Он шел, и все бежали перед ликом его, и воплощение Гнева Единого,
Тулкас, упал ниц, закрывая голову руками, перед гневом Намо-Мандоса. Он
шел стремительно, прижимая к груди Книгу, и смеялся во гневе, ибо знал,
что свободен. И радовался своей наконец-то осознанной им самим силе. Он
шел к Вратам, и от быстрой его походки темные его волосы отлетали назад,
словно черный ветер. Он не остановился, чтобы оглянуться. Он не
остановился, чтобы вдохнуть в последний раз воздух Арды. Так же
стремительно, как шел, он шагнул во Тьму. Он не боялся. Он знал и был
готов.
     И притаившаяся за Стеной Ночи мучительная боль прыгнула на него,
словно дикий зверь, словно собаки Ороме. Эру не сулил легкой смерти своим
непокорным детям...
     "Вернись. Вернись в Арду. Покайся," -- вкрадчиво шептал чей-то мягкий
голос, когда боль на миг покидала его, словно сговорившись с голосом. А он
был упрям. И он делал новый шаг, и снова превращался в комок обнаженных
нервов, плоти без кожи, нещадно терзаемой яростной болью.
     Он уходил, в агонии разрывая последние слабые нити связи с Ардой,
словно вырываясь из паутины, и лишь мысль о Книге не позволяла ему
потерять свое "я", ибо боялся он, что, умерев, потеряет и Книгу Арды.
     Боль, боль, боль... Он был слишком могуч, Владыка Судеб Арды, чтобы
умереть быстро. Но все же смерть пришла, прекрасная и милосердная, и
почему-то в последний миг Намо показалось, что Ниенна, его сестра, ласково
кладет ему прохладные ладони на больные глаза...

     Сначала было ощущение бытия, и лишь потом -- осознание этого
ощущения. Веки были тяжелы, словно ладони Ниенны действительно лежали на
его лице. Все тело было легким, и непонятное ощущение радости чего-то
предстоящего заставляло быстро биться его сильное сердце. Но и на сердце
была какая-то тяжесть. Возвращаясь, он начал все четче воспринимать
окружающее, и настал миг, когда он понял, что он не один, и этот второй
"кто-то" действительно положил руки на его глаза и сердце.
     Он думал, что он говорит. Но не услышал своего голоса. Только губы
слабо дрогнули.
     -- Ниенна? -- еле слышно произнес он. -- Ниенна? Я -- где?
     Тяжесть рук исчезла. Но он не мог открыть глаза -- слабость разлилась
по всему телу. "Книга! Где, где она?" -- вспыхнула в голове мысль, и он
дернулся, пытаясь встать. Снова кто-то берет его руку и кладет на такой
знакомый предмет... Спать... Тьма...

     "Я -- есть? Наверное, если я могу думать. Где я? Неужели -- Арда?
Нет, тогда со мной так бы не обходились... Я -- умер? Я -- жив? Кто это,
кто это? Нет сил открыть глаза, нет сил. Кто это? Кто рядом?" Он снова
погрузился во тьму.

