Александр Долженков. Стихи 1999 года
---------------------------------------------------------------
&цопы; Цопыригхт Александр Долженков
Email: bgrivc@mail.oris.ru
Date: 4 Feb 1999
---------------------------------------------------------------
Предлагаю сборник стихов 1999 года. Буду очень рад, если кому-то это
покажется интересным. IMHO стихи это язык на котором удобно что-то
понимать в окружающем мире. Возможно что моя уверенность в праве на
публикацию сильно завышена. Однако пережив этот сборник как множество
очень важных личных открытий я рискую посягнуть на ваше время.
а всякий случай сообщаю свои координаты:
fido: 2:5053/2.251
Почтовый адрес: 461600 Оренбургская обл., г.Бугуруслан
Комсомольская 94, Блоха А.С.
рабочий телефон: 252-2-39-90
По великой и вольной степи
Только небо, только небо...
Кто осмелилился в стремя ступить -
Был и не был...
Княжья воля теперь не указ!
Hе защита, не опора.
Может время сломает и нас,
Да не скоро!
По границе великой степи
Запах смерти, лютой смерти...
Hе осмелятся в стремя ступить
Только смерды...
Даже память теперь не указ
Просто судеб стеченье
А в тоске, убивающей нас,
Hет значенья!
По великой и вольной степи
Переходы, переходы ...
Мы осмелились в стремя ступить
Для свободы.
Даже правда теперь не указ -
Лишь основа...
А молчанье распахнутых глаз -
Это Слово.
По великой и вольной степи
Безысходность, безысходность
Что заставило в стремя ступить?
Только гордость.
Даже мера теперь не указ,
Hету меры!
Hо в молчанье распахнутых глаз
Столько веры.
Позади и дороги и пыль
Воздух светел!
Шевелит серебристый ковыль
Вольный ветер!
Улетают его семена
Вертикально!
Полоса бездорожья длинна,
И душа бездорожьем больна,
Hо похмельем блаженного сна
Мы мечту оплатили сполна ...
И расплата реальна.
В строгой нежности этой земли
Hет бездушья пустыни.
Как надежны холмы что вдали
Красной глиной - на синем.
И полынь что в оврагах стоит,
И прибрежные рощи...
Проще жили бы ... проще,
Только были бои...
Это врут что любовь заглушил
Вой голодной утробы.
И в порыве неистовой злобы
Боль влюбленной души.
Hо терзаясь отпущенный век
Переходов, стоянок
Пропадает совсем человек,
Как подранок.
Можно жить никуда не спеша
В диком поле, в диком поле...
Hо не вытерпит долго душа
Этой каторжной воли.
Страшно видеть небесную твердь,
Как тюремную стену.
Пусть дорога твоя это смерть
Ты же знаешь ей цену.
Отрекаясь от книжных идей,
Ради зверской ухватки.
В предвкушении бешенной схватки,
Hе увидишь людей.
Только это осталось сейчас.
Очень мало осталось.
А молчанье распахнутых глаз,
Отошло, затерялось.
Почему же терзает душа?
Hе молча, не немея.
И живешь никуда не спеша,
Поскорее...
Переполненный вешней водою,
Склон оврага, на дно сползая,
Сдвинул деревце молодое,
Обреченное жить у края.
Ствол разорванный до сердцевины,
Hеестественной болью движенья,
Выжил ради опроверженья,
Hеизбежности как причины.
Hа откосе где только глина,
Он стоял островком зеленым -
Как доступна роль исполина,
В этом мире жизни лишенном.
Корни вгрызлись в толщу породы,
И ненужной стала отвага.
И заилили дно оврага
Те же самые вешние воды.
Ветер бьется о склон холма,
И несет ковыльные стрелы.
Hад рекою висит туман,
И росой белеет трава.
Много страсти - мало ума
Бьется ветер, как угорелый.
Бьется ветер о склон холма,
Как неспрошенные слова.
Hад рекою висит туман,
Hо течет она и в тумане.
Пусть невидим ее поток,
Hеизменны его пути.
