История первая,
рассказывающая о том, как все
начиналось,
и как надо знакомиться с дятлами
Апрель в этом году выдался на редкость солнечным, и летать в лесу было сплошным удовольствием. Теплый воздух приятно обдувал все перышки и, казалось, крылья уже не нужны - перестань ими махать и все равно будешь лететь туда, куда тебе надо. Дятел Дырдарот знал, что это не так, однако не удержался от соблазна проверить свои чувства. Он сложил крылья, закрыл глаза, по инерции пролетел еще немного вперед и. . . камнем упал вниз. Только у самой земли Дырдарот очнулся, захлопал крыльями и полетел дальше. "Все-таки не зря птицам крылья даны, - подумал Дырдарот. - А иначе они бы летать не смогли".
Дятел Дырдарот был почтальоном. Каждый месяц он облетал соседние леса и поля, заглядывал на болота и озера, собирая и раздавая письма, сплетни, слухи и посылки. Все это он складывал в небольшую сумочку, постоянно бывшую при нем. Работа его была не очень трудной, иногда, правда, сумочка тянула к земле, да вот еще зимой приходилось нелегко - порывистый ветер старался сбить его с дороги, налетая то справа, то слева, снег залеплял глаза, а мороз, казалось, только и ждал, когда Дырдарот раскроет крылья, чтобы тотчас же забраться к нему в перья и захолодить его тело до самых кончиков когтей. Но Дырдарот терпел, и после зимы обязательно наступала весна. Иногда она была дождливая, ветреная, будто недовольная чем-то - то ли толщиной льда на Камышовом Болоте, то ли излишней суровостью уходящей зимы. А иногда, как в этот год, улыбалась ласково и нежно, смеялась задорно и радостно, и ее смех далеко разносили по лесам и полям звонкие перелетные птицы. И уж в такую-то весну летать было легко и приятно.
Дятел Дырдарот взглянул на солнце и понял, что подошло время обеда. Он осмотрелся вокруг и, увидев подходящую сосну, подлетел к ней. Внешне она была такой же, что и десяток других, стоящих рядом, но Дырдарот знал, что внутри нее копошатся ненасытные короеды и, если их не остановить, то через год от этого дерева не останется ничего, кроме кучки трухи и гнили.
Дятел без труда нашел дырку, проделанную в коре одним из них, и принялся долбить дерево, углубляя и расширяя ее. Короед, сидевший внутри, понял, что путь назад отрезан - ведь там сейчас работал клюв Дырдарота. И он лихорадочно стал делать ход наверх, потому что дятлы не любят извилистых путей из-за своего прямого и длинного клюва.
Дырдарот раздолбил дырку, но короеда там не оказалось, и только сверху на клюв падали какие-то опилки. "Ага, - усмехнулся Дырдарот. - Наверх пополз". Эта уловка короедов была ему знакома, поэтому он просто пересел на ветку повыше и стал долбить новую дырку. И чуть-чуть не успел - короед опередил его. Такого с дятлом никогда еще не случалось. Он рассердился и начал долбить новую дырку еще выше.
Так они с короедом соревновались до самой вершины. И только наверху, когда увлеченный проделыванием хода короед вдруг выскочил из дерева наружу и увидел близко-близко глаза дятла, эти гонки закончились. "Сейчас он меня съест", - подумал короед и приготовился к самому худшему. "Сейчас я его съем", - подумал Дырдарот и раскрыл клюв.
Но тут его внимание отвлекли какие-то крики внизу, под деревом. Он посмотрел туда, а короед, обрадованный этим обстоятельством, юркнул в свой ход и поспешил прочь от этого упорного дятла. Но Дырдароту было уже не до него.
Под сосной протекал довольно глубокий ручей. Из-за теплой погоды почти весь снег в лесу растаял, и от избытка воды ручей бурлил водоворотами, шумел водопадами и крутыми изгибами своего русла. Около сосны оно было очень узким, и поток воды стремительно уходил куда-то вниз, под ствол упавшей осины, лежавшей поперек ручья.
Вот на это бревно течение несло маленькую и хрупкую лодочку с парусом. А в лодочке кричал и размахивал ярким оранжевым шарфиком мышонок. Он никак не мог заставить свое суденышко приблизиться к берегу. Столкновения с бревном уже нельзя было избежать, а плавать он не умел. Поэтому мышонок звал на помощь, надеясь, что кто-нибудь его все-таки услышит.
Дырдарот полетел вниз, сбивая крыльями маленькие веточки, и успел схватить клювом верхушку мачты. Лодочка на мгновение остановилась, но течение продолжало тянуть ее за собой. И мачта не выдержала и переломилась у самого основания. Лодочка, освобожденная от лишней тяжести, весело закружилась в бурлящей воде, ударилась в тяжелое бревно и разбилась вдребезги.
Мышонок же успел в последний момент схватиться за самый краешек мачты и теперь висел в воздухе, смешно поджимая задние лапки, чтобы их не касалась вода.
"Спасся", - подумал Дырдарот и полетел к берегу.
Вдруг подул сильный ветер. Парус, который все еще болтался на обломке мачты, упруго усмехнулся и понес дятла с мышонком вслед за ветром.
