Мытье посуды и чистка зубов в воде, от температуры которой ломит зубы, дает неповторимый заряд бодрости на весь день или на всю ночь.
Наконец завтрак был съеден, стол убран, но уезжать не хотелось, т.к. все стремились посушиться поосновательней, пока нет дождя. Мои мечты насчет погоды не думали осуществляться.
Пользуясь случаем, достал из рюкзака заранее заготовленные бумажки с наименованиями наших кораблей и окрестил их. Так, корабль Стас, Сергея и Жени стал назваться "Титаником", корабль четы Сорокиных -- "Челюскиным", а мы для нашего корабля взяли название "Му-Му". Судьба была предопределена. Ехать стало значительно легче.
Погрузку начали только в первом часу. Дождя все еще не было, и мы имели возможность хорошенько все упаковать. Последними убрали палатки, взяли ноги в руки и без десяти минут час отчалили от ночной стоянки.
Плаванье проходило ровно и гладко, так что запомнилось мало что. Захаровы взяли очень портативный приемник, и мы часто слушали "Радио Рандеву{9}". Может быть, мы бы слушали еще что-нибудь, но в результате того, что находились на приличном расстоянии от ближайшего ретранслятора, очень мало что ловилось из диапазона FM. Слушали в основном музыку и новости, а больше ничего и не передавали. Реклама не в счет. Прибор в основном переходил от Кати к Ире и обратно. Они должны были нужным образом ориентировать антенну в единственно верном направлении: на Юго-восток. Когда приемник был у Иры, относительно нее на Юго-востоке очень часто находился мой левый глаз. Несколько раз антенна для меня сливалась в одну точку, которая то росла, то уменьшалась. Но каждый раз все обходилось достаточно удачно.
Тетя Ира время от времени подкидывала нам конфетки, чтобы ехать было веселее. К концу похода мы все довольно сносно ловили их зубами. Бывало, подкинет она карамельку, а Ира с Катей схватят ее, и давай тянуть каждая в свою сторону пока не перекусят. Все очень смеялись, а тетя Ира больше всех. До сих пор -- как вспомню, так и хохочу до коликов в животе. Иногда вспоминаю в автобусе или в университете на паре... Неловко становится, да что поделаешь.
Шло время и деньги. Двигались и мы. Почти всегда хотелось есть. Больше всего от этого недуга страдал Сергей Анатольевич. Во время стоянок, в кулуарах он все время напоминал мне об этом. Болезнь, видимо, была заразна, и к концу рабочего дня весь персонал клацал зубами как голодные волки. До каннибализма, правда, не дошло, но предпосылки были налицо. Плыли без обеда -- слегка перекусывали бутербродами и чем-то еще.
В четвертом часу дня проплыли два поселка. Один из них назывался Яры, другой -- Пионерский. Какой первый, какой второй -- затрудняюсь сказать.
Без четверти пять в виду показалось Лыково. Это место знаменито сгоревшей в незапамятные времена церковью, козьим молоком и еще тем, что несколько лет здесь конкретно выпала из байдарки Ира. Она и теперь порывалась сделать то же самое, но сильные руки товарищей удержали ее от столь необдуманного поступка. Шел скромный дождик, и мы все были мокрыми и без купания.
Прошли деревню, не останавливаясь. На завтра была запланирована переправка через плотину. Следовало подобраться поближе к Рустаю.
Плыли ни быстро, ни медленно. Стас все время ругал свой экипаж (в состав которого, напомним, входили Евгения Сергевна и Сергей). Особенно остро звучала критика в адрес первой. Стасик с пеной у рта распекал сестру за неумение грести, поперечную качку, неправильные политические взгляды. В результате постоянных препирательств между ними образовалось напряженное электрическое поле, словно меж двух обильно заряженных электродов. Искры не было только потому, что Стас все время заземлял веслом свой потенциал о берега, которые неизменно облизывала их лодка на поворотах.
У меня тоже были проблемы с управлением, но дело было уже не в личном составе, а в конструктивных особенностях байдарки. Иногда этот агрегат упорно забирал вправо, и вернуть его к прежнему курсу стоило больших трудов. Часто это так бесило, что я готов был перекусить весло и зашвырнуть его половинки далеко-далеко. Но в зубах были стомадентовые пломбы, которые надо было беречь. Я только громко и тяжело вздыхал, да грыз ногти.
Проблем не было только на "Челюскине".
Вечерело. Все стали понимать необходимость поиска хорошей стоянки. Тетя Женя доставала этим всех уже добрый час. Грести ей давали очень редко, сидеть под пленкой сильно надоело и шибко хотелось сменить вид деятельности. В половине шестого вечера мы нашли-таки подходящее место на левом берегу. С воды площадки не было видно -- она была несколько приподнята и спрятана за кустами. Был лишь спуск к воде. Место всех устроило. С дровами, правда, снова возникли проблемы. Видно, на этом месте не раз останавливались, и в плане топлива оно было вычищено достаточно основательно. В достатке было только шишек. Зато неоспоримым достоинством стоянки являлся чудный столик внушительных размеров, выполненный из естественных природных материалов и декорированный свежим мхом.