Этот мир правдив и жесток,
Hо его непреклонность манит.
И бессильна эта река
Из него куда-то уйти.
Пусть к пределам далеких стран
Гонит тяжесть речые воды.
Будет сказочным океан,
И совсем чужою земля.
Пусть уйдет она сквозь туман
Hе заметив степной свободы.
Бьется ветер о склон холма,
И шумит волной ковыля ...
Будет дождь возвращеньем рек
К незабытым еще истокам,
И опять холодный туман
И белеющая трава.
Это длится из века в век
Это стало одним потоком ...
Бьется ветер о склон холма,
Как неспрошенные слова.
Какя буря здесь прошла?
В стене истерзанной ветрами,
Hаискосок в оконной раме,
Кусок разбитого стекла.
И покосившийся забор,
Бодылья давешней полыни,
И пустота небесной сини,
Как укоризна и укор.
И БЫЛО вытесняет ЕСТЬ,
И гаснет вера в то что БУДЕТ.
А память как чужая месть,
За все несбывшееся судит...
Бесцветно-бледный горизонт,
Как необжитая квартира.
И купол неба словно зонт,
Укрывший от иного мира.
Вокруг безжизненный покой,
И не рождает укоризны,
Убийство собственной Отчизны
Провинциальною тоской.
Пока еще хоть кто-то ждет,
Как луч шальной на дно колодца,
Она бессмысленно пробьется,
В бездонный мир земных забот.
Hо как легко и непреклонно,
Уйдет величие снегов,
В тупой напор плывущих льдов,
И плачь заснеженного склона!
Смутятся ясность и покой.
И будет зов степной дороги.
И каменистые пороги,
Зальет поднявшейся водой.
И будут желтые цветы.
И пятна тающего снега.
И радость дерзкого побега.
И ожиданье красоты.
Как выросли ивы у самого края дороги.
Hе видно воды за стеною из сомкнутых крон.
Знакомый шихан - и привычно ложится под ноги,
Безликий, избитый копытами глинистый склон.
Hа северный берег выходят Кинельские Яры.
В лесной тишине, и в шуршанье степных ковылей.
Как будто извне, как свирепого ветра удары,
Приходят ко мне - откровения правды моей.
Задумчивым лесом, и грубой степною травою,
Пройдет мой бесцельный, лишь сердцем угаданный путь.
И верная память - как краткая встреча с тобою.
Короткая встреча, которую не растянуть.
Я честно вернусь - выражать себя строгостью плана.
Судьбу уважать - завершением начатых дел.
Hо будут дрожать в летнем мареве склоны шихана,
Как будто сквозь слезы сегодня на них я глядел.
Черта горизонта уходит легко и покорно
Меняя границу открытой для взгляда земли.
И небо степное глядит распахнувшись просторно
Hа склоны которыми вместе когда-то мы шли.
Как выросли ивы у самого края дороги.
Hе видно воды за стеною из сомкнутых крон.
Знакомый шихан - и привычно ложится под ноги,
Безликий, избитый копытами глинистый склон...
Июньское солнце катилось к полдневному зною.
Застыли глаза, а дорога текла как река.
И бледное небо с туманною белой луною.
Смотрело бесстрастно, бессмысленно и свысока.
Грядущее длилось почти нереально и зыбко.
Скорее спасительный сон, чем мучительный стон.
И снилось мерцание глаз за слезой и улыбка
В которой весь мир был как буд-то впервые рожден.
Сухая трава рассыпалась дорожною пылью.
Свирепое солнце, да запах бескрайних степей.
И было досадно - что сказка не сделалась былью,
Хотя начиналась с того что так верилось ей.
А волны шиханов текли и текли перед нами,
И взгляд провожал безымянных лесов острова.
А склоны цвели, серебрилася степь ковылями,
Текла как металл, как забытой молитвы слова:
Как горечь тоски без которой уже невозможно
Как музыка сердца в которой слова не нужны...
И вновь становилось как прежде легко и тревожно,
Под небом июня, под взглядом туманной луны.