Этот день Дырдарот запомнил надолго. Их носило вверх и вниз, вперед и назад, влево и вправо. Иногда они мчались по небу, задевая головами облака и обгоняя их, а потом вдруг непоседа-ветер прижимал их к самой земле, и Дырдарот чертил своими крыльями на оставшемся кое-где снеге затейливые узоры. Они метались среди деревьев в лесу, проскальзывая между стволами и ветками, облетая их на таком расстоянии и в таких местах, где ни одна нормальная птица ни за что бы не стала летать. Ветер будто бы решил побаловаться с ними, поиграть, показать свое могущество и силу. И дятел с мышонком, покорные его воле, то взлетали с огромной скоростью вертикально вверх, то плавно спускались вниз, беззаботно паря и раскачиваясь из стороны в сторону. Но лишь только Дырдарот делал попытку убежать, свернуть в сторону от намеченного ветром пути и принимался махать крыльями, как мощные потоки воздуха начинали дуть с разных сторон сразу, превращая спокойный до этого полет в беспорядочное кувыркание. А вся причина была в парусе. Парус, маленький кусочек материи, радовался ветру и охотно подчинялся ему. Дятел же не мог выпустить из клюва мачту, на которой болтался парус - ведь тогда спасенный им малыш разобьется и погибнет. А мышонку ничего не оставалось, как держаться за мачту, крепко сжимая ее своими передними лапками.
Наверное, так они и болтались бы в воздухе, пока ветер, не наигравшись вволю, не бросил бы их в какой-нибудь сугроб в лесу, но тут в дело вмешалась почтовая сумка дятла. До сих пор сумка болталась где-то сзади, но во время одного переворота она внезапно сорвалась с дятла, раскрылась и, проглотив мышонка, преспокойно полетела вниз.
Дырдарот, увидев, что мачта опустела, тут же отпустил парус, а ветер, радостно схватив его, умчался за соседний бугор и там до самого вечера играл с ним, как кошка с бабочкой.
Дырдарот, освобожденный и от ветра, и от мачты с парусом, и от мышонка, вдруг почувствовал, что ему чего-то не хватает. Он стал медленно летать по воздуху, размышляя на лету: "Кто я такой? Я - дятел. Кроме того, я - почтальон. Как и все другие почтальоны, я разношу по лесам и болотам письма и посылки, лежащие в моей сумке. Эта сумка. . ." И в этот момент Дырдарот понял, что с ним больше нет его любимой почтальонской сумки. Он осмотрелся и увидел ее уже у самой земли. Дырдарот сложил крылья и помчался вниз.
Хорошо, что сумка падала не очень быстро, да к тому же ремешком вверх. Дырдарот поймал ее, когда до земли оставалось не больше пяти воробьиных крылышек.
Уставший и измученный такими приключениями дятел решил отдохнуть. Невдалеке на опушке леса стоял сарай с плоской, местами дырявой, крышей. "Хорошее место", - подумал Дырдарот и полетел к этому сараю.
На крыше было тепло, и дятел, поставив свою сумку, начал расхаживать из стороны в сторону, разговаривая сам с собой:
- Да-а, ну и денек выдался! Без обеда остался, мышонка спасал, с ветром боролся, за сумкой летал! Устал, как десять дятлов! А тут еще и сумка шевелится! Что?! Сумка шевелится?!
Дырдарот от неожиданности подпрыгнул и, отскочив в сторону, сказал:
- А ну, выходи!
- Да это я, мышонок Пип!
И вслед за этими словами крышка сумки откинулась, и оттуда показалась немного испуганная и запыленная мордочка мышонка. Он с удовольствием чихнул и, щуря от дневного света свои маленькие глазки, спросил:
- А что, уже прилетели?
И снова чихнул. Дырдарот посмотрел на него и немного ворчливо сказал:
- Прилетели, прилетели. Вылезай.
- А как Вас зовут? - спросил мышонок, спрыгивая на крышу.
- Меня зовут Дятел Дырдарот. Я почтальон. А зачем тебе?
- Моя мама всегда говорила мне: "Пип, если кто-нибудь сделает тебе доброе дело, обязательно спроси его имя перед тем, как поблагодарить". И вот теперь, зная, как вас зовут, дядя Дырдарот, я хочу сказать Вам большое спасибо за то, что Вы меня спасли.
- Ладно, ладно. Ты лучше скажи, как ты в тот ручей-то попал?
- Ну, тут все просто. В марте мне исполнился один год. И вот я нашел большой кусок сосновой коры, и вдвоем со старшим братом Пунсом мы сделали из него лодку. Мама в дорогу испекла пирожков с орехами, а моя старшая сестра Памилка связала мне шапочку и шарфик. И два дня назад я сел в свою лодочку, помахал лапкой своим родным и поплыл в неведомые края.
- Зачем же ты уплыл-то?
- Обычай такой. Как мышонку исполняется один год, он уходит из дома. Хотя бы ненадолго - на год или два.
- Да, интересный обычай, - Дырдарот помолчал и посмотрел на темнеющий невдалеке лес. Уже опускались сумерки. Близилась ночь. - А что же ты теперь делать будешь?
- Пока не знаю. Устроюсь, наверное, здесь где-нибудь. Да вот, хотя бы в этом сарае!
- А что, неплохая мысль, - одобрил дятел. - Ну, ладно. Мне тоже пора ночлег искать. А завтра лететь дальше - по лесам, болотам, полям. Будь здоров, еще увидимся.
И Дырдарот, схватив сумку с письмами, полетел к близкому лесу и пропал в сумерках.
"До свидания", - крикнул Пип. Оставшись один, он немного погрустил, глядя на появляющиеся на небе то здесь, то там звезды, потом, улыбнувшись, побежал внутрь сарая искать себе ночлег и укрытие.
Так начинается сказка про маленького мышонка Пипа, его норку в сарае около леса и его друзей.