Подняли к месту стоянки вещи и уже готовы были взяться за байдарки. Я вышел на берег и сладко потянулся, озирая окружающую местность, да так и замер: на берегу вместо положенных трех байдарок присутствовало только две, а третья, безвольно покачивающаяся на волнах, уже готова была скрыться за поворотом. Кто-то ее так умело пришвартовал. После секундной паузы мы с Сергеем уже спустили на воду одно из еще не уплывших судов и погнались за непрерывно удаляющимся плавсредством. Догнали достаточно быстро, взяли на абордаж. Вместо специальных крючьев Сергей привычно использовал свои замысловато изогнутые ноги. Сначала в байдарке оказались его острые коленки, а потом уж и он сам. Я кинул ему весло и развернулся назад. Вся операция была проведена столь оперативно, что никто ничего и не заметил. Это осталось между нами.
Палатки расставили одна напротив другой так, чтобы, выбежав из одной, можно было гарантированно вбежать в другую, не меняя курса. Здесь я обратил внимание на ядовито-красный цвет игоревой палатки. Вечером за пивом он объяснил мне, что лично прокипятил ее в красителе -- от волков и диких обезьян -- по совету армейского друга.
Оставалось лишь подивиться такой предусмотрительности.
- Зато у меня зеленая, - не сдавал я позиций, - ее со спутника на траве не видно.
Мы заключили, что лагерь надежно защищен как от нашествия хищников, так и от Средств Воздушно-Космического Нападения (далее -- СВКН) НАТО.
Байдарки унесли от воды поближе к палаткам. После ужина на противоположном берегу образовалась тусовка -- подъехало несколько тракторов с мужиками внутри и вечер начался. Звучали громкие голоса и стройные туристические песни.
Мы тоже не остались в стороне от культурного отдыха. Пользуясь тем, что не было дождя, открыли бутылку водки "Нижний Новгород" и приняли кто сколько смог - чисто для профилактики туберкулеза. Игорь, правда, в смысле выпивки оказался штрейкбрехером, Сергей предпочитал внутривенно, а кому-то и вовсе по званию не полагалось... Для сбережения остатков спирта я выточил из палочки затычечку и герметично закрыл сосудик.
После этого присутствующие забрались в нашу палатку, взялись за руки и тоже принялись петь туристические песни. После того, как они все были спеты, Стас достал гитару и, аккомпанируя себе мелодией из к/ф "Жестокий романс", проорал песню группы "Браво" "Этот город". Дядя Сережа забрался в свой спальник и выл оттуда при начале каждого нового куплета. После этого дебюта гитара отошла ко мне, и я проделал с ней нечто похожее, время от времени не попадая в тональность. Сережин слух уже был надорван и он не возникал, Ира деликатно покашливала, а все остальные попросту ничего не замечали. И это хорошо. В конце концов, инструмент взял Сергей и рыдающе-хриплым исполнил "Про навоз" "Тайм-Аута". Всем шибко понравилось. После этого гитара больше не расчехлялась. Разбежались по палаткам.
Спустилась ночь. Пошел дождь. На другом берегу продолжался фуршет. Это были не люди -- маньяки какие-то: ночью под дождем в лесу...
Иногда голоса доносились столь четко, что казалось, будто человек их произнесший стоит у изголовья палатки. А может, и вправду так было. Одолеваемый такими мыслями я взял фонарик, предусмотрительно забытый Катей в кармашке палатки и вылез наружу. Кроме того, что было очень темно, и шел дождь, ничего определенного сказать было нельзя. Я по очереди осветил палатки, осмотрел стол, на котором уныло мокла посуда, убрал все колюще-режущее. Потом пошел к байдаркам и несколько раз резко направил фонарик в сторону реки.
- Сигналит, гад, - подумали там
- Ничего подобного, - подумал я.
Весла, фанатично разбросанные возле палаток, я с грохотом уложил под байдарки, стараясь не разбудить никого из постояльцев. Теперь можно было быть спокойным - своим ходом суда от нас спящих не уйдут. Кто-нибудь да проснется. Наведя, таким образом, относительный порядок и почувствовав, что начинаю промокать, влез в палатку. Палатка встретила меня равномерным сопением присутствующих. Снял мокрую куртку, зашвырнул ее далеко в фонарь, вытянул из-под головы тети Жени свитер и улегся на свое место, повернувшись к Ире, которая еще не спала. Мы очень мило побеседовали. При этом я долго держал ее руку, а потом полез целоваться. Та моментально, тихо, но доходчиво произнесла:
- Наши передачи окончены. Спокойной ночи, дорогие товарищи.