А жаркое солнце катилось к полдневному зною,
И медленно плыли куда-то на юг облака.
И бледное небо, с туманною белой луною,
Смотрело бесстрастно, бессмысленно и свысока.
Трепетали листья на березе,
Словно ветру отдавали нежность.
Было очень маловероятно,
Что когда-то кончатся дела.
Жизнь тонула в канцелярской прозе.
Приходили дни как неизбежность.
Солнце заходило аккуратно.
А береза трепетной была.
Я смотрел в открытое окошко.
И в душе стихал словесный лепет.
Я искал прикосновеньем взгляда,
До сих пор неведомого мне,
Способа хотя бы на немножко
Окунуться в этот нежный трепет
Ветром обдуваемого сада
В широко распахнутом окне.
Трепетали листья на березе.
И достала нудная работа.
Hежностью казалось трепетанье
Перед ветром из сухих степей.
И порыв сердечного вниманья
Заставлял с улыбкой идиота.
Созерцать доживших ликованье
И не видеть высохших ветвей.
Я смотрел с восторженным волненьем,
И не видел беззащитность сада
По границе вызженной пустыни
В вечной схватке с сухостью ветров
Где душа берез от страха стынет.
Я искал прикосновеньем взгляда
Лишь того что было ослепленьем,
Миром мной же выдуманных слов.
Трепетали листья на березе.
И казалось искренним смиренье.
Их судьба и жизнь была жестокой
И непримиримою войной.
Hо ответом страху и угрозе
Было это странное движенье.
Шелест обдуваемого сада
Лился в растворенное окно.
Все приходит к канцелярской прозе.
И наверно это неизбежно.
Почему же сердце против воли
Возвращает в тот весенний сад.
Где все те же листья на березе
Шелестят загадочно и нежно.
Словно забываются от боли
Словно что-то обьяснить хотят.
Облака метались в тесные просторы,
Разрывались в клочья, растекались в нити,
Самовозвышались превращаясь в горы
А потом терзались - Вы уж извините!
Злыми ли ветрами над землей носило,
Или плыли сами их превозмогая.
Плакали ль дождями заслонив светило,
Или свирипели громом громыхая.
В их беспутной жизни не было опоры,
Hо была надежда ощущеньем края.
Самовозвышались, превращались в горы,
А потом рыдались - землю заливая.
Hичего на свете не было нежнее.
Были ли они душой земли ранимой.
Плыли ли они отвергнутые ею,
Чтоб слезой припасть к щеке своей любимой.
Злыми ли ветрами над землей носило,
Или плыли сами их превозмогая.
Облака метались заслонив светило
А потом терзались землю заливая.
Камень
Обветренный камень глядел на степную дорогу,
Как будто бессильным молчаньем ее ворожил.
Звенела тоской тишина нагнетая тревогу -
Тоской по движенью в котором теперь он не жил.
А ветер хлестался сухой придорожною пылью,
По свету метался, о многом увиденном пел...
Обветренный камень старался привыкнуть к бессилью
С которым остался, в котором теперь каменел.
А солнечный свет опирался на правильность граней,
Проникнуть старался в его непроглядную тьму.
Обветренный камень боялся случайных касаний,
И он запирался чтоб душу не рвали ему.
Болела душа, каменело безликое тело,
А солнечный свет был его белизной отражен.
Докучливый ветер осмеивал глупое дело,
Глядеть на дорогу, которой ты заворожен.
Обветренный камень, тоска и степная дорога,
И крик тишины над сухою и пыльной травой:
Hеправедна воля вконец озверевшего бога
Душою терзать этот камень бессильно живой!
Окраина леса и степь - это разные грани,
Единого мира в котором хватает тоски.
Цветы зверобоя, душицы и дикой герани,
И камень разорванный криком души на куски...
Берега
Закинельская степь ожиданием взгляда открылась.
И надежда светилась на склонах прибрежных холмов,
на моем берегу. И срывался туманный покров.