История вторая,
в которой Пип и Шеффи знакомятся друг с
другом
"Вот здесь я и живу. Во-о-он там, видишь, между кирпичами и стенкой дырка?" - так обычно Пип говорил своим новым знакомым, когда приводил их к себе домой. Надо сказать, что произносилась эта фраза на пороге старого деревянного сарая, покосившегося, местами прогнившего и заплесневелого от сырости. Сарай был наполовину забит кирпичами, тряпками, садовыми инструментами и просто мусором. В стенах там и тут проглядывали щели и зияли дыры, через которые к жилищу Пипа можно было добраться гораздо быстрее и легче. В обычные дни Пип так и делал. Но только не тогда, когда приводил к себе новых знакомых. В такие моменты требовалась особая торжественность.
Поэтому-то мышонок Пип и ежик Шеффи и стояли сейчас на пороге сарая. Пип, закрыв глаза, вспоминал барсука Банту, которому он в первый раз сказал свою знаменитую фразу, а Шеффи, недовольно пофыркивая, с тревогой осматривал незнакомое место.
- Ну пойдем, я покажу тебе свои комнаты,- сказал Пип и, спрыгнув с невысокого порога, на всех четырех лапках заспешил к норке. Пип всегда двигался на четырех лапках, когда волновался, а сейчас повод для волнения был - Шеффи еще никогда не видел его замечательной норы. А вдруг она ему не понравится? Думать об этом было невыносимо, и Пип даже стал помогать себе хвостом.
Шеффи, немного успокоившись, но все также пофыркивая, покатился следом. У ежиков ведь почти не видно лапок из-под их игольчатой шубки, поэтому всегда кажется, что ежики не бегут, а катятся, как маленькие серые колобки. Правда, сейчас Шеффи совсем не был похож на колобок. А все потому, что на его иголках покачивался большой подосиновик. Из-за этого подосиновика Пип и Шеффи сегодня и познакомились.
Пип, поселившись в сарае, завел себе календарик - три дня рабочих, потом выходной. В рабочие дни Пип обычно делал запасы на зиму или убирался в норке. А в выходные он отдыхал. Если была плохая погода, то просто сидел в норке за столом в гостиной и читал сказки. Если же на улице радостно пели птицы, и весело подмигивало своими лучами рано вставшее летнее солнышко, то Пип бежал в лес. Его охватывал такой восторг, что хотелось прыгать, кувыркаться, гоняться за недовольно ворчащими шмелями и валяться в густых зарослях спеющей земляники. К тому же в лесу тебя на каждом шагу ожидают таинственные неизвестности и приятные неожиданности, друзья и незнакомцы, грибы и шишки, почему-то всегда падающие на хвост.
А еще у Пипа были праздники. Но в какие дни - этого он и сам не смог бы точно сказать. Обычно праздник возникал сам собой - иногда даже посреди рабочего дня. Будет у Пипа утром отличное настроение, выберет он в кладовой самые большие орехи, сделает самый вкусный праздничный торт и побежит в лес звать друзей на чай из малиновых листьев. А если попадется на пути незнакомец - отличный повод показать ему замечательную норку Пипа.
Вот и сегодня у Пипа уже был готов торт - он стоял на столе посреди его уютной гостиной. Подогреть чайник было делом двух минут, и Пип побежал к барсуку Банту звать его к себе. Банту жил в глубине леса, на Круглой Поляне. Обычно он не любил уходить далеко от дома, но у Пипа всегда получались такие восхитительные торты, и он был таким великолепным слушателем, что Банту редко отказывался от приглашений мышонка.
И вот, когда Пип уже пробежал половину пути до Круглой Поляны, он вдруг увидел подосиновик. Крупный, на крепкой ножке, в бархатной оранжевой шляпке, он стоял прямо на тропинке. Подосиновики всегда были слабостью Пипа. Ни толстые белые, ни маслята, густо выглядывающие из мха, ни хмурые грузди, ни даже застенчивые лисички так не волновали сердце Пипа, как одинокие и стройные подосиновики. Как же было устоять бедному мышонку перед таким соблазном?
"Ну ладно, - сказал Пип сам себе. - Вот сейчас возьму этот гриб, отнесу домой, а потом снова сбегаю к Банту. Но больше останавливаться ни за что не буду."
Когда Пип ходил в лес за грибами, он всегда брал с собой длинную веревку. С ее помощью мышонок перепиливал ножку гриба, потом упавший гриб привязывал к веревке, поближе к какому-нибудь одному краю, и шел дальше. Так он собирал грибы до тех пор, пока веревка не заполнялась полностью. Но это случалось редко. Гораздо чаще на его пути встречался большой и тяжелый гриб. Тогда Пипу приходилось везти его волоком по лесным тропкам. Он очень боялся повредить шляпку, и поэтому шел медленно и осторожно.
Сегодня Пип не взял с собой веревку. А подосиновик был очень большой - мышонок не смог обхватить его ножку лапками, а до шляпки едва дотронулся, только когда приподнялся на цыпочках.
Но грибная страсть уже захватила его. Мышонок быстро нашел длинный и тонкий прутик и начал разрезать ножку подосиновика. Это оказалось нелегким занятием, и Пип даже взмок от усердия.
