нии мопеда. В послушно стелющейся навстречу трассе. Иногда, очень редко, но все же случаются в жизни моменты, когда совершенно непонятно почему осознаешь: именно ради этого и стоит жить. Именно ради того, чтобы время от времени мчать на послушном мопеде сквозь тайгу, вдыхать полной грудью летние ароматы и на короткий миг почувствовать себя свободным. Жаль, что свобода так недалеко простирается - всего лишь до окраины Алзамая. Там снова придется стать разведчиком, состоящим из глаз, ушей, носа и внимания. А пока Рихард упивался свободой. Тайга как-то быстро и незаметно стала городом. Рихард уверенно сворачивал, где нужно - план Алзамая был основательно проштудирован еще в спеццентре. Мопед Рихард оставил на стоянке за несколько кварталов от дома Эрлихмана. Агент-научник обитал на улице Иркутской, в довольно большом трехэтажном доме; к тому же Рихард подозревал, что в доме весьма обширный подвал. Для начала Рихард покружил по соседним улочкам, совершенно безлюдным. За высокими оградами возвышались ладные кедры, увешанные пузатыми беличьими хатками. На ветвях короны старенького домика резвились две молодых харзы, похожих на проворные лимонные молнии. Где-то вдали монотонно, как неотлаженный заржавленный механизм, стрекотала сорока. Едва Рихард свернул на Иркутскую улицу, окружающее мгновенно изменилось. Провинциальная благость мгновенно куда-то испарилась. У дома Эрлихмана теснились десятки экипажей, улицу блокировали вооруженные спецназовцы в форме Европейского Союза, а от самого дома веяло страхом. За линию оцепления Рихарда, конечно же, не пустили. Он присмотрелся издали, глядя поверх голов любопытствующих. Забор был сломан в нескольких местах, увечная ветка сосны при крыльце сиротливо свешивалась почти к самой дороге. Все окна третьего этажа были выбиты. Тут явно что-то происходило. Совсем недавно - скорее всего, ночью или ранним утром. И Рихард нисколько не сомневался, что эти события не случайны. Толпа откровенно пялилась на пострадавший дом; внезапная смерть Эрлихмана уже сама по себе вызывала любопытство соседей, а тут еще и чей-то разрушительный визит. Эрлихман наверняка слыл человеком тихим и незаметным; хороший агент обыкновенно не привлекает ничьего внимания, а Эрлихман не мог быть плохим агентом, раз сумел продержаться в Алзамае целых восемнадцать лет. Соседи Эрлихмана щедро делились собственными соображениями со случайными прохожими. Вдруг Рихард обнаружил, что ближайший парень из оцепления пристально глядит на него. Пришлось изображать из себя праздношатающегося зеваку - поторчать в толпе, побродить, вытягивая шею, поцокать языком. И все это таким образом, чтобы свое лицо по возможности парням-спецназовцам в оцеплении не показывать. Задача, настолько же кажущаяся простой, насколько на самом деле сложная. Некоторое время Рихард даже осматриваться толком не мог, и когда наконец продефилировал вдоль всей цепочки зевак, перекрывающей улицу, и смог снова обозреть окрестности, он обнаружил, что наблюдает уже не в одиночестве. Чуть поодаль, в густых кустах орешника, явно с умыслом насаженного хозяином перед собственным домом, стоял невысокий ньюфаундленд. Позиция у него была очень выгодная: сам он видел почти все, что творилось у дома Эрлихмана, а заметить нюфа возможно было всего с двух точек: с той, где сейчас оказался Рихард, и с противоположной стороны улицы, на продолжении воображаемой прямой. Нюф холодно воззрился на Рихарда, зевнул и неторопливо направился прочь; до угла ему было рукой подать. "Кто он, черт побери?" - подумал Рихард озабоченно. После вынужденной беготни за злосчастным афганом, Рихарда вполне могли срисовать сторонние наблюдатели. Тот же нюф, к примеру. А примелькаться подобной публике - хуже нет. Агент полезен лишь до той поры, пока незаметен. Внешность Рихард, конечно, слегка изменил, да только наметанному глазу такие перемены не помеха. Отсюда нужно было убираться, и чем быстрее, тем лучше. Дом под присмотром, пробраться туда - и думать нечего. Даже глубокой ночью. Да и немногое там уцелело, судя по всему. Если сибирякам уже известны координаты, они вскоре отправятся в тайгу. Тогда предстоит осторожно клеиться им в хвост... Рихард торопливо вернулся к стоянке, забрал мопед, и целеустремленно покатил прочь. Несмотря на то, что нужно было спешить, он забрал в сторону южной окраины, внимательно поглядывая на попутные экипажи. Но ни один не ехал подозрительно медленно и не останавливался, поджидая ездока на мопеде-малютке. "На Январской сверну, - прикинул Рихард. - И сразу в Шумилово... Да пошустрее..." Когда он подъехал к перекрестку с улицей Январской, что соединяла южные районы Алзамая с центром, по ней как раз тянулась колонна тяжелых грузовиков. Пограничных, судя по эмблемам на бортах и дверцах-надкрылках. Рихард свернул. И тихонько