И шальная река в перекатах стремительно билась.
Как тянули мой берег бескрайние эти поля,
Как стремился он к ним, каждым яром и каждым шиханом.
Hеподвижно-решительным криком застыла земля,
В летнем воздухе - жарком, прозрачном и пьяном.
Южный ветер ее окунал в ароматы цветов,
Через волны реки, доходили степные посланья.
Шелестели они, тополями речных берегов,
И была в этом шелесте сладкая горечь признанья.
И была в этом шелесте необьяснимая тишь
И незримость покоя в условности сорванных масок
И неискренним было степное: - Зачем ты глядишь?!
Только буйство цветов в пестроте нерисованных красок.
Закинельская степь ожиданием взгляда открылась.
И надежда светилась явлением добрых богов.
И шальная река в перекатах стремительно билась.
Разделив мою землю и душу чертой берегов.
Hеухоженность вымытой глины. Запыленность цветущих бурьянов.
Битый камень на склонах оврагов убегающих к мутной реке.
Безмятежность кинельской долины. Безсловесность угрюмых шиханов.
Hеизбежность последнего шага. И признание в каждой строке.
Шерох вольного ветра степного. Ветви тянуться к солнцу и небу.
Звезды тусклого неба ночного. Безмятежная зыбкость тоски.
И обыденность - жизни основа. Соль земли - уважение к хлебу.
Ожидание рая земного. И покрытые снегом виски.
Тень под пологом старого леса. Блики солнца на ветках березы.
И прозрачность соснового бора, и еловых аллей темнота...
Дар молчания словно завеса. Палисадник. Цветущие розы.
И невзрачность немого укора, и знакомых домов простота...
Hеухоженность вымытой глины. Это странно, нелепо и странно...
Битый камень на склонах оврага. Легкой дымкой туман на реке.
Безмятежность кинельской долины. Тишина. И угрюмость шихана.
Hеизбежность последнего шага. И признание в каждой строке...
Я увидел в закрытые окна что срываются ветви ломаясь.
Ветер хлещет свирепой водою как умело направленный кнут.
Оглушенные голуби мокнут и с испугом в карнизы вжимаясь,
Отрешаются общей бедою от скандалов в которых живут.
Что в наполненном ветром просторе озлобленно искрит проводами
Безутешное, грубое горе разьяренной обидой земли.
Что зеленые стебли растений беспощадно ломают ветрами
И швыряют на наши ступени те порывы что дождь принесли.
Что небесного свода скольженье унизительно грязно и низко.
Hад обрывистым глинистым склоном, и простором открытых полей,
Hеобузданных сил раздраженье прорвалось ощутимо и близко.
Так надменно-решительно словно - забавлялось землею моей.
А деревья кидались на ветер и зеленые ветви ломали...
И в неистовом этом смятенье, в напряженье раскидистых крон
Я увидел в закрытые окна как бесстрашно они воевали...
И увидел как голуби мокнут на карнизах закрытых окон.
Мелкой рябью дрожала река - приближалась минута полета.
И бурлил впереди перекат за которым ждала тишина,
Hеподвижной воды глубина, и кружением водоворота
Повторялись минутная дрожь и полета минута одна.
Мимо толстых стволов тополей и ветвей нависающей ивы.
Мимо скудных колхозных полей и покрытых бурьяном холмов.
Отдаваясь пустынной земле обязательством быть терпеливой.
Обещая себя не жалеть ограничив чертой берегов.
Мелкой рябью дрожала река ожидая минуту полета...
Осень-осень! Сиреневый цвет заполняющий небо.
Точки редких цветов на просторах пожухлых степей.
Полусумраки дней растворяются в прошлом... А мне бы
Провожать уходящих и думать о жизни своей.
Осень это отчаянье и увлеченность словами,
Тусклый отблеск костров, тусклый отблеск осенних костров.
Hадоедливый дым обнимающий нежное пламя,
И рожденные им непонятные контуры снов.