И вот подосиновик, наконец-то, упал и, покатившись, замер на дне ямки, засыпанной прошлогодними листьями. Пип радостно закричал и хотел было побежать к грибу, как вдруг листья зашевелились, и из-под них показалось какое-то существо, сплошь усыпанное острыми иголками. Этот комок иголок недовольно пыхтел и фыркал, оглядываясь по сторонам. Его маленький вытянутый носик непрерывно двигался из стороны в сторону, а глаза настороженно смотрели вокруг, пытаясь отыскать того, кто его потревожил.
Это был ежик Шеффи.
Шеффи шел второй год, и он уже знал, что лишний раз выставить вперед свои иголки не помешает в любом случае. Это было не трусостью, а простой предосторожностью, свойственной всем ежикам. А если тебе падает что-то на спинку, когда ты приятно дремлешь в ворохе листьев - тут уж поневоле иголки сами дыбом встанут.
- Эй, чудище, отдай мой гриб! - с дрожью в голосе закричал Пип.
Он еще ни разу в жизни не видел ежиков, и вид Шеффи его потряс. Конечно, он не раз слышал о неких существах, покрытых иголками: и от старой лягушки Квяши, и от своего давнего приятеля - дятла Дырдарота. Но никогда не видел. И поэтому не очень-то и верил этим рассказам, считая их просто сказками для маленьких глупых лягушат. Поэтому появление Шеффи для него казалось просто чудом.
Шеффи молчал, раздумывая, стоит ему сворачиваться в клубок или нет. От мышонка, стоявшего неподалеку и широко раскрывшего свои маленькие глазки, особой опасности не было. Да и гриб, засевший в иголках на спинке Шеффи, мешал.
- Отдай гриб, страшила, - повторил Пип, готовый в любой момент убежать в маленькую норку, которую он приметил неподалеку.
- А зачем он тебе? - вдруг спросил Шеффи.
Пип даже опешил от неожиданности. Это существо живет в лесу и не знает, зачем мыши собирают грибы?
- На зиму, про запас, - ответил Пип.
- А мы тоже собираем грибы на зиму, - с гордостью сообщил Шеффи.
- Кто это мы?
- Ежи.
- Так ты еж?! Вот это да! - от удивления Пип даже обошел вокруг него. - А как тебя зовут?
- Шеффи. А тебя?
- Пип.
- Очень приятно, - Шеффи был воспитанным ежиком. Свое воспитание он получил в пансионе для молодых ежиков, в котором проучился уже целый год.
- И мне тоже. А теперь отдавай мой гриб. Мне домой надо, - попросил Пип, потому что он очень спешил - ведь был уже полдень.
- Пожалуйста. А как ты его донесешь? - поинтересовался Шеффи.
- Как-нибудь. Потихоньку, - сказал Пип и вдруг понял, что сделать это будет не так уж и просто.
С тех пор, как мышонок увидел подосиновик, он совсем не думал о том, как доставит его в свою норку. Теперь надо было идти за веревкой, а значит - прощайте, праздник, ореховый торт и встреча с Банту.
Пип расстроился и уже повернулся, чтобы бежать к себе домой, совсем забыв попрощаться с новым приятелем.
- А может, помочь тебе? - Шеффи был добрым ежиком, а гриб не так уж много и весил - для Шеффи, разумеется. - Ты меня разбудил, а мне и делать-то особо нечего.
Пип с благодарностью посмотрел на Шеффи.
- Да, пожалуйста. Только смотри, неси его осторожно.
Шеффи насмешливо фыркнул, но ничего не ответил. Уж он-то знал, как нужно носить грибы.
Пип бежал впереди, а Шеффи, настороженно пофыркивая, катился следом. В этих местах он еще ни разу не был и теперь внимательно осматривался по сторонам.
- Шеффи, а как ты относишься к ореховому торту? - на бегу спросил Пип.
- Ни разу не пробовал.
- Да ты что ?! - Пип даже подпрыгнул от удивления. - Тогда я приглашаю тебя на праздничный торт с малиновым чаем.
- Спасибо. Не откажусь. А что за праздник сегодня? - поинтересовался Шеффи, потому что он был не только осторожным и добрым ежиком, но и любознательным к тому же.
- День знакомства Пипа и Шеффи, - торжественно ответил Пип. "А старину Банту я угощу в следующий раз", - добавил он уже про себя. . .
Вот почему Пип бежал сейчас по деревянному полу сарая к своей норке, торопясь заварить душистый чай из сушеных листьев малины.
Подосиновик заперли в кладовой. А Пип и Шеффи сели за столик в гостиной и стали пить чай, есть прекрасный ореховый торт с медовой начинкой и рассказывать друг другу о себе. Они выяснили, где живет Шеффи, и как Пип относится к совам, нашли общих знакомых. Оказалось, что Шеффи тоже знает лягушку Квяшу, а о дятле Дырдароте слышал много хорошего. К вечеру они рассказали друг другу такие подробности своей жизни, что родители, узнав о них, тут же упали бы в обморок.
Вот так познакомились и стали закадычными друзьями мышонок Пип и ежик Шеффи. Они договорились встречаться каждый выходной на том самом месте, где увидели друг друга в первый раз. Но на самом деле виделись они гораздо чаще. А на своей карте местности, висевшей в гостиной, Пип отметил место их встречи большим красным кружочком.
История третья,
в которой читатель знакомится с барсуком
Банту
и узнает, зачем иногда нужен торт из малины
- Банту, - донесся из соседней комнаты голос Пипа, и вслед за этим Банту услышал грохот. "Что-то упало", - подумал Банту и продолжил читать утреннюю газету. Грохот не прекращался. Теперь к нему добавился звон разбитого стекла. Банту недовольно отложил газету.
