ыл этот раскол мелким и грязным скандалом, как бы специально предназначенным для того, чтобы дать пищу врагам. Таковы эти "демократы", такова их "мораль". Но все это им не поможет. Они - банкроты. Несмотря на предательства шатких интеллигентов и дешевые издевательства демократических кумушек, Четвертый Интернационал пойдет своей дорогой, создаст и воспитает подлинный отбор пролетарских революционеров, которые понимают, что такое партия, что такое верность знамени и что такое революционная дисциплина. Передовые рабочие! Ни на грош доверия "третьему фронту" мелкой буржуазии! Л.Троцкий 23 апреля 1940 г. Койоакан Ответы на вопросы представителя газеты "Критика" в Буэнос-Айресе и двух газет в Колумбии Я считаю необходимым совершенно устранить из вашего списка те вопросы, которые касаются внутренней политики Мексики, т. к. не намерен давать материала ни агентам нефтяных компаний, ни агентам ГПУ, которые одинаково утверждают, будто я вмешиваюсь во внутреннюю жизнь этой страны. Я охотно отвечу на вопросы, касающиеся условий моего личного существования в Мексике, на вопросы о ГПУ, а также на вопросы о программе, которую я защищаю. Я пользовался до сих пор и продолжаю пользоваться неизменным покровительством мексиканских властей. У меня не было и нет никаких личных отношений ни с одним из членов правительства. В Мексике я изгнанник, а не политик. У меня нет поэтому - я отвечаю на ваш вопрос - никаких оснований думать, что предстоящая в этом году смена президента может оказать влияние на мое пребывание в этой стране. Я получил право убежища не как политический сторонник генерала Карденаса (к личности которого я питаю глубокое уважение) и не потому, что генерал Карденас считал необходимым оказывать покровительство Четвертому Интернационалу. Об этом нет, разумеется, и речи. Но в этом случае, как и в целом ряде других, в особенности в отношении Испании, правительство Мексики показало, что оно относится к принципу права убежища более серьезно, чем правительства Европы и Соединенных Штатов. Правительство Мексики дало мне право убежища не из симпатии к "троцкизму", а из уважения к своим собственным принципам. Мексиканские власти хорошо осведомлены, что за 3 1/4 года моего пребывания здесь я стоял совершенно в стороне от внутренней политики страны. У меня нет никакого основания опасаться, что новая администрация будет относиться к праву убежища иначе, чем нынешняя. Ни для кого, разумеется, не секрет, что за кулисами и отчасти на открытой сцене ведется систематическая кампания - с одной стороны, агентами иностранного капитализма, с другой - агентами ГПУ - в пользу высылки меня из Мексики, или, вернее сказать, в пользу отдачи меня в руки палачей ГПУ. Эта кампания не имеет никакого отношения ко внутренней политике Мексики: она целиком диктуется из Кремля. Я несколько раз предлагал господам клеветникам беспристрастную публичную комиссию расследования. Ни один из моих "обвинителей" не откликнулся. Да и что могут они предъявить общественному расследованию? Ничего, кроме приказов ГПУ. Немудрено, если эти обвинения потеряли всякий кредит в общественном мнении и, смею думать, в правительственных кругах. Вот вам свежая иллюстрация политических приемов Коминтерна и "друзей". Я пишу: Соединенные Штаты неизбежно вмешаются в войну. Агенты Кремля, они же второстепенные агенты Гитлера, делают немедленно вывод: "Троцкий проповедует вмешательство Соединенных Штатов в войну против Германии и, следовательно, против СССР". Выходит так, что я через прессу Четвертого Интернационала пытаюсь внушить Уолл-стриту446 и Белому дому447 определенную политику. Не бессмыслица ли это? Я никогда не занимался и не занимаюсь увещеваниями по адресу правительств капитала. Я анализирую взаимоотношения капиталистических классов и делаю выводы. Я стою лицом не к империализму, а к рабочим и предупреждаю их относительно тех шагов, которые вынуждены будут предпринять капиталистические правительства, повинуясь своим собственным интересам. В 1937 г. я писал о близости мировой войны. Значит ли это, что я проповедовал мировую войну? Когда экономист предсказывает надвигающийся кризис, значит ли это, что он проповедует кризис? Эти господа находятся на таком плачевном теоретическом уровне, что с ними вообще невозможна никакая полемика. Недавно они ухватились за комиссию депутата Дайеса в Соединенных Штатах, производящую расследование о коммунизме и фашизме. Получив приглашение дать показания перед комиссией, я выразил согласие. Следовательно... я - агент американского империализма. Эти господа побили все рекорды низости и глупости! Так называемая "Комиссия Дайеса" есть комиссия американской Палаты депутатов. Эта парламентская комиссия производит открытое расследование на глазах всего мира. Совершенно недопустимо, с моей точки зрения, для человека, уважающего общественное мнение, уклониться