     Теперь он ощущал себя совсем другим. Сила билась в нем, тело было
легким и радостным, и в сердце звучал непонятный, мучительный и радостный
Зов.
     Голос -- знакомый и неузнаваемый. Наполняющий сердце детской
доверчивостью.
     -- Намо... открой глаза. Все прошло. Ты свободен. Ты жив. Открой
глаза...
     Он открыл глаза. И рассмеялся, радуясь свободе и жизни, Зову и
звездам. И тот, кто склонился над ним, впервые, быть может, с тех пор, как
был изгнан из Арды, улыбнулся. И Намо застыл, глядя ему в глаза, и
изумление и восторг были написаны на лице Владыки Судеб.
     -- Мелькор... ты? -- это был почти тот же вопрос, что он задал своему
узнику тысячи лет назад.
     -- Ты не ожидал больше увидеть меня?
     -- Нет, я знал... я ждал... Но ты -- совсем другой...
     Мелькор отвернулся. После недолглго молчания он вновь заговорил --
глухо и отрывисто.
     -- Когда-то я был лучше... Не правда ли? Да, так... И все же -- ты
ведь видел меня после... после приговора. Теперь я еще страшнее?
     -- Нет, -- Намо отрицательно покачал головой, глядя по-прежнему в
лицо Мелькора.
     -- Нет. Ты прекрасен.
     Зрячие глазницы своим жутким взглядом впились в Намо. Но он не
опустил глаза и улыбнулся.
     -- Не надо, Намо. Я все знаю. Мое лицо изуродовано...
     -- Оно светло и прекрасно, как истина.
     -- У меня нет глаз, -- голос Проклятого звенел металлом, словно он
нарочно сам делал себе больно.
     -- Нет, они сияют ярче звезд! -- Намо улыбался.
     -- Седы волосы мои...
     -- Они ярче лучей луны!
     -- Раскаленный венец на мне, руки мои скованы!
     -- Нет. Звезда на челе твоем, и свет в ладонях твоих!
     -- Намо! Не мучай меня... Зачем... За что... -- голос Проклятого
сорвался.
     -- Но я не лгу. Ты прекрасен, Мелькор. Я знаю, что ты изуродован, но
прекрасным вижу я тебя. Знание и зрение -- чему верить? Но ведь не глазами
Арды вижу я тебя -- глазами Эа. И ты прекрасен, верь мне; изуродованный ты
прекрасен!
     И, как тысячи лет назад, он взял скованные руки Мелькора в свои и
крепко прижал их к груди. И слезы текли по лицу его, и он улыбался.
     -- Простил ли ты меня, Мелькор, брат мой?
     -- На тебе никакой вины не было никогда, и мне не за что прощать
тебя. Я благодарен тебе. Ты однажды излечил мою душу. А потом ты разделил
мою боль и смерть. Ты пожалел и понял. И ты сумел освободиться. И впервые
я радуюсь, брат мой Намо.
     Они молчали оба, ибо не было у них слов, но и без слов понимали они
друг друга.
     -- И все же мы расстанемся, -- сказал Намо, наконец, обретя дар речи.
     -- Да... я прикован, -- снова, как в ту первую встречу, сказал
Мелькор.  -- Я прикован к Арде. Я слишком люблю этот мир.
     -- Да. Имя твое не зря Мелькор. Я тоже люблю этот мир. Но века провел
у себя в чертогах, и, хотя видел я все, что было в Арде, но как сторонний
зритель... И вот, ныне думаю я -- к чему моя Книга, если я ухожу?
     -- К чему? Но ведь ты уходишь из Арды, не из Эа, и Книга твоя -- для
Эа!
     -- Ты прав, брат мой, ты прав и в этом. Воистину -- нет тебя сильнее
в Арде.
     -- Я люблю -- и в этом сила моя...
     Намо уловил то, чего не договорил Проклятый. И, Владыка Судеб, сказал
он:
     -- Я не могу теперь повелевать судьбой Арды. Да и не стремился
никогда, хотя, как теперь понимаю, мог. Но это и к лучшему, ибо не мы, а
Люди хозяева Арды, и да свершится их воля. Но я могу видеть. И я говорю --
ты будешь любим, Мелькор, Возлюбивший. Не так, как любят учителя -- ибо
уже любят тебя так. Ты будешь любим, Проклятый и благословенный, так, как
любишь ты. И так будет.
     С изумлением смотрел Мелькор в сияющие звездным огнем глаза Намо, в
его вдохновенное прекрасное лицо, осененное мудростью и прозрением; и
сказал он порывисто и горячо, и боль переполняла его, ибо знал он, ЧТО
будет стоить любовь к нему:
     -- Я верю тебе! Я верю!

     Они простились, ибо Зов был уже настолько могуч в сердце Намо, что
мучительно было ему промедление.
     И все же медлил он.
     Долго они смотрели в глаза друг другу, ибо Намо видел глаза на лице
Мелькора, а не пустые глазницы. И обнялись они крепко, и сердца их бились,
как одно. И Намо ушел в Эа, на Звездные Пути, унося книгу Арды -- связь
его с колыбелью, из которой вышел он. И была эта нить надеждой на
встречу... Но когда она будет? Когда Звездные Пути его пересекутся с
путями Арды, с путями Мелькора? Кто знает...

                                  * * *

     И вновь, как тысячи лет назад, в одиночестве плакал Проклятый среди
Тьмы, и улыбался он. Ушел его любимый брат, и вновь был он один... Нет,
теперь не один. Где-то в темных глубинах Эа вершит свой труд Намо. Где-то
в туманах Арды бьется нескончаемой болью сердце Черного повелителя, и
Девять стоят на страже... И где-то во мгле грядущего таится предсказанное
Владыкой Судеб, то, что еще не родилось...
Last-modified: Sat, 27 Apr 1996 20:46:38 GMT