- Пип! Ну чего ты там шумишь? Что случилось? - потягиваясь и зевая, спросил он.
В кабинет ввалился Пип, весь в пыли и паутине, но сияющий, как майское солнце в Камышовом Болоте. Лапами он крепко держал какую-то тетрадь в белой обложке.
- Банту! Что я у тебя нашел! Вот, смотри.
Он положил на письменный стол тетрадку. На обложке было написано: "Мои наблюдения мышей, мышат и прочих представителей мышиного рода. Автор и составитель: барсук Банту."
- А-а, - сказал Банту. - Вон оно что!
- Банту! - с восхищением произнес Пип. - Неужели ты и о нас, мышах, писал?!
- Ага. Видишь, на обложке заголовок.
- Я возьму ее почитать?
- Бери, конечно, - ответил Банту и снова принялся за чтение газеты.
Пип направился к выходу из норы, но вдруг, вспомнив что-то, остановился на пороге и виноватым голосом сказал:
- Банту! Я там у тебя кое-чего рассыпал. Подобрать?
- Нет, нет. Не надо. Я сам все сделаю, - не отрываясь от газеты, пробурчал Банту.
Пип, чрезвычайно обрадованный, выбежал на Круглую Поляну и поспешил к себе домой.
Банту был ученым барсуком. Одна из комнат его норы представляла собой библиотеку, полностью заставленную шкафами с книгами и тетрадями. Большинство из этих книг и тетрадей написал он сам. В темах недостатка не было, потому что Банту обычно описывал все, что видел вокруг. Причем все свои сочинения Банту создавал быстро - ему всегда хватало дня на то, чтобы написать какой-нибудь трактат о ромашке или книгу наблюдений о пчелах. Иногда у него получалось даже по две рукописи в день.
Банту всегда вставал рано утром, читал первую страницу лесной газеты, завтракал, а потом шел на прогулку. Прогуливался он всегда в одном и том же месте, а точнее, проходил два круга по Круглой Поляне, на которой, собственно, и находилась его нора. Во время прогулки он выбирал тему для сегодняшних трудов. После этого Банту садился за письменный стол в своем кабинете и писал, писал, писал. . . К обеду он успевал заполнить своим крупным почерком половину чистой тетради. После обеда Банту читал вторую страницу газеты, а потом принимался за продолжение утренней работы. К вечеру новая рукопись занимала свое место среди других книг и тетрадей в шкафах библиотеки.
Жизнь Банту была достойна восхищения. В его норе порой находились такие заметки, о существовании которых он и сам уже не помнил.
Пип частенько бывал у Банту, гораздо чаще, чем тот у него. А все потому, что у Банту не было выходных. Он даже и слышать о них не хотел, когда ему предлагали завести календарик. Поэтому Банту нечасто уходил из своей норы надолго и при любом удобном случае спешил возвратиться домой.
Вот и сегодня, когда Пип устроил праздник по случаю окончания сбора земляники, Банту наотрез отказался пойти к нему в гости на торт с малиной. Дело в том, сказал Банту, что у него в кабинете лежит неоконченная книга наблюдений и размышлений о кукушках, и он, Банту, просто обязан дописать ее к ужину. Поэтому Пип должен извинить его и, если он хочет, пусть пойдет в библиотеку и выберет там себе подарок в честь праздника.
Пип, опечаленный таким отказом, так и сделал. Он долго рылся в пыльных шкафах, чихал, кашлял и, наконец, на самом верху обнаружил ту самую тетрадку, которую сжимал сейчас лапами на пути в свою норку. Когда он ее вынимал из шкафа, тетрадка зацепилась за что-то, Пип дернул. . . и полетел вниз, а сверху на него посыпались книги, тетради, какие-то листочки. . . В общем, половина содержимого шкафа валялась теперь на полу, рядом с Пипом. А тут еще и зеркало упало. От сотрясения, наверное. Пип, видя все совершенное им, не стал настаивать на своем предложении провести праздник вдвоем, а поспешил домой.
По дороге Пип раздумывал о том, что же ему теперь делать с большим малиновым тортом. Есть его одному было скучно.
Вдруг мышонку пришла в голову такая замечательная мысль, что он закричал: "Эге-ге-ге-гей!" и побежал к своей норе как можно быстрее.
Норка Пипа находилась довольно далеко от Круглой Поляны. Поэтому, когда Пип прибежал домой, солнце уже было на пол-пути между обедом и ужином. Пип бережно положил тетрадь на тумбочку возле своей кроватки, а сам, прихватив испеченный утром торт, поспешил из сарая обратно на улицу. Он решил, что если Банту не может прийти к нему в гости, то надо сделать наоборот: мышонок сам придет к барсуку и принесет свой торт. А заодно поможет Банту навести порядок в норе.
На улице вдруг подул ветер, а по небу поползли многочисленные тучки. "Странно, - подумал Пип. - Как погода быстро меняется! Но, может быть, в лесу будет потише. И потемнее." Последняя мысль не прибавила мышонку радости. Пип поежился, однако не повернул назад, а только побежал еще быстрее.
Туч становилось все больше и больше, они закрыли солнце и почти все небо. В лесу потемнело. Казалось, что уже наступил вечер. В это время обычно все дневные звери ложатся спать, а совы и филины просыпаются.
Когда сова Ухша увидела, что в лесу стало темнеть, она решила, что пора на охоту. Ухша была голодна: в прошлую ночь ей никого не удалось поймать. "Может, охота с Угуруном будет удачнее", - подумала она и полетела разыскивать старого филина.
