олков. -- Кто ты? -- спросила Летайа. -- Ариман. -- Никогда о тебе не слышала. -- Я брат Астураса. -- Меня не предупреждали о том, что .ты пожалуешь. -- Я и сам этого не знал, -- ответил Ариман. Ариман решил, что Летайа красива, и сказал ей об этом. Она велела ему отцепиться. Тогда он в одиночестве отправился на выгон, где паслись коровы, присел на камень и тяжко задумался. Не успел родиться -- и уже столкнулся с проблемой: ведь родился-то он, увы, вторым. Он мучился ревностью -- Астурасу, первенцу, определенно отводилась важная роль в делах Вселенной. А ему, Ариману, суждено остаться ничтожеством, нулем, аномалией, ошибкой, побочным порождением хаоса и случайности. И он не просто рожден вторым -- ему неведомо, зачем он рожден. Понятно, что надо поставить перед собой какую-то значительную цель. Вот только какую? Ему абсолютно не хочется служить человечеству. И другие боги его не интересуют. А на судьбу Вселенной так и вообще наплевать. Единственное, на что не наплевать, -- неохота быть вторым в гонке, в которой участвуют всего двое. Необходимо сделать что-то решительное -- но что можно сделать? И не уходило неприятное чувство: что бы он ни надумал, результат окажется дрянным, отвратительным, отталкивающим, зловонным, да просто противным. Тем не менее сделать что-то необходимо. Однако что? Он сидел на камне и думал. Шло время. Одна корова отделилась от стада и подошла поближе. -- Привет, корова! -- произнес Ариман. Корова смерила его равнодушным взглядом и продолжала пощипывать травку. -- Я ведь знаю твой язык, -- провозгласил он по-коровьи. -- Мы можем подружиться. -- Сильно сомневаюсь, -- ответила корова. -- Ты, очевидно, корова особенная, -- продолжал Ариман. -- Ты не могла бы подать мне знак? -- Какой еще знак? -- Ну хотя бы рассказать мне, что делать дальше. -- Помолчав, он добавил с надеждой: -- Может, мои планы связаны с Летайей? -- И думать забудь, -- изрекла корова. -- У тебя есть дела поважнее, чем волочиться за женой брата. -- Знаю, что меня ждут какие-то важные дела. Но какие? -- Меня не спрашивай, -- заявила корова. -- Кого же тогда? -- Почему бы тебе не обратиться к таинственной леди по ту сторону холма? Обойдя холм, Ариман увидел женщину с виноградными листьями в волосах. Женщина разглядывала себя в ручном зеркальце. -- Привет, -- сказал Ариман. -- И тебе привет, -- отозвалась женщина. -- Ты часто сюда приходишь? -- Я здесь в первый раз. -- И это имеет отношение ко мне, да? -- Да, -- подтвердила она. - Кто ты? -- Персонифицированная проекция грядущей Вселенной. -- А что, будет новая Вселенная? -- Может, и нет. Твой брат изо всех сил старается сохранить старую, которая давно исчерпала свою полезность и изжила себя, но отказывается исчезнуть подобру-поздорову. -- Ох ты! -- воскликнул Ариман. -- Серьезное дело! -- Да, очень серьезное. -- Могу я чем-нибудь помочь? -- Давай для начала, -- заявила женщина, -- определим твое положение. Ты ищешь, какому делу посвятить себя, чтоб обрести цель, а с ней и силу, и оспорить превосходство своего брата. Права я или нет? -- Ты попала в точку. Что мне, по-твоему, делать? -- Знай, -- сказала она, -- что я олицетворяю собой совершенно новый дух, новый принцип, новую жизнь, новый набор ценностей. И ты можешь стать их частью. Если будешь делать, что я скажу, мы заклеймим твоего братца как защитника затхлого старого порядка вещей. Это обеспечит нам симпатии других, а мне сдается, что симпатия тебе не помешает. -- Мне нравится то, что ты говоришь, -- заявил Ариман. -- А мне нравится, когда мужчина понимает, кто и что ему нравится. Есть кое-что, что ты можешь сделать в моих и своих собственных интересах. Ты готов? -- Да, готов! -- Не задавая скучных вопросов? -- Никаких вопросов! -- И никаких "право, не знаю" или "может, поискать способы получше"? -- Ничего подобного не будет. -- Очень хорошо. Суть вот в чем. Существует богиня по имени Меллисента, которая может сыграть тут решающую роль, при условии, что будет проведена небольшая закулисная работа. -- Отправлюсь к ней немедленно. -- Утихомирься, непоседа. Такого вовсе не требуется. Чем приближаться к ней без подготовки, лучше действовать непрямыми, более тонкими методами. -- Хорошо, только скажи, что надо. -- Прежде всего надо разыскать божество по имени Купидон... ГЛАВА 26 Поиски Купидона завели Аримана в один из иносказательных регионов Вселенной. Он обнаружил, что странствует по тем предположительным пространствам, которые Вселенная создает время от времени просто ради того, чтобы ничего не упрощать. Данное пространство было аккуратно оформлено разнообразным кустарником и горой на горизонте. Со всех сторон лился свет, преисполненный ожидания. Ариману было понятно, что настал момент, когда что-то должно произойти. Хотел бы он знать, что именно, -- тогда он мог бы придумать, как на это "что-то" реагировать. Но, как обычно, он явился сюда неподготовленным, и в голове не было ничего, кроме основополагающей мысли -- перехитрить брата. И вдруг на сцене возник молодой человек, а может, подросток. Даже не возник, а просто пришел на своих ногах. Мгновенно подавив чувство жалости к себе, Ариман сосредоточил свое внимание на подростке. Тот излучал внутренний свет, присущий богу, держал в руке лук, а через плечо был переброшен колчан со стрелами. Ариман испытал великое облегчение, потому что внезапно вспомнил: он явился сюда именно ради встречи с этим мальчиком, -- может, он и не осознавал своей цели поначалу, однако забывчивость так или иначе миновала, и осталось лишь благословлять природу за незлопамятность. Не требует природа, чтобы мы одержимо думали о том, что нас ждет впереди, -- довольно, чтобы мы делали шаг за шагом, пока на нас не сваливается нечто непостижимое. --Ты - Купидон, -- обратился Ариман к мальчику. -- Ну да. Самый недавний из Купидонов, -- ответил мальчик. -- Но откуда ты узнал? Ариман чуть было не рассказал ему, что выводок Купидонов известен во всем мире, но удержался из страха, что мальчик лопнет от самомнения. -- Просто удачная догадка, -- сказал Ариман. -- Красивые у тебя лук и стрелы, -- Точно, красивые, -- отвечал Купидон. -- Не могу припомнить, как они мне достались, но сделаны искусно, правда? -- Наверное, ты любишь пускать стрелы? -- Да, очень. -- Значит, не станешь возражать, если я попрошу выстрелить в того, на кого я тебе укажу? -- Не стану. Стрелять так забавно. Скажи, кого ты хочешь подстрелить, и я с радостью это сделаю. Что-то все слишком хорошо получается, сообразил Ариман. Какая-то тут закавыка. Проблема разрешается чересчур легко. Где-то валяется дохлая кошка. Он сосредоточился, и тогда ему пришло на ум осмотреть стрелы Купидона. Стрелы выглядели прямыми, острыми, однако наконечники покрывала какая-то липкая масса. На всякий случай Ариман до нее не дотрагивался, но спросил: -- Чем ты их натираешь? -- Желчью, -- ответил Купидон. -- Когда поражаешь кого-то такой стрелой, его охватывает горькая тоска, что прошлого не вернешь. -- Но тоска -- вовсе не то чувство, каким ты должен поражать людей! -- воскликнул Ариман. -- А каким же? -- Любовью, вот каким! Ты бог любви, и твоим стрелам положено воспламенять людей страстной любовью. -- Впервые слышу, -- заявил Купидон. -- Если действительно хочешь увидеть кое-что интересненькое, то гораздо лучше заражать людей любовью, чем раздражением. -- Ты предлагаешь натирать наконечники не желчью, а любовным зельем? -- Совершенно верно. Любовь приведет к тому же эффекту, что и желчь, только с той разницей, что люди не станут ее пугаться, а будут лезть из шкуры вон, лишь бы нарваться на твою стрелу. -- Звучит великолепно, -- отозвался Купидон. -- Обо мне в последнее время отзывались скверно. Мне бы понравилось куда больше, если б обо мне пошла слава как о разносчике счастья. -- Любовь принесет тебе такую славу. За то, что я открыл тебе глаза на правду, прошу лишь об одном одолжении. Я укажу тебе, кого поразить первой любовной стрелой, и подскажу момент, когда это сделать. Согласен? -- Конечно, не беспокойся. Буду рад выполнить твою просьбу. Вот только где достать это самое любовное зелье? -- Разве ты не знаешь? -- Не имею ни малейшего представления. Мне просто приказали прибыть сюда и пускать отравленные стрелы. Желчь раздобыть легко, любовный напиток встречается куда реже. -- Подожди меня здесь, -- сказал Ариман. -- Посмотрю, не удастся ли мне достать его для тебя. ГЛАВА 27 Опрометчиво связав себя обещанием, Ариман отправился в более знакомую область пространства, откуда было можно прислушаться к Голосу, проступающему из-под обычных голосов Вселенной. Однако, поскольку Голос слышен не был, он обратился к нему сам: -- О Голос, сообщи мне кое-что, чтоб я мог послужить тебе еще лучше. Где мне достать любовное зелье? -- Ну это проще простого, -- ответил Голос. -- Надо добраться до Арахны и позаимствовать. -- А где найти Арахну? -- На ее постоянном месте, в созвездии Скорпиона. Затаившись там, она заманивает живые существа в свои сети. -- Как же ей это удается? Почему люди не могут избегнуть ее сетей? -- Арахна очень хитроумна. Нити ее паутины для нормального зрения невидимы. Распознать их можно только по запаху. Арахна выделяет яд, именуемый любовью, и втирает его в паутину вплоть до самого отдаленного усика, и любой, кто напорется на одну из нитей, идет на аромат любви, пока не запутается в паутине, и тогда богиня пожирает свою жертву. -- Не слишком-то веселый финал... -- Для того, кого съедают, но не для Арахны. -- Согласен. Однако мне нужно как-то обезопасить себя, прежде чем отправляться за ее зельем. Что подскажешь? -- С этой задачей ты как-нибудь справишься и без меня, -- объявил Голос и рассеялся слабеньким-слабеньким