присвистнул. Колонна была длиннющая, как полярная ночь. И тянулась насколько хватало взгляда - что вперед, что назад. Наверное, вот так же в старину, до биокоррекции, когда еще существовали армии, в города вступали войска. Пограничники в одинаковой зелено-рыжей пятнистой форме лениво высовывались из окон. Кое-где из этих же окон торчали тонкие автоматные стволы с чешуйчатыми насадками компенсаторов и ажурными зубцами прицелов. "Вот это номер! - подумал Рихард. - Никогда не думал, что увижу такое!" Вероятно, дела принимают серьезный оборот. Мобильный спецназ Европы, теперь пограничники... Скорее всего, координаты базы волков стали известны, и Сибирь активно готовится. А чтобы попытаться предотвратить бойню - вызвала пограничников. В количестве. Конечно, это не такие звери, как волки... Но и не жирный обыватель. Эти хотя бы теоретически умеют обороняться. Да и вооружены не кое-как, а по последнему слову селекции. Селекции и техники - механическое оружие у пограничников тоже имелось в избытке. Рихард катил, прижимаясь к обочине, по Январской, а мимо ползли и ползли темно-зеленые пограничные грузовики. Колонна, похожая на чудовищную безмозглую гусеницу. Грузовики сворачивали с Январской на Беговую. А Рихард поспешил дальше, в сторону Тайшетской. И некогда стало упиваться короткой свободой - приходилось гнать, выжимая из малютки все скорость, на которую тот был способен. - Юра, - сказал Рихард Цицаркину когда вернулся. - По-моему мы с тобой попали еще круче, чем ты думал... x x x - Константин Семеныч, встаньте на мое место, - умоляюще сказал министр. - Три десятка убитых за неделю. Горожане в шоке. Люди боятся на улицу выйти. Вся Сибирь вот-вот содрогнется! - Не содрогнется, - буркнул Золотых. - Город мы оцепили, а каналы связи перекрыты. Включая межгород. - Вообще-то это произвол, - заметил министр. - Я знаю, Алексей Владимирович. Но есть ли иной выход? Поймите, мы столкнулись с тем, с чем еще никогда не сталкивались. Мне стыдно это говорить, но сегодняшняя ночная резня была совершенно неизбежной. Мы не можем обычными методами отражать удары убийц. Причем, великолепно обученных убийц, да еще экипированных и вооруженных лучше нас. Мы сейчас в положении несчастных индейцев после высадки Кортеса. С копьем на игломет - это, знаете ли... - Знаю, не знаю, - министр болезненно поморщился. - Надо заканчивать с этим. Отыскать их логово... и раздавить. Золотых откинулся на спинку огромного, как мастодонт, кресла для посетителей к кабинете Бережинского. - Вы полагаете, что это возможно? Министр даже подобрался, как харза перед броском. - Простите, Константин Семеныч... что значит - возможно? Вы хотите сказать, что не сможете обеспечить локализацию и уничтожение волков? - Силами службы безопасности - нет. И можете рвать погоны, если желаете. Тот, кто займет мое место, сделает не больше. А скорее, даже меньше. - Что вы хотите этим сказать? - Я хочу сказать, что если мне не будут переподчинены прибывшие чести пограничников и европейский спецназ, результат останется нулевым, а трупов прибавится. Министр беспокойно завозился в кресле. - Но... это не вполне в моей юрисдикции. Я не могу приказывать европейским коллегам. - Зато можете влиять. Кстати, у меня есть еще одно требование. Касающееся не только Европы, но и России с Балтией, а также, вероятно, Сахарского Халифата и Турана. Да и американцам неплохо бы сказать пару ласковых... - Константин Семеныч! - всплеснул руками министр. - Политика - это не допрос контрабандиста, как вы не поймете... - Я все понимаю, Алексей Владимирович. Но если политики сейчас будут обмениваться вежливыми и туманными нотами вместо реальных шагов навстречу, волки скоро прорвутся на территории соседних стран. И тогда эти страны почувствуют на себе все, что сейчас чувствуете вы. Сейчас не время играть в слова. Сейчас время решительных и слаженных действий. Для этого мне нужно три вещи, я уже говорил: а - подчинение пограничников, бэ - подчинение мобильного спецназа Европы и цэ - выход из тени всех агентов всех стран и опять же подчинение их мне. В том числе и Шерифа, общего и единственно легального агента на территории Сибири. И меня не интересует, каким образом вы этого добьетесь. Это - ваша работа. Если мы все будем четко выполнять свою работу, мы победим. Если нет... Догадайтесь сами. Министр впечатленно покачал головой. - Ну и ну! Интересно, кто из нас министр, а Константин Семеныч? Кто кому приказывает? Золотых рывком встал. - Когда волки выйдут из тени - приказывать будут они. И вам, и мне. Если, конечно, мы к тому времени еще останемся в живых. И все равно станет, кто раньше был министром. А сейчас, простите, Алексей Владимирович, мне пора идти и делать свою часть работы. Вот, тут, в папочке, внятно изложены мои требования и посильная мотивация моих