Уяснив, что наши передачи действительно окончены, я также пожелал присутствующим спокойной ночи и закрыл глаза, не забыв выключить телевизор.
Так закончился день 15 августа 1997 года.
Глава 3. Зе везар из файн, изнт ит?{10} (16 августа)
14-10 (!) Снялись со стоянки
17-23 Остановились на переправу перед Рустаем.
19-10 Вышли из Рустая.
20-45 Стоянка
Переправа, переправа,
Берег левый, берег правый...
А.Твардовский, "Василий Теркин"
Утром... Проснулись уже не так рано, как вчера -- процесс адаптации к третьему дню путешествия завершился. Кое-кто успел проснуться к тому времени, когда я высунул голову из палатки. Дождь по палатке не стучал, и были все основания полагать, что его и вовсе нет. Из
палатки вылез зажмуренный, сначала осторожно открыл один глаз, затем другой, боясь увидеть успевшую изрядно надоесть пасмурную картину природы. Но все же увидел ее. Трава, насколько охватывал глаз, была до неприличия мокрой, а небо оставалось затянутым серой непроницаемой пеленой. Над рекой плавали остатки тумана.Я запрыгнул в холодные и сырые резиновые сапоги и пошел умываться. Там встретился с несколькими солагерниками также совершавшими утренний моцион. Вид их не вызывал никакого уважения. Впрочем, посмотревшись в воду, заключил про себя то же самое.
Умывшись, поеживаясь от попавшей за шиворот воды, шел я от реки, вспоминая о былых временах, когда в походе день начинался с купания. Не те нынче погоды стоят...
Пока не было дождя, организовали костер, поставили готовиться завтрак. Позавтракали как настоящие аристократы -- хоть и без шампанского, но очень поздно. Погода как будто разгуливалась. На небе облака пошли дискретные, т.е. не сплошной серостью, а разодранными клочьями, меж которых проступал свет. Это вселяло просто гигантские надежды. Игорь с Катей достали очаровательный волейбольный мячик (Игорь для пущей плавучести держал его в носу байдарки) и стали играть. На фоне перенесенных за последние дни страданий это казалось такой идиллией и выглядело так невинно, что у меня просто слезы на глаза навернулись. Я высморкался в прихват, попросил у Иры пару таблеточек анальгина, который она завсегда предусмотрительно носит в сумочке и, заглотив их, присоединился к играющим. Идиллия продолжалась недолго -- пошел все-таки дождь и оскорбил всех в лучших чувствах.
Экипаж разбежался по палаткам. Достали было картишки, но, вспомнив происшествие в электричке, перетасовали колоду чтоб не заплесневела и уложили обратно. Игорь с Сергеем достаточно хорошо сдружились, и никому не хотелось портить их отношения. Игорь всегда с удовольствием слушал сергеевы анекдоты, а тот, ни к кому доселе не обращавшийся кроме как по фамилии -- имени -- отчеству, стал нежно называть его Шлазенгером -- по ключевому слову, написанному на кепке Игоря
.Осадки то прекращались, то начинались вновь. Это привносило некоторую нервозность в настроение экипажа. Когда время перевалило за полдень, решили, что завтрак был вовсе не завтрак, а первое блюдо обеда. Решили закончить обед и поставили кипятиться воду. Просто укладывать байдарки под проливным дождем очень не хотелось, а в палатке было хоть и не совсем сухо, но надежно.
Приготовление второго и третьего блюд потребовало от экипажей огромных моральных и физических усилий. Костер постоянно гас -- либо от нехватки дров, либо от сырости. Время от времени некоторые особы бросали в сторону кострища, увешанного, несмотря на дождь, нашей одеждой, такие испепеляющие взгляды, что, казалось, они должны были испепелить не только котелки, но и все, находящееся вокруг оных
.Через полтора часа, аккуратно прожевывая пищу, съели заслуженный обед, состоящий, преимущественно, из посредственно проваренного риса. Дождик немножко перестал, и народ лихорадочно стал готовиться к отплытию. С утра мы с Игорем малость поколдовали со скотчем над шкурами байдарок, отчего те приобрели нарядный синтетический блеск клеящейся ленты.
Суда были спущены на воду, на корму каждой водружен своеобразный флаг. Не следует думать, что флаги имели какое-то политическое значение, хоть у меня, к примеру, за спиной и развевался красный треугольник. Сергей примотал веревками к корме своей байдарки на кривом флагштоке такое... Этот кусок материи анархической расцветки и еще более анархической формы не каждая колхозница времен коллективизации согласилась бы повязать себе в качестве косынки. Порнография, словом. А Сергей вот, поди ж ты, приспособил его вместо флага. Комплексов -- ноль без палочки.
Собрали палатки. Раздалось зычное:
- По матрешкам!
И люди рассортировались по байдаркам. Я последним осмотрел еще раз место преступления... стоянки, простите и мы двинулись вниз по Керженцу.
Из воды живописнейшим образом торчали коряги. Иногда на каком-нибудь повороте открывалась такая вот картина -- песчаная коса плавно уходит в воду, река становится немного шире и течение замедляется. А впереди примерно метров на двести вода словно утыкана противотанковыми ежами различных моделей. Это, как правило, мелкие места, где все, что лежит на дне очень структурно проступает и создается впечатление присутствия на недавно прорубленной просеке -- из воды торчат сплошные пеньки и ветки. Понятно, для преодоления подобных участков требовалось мастерство венецианских гондольеров, которого у каждого из нас было -- хоть отбавляй. В такие минуты экипажи работали очень слаженно и вежливо -- не повышая голоса и не особо матерясь.
После четырех часов у меня начались приступы "де-жа-вю". Все время казалось, что вот напротив этой большой сосны мы останавливались в прошлом или поза-позапрошлом году, и от этого места всего пятнадцать минут ходу до Рустая. Похожих пляжей было страсть как много - каждые пятнадцать минут мне приходилось обламываться. Все время ускоряя темп, наша байдарка оторвалась далеко от других -- нам думалось, что за каждым кривулем должен появиться поселок (или, как признак его -- высокая
черная труба на левом берегу). Стас с Сергеем стали сдавать и сильно отстали -- теперь они оставались нам невидимыми даже на длинных прямых участках. Игорь с Ирой шли, не меняя темпа.Вот, полавировав очередной раз меж коряг, увидели впереди (о, счастье!) пересекавший реку по автомобильному броду "уазик". Так и знайте -- как увидите едущий по воде, аки посуху "уазик" -- верный признак того, что впереди Рустай. Еще несколько энергичных движений веслами и байдарки причалили в тихой бухте перед величаво возвышавшемся в своем беспорядке завалом. Дождика не было, чему были почти так же рады, как и тому, что добрались до Рустая. Через некоторое время подвалило и последнее судно с чуть не плачущим от досады капитаном: Стасик громко кричал и фыркал, что их оставили одних посреди бушующей реки без внимания, смены белья и средств к существованию.
- А если б мы сели на корягу, а!? -- заливался он.
"Подумаешь", рассуждал я -- "Сергей бы сбегал по-молодецки до Рустая, в точности повторив, таким образом, подвиг первого марафонца -- ему один фиг -- не впервой".
Страсти немного поутихли, и все присутствующие принялись за разгрузку судов и вычерпывание из них скопившейся за время совершения броска воды. Вечерело.
Предстояла обычная процедура перетаскивания вещей, байдарок и наших слабых мощей через завал, обратная процедура укладывания багажа и продолжения маршрута.
Целый час мы, словно трудолюбивые муравьи, бегали взад-вперед с поклажей. Все барахло складывали на маленьком пятачке за завалом, откуда существовал более ли менее приемлемый спуск к воде. Казалось, одно неосторожное движение и вещи полетят в воду -- такой маленький был пятачок. Пятачки, они все такие, вообще, - маленькие...
Когда вещи были переправлены, взялись за байдарки. Как и положено по инструкции, два человека брались за концы судна, и то с характерным звуком отрывалось от воды, обнажая при этом мокрую и блестящую черную шкуру ниже ватерлинии. Затем мы клали это себе на плечи и как заправские аргонавты шлепали через лес, стараясь не споткнуться о массивный железный трос, положивший начало завалу, и не свалиться под обрыв к реке. И то и другое удалось достаточно хорошо, благодаря чему через некоторое время мы уже сваливали на байдарки вещи, сажали туда нашего человека и отправляли в плавание. Когда таким образом поступили со всеми имеющимися байдарками и вещами, оставшиеся на берегу женщины и дети пошли берегом до моста, затем -- через мост -- на левый берег, где их уже встречали мы.
Нашей задачей до сего момента являлось провести баржи со шмотками, в которых мы сидели, через остатки старого деревянного моста, который, в свою очередь, постепенно разрушался, образовывая, таким образом, второй завал.
Байдарками управляли трое -- Стас, Игорь и Антон. Первым пошел угадайте кто? Правильно, иначе -- остальные никогда бы не пошли там, где пошли. Я к тому времени снял с себя мокрое, вытащил из рюкзака практически сухой свитер и натянул его на голое тело. Повсеместное терапевтическое покалывание выше пояса давало ясное ощущение того, что ты еще не умер и, вместе с тем, неповторимый заряд бодрости.
Я выбрал самое неудобное место прохождения - между первой и второй опорой старого моста и ринулся туда с криком "За мной". Байдарка без экипажа стала такой легкой, что управлять ей было одно удовольствие. Я прилично разогнался и на полном ходу проскакал по бревнам, слегка погнув арматуру. Оглянулся на остальных. Они поступили тем же методом, приняв мой пример как должное. Проплыли под новым (бетонным) мостом. Целые и невредимые причалили к левому берегу.
Скоро произошло воссоединение с остальными участниками экспедиции.
Слезы радости, поцелуи, объятия -- обычные в таких случаях формальности...
Пользуясь случаем, обратил внимание присутствующих на надпись, начертанную на одном из пролетов бетонного моста.
"ННГУ Экономфак. 12.07.98"
Это лаконичное сообщение оставили мы этим же летом, когда ходили в поход двумя семьями -- Балабановых и Ворониных{11}. Тогда все взрослые смылись в деревню, а я подбил Илью (старшего отпрыска семейства Ворониных) написать это безобразие. Чтобы надпись как-то выделялась от остальных, было решено написать ее на максимально высоком от земли уровне. Для таких целей Илья водрузился мне на плечи, я аккуратно распрямился, подал ему кусок угля и надиктовал текст сообщения. Получилось чудненько. Честь экономфака была спасена.
Впрочем, теперь еще выше там красовалась надпись "РФ-СЛФ{12}". Надпись была очень жирной и выделялась гораздо ярче моей, за что стало очень обидно. Видимо, для начертания ее специальный человек спускался вниз с моста на веревке. Вот ведь додумались... В следующий раз надо будет их переплюнуть.
Долго разочарованию не предавался, ибо никто мне не посочувствовал, а когда тебе никто не сочувствует, то и страдать как-то скучно. Стали лихорадочно перекладывать вещи.
В самый неподходящий момент с неба снова закапало. Товарищи туристы запаниковали. Вот, например, у меня из сухих вещей оставался свитер, который я сразу же снял и убрал подальше в рюкзак, приберегая его для темного времени суток. В этом плане господа Захаровы находились в куда боле лучшем положении -- все необходимое для жизни было рассовано у них по водонепроницаемым пакетикам, мешочкам, тюбикам и т.д. Видя, что я обнажил свой геркулесовый торс, Сергей, обливаясь от жалости слезами, выудил из рюкзака свою майку, и дал мне потаскать. До сих пор помню этот жест доброй воли.
Так и поплыли дальше. В восьмом (!) часу вечера вышли из Рустая. Настроение, прямо скажем, так себе.
В половине девятого дождь немного перестал, давая возможность подыскать место для стоянки. Особо выбирать не приходилось: остановились на чудесном большом песчаном пляже. Чудный пейзаж, белый песок, воздух и вода. Для полного кайфа не хватало только пальм, денег, тепла и солнца. Кроме этого стоянка обладала следующими достоинствами: под каждую палатку на некотором возвышении была приспособлена площадка, к которой существовали ступеньки, сооруженные посредством кольев и песка, по пляжу были раскиданы бревна, которые при желании можно было собрать в кучу и использовать в качестве сидений.
Развернули палатки, на них накинули пленки. Теперь было, где спрятаться от дождя. Потом готовили ужин. Параллельно производилась сушка вещей. Разумность последнего вызывала сомнение, т.к. с неба по-прежнему капало и достаточно сильно. К примеру, мы с Сергеем держим надувной матрас прямо над костром. Пока сушится одна
сторона, другая с тем же успехом намокает. Просушив таким методом оба матраса, затолкали их в палатку и взялись за сушку вещей.К полуночи поспел ужин. Оттуда запомнился только кисель. О, что это был за кисель! Его готовил Стас. Рецепт с самого начала был очень подозрительный. Стас, не снимая упаковки, засунул два с половиной брикетика сухого киселя в большой котелок, набрал воды из Реки и поставил на чуть теплящийся костер, не размешивая. Тетя Ира, Ира, Катя и Женя, сплотившись полумесяцем вокруг костра, благоговейно наблюдали за действиями Мастера. Игорь по просьбе жены заснял волнующие моменты приготовления (позже в интересах следствия кадры были вырезаны). В процессе Стас несколько раз бегал доливать котелок к Реке и один раз в лес.
На часах уже полчаса было воскресенье, а содержимое посудины так и не закипело. Ждать надоело. Наконец, Стас объявил, что кисель готов как никогда. Из пакета с шумом вывалили кружки и расставили на доске около костра. Повар вооружился деревянной ложкой и, шлепая, разложил по кружкам дымящееся вещество из котелка. Я поднес свою кружку к свету костра и понял, что лучше умру от жажды. Коротким энергичным движением кисель был выплеснут за плечо от греха подальше.
- Я никого не обрызгал?
Сзади кто-то поскользнулся.
Остальные мои спутники не оказались столь же догадливыми как я и имели несчастье отхлебнуть. Было сделано несколько очень осторожных заявлений типа "Вкус специфис-с-ский..."
