположением глыбок, просветлением центральной части, наличием крупных базофильных или эозинофильных включений. Клеточная суета фиксируется в виде мелкоглыбчатого распада. При наиболее очевидных альтеративных изменениях отмечается гибель отдельных клеток или целых групп, формируются зоны некроза, то есть омертвения участков ткани. Клеточная воспалительная реакция вокруг участков альтерации чаще всего отсутствует - жизнь как бы замерла здесь. Хорошо заметны неспецифические реакции, а также расстройство кровообращения и кое-что еще. При хроническом течении процесса уже проявляется организация экссудата и регенерация. Чертежник между тем слегка постанывал и крутился с бока на бок, со спины на живот - его явно что-то беспокоило и нагоняло страх. "Качество жизни" при такой патологии резко снижается - вспомнил я дурацкое заключение, вычитанное у какого-то специалиста по герпетическим заболеваниям. Сама собой в голову влезла клиническая картина заболевания: ощущения вялотекущей интоксикации, недомогания, зуда и неприятных изменений в области поясницы, наружных половых органов, где-то внутри, внизу живота. Человек в такой ситуации по утрам тяжело просыпается, из-за дури в голове. Он не в состоянии понять, чего ради его будят, заставляют вставать, когда ломит поясницу при каждом шевелении, смене позы. Эта боль сидит где-то глубоко под крестцом: отсюда идет непонимание того, чего хочет кишечник и что заботит мочевой пузырь. А это всего лишь нудит легенький парапроктит, обнявшись крепко-накрепко с воспалением не только лимфатического аппарата, жировой клетчатки, структурами прямой кишки. Вирус добирается до самой слизистой внутренних органов этого отдела. Отсюда и вялотекущий цистит и простатит. Они-то и награждают страдальца непонятными ощущениями: пациент в замешательстве - то ли уже описался, то ли еще только собирается. Но даже после того, как посреди ночи страдалец удосужится вовремя встать и, пошатываясь, волоча ноги, достигнет туалета и освободит мочевой пузырь, - облегчения полного не наступает. В голове у него, как противный, неугомонный сверчок, стрекочет мысль: "Что, прелюбодей, наигрался? Опять "намотал" пошлую инфекцию от порочной куртизанки? Так тебе и надо, оглаед безыдейный!" Что-то подобное переживал сейчас Чертежник, но вопрос не в том. Главное было помочь ему разобраться и найти выход из идейных сомнений: он же по горячности мог и разувериться в верности своей благоверной. Вдруг он, по простоте мужской, взял ее в подозрение. А она-то, ни сном и не духом, не ведает, что является автором необычных переживаний мужа. Ну, а если он подцепил вирусы, оскоромившись - сойдясь в скоротечном сексе с какой-нибудь иной "подругой"? Если успел после этого еще и встретиться с благоверной, и ее наградить инфекцией? Тогда остаток жизни превращается в кошмар! Я теоретически мог себе представить такой поворот событий: прямо сейчас в палату, не дожидаясь официального впускного дня, ворвется его "радость" и начнет полыхать, осыпать "виновника" несчастий пощечинами и крепкими выражениями. Словно услышав меня, Чертежник, почти подпрыгнув, резко перевернулся с живота на спину и тут же со стоном уселся на задницу. - О, Боги!.. За что вы караете меня!.. Я же ни в чем не виноват!.. Вот крест Вам!.. Чертежник неистово перекрестился многократно. Он зыркал по нашим любопытствующим физиономиям в надежде прочесть сострадание и поддержку. Но, как в таких случаях обычно бывает, у зрителей тяжелых страданий, язык от сопереживания уходит в глубину, то есть во все ту же прямую кишку! Однако: "Мир - не без добрых людей!" Первым нашелся брат Александр по кличке Знахарь: - Ты, Николай, брось мучиться, терзаться. - запел Знахарь медленно и с растяжкой, прямо как бабка-шептунья, деревенская колдунья. - Давай облегчи душу - расскажи нам, своим друзьям-товарищам по несчастью "правдивую историю". Обсудим, разберем