Оцените этот текст:



---------------------------------------------------------------
     © Copyright Николай Рубан
     WWW: http://artofwar.ru/r/ruban_n_j/
     Редактор: Владимир Григорьев (vova@dux.ru)
     Date: 01 Mar 2000
---------------------------------------------------------------



     Кто  пишет  сказки? Когда  как. Иногда их пишут знаменитые писатели,  а
иногда  сказки  начинают   писать  люди,  которые  никогда  этим  раньше  не
занимались,  а были серьезными учеными, умелыми мастерами, искусными врачами
- да кем  угодно.  А  еще раньше сказки складывали люди,  которые  вообще не
умели ни  читать, ни писать. Но это не значит, что написать  сказку - совсем
простое дело. Даже не всякий настоящий  писатель сможет сделать это. И вовсе
не потому, что ему это неинтересно, или у него маловато таланта.
     Просто  не   каждому  человеку   случается  повстречаться  с   жителями
сказочного мира. А как  писать  о  тех, кого  не  видел сам? Ведь не сможешь
написать книгу о летчиках или моряках, если сам не знаком с ними. Так же и с
героями сказок. А вообще-то встречаться с ними доводилось многим (возможно -
и вам тоже!), да это и не удивительно: ведь  сказочный мир, в котором  живут
герои   сказок,   находится   совсем   рядом   с   нaми.   Умные   ученые  и
писатели-фантасты давно  это открыли и даже дали этому миру свое название  -
"параллельный  мир".  В  общем-то,  они  правы,  но  все-таки в главном  они
ошибаются, когда  утверждают,  что наши миры никогда не пересекаются, как не
пересекаются параллельные линии.
     Еще как пересекаются! Только вот  где и когда - точно не знает никто. И
что досаднее всего - человек может случайно пересечь невидимую тонкую грань,
разделяющую наши миры, и оказаться в том - параллельном, сказочном. А  потом
вернуться обратно, так ничего и  не заметив. И все  оттого,  что люди сейчас
очень часто озабочены своими проблемами  и разучились смотреть вокруг себя и
замечать чудеса.
     А может быть, люди часто не замечают сказочный мир потому, что он очень
похож на наш?
     В Древней Руси люди жили у дремучих лесов, на  берегах  рек и озер. Они
ловили рыбу, охотились, смело сражались с захватчиками, очень любили плясать
и петь  веселые песни. И герои русских  сказок были  похожи на  них: веселые
лешие, смелые витязи, хозяйственные домовые, проказливые кикиморы и грустные
красавицы русалки.
     А  вот в городах  средневековой Европы  люди  жили в  каменных домах  с
глубокими мрачными  подвалами  и высокими таинственными башнями. В те давние
времена люди не умели еще  лечить такие страшные болезни, как чума или оспа,
и  от  этого  вымирали  не то  что целые города,  а  даже  целые  страны.  А
священники  пугали людей ведьмами  и  колдунами и могли  сжечь  человека  на
костре за  что  угодно.  Хотя бы за то, что он  приручил  лесную  птицу, или
изобрел телескоп, или просто  сочинил  веселую песню  про глупого  и жадного
монаха. А называлось это "инквизиция".  Поэтому и герои  сказок того времени
были  такими  жутковатыми: злые  или несчастные привидения,  жестокий  барон
Синяя Борода да кровожадные людоеды всех мастей.
     В американских сказках зайцы и лисы становятся лихими  ковбоями, а коты
и мышата - эстрадными певцами  и  неплохими  бизнесменами. В сказках народов
Африки обезьяны выращивают сладкую картошку батат и  продают ее на рынках, а
в китайских  сказках  бамбуковые  мишки  панды  сдают экзамены на  должность
государственных чиновников.
     Видите, как этот мир похож на наш?  Ну  и, конечно, в этом параллельном
мире есть  своя параллельная  Москва. А в  этой параллельной  Москве -  свое
параллельное  Бирюлево.  А в нем - самые  обыкновенные параллельные школы. И
кроме обычных учеников, в них учатся еще и дети сказочных героев.
     Учатся они в самую  последнюю смену, когда учителя и ученики расхoдятся
по  домам, после того, как  уборщицы наведут порядок и выключат свет.  Одним
словом, ночью. А что удивительного? Все знают,  что  ночь - самое  сказочное
время.
     И  вот однажды, в  одну прекрасную ночь (чуть былo  не сказал: "в  один
прекрасный день"), во дворе одной из обыкновенных школ,  каких в Бирюлеве не
одна и не две, - в одну прекрасную ночь первого сентября собрались сказочные
первоклассники. Ночь была тихая, теплая, ласковый ветерок шелестел листьями,
которые совсем еще не собирались желтеть, а в небе мерцали пушистые  звезды,
и им совсем не мешал свет уличных фонарей.
     Первым из первоклассников пришел мальчишка,  одетый в парадную флотскую
форму  -  белоснежную  голландку  с  широким   синим  воротником,  новенькую
тельняшку и широкие флотские  брюки. Эти роскошные клеши были отутюжены так,
что  казались отлитыми из черной  пластмассы.  В  петлях  брюк  плотно сидел
широкий ремень с латунной  пряжкой, которая сияла, как маленькая Луна. Ранец
мальчишка  держал  в руке, потому что  боялся  помять  им свой  замечательно
отглаженный воротник. Этого мальчишку звали Киль.





     Может быть, это  имя  и  покажется  кому-то странным,  но  для  морских
гномов, сыном одного из которых был мальчик, это имя -  самое обычное. Среди
корабельных  гномов  вы   можете  встретить  и   Марселя  Топовича,  и  Чопа
Контрфорсовича, и Брашпиля Секстановича и еще многих других. Их имена  могут
означать названия корабельных приборов, частей такелажа или рангоута - одним
словом все,  что связано  с морем и кораблями. А имя Киля означало не только
часть судна. Если вы интересуетесь географией, то без труда сможете найти на
карте еще и портовый город у Балтийского моря с таким названием. Так что имя
у Киля Марсельевича (так по-взрослому) было самое подходящее.
     О  корабельных гномах  вы уже  наверняка слышали. Они существуют с  тех
пор,  как  появились первые  парусники и все  это  время  плавают на  них  и
помогают морякам в их  трудной работе. А работы у  корабельных гномов - хоть
отбавляй. Надо вовремя  замечать все самые маленькие течи в трюмах  и быстро
их ликвидировать, надо воевать с крысами, которые грызут в трюмах все подряд
- от сухарей до запасных  парусов,  надо следить за тем, чтобы  не заснул во
время  ночной вахты какой-нибудь молодой рулевой  (а если такое случится, то
незаметно пощекотать его, чтобы разбудить), - да разве все перечислишь!
     Сейчас корабельных  гномов  стало  гораздо  меньше,  чем  раньше  -  на
современных  кораблях,  среди  железа  и  гула   машин,  среди  локаторов  и
компьютеров гномы чувствуют  себя  неуютно  и чаще  всего уходят  на  пенсию
вместе  со своими парусниками, потому что  новые парусники сейчас строят все
меньше и меньше.
     Но Килю повезло. Его папа, корабельный гном Марсель  Топович, служил на
знаменитом четырехмачтовом барке "Крузенштерн", на котором проходят практику
курсанты - моряки, будущие капитаны и штурманы. Этот парусник (между прочим,
самый большой  в мире!)  - прочный, надежный, -  верно  служит, и  еще будет
долго служить людям.
     Вырос Киль в трюме "Крузенштерна" и, несмотря на свои семь лет, был уже
заправским моряком. Он плавал как  дельфин, стремительно вязал самые сложные
морские узлы, выучил  семафорную  флажковую  азбуку чуть ли не  раньше,  чем
обычную, нoсил  гордое звание юнги  и уже дважды  обошел  на  своем  любимом
"Крузенштерне" вокруг света.
     Кроме всего прочего, он  еще знал по нескольку  десятков слов на разных
языках  - ведь  в портах  всех стран  есть  такие  же  гномы - мальчишки,  с
которыми Киль изредка дрался,  но чаще всего мирно болтал или играл в футбол
или в те игры, в которые играют портовые мальчишки разных стран.
     Самым несчастливым  днем  в жизни  Киля был тот  его день  рождения,  в
который Килю исполнилось семь лет, потому что это означало прощание с морем.
Все  уже  было  давно  решено,  спорить  с  папой  или  упрашивать  его было
бесполезно. Воля у папы Марселя Топовича была настоящая, морская - твердая и
несгибаемая,  как якорь.  "Раз  мальчику исполнилось  семь  лет -  он должен
учиться, и прекрати немедленно реветь, тысяча дохлых медуз! Если хочешь быть
настоящим  моряком, то должен  понимать, что уметь  вязать узлы и  бегать по
вантам  сейчас  мало! Хочешь  таким  же неграмотным быть,  как дед Сардиныч,
который даже слово "компьютер" выговорить  не может?  Отставить слезы, юнга!
Ну  все, все,  сынок... Думаешь, мне  без тебя сладко будет? А что поделать,
без науки сейчас в море делать нечего..."
     Приглашенные на  день  рожденья  Киля  корабельные  гномы сидели, прячa
глаза.  Конечно,  они  все  понимали,  но  все  же им  до  слез  не хотелось
расставаться  со  своим  ловким,  расторопным,  веселым  юнгой.  Так  вот  и
получилось,  что в очередное  плавание "Крузенштерн"  ушел без  юнги, а  сам
Киль, глотая  слезы, поехал  к своей бабушке в Москву. Точнее, поплыл,  ведь
как известно, Москва - порт пяти морей, и приплывают в нее суда и с Балтики.

     Бабушка Киля, Анастасия Кузьминична, или просто баба Настя, происходила
из старинного  рода домовых, которые жили  в доме земского врача  Шустраго -
Боборыкина еще  в  те времена, когда Бирюлево было еще  просто  подмосковной
деревней. У  бабы  Насти была уютная  квартирка  на  чердаке одного из домов
недалеко от станции "Бирюлево -  пассажирская",  она долго  работала  ночной
дежурной в детской поликлинике, а теперь вышла на пенсию.
     Киля она нежно любила,  ужасно переживала, что "бедный мальчонка все по
морям шастает" и была несказанно рада, что наконец-то любимый внук  оказался
рядом. И можно  теперь  не просыпаться от страха за него среди ночи и лежать
без  сна  до самого  утра, глотая валерьянку,  а наоборот  -  можно теперь и
похвалиться перед соседками -  мол, какой  у меня внучек ладный да послушный
подрастает.  И  есть теперь для кого  печь пирожки и плюшки, и  вообще, есть
теперь кого любить и о ком заботиться.
     В первые дни  она страшно переживала за  Киля - как бы он не попал  под
машину или велосипед, как бы его  не сцапала какая-нибудь собака, которых  в
Москве неисчислимое множество, да вообще, как бы не заблудился ребенок!
     Но  волновалась баба  Настя совершенно напрасно.  Дисциплине  Киль  был
обучен на флоте и переходить дорогу на  красный свет считал разгильдяйством,
непростительным даже для салажат. Собаки Киля совершенно не обижали, и  даже
злющий  бультерьер  Бакс, которого боялись как огня все собаки в округе, при
первой  встрече с Килем  (а были  они почти  одного с  ним  роста),  вначале
вытаращил свои  узкие глазки (и  как  ему только  это удалось?) и озадаченно
почесал задней лапой за ухом. Лапа у Бакса была кривая и короткая, чесать ею
за ухом было явно неудобно.
     - Что,  дружище - трудновато? -  спросил его  дружелюбно Киль. -  Давай
помогу, что ли, - и смело почесал несчастное Баксово ухо, отчего пес завилял
хвостом и развесил слюни от удовольствия.
     С тех пор при встрече с Килем Бакс весело бежал ему навстречу, изо всех
сил  вилял  своим хвостом, похожим на сосиску и тут же подставлял  Килю свое
ухо - почесать. А разговорились они позже. Дело  в том, что  Бакс родился  в
каком-то английском питомнике, долго жил в Лондоне и по-русски не понимал ни
бельмеса. А Киль, как вы помните, по-английски  болтал вполне сносно, потому
что английский  - международный морской  язык.  Киль, кстати, и начал  учить
Бакса русскому языку, но об этом - позже...
     И заблудиться Киль не мог. Он отлично ориентировался по звездам, а если
небо было закрыто облаками, брал с собой маленький компас, который смастерил
ему  на "Крузенштерне"  гном  Кальмарян. Да он и  не уходил далеко от  дома.
Любимым  местом Киля  стал  небольшой пруд недалеко от станции. Конечно, это
было не море и даже не нормальное озеро, но все же...
     У  пруда  были  бетонные  берега, в  воде  плавали  банки  из-под пива,
пластиковые  бутылки-торпеды  и прочий мусор, но все равно Киля тянуло сюда.
Он  отправлял в  плавание  кораблики,  которые  мастерил  дома, старался  не
обращать  внимания на горластых лягушек,  наблюдал за серебристыми мальками,
которые подплывали к поверхности воды, чтобы порезвиться  в  лунном  свете и
отчаянно тосковал по морю. Возле этого пруда он и познакомился с Юлей.




     Юля была русалочкой. Сколько она себя помнила, она жила  в  этом  самом
пруду со своей мамой Викой,  и  считала  себя  коренной  москвичкой. Что это
означает,  она  толком  не  понимала,  но  мама  всегда называла себя так  в
разговорах  с  другими  русалками,  и  эти слова "коренная  москвичка"  мама
произносила  с неизменной  гордостью.  Еще  мама с  гордостью  говорила, что
раньше она жила на  Чистых прудах, но... В общем, что-то  там не сложилось с
бабушкой Адой ("свекровью", как ее называла мама) и  - "как обычно - развод,
размен... Ну, вы  понимаете..."  Соседки понимали и сочувственно кивали. Юле
эти  разговоры,  честно  говоря,  были  неинтересны.  Куда  интереснее  было
поиграть   в    пятнашки   с   мальками   пескарей,    понянчить    потешных
пузанов-головастиков  (жалко только, что  они быстро вырастали,  становились
нахальными   дылдами-лягухами  и  делали   вид,  что   считают  ниже  своего
достоинства дружить  с какой- то  девчонкой,  хотя совсем недавно плавали за
ней, как хвостики).
     А  еще  можно было подразнить сердитого жука-плавунца  Пузыря,  сплести
гамак из водорослей или поиграть среди  зарослей водорослей в джунгли вместе
со своими подружками-русалочками Дашей и Аней. Правда, они часто вредничали,
и не хотели быть обезьянами, когда была их очередь.
     На  берег  Юля  выходила  только  по  ночам  -  это  ей  наказала  мама
строго-настрого. И поначалу - только с ней или с соседкой. Потом отпускала и
одну, "но  только недолго, смотри у меня!". Юля  и  сама понимала, что  надо
быть осторожной,  мало ли... Правда,  один раз  Юля  нарушила  этот  строгий
запрет, но что было делать? Однажды вечером она  вынырнула среди веток  ивы,
которые  свисали  над самой водой и,  прячась в узких листьях, посмотрела на
берег. Там кто-то громко кого-то ругал. Юля подплыла  поближе, прислушалась,
и ей стало страшно.
     -  Корова безмозглая,  ну что теперь  с тобой делать,  а?!  -  визгливо
голосила толстая тетка,  встряхивая за плечи  худенькую  девочку в  коротком
платьице и  дырявых  колготках.  - Ну  как ты  умудрилась ключ-то  потерять,
паразитка?! Ну на шею же тебе повесила, специально, чтоб уж если  потеряешь,
так чтоб вместе со своей башкой тупорылой! И то умудрилась!..
     -  Мамочка... -  всхлипнула девочка,  не  поднимая  глаз, и  беспомощно
теребя подол платьица.
     - Ну что - "мамочка" ?! Что - "мамочка"?! Пять лет уже мамочка, пропади
ты пропадом... Теперь замок менять придется по твоей милости, овца безрогая,
ну где я на тебя денег-то напасусь, дура такая!
     "Мамочка!" - ахнула про  себя Юля, -  так это - ее мама?! Такого  ужаса
она и представить себе не могла. Ну,  случалось, что и ей влетало от мамы за
какие-нибудь проделки, но если мама и начинала ругать Юлю всерьез, то вскоре
сама расстраивалась, и  начинала плакать, и тогда Юле становилось нестерпимо
стыдно, что  она довела маму до слез, и,  обняв  маму,  она сама разражалась
громким ревом, после чего наступало примирение.  И уж совсем невозможно было
представить, чтобы мама называла Юлю такими кошмарными словами.
     -  Да где же тебя черти носили,  вспоминай, зараза такая! - еще  громче
голосила тетка.  - Ищи давай,  и чтоб без  ключа домой  не  приходила ! У-у,
корова, -  тетка отвесила  девочке такой подзатыльник, что у той взметнулись
короткие  русые  прядки  волос, и брызнули  в  стороны слезинки. Потом круто
повернулась и грузно зашагала в сторону домов, что-то еще бормоча на ходу.
     Девочка затравленно посмотрела ей вслед, потом села в траву и уткнулась
носом в коленки. Плечи ее затряслись, но  плакала она тихо,  словно боялась,
что кто-то  может ее услышать.  Потом  она встала,  вытерла лицо замурзанным
подолом,   судорожно   вздохнула  и   стала  бродить   вдоль  берега  пруда,
всматриваясь в воду, впрочем - безо всякой надежды.
     Юля все поняла.  Девочка потеряла ключ, скорее  всего - уронила  его  в
воду.  Хорошо, что  солнце еще не  село  и  его  лучи  освещают  дно  пруда!
Стремительными  зигзагами,   словно  юркий  пескаренок,  Юля  поплыла  вдоль
бетонного  берега, уходящего в глубину пруда.  И почти сразу же увидела этот
злополучный  ключ  -  он  висел  на  ветке  водоросли,  зацепившись  за  нее
ярко-оранжевым  шнурком. Но  хотя Юля и обрадовалась, наверное, больше,  чем
сама  девочка, она не стала  от  радости терять  голову и  отдавать ключ  ей
самой.  Кто  знает,  какой она  может оказаться -  вдруг  дура какая-нибудь,
схватит и потащит, как куклу - рассказывали такие страшные истории...
     Юля  заплыла  вперед,  тихонько  вылезла  на берег,  положила  ключ  на
открытое место  и сразу  же  нырнула в  воду. А потом, прячась  среди осоки,
смотрела, как  девочка схватила ключ,  прижала  его к груди, как-то  странно
затопала  ножками  и  кажется,  опять  заплакала.  Потом  побежала  к  дому,
торопливо  вытирая  глаза  кулачком, и  все  не отрывая  от груди  ладошки с
зажатым в ней ключом...
     А  Юле  самой захотелось заплакать. Ну ладно, сегодня для  этой девочки
все обошлось. А если бы Юли не оказалось рядом? И что ее ждет дaльше?
     В тот вечер Юля еще долго плавала вдоль берега и смотрела - а вдруг еще
кому-то  понадобится ее  помощь? А  когда стемнело,  и из-за крыш выкатилась
спелая розовая Луна, Юля впервые увидела Киля.
     Мальчишек-гномов,  мальчишек-домовых  она  видела и  раньше,  и  они ей
ужасно  не нравились.  То начнут в лягушек  стрелять  из  самодельных  луков
(лягушкам-то  вреда никакого, конечно,  но зачем глупостями заниматься?) Или
начнут соревноваться - кто дальше в пруд плюнет - ну, это уже вообще!.. Мало
того, что  люди весь  пруд загадили,  так еще и  эти  туда же... А попробуй,
скажи  им чего-нибудь, так такого в ответ  наслушаешься,  что  потом полночи
проревешь. В общем, ничего  хорошего от мальчишек ждать  не приходилось.  Но
этот не был похож  на других. Во-первых, он был один. Во-вторых, он не носил
ни футболки с рукавами до колен, ни бейсбольной кепки козырьком назад, а был
одет в парусиновые шорты и тельняшку с закатанными рукавами. И, в-третьих, в
руках  он нес  кораблик - маленький, аккуратный,  совсем  как  настоящий,  с
белокрылым парусом.
     Юлю разобрало  любопытство, она выбралась на берег и, присев на  теплый
бетон, стала изучать незнакомого мальчишку. Тот искоса глянул  в ее сторону,
досадливо  поморщился, потом крутнул головой, как бы говоря: "Ну и сиди, фиг
с тобой". Подошел к воде, деловито послюнил палец  и поднял его над головой.
Потом что-то  подправил  у  кораблика  и  осторожно опустил  его  в  воду. И
кораблик вдруг  резво побежал поперек пруда, строго выдерживая ровный  курс.
Мальчишка удовлетворенно хмыкнул. Юля раскрыла рот:
     - Вот здорово... Ты сам его сделал?
     - Нет, бабушка. Лобзиком выпилила.
     - Да я серьезно... Сам, что ли?
     - Ну...
     Мальчишка  особой  болтливостью  не  отличался.  Но  Юля  почему-то  не
фыркнула и не уплыла. Может быть  потому, что увидела, как мальчишка смотрел
вслед уплывающему кораблику...
     - Ты недавно здесь? - вновь попробовала она разговорить его.
     - Недавно...
     - А откуда приехал?
     - С Балтики. Из Калининграда.
     - На каникулы?
     - Если бы... - сипло выдохнул мальчишка, и вдруг закусил губу.
     Юля  немного испугалась.  Да  что  же  это за день  такой сегодня! Одни
несчастья у всех кругом. Она осторожно тронула его за рукав.
     - У тебя случилось что-то, да? - тихонько спросила она.
     Помолчав немного, Киль коротко рассказал ей все.
     - Так  вот...  Теперь у бабушки живу, вон в  том  доме. А  ты тут чего?
Купаешься? - спросил он Юлю,  чтобы  она не вздумала его жалеть - Киль этого
не переносил.
     - Почему купаюсь? Живу я здесь.
     - В смысле? - не понял Киль. - Возле пруда живешь, что ли?
     - Да  не  возле, а в самом  пруду.  Ну... Русалка я,  -  пояснила Юля и
почему-то покраснела.
     -  Ладно  травить-то,  -  недоверчиво  протянул  Киль.  -  Я   серьезно
спрашиваю.
     - Ну и я серьезно. Русалка.
     Киль почувствовал легкое раздражение. Издевается над ним эта москвичка,
что  ли?  Что  он, русалок  не видал?  Да сколько раз, в разных  морях.  Ну,
подплывали к борту,  улыбались,  чаще  всего  выпрашивали  конфеты, а иногда
дразнились.  Девчонки как девчонки -  и японки встречались,  и англичанки, и
даже  негритянки. Но  все  они были  с  рыбьими хвостами, это  Киль  отлично
помнил! А у этой - ноги как ноги, вон  - даже  коленка поцарапана. И никакой
чешуи, обычный купальник с рыбкой на пузе. Киль примерно так и сказал:
     - Ага,  русалка... А хвост  тебе щука отъела? -  и  хотел добавить  еще
что-нибудь  ехидное, но не  успел, потому что девчонка  захохотала так,  что
замолчали лягушки на всем пруду.
     - Ой, не могу мамочки! Ну, моряк - я сейчас умру!
     - Ты чего?! - потрясенно спросил Киль, он ожидал чего угодно, но только
не такого оскорбительного хохота.
     - Да сейчас, сейчас, - сквозь смех икнула Юля, - сейчас...
     - У-ф-ф, -  отдышалась она, вытирая выступившие  слезы,  - ты только не
обижайся, ладно?
     - Ну, чего?
     - Нет, честно - ты раньше живых русалок видел?
     - Нет,  в  мультиках только!  - возмутился Киль.  - Да  сколько угодно,
елки-палки!  Хихикают, да жвачку просят. И  все с хвостами, между  прочим!..
Хотя,  -  осекся он, - то вообще-то  морские русалки были. А у пресноводных,
значит, хвостов нет?
     - Да ни у  каких их нет. Гидрокостюм с  моноластом -  вот  тебе  и весь
хвост. Вернее, он ихтиокостюм называется.
     - И у тебя есть? - все еще недоверчиво спросил Киль.
     - Есть. На вешалке висит.
     - А чего не надеваешь?
     - Иногда надеваю. Но в нем на берег вылезать неудобно, а я люблю тут на
плитах посидеть. А когда музыку слышно, то и потанцевать люблю, - призналась
Юля.  -  Ой,  ты  только не  говори никому, ладно? Я только когда  не  видит
никто... - спохватилась она.
     -  Да ну, зачем это  мне? Да я и не знаю тут еще никого. А с хвостом ты
меня здорово в галошу посадила,  - вдруг рассмеялся Киль. - Ну, я и  салага,
оказывается... А вообще-то я раньше русалок только с корабля видел.
     - Ну, им-то там, конечно, в ихтиокостюмах удобнее, - согласилась Юля, -
куда им в открытом  море  вылезать?  Они  там, наверное,  их  и на  ночь  не
снимают. А я вот еще никогда настоящего моря не видела...
     Так они и  познакомились. Киль научил Юлю, как правильно  устанавливать
паруса и руль на пенопластовых корабликах, чтобы те плыли туда, куда хочешь,
и они  устраивали  на  пруду  настоящие  парусные гонки или регаты - так они
правильно называются. А Юля давала Килю почитать свои любимые книжки. Книжки
были из специального мягкого белого пластика, чтобы не раскисали в воде. Юле
этой осенью  тоже  пора  было идти  в школу.  Однажды  она  предложила  Килю
показать  дорогу к школе, и они  зашагали по  узкой тропинке среди  зарослей
лопухов и  цикория. Юля показывала Килю окрестности: "Ну, это гастроном, это
ты знаешь.  Вон  за  теми  домами  -  березовая роща,  а  в  ней -  церковь.
Маленькая,  а  такая  красивая...  А  там  дальше  -  кинотеатр.  Называется
"Бирюсинка", а что  это  такое, я  и не  знаю, честно говоря.  Может, что-то
вроде бусинки?" Киль в географии разбирался, и  пояснил  Юле,  что  в Сибири
есть  такая река  Бирюса  и  высказал догадку, что  это  название происходит
оттуда.
     Возле  школы они встретили двух  мальчишек-домовят, которые носились по
школьному двору на роликах. Увидев Киля с Юлей, они засвистели, и  принялись
ехидно   дразниться  "женихом  и  невестой".  Юля   сообщила  им,   что  они
трансформеры  бракованные,  а  Киль,  зная  по  своему опыту, как  в  портах
решаются между мальчишками подобные проблемы, шагнул вперед,  чтобы деловито
и без лишних слов  "накидать  банок" этим двум. Однако те  свистнули еще  по
разу, высунули языки, похожие на козырьки их красных  бейсболок, и умчались,
жужжа  роликами. Долго задерживаться  у школы  Юля с Килем  не стали:  "Мама
волноваться будет", но обратно шли не торопясь.
     - А ты маму совсем не помнишь? - вдруг спросила Юля.
     - Совсем... Она умерла, когда я родился. А... твой папа...
     -  Он  на Чистых прудах живет, с бабушкой Адой, его  мамой. Они с мамой
развелись, а сюда ему добираться трудно, мы с ним редко видимся.
     Киль деликатно промолчал. Молчание затянулось, Юля явно загрустила.
     - Смотри, звезда упала! - вскинулся Киль
     - Загадал желание?
     - Не успел, - признался Киль. - Ну, ничего, сейчас август, звезды часто
падают, успеем загадать.  А вот когда в прошлом  году  мы в Балтийском  море
были, я настоящий звездный дождь видел.
     - Как это? - вскинула ресницы Юля.
     -  Ну,  вот  представь: вылетают звезды как  будто  из одной точки и по
всему небу разлетаются. До земли,  конечно, не долетают, но все равно -  так
здорово! Красивее, чем салют, честное  слово. Мне потом Секстаныч  объяснил,
что  это  Земля  через метеорный  поток проходила,  я  только забыл,  как он
называется, какое-то греческое название.
     - А Секстаныч - это кто?
     -  Тоже гном наш, с "Крузенштерна". Он за оптикой следил в основном,  а
вообще штурману помогал. Заешь, как он в звездах разбирается!  Как свои пять
пальцев знает - и в северном полушарии, и в южном...
     - А морские русалки - они какие?
     - Да обыкновенные, говорю же. Если у Африки, то черненькие, курчавые. У
Японии  -  как  все японки. А в Индийском  океане - смуглые, с пятнышками на
лбах,  а  к носам  как-то  жемчужинки  цепляют. А  в  Копенгагене я памятник
Русалочке видел, только его тогда ремонтировали.  Представляешь, ей какие-то
идиоты голову отломали.
     -  А, я  знаю  -  про нее  Андерсен писал.  Только он там все напутал -
наверное, он эту историю  с чужих слов записывал. Ноги у нее всю жизнь были,
а не говорила  она  потому, что застенчивая  очень была. Ну, и еще по-датски
она не  очень хорошо понимала, она  сама у голландского берега жила - вот  и
стеснялась. А потом-то ничего, разговорилась. И  в пену она  превращаться не
думала, просто уплыла  домой, и все. Конечно,  ей  обидно было,  когда принц
женился на  другой, но зачем уж  такие  ужастики  писать?  Время тогда такое
было, что ли?
     - Да ужастиков и сейчас хватает, - отозвался Киль, - вон, по телеку: то
стрельба, то мордобой, то какой-то Фредди Крюгер придурочный...
     -  Крюгер? - вдруг рассмеялась  Юля.  - Да  ты что! Он  в  американском
посольстве работает, в  архиве, этим... А! Де-ра-ти-за-то-ром, крыс  гоняет,
чтобы они  бумаги не грызли.  Нормальный дядька,  ну, страшноватый немного -
так  он не виноват, это у него во время пожара в архиве лицо обгорело, когда
он документы спасал.
     - А ты откуда знаешь? - вытаращился Киль.
     -  Да  он на прошлой неделе своего сына Джимми приводил к  нам в  школу
записывать.  Я  с мамой приходила, ну  и  он тоже...  Мы  с Джимми поболтали
немного, пока предки у учительницы сидели. Пацан как пацан, только по-русски
пока еще  не  очень хорошо говорит. А так ничего, вежливый. А папа  его - ну
тот  ва-а-ще!  В  белой рубашке, с бабочкой - как  на праздник пришел. Нас с
мамой  до  пруда  на  своей  машине  подвез,  маме  на  прощанье даже  ручку
поцеловал, представляешь? А меня так смешно называл: "Мисс Джюли".
     - А  чего это  он его в такую даль учиться привез?  Рядом с посольством
школы не было?
     - Он за Джимми  переживает, -  серьезно  ответила  Юля,  -  думает, что
ребята  дразниться будут  или еще что...  А  наша учительница -  подруга его
дальней родственницы, они в Англии познакомились. Наша учительница ездила на
стажировку к английским колдуньям, там она с  ней и подружилась. Ну вот... И
папа его хочет, чтобы Джимми хотя бы первое время у нее учился.
     - Так в фильмах про его отца - это ерунда все, что ли?
     - Ой,  да,  конечно,  ерунда. У него эта перчатка с когтями -  ну,  как
спецодежда,  чтобы  крысы  не  покусали. А  кто-то  ночью увидел его,  ну  и
понавыдумывал всякого... Ну, вот мы и пришли. Ой-е-ей, мне, сейчас, кажется,
нахлобучка будет!
     -  Ю-у-ля! - донесся сквозь кусты женский голос, довольно напуганный. -
Ю-у-ленька-а!
     - Ау, мама! Иду я, иду! - отозвалась Юля и вздохнула.
     - Что, взгреют? - сочувственно спросил Киль.
     -Да уж будет...
     - Что, выпорет?
     -  Ну,  ты  скажешь  тоже! Просто разговаривать не будет,  и  гулять не
пустит. Но все равно...
     - Тогда пошли, - решительно сказал Киль.
     Но идти никуда не  пришлось. Раздвинулись кусты, и  на тропинку шагнула
сама Юлина мама Виктория Ихтиандровна. Мама  была молодая, красивая и ужасно
сердитая. Она  скрестила  руки  на груди,  потому,  что  кажется,  ей ужасно
хотелось отшлепать свое ненаглядное чадо.
     -  Н-ну?! - только и спросила она,  но спросила с такой  тихой яростью,
что даже Киль поежился.
     - Мам...
     - Ну  что  -  "мам"?!  Что  - "мам"?!  Я полчаса  уже здесь  бегаю, как
ненормальная, чего только  не  передумала! Совесть  у тебя есть, чудовище ты
мое?! Ты меня до инфаркта решила довести, да?
     Опытный  Киль немного  подождал,  чтобы рассерженная  мама хоть немного
выговорилась, потом решил, что пора.
     -  Извините, пожалуйста,  - шагнул  он  вперед, - понимаете,  я недавно
приехал, еще ничего здесь не знаю, а через неделю уже в школу идти,  мне Юля
дорогу показывала.  Да  вы не волнуйтесь, пожалуйста, я бы ее никому в обиду
не дал.
     Когда требовалось, Киль умел быть очень вежливым.
     -А,  так ты  и есть тот самый матрос  Киль, про  которого  мне  все уши
прожужжали? - заулыбалась вдруг Виктория Ихтиандровна, быстро остывая.
     - Ма-ма! - возмущенно взвилась Юля. - Ты скажешь тоже!
     - А ты, моя ненаглядная, помолчала бы, пока за  тебя заступаются, у нас
с тобой еще разговор впереди. А сейчас марш домой!
     Киль  клятвенно заверил  Викторию  Ихтиандровну, что  это  -  первый  и
последний  раз,  и  очень просил  не  наказывать Юлю. В  конце  концов, мама
смягчилась  и сказала,  что посмотрит на ее  поведение. Помахав на  прощанье
рукой, Киль заторопился домой,  так как догадывался,  что баба Настя, скорее
всего тоже беспокоится.





