Борис Виан. Поездка в Херостров
---------------------------------------------------------------
Перевод В. Лапицкого
Оригинал этого текста расположен в библиотеке Олега Аристова
http://www.chat.ru/~ellib/
---------------------------------------------------------------
Локомотив пронзительно взвыл. Машинист понял, что тормоза
его где-то прищемили, и повернул рукоятку куда следовало; тут
же в свою очередь засвистел и дежурный в белой фуражке -- он
хотел оставить последнее слово за собой. Поезд медленно
тронулся с места: вокзал был влажен и темен, я ему совсем не
хотелось здесь оставаться.
В купе сидело шестеро пассажиров, четверо мужчин и две
женщины. Пятеро из них обменивались репликами, но не шестой.
Считая от окна, на одной скамье слева направо сидели Жак,
Раймон, Брис и молодая, очень красивая блондинка, Коринна.
Напротив нее сидел человек, имя которого было неизвестно, --
Сатурн Ламийский, и, напротив Раймона, другая женщина,
брюнетка, не очень-то красивая, зато всем были видны ее ноги.
Звали ее Гарамюш.
-- Поезд отправляется, -- сказал Жак.
-- Прохладно, -- сказала Гарамюш.
-- Перекинемся в картишки? -- сказал Раймон.
-- Ну его в задницу! -- сказал Брис.
-- Вы невежливы, -- сказала Коринна.
-- Может, вы пересядете между мной и Раймоном? -- сказал
Жак.
-- Ну да, -- сказал Раймон.
-- Отличная мысль, -- сказал невежливый Брис.
-- Она окажется напротив меня, -- сказала Гарамюш.
-- Я сяду рядом с вами, -- сказал Брис.
-- Не волнуйтесь, -- сказал Раймон.
-- Ну так что, -- сказал Жак.
-- Иду, -- сказала Коринна.
Они поднялись все разом и так перемешались, что придется
начать сначала. Один только Сатурн Ламийский не сменил места и
по-прежнему ничего не говорил. Так что, начиная от окна, на
второй скамье слева направо сидели: Брис, Гарамюш, свободное
место и Сатурн Ламийский. Напротив Сатурна Ламийского --
свободное место. А затем Жак, Коринна и Раймон.
-- Так-то лучше, -- сказал Раймон.
Он бросил взгляд на Сатурна Ламийского и попал ему не в
бровь, а в глаз; тот, сморгнув, ничего не сказал.
-- Не хуже, -- сказал Брис, -- но и не лучше.
Гарамюш поправила юбку, теперь стали видны никелированные
застежки, которые крепили ее чулки к резинкам. Она постаралась
расположиться так, чтобы с каждой стороны они выглядывали в
равной степени.
-- Как вам нравятся мои ноги? -- сказала она Брису.
-- Послушайте, -- сказала Коринна, -- вы не умеете себя
вести. О таких вещах не спрашивают.
-- Вы бесподобны, -- сказал Коринне Жак. -- Будь у вас
такая же физиономия, как у нее, вы бы тоже выставляли напоказ
ноги.
Он посмотрел на Сатурна Ламийского, и тот не отвернулся, а
лишь сосредоточился на чем-то весьма отдаленном.
-- Не перекинуться ли нам в картишки? -- сказал Раймон.
-- К черту! -- сказала Коринна. -- Разве это развлечение?
Мне больше нравится болтать.
На секунду все почувствовали замешательство -- и все знали
почему. Брис рубанул с плеча:
-- Нет ничего хуже, коли в купе кто-то не хочет отвечать,
когда к нему обращаются, -- сказал он.
-- Надо же! -- сказала Гарамюш. -- Вы же ведь на меня
посмотрели, перед тем как это сказать! Я вам что, не отвечаю,
что ли?
-- Да не о вас речь, -- сказал Жак.
У него были каштановые волосы, голубые глаза и красивый
бас. Он был свежевыбрит, а кожа на его щеках отливала синевой,
как спинка сырой стербляди.
-- Если Брис подразумевал меня, -- сказал Раймон, -- надо
было об этом так прямо и сказать.
Он еще раз взглянул на Сатурна Ламийского. Тот, казалось,
был погружен в свои мысли.
-- В былые времена, -- сказала Коринна, -- знавали немало
средств, чтобы развязать людям язык. Инквизиция, к примеру. Я
читала кое-что об этом.
Поезд шел уже быстро, но, несмотря на спешку, все равно
успевал каждые полсекунды повторять своими колесами одни и те
же замечания. Ночь снаружи выдалась грязной, и в степном песке
лишь изредка отражались одинокие звезды. Время от времени
какое-нибудь дерево протянутыми вперед листьями хлестало по
лицу холодное стекло, занимавшее почти всю стену купе.