от дачи показаний в качестве свидетеля. Политические цели Дайеса прямо противоположны моим целям. Напомню, однако, что Дайес является членом той самой демократической партии, к которой принадлежит Рузвельт, а сталинцы еще на днях ползали перед Рузвельтом на коленях. Для меня Рузвельт и Дайес только разные оттенки одной и той же империалистической партии, с которой я не могу иметь ничего общего. Перед комиссией Дайеса выступали господа Браудер и Фостер, вожди американской коммунистической партии, причем в своих показаниях они позволяли себе самую чудовищную клевету на меня. Тем менее было у меня основания отказаться от использования комиссии для разоблачения клеветы и клеветников. Политическая мысль, которую я хотел развить перед комиссией, такова: империалистические правительства должны не преследовать Коминтерн, а, наоборот, оказывать ему всякое покровительство, потому что Коминтерн стал сейчас главным тормозом мирового рабочего движения, главной опорой мировой реакции. Когда Дайес, человек, видимо, ограниченный и невежественный, узнал поближе о моих действительных взглядах, он поспешил отказаться от своего приглашения. Казалось бы, один этот отказ вырывает почву из-под клеветы. Однако господа клеветники не останавливаются: они вынуждены выполнить данное им поручение. Лидеры Коминтерна и агенты ГПУ неизменно требуют, даже от империалистических правительств, репрессивных мер против своих противников как справа, так и слева. Эта политика самоубийственна. Так, французская секция Коминтерна под руководством французских агентов ГПУ вела систематическую борьбу за изгнание и аресты своих противников, за закрытие враждебных ей газет и пр. В течение известного времени эти господа имели успех. Но сейчас они пожинают плоды своей собственной долголетней работы. Никто не облегчил г. Даладье в такой мере расправу над так называемой коммунистической партией448, как предшествующая работа сталинской агентуры во Франции. Я этим, разумеется, ни в малейшей мере не собираюсь защищать г. Даладье, который ведет войну в "защиту демократии" в других странах, попирая эту демократию в собственной стране. Как коммунисты подготовили репрессии Даладье, так Даладье готовит ныне торжество фашизма во Франции. Но это уже иной вопрос. В чем, спрашиваете вы, опасность или вред ГПУ? Прежде всего в том, что через так называемые коммунистические партии, которые ни с марксизмом, ни с коммунизмом не имеют ничего общего, ГПУ подчиняет широкие слои международного рабочего движения интересам Кремля. На официальном языке это называется "защита СССР". На самом деле речь идет о помощи тоталитарной олигархии против народов СССР. Задачи ГПУ вне СССР те же в основном, что и внутри страны: бороться за поддержание тоталитарного режима бюрократии, за ее власть, доходы и престиж, вербовать "друзей" при помощи вещественных и полувещественных аргументов и истреблять врагов при помощи клеветы и убийства из-за угла. Деятельность ГПУ внутри страны нашла наиболее яркое и наиболее отталкивающее свое выражение в московских процессах против троцкистов. Эти судебные подлоги, небывалые в истории, освещены до конца в двух томах, в общем свыше тысячи страниц, изданных комиссией под руководством известного американского философа-педагога Джона Дьюи449. Всякий, кто хочет познакомиться с адской кухней ГПУ, должен внимательно изучить эти два тома. Незачем говорить, что сталинцы и их "друзья" не обмолвились об этом замечательном по своей объективности и тщательности исследовании ни одним словом. Немудрено: им ответить нечего. Деятельность ГПУ за границей нашла свое выражение в ряде убийств и покушений. Один из заграничных руководителей ГПУ генерал Кривицкий выпустил недавно том своих разоблачений на английском языке450. Я полагаю, что эта книга появится и на испанском языке. Но ужаснее всех этих индивидуальных преступлений та коррупция, которую ГПУ систематически вносит в ряды рабочих, подбирая и воспитывая особый тип "вождей", подобострастных по отношению к верхам, наглых по отношению к низам. Вожди Коминтерна и агенты ГПУ борьбу свою против меня и моих единомышленников прикрывают тем, что зачисляют нас в контрреволюционеры. Все зависит от того, что считать революцией. Коминтерн задушил китайскую революцию 1927 г. и сделал все для торжества Гитлера в Германии. Своей палаческой политикой в Испании Коминтерн поддерживает и приукрашивает ужасающие международные преступления Гитлера, "великого друга" Сталина. Кто считает все это революцией, тот, разумеется, должен отнести меня к контрреволюционерам. Можно переименовать черное белым и белое черным, - характер красок от этого не изменится. На деле нынешний Коминтерн стал во всех больших вопросах, во всех странах, во всех частях света союзником или помощником контрреволюции. Немудрено, если руководящий состав Коминтерна состоит из