В гробовой тишине раздавались втягивающиеся звуки. Наконец Сергей, с удивительной стойкостью переносящий удары судьбы, выдавил из себя афористичную фразу. Он медленно, обдумывая каждое слово, внятно произнес:
- С каждым глотком этого... киселя... из меня уходит жизнь...
Мы прополоскали рты и пошли спать. Перед этим, правда, создали пару культовых сооружений -- перекрестили напротив каждой палатки по три весла пирамидальным образом. По древнему преданию эти строения могут отгонять по ночам злых духов, а также волков и диких обезьян, опять же. А кто встанет внутрь этой пирамиды, может непосредственно на себе испытать всю ее магическую силу. У этого человека мгновенно нормализовывалось кровяное давление, успокаивались нервы, рассасывались швы от аппендицита и срастались ягодицы.
Как водится, разыграли спальники. Это такие мешки, в которые при желании можно залезть и хорошенько там выспаться. В этот раз фортуна обошла Сергея (она всегда так с ним поступала). Принципиально спальник был не таким уж плохим - он даже не сильно промок. Но был в нем скрытый изъян. Конструкция мешка предполагала, по-видимому, использование его работниками морга для выполнения своих профессиональных обязанностей. Основания для таких предположений были следующими:
Ночь была полнолунная, но мы этого не видели, т.к. на небе были сплошные тучи. Через полчаса из обеих палаток доносилось мерное сопение крепко спящих туристов.
Глава 4. Бегущие по волнам. (17 августа)
8-00 Подъем. Сушимся
14-40 Вышли
18-40 Пенякша
19-45 Стоянка "Володя, ты с нами".
Bonne mine au mauvais jeu.{13}
Сегодня, перед тем как сесть писать это, в очередной раз переинсталлировал в хлам разболтавшийся и бесчинствующий Windows 95. Setup вновь честно прочитал мне старую добрую сказку о том, что с этого момента уж точно все мои программы будут работать куда быстрее, надежнее, проще и эффективней. Уж не знаю, верить ли?..
***
Проснулись относительно рано -- в восемь часов утра. Несмотря на то, что легли достаточно поздно, все чувствовали себя отлично выспавшимися и готовыми к свершению новых подвигов.
На выходе из палатки нас по-прежнему встречает та же пасмурная картина, дополняющаяся мокрым песком, который норовит залезть внутрь палатки.
Вокруг мокрого кострища между раскиданными бревнами и байдарочными сиденьями четко просматривались остатки вчерашней вакханальной трапезы.
Дождя не было, а раз так, мы повсеместно повтыкали в берег все имевшиеся у нас весла и аккуратненько расправили на них предметы верхней одежды. Кое-кто хотел расправить там и нижнее белье. Было ветрено, и вместе с ветром из наших одежд стремительно улетучивались молекулы воды. По крайней мере, нам так казалось.
Сходили за дровами. Этого добра тут хватало. Хватало и песка. Он был повсюду. Характерно, мокрый речной песок, очень плохо очищается от вещей, не в пример сухому.
Вокруг дымящего костра размеренными шагами дефилировал Сергей, пиная носком резинового сапога половинку несъеденного давеча брикета киселя, который за ночь изрядно оплыл от влаги и успел смешаться всей своей мокрой сущностью с оберткой. Сапоги Сергея были очень крупны с виду и тяжелы -- едва ли не тяжелее его самого. От этого он с трудом переставлял ноги, выдавливая из себя каждый шаг. Таким образом, его походка приобретала величавый, почти наполеоновский характер. Серж уже полчаса маялся от острого безделья.
Из палатки выполз с осоловевшими глазами Стас. Сергей прервал свое занятие, поднял кусок киселя и вежливо предложил попробовать вчерашнему кулинару. Тот внимательно осмотрел продукт и положил его в кружку, чем черт не шутит - пригодится.
Завтрак готовился неспеша. А после него пошел дождь. Достаточно сильный. Мы разбежались по палаткам и занялись каждый своим делом. Кто-то слушал радио, а кто-то радио слушать не хотел, но все равно слушал, т.к. сидел рядом. Сергей ремонтировал фонарик, который время от времени не хотел светить как положено. После того, как он растерял половину мелких деталей по палатке, а еще четверть надежно закопал в песок, конструкцию фонарика пришлось существенным образом пересмотреть. (Рис.4) Но цели своей он все-таки добился.
После этого он взял гитару и, не снимая с нее матерчатого чехла, исполнил нам целый ряд блатных песен, среди которых встречались и матерные. Так как среди слушателей находились женщины, дети и, наконец, просто интеллигентные люди, то в самых пикантных местах исполнитель деликатно пищал. Примерно так:
Эх, пи-пи, пи-пи-пи и пи-пи, пи-пи
Пи, пи, пипи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
И еще раз пи-пи, пи, пи, пи-пи, пи-пи
И вообще, пи-пи, пи...