-- Когда прибываем? -- сказала Гарамюш.
-- Не раньше завтрашнего утра, -- сказал Раймон.
-- Вполне хватит времени, чтобы все осточертело, -- сказал
Брис.
-- Была бы только охота отвечать, -- сказал Жак.
-- Вы это что, мне говорите? -- сказала Коринна.
-- Да нет! -- сказал Раймон. -- Это все про него.
Они внезапно замолчали. Вытянутый палец Раймона указывал
на Сатурна Ламийского. Тот не пошевелился, но четверо остальных
вздрогнули.
-- Он прав, -- сказал Брис. -- Хватит околичностей. Нужно,
чтобы он заговорил.
-- Вы тоже едете до Херострова? -- сказал Жак.
-- Как вам нравится поездка? -- сказала Гарамюш.
Она втиснулась на свободное место между собой и Сатурном,
оставив Бриса в одиночестве у окна. И тем самым доверху открыв
свои чулки, а также и цепляющиеся за никелированные застежки
розовые резинки. И немножко кожи на бедрах, загорелой и
гладкой, лучше некуда.
-- Вы играете в карты? -- сказал Раймон.
-- А что вы слышали об инквизиции? -- сказала Коринна.
Сатурн Ламийский не пошевелился и лишь укутал ноги
лежавшим у него на коленях зелено-голубым шотландским пледом. У
него было очень юное лицо, а аккуратно разделенные пополам
ниточкой пробора светлые волосы спадали ему на виски двумя
одинаковыми волнами.
-- Каков! -- сказал Брис. -- Он нас провоцирует.
Эти слова не вызвали никакого отзвука во всем
семнадцатиметровом диапазоне вагона, что вполне естественно,
если учесть, что стенки железнодорожного купе окулированы
купирующими звук материалами.
Тишина угнетала.
-- Не сыграть ли в карты? -- сказал тогда Раймон.
-- Опять вы со своими картами! -- сказала Гарамюш.
Ей явно хотелось чего-то.
-- Оставьте нас в покое! -- сказал Жак.
-- Во времена инквизиции, -- сказала Коринна, -- им, чтобы
развязать язык, прижигали ноги. Раскаленным докрасна железом
или еще чем-нибудь. А еще, им выдирали ногти или выкалывали
глаза. Им...
-- Ага, -- сказал Брис. -- Вот и нашли чем заняться.
Они встали все вместе, кроме Сатурна Ламийского. Громко и
сипло завывая, поезд въезжал в туннель, шумно спотыкаясь на
неровном щебне.
Когда он выбрался из туннеля наружу, Коринна и Гарамюш
сидели около окна лицом друг к другу. Рядом с Сатурном
Ламийским очутился Раймон. Между ним и Коринной было свободное
место. Напротив Сатурна сидел Жак, потом Брис, свободное место
и Гарамюш.
На коленях Бриса виднелся маленький, новехонький
чемоданчик из желтой кожи, его ручка крепилась при помощи
блестящих никелированных колец, а инициалы на нем гласили, что
он принадлежит кому-то другому, кого тоже зовут Брис, но в чьем
имени П удвоенно.
-- Вы до Херострова? -- сказал Жак.
Он обращался прямо к Сатурну Ламийскому. Глаза того были
закрыты; он дышал тихонько, чтобы не проснуться.
Раймон вновь надел очки. Это был большой и сильный
мужчина, в массивных очках и с пробором сбоку, волосы его
слегка растрепались.
-- Что будем делать? -- сказал он.
-- Начнем с пальцев ног, -- сказал Брис.
Он открыл свой желтый чемоданчик.
-- Нужно снять с него туфли, -- предложила Коринна.
-- По-моему, лучше его по-китайски, -- сказала Гарамюш.
Она замолчала и покраснела, потому что все с негодованием
на нее уставились.
-- Хватит! -- сказал Жак.
-- Черт подери! Во бляха! -- сказал Брис.
-- Вы выходите за рамки, -- сказала Коринна.
-- А как это, по-китайски? -- сказал Раймон.
На этот раз воцарилась и в самом деле гробовая тишина, тем
более что поезд теперь катил по участку пути, уложенному на
каучуковую насыпь, ее недавно возвели между Комсодерьметровым и
Смогогольцом.
Это и разбудило Сатурна Ламийского. Его прекрасные
каштановые глаза вдруг раскрылись, и он натянул на колени
сползший с них плед. А потом опять закрыл глаза и, казалось,
вновь погрузился в сон.