все досконально, до мельчайших подробностей. Нужно прокрутить это кино сначала, не нарушая последовательности, обсасывая детали, тогда произойдет "инсайт" и лихоманка отпустит! При словах - "обсасывая детали", Николай чуть не помутился рассудком окончательно. Он повалился на койку и завыл, как крестьянская баба, получившая только что похоронку! Ко-терапевт поднялся с кровати, присел рядом, положил руку на плечо товарища - нет ничего страшнее плачущего мужчины. Коля, ты не рви душу, рассказывай - легче станет. - проронил традиционные слова Александр Георгиевич. - Мы ведь и так кое о чем догадываемся - истина-то у тебя на лице, догадываемся, что и в других местах кое-что имеется. Но нам трудно понять, как все случилось? Ты-то, сдается нам, был в полнейшей изоляции?! Чертежник вперил в него благодарный взгляд, по его впалым и небритым щекам одна за другой текли крупные, пересоленные горем и угрызениями совести, слезы. Капли святой влаги заметно опалесцировали. Чувствовалось, что содержание С-реактивного белка в скупой мужской слезе доходило до критической отметки. Слов нет, в тот момент Николай Сергеевич думал только о свое дорогой, несравненной и горячо любимой Светлане! Надвигался черный понедельник - когда будет нужно оправдываться! Мы откупорили все отверстия, способные воспринимать физические колебания. Как слепые летучие мыши, мы внимательно изучали гармонию звуков, шорохов, электромагнитных колебаний, дающих ясный ответ на прошлое, настоящее, будущее. От того, насколько правильно мы разберем откровения брата Николая будет зависеть и наша жизнь. То ли она будет протекать и дальше безоблачно, приятно, бестолково, то ли остаток жизни мы вынуждены будем видеть спину Бога, не желающего дать нам шанс для проявления милосердия. Вот, наконец, и потек от Николая ручеек трагических слов, эхом отдающих в наших сердцах, переполненных любовью к ближнему: - В отделении интенсивной терапии я встретил своего сокурсника по Академии художеств - фамилию и имя не стоит называть, ибо великим художником он, как и я, не стал, но продолжал крутиться на ниве рекламы. У меня же, как вы знаете, достало мужества бросить марать полотна и обратиться к преподаванию предмета, называемому черчением. Николай задержал дыхание, как бы проверяя - успели открыться клапана, стравливающие пар чувств, или сердце готовится к неотвратимому взрыву. Мы не мешали ему реализовывать возможности инстинкта самосохранения. Николай, видимо, удовлетворился внутренней динамикой и продолжил рассказ: - Угрызения совести по поводу бесплодности художественной деятельности довели моего сокурстника до психиатрической лечебницы. К нам он поступил с реактивным психозом: себя порезал, за женой гонялся с ножом, кого-то из соседей ударил, милиционерам оказал сопротивление. Обычный джентльменский набор уровня художника-модерниста. Трудно разобраться, где шла симуляция, дабы отмазаться от уголовного дела, а где обозначались границы истинного заболевания. Тот художник был ядреным фруктом: он еще в академии заметно поддавал, да и наркотиками вроде бы баловался. Но, к счастью, в этот раз все обошлось: Бог не выдал - свинья не съела! У нас с ним получилось прямо по Новому Завету: "Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не его только, но и меня, чтобы не прибавилось мне печаль к печали". (К Филиппийцам 2: 27). Николай Сергеевич смахнул слезу с правого глаза, задумался, всхлипнул, глубоко вздохнул, осуществив освежающую гипервентилляцию легких, и продолжал: - К нему на свидания пришла жена. В ней я признал Маню - в годы нашего ученичества она выполняла функции модели. Мы - начинающие художники - писали с натуры вариации будущих великих полотен, передавали Маню с рук на руки и тешились нехитрыми радостями. Поймите меня правильно: художники тоже бывают разными, и поведение их отличается. Быдло, как правило, больше интересует реализация