людей, которые по самому типу своему прямо противоположны типу революционера. Революционер немыслим без независимости характера, преданности делу рабочего класса, способности к самопожертвованию, готовности оставаться в период реакции в меньшинстве, чтобы готовить кадры для нового революционного подъема. Революционер говорит массам правду, ибо единственная основа революции состоит в политическом сознании масс. Обнаженная правда есть самый революционный фактор политики. Между тем вожди Коминтерна - лжецы по профессии. Они лишены малейшей самостоятельности, живут и дышат постольку, поскольку могут держаться за Кремль или за национальную буржуазию. Они меняют свои взгляды по приказу и заметают следы при помощи клеветы и травли. Нельзя без отвращения читать, как эти господа клянутся Марксом и Лениным. Кто читал переписку Маркса, кто имеет хоть какое-нибудь понятие о политической и моральной физиономии Ленина, тот знает, с какой брезгливостью оба они относились к фатам и снобам, к паразитам революционных движений, к авантюристам, которые совершают карьеру на спине рабочего класса. Как бороться против ГПУ? Если вопрос относится к правительствам, то я не способен дать ответа: правительства сами знают, как им бороться с ГПУ; я не являюсь советником ни одного из существующих правительств. Другое дело, если речь идет о рабочем движении. Очистить его от влияния ГПУ - путь один: систематическое, непримиримое, беспощадное разоблачение преступлений Кремля на мировой арене. Нелепо было бы говорить о борьбе с ГПУ при помощи террора. Разумеется, от террористических актов наемных бандитов ГПУ надо уметь защищаться с оружием в руках. Но суть вопроса не в этом. Агенты ГПУ не были бы опасны, если бы ни опирались на аппарат Коминтерна и на обман рабочих лидерами Коминтерна. Надо из-под ног ГПУ вырвать опору Коминтерна. Надо разоблачить и разрушить тот тоталитарный заговор против мирового рабочего класса, который называется Коминтерном. Освобождение пролетарских рядов от лжи и отравы сталинизма есть первое условие возрождения рабочего класса. Прийти к социализму пролетариат может только через политический труп Коминтерна. Несколько слов об испанских изгнанниках Если политика Кремля в Испании была преступна, то его отношение к испанским изгнанникам, в значительной мере жертвам его собственной политики, преступно вдвойне. Кремль боится допустить испанских эмигрантов на советскую территорию, потому что после поражения революционеры обыкновенно учатся думать. С другой стороны, Кремль рассчитывает, что в лице рассеянных по всей земле изгнанников он найдет дешевых агентов для самых опасных поручений. Этим объясняется недопущение испанских изгнанников в СССР. Мировой пролетариат сумеет сделать из этой варварской политики необходимые выводы. В отношении испанских беженцев господствует вообще ужасающее неравенство. Так называемые коммунисты (сталинцы), не столько рядовые бойцы, сколько бюрократы, пользуются покровительством Коминтерна и дружественных ему организаций. Буржуазные республиканцы и связанные с ними социалисты имеют свои связи и свои богатые источники. Но есть третья категория: сторонники Четвертого Интернационала, рядовые члены ПОУМа, анархисты группы Дуррути, словом, неофициальные группировки, гонимые и преследуемые. Многие из них были перебиты войсками Франко; другая часть была истреблена агентурой ГПУ; третья часть находится ныне в концентрационных лагерях, без средств, без поддержки, без возможности вырваться в более благоприятные условия. Между тем эти бойцы заслуживают внимания и поддержки не менее всех остальных. Если бы мне удалось при помощи этих строк обратить на них внимание действительных друзей испанского народа, я был бы глубоко удовлетворен. Вы спрашиваете о моей программе? Программу Четвертого Интернационала, которая является в то же время моей программой, можно было бы охарактеризовать двумя словами: революционный интернационализм. Оба империалистических лагеря, находящихся сейчас в борьбе, нам одинаково чужды. Их война, каков бы ни был ее исход, неспособна разрешить ни одной из тех задач, которые ее породили. Умиротворить нашу планету можно только при помощи плановой организации хозяйства на мировой арене. Осуществить мировую федерацию и разумную систему хозяйства, которая использует богатства нашей планеты в интересах всего человечества, способен только социалистический режим. Прийти к социалистическому режиму можно только через низвержение империализма посредством пролетарской революции. Вот почему Четвертый Интернационал именуется "Мировой партией социалистической революции". Статьи мои, развивающие программу Четвертого Интернационала, я охотно предоставляю всякому честному рабочему изданию, прежде всего, разумеется, изданиям Четвертого Интернационала во всех странах. На испанском языке эти статьи чаще всего появляются в ежемесячном марксистском органе "Клаве", который издается в Мексике. [Л.