Под громкий хруст тормозов Раймон покраснел как рак и
более не настаивал на своем вопросе. Гарамюш ворчала что-то в
своем углу; посмотрев, достаточно ли накрашены ее губы, она
вынула губную помаду и украдкой несколько раз быстро подвигала
ею туда-сюда внутри облатки, чтобы Раймон сообразил. Тот стал
еще пунцовее.
Брис и Жак склонились над чемоданчиком, а Коринна
брезгливо разглядывала Гарамюш.
-- Начнем с ног, -- сказал Жак. -- Снимите-ка с него
туфли, -- подсказал он Раймону.
Тот, в счастье, что может быть полезен, опустился рядом с
Сатурном Ламийским на колени и попытался развязать его шнурки,
но те, завидев его приближение, зашипели и стали извиваться во
все стороны. Не преуспев, он плюнул на них, как разъяренный
кот.
-- Ну давайте же, -- сказал Брис. -- Вы нас задерживаете.
-- Я стараюсь, как могу, -- сказал Раймон. -- Но их не
развязать.
-- Держите, -- сказал Брис.
Он протянул Раймону крохотные, ослепительно блестящие
кусачки. С их помощью Раймон взрезал кожу туфель вокруг
шнурков, не повредив их; завершив операцию, он намотал
полоненные шнурки себе на пальцы.
-- Ну вот, -- сказал Брис. -- Осталось снять с него обувь.
Это взял на себя Жак. Сатурн Ламийский по-прежнему спал.
Жак закинул туфли в багажную сетку.
-- Не оставить ли на нем носки? -- предложила Коринна. --
Они помогут сохранить тепло и попадут в рану. Если повезет, это
вызовет заражение.
-- Прекрасная мысль, -- сказал Жак.
-- Угу! -- сказал Брис.
Раймон уселся рядом с Сатурном и принялся заигрывать со
шнурками.
Брис вынул из чемоданчика прелестную миниатюрную паяльную
лампу и бутылочку, из которой налил в лампу бензина. Жак
чиркнул спичкой. Красивое желто-голубое с дымком пламя
поднялось и опалило ресницы Бриса, тот в ответ разразился
бранью.
В этот миг Сатурн Ламийский открыл глаза, но тут же закрыл
их снова. Его ухоженные руки покоились поверх пледа, а длинные
пальцы переплетались столь сложным образом, что у Раймона,
после того как он минут пять пытался в этом разобраться,
разболелась голова.
Коринна открыла свою сумочку и вынула оттуда расческу. Она
поправила прическу перед окном, благодаря черному ночному фону
в него прекрасно можно было глядеться. Снаружи ветер свистел по
степи, и волки, чтобы согреться, носились как угорелые. Поезд
обогнал одинокого путешественника-веселопедиста, который из
последних сил крутил педали над гладью степных песков. Уже
недалеко был Братскипродольск. Точно такая же степь тянулась до
самого Горнопятщика в двух с половиной-другой верстах от
Бранчочарновни. Вообще-то никто не мог выговорить названий этих
городишек, и в привычку вошло называть их просто Урвилль,
Макон, Лепюи и Сент-Машин.
Грубо харкая, заработала паяльная лампа, и Брису пришлось
повозиться с регулирующей иглой, чтобы добиться скромного
язычка голубого пламени. Он передал лампу Раймону и положил
желтый чемоданчик на пол.
-- Ну что, последняя попытка? -- предложил Раймон.
-- Да, -- сказал Жак.
Он нагнулся к Сатурну:
-- Вам до самого Херострова?
Сатурн открыл один глаз и тут же его закрыл.
-- Сволочь! -- сказал разъяренный Брис.
Он, в свою очередь, встал перед Сатурном на колени и
приподнял первую попавшуюся под руку из его ног.
-- Больнее будет, если сначала выжечь ногти, -- объяснила
Коринна, -- ну а кроме того, и рубцеваться все это будет
немного дольше.
-- Дайте-ка мне лампу, -- сказал Раймону Брис.
Раймон протянул ему лампу, и Брис прошелся огнем по двери
купе, чтобы проверить, как она греет. Лак начал оплывать,
отвратительно завоняло.
Но еще хуже воняли, сгорая в свою очередь, носки Сатурна,
из чего Гарамюш сделала вывод, что были они из чистой шерсти.
Коринна не обращала на это внимания, она уткнулась в книгу.
Раймон и Жак ждали. От ноги Сатурна шел дым, она громко
потрескивала и пахла жженым рогом, а на пол с нее падали черные
капли. Ступня Сатурна корчилась в потной руке Бриса, ему трудно
было ее удерживать. Коринна отложила книгу в сторону и
приоткрыла окно, чтобы чуть-чуть проветрить помещение.
-- Постойте, -- сказал Жак. -- Попробуем еще раз.
