r4-04.txt
(Эланор в мире алого неба)
Под ногами скрипит иссохшая на Ста Ветрах палуба. Корабль,
если это не морская галера, а воздушная каракка, сработанная
для плавания в летящем архипелаге, рассыхается до такого
состояния за год. А "Свет истины" бороздил мутно-алое небо не
один десяток лет.
Ныне деревянный ветеран нес на борту отряд амазонок Черной
Королевы, выступивших по союзному договору с герцогом Белым
Тигром против имперского флота. Имперцы, как водится, вышли на
коммуникации на своих панцирных рыбах, провозгласив очередную
помесь джихада с газаватом в целях захвата Центра Мира. На самом
деле ни теперь, ни раньше, ни когда-либо потом они его
захватывать и не собирались. Даже если бы это оказалось им под
силу. Империя расползлась бы по швам, пытаясь заглотать
непомерную добычу, как древесный удавчик - яйцо.
Это был обычный грабительский поход, и нельзя было сказать,
что отражавшие его чем-то отличались от нападавших.
Черная Королева стояла у бушприта, крепко вонзив в сухое
дерево стальные шипы каблуков и намотав на руку леер, а ее
войско, принайтованное к десантным рымам, вяло шумело по всей
палубе - без привязи на воздушной каракке летать опасно - ветер
может снести за борт почти лишенное веса тело, и никто не станет
искать тебя в алом небе.
Кто-то точил мечи, кто-то сплетничал, небольшая группа у
мачты наводила друг на друга боевую раскраску и начесывала
огромные, вертикально стоящие гривы, две соседки играли в карты
на собственную кровь - у выигравшей глоток горели глаза и от
углов губ ползли алые капли. Но большинство тупо сидело - меч
или топор между колен, голову в сложенные руки, глаза прикрыты,
и кто скажет, что там, под веками - заемные сны, вытянутые из
фляжки, или мечты, выплывшие из трубочки-носогрейки с ароматной
травкой...
Четвертой от бушприта по левому борту, в черно-голубых
доспехах и странном шлеме-диадеме - Эланор. Странница Эланор. В
ее глазах, под расписанными черно-синим веками, горит призрачное
пламя тоски. Лучше тоска синим пламенем, чем злоба белым ключом.
Злоба в этом мире бесполезна и бессильна. Слишком ее здесь
много. Тысяча тигров - испуганное тигриное стадо...
И лучше улыбка, чем тоска. Пусть даже это натянутая гримаса
насмешки над самой собой:
- Да... Ну и вид у меня сейчас - даже хобборотни из Самой
Крайней Пустыни испугались бы, - неспешно тянулись мысли Эланор.
- Один меч чего стоит - за такую пилу любой орк голову бы
прозакладывал. - Действительно, прихотливо изрезанный, с
неправильной формой лезвия двуручник, рукоятку и гарду
которого украшали четыре собачьи головы, выглядел
устрашающе... По ним меч и получил свое имя - "Четыре
псины".
До чего же смешон этот мир. Несусветные войны, где
сражающиеся напоминают цирковых клоунов и балаганных чудищ.
Проникающая повсюду тупость, "простотаковость" в истреблении
друг друга. И самое страшное - никто не понимает своей
никчемности, того, что достойно это только насмешки. А страшнее
всего, глупее и никчемнее здесь я. Потому что понимаю это и все
равно играю по тем же правилам. С волколаками жить - по-орочьи
выть... Теперь-то я понимаю: "Так станет зверем человек, шутом -
мудрец седой." Я сейчас и то, и другое - легионер-амазонка
Черной Королевы, кукла-убийца, наемница в бестолковой войне.
Неужели это и есть все, чего я удостоена на своем пути - в мирах,
пройденных в поисках Элдариана, в битвах, где меч, лучемет,
автомат поднимались лишь за честное дело. Семь черных королей
прошли путь искупления и снова ушли через огонь перед моими
глазами. Теперь я могу угадать в человеке назгула с первого
взгляда.
Эланор повернула голову и посмотрела в спину Черной Королеве.
Та почувствовала взгляд, но не обернулась.