Пип, конечно же, знал о том, что ему ни в коем случае нельзя ходить в лес, когда стемнеет. Но мышонок очень надеялся на то, что успеет прибежать к Банту до темноты.
Ухша летела по лесу и искала Угуруна. Увидев его сидящим на толстой ветке сосны, Ухша закричала:
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Угурун пошевелился и спросонья ответил:
- Угу, угу.
Ухша, обрадованная его похвалой, села рядом на ветку и зашептала:
- Угурун, дорогой мой, полетели на охоту. Ух, хороша будет сегодняшняя ночь! Поймаем мышку или зайца или кролика хорошего, а?
Угурун сидел, нахохлившись, думал и вспоминал. Да, не тот стал лес, не тот. В молодости, бывало, Угурун двух зайцев за ночь находил. А сейчас? "Нет, улечу я в другой лес", - подумал Угурун и вдруг услышал какой-то шорох под деревом.
- Угу, угу! Мышь! - закричал Угурун и сорвался с ветки вниз. Ухша полетела за ним.
- Мышь?
- Угу, угу!
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Пип, который бежал по тропке, ведущей к Круглой Поляне, услышал эти зловещие крики и похолодел от ужаса. А тени и шелест крыльев спускались все ниже и ниже. Пип в отчаянии огляделся по сторонам и, не увидев поблизости никакого убежища, еще быстрее припустил по тропинке. Круглая Поляна была уже близко. Вон и светлячок возле норы Банту виден. А сзади Пипа догоняли зловещие свист и хлопанье крыльев Ухши и Угуруна.
Пип не успел добежать до норы Банту. Когти Ухши вцепились во что-то и подняли его в воздух. Пип еще немного сопротивлялся, потом, решив, что это бесполезно, опустил лапки и. . . полетел вниз, на землю. Упал он на мягкую траву, прямо возле норы Банту, и тут же, вскочив, юркнул в спасительную дверцу.
А Ухша, довольная тем, что поймала-таки мышь, летела к Угуруну и радовалась:
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Угурун, взяв в клюв свою часть добычи, тут же проглотил ее и, поморщившись, буркнул:
- Малина!
- Ух, хороша! Ух, хороша! - закричала ничего не понявшая Ухша.
- Тьфу! - только и смог ответить Угурун. А про себя подумал: "Нет, точно улечу из этого леса."
Оказывается, Ухша вцепилась своими когтями вовсе не в Пипа, а в торт с малиной, который тот держал передними лапами над головой. Пип от страха совсем забыл про него, а он пригодился в самый неожиданный момент.
Банту, выслушав рассказ мышонка о его приключениях, тут же захотел, чтобы Пип записал его. Пип сел за стол в кабинете и даже придумал первую фразу, но глаза у него начали закрываться, и он не заметил, как заснул, удобно устроив голову на старой чернильнице. Банту, наведя порядок в библиотеке, так и застал его спящим за столом. Во сне Пип смешно размахивал передними лапами и шептал: "Малиновый торт! Ах, малиновый торт!" Банту, усмехнувшись, подумал: "Намучился, бедняга" и отнес его в свою спальню.
Так закончилась эта история про малиновый торт, а в библиотеке Банту на следующий день появилась новая книга под названием "Совы и малиновый торт. Записано со слов мышонка Пипа."
История четвертая,
рассказывающая о дне рождения
Банту
и о том, как его поздравляли
- Нет, Пип. Такой вариант не подходит, - уже, наверное, в пятый раз за сегодняшний день повторил ежик.
Пип не выдержал. Он вскочил со стула и стал расхаживать по гостиной.
- Ну, я не знаю, что тогда делать. Тебе не понравилось предложение просто испечь торт и пойти к барсуку в гости с поздравлениями. . .
- Это скучно, - вставил ежик.
- Вот-вот, ты и в прошлый раз так сказал. Потом ты не захотел устраивать похищение барсука утром и его счастливое освобождение вечером. . .
- Это было бы чересчур, - спокойно заметил ежик, доставая ложкой варенье из банки.
- Может быть. Но ведь затем тебе не понравились еще три совершенно замечательные идеи - искупать барсука в ручье. . .
- Он не умеет плавать, - сказал ежик.
- Засыпать крапивой всю Круглую Поляну. . .
- И тебе не жалко Банту? - возмущенно спросил ежик.
- И, в конце концов, - продолжал Пип, не обращая внимания на реплики Шеффи, - вообще его не поздравлять завтра. . .
- Так нельзя, - ежик тоже вскочил со стула. - Мы - его друзья и должны поздравить Банту с днем рождения. Причем так поздравить, чтобы он надолго запомнил этот день.
- Это правильно. Но у меня уже все мысли куда-то разбежались. Думай теперь ты, а я пойду чайник поставлю.
Пип отправился на кухню с остывшим чайником, а Шеффи снова сел за стол, обхватил лапками голову и стал думать.
Вечером того же дня в дверь норы Банту тихо постучали. Барсук, уже приготовившийся лечь спать, недоуменно пожал плечами и пошел открывать.
Перед дверью норы стоял большой деревянный ящик. На верхней крышке большими печатными буквами было написано:
"Для барсука Банту!
Ни в коем случае не открывать до завтра!
Обращаться осторожно! Не переворачивать!"
Больше никаких надписей барсук не нашел. Его, конечно, страшно заинтересовали этот ящик и его таинственный создатель, но до завтрашнего утра ничего нельзя было сделать. "Наверное, это сюрприз моих друзей", - подумал Банту. Он втащил ящик в нору, в последний раз сегодня посмотрел на звезды, собираясь закрыть дверь и отправиться в постель.