Д.Троцкий] [Апрель 1940 г.] Добровольное признание Некоторые друзья спрашивали меня за последние дни, почему я публично не ответил на формальное включение меня вождями так называемой "коммунистической" партии в число участников "контрреволюционного заговора" в Мексике. По мнению моих друзей, мое молчание может быть ложно истолковано мало осведомленными людьми. Я этому не верю. Кремль и его Коминтерн полностью обнажили за последние годы свои методы лжи, цинизма, предательства, фальсификации и дали спасительный урок общественному мнению всего мира. Мои мексиканские обвинители являются только маленькими бледными тенями кремлевского Сверх-Борджия. Вместо опровержения я ограничусь на этот раз добровольными признаниями, по образцу тех, которые приняты на московских процессах. На съезде "коммунистической" партии в Мексике было заявлено, что "троцкисты" финансировали г. Лаборде - того самого, который требовал моего ареста, изгнания из Мексики и предания в руки ГПУ. Признаю: я действительно финансировал, по мере сил, Лаборде и К╟, чтобы помочь им как можно скорее скомпрометировать себя и своих кремлевских господ. Однако новые лидеры компартии, разоблачающие мое участие в заговоре, умалчивают о том обстоятельстве, что я продолжаю финансировать также и их, притом в удвоенном размере, так как, по моим расчетам, они должны с двойным усердием продолжать плодотворную деятельность г. Лаборде. Я очень жалею, что не могу платить им больше, но в моем распоряжении нет государственной кассы. Отмечу мимоходом, что другая, менее значительная группа развлекала за последнее время общественное мнение сообщениями на ту тему, что я поддерживаю международную политику Сталина и готовлю объединение Третьего Интернационала с Четвертым. Должен заявить во избежание недоразумений, что этим шутам я ничего не плачу. Они компрометируют себя совершенно бескорыстно. Л.Троцкий Койоакан 8 мая 1940 г. Предложение профессиональным клеветникам из "Футуро" и "Популяр" Журнал "Футуро" и газета "Популяр" систематически пускают про меня в оборот сведения заведомо клеветнического характера (подготовка всеобщей стачки против генерала Карденаса, связь с Седильо, связь с неким д[окто]ром Атлем, участие в избирательной кампании, участие в контрреволюционном заговоре и пр. и пр. и пр.). В последнее время они особенно настаивают на моих тайных сношениях с комиссией Дайеса в Соединенных Штатах "против мексиканского народа" (см. "Популяр", 13 мая). Опровергать здесь все эти "обвинения" нет смысла, ибо в обвинениях нет содержания, нет конкретных фактов, нет даже точно сформулированной клеветы. К тому же после каждого опровержения с моей стороны с точными ссылками на документы господа обвинители, обладающие медными лбами, продолжают повторять те же обвинения, или - прямо противоположные (сегодня: "агент фашизма"; завтра - "агент империалистических демократий"). Я не вхожу также в оценку нравственной личности "обвинителей", вчерашних бесстрашных борцов против фашизма, сегодня - его пресмыкающихся адвокатов. Не это меня интересует. Однако я имею, надеюсь, право требовать от публичных обвинителей публичных доказательств. В течение 3 1/2 лет моего пребывания в Мексике я неоднократно предлагал этим господам передать все их "обвинения" беспристрастной общественной комиссии для публичного рассмотрения. Я готов в любой день и час предстать перед такой же комиссией, если она будет создана мексиканскими властями, председателем ПРМ451 или другим авторитетным и беспристрастным учреждением. Я ни разу до сих пор не получил ответа на это предложение. Я повторяю его снова и тут же предсказываю: господа обвинители не пойдут на это. Они не смеют пойти на это. У них нет ничего: ни фактов, ни данных, ни даже обдуманного обвинения. Они просто лгут, потому что их кремлевский хозяин приказал им вести против меня травлю, и каждый из них старается показать, что он делает это более нагло, чем его конкурент. После опубликования этого формального предложения, которое я делаю в последний раз, я буду ждать 72 часа их ответа. После этого, надеюсь, всякий честный человек будет иметь право называть этих господ презренными клеветниками. Л.