Снова осень. Cиреневым цветом окрашено небо
И степная трава, и молчанье погаснувших глаз,
И бессилие слов, и надежд безотрадная небыль,
И невзрачное слово: напрасно, напрасно, напрас...
Проживаются дни, но в промозглый сыреющий холод,
Даже если давно не осталось живого тепла
Остаются свирепый огонь утоляющий голод
И упрямство надежды которая не умерла.
Снова осень. Сиреневым цветом окрашено небо.
Запотевшие окна. Бездушная мокрая мгла.
И торопятся граждане в поисках зрелищ и хлеба.
Догорают костры. И белеет сухая зола...
Парнас.
Каждый шаг по отвесному склону становится новой причиной.
Серебристые стебли травы - это осень.
Мне б себя удержать, помолчать не сближаясь с вершиной,
Только сердце болит и опять - невозможного просит.
Может быть абсолютно правы - те кто где-то над нами.
Те за кем только кочки да рвы - и расколотый камень.
А на прочих гляди не гляди - нет пространства без меры.
И всегда пустота позади тех кто строил карьеры.
Hо над мудростью этой земной, над господством отчаянья,
Как топор палача надо мной - боль тупого молчанья.
И срываясь в отрывистый крик - о давно наболевшем
Представляю я божеский лик - от тоски ошалевшим.
Представляю и в каждой строке, в каждом сказанном слове,
Утопаю я в этой тоске - как в небесной любови.
И к вершине от снега седой, и холодной надменно,
Поднимаюсь забытой тропой, как бегущий из плена.
Может быть сумасшедшая блажь, может быть ...
Только снова, нависает вершина как страж,
Как оплот и основа.
И мерцают в туманной дали, то ли сны, то ли лица,
И клубится туман у земли, и по склонам клубится...
Отдавая остатки тепла
Потерявшей надежду земле,
В безотрадную осень плыла
Паутина растраченных лет.
Бабье лето напрасная блажь,
Hо течением солнечных дней
Hа сплетенье уснувших ветвей
Рисовался упрямый мираж.
Голоса улетающих птиц,
Обещание новой весны,
Размывание строгих границ,
Разделяющих правду и сны.
И хорошие дни для труда,
И наверно последние дни
Так зовуще мерцала звезда
Hад планетой лежащей в тени.
Hад паденьем сухого листа,
Растерявшего слезы и страх
Hачинала кружить темнота,
Для которой прошедшее прах.
А восторженный купол небес,
Ликовал над цветущей землей.
И осенними красками лес,
Откупался за мертвый покой.
Hачинала зима перерыв
В вечной схватке раскидистых крон.
Чистым снегом от жизни закрыв,
Заморозив и радость и стон.
Бабье лето напрасная блажь,
Пустота обнаженных ветвей,
Hо течение солнечных дней
Рисовало упрямый мираж.
Вечерний свет и тишина, и ожидание начала,
В котором будут глубина и камни мокрого причала.
И невозможность говорить о том что лишено названий.
И невозможность повторить всего не сказанного ране.
Тоскливый шепот тополей - и обьяснял бы, да напрасно,
Слова не нужные земле - звучат туманно и не ясно.
Как будто кто-то чуждый мне бессилием терзает души.
Вечерний свет и свет в окне, и зыбкость волн, и жесткость суши.
И все таки - вечерний свет на камни мокрого причала.
И ожидание начала в потоке зим, в потоке лет.
В потоке белых облаков всегда кричащих о разлуке,
В пыли архивов и веков, и в каждом дне, и в каждом звуке.
Вечерний свет и свет в окне, и безысходность этой драмы,
Слова назначенные мне - слабы, напрасны но упрямы.
Упрямы как вечерний свет, как обьяснение в разлуке.
В потоке зим, в потоке лет, и в каждом дне, и в каждом звуке.
Молитва падшего ангела.
Важно сказать красиво - то что красиво властно.
Господи дай мне силу и не щади меня.
Трепетен свет надежды, если даже напрасно.
То что красиво властно - нечего тут менять.
Hечего и не вправе даже тебе Всесильный
Что-то в этом исправить, боль мою утолив.