эгоистического секса. Такие типы просили Маню принимать архипикантные позы, моделирующие "животную любовь". Тогда "заводилась" Маня, "заводились" и художники. Были и у меня, честно говоря, "ошибочные действия" с натурщицей. Но, посудите сами: если у тебя таланта на грош, а гонора на миллион, то и начинаешь невольно компенсироваться в сексе. Иначе впору вешаться или кисти ломать, руки кусать до крови, утопать в пьянстве. Родители меня тогда неплохо обеспечивали, и я приплачивал Мане кое-что по мелочи. Но главное, я относился к ней по человечески, уважительно - не хамил, ласкал в меру, прежде, чем от рисования переходить к осязанию. Женщиной она была простой и отзывчивой на ласку, как многие русские бабы. Николай Сергеевич крутил свой фильм, иногда замедляя раскрутку сюжета - тогда он проваливался, немел, и мы терпеливо ждали. Он видимо фильтровал информацию: через свое сердце пропускал все подробности, нам же отряжал только то, что считал приличным: - Я не знаю, как они - мой сокурсник и Маня - сошлись друг с другом. Мне кажется, что женщина всегда остается более тонкой натурой, но, видимо, материальные соображения были "клеем", сцепившим двух совершенно разных людей. - Когда в общей палате интенсивной терапии она появилась уже довольно отяжелевшей солидной дамой и ухаживала за моим товарищем, мы даже не подали виду, что помним друг друга. Но меня вскоре перевели с монитора на простую койку в маленькую отдельную палатку в конце коридора этого отделения. Чертежник снова завис - видимо, подошел к самому болезненному пункту воспоминаний. Но и такая мысленная экзекуция ему была полезна - она возбуждала эффект "отреагирования". Брат Николай подавил клекот рыданий, закатил глаза к небу и, сложив руки, как аббат католической церкви, - где что берется у православного мужика? - запричитал, глотая слова оправдания: - Ребята,.. друзья... Видит Бог, не хотел я этого! Спал я тогда крепко у себя в маленькой палатке. Видел сон про то, как встречает меня моя незабвенная Светлана после больницы. Мы, искупавшись предварительно в ванночке, предаемся любовному таинству. И так мне приятно от ее изощренных ласк, что я онемел от восторга. Николай Сергеевич закрыл глаза руками, и трудно было не втянуться в водоворот его горя. Кто хотел в нашей палате, тот плакал - совместно, навзрыд! Вася бил кулаком подушку, и рвал зубами наволочку. Длилась совместная оргия, примерно, минут пятнадцать. Успокоила нас медицинская сестра только угрозой инъекции аминазина. Сделали свое доброе дело и сильные руки санитаров, быстро закутавшие нас в мокрые, холодные простынки. Я лично не очень люблю такие мероприятия! В успокоенном состоянии мы могли продолжать обсуждение "горя горького". Николай плавал в сладком тумане двойственных ощущений, но говорил: - Только открываю я глаза, братья, и вижу, что лежу на спине, а рядом на полу - на коленях - стоит Маня. Своими выразительными губищами - предметом моего сильнейшего притяжения в молодости - она сосредоточенно вершит акт благодарности моему окрыленному приятными сновидениями восторгу. И вот уже чуть теплая и скользкая живительная влага отправилась в последний путь. Я с интересом наблюдаю, как "влага" с благодарностью принимается ртом моей экзекуторши. Но восторги мои были совсем по другому поводу - они были адресованы моей единственной и неповторимой - я-то все еще находился во власти сна. Под транквилизаторами смягчается острота ощущений, трудно дифференцируются лица. Я, конечно, путал первичное со вторичным! Брат Николай мысленно себя решительно осудил, но уже ничего не мог поделать: события вспять повернуть можно было только умозрительно. Но погоду-то делала неумолимая реальность. - Короче, я обознался, запутался, как теперь говорят, в персоналиях! Понятно, что суета прошлых лет мной уже давно забыта: нет у меня угрызений совести по поводу неправильно прожитой жизни в