требований. Командование пограничниками мне будет необходимо уже к обеду. Командование чужими агентами - самое позднее завтра к утру. И, поймите, наконец, действовать нужно быстро. Иначе так хорошо знакомый вам мир просто рухнет. Золотых порывисто встал и прошел к выходу, ни разу не оглянувшись на оцепеневшего министра. Специально прилетевшего в Алзамай ранним утром. Конечно, так давить на него, без оглядки на чины - дурной тон. Но выхода другого просто нет. Министр внутренних дел вызвал Золотых для нещадного разноса, а на деле получил разнос сам. Причем, достаточно бесцеремонный. В другое время после подобного демарша Золотых моментально слетел бы со своего поста. В два счета. Но только не сейчас. Министр прекрасно знает, что если и есть человек, способный все-таки справиться с накалившейся ситуацией, то это именно железный полковник Золотых. Золотых едва успел дойти до выделенного ему Бережинским кабинета, как заверещал красный телефон - прямой президентский канал. Рука привычно потянулась к трубке. - Золотых. - Полковник? Здравствуйте. С вами сейчас будет говорить президент. - Я внимательно слушаю. В трубке щелкнуло, и знакомый по многочисленным телевыступлениям голос обратился непосредственно к Золотых: - Здравствуйте, полковник. - Доброе утро, господин президент. Золотых не впервые говорил лично с президентом. Даже встречался дважды. Но все таки сказать, что беседы с ним - дело обыденное, было нельзя. В основном приходилось общаться с министром внутренних дел. - Алексей Владимирович мне звонил... Жаловался. - Жаловался? - Золотых постарался вложить в это единственное слово легкое презрение. - Представьте себе, жаловался. Мол, наехали вы на него, как утюг на платочек. - Господин президент... У меня сложилось впечатление, что Алексей Владимирович, опытнейший и достойнейший работник, просто не уловил сути момента. Бирюльки закончились. Мы в состоянии войны. Войны - понимаете? И в сложившейся ситуации жизненно необходимо жесткое централизованное руководство. Даже если это идет вразрез с сиюминутными интересами державы - сейчас на кону интересы всей планеты. - Даже так? - сухо спросил президент. - Поверьте, я не преувеличиваю. Вы уже просмотрели ролик с последствиями ночного налета волков? - Нет, еще не успел. - Обязательно посмотрите. И вы убедитесь, что мои слова - не просто слова. Президент, казалось, растерялся от такого напора. - Посмотрю... Обязательно посмотрю. Э-э-э... Собственно, я хотел спросить вот о чем: если необходимые полномочия вам будут предоставлены, вы можете гарантировать разрешение проблемы в кратчайшие сроки? - Боюсь, господин президент, что в этом деле любые гарантии - не более чем пустой звук. Мы столкнулись с силой, заведомо превосходящей наши возможности. Заведомо. Но с случае, если мои требования будут удовлетворены, наши шансы в борьбе станут максимальными. Промедление сейчас может стоить очень и очень дорого. - А если вы все же ошибаетесь? - Что ж, - невозмутимо сказал Золотых. - Тогда вам придется меня уволить. Президент несколько секунд молчал - наверное, размышлял, а может - совещался со своими помощниками. Золотых показалось, что президент в процессе разговора сменил позицию на прямо противоположную. - Вам позвонят через два часа, полковник. Обязательно будьте на месте. - Буду. В крайнем случае, мне заведут этот канал на мобильник. Я жду, господин президент. В трубке щелкнуло - на этот раз погромче. Золотых водрузил ее на аппарат и прищурился. - Зашевелились... Но Владимирович-то каков! Сразу же президенту капнул... Про себя Золотых добавил еще одно слово. Довольно обидное. Министр внутренних дел всегда больше пекся о собственной шкуре, чем об интересах страны. И почему наверх всегда пробиваются именно такие типы - скользкие и неприятные? "Наверное потому, - ответил себе Золотых, - что нормальные люди, вроде тебя, полковник, вынуждены делать грязную работу. И вдобавок - за все отвечать в случае поражения. А министры нужны чтобы почивать на лаврах в случае победы." Два часа промелькнули совершенно незаметно - забежал издерганный Чеботарев, которому нужно было приказать все бросить и отправить как следует выспаться, но нельзя, нельзя... Забежал Бережинский с выпученными глазами. После вчерашнего убийства Шарадниковых на него скопом накинулись кабинетные деятели из верхов, но после ночного погрома дома Эрлихмана так же скопом оставили в покое. Аналитики пытались расшифровать записи Эрлихмана - вычислительный центр гудел которые сутки. Золотых намеренно туда не совался, не звонил и не донимал. Был уверен - когда хоть что-нибудь прояснится, немедленно прибегут сами. Оперативная группа, изрядно поредевшая, просеивала всех, кто в интересующий период приехал в Алзамай из Ашгабата. В процессе взяли двух наркодельцов, прямо с товаром. Перед самым