     Киль огляделся по сторонам. Никого вокруг еще не было. Юля  должна была
приехать вместе с Джимми Крюгером - его папа договорился с Юлиной мамой, что
будет  отвозить ребят в школу на своей машине. Юля  тогда хотела отказаться,
но мама и в самом деле переживала за нее и, скрепя сердце,  Юля согласилась:
"Но  только  недолго,  первое время!"  А  бабу Настю вдруг срочно вызвали  в
соседний  дом  - там прихватило сердце  у старого  домового  Пахомыча, а она
считалась лучшим врачом среди домовых в округе. Так  и  получилось, что Киль
пошел в школу один. Ну да  ладно... Oн еще рaз поcтарaлся припомнить, все ли
положил  в ранец: тетради, ручку, карандаши...  Конечно  же, в ранце лежал и
любимый  талисман  Киля  - морской  конек,  вырезанный  из  тяжелого черного
дерева.  Этого конька подарил Килю африканский мальчишка-гном из Ангольского
порта Луанда. А  Киль подарил ему тогда значок с изображением "Крузенштерна"
- такие значки мастерски изготовлял гном Точило.
     -  Эй,  поберегись!  -  услышал вдруг  Киль звонкий  девчоночий голос и
обернулся. Никого.
     - Да отойди ты в сторону! Оглох, что ли!
     Наконец,  Киль понял, что  кричат  откуда-то  сверху,  и задрал голову.
Прямо на  него,  сверху,  откуда-то прямо  из-под  самых звезд  заходила  на
посадку  пламенно-рыжая  девчонка  в джинсах  и кроссовках  с развевающимися
шнурками. На метле. Киль  скакнул  в сторону, освобождая место для  посадки.
Девчонка приземлилась, отряхнула джинсы и небрежно прислонила метлу к стволу
клена. Была она хоть  и высоченной - Киль ей  доставал только до  пояса - но
совсем не вредной.
     - Привет! - протянула она Килю  свою ладонь, словно саперную лопатку. -
Тоже в школу?
     - Ага, - уважительно пожал "лопатку" Киль. - Здорово у тебя получается!
     - Чего получается? - не поняла девчонка.
     - Ну, это... Летать, говорю, здорово получается.
     - А! - махнула девчонка рукой.  - Чего там сложного. Провода вот только
здорово мешают, когда  садиться  надо, а так - ерунда. Меня Светка зовут,  а
тебя?
     - Киль.
     Светка еще  раз тряхнула  ладошку Киля и запрокинула  вверх свою  рыжую
голову.
     -  Опять  затормозил где-то, - озабоченно  проговорила она, высматривая
что-то в темном небе.
     - Кто затормозил? - переспросил Киль.
     - Да  Герка,  сосед  мой. Вечно он  так - что-нибудь,  да найдет, чтобы
застрять на полчаса.
     Киль уже  начал понемногу догадываться. Скорее  всего, эта Светка  была
какой-нибудь  маленькой  ведьмой.  Значит, неведомый Герка  -  тоже какой-то
ведьменок.
     - А ты кто - ведьма? - осторожно спросил он.
     - Да  нет  еще, -  неохотно отозвалась  она,  - На  ведьму  еще знаешь,
сколько учиться надо - ужас! Да еще экзамены сдавать - я, как представлю, аж
зубы сводит...
     - А Герка кто? Тоже... - запнулся Киль.
     - Герка-то? Не, он дракон, - просто ответила Светка.
     - Что, такой вредный, что ли? - не понял Киль.
     -  Да  просто  дракон,  -  пояснила Светка,  -  Второгодник,  даром что
трехголовый. А вот и он, долго жить будет.
     Во  дворе появился  третий  первоклассник.  Точнее, его можно  было  бы
назвать дважды  первоклассник  или  двукратный первоклассник  - юный  дракон
Герка шел в первый класс второй раз, так уж получилось.
     Вопреки ожиданиям Светки, он не спланировал  с неба, а вышел из-за угла
школы.  Выглядел  Герка воинственно и живописно - одет он был в ярко-красную
майку с надписью "ЦСКА" и пятнистые десантные штаны сo множеством  карманов.
На  правой  его  голове красовался  голубой  берет  десантника,  на  левой -
бескозырка с надписью "Северный флот",  а  на  центральной голове  был надет
настоящий кожаный летный шлем. Из-за этого в  профиль Герка чем-то напоминал
поздравительную  открытку  "С  днем защитника  Отечества!"  Вместо  портфеля
Герка, небрежно помахивая,  нес противогазную сумку  из полинялого брезента.
На  шее  центральной  головы  болтался на шнурке  перламутровый  театральный
бинокль.  Перед  собой Герка  пинал  пустую  банку  из-под  "пепси-колы". Он
дошагал до Светки с Килем, коротким точным  пинком  отправил банку в кусты и
только после этого повернулся к ребятам.
     - Привет, малышня, - снисходительно поздоровался он (хором). Вообще-то,
слово "малышня"  в  устах Герки звучало  немного  нахально. Несмотря на свое
второгодничество, ростом дракон был по плечо Килю.




     Герка был драконом. Полное  имя его было Герослав. Первую  голову звали
Генка, вторую - Ромка, третью - Славка. Вот и получилось - Герослав. Фамилия
у  него была самая распространенная среди  драконов:  Горыныч  -  почти  как
Иванов или Сидоров у людей.
     Всю  свою  жизнь  Герка  страстно мечтал стать  военным.  Любимыми  его
игрушками  были танки  и  солдатики, любимыми  фильмами  - "  В зоне особого
внимания"  и  "Суворов".  Его  ужасно огорчало  то, что в армию берут только
взрослых.  Чтобы  поскорее  вырасти,  Герка  подолгу  висел  на  самодельном
турнике.  Правда,   передние  лапы  от  этого   быстро   уставали,  и  Герка
непроизвольно  начинал  взмахивать  крыльями. Крылья  цеплялись за турник, и
приходилась отцепляться.
     В том, что Герка был  такой маленький, нет ничего удивительного, в наше
время  все  драконы  небольшие.  Давным-давно  драконы  были   действительно
огромными,  но тогда  и  их  родственники динозавры были  побольше  нынешних
слонов. Потом  в природе случилось  что-то  такое, после чего  все динозавры
вымерли и остались только те, что были поменьше ростом - крокодилы,  вараны,
змеи, черепахи, ну и такие вот маленькие драконы, как Герка.
     Жил Герка с папой и мамой в лесу, в Горках.  Их дом стоял неподалеку от
дачи, где жила  Светка со  своей бабушкой Ядвигой  Егоровной. Со Светкой они
еще  с пеленок  были  закадычными друзьями. И,  между прочим, очень помогали
бабушке Егоровне и Геркиному папе в охране леса. Особенно летом, когда часто
возникают  лесные пожары. Днем лес осматривали с  воздуха лесные пожарные, а
по ночам, когда пожарные  улетали к себе на базу, на разведку вылетали Герка
со Светкой (Светка,  понятно, на метле). Увидев с высоты огонек в  лесу, они
приземлялись,  и  уточняли  обстановку.  Чаще  всего  это   были  маленькие,
аккуратные, разожженные по всем правилам костры у палаток дисциплинированных
туристов.  Но  иногда  туристы  попадались  такие, каких  к  лесу  и  близко
подпускать нельзя. Такие могли  уйти, оставив после себя кучи мусора,  битые
бутылки  и  -  что  опаснее  всего  -  не загашенные  костры. Вот  тут-то  и
приходилось трудиться Светке с Геркой. Если  брошенный костер был маленький,
Герка просил  Светку отвернуться, после  чего быстро и деловито тушил костер
"по-пионерски". Ну, а если  костер уже разгорелся серьезно, то Светка летела
за подмогой к бабушке. Баба Егоровна выгоняла из гаража свой мотодельтаплан,
на который  она поставила двигатель мощностью  в пять нечистых сил от  своей
старой  ступы,  заливала в подвесные баки воду  и  летела следом за Светкой,
которая  указывала дорогу. Иногда приходилось  звать  на помощь  и Геркиного
папу, Горыныча-старшего. Для тушения  пожара папа брал с  собой мешок соды и
канистру уксуса. Прилетев к месту пожара, папа засыпал  в  свои  пасти соду,
запивал ее уксусом и,  спустя несколько секунд,  изрыгал три мощнейшие струи
углекислого газа, которые сразу же сбивали любое пламя. Правда,  после этого
папа  жаловался на  изжогу и  говорил,  что  из-за этих балбесов-туристов он
заработает себе язву желудка.
     Но хоть  Герка и  делал очень нужное и  полезное дело, оно ему не очень
нравилось. То ли дело служить  в армии! Об этом Герка мечтал каждый день. Он
ярко  представлял  себе, как  бы  он  спасал  раненых с поля боя,  находил и
уничтожал  ракеты в  тылу  противника,  работал штурмовиком  -  да  мало ли!
Правда, здесь Геркины  головы начинали  спорить чуть  ли не до  ссоры. Генка
считал, что "Лучше нету  войск  на свете, чем десантные  войска",  Ромка был
уверен, что место дракона - только в авиации, а Славка бредил военно-морским
флотом.  Поэтому они еще не решили,  в каком роде  войск служить. Единодушны
они были в одном: самое лучшее, самое звучное, самое почетное звание в армии
- "прапорщик".
     Как  это  замечательно звучит:  "П-р-р-рапорщик  Гор-р-рыныч!"  Или еще
лучше: " Стар-р-рший  пр-р-рапорщик Гор-р-рыныч!"  В  этом слышались  и  рев
истребителя, и раскаты артиллерийской канонады, и грозное  "Ура!" атакующего
полка. Сначала Герке просто нравилось звучание этого слова, потом он  узнал,
что слово "прапорщик" означает "знаменосец", и от  этого оно стало для Герки
просто идеалом.
     В первый класс Герка шел с твердым намерением стать круглым отличником.
В том, что он им станет, Герка абсолютно не сомневался: уж если "Одна голова
хорошо, а две  -  лучше",  то что  уж про  три говорить!  Однако здесь-то  и
поджидала   Герку   досадная  неожиданность.  Во-первых,   учительница   Вия
Черноморовна потребовала,  чтобы  у  Герки было  три  дневника -  на  каждую
голову.
     Во-вторых, при решении контрольных она давала Герке сразу три задания -
по той же  причине.  И, в-третьих, домашнее  задание Герка  должен  был тоже
сдавать в трех экземплярах. Услышав такое, он попробовал было взбунтоваться:
     - Лапы-то  у меня одни!  И  так ручку ими  держать  неудобно, так еще и
переписывай три раза одно и тоже! Железный я, что ли?!
     Но  Вия  Черноморовна  была  неумолима, и  бедный Герка просиживал  над
домашним заданием  по пять часов, забыв  про  мультики, солдатиков и футбол.
Сначала он  старался, потом плюнул на это  дело. Старайся,  не  старайся,  а
когда каждый день переписываешь по три раза  одно  и тоже, то от такой учебы
не столько умнеешь, сколько  тупеешь.  Как  правило, третье домашнее задание
было  самым неряшливым и неаккуратным. Вия Черноморовна с  каким-то странным
удовольствием ставила двойки. А папа, хоть и понимал все, но на родительских
собраниях кротко  выслушивал  упреки  за  слабую Геркину  успеваемость и  не
пытался  вступиться  за сына, так как сам с  детства  побаивался учительниц,
особенно таких строгих и непреклонных, как Вия Черноморовна.
     Когда в конце учебного года зареванный  Герка пришел  домой и  сообщил,
что  его оставили на второй  год, папа не стал ни ругать, ни наказывать его,
прекрасно  понимая,  что сын и так натерпелся. К тому же папа знал, что  Вия
Черноморовна  уходит  на пенсию, а  вместо нее  первоклассников будет  учить
старшая  сестра  Светки  Евгения  Петровна,  которая  в этом  году  окончила
педагогическое  училище. Женя (как называл ее по-соседски папа Горыныч) была
веселой и доброй девушкой, Герку знала  с пеленок и частенько заступалась за
него перед его мамой, если тому доставалось на орехи  за порванные штаны или
потерянные  сандалики. Эти  самые сандалики  маленький Герка терял  особенно
часто,  потому что забывал их застегивать, и они моментально слетали, стоило
только ему взлететь. А потом попробуй  их найди, в лесу-то... А босиком мама
ходить Герке  не разрешала: "можно простудиться,  уколоться,  да и вообще  -
неприлично это!"
     В общем, хоть Герка и стал второгодником, папа философски рассудил, что
все, что ни  делается - к  лучшему.  Кроме того, папа знал, что  его любимый
писатель Антон Павлович Чехов  тоже в свое время был второгодником в третьем
и в пятом классах, и ничего - вырос вполне приличным человеком. Поэтому папа
не  стал делать из этого  трагедии,  а ограничился тем,  что не  купил Герке
давно обещанный самокат.

     -  Ты  где  застрял?  -  Спросила  Светка дракона,  пропустив мимо ушей
"малышню". - Вместе же вылетали.
     - Да нигде не застрял, просто за школой сел, на стадионе.
     - Банку гонял, что ли? - догадалась Светка.
     -  Ага,  - беспечно  откликнулся Славка, а  Генка с Ромкой смотрели  по
сторонам.
     - Во, еще кто-то едет, - заметил Ромка. - Ух ты! Вот это тачка!
     К  школьному  двору  мягко  подкатил  длинный  серебристый  автомобиль,
элегантно-хищный, как  акула. Первым  из  него вылез  коренастый  домовой  в
темном  костюме и, несмотря на ночь, в темных очках. Держа руку за отворотом
пиджака, он быстро осмотрелся по сторонам, глянул вверх, заглянул под машину
и  только после этого распахнул  заднюю дверцу. Покряхтывая, из машины вылез
полный домовой в ярко-малиновом пиджаке с толстой золотой цепью на груди. Из
кармана  пиджака  у  него  торчал  сотовый телефон,  в руке  домовой  держал
видеокамеру. Следом за  ним из машины вылез толстый мальчишка в  точно таком
же  пиджаке.  Цепочка  у него на груди была потоньше,  зато  щеки были  куда
круглее,  чем  у  отца.  В  руках  мальчишка  держал  шикарный  портфель  из
крокодиловой кожи. Папа с сыном подошли к ребятам.
     - Ну что, студенты -  учиться собрались? - широко улыбнулся  папа, и  в
лунном свете ярко, как  фотовспышка, сверкнули два ряда золотых зубов. - Это
дело хорошее, ага. Во, знакомьтесь, -  это мой Вован, вы уж  на  него  того,
особо не наезжайте, он у меня ничего пацан.
     Ребята с любопытством разглядывали нового знакомого.




     Обычно   домовых   представляют  себе   эдакими  заросшими,   небритыми
созданиями, в  нестиранных домотканых рубахах до пят, с черными  ногтями, не
стриженными  по сто лет. Лет сто назад,  когда люди жили в темных, пропахших
дымом избах,  наверное, так  оно и было. Однако времена меняются.  И так же,
как изменились  дома и люди, живущие в них, изменились и их маленькие соседи
- домовые. Как правило, они похожи  на  хозяев своих квартир, так как быстро
перенимают их привычки.
     Вован  с папой  и  мамой  жили  в квартире  преуспевающего  бизнесмена,
который постоянно что-то покупал, что-то продавал, причем часто делал это по
телефону,  не выходя из  квартиры. Квартира  эта была забита какой-то  почти
музейной мебелью, дверь квартиры была похожа на дверь сейфа, а телевизоры не
стояли разве что только в шкафах.
     Вообще-то,  раньше семья Вована  жила в  подвале  дома, в  котором  жил
бизнесмен.  Но  однажды вечером папа  Вована разговорился  со  своим  старым
приятелем тараканом  Устином. Они  долго обсуждали  прошедший  недавно  матч
"Спартак" -  "Динамо",  посетовали  на то, что больно уж  весна  в этом году
затяжная, а после этого Устин вдруг хлопнул себя лапкой по лбу:
     -  Вот  память-то  дырявая!  Самое  главное-то   забыл  сказать,  зачем
приходил. Ты это,  сосед, давай-ка,  забирай свое семейство, да переберись в
соседний дом, что ли - на время хоть.
     - А с чего это? - обеспокоился папа.
     - Да похоже, завтра у  нас в подъезде взрывать  кого-то будут: я только
что видел, как  в седьмой почтовый  ящик  бомбу засунули. Как жилец  к ящику
подойдет, так ее и бабахнут.
     - Ну ты даешь, Устин, - не поверил было папа. - Так-таки и бомба?
     - Да что я - не видел этих бомб, что ли?! - возмутился  таракан. - Вон,
в  соседнем доме, почти точно такую  штуку пристроили, в лифте только.  Я-то
тогда  молодой ишо  был,  неопытный,  не  понял  сразу,  думал - ремонтируют
чего... А  потом как бабахнуло!.. Ох уж мне эти "новые русские",  - вздохнул
Устин, - никакого покоя не стало, как они появились. Ну, так я  пошел  своих
уводить, да и ты давай...
     И таракан уполз к себе домой.
     А папа  Жора задумался. Вообще-то домовые никогда не показываются людям
на  глаза, но тут случай особый... В  конце концов, домовой должен оберегать
дом  и его жильцов от всяких  напастей, да и добра  своего жалко  - вдруг от
этой бомбы подвал завалит - наживай потом все сначала...
     Поразмыслив так,  папа Жора направился  к седьмой квартире, для хозяина
которой,  судя по  всему, и подложили  этот "подарочек". Ему повезло - возле
двери  был  не один звонок, а два - второй  был на метр ниже, очевидно,  для
сына хозяина квартиры. Кроме того, на двери был и второй глазок, на такой же
высоте.
     Домового  впустил в  квартиру  какой-то  здоровенный  дядька,  сразу же
захлопнув за  ним дверь. Потом  присмотрелся  к  гостю, задрал на лоб темные
очки и озадаченно захлопал глазами.
     - Ты это... Кто такой? - наконец, выдавил он.
     - Домовой, - коротко ответил папа Жора. - Вы здесь живете?
     - Й-я? Н-н-е-е... Анатоль Сергеич! Тут к Вам пришли! - вдруг неожиданно
тонким голосом закричал он.
     В  прихожей появился  толстый  дядька  в каком-то  немыслимо  роскошном
атласном халате, восточных шлепанцах на босу  ногу и с газовым баллончиком в
руке. Не дожидаясь, пока хозяин квартиры придет  в себя от  вида  необычного
гостя,  папа Жора  коротко рассказал ему все, что слышал  от Устина. Тот еще
пару минут таращил  глаза,  потом  осознал,  что  домовой ему  не мерещится,
нахмурился и  озабоченно  изрек:  "Обожди, я ща".  Потом  достал из  кармана
халата сотовый телефон и скрылся в комнате.
     Скоро  к дому подъехали две  машины,  из одной  вылез странный человек,
одновременно похожий и на космонавта в скафандре, и  на рыцаря  в  латах. Он
вошел  в  подъезд,  осторожно  осмотрел  почтовый  ящик,  после чего  принес
какую-то  штуковину  (как  впоследствии  узнал папа Жора -  водяную  пушку),
которая здорово бабахнула и лихо  разнесла вдребезги этот  ящик  с бомбой (а
заодно  и  два  соседних). За  всем  этим  бизнесмен  Анатоль  Сергеич,  его
телохранитель  Гена и  папа Жора  наблюдали из-за приоткрытой  двери.  После
того, как саперы собрали остатки бомбы и уехали, Анатоль  Сергеич сгреб папу
Жору в  охапку,  принес  в комнату  и усадил в  кожаное кресло  размером  со
среднего  бегемота, перед  столиком,  уставленным  кучей  разных  бутылок  и
бутылочек. Сначала он огорчился, когда  узнал, что папа  Жора не пьет ничего
спиртного, а потом они проговорили почти всю ночь,  рассказывая друг другу о
своей  жизни. Кое-какие  слова  тогда  папа  Жора сначала не  мог  понять, и
Анатоль Сергеич ("...Да просто Толян,  чего  ты, в  натуре!")  даже вспотел,
пытаясь разъяснить новому знакомому  смысл таких слов, как "фирма", "наезд",
"разборка"  и   им   подобных.  Под  утро  бизнесмен   сделал  папе  деловое
предложение:  переселиться  к нему  в квартиру и стать помощником начальника
службы  безопасности. Папа Жора  предупредил, что  у него  семья, услышал  в
ответ,  что "...Базара нет,  всех разместим",  и согласился. После этого дня
жизнь семьи домовых Медынских круто  переменилась. На одной  из  трех лоджий
была быстро отделана квартира с отдельным входом  и со "всеми прибамбасами",
куда они и переехали из подвала.
     Папа Жора (или, как его теперь  все называли, Георгий  Архипыч)  быстро
организовал в доме и  офисе Толяна службу наблюдения, куда входили тараканы,
мыши и голуби. "Сотрудники" докладывали ему обо всех подозрительных лицах, а
он   передавал   полученные   сведения   начальнику   службы   безопасности,
шкафообразному  Гене.  Так  прошел год. За  это время  Жора  стал закадычным
другом  Толяна, стал  разбираться  в жизни  бизнесменов  и,  наконец,  решил
попробовать свои силы в мире бизнеса.
     В старых московских  домах, в подвалах, на чердаках,  да  и  просто под
землей, можно разыскать множество ценных вещей - от старинных книг до кладов
с драгоценностями. Домовые о них  прекрасно знают, но не  трогают - для чего
они  им? А если  предложить им  что-нибудь взамен? Папа Жора долго размышлял
над  этим и решил, что лучше всего предложить специальную  бытовую  технику,
сделанную  с учетом роста  домовых.  Переговорив  со знакомыми домовыми,  он
понял,  что не ошибся.  Домовые  охотно согласились бы приобрести стиральные
машины, утюги, телевизоры, пылесосы - "Только чтобы работали как настоящие!"
     Папа Жора изложил свой план Анатоль Сергеичу, услышал в ответ, что он -
"Блин,  гений,  в  натуре!"  и дело  завертелось. Компаньон заказал в Японии
пробную партию маленьких стиральных машин, и папа Жора продал их за три дня,
получив взамен столько драгоценных камней, что они еле поместились в большую
пивную банку.  Такого выгодного контракта  у Толяна еще не было. Убедившись,
что это  дело необыкновенно выгодное, он стал  заказывать все, о  чем просил
папа Жора.  А  тот  прочитал несколько  книг  по  экономике и понял, что для
удобства купли-продажи нужно ввести свои деньги, что в скором времени и было
сделано. Теперь  домовые сдавали найденные  драгоценности  и  антиквариат  в
приемный пункт (он же ДОМБАНК), получали за них деньги, которые печатались в
том же банке  и назывались "домбаксы", (хотя  чаще всего домовые называли их
просто  "жориками").  На  эти  "жорики"  домовые  покупали утюги, кофеварки,
телевизоры, а самые богатые - даже легковые автомобили.
     Папа  Жора попробовал как-то  продавать мебель, но  из этого  ничего не
вышло.  Все  домовые  были прекрасными  мастерами и  мебель для  себя делали
только сами, а покупать готовую мебель считали  недопустимым баловством.  Из
закупленной большой партии мебели не  удалось продать ни единой табуретки. И
хоть убытки из-за этой неудачной сделки были не такими уж и громадными, папа
ужасно  переживал,  и часто  повторял,  что  все  это  оттого,  что  у  него
"...Образования - два класса и три коридора". И строго-настрого наказал сыну
Вовке  учиться, как следует,  чтобы тот  не попадал впросак,  "как последний
лох". Впрочем,  Вовку тогда уже и Анатоль Сергеич, и папа называли  Вованом.
Через  год папа Жора  стал  настоящим "Новым  Русским Домовым". В  его фирме
"Домком-интернэшнл" работали уже сотни сотрудников - экономисты,  менеджеры,
продавцы, банкиры, охранники, шоферы, - все как в настоящей фирме.
     Доходы "Толян" с "Жоржем" честно делили пополам, и  дело их процветало.
Папа обзавелся уже  тремя  машинами,  выстроил  загородный  особняк (рядом с
особняком компаньона),  и вообще старался во  всем походить на  него.  Ну, а
Анатоль  Сергеич  заказывал для Жоржа и  Вована такие же пиджаки и галстуки,
как для себя с сыном Сашкой - "...От Версаче,  прикинь?" и обещал  следующим
летом  устроить поездку на  Канары. Он  очень  жалел, что не может сходить с
Жоржем в казино, так как их дружба и сотрудничество должны были оставаться в
глубокой тайне - иначе и другим тоже захочется, а кому нужны конкуренты?
     Однако в последнее время  папа Жора  стал  сильно  беспокоиться о сыне.
Дело в том, что Вован остался  практически  без присмотра. Сам отец с вечера
до утра занимался  делами  фирмы,  мама  тоже  решила не отставать от него и
открыла свой  дом  моделей,  где  и пропадала  все  время.  А Вован оказался
предоставленным самому себе. Целыми ночами  он  смотрел мультики,  играл  на
компьютере и  всласть лопал пирожные  и "сникерсы",  запивая их  лимонадом -
этому он  быстро научился  у Сашки, сына Толяна.  От этого занятия он быстро
обленился, растолстел  и совсем забыл те недавние времена, когда он бегал по
подвалу наперегонки с мышатами или ловко взбирался по карнизу, чтобы вернуть
на место выпавших из гнезда птенцов.
     Когда-то Вован очень хотел стать пожарным - он так трепетно любил  этих
замечательных бесстрашных мужчин, которые ловко взбегают по своим лестницам,
спасают  людей,  отважно борются  с огнем! Конечно, он понимал, что пока еще
эта  его мечта  неосуществима - ведь даже  папа Жора  был  ростом ниже,  чем
обыкновенный огнетушитель. Но все же он надеялся, что когда он подрастет, то
и  для него найдется место в пожарной охране. А пока он со всей серьезностью
осматривал  по  ночам подвал, подъезд и  двор своего дома,  набрасывался как
тигр на каждый дымящийся окурок и тушил его подручными средствами. А однажды
он  даже  предотвратил  настоящий   пожар  -  заметил  в  подвале  дымящуюся
электропроводку и со всех ног кинулся в подъезд. Там он вскарабкался к щитку
пожарной сигнализации и пнул по толстой красной кнопке.
     Приехали  пожарные, быстро  разобрались, в чем  дело и навели  порядок.
Притаившись за  стеной, Вовка прислушивался  к  разговорам пожарных,  и тихо
таял от гордости. Еще бы! Ведь пожарные говорили, что вовремя их вызвали, не
то "...Через полчаса  полыхало бы тут все ярким  пламенем".  Как потом Вовка
раскаивался, что из-за своей дурацкой застенчивости он не вышел и не  сказал
пожарным, что это  он  их  вызвал.  Не нужно ему было никаких наград, но это
ведь  был  такой  прекрасный  случай познакомиться  с  этими  замечательными
людьми! Может  быть, они даже разрешили бы Вовке залезть в их необыкновенную
красную  машину  с грозным лафетным стволом  на крыше и  дали  бы  примерить
настоящую пожарную каску...
     В новой квартире Вовка сначала  отчаянно скучал  по  своему подвалу, по
ночным  дежурствам  и  совсем не  радовался  ни  новым игрушкам,  ни  всяким
"прибамбасам" в новом жилище. Но потом подружился с Сашкой,  быстро научился
у  него,  как  играть  в  "ходилки"  и  "стрелялки"  на  компьютере  и,  что
называется, вошел во вкус. Теперь он все  реже вспоминал  о своей мечте, и с
завистью  слушал Сашкины рассказы  о поездках в Америку и на  Багамы, и даже
научился растопыривать пальцы "веером", подражая Сашке.
     Однако  вскоре им пришлось расстаться - отец  отправил Сашку учиться  в
Англию, в  какой-то жутко дорогой колледж. Вован  тоже было попросился туда,
но папа Жора сказал,  что сын  "перебьется", и  пойдет учиться в  нормальную
школу. Если  хочешь жить и  работать дома,  то и учиться надо  дома, а  то и
знать не будешь, как со своими людьми говорить. А учителя наши еще и получше
этих  англичан, а  если  они с Вована немного жирку сгонят  - так это вообще
хорошо будет: вон,  не ребенок, а дирижабль  какой-то стал. Так Вован и стал
первоклассником Бирюлевской средней школы.





     Под любопытными взглядами ребят  Вован чувствовал себя немного неуютно.
"Ну,  чего вытаращились, спрашивается? Красного пиджака  не  видели, что ли,
лохи?   Да  еще   наверняка  Пузырем   дразнить  будут,  или  Мясокомбинатом
каким-нибудь", - затосковал  Вован.  И  ему вдруг  так захотелось  домой!  К
мягкому  дивану,  к любимому компьютеру и  не менее  любимому  холодильнику,
набитому всякими  вкусностями!  И тут  в  кармане  у папы запищал  телефон -
выяснилось, что папе срочно надо ехать в офис. Папа  страшно огорчился, но -
бизнес  есть бизнес. Он  сунул Вовану видеокамеру,  сказал,  что Сема за ним
заедет после  уроков,  помахал  всем пухлой ладошкой и, сверкнув на прощание
своими зубами, уехал. "Ну, все...", - обреченно подумал Вован. Однако ребята
и не думали дразниться.  По очереди пожали ему руку, назвали себя, ну и все.
Разговор протекал вполне мирно.
     - Ты где живешь? - спросила его Светка.
     - Возле кинотеатра, "Керчь" называется. Знаешь?
     - А то! Сколько раз там пролетала, - независимо ответила та.
     - Билетов не могла достать, что ли? - не понял Вован.
     - Каких билетов? - тоже не поняла Светка.
     -  Ну...  Ты же  говоришь - "пролетала".  В смысле,  в  кино  не  могла
попасть?
     - Да какое кино! На метле просто пролетала, вот и все.
     - На какой еще метле?
     - Да на  той  вон, - кивнула Светка  в  сторону  метлы, прислоненной  к
старому клену.
     Все посмотрели на метлу.
     - Ага, щас...- заулыбался Вован, - гони больше...
     - Во балда, не верит,  -  пожала Светка плечами.  -  Ну, хочешь  -  сам
попробуй.
     И она сунула ему метлу в руки.
     Вован продолжал недоверчиво улыбаться - ага, сядет  он, нашли дурака...
Светку эта недоверчивая улыбка рассердила - заводилась она с полоборота.
     - Ну, чего сияешь, - возмутилась она. - Слабо взлететь - так и скажи, и
нечего тут...
     - Чего "слабо"? - хмыкнул Вован. - Если бы она летала, эта швабра твоя,
- тогда запросто, а так чего я на ней, как дурак, скакать буду?
     - Не летает?! - взвилась Светка.
     - Спорим! - протянула она свою ладонь Вовану. - Герка, разбивай!
     - А на что спорим? - все еще улыбался Вован.
     - На шалабан!
     - Идет! - и Вован оседлал метлу, передав Герке портфель и камеру. - Ну,
и что тут нажимать надо? Как она у тебя заводится?
     - Ничего нажимать не  надо, - деловито  и  серьезно  пояснила Светка, -
Просто представь, как взлетаешь, и все. Только осторожнее, смотри. И держись
крепче. Ну, давай!
     Вован скептически хмыкнул,  нахмурил  брови, и вдруг  неожиданно  резко
рванулся вверх! Правда, тут же резко клюнул вниз, не  устоял при приземлении
и растянулся на асфальте, ободрав ладони и перепачкав свой роскошный пиджак.
Все кинулись к нему, подняли и дружно принялись отряхивать.
     - Ну, ты  ваще! - обалдело проговорил  Вован, возвращая Светке метлу. -
Предупреждать надо, в натуре!
     - А  я не предупреждала?! - возмутилась  Светка, -  Говорила  же,  чтоб
осторожней!
     - Говорила! - хором подтвердили все.
     - Ладно, давай шалабан, - покорно  склонил  Вован свою лобастую голову,
подстриженную "ежиком", и зажмурился.
     "Щас влепит пиявку", - напряженно ждал он, - "вон, дылда какая..."
     - Да ладно уж, - вдруг легко остыла  Светка, - на первый раз прощается.
Э, да ты лапы ободрал, кажется? Ну-ка, покажи.
     Вован  поднял к свету свои пухлые ладони, похожие на оладьи,  смазанные
вишневым сиропом.
     - Ну, точно. Пошли, промыть надо. Гер, где тут кран?
     -  Айда, покажу, - отозвался Герка и пошел  за угол школы, явно гордясь
тем, что он ветеран, и уже все здесь знает.
     Все пошли за ним, мыть  несчастные  Вовановы ладони. А когда вернулись,
по школьному двору катались на роликах еще две первоклассницы.
     Несмотря на то, что обе они лихо жужжали роликами, стремительно, словно
ласточки,  летая  по  асфальту, и даже  держались  за  руки, были они совсем
непохожие. Одна из них была - ну просто  кукла  (Герка  даже раскрыл все три
пасти)  -  с  огромными  голубыми  глазами, пышными золотистыми  кудряшками,
маленьким носиком  и с такой улыбкой, что  было даже  как-то непонятно,  что
может она делать  в обыкновенном  школьном  дворе? Одета  эта необыкновенная
девочка была в черную майку с надписями на  груди: "Я - дура" и на спине: "И
ты - тоже" и узкие черные брючки. На  шее у нее болталась стальная цепочка с
"пацификом", на  поясе пристроился  маленький  плэер, а  на  запястьях  и  в
золотистых прядках  волос разместилась куча блестящих  бисерных штучек - так
называемых  "фенек". На черном кожаном рюкзачке за спиной девочки  мотал  во
все стороны костями маленький пластмассовый скелетик, прицепленный за череп.
     Вторая  же  девочка была  ее  полной  противоположностью.  Скажем  так:
красавицей,  как  первая,  она  не  была. Она была  худенькая,  носатенькая,
какая-то вся такая, словно состоящая из сплошных острых углов. А узкие глаза
словно стреляли во все стороны  зелеными искрами. Волосы  у  нее были словно
болотная осока: серебристо-зеленые, легко струящиеся  под ночным ветерком. И
одета  она  была  совсем не  так,  как  ее подружка  - в простое  коричневое
платьице  с  белоснежным  фартуком.  На  тонких  ножках,  обутых  в  могучие
роликовые  ботинки, ослепительно сияли белые  гольфы, а в серебристо-зеленых
волосах трепыхались такие же искристо-белые банты. И за спиной  у нее был не
рюкзак со скелетом, а обычный ранец с нарисованным зайцем.
     Наконец, подружки заметили  ребят  и, одновременно  развернувшись, лихо
подкатили  к  ним. Светленькая не  сумела вовремя остановиться, и  влетела в
широко  расставленные Геркины лапы (Герка  вдруг глуповато  заулыбался всеми
тремя пастями).
     -  Уау!   -  воскликнула   она,  когда   Герка  аккуратно  поставил  ее
вертикально. - Не опоздали мы?
     - Да не... - смущенно пробормотал Герка. - В самый раз...
     - Это клево, - успокоилась она и  принялась расстегивать свои роликовые
ботинки, - Ксюха, это  мы из-за тебя затормозили! Чего ты со своим  фартуком
столько возилась? Так наглаживать - у меня бы точно крыша поехала!
     -  Да  ладно  тебе,  Фень,  -  отозвалась  вторая,  укладывая ролики  в
пластиковый пакет, - что же мне - растрепой надо было приходить?
     Ребята переглянулись - кажется, компания собирается нескучная...