Троцкий Койоакан 14 мая 1940 г. [Письмо государственным служащим Мексики] Г[осподину] Прокурору республики Г[осподину] Начальнику полиции, генералу Нуньезе452 Г[осподину] Секретарю внутренних дел Во время допроса меня представителем прокуратуры 24 мая мне в числе других был задан вопрос, кого именно я подозреваю, как организатора покушения453. Я ответил: Иосифа Сталина. Я дал подробные объяснения того, каковы методы организации ГПУ в иностранных государствах. Эта часть моих показаний не была совершенно включена в протокол, очевидно, по соображениям международного этикета или, может быть, по соображениям технического процессуального характера. Но так как власти заинтересованы прежде всего в раскрытии преступления, то я считаю своим долгом дополнить здесь краткий протокол моих показаний теми соображениями, которые, по моему убеждению, имеют большое, даже решающее значение для общего направления следствия. Прежде всего необходимо установить, что покушение могло исходить только из Кремля, только от Сталина, через заграничную агентуру ГПУ. Сталин в течение последних лет расстрелял сотни моих действительных или предполагаемых друзей. Он фактически истребил всю мою семью, кроме меня, моей жены и одного внука. За границей он через своих агентов убил одного из бывших руководителей ГПУ Игнатия Райсса, который публично заявил себя моим сторонником. Факт этот установлен французской полицией и швейцарским судом. Те же агенты ГПУ, которые убили Игнатия Райсса, преследовали по пятам моего сына в Париже. 7 ноября 1936 г. агенты ГПУ вторглись ночью в помещение научного института в Париже и похитили часть моего архива. Два моих бывших секретаря, Эрвин Вольф и Рудольф Клемент, были убиты агентами ГПУ: первый в Испании, второй в Париже. Все театральные процессы в Москве в течение 1936-[19]37 гг. имели своей последней целью добиться моей выдачи в руки ГПУ. Перечень этих преступлений можно было бы значительно увеличить. Все они имели своей целью добиться моего физического уничтожения. За всеми этими действиями стоит Сталин. Орудием в его руках является широко разветвленная за границей советская секретная полиция, так называемое ГПУ. Отрицать эти общеизвестные факты или подвергать их малейшему сомнению могут только люди, заинтересованные в сокрытии следов преступления. Я не хочу этим сказать, что исключена возможность участия в покушении также агентов Гестапо, тайной полиции Гитлера. В настоящее время ГПУ и Гестапо представляют собою до известной степени сообщающиеся сосуды; возможно и вероятно, что в их распоряжении имеются в отдельных случаях одни и те же агенты для рискованных поручений. Из гласных заявлений ответственных представителей германского правительства видно, что Гестапо рассматривает меня как опасного врага. Сотрудничество обеих секретных полиций в данном покушении вполне возможно. Но руководящая роль принадлежит во всяком случае ГПУ, так как для Сталина вопрос о моей деятельности представляет неизмеримо больший интерес, чем для Гитлера. Организация ГПУ за границей имеет свою традицию и твердо установленные правила. Ряд очень видных работников ГПУ (генерал Вальтер Кривицкий, Игнатий Райсс и другие) порвали за последние годы с ГПУ и сделали ряд чрезвычайно важных разоблачений. На эти разоблачения, как и на другие доступные мне источники, я опираюсь в дальнейшей характеристике некоторых методов ГПУ. Прежде всего необходимо установить со всей категоричностью, что деятельность ГПУ тесно переплетается с деятельностью Коминтерна, вернее, аппарата Коминтерна, его руководящих элементов и наиболее доверенных членов. Для своей деятельности ГПУ нуждается в легальном или полулегальном прикрытии и в сочувственной среде для набора агентов: такой средой и таким прикрытием являются так называемые "коммунистические" партии. Общая схема заграничной организации ГПУ такова. В Центральный Комитет каждой секции Коминтерна входит ответственный руководитель ГПУ в данной стране. О его работе в качестве представителя ГПУ знает обыкновенно только генеральный секретарь партии и еще одно-два наиболее доверенных лица. Остальные члены Центрального Комитета имеют возможность только догадываться об исключительном положении данного члена ЦК. У меня нет никаких специальных сведений, касающихся постановки этой работы в Мексике. Но я не сомневаюсь, что в отношении методов организации ГПУ Мексика не представляет исключения. В качестве члена Центрального Комитета национальный резидент ГПУ имеет возможность вполне легально подходить ко всем членам партии, изучать их характеры, подбирать их для определенных поручений, постепенно втягивать их в шпионскую или террористическую работу, то апеллируя к их партийному долгу, то действуя посредством подкупа. Вся эта механика была широко раскрыта во Франции и Швейцарии в связи с убийством Игнатия Райсса и подготовкой террористических актов против моего покойного сына и других лиц. В отношении Соединенных Штатов Вальтер Кривицкий показал, что сестра генерального секретаря американской секции Коминтерна Браудера состояла по рекомендации своего брата в качестве секретного агента. Этот пример представляет не исключение, а норму. Все заставляет думать, что главные организаторы покушения явились из-за границы. Возможно, что они покинули Мексику после подготовки предприятия и распределения ролей, накануне самого покушения. Такой способ действий обычен для ГПУ, которое, в качестве государственного