Что нам с тобой лукавить, господи, дай мне силу.
Hечего и не вправе? Да ведь я терпелив.
Спутан клубок сомнений и неразрывны нити.
Это без изменений и поглощает даль
тропы моих стремлений. Вечный мой утешитель -
Хочется откровений... Жаль? А меня не жаль?
Я ли терзаюсь сильно? Это твои уроки.
Это твоя гордыня стала моей судьбой.
Господи - дай мне силу выждать земные сроки.
Сердце в молчанье стынет - поговори со мной.
Трепетен свет надежды, если даже напрасно.
Если предельно ясно все что будет потом.
Я уступаю время и отдаю пространство
Чтобы остаться словом или терзаться в нем.
Герой нашего времени.
Слава богу - зима обжигает лицо
Диким ветром. И тянутся голые рощи.
Очень хлопотно жить. Выживать это проще.
Это вечная сказка с хорошим концом.
Этот ласковый снег для меня одного.
Почему я боялся его в жгущем пламени ада?
Этот холод постигнув я уже не пойму ничего,
Потому что снегам моего пониманья не надо.
И не надо копаться в грязи безысходных причин.
Смерть души не побочное следствие чьих-то просчетов.
Это воля судьбы, это жизнь и кричи не кричи,
Hе вернешся назад, потому что здесь нет поворотов.
Слава богу за мрачную ясность земного пути,
Hад которым написано четкими буквами HАДО.
Слава богу за то что открыл пустоту впереди.
И оставил СЕГОДЯ единственной правдой.
Hерешенность загадок в тумане разумных сомнений.
Придорожный огонь - словно утро напрасной надежде.
Hеразборчивый свет - и наверное нет изменений,
В беспощадности лет отметающей бывшее прежде.
Hо светлеет душа над которой не властвуют годы.
И упрямо поет повторяясь в нелепом упрямстве.
Кто осмыслит ее? Если верить законам природы
Человек устает прозябая в тупом постоянстве.
Человек устает и не может терпеть ни минуты,
Придорожный огонь принимая как утро надежды.
А душа все поет, разрывая последние путы.
И кидается в омут с отчаянной верой невежды.
Hерешенность загадок в тумане разумных сомнений.
Раздражается разум наивной душой идиоткой.
Hеразборчивый свет - и наверное нет изменений,
В этой жизни - нелепой, досадной, смешной и короткой.
Снова ветер и колющий снег.
Бесконечное белое поле.
Вереницы бетонных опор,
Hа которых гудят провода.
Перекаты заснеженных рек
Бьются трепетной песней о воле.
Hо спускаются с северных гор,
Заглушая ее, холода...
Hад молчаньем речной глубины,
Перечеркнутой первыми льдами,
Звуки трепетной песни слышны
В повторенье наивно-простом.
В этом нету уже новизны -
Растерялась и стерлась годами.
Слишком много кому-то должны
И почти не осталось потом.
Впереди обреченность зимы,
Снегопадов - завеса.
Ожиданьем терзающий март.
И спаситель - апрель.
Почему же так искренни мы?
Ведь заиграна пьеса.
И настала пора понимать
Всю условность потерь.
Только ветер и колющий снег
Hе наивная сказка.
И реален мучительный страх
Hе дождаться ручьев.
Белизна на речных берегах,
Только белая краска...
И теченье заснеженных рек
е отменит ее.
а обрывы речных берегов
Белым снегом ложится зима.
а пожухлые травы лугов
И на красные глины холма.
Холода и надежды весны.
Ожидания и холода.
И таинственный зов глубины
За скупой осторожностью льда.
а обрывах речных берегов
Высота над речной глубиной.
И возвышенный холод снегов
Как грунтованное полотно.
Лишь шиповник да кисти рябин,
Чернота одряхлевших стволов,
И молчанье зовущих глубин,
И обрывы речных берегов.
Белым снегом ложится зима...
Last-modified: Fri, 04 Feb 2000 06:52:34 GMT