     Они были давними  подружками, так как жили по  соседству, в Бирюлевском
дендропарке. Ксюша была маленькой кикиморой, а Феня - лесной феей.
     Строго  говоря, они еще  не были ни кикиморой, ни  феей. Потому что для
того,  чтобы стать ими,  надо  было долго  учиться, сдать сложные экзамены и
получить диплом. А еще  надо было  постоянно  выполнять  разные  специальные
задания. Этими вот заданиями они бы, кстати, с удовольствием поменялись. Так
получилось,  что  их  характеры на  удивление  не  совпадали с  их  будущими
профессиями.  Ксюша,  как  дочка  кикиморы,  должна  была  по  ночам  пугать
прохожих, строить им разные пакости, а ей это ну ни капельки не нравилось! И
все  вредности,  которым  пыталась обучить ее мама,  - заслуженная  кикимора
Москвы - Ксюша делала совсем не так, как полагается.
     Вот, например,  что случилoсь  вo время выпoлнения  первoй  кикиморскoй
контрольнoй  работы.  По  заданию  она должна была напугать поздних прохожих
внезапно  вспыхивающими  болотными  огнями  и  криками  ночных  птиц.  Ксюша
умудрилась  нaкурoлecить  так,  что  ее  мама  прoстo схватилась  за голову.
Во-первых, она разучила с лягушками и сверчками несколько колыбельных песен,
причем  сверчки  пели на  два голоса,  а лягушки  - на  три. Тем лягушкам, у
которых не было ни слуха, ни голоса,  Ксюша поручила зажигать и гасить по ее
сигналам болотные огни. А птицам - филинам и козодоям - Ксюша поручила ухать
и кричать только в нужное время, чтобы не  нарушать  мелодию. Две ночи Ксюша
тайком репетировала со своими лесными друзьями  свое контрольное задание. На
третий вечер она сказала  маме, что  задание готово,  и гордая  мама созвала
всех  своих  подруг-кикимор, и  даже  главную  Бирюлевскую кикимору  Татьяну
Подколодную, чтобы похвастаться  успехами  дочери. Увы, получилось совсем не
так, как ожидала мама.
     Когда небо  над парком стало темно-синим, и робко проклюнулись  первые,
самые  чистые звезды, когда неторопливо  начала всплывать  полная луна,  все
приглашенные кикиморы расселись на берегу болотца и стали с интересом ждать,
как будет маленькая кикимора Ксюша пугать припозднившихся прохожих.
     Ксюша вышла на берег болотца в аккуратно отглаженном зеленом платьице с
белым  воротничком,  поклонилась  зрителям,  как  ее   учила   мама,   потом
повернулась к  своему  оркестру и  взмахнула тонкой  палочкой.  И воцарилась
тишина.  Замолчали  лягушки и сверчки, притихли птицы,  внимательно следя за
Ксюшиной палочкой.  Ксюша плавно повела  палочкой,  и  сверчки  нежно запели
вступление. Ксюша взмахнула ладошкой...
     "Дети спят сладким сном,
     Все уснуло кругом,
     Тишина и покой,
     Крепко  глазки  закрой..."  -  поплыла  над  парком  волшебная  мелодия
колыбельной. Мягко ухали филины и протяжно кричали козодои, выпевая припевы,
и сказочно,  как на новогодней елке,  вспыхивали и  гасли  голубые  болотные
огоньки.  А  прохожие,  вместо  того, чтобы  пугаться  и убегать  к  светлым
фонарям, останавливались, садились на травку и,  как  зачарованные,  слушали
этот необыкновенный  концерт,  не отрывая глаз от волшебной игры огоньков на
болоте.
     После того, как  песня  закончилась,  Ксюша  сразу же повела следующую:
"Рыбки уснули в пруду..."  Главная  кикимора Татьяна Подколодная  просто  не
знала,  что и делать,  - весь  берег болота занят людьми, никто даже мимо не
проходит,  все  останавливаются,  садятся на берег, а  некоторые потом  даже
обнимаются и  целуются! А те, кто не  целуется, слушают неожидaнный концерт,
как  завороженные, и  не капельки  не  пугаются! И  никак  не прекратить это
издевательство - нахальная  девчонка  повернулась  к  ней спиной, дирижирует
своим оркестром и ничего не слышит, словно растворилась в этой своей музыке!
     А когда, наконец, мелодии  стихли, и Ксюша повернулась к зрителям, весь
берег словно взорвался! Сидящие на берегу люди изо всех сил хлопали в ладоши
и, хотя и недоуменно поглядывали  друг на друга,  улыбались  и  все хлопали,
хлопали!  Все  кикиморы  от  такого шума  попрятались под  лопухи, и  только
маленькая Ксюша  осталась стоять на своем месте. Она счастливо  улыбалась и,
хоть ее и не видели зрители, кланялась им, как настоящий маэстро.
     После  мама   устроила  ей   ужасный  нагоняй  за   "такое   чудовищное
безобразие", но, несмотря на это, Ксюша все равно была счастлива, вспоминая,
как зачарованно  слушали  люди ее первый  концерт.  И  тихонько вздыхала про
себя, потому  что  будущая  ее профессия - пугать людей  и делать исподтишка
всякие мелкие гадости - ей совсем-совсем не нравилась.
     - Ну, что за несчастье такое! - как-то в сердцах пожаловалась она своей
подружке Фене.  -  Ну не люблю  я никого пугать! Не люблю, и  все! А они все
говорят, что я ленивая, неспособная - знаешь, обидно как!
     -  Бывает, -  согласилась  Феня. - Меня вот  этими танцами  да  музыкой
совсем уже достали. Мне  эти  вальсы  да  ноктюрны  - хуже горькой редьки, а
никак не отвертеться.  Хоть бы раз  с  тобой занятиями поменяться - вот бы я
прикололась!
     Феня была лесной  феей и жила рядом с  Ксюшиным  болотцем, на небольшой
поляне,  окруженной  зарослями  барбариса.  Ей полагалось  разводить в  лесу
цветы, играть на рассвете нежные мелодии на лесных колокольчиках, а во время
лунных  ночей  танцевать  на балах,  которые  проводились  на  самой большой
поляне. Все эти обязанности были Фене очень не по душе. Ну, разводить  цветы
- это еще туда-сюда: разбросала весной семена, полила росой разок-другой, ну
и растут они  себе, есть не просят. А вот что касается музыки и танцев - тут
Фене приходилось несладко. Из  всех стилей Феня признавала только рэп, а под
него на балах не  танцевали.  Да и  вообще,  на бал нужно было наряжаться  в
светлое  воздушное  платьице,  выслушивать  там   дурацкие   комплименты  от
мальчишек-эльфов и  делать  вид, что тебе это очень нравится. Хотя на  самом
деле Феня  тайно презирала "всю эту ерундень". Она прекрасно  разбиралась  в
современной  музыке  и  очень  ловко  колотила по  собcтвeннручнo  cдeланным
бaрабaнам.  Она  первая  из  обитателей дендропарка  научилась  кататься  на
роликах  и  скейтборде, и  по  ночам  часто  носилась  по аллеям  парка  как
стремительный черный  стриж, отчего  взрослые  феи охали, закатывали глаза и
надменно поджимали губы. "Это какой-то ужас!  Еще можно понять, если бы этим
занимались эти хулиганки кикиморы, но фея!!!"
     А еще  Феня  очень  любила  громко бабахать  самодельными хлопушками  и
петардами, но делать это ей приходилось тайком - ведь, опять-таки, феям этим
заниматься не положено.
     С Ксюшей они дружили  еще с  ясельного возраста  и всю жизнь завидовали
друг дружке.  Что ж поделать - и в сказочном  мире  не у всех все гладко. Но
обе они  очень надеялись  на  то,  что  после окончания школы  выберут  себе
занятия по душе. Поэтому первого сентября они обе ждали с особым нетерпением
и старательно к  нему готовились. Ксюша наглаживала школьную  форму, а  Феня
готовила свой  наряд,  или, как  она его сама называла, "прикид", и обе  они
считали,  что в  праздничный  день каждый должен  одеваться  в свою  любимую
одежду. А  что, разве  не так?  В конце концов, в первую  очередь  этот день
должен быть праздником для самих первоклашек.




     Не  успели ребята как следует  познакомиться с  новыми одноклассницами,
как к  школьному двору подкатил черный "Джип-микро", который по сравнению  с
лимузином папы Жоры выглядел довольно скромно. "Джип" остановился, и  первым
из него выскочил смуглый мальчишка ростом с Киля. Одет был в джинсы и свитер
в красно-зеленую полоску,  на голове  его красовалась  черная  шляпа. Был он
тонкий, гибкий, как прутик, и двигался как-то неуловимо-стремительно, словно
чуть пританцовывая. Парень открыл заднюю дверцу и помог выйти Юле.
     -  Во, блин,  Майкл  Джексон приехал,  -  сварливо  отреагировал Вован,
почесав живот.
     - Да нет, это, кажется, Крюгер приехал, - догадался Киль.
     Все  засмеялись, думая, что Киль пошутил так из-за одежды мальчишки. Но
засмеялись  они  совершенно  напрасно,  потому  что это и  в  самом деле был
Крюгер. Джимми Крюгер, сын Фреда Крюгера.




     До шести  с  половиной лет  жизнь американского  домового  Джимми  была
вполне безмятежной. Конечно, совсем уж безмятежной  ее назвать было  нельзя.
Джимми жил с  папой и мамой  в подвале архива посольства США в Москве.  Папа
имел героическую  профессию - дератизатор. Он охранял архив от крыс, которые
являются бедствием  для любых архивов.  Вообще-то,  для  борьбы  с крысами в
архиве  держали  кота с  грозным  именем  Ниндзя, и на его  содержание  даже
специально  выделялись деньги. Но этот  Ниндзя был  таким трусом и  лодырем,
каких поискать. Когда в  архиве были сотрудники,  кот расхаживал у  всех  на
виду  с  самым что ни на есть грозным видом и  бросался, как тигр, на  любую
бумажку, упавшую на пол. Так он показывал свое служебное  рвение. Но  стоило
вечером сотрудникам  покинуть  архив и выключить  свет,  как Ниндзя  тут  же
зaпрыгивал в свое убежище - висевшую на стене книжную полку. Для верности он
еще задвигал изнутри лапой стекло за собой, оставляя лишь маленькую щелочку,
чтобы не задохнуться. И сидел там, как в  аквариуме до самого утра,  не смея
шелохнуться, потому что панически боялся крыс и темноты.
     Папа  стыдил его, но Ниндзя  только виновато  сопел и  ничего  не мог с
собой поделать. Так что вся работа по охране архива от крыс доставалась папе
Фреду и его подчиненным. Джимми  всегда любил  смотреть, как по вечерам папа
собирается  на  работу. Неторопливо  и аккуратно  папа  пристегивал к  ногам
стальные щитки,  защищающие  от крысиных зубов и когтей,  надевал под свитер
титановый  бронежилет,  прицеплял   к   поясу  дубинку-электрошок,   газовый
баллончик, рацию, аптечку  и страшненькую перчатку с лезвиями-когтями. Перед
тем,  как прицепить  перчатку, папа всегда проводил  алмазным напильником по
этим  жутким  лезвиям,  после  чего  они  становились  такими острыми,  что,
казалось, рассекали даже лунные лучи, падавшие из окон.
     В сумку папа укладывал приготовленные мамой бутерброды и термос с кофе,
после  чего целовал маму и Джимми,  говорил им: "Бай-бай, бэби" и  уходил на
всю  ночь.  Возвращался  папа  лишь   под  утро  -  усталый,  но  довольный,
насвистывая свою любимую песенку про Сюзанну, к которой он едет  из Алабамы.
А любил папа эту песню потому, что Сюзанной  звали его жену, маму Джимми,  и
оба они  были родом из штата Алабама, где  и познакомились десять лет назад,
когда оба работали в церкви города Бирмингем. Тогда  хорошенькая  темнокожая
хохотушка Сюзи следила за работой церковного органа, а молодой бравый рэтбой
Фредди только начинал свою службу после окончания училища дератизаторов.
     Потом папу за отличную службу перевели в Вашингтон,  а  в прошлом  году
послали в загранкомандировку в Москву.  Теперь он занимал должность старшего
дератизатора, командовал группой из пяти молодых рэтбоев и имел на форменной
рубашке   нашивки  мастер-сержанта.  Правда,  форму  он   надевал  только  в
официальных случаях,  а обычно носил свой  любимый полосатый свитер, который
ему связала мама Сюзи.
     Несмотря на свою героическую профессию,  дома папа был тихим  и мягким,
во  всем слушался  маму и  очень любил  коллекционировать  марки и  сочинять
сказки  для  Джимми,  которого  обожал всей  душой. Джимми тоже  очень любил
своего  "дэдди",  и  совсем  не  стыдился его  обожженного лица, а наоборот,
гордился им,  потому что  знал  - папа обжег  лицо,  спасая архив  во  время
пожара. С собой на работу папа его не брал, как Джимми ни умолял его.
     - Нельзя, сынок, - мягко  говорил папа. -  Понимаешь,  Инструкция, - до
шестнадцати  лет  категорически  запрещается.  Да и  мама не  разрешит,  сам
понимаешь...
     - А мы не скажем... -  канючил  Джимми, понимая, впрочем, что ничего не
выйдет - папа скорее обманул бы неумолимую Инструкцию, чем маму.
     Но  учить  до шестнадцати  лет  Инструкция  не запрещала. И папа обучал
Джимми,  как пользоваться радиостанцией "уоки-токи", электрошоком и  газовым
баллоном, как  оказывать первую медицинскую помощь, обучал приемам китайской
борьбы "хэй лаошу дао",  что означало "путь черной крысы". Этой  борьбе папу
специально обучали  на  стажировке в Гонконге. Давал папа примерить  и  свою
когтистую  перчатку:  "Только  осторожнее,  парень!",  но  отзывался  о  ней
довольно скептически  - говорил, что  газ и  электрошок гораздо эффективнее.
Сам  он носил ее с собой только потому, что она входила в состав экипировки,
определенной все той же Инструкцией.
     В общем, как мы  и говорили в  начале,  до шести  с половиной лет жизнь
Джимми  была вполне  нормальной.  Но однажды папа,  смущаясь и отводя глаза,
сказал, что им надо серьезно поговорить.
     - Понимаешь, сынок,  -  запинаясь, начал папа, - раньше мы с мамой тебе
об этом  не  рассказывали...  Но скоро  ты пойдешь  в  школу,  встретишься с
другими  ребятами и все  равно  узнаешь от них...  Одним словом,  мы с мамой
решили, что будет лучше, если ты узнаешь об ЭТОМ от нас.
     Тут папа окончательно смутился и замолчал.
     - Да о чем "об этом"? - не понял Джимми.
     - А-а, ясно. Откуда дети берутся, что ли? - решил он помочь отцу. - Так
я знаю давно, так что нет проблем, па.
     Мама, державшая на руках маленькую  Дороти, сестренку  Джимми, охнула и
прижала ладонь к  губам.  Папа  тоже охнул, но тут  же рассмеялся и  почесал
затылок.
     -  Ты у меня  грамотный парень,  Джи, молодец... Нет, сынок, тут дело в
другом, -  папа  вдруг стал серьезным. - Понимаешь,  несколько лет  назад  я
задержался  на  работе  дольше обычного. Так получилось, что баллон с  газом
оказался   бракованным  и  не   сработал,  а   батарея  электрошока   быстро
разрядилась. Ну, и пришлось мне  натягивать эту спецперчатку, хоть я ее и не
люблю. А  крысы  словно поняли,  что  я на мели, и  кинулись  на  меня сразу
втроем. В  общем, пока я их  сделал, наступило утро, в  архив вошел какой-то
служащий и заметил меня, когда я уже уходил.  Ну, а вид у меня был - ты себе
можешь представить - мама потом вещи  два дня от крысиной крови отстирывала.
И перчатка эта на руке, будь она неладна... Наверное, тот  парень решил, что
я ему померещился,  потому  что он  начал трясти  головой, протирать глаза и
бормотать, что  надо немедленно бросать пить. Но  неделей позже я увидел  на
его столе  какие-то исписанные  листы.  Я  прочитал  их  и понял, что  это -
сценарий  фильма. Вначале  я  не подумал, что  это  всерьез, но  позже фильм
все-таки появился. И его посмотрели люди во всем мире.
     - Какой фильм? - переспросил Джимми. - Про тебя?
     - Да, сынок, - опустил голову папа, - Вышло так, что про меня.
     - Правда?! - возликовал Джимми.
     - Не радуйся,  это  совсем  не  то, о  чем  ты  думаешь, - опустил папа
голову. - Мы  с мамой никогда не разрешали  смотреть тебе триллеры и  прочие
гадости, но  тут уж никуда не  деться.  Называется  это  творение "Кошмар на
улице Bязов". Смотри, оценивай...
     И папа включил видеомагнитофон.
     Конечно, бедный Джимми  был  потрясен. Он  просто  онемел от  ужаса, от
несправедливости, от обиды за папу.
     - Па! - Джимми чуть не плакал. - Но ведь это же все неправда!
     - А кому это докажешь, - пожал папа плечами.
     - А где... Этот?
     - В Штатах. В Голливуде.
     - Ну и пусть! - Джимми крепко обхватил папу за шею. - Все равно я люблю
тебя, Па! Больше всех на свете!
     - И я люблю тебя, малыш, - обнял его папа. - Но понимаешь, у тебя могут
возникнуть  проблемы  в  школе.  Ведь  не  знаю,  почему, но этот...,-  папа
прикусил язык. - В общем, он ведь дал ему мое  настоящее  имя. Откуда он его
узнал -  ума не приложу. А может, из отдела кадров кто-то проболтался.  Хоть
мы  и секретные сотрудники, но  все же  люди есть люди... Мои-то подчиненные
относятся к этому с юмором, и даже хвастаются перед невестами, что их босс -
знаменитый монстр. Но знаешь, дети иногда бывают довольно жестокими...
     - А  какие могут быть проблемы?  -  пожал плечами Джимми.  - Дразниться
будут, что ли? Ну, пусть попробуют!
     - Нет, сынок, так проблемы  не решишь, -  спокойно,  но  твердо ответил
папа. - К тому же не забывай  - здесь мы иностранцы,  и  нам много нельзя из
того, что можно дома.
     - А что делать?
     -  Что  делать? - улыбнулся  папа,  и  его  обожженное лицо стало вдруг
совсем-совсем симпатичным. - Да просто оставайся таким, какой ты есть, вот и
все. Ты у меня - парень что надо!
     И папа  потрепал жесткие курчавые волосы сына. Джимми засмеялся. Папа у
него тоже парень что надо!
     -  Я знаю,  что  надо  сделать, Па! Я стану кинопродюсером  и  сниму  в
Голливуде настоящий фильм про тебя! И про твоих рэтбоев! О` Кэй?
     -  О` Кэй,  сынок,  О`  Кэй.  Только для  этого  надо  хорошо  учиться.
Обещаешь?
     - Обещаю. Только у меня есть просьба, Па...
     - Слушаю.
     - Пусть Ма свяжет мне такой же свитер, как у тебя! Я давно хочу.
     - Ну, это уж ты сам с мамой договаривайся, парень...

     И вот Джимми  стоял перед  своими будущими одноклассниками и напряженно
ждал - что же будет? Испугаются ли они папу? Будут ли дразнить его самого? И
будут ли вообще с ним разговаривать?
     Все это моментально понял Киль, лишь только взглянул на Джимми.
     - Ребята,  - торопливо зашептал он,  - вы  только его отца  не бойтесь,
ладно? Это все ерунда, что про него в кино, я вам потом объясню...
     Фред Крюгер и Джимми с Юлей подошли к ребятам.
     -  Добрий  вет-чер,  -  старательно  проговорил   Крюгер-папа   и  чуть
застенчиво улыбнулся. - Поздравляю вас начинанием учеба.
     В отличие  от сына  он  выглядел  очень  элегантно  в черном смокинге и
искрящейся белоснежной рубашке с "бабочкой".
     - Спасибо! - ответили ребята нестройным хором.
     Рыжая Светка смотрела на папу Фреда во все глаза.
     - Скажите, а Вы - артист, да? Настоящий? - наконец, выпалила она.
     -  Оу, нет, нет, дарлинг,  - засмеялся папа и замахал руками,  - я есть
слюжащий, я работать в архив...
     - Да-а?  -"Дарлинг" была явно  разочарована.  - Ну  ладно,  архив,  так
архив.
     - Света,  - протянула  она  было  руку Джимми, но тут взглянула вверх и
прижала ладони к щекам. - Ой, мамочки, вот мне сейчас вздрючка будет...
     На  асфальт двора  изящно  приземлилась  на  метле  молодая  девушка  в
элегантном  брючном  костюмчике (папа Крюгер зааплодировал). Она была  очень
похожа на Светку, только ее рыжие волосы были  чуть темней, и не развевались
по ветру, словно пламя костра, а были красиво подстрижены под "каре".
     - Ты чего натворила? - спросил Герка Светку.
     - Да  метлу  ее  взяла вместо  своей!  И  портфель  дома забыла -  вон,
тащит... - кивнула она в сторону сестры.
     - А свою метлу куда задевала? - не понял Герка.
     - А я знаю?! Сунула вечером куда-то...
     - Здравствуйте! - подошла к ним девушка. - Уже все собрались,  молодцы!
А я вот  чуть не опоздала, извините меня, пожалуйста. И все из-за  некоторых
несознательных личностей.
     И она так взглянула на Светку, что та поежилась.
     - А чего... - и заскребла кроссовкой по асфальту.
     -  А ничего,  дома  поговорим.  Держи портфель, горюшко... Ну,  давайте
знакомиться,  - улыбнулась  она  всем. - Меня зовут Евгения Петровна, я буду
вас учить. Никто  больше портфели дома не забыл? Тогда  пойдем в класс,  там
познакомимся и обо всем поговорим...
     С любопытством оглядываясь по сторонам, ребята  проследовали  вслед  за
учительницей,  поднялись на второй  этаж  и остановились у двери с табличкой
"2-В". Евгения Петровна плавно очертила ладонью  круг  перед дверью  и дверь
медленно отворилась.
     - Подождите минуточку, - обернулась она к ребятам. Потом подошла к окну
и очертила такой же круг перед ним. По стеклу пробежали синие искорки.
     -  Ну  вот,  -  улыбнулась  учительница, -  теперь нас никто с улицы не
увидит, можно включить свет.

     Так начался  первый учебный день  (или правильнее -  ночь?) у сказочных
первоклашек в одних из обычных Бирюлевских школ.
     Этот  урок был первым не только для учеников, но  и  для учительницы. И
надо сказать честно: проходил  он  совсем не так,  как представляла его себе
Евгения Петровна.
     Еще   будучи  студенткой,  она  мечтала,  как   спокойные  и  послушные
первоклашки  будут  сидеть  тихо,  словно  мышки,  старательно  выводить   в
тетрадках палочки  и крючочки и слушать ее  с открытыми ртами. Еще  она была
уверена  в том, что на переменах девочки  будут тихонько гулять по коридору,
взявшись  за ручки, а мальчишки, даже если и  будут шалить, то  будут делать
это совсем невинно - ну,  всякие там голуби бумажные или что-нибудь  в  этом
роде...  Даже  удивительно,  как  быстро  забывают  порой  учительницы  свои
собственные школьные годы.
     - Ребята! - торжественно начала Евгения Петровна. - На  этом уроке мы с
вами начнем  изучать азбуку.  Постепенно  мы выучим все  буквы,  и скоро  вы
сможете сами читать книги,  писать письма и  волшебные  заклинания и  будете
уметь все, что надо настоящему волшебнику.
     Она  подошла к доске, взяла мелок и аккуратно написала большую красивую
букву "А".
     - Эта буква, ребята, - начала она, - называется...
     - А-а-а! - хором перебили ее ученики.
     - Вы ее уже знаете? - удивилась  учительница. - Очень хорошо.  Тогда мы
пойдем дальше. Следующая буква...
     - Б-э-э! - обрадовано загалдели ребята. - Это мы знаем!
     - Как - знаете? - немного растерялась Евгения Петровна. - Все-все буквы
уже знаете?
     - А кто их не знает? - в свою очередь удивилась Светка. - Маленькие мы,
что ли?
     Честно  говоря,  к этому  Евгения Петровна  была совсем  не готова.  Ну
ладно, Герка - он как-никак уже второй год  учится. Ну ладно, Светка - она с
трех лет в ее книги свой нос совала. Но чтобы весь класс?..
     - Ребята, - растерянно произнесла  она,  - вы что же  -  и  читать  уже
умеете?
     - Умеем! - развеселился класс. - И писать тоже!
     - Джимми, - с надеждой спросила Евгения Петровна, - А ты?
     - Нет  проблем, Еугениа  Петроуна,  - широко улыбнулся  Крюгер. - Умею,
давно.
     - И по-русски?
     - Йес, мэм. По-русски тоже.
     - Хорошо... - учительница явно не знала, что говорить дальше.
     А Джимми, поняв, что к нему  вопросов больше  нет, сел на место и начал
выдувать розовый  пузырь  из жвачки. Пузырь получался  здоровенным, почти  с
кулак самого Джимми, и надувался все больше и больше. Все, затаив дыхание, с
интересом смотрели на этот розовый шар и ждали, когда же он лопнет. Наконец,
пузырь негромко чпокнул, и залепил всю смуглую физиономию Джимми.
     - Крюгер! - Евгения Петровна  поймала себя  на  мысли, что  сама она  с
интересом  наблюдала за  надуванием  пузыря,  и  от  этого рассердилась  еще
больше. - Немедленно выброси жвачку!
     -  Оу, сорри, - отозвался  Джимми, отлепляя жвачку  ото  лба. -  Нельзя
чуингам?
     - Конечно, нельзя!
     -  О`  Кэй, покладисто кивнул  Крюгер  и  аккуратно  завернул  жвачку в
бумажку. - А почему нельзя?
     - Потому, что это неприлично! - больше Евгения Петровна не нашлась, что
сказать.
     Джимми  ничего  не сказал,  только пожал  плечами -  дескать,  что  тут
неприличного-то?
     Евгения Петровна приготовилась спокойно и  доброжелательно рассказать о
правилах поведения  в школе, но  тут  пронзительно запищал сотовый телефон в
кармане у Вована.  Весь класс  тут же обернулся  к  нему.  Вован неторопливо
достал  телефон,   вытянул  зубами  прутик   антенны   и  лениво  заговорил,
развалившись на стуле:
     -   Привет,  братан!   И  тебя   тоже  поздравляю...  Да  ничо,  учимся
помаленьку... Да не,  напрягов пока особых  нет...  Чего?  Ну,  ты  ваще,  в
натуре! Гы-гы! Ну,  лады, потом побазарим...  Ага...  Ну, бывай...  -  Вован
пикнул кнопкой "мобайла", небрежно сунул его в карман пиджака и гордо глянул
на ребят.
     А ребята внимательно  посмотрели на него и  отвернулись. И никто ничего
не сказал. Только Ксюша покрутила пальцем у виска. Вован  засопел и отключил
телефон.  Уши у  него  полыхнули  лепестками мака. В тягучей тишине тоненько
зазвенел  маленький  будильник  на  учительском  столе,  объявляя  перемену.
Евгения Петровна вздохнула с облегчением.


     Но  оказалось,  что вздохнула  с облегчением учительницa cлишком  рано.
Когда после  перемены ребята вошли в  класс, она увидела,  что  под глазом у
Вована расцветает роскошный  синяк, а  растрепанный Киль безуспешно пытается
приладить  свой  наполовину оторванный  флотский воротник с гордым названием
"гюйс".
     "Ой, мамочки", - с ужасом подумала она, - "кажется, начинается".
     А  дело  было  так.  У Вована  было отвратительное настроение.  И домой
ужасно хочется - папец только вчера принес новую кассету про Тома и  Джерри,
а  Вован ее так  и не  успел посмотреть. И стул в классе, оказывается, такой
жесткий - Вован на нем весь урок вертелся,  как на  сковородке. И хавать уже
здорово  захотелось... А  главное, в портфеле лежит  толстый  кусок торта  в
пластмассовой  коробке,  а  при всех  его есть  неудобняк  - вон  как  из-за
"мобайла"  все  косились.  А  со  всеми  делиться  -  так  самому ничего  не
останется... Ходил-бродил так Вован, весь в горестных думах, а тут Киль этот
-  стоит  у стены  и бляху свою  тряпочкой  надраивает. Чего ее  надраивать,
спрашивается?  И  так   блестит,   как   новый   полтинник.  Выпендривается,
понимаешь...
     Вован  остановился  перед Килем  и смерил его  взглядом от  макушки  до
ботинок.
     - Моряк... - сварливо пробурчал он. - С печки бряк...
     - А в глаз? - вежливо отозвался Киль, не прекращая полировать бляху.
     - Пфе! - презрительно хмыкнул Вован. - Ну, попробуй!
     Киль аккуратно спрятал тряпочку в карман и "попробовал".
     Киль вовсе не был драчуном, не думайте. Просто бывают в жизни мальчишек
такие  моменты,  когда отношения надо выяснять  сразу  - быстро и без лишних
слов.  А  начнешь  препираться,  да  обзываться, да  говорить  что-то  вроде
"связываться неохота" - ничего хорошего из этого не  выйдет. Только наживешь
себе врага,  который будет  тебя  постоянно  травить,  да поселится  в  душе
противный  липкий страх,  от  которого потом  почти невозможно избавиться. И
врага ненавидишь, и себя презираешь - а ничего сделать не можешь.
     Одним словом, Киль  деловито заехал Вовану по  физиономии. Вован взвыл,
как дикий кот,  и вцепился Килю в воротник. Правда, как следует подраться им
не  дали  -  подскочили  Герка  с  Джимми,  начали  растаскивать,  а  тут  и
учительский будильник прозвенел - на урок пора.
     - Идите сюда,  - беспомощно проговорила Евгения  Петровна. - Чего вы не
поделили, пираты?
     "Пираты" сопели и смотрели  под ноги. Чего  тут объяснять? Подрались, и
все.
     -  Ну-ка, покажи  глаз,  -  Евгения Петровна осторожно  повернула  лицо
Вована к свету, - Больно?
     - Вот еще... - пробурчал Вован.
     -  Закрой глаза на минутку... -  Евгения Петровна несколько раз провела
ладонью над синяком, беззвучно шевеля губами. - А теперь?
     От  ладони учительницы повеяло легким  приятным  холодком.  Боль быстро
утихла и пропала вовсе. Вован  приоткрыл глаз и покосился в свое отражение в
зеркале над умывальной раковиной. Синяк исчез.
     - Совсем не болит... Во здорово! - удивился Вован.
     -  Садитесь  на место. На  следующей  перемене будете сидеть  в классе.
Подожди,  Крузенштернов... - Евгения Петровна  достала из сумочки булавку  и
приколола оторванный конец воротника Киля. - Пришьешь дома,  иголки с ниткой
у меня, к сожалению, нет.
     - У меня есть, - подняла руку Юля, - Я ему пришью.
     - Только не сейчас. На следующей перемене.