- За что ты получила эту судьбу, моя черная госпожа? -
мысленно спросила Эланор, - Гордость, изгнавшая тебя с Праздника
Весны твоего мира, терпит здесь удары, сравнимые разве что с
лисьими укусами совести Двуглавого Юла. Может, под твоим черным
панцирем такие же рубцы?... Страшное искупление за былое зло -
жизнь-насмешка.
Понятно еще, как черная тень стала Черной Королевой, но чем я
заслужила роль зверя-шута, статистки в этом тяжелобронированном
кордебалете? Почему не могу изменить здесь ничего, даже песня
уходит, как вода в песок. Раз за разом песни даются все труднее.
Ведь здесь не поют, а менестрели - устраивают представления
вроде театра петрушки со стриптизом... Но попробовать еще хоть
раз...
Эланор вытащила из-под плаща складное банджо, собрала и
настроила его, взяла несколько аккордов и запела:
- По мирам, по всем на свете
Ветер нас носил шальной.
Мы помянем этот ветер,
Если мы придем домой.
Шум затих на палубе. Головы легионерок повернулись к ней,
компания у мачты застыла - кто с недорисованным глазом, кто со
звериной пастью, нанесенной грубыми мазками на симпатичную
мордашку.
- Белый парус, ветром полный
Крыша нам над головой.
Мы помянем эти волны,
Если мы придем домой.
Прояснялись и трезвели глаза, затянутые пеленой сладкого
дымка или жгучего напитка. Взявшая реванш в карточной игре
оторвалась от вены проигравшей, бережно зажав руку подружки. У
каждой был где-то дом. Или когда-то был - теперь разрушенный,
запретный или отказавшийся от нее...
- Мы придем, но день настанет:
Тесен станет дом родной,
Нас к мирам другим потянет
Если мы придем домой.
Песня кончилась, и еще десяток секунд тишина оставалась
ненарушенной, только эхо от далекого летящего острова пришло
откуда-то снизу. Но затем снова словно тяжелый туман вялого шума
и болтовни упал на палубу - кто дотягивал выигранный глоток
крови, кто дорисовывал морду чудовища на своем или чужом лице,
кто опять ушел в дурманный полусон.
Только из-под палубы раздавались глухие рыдания. Прикрученный
цепью к воздушному веслу минотавр - чудовищный зверочеловек -
плакал до тех пор, пока тычки острием меча надсмотрщицы не
заставили его вернуться к обычному скулежу и рычанию. Минотавр
услышал пение впервые. И у него тоже был дом.
Эланор подумала, что зря выбрала эту песню. Потому что
сильнее всего она задела ее саму. Теперь и Эланор сидела в
полусне, а под веками проплывали холмы Хоббитании и белые
башни Минас Анора.
Разбудила ее тишина. В алом небе появилась черная точка,
разраставшаяся в железный рыбий скелет с черным парусом на мачте
и гарпунными башнями над хвостом и головой.
Два корабля сближались в безмолвии, пытаясь обмануть друг
друга мнимой безжизненностью. Лишь скрипело старое дерево и
скрежетало ржаво-черное железо, да паруса и флаги хлопали
изредка под порывами ветра. Вот шипы обшивки и силовых балок
панцирной рыбы поплыли в десятке саженей от борта каракки,
тишина зазвенела, как натянутая перед разрывом струна...
И лопнула. С борта на борт метнулись зазубренные кошки, со
звоном отскакивая от панциря, путаясь в снастях и балках. Ухнули
баллисты гарпунных башен, и гарпуны вонзились в деревянные
борта. Корабли сцепились десятками цепей и тросов, медленно
закрутились в алой мути неба, подтягиваясь друг к другу, чтобы
нанести смертельный удар. Словно паук с богомолом в гигантской
паутине рваных снастей. С панцирной рыбы донесся хриплый звук
рога, вдоль ее борта выросла цепь арбалетчиков. Залп! Короткие
стрелы со стуком вошли в иссохшее дерево, пробили ветхие паруса,
прозвенели по щитам и доспехам, впиваясь в тела... Четкими
движениями имперские стрелки взвели арбалеты и потянулись к
колчанам...