полуднем красный телефон зазвонил вновь. - Полковник? - Я, господин президент. На этот раз даже референта вперед не подпускали, в трубке с самого начала прозвучал знакомый голос. - Принимайте командование. И пограничниками, и европейцами. Их начальники вот-вот явятся к вам. Что касается агентов... Предложение рассматривается. В ближайшие сутки ответ станет ясен. Золотых изо всех сил попытался скрыть облегчение. - Спасибо господин президент. Наконец-то у меня будут развязаны руки... - Не оплошайте полковник. Мы надеемся на вас. И вот еще что: отсылайте мне короткие сводки каждые три-четыре часа. Только без воды и столь нелюбимой вами дипломатии, голые факты. Договорились? - Конечно, господин президент. Я распоряжусь немедленно... Впрочем, о чем это я? - спохватился Золотых. - Сводки рассылаются всем членам президентского совета, с первого дня. - Вот как? - удивился президент. - Хорошо, я велю разузнать. Работайте, Константин Семенович... И президент отключился. "Хм... - подумал Золотых. - А он знает, как меня зовут! Вот уж, чего не ожидал!" В дверь постучали; заглянул Богдан По, а за его спиной виднелся офицер в полевой пограничной форме. - Константин Семенович? Здесь командующий пограничным отрядом... - Прошу! - Золотых встал из-за стола и сделал приглашающий жест рукой. Он не собирался зря терять время. x x x Сигнальный жук очнулся из спячки сразу после полудня. Генрих давно бросил просматривать газеты - смысла в этом никакого не содержалось, потому что сибирские конторы закуклили город. В газетах розовая чепуха, линия межгорода беспрерывно занята, на стандартные жучиные радиочастоты накладывается могучая помеха однозначного происхождения... И - наверняка оцепление на всех дорогах. И даже тропках. Город решили превратить в мышеловку. Суровая мера. Во всяком случае, Генрих не был уверен, что Европа решилась бы изолировать целый город. Слишком уж Европа печется об свободе каждого отдельного человека. А тут - прихлопнули крышку и вся недолга. Все-таки сибиряки - неисправимые практики. Когда нужно... Пение сигнального жука выдернуло Генриха из раздумий. Конечно, специальные жуки-радиоблизнецы использовали диапазон отличный от общепринятого. И, разумеется, использовали многоуровневую кодировку. Собственно, это была одноразовая пара. Тот жук, что у Генриха, должен был принять сообщение, странслировать его, и умереть, унося вместе с жизнью секрет одноразового кода и используемую частоту. Как правило, таких жуков применяли для единственной цели: для внеурочного отзыва агентов, когда обстановка резко меняется. Жук-передатчик тоже самоуничтожался после сеанса. Дабы генетическую вытяжку никто не смог использовать для расшифровки сообщения. Генрих без промедления проделал все необходимые манипуляции для приема трансляции. Нацепил наушник и - чтобы не отвлекаться - темные очки. Вскоре в ровное пение вплелся высокий атональный обертон: жук сигнализировал о начале трансляции. Генрих выслушал короткое бесстрастное сообщение. Когда он стянул наушник и очки, жук догорал в своем продолговатом коконе. Догорал, не оставляя даже пепла. Он растворялся в пламени без малейших следов. Так уж он был устроен европейскими биоинженерами. Итак, все закончилось. Генрих устало помассировал переносицу. Точнее, закончилась предварительная фаза. Досрочно. Но вторая фаза центром отменена, а вместо этого Генриху предписано придти к сибирским безопасникам и сдаться. Впрочем, сдаться - это неверное слово. Никто его, агента Европейского Союза, не собирается арестовывать за незаконные действия на территории Сибири. Кстати, никаких незаконных действий Генрих вообще не успел предпринять, разве что приехал по поддельному паспорту. Генриха собирались использовать - как профессионала. На стороне складывающегося межгосударственного альянса "Земля против волков". Иными словами, приказывать Генриху отныне станет сибиряк-безопасник. Кто тут у них главный? Наверное, сам шеф службы безопасности - не станет же он в такое горячее время отсиживаться в Красноярске? Что ж... Приказы Шольца Генрих никогда не обсуждал и не собирался обсуждать. Раз приказано идти и поступить в распоряжение сибиряков, значит надо идти и поступать. Он деловито перепахал все свое снаряжение, отсеял все секретные новинки, чтобы уничтожить, и оставил все достаточно традиционное, но полезное снаряжение. Накормил оба игломета и почистил механический пистолет. Обнулил все записи на компе. Обнулил память мобильника. И пошел сдаваться сибирякам. Так и не довелось ему, агенту Европы, ничего здесь сделать: события обернулись таким образом, что Франсуа в самом начале угодил в больницу, а сам Генрих все эти несколько дней оставался просто сторонним наблюдателем. И вот, даже это закончилось, причем очень неожиданным образом. Генрих никогда еще не работал на службы чужих стран. x x x - Еще, говоришь, круче? - переспросил Цицаркин, в упор глядя на Рихарда. - Ну, и что же стряслось? - В дом Эрлихмана ночью наведались. Там и смотреть теперь, небось, не на что. Улица блокирована спецназовцами из Европы, я и подойти близко не смог. Цицаркин ограничился нейтральным кивком; Рихард ждал какой угодно реакции, но только не такой безразличной. - Юра... Ты что, знал, что ли? - спросил Рихард недоуменно. - Когда тебя отсылал - еще нет, - сказал Цицаркин. - Садись, напарник. Тут из центра директива свалилась. - Директива? - По безоткатке. - Что, отзывают? - Представь, нет. Рихард расслабленно повалился на облюбованный диван. - В общем, нам нужно идти в лапы к безопасникам, назваться, а дальше делать то, что они скажут. Рихард лежа остолбенел. - Ахм-м-м... Ты уверен, что это не липа? - По закрытому каналу? - с иронией в голосе спросил Цицаркин. - Не смеши. - А что - не смеши? - Рихард даже сел. - Ты что, инсекторадист, что ли? Много ты об этих приемниках знаешь? - Не много, - признался Цицаркин. - Но точно знаю, что настроиться на частоты выращенной пары не сможет никакая другая. - Теоретически, - уточнил Рихард. - Теоретически, отпечатки носа тоже могут совпасть. Однако ж не совпадают почему-то. Рихард поморщился. - Ладно, Юра. Не будем лезть в биоинженерию, мы оба не спецы. Лучше скажи: ты уверен, что директива действительно из центра, и что нам не морочат голову? - Уверен. - И что будем делать? - Выполнять. - Но это... как бы это сказать... убивает наше преимущество, что ли. По всей теме. - Рихард, - проникновенно сказал Цицаркин, - сейчас мы либо объединимся с Россией, Европой и Сибирью, либо все вместе проиграем. Что тебе больше нравится? Рихард Вапшис тяжело вздохнул. - Мне ни то, ни другое не нравится. - Мне тоже. Но выполнять будем. Так что поднимай свой laiska dirsa и перетряхивай вещички. На предмет эксклюзива. Уяснил? - Уяснил, босс... - Рихард послушно встал с дивана. - Слушаюсь, босс... Формально, в двойке Цицаркин значился старшим и имел право приказывать. Рихарда утешало только одно - недолго ему осталось приказывать. И подумал об этом Рихард наполовину с добродушным злорадством (по отношению к напарнику), наполовину с легкой тоской (по отношению к моменту). Кто станет радоваться, когда приходится подчиняться соперникам? x x x В вихре событий Арчи и не заметил, как минуло девять дней. Мать опять хлопотала на кухне, снова накрывался стол, снова в дом сбрелись родственники и знакомые, и Арчи даже рад сделался очередному поручению: мать заслала его на рынок за чем-то съедобным. За чем именно - Арчи даже запоминать не стал, попросил, чтоб ему написали подробную шпаргалку, сунул ее в карман и успокоился. По дороге на рынок он невольно принялся в который раз анализировать последние новости. Позиция стороннего наблюдателя, которую определило ему начальство, теперь не казалась глупой и зряшней. Он все еще жив и не раскрыт; а активные теперь где? Где шустрый афган, убивший Эрлихмана? Где Испанец, отправивший на больничную койку д'Арсонваля? Где настырные братья, которые выгоняли Арчи из наблюдательного пункта в баре магазина Кузьминых? Достоверно Арчи знал, что уцелел долговязый дог, которого квалифицировали как прибалта - Арчи видел его на улице неподалеку от пострадавшего дома Эрлихмана. Ни о его напарнике, ни о гипотетическом напарнике д'Арсонваля, ни об ашгабатских гастролерах, к которым, видимо, принадлежали братья Шарадниковы, Арчи больше не имел решительно никаких сведений. Афган, скорее всего американец, тоже бесследно исчез, но этот исчез как-то нехорошо, суматошно, из чего Арчи и заключил, что он либо убит, либо взят кем-то помимо сибиряков, может быть и волками. Остальные же наверняка залегли на тюфяки. И выжидают. В город ввели пограничников и европейцев - всех, как один, здоровенных лбов - Арчи видел их в оцеплении перед домом Эрлихмана. Как на подбор, ризены, ротвейлеры, немецкие и бельгийские овчары... Рослые ребята, решительные, и весьма неплохо экипированные. Уж Арчи-то знал толк в экипировке. В ближайшие же сутки должно проясниться - раскопали что-нибудь сибиряки у Эрлихмана или нет. Если погранцы слаженно двинут в тайгу - значит, раскопали. И тогда придется волей-неволей становиться на их след. Причем, нагло и цинично, потому что предполагаемые координаты волчьей базы Арчибальду, понятно, никто не удосужится вовремя сообщить. А когда сообщат, будет уже поздно догонять. Нырнув в людской поток, что вливался на рынок, Арчи невольно, вслушался в свежие городские сплетни. Дороги перекрыты, ни в город, ни из города проехать невозможно. В центре ступить некуда, на каждом углу патрули, проверяют у всех документы, у кого нету - без разговоров кладут мордой в асфальт, обыскивают и задерживают до выяснения. На аэродроме с утра садился правительственный самолет, синий такой, с флагами на брюхе. Межгород не работает, и радио заглушили. По телеку сплошь "Лебединое озеро", прям как во время давнего путча. На Иркутке цельный квартал разнесли в щепочки, и две сотни человек погубили (тут Арчи скептически хмыкнул, потому что доподлинно знал: разнесли только внутренности одного-единственного дома и погибло при этом двадцать четыре человека - двадцать три на месте, и один по пути в больницу). Какой-то банкир, когда не смог позвонить по межгороду, решил, что это про его душу и сдуру сиганул в окно, причем не убился, потому что упал сначала на сосну, а потом в фонтан. Видать, нечиста совесть. Мясо подорожало, потому как подвоза с утра не было, из-за все тех же кордонов. Больше всего Арчибальда поразила сухонькая рыжая бабуля-бракк, с жаром утверждавшая, будто в городе "полным полно шпиенов". И откуда это ей стало известно? Потом поток разделился и потек вдоль торговых рядов, и вместо слухов стала слышна только торговля да выкрики продавцов, расхваливающих товар. Арчи вытащил шпаргалку и пошел набивать здоровенную сумку по списку. Торговаться Арчи не любил, и на нем, скорее всего, многие сегодня неплохо нажились. Итак, думал Арчи, уже сегодня к вечеру многое прояснится. И тут же, очень непоследовательно с легким раздражением вспомнил, как мать утром решила застелить его койку и наткнулась на игломет под подушкой. Арчи ее еле успокоил. Бедная мама. До сих пор убеждена, что ее сын - инструктор-водолаз, вынужденный часто ездить в командировки и учить людей неводных морфем держаться на плаву... Остался всего один пункт из списка, который Арчи приписал сам: корейское блюдо, хе. Мясо с морковкой и луком, особое, очень острое. На обычном месте его почему-то не продавали, может быть тоже из-за пограничных кордонов? Арчи спросил раз, другой; потом вдруг почуял слежку и напрягся. Но тут же узрел Виталия Лутченко, чему несказанно удивился, но виду, конечно, не подал. - Хе спрашивал? - весело сказал Лутченко, приближаясь. - Надо? Пойдем! Арчи скептически взглянул на часы. - А далеко? Я спешу вообще. - Да тут рядом! - заверил Лутченко. - А крабов у вас нет? Остреньких? - немедленно поинтересовались со стороны. - Крабов - нет, - вздохнул Лутченко, умело работая локтями. Уголком глаза Арчи заметил и Баграта, своего ровесника. Баграт держался в стороне и казался поглощенным собственными заботами. Лутченко вывел Арчи за рыночную ограду и остановился только у полосатой "Белки", что приткнулась в узкой щели между экипажами у самого тротуара. - Садись, - велел Виталий и распахнул дверцу-надкрылок. Незнакомый парень принял из рук Арчи пухлую сумку и немедленно запихал ее в багажник, а сам уселся на место водителя. В экипаже было прохладно и тихо; Арчи заметил, что это спецпорода, с прочными стеклами и, наверняка, с антипрослушиванием. - Это вы за мной по рынку таскались? - хмуро спросил Арчи. - А то я не успел разглядеть. - Мы. Больше никого, мы проверяли. - Ну, так что? - Кое-какие изменения, друже. Кое-какие... Лутченко поглядел в окно - на противоположной стороне улицы маячил Баграт с бутылкой пива в руке. Он лениво озирался и сейчас был очень похож на рыночного ловкача-кидалу в поисках жертвы. - В общем, сегодня утром проведен брифинг в самых верхах, - Лутченко многозначительно кольнул взглядом потолок. - Участвовали представители четверки - Сибирь, Россия, Европа и Балтия, а также наблюдатели Японокитая и Турана. Все, кроме Турана, ну, и Сибири, конечно, признались, что отсылали независимых агентов. Но я думаю, что и Туран в ближайшие же часы признается. Ввиду чрезвычайной важности обстановки решено переподчинить всех агентов непосредственно службе безопасности Сибири. Короче, конец чехарде. Арчи бесстрастно поглядел на Лутченко. - Меня тоже переподчиняют? - Тебя - нет. Ты по-прежнему в стороне, но теперь о тебе уже знают. В смысле, что ты агент, а не просто к родственникам приехал. Теперь твоя задача - увидеть все, что произойдет, и рассказать когда вернешься. - Значит, - подытожил Арчи, - базу волков обнаружили? - Не совсем. Определили приблизительное местоположение. Вечером погранцы выступают. Маршем. Тебе тоже предстоит стать как бы погранцом. Вот, держи, - Лутченко вытащил откуда-то из под ног пакет с пятнистой формой и второй - с ботинками. - Ровно в восемь вечера на углу Зеленой и Ольшанского остановится пограничный грузовик-тент. Просто сядешь в кабину. Захвати легкое оружие и средства связи по образцу два. Никаких документов. Водила грузовика вкратце обрисует тебе ситуевину. Ну, что у них за подразделение, и что тебе придется делать. Водилу зовут Владимир Пожарков. Он представится. Повтори. Арчи послушно, как автомат, без всяких интонаций повторил: - Восемь вечера, угол Зеленой и улицы Ольшанского, быть