     К  концу  уроков  Евгения Петровна устала,  как Золушка, которая навела
порядок в доме, перебрала два мешка фасоли и посадила двадцать кустов роз.
     Еще бы  не устать! То Герка решил показать, какой  он бывалый  школьный
ветеран, и не придумал ничего умнее, чем подложить кнопку  на стул  Ксюше (а
та  - даром, что девочка - схватила свой букварь, повернулась и стремительно
стукнула по всем  его трем головам). То Светка на перемене взялась учить Юлю
летать  на  метле  по  коридору  (разумеется,  Юля  не  рассчитала скорость,
завизжала, зажмурилась и "въехала" в  стену). То  Крюгер с Феней опоздали на
последний урок, и появились  лишь тогда, когда Евгения Петровна готова  была
уже  в  панике бежать  по всем школьным этажам их  разыскивать. Оказывается,
Джимми  обучал  Феню  "лунной походке",  которой ходит в своих танцах  Майкл
Джексон, и "немножко увлекся".
     Как ни странно, меньше  всего беспокойств ей доставили Киль  с Вованом.
На следующей перемене они в наказание остались в  классе, и  за десять минут
успели  помириться.  А  на следующей перемене они  уже  сидели  рядышком  на
подоконнике, дружно болтали  ногами и Киль учил  Вована вязать морские узлы.
Узлы  они вязали из шнурков,  которые  Вован  вытащил из своих  лакированных
туфель.
     А вот когда в классе появились Джимми  с Феней, Евгении Петровне  очень
захотелось   зарычать.  Она  подумала,  что  в  историях  про  то,  как   ее
прапрабабушка поджаривала в печке  непослушных детей, наверное, не все  было
выдумками. И в чем-то прапрабабушка была явно права.
     И все-таки она нашла в себе силы говорить спокойно (возможно, с помощью
колдовства).
     - Ребята, - проговорила  она, стараясь,  чтобы голос  не задрожал, - вы
ведь уже большие?
     -  А как  же, - довольно нахально  ответил  Герка за  всех,  - конечно,
большие!
     - А если так, - голос учительницы окреп, - то  вы должны  понять:  я за
вас ОТ-ВЕ-ЧА-Ю! Ну... Вот у вас дома есть зверюшки какие-нибудь?
     - У  меня - хомячок, Хомкой  зовут, - отозвался  Киль. - Правда,  он не
мой, а бабушкин, но все равно...
     - А у мой есть литл кэт, - оживился Джимми. - Нет, как это, э-э-э...
     - Котенок? - подсказали все наперебой.
     - Йес, котьенок! Хороший, белый!
     - А у  меня головастик был, - вздохнула Юля,  - только он потом вырос и
уплыл...
     -  Вот  видите, -  Евгения Петровна обвела ребят взглядом, - вы ведь за
них переживаете, если они лапку поранят,  места  себе не  находите, если они
потеряются, так? А вы ведь не котята! Вы для меня в тысячу  раз дороже, вы -
мои ученики!
     - Мы больше не будем, - торопливо заявил Герка. На всякий случай.
     - Нет, Гера, к сожалению, "будете",  - вздохнула Евгения  Петровна. - И
все-таки я  прошу  вас всегда помнить, что шалить в школе нельзя. Конечно, я
всегда хочу быть за вас спокойной, но в первую очередь  это нужно вам самим.
Запомните, как  следует: ремесло волшебника -  это НА-У-КА! Строгая,  точная
наука!  Вам  надо  будет  изучать алхимию, алфизику  - а это  много  трудных
формул, которые надо выучить наизусть. Когда мы будем изучать основы магии и
чародейства,  вам  нужно   будет  учить  иностранные  языки  -  ведь  многие
заклинания имеют силу только на иностранных языках, и часто - на древних, на
которых сегодня никто не говорит. И ошибок допускать нельзя.
     -  А то,  как в  песне про волшебника-недоучку получится?  - улыбнулась
Ксюша. - "Сделать хотел грозу, а получил козу"...
     - Это только в  песне можно так легко отделаться. А на самом деле, если
допустишь  ошибку при изменении погоды, то можно  устроить настоящий ураган.
Поэтому надо быть очень точным и осторожным.
     -  А еще  и простые  предметы, -  вздохнул хором Герка. -  Куда от  них
денешься...
     - Вот  именно, - кивнула Евгения Петровна, -  Поэтому  вы  должны  быть
все-таки немного серьезнее, чем обычные первоклассники. Понятно, почему?
     - Понятно, - кивнул Киль. - Чудеса - вещь серьезная.
     - Очень хорошо, что вам понятно.  А  теперь до  конца урока  попробуйте
написать коротенькое сочинение. Напишите про себя  -  что вы  любите, где вы
живете.  Оценок я  пока ставить  не  буду, просто я хочу проверить,  как  вы
умеете писать.

     "...Меня зовут Киль. Фамилия - Крузенштернов. Мое звание - младший юнга
Парусного  Флота.  Сейчас  я  живу  в  Москве,  а  раньше  я  жил  на  барке
"Крузенштерн".  Больше  всего на свете  я  люблю  море и  мой корабль.  Хотя
называть "Крузенштерн" кораблем  неправильно,  корабли имеют  не менее  трех
мачт  и только  прямое парусное вооружение,  а у "Крузенштерна" бизань-мачта
сухая. Сухая  - значит, на ней  нет рей, а есть гафели и гик. Короче, на ней
косое  парусное  вооружение.   Но  все  равно  мне  нравится   называть  мой
"Крузенштерн" кораблем. Правильно надо называть его судном,  но судов много,
а "Крузенштерн" один. Сегодня это самый большой парусник в мире..."
     "... Я Ксения  Озерская. Я жыву в дендрапарке. Я люблю музыку только не
рэп как Феня а другую. Такую тихую спакойную. Кагда я слушаю такую музыку то
мне сами придумываюца разныи сказки.  Ище я сказки люблю толька не страшылки
а харошие..."
     "...Меня зовут Герослав Горыныч,  Вы меня уже знаете, Евгения Петровна,
чего это я Вам пишу. Ну раз сказали, то надо делать. Только можно я один раз
это  напишу?  Я  могу  и еще  два раза написать,  как  Вия  Черноморовна мне
задавала,  только Вам  неинтересно читать будет одно и то же. Где я живу, Вы
тоже знаете. От Вас недалеко, Вы с Вашей бабушкой  Егоровной недавно у нас в
гостях были. И что  я  люблю, Вы тоже  знаете,  Вы  мне  летом  модель танка
подарили, я ее уже собрал..."

     Евгения Петровна  перелистывала тетрадки  с  сочинениями  ребят  и  все
думала,  думала...  Ошибок  во  всех  сочинениях  было  полным-полно  (кроме
сочинений Герки и  Киля). Герка не был новичком, а Киля учил читать и писать
Секстаныч -  самый образованный гном  "Крузенштерна", который более всего на
свете ценил  точность и аккуратность. Впрочем, ошибки - это было не страшно.
Ребята только начинали учиться, и Евгения  Петровна другого  результата и не
ожидала. Но все ее ученики оказались такими разными, что учительница немного
растерялась. Оказывается,  они только  с виду  маленькие, а на самом  деле у
всех уже свои характеры. И даже  свои мысли им не передашь - у всех уже свои
мысли есть...  Евгения Петровна вздохнула:  когда  она  была студенткой, все
казалось таким простым и понятным...
     За  окном  тарахтел  мотоциклом  молодой  леший  Лешка,  который  давно
ухаживал за  Евгенией  Петровной,  звал  погулять  - она  только  недовольно
отмахнулась. Лешка повздыхал-повздыхал и уехал, оставив на подоконнике букет
осенних  ромашек.  Наконец,  бабушка  Егоровна заставила  ее  выпить  чаю  с
пирожками  и отправила спать.  Бабушку Егоровну Евгения Петровна  до сих пор
слушалась  беспрекословно,  но все  равно еще долго не могла уснуть - мешали
мысли. Уже под вечер она задремала, и  почти  сразу же  зазвенел будильник -
пора было  собираться в школу. В  общем, на уроки Евгения Петровна прилетела
такая усталая, словно не спала целую неделю.
     Когда она вошла в класс, никто из учеников ее не заметил - так все были
увлечены   игрой,  которую  организовал  Герка.  Желая   похвастаться  перед
одноклассниками,  чему  он уже научился  за  год  в  школе, Герка  смастерил
бумажный  самолет, пробормотал нужное  заклинание  и запустил  его  в полет.
Самолетик  плавно  кружил над  партами,  аккуратно  выписывал  виражи  и  не
опускался,  пока сам  Герка не  посадил его на учительский  стол.  Всем  это
ужасно понравилось, и ребята потребовали у Герки повторить. В  общем,  когда
Евгения Петровна вошла в класс, она увидела, как под потолком описывал круги
бумажный самолет и аккуратно сбрасывал на парты оранжевые бомбочки рябиновых
ягод.  Ученики  азартно пуляли  в самолет такими же  ягодами  из  бумажных и
пластмассовых  трубок.   Весь  пол  в  классе  был  щедро  усеян  оранжевыми
горошинами рябины.
     Евгения Петровна глубоко вздохнула. "Раз, два, три, четыре..." - начала
она считать про себя,  чтобы успокоиться. Досчитав до десяти, она  уже почти
спокойно произнесла:
     - Так. Кто сегодня дежурный?

     -  Мама мыла раму...  - медленно диктовала Евгения  Петровна и изо всех
сил старалась не  зевнуть -  спать хотелось  ужасно. Ученики выводили  буквы
старательно, но очень медленно. Приходилось повторять каждое слово несколько
раз, и от этого спать хотелось еще больше.
     - Мама... мыла... раму... - все тише и тише  говорила Евгения Петровна,
и вдруг увидела  солнечную  поляну, усыпанную пунцовыми ягодами земляники. В
траве  тихо  стрекотали кузнечики, где-то высоко  в  небе  звенел жаворонок.
Из-под листика земляники выбрался крохотный зеленый лягушонок и  скакнул под
ноги Евгении Петровне. Евгения Петровна взвизгнула и... проснулась.
     "Ой,  мамочка"  - подумала она испуганно и почувствовала, как уши стали
горячие, словно камушки на пляже.  "Уснула, ворона несчастная!". Вот и  все.
Сейчас эти хулиганы злорадно захихикают, а потом еще  долго будут дразниться
-  тихонько  всхрапывать  у нее  за  спиной или  еще  как-нибудь...  Евгения
Петровна через  силу  подняла  взгляд и  ничего не поняла.  Ребята сидели на
своих местах и все  так  же старательно  продолжали  писать.  Что они пишут?
Может быть, она уснула всего секунду назад?
     - Маша... ела...  кашу...  - услышала она вдруг тихий шепот  и увидела,
что на подоконнике сидит Киль с букварем в руках.
     - Написали? - деловитым шепотом спросил юнга. - Поехали дальше...
     Тут  он  заметил,  что учительница проснулась и  растерянно  смотрит на
него. Он закрыл букварь и соскочил с подоконника.
     - Евгения Петровна,  докладывает дежурный  по  классу Крузенштернов,  -
спокойно отрапортовал он. - Урок окончен, разрешите объявить перерыв!
     Евгения Петровна заморгала. Это сколько же она спала?!
     - Да-да, конечно, - наконец, проговорила она, - объявляй...
     - Перерыв!  - скомандовал Киль, - Команде выйти в коридор,  дежурным  -
начать приборку!
     И, как ни в чем не бывало,  начал стирать мел с доски. Ребята поскакали
из  класса и  тут же  затеяли в  коридоре  веселую возню.  Евгения  Петровна
прижала ладони к полыхающим щекам.
     - Киль... - наконец, тихо проговорила она. - Спасибо тебе...
     - Да чего  там, -  пожал плечами  Киль. - Такое с кем  угодно случиться
может.
     - И у тебя такое бывало?
     - И у  меня... Я  как-то весь день книжку читал... Про пиратов, "Остров
сокровищ" называется. А ночью в трюме течь появилась, все наши авралили, а я
проспал и ничего даже не слышал...
     - Не ругали тебя за это? - осторожно спросила Евгения Петровна.
     -  Да нет...  Только стыдно было  здорово...  А  потом следующей  ночью
Секстаныч со мной на палубе  занимался,  учил  по  звездам  определяться.  И
заметил, что рулевой на вахте тоже заснул. Секстаныч его пощекотал, а он все
равно  не  просыпается, они же  тоже всю  прошлую  ночь  авралили. Стоит, за
штурвал держится и не  моргает - с открытыми глазами спит. Секстаныч меня за
папой  послал и мы  почти час "Крузенштерн" вели.  Я  -  на компасе,  папа с
Секстанычем - за штурвалом. А  потом курсант проснулся и подумал, что мы ему
снимся,  -  засмеялся Киль, -  зажмурился, начал глаза  протирать. Ну,  а мы
быстренько в трюм убежали...
     -  Какие  вы молодцы, - заулыбалась Евгения Петровна,  - Только в слове
"компас" ударение надо ставить на букву "О", а не на "А", как ты.
     - Это сухопутные компаса  так  называют, - возразил Киль, а на  флоте -
так, "КомпАс". Евгения Петровна, перемена закончилась, я позову ребят?
     ...Кстати, ни разу потом ребята не вспомнили об этом случае. По крайней
мере, вслух.





     Луна  сияла  так, словно хотела хоть немного  отогреть землю, скованную
стужей. Но этого  света  хватало  лишь на то,  чтобы матовым блеском сверкал
снег, да вспыхивали искрами колючие кристаллы изморози, плавающие в морозном
воздухе.
     Геркины крылья начали замерзать,  хоть он  и  старался  взмахивать  ими
быстро и часто, почти по-воробьиному.  Да еще начали замерзать стекла летных
очков, и  Герке приходилось протирать  их варежками. Очки сидели на Ромкиной
голове  -  сегодня  была  его  очередь  быть штурманом. Генка же  и  Славка,
надвинув на глаза ушанки и замотав носы шарфами,  сладко посапывали, досыпая
в полете по дороге в школу. Назвать Герку лентяем может  только тот, кто сам
никогда не ходил в школу и не  знает, как это тягостно -  просыпаться зимой.
За окнами темно, а надо торопиться к первому уроку, отчаянно зевая  на ходу,
вспоминая с нежностью теплое одеяло и сожалея о недосмотренном сне.
     Чтобы отвлечься от холода, Герка старался думать о чем-нибудь приятном.
Новый год  скоро...  Герка очень любил Новый год.  Будет елка, куча подарков
(Светка всегда завидовала ему,  потому  что все дарили Герке по  три подарка
сразу), мама испечет любимый Геркин пирог с вареньем. А перед этим еще будет
праздничный вечер в школе, на который придут родители. Для них ребята решили
поставить новогоднюю сказку. Сценарий сказки решили написать сами - чего там
сложного? Новогодние сказки похожи  друг на друга: идет  Снегурочка,  кто-то
плохой (да  хотя бы Змей Горыныч) ее  похищает, потом кто-то  хороший (пусть
будет добрый молодец какой-нибудь) ее спасает,  потом новогодний  праздник -
вот и готова сказка!
     Сначала сценарий сказки начали  писать сообща,  но  потом как-то  вышло
так, что почти у всех творческий  процесс  тихо заглох. Первым сдался  Киль:
"Не,  братцы, -  не  получается  у меня.  Я  лучше  декорации  делать буду".
Оказалось, что  написать сказку -  не такое уж  простое дело. Тут  не только
талант  - обыкновенная  усидчивость нужна, а  много ли ее у первоклашек? Это
ведь не  уроки,  тут  бабушка не скажет: "А ну-ка,  покажи,  как ты домашнее
задание написал".
     Джимми добросовестно исписал полтетрадки  и даже нарисовал картинки, но
получилось у него что-то  вроде комикса с  ковбойскими приключениями. Ребята
похвалили Крюгера за  старание, но сценарий не  приняли - как-то не очень он
был  похож  на  русскую народную сказку. Доброго  молодца  в ней звали  Иван
Шапиро (как  объяснил Джимми,  так  зовут почти всех русских  в американских
фильмах). Вызывая Змея  Горыныча  на  бой, добрый молодец обзывал противника
"вонючим скунсом" и "паршивым койотом". "А что, в России скунсов  разве нет?
И койотов тоже?" Змей-Горыныч, в свою  очередь, тоже  нахально обещал Ивану,
что он его "сделает", "надерет ему задницу" и снимет с Ивана скальп. А когда
Иван  спрашивает спасенную Снегурочку: "Хай, крошка! У тебя все в порядке?",
а  та, не моргнув  глазом,  отвечает: "Вау, Ваня! Я люблю тебя!" - ну тут уж
вообще...
     Светка притащила из дому увесистую, как кирпич, книгу "Русские сказки и
былины" и подарила ее Крюгеру. Отдавать любимую книгу ей было немного жалко,
но еще больше было жалко бедного Джимми, ведь вырастет  вот  так  человек, и
кроме комиксов ничего знать не будет, - ужас...
     И у других ребят дело не заладилось - за исключением Вована. Оказалось,
что  если уж  он  перебарывал свою лень  и  брался за что-нибудь,  то брался
всерьез. И  ломился  к  намеченной  цели, как трактор сквозь  кустарник.  Он
изорвал три  тетради, изгрыз  в  щепки  пять  карандашей,  но  через  неделю
сценарий был готов. И оказалось -  вполне  нормальный сценарий,  хоть сейчас
начинай репетировать. Вована похвалили и сразу же начали распределять роли.
     -  Значит,  так,   -  деловито  проговорил  Герка,  -  нам  нужен  кто?
Иван-царевич -  один, Змей Горыныч (он гордо хлопнул себя по животу) - один,
лошадь - э-э.. два.
     - А вторая лошадь кому? - сунулась любопытная Феня, - Снегурочке?
     - Лошадь будет одна, - объяснил Вован,  - а играть ее должны двое. Один
спереди стоит, а второй сзади его за  пояс держит и нагибается. Потом на них
надевают  такой типа чехол с лошадиной  головой и хвостом, и получается типа
лошадь. Понятно?
     - Понятно. А кто "типа задние ноги" будет?
     Все задумались, потом, как-то не сговариваясь, посмотрели на Светку. Та
возмутилась:
     - Чего все так на меня смотрите?! Нашли лошадь!
     - Да нет, мы просто  так, -  смутился Киль.  - А что такого, вообще-то?
Давай, я тоже лошадью буду!
     Светка  еще  немного  поотпиралась,   но   потом  все   же  согласилась
попробовать. Встав позади Киля, она нагнулась, и обхватила его за пояс.
     - Ну как? - обернулась она к зрителям.
     Зрители были недовольны. Задние ноги  у "лошади"  были чуть ли не в два
раза длиннее передних.
     - Верблюд какой-то,  а  не  лошадь получается,  - оценил Герка.  -  Или
кенгуру - если на четыре лапы встанет...
     - Сам ты верблюд, -  фыркнула Светка. -  Я виновата,  что вы все  такие
мелкие?
     -  А если  вам местами поменяться? -  предложил было Вован. -  Э, нет -
вообще ерунда получится...
     Таким образом, лошадиная роль Светке не досталась. Чтобы никому не было
обидно,   решили  роли  распределять  по  жребию.  Светке   досталась   роль
Снегурочки,  Ксюше выпало быть Дедом Морозом, Фене - зайцем, Юле - белочкой,
Вовану - Иваном-царевичем. А роль лошади досталась Килю и Крюгеру.

     Герка  очередной раз протер  очки варежками  и  спланировал на школьный
двор.  Отряхнув с валенок  снег,  он потопал  к  классу. Герка  торопился  -
сегодня он  был дежурным,  поэтому и вылетел пораньше, без Светки.  В классе
Герка  первым  делом  включил  волшебный  экран на окнах,  как учила Евгения
Петровна, после чего крепко ухватился за теплую батарею, отогревая замерзшие
лапы  и  коленки. Потом  повернулся  к батарее спиной,  распластал  по  всей
батарее  свои  окоченевшие  крылья  и  даже засопел  всеми  тремя  носами от
удовольствия.  Однако  долго  так  рассиживаться  было  нельзя. Ребята скоро
придут, а дел много - протереть пыль с подоконников, полить цветы, собрать с
пола бумажки, которые оставили после себя какие-то неаккуратные школьники...
Но Герка управился со всеми делами быстро, осталось время, чтобы просмотреть
еще раз домашнее  задание. Так...  Ну, математика,  русский язык  - это дело
знакомое, пройденное, - тут все в порядке. А вот  по прикладной алхимии надо
будет формулы еще раз повторить. А то будет, как в прошлый раз...
     А было вот  что: на  практическом занятии  по прикладной алхимии ребята
превращали старые  ластики в жвачки. У Герки в  тот  раз дело не клеилось, и
жвачки  получались то кислые,  как лимон, то горькие, как перец. Вован в тот
день  был  дегустатором  -  он  оценивал работу  одноклассников.  Попробовав
жвачку, изготовленную Геркой,  он  долго  плевался  и сказал в сердцах: "Ну,
блин, второгодник ты и есть второгодник, в натуре!". Так неудобно было...
     Зато по ОБЖ у Герки  было все в порядке - правила поведения в городе он
знал назубок, быстрее  всех умел становиться невидимкой  и оказывать  первую
помощь, ну, а уж как вести себя в лесу - это Герка еще с пеленок знал.
     "В  общем,  все  нормально",  - решил было  Герка  и вдруг оглушительно
чихнул  сразу всеми тремя носами. Охотники назвали бы такой  чих "дуплетом".
Потом еще  раз и  еще.  Нет,  все-таки  бесконечно долго  не  могло быть все
хорошо. Надо же, до  чего не  везет  -  подхватить насморк перед генеральной
репетицией. Да еще  контрольная будет по  алхимии, а  ты  сморкайся и шмыгай
носами  на весь  класс...  А перед насморком бессильны как  медицина,  так и
волшебство.
     Не помогли ни капли, которые Евгения  Петровна  вместе с Феней и Ксюшей
закапывали сразу в три Геркиных носа, ни противосопливые заговоры по рецепту
Бабы  Егоровны,  которые  нашептывала  Светка.  Несчастный  Герка  продолжал
хлюпать носами, и  ребятам пришлось отдать ему свои носовые платки - Геркины
платки, уже  насквозь  мокрые,  сушились  на  батарее.  Однако  держался  он
мужественно  и  не  просил  никаких  поблажек.  Контрольную решил  быстро  и
правильно, и "пепси-кола",  в  которую он превратил  воду из-под крана, была
ничем не хуже, чем у  отличницы Юли. Но главная трудность ждала его впереди.
После окончания уроков ребята приготовились к генеральной репетиции, и Герка
взял в лапы микрофон - они с Килем готовили звуковое оформление. Киль  нажал
клавишу магнитофона, зазвучала тихая таинственная  музыка, и Герка заговорил
в микрофон своим сопливым и оттого вымученно-гнусавым голосом:
     - Студия "Бидюдево пикчедз" пдедставдяет! Вовад Бедыдский в  доли Ивана
Цадевича...  Светдана  Годкина в доли  Снегудочки...  Джимми  Кдюгед и  Кидь
Кдузенштеднов в доли Сивки-Будки, вещей каудки и ддугих в новом супедбоевике
"Деведоятные пдикдючения  в довогоднюю дочь"! - потом нажал клавишу обратной
перемотки, - Посмотдим, как записадось...
     Прослушав запись, все актеры полегли от хохота. Герка расстроился:
     -  Да ду  вас  да фиг! Дадочно  я, что ди?! Пускай  Кидь озвучивает,  я
стидаю это безобдазие! - и потянулся, чтобы стереть  запись, но Вован поймал
его за руку:
     -Да ты чо, Гер, оставь! Голос - как на видике, один к одному, в натуре!
     Все наперебой согласились  с  Вованом и Герка воспрял духом. Дальше все
пошло как по маслу:
     -  Также доли исподняют:Белка - Юдя  Чистопдудная, Дед  Модоз  - Ксения
Озедская,  Заяц  - Феня  Булатниковская.  В  доли Змея Годыныча  -  Гедосдав
Годыныч.  Автод сценадия и дежиссед-постановщик -  Вовад Бедыдский! -  бодро
закончил Герка. Репетиция началась.

     Похищение Снегурочки состоялось по всем  сказочным правилам: торопилась
она на встречу с Дедом Морозом, торопилась,  да не тут-то было  - вылетел ей
навстречу Змей Горыныч, загородил дорогу, лапы растопырил:
     - А ну, стой,  красна девица!  Куда это  ты  так  поспешаешь?  - грозно
спросил он Снегурочку, глядя на нее снизу вверх.
     - К дедушке Морозу я спешу, дяденька Змей Горыныч, - наклонилась к нему
Снегурочка. - Ты уж  пропусти  меня, пожалуйста, а то без меня дедушка Мороз
елку праздничную зажечь не сможет, и праздника новогоднего не будет...
     - А вот  фигушки  вам, а  не праздник! -  злорадно воскликнул  коварный
Горыныч. - Унесу я тебя за темные леса, за высокие горы - в моей пещере елку
наряжать будешь!
     С  этими словами Герка взлетел и вцепился  в Светкины  плечи  -  словно
воробей в кошку.
     - Ах,  дедушка  Мороз!  - запричитала  несчастная Снегурочка, взмахивая
руками (и  мелко перебирая ногами, уходя со сцены с  Горынычем на плечах). -
Уносит меня Змей Горыныч, спаси меня!
     Путаясь в шубе  и  бороде сказочного  Деда  Мороза,  на  сцену выбежала
Ксюша. Следом за  ней резвыми мячиками скакали Юля  с Феней - Юля с шикарным
беличьим хвостом, Феня - с длинными заячьими ушами.
     - Ах ты, негодник! Ах, злодей! -  тоненьким  голоскомзавопил  Дед Мороз
вслед "улетевшему" Горынычу. - Ужо погоди, найду я на тебя управу!
     - Дедушка Мороз! - дружно заныли Заяц с Белкой. - А как же Новый год?
     -  Теперь не  будет у нас  праздника? Ы-ы-ы...  - старательно заплакали
они.
     Белка  при  этом вытирала слезы  своим  роскошным  хвостом,  а  Заяц  -
длинными ушами.
     - Будет праздник, мои  хорошие, обязательно  будет!  - успокоил  их Дед
Мороз. -  Скачите поскорее к Ивану-царевичу,  скажите, чтобы  сюда ехал, нам
помощь его нужна. Уж он-то этого хулигана озорничать отучит!
     - Так,  стоп, хорош!  - скомандовал добрый  молодец  Вован, который  по
совместительству был и режиссером-постановщиком.
     - Нормально, пять минут перерыв! - и по-хозяйски потрепал Юлю за хвост,
а Феню за заячье ухо. - Смотри-ка, клево как костюмы сделали - как настоя...
     Закончить он не успел - девочки с визгом вцепились ему в волосы.
     -  Дурак, больно  же!  У-у-й!.. -  плачуще проговорила Феня, поглаживая
пушистое белое ухо.
     -  Совсем ненормальный, да?!  -  вырвала хвост  из  рук  Вована Юля.  -
Отрасти себе и дергай!
     - Э-э, вы чо?! - перепугался Вован. - Жалко вам, что ли?
     - Да не жалко, а больно!
     -  Как -  больно? Это что  у вас  -  настоящее, что ли?! -  разинул рот
Вован.
     - Нет, тряпочное! - возмутилась Феня. - Конечно, настоящее!
     - Во круто! - восхитился Вован. - А не гонишь?
     - На, потрогай, - наклонила к нему ушастую голову Феня. - Ну, что?
     -  В  натуре,  настоящее,  -  осторожно  пощупал  мягкое  ухо Вован.  -
Теплое... Как это вы?
     - Мэй Хуа научила,  - похвасталась  Феня. - Рядом с нами китайцы живут,
оборотни.  Хозяева  их на оптовом рынке  джинсами торгуют,  ну и они  вот  с
ними... У  них  дочка  есть, Мэй Хуа,  мы с ней  летом  подружились  - она и
научила.
     - Чо, в  натуре, оборотни?  - заинтересовался Вован.  -  Типа, в волков
превращаются, людей хавают?!
     - Не, китайские оборотни  не такие, - отмахнулась  Феня. - Раньше они в
основном  в  лис   превращались.  И  заводили  дружбу  с   поэтами  там,   с
художниками...
     - А некоторые даже  замуж  за  них  выходили,  -  кокетливо повела  она
плечиком.
     - А сейчас?
     - Сейчас -  редко. Они больше торговлей занимаются. А  в лис там, или в
белок превращаются, если на рынке очень уж зимой замерзнут - погреться...
     -  И  что  -  трудно   так...  отращивать?  -   Вован   с  любопытством
приглядывался к рыжему Юлиному хвосту.
     - Да не очень. Заклинание только учить сложновато по-китайски. У них же
в языке аж четыре тона, которыми можно слова произносить! Скажешь одно и  то
же слово по-разному - и совсем другое получится.
     - И  полностью в белок теперь  превратиться можете?  - Вован смотрел на
девочек с нескрываемым уважением.
     -  Ну, если постараться... -  пожала плечами Феня.  - Только  долго это
будет. Мы уж так, на скорую руку - только для выступления...