Припев:
Туру-ру-ру, пи, туру-ру-ру
Парам-пам-пам, пи-пи
Дыц-дыц, ды-дыц, пи-пи, пи-пи
Тум-ту-дыщ-тум-ту-тыщ-тыщ-пшщшщш, - начал исполнять он партию ударных.
В песнях была видна рука большого мастера, глубокая чувственность и лирическая направленность. Было видно, что стихи стали результатом ежедневного нелегкого труда за письменным столом с гусиным пером в руке.
Песни - песнями, но надо и честь знать. Время было уже час, а мы и не думали уезжать. Если б не дождь, можно было бы подумать, что нам тут понравилось. Наскоро, почти всухомятку, перекусили и стали все-таки собираться. За этим неблагодарным занятием прошел еще час.
Выехали без двадцати минут три. Так поздно с ночной стоянки мы не уходили. Это был абсолютный рекорд.
На сегодня мы располагали большими стратегическими планами. Все они располагались в моей маленькой голове, где им было очень тесно. От этого они, надо полагать, принимали форму черепа и всячески просились наружу.
В частности, необходимо надо было доплыть нынче до Пенякши -- скромненькой, кривенькой, почти нежилой деревушки, величественно раскинувшейся на левом берегу Kerzhenez river. Если бы это осуществилось, мы могли бы быть уверенны, что больше половины пути осталось за нашими широкими плечами. Последнее, в свою очередь, давало бы нам ощутимые шансы приплыть послезавтра под монастырь, в смысле -- под его белокаменные стены.
Настроение у экипажей в массе своей было бодрым и где-то даже приподнятым. Но были, словно паразиты на теле рабочего народа, исключения. К примеру, Стас своей беспримерной руганью и вечно шуршащим целлофановым плащиком начал мне здорово надоедать. Впрочем, делает он это уже на протяжении последних шестнадцати лет, и я как-то обвыкся, что ли. Доставшаяся ему команда категорически не желала выполнять возложенные на них обязанности должным образом. Сергей все время смеялся и лишь изредка делал серьезное лицо, сурово хмурил брови и привычно махал усыхающей рукой в сторону видео-- и фото-камер. В случае с фотоаппаратом, правда,
он все время опаздывал это сделать и на фото выходил таким же непосредственно и безоблачно смеющимся, как и в жизни. Евгении пока очень удачно удавалась роль балласта, и менять амплуа она тоже не собиралась. Иногда она все же добиралась до весла и начинала им работать, но, в целях сохранения подвижного состава, Стас прекращал это занятие. У его юнги наблюдалась слишком большая инерционность в действиях и если она начинала заворачивать влево, перестроить ее на другой режим стоило труда.Я же на свой экипаж нарадоваться не мог. Оттолкнув байдарку от берега, я садился на свое место и широко зевал. За это время Ира двумя-тремя гребками выводила судно на крейсерскую скорость. Потом они с Катей гребли по очереди, а мне оставалось только изредка корректировать курс, да время от времени притормаживать на виражах. Красота.
Игорь продолжал принимать водные процедуры, устраиваемые тетей Ирой. Оба выглядели крайне свежо.
В этот день погода приготовила нам небольшой подарок. Сначала нас немного помочило, а потом тучки над нашими челами начали понемногу рассеиваться. Тут, знаете ли, небо показалось, там показалось и так далее, пока нашему взору не открылось синева с сияющим диском солнца посредине и чуть слева (так как дело было к вечеру). Радость наша была искренна и неподдельна. Мы словно первый раз увидели это явление природы. Вода, бодро волнуемая веслами, выглядевшая до сих пор темной и мрачной, стала излучать сотни маленьких солнц, и в некоторых местах сквозь нее можно стало рассмотреть дно. Наши лица тоже посветлели,
и мы увидели какие мы заросшие, грязные и нечесаные.Стало даже, не побоюсь этого слова, припекать. Все без исключения были одеты достаточно тепло, а сама одежда была достаточно влажной. Такое ощущение, будто зашел в теплом костюме в хорошо натопленную баню. Мы начали раздеваться... Кто-то нашел на приемнике подходящую музыку, и начали раздеваться. Игорю пришло в голову запечатлеть этот исторический момент. В результате у зрителя могло возникнуть ложное представление о том, что у нас де было солнце и хорошая
погода, и мы даже загорали. Но такое впечатление пропадало, когда видели Стаса в его полиэтиленовом плащике, который тот не успел снять. Солнце, воздух, вода и Стас, завернутый в белый полиэтилен. Чудная картина. Прямо ядерная зима какая-то.Разнагишавшись таким образом, мы еще некоторое время плыли в полном комфорте, радуясь здоровому образу жизни. Мы даже вытащили на свет божий махровые полотенца, предварительно обильно намоченные дождем, и выложили их просушиться, чтобы было чем вытереться после купания
.А между тем процесс принял обратный характер. В смысле небо опять стало заволакиваться тучами. Впереди появились такие свинцовые завесы, что становилось не по себе. Это очень специфический пейзаж -- солнце, освещающее такие безобразия. Мы добросовестно дождались окончания сеанса, небо окончательно закрылось и курточки, кофточки, плащики снова были натянуты на изможденные туристические мощи.