В этот вечер звезды сияли каким-то особенным светом. И, что самое удивительное, они пахли. Звезды окутали Круглую Поляну ароматами малины, лесных орехов и чего-то еще, очень вкусного и дразнящего.
- Это оттого, что завтра - мой день рождения, - сам себе сказал Банту, улыбнулся и пошлепал босыми лапами в спальню.
Через час, когда в норке окончательно затихли все звуки, кроме тиканья настенных часов в кабинете, одна из стенок ящика вдруг вздрогнула и стала медленно отодвигаться в сторону. Потом из ящика тихонько выбрался Пип. Он оглянулся, прислушался. Вокруг было спокойно. Мышонок прокрался к входной двери и открыл ее.
- Шеффи! Эй, Шеффи! - тихонько позвал Пип.
Невдалеке зашуршали кусты и показался ежик.
Вдвоем они зашли в норку барсука и закрыли за собой дверь.
- Тс-с-с! Он спит. Осторожно, - шепотом сказал Пип, и ежик согласно закивал головой.
Мышонок достал из ящика большой торт, и по всей норке снова поплыли изумительные запахи. Они прокрались даже в спальню к барсуку, который, учуяв их, зачмокал во сне губами и перевернулся на другой бок.
Пип внес торт в кабинет и поставил его на письменный стол. Следом за тортом на стол легли праздничные свечки, которые ежик взял все в том же ящике. Кроме того, ежик держал в лапах разноцветные ленты и гирлянды.
- Значит, так. Ты, Шеффи, остаешься здесь, в кабинете, и украшаешь его. Не забудь поставить в торт свечи. А я побегу в кухню и подготовлю там кое-какие сюрпризы, - прошептал мышонок и исчез в дверях.
Он мог бы ничего не говорить - ведь друзья уже обо всем договорились дома, когда готовили план этой ночной вылазки. Ежику пришла идея забраться ночью к барсуку в норку и приготовить ее к празднику, а Пип сделал ящик и испек большой малиновый торт с орехами и крыжовником.
Шеффи остался один. Он прислушался. Везде было тихо, и ежик спокойно принялся за дело. Сперва он украсил торт восемью свечками, поставив их с краю, потом подумал немного и поставил в самый центр еще одну - девятую. Конечно, барсуку было гораздо меньше лет, но так торт выглядел очень красиво и празднично.
Затем Шеффи стал развешивать гирлянды. Они были сделаны из разноцветной бумаги, листьев, старых ореховых скорлупок и покрашенных шишек. Ежик протянул одну гирлянду от окна к двери, а другую повесил поперек ее - от одной стены к другой.
Потом настала очередь лент. Ежик небрежно раскидал их по всей комнате, чтобы получилось повеселее. Отойдя в угол кабинета, Шеффи осмотрел то, что получилось. Ему понравилось - все было на своем месте, кроме одной-единственной ленточки. Ежик задумался, куда бы ее пристроить, и тут его осенила блестящая идея - повесить эту ленту на шкаф. Он поставил два стула друг на друга и залез наверх.
Украсив шкаф, ежик повернулся, чтобы осмотреть получившееся сверху.
Отсюда комната смотрелась еще красивее. Конечно, было темно, и было плохо видно, но даже и так чувствовалось, что завтрашний праздник будет просто замечательным. "А уж как Банту обрадуется!" - подумал ежик и радостно исполнил матросский танец - его Шеффи разучил в пансионе молодых ежиков.
Но стоял-то Шеффи не на твердом полу норки, а на двух стульях. Стулья под ним дружно заскрипели, зашатались, и ежик свалился вниз.
Грохот получился очень громким. Потом наступила тишина. Ежик потирал ушибленное место и вдруг услышал:
- Кто здесь? Эй, что случилось?
Это был голос барсука.
"Он проснулся! Что же делать?! Надо предупредить Пипа! Надо успокоить Банту! Надо бежать отсюда! Быстрее! Быстрее!! Надо лежать тихо-тихо, как мышка!" - все эти мысли пронеслись в голове ежика с такой быстротой, что он просто не успел их как следует обдумать.
Вдруг он вспомнил, что у барсука есть настенные часы с кукушкой. И ежик сказал:
- Ку-ку! Ку-ку!
Банту успокоился - шум, который его разбудил, оказался всего лишь шумом настенных часов.
Барсук развернулся и уже открыл дверь спальни, как вдруг снова услышал:
- Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Это настоящая кукушка, спавшая в часах, не смогла спокойно перенести кукуканье ежика-самозванца. Ведь только часовые кукушки, да и то не все, умеют правильно говорить "Ку-ку!"
Банту улыбнулся и тихонько сказал: "Ну хватит, хватит. Покукукали немножко, а теперь - спать."
Барсук снова взялся за ручку двери спальни, в последний раз прислушался...
Но лучше бы он этого не делал. Потому что до него донеслись какие-то посвистывания и пощелкивания из кухни. Банту тихо, на цыпочках, отправился туда.
А в кухне посвистывал и пощелкивал мышонок. У него было такое прекрасное настроение, что хотелось петь и кувыркаться. Но стояла ночь, и поэтому мышонок всего лишь посвистывал и пощелкивал языком. Он почти установил в кухне хлопушку и представлял себе, как утром дверь кухни откроется, в нее заглянет сонный Банту, и в этот миг хлопушка ба-абахнет в потолок разноцветными кружочками, полосками и кусочками бумаги, и кухня сразу приобретет самый праздничный вид - такой, какого она еще никогда не имела.
И вот уже почти все было сделано. Оставалось только направить хлопушку в потолок. Пип, стоя на столе, протянул к ней лапку, но в этот момент дверь кухни открылась, и появился барсук. Он хотел посмотреть, кто же это тут посвистывает и пощелкивает, но не успел. Дверь дернула веревочку хлопушки, и та взорвалась. Она ба-абахнула прямо в мордочку барсука своими кружочками, полосками и кусочками бумаги, а Банту этого совсем не ожидал. Он закричал:
- Ой-ой-ой!
И еще:
- Ай-ай-ай!
И потом:
- Спасите!
Барсук, конечно, страшно перепугался. Он побежал прочь из кухни, продолжая кричать, и в коридоре столкнулся нос к носу с ежиком.
Ежик, который слышал взрыв хлопушки и крики барсука, понял, что их ночной сюрприз не удался. Теперь оставалось одно - бежать как можно быстрее.
Барсук, увидев кого-то перед собой, замолчал и стал пристально вглядываться в незнакомца. Ему показалось, что он уже когда-то и где-то видел его и не один раз. Еще немного, и он бы обязательно узнал ежика, но тот, не желая, чтобы его узнавали, громко и страшно закричал:
- Мя-я-я-я-яу!
И, выбежав из норы, спрятался в ближайших кустах.
От такого крика вся шерстка у барсука встала дыбом. Он перепугался еще сильнее, выскочил из норки и побежал в лес, не разбирая дороги. К счастью, лапы сами его привели на тропинку, ведущую к норе Пипа.
Прибежав к сараю, барсук стал стучаться в дверь норки мышонка, крича:
- Пип! Открой! Пип!
Дверь отворилась, и Банту, усталый и все еще напуганный, ввалился в норку. Он быстро запер за собой дверь и, отдышавшись, пошел искать мышонка.
Но норка была пуста, потому что Пип находился совсем в другом месте. Банту, решив, что мышонок ушел к кому-нибудь в гости, сел на стул в гостиной и стал его дожидаться, вздрагивая от каждого шороха. Мало-помалу барсук успокоился, положил лапки на стол, а голову - на них сверху и заснул, сидя на стуле.
А в это время в норке барсука вовсю шла работа. Пип и Шеффи собирали остатки хлопушки на кухне. Пип молча вздыхал, а ежик угрюмо подметал веником разноцветный мусор. Им было жалко барсука. Ведь они превратили ночь перед его днем рождения в самую ужасную ночь его жизни. А что, если Банту так напугался, что уже никогда не будет смеяться и улыбаться?
- Все, - сказал Пип, когда ежик закончил подметать. - Я иду за Банту.
- А может, подождем до утра? Пусть он успокоится у тебя в норке. Может, заснет. А утром, при ярком солнце, все его страхи покажутся смешными, и он не будет больше пугаться, - рассудительно сказал ежик.
Пип подумал немного и согласился.
Утром Пип и Шеффи пошли в норку к мышонку. По дороге их терзали угрызения совести - увидят ли они еще когда-нибудь такого же радостного барсука, каким он был прежде?
Тихонько они зашли в норку и на цыпочках пробрались в гостиную. Банту спал.
- Смотри - спит, - шепнул ежик мышонку.
Тот кивнул и вдруг почувствовал, что сейчас чихнет. Пип сдерживался, как мог - зажимал нос лапами, щипал себя, подпрыгивал, приседал. Но ничего не помогло, и, в конце концов, в гостиной оглушительно раздалось:
- А-а-апчхи-и-и!
Банту тут же проснулся и вскочил на задние лапы, приготовившись к немедленному бегству. Но перед ним стояли его друзья - мышонок Пип и ежик Шеффи. Они смущенно улыбались и глядели в пол, хотя пол, конечно, был совершенно обыкновенный и разглядывать на нем было абсолютно нечего.
- Пип! Шеффи! А у меня тут такое ночью приключилось..., - начал рассказывать Банту, но мышонок его прервал.
- Банту! Ты прости нас! Мы так хотели удивить тебя, сделать тебе приятное, чтобы твой день рождения был не простым днем, а особенным, и запомнился надолго. Ты уж извини нас.
- Так это были вы?! - у Банту от изумления широко раскрылись глаза. Он молча смотрел на друзей, переводя взгляд с мышонка на ежика и обратно.
И вдруг он засмеялся. Весело, громко, жизнерадостно - так, как не смеялся еще ни разу в жизни! Он хохотал, схватившись лапами за живот, потом упал на спину и продолжал смеяться.
Пип и Шеффи улыбнулись друг другу, вытерли набежавшие откуда-то слезы и сразу повеселели.
А потом они поздравили Банту с днем рождения и отправились к нему в норку на Круглой Поляне пить чай с тортом.
Так и закончилась эта история про день рождения барсука Банту. Этот день, а особенно ночь, он надолго запомнил и часто вспоминал, неизменно при этом улыбаясь и посмеиваясь.
История пятая,
в которой рассказывается о том, как
нелегко
одному справиться с плохой погодой и наводнением
Третьи сутки шел дождь. Он то почти прекращался, словно приглашая выйти на улицу, то вдруг превращался в ливень, и тогда на улице текли неведомо куда неизвестно где начинавшиеся ручьи.
Пипу было грустно и одиноко. Из-за дождя он не мог пойти в гости, потому что не имел сапог и плаща, а друзья про него, наверное