     Премьера  спектакля  на праздничном вечере прошла  на "ура". Правда, не
обошлось  без  накладок: во время  схватки  с  добрым  молодцем Иваном  Змей
Горыныч  наступил коню на переднюю ногу. Добрый конь сначала яростно зашипел
как-то по-змеиному,  а потом что-то сказал по-английски  и пнул Горыныча под
хвост. А  в  конце  схватки добрый  молодец вообще развалил своим весом коня
напополам,  нахально сказав при этом:  "Ну,  ты, блин, волчья сыть, травяной
мешок, али не удержать тебе  добра молодца, в натуре?" Но  почтенная публика
великодушно простила артистам такие мелочи.
     Родители наградили  ребят такими  аплодисментами, какие редко достаются
настоящим актерам.  Особенно  старался  папа Жора. Весь спектакль он снял на
видеокассету и говорил, что все  его коллеги "обзавидуются".  Папа Жора явно
гордился сыном: "Во, блин,  драматург растет!  А он еще  в  Англию просился!
Научили бы  тебя так  там, а? Они  только деньги с нашего брата драть умеют,
англичане эти..."
     Потом все вместе пили чай,  и все мамы спрашивали у бабушки Киля рецепт
ее необыкновенных пирожков. И настроение у всех было праздничное, уже совсем
новогоднее.  Ребята долго за столом сидеть не захотели  и, наскоро проглотив
по пирожку, включили магнитофон и принялись отплясывать на бывшей сцене, кто
во что горазд. И  оказалось, что это у них здорово получается! Правда, Вован
поначалу стеснялся  -  это  дело было для  него  совсем  незнакомым. Но Феня
быстро взяла его в оборот и он, к своему удивлению, вскоре понял, что ничего
сложного  в этом нет.  Главное, чтобы рядом  были твои друзья, и  всем  было
весело.
     А когда ребята присели, чтобы немного отдохнуть, Джимми вдруг подскочил
к папе, обхватил его за шею и что-то горячо зашептал ему на ухо. Папа ужасно
смутился  и замахал  руками -  явно отказывался.  Но  Джимми  прилип  к нему
намертво  и  папа  сдался.  Все еще смущаясь, он  вышел  вместе с  сыном  на
"сцену", и они вдруг выдали вдвоем такой  синхронный брейк-данс, что все рты
раскрыли, а Феня - так та просто завизжала от восторга. Техника у папы Фреда
была, конечно, явно лучше,  чем у сына, но Джимми  изо  всех сил старался не
отставать. Когда  танец  закончился, все  захлопали так, что  в  окнах  даже
тихонько задрожали замерзшие стекла.
     - А еще  говорили, что Вы не артист! - возмущалась Светка. - Да я сразу
Вас узнала! Вы еще в "Терминаторе" снимались, я точно помню.
     - Слушай,  ну у тебя предок молодец! - восхищенно шептала Джиму Феня. -
Может, хоть теперь моя мамуля меня поменьше пилить будет...
     - Он даже лучше может! - тихо таял Джимми от гордости за папу. - Только
стесняется очень, а дома мы с ним часто танцуем. И с его рэтбоями тоже...
     - А рэтбои - это кто? - заинтересовалась Феня. - Вроде ковбоев, что ли?
     - Ну... По-английски "рэт" - это крыса. А тех, кто их гоняет,  называют
рэтбоями. Дератизатор - длинно, неинтересно. Рэтбой - красивее...
     К сожалению,  долго  задерживаться в школе было нельзя. Всем пора  было
расходиться по  домам, пока еще не наступило  утро.  Пока не кончилось самое
тихое  предрассветное  время, когда даже  бдительные гаишники большей частью
сидят в своих будках, а дворники еще не вышли на улицы. Евгения Петровна еще
раз поздравила ребят с окончанием второй четверти, и все  начали расходиться
по домам.
     Стартовали со школьного  стадиона и  тихо взмыли  в предрассветное небо
семьи  Горкиных  и  Горынычей. Бабушка  Егоровна  уверенно  управляла  своим
мотодельтапланом,  на  заднем  сиденье  которого  сидели, тесно  прижавшись,
Светкины  родители.  Следом  за  ними  летели  на метлах  Светка  с Евгенией
Петровной, а замыкали строй Герка с папой и мамой.
     Остальные разъезжались по домам на машинах. Папа Жора специально вызвал
из своего гаража микроавтобус, чтобы места хватило всем. К тому же Юле, Фене
и Ксюше с родителями добираться было не близко - на зиму Юля с мамой снимали
дачу  в дендропарке,  так  как их пруд промерзал чуть  ли не  до самого дна.
Теперь  на уроки девочки прибегали  втроем,  на лыжах. До этого Юля на лыжах
ходить не умела, и Ксюше  с Феней пришлось ее  учить.  Первое время от лыж у
Юли ужасно болели ноги, и от этого она даже тихонько ревела под  одеялом. Но
Юлина мама всегда учила ее воспитывать характер - говорила, что в наше время
без этого  нельзя. И, несмотря на слезы, через две недели  Юля стала  совсем
неплохой лыжницей...
     В автобусе было  тепло  и уютно.  Все  весело  вспоминали  спектакль  и
жалели, что он быстро кончился.
     -  И  вообще, хороший  у  вас класс,  - сказала  Фенина  мама Розалинда
Тимофеевна. - А вам одним в школе не скучно?
     -  Скучновато  немного,  - призналась  Феня. - Днем в школе  так шумно,
весело, а мы одни на всю школу. И  почему остальные классы по  разным школам
раскидали? Неужели всем вместе нельзя?
     - Значит, нельзя,  раз  так  установили, - рассудительно ответил Ксюшин
папа Леша. - Вы и так народ беспокойный, а собери вас таких десять классов в
одной школе? Да вы там такой шум  поднимете, что все Бирюлево сбежится - что
это такое среди ночи в школе творится?
     - Да мы все понимаем, - вздохнула Ксюша, - А все равно жалко...




     Начались зимние каникулы, но ребята все  равно встречались почти каждую
ночь. Только теперь они собирались в дендропарке,  на центральной поляне. Не
было с ними только Джимми  - он  улетел на каникулы  к  бабушке во  Флориду.
Друзья играли в снежки, катались  с горки на лыжах,  фанерках или  просто  -
сидя на корточках, держась друг за дружку, "паровозиком".
     Однажды Вован притащил какой-то  сногсшибательный  снегокат, все тут же
начали  на нем  кататься,  оттеснив  Вована в сторону: "Ты еще накатаешься".
Сначала по одному, потом по двое  и по трое -  ждать своей очереди ни у кого
не хватало терпения.  Вскоре заморский снегокат  жалобно крякнул и сломался.
Вован вначале покряхтел,  потом сказал, что: "...Да и фиг с  ним, на фанерке
даже лучше". Впрочем, снегокат быстро  починил Киль  - он вообще был  на все
руки мастер. Потом построили снежную крепость и решили ее штурмовать.
     - Чур, мы с девочками - в крепости! - заявила Светка.
     - А с чего это - вы? - возмутился Герка. - Мы тоже хотим!
     -  У-у, рыцарь называется,  -  поддразнила  его Ксюша.  - А еще военным
стать  хочешь!  Военные,  между  прочим,  дамам  всегда  уступают,  особенно
прапорщики.
     Герка посопел-посопел и согласился.
     -  Только,  чур,  по  очереди!  Когда  крепость  захватим,  то  местами
поменяемся! - потребовал он.
     - Захватите сначала! - хором ответили девочки.
     И  начался  штурм! Мальчишки  радостно  заорали  и бросились  в  атаку,
уверенные в легкой победе.  Но не  тут-то было! Девочки  встретили  их таким
плотным  роем снежков,  что атака  сразу  захлебнулась.  Лучше  всех  пуляла
высокая  Светка, и снежки она  лепила здоровенные - почти с голову Киля. Юля
чаще  всего промахивалась, но зато визжала так, что у атакующих  закладывало
уши и их снежки летели мимо цели.
     Атакующие откатились на исходный рубеж и начали совещаться.
     - Не, пацаны, так дело  не  пойдет,  - заявил Вован.  - И  так нас трое
всего, а они еще и лупят, как из пулемета. Обнаглели совсем, в натуре!
     -  А  если с воздуха атаковать? -  осенило  Ромку, а Генка  со  Славкой
согласно закивали.
     - Во, точно! - обрадовался Вован. - Ты будешь этот... Барбардировщик! А
мы с Килем с двух сторон в атаку пойдем!
     -  Да  нет, парни, так  нечестно,  -  запротестовал, было,  Киль, -  не
договаривались же так.
     -  Чего  - "нечестно"?!  -  возмутился  Герка.  - На  войне  не  бывает
"нечестно", это называется "военная хитрость", понятно?  Ну,  все по местам!
Как я взлечу, так и вы атаковать начинайте.
     И он скрылся за кустами.
     Скоро он взлетел и начал пикировать на крепость. Два снежка он держал в
лапах  и  еще три -  в  пастях.  Отбомбившись,  он полетел  за новой порцией
снежков.
     - Нет, я так не играю! - возмутилась Светка, которой попало по затылку.
- Ну,  Герка! Погоди у меня, деловая  колбаса!  - и она,  схватив  в руки по
снежку, оседлала свою верную метлу и свечкой взмыла вверх.
     Герка  тем  временем  взлетел и  направился  к крепости  для  очередной
бомбежки. Светка лихим разворотом зашла ему в хвост  и без промаха влепила в
"барбардировщик"  оба  снежка. Да  так,  что Герка от неожиданности  выронил
"бомбы" на свои же войска, а сам круто пошел на снижение.
     Крепость так и осталось непокоренной.  Девочки ликовали, мальчишки были
раздосадованы. Больше всех возмущался Герка.
     - Ну, еще бы им не победить, - сердился он.  - Конечно! Вчетвером-то на
троих!
     Киль самокритично заметил, что эти четверо - вообще-то девочки.
     - Ну и  что,  что  девочки!  -  не сдавался  Герка. -  Эта Светка,  как
красноармеец Сухов - одна взвода стоит, а то и роты... Как влепит  снежком -
как снарядом все равно. Эх, был бы у нас танк, чтоб снежками стрелял!
     - Ну, ты и загнул - танк! - рассмеялись Киль с Вованом.
     - Ну, не танк, хотя бы носорог ручной.
     - А носорог-то зачем? - удивился Вован.
     - Как  зачем? У него шкура - как броня,  никаким снежком не возьмешь. И
рог на носу  -  как  долбанет по  стене - и  готов  проход! Только  где  его
взять...
     И тут Вован замер. Его озарила вдруг мысль - яркая и стремительная, как
молния.
     - Пацаны! - воскликнул он. - Слушайте сюда...




     Как вы  думаете,  что  дарят  своим  друзьям  "новые русские"? Если  вы
думаете, что  главное - чтобы  подарок был как можно дороже, то  ошибаетесь.
Ценой  подарка  их  давно   уже  удивить  нельзя.   Гораздо  больше  ценится
оригинальность подарка - чтобы у других  такого не было. Вот такой подарок и
преподнес  своему  другу  Жоре бизнесмен Анатоль  Сергеич.  На Новый  год он
подарил  ему  окаменевшее  яйцо динозавра,  которое  он  купил на  одном  из
аукционов за  огромные  деньги.  Это яйцо было  размером  с небольшой кокос,
скорлупа   его  местами  выкрошилась,  и  внутри  его  был  виден  маленький
динозаврик,  свернувшийся в клубочек.  Вовану  даже  жутковато  становилось,
когда  он  начинал думать о том, какая немыслимая  бездна лет  прошла с того
времени, когда это  яйцо  появилось на свет.  А  еще  он жалел этого малыша,
который спал миллионы лет в своей каменной скорлупе и так никогда и не видел
ни солнца, ни травки.
     И  вот, услышав  Геркины слова  о  носороге, в голове  Вована мгновенно
родился  дерзкий план.  Он даже удивился,  как же он  раньше не додумался до
этого.
     - Слушайте, пацаны, -  возбужденно  заговорил он,  -  помните,  Женюшка
говорила,  что  в третьей четверти  по алхимии  будем живую  и  мертвую воду
проходить?
     - Ну и что? - отозвался Киль. - Говорила, я помню.
     - Ну вот, а у меня динозаврино яйцо есть! Ну, оно вообще- то не мое, но
это  ерунда, папец про него не  вспоминает. Вы прикиньте, если его оживить -
во круто будет!
     -  Ну,  Вован, ты  и  придумал! - засмеялся Киль. - Это же не  цыпленок
какой-нибудь. Что с ним делать-то?
     -  Как что? Да что хочешь! Хоть вместо танка его используй, хоть вместо
трактора. А можно катать на нем  людей по парку или хоть фотографироваться с
ним - ты прикинь, какой бизнес сделать можно!
     - А зачем? - пожал плечами Киль. - Куда тебе денег столько?
     - Ну, ты ваще! -  обиделся Вован. - Когда это деньги лишние  бывали? Да
хотя бы на лодку заработаем - помнишь, ты хотел?
     Это была правда. Киль давно  мечтал построить лодку с парусом  или хотя
бы  плот  и  отправиться с ребятами в плавание по реке  или по какому-нибудь
озеру. И Киль согласился. Герка тоже с ходу  загорелся новой идеей. Он  живо
представил себе, какая это будет замечательная боевая машина -  не требующая
горючего, способная  двигаться по суше, воде и  болотам,  да еще и наводящая
ужас на войска противника своим грозным ревом и страшным видом.
     Одним словом, с началом новой четверти ребята взялись за дело  всерьез.
Вован зарылся в книги и перечитал  все, что можно  было найти о  динозаврах.
Герке было поручено приготовление оживляющего  раствора или попросту - живой
воды,  и  он  так добросовестно занялся  прикладной  алхимией,  что  Евгения
Петровна  нарадоваться не  могла. Ведь прикладная алхимия  -  наука довольно
скучная.  Кроме  заклинаний,  надо  заучивать  много  разных  формул,  а это
нравится  не  всем  и  поэтому настоящих  алхимиков становится  все  меньше.
Поэтому  Евгения Петровна хвалила Герку, и даже подарила ему старинную книгу
с формулами древних снадобий.
     Ну,  а  Киль  должен был  изготовить инкубатор. С этим  инкубатором  он
провозился  две  недели.  Надо  было  сделать  так,  чтобы  яйцо  не  только
согревалось, но и время от времени охлаждалось,  а вокруг  него должна  была
поддерживаться постоянная влажность. Наконец все было готово.
     Инкубатор перетащили домой к Вовану  и установили в его комнате. Вокруг
лампы для согревания яйца Вован поставил несколько цветочных горшков,  чтобы
создать  малышу  хоть  более-менее подходящие условия. Наконец,  на одном из
уроков  алхимии ребята  приступили  к изучению  долгожданной темы.  Надо  ли
говорить,   с  каким   старанием  Герка  зазубривал  все  нужные  формулы  и
заклинания! И вот, наконец, наступили практические лабораторные занятия.
     Каждый ученик расставил на своем столе по три пластмассовые ванночки. В
одну ванночку все налили мертвую воду, в другую - живую. В учебниках алхимии
эти жидкости  назывались  регенеративный  и анимационный растворы, но все по
привычке называли их живой и мертвой водой. Эти растворы  ребята приготовили
только что и теперь собирались их испытывать. В третьей ванночке у всех была
простая  вода.  Потом  все  достали из  портфелей опытный  материал, который
принесли из дома - сухие листья и сухофрукты.
     - У всех  все  готово? - спросила  Евгения Петровна. -  Тогда начинаем.
Берем   пинцетом   опытный  материал   и  аккуратненько  опускаем  в  первую
ванночку... Опустили?  Так, теперь наблюдаем, что  происходит, и  записываем
результат. И не забывайте следить за временем, ребята.
     Герка  осторожно  подцепил  пинцетом старый кленовый  лист, который  он
выкопал  перед   уроком  из-под   снега  прямо  во  дворе  школы.  Лист  был
серо-коричневый,  местами уже  рассыпавшийся и  светившийся  в  этих  местах
сеточкой  сухих  прожилок.  Осторожно  опустив лист  в  мертвую воду,  Герка
напряженно уставился в ванночку всеми  тремя парами  глаз. Каждая его голова
сосредоточенно сопела и старалась просунуться поближе. От этого они порядком
мешали друг другу.
     Обтрепанный дырявый лист  опустился на дно ванночки и  прямо на  глазах
начал  изменяться.  Сначала  вытянулись  и  соединились  в  ажурную  сеточку
тоненькие прожилки,  затем  они начали зарастать  серой клеточной  тканью и,
наконец,   лист  покрылся  новой  тусклой  кожицей.  Затаив  дыхание,  Герка
терпеливо ждал, не забывая записывать результаты опыта.
     Незаметно  лист изменил  свой  цвет.  Теперь  он был  лимонно-багряным,
словно только что слетел с ветки от порыва  октябрьского ветра.  Герка вынул
лист из ванночки, ополоснул его в чистой воде и опустил его в живую воду.
     Листокстремительно позеленел  - словно вспыхнул. "Ого, кажется, слишком
насыщенный  раствор  получился", - подумал Герка.  - "Ну и ладно, главное  -
вышло!". Он выхватил лист из ванночки и радостно завопил:
     - Евгения Петровна, я - все! - и ликующе поднял зеленый лист вверх.
     - Молодец! - похвалила его  Евгения Петровна. - Быстрее всех справился.
Ну-ка, показывай свою работу.
     Осмотрев  сочный зеленый лист, она осталась  довольна,  и  торжественно
поставила Герке пятерку.
     - У кого еще готово? - обратилась она к классу.
     - У меня! - поднял руку Джимми. - Правда, красивый получился?
     Он держал на ладони сочный оранжевый абрикос с нежным румянцем. Абрикос
пах летом  и  солнцем,  совершенно невозможно было поверить,  что всего  час
назад он лежал, сухой и сморщенный, в коробке с сухофруктами.
     -  Так,  посмотрим, -  шагнула было к Джимми  Евгения  Петровна, но  ее
перехватила Феня, сидевшая за первым столом.
     -  Евгения  Петровна,  у  меня тоже готово! -  протянула она свеженькую
ромашку, которую летом засушила между книжными листами.
     -  И  у меня! -  вскочила  Ксюша с  желтой  кувшинкой в руках.  Евгения
Петровна остановилась.
     - Минутку, Джимми, - кивнула она, - сейчас я подойду.
     И начала рассматривать работу девочек.
     Джимми кивнул и сел на место, любуясь своим абрикосом.
     - Джи, - дернул его сзади за свитер Вован, - дай посмотреть, а?
     - На, -  протянул  ему  абрикос  Джимми, -  только осторожно, не помяй,
пожалуйста.
     - Класс! - Вован любовался  нежным фруктом. - Прям, как только с ветки.
А запах!
     Вован понюхал абрикос и закатил глаза.
     - Ну все, давай обратно, - забеспокоился Джимми.
     -  Джимми, - Вован умоляюще посмотрел на него.  - Можно, я кусну разик?
Ну, пожалуйста!
     Джимми вздохнул. Он был добряк и  никогда не мог никому отказать, когда
на него так смотрели.
     - Только немножко, - шепотом разрешил он. - Женюшка еще не смотрела.
     - Ага! - обрадовался Вован, - Я чуть-чуть, попробую только!
     И  с наслаждением впился в сочный плод. Мгновение - и он уже держал  на
ладони только гладкую, тщательно обсосанную косточку и растерянно моргал.
     - Вовка! - возмутился Джимми. - Ты же сказал: "чуть-чуть"!
     - Джимми, я сам не знаю, как так получилось, - оправдывался Вован, -  я
нечаянно!
     - За нечаянно бьют отчаянно! Ты слопал, а мне двойку получать, да?!
     - Что у вас, ребята?  -  подошла к ним  Евгения  Петровна.  Взглянув на
косточку, она сразу все поняла.
     -  Не утерпел? -  улыбнулась она,  -  Какую  же  мне теперь тебе оценку
ставить?
     - Евгения Петровна, это не он, это я! - вскочил Вован, -  Я нечаянно...
Взял попробовать, а он как-то раз - и сам съелся... - опустил он голову.
     -  Ну,  раз он  "сам съелся", значит,  Джимми точно  выполнил работу на
пятерку, что я могу еще сказать, - развела руками учительница.
     На перемене  Вован подошел к  Джимми. Он все еще чувствовал  себя очень
неловко.
     -  Джимми, ты  не обижайся, а? - положил  он  ему на плечо свою  пухлую
ладошку. - Ну, правда, я и сам не врубаюсь - как оно так получилось?
     - Да ладно, - улыбнулся Джимми, - Нет проблем. Хороший эприкот был?
     - Спрашиваешь! Я таких в жизни не пробовал! - расцвел Вован.
     - Тогда хорошо, - засмеялся Джимми.
     Вован  тоже  засмеялся.  "Все-таки  этот  Крюгер - классный  пацан",  -
подумал Вован и решился.
     -  Слушай,  Джи,  -  заговорил  он  таинственным  шепотом, - ты секреты
хранить умеешь?..
     После уроков мальчишки собрались у Вована и без лишних  слов взялись за
дело.  Приготовили чашки с мертвой и живой  водой,  еще  раз  проверили, как
работает инкубатор. Все было готово.
     - Уф-ф, - перевел дух Вован, - Ну что, пацаны? Поехали?
     - Давай, - нетерпеливо кивнул Герка.
     Осторожно,  словно  в  кипяток, Вован опустил  яйцо в большую  чашку  с
мертвой водой.  Все  замерли.  Сначала ничего  не  произошло.  Яйцо спокойно
лежало на дне чашки и совершенно не изменялось.
     - Ни  фига не  получается, - разочарованно вздохнул Вован. -  Наверное,
раствор жидкий получился.
     - Или на него  уже ничего не  действует,  - отозвался  Киль. - Ой, нет!
Действует! Правда, действует!
     Наверное,  раствор  долго проникал  в  окаменевшие  поры  яйца. Но вот,
наконец,  серый  каменный  цвет  яйца  начал  понемногу изменяться. Скорлупа
побелела и сталa зарастать, прикрывая выкрошенные места, сквозь которые было
видно, как наливается розоватым цветом тельце спящего динозаврика.
     Наконец  скорлупа   полностью  восстановилась,  и  яйцо  стало  ровным,
гладко-матовым.
     - Так,  хорош,  -  проговорил Вован и деловито  выловил яйцо  из  чашки
суповой шумовкой.  Дальше  - как  на уроке: ополоснуть материал и -  в живую
воду.
     - Парни, а сколько  времени в  живой воде  его держать надо? -  спросил
вдруг Джимми.
     -  А  кто его  знает, -  пожал плечами  Вован. - В мертвой воде мы  его
сколько времени держали?
     - Одиннадцать с половиной минут, - ответил Киль, - я засек.
     Решили, что в живой воде яйцо надо  держать столько же. Эти одиннадцать
с половиной  минут  все  просидели как  на иголках.  Наконец,  изнемогая  от
нетерпения, Вован выловил яйцо из чашки и радостно выдохнул:
     - Пацаны, получилось!
     - Точно?! - вскочили все.
     - Точно! Оно... теплое, пацаны!
     Джимми  завопил:  "Й-й-е-хaaa!"  и  встал на голову. Герка  восторженно
влепил Килю тумака  между лопаток, Киль ответил ему тем же. Один Вован вдруг
стал серьезным.
     - Ну  ладно,  ладно,  разгалделись, - проворчал  он, укладывая  яйцо  в
инкубатор, и заботливо укутывая его  ватой.  -  Тише вы, а то вылупится псих
какой-нибудь...
     Еще раз полюбовавшись яйцом, ребята разошлись. Теперь оставалось только
ждать.

     Всю следующую  неделю  друзья изнывали от нетерпения. Не  успевал Вован
войти в класс, как его тут же окружали ребята.
     - Ну как? - теребил его Киль. - Живой еще?
     - Да живой, живой, - успокаивал Вован. - Уже скребется потихоньку.
     - А  может,  расковырять  скорлупу? - беспокоился  Герка. - Как  бы  не
задохнулся он там, в скорлупе-то...
     -  Пупок свой поковыряй! -  сварливо  отозвался Вован. - Придумал тоже!
Когда  надо будет, он  сам ее  расковыряет. И  не  задохнется, не  бойся - в
скорлупе поры есть. Ну,  такие дырочки специальные, малюсенькие.  Через  них
воздух проходит, пока он спит там.
     - А если он без тебя вылупится? - спросил Джимми. - Никуда не убежит?
     - Да  не  должен, - пожал Вован плечами. - У инкубатора стенки высокие.
Ох, пацаны, у меня душа не  на месте прямо. Сижу, а сам только и думаю - как
он там? - признался он.
     - Слушай,  а  если тебе  больным  прикинуться?  -  предложил  Герка,  -
Посидишь дома недельку, а  там  и  он  вылупится.  Знаешь, как это делается?
Берешь градусник, кладешь его на батарею...
     - Да щас!  -  возмутился Вован.  -  Мой папец  знаешь,  как все болячки
лечит? Как прилепит  горчичники  - будто  на сковородке  сидишь! Лучше  уж в
школу ходить.
     После  уроков ребята опять собрались у Вована и обступили инкубатор. Не
дыша, смотрели на гладкое яйцо и чутко прислушивались. Вован солидно вставил
в свои похожие на пельмешки уши трубочки фонендоскопа и приложил  его к боку
яйца.
     - Сейчас скажет: "Дышите, больной..." - прошептал Киль на ухо Джимми.
     - А ты не дразнись, - сердито буркнул Вован, - На, сам послушай.
     Киль  надел фонендоскоп  и прислушался. Почти  сразу  же услышал легкое
царапанье  и  постукивание,  словно динозаврик старался выбраться  наружу из
тесной скорлупы.
     - Здорово! - произнес он восхищенным шепотом. - Кто следующий?
     И передал фонендоскоп Герке. Тот по очереди надел фонендоскоп на каждую
голову, внимательно послушал.
     Джимми терпеливо ждал своей очереди, но, наконец, не выдержал.
     - Гер, ну скоро ты? Я тоже хочу слушать... Оу! - вдруг воскликнул он.
     Все  внезапно  услышали  отчетливое  "тюк!"  и  увидели,  как  бок яйца
пересекла  неровная  трещина. А еще  через мгновение яйцо  с  легким треском
развалилось на две половинки, и между ними  остался лежать, смешно перебирая
лапками, нежно-зеленый динозаврик размером с хомячка.
     От  неожиданности  все просто потеряли  дар речи и только во все  глаза
смотрели на блестящего зеленого малыша. Первым пришел в себя Киль.
     - Эй, - шепотом позвал он. - Привет, парень!
     Джимми счастливо улыбался во весь рот.
     - Хэппи бездэй ту ю,
     Хэппи бездэй ту ю...
     Хэппи бездэй, диа Динни,
     Хэппи бездэй ту ю... - вдруг тихонько пропел он.
     - Как ты его назвал? - переспросил Киль. - Динни?
     - Ага... Ну, маленький динозавр.
     - А что, подходящее имя - а, парни? Привет, Динька!
     И динозаврик,  повернув  к  Килю свою лобастую  мордочку,  вдруг широко
зевнул, показав розовый язычок.
     -  Смотри-ка: отзывается! -  восхитился  Герка и умиленно сделал Диньке
"козу": - У-тю-тю-тю!
     -  Ну  ладно,  хватит,  -  проворчал Вован,  - тютюкать все  мастера, а
кормить кто будет? Короче, я пошел за чайником, а вы доставайте пока все его
прибамбасы.
     И Вован удалился на кухню.
     Достали припасенные заранее бутылочку с соской и коробку сухой молочной
смеси "Малыш", развели, измерили температуру.
     - Вроде бы нормально, - оценил Киль.
     - Ну  что,  братец-кролик, кушать будем? -  и он осторожно  сунул соску
Диньке под нос.
     Динька с любопытством понюхал соску, потом сел на хвост, ухватил  соску
передними лапками и принялся жевать ее, аппетитно причмокивая.
     - Ну вот, - опешил Вован, - Даже лопать нормально не умеет. Эй, братан!
Эту  штуку сосать  надо, понял? Вот так: мцу-мцу-мцу... -  громко пососал он
свой толстый палец.
     Динька покосился на него, но жевать не  перестал - ему это занятие явно
понравилось. А когда Киль попытался вытащить соску у  него изо рта, капризно
запищал и ухватился за соску покрепче. Киль почесал затылок.
     -  Вот  вцепился,  елки... Слушай,  Гер,  вы  с  ним вроде  бы  дальние
родственники, так? Чем тебя мама кормила, когда ты совсем маленьким был?
     - А я помню? - пожал Герка плечами. - Давно это было...
     - Пацаны, я в книжке читал, что хищные динозавры  на двух ногах ходили,
а травоядные - на четырех, - сказал Вован. - А наш на скольких ходит?
     -  Да  как-то  непонятно,  - внимательно  разглядывал малыша  Джимми. -
Сначала вроде бы на четырех стоял, а сейчас на двух сидит...
     А  Динька  словно и не  спал миллионы лет  - весело  жевал соску  и  не
обращал внимания на озабоченных ребят вокруг себя. Наконец он наелся, сладко
зевнул и принялся устраиваться в гнезде из ваты.
     - Надо же: столько лет проспал - и не выспался! - весело удивился Киль.
     Ужасно не хотелось расставаться с Динькой, но пора было бежать по домам
- незаметно приближалась весна и ночи становились все короче.
     - Ты уж смотри за ним, - беспокоился Киль.
     - Лампу пока не выключай, простудится еще... - вторил ему Герка.
     - Да что я - совсем лопух? - обиделся Вован.
     - Все  в порядке будет, не переживайте, - и аккуратно подвинул горшок с
геранью, чтобы свет от лампы не бил в глаза малышу.

     Когда Вован на следующий день  появился в  классе, то стало ясно, что в
порядке не все.  Вид у  него был и угрюмый, и сконфуженный одновременно.  Он
молча сел на свое место и начал возиться с замком своего портфеля, не  глядя
по сторонам.
     - Вован, что случилось? - встревожились ребята и мигом обступили его. -
С Динькой что-нибудь?
     -  Да в порядке  ваш  Динька, -  буркнул Вован. -  Что с ним  случится?
Миллион лет продрых и не почесался... И опять спит, как пожарник.
     - А ты чего такой кислый? - спросил Герка.
     Вован шумно, как бульдог, вздохнул и опустил голову.
     - Папец наехал... - наконец, признался он.
     - Что, за Диньку? - всполошились ребята. - Увидел?
     -  Увидел... Я из ванной выхожу, слышу - мамка  в комнате визжит. Она в
комнату  ко  мне  зашла,  а  Динька  проснулся и  герань  обгрызает. Она  не
врубилась, думала - лягушонок какой-то.  И кричит отцу: выкинь.  Я подбежал,
сказал,  что  фиг - мне  его дали для живого уголка выращивать. А тут  папец
пришел. Посмотрел на Диньку и сразу все просек.
     - И что?! - подскочил Джимми.
     - Ну, что... Сказал, что мы - балбесы. За то, что яйцо без спросу  взял
- ничего, не ругался. Говорит,  что мы о будущем не думаем. Я ему объясняю -
мол, бизнес делать можно будет, а он засмеялся. Говорит: "Какой бизнес - дай
бог, чтобы он  на глаза никому не попался. А вырастет он - где его  держать?
Кормить чем, если он вымахает ростом с кинотеатр? Да ни один зоопарк даже не
примет".  Вообще-то он  прав,  пацаны,  - вздохнул  Вован,  - чего-то  мы не
продумали с этим Динькой...
     Все задумались. Пока возились с живой водой, оживляли яйцо, - все  было
похоже на  и на увлекательную игру, и на научный опыт. Но вот появился живой
малыш Динька, и все стало совсем не шуточным делом.
     - Надо с Женюшкой посоветоваться, - нарушил общее молчание  Киль, - она
добрая, ругаться не будет. И умная - может, посоветует что-нибудь.
     - А о чем это вы  шепчетесь? - подскочила к  ним Феня. - Секретничаете,
да? А мне расскажете?
     - Потом расскажем,  ладно? -  ответил Джимми.  - Не  сейчас,  Феня.  Не
обижайся, пожалуйста.
     От такого вежливого ответа Феня даже растерялась. Ну, Крюгер всегда был
вежливым,  но и остальные  ребята  сидели  притихшие  и необычно задумчивые,
такие не похожие на себя.
     - Мальчишки, - обеспокоилась Феня, - Что случилось, а?
     Ребята каменно молчали и отводили глаза в сторону.
     - Да что с вами такое?  - Феня уже всерьез испугалась. - Девочки, идите
сюда!
     - Чего натворили? - посмотрела Светка на ребят. - Герка, выкладывай.
     - Да ничего мы не  натворили! - возмутился  Герка. - Чуть что  - сразу:
"Герка"! Опыт мы провели, понятно? Научный.
     - Что за опыт? - живо переспросила Светка. - А-а, понятно: ты все хотел
сделать так, чтобы зимой в сутках на два часа больше было, а то ты все никак
не высыпаешься, засоня.
     - Сама ты засоня! Вов, расскажи им! Чего уж...
     Вован  рассказал.  Про  яйцо, про  живую  воду, про  инкубатор.  И  про
потешного  бестолкового малыша  Диньку, который  никак  не  научится  сосать
соску. Девочки слушали с раскрытыми ртами.
     - Ой, мальчишки... - прошептала Ксюша, - Правда, что ли?
     - А ты как думала...
     - Вот это да... -  восторженно  прошептала  Юля, глядя на Вована во все
глаза.
     -  А почему меня никто не встречает? Чем это мы так заняты? Кто сегодня
дежурный? - ребята даже не заметили, как в класс вошла Евгения Петровна.
     - Ой  здрасьте Евгеньтровна извините я дежурная Вы знаете  мальчишки из
яйца динозавра  вывели  он  такой  смешной соску сосать не умеет  а папа его
наругал! - протараторила Ксюша.
     -  Что-что?!  -  испугалась  Евгения Петровнаю. - Я ничего  не понимаю.
Какое яйцо? Какой динозавр? За что его папа наругал?
     -  Ой, да не его, а Вову Медынского! За яйцо! Ну, не за само яйцо, а за
динозавра! - Ксюша явно досадовала, что учительница была такой непонятливой.
     - Подожди, Ксюша, не тараторь, пожалуйста.  Ребята, кто-нибудь объяснит
мне внятно - что же все-таки случилось?
     - Я объясню, - со вздохом поднялся Вован.
     ...Евгения Петровна  слушала  внимательно,  не перебивая. Только иногда
она от волнения забывалась и начинала совсем по-девчоночьи покусывать ногти.
     - Ну вот... А теперь папа говорит: "Думай, что со  зверем делать, после
школы скажешь", - закончил Вован и опустил голову.
     Евгения Петровна прижала ладони к щекам и покачала головой.
     - Ох, мальчишки,  мальчишки, - тихо  проговорила  она,  -  натворили вы
дел... Ну разве так можно?
     - А что мы такого натворили?  - хмуро спросил Киль. - Ну, вывели Диньку
- так что страшного? Не прокормим, что ли?
     - Да разве в этом дело? -  Евгения Петровна устало села  на стул. - Ну,
вы  сами  подумайте: проснулся  ваш малыш  - а кругом  совсем-совсем  другое
время!  Ни  мамы  рядом нет, ни папы, ни таких же  динозавриков. В его время
даже снега не было  - как  он на улицу выйдет? А вырастет он - где  он  себе
подружку искать будет?
     - Ой, что это я говорю! - спохватилась она и покраснела.
     - Евгения Петровна, - после некоторого молчания подал голос Джимми, - а
может быть,  не все так страшно? Конечно, когда мамы нет - это очень  плохо.
Но я читал,  когда утята  не  видят ни  разу утку, они думают, что их мама -
любой предмет, который  двигается. Мячик, например.  Ученые  катали мячик, а
утята за  ним бегали,  как за мамой. Если мы его будем любить, ему не  будет
плохо, я  так думаю.  И снег -  не страшно.  У меня дома в Алабаме  тоже нет
снега, а я привык. Я теперь даже люблю снег, правда!
     И тут все разом загалдели, словно плотину прорвало:
     - Да Вы не бойтесь, мы его в обиду не дадим! - вскочил Киль.
     - Мы ему свитер свяжем! - вторила ему Ксюша. - Я умею!
     - Женя, да если что,  так мы  его к  нам в Горки забрать сможем, правда
же? - взмолилась Светка. - Вместе с козой жить будет! Ну, Же-ня-а!
     - Какая я тебе Женя? - растерялась учительница. - Ну-ка, тише!
     Все замолчали, но уже было ясно - Диньке ничего не грозит.
     - Знаете, ребята, - Евгения Петровна задумчиво  посмотрела на притихший
класс,  - жил когда-то  во Франции  один  очень  хороший  человек, звали его
Антуан де Сент-Экзюпери. Он был летчиком, а еще писал замечательные книги. В
одной из  его книг маленький лисенок  говорит очень правильные слова: "Мы  в
ответе  за  тех, кого  приручили". Понимаете?  Никогда нельзя  относиться  к
живому  существу так,  как к  игрушке,  которой  сначала рады,  а потом  она
надоедает, и ее могут выбросить или забыть.
     - Ну,  Вы и скажете  тоже!  -  обиделся  Вован. - Да  что мы  -  совсем
бестолковые, что ли?  Да мы с этим  Динькой столько провозились - он же  нам
как родной стал. Как это он нам надоесть сможет?
     - Не обижайся, Вова, и пойми меня правильно, пожалуйста. Я рада, что вы
уже стали старше и умеете отвечать за свои поступки. И все-таки, в следующий
раз, когда  вы решите разводить  в нашем пруду  тигровых акул или слетать на
выходные  на  Луну,  посоветуйтесь сначала  со взрослыми.  Со  мной,  или  с
родителями. Обещаете?
     Все облегченно засмеялись.  Скажет  тоже  - акул разводить! В пруду  им
места маловато будет. Хотя, если подумать, что-то  в этом есть... Акулы ведь
лопают все подряд. Переселить на время из пруда русалок, запустить туда акул
- да  они за  неделю весь пруд от мусора  очистят.  А потом их в другой пруд
запустить, пусть его очищают.
     Евгения  Петровна  заметила,  как  загорелись  новой   идеей   глаза  у
мальчишек, и испугалась:
     -  Мальчики, не  вздумайте! Я пошутила! Давайте  думать,  что с Динькой
вашим делать будем. Вы мне его хоть покажете?
     - Конечно! - расплылся  в  улыбке Вован. - Пойдемте к нам после уроков,
посмотрите, какой он классный!