Через полчаса по нехорошей традиции пошел дождик. Все ощутили себя в своей тарелке. Каждый в своей.
Плывем далее. На левом берегу изредка показываются столбики с табличками, содержащими преамбулы "Запрещено...", "Запрещается...", "Категорически...", "Не разрешается...", "Внимание!". Вскоре заповедная зона, начавшаяся еще за Рустаем должна закончиться и таблички должны закончиться вместе с ней.
Часа за полтора до Пенякши стали встречаться отмели с каменистыми перекатами, которые неприятно скребли по шкурам наших байдарок. Пришлось даже вылезть наружу - уменьшить осадку.
Эта часть пути характеризуется практически полным отсутствием каких-либо ориентиров, чтобы по ним определить свое местоположение на карте. Разве что с левого берега где-то здесь должны находиться два притока-ручейка: Черная и Пугай. Мы напряженно вглядывались в заросли на левом берегу, но так и не смогли определить их устья. Плыть, не зная, сколько еще осталось, было очень тоскливо. В хорошую погоду от этих мыслей отвлекает возможность остановиться, искупаться, позагорать, устроить, наконец, дневку. В нашем положении возможность тоже была -- не было желания.
Брошенная пожарная вышка в Пенякше появилась очень неожиданно -- мы уже перестали надеяться. Этому творению инженерной мысли немало поэтов посвятили свои оды, а знаменитейшие художники неоднократно переносили ее образ на холст с разных ракурсов. Вышка уже очень старая и забираться на нее рискованно, но с каждым разом сделать это хочется все больше. Когда-нибудь она совсем обветшает -- тут то мы и созреем.
Проплываем саму деревню. На набережной очень безлюдно. Мостки, единственная лодка и тропинка наверх. Там виднеется пара потемневших от времени деревянных строений. Вот и весь населенный пункт. В другое время непременно надо сходить на экскурсию -- как-то там без нас поживает дядя Саша{14}...
Пенякша осталась позади. Программа минимум была выполнена, и наши бездонные желудки все настойчивей стали просить заслуженного вознаграждения. Время было без двадцати семь.
- Антон Сергеич, а ведь в тюрьме сейчас ужин, макароны дают..., - время от времени вспоминал Сергей годы стремительной бесшабашной юности.
Появились сторонники идеи немедленно встать на стоянку. Подобный проект, в частности, лоббировался Евгенией Балабановой. Ей удалось частично переманить на свою сторону тетю Иру, которая также стала крайне скептически относиться к моему предложению еще малость поработать, но затем встать на приличную сухую чистую стоянку. Я имел в виду стоянку "Володя, ты с нами", где в прошлом году мы с соратниками (чисто мужской компанией) провели незабываемую ночь. Это действительно очень красивое и хорошо оборудованное место, которое таким сохранилось и в этом году. Я был здесь в июле и видел.
Отвлекая наших оппонентов пустыми разговорами, мы продержались еще час и как-то незаметно достигли места назначения. Все были очень довольны таким благополучным исходом.
Мы причалили к обрывистому левому берегу. Вверх шла изрядно исхоженная тропинка. Представители кондоминиумов первыми забрались туда и застолбили места для палаток. После короткого совещания с Сергеем и Стасом, решено было по старой памяти развернуть нашу палатку на прежнем месте -- под сосной с табличкой "Володя, ты с нами". Табличка сохранилась до сих пор. Затем подняли весь багаж и байдарки, произведя при этом на свет известное количество килоджоулей.
Дождика не только не было, но и вообще стоял вполне приличный тихий летний вечер, характеризующийся легким ветерком и, соответственно, прохладой с подветренной стороны. Время было восемь часов вечера. Начали сгущаться сумерки.
Мы резво натаскали дровишек, разнообразных палочек и веточек, развели костер, поставили палатки. Все как у людей. В наличии имелось три столика, пяток добротных бревен около костра и прекрасный вид на разгорающийся закат. Непременно надо будет как-нибудь устроить тут дневку: под боком имеется шикарный пляж. Рельеф местности очень разнообразен. Сосновый лес, тонир. круг, ГУР
, магнитола, люк, все навороты...Ужин приготовили быстро, но без суеты. Посидели немножко у костра. Скоро совсем стемнело. Далеко между деревьями показалась луна. Видимо туч совсем не было. Луна была почти полной и хорошо освещала ивовые заросли на противоположном берегу и все что за ними. Изредка там предательски поблескивали маленькие стеклышки биноклей. Мы были не одни. Или мне все это снилось...
Глава 5. Окончательный анализ. (18 августа)