там в форме погранца; подъедет пограничный грузовик, сесть в кабину, если водитель назовется Владимиром Пожарковым. При себе иметь легкое оружие, связь по двойке и не иметь документов. Далее действовать согласно инструкциям; генеральное задание - все увидеть, запомнить и вернуться. - Отлично. У тебя не память, а компьютер, ей-право. Арчи промолчал. Ну какой, к черту агент без тренированной памяти? - Тебя отвезти? - справился Лутченко. - А то сумочка у тебя неподъемная даже с виду. - Хе я так и не купил, - проворчал Арчи. - Ладно, поехали... x x x - Очередной, - сказал Чеботарев. - По-моему, китаец. - Зови, - велел Золотых. Чеботарев дал сигнал кому-то за дверью. Вошли четверо европейцев-спецназовцев, рослых на заглядение ребят, и невысокий плотно сбитый мужчина. Шарпей. На пороге шарпей поклонился. Золотых невольно приподнялся в кресле и кивнул в ответ. - Господин полковник! - доложил один из спецназовцев. - Капрал Сфорца, Е-Эс. Согласно приказа нового руководства отряда мое отделение несло патруль на улице Малахитовой. В четырнадцать двадцать три к патрулю приблизился вот этот мужчина и произнес условленную фразу. Я решил препроводить его лично. - Хорошо, капрал. Можете возвращаться к своему отделению... Спецназовец козырнул, сделал знак своим ребятам и вышел. Золотых остался с шарпеем наедине. - Я полковник Золотых, руководитель единой программы. Назовитесь пожалуйста. - Агент Японокитая, текущий псевдоним Панда. Настоящее мое имя, полагаю, вам совершенно ни к чему. По-русски китаец говорил безукоризненно. - По соглашению правительств наших стран вы обязаны сообщить все, что посчитаете важным, относительно предстоящей операции. Сообщить мне. Я вас внимательно слушаю. Шарпей, нимало не смущаясь, парировал: - Вряд ли я располагаю информацией которая вам, полковник еще неизвестна. Золотых поморщился. Конечно. Никто не хочет выбалтывать тайны даже сейчас. Чертова политика, каждый тянет воз в свою сторону, в то время как волки действуют слаженно, словно единый организм. Обидно, черт возьми! До чего обидно! Но вслух Золотых ничего, разумеется, не сказал. - Вы агент-одиночка? - Да. - Есть какая-либо специализация? Пожелания относительно вашего участия в операции? - Я бы попросил определить меня в передовую ударную группу, полковник, - с достоинством попросил шарпей. - Если хотите, можете проверить меня в спортзале и на тренажерах. - Проверим, - кивнул Золотых. - Обязательно проверим... Он вызвал Михеича и перепоручил ему очередного иностранного агента. До сегодняшнего дня - соперника и объект повышенного внимания. Цель контрразведчика. Теперь - почти коллегу. Все вставало с ног на голову. x x x По мере приближения к зданию службы безопасности кордоны становились все плотнее и все многочисленнее. И проходить их стало невероятно трудно. Генрих инстинктивно старался подойти к цели как можно ближе и сдаться в самый последний момент. Потешиться последней иллюзией свободы. Но дойти ему все же не дали. Даже на нужную улицу свернуть не получилось: из-под арки слаженно вынырнули четверо спецназовцев в родимой европейской форме. Генрих когда-то сам такую носил: во-первых, в спецшколе, а во-вторых во время практики. Целых полгода. Ребята-спецназовцы привычно наставили на прохожего длинноствольные иглометы. Старший, долговязый капрал-ризеншнауцер, на неплохом русском предложил показать документы. Генрих, держа руки на виду, негромко сообщил капралу: - А ночка-то темная выдалась. И много кто может выйти из темноты. Патрульные сразу же напряглись; капрал подобрался, облизал губы, и ответил тоже условной фразой: - Все, кто выходит, уже неопасны. Опасны те, кто остается. Генрих кивнул: - Ведите. Да, и можно мне руки опустить? Я, понятно, вооружен, но даже доставать ничего не собираюсь. - Вообще-то мне приказано оружие изымать, - сказал капрал. - Простите, а вы какую страну... представляете? Генрих усмехнулся: - Европейский Союз. И форма ваша, ребята, мне знакома. Сам такую таскал. В Брюсселе... и потом. Капрал сразу повеселел. - Не буду я у вас оружие отбирать! "Ну и дурак, - равнодушно подумал Генрих. - Во внешнюю разведку тебя точно не возьмут. Так и будешь всю жизнь капральствовать да патрули водить." - Спасибо, - сказал Генрих капралу. Мысли никак не отразились на его лице. Впрочем, это неприятно, когда кто-то выворачивает тебе карманы и хлопает по бокам в поисках игломета. Лучше без этого. - Руди! За старшего! - велел капрал кому-то прячущемуся в подворотне, и снова повернулся к Генриху: - Следуйте, пожалуйста, за мной. Трое крутоплечих ребят потащились за ними следом. К зданию и в само здание их пустили без проволочек, но зато внутри, перед лифтом и на этаже, пришлось дважды показывать свой липовый паспорт. Центр, скорее всего, сообщил данные этого паспорта сибирякам, и те