     Когда  после уроков  все пришли домой к  Вовану, Динька не спал. Он уже
вполне освоился с окружающим миром, объел все листья в  цветочных  горшках и
теперь  увлеченно  гонял по  полу  блестящий патрончик губной помады.  Рядом
валялась  раскрытая  мамина  косметичка с  рассыпанным  по полу  содержимым.
Увидев  ребят,  Динька  обрадовано заверещал  и  тут же напустил  на  паркет
лужицу. Так запросто, словно обыкновенный котенок.
     - Э, братан, ты чего хулиганишь? - шутливо рассердился Вован. -  Теперь
в памперсы тебя одевать прикажешь?
     Девочки тихонько повизгивали  от восторга  и умиления, наперебой тиская
бедного  динозаврика.  От такой  суеты Динька  недовольно  запищал  и  начал
вертеться, стараясь освободиться.
     - Девочки,  девочки,  -  осторожней! - Евгения Петровна взяла Диньку на
руки.
     - Что, напугали маленького? Не бойся, мы тебя не обидим, мы тебя любить
будем, - заворковала она, поглаживая его пальцем по блестящей спинке.
     На  руках у учительницы Динька сразу успокоился и потянул в рот тесемку
ее блузки. Пожевал ее  немного, устроился поудобнее, закрыл  свои  блестящие
глазки и сладко засопел, не выпуская тесемки изо рта.
     -  У,  изменщик, -  ревниво  проворчал  Вован.  -  Родных  отцов, можно
сказать, забыл. Не стыдно?
     - Не обижайся, Вова, - шепотом, чтобы  не разбудить малыша, проговорила
Евгения  Петровна.  - Он же еще  маленький. А  вас он все  равно больше всех
любить будет.
     Она  осторожно уложила Диньку в его ватное  гнездо  и  все на  цыпочках
вышли из комнаты.

     Динька был  маленьким,  а  хлопот доставил  всем  очень много.  Евгения
Петровна достала книгу "Содержание рептилий  в  домашних условиях"  и Киль с
Джимми смастерили большой террариум с горячей  лампой, маленьким бассейном и
песчаным берегом. Вовану пришлось перечитать  кучу книг по зоологии:  не дай
бог, заболеет Динька  -  к какому ветеринару его понесешь?  Девочки  связали
Диньке  теплый комбинезон, а Герка с  помощью папы сшил ему мягкие и удобные
мокасины. Правда, эта одежка лежала пока без дела - решили пока не рисковать
и до весны малыша на улицу не выводить.
     -  У-ф-ф! - отдувался Вован, занимаясь приготовлением обеда для Диньки.
- Маленький, маленький, а напряг всех - будь здоров!
     - Терпи, - улыбался Киль, - раз вывели...
     - Да я  ничего...  Только  он  иной раз таким поросенком  становится, в
натуре! Ну,  ты  прикинь: не  все подряд  ест, а что  повкуснее выбирает.  И
чихать он хотел, что ему рыбий жир лопать надо, чтоб рахитом не заболел - не
нравится, и  все!  Уговаривай, не уговаривай - весь визгом  изойдется,  а ни
ложки не проглотит. Маленький, а вредный, блин...
     Скоро  у Диньки  прорезались острые зубки, и выяснилось, что он обожает
все,  что  хрустит  -  редиску, салат,  морковку,  болгарский  перец.  И что
удивительно  - он  оказался  ужасным любителем мексиканских сериалов. Стоило
появиться  на  экране  телевизора  какой-нибудь  сеньорите  Марии  или  дону
Леонсио, как Динька живо вскарабкивался на колени к маме Вована и сидел там,
не выпуская  из  лапок  морковки  и  не  отрываясь  от  экрана.  Переключить
телевизор на другой канал было в это время совершенно невозможно - капризный
Динька начинал верещать  так,  что тихонько  звенели хрустальные  висюльки в
люстре.  За это папа Жора дал ему прозвище  "Дон Педро",  на  которое Динька
охотно откликался.




     Тихо и неторопливо, словно ленивая грязноватая кошка, в Бирюлево пришла
весна -  серая  и тягучая, как сырая  резина.  Глухая пелена облаков  плотно
закрыла небо и уже  больше  месяца ни на  минуту  не пропускала ни солнечные
лучи, ни  блеск  звезд. И дожди,  дожди  -  нудные, унылые,  словно на дворе
стояла поздняя осень.
     Ребята приходили в школу кислые, полусонные,  даже на самых  интересных
уроках рассеянно  поглядывали в  окно  и безудержно зевали. Евгения Петровна
вздыхала, называла их  "авитаминозниками" и  на больших переменах  раздавала
разноцветные горошины  "клюковита".  Витаминки были  вкусные, кисло-сладкие,
Евгения Петровна готовила их сама вместе с бабой Егоровной из разных  лесных
ягод.  Положишь такую горошинку  за  щеку -  и даже в носу начинает легонько
покалывать  от ароматов  клюквы, черники,  земляники,  лесных  трав. Но даже
замечательные витаминки не радовали, а еще больше дразнили своими волшебными
летними запахами.

     Сидя на уроке  труда, ребята  вышивали крестиком  маленькие одноместные
коврики-самолетики.  Для такой работы  нужны  старание  и терпение. А еще  -
большое  внимание, потому что  иголку надо втыкать очень осторожно, стараясь
не задеть нитей ковра. А не то он может обидеться  за  неаккуратные уколы  и
тогда придется его долго успокаивать  и гладить ладошкой,  словно маленького
капризного  щенка - иначе коврик может напрочь отказаться летать, и толку от
него будет не  больше, чем  от обычной  салфетки...  Орудуя иголками, ребята
сосредоточенно сопели и вяло, вполголоса, капризничали.
     - Больно нужен этот каменный век! - вредным шепотом проговорила Светка,
посасывая уколотый палец. - Моя метла в сто раз лучше.
     - А мне  так он  вообще  ни к чему, - отозвался Герка. -  Что  у меня -
крылья отсохли? Возись тут со всякими тряпочками...
     - А ну-ка, не ворчите, - погрозила им пальцем Евгения Петровна. - Я все
понимаю, но программа для всех одна, так  что будьте добры. И  не забывайте,
что скоро я буду выставлять вам оценки за четверть.
     Герка не стал спорить - тем более, что вышивание своего  коврика он уже
закончил и ворчал  просто так, из-за кислого настроения. Над рисунком он  не
стал долго мудрить -  просто  вышил на  голубом фоне  расходящиеся солнечные
лучи,  а  в  центре  вышил  серебряный пропеллер:  получился  отличный  флаг
военно-воздушных сил. Герка с  гордостью осмотрел свое творение и посмотрел,
как идут дела у соседей - сразу в три стороны.
     Джимми  старательно вышивал  на  коврике  веселого Микки-Мауса с  ушами
размером с крылья летучей  мыши. Заметив внимательный Генкин взгляд,  Джимми
улыбнулся, и повернул рожицу Мауса в его сторону.
     - Хорошо? - спросил он.
     -  Здоровский  парень,  -  похвалил  Генка.  - В  десантные  войска  бы
такого...
     - Почему в десантные? - не понял Крюгер.
     - А такому бойцу и парашют не нужен - если что, на ушах спланирует.
     Джимми  хихикнул и принялся  вышивать  роскошные белые перчатки  Мауса.
Славка тем временем рассматривал работу Вована. Тот вышивал  своего любимого
Диньку.  Динозаврик получился немного  кривобоким, но все равно симпатичным.
Вован критически оглядел свой труд и довольно улыбнулся.
     - Ну, как? - гордо глянул на Славку.
     - Класс! Самого Диньку на ковре прокатишь?
     - Да щас! Он высоты знаешь, как боится. Вынесешь его на балкон воздухом
подышать,  так он  только вниз глянет - так все! Сразу визжать начинает, как
поросенок, и лапами  вцепится так,  что не оторвать. И  чего он  трус  такой
растет? - сокрушенно вздохнул Вован.
     - Может быть, еще привыкнет... - успокоил его Славка.
     А  Ромка, вытянув шею, пытался заглянуть через  плечо сидевшей  впереди
Ксюше. Ксюша  заметила это и стала заслонять свой  коврик  то  ладошкой,  то
плечом. Любопытный Ромка совал свой нос то справа, то слева. Наконец,  Ксюша
не выдержала и заявила голосом отпетой ябеды:
     - Евгения Петровна, а Герка у меня списывает!
     - Кто списывает?! - хором возмутились  Генка  и Славка,  повернувшись к
ней. - Чего тут списывать-то!
     - Ну, не списывает, а... Ну,  я не знаю, как правильно сказать. Скажите
ему, пусть он мне под ухо не сопит!
     - Ой-ой-ой, больно надо! - презрительно фыркнул Ромка.  - Да у меня уже
готово все - во, смотри!
     Герка гордо развернул свой коврик и посмотрел (с трех сторон) на коврик
Ксюши, на котором сияло яркое солнце, и летела белая голубка.
     -  Это  еще кто у кого списывал!  - воскликнул  он, - Евгения Петровна,
смотрите, она сама у меня все скатала! А еще ябедничает, елки!
     - И ничего я не скатывала! - взвилась Ксюша. - Сам ябеда!
     Евгения Петровна посмотрела на их работы и улыбнулась.
     - Гера, ты напрасно возмущаешься, уверяю тебя. Да, ваши вышивки немного
похожи,  ну так  и что с  того?  Ведь  работали вы  сами.  Ой, ребята, - она
посмотрела на коврики остальных учеников. - Что-то много похожих рисунков  у
вас. Вы что, сговорились? Или, в самом деле, друг к дружке заглядывали?
     Все  дружно  завертелись, сравнивая свои работы. Что  за чудеса! Солнце
сияло  почти  на всех  ковриках: у Киля  оно  светило  над стройной шхуной и
белокрылой чайкой, у  Юли -  над желтой кувшинкой  и веселым  лягушонком,  у
Светки - над алым спортивным самолетиком в белых облаках и даже у Фени - над
крупными серебристыми буквами "HEAVY METAL".
     - А я тоже хотел  солнце вышить. Только пока Диньку вышил, мне уже влом
это стало, - признался Вован, - пальцы исколол.
     - А мне места не хватило - Маус  своими  ушами все  занял,  - отозвался
Джимми. - Я сначала тоже хотел...
     - Все понятно, ребята, - с улыбкой вздохнула Евгения Петровна. - Все вы
по лету соскучились, правильно?
     - У-у-у! - только и послышалось в ответ.
     - Уж  потерпите  немножко, - Евгения  Петровна  развела руками. - Тут я
ничем вам помочь не могу. Скоро лето и так придет, без волшебства.
     - Евгения Петровна, -  подняла руку Ксюша, - а помните, Вы рассказывали
нам, как к одной девочке все двенадцать месяцев сразу приходили?
     - Да, конечно. А что?
     - А Вы не знаете, куда потом это колечко волшебное делось?
     - Нет, Ксюша. К  сожалению, не знаю. Это  ведь было  так давно. Девочка
ведь никому не рассказывала про то, что ее колечко  волшебное. Скорее всего,
она выросла, состарилась, передала колечко своей внучке, та - своей. Так это
колечко и  передается от  бабушек к внучкам, и никто и  не догадывается, что
это не просто семейная реликвия, а волшебная вещь.
     - Жалко, - вздохнула Ксюша. - Сейчас бы хоть на часик лето пришло...
     -   Ну,  все,  хватит   грустить,  -  улыбнулась  Евгения  Петровна,  -
показывайте свои работы, и пойдем их испытывать.
     Для испытания  ковриков  ребята  вышли  на  школьный  стадион.  Евгения
Петровна встала в центре стадиона, ребята встали перед ней.
     -  Внимание,  ребята,  -  проговорила Евгения  Петровна,  - слушаем мои
команды и точно их  выполняем. И чтобы без самодеятельности, здесь надо быть
очень осторожным. Итак:  разведите руки в стороны и  встаньте  так, чтобы не
касаться друг друга.
     - Теперь расстилаем коврики перед собой, -  она расстелила свой коврик.
- Готово? Теперь садимся на них, только так, чтобы потом не вертеться... Все
сели? Хорошо. А теперь пла-а-авненько поднимаемся на полметра над землей...
     Испытания  проходили  хорошо. Ребята  поднимались и опускались,  летали
вокруг  Евгении  Петровны и  следом  за  ней, учились летать прямо,  боком и
задним ходом.  Правда, довольно скоро вновь начался дождь, коврики намокли и
летали  плохо,  едва-едва над  землей.  Как  сказала Светка,  "на  бреющем".
Пришлось закончить занятие, вернуться в класс и развесить коврики на батарее
для просушки. Евгения  Петровна раздала ребятам витаминки и отпустила их  на
перемену.  Джимми  и Киль вышли в  коридор, вскарабкались  на  подоконник  и
разговорились.
     - Эх, не успели полетать как  следует, - сокрушался  Киль.  - Опять все
дождь испортил. И когда он только кончится?
     - А моя прабабушка из Алабамы специально вызывала дождь, если лето было
очень жарким,  - задумчиво улыбнулся Джимми.  - В Москве она бы осталась без
работы...
     - Серьезно? - заинтересовался Киль, - А как она это делала?
     -  Оу!  Моя  мама  когда-то  рассказывала  мне,  но  я  плохо  помню...
Понимаешь,  прабабушка  жила  у  одной  колдуньи  из   африканского  племени
Мбонга-Чпонга и научилась у нее. Потом это племя захватили пираты и  вывезли
в  Америку.  Они продали их в рабство для работы на хлопковых плантациях.  А
прабабушка не захотела оставлять свою колдунью и пробралась вслед  за ней на
корабль. И жила вместе с ней все время.
     - Молодец была твоя прабабушка, - похвалил Киль.
     - А... дождь-то она как вызывала? - деликатно напомнил он.
     - Оу, да! Для этого она сначала  готовила  такое специальное... Как это
по-русски... А, зелье! Потом надо танцевать такой колдовской дэнс...
     - Танец, что ли? - подсказал Киль.
     - Да,  да, танец...  Вот... В  это время  надо бросать... нет, брызгать
вокруг  себя  этот зелье  и говорить заклинание. И будет  дождь,  - закончил
Джимми.
     -  Совсем  просто, - согласился  Киль,  - Потанцевал, побрызгал - и все
дела. А из чего зелье делается? И как танцевать надо?
     - Я не знаю, Киль. Может быть, мама помнит. Я спрошу, если хочешь.
     - Спроси, ладно?
     - А зачем тебе? Тут дождей и так много...
     - Да есть  одна  мысль,  только я  пока  еще до конца  не  додумал. Как
додумаю, тогда расскажу, хорошо?

     Весь следующий день дождь лил не то,  что  как из ведра - как из бочки.
Даже  не дождь, а  самая настоящая  гроза -  с молниями и трескучим  громом,
совершенно неожиданная в апреле. Феню с Ксюшей мамы даже не пустили в школу:
куда идти в такое наводнение! А Джимми наоборот - пришел в школу чуть ли  не
за час до начала уроков.  Точнее, приехал - папа уже  давно доверял ему свой
"джип" и Джимми гонял на нем, как лихой ковбой,  хотя и с трудом дотягивался
ногами до педалей. Крюгеру не терпелось рассказать Килю о разговоре с мамой.

     - Киль, ты видел? - торжествующе спросил он Киля, лишь  только он вошел
в класс. От нетерпения Джимми даже слегка пританцовывал.
     - Что видел? - не понял Киль.
     - Дождь!
     - Да кто ж его не видел! Джимми, ты чего? - забеспокоился Киль.
     -  Разве ты не  понял? У меня получилось!  Я спросил  маму,  и она  мне
рассказала. Она все помнит, только давно не пробовала это делать.
     - Ну и как?! - подскочил Киль.
     - Ну, она сначала смеялась, спросила, зачем мне это - говорит, это  все
равно, что экспортировать песок в Африку. Я сказал, что мне просто интересно
и что  Евгения Петровна советовала нам искать и запоминать  разные старинные
волшебства, иначе они могут  быть забыты.  Киль, она ведь и  правда говорила
нам так, помнишь? - Джимми явно было неловко скрывать что-то от мамы.
     - Да, да, помню! Дальше что?
     - Мама сказала,  что  Евгения Петровна  - очень  умная.  И  согласилась
показать  мне  это.  Сначала  мы  пошли  на  кухню  и  приготовили  зелье  в
скороварке.
     - Сложно было?
     -  Да нет, оказывается, это совсем  несложно. Всякие сушеные скорпионы,
сердце летучей мыши,  голова гремучей змеи  - это ничего не надо. Просто так
колдуны говорят, чтобы разные посторонние в  их дела не  совались. Для этого
нужны просто разные сушеные травки, мама их все нашла в банках с приправами.
Простые приправы из разных трав, они в магазине продаются.
     - Ну, ну - дальше! - нетерпеливо поторопил его Киль.
     Но  продолжить  Джимми  не  успел  -  пришли  ребята  и начались уроки.
Пришлось шептаться во время урока - дождаться перемены  не было никаких сил,
как у Киля, так и у Джимми.
     - Заклинание  я  быстро выучил,  оно короткое, только  повторяется  все
время,  - шептал Джимми. - Мама его  хорошо помнит. А танец у мамы не  очень
хорошо  получался -  она  смеялась,  сказала,  что стала немножко полная для
этого.  И дождь поэтому у нее получился не очень сильный. Я  танец выучил, а
зелье налил в мамин  пульверизатор.  Мама из него воду брызгает, когда белье
гладит.
     - А зачем - в пульверизатор?
     - Ну... Во время танца надо брызгать во все  стороны этим зельем, а это
не  очень удобно - когда быстро  поворачиваешься,  можно расплескать.  А  из
пульверизатора удобно и танцевать не мешает.
     - И получилось?
     -  Да! И так быстро, я даже сам удивился. И мама -  она сказала, что  я
настоящий колдун из племени Мбонга-Чпонга. - Джимми гордо улыбался.
     - Слушай, Джимми... - замявшись, спросил Киль, -  а ты уверен, что этот
дождь ты сотворил? Эти дожди ведь и так идут, безо всякого колдовства...
     - Конечно, уверен!  Раньше дожди были тихие, спокойные, скучные. А этот
- как в тропиках! И молния, и гром! Разве раньше были молнии?
     -  Это  точно, молний  не было... Неужели и вправду вышло?  Джимми,  ты
гигант!
     - Это кто там шепчется? - окликнула их Евгения Петровна. - Кто-то хочет
отвечать? Слушаю тебя, Крузенштернов, иди к доске.
     - Ладно, на перемене поговорим, - шепнул Киль и пошел рассказывать, как
буря мглою небо кроет.

     На  перемене  мальчики  убежали  в  дальний конец  коридора,  и  Джимми
показывал Килю колдовской африканский танец - похожий и на брейк, и на буги,
и еще  непонятно  на что. Гибкий Джимми стремительным  чертиком  вращался по
кругу и напевал:
     - Тхонга монга мьянма мбок,
     Пуинга квамба пум куво-ок,
     Дримба пунка куа - ца,
     Ламца - дрица, хоп ца-ца!
     Киль восхищенно смотрел на Крюгера - вот дает парень!
     - Вау, Джимми, вот это класс! - ребята и не заметили, как к ним подошла
Светка. - Жаль, Феня не видит - она бы в тебя влюбилась, точно!
     -Тебе чего надо! - встрепенулся Киль, - Ходят тут любопытные всякие...
     - Ой, Джимми, а правда - что это  ты танцевал? -  не обратила Светка на
Киля внимания. - Я такого никогда раньше не видела...
     - Это такой колдовской танец для вызова дождя, - честно ответил Джимми.
- Я сегодня вызвал дождь и показывал Килю, как это делается.
     Разумеется,  Светка не поверила. Это всегда так  бывает - верят всякому
вранью, а когда говоришь честно - говорят, что сочиняешь.
     - Ну хватит врать, Джимми! Я серьезно спрашиваю, а он дразнится!
     - Я правду говорю, Света. Спроси у Киля, если не веришь.
     -  Ну-у,  конечно:  "У Киля  спроси".  Ты сам  как-то  говорил,  что  у
американцев  даже такая  поговорка есть: "Врет,  как моряк". Нашел,  у  кого
спрашивать.
     - Во-первых, это английская  поговорка, а не американская. А во-вторых,
Киль никогда не врет, - обиделся Джимми за друга.
     - Так-таки и никогда? - прищурилась Светка.
     - Никогда. И ты это  сама  знаешь, просто вредничаешь  зачем-то. Юля! -
позвал он. - Подойди сюда, пожалуйста.
     -  Чего тебе? - Юля  получила  за домашнее задание  четверку  и  теперь
ходила сердитая на себя и на весь белый свет.
     - Скажи, пожалуйста, Киль когда-нибудь обманывал?
     - Н-не помню такого, а что?
     - Тогда скажи Свете, пусть не обзывается.
     - Ой, да скажите,  пожалуйста! Такие  обидчивые  все  стали, я прямо не
знаю! Что я такого сказала-то? - скандальным голосом проговорила Светка. - И
вообще он ничего не говорил, это ты про дождь заливать начал.
     - И  он ничего не заливал. Это дождь  полил  после того, как его Джимми
вызвал, - в свою очередь вступился за Джимми Киль.
     - Ну, Джимми, ты и фокусник! - засмеялась Юля. - Дождей нам не хватало,
что ли? Ты бы лучше солнышко вызвал.
     - Солнце я вызывать не умею, - вздохнул Джимми.
     - Жалко, что не умеешь...
     - Ребята, - посмотрел на всех Киль, - есть мысль.
     - Что за мысль? - поинтересовалась Светка. - Как облака разогнать?
     -  Вроде  того.  Только  сейчас уже времени нет,  давайте  на следующей
перемене поговорим.

     Идея  Киля была  немного  сумасшедшей,  как  все  гениальные идеи. Если
Джимми  может  вызвать дождь при помощи  заклинания,  то, наверное, можно  и
прогнать  тучи,  из которых  льется  дождь?  Надо  только произносить  слова
заклинания наоборот!
     На следующей  перемене Киль  поделился  этой идеей  с Джимми, Светкой и
Юлей. К окончанию уроков об  этом  знал  уже весь класс.  Мнение у всех было
примерно  одинаковым:  "  Конечно,  это  все  ерунда,  но  почему  бы  и  не
попробовать?"  Ребята  стояли на  школьном  крыльце  и  обговаривали  детали
предстоящей  затеи.  Точнее, эксперимента -  так  для солидности называл  ее
Киль.
     - Значит, так:  ты,  Джимми, зелья  приготовь побольше, может быть,  не
один раз повторить придется - пусть запас будет, - деловито говорил Киль.  -
Юлька, ты  тоже  заклинание  наоборот  выучи -  вдруг Джимми  забудет, тогда
подсказывать будешь.
     - А почему только Юлька должна? - возмутилась Светка. - Я тоже хочу!
     - │лки,  да учи на здоровье, кто тебе не дает? - легко согласился Киль.
- Только там язык сломаешь - сама увидишь.
     - Ничего, справлюсь...
     - Киль, я тогда тоже его выучу, - сунулся Герка.  - На  всякий случай -
вдруг летом опять лес загорится, а пожарникам некогда будет.
     - Короче, учите, кто хочет, - махнул рукой Киль, - вдруг и в самом деле
пригодится  когда-нибудь. Эксперимент  будем проводить  на  стадионе.  Мы  с
Джимми  будем  в  центре,  а вы будете  по краям -  наблюдение вести,  чтобы
предупредить, если что.
     - А  чего  это  ты с Джимми будешь? -  теперь  возмутился  Вован. -  Во
деловой, в натуре! А нам не интересно, думаешь?
     - Да при чем тут "интересно, не интересно"? Я же о деле думаю, чтобы не
попался никто - времени же мало до утра остается.
     - Ну и что? Все же посмотреть хотят.
     - А что  это вы  тут  делаете?  По домам вам не пора?  -  Ребята  и  не
заметили, как вышла Евгения Петровна.
     - Да мы так просто... - неловко затоптался Герка. - Поболтали немножко,
сейчас уже побежим.
     Но Евгения Петровна не зря знала Герку с пеленок.  Да и остальных своих
учеников она знала не первый день.
     - Гера, ты ведь совершенно не  умеешь обманывать, - укоризненно сказала
она. - Что вы еще затеяли, разбойники?
     "Разбойники"  отводили  глаза  в сторону.  Врать  Евгении  Петровне  не
хотелось,  а  сказать  правду  -  вдруг  не  разрешит?  Ну  и  плакал  тогда
эксперимент.  Евгения  Петровна  внимательно  посмотрела  на  них.  Кажется,
замышляют они что-то серьезное...
     - Ребята, - мягко проговорила она, - ведь  вы обещали мне  советоваться
со мной? У вас что-то случилось? Ну... ну я никому не расскажу!
     Последние слова Евгения Петровна произнесла почти жалобно.
     Ну  что было делать, когда вот  так  человек просит?  Да  и вообще,  по
правде говоря,  скрывать  что-то  от  Евгении  Петровны  не  хотелось.  Киль
решился.
     - ...Ну вот, а теперь мы хотим попробовать. Только не договорились еще,
кто  где стоять будет.  Все хотят быть возле Джимми,  а смотреть по сторонам
никому не интересно, - закончил он.
     Евгения  Петровна выслушала Киля очень внимательно, не перебивая. Потом
сказала,  что  в  педучилище  у  них  был  семинар по этой теме,  когда  они
проходили курс сказочной истории. Но  на семинаре говорили, что  все способы
изменения  погоды  давно  забыты.  Историки  смогли  разыскать только  общие
описания колдовства, а точные рецепты считаются утерянными. И  если  в семье
Джимми  сумели сохранить  такие древние  рецепты  чудес, то это будет  самое
настоящее  научное  открытие.  Конечно  же,  она  поможет  ребятам  провести
эксперимент. Но обо всем этом они  поговорят завтра,  потому что сейчас пора
по домам.