органа, чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы не оставлять следов. Иностранные эмиссары ГПУ, приезжающие в данную страну с определенным поручением, действуют всегда через национального резидента ГПУ, упомянутого члена Центрального Комитета компартии: без этого иностранные эмиссары лишены были бы возможности ориентироваться в национальных условиях и найти необходимых исполнителей. Иностранный эмиссар вместе с национальным резидентом и наиболее доверенными сотрудниками разрабатывают общий план предприятия, изучают списки возможных сотрудников и постепенно втягивают их в тайну своего замысла. В этой технической работе национальному резиденту и его секретному штабу принадлежит решающая роль. У меня нет никаких данных о действительной роли полицейского унтерофицера Казаса и пяти полицейских, которые под его начальством несли внешнюю охрану дома. Я знаю только, что эти лица арестованы. Нельзя поэтому считать исключенным, что они были вовлечены в заговор: ГПУ располагает такими средствами убеждения, принуждения и подкупа, как, пожалуй, никакое другое учреждение в мире. Полицейским могли систематически внушать, что я являюсь врагом мексиканского народа; им могли обещать в известных условиях карьеру; им могли, наконец, предложить исключительно высокую плату за определенные услуги. Но иностранные агенты не могли бы найти прямого подступа к мексиканским полицейским; нужны были национальные агенты. Этих национальных агентов деморализации, подкупа и подготовки террористического акта надо искать в Центральном Комитете коммунистической партии и вокруг этого Центрального Комитета. Для ГПУ имеет, далее, большое политическое значение вопрос о подготовке общественного мнения к террористическому акту, особенно если дело идет об убийстве лица, известного широким кругам национального и интернационального общественного мнения. Эта часть работы возлагается неизменно на коммунистическую печать, коммунистических ораторов и так называемых "друзей СССР". С этой точки зрения следствие, как мне кажется, не может не обратить внимания на работу газет "El Popular", "La voz de Mxico" и некоторых сотрудников "El Nacional"454. Я имею в виду, разумеется, не политическую критику моих взглядов, так как такая критика, хотя бы и самая суровая, является элементарным демократическим правом каждого и всякого. Но ни "La voz de Mxico", ни "El Popular" никогда такой критикой не занимались. Их специальностью, как и специальностью некоторых ораторов, в частности г. Ломбардо Толедано, в течение трех с половиною лет моего пребывания в Мексике было распространение невероятных по своей грубости и фантастичности клевет против меня. Напомню, что меня десятки раз обвиняли в преступных связях со всеми реакционными кругами Мексики и других стран; в одной из своих публичных речей г. Толедано заявил, что я готовлю всеобщую стачку против правительства генерала Карденаса; в "Machete"455, а затем в "La voz de Mxico" меня обвиняли из недели в неделю в подготовке государственного переворота в Мексике, в тайной связи с генералом Седильо и рядом других действительных или мнимых контрреволюционеров, в тайных свиданиях с неким доктором Атлем, в сотрудничестве с немецкими фашистами в Мексике и т. д. и пр. В самое последнее время "Futuro", "El Popular", как и "Voz de Mxico", стали систематически повторять, что я нахожусь в тайных сношениях с реакционным депутатом Дайесом в Соединенных Штатах и передаю ему сведения, направленные против интересов Мексики. Все эти обвинения внутренне бессмысленны, ибо приписывают мне действия, не только в корне противоположные моим взглядам и делу всей моей жизни, но и моим непосредственным интересам, ибо я должен был бы лишиться рассудка, чтоб совершать нелояльные действия по отношению к мексиканскому правительству, оказавшему мне столь великодушное гостеприимство. Напомню, что я через печать неоднократно обращался к обвинителям с предложением передать дело в беспристрастную следственную комиссию, созданную либо правительством, либо ПРМ, с целью гласного расследования всех предъявляемых мне обвинений. Ломбардо Толедано и вожди компартии всегда уклонялись от принятия моего предложения. Нельзя не поставить вопрос: почему г. Ломбардо Толедано и вожди мексиканской коммунистической партии считают себя обязанными распространять обо мне систематически клевету с явной целью очернить меня в глазах властей и общественного мнения Мексики? Лично эти господа не могут иметь ко мне вражды, так как я никогда не имел с ними ни личных, ни политических отношений или конфликтов. Они действуют с таким упорством и бесстыдством только потому, что им это приказано. Кто мог приказать им это? Очевидно, хозяин Кремля Иосиф Сталин. Я не хочу этим сказать, что г. Ломбардо Толедано и вожди компартии прямо и непосредственно участвовали в подготовке покушения на меня. ГПУ проводит в