-- Вы не играете в карты? -- приветливо сказал Раймон,
поворачиваясь к Сатурну.
Сатурн забился в угол купе. Рот его слегка перекосился,
лоб чуть морщился. Ему удалось улыбнуться, и он еще крепче
зажмурился.
-- Все впустую, -- сказал Жак. -- Он не желает
разговаривать.
-- Какая сволочь! -- сказал Брис.
-- Невоспитанный тип, -- сказал Раймон. -- Когда
оказываешься вшестером в железнодорожном купе, нужно
разговаривать.
-- Или забавляться, -- сказала Гарамюш.
-- Заткнитесь, -- сказал Брис. -- Известно, чего вы
хотите.
-- Вы могли бы испробовать ваши пинцеты, -- отпустила в
этот момент замечание Коринна.
Она подняла свое прекрасное лицо, и веки затрепетали на
нем, как крылышки бабочки.
-- Знаете, на ладонях есть такие места, за которые стоит
взяться.
-- А лампу что, выключить? -- сказал Брис.
-- Да нет, продолжайте оба, -- сказала Коринна, -- куда
вам торопиться? До Херострова еще далеко.
-- В конце концов, он все же разговорится, -- сказал Жак.
-- Черт! -- сказала Гарамюш. -- Каков, все же, хам.
На овальном лике Сатурна Ламийского промелькнула
мимолетная улыбка. Брис вновь взялся за паяльную лампу и
приступил к другой ноге -- как раз посреди подошвы, ну а Раймон
копался в чемоданчике.
Голубому пламени лампы удалось пройти насквозь ногу
Сатурна как раз в тот момент, когда Раймон нащупал наконец
нерв. Жак их подбадривал.
-- Попробуйте под коленом, -- подсказала Коринна.
Чтобы удобнее было работать, они уложили тело Сатурна на
одну из скамей.
Лицо Сатурна совсем побледнело, а глаза больше не
двигались под веками. Вкупе стоял жуткий сквозняк, ибо запах
горелой плоти стал уже просто непереносимым, и Коринне это не
нравилось.
Брис потушил паяльную лампу. Из ног Сатурна на запятнанную
скамью сочилась черная жидкость.
-- Передохнем минутку? -- сказал Жак.
Он вытер лоб тыльной стороной ладони. Раймон поднес руку
ко рту. Ему хотелось петь.
Правая рука Сатурна походила на взорвавшийся фиговый плод.
С нее свисали лохмы плоти и сухожилий.
-- Крепкий орешек, -- сказал Раймон.
И подскочил на месте, увидев, как рука Сатурна сама собою
повалилась на скамью.
Впятером они не помещались на противоположной скамье, но
Раймон вышел в коридор, захватив с собой и: желтого чемоданчика
лист наждачной бумаги и напильник, чтобы размяться. Так что,
считая от окна к двери, там сидели Коринна, Гарамюш, Жак и
Брис.
-- Ну и хам! -- сказал Жак.
-- Не желает разговаривать, -- сказала Гарамюш.
-- Это мы еще посмотрим! -- сказал Брис.
-- Я могу предложить еще кое-что, -- сказала Коpинна.
Поезд продолжал катить по заснеженной степи, то и дело
сталкиваясь с вереницами нищих, возвращающихся с подземной
барахолки в Гольцине.
Уже совсем рассвело, и Коринна разглядывала пейзаж,
который открывался и скромно скрывался в кроличьей норе.
У Сатурна Ламийского осталась только одна нога и полторы
руки, но, поскольку он спал, естественно, трудно было ожидать,
что он заговорит.
Проехали Гольцин. Скоро уже и Херостров, всего в шести
верстах.
Брис, Жак и Раймон совсем обессилели, а их боевой дух
висел на волоске, на своем, зелененьком, для каждого.
В коридоре заблаговестил колокольчик, и Сатурн подскочил
на месте. Брис уронил свою иглу, а Жак чуть не обжегся
электроутюгом, которым как раз пользовался. Раймон продолжал
прилежно прощупывать точное нахождение печени, но рогатке Бриса
не доставало точности.
Сатурн открыл глаза. Он уселся с большим трудом, поскольку
отсутствие левой ягодицы, похоже, выводило его из равновесия, и
натянул сползший плед на свою ногу в лохмотьях. Обувь всех
остальных хлюпала по полу, по углам набралось полно крови.
Тогда Сатурн встряхнул своими светлыми волосами и от души
улыбнулся.
-- Я не из болтунов, а? -- сказал он.
Как раз в этот момент поезд въехал на вокзал Херострова. И
все вышли.
Last-modified: Tue, 02 Jun 1998 14:50:35 GMT