бдили, чтоб кто-нибудь посторонний не притворился единственным агентом-европейцем. Людей в здании было много; кто в штатском, кто в форме сибирских пограничников, кто в родимых европейских комбинезонах... Капрал ввел Генриха в довольно скромный кабинет, козырнул и доложился грузному полковнику-лайке, который почему-то носил мундир даже по летней жаре. - Господин полковник, у нас агент Европы. Сдался патрулю на улице Сибирской, выразил полное желание сотрудничать. Проверку прошел, все уровни. - Добро, капрал. Можете быть свободны. - Есть... Капрал козырнул, повелительно качнул головой и его ребятки стали по очереди вытряхиваться за дверь. Кроме полковника в кабинете находились трое штатских: один пожилой со смутно знакомым лицом, и двое помоложе, приблизительно Генриха лет. - Я - полковник Золотых, руководитель новой единой программы, - в который уже, наверное, раз за сегодня повторил полковник. - Представьтесь, пожалуйста. - Генрих Штраубе, агент внешней разведки Европейского Союза. Сегодня утром получил приказ поступить в ваше распоряжение. Я весь ваш, полковник. - Штраубе! - оживился второй пожилой. - Правая рука Манфреда Шольца! И вероятный его преемник! "Преемник? - удивился Генрих. - Что за новости? Шольц что, в отставку собрался?" А даже если бы и собрался - молод еще Генрих, чтобы претендовать на столь высокую должность. Штатский определенно что-то путал. - Не хотите ли сообщить что-либо важное? - справился полковник с легким нажимом. - Возможно, вы располагаете данными, которые неизвестны нам? Генрих пожал плечами: - Сомневаюсь, что мне известно больше, чем вам, полковник. Вкратце ситуация такова: я ничего не успел сделать в Алзамае, и, вдобавок, с первых же часов остался без напарника. Кто его вывел из строя, я выяснил, но не выяснил, кого он представляет; кроме того я запомнил вероятного наблюдателя и если увижу его, непременно узнаю. - Степа! - полковник выразительно взглянул на одного из безопасников помоложе. Тот немедленно сел за компьютер, вскрыл фолдер, называющийся почему-то "Ашгабат" и вытащил на экран фотографию. - Взгляните-ка! - предложил Золотых. - Может, встретится кто знакомый? Генрих подсел к компу. Степа стал неторопливо сменять фотографии на экране. Под конец второго десятка Генрих ткнул пальцем в экран: - Вот этот мне знаком. Именно он вывел из строя моего напарника. Кличка Испанец, в школе обучался под именем Давор Мрмич. Первое же задание бросил и скрылся. Золотых кивнул; видимо, эта информация не являлась для него тайной, но его порадовал тот факт, что Генрих выразил готовность к сотрудничеству. На экране сменилось еще несколько лиц, и вдруг Генрих узнал человека, которого запомнил сидящим на лавочке и глядящим на толпу, что собралась вокруг Франсуа в тот самый злополучный первый день. Человек этот на фотографии выглядел несколько старше, нежели в жизни, но Генрих сразу же его узнал. Именно это лицо Генрих запечатлел в памяти, когда прятался за газетным киоском. - Это он! - сказал Генрих. - Имя и клички мне неизвестны, видел я его всего один раз. Когда Испанец вырубил Франсуа и скрылся, этот тип сидел через дорогу на лавочке и на все это пялился. Потом ушел. Больше я его не встречал, ни разу. Генрих мгновенно отметил, что все в комнате напряглись: Золотых нахмурил кустистые брови; второй пожилой озабоченно потянулся в карман и извлек трубку мобильника; Степа за компом шустро обработал фотку в фотодизайнере и отослал куда-то прямо с экрана. Информация Генриха явно сдвинула с мертвой точки какое-то сибирское дело. - Спасибо... э-э-э... Генрих, - пробасил Золотых. - Еще что-нибудь? Генрих задумался. - Наверное, следует рассказать вам мое видение ситуации. Так будет проще. - Да, пожалуй. - Волки периодически наведываются в Алзамай, о чем говорит и та странная фотка в газете с летающим грузовиком, и штурм дома убитого балтийского резидента. Я собирался каким-нибудь образом зацепиться за их хвост и установить вероятные координаты базы, но, понятно, ничего не успел. Вообще, если совсем откровенно, моя миссия в Алзамае была близка к провалу, потому что я отчетливо сознавал: слишком многие меня обгоняют. В общем, я даже обрадовался, когда наше руководство сделало шаги навстречу друг другу. - Что можете сказать об исчезнувшем афгане, убийце резидента-прибалта? - Не очень много. Я его считаю американцем, и думаю, что не ошибаюсь. По тому, как резко он выпал из событий, делаю вывод, что он устранен кем-то из многочисленных алзамайских гостей. Золотых задумчиво покивал. - Добро, Генрих, спасибо за сотрудничество. Последний вопрос: как вы видите свое участие в предстоящей операции? В каком качестве? Генрих пожал плечами: - Да мне, в сущности, все равно. Могу работать как полевой агент, могу с обработчиками. Полагаю, вам виднее. - Понятно. Умеете ли ст