Но поздно. Раздался раздирающий уши визг и вой сорока женских
глоток. Из-под палубы им ответил глухой рев минотавра, и корабли
с грохотом ударились друг о друга. С треском лопались дубовые
шпангоуты, вставала на дыбы палуба, нестерпимым железным визгом
отвечали кованые вручную балки. Тигриный гюйс - полосатый флаг
на корме каракки - гулко хлопал о лобовую броню рыбьей головы.
- В борт ударили бортом,
Перебили всех потом,
И отправили притом
На дно морское!
Если встретишь - так убей,
Ведь на всех не хватит рей
Кто теперь на чертов Мэйн
Пойдет со мною!
Старинная пиратская песня мелькнула в голове летящей с палубы
на палубу Эланор. Амазонки посыпались на панцирную рыбу, рубя в
капусту все на пути. Несколько промахнулись и с диким воплем
провалились в небо, удаляясь от сцепившихся в смертной схватке
кораблей.
Под Эланор проплыли шипастые балки рыбы, искаженные лица
арбалетчиков, судорожно заряжающих свое оружие. Ее кошка -
четырехлапый якорь - зацепилась за решетчатую ферму гребной
палубы, и она по длинной дуге опустилась в хрипящую и звенящую
оружием тьму межпалубья. Что было дальше - различить трудно,
как трудно отличить удар одного меча от другого.
Она опомнилась на палубе каракки, одной рукой сжимая меч,
другой крепко вцепившись в леер у бушприта, паря над досками,
скользкими от крови. Панцирная рыба удалялась, меланхолично
крутясь и рассеивая шлейф обломков, обрывков, неподвижных и
слабо шевелящихся тел. Она падала куда-то вверх и вправо,
уносясь к одному из мировых светочей.
Но еще три рыбы заходили из-за гряды летящих островов,
отрезая изувеченной каракке путь к отступлению. Из их башен на
"Свет истины" глядели не обычные гарпуны, а несущие на древке
бочки с горючей смесью копья. Прочертило алое небо дымной полосой
первое, и каракка вздрогнула от удара в корму. Тигриный
полосатый флаг бился в огне, рассыпаясь тлеющими хлопьями. Еще
три полосы дыма связали железные рыбьи скелеты и поврежденный
корабль, и после третьего удара "Свет истины" рассыпался на
куски, медленно расходящиеся в стороны. Обломки постепенно
разгорались, превращаясь в плывущие по небу костры, с которых во
все стороны сыпались пестрые бронированные фигурки.
Нос корабля тоже охватило пламя, и Эланор, оттолкнувшись изо
всех сил, прыгнула в пространство, пытаясь направить свой полет
к парящим островам. Щит за плечами работал как стабилизатор,
мимо проплывали угли и хлопья пепла, проносились арбалетные
стрелы. Полет казался бесконечным. Архипелаг слишком медленно
вырастал перед Эланор. Все же ее прицел оказался верным, и,
отчаянно изогнувшись, она достала развевающиеся ветви кустарника
на одном из островов. Ее закрутило вокруг куста, но корни
выдержали. Эланор подтянулась к каменистой земле острова.
r4-05.txt
...............
(Эланор в мире алого неба)
Опять Дорога... и опять идти... А я так устала. Когда-то я
любила бродяжничать, как веселый щенок кидалась в новые и новые
приключения, не думая куда и зачем. И на Дорогу шагнула так же -
весело и не задумываясь. Неужели теперь до самого конца - идти и
идти, менять мир за миром и приходить откуда уходишь. И везде
огонь, и везде кровь, и везде смерть - равнодушная и
бессмысленная. Так хочется остановиться и хоть немного
отдохнуть. Мне ведь совсем немного надо - только капельку тепла
и хоть одна родная душа рядом. Но будто толкает что-то в спину -
иди, иди, не смей останавливаться. Неужели вы не видите, как мне
тяжело, неужели непонятно, что я скоро упаду - и останусь
лежать, сколько ни толкай! Я ненавижу смерть, - а мне приходится
убивать, я возненавидела оружие - а здесь без него не обойтись.
Я начинаю ненавидеть Дорогу - а должна по ней идти.
Холодно... Как все-таки холодно...
...............
Last-modified: Sat, 15 Jun 1996 17:33:21 GMT