     А на следующий день эксперимент чуть было не сорвался. На  уроке родной
речи  ребята должны были рассказывать наизусть отрывок  из "Сказки о золотом
петушке". Первым Евгения Петровна вызвала Джимми.
     Джимми вышел к доске и бодро начал:
     - Негде, в тридевятом царстве,
     В тридесятом государстве,
     Жил-был славный царь Дадон.
     Смолоду был грозен он...  - тут бодрость Джимми улетучилась  и он начал
внимательно изучать потолок, беззвучно шевеля пухлыми губами.
     - Так, дальше, - поторопила его Евгения Петровна.
     -  Дальше? -  нерешительно  переспросил  Джимми.  - Ну, дальше  у  него
возникли проблемы... Извините, я дальше не помню...
     Он опустил голову.
     -  Джимми,  что  значит:  "Не  помню"?  -  слегка  растерялась  Евгения
Петровна. - Ты ведь всегда хорошо отвечал, даже когда только пришел в школу.
У тебя все в порядке? Ты не заболел?
     Не поднимая глаз, Джимми покачал  головой. И  все  увидели, что смуглые
мулаты тоже могут краснеть, причем очень густо и стремительно.
     - Садись  на место,  Крюгер, - скорбно проговорила Евгения Петровна.  -
Ставить двойку  у меня просто рука  не поднимается. К завтрашнему  домашнему
заданию  придется тебе выучить еще и  сегодняшнее,  в противном случае она у
меня все-таки поднимется. Ты меня очень расстроил, Джимми.
     Следом за Джимми к  доске вышел Герка, и история повторилась. Ни Генка,
ни Ромка, ни Славка ничего вразумительного сказать не смогли.
     -  Гера,  ну  а у тебя-то что случилось?  Ты же это  еще в прошлом году
учил! - Евгения Петровна начала слегка сердиться.
     - Да вот...  Понадеялись друг на друга... -  пробормотал Ромка, а Генка
со Славкой так же, как и Джимми, не отрывали глаз от пола.
     -  Понятно... Кто еще  не  готов?  -  Евгения Петровна стала непривычно
строгой. - Ой-ой-ой, вот это да...
     Медленно,  словно  растущие  стебельки  на  ускоренной киносъемке,  над
партами поднимались руки учеников. Из всего класса был готов к ответу только
Киль - он  эту сказку знал  наизусть  еще с трех  лет, но тоже поднял  руку.
Наверное, любой поймет, почему.
     - Так,  мои  хорошие, -  встала  Евгения Петровна. - Кажется,  мне  все
понятно. Вместо стихов вы все учили заклинание, я правильно поняла?
     Виноватое сопение  было знаком того, что  поняла она правильно. Евгения
Петровна приготовилась произнести суровую  и беспощадную воспитательную речь
о том, что ее любимые ученики окончательно развинтились, и потеряли совесть.
О том,  что  своим  бессовестным поведением  они не  могут  вызывать к  себе
никакого доверия и что никакие  чудеса не могут проводиться  в ущерб урокам.
Что сегодня она выставит всем двойки и ни-ка-ких экспериментов!
     Но  ее  опередил Киль. Юнга с  "Крузенштерна"  твердо знал, что капитан
всегда, несмотря  ни на что, должен защищать своих матросов,  как бы  они не
провинились. Потом он может  наказать их  со  всей строгостью, но сначала он
должен принять удар на  себя,  потому что капитан отвечает за матросов. Киль
затеял  всю эту историю и теперь чувствовал себя капитаном,  который  обязан
защитить свою команду. И еще - спасти эксперимент.
     - Евгения  Петровна,  извините  нас,  пожалуйста,  -  тихо,  но  твердо
проговорил он. - Конечно, мы поступили по-свински, но больше всех виноват я.
Я это  все придумал,  мне  и  двойку ставьте. А ребята  завтра  все  выучат,
честное слово.
     - А ты уверен, что все выучат?
     - Да, - так же твердо ответил Киль, - за ребят я уверен.
     - А за себя?
     - И  за себя уверен. Евгения Петровна... - Киль глубоко  вздохнул. - Вы
меня  отругайте, пожалуйста,  только...  Разрешите нам все-таки  эксперимент
провести, а?
     Возможно,  некоторые учителя после таких слов Киля наговорили  бы очень
много разных неприятных  слов. Что-нибудь вроде:  "Ну конечно, сейчас вы все
послушные и кроткие. Сидите с виноватым  видом и  надеетесь выпросить  таким
образом прощение. А о чем вы думали вчера? А в следующий раз тоже так будет?
Нет, мои  дорогие,  я думаю,  мне есть, о  чем  поговорить  на  родительском
собрании".
     Но Евгения  Петровна  не так уж и  давно была сама школьницей  и еще не
забыла,  о чем думают  ученики,  слыша  такие слова от  учителя.  И  еще она
понимала, как  трудно бывает мальчишке сказать такое. Почти наверняка кто-то
подумает,  что он  подлизывается, кто-то  решит, что он красуется.  И  чтобы
все-таки  сказать  это,  мужества  требуется  больше,  чем для  того,  чтобы
надерзить.
     Есть такие  события, которые рано  или  поздно случаются,  и о  которых
потом человек помнит очень долго. У школьников - первая двойка, у десантника
- первый прыжок с  парашютом. Для учителя  -  это день,  когда весь класс не
выучит  урок. И разные люди ведут себя по-разному. Кто-то прячет  дневник от
родителей  и врет,  что  потерял  его,  кто-то украдкой раскрывает  запасной
парашют  в самолете, чтобы  отстранили  от  прыжка,  ну, а  кто-то  начинает
кричать на  учеников,  щедро  ставить двойки  и  вызывать  родителей.  Потом
вспоминать  об  этом ужасно стыдно, но ничего переделать  нельзя.  А значит,
надо  просто всегда  вести  себя достойно  -  будь  ты школьник,  солдат или
учитель.
     -  Садись, Киль,  - грустно сказала Евгения  Петровна. -  Не  волнуйся,
никого наказывать  я  не  буду,  по-моему,  вы  сами себя  наказали.  Да-да,
наказали.  Я  ведь тоже готовилась  к  этому  эксперименту и нашла средство,
чтобы все были рядом, и никто бы нас не увидел. Правда, в отличие  от вас, к
урокам  я подготовилась тоже. А теперь эксперимент придется  отложить до тех
пор, пока вы не ответите мне домашнее задание.
     - Ура! - тихонько воскликнули все.
     - И не надо ликовать, мои ненаглядные,  - Евгения Петровна говорила без
улыбки. - Запомните, что даже самое интересное дело не может  отменить массу
других обязанностей, даже довольно скучных. Знаете, сколько великих открытий
было   бы    сделано   гораздо   раньше,   если   бы   люди   всегда    были
дисциплинированными, и обращали внимание даже на мелочи? Экспедиции не могли
дойти до полюса, потому что кто-то не догадался взять банку с витаминами,  и
люди  заболевали цингой. У  великих ученых срывались важнейшие эксперименты,
потому что лаборанты  по  рассеянности путали этикетки на реактивах. Знаете,
как об этом говорится в стихах:
     - Не было гвоздя -
     Подкова пропала.
     Не было подковы -
     Лошадь захромала.
     Лошадь захромала -
     Командир убит.
     Конница разбита,
     Армия бежит.
     Враг вступает в город,
     Пленных не щадя,
     Оттого, что в кузнице
     Не было гвоздя.
     -Вот  так, ребята,  - закончила Евгения  Петровна. - Никогда больше  не
поступайте так, ладно?
     - Ла-а-дно, - виновато послышалось в ответ.
     -  А  теперь  учите,  сколько  успеете,  до конца  уроков.  Что  с вами
делать...
     -   Евгения   Петровна,  -  в  голосе   Герки  проскользнуло  легонькое
нахальство, - а эксперимент? Может, попробуем, а?
     - Насчет эксперимента я, кажется, сказала ясно - после того,  как будет
готово задание, - голос учительницы похолодел, как у Снежной королевы.
     Класс  дружно  вздохнул.  Но  вздох  этот  был  уже  совсем не  тяжкий.
Подумаешь - стихи учить. Главное - эксперимент не сорвался насовсем. И перед
Евгенией Петровной уже не так стыдно...

     Когда настроение хорошее,  то все получается  легко. Урок еще не  успел
закончиться, а Джимми уже тянул руку, просясь отвечать.
     - Не торопись, Джимми, - сказала Евгения Петровна, - повтори еще раз.
     - Нет, я правда готов! Разрешите отвечать!
     - Ну, раз так уверен... Слушаю тебя.
     Джимми  рассказывал  просто  здорово!  Ни  разу  не  запнулся   и  даже
английский  акцент  его  куда-то  подевался.  Евгения  Петровна  даже  тайно
залюбовалась им - смуглый,  курчавый, пухлогубый,  вдохновенный  Джимми  был
вылитый Пушкин в  детстве. И  остальные ребята словно зарядились его веселой
энергией. Растроганная Евгения Петровна развела руками:
     - Ну  что мне с вами делать,  разбойники? Наверное,  почаще  ругать вас
надо, как вы считаете?
     - Не-е-е! - весело раздалось в ответ. - Мы больше не будем!

     Для проведения эксперимента ребята вышли на стадион, или "полигон", как
его называл Герка.  Джимми  с  Килем несли  вдвоем  пластиковую  канистру  с
"дождливым зельем".  Евгения  Петровна  собрала  ребят  в  центре стадиона и
велела присесть на корточки. Все послушно присели и с  любопытством смотрели
на  нее  - что  дальше? Учительница  достала из  сумочки  маленький тюбик  и
выдавила на ладонь коротенькую колбаску желтого крема. Потом быстро растерла
крем между ладонями и  выставила ладони перед собой. И от  ее  ладоней вдруг
вытянулся бледно-голубой, почти невидимый луч, словно от прожектора.  Только
в  отличие  от  прожекторного этот  луч  не  освещал  предметов,  а  куда-то
пропадал, дойдя до границ стадиона. И там, где проходило тонкое лезвие луча,
начинал еле заметно дрожать и струиться воздух - словно над жарким  костром.
Евгения Петровна  начала медленно поворачиваться, очерчивая лучом  невидимый
круг, и что-то нараспев приговаривая по-английски.
     - Джимми, переводи! - прошептал Вован, толкнув Джимми в бок.
     - Я не совсем точно  понимаю,  - прошептал Джимми  в ответ, -  какой-то
язык  немного  непонятный - наверное,  это староанглийский...  Значит,  так:
"...О, вы, сестры змеиных болот и  черных  топей,  сестры  дремучих  лесов и
косматых туч,  сестры  полярных  льдов и  жарких пустынь, помогите  мне,  о,
сестры! Сокройте нас от глаза черного, от глаза синего, от  голубого, карего
и серого! А зеленый глаз, если он  не меж нас, будет крепко закрыт, пусть он
долго спит. О, вы, сестры мои - Анна Кимберлийская,  Мэри Абердинская, Молли
Ковентрийская - услышьте меня и помогите мне!"
     - А про кого это она? Что за Молли?
     - Откуда я знаю? Света, ты про них ничего не слышала?
     -  Ой, да  это подружки ее из Англии,  она  там  на  стажировке с  ними
познакомилась, теперь переписываются... Не мешай, Вовка.
     - Ну, вот  и  все, ребята,  - Евгения  Петровна прерывисто  вздохнула и
опустила  руки. Ладони  ее  еще слабо  светились  в темноте,  словно по  ним
пробегали голубые змейки. - Теперь можете вставать, никто нас не увидит и не
услышит.
     - Во здоровско! - не мог скрыть восхищения Вован. - Это Вы в Англии так
научились, Евгения Петровна?
     -  Теорию  мы здесь учили,  а стажировка  была  в Англии.  Это  древний
способ, им пользовались еще в четырнадцатом веке шотландские  ведьмы,  когда
собирались на свои шабаши - ну, на симпозиумы, можно сказать.
     - А нас научите так?!
     - Не торопись,  это в программе старших классов...  Ну  что, Джимми, ты
готов?
     - Готов, Евгения  Петровна, - Джимми  закрутил  крышку пульверизатора и
выпрямился. - Ух, я и волнуюсь...
     -  Давай, чего там,  - хлопнул его  Киль  по  плечу.  -  Не дрейфь, все
нормально, Джимми. Ребята, давайте в сторонку чуть-чуть...
     Ребята расступились и встали широким кругом. Джимми вошел в центр круга
и замер, словно прислушиваясь к себе.
     - Ну, Джимми, давай, - нетерпеливо прошептал Герка.
     - Не мешай! - дернула его за штаны Юля.
     Джимми  плавно  наклонился,  раскинул  руки  в  стороны  и  начал  свой
колдовской  африканский   танец.  Постепенно  танец   ускорился   и  ребята,
завороженные   его   ритмом,  начали  непроизвольно  хлопать   в  ладоши   и
притоптывать  ногами.   Незаметно  вплелась   в  ритм   странная,  диковатая
песня-заклинание:
     - Комб амням агном агнохт,
     Ковук муп абмавк агни-уп,
     Ац-аук акнуп абмирд,
     Ац-ац пох, ацирд-ацмал!
     Струйки  зелья  разлетались  во все  стороны и  попадали  на  зрителей.
Девочки тихонько  ойкали,  но  никто не  отбегал  и не  пытался  увернуться.
Незаметно прекратился мелкий нудный дождик, который моросил сегодня с самого
утра. Все радостно посмотрели на небо,  но оно было по-прежнему  темным, без
единой звездочки. Затаив дыхание, ребята ждали. Ничего не происходило.
     - Кажется, не получилось... - обескуражено пролепетал Джимми. - Ребята,
честное слово, я старался...
     -  Да ты  не  огорчайся,  Джимми!  -  воскликнула Юля.  -  Давай вместе
попробуем, я тебе помогу!
     - И я тоже! - кивнул Киль и вытащил из  портфеля  пластиковую бутылку с
дырявой пробкой. - Помоги зелье налить.
     - И мне налей!
     - И мне! - потянулись к Джимми бутылки, флаконы и даже водяной пистолет
- гордость Вована. Канистра быстро опустела.
     -  Ну  что, попробуем?  - деловито  спросил  Киль.  -  Начали,  ребята.
Три-четыре! Комб амням агном агнохт...
     И ребята закружились  в неведомой африканской пляске. Дружно, слаженно,
может быть, не совсем правильно, но с таким огромным  желанием помочь другу!
Все как-то уже и позабыли, для чего они это делают - просто нельзя же, чтобы
вот так расстраивался  человек! Даже Евгения Петровна словно забыла, что она
- учительница и плясала наравне со  всеми. И совсем неожиданно  вдруг ахнула
Ксюша:
     - Ой, ребята! Смотрите - звезда!!!
     Все  замерли,  запрокинув  головы  к  небу.  В  тучах  вдруг  появилось
аккуратное круглое окошко, и в  нем дрожала  яркая переливчатая  звезда. Это
было  такое чудо - первая звезда за два месяца! А окошко быстро расширялось,
и в нем загорались все новые и  новые звезды. Прилетел мягкий, по-настоящему
весенний теплый ветер и ровно зашумел в голых ветвях деревьев.
     - Зюйд-вест... - машинально  прошептал Киль. -  Ребята,  неужели у  нас
получилось?!
     - Ура-а-а!!! -  завопили все  и кинулись обнимать Джимми.  Тот смущенно
отбивался:
     - Да ладно, ребята, перестаньте! Это не я, это Киль придумал же!
     А  Евгения  Петровна  устало думала об одном: только бы тучи  опять  не
затянули  небо!  Ну, пусть  ребята  порадуются  хоть немного - они ведь  так
старались над своим маленьким чудом...

     Но  маленькие  волшебники,  как  видно,  разбудили весну по-настоящему.
Прекрасная погода  стояла уже  вторую  неделю и не собиралась портиться.  По
ночам лужи еще затягивало тонким хрупким ледком (который так приятно ломать,
слыша звонкий "весенний" треск!), а днями  солнце успевало и подсушить грязь
на  дорогах, и пробудить первые  травинки, и обсыпать носы ребят веснушками.
Растаял  лед на  пруду, обрадовано заорали  лягушки,  слaдко проспавшиe  всю
зиму, и Юля с мамой начали собираться домой.
     А для Диньки весна стала просто длинным-длинным  праздником.  По ночам,
когда  Вован  выводил  его  погулять,  на  Диньку  нападал какой-то  телячий
восторг. Он с таким  упоением носился по травке, с таким наслаждением хрупал
молодыми нежными листочками, что с бедного  Вована сходило семь потов, когда
питомца  надо  было вести  домой. Капризный динозавр упирался  всеми лапами,
обиженно визжал по-поросячьи и так  умоляюще смотрел на Вована, что затащить
его домой можно было только на руках. Из-за этого Вован уже пару раз опоздал
на уроки.
     - Совсем уже этот дон Педро меня замотал, -  жаловался Вован ребятам. -
И ведь жалко его, балбеса - он теперь целыми днями с подоконника не слезает.
Смотрит на  листья  и  поскуливает  так  жалобно.  А  днем  его на улицу  не
выведешь, что с ним делать - ума не приложу.
     - Может, отвезти его куда-нибудь? - нерешительно предложила Феня.
     - Куда его отвезешь? - вздохнул Вован. - К вам в парк, что ли? Он там у
вас всех кикимор  перепугает и эльфов разгонит, хулиган  такой.  Дядя  Толян
просил Диньку ему продать - он его к себе на остров хотел увезти.
     - На какой еще остров? - удивились все.
     -  Да  я точно не знаю,  он недавно какой-то остров себе  купил в Тихом
океане, сейчас виллу себе  там строит.  Говорит:  давай,  мол - там  его  не
увидит  никто,  будет  на  солнышке греться и  бананы  лопать. Я сказал, что
фигушки. "Не увидит никто!" Да он откормит его, да начнет туристам за деньги
показывать. А куда я без него? И он без меня там всех на уши поставит...
     -  Короче, дело ясное, -  подвела итог Светка. - Собирай своего  обжору
зеленого и перевози к нам в Горки.
     - Как - в Горки? - открыл рот Вован.
     - Да обыкновенно! Я с бабушкой уже говорила - она посмеялась и говорит:
"Ладно, везите - будет Катьке приятель".
     - Какой еще Катьке?
     - Да козе нашей.
     - Ага, козе! А если она забодает его?
     - Кто, Катька? Да ты что! Она у нас коза смирная, добрая. И не бодается
совсем - старенькая уже.
     - Ох, не знаю, Света, - вздохнул Вован, - подумать надо...
     - Да  чего там думать! В эти выходные  и привози, а я к этому времени в
Катькином сарае место ему приготовлю.  А  ты к  нам  по  выходным  приезжать
будешь, так что он особенно не заскучает.
     Так Динька переселился  в Горки. Вован  напрасно волновался - динозавру
деревенская жизнь  пришлась вполне по душе. Старенькая коза Катька отнеслась
к  нему  очень  даже  дружелюбно  -  возможно,  он  напоминал  ей  какого-то
нескладного козленка, тем  более,  что у него начали  расти короткие  рожки.
Теперь Динька целыми днями щипал вместе с козой травку во дворе  бабушкиного
дома, грелся на солнышке и чувствовал  себя совсем неплохо. Правда, в первый
вечер, оставшись без  Вована, Динька затосковал,  принялся  царапать  лапами
калитку и жалобно тявкать. Светка  с Геркой долго успокаивали его, но Динька
был безутешен и перестал канючить только тогда, когда по телевизору началась
очередная серия из жизни сеньоров и сеньорит.




     До  летних  каникул  оставалось всего  две  недели, но именно  эти  две
последние   недели   почему-то  тянулись  невероятно   долго,  словно  время
задремало, разомлев на майском солнышке.
     - Джимми, -  теребили  все  ребята Крюгера, - А твоя мама никаких таких
заклинаний не знает, чтобы время быстрее бежало?
     - Я уже спрашивал,  - виновато улыбался Джимми. - Она сначала смеялась,
а  потом сказала, что  вообще-то, такие заклинания  есть, но она  их никогда
никому не расскажет.
     - Почему? - удивилась Феня. - Жалко ей, что ли?
     - Нет, Феня, ей не жалко. Но она говорит, что это очень опасно. Если мы
будем это знать, то будем все время торопиться жить, понимаешь?
     -  А-а,  поняла.  Это  когда сидишь  на  уроке и  думаешь:  "Скорей  бы
перемена, по радио должны концерт "Черных орлов" передавать", так?
     - Ну  да, и не только это. Ты ведь еще думаешь:  "Скорее бы  выходной",
"Скорее бы каникулы", "Скорее бы Новый год", так?
     - Ну а кто так не думает?
     -  Вот и  получается, что все торопятся жить.  А если все смогут делать
так, чтобы  время бежало быстро, все скоро  станут  старенькими. А еще может
быть  столько  разного - я даже и не знаю....  Ну  вот, например, ты хочешь,
чтобы побыстрее настала перемена, и время побежало быстрее. А в это время, -
Джимми  улыбнулся, -  Ксюша  ест  мороженое  и  хочет, чтобы время  тянулось
подольше. И что получится, если разные люди хотят разное?
     - Ну, ты и сказал! Кто это ей разрешит на уроке мороженое есть?
     - Я же просто так сказал, для примера. Ну, ты же сама понимаешь...
     Подумав, все согласились с тем, что все должно приходить в свое время -
и перемены, и каникулы, и Новый год. Время - такая штука, что с ним лучше не
озорничать. Тем более, что до каникул и в самом деле осталось всего ничего.

     Учебная ночь  начиналась как обычно. Дежурные Джимми и Феня заканчивали
наведение порядка  в классе, Герка сидел  у себя  на "Камчатке"  и рассеянно
целился в глобус сразу тремя трубками, заряженными горохом.
     Отдуваясь, в  класс вошел  Вован с двумя портфелями в  руках - своим  и
Светкиным.
     - Кто это тебя так загрузил? - поинтересовалась Феня, - Светка, что ли?
     - Да, попросила занести, она там птенца в  гнездо пихает. Мы идем, а он
вывалился. Птенец,  в  смысле. Ну, Светка  мне  борсетку сунула, а сама - на
метлу,  птенца взяла  и под крышу  полетела. Сейчас придет. У-у-ф, чего  она
только сюда пихает?! - Вован с трудом водрузил "борсетку" на  Светкину парту
и потряс рукой. - Еле дотащил, в натуре.
     Тут распахнулась дверь, и в класс влетел встрепанный Киль.
     - Братцы, - выдохнул он, - полундра...




     В тот вечер Киль бежал в школу в замечательном настроении. Так все было
здорово! Во-первых, приехал папа, по которому Киль  жутко соскучился за год.
Во-вторых, папа  обещал взять  Киля на лето  в  плавание на  "Крузенштерне",
который будет участвовать в международной регате. И было еще и  "в-третьих",
и "в-четвертых" - одним словом, вечер был просто необыкновенным. И вдруг все
мгновенно изменилось.
     Когда,  весело размахивая  портфелем, Киль  подбежал к пруду, он увидел
Юлю, стоявшую у старой березы. Вид у нее был растерянный и напуганный.
     - Ой, Киль! - сбивчиво заговорила она. - Ты  представляешь, ужас какой!
У нас в пруду какое-то чудище появилось!
     - Что еще за чудище? - все еще улыбался Киль. - Лох-Несское?
     - Да  не смейся ты, я  серьезно говорю!  Утром наша соседка, тетя Валя,
только  из  дома  вышла,  как  что-то  здоровенное  такое  над  ней  ка-а-ак
проплывет! Она  смотрит: что-то  большое, глазастое,  с  ластами!  Потом оно
поглубже поплыло, поплыло, и - раз! Карасика сцапало!
     - Руками?
     -  Да  какими  руками?! Я же говорю: ласты  у него! Или  у нее...  Ртом
сцапала. И проглотила сразу.
     - А ты сама его видела, чудище это?
     - Нет, не видела. Меня мама сразу на берег  выгнала. И сама выбежала со
всеми вместе. Мы весь день под кустами прятались...
     Киль  оглянулся.  И правда,  под кустами сидели все русалки, что жили в
пруду. Выглядели  они, как  и  Юля,  растерянными. Одеты  все  были кое-как,
видно, выбегали из домов впопыхах, как люди  при пожаре. Маленькая русалочка
Настя тихонько  ревела и шепотом просила свою маму отпустить ее домой, чтобы
забрать  куклу Галю: "Ну, только  на минуточку,  я быстренько!"  Мама так же
шепотом успокаивала Настю и уверяла, что с куклой ничего не случится.
     - Смотрите, смотрите! - прошелестели вдруг тревожные голоса. - Вон оно!
Осторожно, детей берегите!
     Вода  на  середине пруда  вдруг вздыбилась  холмом, и к берегу медленно
поплыло темное круглое тело размером с небольшой тазик.
     - Дети,  дети!  Отойдите  от  берега сейчас же! - Виктория Ихтиандровна
подхватила Юлю с Килем в охапку и опрометью кинулась подальше от воды.
     - Тетя Вика, да погодите!  - Киль, словно вьюн, вывернулся из  ее рук и
побежал к березе.
     - Киль! Назад!
     - Не бойтесь, Тетя  Вика, я туда  не полезу, я отсюда... - Киль  ловко,
как обезьяна, вскарабкался на березу. - Ну, ни-че-го себе! Вот это да!
     -  Киль,  что там? -  нетерпеливо спросила  Юля, пытаясь  вырваться  из
маминых рук.
     - Черепаха! Представляешь?!
     - Какая еще черепаха?
     - Ямайская! Я возле Кубы  таких  видел!  Только  эта еще маленькая... -
Киль спрыгнул в траву.
     - Ничего себе: "маленькая"! Кашалот целый!
     - Да  маленькая, маленькая. Когда  вырастают  - они чуть ли не с  лодку
размером. А эта еще так - подросток...
     -  И  откуда  он тут взялся,  этот  подросток?  -  сердито  проговорила
Виктория Ихтиандровна. - Куда нам теперь? Так и сидеть на берегу?
     - Сейчас узнаем... - Киль осторожно шагнул к воде.
     - Киль! Осторожно!
     - Ладно, ладно...
     Черепаха  тем временем подплыла к самому берегу и печально  смотрела на
Киля  своими круглыми желтыми глазами.  Ее мокрый панцирь тускло поблескивал
под Луной, длинные ласты медленно шевелили водоросли.
     - Эй, как вас... Тетенька! - окликнул ее Киль.
     - Сам ты тетенька! - обиженным баском отозвалась черепаха. - Я парень!
     - Ой... Извините, я не знал, - смутился Киль.
     - Ладно, ничего...
     - А вы кто? Как сюда попали?
     - Меня Федя зовут. А как сюда попал - и сам толком не знаю...
     - Киль! - окликнула друга Юля. - Мы в школу не опоздаем?
     - Ох, и правда! - спохватился Киль. - Федя, извините, мне сейчас бежать
надо, я чуть попозже приду, и вы мне все расскажете, хорошо?
     - Правда, придешь?
     - Честное слово! Только вы это... Русалок не едите?
     - Че-го?! - обиделся черепах Федя. - Делать мне нечего, что ли?  Я рыбу
ем. И водоросли. Да я вообще-то все ем, что дают, я неприхотливый. А русалок
не ем, не бойтесь.
     - Ну, слава богу!  - облегченно вздохнула Виктория Ихтиандровна. - А то
перепугали тут всех. Бегите в школу, ребята, я тут всех сама успокою.

     Как  только Киль рассказал обо всем этом ребятам, в класс вошла Евгения
Петровна с Юлей и Светкой.
     - Евгения Петровна! - вскинулся Киль. - Тут такое дело!
     -  Знаю,  знаю,  мне  Юля  уже  все  рассказала.  Здравствуйте, ребята.
Садитесь по местам и успокойтесь.
     Легко  сказать:  "успокойтесь"!  Тут  живая  ямайская  черепаха в пруду
плавает, а ты сиди и готовься писать контрольную по математике.
     - Евгения Петровна! - взмолился было Киль.
     -  Я все прекрасно  понимаю,  но  уроки - прежде всего,  - спокойно, но
непреклонно остановила его Евгения  Петровна.  - Никакая опасность никому не
грозит, так что  наберитесь терпения  и настройтесь  на контрольную  работу.
После уроков все вместе подумаем, как быть. Все. Я сказала.
     - Хау... - неслышно вздохнул Джимми.
     - Чего говоришь? - наклонился к нему Герка.
     - Это индейцы так говорят, - шепотом пояснил Джимми. - "Хау. Я сказал".
Это значит, что он не изменит своему слову.
     Герка живо  представил Евгению Петровну в головном уборе из  перьев,  с
яркими  полосами боевой раскраски на лице  и с томагавком в руках. И  решил,
что в таком виде учительница выглядела бы просто здорово.
     И  это  как-то помогло  высидеть  такие бесконечные уроки.  Когда ждать
окончания  уроков  становилось  совсем  невмоготу,  Герка  опять представлял
учительницу  в  виде  грозного  вождя  племени ирокезов, и  ему  становилось
немного веселее. И время бежало чуть-чуть быстрее.
     В этот день  Евгения Петровна серьезно зауважала своих учеников - никто
не ныл, не перешептывался -  над классом висела глухая тишина, которую  лишь
изредка нарушали  тихие  вздохи  да  шелест  страниц.  "Маленькие,  а  какие
терпеливые", - думала она про себя и втайне признала, что на их месте она бы
извелась  от нетерпения. В конце  концов, она  не выдержала и  объявила, что
уроки сегодня  закончатся на  час раньше. Все  радостно вздохнули  и  быстро
собрали портфели. Тихо, без суеты вышли из класса и зашагали  к пруду. Герка
со Светкой вели воздушную разведку  - летели впереди и  смотрели, нет ли  по
дороге случайных прохожих. До пруда добрались без приключений.
     Темное зеркало  пруда  казалось  застывшим.  Ни ряби,  ни волн.  Только
легкий туман сонливо плыл над водой.
     - Ну, где твой Федя?  - нетерпеливо  спросил  Герка. - Ничего с  ним не
случилось?
     - А что  с ним  могло случиться?  -  неуверенно  ответил Киль. -  Спит,
наверное. Подождать надо.
     - А  вдруг  его уже  поймал  кто-нибудь?  - не  унимался  Герка. -  Или
разбомбил? Знаешь, как подводные лодки топили? Глубинными бомбами...
     - Типун  тебе  на  язык!  - возмутилась  Феня. - Все бы  тебе  бомбить!
"Барбардировщик"...
     - Ладно, я сейчас узнаю, - сказала Юля. - Подождите немножко, я быстро.
     И, не снимая ранца, она легко скользнула в воду.
     - Вот что мне всегда было непонятно: почему Юля всегда приходит в школу
сухая? - задумчиво проговорил  Джимми, когда Юля скрылась  под водой.  - Она
ведь в воде живет?
     - А почему у нее самой не спросишь? - удивилась Светка.
     - Ну... неудобно как-то...
     - А  русалки  умеют  очень быстро высыхать, -  объяснила Ксюша.  -  Мы,
кикиморы, так тоже умеем - у нас  многие в  болотах живут.  Надо просто  всю
воду из одежды выбросить.
     - Как это? - не понял Джимми.
     -  Ой,  ну  это  трудно  словами  объяснить...  Ты  видел,  как  собаки
отряхиваются, когда из воды  выходят? Ну вот,  и  мы  вроде  того, только не
отряхиваемся, а... как бы сказать...
     - Усилием воли? - помогла ей Евгения Петровна.
     - Ну  да!  Просто берешь и  отбрасываешь  всю воду от себя.  Получается
такое облачко вокруг тебя, а ты становишься сухой.
     - Все равно пока не понял, - вздохнул Джимми.
     - Я же говорю, это трудно словами объяснить. Вот ты  смог бы объяснить,
как ты глотаешь?
     - Ну, как... Глотаю, и все.
     - Ну, а КАК? Что ты для этого делаешь?
     Джимми задумался, поглотал, прислушиваясь к себе, и рассмеялся.
     -  Да,  Ксюша,  -  иногда  легче просто  сделать,  а не объяснить,  как
сделать.
     Послышался тихий плеск, и все  увидели,  как из глубины  пруда вынырнул
черепах Федя и неторопливо поплыл к  берегу. На спине у  него с гордым видом
сидела Юля.
     - Ну вот, знакомьтесь, - проговорила  она, когда они подплыли к берегу.
- Это Федя.
     - Здрасьте! - нестройным хором поздоровались ребята.
     - Привет, - флегматично отозвался Федя. - Как дела?
     - Нормально, - бодро ответил Герка за всех, - вылезай сюда, поболтаем.
     - Да не-е, мне в лом вылезать. Я лучше здесь буду.
     - Ну, как знаешь. А ты,  Юлька, слезай с парня - сидишь, как на диване,
понимаешь,  а  ему  тяжело,  небось,  -  Герка  явно  ей  завидовал  и начал
вредничать.
     - Да ничего, пусть сидит, - снисходительно отозвался Федя, -  не тяжело
мне. Только не вертись. Вы сами-то откуда? Здешние?
     Ребята  рассказали Феде  о  себе и  услышали  в ответ его  историю.  Он
вылупился  из яйца  на одном из  островков теплого Карибского  моря. Море он
помнил совсем  плохо  - только то,  что  вокруг  было  много-много  чудесных
запахов и  насколько  хватало глаз - прекрасная  чистая соленая вода (совсем
без запаха хлорки). И еще много-много солнца днем и огромные мохнатые звезды
ночью.
     А потом его кто-то выловил и привез  сюда. Само путешествие он почти не
помнит - но было страшно, душно и тоскливо. А здесь его поселили в аквариум,
стали кормить какой-то  незнакомой  едой и называть  Фиделем, а потом просто
Федей. Кормил его какой-то толстый дядька по имени Вася. Сначала Феде жилось
неплохо - он плавал в аквариуме, общипывал вкусные водоросли  (правда, потом
хозяин заменил их на пластмассовые), и  в ус не  дул. Но год спустя аквариум
стал ему  совсем  мал.  Приходилось  все  время  тыкаться  носом  в  стекло,
случалось  расплескивать воду,  когда чуть  посильнее шевельнешь  ластами (а
попробуй,  посиди весь  день  без движения!). Хозяин пытался пристроить Федю
кому-нибудь из  друзей, но все отказывались. Тогда он повздыхал-повздыхал, а
потом  дождался темноты,  вынул Федю  из  аквариума, в  котором  он уже  еле
помещался, погрузил его в сумку и понес к пруду. Там он вытряхнул его в воду
и  торопливо побежал назад -  не  то боялся, что кто-нибудь  увидит,  не  то
думал, что Федя вылезет из пруда и  поползет  за ним. А куда Федя  поползет?
Даже если бы он мог его догнать,  все равно не стал бы. Обидно только было и
есть хотелось - хозяин даже не покормил его тем вечером.
     Все вокруг  было  незнакомым  и  пугающим.  Вода  холодная  и  не такая
прозрачная, как в море и аквариуме, рыбки почему-то плавали (сами!) и шустро
уворачивались, когда  Федя хотел их  съесть.  Наконец,  с грехом пополам  он
поймал какого-то  ленивого карася и дело пошло лучше. Водоросли в пруду были
тоже вкусные. А потом Федю  увидели русалки и ужасно переполошились. Хорошо,
что Киль пришел,  а то  неизвестно, сколько  бы они еще от него прятались. А
теперь ничего, нормально. Русалки его не боятся,  Виктория Ихтиандровна даже
попросила его съесть  водоросли вокруг ее дома - совсем все заросло. Федя  с
этим управился быстро, там его и нашла Юля.
     - Вот  бессовестный!  -  вздохнула  Ксюша,  когда  Федя  закончил  свой
рассказ. - Взял и выбросил, как сломанную игрушку все равно.
     -  Точно,  -  поддакнул Вован.  -  У нас в доме одному такому  подарили
обезьянку,  он с  ней  повоськался-повоськался  пару  дней, а  потом  она  в
холодильник залезла и  весь йогурт слопала.  И он ее выкинул. Она у него под
дверью поскулила-поскулила, а потом в  мусорный  бак полезла, есть захотела.
Ну, а там ее  одна старушка нашла  и  к себе забрала. Хорошо еще, летом дело
было, а то замерзла бы...
     - А ты тоже хорош! - вдруг взъелась на него Ксюша. - Сам сплавил Диньку
в деревню, и забыл про него!
     - Кто забыл?! -  заорал Вован, - Я забыл?! Да  я к нему каждые выходные
мотаюсь!  Позавчера там  все воскресенье у бабы Егоровны огород  пропалывал,
забор красил! Сперва узнай, а потом говори, в натуре!
     - Правда? Ой, тогда извини, я не знала...
     - Да ладно, - быстро остыл Вован. - Чего там...
     Стали думать,  как  быть с Федей. Было ясно, что в пруду ему оставаться
нельзя  -  рано  или поздно  увидит кто-нибудь, ловить  начнут. Или найдется
какой-нибудь совсем уж ненормальный и захочет его динамитом оглушить - тогда
в пруду вообще ничего живого не останется - ни рыбы, ни лягушек, ни русалок.
Да и самому Феде несладко придется.
     - Может, в  наше  озеро  его перевезти? -  предложила Светка. - У нас в
лесу озеро есть небольшое. Там никого не бывает, никто его не обидит.
     - А зимой куда ему деваться? - вздохнула Евгения Петровна. - К тебе под
кровать? Просто ума не приложу...
     Федя деликатно  помалкивал, задумчиво трогая ластами стебли водорослей.
Ему было явно неловко доставлять новым знакомым столько хлопот. Юля тихонько
гладила его по мокрому панцирю.
     - Знаете  что, ребята, - предложила Евгения Петровна, - давайте-ка пока
по домам  пойдем.  Скоро  уже  рассветет,  пора  нам.  А  дома  с родителями
посоветуетесь, и мы все решим.
     - Ладно,  Федь, мы пойдем пока,  - извиняющимся тоном  сказал Киль. - А
ночью придем и  решим. Не  бойся,  мы  что-нибудь обязательно придумаем.  Ты
только постарайся осторожнее высовываться, чтобы не заметил никто.
     - Ладно, вы не  волнуйтесь, - ответил  Федя.  - Я долго могу под  водой
сидеть. А когда надо будет вздохнуть, я только нос высуну - и сразу назад.
     - А сколько ты под водой просидеть можешь? - заинтересовалась Феня.
     - Ну... Точно не знаю, но час точно просижу.
     - Ого! И не трудно?
     - Да нет вроде...
     - Ну ладно, до вечера, - помахала всем рукой Юля. - Поплыли, Федя.
     Федя плавно развернулся и неторопливо поплыл  к середине пруда.  Так же
плавно он скрылся  вместе с  Юлей под  водой - только круги медленно пошли к
берегам.
     -  Красиво  поплыли,  -  вздохнул Герка. - Точь  в точь,  как подводная
лодка. Вот бы мне так уметь...
     - Ну, до вечера, ребята, - сказала Евгения Петровна.