этой области строгое разделение труда. Более известным лицам поручается задача систематической клеветы. Менее известным, но более серьезным агентам поручается задача убийства. Однако г. Ломбардо Толедано не является неопытным юношей, который действует только по легкомыслию. Ему прекрасно известны методы ГПУ, в частности систематическое преследование, которому я, члены моей семьи и мои друзья подверглись и подвергаются во всех частях света и во всех странах. Для Толедано не секрет, что ГПУ стремится к моему физическому уничтожению. Таким образом, я имею полное право сказать, что, занимаясь систематически отравленной клеветой против меня, г. Ломбардо Толедано морально участвовал в подготовке террористического акта. Толедано в качестве свидетеля представлял бы большой интерес для следствия. Не может быть, далее, ни малейшего сомнения в том, что бывшие и нынешние вожди компартии осведомлены о том, кто именно является национальным резидентом ГПУ в Мексике. Я позволю себе также высказать предположение, что (?) Давид Сикейрос456, который участвовал в гражданской войне в Испании в качестве крайне активного сталинца, не может не быть осведомлен о наиболее видных деятелях ГПУ испанской, мексиканской и других национальностей, которые прибыли в разное время в Мексику через Париж. Допрос бывшего и нынешнего генеральных секретарей компартии, а также г. Сикейроса в качестве свидетелей, несомненно, мог бы осветить подготовку покушения и состав его участников. Прошу принять уверение в моих лучших чувствах. [Л.Д.Троцкий] 27 мая 1940 г. Необходимый дополнительный вопрос для Д.Серрано457 В своих показаниях Давид Серрано отзывался о Сикейросе, Пухоле458 и других участниках покушения с величайшим презрением, как о людях, с которыми он лично и его партия не могут иметь ничего общего. В газете "Популяр" от 4 января 1939 г. напечатана телеграмма из Барселоны от 2 января на имя СТМ, No 0, синим, на желтой бумаге. Хусто, секретарио де организасион459, есть не кто иной, как сам Давид Серрано. Телеграмма устанавливает, таким образом, его тесное сотрудничество с Пухолем. Кто таков Талявера, секретарь агитации и пропаганды? В "Популяр" упоминается некий Антонио Талявера, шофер. Идет ли речь о нем, или же под псевдонимом Талявера скрывается какое-нибудь другое лицо из числа участников покушения 24 мая? Вопрос этот заслуживает особого расследования. Но близость между Серрано и Пухоль, адъютантом Сикейроса, можно считать вполне доказанной. [Л.Д.Троцкий] [Конец мая 1940 г.] Толедано продолжает опять поручение ГПУ Да, я публично назвал теорию "автопокушения" глупой и фантастической. Брат Ломбардо Толедано заявляет по этому поводу, что я оскорбил полицию, в частности лично генерала Нуньеза, со стороны которого - замечу мимоходом - я никогда не встречал ничего, кроме внимания и защиты. Заявление представляет грубую фальсификацию. Ни полиция в целом, ни ее глава нигде не высказывали гипотезы автопокушения. Такая гипотеза, вернее, такое утверждение, было высказано теми изданиями, которые имеют своемыслие защищать, прикрывать и оправдывать преступления Сталина и его ГПУ. Известные чиновники полиции сочли лишь своим долгом проверить также и это утверждение. Но обязанность полиции проверять всякие варианты не лишает меня права считать утверждение Толедано и его друзей-конкурентов из компартии абсурдным и фантастическим. Или же, может, господин депутат хочет, чтобы гипотезы о том, что я мобилизовал 20 вооруженных людей, связал полицию, похитил одного из членов своей охраны, учинил пожар в своем доме и ранил своего внука - все для целей, которых никто не умеет даже разъяснить членораздельно, чтобы я признал эту гипотезу плодом зрелых и честных усилий тонкой юридической мысли? Во время моей беседы с журналистами я ответил на прямые вопросы, что хотя и не могу согласиться с образом действия Салазара460 в отношении моих сотрудников, однако не сомневаюсь ни на минуту, что мексиканская полиция руководствуется в своем расследовании одним лишь стремлением раскрыть истину. Цель новой инсинуации двойная: 1) восстановить полицию против жертвы покушения и тем помочь покушавшимся; 2) добиться, если возможно, моей высылки из Мексики, т. е. выдачи в руки ГПУ. Позволю себе прибавить: если внимательно расследовать пути всякого рода ложных слухов и доносов, пускаемых в оборот из таинственных и полутаинственных источников, то можно очень близко подойти к штабу заговорщиков. [Л.Д.Троцкий] [Начало июня 1940 г.] Редактору газеты "Эль Насиональ" Милостивый государь! Изучая внимательно отклики столичной прессы на покушение 24 мая, я натолкнулся в вашей уважаемой газете в номере от 27 мая на заметку под заглавием "Троцкий противоречит себе". Заметка мне приписывает три разные версии по поводу того, как я спасся от пуль, и даже по поводу того, в какой из комнат я провел ночь. Это сообщение представляет злостную выдумку с начала до конца. В моих показаниях не было и не могло быть и тени противоречия. Ваша редакция стала попросту жертвой тенденциозной, чтобы не сказать преступной, информации, источник которой нужно искать очень близко от источника покушения. Заметка начинается словами: "Наблюдатели делают различные комментарии по поводу заявлений, сделанных экс-комиссаром и т. д." ("Ель Насиональ", 27 мая, вторая секция, вторая страница). Вы оказали бы, несомненно, большую услугу и следствию, и общественному мнению, если бы точнее указали, кто именно эти "наблюдатели", которые сообщили вам фальшивые сведения. Такими "наблюдателями" не могли быть ни члены моего дома, ни следователи. Никаких посторонних "наблюдателей" быть не могло. Не идет ли дело попросту о каком-нибудь журналисте, который ничего не наблюдал, но зато выдумал по заказу ГПУ? Злонамеренный характер сообщения продиктован недвусмысленной целью: обмануть следствие и подготовить почву для гипотезы "автопокушения". Не сомневаюсь, что вы оцените полностью важность этих обстоятельств и не замедлите дать необходимые разъяснения. Ваш покорный слуга Л.Троцкий [6 июня 1940 г.] О Ломбардо Толедано В той функции, которую г. Толедано выполняет лично, именно в функции иностранного агента Кремля, Толедано систематически прячется за спину мексиканской рабочей организации, достойной всякого уважения. На мои совершенно точные обвинения, направленные против ряда злонамеренных клевет, он отвечает заявлением от имени СТМ, в котором утверждается, что сам Толедано никогда будто бы не занимался мною лично, а всегда лишь в качестве секретаря СТМ. Это явная и очевидная бессмыслица. Только абсолютные монархи и тоталитарные диктаторы отождествляют себя с государством. В рабочем движении такие отождествления неуместны. К перечисленным мною раньше ложным доносам против меня со стороны г. Толедано я считаю нужным прибавить, что во время своего последнего путешествия по Европе Толедано в разных странах, именно в Соединенных Штатах, Франции и Норвегии, давал интервью, посвященные мне лично, причем в этих интервью он неутомимо повторял, что я страдаю "манией преследования" и что мексиканская полиция принимает, к сожалению, воображаемую опасность за реальную. В качестве примера Толедано ссылался на то, что полиция приказала срезать ветви деревьев на улице возле моего дома, чтобы не дать террористам перелезть через стену внутрь двора. Я не думаю, чтобы рабочие СТМ были заинтересованы в вопросе о моем доме и о тех деревьях, по которым агенты ГПУ могут пробраться в мой двор. В каком качестве Толедано считал нужным издеваться над мерой предосторожности, предпринятой мексиканской полицией? В качестве секретаря СТМ? Не думаю. В качестве бескорыстного друга ГПУ? Думаю, что так. Продиктованное г. Толедано заявление СТМ от 6 июня повторяет старую версию, что я страдаю "манией преследования". После 24 мая это звучит совсем неубедительно. Хуже того: это звучит подозрительно. Почему Толедано с такой настойчивостью охраняет девственную репутацию ГПУ от довольно основательных подозрений? Неужели же по должности секретаря СТМ? Предполагаю, что в статутах СТМ о такой обязанности ничего не сказано. Заявление Толедано, выпущенное под псевдонимом СТМ, пытается внушить ту мысль, что "авто-покушением" я хотел доказать существование в Мексике... пятой колонны. Зачем мне это нужно, не сказано. На самом деле следствие знает, что я с самого начала утверждал, что инициаторы и главные организаторы покушения прибыли, по всей вероятности, из-за границы, по приказу ГПУ и что само покушение ни в коем случае не является продуктом внутренней мексиканской политики. Отрицая явное и очевидное вмешательство ГПУ, именно Толедано приписывает покушение мистической "пятой колонне". [Л.Д.Троцкиц] [Начало июня 1940 г.] О Роберте Шелдоне461 Ввиду того места, которое мой бывший сотрудник Роберт Шелдон занимает сейчас во внимании широких кругов, я считаю необходимым высказать следующие соображения: Роберт Шелдон был мне рекомендован американскими друзьями, которым я давно привык доверять. Имена этих друзей я сообщил полиции. Во всех условиях покушения нет таких данных, которые могли бы убедить меня в том, что Шелдон был соучастником нападавших. Я считаю себя не вправе поддерживать подозрение против лица, труп которого может быть найден завтра или послезавтра. Если, однако, в интересах чисто логического анализа допустить, что Шелдон был агентом врага, то это по существу не меняет ни характера покушения, ни задач следствия. Кто были остальные 20-ть покушавшихся, их тайные сообщники и вдохновители? Кто дал им поручение? Если Шелдон был агентом ГПУ и остался жив, то почему он молчит? Собирается ли он на всю жизнь уйти в подполье? Не проще ли было бы для него публично заявить, что никакого покушения не было, а было