эхом, а затем исчез окончательно. Ариман призадумался и решил, что есть один-единственный способ обезопасить себя, доступный только богам. И тут же, без проволочек, разделил себя надвое. Ту половину, что проводила разделение, он окрестил Ариманом-1. Вторую, - отделенную, -- Ариманом-2. -- Слушай меня внимательно, -- объявил Ари-ман-1 Ариману-2. -- Мне необходимо послать тебя с поручением. Но сначала следует удостовериться, что ситуация ясна нам обоим. Из нас двоих я -- главный. Возражений нет? -- Какие могут быть возражения! -- ответил Ариман-2. -- Я отдаю себе полный отчет, что ты, который говоришь, создал меня из себя, а потому я оказываюсь вторым, хотя мне это и не нравится. -- Не настаиваю на том, чтоб это тебе нравилось. Ты должен принять это как факт. Если ясность достигнута, я желаю, чтобы ты со всей возможной скоростью переместился в созвездие Скорпиона и разыскал там богиню Арахну, величайшую из паучих. -- Ладно, понял. Мне это опять-таки не нравится, но я понял. Что мне делать, когда я найду ее? -- Где-то в ее паутине ты отыщешь контейнер с любовным зельем. Этим зельем Арахна смазывает свою паутину, что и делает ее фатально привлекательной. -- Да, понял, продолжай. -- Ты должен выкрасть контейнер с зельем и принести его мне. -- Ладно, допустим, украсть -- не проблема, но что за всем этим кроется? -- А только то, -- ответил Ариман-1, -- что ты влюбишься в Арахну и не захочешь ее покинуть, хотя ставлю тебя в известность, что, схватив тебя, она тебя сожрет. -- Черт, я вовсе не намерен этого дожидаться. За кого ты меня принимаешь? -- За создание, чья жизнь и поступки предопределены любовью. -- О, -- только и сказал Ариман-2, уязвленный до глубины души. -- Ты выполняешь мое поручение, а я жду тебя здесь в безопасности. Я дам тебе команду на возвращение. И ты подчинишься. -- Ну, разумеется, подчинюсь. Неужели ты думаешь, что я стану там сшиваться, чтобы меня сожрали? Мы оба заодно. Хотя, по правде говоря, тебе, наверное, можно было и не разделять себя надвое. Ты мог бы справиться и сам, без меня. -- Не убежден, -- откликнулся Ариман-1. -- А теперь ступай и выполни все, о чем я тебя Просил. И Ариман-2 мгновенно отбыл в созвездие Скорпиона. ГЛАВА 28 Путь до созвездия Скорпиона неблизкий и непростой. И опасный, чреватый возможностью героических свершений. Но Ариман-2 слишком спешил, чтобы растрачивать время на подвиги. Это успеется. Дело есть дело, а не погоня за славой. Соответственно, с агрессивными существами, встреченными по дороге, он предпочитал не вступать в бой, а заключать сделки. Каждому он обещал переустроить все вокруг по их вкусу, как только его превосходство над братом будет признано в достаточной мере, чтобы начать строительство нового мирового порядка. Немейскому льву он пообещал огромную территорию в Центральной Африке, которой тот будет владеть до тех пор, пока вода не перестанет струиться, а огонь -- жечь. Разбойнику Прокрусту, знаменитому вытягивателю путников, посулил подарить царство, а Мидгардскому змею из скандинавских легенд -- создать новенькую зеленую планету, вокруг которой будет так приятно обвиться. Сам Ариман-2 был не вполне уверен, сумеет ли он выполнить эти обязательства и как, но, во всяком случае, они ускорили его продвижение к цели. Так что в созвездие Скорпиона он попал, не затратив на то почти никакого времени. А через минуту определил местонахождение сетей Арахны -- в верхнем правом квадранте. Паутина отливала искристым многоцветным блеском. Прочные нити привязывали ее к мощным скалам и невысоким крепким деревцам. В вертикальном положении она держалась, поскольку была прицеплена к верхним рожкам лиры бога Диониса. -- Ну вот я и прибыл, -- объявил Ариман-2. В то же мгновение его сообщение было принято Ариманом-1, который уже поджидал вестей. -- Пока что все здорово, -- ответил Ариман-1. -- Разобрался ли ты, где спрятано любовное зелье? Ариман-2 прищурился и обследовал паутину усиленным зрением. -- Да, вероятно, в той коричневатой штуке наподобие портфеля, укрытой возле центра паутины. -- Звучит похоже на правду, допустим, что так. Ну а где сама Арахна? -- Она далеко, в мелкой рощице, где закреплен один из углов ее паутины. Вроде вознамерилась вздремнуть. -- Просто превосходно! Воспользуйся этой возможностью, чтобы пробраться в глубь паутины и стащить портфель. -- Приступаю, -- ответил Ариман-2 и легонько ступил на ближнюю паутинку. Обретя равновесие, он вновь перевел взгляд на Арахну. По-видимому, она продолжала спокойно спать, омерзительное брюхо еще не переварило надежды и страхи последней из ее жертв. Ариман-2 осторожно двинулся вверх по нитям, липким от прельстительной субстанции, которой их смазала Арахна. И по мере движения пришелец, сам того не замечая, подпал под влияние коварного любовного зелья. И стал внушать себе: "Она же, если разобраться, очень мила, эта Арахна. Мы с ней могли бы классно провести время. Ее недопонимали, я уверен. Ну не чудесно ли будет сжать Арахну в страстных объятиях, превосходящих всякую фантазию, способных довести до погибели..." Однако, хоть эти мысли и терзали его разум, они не помешали ему карабкаться вверх и вверх по нити, к центру паутины. И там, двигаясь по-прежнему легче, чем самый ловкий из людей, Ариман-2 скользнул невесомыми быстрыми шагами к месту, где расположился портфель, полный любовного зелья. При том он не преминул отметить, что в сетях Арахны царит великолепный день, один из ослепительных дней, будто специально созданных для любви. Наконец он достиг угла паутинной сети, где с одной из нитей свисал портфель. Сдернув портфель, Ариман-2 вознамерился уходить и тут заметил, что Арахна, очнувшаяся ото сна, не спеша возвращается к паутине. Вроде бы она его пока не разглядела. -- Пока все идет хорошо, -- одобрил Ариман-1, наблюдавший за развитием событий из безопасного далека. -- У тебя хватит времени выбраться через задний выход, прежде чем Арахна набросится на тебя. Поспеши! -- Спешить незачем, -- отозвался Ариман-2. -- Как это незачем? -- Я решил остаться здесь и подождать Арахну. -- Это еще зачем? -- Потому что я люблю ее, Ариман-1, люблю вопреки доводам рассудка и больше самой жизни. -- Чудесно, -- заявил Первый. -- Но если она схватит тебя, она тебя сожрет. -- Я учитываю этот факт. -- И что же? -- Мне кажется, что есть два возможных финала. -- Два? Какие? -- Я сумею убедить ее, что моя любовь к ней -- особенная, свежая, беспрецедентная. И мое объяснение так тронет ее, что она воздержится от поедания моего тела и станет жить со мной в счастливом брачном союзе. -- А другой финал? -- Она меня действительно съест. Но меня эта не тревожит. -- Потому что находишь это маловероятным? -- Нет, не поэтому. Я нахожу это даже желательным. Потому что, заметь, не может любящий сделать большего подарка любимой, чем позволить поглотить себя целиком в прекрасный летний день... -- Хватит, -- сказал Первый. -- Я слышал более чем достаточно. Теперь послушай меня. Ты быстренько повернешься и сбежишь через задний выход, и сделаешь это сию же секунду! -- Извини, нет. -- Что??? -- Я больше не признаю за тобой права распоряжаться мной. С настоящей минуты объявляю себя полностью самостоятельным и требую права на собственные решения по всем важным вопросам. -- Выметайся оттуда! Это приказ! -- Нет, это призыв к неповиновению! -- Посмотрим, -- объявил Ариман-1, сделал мускульное усилие, и на сцене появилась еще одна сущность, которой только что не было. -- Кто ты? -- спросил Ариман-2. -- Я третейский судья по неотложным делам, -- изрекла сущность. -- Меня создали разногласия между тобой и твоим вторым "я". -- Не признаю твоего авторитета. -- И все равно будешь вынужден мне подчиниться. Властью, которой меня облекли обе половины личности Аримана, провозглашаю, что главенство остается за номером Первым. Так что, номер Второй, изволь выполнить распоряжение брата и выметаться оттуда. -- Будь по-вашему, -- буркнул Ариман-2, -- но я не я, если вам это сойдет с рук... Он двинулся к заднему выходу и достиг цели как раз в тот миг, когда явилась Арахна. Паучиха кинулась к нему, но Ариман-2 успел отпрыгнуть в сторону, а едва он одолел выходной проем, Ариман-1 уловил это из своего безопасного далека и вобрал его в себя. Однако, хотя личность Аримана была восстановлена, следы раздвоения сохранились, и в потаенном уголке сознания прорастали зерна мятежа против главенствующей половины. До поры их можно было затаптывать, но не вызывало сомнений, что рано или поздно проклюнутся ростки, в соответствии с изречением: "Все скрытое и подавленное рвется наружу". Но до этого было еще далеко. Пока что Ариман получил драгоценный любовный яд и без промедления вернулся к Купидону. А тот сразу же покрыл ядом наконечники стрел, хоть и поленился предварительно счистить желчь, а позже рассудил, что капелька раздражения любви не во вред, а может, даже на пользу, особенно если у вас чувствительная натура. Теперь пробил час устроить встречу Меллисенты с Артуром, свидетелем которой должен стать Купидон с луком и стрелами. Для чего Ариману вначале надлежало вернуться в Божье царство, где обитала прекрасная богиня. ГЛАВА 29 Та Меллисента, которую Ариман искал, чтобы поймать в ловушку любви, была богиней древних доисламских сирийцев. Хотя ее родители принадлежали к числу богов малозначимых, они очень гордились своим возрастом. Ее отец, Симус, в прошлом был богом войны нескольких кочевых племен и кичился тем, что выступал их главнокомандующим. Его сильно уязвило, когда на этом посту его заменил новый, более молодой бог, однако он не пал духом и в семейном кругу повторял без устали: -- Они имели полное право сменить привязанности... Но семья-то знала, как ему стало скверно, когда сирийцы бесцеремонно вышвырнули его с занимаемого поста. В сундуке в задних комнатах своего дворца он и по сей день хранил парадную пурпурную мантию, корону из золота и слоновой кости, а также скипетр -- все это принадлежало ему, когда он обладал властью. -- Мы могли бы достичь очень многого, -- внушал он людям. -- Вряд ли я преувеличиваю, когда утверждаю, что, вероятно, именно я был лучшим! стратегом во всем древнем мире. Но даже в лучшие дни мое войско не превышало нескольких тысяч. Сирийцы никогда не были особо плодовитыми. Так что в моих бедах, возможно, виновна ты, мать... Упрек обращался к жене, Маргарет, которая в дни, когда Симус был богом войны, считалась у сирийцев богиней плодородия. -- Я призывала их плодиться и размножаться, -- отвечала Маргарет. -- Но они вечно отвлекались на что-нибудь другое. Больно уж умными себя считали. Да и соседние племена были крупнее. Нас задавили численностью, только и всего. -- Твоя идея насчет того, чтобы наши воины оплодотворяли всех захваченных в плен женщин, сама по себе была недурна, -- напоминал жене Симус. -- Только пленниц попадалось не так уж много, да и беременели они не всегда. -- А это чья вина? -- огрызалась Маргарет. -- Мои воины были зрелыми, сильными мужчинами. Горе в том, что они подцепили от греков гомосексуальную заразу. Тебе не следовало разрешать им ездить в Афины. -- Откуда мне было знать, что они выберут наихудшую часть афинской культуры? И вернутся домой с надушенными бородами и подведенными глазами... -- Это бы не беда. Настоящая причина в том, что ты имел обыкновение держать молодых людей запертыми в казармах и не позволял им общаться с женщинами до двадцати пяти лет. -- Я хотел не размягчать их характер, -- указывал Симус. -- У спартанцев же получалось! -- Спартанцев всегда было совсем немного. Спору нет, они были хороши, все до одного, и один спартанец стоил, быть может, десяти врагов, как и твои солдаты в лучшие времена. Ну а как насчет одного воина на двадцать? Или на пятьдесят? Или на сто? А ты, дорогой, столкнулся именно с такими соотношениями, и тут уж было ничего не поделать. Тебя подвела демография, а не боевой дух... Подобные разговоры велись день за днем -- они ворчали друг на друга, но в основном уживались вполне сносно. В таком вот доме и росла Меллисента. С самого рождения дочери разгорелись споры, какая ей предстоит карьера. Отец хотел, чтоб она стала богиней войны, как Афина, которой он восхищался. Мать не соглашалась ни в какую: -- Война -- занятие для женщины неестественное, и не ссылайся на своих греков. Во что они теперь превратились? В крошечную балканскую страну, утонувшую в народных танцах, вот во что. Нет, моя дочь будет богиней плодородия, как ее мать. Но самой Меллисенте не нравилась ни та, ни другая перспектива. Ей в душу запала идея стать богиней любви, и она готовилась именно к этой роли. Родители ей помощи не оказывали: и отец и мать полагали, что богини любви -- порода сомнительная. А по сути и споры, и занятия шли втуне, поскольку на Земле не осталось работы для богинь любого сорта. Планета как-то переросла их, за исключением разве что немногих примитивных племен, да и те, что ни день, подвергаются вербовке со стороны адвентистов седьмого дня и, по всем признакам, вот-вот падут жертвами обанкротившегося монотеизма. -- Не постигаю, -- брюзжал отец, -- почему их заворожила идея единого бога. Люди ведут себя так, словно в ней и впрямь есть что-то особенное А на самом деле она столь же стара, как и многобожие. Ввести ее пытался еще Эхнатон, только не получилось. И вообще ни у кого не получилось. Не постигаю, зачем люди в нее вцепились. -- Любая причуда въедлива, -- отвечала мать. -- Быть может, люди со временем поумнеют. -- Надеюсь, -- поддерживал отец: -- Текущее положение вещей мне порядком надоело! В таком окружении и росла Меллисента, в изоляции от прочих молодых богов и богинь. Родители проявляли себя снобами и не желали якшаться с теми, чья родословная была куда короче. Они -- и Меллисента -- жили одиноко и не общались даже с ближайшей родней. Да и то сказать, родичи были по преимуществу примитивными божествами природы, к тому же не умели противостоять возрасту, впадали в слабоумие и отбывали в какой-нибудь из бесчисленных божьих домов, разбросанных по всему Божьему царству. Больше Меллисента и сама ничего о своем семействе не знала. Вплоть до того дня, когда к ним наведался красивый молодой бог. Бог объявил, что его зовут Ариман и что они с Меллисентой - троюродные брат и сестра по линии его матери. ГЛАВА 30 Новоприбывший бог быстро добился расположения всей семьи. Отцу он нравился тем, что был готов до позднего вечера сидеть у камина, слушая россказни о войнах, которые некогда вел Симус. Ариман был вежлив, почтителен, любил узнавать новое, был не прочь польстить. Что же тут могло не понравиться? А Маргарет, по натуре более подозрительная, чем муж, была покорена восторженными отзывами гостя об ее пудингах с изюмом и должным с его стороны уважением к ее красоте и происхождению. Не оставалось и тени сомнения: Ариман -- милейший молодой бог, и если думать о муже для дочери, то этот нарядный учтивый красавец представлялся отнюдь не худшей партией. К тому же у него вроде бы были серьезные намерения... Нет, он пока и не заикался о женитьбе, во всяком случае, ничего не говорил прямо, но родители разбираются в таких вещах, да и молоденькие богини -- тоже. Вот почему, когда Ариман попросил разрешения взять Меллисенту с собой на Землю, на вечеринку в честь объявившегося там нового пророка, родители охотно дали свое согласие, хотя сама Меллисента обошлась бы и без разрешения. И они отбыли на Землю, славную зелено-голубую планету под белоснежными облаками. Миновало много столетий с тех пор, как Меллисента видела Землю в последний раз, и планета ей вполне приглянулась. По случаю визита на юной богине была классическая туника из плиссированного белого полотна, оставляющая открытым одно плечо, -- очень в стиле Джеки Кеннеди-Онассис, -- а волосы ниспадали кучей завитков, что делало ее похожей на молодую Артемиду, только она была лучше Артемиды, поскольку та всегда важничала, и это искажало прекрасные свежие черты. Донимала ее гордыня -- я имею в виду Артемиду, а не Меллисенту. Часть IV ГЛАВА 31 К моменту прибытия Аримана с Меллисентой вечеринка в домике Артура была в разгаре. Все боги перепились и вели себя еще хуже, чем обычно, если это вообще возможно. Гегоман изрыгал старые военные песни, а Шанго аккомпанировал ему на барабанчиках. Луума закуталась в оконную штору и скакала по комнате в полной уверенности, что никто до нее до такого не додумывался. Сэмми стоял за стойкой, готовил выпивку, и вид у него был самодовольный: еще бы, он оказался у самой исходной точки предприятия, которое сулит стать самым грандиозным с тех пор, как изобрели освещение. Присутствовала также парочка девиц из баров и таверн Таити-Бич, очевидно, считающих, что боги ничем не хуже водителей грузовиков. Проигрыватель взревывал канканом из оперетты Оффенбаха "Орфей в аду" -- Листячок больше всего возлюбил именно эту музыку, то ли классическую, то ли рискованную. Сейчас он уже здорово напился, но не растерял зоркости, сразу же заметил новоприбывших и подошел выяснить, кто такие. -- Привет, -- грохотнул он. -- Я Листячок, и я тут хозяин. Что-то не припомню, чтоб я вас приглашал. -- Я Ариман, -- ответствовал Ариман. -- А это Меллисента. Мы оба боги -- я, между прочим, из высших богов. Прослышали про вашу гулянку и подумали: почему бы не заглянуть? Но если мы вам не в жилу... -- Да нет, я ни на что подобное не намекал, -- спохватился Листячок. -- Чем больше народу, тем веселее. Просто захотелось узнать, кто еще пожаловал. Знаете, мне приходится охранять моего пророка. Когда он сталкивается с неожиданностью, то может и начудить. -- Таковы уж люди, -- заметил Ариман. -- Между прочим, где он, ваш пророк? Что-то я не вижу здесь никого, кто бы смахивал на пророка. -- Он у себя в комнате, у него хандра. Пророк он великий, но иногда на него нападает такая блажь, хоть вой. -- Хотелось бы с ним познакомиться. -- Ну не знаю, не знаю... Ему не по сердцу, когда я вторгаюсь к нему без разрешения, да еще не один. -- Но мы не посторонние, мы друзья, -- заверил Ариман. -- Не правда ли, Меллисента? -- Я-то дружелюбна, -- вступила в разговор Меллисента. -- Я ведь готовлюсь стать богиней любви... -- Замечательно, -- отозвался Листячок. -- У нас, правда, уже есть одна такая, но, быть может, удастся пристроить тебя к ней в помощницы. -- Послушай, я вовсе не ищу работу, -- улыбнулась Меллисента. -- Я всего лишь поддерживала разговор, понимаешь? -- Пойдем посмотрим, не согласится ли Артур принять вас. И Листячок повел гостей по тягостно короткому коридорчику к дальней спальне, где жил Артур. Артур у себя в спальне читал одну из своих бесчисленных книжек по мифологии. Выяснилось, что жизнь вместе с мифическими персонажами, материализованными во плоти, вовсе не снижает потребности читать о других мифических персонажах. Казалось даже, что боги, материализовавшись, как бы дешевеют. Разрушают часть своей тайны. Оборачиваются заурядными своекорыстными существами, хоть и могущественными. Противно осознавать, как мало боги пекутся о вас, если не возжелают вашего тела. Вы для них -- тело и только тело, а едва они расстанутся с вами, что произойдет достаточно скоро, они переключатся на кого-нибудь еще. Им-то хорошо -- а вам, познавшему любовь бога или богини, вам что дальше делать? Но все мысли улетучились, когда в комнату вошла Меллисента, стройная, прекрасная, излучающая особый свет, какой присущ лишь небесным созданиям, блистательная, обольстительная, такую бы поиметь... Артуру, однако, и в голову не пришло, что это реально. Намерение, может, и мелькнуло -- он не был бы живым человеком, если бы сдержался, -- только присущая ему низкая самооценка вмиг расставила все по своим местам. "Какая исключительная красавица, какая желанная женщина, -- решил он, -- но, с ее точки зрения, я не представляю собой ничего особенного, и она, конечно, права..." -- Меллисента, это Артур, -- сказал Листячок. Она сделала шаг и протянула руку. Рука богини! Артур сжал ее пальчики, и его будто током ударило -- он вдыхал аромат ее духов, и его мозг и тело источали тысячи флюидов... -- Рада познакомиться, -- произнесла Меллисента. -- Я в восхищении, -- пробормотал Артур. ГЛАВА 32 На вечеринку Астурас перенесся мгновенно -- или так близко к мгновенности, как только возможно. Ради предосторожности он предпочел сделаться невидимкой. Уж чего Астурас вовсе не желал, так это глупой болтовни с Листячком и его дружками. Они в разработанный им план никак не входили -- их же интересовало лишь самовозвышение, а отнюдь не спасение Вселенной. Ничтожества, как все божки, преследующие низменные цели. И даже если нет, Астурас явился на Землю не для пошлого трепа. Невидимый, Астурас скользил меж многочисленных шумных гостей. Он был чем-то вроде призрака, беззвучного и неосязаемого. Он искал Купидона. И тут Артур с Меллисентой вышли из Артуровой спальни. Так именно этот невзрачный человечек -- виновник всей суеты? Вот уж, глядя на его невыразительные черты, никак не подумаешь. Но чем черт не шутит, случается и такое. А вот и Купидон, спрятался за пальмой в горшке. Разумеется, Купидон тоже был невидимым, по крайней мере, для собравшихся здесь младших богов и людей. Но от высших богов не укроешься, и Астурас различил его без особого труда -- пухленький кучерявый мальчик с луком и стрелами. Астурас было шагнул к нему, подумывая, не вернуть ли себе видимый облик и не объясниться ли с Купидоном начистоту. Только сразу стало ясно, что ничего не получится. Божонок еще не достиг возраста рассудительности, действовал импульсивно, просто по настроению. Для него все это -- шалость, проказа, и раз он решил пошалить, его не отговоришь. И Астурас избрал иную тактику -- выждал до самой последней секунды, дал Купидону прицениться, но перед тем, как крылатый мальчуган пустил стрелу, подтолкнул его под локоть. Стрела сорвалась с тетивы... ГЛАВА 33 Сделав все, что мог, и не удосужившись проверить результат, Астурас отбыл обратно домой. Теперь он думал о том, какой миф разыграть с женой, Летайей, -- надо бы что-то величаво-романтичное, с классическим оттенком. Он так увлекся, обмозговывая детали мифа и как именно приступить к мифотворчеству, что даже не сразу понял: ферма покинута! Он кинулся к коровам: "Вы видели, как уезжала моя жена Летайа?.." Они отвечали "нет", но странно-уклончиво. Словно все же знали иной ответ, только оглашать не хотели. Астурас недоумевал, в чем дело. Мелькнула мысль, что уклончивость -- от общеизвестного коровьего нежелания превращаться в ростбиф: для коровы, принесшей плохие новости, участь вполне вероятная. Он вернулся в дом и погрузился в интенсивные размышления. Не потребовалось много времени, чтобы заметить, что багажа Летайа с собой не взяла все ее наряды были на месте. И никакой записки... ничего, кроме букв, нацарапанных в пыли на плиточном полу, -- он увидел их, когда присмотрелся: УЗЗ. Что это значит? Бог быстренько переворошил свою обширную память и убедился, что не имеет понятия о смысле загадочных букв -- если их оставила Летайа, а интуиция подсказывала: она! Кто бы разгадал загадку? Вероятно, следует воспользоваться услугами оракула, притом оракула-человека. Люди на всяких сокращениях собаку съели. Нельзя было терять ни минуты. Астурас бросился в соседнюю комнату, взял со столика у богофона Божеский справочник услуг и поискал раздел "Оракулы. Смертные...". Справочник раскрылся по первому зову мысли. Вызвав на помощь миниатюрного встроенного в справочник джинна, Астурас принялся скользить по строчкам глазами в ожидании какого-то знака. И дождался. Взгляд сам собой застрял на одном имени -- сеньор Хуан Гарсия, цирковой артист, выступающий близ городка Чичикалько в мексиканском штате Герреро. Астурас устремился по названному адресу. На' северной окраине городка обнаружилась вереница старых грузовиков с наваленным на них цирковым оборудованием. Там, на ярмарочной площади, как раз начали ставить шатер. Надев личину антрепренера известной цирковой компании, Астурас разыскал Гарсию подле шатра -- тот давал указания, в которых никто не нуждался. Личина не помогла -- Гарсия раскусил гостя в мгновение ока и прямо спросил: -- Ты бог? -- Из высших богов, -- уточнил Астурас. -- Тогда, выходит, нельзя просить тебя зайти попозже. -- Никак нельзя. Поговори со мной немедля, оракул, или прими кару, какая положена тем, кто томит высших богов ожиданием. -- Ладно, ладно, не сердись. О чем ты хотел со мной поговорить? -- Я увидел три буквы -- УЗЗ -- в контексте, который несомненно имеет важное значение. Мне надо знать, как эти буквы расшифровать. Гарсия захохотал коротким лающим смехом. Затем, продолжая ухмыляться, потеребил грязный шелковый шарф, обмотанный вокруг шеи. С широкого небритого лица смотрели карие глаза. -- Ну это несложно. УЗЗ означает умозрительную записку -- новую услугу, оказываемую Логической почтой. -- Что такое Логическая почта? Почему мне о ней не сообщили? -- Не сообщили? А ты давно проглядывал свою корреспонденцию? -- Я был занят. -- Как же можно известить тебя о новой почтовой услуге, если ты оставляешь почту без внимания? -- Большое спасибо. Теперь объясни мне, что такое умозрительная записка. -- Умозрительная записка -- это предназначенное тебе послание в случае, когда отправитель не располагал временем на обычную записку. Твои собратья-боги придумали такую ускоренную связь на случай, когда события разворачиваются слишком быстро и прежние средства связи не справляются. -- Выходит, предназначенную мне записку я могу получить на Центральном Божеском почтамте? -- Совершенно верно, -- подтвердил Гарсия. -- С тебя три золотые монеты. Ты ведь собирался спросить о плате... Расплатившись, Астурас поспешил прочь, взвился в космос, затем переместился в пространство между пространствами, в тайный лаз под божьими владениями. Там он тоже не скучал, но в конце концов выбрался на величественную площадь, где сходится немало главных дорог и где расположен Божеский почтамт, чудо всех миров, украшенное коринфскими колоннами и блистательным фасадом паросского мрамора. Внутри Астурас приметил новое окошко, над которым значилось: "За умозрительными записками обращаться сюда". Подойдя, он стукнул по доске в надежде привлечь к себе внимание и заявил свои права на записку. У клерка был кислый вид, он не обрадовался тому, что его вытребовали столь бесцеремонно, но вовремя спохватился, что перед ним высший бог -- нимб над Астурасом отличался красноватым оттенком, -- проглотил все бранные слова и быстренько разыскал просимое. Астурас удалился в близлежащее маленькое кафе и там, над чашечкой кофе с амброзией, открыл конверт. Записка оказалась длиной в тридцать страниц. Умозрительные записки вообще имеют тенденцию тянуться бесконечно. Эта не составляла исключения, но вот наконец Астурас дошел до сути дела: "Не думаю, что тебя поставили об этом в известность, -- вскоре после твоего отъезда родился твой брат. Его зовут Ариман, и он довольно противный. Он стал приставать ко мне, я отвергла его домогательства с негодованием. Затем он принялся шататься среди коров. Наверное, они что-то ему сказали. Я всегда говорила тебе, что коровы знают больше, чем ты думаешь, только ты меня не слушал. После этого Ариман отбыл ухмыляясь, страшно довольный собой. Задумал превратить твою жизнь в ад, вероятно. Позже он возвратился с таким видом, словно побывал на банкете. "А теперь, -- заявил он, -- между тобой и мной осталось кое-какое нерешенное дело". Трудно было не понять, что он имеет в виду. Я всего лишь беззащитная богиня, и убежать у меня не было никакой возможности. Времени хватило только на то, чтобы оставить тебе эту умозрительную записку. Надеюсь, ты знаешь о логической почте. О ней объявили уже после твоего отъезда. Если не знаешь, то не сможешь ничего предпринять, и наш собственный миф, который я предвкушаю заранее, так и не будет создан. Твоя любящая жена Летайа". Астурас заскрежетал зубами, но что толку! Надо было выяснить, куда Ариман увез Летайю. К счастью, в умозрительной записке содержался и умозрительный будущий адрес -- "Пещеры Леты". ГЛАВА 34 "Пещеры Леты" -- так называется курортный отель в одном из новых кварталов преисподней. Главное здание окружено статуями и выложенными плиткой плавательными бассейнами -- вода подается из подземных источников. Сегодня здесь было довольно много гостей. Барбаросса со своими воинами, прибывшие на однодневную побывку из постоянной пещеры где-то в Тевтонских Альпах, плескались в водах снов, привидевшихся во сне. Скоро им возвращаться в родную пещеру и уже там поджидать истинного пробуждения. Семь эфесских сонь-мудрецов распивали коктейли, развалясь в шезлонгах. Кракен, морское чудище из северных легенд, освобожденный ненадолго от вечного сна в бескрайних глубинах океана близ сине-черных стен Атлантиды, резвился в бассейне с юными дельфиночками, наслаждаясь каждой минутой короткого отпуска, -- Приятно видеть, что все развлекаются в свое удовольствие, -- сказал Астурас, обращаясь к своему гиду. -- Все знаменитые спящие подчас нуждаются в отдыхе от своих прямых обязанносте