     Прибежав  домой, Киль с  порога выложил историю с черепахой. И  заявил,
что  срочно нужна  помощь. Баба  Настя, вязавшая теплый свитер для папы Киля
Марселя Топовича, ахнула:
     - Батюшки! Только этого еще не хватало!
     А папа наоборот, ни капельки не удивился:
     -  Узнаю  родное  чадо...  Слушай, сын,  как  ты  умудряешься  находить
приключения на свою голову?
     - Да когда я их искал? Они сами меня находят!
     - Что ты говоришь? А кто на палубе ведро с краской опрокинул, когда  мы
возле Окинавы стояли? Аврал пришлось объявлять, до утра палубу драить.
     - Я же не  нарочно!  Я летучих  рыбок  за  борт  бросал.  Они на палубу
залетают, прыгают по ней, а взлететь не могут. Жалко же...
     - А в Лиссабоне кто с мальчишками подрался? Пришел с фонарем...
     -  Пап, ну  они  же  сами  первые начали!  Чего  они  у  малыша леденец
отобрали? Ну, пришлось заступиться...
     - Ну, а тебе-то что за дело? Их страна, пусть сами и разбираются.
     -  Какая разница, чья страна? Когда вы в Филиппинском море тонущую яхту
спасали, то не смотрели же, что она из Австралии, а не наша!
     - Ну,  ты сравнил! - возмутился  папа. - Это же  морской закон! Беда же
случилась!
     - А у того мальчишки, думаешь,  не беда была?.. И вообще, папа! -  взял
Киль быка за рога. - Ты мне друг? Или где?
     -  Прилипала  ты  хитрая! - рассмеялся папа и  сгреб Киля  в охапку.  -
Ладно, подумаем, что тут сделать можно.
     - А чего это я - прилипала? - смеялся Киль, обхватив папу за шею.
     - Прилипала и есть... Прилип к черепахе этой, и не оторвать.
     Таких рыб-прилипал Киль видел в море. Они цеплялись своими присосками к
панцирям  морских  черепах и так путешествовали вместе с ними, питаясь  тем,
что  в рот попадет.  А  еще они  цеплялись  к  акулам,  китам и  даже днищам
кораблей. И цеплялись здорово! С их помощью люди даже ловили морских черепах
- привязывали к их хвостам веревки и выпускали в море. Прилипалы цеплялись к
черепахе и люди вытаскивали ее из  воды. Гном Секстаныч презрительно называл
их: "рыба-шланг". Шланг - в смысле лодырь.

     - Ладно, давай думать, как твоему Федору помочь, - папа посадил Киля на
диван, сел рядом и почесал свою "шкиперскую" бороду. - Большой он?
     - Потом думать  будете! - решительно  вмешалась бабушка, - А пока мойте
руки - и за стол.
     Вопрос о помощи черепахе папа решил быстро и  деловито,  как и все, что
он делал. Папа сказал,  что лучше  всего отвезти  Федю в Карибское море, где
живут его сородичи.  Сделать  это  трудновато,  но можно.  В  середине  июня
"Крузенштерн" отправляется в плавание через Атлантику к берегам Кубы.  Возле
ее  берегов  и  можно  выпустить  Федю,  там  он  будет  среди своих.  А  до
Калининграда,  где  в  порту  стоит  "Крузенштерн",  они  доплывут  в  трюме
теплохода,  который поплывет  от Северного  речного  вокзала по каналу имени
Москвы, Волге, через Рыбинское водохранилище, Белое и Онежское  озера, потом
-  по Свири и  Ладоге, а там - по Неве в Финский залив. А это уже Балтийское
море, до  Калининграда рукой  подать. По этому маршруту плыл в  Москву и сам
Киль в прошлом году.  Папа сказал, что поговорит со своими знакомыми гномами
с  теплохода, и  они  помогут  поднять  Федю на борт и спрятать в трюме. А в
Калининграде - выгрузить. Сложнее другое - как доставить черепаху до речного
вокзала - это ведь на другом конце Москвы.
     - Разберемся,  пап! -  обрадовано  проговорил Киль.  -  Ну,  как  же ты
здорово все придумал!
     - Эх, братец, - вздохнул папа, - да разве это главное?
     - А что? - насторожился Киль.
     - А  вот ты сам подумай. Ну, привезем мы его в море, выпустим. А каково
ему на воле будет? Он  ведь, считай,  всю жизнь  в  аквариуме  прожил.  А  в
открытом море у него знаешь, сколько врагов появится?  А  он же беззащитный,
как ребенок.
     - Что же делать, папа? - растерялся Киль.
     -  Ну,  что...  Может  быть, в какой-нибудь зоопарк его  пристроить? Не
очень весело, конечно, но все же безопаснее...
     Киль задумался. Вот всегда так: хочешь, как лучше, а кто его знает, что
может случиться?
     -  Надо  с ним  самим поговорить, - наконец,  решил он.  - Пусть он сам
решит, где ему лучше.

     Вечером Киль с папой  пришли к пруду. На берегу  сидели Вован  с Юлей и
угощали Федю креветками из большого пакета. Федя с аппетитом хрупал креветки
и от удовольствия даже легонько шлепал по воде своим длиннымластом.
     - Привет! - бодро поздоровался он, увидев Киля. - Хочешь креветку?
     - Спасибо, сам кушай. Пап, это Федя.
     -  Да  я  уж понял. Ну,  как ты,  братец? Осваиваешься  помаленьку?  Не
обижают тебя тут?
     - Да ничего, осваиваюсь. Только неуютно тут как-то, - пожаловался Федя.
     -  Холодновато и все вокруг незнакомое.  Вот  бы  в  море попасть...  -
вздохнул он.
     - Вот об этом я  с тобой и хотел  поговорить, - присел на берег Марсель
Топович. - Ребята, вы бегите в  школу, а мы тут с Федором потолкуем. А после
уроков вас тут подождем и все скажем.

     Когда после уроков ребята опять собрались  возле пруда, Федя уже твердо
решил плыть вместе с Килем и Марселем Топовичем в Карибское море.
     -  Ничего, Марсель Топович, не пропаду, - бодро говорил он. - Привыкну,
чего там. Может быть, братьев своих встречу. А в зоопарк  не хочу. Насиделся
уже в этом аквариуме - сил нет.
     - Ну,  что ж,  значит,  так тому и быть,  -  решил  Марсель Топович.  -
Смотри, чтобы не жалел  потом.  Тогда  давайте думать,  как  его до  речного
вокзала довезти.
     -  Я у бабушки  могу  дельтаплан взять,  - деловито  предложила Евгения
Петровна. - Только здесь для взлета и посадки места мало, только со стадиона
можно взлететь.
     -  А  потянет  его  этот  дельтаплан? -  усомнился Марсель  Топович.  -
Федор-то уже вон какой... Увесистый.
     -  Потянет, - уверенно  ответила  Евгения Петровна, -  у него двигатель
мощный. Только бы Федя высоты не испугался. Не испугаешься, Федя?
     - Не знаю, - неуверенно ответил тот. - Не пробовал. Да ладно, если что,
я вниз смотреть не буду. А то я слышал, от этого голова кружится и тошнит.
     - Ладно, рискнем, - кивнул Марсель Топович. - А до вашего стадиона Федя
своим ходом доберется?
     - Вряд  ли, -  понурился Федя, - Очень уж далеко. И дорога неровная, не
проползти мне...
     Марсель  Топович на минуту  задумался, потом легонько похлопал  Федю по
кожистому панцирю.
     -  Не  горюй,  братишка, где  наша  не пропадала. Сколотим платформу  с
колесами,  на ней  тебя  ребята  до стадиона в два счета довезут. Ее даже на
дорогу не надо вывозить, по тротуару проедет.
     Все   вдруг  радостно  загалдели   и  стали   наперебой  сыпать  своими
предложениями и советами.
     -  Стоп-стоп, - захлопала в ладоши  Евгения Петровна. - Все детали мы с
Марселем Топовичем еще  продумаем и  уточним.  А ваше главное дело  сейчас -
закончить учебный год. Надеюсь, вы еще не забыли про свое обещание?

     И  с этого дня время вдруг начало бежать быстро,  словно  кадры старого
кинофильма.  Сразу появилось  уйма  дел  -  разыскать материалы для тележки,
приладить колеса, испытать ее, собрать Федю в дорогу - а ночи с приближением
лета становились  все  короче  и короче.  Приходилось торопиться. Да  еще  и
школьные  дела -  куда  от  них деваться? Почти каждую  ночь  ребята  писали
контрольные работы, сдавали свои первые экзамены.  Но никто не сачковал и не
жаловался. Сразу после уроков все бежали к пруду. Так прошла неделя.
     Наступила  теплая  субботняя  ночь. Накануне  Киль с  тихим  торжеством
сообщил:
     - Завтра тележку можно  будет испытывать.  Папа  сегодня колеса достал,
обещал до завтра закончить.
     И  вот новенькая тележка стояла у пруда. Транспорт получился  что надо!
Легкий,  но  прочный, с невысокими бортиками,  чтобы Федя не соскользнул при
поворотах. Феня с  ходу  вскочила на тележку  и с веселым визгом покатила на
ней, как на скейтборде.
     - Э, ты куда?! - запоздало крикнул ей Герка вслед. - Нашла игрушку!
     Феня  сделала  вид,  что  не  расслышала,  и прокатилась до поворота  и
обратно.
     -  Класс!  - воскликнула она, соскочив с тележки. - Летит как ласточка.
Мы на ней всем классом поместились бы.
     - Слезай, слезай, - проворчал Герка. - Все бы тебе кататься. Давай Федю
грузить.
     - Вылезай,  Федор, -  махнул рукой Вован.  - Будем испытания проводить.
Вылезай, не бойся.
     Но  Федя все-таки  побаивался. Высунув голову из  воды, он нерешительно
осмотрелся по сторонам и шумно, словно насос, вздохнул.
     - А может, потом? - с надеждой спросил он Вована.
     - Когда - "потом"? Потом поздно будет. Вылазь, чего там.
     - Ага, "вылазь"... Думаешь, легко? Я один раз вылез, в первую ночь еще.
Чуть не помер! Оказывается, я на суше такой тяжелый - еле ластами пошевелить
смог. Кое-как обратно в воду плюхнулся.
     -  Так это  оттого,  что без тренировки, -  успокоил его Киль. -  Ты же
почти  всю  жизнь  в  аквариуме просидел,  никакой  физкультуры.  Другие  же
черепахи на берег вылезают - и ничего.
     - А зачем  они туда вылезают? - живо заинтересовался Федя.  - Им что, в
море плохо?
     - Ну, как зачем? Яйца откладывать, например. И вообще...
     - А еще зачем? - Федя явно старался затянуть разговор.
     - Ты давай зубы  не заговаривай! -  влез Герка. - Лезь  на берег -  все
равно же рано или поздно придется.
     - Ребята, - все еще колебался Федор, - а может, не надо?
     - Надо, Федя! - хором воскликнули все. - Надо!
     Делать нечего - Федя еще  раз  вздохнул и,  шлепнув мокрыми ластами  по
бетонной плите, полез  из  воды.  Чешуйчатые  ласты заскользили  по  мокрому
бетону, Федя повозился-повозился на одном месте, и с облегчением соскользнул
назад в пруд.
     -  Не получается  никак, -  торопливо проговорил  он, - скользко очень,
никак не вылезти.
     -  А  ну, перестань сачковать! - возмутился  Герка. - Раз попробовал, и
сразу: "не получается"! Хитренький какой!
     -  Да  погоди  ты,  Гер,  - заступился за Федю Вован. - Чего наехал  на
парня?  Ему  в натуре тяжело. Давай  поможем лучше.  А ты,  Федя, попробуй с
разгона на берег вылезти. Отплыви, разгонись и вылезай без остановки, понял?
А мы тут тебя подхватим и поможем. Валяй!
     -  Ладно, попробую,  - Федя  заплыл  почти на  середину  пруда и  начал
разгон. Резко взмахивая ластами, он быстро приближался к берегу, расталкивая
воду, словно древний боевой корабль с современным названием "монитор".
     - Хорошо идет, -  одобрил Герка. - Сейчас в берег ка-а-к врежется - и в
плите застрянет.
     -  Да  нет,  не  должен,  - отмахнулся  Вован. -  Парни,  приготовьтесь
подхватить его.
     Еще  несколько взмахов - и Федя тяжело выбросился на берег.  Ребята тут
же вцепились со всех сторон в его мокрый кожистый панцирь и дружно выволокли
на траву.
     - Вот молодец! -  шлепнул его по панцирю Вован. - А  ты боялся! Давайте
грузить его побыстрее, пока он не опомнился.
     Минута - и Федя уже лежал на тележке.
     - Поехали! - гаркнул Герка. - Джимми, выруливай на тротуар!
     Ребята изо всех сил навалились на борт, и тележка  медленно  покатилась
по  траве.  Еще  усилие  -  и  тележка  стояла  на  ровном асфальте.  Ребята
запыхались  - толкать тележку оказалось  делом  нелегким. К тому же  длинные
Федины ласты  не помещались на тележке. Они свисали  с бортов, волочились по
земле и путались у ребят под ногами.
     - Федор, ты ласты-то  подбери! - не выдержал,  наконец, Герка. -  Я уже
два раза чуть не упал!
     -  Да не получается у меня, -  извиняющимся тоном ответил Федя. -  Я уж
пробовал - никак. Они же вон какие длинные...
     Смекалистая  Светка сбросила с  плеч  свой рюкзачок и  достала  из него
широкий рулон прозрачного липкого скоча.
     - Давай сюда свои ласты, - скомандовала она и ловко прилепила  передние
ласты к бокам панциря, а задние - друг к  другу. Федя недовольно закряхтел и
принялся вертеть головой.
     - Ну, как? - заботливо спросил его Вован. - Нормально?
     - Да какое там "нормально", - проворчал Федя. - Лежишь, как мумия...
     -  Ничего не  "как мумия"! -  успокоила его  Феня.  - Очень даже  клево
устроился. Сейчас из тебя байкера делать будем.
     - Что вы из меня делать будете?! - не на шутку  всполошился Федя,  - Да
вы что, ребята... Не надо! Ну что вы, в самом деле!
     - Да не бойся ты! - засмеялась Феня. - Байкер - это не суп и не чучело,
как ты подумал. Байкеры -  это такие крутые парни, они на мотоциклах гоняют.
И прикиды у них все такие кожаные, вроде как у тебя.
     - Во! - осенила ее внезапная мысль. - Сейчас я из тебя точно настоящего
байкера сделаю!
     И не  успели ребята опомниться, как Феня вскочила на тележку, выхватила
из кармана  куртки  баллончик  с краской и стремительно нарисовала что-то на
Федином панцире яркой шипящей струей.
     - Во! - гордо произнесла она. - Теперь - настоящий байкер!
     Ребята  вскочили  и  ошеломленно  уставились  на Федину спину.  На  ней
неровными ярко-алыми буквами полыхала надпись:  МЕТАЛ.  С  одним "л". Теперь
бедный Федя с  красными  буквами на темно-зеленом  панцире больше всего  был
похож   на   танк,   приготовленный    для    парада,   а   не   на   лихого
мотоциклиста-байкера.
     - Фенька! - Киль схватился за голову. - Что ты наделала!
     - А что? Смотри, как круто смотрится!
     - Ты чо, Фень - вообще в голове тупая? - сдвинул брови Вован. - Он же в
море  собрался, а не на тусовку!  А  в море его с таким лейблом  за километр
видно будет! Думаешь, мало кто его поймать захочет?
     -  Ой,  а пра-а-авда...-  испуганно протянула Феня. - Мальчишки,  я  не
подумала! Ой, я сотру сейчас!
     - Ага, сотрет она, - мстительно проговорил Киль, -  это же нитрокраска!
Она сохнет в момент, шиш теперь ее сотрешь.
     -  Эй,  ребята,  что  у  меня  там? -  забеспокоился  Федя  и попытался
вывернуть шею назад, стараясь взглянуть себе на спину.
     - Хоть  бы без  ошибок написала, - вздохнула Ксюша. - Чего он  "метал"?
Икру метал, что ли? Ох, Феня, ну что ты за балда такая...
     Феня прижала ладошки к своим розовым щекам и тихонько заревела - что ей
еще оставалось делать. Тут Федя уже просто всполошился.
     - Да что там такое?! - возмутился он. - Натворили чего-то и молчат!
     Все наперебой принялись его успокаивать и уверять, что ничего страшного
не случилось, и они все  поправят. Однако Федя не успокоился,  а наоборот  -
всерьез обиделся.
     - Да  ну вас  всех! -  проговорил  он. - Отлепите  мне ласты,  я  домой
пойду...
     Ребята торопливо  оторвали липкие ленты, и Федя сердито слез с тележки.
Он хотел  было  что-то  сказать  ребятам, но  промолчал,  отвернулся и молча
пополз  к пруду,  неловко закидывая  ласты.  И  ребята  молчали.  А  что тут
скажешь?
     - Федя, подожди, я с тобой! - побежала за ним Юля.
     Догнала, пошла с  ним рядом, и  что-то быстро  говорила,  гладя Федю по
размалеванному панцирю.
     - Ну  вот,  - глядя им  вслед,  огорченно проговорил Вован,  - взяли  и
обидели парня. Эх, Феня, Феня... И откуда вообще у тебя эта краска взялась?
     - Да я всегда ее с собой таскаю... - всхлипнула Феня.
     - На стенах рисовать, что ли?
     - Ну...
     - А зачем?
     - Не знаю... Все рисуют.
     -  "Все рисуют"! - передразнил  ее Джимми.  - Когда  дети  на  асфальте
рисуют  - это  всем нравится. Даже  фестивали проводят.  И  взрослые  иногда
рисуют на  стенах - это называется "граффити". Они  тоже фестивали проводят,
иногда их просят, чтобы они всю стену разрисовали. А знаешь, чем эти рисунки
отличаются от твоих "металов", которые в лифтах пишут?
     - Ну и чем?
     - А  тем,  что дети и художники-граффитисты рисуют открыто, у  всех  на
глазах. А эти "металы" рисуют...  как это... А! Втихаря, вот. Понимают ведь,
что делают не очень хорошо.... Как это называется?
     -  Это называется  "шкодить", - пояснил Вован  и подвел итог: - Короче,
Феня! Делай, что хочешь, но с Федей помириться надо, понятно?
     - Я постараюсь, - вытерла слезы Феня.
     - Вот постарайся. И побыстрее, времени мало осталось.

     С  Федей  помирились  уже  на  следующий  день.   Придя  в  школу,  Юля
рассказала, что ее мама увидела, как она пыталась  извиниться перед Федей, а
тот не хотел с ней разговаривать, и отворачивался.  Мама быстро все  поняла,
сказала,  что ребята - "олухи царя небесного"  и успокоила Федю, сказав, что
все  в  два  счета  исправит. Она позвала на помощь соседку тетю Валю, и они
довольно быстро отчистили Федин панцирь песком  и корнем какой-то водоросли.
Сейчас Федя объедает  водоросли вокруг дома тети Вали, а когда  Юля вернется
из школы, он будет ждать у берега.
     В  общем,  все  закончилось  хорошо.  Федя  был  парнем  обидчивым,  но
отходчивым, и на Феню не сердился.
     -  Да  ладно,  -  добродушно  произнес  он,  выслушав сбивчивые  Фенины
извинения, - я уж забыл, чего там...
     - Федя, - смущенно проговорила Феня,  - хочешь, я тебе феньку подарю? Я
сама сплела...
     - Что еще за "фенька"? - насторожился Федя.
     - А вот... - Феня вынула из рюкзачка зеленую бисерную ленточку с белыми
буквами: "ФЕДЯ".  -  Ее на ласте носить можно, я  на резинке сделала. Хочешь
примерить?
     - Давай, - протянул Федя свой мокрый ласт. - Не свалится?
     - Не свалится, я ее на леске плела, она прочная. Ну как? Нравится?
     - Ничего... - Федя с довольным видом повертел своим украшенным  ластом.
- Красиво. Спасибо тебе, Феня.
     - Носи на здоровье. Я специально такой цвет подбирала, чтобы в  воде не
сильно заметно было. А ты посмотришь - и нас вспомнишь...
     - Хорошие вы ребята, - вздохнул Федя, - я по вас скучать буду.
     - Мы тоже... А хочешь, мы тебе письма писать будем?
     - Конечно, хочу. А как?
     - Что-нибудь придумаем. Мы ведь какие-никакие, а волшебники.

     Лето казалось таким  далеким, а пришло  как-то  незаметно.  И  наступил
первый июньский вечер. Еще немного прохладный,  но в этой прохладе уже веяли
запахи  молодой листвы.  И  еще  - каких-то  неведомых  трав.  Наверное,  их
принесли с собой из пустынь и тропиков южные ветра.
     На  берегу пруда  сидели Киль с Вованом. Со  вчерашнего  вечера они уже
назывались гордым именем "второклассники". Что с того, что во  втором классе
они  еще  не учились? Всех первоклассников, окончивших учебный год, называют
второклассниками,  это всем известно. А вчера  Евгения Петровна торжественно
поздравила  их  с окончанием  первого  класса,  вручила  памятные грамоты  и
каждому - книгу в подарок.
     Килю  досталась  "Водители фрегатов", Вовану -  "Рассказы  о  животных"
американского  писателя  Сетон-Томпсона.  Джимми получил  "Сказки"  Пушкина,
Герка - книгу об  армии  "В небесах,  на земле  и  на  море".  Когда Евгения
Петровна выбирала книгу для Герки,  она хотела,  чтобы в  ней было все,  что
интересно и  Генке, и  Ромке, и Славке  -  про авиацию,  сухопутные войска и
флот.  А  в итоге они чуть не перессорились, потому  что заспорили,  с какой
части начинать читать книгу.
     Получили книги  в подарок  и девочки. Правда,  Светка,  которой Евгения
Петровна вручила  "Энциклопедию  для маленькой леди",  презрительно сморщила
нос, но вслух ничего не сказала.
     Сегодня  Киль  с папой и Федей  уплывали в  Калининград. Вещи  они  уже
отвезли на теплоход, папа ждал их  с Федей в порту. Грустно было ребятам, не
хотелось расставаться.
     -  Все вещи собрал?  - спросил  Вован, чтобы не молчать.  -  Ничего  не
забыл?
     - Что-нибудь все равно забудешь, - отозвался Киль. - Да не страшно - на
судне много вещей ни к чему...
     - Папец меня тоже на море отправить хотел, - поделился Вован.  - Вместе
с Сашкой, дяди Толяна сыном. А я не поеду.
     - Что, на море не хочешь? - удивился Киль.
     -  Хочу...  А Диньку я как оставлю? В деревню поеду, буду бабе Егоровне
картошку  пропалывать, в лес по ягоды ходить  со Светкой. Она говорит,  ягод
там - завались.
     - Герка, наверное, тоже с вами будет?
     -  Не,  он недавно  с  каким-то прапорщиком со  стрельбища  подружился,
теперь  у  него там  пропадает. Мишени ремонтирует,  красит, и доволен,  как
слон. А меня вот к зверям всяким тянет. Я у бабы Егоровны и цыплят кормлю, и
за козой  убираю и вообще...  Папец смеется - говорит, динозавр  миллион лет
проспал, чтоб из меня агрария сделать, - смущенно признался Вован.
     - Джимми тоже завтра уезжает. Может, и встретимся там - он у бабушки во
Флориде гостить будет, мы туда тоже заходить будем.
     - А какой город?
     - Майами.
     - А как найдешь его там?
     - В порту скажу пацанам - они передадут. Я там многих знаю.
     За  спиной  у  ребят  тихо  взвизгнули  тормоза.  Из  "джипа"  выскочил
встрепанный Джимми.
     - Легок на помине, - засмеялся Киль. - По дороге не икал?
     - Нет, а зачем? - не понял Крюгер.
     - Да мы только что о тебе говорили.
     - А, понятно. Ну что, Киль - едешь?
     - Еду, Джимми. В Майами увидимся?
     - Конечно! Я тебе все-все у нас покажу!

     Наконец, собрались все. Пришла заплаканная бабушка Настя с кульком  еще
теплых  пирожков  -  не  хотела  отпускать  Киля  (девочки  дружно принялись
успокаивать  ее  и обещали заходить все  лето). Вылез из воды путешественник
Федя и пополз к ребятам.
     -  Еле  распрощался,  - сказал  он.  - Русалки  отпускать  не  хотели -
привыкли уже, подружились. Ну что, не пора еще?
     Несмотря на бодрый вид, все-таки было заметно, что Федя нервничает.
     - Уже  скоро,  потерпи  немножко,  - похлопал  его по панцирю Вован.  -
Сейчас наши прилетят, и - в дорогу.
     - Ой, вон они! - воскликнула Ксюша. - Летят!
     Над  прудом  беззвучно  проплыло  темное крыло  знакомого  дельтаплана.
Следом за ним  показались и  Светка с Геркой. Дельтаплан  плавно развернулся
над берегом и полетел дальше, в сторону  школы. Светка с Геркой приземлились
рядом с ребятами.
     - Привет! - подхватив метлу, подбежала Светка. - Готовы?
     - Всегда готовы! - нервно отозвался Федя. - Что, уже?
     - Уже, уже... Давай, братец, ты уж  не бойся... - подбодрил его Киль. -
Подгоняйте тележку, ребята.
     Загрузили неповоротливого Федю, прилепили ласты.
     - Поехали, ребята, - негромко скомандовал Киль.
     Джимми  медленно  ехал   по  дороге  и  осматривал  окрестности,  чтобы
предупредить  ребят в случае  чего.  Остальные  дружно  толкали тележку,  не
забывая   подбадривать  Федю,   который   заметно  побаивался   предстоящего
путешествия. Проехав полпути, ребята  устали - тележка все-таки была здорово
тяжелой.
     - Стоп! - скомандовал Киль, когда все запыхались. - Привал.
     - Уф-ф! - в изнеможении присела на асфальт Ксюша. - Далеко еще?
     - Еще столько же, - отозвался Киль, - дотянем, ребята?
     - Дотянем, конечно. Только тяжело...
     - Ничего,  еще немного  осталось... Ой, вот это удача!  - и  Киль резко
свистнул. Все  обернулись  и увидели, как  к ним,  смешно  прыгая в  высокой
траве, несется белый бультерьер.
     - Ой, это кто?! - испугалась Ксюша.
     - Не бойся, это Бакс! Помнишь, я рассказывал?
     -  Хай,  Киль, -  подбежал  пес и завилял  хвостом-сосиской.  - У  тебя
проблемы?
     - Проблемы, брат. Надо этого парня довезти до нашей школы,  а он весит,
как целый танкер. Не поможешь?
     - Какие вопросы! Цепляй его за меня.
     Удача,  что на  Баксе  был  не  ошейник, а модная кожаная сбруя -  Киль
быстро привязал  к  ней  рифовым узлом  конец капронового  буксира,  который
вытащил из  багажника  Джимми,  а  второй  конец  привязал  к тележке.  Бакс
энергично  зацарапал  своими  кривоватыми  лапами  по  асфальту,  и  тележка
покатилась за  ним. Ребята  вскочили,  налегли на борт - тележка  покатилась
совсем быстро, теперь ребятам пришлось бежать бегом.
     - Ух, и здоровый же этот Бакс! - удивился Вован. - Как трактор!
     Через пять минут они  были уже у школы. Не сбавляя скорости, пронеслись
мимо  школьного крыльца, завернули за угол и выкатили тележку на стадион,  к
раскинувшему крылья дельтаплану.
     - Я уже  волноваться начала! -  подбежала к ним Евгения Петровна. -  Ну
что, все в порядке?
     -  Все  в порядке,  Евгения  Петровна, -  заулыбался  Киль -  уж больно
непривычно выглядела учительница в  джинсовом костюме и пластиковом шлеме на
голове. - К полету готовы!
     - Тогда давайте грузиться, времени у нас маловато...
     Общими усилиями  усадили Федю  на заднее сиденье,  надежно  пристегнули
ремнем безопасности. Тот, хоть и волновался, но старался не показывать вида.
     - Федь, возьми леденец, - сунула ему конфету  в рот Феня.  - Только  не
глотай сразу, а соси. Это чтобы в полете не затошнило.
     - Ну, братцы... - Киль обернулся к ребятам. - Давайте прощаться.
     Юлька, не реви! Ну  что  ты, в  самом деле! Перестань, а  то ракушку не
привезу. Ну вот, молодец. Джимми, ну так мы с тобой договорились?
     - Договорились, Киль! Как приплывешь - сразу дай знать!
     - Моряки ходят, а не плавают, - засмеялся Киль.
     - Киль, пора! - поторопила Евгения Петровна. - Уже светает.
     Киль еще раз расцеловал  бабушку и устроился на переднем сиденье, рядом
с учительницей.
     - От винта! - скомандовала Евгения  Петровна, и  все  отошли в сторону,
хотя никакого  винта у дельтаплана не было, а был  обыкновенный двигатель от
старой ступы. Команда подавалась просто по традиции.
     Дельтаплан коротко  разбежался,  мягко  взмыл  в  предрассветное небо и
плавно поплыл, набирая высоту,  над домами, направляясь в  сторону кольцевой
автострады.  Так  было  немного   дальше,  чем  напрямик  через   город,  но
безопаснее. И сама кольцевая дорога была отличным  ориентиром,  по  которому
легко добраться до речного вокзала.




     В конце июля пришло письмо от Киля. Вот оно:
     "Привет, ребята! У нас все нормально. Федя полет перенес хорошо, только
в  конце полета  он проглотил  леденец и  перепугался, что  теперь ему будет
плохо. Почти весь путь до Калининграда он проспал - говорил, что так быстрее
летит время, а  по-моему, он  просто соня  (привык у себя  в  аквариуме). Ну
ничего, в  море  с него  жирок сойдет. Мы его  выпустили в районе архипелага
Сабана,  это  возле  Кубы.  Там  живет  много  таких  черепах,  как он. Папа
поговорил  с ними, и они пообещали помогать Феде на первых порах, пока он не
привыкнет. Федя передает всем привет и просит не забывать. Забудешь его, как
же! Мы сейчас  стоим в  Майами, Джимми мне  показывает город  и знакомит  со
своими друзьями. Вчера они учили меня играть в бейсбол. Мне не понравилось -
футбол лучше. А на этой фотографии  - мы с  Джимми и его друзьями. Юля,  эта
девочка, что справа от меня - флоридская русалка, я ей про тебя рассказывал,
она хочет с  тобой переписываться. Как там наш Динька? Как  вы все?  Как там
наше Бирюлево? Я уже здорово соскучился. До свидания! До встречи в сентябре!
     Киль".

Last-modified: Mon, 25 Jul 2005 15:39:22 GMT

Оцените этот текст: