Оцените этот текст:Не читал10987654321
СодержаниеFine HTMLPrinted versiontxt(Word,КПК)Lib.ru html
Андрей Маркович Левин. Желтый дракон Цзяо

---------------------------------------------------------------
     Москва "Прогресс" 1990
     OCR Халиман А. Т. Fine Reader 5. 0 14. 07. 2001
---------------------------------------------------------------



Пролог. Клятва в монастыре
     За   невысокой  каменной   оградой   Шаолинского  монастыря  прозвучало
несколько гулких ударов в колокол. Тягучий, вязкий звон на мгновение повис в
воздухе. Потом он медленно поплыл через  монастырские стены, ивовую  рощицу,
которая  начиналась   сразу  же   за  ними,  через  террасы  рисовых  полей,
гигантскими  ступенями сбегавших со склонов  гор,  и утонул  в сочно-зеленом
бархате растительности где-то у вершин.
     Время вечерней трапезы и службы уже прошло. Поэтому монахи, направляясь
группами из  своих келий в молельню, вполголоса спрашивали друг у друга, что
мог означать сей неожиданный призыв.
     Через  несколько минут двор  опустел. Звонарь, ударив в колокол, пробил
вторую  стражу [1].  В  этот момент  из отдаленной  кельи вышли  еще
четыре послушника. Один  из монахов, оглянувшись по сторонам,  убедился, что
за ними никто не наблюдает, и кивнул остальным. Все четверо быстро пересекли
дзор и исчезли в воротах.
     Покосившиеся  ворота с надписью:  "Кумирня, где постигается  мудрость",
обшарпанные, местами  полуразвалившиеся стены, заброшенный, поросший  дикими
травами сад, давно не крашенные постройки, неухоженное монастырское кладбище
-- все  свидетельствовало о  том, что  святая  обитель переживает  далеко не
лучшие времена.
     Когда-то здесь устраивались ослепительно-роскошные  приемы для  местной
знати из соседнего городка и окрестных деревень, представления театра теней,
праздники фонарей",  шумные  ярмарки. Но все  это  кануло  в прошлое.  В год
Обезьяны

      [1]  В  старом  Китае  вечернее  к ночное  время  делилось  на
двухчасовые  отрезки  времени,  которые  назывались стражей.  Первая  стража
начиналась в семь часов вечера.

      [2]  Праздник  фонарей  отмечался  в старом Китае  15-го числа
первого месяца  по лунному календарю.  В  праздничную ночь жилища украшались
разноцветными   фонарями,  по  вечерам  на  улицах  устраивали   шествия   с
изображением  дракона. династия  Мин рухнула  под  ударами маньчжурских орд.
Многие  города  были  разрушены  до  основания,  опустошены  целые   районы.
Несметное  количество  отрубленных  голов  служило  жутким украшением дороги
завоевателей. Чужеземцы глумились  даже над мертвыми!. Они  разрывали могилы
тех,  кто  при  жизни  не  покорился им,  обезглавливали и  сжигали их цела.
Мужчин, чтобы унизить побежденных, под страхом смертной казни заставляли, по
маньчжурскому  обычаю,  носить косу и  брить часть  головы. В деревнях новые
власти   установили   жесткий  закон  круговой  поруки  --  баоцзя.  Доносы,
преследования, пытки, казни стали таким же обычным атрибутом сельской жизни,
как поклонение культу предков.
     Особенно  настороженно  маньчжуры  относились к  монастырям,  считая их
очагами смут и  беспорядков. Храмы, которые  На  протяжении  веков  были  не
только религиозными, но и куль турными центрами Китая, хирели.
     Пришел  в  запустение  и  Шаолинский монастырь. Не  было  здесь  больше
торжественных обедов с неповторимыми, разносившимися далеко вокруг ароматами
китайской кухни. Перестали наезжать поэты, читавшие свои стихи перед  толпой
восторженных почитателей.  В монастырских  стенах  не звучали уже мелодичные
трели любимой в народе бамбуковой дудочки юэ,
     Не стало слышно нежных и мягких звуков лютни, мерных раскатистых ударов
в  каменный  гонг.  Окрестности   не  наполня-лись   более  веселым  гомоном
многолюдных ярмарок. И даже  бедные странники не могли найти  здесь  приюта,
как это  бывало раньше. Маньчжуры строжайше запрещали  всякие  сборища,  они
убивали каждого, кто  казался им подозрительным.  Китай  медленно увядал под
игом маньчжурской династии Цин [2].
     Но,  завоевав   китайский   императорский  трон,  маньчжуры  не   могли
праздновать  победу.  Господство  чужестранцев  с  первых  же  дней  вызвало
возмущение  в  стране.  Маньчжурская  конница,  продвигаясь к  реке  Хуанхэ,
встретила упорное  со  противление  войск,  возглавляемых народным героем Ши
Кэфа.
     Три принца свергнутой  Минской династии начали борьбу sHa юго-востоке и
юго-западе. Эту борьбу продолжили повстан-йреские отряды Ли Динго. Вспыхнуло
восстание "трех  вассалов-князей" на  юге. Они  сохраняли  еще  значительную
самостоя-ввльность,  и  маньчжуры  решили  покончить  с  опасным для  власти
положением. Был отдан  приказ о  ликвидации войск  князей, но  те отказались
подчиниться.

      [1]  В китайском календаре годы  обозначаются именем одного из
двенадцати существ -- крысы, буйвола, тигра, зайца, дракона, змеи, Г лошади,
козы, обезьяны, петуха,  собаки и  свиньи. В данном  случае s имеется в виду
1644 год.

      [2] Цинская династия господствовала в Китае до 1912 года.

     Среди крестьян, в  монастырях начали  появляться тайные организации  --
"Общество старших  братьев",  "Белая лилия", "Общество Неба и  Земли"... Они
пользовались большим уважением в народе, потому что провозгласили лозунг "Да
возвысится великая Минская династия и да падет Цинский дом! ".
     Сто восемь послушников Шаолинского монастыря вели добропорядочный образ
жизни,  довольствуясь  молениями,  скромными  трапезами,  и  редко  покидали
кумирню. Но впечатление покорности и непричастности к мирским делам, которое
создавало  тихое,  размеренное  существование   обитателей  святилища,  было
обманчивым.   В  монастырских  стенах   вынашивались  планы  борьбы   против
чужеземцев в южных районах. Монахи создали тайное общество и в  соответствии
с древней китайской концепцией трех  основных сил в  мире  -- Неба, Земли  и
Человека -- назвали его "Триадой". ... В молельне было тесно и душно. Монахи
сидели на  полу плотно сомкнутыми рядами. Нескольким послушникам не  хватило
места, и они устроились на потрескавшихся каменных ступенях у входа.
     На алтаре  стояли небольшая  бронзовая  статуэтка Конфуция [1],
курительница и  две  свечи. На  стене висела икона бога бо гатства,  войны и
литературы Гуань  Юя. Он восседал на троне в  головном уборе  императора, со
сложенными на груди руками.  От уголков губ божества свисали длинные, жидкие
усы. Вокруг Гуань Юя стояла свита: чиновник, воин с алебардой, двое юношей с
одинаковыми лицами. Один из юношей держал в  руках серебряный слиток, другой
-- меч  и  книгу. По обеим сторонам от иконы висели  две красные  дощечки  с
позолоченным!: иероглифами -- ритуальная молитва "Триады" и антиманьчжурские
стихи.  На  желтых хоругвях,  укрепленных по углам,  черными иероглифами был
начертан  лозунг:  "Долой  Цин,  возвратим  Мин!  "  Перед   алтарем  стояли
курителышцы побольше  с  зажженными благовонными палочками. Палочки медленно
тлели, наполняя  помещение  приторным запахом  фимиама.  Кругом горело много
свечей. Красноватые  мерцающие  блики танцевали на  бледных, землистых лицах
монахов.
     -- Братья! -- обратился к присутствующим настоятель монастыря, высохший
старик с  морщинистым лицом, реденькой  бородкой и птичьей шеей. --  Варвары
Цин узурпировали наше отечество. Разве можно унять в груди чувство ненависти
к  чужеземцам? Они топчут наши посевы, оскорбляют наши кумир-га!, измываются
над  нашими сородичами.  Долг каждого китайца -- бороться против ненавистных
маньчжуров. Но Небо и Земля не рождают одинаковых  людей. Есть люди добрые и
чест-даю -- они рождаются по предопределению доброй судьбы. Злодеи же --  по
велению злого рока. Дух чистоты и разума властвовал всегда в нашем храме. Но
тонкая, как шелковинка, струйка зла и коварства  просочилась под наши своды.
Червь алчности выел душу одного из нас. Он предал братьев, с кото-рнми делил
рис и воду в течение многих лет.

      [1]  Древнекитайский  философ  (551  -- 479 гг.  до  н. э.  ),
положивший начало конфуцианству -- одной из религий, И поныне существующей в
Китае.

     Ропот  возмущения  пробежал по рядам  сидящих. Старик  поднял костлявую
руку, и в молельне наступила тишина.
     -- До нынешнего дня ему удавалось  скрывать свое гнусное предательство.
Но если  земля  зыбка  -- она раскалывается.  Кто поднялся  на цыпочки -- не
может  долго стоять. Кто  обманул  -- не  сможет вечно скрывать свой  обман.
Сегодня я получил известие от нашего брата, который проник в  стан  в pa-fa.
Он  сообщил, что сюда идут маньчжуры,  "чтобы не оставить в живых никого  из
нас. Он сообщил также имя предателя...
     Настоятель умолк, медленно обводя  послушников взглядом выцветших глаз.
Он взял грех на душу -- солгал. Не было ни одного лазутчика. Но весть о том,
что  маньчжуры собираются  этой ночью вырезать  всех  обитателей Шаолинского
монастыря,  к   несчастью,  была  правдой.  Ее   принес   внук  старого  Ли,
крестьянина-рыбака из соседней деревни, что  частенько  наведывался сюда  со
своим товаром. Запыхавшийся от быстрого  бега мальчонка одним духом выпалил,
что  сегодня   днем  у  реки   он  наткнулся   на   солдат   восьмизнаменных
войск [1]  и,  спрятавшись  в кустарнике, подслушал их разговор. Они
прикидывали,  чем  бы  поживиться ночью  в монастыре, когда "монахи-смутьяны
отправятся на небо".
     Сомневаться не приходилось: маньчжурам  сообщили о заговоре. Предателем
мог  оказаться только кто-то из своих: посторонние не были посвящены в тайну
обитателей Шаолинского монастыря.
     Внук рыбака  -- настоятель это прекрасно понимал  --  прибежал  слишком
поздно. Маньчжуры наверняка уже двигаются к кумирне по единственной  ведущей
сюда дороге.  Пытаться  покинуть монастырь  бесполезно:  с  трех сторон  его
окружают  отвесные  скалы.  Оставалось  только  одно -- отправить нескольких
человек  за  помощью   к   "трем  вассалам-князьям",  а   самим  попробовать
продержаться до Их прихода.
     Святой отец призвал к себе в келью  четверых самых надежных послушников
и  приказал им  отправляться  в путь.  Оставшихся он  велел  собрать,  чтобы
сообщить им о надвигающейся беде и попытаться обнаружить изменника...

      [1]  Маньчжурские войска делились на группы,  различавшиеся по
Цвету знамен.

     Настоятель говорил медленно, временами замолкая и пытливо вглядываясь в
лица сидя-щих.
     --   Братья!    --   повторил   он,    и   в   его   голосе   зазвучали
торжественно-металлические нотки. -- Мне известно имя того, кто  продал свою
душу ненавистным маньчжурам...
     Напряжение усилилось.  Монахи, подавшись вперед,  впились  взглядами  в
лицо старика.
     -- Он среди вас,  братья! -- сорвавшимся голосом выкрикнул святой отец,
и слова его вспороли повисшую в помещении тишину.
     Взгляд  настоятеля случайно  задержался на открытых  дверях молельни, и
молодой послушник, сидевший на ступенях  у входа  среди тех, кому не хватило
места  внутри,  вдруг вскочил  и опрометью  бросился  к  приоткрытым воротам
монастыря. Несколько человек из задних рядов рванулись за ним.
     -- Стойте! -- поднял руку святой отец. -- Он не уйдет далеко.
     И действительно, через минуту три дюжих  монаха втащили беглеца во двор
со скрученными  за спиной  руками. Мудрый  старик  предусмотрительно оставил
снаружи верных людей.
     Сидевшие на полу монахи раздвинулись в стороны. Изменника провели через
образовавшийся  проход к алтарю  и заставили  опуститься на колени. Молельня
возмущенно гудела. Настоятель знаком приказал всем замолчать.
     -- Правильно говорят  люди, -- произнес он в  наступившей тишине, --  з
теле предателя  -- душа труса. Не  думал я, когда подобрал тебя восемнадцать
лет назад на дороге -- грудного, полумертвого, -- что принесу крысу в святую
обитель. Не думал, когда растил  тебя, что  взращиваю смерть свою. Ответь же
нам, что заставило  тебя переметнуться к маньчжурам? Много ли посулили  тебе
за наши головы? Говори же, А Цат!
     Юноша стоял на коленях и смотрел перед собой, уставившись в одну точку.
Глаз  из-под  полуприкрытых век почти не было видно -- только две  маленькие
щелочки. Губы плотно сжаты. Казалось, он не слышал слов настоятеля. В полной
тишине прошла минута, другая.
     Вдруг  А  Цат  очнулся. Он  обвел глазами  присутствующих,  и лицо  его
исказила гримаса ненависти.
     -- Вы все умрете! -- закричал он. -- Все! Вам осталось жить на свете не
больше  часа!  Маньчжуры перебьют  вас!  И мне  наплевать на  вас!  Слышишь,
старик?  Наплевать!  Вы  не  убьете  меня!  Совершенномудрый [1]  не
простит вам убийства!
     Его выкрики перешли в истерические рыдания, из груди вырвались хрипы, в
горле  заклокотало.  Потом А Цат затих.  Снова глаза-щелочки.  Плотно сжатые
губы.

      [1] Одно из нарицательных имен Конфуция.

     Несколько секунд никто не мог вымолвить слова -- все будто оцепенели.
     -- Пусть заплатит за свою измену! -- раздался наконец крик.
     Молельня наполнилась гулом возмущенных голосов.
     -- Смерть предателю! Смерть!
     -- Отрубить голову!
     -- Четвертовать!
     -- Повесить!
     Настоятель  безуспешно пытался  утихомирить разъярен-ных послушников. С
большим трудом удалось ему восстановить тишину в молельне.
     --  Опомнитесь,  братья!  --  негодующе воскликнул он,  когда последние
выкрики  стихли,  --  Разве Совершенномудрый учил нас жестокости? Вспомните:
добрым  я  делаю  добро  и недобрым  также  делаю  добро. Так  воспитывается
добродетель.  Не будем  же, братья, нарушать завет Совершенномудрого. Нет! А
Цат недостоин смерти. Он  останется  жить. И  это будет. высшей карой за его
измену. А  сейчас  помолимся  Совершенно-мудрому  и  будем  уповать  на  его
милосердие.  Он не  оставит  ∙нас,  и помощь, за которой я отослал  четверых
наших братьев, подоспеет вовремя.  Да  возвысится великая династия Мин и  да
падет Цинский дом!
     Через два  дня  к стенам  Шаолинского монастыря, прячась  за деревьями,
подошли четверо монахов,  которых настоятель послал  за подмогой. Они сумели
незаметно  проскочить  мимо  маньчжуров,  двигавшихся к монастырю,  но  риск
оказался напрасным. Монахи вернулись  ни с  чем: "вассалы-князья" отказались
прийти на помощь.
     Послушники  бесшумно проникли во  двор  через  потайную дверь и в ужасе
остановились.  Страшная картина  открылась  им:  земля  была  усеяна  телами
обитателей кумирни --  обезглавленными, со вспоротыми животами, отрубленными
конечностями. Не менее  жуткое  зрелище ожидало  их  в молельне,  где лежали
изуродованные  трупы  настоятеля и еще нескольких монахов. В помещении стоял
невыносимый смрад.
     Послушники быстро  вышли оттуда и направились в  глубь двора  к  келье,
которую  покинули  два дня  назад.  В этот момент от ограды  до  них донесся
слабый стон. Монахи насторожились.  Стон повторился. Все четверо бросились к
стене. На земле,  весь в крови, лежал один из их собратьев, чудом оставшийся
в живых.
     Его перетащили в келью, отмыли  от крови, перевязали.  Часа  через  три
раненый пришел в себя и в нескольких словах  поведал о событиях той  ужасной
ночи.  Никто  не  пытался  выяснить подробности:  увиденное говорило само за
себя. Один из четверых монахов, по имени Юн Си, -- он выглядел старше других
и считался вторым после настоятеля человеком в монастыре -- произнес:
     --  Братья!  Из-за подлого предательства нам  нанесен тяжелый удар. Нас
было  больше  сотни, а осталось пятеро. Но  голос Совершенно мудрого говорит
мне, что мы не  должны оставлять  начатое  дело. Небо призывает нас вдохнуть
жизнь в умирающую "Триаду". Готовы ли вы к этому, братья?
     -- Да! -- в один голос не громко, но твердо ответили монахи.
     -- Готовы  ли вы  продолжить нашу  священную  борьбу против ненавистных
маньчжуров?
     -- Да!
     -- Готовы ли вы умереть за высшую справедливость?
     -- Да!
     -- Тогда слушайте меня, братья. Чистое  и  белое облако поднимается как
доброе  предзнаменование. Прежний дом должен быть  восстановлен на троне. Мы
поклянемся,  что  уничтожим Цинскую  династию. Мы переправимся через великую
реку Хуанхэ и  восстановим империю Мин! Мы  клянемся в этом в год Дракона! И
пусть священный Дракон охраняет всегда и везде наше Великое братство!
     Юн Си глубоко вздохнул и продолжал:
     --  Слушайте   меня,   братья!   У   меня  нет  никаких   способностей.
Единственное, что  я имею, -- верность долгу. Я  поддерживаю  династию Мин и
готов  уничтожить  изменников, не  зная страха. Моя  судьба зависит от Неба.
Смотрите на  мое честное сердце  и слушайте  мои слова.  Солнце находится на
Небе, сердце принадлежит человеку.  Сердце  должно быть ярким и горячим, как
солнце.  Горе тому,  кто  забудет эти  слова!  Союз  Неба, Земли  и Человека
возродится от  крови наших  погибших братьев. Мы  были  слишком  доверчивы и
милосердны  и  поплатились  за  это.  Отныне беспощадность -- главный  закон
"Триады". Я  призываю Желтого Дракона Цзяо --  самого  беспощадного  из всех
Драконов -- стать  нашим покровителем! Да возвысится  великая династия Мин и
да падет Цинский  дом! Царь Небо, царица Земля и светлые духи наших предков,
будьте свидетелями моих слов!
     Юн Си вытащил из-за пояса кинжал и поднес его ко рту:
     -- Молчание -- вот  второй  закон  "Триады".  Пусть  братья отрежут мне
язык, если я когда-нибудь нарушу закон молчания.
     Он приоткрыл рот и  острием кинжала резко провел по кончику языка. Губы
монаха окрасились  в  алый  цвет,  по подбородку пробежала тоненькая струйка
крови.  Юн Си  был страшен  в этот момент --  бритоголовый, с раздувающимися
ноздрями, с кровью на  лице.  Он  поднял кинжал правой рукой и сделал резкое
движение вниз. Лезвие, описав дугу, уперлось в сердце Юн Си.
     -- Пусть мое  сердце пронзит острый металл, если  я когда-нибудь предам
Великое братство.
     Он протянул кинжал к стоявшему рядом монаху:
     -- Клянись, брат.
     Но прежде  чем  тот приступил к  ритуалу,  из молельни до  них донесся
глухой удар --  словно  что-то тяжелое  упало  на каменный  пол.  Послушники
замерли. Юн Си  взглядом приказал одному из монахов узнать, в  чем дело. Тот
молча выскользнул  из кельи  и растворился в  темноте. Появился  он  так же
бесшумно, как и исчез.
     -- А Дат, -- шепотом произнес послушник.
     -- Что он там делает?
     -- Что-то ищет у алтаря.
     Юн Си презрительно усмехнулся:
     -- Он ищет богатства братьев, которых предал. Значит, маньчжуры ушли. У
нас действительно  есть кое-что.  Но  А  Дат  ничего не найдет:  место,  где
спрятаны  сокровища, было известно только святому отцу и  мне. А золото  еще
сослужит нам хорошую службу.
     Глаза Юн Си сверкнули недобрым пламенем.
     -- Совершенномудрый отдает предателя нам в руки. Тем лучше!
     Монахи схватились за кинжалы.
     --  Подождите, --  остановил их  Юн Си.  --  А Цат  достоин немедленной
смерти. Но если мы вонзим в него свои кинжалы -- чем мы  будем отличаться от
обыкновенных  убийц?  Совершенномудрый учил:  кто  не соблюдает  ритуала  --
безнравственный человек. Благодаря ритуалу Небо и Земля приходят в согласие.
Солнце  и Луна  ярко светят,  а Четыре Времени Года следуют одно за  другим.
Ритуал  должен  соблюдаться  во всем:  в  исполнении воли Неба, в  почитании
Предков,  в уважении  к  Правителю-наставнику, в вознаграждении и наказании.
Слушайте, что нужно делать...
     Когда Юн Си кончил говорить, послушники тихо направились к молельне.
     А  Цат  продолжал  свои  бесплодные  поиски. Он медленно ощупывал пол у
алтаря  в  надежде,  что  одна  из каменных  плит  покачнется,  и  перед ним
откроется тайник.
     Расправившись  с обитателями  Шаолинского  монастыря,  маньчжуры  целые
сутки ждали отряд, который  должны были  Привести на помощь своим  собратьям
четверо послушников.  К  вечеру  следующего  дня они ушли,  а А  Цату велели
дождаться "смутьянов" и выведать, в каком районе скрываются "вассалы-князья"
со  своими  людьми. А Цат долго бродил  вокруг  монастыря, не решаясь  войти
внутрь:   ему   казалось,  что  там   его  поджидает   призрак  зарубленного
настоятеля [1]. Но ему  очень хотелось найти золото, о существовании
которого он  узнал  из случайно подслушанного разговора между святым отцом и
Юн  Си. А Цат дождался  наступления вечера и, пересилив  страх, отправился в
молельню.
     -- А Цат! -- послышался знакомый голос, -- Брат!
     Услышав слово  "брат", испугавшийся было А Цат  успокоился. Конечно же,
четверо монахов ничего не могли знать о событиях той ночи. Жаль только,  что
он не успел отыскать  сокровища. Ну, ничего, он  выведает у Юн Си,  где  они
спрятаны.  А когда к ним добавится вознаграждение, обещанное маньчжурами, он
станет богатым человеком, очень богатым.
     -- Я здесь, Юн Си, -- шепотом ответил А Цат и вышел из молельни.
     -- Здравствуй, брат! -- приветствовал его Юн Си.
     -- Здравствуйте, братья, -- ответил А Цат  и грустным голосом  добавил:
--  Ужасно  видеть,  что  сделали  проклятые  маньчжуры  со  святым  отцом и
остальными нашими братьями.
     Юн Си стиснул зубы и отвернулся.
     -- Да,  -- медленно согласился он, -- нет  предела нашей  скорби. Но мы
рады видеть живым  хотя бы  тебя. Ты расскажешь нам о последних часах  наших
дорогих братьев.
     -- Увы, брат! Я не  был с ними  в те страшные минуты и не могу простить
себе этого. Лучше бы я умер вместе со всеми.
     "Тебе недолго осталось ждать", -- без жалости подумал Юн Си.
     -- После вашего ухода, -- продолжал А Цат, -- святой отец послал меня в
деревню  выведать, много  ли маньчжуров собирается  напасть  на  монастырь и
когда они намерены выступить.  Но я не  застал их в деревне. Они ушли другой
дорогой. Когда я вернулся, все было кончено.
     --  Разве в монастырь ведет еще  какая-нибудь дорога? -- спросил Юн Си,
внимательно глядя на А Цата.
     -- Нет,  нет, --  поспешно возразил А Цат,  -- они  покинули деревню  с
северной  стороны  и  лесом  подошли  к  тому  месту,  где  дорога  начинает
подниматься в горы.
     -- Не впадай  в уныние, брат, -- Юн Си положил руку на плечо изменника.
-- "Триада" не умерла. Мы возродили ее и  продолжим борьбу. Готов ли ты идти
с нами? Не устрашила ли тебя смерть наших дорогих братьев?
     -- Я готов, -- ответил А Цат, -- мы отомстим за них!
     -- Тогда не будем терять  драгоценное время. Пойдем в мою келью. Примем
клятву верности и покинем это ужасное место. Поруганные  тела наших  братьев
взывают к отмщению!
     Монахи- возвратились в келью Юн Си. Как  было условле-но ранее,  своего
раненого товарища они перенесли в соседнее  помещение, чтобы А Цат  пока  не
видел его. Сначала ритуал клятвы совершили спутники Юн Си.
     -- Теперь твоя очередь, брат. -- Юн Си повернулся к А Цату.
     Тот кивнул головой. Было видно, как он сильно волнуется.
     Дрожь,  которая  начала  охватывать А Цата при  первых же словах клятвы
монахов, била его все больше.
     Двое послушников вышли из кельи.
     Юн Сп поднес кинжал  к  губам А Цата. Заплетающимся языком тот произнес
нужные слова. Затем лезвие уперлось ему в грудь..
     -- Пусть сердце мое пронзит... -- начал А Цат и осекся.
     Глаза его расширились.  В келью внесли Лу Чжэна, которого А  Цат  видел
лежащим  у стены и  считал мертвым. --  Да! Пусть твое подлое сердце пронзит
острый металл! -- Вскричал Юн Си и вонзил кинжал в грудь предателя.
     А Цат конвульсивно дернул руками, прижав  их к сердцу, сделал несколько
нетвердых  шагов по  направлению к  двери. Юн Си  и  остальные монахи  молча
наблюдали за ним. А Цат покачнулся и рухнул на пол.
     -- Святой отец  был слишком добр, -- глухо произнес Юн Си, с ненавистью
глядя  на  бездыханное тело.  Он  чтил  заветы  Совершенномудрого.  Но  ведь
Совершенномудрый не знал, что среди людей будут жить ублюдки с душою крысы.
     Он немного помолчал и обратился к присутствующим:
     --  Братья! Я призываю вас принять клятву крови  в знак  верности  друг
другу и нашему священному союзу Неба, Земли и Человека.
     Юн  Си кинжалом сделал  надрез на левой стороне груди, под сердцем. Под
капающую  из  раны кровь он  подставил  фарфоровую пиалу,  затем протянул ее
собратьям. Те  последовали  его примеру.  Когда  капли  крови  последнего из
монахов  упали в  сосуд, Юн Си взял его и отпил  маленький глоток. Остальные
Сделали то же самое.
     Ритуал был окончен.
     -- Отныне  мы должны хранить в великой тайне  все,  что Связано с нашим
Священным  братством,  --  произнес Юн  Си.  -- Я  запрещаю  без  надобности
произносить  слово "Триада". Прежде Чем это  слово сорвется с наших уст, они
должны быть омыты ароматным чаем. Пусть каждый выберет себе новое имя.
     -- Брат, --  тихо сказал  Лу Чжэн, -- ты достоин заменить святого отца.
Мы вверяем тебе наши судьбы и бразды правления нашим Великим братством.
     Юн Си с достоинством поклонился.
     -- Спасибо, брат.
     --  Мы  просили Желтого  Дракона  Цзяо  быть покровителем "Триады",  --
продолжал Лу Чжэн, --  так  пусть  же  глава нашего священного союза  отныне
именуется  Желтым  Драконом.   Пусть  он  олицетворяет  собой  беспощадность
"Триады" по отношению к ненавистным маньчжурам.
     Он повернулся к остальным послушникам.
     -- Согласны ли вы со мной, братья? Те молча наклонили головы.
     -- Спасибо вам,  братья, -- повторил Юн  Си и  снова поклонился. --  Лу
Чжэн, в нашей святой  обители  ты оберегал  алтарь  и хранил наши  священные
реликвии. Так пусть же отныне ты будешь Хранителем Алтаря. Ты будешь вершить
ритуалы нашего священного союза.
     Яо Лян,  -- повернулся Юн Си к  монаху,  который молча стоял в  углу  и
обмахивался бумажным веером, -- всем известно твое умение красиво говорить и
в то же  время скрывать свои мысли. Ты всегда держишь веер так,.  что за ним
не   видно    выражения   твоего    лица.   Ты   умеешь   объяснять   заветы
Совер-шенномудрого  и  толковать  изречения  наших   предков.  Так  будь  же
хранителем  чистых  помыслов нашего  священного союза, оберегай наше Великое
братство от безнравственности,  заблуждений и смуты. И пусть твое имя отныне
будет Белый Бумажный Веер.
     Яо Лян поклонился.
     --  Ты, Ван Цзэфу, -- продолжал Юн Си, обращаясь к  рослому послушнику,
который  был  на  голову  выше  своих  собратьев, --  будешь  карающим мечом
"Триады".  Возьми в рукйх-меч и жезл, и пусть трепещет  перед тобой  каждый,
кто изменит  нашему священному союзу Неба, Земли и Человека. Красный Жезл --
так мы будем называть тебя, брат.
     -- Ты можешь  быть спокоен, Желтый  Дракон, --  с поклоном  ответил Ван
Цзэфу, -- каждого отступника неминуемо постигнет участь А Цата.
     --  И наконец; ты,  Дэн  Юань, -- Юн Си  положил  руку на плечо  самому
молодому  из монахов. -- Никто не может сравниться с тобой в быстроте. Никто
не  может проскользнуть так  же ловко и бесшумно под носом у врагов, как ты.
Ты должен быть нитью, связывающей нас. Ты  сделаешь себе сандалии из соломы,
чтобы маньчжуры не могли слышать твоих шагов. И имя твое будет -- Соломенная
Сандалия.
     -- Приказывай,  Желтый Дракон, -- с жаром воскликнул молодой послушник,
-- я  готов к борьбе. Да возвысится великая династия  Мин и да падет Циаский
дом!
     -- Долой Цин, возвратим Мин! -- хором произнесли остальные.
     -- А  теперь  -- прочь  отсюда!  --  сказал Юн  Си.  --  Святая обитель
осквернена нечистой кровью изменника!
     Монахи  вышли во  двор.  Могучий Ван  Цзэфу нес  на плечах  раненого Лу
Чжэна. Они дошли до молельни, и Юн Си вдруг остановился.
     -- Брат Белый  Бумажный Веер, -- сказал  он, -- нельзя допустить, чтобы
священные реликвии "Триады" остались на поругание маньчжурам. Иди в молельню
и возьми курильницу, меч жезл, зеркало, отличающее правду от лжи,  и  желтый
зонтик.
     Яо Лян молча направился к дверям молельни.
     -- И возьми сутану святого отца, -- тихо крикнул ему вдогонку Юн Си, --
священная кровь нашего наставника должна вечно напоминать нам о мести.
     Он знаком приказал остальным  монахам двигаться  дальше,  а сам, словно
кошка, в несколько прыжков достиг монастырского кладбища.
     Вскоре послушники  собрались у  потайной  двери.  Юн  Си держал в руках
небольшой деревянный ларец с драгоценностями. Все пятеро  выбрались в ивовую
рощицу за монастырской стеной и направились в горы.



Блаканг-Мати
     К вечеру  восточный муссон  разогнал тучи, и  шумный тропический дождь,
который буйствовал  с  утра, наконец  прекратился. Небо стало чистым. Лишь в
западной его части, у самого горизонта, оставались еще сероватые облака. Они
напоминали  перину, будто специально  приготовленную для заходящего  солнца.
Влажные  джунгли заискрились в солнечных лучах, но  ненадолго: поднимающийся
от земли пар быстро затуманил хрустальные капли, которые покрыли после дождя
сочно-зеленую тропическую растительность.
     У  свежевырытой   траншеи  полукругом   сидели  на   корточках  человек
пятнадцать рабочих  -- китайцы, индусы, малайцы --  и ели.  Ели они молча, с
безучастным видом, не поднимая голов, не обращая внимания друг  на  друга, и
громко,  смачно  чавкали.  Китайцы  ели  рис из маленьких фарфоровых пиал  с
выцветшим, а точнее, вылизанным золотистым ободком у  краев. Приставив пиалы
к  зубам, они ловко забрасывали папочками темно-коричневый от соевой подливы
рис в рот. Малайцы тоже ели рис, но ложками и закусывали его рыбой.

     " Символ императорской власти династии Мин.

     Два  индуса сидели чуть  в стороне.  Они медленно  жевали  свернутые  в
трубочки маленькие блинчики из тонкого, почти прозрачного теста  -- муртабу,
-- каждый раз обмакивая их в густой, острый и бурый соус кари, налитый прямо
на пальмовый лист, который один из индусов держал в руке.
     Молодой  землекоп,  поевший  быстрее  всех,   явно  пришел  в   хорошее
расположение  духа.  Он  шумно  икнул,  с  удовольствием  потянулся  и  стал
оглядываться по  сторонам,  выбирая,  над  кем бы из  окружающих  подшутить.
Наконец  взгляд его  остановился на худом пожилом рабочем  в  закатанных  до
колен  рваных штанах и линялой клетчатой  рубашке. На губах у парня заиграла
ехидная усмешка.  Он повернулся к своему соседу и громко, чтобы все слышали,
спросил:
     --  Дядюшка  Цзан, а правду люди  говорят, что здесь, на острове, живет
дракон Цзяо?
     Дядюшка Цзан -- старый китаец с выбритой до блеска головой и бельмом на
глазу --  неторопливо  поставил на мокрую  землю свою пиалу, положил  на нее
палочки.  Так же неторопливо он утер рукой рот, поковырял пальцем в  зубах и
наконец изрек:
     -- Кто ж его знает? Может, и так.
     Несколько человек повернулись в их сторону, прислушиваясь.
     --  Слышишь, Пенг? --  молодой землекоп  окликнул мужчину  в  клетчатой
рубашке,   который,   видимо,   не   расслышал   его  вопроса  и   продолжал
сосредоточенно есть. -- Дядюшка Цзан говорит, что здесь живет дракон Цзяо.
     Тот, кого назвали Пенгом, поднял на говорившего испуганный взгляд.
     -- О, аллах! Неужто и  вправду...  Я слышал  -- рассказывали, да думал:
может, врут...
     -- Точно, точно, -- с авторитетным видом подтвердил парень.
     -- О, аллах! -- повторил чуть слышно Пенг.
     Он не мог не верить дядюшке Цзану. Дядюшка Цзан много  пожил  на свете,
много знает и уж наверняка не станет врать. Да и Чжу  подтверждает. А Чжу --
парень грамотный: говорят, даже  писать  умеет. Известие о  том,  что где-то
неподалеку обитает ужасное чудовище, в одно мгновение лишило Пенга аппетита.
Он отставил  в  сторону пиалу  с недоеденным рисом и наполовину  обглоданной
рыбой. Нет, не нужно было подписывать  контракт со  строительной компанией и
ехать  на  этот  адский  остров.  Пенгу  всегда внушало  страх его  зловещее
название. И  как он мог забыть, что именно здесь живет дракон Цзяо? Ведь  он
слышит  об  этом  не   впервые.  Суеверный,  боязливый  малаец  окончательно
расстроился.
     Находящийся  недалеко  От   Сингапура  остров  назывался  действительно
странно -- Блаканг-Мати [1]. После окончания второй  мировой войны и
капитуляции  Японии  здесь  жили  лишь  десятка  три рыбаков.  Их  маленькие
бамбуковые хижины,  покрытые  пальмовыми листьями, мостились  у  самой стены
старого, заброшенного форта,  построенного еще англичанами. Но вскоре рыбаки
перебрались жить  в  другое  место, потому что, по слухам, в  неглубоком, но
обширном болоте Блаканг-Мати якобы и взаправду существовал "сад смерти", Про
него  ходили  различные  небылицы,  которые  со   временем  обросли  жуткими
подробностями. Говорили о разгуливающих по острову мертвецах, об их оргиях в
полуразвалившейся крепости, о драконе Цзяо, убивающем людей, и тому подобной
чепухе. Особенно страшно  звучали россказни о мифическом  драконе. Говорили,
что это никакая не выдумка, что
     Лракон на самом  деле живет на Блаканг-Мати, и даже в деталях описывали
его внешний вид.  Сообщая подробности, рассказчики обычно  клялись  в полной
достоверности  сказанного и ссылались на очевидцев, которых, впрочем,  никто
никогда не видел.
     Досужей  болтовне верили и не верили, тем более  когда речь заходила  о
драконе  Цзяо: редкая книжка  китайских  легенд обходилась  без упоминания о
нем. И все-таки желающих отправиться на остров  долгое время не  находилось.
Рыбачьи  джонки и сампаны  старались обходить стороной пустынный, окруженный
ореолом  таинственности  клочок  земли.  Даже   предприимчивые  сингапурские
бизнесмены не спешили осваивать это сомнительной репутации  место, хотя  все
окрестные острова были уже прибраны к рукам.
     Но алчность взяла  верх  над предрассудками. Несколько предпринимателей
вознамерились превратить Блаканг-Мати в  туристский рай с  канатной дорогой,
сказочной лагуной для плавания и фешенебельным  гольф-клубом  для избранных.
Вступительным  взносом  в  восемь  тысяч  долларов. Соседство дракона их  не
пугало. Наоборот, в этих  сказках усматривалось  что-то пикантное: любителям
острых  ощущений наверняка понравится  остров, о котором  шла  такая  жуткая
слава.
     Земляные  работы качались с  рытья  траншеи  для  водопровода,  который
собирались  тянуть на остров из  Сингапура. Первые два дня  копали  медленно
из-за нескончаемых  каменей.  На  третий день земля стала помягче -- траншея
должна  была  проходить  по  краю  болота.  Однако  камни, к  неудовольствию
землекопов,  все  равно  продолжали  попадаться...  
  
Дядюшка  Цзан,


     -- Чжу никак не мог угомониться, искоса поглядывая  в сторону Пенга, --
а какой он -- дракон Цзяо? Чжу слышал  эти истории много  раз и  не верил ни
одному
     Сад  смерти (малайск. ).   слову.  Но сейчас появилась такая прекрасная
возможность попугать этого жадюгу  и труса Пенга,  что Чжу был  согласен еще
раз  послушать, как старый Цзан на  своем ужасном  и малопонятном наречии --
говорили,  что  его  родители  приехали  из  Гуандуна [1], --  будет
шамкать всякую ерунду про драконов.
     -- Цзяо? -- переспросил старик, с присвистом  и причмокиванием извлекая
из разрушенных зубов рисовые зерна. -- Цзяо -- он желтый. Совсем желтый. Как
лимон.  Длинный, как фонарный столб. И когда  вылезает  на берег -- ходит на
двух ногах. А живет он в воде или в болоте.
     Остальные рабочие, закончив есть, стали прислушиваться к болтовне Цзана
с пугливым любопытством. Чжу повторял каждую  фразу специально для  Пенга, с
удовольствием наблюдая, как того передергивает от страха.
     -- Голова у него маленькая, а шея тонкая, -- лениво продолжал Цзан, уже
не впервые  рассказывающий такие подробности, -- а на боках какие-то красные
пятна.
     --  А  на голове у  него рога,  да?  -- спросил молодой землекоп,  явно
предвкушая еще одну устрашающую подробность, от которой -- он знал наверняка
-- у Пенга коленки затрясутся.
     -- Тот, у кого есть рога, называется драконом Цю, --  деловито возразил
Цзан, -- с крыльями -- это дракон Ин, а с чешуей -- дракон Цзяо. У  Цзяо  на
голове сидит  огромный живой паук. А  на шее у  него -- ожерелье  из черепов
людей, которых этот паук убивает.
     -- Слышал?  Живой паук!  -- восторженно воскликнул Чжу, поворачиваясь к
Пенгу. -- И черепа!
     Пенг бросил на Чжу умоляющий взгляд, но парень продолжал:
     -- И этот паук прыгает с головы дракона прямо на человека.
     -- О, аллах! -- снова выдавил из себя побледневший Пенг.
     -- Дракон Цзяо выдыхает  воздух, и получается облако, -- продолжал свое
монотонное повествование  Цзан,  -- он может направлять  тучи и дождь. Когда
сильный ливень  --  значит,  драконы  дерутся  в небе. Они делят землю между
собой, и каждый направляет дождь туда, где он хозяин. Давным-давно, во время
династии Хань, был большой  дождь, и на дворец императора  Хэ Ди упал дракон
Цзяо. Он убил  много  людей.  Император убил  дракона отравленной  стрелой и
вскоре после этого умер мучительной смертью.
     --  Слышал?  --  неугомонный  Чжу снова повернулся  к  Пенгу. --  Когда
сильный дождь  -- дракон Цзяо падает  на землю.  Он, наверное, и сейчас упал
где-нибудь...  неподалеку. Скорее  всего,  в  болото  или  в  крепость.  Вот
стемнеет -- смотри в оба.
     Провинция в Китае.
     Неизвестно, сколько времени Чжу продолжал бы измываться над несчастным,
перепуганным Пенгом, если бы с  берега не пришел мастер. Он стал  кричать на
рабочих,  брызгая слюной и размахивая  руками, -- ужин давно закончен, а эти
бездельники и не думают браться за лопаты.
     Землекопы медленно разбрелись по своим местам и принялись за дело.
     Пенг  работал   в  каком-то  полузабытьи  и   каждый   раз  содрогался,
представляя себе паука на голове кошмарного дракона Цзяо. Процедив очередную
порцию проклятий в адрес строительной компании, он с ожесточением) мазнул по
взмокшему  от пота  лицу  старенькой, похожей  на  панаму шляпой с обвисшими
краями и  снова  взялся  за  кирку.  Выковырнув  большой  булыжник,  Пенг  с
кряхтением выпрямился, потер затекшую  поясницу. Затем  он  поднял  глаза на
небо и пугливо поежился.
     Солнце  погружалось в сероватую  перину из облаков, зажигая  их изнутри
оранжевым пламенем заката. Меняя цвет, облака тяжелели и лениво перемещались
над  изломанной   холмами   линией  горизонта,  словно  исполняли  медленный
ритуальный танец. В какой-то  момент вся эта бесформенная масса приняла, как
показалось  Пенгу,  очертания   дракона  и  так   застыла,  зацепившись   за
нерасчесанную прядь джунглей, которая свисала с одного из холмов.
     Уже  и без  того сильно напуганный,  малаец  счел  увиденное  за дурное
предзнаменование и подумал,  что остров не  зря назвали  "садом смерти".  Он
начал читать молитву, уставившись в одну точку и беззвучно шевеля губами.
     --  Эй,  Пенг,  ты  что,  увидел  дракона  Цзяо? -- насмешливо  спросил
работавший поблизости Чжу. -- Смотри, как бы он не утащил тебя в болото.
     -- Гляди -- вон он, -- дрожащим пальцем Пенг указал на небо.
     -- Кто?
     -- Да дракон же, --  Пенг чуть не плакал. Парень с наигранным интересом
стал вглядываться в облака.
     -- Да вон же. Не видишь разве? -- прошептал Пенг.
     -- Ну, как же!  Вон  и  паук  на голове.  -- Чжу повернулся  к  Другому
рабочему,  который прислушивался  к  их  разговору, и  выразительно  крутнул
пальцем у виска.
     Пенг  обиженно  поджал губы и  вновь  принялся  копать,  умоляя  аллаха
уберечь его от опасности.
     После захода  солнца дракон  почернел. Вскоре в наступившей темноте все
слилось воедино: холмы, болото, землекопы, монотонно  вскидывающие лопаты  и
кирки.
     Закашлял движок, на траншею упал мягкий, голубоватый свет  прожекторов.
Часть воды на болоте высветилась, заискрилась, и Пенг, посмотрев туда, вдруг
отчетливо  вспомнил чьи-то слова  о блуждающих огоньках в "саду смерти". Его
охватила  дрожь. Проклиная  все на  свете, в  том числе  и  себя  за то, что
согласился  приехать  сюда, Пенг со  злостью бросил кирку и  снова взялся за
лопату, чтобы отгрести разрыхленную землю. Потом он стал  копать глубже: там
почва  оказалась  более  податливой.  Но лопата тут  же  уперлась  во что-то
твердое.
     "Проклятые камни! " -- выругался про себя Пенг и копнул рядом.
     Лопата снова  без  труда  вошла в землю. Пенг окопал  со всех  сторон и
подцепил  то, что  показалось ему камнем.  К  своему  ужасу,  малаец  увидел
человеческий череп.
     --  "Сад смерти"! "Сад смерти"! -- закричал  Пекг, швырнув вверх лопату
со своей недоброй находкой. Череп покатился по насыпи к его ногам.
     -- А-а! Он живой! А-а! -- Совсем обезумевший от страха, малаец пустился
наутек.
     Видимо, после болтовни Цзана не он  один чувствовал себя здесь неуютно:
рабочие   разом  обернулись   на  крик,  настороженные,  готовые   броситься
врассыпную.
     -- Череп! --  вопил Пенг, перескакивая  через кочки.  -- Он живой! "Сад
смерти"! Дракон Цзяо!
     Слово "череп", как ни странно, немного успокоило землекопов. В глазах у
многих  настороженность сменилась любопытством. Чжу, который  не верил ни  в
какие чудеса, подошел к черепу и стал его разглядывать.
     -- Обыкновенная черепушка, -- небрежно-разочарованным тоном объявил он.
     Эти слова окончательно разрядили повисшее было над траншеей напряжение.
     -- Тьфу,  дурак! -- незлобиво ругнулся дядюшка Цзан  и в сердцах вонзил
лопату в землю.
     Но уже в следующий момент раздалось несколько удивленных возгласов:
     -- Скелет!
     -- И здесь тоже!
     -- Еще один!
     За  несколько минут  около болота было  обнаружено с  десяток скелетов.
Некоторые  из   них   лежали   в   неестественных   позах.   Рытье   траншеи
приостановилось, рабочие стали бурно обсуждать увиденное.
     На шум прибежал мастер.
     -- Вы что,  костей никогда не видели?!  -- узнав, в чем дело, накинулся
он на  землекопов. -- Ублюдки недоделанные! Голодранцы несчастные! Только бы
не работать! Велика важность -- заброшенное кладбище! Марш по местам! За что
вам только деньги платят?!
     Рабочие  неохотно   повиновались.  Все  понимали,   что  это  необычное
кладбище,  но  спорить  с  мастером  никто не  стал:  кому  хотелось  терять
приличный заработок?
     Пенг  стоял метрах  в пятидесяти  от траншеи. Он  был  бледен и  тяжело
дышал. Вид неработающего землекопа окончательно разъярил мастера.
     --  Протухшая устрица! -- заревел  он. -- Бездельник проклятый! Тебя не
касается?!
     Пенг нерешительно направился к своему месту.
     -- Поворачивайся, недоносок поганый! Лентяй!
     Работа  возобновилась.   Копали  в   угрюмом  молчании.  Слышался  лишь
неприятный скрежет лопат по камням да глухие удары кирок.
     Вдруг кто-то произнес сдавленным голосом:
     -- Смотрите!
     -- Насмотрелись уже, -- буркнули в ответ. Но говоривший, вытянув  перед
собой дрожащую руку и заикаясь, повторил:
     -- С-смотрите!
     -- Да что там еще?
     -- Это н-не скелет. Там че-человек! Землекопы застыли.
     -- Человека закопали! -- ахнул Чжу.
     Вдоль  траншеи  прошелестел  приглушенный ропот. Рабочие стали опасливо
приближаться  к  указанному  \гесту.  Из  земли торчали  коги в  ботинках  и
темно-серых брюках.
     -- И-ы-ы, убийство! -- прошептал дядюшка Цзан и испуганно зажмурился,
     И сразу же послышались выкрики:
     -- Мастера сюда!
     -- Не будем работать!
     -- Пусть зовут полицию!
     У Пенга от страха подкосились ноги, и он бессильно опустился на землю.
     --  Я знал, -- срывающимся голосом забубнил  малаец, -- я знал, что так
случится! Я видел дракона! Аллах! Нужно  уходить отсюда! Не то мы все станем
покойниками! "Сад смерти"! "Сад смерти"! Спаси нас, аллах!
     -- Заткнись! -- прикрикнули на него.
     Но  Пенг продолжал бормотать,  не слыша никого и  ничего Не видя вокруг
себя.
     Когда подошел  мастер,  рабочие разом  замолчали. Он  открыл было  рот,
чтобы  рявкнуть  на  землекопов,  но  по их  лицам понял: произошло  что-то
необычное. Рабочие расступились, пропуская его к траншее. Увидев торчащие из
земли ноги, мастер резко остановился, не решаясь подойти ближе.
     -- Зовите полицию, -- негромко сказали сзади.
     -- Без вас знаю, что делать, -- огрызнулся мастер.
     На острове появились полицейские из районного участка, потом сотрудники
уголовного управления.
     Низенький инспектор с недовольным лицом подошел к траншее, посмотрел на
торчавшие из  земли  ноги  и кивнул своим  людям. Один  из  них приблизился,
вскинул   фотоаппарат.  Сверкнула   магниевая   вспышка.   Двое   других   с
деловым [1] видом занялись осмотром земли вокруг трупа. Четвертый, с
чемоданчиком, -- медицинский эксперт -- стоял, ожидая приказаний.
     К траншее подошел полицейский в форме сержанта.
     --  Господин  инспектор,   мы  приехали   полчаса  назад  из  районного
участка...
     --  Кто здесь старший?  --  не  обращая внимания на  сержанта,  крикнул
инспектор в ту сторону, где толпились землекопы. Мастер вышел вперед.
     -- Я, господин инспектор.
     -- Откапывайте,  -- инспектор показал рукой на  труп.  Мастер  подозвал
двух рабочих с лопатами, и те нехотя принялись за дело.
     -- Сколько дней ведутся работы? -- спросил инспектор у мастера.
     -- Третьего  дня начали, господин инспектор,  -- с готовностью  ответил
тот.
     -- На ночь рабочие остаются здесь или уезжают?
     -- Всех увозят, господин инспектор, никто здесь не остается.
     -- А сторож?
     -- Да-да, конечно, сторож...
     -- А говоришь -- "никто", -- раздраженно произнес инспектор.
     Мастер виновато заморгал глазами.
     -- Где сторож?
     -- С минуты на минуту должен подъехать. Его на ночь привозят.
     --   Инспектор!   --   крикнул    один   из   детективов,   внимательно
рассматривавший что-то  у себя под ногами  метрах в двадцати от  траншеи. --
Здесь тоже земля взрыхлена. Может, второй труп?
     -- Вы там копали? -- обратился инспектор к мастеру.
     -- Нет, господин  инспектор, не копали. По плану  траншея правее должна
проходить.
     -- Дьявольщина!  Если мы будем находить  трупы  через каждые  несколько
метров...
     Инспектор не  договорил, что  произойдет в этом случае,  и направился к
своему подчиненному. Рабочие двинулись за ним.
     --  А  вам  что  здесь  надо?!  --  рявкнул инспектор, обернувшись.  --
Сержант, исполняйте свои обязанности, черт вас возьми!
     -- Слушаюсь, господин инспектор.
     Сержант толкнул в грудь Чжу, который вылез вперед.
     -- А ну,  поворачивай  обратно!  Быстро, быстро! Нечего  здесь глазеть!
Нужно будет -- позовут. Давайте все отсюда!
     Землекопы  повиновались  с  большой  неохотой: всех,  Кроме  боязливого
Пенга, разбирало любопытство.
     Инспектор  осмотрел место,  на которое  указывал  детектив,  и  крикнул
мастеру:
     -- Давайте еще рабочих! Чжу рванулся вперед.
     -- Разрешите мне, господин инспектор?
     -- Какая мне разница, кто из вас будет копать!  Только пошевеливайтесь.
Не ночевать же на этом дурацком острове!
     Молодой  землекоп схватил лопату и вприпрыжку  помчался  к  инспектору.
Следом за ним подошел еще один рабочий.
     В это время  портативная  рация инспектора,  висевшая  у него сбоку  на
ремне,  издала  несколько слабых, протяжных  гудков^  из аппарата послышался
ворчливый голос:
     -- Инспектор, где вы, черт побери!
     Инспектор поспешно отошел в сторону: не хватало еще, чтобы все слышали,
как его будут отчитывать.
     -- Слушаю, шеф.
     -- Я же приказал связаться со мной с острова. Или мои  распоряжения для
вас ничего не значат?
     -- Но, шеф, мы только что приехали.
     -- Меня совершенно не интересует, когда вы приехали. Что там у вас?
     -- Обнаружено с десяток скелетов и, кажется, два трупа.
     -- Не морочьте мне голову. Что значит -- "кажется"?
     -- Один  труп был раскопан рабочими,  а  мы нашли еще место, похожее на
свежее захоронение. Через несколько минут я свяжусь с вами...
     -- Еще один труп! -- закричал Чжу. -- Вон рука показалась!
     --  Да, здесь  два трупа, шеф, -- произнес  инспектор в  аппарат. -- Не
знаю, может быть, есть еще. Мы не успели все осмотреть.
     -- Хм... Вот что... Прекратите-ка раскопки.
     --  Прекратите   копать!  --  крикнул  инспектор   рабочим  и   спросил
вполголоса: -- Почему, шеф?
     --  Аланг  опять заявит, что мы мешаем  ему работать. Могильник -- дело
рук тайных обществ. Я в этом уверен.
     -- Похоже на то, -- согласился инспектор.
     -- Вот  пусть Си-ай-ю и занимается этим кладбищем с  самого начала. Это
их дело.  Оставьте охрану на  острове и возвращайтесь. За ночь там ничего не
изменится. А утром известим Аланга.
     -- Хорошо, шеф. Мы уезжаем. Инспектор вернулся к траншее.
     -- Сержант, останьтесь со своими  людьми здесь.  К могильнику никого не
подпускать. Расследование начнется завтра.
     -- У нас закончилось дежурство, господин инспектор, -- неуверенно начал
тот, -- мы...
     -- Не  я же буду караулить этих  покойников! -- взорвался инспектор. --
Связывайтесь со своим участком и просите, чтобы вас сменили.
     -- А что нам делать? -- спросил мастер.
     --  Вам?  Вам   пока  надо  убраться...  Оставьте  адреса.  Понадобятся
свидетельские  показания -- вас найдут. Работы временно прекращаем. Компанию
известят, когда их можно будет возобновить.
     Инспектор круто  повернулся  и  двинулся к  катеру.  За ним  потянулись
остальные.
     Патрик Ло захлопнул толстый, потрепанный  фолиант,  закурил и откинулся
на спинку  стула.  Закрыв  глаза, он попытался представить  себе  Шаолинский
монастырь, резню, устроенную маньчжурами в его стенах, пятерых  послушников,
принимающих клятву  крови, А Дата,  ползающего по каменным плитам молельни в
поисках сокровищ...
     Как-то  не верилось, что  жутковатые  ритуалы  "Триады",  громоздкие  и
выспренние имена, придуманные для себя ее основателями, их диковинные одежды
могли перекочевать из семнадцатого века в двадцатый.  Не верилось,  что  все
это существует не в кино, не  в театре, а в жизни.  В  современных городах с
небоскребами,  неоновой  рекламой,  потоками  автомашин.  Словом,  со  всеми
обязательными атрибутами нынешнего столетия.
     Патрик Ло начал работать в "Криминал интеллидженс юнит", или сокращенно
Си-ай-ю, -- секретной службе по  борьбе  с тайными  обществами -- лет десять
назад  рядовым  детективом.  Тогда  ему  было  двадцать два года.  Не в меру
застенчивый  (со временем это прошло)  и симпатичный  молодой человек вскоре
завоевал расположение шефа Си-ай-ю  и, что было  гораздо важнее,  начальника
одного из отделов Теона Аланга,  имеющего авторитет и  вес  в управлении  не
меньший,  чем  сам  глава  "Криминэл интеллидженс юнит".  Уже  через  год Ло
получил должность инспектора.
     Ло  сделал  быстрый  скачок  не  только  потому,  что  Аланг  стал  ему
покровительствовать,  хотя  без содействия  последнего не обошлось.  Молодой
детектив был  умен,  ловок, решителен, обладал  железной хваткой. Собственно
говоря,  эти качества и были по достоинству оценены Алангом, несмотря  на то
что  Ло  работал  не в  его  отделе.  С  годами  к инспектору  пришли  опыт,
рассудительность,  терпение,  хотя  начальникам  порой  все  же  приходилось
сдерживать горячность своего подчиненного.
     Патрик  не   злоупотреблял   доверием  своего   начальства.  Окружающим
нравились  его  покладистый   характер,   остроумие.  И  его  повышение  все
восприняли  как  нечто  само собой  разумеющееся,  хотя  сотрудники  Си-ай-ю
ревниво относились к продвижению коллег по служебной лестнице.
     Несмотря на  свой  веселый  нрав,  любовь  ко  всяческим  соблазнам,  и
особенно  к  прекрасной  половине   человечества,  этот  холостой  китаец  х
некитайским именем к работе относился серьезно. Если он  брался за дело,  то
не  успокаивался  до  тех пор,  пока  не раскручивал  его  до  конца  или не
убеждался в  полной  бесполезности  дальнейших поисков.  В такие периоды для
Патрика не существовало ни  женщин, ни отдыха. Группа, которой он руководил,
за  последние годы провела  несколько  успешных операций  против  одного  из
сингапурских тайных обществ и смогла его ликвидировать.
     Когда  неделю назад  инспектор  из  отдела Аланга,  занимавшийся  самым
крупным тайным обществом Сингапура -- "Триадой", -- выгдел  на пенсию, Аланг
не  стал долго  раздумывать,  кем  его  заменить.  Он уговорил  шефа Си-ай-ю
перевести  к  нему в отдел  Патрика Ло.  И  это  тоже ни  у  кого не вызвало
удивления, потому  что все  в  управлении знали, что  Аланга  и Ло связывали
дружеские отношения.
     Тайные общества существовали в  странах  Юго-Восточной Азии с  прошлого
столетия, когда сотни тысяч эмигрантов из  Китая  устремились  на  чужбину в
поисках  лучшей  жизни.  Поначалу  эти  общества  существовали  в виде групп
взаимопомощи и самозащиты. Их  члены называли свои объединения "триадами": с
одной стороны,  из-за приверженности китайцев  к традициям предков, с другой
--  чтобы  подчеркнуть,  что  они  преследуют  благородные  цели,  как и  та
"Триада", которая  на протяжении двух с половиной веков  вела  борьбу против
маньчжурского ига.
     Но со  временем  контроль над  этими группами  оказывался  либо в руках
состоятельных  эмигрантов,  либо  проходимцев,  и  они  использовали  членов
"триад"  в своих  корыстных  интересах. "Триады" перерождались, вступали  на
путь  преступного  бизнеса.  Их  основными   занятиями  становились  грабеж,
рэкет [1], контрабанда.
     Особенно  активной  деятельность  этих  организаций стала после  второй
мировой войны.  Это заставило  правительство принять целый  ряд срочных мер,
одной из которых и было создание специальной секретной службы.
     В  первые  годы  Си-ай-ю  успешно  справлялась  со  своей  задачей:  за
несколько  лет в тюрьму  угодило около семисот главарей и  членов преступных
организаций. Среди  них, между  прочим,  оказались  три известных  в  стране
финансиста. Поначалу делом банкиров занималось  министерство внутренних дел,
но,  когда  вскрылась  их  связь  с  тайным   обществом  "Черный  лотос",  к
расследованию подключилась Си-ай-ю.
     К концу  шестидесятых годов в Сингапуре оставалось только семь  крупных
тайных  обществ --  "Триада",  "Союз  возрожденной луны",  "Общество  черных
бровей", "Черный  лотос",  "Летающие драконы",  "Братство  длинных ножей"  и
"Кривой меч возмездия".
     Наиболее  многочисленной и опасной для них была "Триада". В нее входили
люди самых разных сословий: от  солидных  бизнесменов  до  рикш и  бездомных
бродяг. Даже полицейские  состояли в  ней. Этот  неприступный синдикат  имел
четкую,  хорошо законспирированную  структуру, собственные законы, свой суд,
своих палачей для исполнения приговоров. Он соблюдал ритуалы старой "Триады"
для  поддержания сплоченности среди  своих членов. Диапазон его деятельности
был широк: от  торговли золотом, валютой, наркотиками  и  "живым товаром" до
пиратства  в  Южных морях.  "Триада"  имела  связи с  тайными  обществами  в
Гонконге, Макао, Таиланде, на Филиппинах...
     Патрик  погасил  сигарету  и вновь  принялся  внимательно  перечитывать
досье, которое получил от своего предшественника.
     "Солидная  организация,  -- подумал он, просматривая  структурную схему
"Триады", -- не то что  эта банда "Черный медведь", с которой мы разделались
летом".
     Согласно схеме, в "Триаде" насчитывалось пять отделов, которые на языке
гангстеров назывались "семьями". Точные названия "семей" были неизвестны, но
на  сухом полицейском языке  они  именовались отделами  воспитания,  защиты,
информации, вербовки  и  связи. Каждую  "семью" возглавлял  один  из  вождей
"Триады". Что  касается основных  занятий  тайного общества -- контрабандной
торговли, вымогательства, пиратства, -- то этим занимались все "семьи".
     Ло перевернул следующую страницу, на которую были за-

     1] Организованное вымогательство денег преступными шайками  несены
клички вождей, степень старшинства,  распределение обязанностей.  На плотном
листе  бумаги  предшественник  инспектора записал крупным и  немного корявым
почерком:
     "Желтый  Дракон -- глава организации. Пользуется безраздельной властью,
хотя,  согласно уставу  "Триады", все вопросы  должны  решаться  на собрании
представителей "семей", которое называется ритуалом. Периодичность  ритуалов
неизвестна.
     Хранитель  Алтаря -- второй  человек в "Триаде". Считается святым отцом
тайного общества. Совершает обряды во время ритуалов. Практической власти не
имеет, но пользуется значительной частью добычи.
     Белый Бумажный Веер -- теоретик "Триады", возглавляет отдел воспитания.
Пользуется  очень  большой  властью.  Имеет  тайных осведомителей  в  других
"семьях", благодаря чему хорошо знает настроения членов тайного общества, их
взаимоотношения.  Регулярно встречается с Желтым Драконом, оказывает влияние
на его решения.
     Красный  Жезл -- возглавляет  отдел  защиты. В  его распоряжении боевая
группа  и  морской  отряд.  Боевая   группа  расправляется  с  конкурентными
организациями,  приводит  в исполнение приговоры  отступникам. Красный  Жезл
считается  главой охраны  Желтого Дракона, хотя у  последнего, по  некоторым
сведениям,  имеется  дополнительная  охрана, состоящая из  лиц,  неизвестных
остальным вождям.
     Соломенная Сандалия -- самый  низший титул из вождей. Возглавляет отдел
связи.  Его компетенция  -- осуществлять контакты между вождями и "семьями".
Практической власти не имеет.
     Отдел  информации.  Глава  неизвестен.  Отдел  занимается   слежкой  за
конкурентными  организациями,  выясняет  возможности  и  условия  проведения
операций. По некоторым сведениям,  имеет  своих  людей в  уголовной полиции,
районных полицейских участках,  чтобы  своевременно  получать  информацию  о
предпринимаемых   против  "Триады"   мерах.  Последний   раз  сотрудничество
полицейских чинов с "Триадой" было зафиксировано в 1977 году.
     Отдел  вербовки.  Глава  неизвестен. Отдел  занимается  вербовкой новых
членов. Наибольшую активность в этом плане "Триада" проявляет среди учащихся
старших классов и студентов. Значительное  внимание уделяется рикшам, мелким
уличным  торговцам,  которые,  не   являясь  официально  членами   "Триады",
используются в качестве осведомителей.
     Рядовые   члены   "Триады"    именуются   "монахами".   Имеют   клички,
соответствующие профессии.
     Общая  численность   "Триады",   включая  осведомителей,  колеблется  в
пределах от тысячи до полутора тысяч человек.
     Численность "семей" (отделов) -- около ста человек".
     Дальше  в  досье  содержалась информация о  преступлениях и  операциях,
приписываемых  "Триаде".  Большинство  преступлений  остались  нераскрытыми.
Отмечалось, что за последние два десятилетия полиция не смогла зафиксировать
ни одного убийства,  которое  можно было  бы с уверенностью  отнести на счет
"Триады". А  там,  где  явно чувствовался  почерк  этого  могущественного  и
неуловимого тайного общества, жертвы пропадали без вести.
     Были кое-какие  сведения о ритуалах.  В  них,  в  частности,  отмечался
интересный факт, что члены "Триады" присутствуют на ритуалах в масках.
     Общих  сведений о "Триаде"  в  досье  хранилось  немало. Однако  борьба
против  этого  тайного  общества на  протяжении всех лет  его  существования
(считалось, что  современная  "Триада"  появ:  1лась  в  результате  слияния
нескольких организаций в 50-х годах) была безуспешной. За  последние  четыре
года лишь три члена "Триады" оказались за решеткой. Двое из них были мелкими
рыбешками и ничего интересного  рассказать не  могли.  Третий заговорил.  Но
буквально на  следующий день его нашли  мертвым в камере уголовной тюрьмы --
своей тюрьмы  у Си-ай-ю,  к  сожалению,  не  было.  Несмотря  на  тщательное
полуторамесячное расследование, убийцу найти не удалось.
     По селектору раздался голос Аланга: он вызывал к себе инспектора.
     Когда Патрик вошел в кабинет шефа, тот сидел за столом и что-то читал.
     -- Я слушаю вас, Теон, -- сказал Патрик, устраиваясь в кресле, стоявшем
у письменного стола.
     -- Минуту, -- произнес Аланг, не отрываясь от бумаг.
     Наконец он закончил и  поднял голову.  Это был маленький щуплый малаец,
почти облысевший. Оставшиеся редкие волосы он старательно зачесывал назад.
     Незнакомые с Алангом люди могли принять его за переросшего свой возраст
клерка какой-нибудь небольшой фирмы,  банковского служащего, мелкого дельца.
Весь его внешний вид и манера одеваться -- он постоянно носил темные костюмы
немодного покроя, такие же немодные ботинки и галстук -- никак не выдавали в
нем того,  кем  он являлся  на  самом  деле.  Веером разбегавшиеся  от узких
близоруких глаз морщинки создавали впечатление, что он  все время щурится от
яркого света, и придавали его  лицу выражение беспомощности, незащищенности.
А когда он действительно начинал  щуриться,  напрягая зрение, то на его лице
появлялась  какая-то  примирительная  и  даже  услужливая   улыбка.   Однако
сотрудники отдела хорошо знали, что их шеф щурится не из-за близо-  рукости.
Безобидный  внешне  прищур  означал, что  Аланг приходит  в  ярость  и через
мгновение разразится буря.
     И   вообще,  внешность   Аланга,  как,  впрочем,   и   большинства  его
соотечественников, была  обманчивой. "Маленький щуплый малаец",  до того как
возглавить самый  крупный отдел Си-ай-ю, на протяжении многих лет был лучшим
и наиболее результативным из инспекторов "Криминэл интеллидженс юнит" Он  не
обладал сколько-нибудь значительной физической силой, но зато в совершенстве
владел   приемами  каратэ.  Славился   он  и  молниеносной  реакцией,  столь
необходимой  в   рискованных  ситуациях,  которые  щедро  предоставляла  ему
профессия. В бытность рядовым инспектором он попадал  в такие переделки,  из
которых,  казалось,  невозможно выбраться  живым. Но на следующий день Аланг
как ни в чем  не бывало появлялся в офисе со своим прищуром-улыбкой, вызывая
зависть не только новичков, но и видавших виды коллег.
     Аланг   отдавался   работе  полностью,  и  у  подчиненных  складывалось
впечатление, будто  шеф  настолько влюблен в  свою профессию,  что не  может
заниматься  каким-либо  другим делом.  Правда,  поговаривали,  что  он  стал
детективом не по призванию, а из желания  еще в молодости отомстить кому-то,
что он терпеть не может китайцев,  кроме Патрика Ло, и что все его служебное
рвение  замешено  на  чистой  ненависти  не  к  преступникам   вообще,  а  к
преступникам-китайцам. Но  все  это  были  только слухи. Даже  не  слухи,  а
отголоски слухов,  витавших по управлению  много  лет назад. Обрывки давних,
давних разговоров. Но как бы то ни  было, даже в последние годы, несмотря на
возраст (Алангу недавно исполнилось пятьдесят) и солидный  пост, он зачастую
сам  выезжал  на  операции. Это  не  было  ни  позерством,  ни  недоверием к
подчиненным. Просто он не хотел стареть.
     Аланг снял очки в тонкой позолоченной оправе, потер глаза.
     -- Ну, как проходит ваше заочное знакомство с "Триадой
     -- поинтересовался он у инспектора.
     -- Я предпочел бы личные контакты, -- сямоуверенно отозвался Патрик.
     -- Вы неоригинальны, дорогой инспектор, -- вздохнул Аланг, --  такая же
навязчивая идея преследовала всех ваших предшественников. Но увы, господа из
"Триады" не очень жаждут познакомиться с нами.
     -- Я внимательно  просмотрел материалы, --  сказал Пат- [г]|Йк,
--  никакой  конкретной  информации,  общие  сведения...  --  --  Вот  вы  и
позаботитесь  о  том, чтобы  исправить  положение! -- вспылил Аланг.  --  Вы
думаете,  что  до  вас  никто  ничего не делал?  Посмотрим,  сможете  ли  вы
пополнить досье хотя бы, как вы выражаетесь, "общими сведениями".
     -- Я уже пополнил, -- небрежно отозвался Патрик. -- Правда, тоже ничего
конкретного, но все-таки...
     --  Не  выходя  из  кабинета?   --  усмехнулся   Аланг.  --  Любопытно.
Поделитесь?
     -- Ну,  например, я  занес в  досье несколько ранее неизвестных  кличек
вождей: Двойной  Цветок, Тонкий Бамбук,  Ногти  Длинных Пальцев. Смешно. Как
могут взрослые люди  называть себя такими именами. Двадцатый век, и вдруг --
Ногти Длинных Пальцев.
     --  Просто  непривычно  для  нашего  уха, а не  смешно.  На  том  они и
держатся.  Напустили  туману, таинственности,  чтобы держать  рядовых членов
банды  в  страхе  и  повиновении. Не  думаю,  чтобы главари воспринимали это
серьезно. А откуда вы взяли эти... цветочки?
     -- Я совершенно случайно  увидел у букиниста  несколько книжек о тайных
обществах в старом Китае. Ну и,  конечно, приобрел их: "Записки о хунаньской
армии",  изданные еще в прошлом веке в  Нанкине, еще несколько брошюр --  не
помню названий.  Из  них  я  узнал историю  создания  тайных обществ. Первая
"Триада" появилась в семнадцатом веке. Она боролась против маньчжуров.
     -- Я  что-то слышал  о создании  "Триады", -- сказал Аланг, -- какой-то
монастырь, монахи, кто-то оказался предателем... Так?
     -- Да, да, --  подтвердил Патрик. -- Занятная история.  Ничуть  не хуже
нынешних  детективных романов. Хотя это не единственная версия возникновения
"Триады".
     --  Ну ладно, как-нибудь на досуге расскажете. А  с чего вы взяли,  что
сейчас  "Триада"  пользуется  именно этими  древними  именами? По-моему,  вы
несколько увлеклись историей.
     --  Так ведь  пять монахов,  создавшие  "Триаду", и назвали себя Желтым
Драконом,  Хранителем  Алтаря,  Белым  Бумажным  Веером,  Красным  Жезлом  и
Соломенной Сандалией.
     -- Вон оно  что! Я и не знал.  Любопытно, любопытно. Значит, эти клички
существуют почти триста  лет? -- Аланг  мотнул головой. --  Вот вам еще один
столп,  на  котором  они держатся,  --  традиционализм.  Ведь  вы,  китайцы,
придаете слишком большое  значение культу предков.  Каждый из вас  готов без
конца зажигать благовонные палочки своим прабабушкам и прадедушкам вплоть до
Конфуция. Это такой консерватизм...
     -- Не больший, чем обрезание  у ваших  соплеменников,  -- сухо  перебил
шефа Ло.
     -- О,  кажется,  назревает межнациональный конфликт,  --  Аланг  весело
посмотрел  на  своего подчиненного  и примирительно  добавил: --  Ну-ну,  не
обижайтесь, Патрик. К вам и  вообще к  вашему поколению это не  относится. Я
имел  в  виду  людей  старшего  возраста.  Нынешняя.  молодежь  стала  такой
европеизированной   и   американизированной,   что   я   порой   сомневаюсь,
действительно ли мы  живем  в  Юго-Восточной Азии.  Чего  стоят одни  только
имена: Патрик Ло, Джон Цзифэй, Кэтрин Лю...
     Увидев,  что  инспектор  протестующе  поднимает  руку,  Аланг  поспешно
добавил:
     -- Разумеется, я говорю не  только о китайцах. Стэнли ибн-Салех -- тоже
не лучшее сочетание. Но  мы отвлеклись. Я хочу сказать, что главари "Триады"
умело  играют на  религиозных чувствах своих членов. Впрочем, мы сыщики, и у
нас конкретная цель -- поймать. Итак, как говорят французы, вернемся к нашим
баранам. Какие же посты, по-вашему, занимают Двойной Цветок, Тонкий Бамбук и
Ногти Длинных Пальцев? Вернее, какие посты занимали они в старой "Триаде"?
     --  Эти клички, которые  тогда, кстати, назывались  титулами, появились
позднее первых пяти.  Двойной Цветок -- скорее не титул,  а почетное звание.
Первый  вождь  "Триады"  --  настоятель  Шаолинского  монастыря  --  приютил
бездомного ребенка, вырастил и воспитал его. Кстати, этот парень  и оказался
потом предателем, но дело  не в  этом. Так  вот, впоследствии вожди "Триады"
решили, что тот, кто занимает пост Желтого Дракона, должен обязательно брать
на  воспитание сироту. С одной стороны, это  память о первом вожде, с другой
-- символика. Желтый  Дракон  в  глазах  рядовых членов "Триады" должен  был
выглядеть... как бы поточнее выразиться, гуманистом, что ли.  Тонкий Бамбук,
если  перевести  его  обязанности на  современный  язык,  возглавляет  отдел
информации.  В  старой  "Триаде"  он выполнял функции лазутчика. А вот Ногти
Длинных Пальцев -- не знаю. Его функции почему-то не упоминаются.
     --  Любопытно. Но  раз уж  мы забрались так глубоко в историю, скажите,
Патрик, а в тех книжках ничего не говорится о ритуальных кладбищах "Триады",
где хоронили только членов тайного общества?
     -- Такие кладбища существовали. А почему это вас заинтересовало?
     -- Сейчас поймете.
     Аланг вытащил из сейфа лист бумаги и протянул инспектору.
     -- Прочтите.
     Ло взял документ и пробежал его глазами. Это была сводка, присланная из
управления уголовной полиции.
     "12 января на острове Блаканг-Мати было обнаружено несколько скелетов и
два мужских  трупа. Предположительно, там  находится могильник  неизвестного
происхождения.  Управление уголовной полиции считает целесообразным передать
дело  о  Блаканг-Мати  на  расследование  в  "Криминэл  интелли-дженс юнит",
поскольку в  данном  преступлении,  по  всей  вероятности,  замешаны  тайные
общества".
     Ло  усмехнулся.  Последняя  фраза  давно  уже стала дежурной в  сводках
уголовного  управления и, появляясь не реже  двух раз  в  неделю,  приводила
Аланга   в  бешенство.  Впрочем,  сегодняшняя  информация  явно  заслуживала
внимания.
     --  Суховато,  -- заметил он, -- могли  бы  дать кое-какие  сведения  о
трупах.
     Аланг  резко отодвинул  от себя бумаги,  выскочил  из-за  стола и начал
ходить по кабинету, глядя себе под ноги. Видимо, злость накопилась в нем еще
с утра, и теперь  наконец он позволил вырваться  ей наружу. Он остановился и
поднял  на  инспектора  слишком узкие для малайца глаза, к  тому  же скрытые
почти наполовину опухшими от постоянного недосьшания морщинистыми веками.
     -- Мне только  что звонил  шеф уголовной полиции. Ему сообщили об  этом
вчера вечером,  и  на  Блаканг-Мати были отправлены  люди. Они  ни к чему не
притронулись,  однако   уе-пели   сделать  вывод  о  том,  что   на  острове
"поработали" тайные общества.  Решили спихнуть  расследование нам, поставили
охрану и смотались. Как вам это нравится?
     Ло скривил губы, всем своим видом давая понять, что полностью разделяет
негодование шефа.
     -- Вы сказали, что они не притрагивались  к могильнику. Тогда почему же
они  считают, что  там было  совершено преступление?  Если  мы действительно
наткнулись на ритуальное кладбище "Триады" -- а она не могла не унаследовать
и эту черту своей предшественницы, -- то два трупа -- не что иное, как  тела
умерших членов банды.
     --  Нет, это  похоже на убийство. Тела  закопаны без гробов,  в обычной
одежде.
     -- Мы  не знаем, каков  похоронный обряд у "Триады",  -- стоял на своем
Ло.
     -- Да не в этом дело! -- снова взорвался немного приутихший  Аланг.  --
Болваны! Их  начальник  -- эта старая  обезьяна с  кокосом  вместо головы --
заявил, что он,  видите  ли,  решил не создавать  нам лишних  трудностей при
расследовании.  Не  захотели  возиться  ночью  -- черт  с ними! Но они  были
обязаны поставить нас в известность немедленно! Немедленно!  Мало ли что там
могло случиться за ночь!
     -- Но на острове остался наряд полиции, Теон, --  мягко заметил Патрик,
-- я ни в коей мере не хочу оправдывать их...
     --  Хоть  десять нарядов! -- продолжал  бушевать Аланг. -- Если  бы они
сами занялись могильником -- пусть бы начинали расследование хоть через год!
Но ведь  они свалили Блаканг-Мати на нас! И  уже успели сообщить начальству,
что дело передано в Си-ай-ю. Меня уже спрашивали, отправил я людей на остров
или  нет. Как будто я сам не знаю, что мне делать! Вот взять бы и отказаться
к черту!
     Аланг  открыл рот, намереваясь, видимо,  добавить что-то еще, но только
махнул рукой и сел за стол.
     --  Ладно,  ну  их  всех к... дьяволу. Поезжайте  на остров, Патрик,  и
начинайте расследование.
     Ло молча кивнул и, захватив со стола шефа сводку, отправился к себе. Из
своего кабинета он связался с дежурным по управлению.
     -- Слушаю, инспектор.
     -- Через двадцать минут выезд на расследование. Подготовьте группу.
     -- Слушаюсь.
     -- Да, вот еще что. Мы едем на Блаканг-Мати -- нужен катер.
     --  Инспектор...  --  дежурный замялся,  --  вы знаете, как относятся в
береговой полиции к нашим просьбам. Я боюсь, что...
     -- Ладно, -- перебил дежурного Ло, -- я сам с ними договорюсь.
     Своих  водных  транспортных  средств у Си-ай-ю не было, поэтому  каждый
раз, когда возникала необходимость, приходилось обращаться в "лягушатник" --
так Ло окрестил береговую полицию. Но особого восторга звонки из Си-ай-ю там
не  вызывали.  И  на этот  раз инспектору  пришлось вести  долгие  и  нудные
переговоры.
     Получив как  всегда  "в  порядке  одолжения"  катер, Патрик позвонил  в
управление уголовной полиции и попросил приехать на Блаканг-Мати кого-нибудь
из тех,  кто был там вчера. На  другом конце  провода ответили,  что человек
выедет немедленно.
     Когда   катер  подчалил  к   острову,  Ло  увидел  на  берегу  людей  с
фотоаппаратами.  Рядом, уткнувшись  носами  в  песок,  стояли  два  моторных
сампана.
     Патрик поморщился. Присутствие репортеров, которые к тому же неизвестно
каким образом  ухитрились появиться. Здесь раньше его, разозлило инспектора.
Ло не любил газетчиков: они повсюду совали нос и постоянно мешали  работать.
Единственным, к кому Патрик  благоволил, был  репортер из  уголовной хроники
газеты  "Наньян шанбао".  Они знали  друг друга  давно,  и  этот пронырливый
парень частенько снабжал инспектора дельной информацией.  Патрик платил  ему
взаимностью, и оба были довольны друг другом.
     Между  берегом  и  могильником чинно прохаживались четверо полицейских.
Судя по их торжествующе-грозному виду, первую атаку журналистов они отбили и
были готовы отразить очередной натиск. Но репортеры, видимо, решили оставить
штурм могильника до появления "начальства" и мирно беседовали между собой.
     Как  только  Ло ступил  на  еще мокрый  после  ночного  прилива  песок,
корреспонденты,  безошибочным  чутьем  угадав в нем старшего, окружили  его.
Только репортер из "Наньян шан-бао" стоял в стороне, не проявляя активности.
Увидев Патрика,  он, вероятно, понял,  что у него будет самая точная и самая
полная информация.
     -- Что  предполагает  полиция?  -- спросил  один  из газетчиков,  сунув
маленький сверкающий микрофон чуть ли не в рот Патрику.
     -- Полиция  предполагает,  что  ей  дадут возможность  нормально  вести
расследование и не будут задавать дурацких вопросов, -- отрезал  инспектор и
быстрыми шагами пошел к могильнику.
     В траншее лежал наполовину откопанный труп.  Чуть  поодаль белели кости
скелетов.
     -- Где второй труп? --  спросил Патрик человека в  штатском, поняв, что
это и есть детектив из уголовного управления.
     Тот  показал  на  неровный  прямоугольник  разрыхленной почвы метрах  в
двадцати от траншеи. Патрик  направился туда и увидел торчавшие из-под земли
восковые, полусогнутые пальцы руки.
     -- Мы начали здесь копать, -- пояснил подошедший следом детектив, -- но
шеф приказал все оставить до вашего прихода.
     -- Вы сделали снимки захоронений? Детектив еле заметно умехнулся.
     -- Разумеется.
     -- А после прекращения раскопок?
     -- Зачем? Ведь здесь оставалась охрана.
     "Аланг правильно назвал кокосом то, что приставлено к плечам начальника
уголовной полиции, -- подумал Патрик. -- И работнички до удивления похожи на
своего шефа".
     -- Снимки вы, конечно,  с собой не  привезли,  -- скорее констатировал,
чем спросил Патрик.
     -- Нет, они еще не готовы.
     -- От кого поступила информация о могильнике?
     --  Нам  позвонили из районного полицейского  участка. А им сообщили из
строительной компании.
     -- В котором часу вы покинули остров?
     -- После девяти. Минут пятнадцать десятого.
     -- А почему вы не позвонили в Си-ай-ю вчера вечером?
     Детектив пожал плечами.
     -- Спросите у инспектора. Или у нашего шефа.  Я же не могу читать мысли
начальства.
     Патрик принялся осматривать оба места, где находились трупы. Вокруг все
было затоптано, поэтому наружный осмотр ничего не  дал.  Приказав  фотографу
зафиксировать  состояние захоронений,  Ло  подошел  к  сержанту,  который  с
безразличным видом стоял у траншеи.
     -- Ночью не было никаких происшествий?
     -- Не знаю. Мы сменили предыдущую группу в шесть утра.
     -- Прикажите  вашим людям откопать трупы.  Сержант дал команду, и через
несколько минут оба тела были отрыты.
     -- Пусть журналисты  сделают снимки и  убираются с острова,  --  сказал
Патрик сержанту, -- иначе  они не дадут нам  работать.  Мне  им сказать пока
нечего.
     Репортеры по кивку инспектора в их сторону, видимо, поняли, о чем речь,
и бросились к могильнику, на ходу взводя затворы фотоаппаратов. Журналист из
"Наньян шанбао" закончил фотографировать трупы и первым подошел к Патрику.
     -- Чья это работа, по-твоему? -- спросил он.
     -- Похоже  на  ритуальное кладбище  "Триады",  -- отозвался Ло,  --  но
утверждать пока не могу.
     -- Если появится какая-нибудь информация, не забудь про меня.
     -- Фэй, по-моему, ты не можешь на меня пожаловаться.
     --  Нет,  что  ты!  Но ведь ваше  начальство  страшно  не  любит, когда
материалы   расследования   просачиваются  в   газеты.  А  если   речь  идет
действительно о "Триаде", то оно может полностью закрыть нам доступ.
     -- Ну, здесь я бессилен, -- перебил его Патрик, -- и к тому же мои шефы
правы. В прошлом году мы  упустили гангстеров из  "Летающих драконов" только
потому,  что  в  газетах  появилась лишняя  информация.  Преступники  смогли
подсмотреть наши карты.
     --  Я прекрасно  помню этот  случай.  Ни  одна  газета  не  публиковала
сенсационных материалов. Писали  о человеке, который вывел вас  на "Летающих
драконов", но, насколько я помню, его фамилия не упоминалась.
     -- И тем  не менее на следующий день этого  человека нашли убитым. А мы
считали,  что он --  вне  подозрений. Ведь он не  имел  никакого отношения к
банде.
     Их разговор прервали остальные журналисты, которые окружили Патрика.
     -- Инспектор, считаете ли вы, что это работа тайных обществ?
     -- Не исключено.
     -- Как скоро вы предполагаете найти преступников?
     -- Вы очень поможете ускорить поиски, если оставите меня в покое.
     -- Способна ли полиция пресечь деятельность тайных обществ?
     -- Обратитесь в министерство внутренних дел. Там вам ответят.
     -- Инспектор, что вы думаете по поводу...
     --  Все! -- Патрик рубанул рукой воздух. -- Пресс-конференция окончена.
Вы упускаете  прекрасную возможность своевременно  принести в  ваши редакции
захватывающую новость.
     Протиснувшись через окружение репортеров, Ло подошел  к первому трупу и
невольно присвистнул. Широкий приплюснутый нос и верхняя губа со шрамом были
хорошо знакомы инспектору.
     -- Можете  добавить, что один  из  убитых  --  глава  тайного  общества
"Черный лотос" Лим Бан Лим, -- крикнул он журналистам.
     Те рванулись назад.
     -- А второй? Кто второй?
     -- Вы делаете мне комплимент, -- усмехнулся Ло, приблизившись ко второй
яме, -- я не могу знать в лицо всех гангстеров и их жертв.
     -- Что вам известно о Лим Бан Лиме? -- загалдели корреспонденты.
     -- Вам мало того, что  я  сказал? -- разозлился Патрик. Он повернулся к
сержанту.
     -- Сержант, помогите нашим друзьям побыстрее вернуться в редакции.
     Полицейские стали молча оттеснять репортеров к берегу.
     Приехавшие с  Патриком детективы  и эксперт начали осмотр трупов. Через
несколько минут один из детективов подал инспектору синеватый клочок бумаги.
     --  Это я  нашел  в  пиджаке у Лима, -- сказал  он,  --  завалилось  за
подкладку.
     Ло  аккуратно  разгладил  на  ладони  скомканный,  начавший  подпревать
листок.  Буквы  уже различались с  трудом, но Патрик все  же смог  разобрать
написанное.  Он удивленно вскинул брови,  сложил бумажку и так  же аккуратно
сунул  ее  в  конверт.  Это  был  билет  на  "Тумасик" -- небольшое  частное
полугрузовое-полупассажирское  судно  на  рейс  28  декабря  из  Бангкока  в
Сингапур. На вторые  сутки  посте выхода  из Бангкока  оно попало в  сильный
шторм. Несмотря на сигналы бедствия, подававшиеся с "Тумасика", спасательные
суда  не  успели  прийти к нему  на  помощь.  На борту находилось двенаддать
членов экипажа и четырнадцать пассажиров. Ни один из них не спасся.
     К   месту  кораблекрушения  выезжали  водолазы  и  дали  заключение:  в
результате  неисправности навигационных  приборов  судно  сбилось с курса и,
налетев во время шторма на рифы, затонуло.
     К Патрику подошел другой детектив.
     --  Инспектор,  на втором  убитом чужая  одежда.  В  кармане  ничего не
обнаружено.
     -- Хорошо, -- сказал Патрик, -- пошарьте еще вокруг.
     Он закурил сигарету в  ожидании  предварительного  заключения эксперта.
"Странно, --  думал  Патрик,  -- если это ритуальное кладбище  "Триады",  то
почему  здесь  оказался  труп Лима? Ведь  "Черный  лотос" не  придерживается
древних обрядов и это вряд ли их кладбище. И как вообще Лим мог оказаться на
острове, если он плыл на "Тумасике"?  Судно-то затонуло почти в ста милях от
Блаканг-Мати".
     Эксперт  собрал в  чемоданчик  инструменты  и стал  диктовать секретарю
результаты осмотра:
     -- В обоих случаях смерть наступила от удушения.  На  шеях обоих трупов
просматриваются следы сдавления пальцами, подъязычные кости и хрящи гортаней
переломаны.
     -- Давно наступила смерть? -- нетерпеливо спросил Патрик.
     Эксперт метнул на инспектора осуждающий взгляд --  надо  же быть  таким
невыдержанным! -- и снова повернулся к секретарю.
     --  ... в первом случае смерть наступила десять--  пятнадцать дней тому
назад, во втором -- от трех до шести.
     "Лима задушили  около  двух недель назад,  -- Ло прищурился, вспоминая,
когда потерпел катастрофу "Тумасик", -- странно, очень странно".
     Он достал из кармана блокнот и стал записывать то, что нужно сделать  в
первую  очередь:   выяснить,  действительно  ли   Лим  находился   на  борту
"Тумасика",  заняться  землекопами, потому  что  вторая  жертва  могла  быть
задушена в первую ночь после начала работ на острове,  установить наблюдение
за побережьем и попытаться выяснить, какие  плавающие средства подходили или
могли  подходить  к  Блаканг-Мати.  Патрик  вдруг  оторвался  от  записей  и
задумался. Так вот почему практически  ни одно из  преступлений  "Триады" не
было  раскрыто до конца! И  вот  почему ее  жертвы пропадали без вести! Тела
убитых закапывали здесь, на острове! Вот он, секрет неуловимой "Триады", над
разгадкой  которого   безуспешно  бились   его   предшественники.   "Триада"
сознательно создавала  вокруг  себя  ореол  загадочности  и  таинственности,
специально  перетаскивала на остров трупы  убитых, хотя  это было связано  с
определенными неудобствами и риском.  Так, значит, этот жуткий  могильник --
не ритуальное кладбище? Или членов "Триады" тоже хоронили здесь?
     Патрик убрал блокнот в карман и приказал детективам заняться скелетами.
Собственно  говоря, инспектора интересовали не сами кости, а  ямы, в которых
они лежали. В  одной из  брошюр, купленных у букиниста, он  вычитал,  что  в
могилу  членам   прежней   "Триады"  клали  талисман,   указывающий   на  их
принадлежность  к тайному обществу. И теперь  Ло хотел убедиться,  что имеет
дело именно с "Триадой".
     Получасовые  поиски  результата  не  дали.  Ло  посмотрел  на  часы  и,
обращаясь к детективам, сказал:
     --  Останетесь здесь. Тщательно  осматривайте  каждую  яму.  На  остров
никого не пускать. Я пришлю нашу охрану. Буду у себя. В случае необходимости
-- связывайтесь-.
     Детективы  дружно  кивнули. Патрик  посторонился,  пропуская  носилки с
трупами, которые полицейские понесли к катеру, и двинулся следом.
     -- Патрик, как выглядит ваш "сад смерти"? -- кокетливо поинтересовалась
молоденькая секретарша Аланга, когда Ло проходил мимо.
     Инспектор  редко упускал случай пофлиртовать со  смазливой сотрудницей.
Прежде  чем  зайти  к  Алангу, он  обычно  на  минуту-другую задерживался  в
приемной.  Нагнувшись  к самому уху секретарши  и  устремляя свой нескромный
взгляд в вырез ее  кофточки, Патрик почти  беззвучно  шевелил губами. Девица
краснела,  бурно  выражала  свой  протест, но  по  ней  было  видно, что она
оставалась всегда  довольна и шуткой, и  фривольным  поведением  инспектора.
Время  от времени  она давала понять  Патрику,  что для  флирта  он  мог  бы
подыскать более подходящее место, чем приемная  шефа, и что она против этого
не возражала бы. Но Ло делал вид, что не улавливает намека.
     Сейчас Патрик, полностью  поглощенный  мыслями о Бла-канг-Мати, не  был
расположен к шуткам.
     -- "Сад смерти"? -- рассеянно переспросил он.  -- Там  растут кокосовые
пальмы с черепами вместо плодов.
     Не останавливаясь, он прошел  в  кабинет шефа. Закрывая за собой дверь,
Ло услышал, как секретарша обиженно фыркнула.
     За  три часа  Аланг  не  шелохнулся. Во всяком  случае,  так показалось
Патрику. Он сидел за своим столом все  в  той же  позе, погруженный в чтение
бумаг.  Инспектор  удобно устроился  в  кресле  и закурил.  Некурящий  Аланг
испытывал слабые симпатии к табачному дыму. Но, подозревая, что Ло даже спит
с сигаретой во рту, он прощал своему любимцу эту легкую дерзость -- курить в
его кабинете. Других сотрудников Аланг не баловал.
     -- Ну что на острове? -- спросил он, подняв наконец голову.
     Ло молча положил перед  шефом билет  на  "Тумасик". Аланг посмотрел  на
билет, затем поднял вопросительный взгляд на Патрика.
     -- Билет найден в пиджаке мертвого Лим Бан Лима, -- пояснил тот.
     -- Лим на Блаканг-Мати? --  задумчиво произнес Аланг. -- Любопытно. Что
сказал эксперт по поводу его смерти?
     -- Задушен около двух недель назад.
     -- Сегодня тринадцатое. Значит, в один из первых дней января.
     -- Да, новый год для него начался неудачно...
     На губах Аланга промелькнуло подобие усмешки.
     -- А вы не помните, когда были приняты сигналы бедствия с "Тумасика"?
     -- Помню. В ночь с тридцатого на тридцать первое декабря.
     -- Любопытно, -- повторил Аланг. -- Ну, а что со вторым?
     -- Личность  неизвестна. Жертва была также задушена,  но позже:  три --
шесть дней назад. Тело закопано в чужой одежде.
     Аланг приподнял очки в  позолоченной оправе и потер глаза-- его обычный
жест. Потом неторопливо  покусал нижнюю  губу -- с одного  конца, с другого,
посередине.
     -- Что еще?
     --  Кажется, мы можем вытащить из архива нераскрытые дела за  последние
несколько лет. Судя по всему, трупы людей, которых мы считали пропавшими без
вести,  находятся  на   острове.  В  этом  могильнике  стоит  покопаться,  и
покопаться  серьезно.  Я оставил  двух  человек там,  но этого  мало.  Нужно
отправлять на Блаканг-Мати целую группу.
     --  Вы  полагаете, что могильник  -- дело рук  "Триады"?  Патрик  пожал
плечами.
     -- Скорее  всего, так оно и  есть. Труп  Лима говорит о многом. Кто мог
решиться  на  убийство  главаря  "Черного лотоса"? Сильнее  "Черного лотоса"
только "Триада",
     --  Пока  это  только  ваше  предположение  --  не больше. Нужны веские
доказательства.
     -- Если  это -- ритуальное кладбище, мы найдем следы. В, могилах членов
банды должен находиться какой-нибудь талисман. По традиции.
     --  Хорошо.  Людей для дальнейших раскопок  я  выделю,  А  вы займитесь
Лимом, "Тумасиком" и вторым убитым. Патрик с сожалением прищелкнул языком.
     -- Могу сказать одно: если  Лим даже и находился на "Тумасике", в чем я
сильно сомневаюсь, то нам от этого легче не будет.
     -- Резонно. Но удостовериться не мешает. Инспектор тяжело вздохнул.
     -- Сегодня отправлю фотографию Лима в Бангкок. Может быть, пограничники
или таможенники опознают его. Прошло не так много времени.
     -- Заодно пошлите и фотографию второго трупа. Чем черт не шутит...
     -- Разумеется.
     Аланг взял со стола лист бумаги и протянул Патрику.
     -- Это рапорт старшего группы полицейских, дежуривших сегодняшней ночью
на острове. Его только что доставили из уголовной полиции. Поздно вечером на
Блаканг-Мати приезжал какой-то журналист из "Наньян шанбао". Полицейские его
не подпустили к могильнику, и он убрался.
     -- Странно,  --  сказал Патрик, --  я  хорошо знаю этого парня. Сегодня
утром он  был  на  Блаканг-Мати  вместе с другими  газетчиками, но ничего не
сказал мне о своем вчерашнем визите.
     -- Странно  другое, -- задумчиво сказал Аланг, -- вы видели сегодняшние
газеты?
     -- Нет. Не успел.
     -- Я допускаю,  что кто-то из  полицейских, а  скорее всего,  кто-то из
уголовного управления сообщил  в "Наньян шанбао" о находке на острове, чтобы
подзаработать лишние двадцать-тридцать долларов...
     -- Такая новость стоит подороже, -- заметил Патрик.
     -- Это детали. На кой черт нужно было посылать на остров человека, если
сегодня газета  промолчала. Снимки ему сделать  не  удалось  -- не беда.  Но
редакция  упустила   сенсацию.  Ведь  завтра  все  газеты  будут  трубить  о
могильнике. Я не говорю уже о сегодняшних вечерних выпусках.
     Ло повернул  к себе телефон и  набрал номер  телефона  редакции "Наньян
шанбао".
     --  Соедините  меня, пожалуйста, с Фэем из отдела уголовной хроники, --
попросил он, когда на другом конце провода ответили.
     В трубке что-то щелкнуло, послышались протяжные гудки.
     --  Алло, Фэй? Говорит Патрик  Ло. Нет, нет, старина, ничего  нового  я
тебе сообщить не могу.  Наоборот,  я хочу  получить информацию от тебя. Что?
Да, именно.  Скажи,  ты приезжал  вчера  вечером  на  Блаканг-Мати?  Нет?  А
кто-нибудь из вашей  редакции был  там?  Я понимаю,  что, кроме тебя, некому
заниматься убийствами, но все-таки поспрашивай. Да, я подожду у телефона.
     Минуты две длилось молчание.
     -- Да, я слушаю, -- снова заговорил инспектор, -- значит, никто не был?
Это  точно?  Нет,  я  тебе  верю.  Это все,  что  я  хотел узнать.  Да,  да,
договорились. Спасибо.
     Патрик положил трубку и выразительно посмотрел на шефа.
     -- Может быть, полицейские перепутали название газеты? -- вслух подумал
он.
     -- Вряд ли. В рапорте же сказано, что репортер предъявил удостоверение.
Впрочем,  поговорите со  старшим  группы. И  попробуйте  выяснить  в  других
редакциях, приезжал ли кто-то от них на остров или нет.
     -- Хорошо, -- ответил инспектор, -- займусь этим сейчас же.
     На следующее утро Аланг и Ло слушали доклад эксперта.
     -- Начну с первого трупа,  -- бесцветным голосом произнес тот, -- с ним
дела обстоят проще...
     -- Вы нас интригуете, -- обронил Аланг.
     --  Вскрытие подтвердило  мое  вчерашнее предположение. Жертва задушена
десять-- двенадцать дней назад. На легочной плевре удушенного...
     --  Не надо про  плевру,  -- поморщился  Аланг, -- с детства  не  люблю
анатомию.
     Эксперт пожал плечами и перевернул лист в своей папке.
     -- Второй  человек  умер  от цирроза печени в возрасте около пятидесяти
лет. Следы удушения появились уже после смерти.
     Он  поднял свою  маленькую головку, чтобы посмотреть, какое впечатление
произведут эти слова. Но его ожидания не оправдались.
     -- Любопытно,  --  только  и  произнес  Аланг, словно  не  было  ничего
необычного в том, что  преступники симулировали  убийство, а не наоборот  --
естественную смерть.
     -- Названный вами срок смерти остается прежним? -- поинтересовался Ло.
     --  Не  более трех  дней, --  сухо ответил эксперт, явно разочарованный
невозмутимостью собеседников.
     -- Какой давности следы на шее? -- спросил Аланг.
     --  К сожалению, этого  установить не  удалось. Случай  необычный. Могу
добавить, что папиллярные узоры пальцев  рук на следах отсутствуют. Видимо,
тот, кто сдавливал шею, пользовался перчатками или чем-нибудь еще.
     -- Скажите, а от цирроза печени умирают внезапно?
     -- Вы хотите знать, мог ли он умереть на острове?
     -- Именно.
     -- Думаю, что  нет. Последняя  стадия  этой  болезни протекает  тяжело.
Больные находятся на постельном режиме.
     -- На первом трупе не осталось никаких следов борьбы?
     --  Вы  же отказались  слушать про плевру,  --  съязвил эксперт, -- и я
перешел ко второму трупу, упустив остальное. На щиколотках  ног и кистях рук
убитого  остались  следы  веревки.  Судя  по  ним,  этот  человек  оставался
связанным в течение нескольких дней.
     -- Благодарю вас, -- сказал  Аланг эксперту  и, обернувшись  к Патрику,
спросил:  --  У  вас есть  еще вопросы? Тот  отрицательно  покачал  головой.
Эксперт собрал свои бумаги и вышел из кабинета.
     -- Запрашивали  в уголовной  полиции данные на  пропавших без вести  за
последний месяц? -- поинтересовался Аланг  у  инспектора, когда они остались
вдвоем.
     -- За  декабрь пришла  очередная сводка. А за двенадцать дней  января я
запросил.
     -- Ну, и что?
     -- Десять человек, и все моложе сорока.
     -- Не очень утешительно. Впрочем, раз он  умер естественной смертью, то
это должно быть где-то зафиксировано.
     -- Теон, если считать, что могильник  -- "фамильное" кладбище "Триады",
то этот неизвестный вполне мог быть одним из ее членов.
     -- Хорошо.  Допустим, что мы  имеем дело с  "Триадой". Предположим, что
она похоронила на  острове одного  из своих  людей. К чему этот  спектакль с
имитацией удушения? На кого он рассчитан?
     -- Я думаю, на нас, -- ответил Патрик.
     -- Почему вы так думаете?
     -- Если бы они  были уверены, что  труп не найдут, они  не стали бы ему
давить шею в перчатках. Да и вообще они не стали бы имитировать удушение.
     -- Вы  правы. Если бы на Блаканг-Мати не  начались работы, могильник не
был бы  обнаружен. Да  и по  заключению  эксперта этот человек умер три  дня
назад.
     -- Я распорядился, чтобы занялись землекопами.
     --  Пусть занимаются,  но мне кажется, землекопы здесь  ни  при чем, --
задумчиво  отозвался Аланг.  --  Нужно  бы поговорить со  сторожем,  который
оставался там на ночь...
     -- Им тоже займутся.
     --  Н-да,  любопытно,  очень  любопытно.  Ну ладно,  --  Аланг легонько
стукнул рукой по  столу, --  как вы предполагаете установить личность вашего
печеночника?
     -- Запрошу в клинике сведения на лиц, умерших от цирроза печени в- этом
месяце, --  как нечто само собой разумеющееся произнес инспектор, -- ведь он
должен был где-то лечиться...
     --  Хм...  --  Аланг  склонил голову  набок  и  прищурился.  --  Если у
"Триады", как  вы уверяете,  есть  "фамильное" кладбище, то почему бы ей  не
иметь домашних врачей?
     -- А, черт, действительно. Я как-то не подумал об этом.
     -- То-то и оно. Надежда на клиники, конечно, слабая. Но и  другого пути
я пока не вижу.
     Селектор издал несколько коротких, призывных гудков. Аланг нажал кнопку
приема.
     -- Слушаю.
     -- Шеф, -- раздался голос дежурного, -- прошу прощения, инспектор Ло  у
вас?
     -- Да. А в чем дело?
     -- Пришел какой-то  полицейский. Он спрашивает инспектора, который  был
вчера на Блаканг-Мати. Аланг и Ло переглянулись.
     -- Направьте его ко мне.
     -- Да, шеф.
     Через   несколько  минут  дверь  открылась,  и   на   пороге   появился
полицейский.  Он  сделал несколько  шагов и  в  нерешительности  остановился
посреди кабинета.
     -- Проходи, проходи, -- подбодрил его Ло.
     Полицейский подошел к столу, остановился, переминаясь.
     -- Если тебя послали сюда  дежурить, то зря, -- сказал Патрик, -- у нас
все спокойно.
     Полицейский смотрел на  свои  руки,  не  зная, куда их деть. Наконец он
нашел  им  работу  -- грубые узловатые  пальцы начали  теребить пуговицы  на
форменной рубашке.
     -- Ну, что  ты хотел нам  сказать? --  спросил Аланг,  в упор  глядя на
полицейского.
     Тот набрал  в  легкие побольше  воздуха  и  вместе с ним начал выдыхать
слова:
     -- Я... мы... дежурили на Блаканг-Мати... вчерашней ночью.
     Воздух в легких кончился, и полицейский замолчал.
     -- Продолжай! -- повелительно бросил Патрик.
     --  Нас оставили  охранять  эти...  скелеты. Когда все  уехали, приехал
какой-то репортер. Газетчик, другими словами.
     -- Вы видели рапорт дежуривших той ночью? -- спросил Аланг у Патрика.
     --  Нет.  Уголовное управление, вероятно,  считает,  что  нас  не стоит
обременять излишней информацией.
     -- Нужно было запросить, -- Аланг укоризненно посмотрел на инспектора.
     -- Сегодня же заеду,  возьму. Выскочило из  головы, --  виноватым тоном
отозвался тот.
     Аланг снова повернулся к полицейскому:
     -- Рассказывай дальше.
     Полицейский поморщил лоб, сбившись с мысли -- то ли от  робости,  то ли
по обыкновению.
     --  Ну вот,  -- снова ухватил  он нить повествования, --  репортер этот
попросил, чтобы сержант разрешил ему сфотографировать.
     --  Стоп, -- перебил полицейского Ло. -- Откуда ты знаешь, что это  был
журналист?
     -- Да он удостоверение показывал.
     -- Тебе? "
     -- Нет,  сержанту.  Ну  вот...  хотел  он  сфотографировать скелеты,  а
сержант не разрешил.  Тот уговаривал, уговаривал, а сержант  ни в какую. Ну,
он пошел обратно.
     -- На чем он добирался до острова?
     -- Да на моторке.
     -- Он был один?
     -- Вроде  бы один. Я  же к берегу не подходил.  В  темноте, может, и не
заметил. Но вроде бы один.
     -- Хорошо. Дальше.
     -- Уехал он, а...  Да, забыл я -- он сигаретами нас угощал.  А уж потом
уехал. Я про сигареты почему вспомнил? Посидели мы, покурили. А после  Джеок
сказал, что спать очень хочет.
     -- Джеок -- это кто?
     -- Тоже  полицейский. Дружок мой. Ну  вот, а  сержант  говорит, ложись,
мол,  без  тебя  обойдемся.  Я   даже  удивился.  Всегда  ругается,   а  тут
раздобрился. Потом и Вэй зевать начал -- тоже полицейский. Нас всего четверо
было. Сержант и нас трое. И я, чувствую, спать хочу --  сил нет. С  чего бы,
думаю. Перед дежурством целый день спал. Сержант  посмотрел  на нас с Вэем и
говорит:  раззевались,  днем надо  высыпаться!  А  я всегда перед дежурством
сплю. Это  и жена  подтвердит. А  сержант говорит: черт с вами, спите. Один,
мол, подгжурю. И  велел на следующий  день  по десятке принести. А то,  мол,
нажалуется начальству, что спали мы на дежурстве.  Ну, мы принесли, конечно,
на следующий день... А то ведь он у нас  такой -- со свету  сживет. Ну  вот,
легли мы.  Джеок уже спал,  да и Вэй сразу захрапел. А  я  сначала -- никак.
Лежал  неудобно,  наверно.  Потом  чувствую  сквозь  дремоту,  вроде  голоса
какие-то  и вроде  бы сержант  кому-то говорит:  "Спят".  А потом ничего  не
помню. Как провалился. Утром сержант растолкал -- темно еще было. Поднялся я
-- голова разламывается. После спрашивал у  Джеока с Вэем -- у них тоже весь
день трещала. Я-то  сначала  подумал:  болит и  ладно.  Думал,  приснислось,
наверное, что  сержантов голос слышал. А  потом подозрительно стало: сержант
все   спрашивал,   как   спали.   Раньше  никогда   такого   не  было,  чтоб
интересовался... Да и с головой как-то странно -- в жизни не помню, чтоб она
у меня болела. Ну,  я и подумал: что-то не так. Пошел в уголовное, а они вот
к вам...
     -- Молодец, что пришел, -- похвалил его Аланг, --  ты ничего не говорил
в участке?
     --  Не-ет. Хотел было  Джеоку с Вэем сказать, а потом подумал -- может,
чепуха? Засмеют. До сержанта дойдет -- он меня со свету сживет.
     -- А в уголовном с кем говорил?
     -- С дежурным.  Он-то ничего и  не  спрашивал.  Узнал,  что я по поводу
Блаканг-Мати, и сказал: иди в Си-ай-ю, они занимаются.
     -- Как зовут сержанта?
     -- Ко Ин.
     -- Давно он работает у вас в участке?
     -- Да уже лет десять, не меньше.
     -- А как выглядит этот репортер?
     -- Я, по правде говоря, не присматривался.  Темно было.  Да и ни к чему
вроде.
     -- Какими сигаретами он вас угощал?
     -- Сейчас скажу.
     Полицейский снова наморщил лоб.
     -- Коробка такая темно-красная, квадратная и с золотой каемкой. И буквы
золотые...
     -- А  внутри две пачки -- одна в желтой, другая --  в белой фольге, да?
-- уточнил Патрик.
     -- Точно, -- подхватил полицейский.
     -- "Данхилл"?
     --  Да, да, -- обрадованно  закивал полицейский. -- Это Джеок прочитал.
Он еще говорил, что сроду не курил таких...
     -- В котором часу этот репортер появился на острове?
     -- Точно не помню. Вроде после одиннадцати.
     -- Ну, ладно, иди, -- сказал Аланг, -- и никому ни слова. Понял?
     -- Как не понять! -- Полицейский направился к двери.
     -- Постой! -- окликнул его Патрик. Тот обернулся.
     -- Посиди-ка в приемной.
     -- Слушаюсь.
     -- Похоже,  не  врет,  --  сказал Патрик, когда  полицейский  вышел  из
кабинета.
     -- Мне тоже так кажется, -- отозвался Аланг.  -- Пришел-то он, конечно,
потому что десятки стало жалко. Сержанту решил насолить. Но это неважно.
     -- Может, отправим его на  экспертизу? Аланг машинально поднял глаза на
календарь. ощ -- Прошло больше суток. Он нажал кнопку селектора.
     -- Отдел экспертизы слушает, -- раздался голос.
     -- Сколько времени держится в организме снотворное? -- спросил Аланг.
     -- Это зависит от лекарства. Иногда остаточные явления можно обнаружить
и через двое-трое суток.
     --  Сейчас  к вам приведут  человека, который  утверждает,  что  принял
снотворное позавчера вечером.
     -- Попытаемся выяснить, шеф.
     -- Ну вот вам и первый результат, -- отключив селектор, произнес Аланг.
     Он не  договорил,  но  Патрик понял, что  шеф имел  в виду. Преступники
воспользовались  небрежностью  уголовной  полиции  и постарались  уничтожить
какую-то  важную  улику.  И  загадочный  "репортер",  судя  по  всему,  имел
непосредственное отношение к событиям вчерашней ночи: как выяснил инспектор,
ни одна из редакций не направляла своих людей вечером на остров.
     --  Теон, а может быть, этого печеночника "Триада" закопала на острове,
чтобы  лишний  раз  доказать  свое. могущество?  --  высказал  предположение
инспектор. -- Мол, работы ведутся, а им нипочем...
     Аланг пожал плечами.
     -- Ну, и что?
     -- А на следующий день сообразили: мы раскопаем тело, придем к выводу о
том, что у "Триады" есть свое кладбище, что это умерший член банды, и начнем
заниматься  его окружением, знакомствами...  Не лучше ли преподнести его как
очередную жертву, на  которую  мы не обратим  особого внимания?  Их ведь там
много. И ночью они решили симулировать убийство...
     -- Слабоватая  версия, хотя взамен ничего другого предложить не могу. А
вы думаете,  они не  могли догадаться,  что мы способны отличить убийство от
естественной смерти?
     --  Понадеялись на нашу небрежность:  есть явные  следы, указывающие на
причину смерти, полиция не станет копаться в потрохах.
     -- Патрик! -- Аланг брезгливо поморщился.
     -- Извините, Теон.
     Аланг поднялся из-за стола.
     --  Свяжитесь с  Блаканг-Мати.  Пусть  поищут  окурки "Дан-хилла".  Это
единственное, что пока можно сделать.
     --  Но у нас теперь есть Ко Ин.  -- Патрик произнес это нерешительно, в
последний момент сообразив, что выход на сержанта -- не очень большой успех.
     --  Ко  Ин -- мелкая  сошка. Если,  конечно,  полицейскому  все это  не
приснилось.
     -- А если  Ко Ина  прижать?  Устроить  очную  ставку  с полицейским? --
Патрику  очень хотелось покрепче схватиться  за веревочку и начать тянуть ее
на себя.
     --  Открутится, -- заверил его Аланг, -- скажет,  что его тоже усыпили,
или все будет отрицать. Улик против него практически нет. Зацепить его мы не
сможем,  а  "Триаду"  только насторожим. Нет,  за  Ко  Ином нужно установить
наблюдение, не больше. И ждать.
     После  находки  на  Блаканг-Мати  прошло четыре дня. В ходе  дальнейших
раскопок выяснилось,  что на острове находится  множество захоронений. Общая
площадь могильника была более двух квадратных  километров. В предварительном
заключении экспертов говорилось,  что  его  никак  нельзя отнести  к обычным
кладбищам. Останки  принадлежали людям,  убитым в разное  время примерно  за
двадцатипятилетний период.
     На  следующий  день после того, как  на острове побывали  Ло  со своими
людьми  и  журналисты, о Блаканг-Мати  заговорили  на  каждом  углу.  Газеты
поместили  на  первых  полосах  фотографии  найденных  на острове  трупов  и
скелетов, снабдив их набранными крупным шрифтом выразительными заголовками:
     "БЛАКАНГ-МАТИ:  "САД  СМЕРТИ"  --  ЭТО  НЕ  МИФ! "  "СМЕРТЬ  В  БОЛОТАХ
БЛАКАНГ-МАТИ! " "БЛАКАНГ-МАТИ -- ОСТРОВ УБИЙСТВ! "
     Выдвигались  самые различные  версии  о  происхождении могильника. Одни
высказывали предположение, что это скелеты жертв японских  оккупантов времен
второй  мировой войны.  Другие  считали, что это  останки утопленников, тела
которых  пригнали  к   берегу   волны.  Некоторые  газеты   утверждали,  что
таинственный  синдикат убийц заманивал  в  Сингапур  безработных  из  других
азиатских стран, обещая им  тут земной рай.  Затем  их якобы  перевозили  на
Блаканг-Мати, грабили, убивали, а трупы закапывали в болото. Не обошлось без
пересудов  о  драконе  Цзяо.  Писали  и о  тайных  обществах.  "Нью  нэйшн",
незадолго  до  находки  на  Блаканг-Мати  посвятившая  сингапурским   тайным
организациям четыре полосы  в  четырех воскресных приложениях под заголовком
"Эти паразиты  общества",  писала, что на острове не  мог действовать никто,
кроме них.
     Однако все  это  были  только догадки. Аланг запретил Давать газетчикам
какие-либо сведения о  ходе  расследования,  и  пресса  питалась в  основном
слухами, которые репортеры собирали в городе.
     Ло  оказался  прав, предложив  шефу вернуться  к нераскрытым  убийствам
нескольких последних лет.  Группа, занявшаяся этими делами, сразу же  смогла
идентифицировать личности нескольких  убитых по  скелетам. Разумеется, Аланг
не  рассчитывал,  что работа  в этом направлении даст возможность напасть на
след "Триады". Но важно было хотя бы установить, что  именно  "Триада" имеет
отношение  к  могильнику   и  к  убийствам.  На  четвертый   день   раскопок
подтверждение было получено: в нескольких могилах останки лежали в гробах, и
там  же  -- бронзовые  таблички  с  изображением  бога  войны,  богатства  и
литературы Гуань Юя и надписью: "Триада". После этого Аланг решил прекратить
дальнейшую идентификацию  скелетов, убедив начальство, что  это пустая трата
времени и она не поможет выйти на "Триаду".
     Криминальная полиция Таиланда хранила  молчание  по  поводу фотографий,
посланных  для  опознания,  хотя  запрос  туда  пошел  с пометкой  "срочно".
Сведения об  умерших от  цирроза  печени  еще  не  были получены. Детективы,
которым Ло поручил заняться проверкой землекопов, попросили еще два-три дня.
     Единственной  ниточкой, ведущей к  гангстерам, был Ко  Ин. Полицейский,
который  приходил в  Си-ай-ю, сказал правду. Это подтвердилось анализом  его
крови  и экспертизой одного  окурка "Данхилла", найденного на  острове. И  в
крови, и в окурке были обнаружены остатки сильнодействующего снотворного.
     Однако наблюдение за  Ко Ином  не давало никаких результатов. Поведение
сержанта  было  таким,  словно  он   понятия  не   имел,  что  произошло  на
Блаканг-Мати  в ночь с 12 на  13 января.  Он  аккуратно являлся  на  службу,
по-прежнему кричал на подчиненных, ни  с  какими  подозрительными  людьми не
встречался, а после работы отправлялся прямо домой.
     Оставалось, как  сказал Аланг, только ждать. Это бессмысленное ожидание
раздражало Патрика. Мысли  неизменно  возвращались к Блаканг-Мати, к Лиму, к
найденному  у него в пиджаке билету на затонувшее судно, к имитации удушения
неизвестного мужчины, смысла которой Ло никак не мог уловить...
     Он сидел у себя в кабинете, отрешенно уставившись  в окно,  когда вошел
референт из шифротдела.
     -- Инспектор, телеграмма из Бангкока.
     -- Наконец-то соизволили,  -- проворчал  Патрик,  забирая  у  вошедшего
небольшой листок бумаги с грифом "секретно".
     Референт удалился. Ло  пробежал  текст  глазами.  Криминальная  полиция
Таиланда  сообщила,  что  пограничники   банг-кокского   порта  опознали  по
фотографии  одного из пассажиров с  "Тумасика", Лим Бан  Лима.  Второй  труп
опознать не  смогли и сообщили,  что,  по данным иммиграционных властей,  на
борту  не было  мужчин  в возрасте  пятидесяти  лет. К последнему  замечанию
Патрик  отнесся  скептически,  потому  что знал:  иммиграционные  власти  не
заносят  в  свои бумаги сведения о возрасте пассажиров. Это утверждение было
сделано, скорее всего, по памяти.
     "Выходит, на судне до кораблекрушения  столкнулись интересы  "Триады" и
"Черного  лотоса"?  -- подумал  инспектор.  --  Если,  конечно,  таиландские
пограничники не ошиблись  и Лим действительно плыл на "Тумасике". Но как  он
оказался  на  Блаканг-Мати? Видимо,  "Триада"  на  своих  катерах  совершила
нападение  на  судно. В  таком случае  должны  были бы  остаться следы  этой
стычки... "
     Патрик вышел из-за письменного стола и устроился в кресле у журнального
столика.  Он  всегда  садился  на  это  место,  когда  собирался  что-нибудь
хорошенько обдумать.
     "Да!  Лим  находился на борту  "Тумасика".  Возможно, "Триада" каким-то
образом проникла на судно, с ним расправилась. Первое было фактом, второе --
версией.  Факт родил  версию, а она,  не  прожив и нескольких минут, умерла.
Точнее, утонула вместе с "Тумасиком". И попробуй теперь вытащить со дна хотя
бы кончик... "
     Размышления инспектора прервал появившийся в дверях Аланг.
     -- Патрик,  добрый день, -- весело  сказал он с порога. -- Вы считаете,
что два дня не появляться в кабинете шефа -- в порядке вещей?
     -- Здравствуйте,  Теон, -- смущенно ответил Патрик, -- извините, но мне
не с чем было идти к вам. Единственная новость -- телеграмма из Бангкока. Ее
мне только  что принесли.  С Ко Ином -- ничего нового. С  "репортером" он не
встречался. Проверка землекопов тоже пока ничего не дала.
     Аланг  вошел в кабинет, бросил  свой атташе-кейс  на кресло  и, засунув
руки в карманы, остановился перед инспектором.
     -- Могли бы для приличия зайти справиться о здоровье начальника. Многие
считают это  немаловажным  для  своей  карье--  ры. Вы не боитесь  попасть в
немилость?
     Патрик отрицательно покрутил головой.
     -- Ну и правильно. Что нового сообщает Бангкок?
     -- Пограничники опознали Лима.
     -- Хм, значит, он все-таки попал на Блаканг-Мати с "Тумасика". А что со
вторым?
     -- Ничего.
     -- Ну, и что вы собираетесь сейчас делать? -- полюбопытствовал Аланг.
     --  Хочу посидеть подумать. Что-то  не  сходится  в этом  треугольнике:
"Тумасик"  -- Лим -- Блаканг-Мати. Непонятно, как Лим очутился на острове, в
ста милях от катастрофы.
     -- Вряд ли  что-нибудь высидите.  -- Аланг снова взял свой атташе-кейс.
-- Маловато информации. Не нужно  понапрасну ломать себе голову. Тем более в
субботу.
     -- Действительно, сегодня суббота, -- удивился Патрик.
     --  Поздравляю с открытием,  --  усмехнулся Аланг.  -- Надеюсь,  вы  не
забыли, что  приглашены к  нам на ужин?  Патрик  поднял на  Аланга виноватый
взгляд.
     -- Забыл, -- откровенно признался он.
     --  Ну,  знаете  ли, вашему легкомыслию  нет  предела!  Во-первых,  вас
приглашает к себе домой не кто-нибудь,  а  начальник. Понимаете? На-чальник.
Во-вторых, моя жена принимает столь живое участие в вашей  судьбе, а вы... Я
просто не нахожу слов.
     --  А при чем  здесь госпожа Лау? --  Патрик  непонимающе уставился  на
шефа.
     --  Я  догадываюсь,  что сегодня  вы  увидите  очередную кандидатуру  в
спутницы жизни, -- невинным тоном сообщил Аланг.
     --  А-а, вот  вы  о чем, --  улыбнулся Ло. --  Я ведь  постоянно твержу
госпоже  Лау,  что не собираюсь  жениться.  Но  она не принимает  мои  слова
всерьез.
     --  Патрик, будьте к ней снисходительны.  У Лау  никогда  не было своих
детей, и она привязалась к вам, почти как к сыну.
     Аланг хотел добавить,  что и сам питает слабость к своему подчиненному,
но  удержался.  "Становлюсь  сентиментальным,  -- отметил  он  про  себя. --
Значит, старею".
     -- Так вы едете со мной или остаетесь?
     -- Еду.
     -- Вот и хорошо. Подумаем над вашей загадкой вместе, пока не приедет...
пока не приедут гости.
     Инспектор снова улыбнулся и спрятал бумаги в сейф.
     Аланг  жил в большом шестнаддатиэтажном  доме на  окраине Сингапура. Он
приобрел  здесь  трехкомнатную квартиру в рассрочку  у частной  строительной
компании в надежде избежать шума и суеты центра. Аланг стремился проводить в
тишине  свободное  время,  которого у  него оставалось  не так уж  много. Но
власти задумали решить проблему перенаселения китайских кварталов города при
помощи  бульдозеров, а сметливые бизнесмены  наплодили на  окраинах  десятки
уныло-однообразных  коробок  для  новых   поселенцев.  Аланг  и  его  соседи
оказались  в  пожизненном  окружении различных клерков, приказчиков,  мелких
лавочников и их постоянно увеличивающегося потомства. Орды сопливых, чумазых
и нерасчесанных шалопаев с воем и  гиканьем носились по всей округе, вызывая
бессильный  гнев  обитателей  "приличного"   дома.  Целыми  днями  слышались
противный скрип  колес  передвижных  харчевен и гортанные  выкрики продавцов
китайского супа.  Новые  постройки с  общими коридорами-балконами шокировали
старожилов разноцветным бельем, которое хозяйки сушили на длинных бамбуковых
шестах, торчавших прямо из окон.
     Когда  Аланг возвращался домой,  у  него  портилось настроение.  Он уже
давно подумывал  о  том,  чтобы продать свою  квартиру и осесть где-нибудь в
более  тихом месте.  Но  покупателей  не  находилось.  Людей  его  круга  не
привлекал столь буйный квартал.
     --  У меня складывается впечатление, что китайцы  не мыслят своей жизни
без  этих  идиотских  бамбуковых  шестов, -- ворчливо  заметил Аланг  своему
спутнику,  разгребая руками  очередную ватагу чумазых  китайчонков, выросшую
неизвестно  откуда  на  их пути, -- как  будто нельзя найти другого  способа
сушить свои тряпки. Скажите, Патрик,  из вашего окна тоже торчит  это дивное
украшение?
     --  А вы  еще не приобрели себе кровать с  набалдашниками? -- парировал
инспектор,  мгновенно  вспомнив, что во многих  малайских семьях традиционно
ценится  уставленная  ненужными  украшениями  большая  деревянная кровать  с
пологом на  четырех столбиках,  на которой обычно не спят, а  приобретают ее
лишь для показа гостям.
     Аланг покосился в сторону своего подчиненного.
     -- Нет, Патрик, вы просто невыносимы.
     Лифт доставил их на десятый  этаж, и Аланг  остановился у дверей  своей
квартиры, отыскивая в общей увесистой связке нужный ключ.
     В прихожую вышла жена Аланга -- полная женщина лет пятидесяти. Она была
одета  в прямую темно-красную юбку  по щиколотки  --  саронг  и желтую баджу
кебая  --  плотно  прилегающую,  открытую  спереди   блузу   без  воротника,
застегнутую на несколько красных пластмассовых брошей.
     -- Патрик, я так рада вас видеть! -- воскликнула она. -- Вы не заходили
к нам целую вечность! Ну что же вы стоите у порога? Проходите, проходите же.
Здравствуйте! Вы прекрасно выглядите. Ничего не скажешь, молодость!
     -- Добрый вечер, госпожа Лау, -- едва  успел заполнить секундную  паузу
Ло, складывая по-малайски руки перед грудью.
     Но женщина уже его не слушала. Она обрушила поток слов на мужа.
     --  Теон, как  тебе не стыдно? Ты  вечно  загружаешь  Патрика  по горло
работой! Нельзя же  так,  в  самом деле! Все равно  вам  не  переловить этих
бандитов! А Патрику пора подумать о том,  как устроить  личную жизнь. Ему же
не восемнадцать лет!
     -- Почему же? -- поинтересовался Ло.
     -- Что -- "почему"? -- не поняла госпожа Лау.
     --  Почему  вы  считаете,  что   мы  не  сможем  справиться  с  тайными
обществами?
     Госпожа Лау иронически усмехнулась.
     --  А  сами  вы  не  понимаете?  Если  этого  не  смогли  сделать  ваши
предшественники,  то  почему вы считаете, что окажетесь  удачливее их?  Ваши
тайные общества пустили такие корни, что вам в жизни до них не добраться. Да
и потом, у них денег больше, чем у вас.
     -- Теон, возьмите госпожу Лау к себе в  консультантки. Кажется, с ней у
вас  дела  пойдут  быстрее. Во  всяком случае,  от ненужных  шагов  она  нас
убережет.
     --  Лау,  с  каких  это пор ты стала  интересоваться такими  вещами? --
удивленно поднял брови Аланг.
     -- Я  и сейчас ими не интересуюсь. Просто это общеизвестно: вы за слово
платите доллар, а они за молчание -- пятьдесят. Я предпочла бы пятьдесят.
     -- Послушай, Лау,  что ты говоришь! --  всерьез  рассердился  Аланг. --
Откуда ты все это взяла?
     -- Из газет, -- невозмутимо  ответила женщина.  -- Они только и делают,
что пишут об этом ужасном могильнике и о том, что полиция бессильна что-либо
сделать.  Послушай,  Теон,  может быть,  ты  пригласишь  Патрика в гостиную!
Прихожая --  это не  приемная  твоего кабинета, где  люди  могут  дожидаться
аудиенции часами!
     -- Тебе не кажется, что  сегодня ты настроена слишком агрессивно? Опять
подорожали продукты?
     -- С чего ты взял?
     --  Мы все-таки  женаты не  первый год. Я давно привык чувствовать себя
виноватым, когда цены растут...
     -- Ну, это тебя ожидает буквально завтра.
     -- Тогда почему ты нападаешь на меня сегодня?
     -- Я?  Тебе показалось. Со  своими гангстерами ты скоро будешь страдать
манией преследования.
     Госпожа Лау снова повернулась к инспектору.
     --  Проходите  в гостиную,  Патрик. Вы  знаете,  я  приготовила  блюдо,
которое называется "плавающий лотос". Не знаю, удалось ли оно... Но уверена,
что вы не только никогда не пробовали его, но даже не знаете, что это такое.
     -- Не знаю, -- смеясь ответил Патрик. -- А что это такое?
     -- Вот этого я вам не скажу. Попробуйте потом догадаться. Извините, мне
еще нужно сделать кое-что. Теон, развлеки гостя.
     С этими словами женщина скрылась в дверях кухни.
     --  Ну,  как  прикажете  вас  развлекать... гость?  -- полюбопытствовал
Аланг.
     -- Ума  не приложу, --  сочувственно  произнес  Патрик. -- Если  только
хорошая  сигарета...  Или  вы не  разрешаете курить  в вашей  квартире  даже
гостям?
     -- Гостям,  -- Аланг сделал на этом  слове ударение,  -- разрешаю.  Но,
аллах свидетель, Патрик, как вы однообразны! Скажу Лау, чтобы она больше вас
не  приглашала.  Отправляйтесь в  мой  кабинет.  Он  надежно  изолирован  от
спальни.  Я, знаете ли, очень не люблю вставать  по утрам с  головной болью.
Надеюсь, вас не будет шокировать мое появление в домашней одежде?
     -- Ни в коей мере.
     -- В таком случае через несколько минут я -- к вашим услугам.
     Патрик прошел в небольшую комнату,  которая называлась кабинетом только
потому,  что  здесь  стоял секретер:  Аланг работал  исключительно в  офисе.
Усевшись  на  диван,  он  достал  сигареты, щелкнул  зажигалкой. По  комнате
поплыло серовато-синее облачко дыма. Появился Аланг в  темно-сером саронге и
голубой  клетчатой  рубашке  без  воротника.  Он подошел  к окну  и  включил
кондиционер. Потом уселся в кресло напротив инспектора.
     -- Интересно, что это еще за  "плавающий лотос"? -- спросил  он. -- Лау
всегда что-нибудь выдумает. Но запах весьма аппетитный.
     --  "Плавающий  лотос"  -- это нарезанные кусочками  крабы  и цыплята в
соусе  из каштанов  и с  бульоном из молодых побегов  бамбука,  --  невинным
голосом сообщил инспектор.
     Аланг посмотрел на своего подчиненного с нескрываемым восхищением.
     -- Патрик, в вас пропадает талант актера.
     -- Почему бы не сделать человеку приятное?
     -- Но откуда вам известны такие кулинарные подробности?
     -- Это китайское блюдо. А я  как-никак китаец.  К  тому  же я  вынужден
готовить себе сам.
     -- Но не такие деликатесы...
     -- == Вы полагаете? А когда ко мне приходят в гости красивые женщины --
прикажете их кормить консервами?
     -- И много  красивых  женщин  к вам ходит?  --  поинтересовался  Аланг,
прищурившись.
     --  Увы, не очень.  Одна из моих  черт -- относительное постоянство.  К
тому же мне жалко их бросать. И я жду, когда это сделают они.
     -- Долго приходится ждать?
     -- Не меньше года, -- со вздохом отозвался Патрик. Они помолчали.
     -- Так  вы успели что-нибудь сообразить насчет  Лима? -- спросил Аланг.
-- Вы что-то упорно молчали в машине.
     -- Да.
     -- И к какому же выводу вы пришли?
     -- Мне совершенно непонятно, с какой целью люди из
     "Триады" побывали на "Тумасике".
     -- Прекрасное начало, -- усмехнулся Аланг.
     -- Сначала я предположил,  что  "Триада"  хотела просто  расправиться с
главарем  конкурентной организации.  Но если они знали, что Лим находится на
"Тумасике", то наверняка следили за ним еще в  Бангкоке. Почему  они в таком
случае  не пристукнули  его там? Или здесь, после его возвращения? Стоило ли
из-за одного Лима появляться на судне? И зачем они притащили его на остров?
     -- Но почему вы считаете, что они следили за Лимом? Давайте предположим
другое:  "Триада" совершает очередное нападение на первое попавшееся судно в
открытом  море.  На  борту случайно  оказывается Лим,  к  которому  она,  по
известным причинам, особых симпатий не питает...
     -- В  том-то все  и дело, что нападения не было, -- перебил шефа Ло. --
На  судне все осталось цело. Они ничего не тронули. На "Тумасике", вероятно,
столкнулись интересы "Триады" и "Черного лотоса". Но нападения...
     -- А откуда вам это все известно?
     --  Я сегодня звонил  в береговую полицию. Они по-прежнему считают, что
судно затонуло, попав на рифы.
     -- Вот как? Любопытно.
     --  Они ничего не  тронули,  и это странно. Непохоже  на  "Триаду". Она
своего не упустит.
     -- Да, на море они обычно действуют нагло, -- согласился Аланг. -- Да и
только  ли на море? Непонятно, почему они поскромничали на этот раз? А может
быть, они пронюхали, что  Лим вез какую-нибудь крупную контрабанду, и решили
перехватить ее  поближе к Сингапуру?  Отправили нескольких человек под видом
пассажиров, а те ночью прихватили Лима, его груз и  смотались на корабельной
шлюпке. А где-нибудь неподалеку их могли ждать катера.
     -- Определенная  логика есть, -- согласился Ло, -- но, по-моему, они не
склонны  так все  усложнять.  Нападение --  самый простой  и верный путь. Не
такие  они люди, чтобы стесняться.  Хотя  береговую  полицию  я  запрошу  --
осталась ли на месте корабельная шлюпка.
     -- В  береговую полицию вам стоит сходить  самому, -- сказал Аланг.  --
Нужно  покопаться  в документах, поговорить  с  людьми,  которые осматривали
судно. Может быть, поначалу они  на что-то не обратили внимание... Но с этой
стороны мы вряд  ли подберемся к  "Триаде".  Судно затонуло,  и  ищи  теперь
свидетелей.  Второй   труп,  Ко   Ин,  "репортер",   побывавший   ночью   на
Блаканг-Мати, -- вот путь, по которому нужно двигаться.
     В прихожей раздался звонок, Аланг поднялся.
     --  Быстро  в  гостиную.  А то  Лау будет дуться на меня  целый  вечер.
Кстати, дочь наших знакомых -- очаровательное создание...
     -- Вы, кажется, начинаете проникаться идеей вашей супруги? -- с иронией
покосился на шефа Ло.
     -- Нет, я просто констатирую факт.  Могу добавить,  что  Джун прекрасно
играет в бридж.
     -- Что же вы раньше молчали, Теон! -- всплеснул руками Патрик. -- Это в
корне меняет дело.
     Оба захохотали.
     Когда они вышли в гостиную, там уже находилась пожилая чета и -- Патрик
про себя  отметил,  что  Аланг был  действительно прав,  --  "очаровательное
создание",  которое  похлопало  своими  пушистыми ресницами  и устремило  на
Патрика взор, полный непосредственного любопытства.
     --  Впервые  вижу так  близко живого детектива,  -- кокетливо  ответила
девушка на приветствие Ло.
     Патрик собирался было парировать насмешку, но вмешался Аланг.
     --  А как же я, Джун, дорогая? -- шутливо-обиженным тоном  произнес он,
--  Разве  я  не само  воплощение  всех лучших  качеств  супермена-сыщика из
американских  боевиков?  Разве  тебя  не  пугает мой  острый, проницательный
взгляд и не восхищает моя атлетическая фигура?
     При этом Аланг прищурил глаза и комично  поиграл своим тщедушным телом.
Все  рассмеялись,  а  Джун  громче  всех,  и  гостиная   словно  наполнилась
мелодичным звоном рождественских колокольчиков.
     -- Ну, конечно же, дядя Теон, -- произнесла девушка сквозь смех, -- сам
Джеймс Бонд проиграл бы по всем пунктам, встань он рядом с вами. Но для меня
вы  --  только  добрый  дядя  Теон.  А  детектив  --  это  нечто  сумрачное,
неразговорчивое, неостроумное...
     Джун покосилась на Патрика.
     -- Ограниченное, -- подсказал он.
     -- Не совсем, -- возразила Джун.
     -- Благодарю за комплимент, -- галантно раскланялся Ло.
     -- Не стоит. Люблю говорить людям приятные вещи.
     -- Да, это сразу чувствуется, -- усмехнулся Ло.
     -- Джун! -- укоризненно воскликнула ее мать.
     --  А что я особенного сказала?  -- удивилась  Джун. -- Ты боишься, что
мистер Ло обидится и раздумает на мне жениться?
     -- О, Джун! Что ты говоришь? Как только у тебя поворачивается язык!
     --  А  разве  вы  решили  познакомить  нас не  для  этого?  Джун  снова
повернулась к Патрику.
     -- Что вам было сказано относительно сегодняшнего вечера?
     --  Что  сегодня   должна  состояться  наша  помолвка,  --  невозмутимо
откликнулся Патрик.
     --  Аллах! -- воскликнула госпожа Лау, хватаясь  за  голову. -- Что они
говорят!
     Она  поспешно ретировалась на кухню, а за ней  и мать Джун, увлекая  за
руку своего супруга.
     -- Послушайте, как вам  не стыдно? --  принялся  укорять Джун и Патрика
Аланг. -- Вы испортили весь сегодняшний вечер.
     --  Ничего подобного, дядя Теон, --  весело отозвалась  Джун. --  Вечер
пройдет прекрасно, я вас уверяю. Правда, мистер инспектор?
     -- Не  знаю, не знаю. Боюсь, что вытащить ваших родителей и госпожу Лау
из  кухни вы  сможете лишь  в  том случае, если назовете  точную  дату нашей
свадьбы.  Они-то  наверняка уверены,  что я  смертельно обижен и что вся  их
затея провалилась.
     Аланг махнул рукой и вышел из гостиной.
     Джун виновато посмотрела на Патрика.
     --  Вы, пожалуйста, извините...  Я-то думала, что это шутка.  Вернее, я
знала, что мать... Я не придавала этому значения...
     -- О, нет, -- сказал Патрик, -- детектив  -- это  нечто неостроумное, а
потому шуток не понимает. Я иду на кухню, сообщаю, что  вы принесли мне свои
извинения, что я их принял и что помолвку можно начинать.
     Ло сделал движение по направлению к двери.
     -- Патрик, я прошу вас, -- остановила  его Джун,  -- моя мать воспримет
все серьезно.
     -- Так я не шучу, -- засмеялся Ло, -- я согласен на вас жениться.
     -- А я не собираюсь выходить за вас замуж, -- сердито отрезала Джун.
     -- Честно  говоря,  я уже  передумал,  --  вздохнул Патрик. -- Жена без
чувства  юмора  при  неостроумном  муже -- что может  быть тоскливее.  Но  я
полагаю,  что  наша  несостоявшаяся  помолвка --  не  повод для  того, чтобы
отказываться от "плавающего лотоса". Я чертовски проголодался, пока  пытался
устроить свою личную жизнь. А вы?
     -- Я тоже.
     -- В  таком случае отправляйтесь на кухню и скажите им, что вам удалось
кое-как замять  назревавший  расовый  конфликт,  что  вы будете  вести  себя
примерно и  что вообще прекратите всяческие выпады против всех ваших будущих
женихов. Идите быстрей, а то "плавающий лотос" совсем остынет. А это, имейте
в виду, мое самое любимое блюдо.
     -- Почему я должна иметь это в виду?
     --  Потому что... Потому что помолвка еще может состояться. Не  сегодня
-- так в следующий раз. Ну, идите на кухню. А я пошел звать Аланга.
     Ло  взял со  стола  список мужчин, умерших  от  цирроза печени  в  этом
месяце.  Данные  поступили  из  всех  государственных  клиник,  где  имелись
терапевтические  отделения,  и  из  четырех  частных  больниц.  Вооружившись
карандашом,  Патрик начал отмечать в списке тех, кто  подходил по  возрасту.
Таких оказалось пятеро. Ло вытащил из сейфа фотографию трупа, взял газету за
четырнадцатое января,  переписал в свой блокнот адреса клиник, где  лечились
эти пятеро, и вышел из кабинета.
     В  машине  Патрик назвал шоферу  первый  из  адресов.  "Плимут"  плавно
тронулся с места.
     Покрутившись  немного  на узких улочках центральной части города, шофер
свернул на широкую и прямую  как стрела Букит-Тимах-роуд и прибавил газу. Ло
решил немного отвлечься от мыслей и стал бездумно глазеть в окно.
     У  одного  из перекрестков  машина  уперлась в  красный свет. К ней уже
подбежал мальчонка лет двенадцати с пачкой свежих газет.
     -- Господин, купите газету! -- затараторил он. -- Новые  подробности  о
"саде смерти"! Рассказ рыбака, который видел преступников.
     -- Везет же людям, -- позавидовал Патрик.
     Он протянул мальчику несколько мелких монет и взял газету. Заметка была
небольшой.  Заголовок явно превосходил ее по размерам. Какой-то старик-рыбак
рассказал корреспонденту "Берита хариан", что несколько дней назад  видел на
берегу  четырех  человек,  показавшихся  ему   подозрительными.  Они   якобы
погрузили  на  моторный  сампан  большой  сверток  и  направились в  сторону
Блаканг-Мати. Часа через два он снова видел этих людей на берегу, но уже без
свертка. Автор  заметки  назвал  все  предыдущие  версии  собратьев  по перу
"идиотским бредом" и без излишней скромности объявил, что он почти докопался
до   тайны   "сада   смерти".   Свой   короткий   опус   журналист   увенчал
туманно-многозначительной  фразой, суть  которой  сводилась к  тому,  что  в
полиции сидят одни кретины и что, если бы  они были столь же расторопны, как
он, преступники уже давно оказались бы за решеткой.
     Мысленно  обругав газетчика  самовлюбленным болваном, Ло снова пробежал
заметку глазами. Пожалуй, старик действительно  что-то  видел. Но  кто-то из
них явно напутал -- то ли он, то ли этот не в меру шустрый репортер. Судя по
рассказу полицейского, которого усыпили на острове, преступники могли что-то
увезти с Блаканг-Мати, а не  наоборот. Не исключено, что  это  и была партия
крупной контрабанды, которую, по предположению  Аланга, "Триада" перехватила
у Лима.
     -- Приехали, инспектор, -- отвлек Патрика от размышлений шофер.
     В госпитале Ло быстро нашел нужный ему кабинет и постучался.
     -- Входите, -- раздался голос.
     Патрик открыл дверь.  За столом  сидел  мужчина  средних лет  и  что-то
писал. Не поднимая головы, он указал рукой на кресло для пациентов.
     -- Я из полиции, доктор, -- сказал Патрик.
     -- И... чем я могу быть вам полезен?
     -- Если не ошибаюсь, вы специалист по внутренним болезням?
     -- Проще говоря, терапевт. Но какое это имеет отношение к полиции?
     -- Непосредственно никакого. Просто я хотел  выяснить, не  лечился ли у
вас этот человек.
     Инспектор вытащил  из  кармана  фотографию  второго  трупа  и  протянул
собеседнику. Тот взглянул на снимок.
     -- Что-то не  припоминаю. Хотя лицо знакомое... Подождите, да ведь этот
снимок был  опубликован  в газетах несколько  дней тому назад! Блаканг-Мати,
да?
     Ло кивнул.
     -- Почему он должен был у меня лечиться? Чем он болел?
     -- Цирроз печени. Он умер десять дней назад в возрасте около пятидесяти
лет. Я не утверждаю, что он должен был лечиться у вас. Просто я хотел бы это
выяснить.
     --  Постойте, постойте... У меня был один пациент,  страдающий циррозом
печени,  примерно такого возраста, -- сказал врач, внимательно  рассматривая
фотографию,  -- и умер он совсем недавно. Ну да, конечно, это  он! Как это я
сразу не узнал? Мне и в газете  его лицо показалось знакомым, но я не придал
этому значения. Думал -- ошибся. Позвольте,  но как он мог оказаться на этом
ужасном  острове?  Газеты  писали, что  это  жертва  преступников...  Чепуха
какая-то. Никакая он не жертва, он умер сам. Или... я его путаю с кем-нибудь
другим?
     Врач вопросительно посмотрел на инспектора, потом снова на фотографию.
     --  Да  нет же, это он. Черты  лица  несколько изменились, поэтому он и
показался мне незнакомым. Он снова поднял голову.
     -- Я... не понимаю...
     -- Я -- пока тоже, -- отозвался Ло.
     -- Вы хотите получить об этом человеке какие-нибудь сведения?
     -- А вы можете сказать что-то? Врач замялся.
     --  Пожалуй, нет. Он был у меня на  приеме  два или три  раза. Уже  при
первом осмотре исход болезни не вызывал сомнений.
     --  Может  быть,  он что-то рассказывал  о  себе?  Больные  ведь  любят
делиться с врачами подробностями из своей личной жизни.
     Врач задумался на несколько секунд.
     --  Нет, он  был молчун.  Мне  с  трудом удавалось  вытягивать  из него
сведения о болезни. С ним приходила какая-то женщина. Наверное, экономка.
     -- А почему вы решили, что экономка? Почему не жена?
     -- Видите ли, между ними существовала какая-то разница во внешнем виде.
Он  был одет весьма прилично, носил на руке дорогой перстень. А  на ней была
одежда попроще.  Ведь  обычно супруги одеваются одинаково. Поэтому  у меня и
мелькнула мысль, что это не жена.
     -- Где я смогу узнать его адрес? -- спросил Патрик, поднимаясь.
     -- Картотека на первом этаже.
     -- Благодарю вас, доктор.  Надеюсь, что разговор останется между  нами.
До свидания.
     -- Конечно,  конечно,  --  ответил тот,  вставая  со  стула.  --  Всего
хорошего. Рад был оказать услугу.
     "Что-то уж  слишком быстро  я  разыскал этого  печеночника, --  подумал
Патрик,  когда  машина  затормозила  у  обшарпанного  трехэтажного  дома  на
Беррима-роуд, -- так бывает только  в плохих детективных фильмах". Глядя  на
невзрачное строение, Ло отметил, что получил от врача любопытную  информацию
относительно  внешнего  вида Самсуна  Карима  --  так звали  умершего  --  и
сопровождавшей его женщины. Судя  по всему, это был богатый человек -- иначе
он не стал бы  лечиться  в такой дорогой  клинике, где одно только посещение
врача стоит около ста сорока долларов. Странно, что он обитал в таком убогом
жилище.
     Приказав  шоферу встать  за углом, Патрик  поднялся  на второй  этаж  и
позвонил.  Дверь  слегка  приоткрылась, и  в небольшую щелку  выглянуло лицо
пожилой женщины. Глаза ее смотрели испуганно и недоверчиво.
     --  Простите,  господин  Карим  здесь  живет?  --  вежливо  осведомился
инспектор.
     Женщина не спешила с ответом, оценивающе разглядывая Ло.
     -- Вы кто?
     -- Я сын его  давнишнего приятеля, -- соврал Патрик. -- Мы сейчас живем
в  Малайзии.  Господин  Карим  и  отец не виделись  уже  много лет. Я  здесь
проездом, и отец попросил меня справиться о здоровье господина Карима.
     Женщина продолжала  смотреть  на  инспектора, словно что-то  взвешивая.
Затем распахнула дверь и впустила его в прихожую.
     -- Умер Самсун, -- тихо произнесла она и отвернулась, вынимая платок из
кармана, -- восьмого числа умер. Все случилось так неожиданно... так быстро.
     "Неожиданно от цирроза  не умирают", -- вспомнил Патрик свой разговор с
экспертом на следующий день после находки на Блаканг-Мати.
     -- Извините меня. Я, право, не знал... Вы, наверное, его жена?
     Ло попытался изобразить  на лице смущение, но почувствовал, что  делает
это неудачно. Однако женщина ничего не заметила. Она всхлипнула и продолжала
усиленно тереть глаза.
     -- Да, я его жена...
     -- Может,  мне зайти  в  следующий раз?  -- спросил  Патрик и сразу  же
подстраховался,  --  правда,  я  должен  завтра  уехать  и  не  смогу ничего
рассказать отцу...
     -- Нет, нет, пожалуйста,  останьтесь.  Проходите в комнату. Я рада, что
хоть кто-то  спрашивает о  моем  бедном муже.  Ведь у него  никогда  не было
друзей...  Всю жизнь мы прожили в одиночестве,  и сейчас... после его смерти
мне особенно тоскливо.
     Ло  вошел  в комнату. Показная деревянная кровать с бумажными цветами и
какими-то  побрякушками стояла  у  окна.  Рядом  примостился  низкий комод с
застекленными дверцами. На нем лежала  кухонная утварь, несколько тарелок --
видимо,  комод  одновременно служил и  обеденным  столом. У  противоположной
стены в  углу валялись тюфяки, покрытые  недорогим выцветшим ковриком. Рядом
стояла  корзинка  с  чистым  бельем.  Патрик   вдруг  ясно  представил  себе
массивный,  со сверкающим камнем перстень Карима,  о  котором упомянул врач.
Перстень находился в явном  несоответствии  с более чем скромной обстановкой
квартиры. На стене  висела фотография  мужчины  в  траурной  рамке. Это  был
человек, чей труп обнаружили на Блаканг-Мати.
     --  Садитесь,  господин  э-э-э... -- произнесла  вошедшая следом  вдова
Карима.
     -- Ло. Патрик Ло.
     -- Может быть, вы хотите есть, господин Ло? Вы, наверное, с дороги?
     -- Нет, благодарю вас, -- отказался Патрик, -- я недавно поел.
     Он сел на стул у комода -- другого места в комнате не нашлось.
     Женщина молча смотрела на него, не зная, что сказать.
     -- Вы давно живете в Малайзии? -- спросила она наконец.
     -- Лет двадцать, -- отозвался Патрик. Госпожа Карим села на тюфяки.
     --     Расскажите     мне,     пожалуйста,    о    вашем    отце,    --
попроси-ла [г]6на, -- как приятно знать, что  у Самсуна нашелся хоть
один ДРУГ-
     "Значит, начнем с меня, -- подумал Патрик, -- что ж, не возражаю".
     Он начал с ходу сочинять  историю о несуществующем  отце и одновременно
пытался построить в уме какую-то версию.
     "Естественная смерть  Карима  полностью исключает  предположение о том,
что  он -- жертва преступников. Значит, остается одно: он -- член "Триады" и
похоронен на ее ритуальном кладбище. Знала ли его жена о том, что он состоял
в банде, или нет? Играет? Непохоже. А собственно, почему она  должна играть?
В любом случае смерть мужа  для нее -- тяжелая утрата. Допустим,  она знает,
кем был Карим. Тогда она не  должна поверить в мою выдумку. Сын приятеля,  о
котором она слышит впервые.  Наивно. Но с чего я взял, что она поверила? Она
меня спрашивает об  отце, чтобы  потянуть время, собраться с  мыслями. Но, в
общем,  она  ведет себя  вполне  естественно.  На полицию  ей,  в  сущности,
наплевать. Карим умер, жена за дела мужа не в ответе. Друзей у него, как она
заявила,  нет.  Своевременно  прикрыла  себя с этой стороны.  Если мы начнем
требовать назвать сообщников мужа, она снова  скажет, что никого не знает. А
может, она  и вправду никого не  знает. А если  я поинтересуюсь  местом  его
захоронения?  Покажу  ей  фотографию, которую  она  наверняка  уже видела  в
газетах? Как  она  прореагирует на  это? Ведь должна же  она знать,  где  он
похоронен? Или ее реакция будет такой же, как в свое время у мадам Вонг? "
     Ло вспомнил  тридцатилетней давности историю, которую слышал от Аланга.
Некто   Вонг   Кунгкит,  бывший   чиновник   чанкайшистского  правительства,
занимавшийся после второй мировой  войны  пиратством в  Южных морях, в конце
1946 года был выдан  полиции и смертельно ранен при  попытке к бегству. Дело
Кунгкита продолжила его жена, бывшая танцовщица,  известная впоследствии под
именем мадам Вонг. Прежде чем стать "королевой" пиратов, она через несколько
дней  после гибели мужа имела короткую беседу с  двумя  его  сообщниками. Те
явились к ней с предложением заняться более подходящим для  женщины ремеслом
и отдать  в  их распоряжение  все оставшиеся после  Кунгкита  деньги.  Мадам
лаконично  доказала  друзьям покойного  мужа,  что они не  правы,  всадив  в
каждого по пуле из двух револьверов.
     Ло  усмехнулся,  представив  себе  эту пожилую женщину с револьвером  в
руке. Но инспектора крайне интересовало, что ответит она на вопрос о  могиле
мужа.  А  может,  они   подстраховались  и  насыпали  могильный   холмик  на
каком-нибудь кладбище. Тогда она скажет, что ей ничего не известно, Придется
добывать разрешение на вскрытие могилы, добиваться ее согласия...
     Патрик деликатно перевел разговор на Карима. Женщина снова запричитала.
     -- Отец  остался бы  недоволен,  если бы  я уехал, не побывав на могиле
господина Карима, -- произнес  инспектор, внимательно  глядя на собеседницу.
-- Он рассказывал так  много  хорошего о вашем муже. Я просто обязан почтить
его память.
     --  Да, да,  конечно.  Вам  непременно нужно  сходить  на кладбище,  --
ответила вдова Карима, смахивая слезу.
     -- А где похоронен ваш муж? -- быстро спросил Патрик.
     -- Кладбище недалеко отсюда. На Вонгчин-роуд.
     "Любопытно,  -- отметил  Патрик, --  впечатление такое, будто она  сама
верит в  то, что говорит. Значит, они все-таки подстраховались. Но не  может
же человек быть похороненным одновременно в  двух местах! А если  она ничего
не знала о второй  жизни  Карима?  Да она не могла  не присутствовать на его
похоронах.  А может быть, "Триада" тайком выкопала труп  и  перевезла его на
Блаканг-Мати? Неужели они придают  такое огромное значение ритуалу? А почему
бы нет?  Аланг прав: в  этом их  сила. Кстати,  если  даже она знает  все  о
Кариме,  вскрытие могилы  ничего не  даст.  Она  изумится,  может быть, даже
бухнется  в обморок, а потом скажет, что ничего не  знает. Нет, лучше  бы --
она действительно ничего не знала о  муже.  В  этом случае --  больше шансов
нащупать  ниточку, ведущую  к  его  друзьям.  Уж  что-нибудь  интересное она
наверняка вспомнила бы"
     -- Если хотите, я провожу вас на кладбище. Я хожу туда каждый день.
     Вдова Карима со скорбью посмотрела на фотографию мужа.
     -- Бедный  Самсун! На твою  могилу  некому даже прийти, кроме меня.  Ты
наверняка рад будешь сыну своего друга.
     --   А   на   похоронах   господина   Карима  было  много   народу?  --
поинтересовался Ло.
     -- Дома -- несколько человек. Да и тех, признаться, я наняла. Нехорошо,
когда  за гробом  некому  идти. А на кладбище  -- не знаю. Может, и много...
Обычно мусульманские похороны собирают столько любопытных.
     "Вот  в  чем  дело, -- подумал инспектор, -- она не  была  на кладбище.
Теперь кое-что начинает проясняться... "
     I -- А почему вы не пошли на кладбище? -- поинтересовал- [1] ся
он.
     --  Коран  запрещает  женщинам участвовать  в похоронной процессии,  --
объяснила она.
     -- Вот оно что, -- протянул Патрик, -- я этого не знал. А родных у него
не было?
     --  Только брат. Но они с Самсуном не ладили,  хоть и  были близнецами.
Последние  годы они совсем  не  виделись,  потому  что его  брат  переехал в
Малайзию, там разбогател.
     Все встало  на свои места. Значит, на Блаканг-Мати было найдено тело не
Карима, а его брата. И бедная женщина говорила сущую правду о своем муже. Но
вслед за этой мыслью в голове Патрика тут же мелькнула другая: не слишком ли
странное совпадение -- оба брата умирают в одно и то же время от одинаковой,
к тому  же не очень  распространенной  болезни. Он хотел  задать хозяйке еще
один  вопрос, но  не успел.  В  прихожей  раздался  звонок. В  глазах  вдовы
мелькнуло беспокойство.
     -- Кто  бы это  мог быть? -- произнесла  она  удивленно. -- Извините, я
пойду открою.
     "Действительно, кто  мог  пожаловать  к ней в  гости?  --  насторожился
инспектор. -- Ведь она сказала, что у них не было  друзей. А похоже, что это
запланированный визит. Звонок-то ее смутил".
     Ло машинально прикоснулся к левому боку, где обычно носил  под пиджаком
пистолет,  но  с сожалением вспомнил, что  оставил его в офисе. Он  никак не
ожидал, что сегодняшние поиски дадут такой результат.
     Патрик быстро огляделся,  поднялся  со  стула и встал сбоку от  дверей,
готовый  к  любой  неожиданности. Из  прихожей послышался  сдавленный шепот.
Через  несколько  секунд в комнату снова вошла  хозяйка, а за  ней мужчина в
сонгкоке [1].
     В первый момент Патрик остолбенел. В комнату вошел мужчина, чей портрет
в  траурной  рамке висел на стене. Тот самый, с Блаканг-Мати! Если бы  вдова
Карима не сказала, что  у ее мужа есть близнец,  Ло подумал  бы, что у  него
просто  галлюцинация.  Он бросил еще один взгляд на фотографию,  потом опять
посмотрел на человека в сонгкоке. Сходство было поразительным!
     -- Познакомьтесь,  господин  Ло,  это брат моего мужа, --  Голос  вдовы
звучал неуверенно.  -- А это, -- обратилась  она  к  деверю,  -- сын старого
друга Самсуна. Они с отцом живут в Малайзии.
     Брат Карима вдруг побледнел и тяжело опустился на стул.
     -- Я так и знал, --  еле выдавил он из себя. -- Я так  и знал, что этим
кончится... Я это чувствовал. Не нужно нам было связываться! Это все ты...

      [1] Черная бархатная шапочка, которую носят малайцы.

     --  Что  ты мелешь?! -- зло  перебила  его вдова.  -- Что подумает  наш
гость? Он расскажет отцу, что в семье его друга все сумасшедшие!
     Она повернулась к инспектору.
     -- Не обращайте внимания, господин Ло.  Раззак очень  тяжело переживает
смерть своего  брата. Так тяжело, что п& рой заговаривается. Я просто не
знаю,  что с  ним делать. Раззак, господин Ло -- сын старого  друга Самсуна.
Он, как и ты, живет в Малайзии. Я не понимаю...
     Мужчина затряс головой.
     -- У меня... У меня никогда не было друзей в Малайзии. Этот господин...
он, наверное, из полиции.
     -- У вас?! -- невольно вырвалось у Патрика. -- Вы сказали-- у вас?
     Сидевший умоляюще посмотрел на инспектора.
     -- Клянусь аллахом,  мы  не  виноваты, --  начал  он  быстро  говорить,
сбиваясь  и путаясь, --  мы  не совершали никакого  преступления. Если бы вы
могли... Если  бы он.... Он тяжело  заболел и умер. Если бы  он не умер, он,
конечно  бы... Но  он умер.  А какая ему разница, что  будет написано на его
могиле? Мы  уже  все  решили,  когда он умер.  А когда он был жив,  мы и  не
думали. Клянусь аллахом, господин полицейский...
     -- Вы не ошиблись, я  действительно из полиции, -- сухо перебил его Ло.
-- А теперь успокойтесь и расскажите все членораздельно.
     -- Откуда  мы знаем,  что  вы из полиции?! -- почти выкрикнула хозяйка,
враждебно глядя на Патрика.
     Ло, усмехнувшись, вытащил из кармана удостоверение.
     -- Из вас вышла бы неплохая актриса, госпожа Карим.
     --  Вам  тоже нужно было  быть артистом!  -- огрызнулась  та.  --  "Сын
старого друга"! Ха-ха-ха!
     Она нервно засмеялась. Инспектор посмотрел на мужчину.
     -- Я вас слушаю.
     --  Это  все   она   придумала,   --  забормотал   мужчина,  совершенно
подавленный. -- Она! Я говорил: не надо.  А она слушать ничего  не хотела! Я
предупреждал: аллах нас покарает...
     -- Ничтожество, -- процедила сквозь зубы госпожа Карим и, воздев  глаза
кверху, добавила: -- Да простит меня аллах.
     -- У вас будет время выяснить  отношения, -- заметил Патрик.  -- Нельзя
ли поближе к делу?
     -- Я... Мы... -- начал мужчина.
     --  Оставь,  --  раздраженно  бросила  госпожа Карим,  --  я  сама  все
расскажу. Ты не способен даже на это!
     Она повернулась к Патрику. Ее лицо было искажено злостью.
     -- Это мой  муж -- Самсун Карим, -- она почти с  отвращением произнесла
имя сидевшего на стуле  мужчины. -- Его брат Раззак лет десять назад уехал в
Малайзию и там сколотил приличный капитал. У него  недавно умерла жена, и он
приехал к нам. Я сразу поняла, что он долго не протянет. У него обнару-живдя
цирроз  печени. Как-то Самсун заикнулся о наследстве, но Раззак ответил, что
почти все  оставляет какой-то бедной родственнице жены. Он ее  и в  глаза-то
никогда не  видел,  но все время твердил, что такова воля его супруги. Нужно
совсем потерять  стыд,  чтобы  забыть о своем родном брате и оставить деньги
неизвестно  кому. Когда  он умер,  у  меня  возникла  прекрасная мысль,  как
сохранить  деньги. Вот  мы  и решили...  Они были  очень  похожи,,, даже я с
трудом их  различала. Как вам  объяснить...  Мы поменяли  документы:  Самсун
умер, Раззак остался жить. Он жил  один, и никто бы ничего не заметил. Да  и
сейчас  все  прошло  бы нормально,  если бы не эта... не  этот недоумок!  Да
простит меня  аллах! Преступления мы  никакого не  совершали, разве  не так?
Единственное, в чем нас могут обвинить -- это в присвоении чужих документов.
Что же, уплатим штраф... Но наследство мы  все-таки  заберем... Мы подадим в
суд... Где это видано, чтобы оставлять наследство неизвестно кому...
     Она бросила презрительный взгляд на мужа, который буквально съежился на
своем стуле.
     --  Кретин несчастный!  Зачем  только я связалась с  тобой?  -- И опять
опасливо посмотрела вверх. -- Да простит меня аллах!
     -- Действительно, --  согласился Ло, -- вы отделаетесь штрафом... если,
конечно, все так, как вы говорите...
     -- Других  грехов  за нами не  водится! -- язвительно  произнесла  жена
Карима.
     -- Это мы увидим. Я пришел к вам совсем по другому делу.
     Карим с женой удивленно переглянулись. Патрик вытащил из кармана газету
с фотографиями трупов на Блаканг-Мати.
     -- Вы видели эту газету?
     -- Мы не интересуемся политикой, -- подняла ладонь хозяйка.
     -- Ваше дело, -- пожал плечами Ло. -- Но как вы объясните мне это?
     Супруги прочитали заголовок, взглянули на фотографии.
     --  О аллах!  --  Госпожа  Карим побледнела. -- Раззак на Блаканг-Мати!
"Сад  смерти"!  О аллах! Но  как... А-а!  -- Она судорожно глотнула  воздух,
покачнулась и рухнула на пол.
     Карим засуетился в поисках воды.
     "Играет",  --  подумал Патрик.  Но побледневшее  лицо  женщины с  резко
очерченными,  изогнувшимися  в судороге синими  губами явственно говорило  о
том, что ей действительно стало дурно.
     Минут через  пять  Кариму с  помощью  Ло удалось привести  свою жену  в
чувство. Вдвоем они усадили  ее  на  тюфяки.  Карим бесстрастно  призывал на
помощь  аллаха и подвывал. Женщина смотрела на Патрика мутным, бессмысленным
взглядом и еле-еле шевелила губами.
     -- "Сад смерти"... -- глухо бормотала она. -- Нечистая сила... О аллах!
Магомет  наказывает нас! За что? За что?  Мы  не  гневили  его...  Мы только
поменяли... документы...
     Постепенно глаза  ее стали проясняться. Инспектор перехватил ее взгляд.
В нем читался неподдельный страх. Женщина тяжело дышала.
     --  Клянусь  аллахом,  господин полицейский, мы  здесь  ни  при чем. Мы
ничего  не знали! Ничего не  знали!  Аллах свидетель.... Он умер сам.  И  мы
похоронили его как честного мусульманина. Я... я не знаю, как он оказался на
этом проклятом... О аллах!
     Она зарыдала.
     -- Да, да,  --  наконец  вмешался  Карим, --  мы  похоронили  его,  как
полагается.  На  нашем  кладбище. Имам [1]  может подтвердить. Да  и
соседи. Аллах свидетель, господин полицейский.
     Карим еще раз опасливо взглянул на газету, лежавшую на комоде.
     -- "Очередные жертвы преступников", --  шепотом прочитал он подпись под
фотографиями. Его подбородок задрожал.
     -- Нет, нет, нет! -- выкрикнул он фальцетом. -- Нет! Мы не преступники!
Мы не преступники! Мы не убивали его! Он умер сам! Умер сам! И мы похоронили
его!  Все  могут  подтвердить! Все!  Господин  полицейский, вы  верите нам?!
Верите?
     Глядя на  перепуганные лица супругов,  Ло вспомнил  о  заметке, которую
прочитал по  дороге в  сегодняшней газете. Значит, старик-рыбак  не  ошибся:
тело Раззака было  похищено  и ночью  перевезено  на Блаканг-Мати. Это и был
большой сверток, о котором упомянул журналист. Похоже, что Карим и  его жена
на этот раз говорили правду. Но с какой целью труп  Раззака  был переправлен
на остров? Может быть, Раззак все-таки имел какое-то отношение к "Триаде"?
     -- Когда состоялись похороны? -- спросил Патрик.
     -- В прошлую среду, -- быстро ответила жена Карима.
     -- Двенадцатого? -- на всякий случай уточнил инспектор.

      [1] Духовное лицо у мусульман.


     -- Да, господин полицейский, двенадцатого, -- подтвердил Карим.
     -- Вот как, -- задумчиво произнес Патрик.
     Значит, тело  Раззака  появилось  на Блаканг-Мати уже  после  того, как
рабочие  обнаружили  могильник! Затем и были  усыплены дежурившие  ночью  на
острове  полицейские: преступникам  нужно было закопать там труп Раззака! Но
опять же  -- зачем? Ло вдруг вспомнил сводку из уголовного управления. В ней
речь  шла о двух трупах,  но в то  время тела Раззака еще  не могло быть на
острове!  Это  была  такая бессмыслица,  что  Патрик  даже  не стал пытаться
понять,  в чем здесь дело. Он достал из кармана портативный радиопередатчик,
который в  отличие  от  пистолета никогда  не  вынимал из пиджака,  и  нажал
кнопку.
     -- Слушаю, инспектор, -- раздался из аппарата голос шофера.
     -- Поднимись в тридцать первый блок.
     -- Хорошо.
     Карим и его жена  молча  смотрели на Патрика.  Выражение  их  лиц  было
таким, словно перед ними стоял не Ло, а Раззак, снова проделавший загадочное
путешествие, но теперь уже с Блаканг-Мати до их дома. В прихожей послышалось
треньканье звонка.
     -- Откройте, -- сказал Патрик Кариму. Тот бросился в прихожую.
     -- Останешься здесь, -- дал инспектор распоряжение шоферу, -- дождешься
наших людей, я сейчас свяжусь с ними. Машину я заберу.
     -- Слушаюсь, инспектор.
     Шофер повернулся к Кариму и коротко приказал:
     -- Сядь на топчан.
     Тот,  будто  завороженный,  опустился рядом  с женой. Ло  направился  к
двери.
     --  Господин поли...  господин инспектор, -- робко  окликнула его  жена
Карима.
     -- Мы все выясним, -- бросил Патрик на ходу. Он сел в машину и связался
по рации с офисом.
     -- Пятый слушает.
     --   Говорит   пятнадцатый.  Вышлите   кого-нибудь   на  Бер-рима-роуд,
четырнадцать, блок тридцать один.
     Патрик коротко изложил суть дела, затем добавил:
     -- Позвоните  в уголовное управление. Думаю, что  этим адресом придется
заниматься все-таки  им.  И свяжитесь с  Блаканг-Мати.  Нужно  еще  раз  как
следует осмотреть дальнюю яму.
     -- На что сориентировать?
     -- Следы третьего трупа. Доложите шефу.
     -- Слушаюсь.
     Ло  отключил  рацию и  повернул  ключ зажигания. Он решил поговорить  с
ночным  сторожем на кладбище --  тот мог.  что-нибудь заметить, может  быть,
обрисовать внешний вид преступников.
     Подъехав  к мусульманскому кладбищу, инспектор оставил машину  у ворот,
вошел внутрь. У старенькой, давно  не крашенной мечети, вокруг имама, стояли
несколько  мужчин  в  траурных  саронгах.  Осведомившись,  где  можно  найти
еторо-жа, Ло двинулся в глубь территории.
     Метров через  пятьдесят он увидел небольшую хижину. Даже не  хижину  --
просто  две деревянные стены,  образующие  угол,  и лист фанеры  сверху.  На
низком топчане, поджав под себя  ноги, сидел  и  раскачивался из  стороны  в
сторону старик, похожий на засохшее дерево. Только когда Ло сказал  старику,
что он из полиции, тот перестал раскачиваться.
     --  Ты не  заметил  ничего  подозрительного в ночь  с  двенадцатого  на
тринадцатое? -- спросил инспектор. Старик медленно собрал на лбу морщины.
     -- На  той неделе, когда  хоронили  пожилого  малайца, -- решил  помочь
старику Патрик  и  тут  же  сообразил,  что сказал несуразицу:  вероятно, на
малайском  кладбище пожилых малайцев хоронили не так  уж  редко.  --  Самсун
Карим его звали.
     Ло  подумал,  что старик  наверняка должен интересоваться  именами тех,
кого хоронят. Хотя бы из чистого любопытства. Он не ошибся.
     --  Да,  да,  --   радостно   закивал  сторож,   --   хоронили  такого,
туан [1].
     -- А вечером после похорон никто не приходил на кладбище?
     Старик долго молчал, очевидно, перебирая в памяти события того дня.
     -- Приходили, туан, -- изрек наконец он, --  двое приходили. Китайцы. Я
еще удивился: что,  думаю, на мусульманском кладбище китайцам делать?  А они
могилу чью-то искали. Знакомый, говорят. Но, правда, хорошие люди. Сигаретой
угостили.  Дорогая  сигарета-Старик  зачмокал толстыми  полинявшими  губами,
словно пытаясь вспомнить вкус хорошего табака.
     -- Друга  своего  искали. Умер  у  них  друг. Тут  вроде бы  похоронен.
Расспрашивали.
     -- О чем же расспрашивали? -- поинтересовался Ло. Две кости, из которых
состояли плечи старика, поднялись, потом опустились.
     -- О разном. Спрашивали, кого вчера хоронили, кого -- сегодня. Много ли
народу на похоронах бывает. Глубоко ли
     Господин  (малайск.  ).  мусульмане  покойников закапывают.  Интересно,
говорят, нам, китайцам, про мусульман узнать... Потом ушли...
     -- И больше не возвращались?
     Старик   снова   стал   раскачиваться,   как   маятник:   вправо-влево,
вправо-влево.
     -- Не знаю, туан. Заснул.
     -- Как же ты? -- усмехнулся Патрик. -- Ночной сторож -- ивдруг...
     -- Да и сам не знаю, туан. Уж очень спать хотелось. Старый стал. Совсем
старый...
     -- А утром у тебя болела голова?
     -- Правда, -- удивился старик, -- откуда туан знает?
     --  Как они  выглядели, эти китайцы?  --  не  отвечая старику,  спросил
инспектор.
     -- Китайцы как китайцы, -- развел тот руками.
     Выслушав такой исчерпывающий ответ, Патрик повернулся и пошел к выходу.
Судя по словам  старика, люди из "Триады" пришли на  кладбище, еще не  зная,
чье   тело  они  смогут  забрать  отсюда...   Выходит,  Карим  и   его  жена
действительно не имеют отношения к загадочным  перемещениям трупа  Раз-зака?
Да и сам Раззак здесь ни при чем...
     "Ладно,  --  подумал  инспектор,  садясь  в  лимузин,  --   с  подменой
документов  разберется  уголовная полиция. Подмена трупов  на острове -- это
будет посложнее".
     Инспектор  неторопливо   поехал  в  офис,  пытаясь  нащупать  логику  в
действиях преступников. Но логики не было. Убрать мертвого свидетеля -- вещь
не  такая уж страшная, хотя,  в общем-то, редкая. Но положить на  это  место
труп другого  человека?..  С таким случаем  Патрик  сталкивался  впервые. Он
перебирал  в  уме различные  варианты, но  не мог найти достаточно разумного
объяснения случившемуся. Не подлежало  сомнению единственное: для риска,  на
который пошли преступники, имелись, видимо, серьезные причины.
     Приехав  в  офис,  Ло поинтересовался  у  дежурного, нет  ли известий с
Блаканг-Мати. Известий не было. Инспектор прошел к себе в кабинет.
     Настроение у него испортилось еще в машине. В его руках практически был
один из преступников  --  Ко  Ин.  Но  вместо  того, чтобы  арестовать  его,
хорошенько  потрясти  и  заставить  рассказать,  чей  труп  был  выкраден  с
Блаканг-Мати  и  зачем  на  его место  подброшен другой, Ло сидел в кресле и
мучительно  соображал,  с  какого  конца взяться  за решение  этой  нелегкой
задачи. Он прекрасно понимал, что никто, кроме Ко Ина, не даст ответа на эти
вопросы. Но  Аланг  не разрешил  трогать сержанта.  Впрочем, может быть, шеф
прав:  без  улик   Ко  Ин  не  заговорит,  а  его  арест  только  насторожит
преступников. Значит, круг замкнулся? Нет, нужно как-то попытаться развязать
язык Ко Ину. Но как?
     -- Черт! --  выругался Патрик, вскочил с кресла, закурил и начал ходить
по кабинету. -- Черт возьми! Неужели  нет никакой возможности  подобраться к
Ко  Ину?  А  если  они используют  его раз в год?  Что  же, мы  так и  будем
болтаться за ним целый год без толку? А что, если?..
     Патрик удивился  и  обрадовался неожиданно возникшей мысли. Почему бы и
нет?  Он  сел  за  стол,  взял  лист  чистой  бумаги  и  стал  писать. Потом
перечеркнул  и  начал все снова.  Закончив, он  пробежал глазами написанное,
еделал кое-какие поправки и сел за машинку, чтобы отпечатать все начисто.
     А если Аланг не разрешит? Нет, он должен согласиться -- это верный ход.
Ло вынул лист из машинки, сложил его и сунул в карман. В этот момент загудел
селектор. Патрик нажал кнопку.
     -- Слушаю.
     --  Инспектор, --  сказал  дежурный, -- с Блаканг-Мати вернулся один из
экспертов. Он пошел к себе.
     -- Спасибо.
     Ло спустился на первый этаж, где располагался отдел экспертизы, и почти
побежал по коридору.
     Угадал он или нет? Есть хоть какие-то следы, указывающие на то, что был
третий труп, или эксперт разочарует его? Нет, следы должны быть. Обязательно
должны. Преступники меняли  трупы  ночью, они не могли все  сделать чисто. А
если  третий труп  -- плод его воображения? Ведь  это бессмыслица  -- менять
трупы. Чепуха какая-то...
     Дверь в один из кабинетов была приоткрыта.
     --  Добрый  день,  господин  эксперт. -- За шутливым тоном  Ло  пытался
скрыть  нетерпение,  он  смотрел на  стоявшего  в  белом  халате  маленького
человечка почти с мольбой.
     -- Мое почтение, господин инспектор, -- в тон Патрику ответил тот.
     -- Ну!
     Эксперт улыбнулся.
     -- Ну, не тяните же!
     -- Вы не ошиблись, дорогой инспектор. Я обнаружил следы...
     Где-то в глубине души Ло и надеялся только на  такой ответ, но все-таки
вздохнул с облегчением.
     -- Спасибо.
     --  Не за что. Два  больших пятна крови  и  несколько черных волос. Вас
устраивает?
     Инспектора  это устраивало. Еще  как устраивало.  Ведь на теле  второго
трупа  ранений обнаружено не было, а его голова была лысой,  как  деревянная
болванка для растяжки шляп.
     Эксперт подошел к большому застекленному  шкафу, взял оттуда  пузырек с
какой-то жидкостью, потом сел за стол и подвинул к себе микроскоп.
     -- Какой давности кровь?
     -- Вы слишком много  от  меня  хотите, -- рассмеялся эксперт, -- как вы
заметили, я только что пришел. Дайте мне хоть заглянуть в микроскоп.
     -- Когда можно будет получить ответ?
     -- Дня через два, не раньше.
     --  Скажите... а  почему  пятна не были обнаружены  в тот  день,  когда
выкопали труп?
     -- Ну,  знаете ли! -- рассердился эксперт, -- Вы что,  все замечаете  с
первого раза? Следы  старые, пятна стали практически невидимы. На трупе, как
вам  известно, ранений не  было; кто ж мог  предполагать, что в яме окажется
кровь?  А  сегодня, когда мне  сказали,  что там  мог быть еще один  труп, я
тщательно исследовал  дно  ямы и  все равно  визуально ничего не  обнаружил.
Пришлось  делать  бензидиновую  пробу.  Ну,  ладно,  дорогой  инспектор,  не
отвлекайте меня, а то я и через неделю не дам вам ответа.
     Ло покинул лабораторию.
     -- Шеф у себя? -- спросил он, проходя мимо секретарши Аланга.
     -- Только что пришел.
     Ло открыл дверь, обитую коричневым пластиком.
     -- Вы свободны, Теон?
     -- Да,  конечно. Заходите,  Патрик. Только с  условием,  что не  будете
курить. У меня сегодня ужасно болит голова.
     --  Условие   тяжелое,  но  я  вынужден  его  принять.  Переговоры  мне
необходимы.
     -- Судя по вашему виду, есть интересные новости.
     -- А разве вам не докладывали?
     -- Нет. Мне только что удалось вырваться из министерства.
     Инспектор опустился в кресло и тяжело вздохнул.
     -- Неужели  все так безнадежно? -- полюбопытствовал Аланг. -- Что-то  я
не узнаю вас, Патрик.
     -- А что сказали бы вы, если бы у вас из-под носа умыкнули один труп, а
вместо него подсунули другой?
     -- Как это? -- не понял Аланг.
     Ло подробно рассказал шефу о своих сегодняшних визитах.
     --  Н-да, --  протянул  Аланг,  -- любопытно.  Что-то  я не  припоминаю
подобных случаев в моей практике.
     -- Я тоже. В общем, в ту ночь уголовная полиция сделала нам хорошенький
подарочек...
     -- Не надо про уголовную полицию,  --  Аланг страдальчески поморщился и
прикоснулся пальцами к вискам, -- а то у меня еще сильнее разболится голова.
     -- Их  действия  противоречат  здравому  смыслу. Я  понимаю,  что  труп
выводил нас на какой-то верный след, и "Триада" поспешила его убрать.  Но  к
чему этот  спектакль  с подменой?  К  чему этот риск,  на который они пошли:
выкапывать покойника, тащить его  через  весь город, чтобы доказать нам, что
ночью на острове не произошло никаких изменений?
     -- Это вы верно подметили, -- сказал Аланг, -- "Триада"  именно  хотела
доказать нам, что она не  появлялась  в  ту  ночь на  Блаканг-Мати.  Если бы
накануне не было установлено, что на острове  находится два трупа,  я думаю,
они  ограничились  бы  тем,  что  лишь  выкрали бы  труп,  который  им  было
необходимо  скрыть  от нас.  Но  этот  труп  уже  фигурировал  в  протоколе,
составленном уголовной полицией.
     -- Допустим,  --  согласился Патрик. --  Но  к чему такие  сложности --
искать по кладбищам покойников?  Не  проще ли было пристукнуть какого-нибудь
запоздалого прохожего на берегу и перевезти  тело на остров, если им уж  так
необходимо было это сделать?
     --  Проще, --  кивнул Аланг. -- Но экспертиза без труда  установила  бы
время  убийства  --  ведь  речь  шла бы лишь  о  нескольких  часах. И  сразу
выяснилось бы, что труп подменен.
     -- Мы и так это выяснили.
     --  Случайно.  Преступники не могли  же знать, что у Кари-ма был цирроз
печени.
     --  Значит, вы тоже считаете, что  Карим не имеет отношения к "Триаде"?
-- спросил Патрик.
     -- Я склоняюсь к  этой  мысли, хотя версию о том, что Карим,  возможно,
являлся членом "Триады", нужно отработать как можно быстрее.
     --  Теон,  а может,  этот второй...  а  точнее,  третий  тоже  плыл  на
"Тумасике"?
     --  Тогда наши дела  неважны,  -- вздохнул  Аланг, --  однако  не будем
строить догадки. Подождем результатов  экспертизы.  Правда,  из-за  давности
пятна крови скажут нам немного, и тем не менее... С Ко Ином ничего нового?
     -- Нет. --  Ло  вытащил из  кармана сигареты,  но,  вспомнив  про  свое
обещание  не курить, положил их обратно. -- Кстати,  насчет Ко  Ина. У  меня
появилась одна мысль...
     -- Давайте ее сюда.
     -- Только не иронизируйте.
     -- Попробую.
     -- Я хочу заставить его работать на нас.
     -- О, это будет несложно! --  все  же не сдержался  Аланг. --  Ко  Ия с
радостью  примет ваше предложение. Я почти уверен, что его планы совпадают с
вашими.
     Не обращая внимания на насмешливый тон шефа, Ло вытащил из кармана лист
бумаги  с текстом, который  он только  что  напечатал на  машинке у  себя  в
кабинете, и поиожил перед Алангом. Тот прочел, и лицо его стало серьезным.
     -- Недурно. Что ж, я согласен. Давайте попробуем.
     На следующее утро Ло позвонил в полицейский участок, где работал Ко Ин,
и  справился,  когда  его  можно  будет  увидеть.  На другом  конце  провода
ответили, что  сержант находится в участке, но через час уйдет на дежурство.
Патрик быстро  собрал разложенные  на  столе бумаги  и  отправился  вниз, за
машиной.
     Через  пятнадцать  минут  инспектор  уже входил  в  кабинет  начальника
участка.
     -- Я  из  Си-ай-ю, --  сказал  он,  поздоровавшись,  и протянул хозяину
кабинета свое удостоверение.
     -- Я к  вашим услугам, инспектор, --  взглянув на документ и  возвращая
его Патрику, ответил тот.
     -- Мне хотелось бы переговорить с сержантом Ко Ином.
     -- По поводу Блаканг-Мати?
     -- Да.
     -- Сейчас я его вызову.
     -- Я хотел бы с ним встретиться с глазу на глаз.
     --  Понимаю,  инспектор.  Вы можете  расположиться  в  моем кабинете. Я
уезжаю и вернусь не раньше чем через два часа.
     -- Благодарю вас, лейтенант.
     Начальник  полицейского  участка  вышел,  а  вскоре  в дверях  появился
мужчина   лет  сорока  в   черных  форменных  брюках  и  голубой  рубашке  с
аксельбантом  на  левой стороне.  Ло  отметил  по себя, что  новая форма  на
американский  манер,  введенная  недавно  в сингапурской  полиции,  выглядит
намного  симпатичней  рубашки  и  шорт  песочного  цвета  времен  английской
колонизации.
     Мужчина подвигал редкими усиками и, направив на инспектора злой взгляд,
процедил:
     -- Я -- сержант Ко Ин...
     --  Присаживайтесь,  --  радушным жестом Ло  указал  на  стул,  в  упор
разглядывая  вошедшего,  --  я  хотел  бы   выяснить  некоторые  подробности
относительно Блаканг-Мати.
     Ко Ин заметил пристальный взгляд Патрика, и на его губах заиграла  едва
уловимая усмешка.
     "Ну, ну, инспектор, выясняй свои подробности, -- прочел
     Патрик   в   глазах  сержанта,  --  посмотрим,  много   ли   выяснишь".
"Посмотрим", -- в душе согласился Ло.
     -- Я  все написал  в  рапорте,  -- сказал  Ко  Ин  после короткой дуэли
взглядами. -- Его передали в уголовную полицию.
     -- Твой  рапорт уже у нас,  в Си-ай-ю.  Я  читал его. В нем изложено не
все.
     -- Почему же это не все? -- Сержант недовольно выпятил  нижнюю губу. --
Со мной было еще трое полицейских. Не верите -- их спросите.
     -- Спрашивал.
     Ло замолчал, давая собеседнику возможность немного понервничать: почему
сначала разговаривали с рядовыми полицейскими, а не со старшим группы? Ко Ин
отвернулся,  равнодушно глядя в окно, но по его лицу Патрик  понял: сержанту
очень хочется  узнать, что сказали полицейские. Однако инспектор  не спешил.
Он  с  деловитым видом  достал  сигареты,  подчеркнуто  неторопливо закурил,
затянулся  с таким  удовольствием, словно самым важным  делом для него  было
подышать  дымом,  а не разговаривать  с Ко Ином.  Тот  наконец  не выдержал,
оторвал взгляд от окна.
     -- Ну, и что?
     Он постарался вложить максимум  небрежности  в свой вопрос, но это  ему
удалось плохо. В тоне сержанта сквозила настороженность.
     --  "Репортер", который приезжал на остров, угощал  вас сигаретами?  --
слегка "отпустил поводок" инспектор.
     -- А-а!  -- Сержант расслабился  и нагловато ухмыльнулся. -- Я и забыл.
По  правде  говоря --  не придал  этому значения. Ну, угостил и  угостил  --
велика важность.
     -- Для нас все важно, -- с нарочитой укоризной заметил Патрик.
     --  Виноват, господин инспектор. Сплоховал. В голосе Ко Ина  прозвучало
такое искреннее раскаяние, что Ло едва удержался от улыбки.
     --  Вот такие мелочи, бывает,  уводят следствие совсем не в ту сторону,
-- как бы рассуждая сам  с собой, произнес он.  Сержант сочувственно покачал
головой.
     -- Да-да... Простите, господин инспектор. Больше такого не повторится.
     --  Хорошо,  что мы подобрали эти окурки, -- продолжал размышлять вслух
Патрик и вдруг быстро спросил: -- Он всех угощал?
     Сержант на мгновение  замер, соображая, видно,  в какую  сторону клонит
инспектор, потом ответил решительно:
     -- Всех!
     -- А ведь в сигаретах было сильное снотворное. Как ты думаешь... зачем?
     --  Н-не знаю,  --  замялся  Ко Ин и, вдруг  спохватившись, добавил: --
Виноват, господин инспектор! Испугался, что попадет мне за то, что спал. Вот
и не указал в рапорте про сигареты. Но ведь не по своей воле я  заснул. Уж я
крепился, крепился...
     Ко Ин шагнул в приоткрытую Патриком "дверь",  полагая, что там, за нею,
он будет чувствовать себя в безопасности. Развел  руками,  давая понять, что
за халатность готов понести заслуженное наказание.
     -- А почему ты не записал в рапорте про сигареты? Разве ты знал,  что в
них снотворное?
     Ко Ин понял, что совершил ошибку, и решил попытаться  выйти из трудного
положения.
     -- Я потом понял,  -- виновато произнес  он,  -- иначе с  чего  бы  мне
заснуть. В жизни не помню, чтобы засыпал во время дежурства. Ну и испугался,
конечно, что влетит мне. Они ж, выходит, нас нарочно усыпили...  чтобы улики
скрыть...
     Сержант горестно покачал головой.
     -- Небось наделали  дел,  пока мы  дрыхли.  Ай-ай-ай! Теперь конец мне.
Уволят.
     -- Точно, -- подтвердил Патрик, -- наделали. И еще каких дел!
     Ко Ин расстроенно зацокал языком, и Ло даже на секунду усомнился: может
быть, сержант действительно спал?
     -- С чего  же это ты велел остальным по десятке  принести? Ведь  и  сам
спал, -- принялся "раскручивать" Ко Ина инспектор.
     Зрачки  сержанта сузились,  но он тут же  изобразил  на лице  виноватую
улыбку.
     -- Все-таки нажаловались! -- В его голосе зазвучали покаянные нотки. --
Правда,  господин  инспектор,  что  было,  то  было. Попользовался тем,  что
последний  заснул. Зарплаты-то не хватает... Вот и  урвешь где  можно. Но  я
верну, господин  инспектор.  Правда,  верну!  Бог  с ними, с деньгами! Отдам
сегодня же.  Вы  только  начальству  не говорите.  Уволят  меня... А  у меня
четверо детей...
     Ко Ин замолчал и просительно посмотрел на Патрика.
     --  Брось  дурака  валять,  --  вздохнув  и  подложив  руку  под  щеку,
бесцветным голосом  произнес Патрик.  --  Ты же прекрасно  знаешь, что  твое
мелкое вымогательство меня не интересует.
     -- Но не  по своей же воле я заснул! --  заныл сержант. --  Откуда  мне
было  знать,  что  в сигаретах снотворное?..  А-а! --  Он  безнадежно махнул
рукой. -- Чего теперь объяснять! Все равно уволят...
     -- Нет, пожалуй, увольнением ты не  отделаешься, --  задумчиво произнес
инспектор. -- Но я могу помочь тебе.
     -- Как?
     -- Где найти того "репортера", который приезжал на остров?
     -- Да откуда же я знаю,  господин инспектор? Я его и видел-то впервые в
жизни. Наверное,  хотел  раньше всех о трупах сообщить. Любят они  сенсации,
эти  газетчики. Вот- и приперся на остров ночью. Но  я  его не пустил, как и
было приказано. А откуда ж мне было знать, что в сигаретах...
     -- Ну,  а людей, которые  приезжали на  остров после  него, ты  тоже не
знаешь? -- перебил сержанта Ло.
     -- Да что вы, господин инспектор? -- Ко Ин безуспешно пытался округлить
свои узкие как щелочки глаза,  в  которых  все чаще  стали  мелькать огоньки
беспокойства. -- Какие люди?
     -- Не прикидывайся, Ко Ин. Мы ведь с тобой  выяснили: пока вы спали, на
острове кто-то побывал.
     -- Но  я-то никого не видел! Я спал!  -- почти с неподдельным отчаянием
выкрикнул сержант.
     Патрик поднялся из-за стола, снова закурил  и несколько раз прошелся по
кабинету,  чувствуя спиной цепкий взгляд. Потом он подошел  к сержанту  и, в
упор глядя на него, медленно, с расстановкой произнес:
     -- Игру  ты  ведешь  верно,  Ко Ин.  Если бы  я, скажем,  захотел  тебя
упрятать  в  тюрьму за  принадлежность  к тайному  обществу,  за... впрочем,
достаточно одного этого... то у меня ничего не получилось бы. Маловато улик.
Вернее, у меня их совсем нет. Ты уже сказал, что спал в ту ночь,  и доказать
обратное я не в силах.
     -- Не  понимаю,  о чем вы говорите, господин  инспектор,  --  удивленно
начал  Ко  Ин, которому  слова Патрика об отсутствии улик  явно пришлись  по
душе. -- Я...
     --  Но  я  не буду  привлекать  тебя к  уголовной  ответственности,  --
пропуская мимо ушей слова сержанта, продолжал Патрик.
     Он вытащил из кармана листок бумаги, с  нарочитой бережностью разгладил
его руками.
     --  Я сегодня же отправлю во все газеты вот  эту  маленькую штучку. Сам
знаешь, как в редакциях любят сенсации. Завтра же эту заметку опубликуют под
заголовком "Сержант Ко Ин приоткрывает  завесу  тайны  над "садом  смерти"".
Хороший заголовок, правда? Это я сам придумал.
     Ло взглянул  на собеседника. По скулам  сержанта начали ходить желваки.
Он  весь  напрягся, сидел с приоткрытым  ртом, слегка  подавшись вперед.  Он
словно намеревался прыгнуть на Патрика и только ждал подходящего момента.
     -- Не  нервничай, Ко Ин,  --  усмехнулся  Ло,  -- ты  станешь известным
человеком.  Правда,  ненадолго.  Потому  что  кое-кому  по  вполне  понятным
причинам такой заголовок  может не понравиться.  Тебе,  конечно, не терпится
узнать,  что будет написано в заметке?  Тебе все кажется, что я блефую. Нет,
Ко Ин, я не блефую. В заметке будет сказано, что некто Ко Ин решил порвать с
преступной организацией, членом которой он является. Он добровольно явился в
Си-ай-ю  и  рассказал,  что в  ночь  с двенадцатого  на  тринадцатое  января
преступники, усыпив с помощью сигарет "Данхилл" полицейских... Ло  оторвался
от чтения и поднял голову.
     -- Только  не вздумай  делать  глупостей, Ко Ин  Бежать тебе  все равно
некуда. На улице стоят мои люди.  [; i] Патрик снова стал читать.
     --  ...  усыпив  полицейских,   подменили  один   из   находившихся  на
Блаканг-Мати  трупов.  Труп,  который привезли на  остров,  был  выкопан  на
мусульманском кладбище на Вонг-чин-роуд. Этого ты мог и не знать,  но  какая
разница? Дальше в ней будет  написано... Впрочем, это уже детали. Достаточно
того,  что  я  сказал. Ты  станешь  популярным  человеком,  Ко Ин. Репортеры
толпами  бросятся тебя  разыскивать.  Только  жаль, что  пресс-конференция с
тобою  не  состоится.  Ведь  тебя наверняка к этому  времени уже не будет  в
живых. Ты своим дружкам толком-то  и объяснить ничего не успеешь.  Могу тебе
пообещать,  что мы вмешиваться не будем. Это  ведь ваше  внутреннее дело, не
так  ли?  Хотя  нет,  мы  примем  участие  в  этом  спектакле.  Мы  создадим
впечатление,  что стараемся уберечь тебя от мести  сообщников. Но это  будет
впечатление, не больше.
     Пока Ло рисовал перед  сержантом столь радужные перспективы, тот сидел,
тупо уставившись на инспектора. Патрик  видел,  как хочется  Ко Ину облизать
пересохшие губы.
     --  Не смотри на меня так свирепо, Ко Ин,  -- попросил инспектор мягко,
даже ласково.  -- Не то я могу  испугаться и уйти отсюда,  так ни о чем и не
договорившись.
     Сержант молчал.
     -- Ну, не  задерживай меня, -- уговаривал  его Ло. -- А  то  я не успею
объехать все редакции. Решай же, Ко Ин: либо ты работаешь на нас, либо... Ты
же  хорошо знаешь, как твои дружки расправляются с  теми, кто слишком  много
болтает. Не думаю, чтобы тебя устраивала такая перспектива. Ну?..
     Ло выразительно покачал бумажкой перед носом собеседника.
     -- Что я должен делать? -- угрюмо спросил тот.
     -- Молодец!  -- похвалил сержанта Ло.  -- Понятливый парень. Для начала
расскажи мне что-нибудь  интересное.  Ужасно  люблю  чужие  секреты.  Ну,  к
примеру, скажи, как называется организация, к которой ты принадлежишь?
     Ко  Ин  оглянулся по  сторонам,  будто хотел убедиться,  что они  здесь
действительно одни, только потом вполголоса произнес:
     -- "Союз возрожденной Луны". Патрик вздохнул:
     -- Придется мне ехать по редакциям.
     -- Почему... придется?
     --  Блаканг-Мати для "Луны"  --  слишком  крупно, --  спокойно объяснил
Патрик. -- "Луна"  занимается другим промыслом. Я  ведь  не  новичок в ваших
делах. Если мы договорились, к чему тебе врать, Ко Ин?
     -- Можно закурить? -- спросил сержант.
     -- Если тебе легче будет ответить на мой вопрос -- сделай одолжение.
     Ло протянул ему пачку. Ко Ин попытался вытащить сигарету, но пальцы его
не слушались.
     --  Как  ты, однако, расстроился, -- дружески усмехнулся инспектор,  --
так ты не сможешь, пожалуй, дежурить.
     Он достал сигарету сам  и  подал  ее  сержанту. Ко Ин  закурил,  сделал
несколько  жадных  затяжек.  Потом  опять  посмотрел  по  сторонам.   Патрик
терпеливо ждал. Сержант открыл было рот, но не смог произнести ни звука. Его
узкий серый лоб стал влажным, как стена в сырой пещере.
     -- Ну, хорошо,  --  сказал с  сочувствием  Ло, --  я понимаю,  что тебе
трудно решиться на такой шаг, и помогу. А чтобы ты больше не сомневался, что
мне кое-что известно, сними-ка рубашку  и покажи  мне шрам на левой  стороне
груди.
     Ко Ин  схватился за свою форменную куртку, как женщина за платье, когда
ее собираются насильно раздеть, и судорожно затряс головой.
     --  "Триада"?  --  быстро  спросил  Патрик.  Ко Ин  вздрогнул,  стиснул
лежавшие на коленях руки так, что они побелели, и уставился в пол.
     -- Ты не слышишь меня? -- осведомился Ло. -- Повторить погромче?
     Сержант бросил на него умоляющий взгляд.
     -- Не надо...
     -- Да или нет?
     Ко Ин молча кивнул. Даже не кивнул -- просто его голова упала на грудь.
Он переступил черту, и назад дороги уже не было.
     --  Господин  инспектор...  Вы  не выдадите  меня?  Он  был  совершенно
подавлен.
     -- Все  будет зависеть от тебя, Ко Ин. Давно работаешь на них? Впрочем,
на эту тему  мы еще успеем поговорить. Расскажи-ка лучше про твое  дежурство
на Блаканг-Мати. Приди в себя и расскажи все подробно.
     Сержант  докурил  сигарету и стал  дрожащими  пальцами тыкать  окурок в
пепельницу. Окурок потух, но Ко Ин продолжал усердно мять его.
     --  Я весь день дежурил,  -- начал  он наконец  медленно. -- А вечером,
когда освободился, на улице ко мне подошел Фын...
     -- "Репортер", что ли?
     -- Да. Он сказал, чтобы я вернулся в участок и попросился сегодня ночью
на дежурство. Когда мы приехали на остров...
     -- Не торопись, -- перебил Патрик  сержанта. -- В котором часу ты с ним
виделся?
     --  В девять  часов  у меня закончилось  дежурство,  и я сразу собрался
домой.
     -- Допустим. А у твоего начальника не вызвало удивления,  что ты хочешь
остаться на  ночь после того, как дежурил целый день? И потом, тебя же могли
направить в другое место, не обязательно на Блаканг-Мати.
     -- Я сказал лейтенанту,  что хочу взять отгул. Так  многие делают. А  в
другое  место я попасть не  мог. На ночь все посты распределяются заранее, и
меня могли  включить  только  в оперативную группу. Я договорился со старшим
этой  группы,   и  он  согласился  подежурить  на  следующий  день.   Я  мог
договориться  со  старшим  любой  группы,  но  Фын   велел  мне  попасть  на
Блаканг-Мати.  В  участке  уже было  известно,  что группа, дежурившая днем,
уехала на Блаканг-Мати. И мы должны были ее сменить.
     "Четко  работают, --  подумал  инспектор,  делая пометку в блокноте, --
нужно  бы  проверить  всю  цепь,  по  которой  шла информация  о находке  на
острове".
     -- Дальше?
     --  Около Двенадцати приехал Фын. Мы сидели у могильника, и я  пошел на
берег посмотреть, что за лодка причалила.
     -- Разве Фын не сказал тебе, что приедет на остров?
     -- Нет.  Он  ничего не сказал  мне у полицейского участка. Велел только
попасть на остров и  все. Ну вот, когда я вышел на берег, я увидел Фына. Фын
шепнул мне, что он  якобы журналист и хочет сфотографировать трупы, но велел
не пускать его к могильнику, позвать даже на помощь остальных полицейских. И
еще  он сказал мне,  что угостит всех  сигаретами,  в которых  снотворное, и
чтобы я случайно  не  закурил. А когда  полицейские заснут, велел  посветить
фонариком в сторону пролива. Потом он стал громко говорить, что он из газеты
и приехал сделать фотографии, и все такое... В общем, все получилось, как он
сказал. Мои ребята заснули, а я посветил, и к острову подчалил сампан, Фын и
еще трое...
     -- Ты видел раньше этих троих?
     -- Только одного...
     -- Как его зовут?
     -- Красный Жезл.
     "Главарь боевой группы", -- вспомнил Патрик.
     -- Потом что?
     -- В  сампане лежало тело,  завернутое  в мешковину. Мы вытащили его...
понесли к могильнику.
     -- Как выглядел труп, который вы выкопали?
     -- Я не видел.
     -- Что ты мелешь?! -- закричал инспектор. -- Ты же стоял рядом.
     -- Я  не видел  его,  -- упрямо  повторил Ко Ин. -- Его никто не видел.
Когда на  трупе  оставалось еще немного земли,  Красный  Жезл велел нам всем
отойти. Потом он накрыл его мешковиной...
     -- Это был труп мужчины?
     -- Да.
     Ло снова закурил.
     -- Ладно. Будем пока  считать,  что ты не врешь. Теперь  расскажи мне о
своих взаимоотношениях с Красным Жезлом.
     -- Он мой босс.
     -- Об этом я уже догадался. Часто ты его видишь?
     -- За последние полгода только на Блаканг-Мати.
     -- Ты знаешь, где его найти?
     -- Нет. Он передает мне указания через Фына.
     -- Кого еще "сверху" ты знаешь?
     -- Больше никого.
     -- На ритуалах бываешь?
     -- Да. Но на ритуалах все присутствуют в масках.
     -- Как часто бывают ритуалы? Ко Ин пожал плечами.
     -- Не знаю. Я бываю на них раз в год.
     -- Сколько человек собирается на них?
     -- Около сотни.
     -- Где вы собираетесь?
     -- Не знаю,  -- ответил, сержант и,  увидев, как возмущенно поднимаются
брови собеседника, быстро добавил: -- Я правда не  знаю, господин инспектор.
Нас  привозят  туда в закрытом фургоне  в масках  и  так  же увозят  оттуда.
Привозят в какой-то темный двор, и мы спускаемся в подвал.
     -- Сколько у тебя своих людей?
     -- Десять человек.
     Патрик взял со стола чистый лист бумаги.
     -- Мне нужны сведения о каждом: фамилия, кличка, где разыскать.
     Ко Ин вынул из кармана авторучку.  Пока он писал, Патрик  воспроизвел в
уме только что состоявшийся разговор.  Сержант  был напуган и явно не  врал.
Значит,  наконец  удалось  ухватиться  за  ниточку,  ведущую  к   неуловимой
"Триаде". Ко Ин, конечно, мелкая  сошка, но и это уже нечто  -- иметь своего
человека в тайном  обществе. Насколько  Ло  знал,  его  предшественникам  не
удавалось такого. Аланг будет доволен.
     Неожиданно  для  себя   Патрик  подумал,  что  слишком  уж  все  просто
получилось. Не очень ли быстро  заговорил Ко Ин? Ло  по натуре был человеком
азартным.  Страстный  любитель  бриджа, он,  как,  впрочем, каждый  истинный
поклонник  этой серьезной, требующей раздумий  игры, не признавал победы без
борьбы. За  карточным столом он получал щемящее наслаждение от самой партии,
а не от ее результата, хотя проигрыш всегда сильно огорчал  Патрика.  Эмоции
игрока  продолжали  жить  в  инспекторе  и  в  служебное  время.  Поэтому Ло
чувствовал  сейчас некоторое разочарование. Он выходил на одного из главарей
"Триады" почти безо всяких усилий.  Без долгожданной, захватывающей партии с
самым могущественным тайным  обществом, где  Патрик надеялся  со смакованием
обдумывать каждый ход, угадать  в  конце  концов  карты противника,  сделать
загадочный,  обескураживающий сброс  и неожиданно атаковать крупного козыря.
Игра,  к которой  Ло был готов  постоянно, вдруг начала терять для него свою
прелесть. Конечно, Красного  Жезла он арестует не завтра, и тем не менее это
лишь вопрос времени. Нужно будет только умело руководить Ко Ином.
     "Стоп,  -- одернул  себя  инспектор,  --  загадочный сброс  пока сделал
противник -- подменил трупы. Вот и доставь себе удовольствие -- разгадай его
карты. Еще вчера ты, кажется, был настроен не очень оптимистично. А сегодня,
едва  переиграв  какую-то  шушеру,  считаешь, что "Триада"  у тебя в  руках.
Доберись  сначала до Красного Жезла. А  он вряд ли заговорит так быстро, как
сержант. Да и при такой конспирации, какая существует в  "Триаде", их голыми
руками   не  возьмешь.  Придется  основательно  повозиться.  Наверное,  твои
предшественники были тоже не дураки, а сделать ничего не могли".
     Полицейский  закончил  писать.  Патрик  взял  у  него листок,  пробежал
глазами, отдал обратно.
     -- Ты забыл себя. И впиши-ка, на всякий  случай, Фына и Красного Жезла.
А то я могу про них забыть. Перечисли их основные приметы.
     -- Да  в  их внешности вроде бы  ничего  необычного нет,  -- неуверенно
сказал сержант.
     -- Подумай. Ты же полицейский. Ко Ин снова взялся за ручку.
     -- Что  это за номера? -- поинтересовался Ло, увидев  на последних трех
строчках какие-то цифры.
     -- Клички  продублированы, -- пояснил Ко Ин. -- Каждый член организации
имеет свой номер. -- А какая кличка у тебя?
     -- "Монах". Всех рядовых членов  зовут  "монахами". |  -- Рядовых? Но у
тебя же есть свои  люди. Значит,  ты  уже | не рядовой. Кстати, почему у них
нет номеров?
     -- Они не входят в организацию. Они даже не  знают, что она существует.
Работают только на меня. И от меня получают деньги. Они --  как резерв. Если
в какой-нибудь "семье" случится провал, ими заполняют свободные места.
     "Как раковая опухоль! -- Патрика вдруг охватила злость. -- Ее вырезаешь
в одном месте, а она возникает в другом".
     --  С  Фыном у  тебя двусторонняя связь? --  спросил он сержанта, молча
ожидавшего новых вопросов.
     -- Да. Но мне разрешено ею пользоваться только в крайних случаях.
     -- Как ты можешь вызвать его на встречу?
     --  На  Хавлок-роуд,   возле  отеля  "Мирамар",  стоит  дорожный   знак
"Остановка  запрещена". На  обратной  стороне  --  "Стоянка  запрещена". Мне
достаточно  перевернуть  диск, и  максимум через час  меня  разыщет Фын  или
кто-нибудь из его людей.
     -- Ну  что ж, --  Ло посмотрел  на  часы,  --  тебе пора на  дежурство.
Указания получишь позже. А пока вот два телефона.
     Он набросал на клочке бумажки несколько цифр и протянул сержанту.
     --  Появится Фын -- позвонишь. И учти: с  этого момента мы контролируем
каждый твой шаг.



Интрига 1
     Поджарый седовласый китаец с холеным лицом  и жестким взглядом выбрался
из   глубокого  кресла,  обитого  черным  плюшем,   и   молча  прошелся   по
темно-зеленому ворсистому ковру. Двое собеседников подобострастно следили за
каждым его движением.
     Мебель из сандалового дерева, два  черных кресла с тиснеными линиями на
спинках, такого же  цвета  диван,  журнальный  столик, небольшой  шкафчик  и
торшер --  все убранство  комнаты свидетельствовало  о тонком и оригинальном
вкусе хозяина.
     Продолговатый  резной  столик  на  изогнутых ножках  был  инкрустирован
перламутром. Такой же рисунок и искусная резьба украшали подставку торшера с
зеленым, под цвет ковра, абажуром и застекленный  шкаф. На стенах висели две
картины,  позолоченная,  украшенная  драгоценными  камнями  иранская  сабля,
африканская  маска.  Одна  из картин,  выполненная  тушью,  изображала сцену
ожидания приема в  императорском дворце. На другой лаком были нарисованы два
свернувшихся в клубок дракона.
     Дневной  свет едва  пробивался сквозь плотную зеленую ткань на окнах, и
это делало комнату похожей на склеп.
     Хозяин особняка, в котором находилась эта комната, расхаживающий сейчас
в лиловом халате  по ковру,  был крупным дельцом, почтенным отцом небольшого
семейства, человеком уважаемым в обществе.
     И если бы кто-нибудь сказал  его знакомым,  что этот  шестидесятилетний
человек является  главой "Триады" --  наиболее могущественного сингапурского
тайного общества, -- они в зто вряд ли поверили бы.
     Как  и остальные  вожди тайного общества, мужчина в лиловом халате имел
свой титул. Он именовался Желтым Драконом.
     Один из собеседников официально занимал  третий, а фактически второй по
значимости  пост  в организации.  Его  звание звучало громоздко и выспренне:
Белый Бумажный Веер. В  уставе "Триады"  под  названием "Каноны" говорилось,
что  Белый  Бумажный  Веер  призван  "блюсти  единство  Великого братства  и
заботиться о том, чтобы прочную твердь, на которой  покоится  священный союз
Неба,  Земли  и   Человека,   не  подтачивали   черви   непочтительности   и
непокорности".
     Проще говоря, Белый Бумажный Веер был идеологом "Триады". Его роль, как
говорил порой Желтый Дракон  в  узком кругу вождей, сводилась  к тому, чтобы
научить рядовых членов тайного общества  -- "монахов" --  больше  молчать  и
меньше думать.
     -- Когда человек думает, -- часто любил повторять Желтый Дракон, -- это
превращается  у  него  в  дурную  привычку.  С   дурными  привычками  трудно
расставаться. А молчать легче. Тем более когда сознаешь, что молчание -- это
не столько золото, сколько жизнь.
     Интеллигентный и начитанный Белый Бумажный  Веер хорошо знал свое дело.
Он  "не  жалел времени и  усилий,  чтобы внушить вновь  завербованным членам
"Триады"  основные догмы Великого  братства. Обычно  новичков  на  несколько
недель увозили на какой-нибудь пустынный остров,  и там  Белый Бумажный Веер
давал волю своему красноречию. Он терпеливо вдалбливал в слушателей основные
конфуцианские постулаты, модернизированные в соответствии с нуждами  тайного
общества.  Центральное   место   в   его   проповедях   занимал   вопрос   о
"самосовершенствовании   нравственности   человека".  Суть   этого   вопроса
сводилась к усвоению взаимоотношений между высшими и  низшими,  к  почитанию
культа предков и поклонению  Небу, толкователем воли которого является глава
Великого братства. Многочисленные помощники Белого Бумажного Веера постоянно
проводили  подобные  беседы  с  людьми других  вождей  и  попутно  вербовали
осведомителей для своего шефа. Благодаря этому Белый Бумажный Веер прекрасно
знал  настроения в других  "семьях,  и  остальные главари  тайного  общества
боялись его, пожалуй, не меньше, чем самого Желтого Дракона.
     Теми, кто не  усваивал несложные положения "Канонов",  занимался другой
сидевший в  комнате  человек.  Он имел сан  Красного Жезла.  Полсотни убийц,
которых он  держал  в  подчинении,  по  приказу  своего босса  немедленно  и
безжалостно  расправлялись со всеми, кто проявлял малейшее недовольство, кто
не умел держать язык за зубами или стремился занять место старшего по рангу.
     Сам Красный Жезл, впрочем, давно  метил на пост Белого Бумажного Веера.
Этот пост давал больше  полномочий и, соответственно, больше  прибыли. Белый
Бумажный Веер имел более обширные и выгодные районы для рэкета. Красный Жезл
ненавидел "старшего брата" и ждал случая, чтобы убрать его с дороги.
     Кроме  того, Красный Жезл  возглавлял  так называемый  "морской  отряд"
"Триады". Он состоял  из дюжины небольших,  но  хорошо  вооруженных моторных
сампанов и трех-четырех десятков бывших моряков, солдат чанкайшистских войск
и  уголовников.  "Морской   отряд"  промышлял  грабежом   торговых  судов  в
Малаккском проливе и водах, омывающих Сингапур с востока и юга.
     С Белым Бумажным  Веером,  Красным Жезлом и  другими  вождями  "Триады"
Желтый Дракон виделся редко.  Обычно они встречались лишь во время ритуалов,
проводившихся  раз  в  два  месяца.  Связь  поддерживалась  через  человека,
стоявшего  на низшей ступени  иерархической лестницы вождей,  --  Соломенную
Сандалию.
     Но сегодня и  Белый Бумажный Веер, и Красный Жезл уже во второй  раз за
последние три недели находились в "зеленой гостиной" Желтого Дракона.
     -- Право,  экселенц, -- оправдывался Красный Жезл, -- я ума не приложу,
как мы могли просмотреть начало работ на Блаканг-Мати.
     Плохо знающий английский язык Красный  Жезл произносил слово "экселенц"
с трудом, шепелявя.  Ему  очень  не  нравилось обращаться  к главе  "Триады"
по-иностранному, но  такова  была воля Желтого Дракона, поклонника "третьего
рейха".
     -- Это беспредметный разговор, -- поморщившись, произнес Желтый Дракон,
-- к тому же вашей вины здесь нет, Красный Жезл.
     Он  возвратился в кресло  и  стал пристально рассматривать свой золотой
перстень с таким  же, как  на лаковой  картине, узором  в  виде свернувшихся
драконов.
     Речь Желтого Дракона была лаконичной. Он говорил всегда тихо, медленно,
словно  произносить  слова ему  стоило  больших усилий. Он  имел обыкновение
разговаривать с собеседником таким  тоном, что тот вдруг начинал чувствовать
себя в чем-то виноватым.
     Красный Жезл прекрасно знал, что он ни  при чем. О том, что  на острове
появились рабочие, Желтому Дракону должен был сообщить Тонкий Бамбук. Вместе
со  своими многочисленными осведомителями Тонкий Бамбук был ушами  и глазами
организации.  Видя,  что  глава  "Триады"  раздражен,  и  раздражен. сильно,
Красный  Жезл  решил  попытаться  аккуратно  переложить  часть  недовольства
Желтого Дракона на своего  "младшего брата".  Но  по тому, как Желтый Дракон
его оборвал  и сделал  ударение  на слове  "здесь", Красный Жезл  понял, что
предстоит не слишком приятный разговор.
     -- Если экселенц позволит... -- неуверенно начал он.
     -- Я слушаю.
     -- "Черный лотос"  больше не будет мешать нам ни здесь, ни в  Таиланде.
Операция закончена. Со вчерашнего дня "Черного лотоса" больше не существует.
Их люди теперь будут работать на нас. Лим дал хорошие деньги за то, чтобы мы
сохранили ему жизнь. Но...
     Красный Жезл позволил себе хихикнуть.
     -- Сейчас это меня не интересует, -- сухо произнес Желтый Дракон.
     Его  тонкие  бледные пальцы скользнули в  стоящую на столике коробку из
черного дерева с  изящным золотым  орнаментом и  извлекли  оттуда  сигарету.
Красный Жезл  торопливо достал из кармана зажигалку, щелкнул  ею,  помедлил,
дал улетучиться газу и, услужливо  изогнувшись,  поднес ее Желтому  Дракону.
Затем он вопросительно уставился на главу тайного общества.
     --  Экселенц  желает  узнать  подробности  акции  на  Блаканг-Мати,  --
вмешался Белый Бумажный Веер.
     Красный  Жезл  не  помнил  случая,  чтобы  Желтый  Дракон  когда-нибудь
интересовался  деталями  операций.  О  результатах  ему   сообщалось   через
Соломенную Сандалию, и этого всегда  оказывалось достаточно. Так было  и  на
этот раз.  И вот две недели спустя Желтый Дракон почему-то решил вернуться к
событиям той ночи. Это было явным проявлением недоверия к Красному Жезлу. И,
судя по всему, без участия Белого Бумажного Веера тут не обошлось.
     Красный  Жезл одарил "старшего брата"  не слишком дружелюбным взглядом,
мучительно соображая, не допустил ли он какой-либо промах. Нет, вроде бы все
было нормально.
     -- Я полагал, экселенц, что Соломенная Сандалия...
     Он осекся, наткнувшись  на немигающий взгляд  бесцветных  глаз  Желтого
Дракона, молча поклонился и начал рассказывать обстоятельно,  не  упуская ни
малейшей подробности.
     --  Вы  уверены,  что полиция  ничего  не  заметила?  -- спросил Желтый
Дракон, когда Красный Жезл закончил.
     -- Снотворное сработало безотказно, экселенц.
     -- А этот ваш... сержант?
     -- Ко Ин, экселенц?
     -- Да.
     -- Он надежный человек, экселенц.
     -- Не сомневаюсь, -- усмехнулся Желтый Дракон.
     --  Вы  имеете  в  виду,   что  у  Си-ай-ю  могут  возникнуть  какие-то
подозрения?
     --  Я ничего не  имею  в виду.  Вы знаете мой  принцип:  лучше отрубить
палец, чем потерять руку.
     --  Он вне подозрений, экселенц. Я  вас уверяю. Ко Ин --  один  из моих
лучших людей.
     -- Я никогда не считал доверие добродетелью, -- изрек Желтый Дракон.
     -- Островом занялась Си-ай-ю, -- снова вмешался Белый Бумажный Веер, --
и  если  была  допущена  хоть малейшая оплошность,  Аланг  может  установить
наблюдение за Ко Ином.
     -- Пока  нет никаких признаков, указывающих  на  то, что  служба Аланга
заинтересовалась кем-то всерьез, -- попытался возразить Красный Жезл.
     --  К  сожалению,  я пока не имею своих  людей в Си-ай-ю, --  вкрадчиво
произнес  Белый  Бумажный  Веер,  --  и,  насколько мне известно,  вы  тоже,
"младший брат". Так что лишняя проверка не помешает.
     Красный  Жезл  кивнул в знак  согласия. Желтый  Дракон  медленно поднял
левую руку и потер пальцами висок.
     -- Труп Лима не выведет Си-ай-ю на "Тумасик"? -- снова обратился  глава
"Триады" к Красному Жезлу.
     -- Исключено, экселенц. В Бангкоке у него не было "хвоста".
     -- Не слишком ли вы категоричны сегодня, Красный Жезл? А билет?
     -- Я все вытряхнул у него на судне, экселенц.
     -- Вы видели билет?
     Красный  Жезл  отчетливо  вспомнил,  что  в  бумажнике Лима  билета  не
оказалось. Но тогда это не имело никакого значения. Участь Лима была решена.
В  ожидании выкупа, который он обещал за свою жизнь и  который все равно  не
спас  его, Лима  отвезли на Блаканг-Мати.  А  остров на протяжении последних
двадцати  лет  надежно  хранил  свою  тайну. Но попробуй объяснить  все  это
Желтому Дракону!
     "Черт побрал бы этот гольф-клуб, этих рабочих и вообще  этот остров! --
выругался про себя Красный Жезл. -- Наверное, билет где-нибудь затерялся".
     --  Я уничтожил его, экселенц, -- ответил  он,  стараясь придать своему
голосу как можно больше уверенности.
     --  Так  вы  даете гарантию, что все  было чисто, "младший брат"?  -- с
ехидной вежливостью осведомился Белый Бумажный Веер.
     -- У  "старшего брата" появились  какие-то сомнения  в отношении меня и
моих людей? --  с такой же подчеркнутой любезностью отозвался Красный  Жезл,
предчувствуя, однако, недоброе.
     Губы Белого Бумажного Змея искривились в едва уловимой усмешке.
     --  Ну  что вы,  "младший брат". Я  даже убеждал экселенца  в том,  что
эпизод с Сунгаем нужно считать чистейшей случайностью!
     Так вот  почему раздражен Желтый Дракон! Красный Жезл почувствовал, что
он  наливается бессильной яростью. Белый  Бумажный Веер  умел бить хлестко и
любил  наносить  удары из-за  угла.  Но  ярость  тотчас  же  сменилась почти
животным  страхом. Неприятный, колющий  холодок сбежал по спине,  проник под
кожу и стал  быстро обволакивать все  внутри.  Красный Жезл метнул  короткий
взгляд  в сторону Желтого Дракона. Тот сидел не шелохнувшись  -- точь-в-точь
нефритовая  статуэтка из знаменитой коллекции братьев Ау!  [1] И эта
неподвижность не просто пугала. Она внушала ужас. Так замирает кобра, увидев
перед собой жертву.
     Сунгай, механик с  "Тумасика", улизнул с судна еще до шторма, вероятно,
сразу же после того, как Красный  Жезл со своими людьми подчалил на моторных
сампанах  и поднялся на борт. Исчезновение индонезийца было замечено слишком
поздно. Правда,  Красный Жезл не  придал этому значения, потому что  считал:
механику не преодолеть сто миль, да к тому же еще в шторм. Он не стал ничего
говорить Желтому Дракону, чтобы лишний раз не раздражать его.
     "Неужели проклятому индонезийцу все-таки удалось  выплыть? -- мелькнуло
в голове  Красного Жезла, но он  тут  же попытался  себя  успокоить: -- Нет,
невозможно. Но как эта злобная крыса вынюхала, что Сунгай бросился в море? "
     -- Мои люди  совершенно случайно узнали  о  том, что Сунгай  появился в
доках, -- словно угадав мысли Красного Жезла, произнес Белый Бумажный Веер.
     У  Красного Жезла застучало в висках:  "появился  в  доках, появился  в
доках... "
     -- Почему вы не сказали  мне, что Сунгай жив? -- Тон Желтого Дракона не
предвещал ничего хорошего.

      [1] Частный музей нефритовых скульптур эпохи  династии  Сун  и
Цин  (X -- XVIII вв. ). известный в Сингапуре под названием "Хаус  оф джейд"
(Дом нефрита -- англ. ). 

     -- Экселенц, я был уверен в обратном.
     -- Вы знали, что он исчез с судна?
     --  Экселенц,  -- Красный Жезл облизал пересохшие от  волнения губы, --
надвигался сильный шторм... к тому же сто миль...  я  счел  не заслуживающим
вашего внимания...
     -- Вы  знали о его исчезновении?  --  снова повторил свой вопрос Желтый
Дракон.
     -- Да, экселенц, -- выдавил из себя Красный Жезл.
     -- Я  очень  недоволен вами,  -- тихо произнес  Желтый Дракон, легонько
постукивая по ладони взятым со стола игрушечным самурайским мечом.
     Красный Жезл  почувствовал такую  слабость  в  ногах,  что, прикажи ему
Желтый Дракон встать, он не смог бы этого сделать. Красный Жезл хорошо знал,
что означает  эта  игрушка в  руках  главы "Триады". Если тот  давал  понять
собеседнику, что разговор окончен, и не клал меч на место, участь уходившего
была решена:  через потайное  отверстие  в стене за  руками Желтого  Дракона
обязательно следил  кто-нибудь из  его  личной охраны. Правда, Желтый Дракон
никогда не брал меч во время бесед с другими вождями "Триады". Суд над ними,
согласно  "Канонам",  вершился  лишь во время ритуалов. Но  сейчас это  было
слабым  утешением  для  Красного Жезла. Он  понял,  что  жизнь его  висит на
волоске и выйдет  ли он из "зеленой гостиной" живым, известно только Желтому
Дракону.
     --  Экселенц, -- прохрипел он, проглотив  вставший поперек горла комок,
-- экселенц, Сунгай будет найден в ближайшее время.
     -- Я даю вам  три  дня. По истечении этого срока...  -- Желтый Дракон с
подчеркнутым вниманием стал рассматривать самурайский меч.
     -- Да, экселенц. Благодарю вас, экселенц. Я...
     -- Люди Белого Бумажного  Веера взяли  под наблюдение  доки, --  сказал
Желтый  Дракон. -- Но  им трудно выполнять  чужие  обязанности.  Потрудитесь
освободить их от этого.
     -- Да, экселенц.
     Красный  Жезл опустил голову  в  поклоне.  Игрушечный меч  лег на  свое
прежнее место. Красный Жезл смотрел на него как завороженный.
     --  Я  рассчитываю, что в  будущем  мы будем  застрахованы от  подобных
неожиданностей, не  так ли?  -- услышал он откуда-то издалека  голос Желтого
Дракона.
     -- О, вы можете в этом не сомневаться, экселенц.
     -- Благодарю за обнадеживающий ответ, -- едва усмехнулся Желтый Дракон.
     Он перевел свой пронизывающий взгляд на Белого Бумажного Веера.
     -- Теперь по поводу девчонки. Вы виделись с филиппинцем?
     -- Да, экселенц, -- поспешно ответил  тот. -- Филиппинец  предлагает за
нее двадцать тысяч долларов.
     -- Сингапурских?
     -- Американских, экселенц.
     -- Она ему понравилась? Что же, девчонка будет  неплохим украшением для
его заведения. Сумма плевая,  но больше мы  из  него  вряд  ли выудим. Пусть
забирает.
     -- Слушаюсь, экселенц.
     -- Когда вы должны с ним встретиться?
     -- Послезавтра, экселенц.
     --  Завтра девчонка должна быть у меня...  -- Желтый Дракон взглянул на
небольшой настольный календарь со своими  пометкам, -- после обеда.  Вечером
ее можно будет забрать.
     Белый Бумажный Веер понимающе улыбнулся:
     -- Будет исполнено, экселенц. У вас прекрасный вкус. Эта...
     Но Желтый  Дракон уже  не  слушал его. Он снова  повернулся к  Красному
Жезлу:
     -- В ближайшее время вам  предстоит серьезное дело.  Подробно вы будете
информированы через Соломенную Сандалию. Поэтому "товар", отобранный у Лима,
нужно передать  Белому Бумажному  Вееру.  Когда и где -- решите  сами. И чем
скорее, тем лучше.
     -- Да, экселенц.
     Желтый  Дракон  откинул  голову  на  спинку  кресла  и  прикрыл  глаза.
Аудиенция была окончена. Белый Бумажный  Веер  и Красный Жезл  поднялись  со
своих мест  и  застыли на  несколько  секунд в угодливом поклоне. Затем  они
бесшумно вышли из комнаты
     На  пересечении Нассим,  Орчард  и  Танглин-роуд,  рядом с  белоснежным
особняком  братьев  Ау  шло  представление китайской  уличной оперы, которая
называлась  в  Сингапуре  по-малайски  вайянг.  Вокруг  деревянной,   наспех
сколоченной сцены  толпились  зрители. Уличные  торговцы со своими тележками
проворно шныряли в толпе, наперебой предлагая сахарный тростник, охлажденное
кокосовое молоко, кока-колу, оранжад.
     В темноте наступившего вечера ярко освещенная  сцена  казалась огромной
прямоугольной дырой на огромном черном холсте. В верхней части сцены одно за
другим были натянуты несколько узких с  выцветшей  зеленой  бахромой красных
полотнищ, исписанных черными  и  желтыми  иероглифами. По бокам  и в глубине
висели большие панно из папье-маше с рисунками в красно-желто-зеленых тонах.
Не   очень  искусная   рука  доморощенного  художника  набросала  вперемежку
фрагменты  из  жизни   древних  китайских  императоров,  изображения  богов,
драконов, иероглифы, витиеватые узоры.
     На   фоне  этой  аляповато-примитивной  декорации  несколько   артистов
разыгрывали сцену из  какого-то средневекового китайского произведения. Лица
артистов  были так обильно покрыты  белым, красным,  синим  гримом, что  его
характерный резкий  запах  витал  над  толпой. Каждый цвет  по  многовековой
традиции уличной оперы означал определенную черту характера.
     Действие сопровождалось заунывной музыкой небольшого оркестра и гулкими
ударами барабана, отделявшими один акт от другого.
     При  появлении каждого  нового  действующего лица,  при каждом движении
актеров  искушенные,  хорошо знакомые с  условностями китайской традиционной
оперы  зрители  либо  разражались аплодисментами,  либо  расстроенно  цокали
языками.
     Представление подходило к  концу.  Под одобрительный гул собравшихся на
сцене  появился  высокий  мужчина  --  вероятно,  главное  действующее  лицо
постановки,  -- и остальные артисты уважительно склонили  перед ним  головы.
Мужчина  был одет  в  узорчатый  пурпурный халат с  огромными рукавами.  Его
голову  украшала корона, в  руках  он держал  меч.  Все лицо- актера было  в
румянах  --  символ смелости,  честности  и  верности.  Широкие  у  краев  и
сужающиеся к переносице брови также имели  прямое отношение к символике: они
подчеркивали положительный характер  героя,  его  добродетели.  Негустая, но
длинная  -- до пояса  -- борода  свидетельствовала  не столько  о преклонных
годах, сколько о мудрости.
     Мужчина  сделал  несколько  больших шагов по  подмосткам,  остановился,
взмахнул мечом и, обращаясь к стоящим на сцене, громовым голосом начал:
     -- С тех  пор как  герои  Ляныпаньбо  изъявили свою  покорность Сунской
династии, разбили на севере войска Ляо и  пошли на юг, им пришлось выполнять
нелегкий труд! Теперь  я хочу вернуться домой, одетый  в парчу, мечтаю  дать
титул  жене и  передать  его  сыновьям.  Но что  ожидает  меня  дома?  Меня,
прославленного  воина? Мой повелитель, который все  отнимет у меня:  урожай,
деньги, жену.
     Артист  повернулся  к  зрителям  и, глядя поверх  их  голов в  темноту,
продекламировал:
     Над ровною водною гладью покой,
     Прозрачна речная вода.
     Но хлеб ваш посеян не вашей рукой,
     Вы в жатву не знали труда.
     Мы вас благородным могли бы счесть,
     Когда б перестали в праздности есть
     Хлеб, собранный без труда.
     Раздалась барабанная дробь. Зрители  бешено зааплодировали, засвистели,
выражая тем самым свое одобрение. Спектакль кончился.
     Главный герой раскланялся и  удалился  в  свою  артистическую. Он  снял
брови, бороду,  корону  и начал расстегивать  халат.  Мужчина  дышал тяжело,
ноздри его раздувались,  а глаза задумчиво смотрели в  зеркало -- видимо, он
еще продолжал переживать свою роль. Он нагнулся к зеркалу и стал внимательно
рассматривать морщины у уголков губ, потихоньку поглаживая их пальцами.
     Вошел один  из  артистов  и,  поклонившись,  поставил  на  столик перед
мужчиной бутылку с холодным пивом  и стакан. Мужчина медленно  повернулся  к
вошедшему и  лениво отвесил ему звонкую пощечину. Уголки губ его опустились,
придавая лицу высокомерное выражение.
     --  Сколько  раз  тебе  говорить, что  пиво  должно  ждать  меня, а  не
наоборот? -- негромко осведомился он.
     -- Прошу прощения, Красный  Жезл, --  виновато  ответил  актер. -- Меня
задержал   какой-то  тип.  Говорит,  что  он  из  литературно-драматического
общества.
     -- И что ему нужно?
     -- Он хочет видеть тебя.
     Красньщ Жезл удивленно выпятил нижнюю губу:
     -- А сам ты не мог выяснить, зачем он явился?
     -- Спрашивал. Но он сказал, что хочет встретиться с тобой. Красный Жезл
налил себе пивав стакан, отпил несколько глотков и стал  легонько барабанить
пальцами по столу.
     -- А на улице все спокойно?
     -- Да.
     -- Хорошо. Давай его сюда. Сам встань за дверью.
     Актер  исчез  в  проеме  дверей,  и через несколько секунд в  помещении
появился  мужчина  лет  тридцати--  тридцати  двух в  безукоризненно  сшитом
голубом костюме, накрахмаленной сорочке и цветастом широком галстуке.
     -- . Я попадаю на второе выступление этой труппы, -- начал он  с  ходу,
-- и не могу не выразить своего восхищения вашей игрой...
     Красный Жезл  молча  наклонил  голову в знак благодарности и поднял  на
вошедшего вопросительный взгляд.
     -- Это единственное, что вы хотели мне сказать?
     --  О,  конечно,  нет,  --  засмеялся  гость.  --  Меня  зовут  Гун.  Я
представляю литературно-драматическое общество и от  его имени  хочу сделать
вам как руководителю труппы выгодное предложение.
     -- Я слушаю вас. Гун замялся.
     -- Простите, я не знаю вашего имени.
     -- Фан.
     Красный Жезл отпил еще пива, чуть насмешливо разглядывая вошедшего.
     --  Быть  может,  господин  Фан,  мы  перенесем  нашу  беседу  в  более
подходящее  место?  Какую  кухню  вы предпочитаете?  Европейскую? Китайскую?
Японскую?
     -- Хм, я не совсем уверен, что смогу принять ваше любезное приглашение,
-- сухо проговорил Красный Жезл. -- Лучше мы побеседуем здесь.
     --  О  нет,  --  запротестовал  молодой  человек.   --  Прошу  вас,  не
отказывайтесь.  За столом  как-то легче говорится. К тому же я  считаю своим
долгом  отблагодарить  вас за доставленное мне  удовольствие.  Вы  выбираете
ресторан -- я заказываю ужин.
     -- Ну хорошо, -- согласился Красный Жезл после некоторого колебания. --
В таком случае я предпочел бы "Син Леон".
     -- Если  не  ошибаюсь, это  на Макферсон-роуд -- с  красной  аркой  над
входом?
     -- Именно.
     --  У вас прекрасный вкус.  Я не бывал  в этом ресторане, но  слышал от
знакомых самые  лестные отзывы о нем.  Говорят, там  изумительная кантонская
кухня. Итак, мы встречаемся?..
     -- Через сорок пять минут. Нет, пожалуй, через час.
     -- Отлично. Я вас жду в "Син Леоне".
     Гун  сделал  элегантный  полупоклон и  вышел. Красный Жезл повернулся к
зеркалу и стал снимать с лица грим. Потом он  тихо  свистнул. В дверях вырос
актер, который говорил ему о приходе Гуна.
     -- Ты слышал?
     -- Да, Красный Жезл,
     -- Не нравится он  мне. Позвони  Тану,  скажи, что  этот парень  сейчас
приедет заказывать ужин и что я там буду в девять. Ты поедешь со мной.
     -- Хорошо.
     Через десять минут  Красный  Жезл вышел на  улицу Темно-серая "тойота",
стоявшая  на  противоположной  стороне  у тротуара,  дала задний ход. Дверца
машины  открылась,  и  Красный  Жезл  развалился  на   заднем   сиденье,   с
удовольствием  вытянув  ноги.   Выступление  утомило  его,   и   сейчас   он
блаженствовал.
     -- Ты дозвонился до Тана?  -- спросил он своего спутника, ∙когда машина
тронулась.
     --  Да, --  ответил  тот. -- Тан сказал,  что  твой  приезд будет очень
кстати. У него есть кое-какие новости.
     Красный Жезл откинул голову на спинку сиденья и прикрыл глаза. Это была
любимая поза Желтого Дракона.  И  он на какое-то время  ощутил  себя  главой
"Триады".  Он,  разумеется,  никогда  не  помышлял о  том,  что когда-нибудь
возглавит тайное общество. Но почему бы не представить себя Желтьгм Драконом
хотя бы в мечтах? "Зеленая гостиная", игрушечный самурайский меч,  раболепие
окружающих...
     "Тойота"  плавно  катилась по вечернему городу. Сквозь  опущенные  веки
Красный Жезл чувствовал, как по обеим сторонам  сменяется неоновая реклама и
одновременно с мельканием красных, зеленых, синих огней перед его  мысленным
взором одна за другой возникают радужные картины...
     Вот он  сидит в глубоком черном кресле,  а  перед ним -- Белый Бумажный
Веер. "Я вас  больше не задерживаю", -- говорит Красный  Жезл и берет в руки
самурайский меч, а Белый Бумажный  Веер пятится  с  перекошенным  от  страха
лицом и не может отвести взгляда от рук Красного Жезла. "Экселенц, -- хрипит
он, падая на колени, -- экселенц,  молю вас, пощадите... " "Поздно", -- сухо
отвечает Красный Жезл и закрывает глаза.
     Неоновая реклама  кончилась, и  Красный Жезл посмотрел  в  окно. Теперь
машина ехала по мрачно-серой деловой  части города среди унылых и громоздких
зданий банков,  торговых  фирм,  судоходных  компаний.  От  мыслей  о  Белом
Бумажном Веере у  Красного Жезла  испортилось настроение. Он  никак  не  мог
прийти в  себя  после  вчерашнего  разговора в  "зеленой  гостиной"  Желтого
Дракона. Этот паршивый шакал Белый  Бумажный Веер не упускает случая  сунуть
свой  мерзкий нос в чужие дела.  Что-что,  а  стравливать людей  он умеет. И
делает это виртуозно. Это он добился казни  Хранителя Алтаря три года назад,
внушив Желтому Дракону, что тот мечтает встать во главе "Триады". Хитер, как
змея!  Отказался занять место казненного, хотя ранг Хранителя Алтаря гораздо
выше. Он,  видите  ли, "недостоин  вознестись столь  высоко  и  предпочитает
отдавать силы укреплению Великого братства на  своем  месте".  Нет, Красного
Жезла не проведешь. Он-то понимает, что  нужно Белому  Бумажному Вееру.  Ему
нужно знать,  что делается  в "семьях", чтобы  держать  всех  в руках и  при
удобном случае  скакнуть  на  самый верх.  А  бывший  Хранитель  Алтаря  мог
помешать.  Он был себе  на уме,  не то, что нынешний.  А Белый Бумажный Веер
потому и  цепляется за свое место, что на  нем легче  покупать  чужих людей.
Пользуется  благосклонностью Желтого Дракона и  делает  все, что хочет.  Ну,
ничего, когда-нибудь и  он споткнется.  Представится возможность, и  Красный
Жезл поможет ему.
     Вот  только  бы  выпутаться  из  этой истории  с Сунгаем.  Но  как этот
проклятый индонезиец мог  добраться до берега? И как его побыстрее отыскать?
Белый Бумажный  Веер сказал,  что  механика видели в доках, но люди Красного
Жезла  провели  там  остаток вчерашнего,  весь  сегодняшний  день,  и все --
безуспешно. А время  идет. Желтый Дракон взбешен не  на  шутку, и  через три
дня... Красный Жезл поежился, вспоминая выражение лица главы "Триады", когда
тот держал в руках самурайский меч.
     "За  каким чертом  я согласился на сегодняшний ужин? -- выругался он  в
душе. --  Литературное общество вряд ли меня  заинтересует, а  выяснить, что
этот Гун не имеет к нему никакого отношения,  я мог бы и у  себя. Интересно,
что он хочет? "
     Интуиция подсказывала, что от Гуна  нужно ждать каких-то неприятностей.
Уж слишком  наигранным  было его  восхищение  спектаклем и совсем непонятным
предложение отужинать  вместе. Что общего могут  иметь какое-то литературное
общество и  уличная опера?  Впрочем, не имеет значения, с какой  целью  этот
кретин   захотел  встретиться  с  ним,  Красным  Жезлом.   Если  он  сделает
какое-нибудь  выгодное  предложение,  можно  будет  подумать.  А  если  Гуна
подослал  Белый Бумажный  Веер? Красный Жезл тут же выругал себя за дурацкие
мысли. Что-то он в  последнее время стал слишком нервным. Нет, он недосягаем
для Белого Бумажного Веера. Во всяком случае, он не даст обвести себя вокруг
пальца.  Хотя  после того, как этот ублюдок пронюхал о Сунгае,  с  ним нужно
быть все  время настороже.  Ведь неизвестно, действительно ли его прихвостни
случайно узнали, что механика  видели  в доках, или  Белому Бумажному  Вееру
стало известно об исчезновении индонезийца с судна от людей Красного Жезла.
     Машина свернула на Селеджи-роуд. Красный Жезл лениво посмотрел на часы.
До встречи  с  Гуном  оставалось еще  больше  получаса. Размышления  о  двух
прошедших  днях  несколько  подогрели  Красного Жезла,  и теперь требовалась
разрядка.
     --   Притормози  здесь,  --  сказал  он  своему  шоферу,  когда  машина
подъезжала к отелю "Тионг Хоа".
     Тот мгновенно сориентировался, хотя ехал на большой  скорости. "Тойота"
с ходу ловко нырнула в узкий коридор из разноцветных легковушек  и замерла у
входа.  К  ней   тут   же  подскочил,   чтобы  открыть   дверь,  здоровенный
швейцар-индус в черном балахоне по  щиколотки, усыпанном медными бляшками, в
блестящих черных сапогах и медном шлеме. В своем одеянии  он напоминал нечто
среднее  между  тевтонским  рыцарем и  пожарником.  Красный  Жезл равнодушно
скользнул по нему взглядом  -- редкий отель в  городе не имел экстравагантно
одетого   швейцара   --  и   вышел  из   машины.  Он  швырнул  через   плечо
двадцатипятицентовую  монету,  которую  пожалшкрыцарь  подхватил на лету,  и
направился  к   входу.  Высокие  стеклянные  двери   бесшумно  раздвинулись,
пропустили его и снова сомкнулись.
     По  периметру  просторного  холла  располагались небольшие,  но дорогие
магазинчики  с одеждой, ювелирными изделиями,  антиквариатом,  обувью. Такие
магазинчики буквально наводняли  каждый более  или менее приличный отель. Но
посетители  туда  заходили  редко. Однако владельцы магазинов каждое  утро в
один  и  тот  же  час с шумом  поднимали металлические  жалюзи над  широкими
стеклянными витражами, терпеливо  перебирали товар, очищая  его от пыли, ели
всей семьей тут же, у прилавка, снова перебирали товар, снова ели и к вечеру
опускали металлические жалюзи в строго установленное время.
     Красный Жезл повернул направо и толкнул дверь,  над которой красовалась
неоновая вывеска: "Женские платья".
     Висевший у самого потолка колокольчик легко и  мелодично звякнул. Из-за
витрины  с  ворохом  цветастых   платьев   поспешно  выкатился   толстенький
хозяин-китаец.  Вероятно,  он  только  что  поел  и  пребывал  в  прекрасном
расположении  духа.  Его сощуренные маслянистые глазки и два  ряда  неровных
желтоватых зубов  должны были означать  одновременно и приветливую улыбку, и
страстную любовь к возможному покупателю.
     Но маска радушия  мгновенно соскользнула с его лица.  Теперь физиономия
толстяка выражала растерянность и испуг. Он попятился за витрину, а Красный
Жезл с каменным  лицом  неторопливо  двинулся  следом.  Почувствовав  спиной
стену, торговец стал медленно поднимать руки для защиты. Красный Жезл сделал
еще  несколько  шагов, резко взмахнул рукой  и ребром  ладони ударил хозяина
магазина по переносице. Тот вскрикнул и схватился руками за лицо. Сквозь его
пальцы потекла тонкая струйка крови.
     Из  задней комнаты  показалось испуганное лицо пожилой полной китаянки.
Увидев,  что происходит в салоне, она с неожиданной резвостью  подскочила  к
входной двери,  перевернула на ней табличку, означавшую, что магазин закрыт,
и  так же проворно  юркнула обратно. Красный Жезл  даже  не посмотрел  в  ее
сторону.
     --  Ты  забыл, в  какой  день должен  отдавать  деньги  моим людям?  --
негромко осведомился он у хозяина.
     -- Вчера я не... -- начал толстяк, не отнимая рук от лица.
     Он не договорил, Красный Жезл сделал короткое движение ногой. Носок его
ботинка на мгновение прилип к коленке торговца.
     -- О-о-ы-ы, -- взвыл тот и рухнул на пол.
     Красный  Жезл  молча повернулся  и направился  к  выходу.  У дверей  он
задержался и, не глядя на валявшегося на полу охающего китайца, отчеканил:
     -- Еще одно мое появление здесь обойдется тебе очень дорого.
     В этот момент в салон вошла миловидная девушка лет шестнадцати. Услышав
стоны торговца, она пробежала за витрину.
     -- Папа, что с тобой?
     -- Ничего, дочка, ничего, -- испуганно забормотал тот, -- иди к себе.
     Девушка резко повернулась к Красному Жезлу, прищурила г лаза.
     -- Кто вы такой? Что вам нужно?
     -- Ты  слышала, что  я  сказал? --  почти с  отчаянием выкрикнул хозяин
магазина. -- Иди быстрей к себе!
     --  Зачем же  ты  ее прогоняешь? --  ласково  спросил  Красный  Жезл  у
толстяка.
     Он подошел к девушке и взял ее за подбородок.
     -- Ты хочешь знать, кто я такой и что мне нужно? Мне нужно тебя.
     -- Оставьте меня! -- Девушка резко отбросила руку Красного Жезла.
     -- Дочка! -- умоляюще простонал торговец.
     --  Послушай, девочка,  --  Красный  Жезл  крепко схватил дочь  хозяина
магазина за плечо, -- веди  себя  поласковее, если  хочешь, чтобы  твой отец
остался жив...
     Из задней комнаты послышался плач ребенка.
     -- ... и тот ублюдок тоже, -- добавил Красный Жезл.
     --  Убирайтесь  отсюда! Или  я  позову  полицию!  -- гневно  произнесла
девушка.
     -- Дочка, -- толстый китаец протянул  к ней руки, -- дочка,  молю тебя,
тише!
     Девушка повернула к отцу растерянный взгляд:
     -- Но папа...
     -- Иди к себе! Иди к себе! -- прошептал торговец. Красный Жезл взглянул
на часы.
     --  Вот что,  -- бесцветным голосом сказал он,  --  сейчас мне некогда.
Завтра девушка должна быть у меня.
     Он произнес эту фразу  точно таким же  тоном, как  произносил ее  вчера
Желтый Дракон. п 
     -- За ней придет мой человек.
     -- Господин Фан, -- хозяин магазина сложил  руки на груди,  -- господин
Фан, умоляю, не трогайте ее. Я готов отдать все, что у меня есть, но...
     --  Разве ты ощущаешь недостаток в детях? -- искренне  удивился Красный
Жезл. -- Так наделай еще. Не забывай: я дважды повторять не привык.
     Он потрепал девушку по щеке. -- До завтра, крошка.
     Кондиционеры  мягко  жужжали  и заполняли помещение прохладой, особенно
приятной  после  уличной жары и влажности.  Официанты проворно сновали между
столиками, вежливо  выслушивали клиентов  и  гортанными  голосами передавали
заказ прямо  в открытые двери  кухни,  не отходя от посетителей. Трудно было
понять,  как  в таком гвалте повара и официанты ухитрялись  не ошибиться. Но
уже через пять-десять минут дымящийся жареный  рис по-кантонски, с кусочками
мяса,  грибами  и  зеленью,  курятина  с  ананасом,  рыба, политая соусом из
жженого сахара, размягченного картофеля и грибов, стояли перед посетителями.
     Красный Жезл мельком оглядел зал. Гун развалился за  столиком у эстрады
и приветливо махал ему рукой.
     -- Надеюсь,  вас  не  очень утомило выступление? -- вежливо осведомился
молодой человек, когда Красный Жезл сел рядом.
     -- Нет, -- небрежно  бросил он. -- Я привык... Два официанта уже летели
к ним.
     -- Прошу вас, господин, --  один из них с поклоном подал Красному Жезлу
тарелку  с  целлофановым  пакетиком,  в  котором  была  запечатана  махровая
салфетка.
     Красный Жезл взял пакет,  с размаху стукнул  им по  ладони другой руки.
Раздался  хлопок.  Он вынул  влажную, почти  горячую, благоухающую  жасмином
салфетку, вытер лицо, руки и швырнул ее обратно на тарелку.
     -- К сожалению, я забыл поинтересоваться  вашими привязанностями в еде,
-- улыбаясь, произнес  Гун, -- и заказал на  свой вкус несколько  кантонских
блюд.
     -- Здесь  их  готовят  великолепно,  --  безразличным  тоном  отозвался
Красный Жезл.
     -- Вы ничего не имеете против маотая [1]? Или...
     -- На ваше усмотрение, -- нетерпеливо перебил молодого человека Красный
Жезл. -- Я, откровенно говоря, не большой любитель крепких напитков.
     -- Пожалуйста, маотай и вино,  которое у вас здесь считается лучшим, --
обратился Гун к официанту.
     --  Маотай и лучшее  вино  для господ! -- выкрикнул тот в сторону бара,
согнулся пополам и в таком  положении удалился. Молодой человек повернулся к
Красному Жезлу.

      [1] Китайская водка.

     -- Позвольте еще раз  выразить вам признательность  за доставленное мне
удовольствие.
     Красный Жезл молча наклонил голову.
     -- В "Речных заводях" [1] сто двадцать глав. Надеюсь, вы не все
включили в ваше  сегодняшнее выступление, --  пошутил Гун. -- К сожалению, я
опоздал к началу спектакля.
     -- Нет, -- усмехнулся Красный Жезл. -- Это было бы слишком скучно.
     --  Не  сочтите  меня  невежливым,  господин Фан, но...  нужна  ли  эта
слезливость  в  конце?  Тем  более  что  три  последние  фразы  в  финале  и
стихотворение  не имеют никакого отношения к "Речным заводям". Стихи ведь из
"Ши Цзина" [2], если мне не изменяет память.
     Красный Жезл внимательно посмотрел на собеседника.
     -- А вы неплохо знаете классику, -- проронил он.
     -- Я окончил Наньянский университет, -- не без гордости сообщил Гун, --
отделение древней и средневековой литературы.
     "Значит, я ошибся, -- подумал Красный Жезл. -- Это просто  восторженный
и самовлюбленный идиот  из литературного  общества. Да, нервы  что-то у меня
разболтались  в  последнее время. Можно  было  догадаться, что ужин  с  этим
сосунком -- пустая трата времени. Интересно все же,  какого черта ему нужно?
Хочет пригласить меня  выступать  у них? Но  не могу же  я одновременно быть
членом двух обществ -- тайного и литературного! "
     Последняя мысль  развеселила  Красного Жезла, и он даже пожалел, что не
может поделиться ею  с собеседником. В конце концов, почему бы один вечер не
отдохнуть от всех забот? Не  поговорить об искусстве, в котором Красный Жезл
неплохо  разбирался.  К тому  же новые  знакомства никогда  не  мешают. Даже
наоборот. Кто знает, может быть, и этот Гун когда-нибудь пригодится.
     -- Какая разница  -- "Ши Цзин", "Речные заводи"? -- поморщился  он.  --
Что  нужно глупой,  сентиментальной  толпе? Поглазеть  на пестрые тряпки,  в
которых ходили  предки. Послушать  лязг  мечей.  А  несколько  всхлипов  под
занавес приводят ее в  совершеннейший экстаз.  Вы  же  сами  видели, как они
бесились от восторга! Что они понимают в настоящем искусстве?
     -- Да,  вы правы,  --  согласился  Гун, -- настоящее искусство  не  для
толпы.

      [1]  Древнейший  памятник   китайского   народного   песенного
творчества.  [ г] Роман китайского средневекового писателя Ши Найаня
о восстании крестьян в XII веке.

     Они съели по небольшому кусочку черепахи.
     -- Судя по  вашей реплике о разгроме войск Ляо, -- сказал Гун, пригубив
маотай,  --  вы придерживаетесь  того мнения, что рассказ  о  походе  на Ляо
входил в первоначальный вариант романа?
     Красный Жезл мысленно послал собеседника ко всем чертям. Не хватало еще
тут развести  целую дискуссию  о том, как писались  "Речные заводи". В конце
концов, какое ему дело до средневековых свар? И почему он должен выслушивать
всю эту нудную и глупую болтовню?
     --  А  вы  полагаете, что это  не  так? --  ответил вопросом  на вопрос
Красный Жезл, чтобы скрыть свою неосведомленность.
     Его   начала   раздражать   назойливость  Гуна.   Прыткому   выпускнику
Наньянского университета явно хотелось блеснуть своими познаниями.
     "Что  это?  --  снова насторожился Красный  Жезл.  -- Пустая кичливость
болтуна  с  образованием?  Или  увертюра  к какому-то  серьезному разговору,
который не имеет никакого отношения к литературе? "
     Красный Жезл прекрасно  разбирался  в  тонкостях  светских бесед  своих
сородичей.  Когда встречались интеллигентные противники, они  не  торопились
выяснять отношения с ходу, а начинали издалека. Но при этом всегда старались
навязать друг другу такую тему разговора, в которой чувствовали себя сильнее
собеседника. Это  походило  на психологическую атаку  -- смутить противника,
вселить  в него неуверенность, доказать  собственное превосходство. А  потом
неожиданно  перейти к  главному и, не давая ему опомниться, нанести решающий
удар. Такой прием называется "вынудить человека потерять свое лицо". Недаром
у  них  на  родине  считается,  что  "потерявший  лицо"  не  в  силах  долго
сопротивляться.
     -- Я слышал, что история о походе на Ляо была включена в роман при  его
переиздании, -- небрежно заметил Гун.  --  Впрочем, это не столь важно. Мало
ли примеров, когда кто-то что-то добавлял  в литературные произведения? Или,
наоборот,  что-то заимствовал из них. Кстати говоря, сейчас ведь тоже многие
частенько  присваивают себе то,  что им не  принадлежит. И  это  касается не
только литературы...
     Как показалось Красному Жезлу, Гун  сделал ударение на последней фразе,
явно выделяя ее.
     "Даже  если  я  и  ошибся,  -- решил  про  себя  Красный  Жезл,  --  ты
поплатишься за свою неучтивость и за то, что отнимаешь у меня время. Тебе не
повезло -- сегодня у меня плохое настроение".
     -- Вы, кажется, хотели сделать мне какое-то предложение? -- с некоторым
раздражением напомнил он  молодому  человеку вопреки  традиционным китайским
правилам  приличия, требующим, чтобы  собеседник  первым  заговорил  о своел
деле.
     Губы Гуна дрогнули в усмешке.  Он не спеша положил палочками себе в рот
очередной кусочек черепахи и отпил маленький глоток маотая.
     --  О, прошу  прощения. Забыл о  самом главном. Болтаю  всякую  чепуху.
Предложение действительно заманчивое. Насколько  я догадываюсь,  вы не прочь
выгодно пристроить некие  любопытные  бумаги,  изъятые вами на  "Тумасике" у
некоего Лим Бан Лима...
     Молодой  человек произнес  все это спокойным тоном и  снова принялся за
черепаху.
     Красный  Жезл, взявшийся было за бокал с вином, положил руку  на  стол.
Гун  не  понравился  ему с первого взгляда, и интуиция  не подвела  Красного
Жезла.  Парень  чрезвычайно  опасен, и его нужно  будет убрать.  Сегодня же.
Сейчас же. Хотя бы потому, что он знает о нападении на "Тумасик". Но что еще
хуже -- ему известно  о документах. До сих пор Красный Жезл считал, что  это
только его  тайна. Никто  не видел, как он вскрыл двойное дно в атташе-кейсе
Лима и обнаружил там  бумаги, за которые  -- Красный Жезл  сразу смекнул  --
можно будет отхватить кругленькую сумму.
     Это  были  схемы расположения каких-то  военных объектов,  их подробное
описание.
     Он утаил документы от Желтого Дракона, считая, что тот вполне обойдется
и героином,  отобранным у Лима. Героин, в  конце концов, добыча  общая. Лима
выследили  в Таиланде  люди Тонкого  Бамбука, которые давно  уже  занимались
этими  недоносками из "Черного  лотоса", осмелившимися встать поперек дороги
могущественной "Триаде". Он, Красный Жезл, провел со своими  людьми операцию
против "Черного лотоса", а Белый Бумажный Веер -- главный  торговец "Триады"
-- будет  сбывать  товар.  Правда, есть  еще  несколько  прихлебателей вроде
нового Хранителя  Алтаря, Соломенной  Сандалии,  которые  тоже получат  свою
долю.  А про документы не знал никто. Значит, они  принадлежат исключительно
Красному Жезлу.
     Он  поднял глаза  на Гуна. Осведомленность  молодого человека ошеломила
Красного  Жезла.  Кто  он?  На  кого работает? Как он  узнал о  нападении на
"Тумасик"  и о документах? И почему ведет себя так  смело, вызывающе?  Агент
Си-ай-ю? Сомнительно. Если кто-то из участников нападения на "Тумасик"  влип
и заговорил, то люди Аланга не стали бы  устраивать  эту комедию. Они просто
арестовали бы Красного Жезла. "А если Гун -- человек Белого Бумажного Веера?
-- кольнула  мысль. -- Ведь этому шакалу ничего не стоит купить  кого-нибудь
из моих людей. Но что он хочет узнать? Что документы у меня?
     Он  не может знать про них! Стоп! Люди Тонкого Бамбука следили за Лимом
в Бангкоке и  могли  пронюхать, что он везет  ценные бумаги.  Тонкий  Бамбук
сказал про документы Белому Бумажному Вееру,  и тот решил  найти их. Значит,
конец?  Беседа в  "зеленой гостиной", ухмыляющаяся рожа  этой злобной крысы,
игрушечный меч в руках Желтого Дракона... "
     Красный Жезл похолодел. Желтый Дракон  не прощает обмана. Но ведь никто
не  мог  знать о  документах!  Никто!  В каюте  никого не  было!  А  значит,
доказать, что бумаги взял Красный Жезл,  невозможно. Кейс выброшен за  борт.
Хотя  нет, он  остался в каюте. Какая непростительная оплошность! Ведь  если
Белому Бумажному Вееру стало  известно о том, что Лим  вез документы, он мог
отправить своих людей  на затонувшее судно. И те  нашли пустой  кейс... Черт
возьми! Что же делать? Что делать?!
     Красный Жезл лихорадочно соображал, как себя вести.  Прежде всего нужно
попытаться выяснить, кто послал Гуна.
     Тот, видимо, угадал, что происходит в душе собеседника.
     --  Я  не из  полиции,  -- с подчеркнутым  дружелюбием  сказал  он.  --
Посудите сами,  господин Фан: будь я детективом и имей против вас  улики, мы
разговаривали бы уже в  другом  месте. А если  у  меня их нет, наша беседа с
глазу на глаз не даст мне никаких преимуществ.  Магнитофона у меня  при себе
нет --  можете проверить. К тому же  записанный голос --  не улика.  Ни один
прокурор не даст санкции на ваш арест.  Нет,  контакты  с полицией мне нужны
так же, как и вам.
     "Что я раскис? -- обругал себя Красный Жезл. -- Этот ублюдок совершенно
прав. Да и  Белый Бумажный Веер не стал бы затевать эту  канитель.  Он сразу
побежал бы к Желтому Дракону. Тогда кто же этот Гун? И почему он ведет  себя
так нахально? "
     -- Вы меня  с кем-то путаете, -- на всякий случай сказал Красный Жезл и
поднялся из-за стола.
     -- Надеюсь вас увидеть  минут через пять, после  того как вы убедитесь,
что ресторан не окружен полицейскими. -- Гун  по-прежнему говорил учтиво, но
теперь  к этой  учтивости  добавилась  едва  заметная насмешливость. --  Вам
наверняка будет интересно продолжить нашу беседу.
     И он принялся за суп из акульих плавников.
     Красный  Жезл вышел из зала.  В  холле  уже стоял хозяин  ресторана  --
крупный,  бритоголовый  мужчина. При свете  ламп  его  голый  череп блестел,
словно смазанный жиром. Красный Жезл отвел его в сторону.
     -- Тан, нужно проверить, нет ли поблизости подозрительных людей.
     -- На  улице все спокойно,  Красный Жезл, -- ответил тот  тихо,  -- мои
люди заметили бы. Но я прикажу им посмотреть внимательней.
     Красный Жезл прищурился,  прикидывая, что предпринять дальше.  Потом он
сказал:
     --  Я  сейчас  вернусь в  зал.  После  ужина возьмите этого  кретина  и
привезите  ко  мне. Нужно будет  кое о  чем поговорить  с ним  в более тихом
месте.
     -- Все будет сделано.
     Красный Жезл вернулся к столику.
     "Может быть, он действительно хочет купить бумаги? -- подумал он. -- Но
даже если это так,  его все равно придется убрать -- слишком информированный
покупатель.  Только  нужно  выяснить,   кому  еще  известно  про  документы.
Заставить  его  заговорить  будет несложно.  В  моем  подвале еще  никто  не
молчал".
     Красный  Жезл  опустился  на стул,  отпил  немного  вина, неторопливыми
движениями достал сигарету, закурил. В дверях промелькнул Тан и сделал знак,
что все в порядке.
     --  Мы  встретимся в  другой раз,  -- лениво  произнес Красный Жезл. --
Сейчас у меня нет ни времени, ни желания вести серьезные разговоры.
     -- В другой  раз -- это, значит,  после ужина? --  осведомился Гун.  --
Где-нибудь в укромном месте вы будете  ковырять ножиком  мой бедный  живот и
интересоваться подробностями моего предложения? Нет,  такая  перспектива мне
не по душе.
     "Ты почти  угадал, -- отметил про себя Красный  Жезл, -- но  нож -- это
очень примитивно. В моем подвале есть более интересные вещи".
     --  Вы так любезно согласились  отужинать со мной, -- продолжал Гун, --
согласились выслушать меня и не держите своего слова. Боюсь, что в следующий
раз у меня может не оказаться ни времени, ни желания...
     Красный  Жезл  сжал   кулаки:  давно   уже  никто  так  не  осмеливался
разговаривать с ним.
     -- Хорошо. Если ты будешь краток, -- сказал он,  переходя на "ты", -- я
выслушаю тебя.
     -- Именно для  того, чтобы вы  меня выслушали, --  ответил Гун, -- я  и
предложил вам встретиться в более подходящем месте, чем тот сарай, в котором
вы выступали.  Я  опасался, что не  успею вас заинтересовать до  того, как в
моей спине окажется нож.
     -- Ты полагаешь, что здесь можешь себя чувствовать в безопасности?
     --  О, я догадался, что "Син Леон" находится в сфере вашего влияния, --
усмехнулся молодой человек. -- И все же здесь у меня больше шансов  изложить
мое предложение до конца. К тому же...
     -- Ближе к делу, -- оборвал Гуна Красный Жезл.
     -- Хорошо. Итак,  вы располагаете  некими  интересными  бумагами, и мои
шефы хотели бы их получить.
     -- А ты уверен, что я располагаю документами,  в которых заинтересованы
твои шефы?
     -- Конечно. Вы  взяли их в атташе-кейсе Лима. Не знаю, наткнулись ли вы
на них случайно или знали, что он везет.
     -- Ты ошибся,  -- сухо проговорил Красный Жезл. -- Я не был  на этом...
Как ты его назвал -- "Тумасик"?
     -- Господин Фан, не будем играть в прятки. Я могу вам сказать, как было
дело.  Ваши люди, которые находились на  "Тумасике", захватили  судно к тому
моменту, когда вы подошли к нему на  моторных сампанах. С какой целью -- нас
не касается. Ваши отношения  с Лимом  нас  тоже не касаются. Нас  интересуют
лишь бумаги, которые находились в его кейсе.
     "Если этот кретин так осведомлен, --  с тревогой  подумал Красный Жезл,
-- то и полиции  недолго узнать о том, что произошло на  "Тумасике". Но кто,
кто мог ему рассказать о нападении на судно?  Скорей всего,  кто-то  из моих
людей. Ну ничего, это я выясню. Он мне все расскажет".
     -- Кстати, кто они -- твои шефы? Гун засмеялся.
     -- Я же не задаю вам подобного вопроса.
     -- Послушай! -- в бешенстве прошептал  Красный Жезл,  перегибаясь через
столик к своему собеседнику. -- Сказать, что ждет тебя после ужина?
     --  Зачем? Я и  сам  знаю, --  продолжал смеяться  Гун. -- Изумительная
девочка  из "Негары". Хотите  --  поедем вместе.  У  нее наверняка  найдется
смазливая подружка. Так мы о чем?  Да, мои  шефы поручили мне договориться с
вами.
     Красный Жезл побледнел от гнева.
     -- И сколько же намерены заплатить твои шефы?
     -- За что? -- Гун изобразил на лице крайнее изумление.
     --  За  до-ку-мен-ты, --  с расстановкой  произнес  Красный Жезл, почти
физически ощущая, как последние капли терпения покидают его.
     -- Видите ли, в чем  дело, -- молодой  человек  отпил глоток маотая, --
это  наши бумаги.  Так  почему  же  мы  должны  за  них  платить?  Небольшое
вознаграждение -- другое дело.
     Теперь засмеялся  Красный Жезл. Засмеялся нервно  и недобро. Значит, он
ошибся, сказав Желтому  Дракону, что с "Черным лотосом" покончено. Несколько
недоносков еще осталось, и они  осмелились  явиться к самому Красному Жезлу!
Ну что ж, дружки Лима пожалеют о своей наглости.
     -- Одно из двух: либо ты сумасшедший, либо пытаешься сделать  идиота из
меня, -- сказал  он Гуну. -- Но в любом случае -- это последний ужин в твоей
жизни.
     -- Жаль, -- протянул Гун.
     --  Мне тоже,  --  язвительно  посочувствовал  Красный Жезл. Он  сделал
движение, чтобы подняться из-за стола.
     -- Нет-нет, я не о том. Мне жаль ваших родных. Кажется, у вас есть мать
и  дочь. У них могут  быть крупные  неприятности. Так что предложение, как я
уже сказал, весьма заманчивое. Вы возвращаете документы, мы -- ваших родных.
Идет?
     -- Ах, вот оно что! Ты пытаешься меня шантажировать?! Ты!.. Меня?!
     И  Красный  Жезл  захохотал  так,  что сидящие за  соседними  столиками
повернулись в их сторону.
     Его мать действительно была жива, но она находилась в Таиланде вместе с
дочерью Красного Жезла. Лет  четырнадцать назад Красный Жезл  был артистом в
Шанхае.  Тогда  он  еще не был Красным  Жезлом. Его звали просто  Фан. Когда
началась  "культурная  революция",  разбушевавшиеся юнцы устроили  погром  в
театре во время спектакля, и Фан едва спасся от расправы у родственников. Он
решил бежать из Китая, но беременность жены заставила его отложить побег. Во
время родов  жена умерла, а Фан,  оставив новорожденную дочь на  руках своей
матери,  перебрался сначала в  Гонконг, а  затем  в Сингапур. Позже он  смог
забрать из Китая мать с дочерью, но привезти их в  Сингапур не решился: если
бы хоть один человек  в  "Триаде" узнал, что Фан  --  выходец из Китая,  это
могло закончиться для него печально.  Желтый  Дракон не стал бы  вникать  во
взаимоотношения  Красного  Жезла с  китайскими властями  и выяснять,  почему
Красный Жезл бежал из Китая. Человек из-за "железного занавеса",  скрывший к
тому же свое прошлое... Желтый Дракон наверняка счел бы его коммунистическим
агентом. Красный  Жезл  поселил  их  в  Таиланде,  регулярно отправлял  туда
деньги, но  сам  навещать  их  не  осмеливался.  Все  эти годы  он продолжал
скрывать свое прошлое, сменил фамилию,  и от прежней шанхайской жизни у него
осталось  только имя.  Особенно тщательно он продумал  легенду  о  том,  как
оказался в Сингапуре и где  находятся  его родственники. "Родственников"  он
"нашел"  себе  в  Гонконге. И  когда Красный  Жезл  почувствовал, что  может
пробиться в круг вождей тайного общества -- а  кандидатов на такие должности
в  "Триаде"  отбирали  очень  тщательно,  -- он еще несколько раз выезжал  в
Гонконг, чтобы проверить: все ли  в порядке  с его  "биографией". На это  он
потратил большие деньги.
     Наклонившись к собеседнику, Красный Жезл негромко произнес:
     -- До  моих родных тебе  не  дотянуться.  Руки коротки! А  не далее как
сегодня они станут у тебя еще короче.
     И он снова захохотал, довольный своей зловещей шуткой.
     Гун  с  невозмутимым  видом  достал  из  кармана  небольшой зеленоватый
конверт  и положил  на  стол.  Красный Жезл разом  смолк: на  конверте стоял
почтовый штемпель Бангкока. Он бросил полный ненависти взгляд на Гуна и взял
письмо. Внутри лежали небольшой  листок  дешевой бумаги, исписанный корявыми
иероглифами, и фотография девочки-подростка.
     Мать  писала о незначительных  вещах, о  родственниках,  которые  давно
перестали интересовать  Красного Жезла. Благодарила за денежные переводы.  В
конце  письма она умоляла сына согласиться на  все, что  скажет ему человек,
который передаст письмо, иначе ее убьют вместе с внучкой.
     Красный  Жезл  еще раз пробежал глазами письмо. Затем снова взял в руки
фотографию. За много  лет  мать с дочерью утратили для него свою реальность.
Все,  что  было когда-то,  происходило словно  с  другим  человеком.  Однако
девочка  на  фото  так  была  похожа на  Красного  Жезла,  что  в  его  душе
шевельнулось  какое-то чувство, непонятное ему самому. То ли тоска по родным
краям, оставленным бог знает когда, то ли боязнь остаться в  старости одному
в  стране,  к которой  он так и  не привык. Он  крутил в  руках  фотографию,
разглядывая  знакомые  черты незнакомой  ему девочки. Впервые за  много  лет
Красный Жезл колебался -- документы можно было бы хорошо продать...
     На ум  некстати  пришло высказывание  Конфуция,  которое  Красный  Жезл
выучил еще  в детстве: "При  жизни родителей служи им, следуя ритуалу, когда
они  умрут,  похорони  их в  соответствии с  ритуалом,  приноси  им  жертвы,
руководствуясь  ритуалом".  И  еще  вспомнились  слова  школьного   учителя,
постоянно повторявшего, что беды и несчастья обрушатся на голову тех, кто не
почитает  своих родителей. Красный Жезл  не очень скрупулезно  придерживался
принципов,  которые  определяли  уклад  жизни  его  сородичей,  но  сыновняя
почтительность была для него догмой, как чуть ли не для каждого китайца.
     От Гуна не ускользнули сомнения собеседника, и он перешел в атаку.
     -- Мои шефы и тем более ваши родные надеются на положительный ответ, --
с нарочитой мягкостью  произнес молодой человек.  -- В частности,  ваша мать
продолжает хранить  надежду, хотя и слабую, на  встречу  с  сыном. Зачем  же
заставлять страдать близкого вам человека? Если уж вам по душе "Ши Цзин", то
вспомните "Оду У Вану" [1]:
     Землям подвластным примером пребудет надолго, Вечно сыновней любовью он
полн и заботой, Он образцом да пребудет сыновнего долга!

      [1]  "Ода  У Валу" --  одно  из поэтических  произведений  "Ши
Цзина", воспевающее основателя династии Чжоу (XII -- III вв. до н. э. ).

     Гун с полушутливым  пафосом  произнес эти  строки  и с  заговорщическим
видом наклонился к Красному Жезлу:
     -- И потом, подумайте о моих шефах. Они уже достаточно переволновались,
когда этот наглец Лим  Бан Лим  ухитрился заполучить такие ценные бумаги. Он
был уверен, что выручит за них кругленькую сумму.  Кстати,  человек, который
продал бумаги Лиму, очень сожалел о содеянном... когда был жив. Лим  был уже
почти у  нас в руках, но тут вмешались вы... Скажу  откровенно: нам очень не
хотелось  бы,  чтобы эти  документы попали в чужие  руки.  Впрочем, вы  сами
видели  их и  все  прекрасно  понимаете.  Короче  говоря, давайте  попробуем
расстаться друзьями.
     Гун поднял свой бокал, как бы приглашая собеседника закрепить сделку.
     -- Значит, вы хотите получить  документы в  обмен на жизнь моих родных?
-- полуутвердительно спросил Красный Жезл.
     -- Именно, -- согласился Гун, -- я сожалею, что приходится прибегать  к
таким жестким мерам, но вопрос стоит именно  так. Только я хотел бы уточнить
одну незначительную деталь. Ваши сыновние и  отцовские  чувства мы оцениваем
несколько выше, нежели нашу заинтересованность в документах.
     --  На  сколько же?  --  вяло  поинтересовался  Красный  Жезл,  заранее
понимая, что небольшой суммой он не отделается от Гуна и его, судя по всему,
сильных шефов.
     -- Пустяки, --  усмехнулся Гун,  -- я  полагаю,  что тысяч двести будет
вполне...
     -- Ты с ума сошел, вонючая крыса! -- прищурившись, процедил сквозь зубы
Красный Жезл. -- Такие деньги за двух человек!
     -- Не переходите на личности, господин Фан, -- невозмутимо ответил Гун,
--  мы  ведь  еще  не  завершили  сделку.  К  чему  терять лицо?  Я,  говоря
откровенно, постеснялся  предложить меньшую сумму,  чтобы  не оскорбить вашу
любовь к матери и дочери.
     --  Ты  не получишь ни цента! Понял?  Ни цента! --  задохнулся от злобы
Красный Жезл.
     --  Не  будьте опрометчивым,  господин  Фан,  --  сухо заметил  молодой
человек. -- Вы уже имели возможность убедиться в нашей информированности. Мы
знаем о  вас  больше, чем вы думаете.  Гораздо больше.  Полиции могут  стать
известны  номера счетов в некоторых банках,  записанные на имя  некоего  Тео
Килая.  Наложить на них  арест ничего  не стоит, и вы останетесь ни с чем. И
потом,  не  скромничайте,  господин  Фан. Что такое  для  вас двести  тысяч?
Ерунда. Подумайте о матери и дочери.
     Красный Жезл с ненавистью посмотрел на Гуна.
     -- Хорошо, я подумаю, -- медленно произнес он.
     -- Я  не  сомневался  в  вашей  рассудительности, --  заметил  Гун.  --
Надеюсь, двух дней вам хватит? Давайте встретимся в понедельник... скажем, у
входа  в парк  Тигрового бальзама.  Там мы и договоримся окончательно. Я  не
буду возражать, если вы захватите с собой аванс. Процентов пятьдесят.
     Гун ополоснул пальцы рук в специально поданной для этого пиале с теплым
ароматным чаем.
     -- А теперь у меня к  вам небольшая просьба, господин Фан.  Дайте вашим
людям другие указания относительно моей персоны. Я догадываюсь, что у выхода
меня ждет отнюдь не почетный эскорт.
     Красный Жезл щелкнул пальцами над плечом, и за его  спиной тут же вырос
официант.
     После ухода Гуна Красный Жезл налил себе в бокал вина, но пить не стал.
Он  задумчиво вертел  в  руках  фотографию  дочери.  Отпечатанный на  тонкой
глянцевой  бумаге снимок словно лезвием  бритвы срезал  в его памяти события
сингапурской жизни. Наиболее отчетливо  вспомнился день, когда родилась дочь
и умерла жена.  Моросил  холодный, противный дождь. Фан шел из больницы,  не
разбирая  дороги,  с  новорожденной  дочерью на руках. Ему казалось, что  со
смертью  жены  их  давняя мечта  --  бежать  из Китая -- рухнула. Они  давно
собирались  уехать куда-нибудь в южные страны, забыть эти  ужасные "народные
коммуны",  где  даже  чуть  ли не  палочки  для  еды считались  общественной
собственностью,  эти  ненавистные  полувоенизированные   бригады,  куда  его
забрали  из театра для  "перевоспитания  трудом". Но возможность  бежать  не
представлялась, и Фан был вынужден вместе с остальными бессмысленно ковырять
лопатой  красную,  размокшую  от постоянных  дождей  землю  по  двенадцать--
четырнадцать часов в сутки.  Да и  дома, в городе,  когда он вернулся, отбыв
срок перевоспитания, было не намного легче.
     Шагая по мокрым тротуарам из больницы, Фан думал, что теперь нет смысла
отправляться на чужбину, и  решил отдаться в  руки судьбы. Но неподалеку  от
дома его  встретил старый Приятель. Он сказал, что  в  доме Фана обыск и что
его  объявили контрреволюционером. Фан страшно испугался и  свернул в Первый
попавшийся переулок.  Он мучительно соображал, чем не угодил  властям, но не
мог  вспомнить  за  собой  никакого крамольного поступка. И тут неожиданно в
голове всплыл  разговор с одним человеком, которого Фан считал своим другом.
Во  время  разговора Фан неодобрительно  отозвался  о  "народных  коммунах".
Очевидно, этого  было достаточно. Кстати, позже Фан узнал, что донес на него
именно его друг
     В тот день Фан сделал для себя вывод, что  нельзя верить никому и, если
он  хочет жить, он должен драться за свою жизнь зубами, топить других, чтобы
выплыть самому.
     Домой он  уже не пришел ни на следующий день, ни позже. Он встретился с
матерью тайком у родственников и отдал ей новорожденную дочь. Решение бежать
из Китая созрело окончательно.
     Недели  три,  голодный,  затравленный,  словно зверь,  он пробирался  в
Кантон.  Потом,  рискуя  получить  в спину  пулю  от  пограничников,  вплавь
добрался до  Гонконга.  Полгода  он  вел  нищенское существование,  пока  не
устроился наконец на судно, идущее сначала в Японию, а затем в Сингапур.
     Тех жалких грошей,  которые он подзаработал, во время плавания, хватило
ненадолго. Оставшись без средств к существованию, Фан пытался пристроиться в
уличный театр, но везде получал отказ. Тогда он  занялся воровством, попал в
тюрьму. Там его и прибрали к рукам люди из "Триады".
     Поначалу Фан был просто осведомителем и даже не подозревал, с кем имеет
дело.  А  когда  узнал, на  кого  работает,  решил  избавиться  от  опасного
сотрудничества.  Но  тайные  общества  впивались в новых членов  с цепкостью
паука, поймавшего муху.  Освободить человеку от членства  в  "Триаде"  могла
только смерть.
     Фан смирился со своей  судьбой, а  через  некоторое  время смекнул, что
игра  стоит  свеч. Если, конечно,  в  ней  не довольствоваться  ролью пешки.
Алчный, завистливый и хитрый по натуре,  Фан быстро сообразил, что "Каноны",
определявшие уклад жизни Великого братства,  составлены  умными  людьми  для
дураков. Он  поставил  перед собой цель: во что  бы то  ни стало пробиться в
круг вождей "Триады". Средство, избранное Фаном для этой цели, было простым,
как рисовая похлебка: доносы.  Но действовал артист  из Шанхая неторопливо и
осторожно.
     Люди, которые стояли на его пути, были выше Фана по  положению в тайном
обществе. И, чтобы свалить  их, нужно было сначала добиться их расположения.
Поэтому Фан  занялся слежкой за  рядовыми  членами тайного общества. Наметив
жертву, он не  успокаивался до тех пор, пока -- исподволь, ненавязчиво -- не
убеждал босса в том,  что тот человек опасен. Либо неумением держать язык за
зубами,   либо  далеко  идущими   честолюбивыми   замыслами.  Доказательства
требовались редко. Достаточно было обвинения.
     После того как  Фан  стал  правой рукой  босса,  _он --  опять же очень
аккуратно -- искал случая  познакомиться с теми, кто находился на  ступеньку
выше, и  вновь  применял свой излюбленный прием.  Так,  шаг  за  шагом,  Фан
продвигался  по  иерархической лестнице "Триады",  пока  наконец не  получил
титул Красного Жезла. На это у него ушло двенадцать долгих лет.
     Ему  постоянно везло,  и  неудачи  начались  с  того  момента, когда  с
"Тумасика"   улизнул   механик   Сунгай.   Оплошность   могла   бы  остаться
незамеченной,  если бы  не Белый  Бумажный Веер.  А Желтый Дракон -- Красный
Жезл прекрасно это знал -- не забывает и не прощает оплошностей.
     Вторая неприятность произошла сегодня, и нужно было срочно искать выход
из  положения.  Красный Жезл  решил оставить  свои  невеселые размышления до
утра.  Он  взял  со стола фотографию  и  письмо, положил их  в карман. Затем
поднялся наверх,  в комнату Тана. Тот засуетился,  усаживая Красного Жезла в
кресло, угодливо поинтересовался, что он будет пить.
     -- Ничего не надо, -- устало произнес Красный Жезл.
     -- Может быть, не стоило отпускать... этого... -- начал Тан.
     -- Не твое дело! Сунгая нашли?
     -- Вчера  мы  обшарили  порт,  сегодня с утра  мои  люди отправились  в
доки...
     -- Нашли или нет? -- нетерпеливо перебил Тана Красный Жезл.
     Тот виновато покачал головой.
     -- Не могу понять, куда запропастился этот проклятый индонезиец.
     -- Если  механик не  будет найден через два  дня, --  бесцветно  сказал
Красный Жезл,  не поворачивая головы к Тану,  -- я отрежу тебе уши  и выколю
глаза. Ты что-то стал плохо слышать и видеть  в последнее время -- так зачем
они тебе?
     -- Сунгай будет найден, Красный Жезл...  будет найден... -- пробормотал
Тан.
     -- Через два дня, понял? Тан поклонился.
     -- Да, Красный Жезл.
     -- Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?
     -- Ко Ин... --  начал  было Тан  и замялся,  явно  не  решаясь сообщить
какую-то недобрую весть.
     Красный  Жезл вдруг  отчетливо  вспомнил  слова  Желтого Дракона  перед
операцией  на Блаканг-Мати: "Не дай бог, кто-нибудь об этом узнает".  Желтый
Дракон  взял  тогда  со стола  игрушечный  самурайский  меч, и Красный  Жезл
содрогнулся, Шовно почувствовал прикосновение стали к своей шее.
     -- Что -- Ко Ин? Полиция за что-то уцепилась?
     -- Хуже. Ко Ин раскололся.
     -- Не может быть! -- вскричал Красный Жезл, чувствуя, однако, что, если
Тан говорит, он знает, что говорит.
     -- Через день после Блаканг-Мати  у него появился "хвост", -- виноватым
тоном, словно оправдываясь  за то, что  Ко Ин попал в  поле зрения полиции,
проговорил Тан. -- Еще через три дня с ним кто-то встречался в кабинете шефа
участка...
     -- Кто встречался? Почему  ты раньше мне  ничего не сказал?! -- грохнул
кулаком по столу Красный Жезл.
     -- Мои люди не знают этого человека, но он из службы Аланга. Установили
по  машине, хотя номер был на ней другой. А когда я мог сказать? Ведь вас не
было три дня.
     -- За  что же они  смогли ухватиться? Дьявол! Ведь снотворное сработало
нормально,  и  мы  не  оставили  никаких  следов...  Ты  уверен,  что Ко  Ин
раскололся? Может, тот человек ничего от него не добился?
     Красный  Жезл пытался уловить хоть  тень  сомнения на  лице  Тана.  Тот
покачал головой.
     -- У меня есть еще один человек в участке...
     -- Это я знаю. Ну и что?
     -- Он слишком поздно узнал, что с Ко Ином кто-то разговаривает. И успел
услышать лишь конец  разговора.  Ко Ин  рассказывал,  как Фын вызывал его на
встречу.  Перед  уходом  человек  Аланга  дал Ко  Ину  два  телефона и велел
позвонить, как только появится Фын. Фыная предупредил.
     Красный Жезл даже зажмурился, представив, что ожидает его. Си-ай-ю чуть
ли не целую неделю занимается Ко Ином, а он,  Красный Жезл,  ничего не знает
об этом!
     -- Ты что, не  знал без меня, как поступить с Ко Ином? -- глухо спросил
он у Тана.
     -- Но... вы же  сами велели о каждом  случае говорить  вам и без вашего
ведома ничего не предпринимать, -- возразил тот.
     Красный  Жезл  действительно старался проверять каждый донос  на  своих
людей. Он не желал, чтобы его так же обводили вокруг пальца, как он когда-то
своих боссов. Одним  своим подчиненным он  доверял больше, другим -- меньше,
но полностью не полагался ни на кого. Он считал, что каждый из его людей при
любой малейшей возможности предаст его, чтобы получить титул Красного Жезла,
он даже сомневался в Тане, хотя считал его своей правой рукой.  Долгое время
он контролировал каждый  шаг хозяина "Син  Леона", пока не убедился, что Тан
работает только на него.
     -- "Велел, велел", -- зло передразнил Тана Красный Жезл, -- у тебя что,
своей головы нет?
     Хозяин "Син Леона" виновато опустил взгляд.
     Это  была  третья и, пожалуй,  самая крупная неприятность  за последние
дни. Неужели они смогли на  чем-то  поймать Ко Ина?  Красному Жезлу очень не
хотелось  в  это  верить.  Он  стал  было   вспоминать  детали  операции  на
Блак-анг-Мати и тут же сообразил, что впустую тратит время. Выяснять, на чем
попался сержант, уже нет смысла.  Нужно как можно скорее его убрать. Главное
-- не допустить, чтобы узнал Желтый Дракон. Иначе...
     Красный  Жезл снова вспомнил  игрушечный  самурайский  меч  и  невольно
поежился. После  Блаканг-Мати Ко Ин стал известен Желтому Дракону. К тому же
за ним  может наблюдать еще и  Белый Бумажный  Веер. Уж при  его-то  страсти
вмешиваться в чужие дела... Тогда об  исчезновении сержанта наверняка станет
известно  Желтому   Дракону,   и  он  наверняка   заинтересуется  причинами.
Необходимо придумать достаточно вразумительное объяснение...
     Красный Жезл почувствовал себя повисшим на краю пропасти: Сунгай до сих
пор не найден, Ко Ин заговорил, Гун взял его за горло с документами. Неужели
все  усилия  двенадцати  лет  пойдут  прахом?  Он  с таким  трудом  пробился
"наверх", и теперь, когда прочно встал на  ноги, все  полетит к черту?  Ведь
под  угрозой не  только его положение,  но  и жизнь. Нет, нет, этого  нельзя
допустить. Нужно  что-то придумать, отойти от этой опасной черты, за которой
-- бездна. Но как это сделать? Как?
     Красный  Жезл  поднял тяжелый  взгляд  на Тана. Тот слишком хорошо знал
характер босса и сейчас стоял молча, чтобы каким-нибудь  неосторожным словом
не навлечь на себя его гнев.
     -- Есть что-нибудь еще?
     -- Приходил человек от  Белого Бумажного Веера. Они хотят забрать товар
сегодня ночью.
     -- Какого же черта ты молчал? Когда и где?
     -- В половине  первого,  Кеонг  Сайяк, четырнадцать.  Нужно  подойти  к
торговцу  фруктами у  входной двери и  сказать,  что на  прошлой неделе  его
просили подготовить к сегодняшнему дню два пакета крупных манго. Он проведет
к Белому Бумажному Вееру.
     Красный Жезл  посмотрел на часы. Было двадцать минут десятого.  Значит,
есть еще три часа.
     "Трусливая собака, -- с ненавистью подумал  он о "старшем  брате" Белом
Бумажном Веере, -- любишь, чтобы всю черную работу выполняли за тебя другие.
Подожди, мы еще с тобой сочтемся".
     И вдруг у Красного Жезла мелькнула мысль, от которой у него перехватило
дух.
     -- Ну-ка, принеси мне  вина,  -- велел  он Тану,  облизывая  неожиданно
пересохшие от волнения губы.
     Тан бросился выполнять приказание. Красный  Жезл лихорадочно соображал.
Он  заставил  себя  сосредоточиться,  пытаясь Придать четкие  формы пока еще
расплывчатой  идее.  Да,   более  удобный  случай   вряд  ли   представится.
Рискованно,  конечно,  но чертовски заманчиво.  Он уберет сразу двух ставших
лишними  для  него людей:  Белого  Бумажного Веера и Ко Ина.  Только  "нужно
учесть все до мелочей. Торопиться не стоит, иначе чтонибудь да упустишь. А в
таком деле малейший  промах  может, стоить  жизни.  От  напряжения на  лбу у
Красного Жезла выступила испарина, застучало в висках.
     --  Та-ан!  --  крикнул  он,  хлопнув  ладонью по  столу.  --  Куда  ты
запропастился, паршивая тварь!
     Хозяин  ресторана влетел в  комнату  и поставил  перед  Красным  Жезлом
лаковый  поднос с бутылкой вина и высоким хрустальным бокалом.  Он мастерски
выбил пробку, и в бокал полилась светло-желтая жидкость. Красный Жезл залпом
осушил бокал.
     -- Иди, -- махнул рукой Красный Жезл, -- понадобишься -- позову.
     -- Как будет угодно, -- пробормотал Тан, пятясь в открытую дверь.
     Красный Жезл  налил себе  еще вина и сделал несколько  жадных  глотков.
Вино приятно  разлилось по телу, стук  в висках прекратился.  Мысль  созрела
окончательно. На мгновение Красному Жезлу стало страшно: вдруг он что-то  не
учел и  весь  план провалится? Но он  тут  же взял себя в руки.  "Все  будет
чисто", -- вспомнил он любимое выражение Белого Бумажного Веера.
     -- Да, все будет чисто, "старший брат", -- произнес Красный Жезл вслух.
     В дверь просунулась голова Тана.
     -- Вы меня?
     --  Нет. Впрочем, иди сюда. Позвони  в  участок, где работает  Ко Ин, и
выясни, где он сейчас:  дома  или на работе. Если на дежурстве, то  в  каком
районе?
     Тан понимающе кивнул и выскочил из комнаты.
     --  Дежурит  у  Центрального госпиталя со  стороны  Нью-Бридж-роуд,  --
сообщил он, снова появившись через несколько минут.
     Красный Жезл поднялся и молча направился к  двери. Тан бросился вперед,
широко  распахнул  ее  перед  боссом.  На пороге  Красный  Жезл  задержался,
повернулся к Тану.
     -- У Северного моста есть затопленная баржа. Знаешь? Тот кивнул.
     -- Так вот... Нет, ничего не нужно.
     -- Как будет угодно, Красный Жезл.
     -- И убери своих людей от Ко Ина. Прямо сейчас. Я сам с ним поговорю.
     -- Хорошо.
     Красный Жезл спустился вниз. "Тойота" уже стояла у  входа  в ресторан с
открытой задней дверцей.
     -- В "Тропикану", -- бросил он, садясь в лимузин.
     И снова погрузился в раздумья.
     Красный Жезл сначала хотел, чтобы люди Тана занялись
     Ко  Ином, но потом  передумал. Конечно, Тан надежный человек, но лишняя
осторожность  не помешает. Сержантом  займутся:  те, кто его не знает. И для
всех  останется  тайной,  что Ко Ин  перед  смертью  приведет полицию к этой
паршивой крысе -- Белому Бумажному Вееру.
     У  "Тропиканы"  как  обычно  было  полно  народу.  Ночной  клуб  только
открылся, и люди спешили занять места получше. Красный Жезл  вошел внутрь  и
поднялся на второй этаж, где в  ресторане "Лампа орхидеи" ежедневно давались
представления китайского  или европейского  варьете.  На большой эстраде уже
сидели  готовые к выступлению музыканты.  Красный Жезл остановился  у входа.
Один  из  музыкантов, заметив его, сделал  кому-то  за  кулисы знак глазами.
Оттуда  тотчас же вышел  молодой  парень  в  золотистом пиджаке  и  вишневых
брюках.
     --  Есть  дело,  -- негромко сказал ему  Красный  Жезл. -- Отправь пару
человек к  Северному мосту. Без четверти час у затопленной баржи остановится
полицейская машина.  Из  нее  выйдет  сержант. Нужно  будет  его кончить. Из
револьвера.
     -- Босс, -- возразил  золотистый пиджак,  -- ножами мои ребята владеют,
как саксофонами. Да и шума меньше.
     -- Я сказал -- из револьвера, -- жестко повторил Красный Жезл, -- нужна
небольшая перестрелка. Из  его пистолета пусть выпустят две-три пули. Должно
сложиться впечатление,  что  он увидел грабителей на  месте  преступления  и
пытался их арестовать.
     -- Все ясно, босс.
     Красный Жезл вышел на улицу,  сел в  машину. Кажется,  он рассчитал все
верно. Он постарается все устроить так, чтобы Желтый Дракон забыл о Ко Ине.
     -- К  "Фениксу", --  бросил он шоферу,  который  был  одновременно  его
личным охранником.
     На  Орчард-роуд,  у  подножия  отеля  "Феникс",  с  утра  на  небольшом
"пятачке" сбивались  в  кучу "форды",  "опели", "мерседесы",  "шевроле"... К
вечеру хозяева разбирали свои машины, и  "пятачок" пустел. Но ненадолго.  Со
всех концов города к  нему тут же устремлялись владельцы передвижных уличных
кафе. Каждый  хорошо знал свое  место, и уже  через полчаса -- не меньше  --
сотни тележек  стояли  здесь ровными рядами.  Китайцы, японцы,  индонезийцы,
малайцы,  индийцы  наперебой  предлагали  свои  национальные  блюда.  Обычно
торговали целыми семьями.  Пока дети расставляли небольшие столики  и стулья
перед  тележкой,  глава  семьи вместе с  женой  разводил огонь  в переносной
керамической печке и принимался за  приготовление пищи. Когда первая  партия
еды была  готова, под небольшим навесом, прикрепленным к тележке, зажигалась
яркая лампочка и вся семья хором приглашала желающих вкусно и дешево поесть.
     Гортанные  крики торговцев, шкворчание масла  в раскаленных сковородах,
запахи острых  соусов, фруктов чарующе действовали  на иностранных туристов.
Они буквально роились в тесных проходах, ежеминутно вскидывали фотоаппараты,
пробовали  то одно,  то другое кушанье  и наконец умиротворенные шли дальше,
уступая место другим.
     Колоритный.  пейзаж  дополняли  несколько  сидящих  прямо  на  тротуаре
торговцев  дешевыми побрякушками  --  кольцами,  серьгами,  браслетами.  Они
хватали  каждого  проходящего  иностранца  за  руку,  уговаривая  приобрести
что-нибудь из "драгоценностей". Если кто-нибудь останавливался, то  торговец
моментально  преображался.   Он   заговорщически  подмигивал  потенциальному
покупателю  и  запускал свою  грязную  руку в лежащий рядом  грязный мешок с
таким  видом, словно намеревался  вытащить  оттуда  ни больше ни меньше, как
"Великого  Могола" [1].   Но  в   его  руках  оказывалась  такая  же
аляповатая побрякушка.
     Красный Жезл вышел из машины, перешагнул через "прилавок"  сидящего  на
тротуаре торговца и решительно направился  в глубь рядов. У одной из тележек
он  остановился и  сел  за столик.  С  другой стороны вынырнула девчушка лет
десяти.
     -- Что угодно господину?
     -- Где твой отец [1]? -- поинтересовался Красный Жезл, потрепав
ребенка по щеке.
     -- Пошел за углем. Господин хочет что-нибудь поесть?
     --  Нет. Впрочем, подкопти-ка мне сушеную каракатицу и  принеси бутылку
пива, -- сказал Красный Жезл, закуривая сигарету.
     Девчушка взяла  длинный  нож,  подошла к связке  висевших над  тележкой
высушенных плоских каракатиц  фиолетового цвета и срезала одну из  них.  Она
бросила каракатицу на раскаленную сухую сковороду и помчалась в тот ряд, где
торговали водой и пивом. Вернувшись с большой запотевшей от холода бутылкой,
она  поставила  ее  перед  Красным Жезлом, а сама  ножом  ловко  перевернула
каракатицу, расправила ее. Когда другая сторона покрылась румяной золотистой
корочкой,  девочка  щипцами положила  каракатицу на тарелку  и  поставила на
столик. Красный Жезл отщипнул кусочек, отправил себе в рот, сделал несколько
неторопливых глотков.
     Подошел  хозяин тележки с ведром  угля  -- маленький улыбчивый китаец в
белой  тенниске.  Дочка  тронула  его  за руку, показала  пальцем  в сторону
Красного Жезла  и  что-то  сказала. Хозяин тележки подошел  к  столику,  сел
напротив Красного Жезла и молча поднял на него взгляд.
     Один из крупных бриллиантов мировой известности.
     -- Чжоу,  ты знаешь  дом  на  Кеонг  Сайяк? -- негромко спросил Красный
Жезл. Тот кивнул.
     -- Ты можешь приходить  туда  сам,  без  вызова? Хозяин  тележки  снова
кивнул.
     -- Тогда слушай меня внимательно...
     Красный  Жезл вдруг задумался. В голову ему  неожиданно пришла еще одна
мысль:  как  сделать,  чтобы  героин,  который  он  должен  передать  Белому
Бумажному Вееру, не попал в руки  полиции,  когда того арестуют. Ведь десять
килограммов героина -- это огромные деньги! С такими деньгами он может стать
и главой "Триады". Самим Желтым  Драконом! У Красного Жезла даже перехватило
дух.
     -- Займись-ка  пока  своими  делами,  -- сказал он собеседнику,  -- мне
нужно додумать кое-что.
     Тот послушно встал и принялся потрошить утку.
     А  Красный  Жезл  вновь  начал сосредоточенно думать. Мысль о  том, как
сберечь  и  присвоить героин, отобранный у Лима,  не давала ему покоя с того
самого момента, как  он решил  выдать Белого Бумажного Веера полиции. Просто
сказать Ко Ину адрес  Белого  Бумажного Веера,  чтобы он  сообщил этот адрес
людям из Си-ай-ю,  не имело смысла. Без улик Си-ай-ю отпустит арестованного.
А десять килограммов героина, по новому закону, -- смертная казнь.  Сознание
того,  что  его  злейший  враг  будет  обречен,  переполняло  Красного Жезла
неописуемой радостью. С  другой  стороны,  желание завладеть крупной  суммой
было не менее велико. Но поначалу Красный Жезл не видел возможности добиться
двух целей  одновременно. И  вот  сейчас  он,  кажется, нашел выход.  Против
Белого  Бумажного Веера найдутся улики, а героин останется у Красного Жезла.
И поможет ему Чжоу, который потом исчезнет.
     Чжоу  был человеком Белого Бумажного Веера, но  Красному Жезлу  удалось
перекупить его.  Помог случай. Красный Жезл давно  приглядывался к окружению
"старшего  брата"  в  надежде привлечь  на  свою сторону  кого-нибудь из его
людей. Как-то он узнал,  что  Белый Бумажный Веер изнасиловал  старшую  дочь
Чжоу на  его глазах  и тот  проникся смертельной  ненавистью к своему боссу.
Красный Жезл  немедленно воспользовался моментом, и Чжоу  стал  работать  на
него.: Сегодня Красный Жезл решил отправить Чжоу на Кеонг Сайяк до того, как
Ко Ин  приведет  туда полицию. Нужно выяснить,  на месте  ли Белый  Бумажный
Веер, и вообще посмотреть, не помешает ли что-нибудь осуществлению плана.  И
вот сейчас, очень вовремя, у него возникла еще одна идея...
     -- Сядь,  -- тихо приказал хозяину  тележки Красный  Жезл. чжоу положил
шумовку, которой он вылавливал свиные шкварки из кипящего масла,  вытер руки
замызганной тряпкой и снова сел напротив.
     -- Ты  хочешь получить десять... нет, двадцать тысяч долларов сразу? --
осведомился Красный Жезл.
     Чжоу  поперхнулся, глаза  его  расширились, рот  приоткрылся.  Он  весь
подался вперед, кивнул.
     -- А  хочешь видеть своего босса  мертвым?  Выражение лица Чжоу  тут же
изменилось. Его взгляд говорил сам за себя.
     --  Тогда  слушай.  В двенадцать  отправишься на Кеонг  Сай-як. Причину
своего появления придумаешь сам. Если Белого  Бумажного Веера нет на  месте,
сразу  же  смотаешься  и  дашь  знать мне. Если Белый  Бумажный Веер там или
должен  вот-вот  подойти --  останься. Но не позже чем  двадцать пять  минут
первого уйдешь. В половине первого туда нагрянет полиция. За несколько минут
до  этого один  человек  принесет Белому Бумажному Вееру сумку. В  ней будет
десять килограммов опиума. Но кто бы  тебя потом ни спросил, что было в этой
сумке-- а спросить тебя могут об этом завтра, -- ты должен говорить, что там
лежал  героин.  Скажешь,  что  Белый  Бумажный Веер при  тебе  открыл сумку,
посмотрел  содержимое и сказал,  что  героин очень высокого качества. И  еще
скажешь, что сумку привез какой-то рикша.
     -- А если он  сообщит из тюрьмы, что в сумке был опиум, а не героин? --
неуверенно возразил Чжоу.
     -- Это моя забота. Все будет чисто.
     -- Опасно, -- произнес Чжоу, виновато глядя на Красного Жезла.
     Красный Жезл усмехнулся.
     -- Не боишься торговаться со мной?
     -- Что вы? Я и не думал, -- пробормотал Чжоу.
     --  Ладно,  --  махнул  рукой  Красный  Жезл, --  еще десять  тысяч  за
наглость. Ты мне нравишься.  Пожалуй, сделаю тебя своим помощником.  Кстати,
из дома на Кеонг Сайяк есть другой выход?
     -- Да. Еще два.
     -- Где?
     --  Один  в  доме  двадцать.  Туда  ведет  коридор.  А  другой...  Чжоу
прищурился, соображая, как попроще объяснить.
     --  Если  ехать от  Нью-Бридж-роуд, третий  переулок  направо,  потом в
первый   двор  налево.  Нужно  пройти  весь  двор  и  через  сарай,  который
перекрывает его, пройти  в другой  двор. Оттуда же можно пройти на  Тек Лим,
пять.
     -- Ладно, все.
     Красный Жезл поднялся, его взгляд остановился на дочке Чжоу.
     -- Хорошая у тебя девчонка.
     -- Последняя, --  сказал тот, ласково погладив ребенка по голове, -- мы
с женой ее больше остальных любим и...
     Перехватив взгляд Красного Жезла, Чжоу замолчал.
     -- Не бойся, я не сделаю ей ничего плохого. Но я рискую больше, чем ты,
и мне нужны гарантии. Если  все сделаешь, как я  сказал, завтра к вечеру она
вернется домой.
     Красный Жезл повернулся к девочке.
     -- У  меня есть много игрушек. Хочешь поиграть в них? Та  вопросительно
посмотрела на отца.
     -- Пойдешь  с этим дядей, -- сказал Чжоу, -- а завтра вечером вернешься
домой.
     Красный Жезл взял девочку за руку и направился к машине.
     После того как  слева промелькнул отель  "Мажестик", Красный Жезл велел
своему охраннику сбавить скорость и стал  внимательно  смотреть по сторонам.
Они  проехали от "Мажести-ка" до железнодорожного  переезда раза три, прежде
чем Красный Жезл увидел Ко Ина. Тот медленно шел по тротуару, разговаривая с
напарником.
     -- Проезжай метров  сто  вперед и остановись,  --  сказал Красный  Жезл
охраннику,  провожая глазами  Ко Ина. -- Меня не жди.  Я доберусь сам.  Будь
внимателен -- за тобой прицепится "хвост". Это Си-ай-ю.
     "Тойота" плавно подкатила к  тротуару.  Красный Жезл  взглянул на дочку
Чжоу, забившуюся в угол, вышел из  машины  и неторопливо двинулся  навстречу
полицейским.  Ко  Ин заметил его  издали и, как  показалось Красному  Жезлу,
вздрогнул. Когда их взгляды встретились, Красный Жезл понял, что Тан говорил
правду. Ко Ин побледнел, в  его глазах  отразился испуг. Красный Жезл сделал
сержанту едва уловимый знак следовать за ним и прошел мимо.
     -- Для тебя есть срочное  дело, -- не поворачивая головы,  произнес он,
увидев краем глаза догнавшего его полицейского.
     -- Я готов, -- поспешно ответил тот.
     Ко Ин, видимо,  решил, что Красному Жезлу ничего не известно, и немного
успокоился. Голос его звучал довольно твердо.
     -- У тебя есть машина?
     -- Конечно.
     -- Оставь своего напарника на час. Придумай что-нибудь.
     -- Это можно.
     -- В половине первого подъедешь на Кеонг Сайяк, четырнадцать. Подойдешь
к торговцу  фруктами у дверей и скажешь, что на прошлой неделе заказывал два
пакета крупных манго.  Он проведет тебя к Белому Бумажному Вееру. Хорошенько
запомни: к Белому Бумажному Вееру. Будь вежлив с ним. Это большой человек.
     -- Да, конечно, я понял.
     --  Передашь  ему  сумку,  которую  получишь  у  Южного моста  четверть
первого. К тебе подойдут.
     -- Все сделаю, -- поспешно заверил Красного Жезла Ко Ин.
     -- Не спеши. Я еще не кончил. Может оказаться, что по адресу, который я
тебе дал, торговца фруктами не  будет.  Но в дом  ведут еще два входа. Около
одного из них торговец должен стоять наверняка.
     Красный  Жезл  подробно  объяснил  сержанту,  как  добраться  до Белого
Бумажного Веера, и добавил:
     -- На обратном пути  после  Северного моста свернешь  на  набережную  и
остановишься  у  затопленной  баржи.  Если  все  будет в  порядке,  пройдешь
несколько шагов вперед/
     -- А... -- Ко Ин запнулся.
     -- Если нет -- в обратную сторону. Ты все понял?
     -- Да.
     -- Я доволен тобой. На острове ты все сделал, как надо. Завтра приедешь
ко мне в одиннадцать, получишь деньги.
     При упоминании о Блаканг-Мати полицейский снова вздрогнул.
     -- К вам? -- неуверенно переспросил он.
     -- Да.
     Красный Жезл назвал первый пришедший ему на ум адрес.
     -- Теперь пройди немного вперед. Потом вернешься к своему напарнику.
     Он быстро пересек улицу и остановил такси. Из машины заметил, что Ко Ин
наблюдает за ним. Велел шоферу завернуть за угол и остановиться. За углом он
сунул таксисту пять долларов и сказал, чтобы тот сразу же ехал дальше. А сам
юркнул  во  двор. Из своего укрытия Красный Жезл увидел,  как  в переулок  с
Нью-Бридж-роуд свернула машина и поехала следом за такси. Си-ай-ю, догадался
он и довольно  усмехнулся. Подождав еще  немного,  Красный Жезл  вернулся на
улицу,  где он только что разговаривал с Ко Ином: сержант, озираясь, говорил
по телефону-автомату.
     -- Все будет чисто, "старший брат", -- пробормотал себе под нос Красный
Жезл  и переулками двинулся  к отелю  "Ма-жестик", проверяя,  нет  ли  сзади
"хвоста".
     Красный Жезл не заметил, что  за  ним  и Ко  Ином  внимательно наблюдал
хозяин "Син Леона" Тан. Тот  самый  Тан, которого  Красный Жезл считал своей
правой рукой.
     Патрик  с  наслаждением  вытянулся  в ванной.  За  неделю  он  порядком
вымотался, и  думать о работе  не хотелось. Воображение  рисовало завтрашнее
воскресенье, вечер у Теона, когда они  снова  сядут за карты и  Патрик опять
будет  играть  в  паре  с  Джун.  В  первый вечер  он скептически отнесся  к
утверждению Аланга о том, что Джун хорошо играет в бридж. Перед началом игры
он  насмешливо-покровительственным  тоном  поинтересовался,   какую  систему
анонсов предпочитает его партнерша.
     "Любую,  --  последовал  ответ,  --  выбирайте  систему,  в которой  вы
чувствуете себя наиболее уверенно".
     Они сели играть, и Ло сразу же понял, что Джун прекрасный игрок. Первую
же партию они выиграли  у Алангов. А ведь Теон и  Лау -- сильные противники.
За много лет они хорошо сыгрались.
     Патрик вспомнил  продолговатые, слегка раскосые глаза  Джун  с бровями,
изогнутыми, как листочки  молодой  веерной пальмы, и ему  захотелось,  чтобы
побыстрее наступил воскресный вечер.
     В приятные размышления инспектора ворвался телефонный звонок.
     -- А, черт! -- выругался Патрик. -- Этого еще недоставало.
     Он вылез из ванной, накинул  махровый  халат, всунул ноги в шлепанцы и,
досадуя  на  себя  за то,  что забыл перенести  телефон  в  ванную  комнату,
направился в гостиную. По полу за ним потянулся мокрый след.
     --  Алло, -- недовольно произнес Патрик,  -- вас слушают. Ему никто  не
ответил.
     -- Да вылейте изо рта воду, черт побери!
     Снова молчание. Патрик швырнул трубку на  рычаг и пошел обратно. Но  не
успел он дойти до дверей, как телефон затрезвонил снова.
     -- Послушайте! -- заорал в трубку  Ло.  -- Сейчас не время для дурацких
шуток!
     --  Это  я,  --  негромко  ответили  с другого конца  провода,  --  я у
Центрального госпиталя.
     -- Жаль, что  тебя  еще не положили  на  операционный стол. Я наверняка
смог бы спокойно принять ванну.
     Ло хотел отсоединиться, полагая, что кто-то набрал  неправильный номер,
но вдруг узнал по голосу человека, с которым разговаривал.
     -- КоИн?
     -- Да.
     -- Что случилось?
     -- Я... Я не могу по телефону. Могут подойти...
     --  Тогда  встретимся  утром.  Я  приеду  в  участок.  Или   до  завтра
откладывать нельзя?
     -- Нет.
     -- Хорошо. Жди меня у главного входа. Я буду там через двадцать минут.
     Ло положил трубку. Большие настенные часы, висевшие в гостиной, пробили
одиннадцать.
     Патрик  быстро  оделся  и  вышел  на  улицу.  Рядом тут  же  заскрипело
тормозами  такси. Назойливость таксистов  порой раздражала инспектора.  Они,
видно, считали, что  человек, идущий  пешком, крадет их заработок. Однако на
этот раз такси было кстати.
     Когда  Ло подъехал  к Центральному госпиталю, сержант уже  прогуливался
там, постоянно оглядываясь по сторонам.
     "А ты трусоват", -- подумал Патрик, расплачиваясь с таксистом.
     Он подошел к полицейскому.
     -- Ну, выкладывай, что у тебя за срочные новости?
     -- Я дежурил на Нью-Бридж-роуд, -- почти шепотом проговорил Ко Ин, -- и
вдруг натолкнулся на Красного Жезла...
     Он передал инспектору только что состоявшийся разговор.
     "Раз  Красный  Жезл  сам  решил  приехать  к  Ко  Ину,  дело  наверняка
серьезное, -- подумал Патрик. -- А главное -- он доверяет сержанту. Иначе не
сказал бы про Белого Бумажного Веера. Это хорошо".
     -- Адреса не  перепутал?  -- на всякий случай спросил он у сержанта. --
Ни тот, ни другой?
     -- Нет, господин инспектор. Я хорошо запомнил.
     -- А в котором часу Красный Жезл велел тебе прийти завтра к нему?
     -- В одиннадцать.
     Патрик тут же стал прикидывать, что предпринять в первую очередь.
     -- Что мне делать, господин инспектор? -- тихо спросил Ко Ин.
     -- Тебе? Хм... То, что приказал твой босс.
     -- А...
     --  Не переживай:  останешься  вне подозрений. Но не  вздумай  мудрить.
Заметку с тем симпатичным заголовком я еще не уничтожил. Наоборот, кое-что в
нее добавил. На всякий случай.
     -- Нет, нет, господин инспектор. Что вы! Я все сделаю как надо.
     -- Хорошо. А теперь отправляйся. Постарайся запомнить в лицо тех людей,
которые передадут тебе сумку у Южного моста.
     Ко Ин кивнул. Когда он  скрылся за поворотом,  Ло вошел в госпиталь.  У
входа  за  столом сидела  медсестра  и клевала носом. При звуке  открываемой
двери она вздрогнула, подняла голову и начала усиленно тереть глаза.
     --  Я из полиции,  --  сказал Патрик,  показывая удостоверение,  -- мне
нужно срочно позвонить.
     --  Пожалуйста,  -- испуганно ответила  женщина,  указывая на  телефон,
стоявший около нее на столе.
     -- Нет, мне нужно позвонить из отдельного кабинета.
     Медсестра  вытащила  из ящика стола связку  ключей, поднялась  и  молча
пошла в  глубь коридора. Открыв один  из  кабинетов, она  впустила Патрика и
закрыла за ним дверь.  Инспектор подошел к телефону, взял  трубку, но тут же
положил ее I обратно и распахнул дверь. Медсестра, удобно опершись на косяк,
приготовилась подслушивать.
     -- Зайдите в кабинет, -- предложил Патрик, делая галантный  жест рукой,
--  за  дверью  вам  будет  плохо  слышно..  Медсестра  пробормотала  что-то
невразумительное, покраснела и быстро засеменила  на свое место. Ло вернулся
к телефону и связался с дежурным по офису.
     --  Говорит  Ло. Срочно подготовьте к  выезду  оперативную группу. Нет,
лучше две. И позвоните шефу, попросите его приехать.
     -- Хорошо, инспектор.
     Через пятнадцать минут Ло был уже в офисе. Еще минут через десять в его
кабинете появился Аланг.
     -- Что случилось, Патрик?
     -- Я только что видел Ко Ина.  Он звонил мне домой, просил приехать. Мы
встретились у Центрального госпиталя, и сержант сказал, что его на дежурстве
разыскал Красный Жезл. Он приказал отвезти Белому Бумажному Вееру какую-то
     1 сумку.
     \ --  Он дал ему эту сумку?
     -- Ко  Ину передадут  ее  у Южного моста четверть  первого. В  половине
первого он должен быть с ней на Кеонг Сайяк, четырнадцать.
     --  Хм... -- Аланг приподнял очки и потер переносицу, -- Белый Бумажный
Веер... Это ведь довольно высокий сан в " "Триаде"?
     -- Третий после главы, -- отозвался Ло, -- Красный Жезл -- на ступеньку
ниже.
     -- Допустим, что  мы их возьмем... Хотя арест Белого Бу-! мажного Веера
насторожит Красного Жезла и он может улиз-"  нуть, -- пробормотал Аланг себе
под нос и, подняв на инспектора свои узкие глаза, спросил: -- А  что дальше?
Через них мы не  выйдем на всю организацию. Просто  так они  не заговорят, а
то, что вам удалось провернуть с Ко Ином, на этот раз не пройдет.
     -- У нас нет другого выхода, Теон, -- возразил Патрик. -- Устанавливать
за ними наблюдение бессмысленно. Слежка
     7 Заказ 779  будет моментально  замечена. А улика против  них  есть, и,
кажется, серьезная.
     -- Что вы имеете в виду?
     --  В  сумке  должно  находиться  либо  золото,  либо  наркотики,  либо
фальшивые деньги. Золото и деньги отпадают -- в сумку много не  положишь,  а
"Триада" не занимается мелочами. Остаются наркотики, причем не  опиум. Сумка
опиума -- для них тоже мелко. Мне кажется,  здесь дело  пахнет  героином. Мы
возьмем  Белого  Бумажного  Веера  с поличным, и ему будет грозить  смертная
казнь. Вот тут-то с ним и можно будет поговорить об остальных.
     Аланг снял очки, закрыл лицо руками, размышляя. Ло терпеливо ждал, пока
ладони  шефа  медленно  скользили по  скулам.  Но  вот  они  задержались  на
подбородке и резко опустились на стол.
     -- Хорошо. Будем брать. Люди готовы?
     -- Да.
     Ло уже продумал всю операцию и начал четко излагать шефу свои мысли:
     --  Ко  Ин появится  там в половине  первого.  Пока  он  договорится  с
торговцем  фруктами, доберется до Белого  Бумажного Веера и выйдет  обратно,
пройдет минут семь. Торговец  фруктами -- сторож. Он дает сигнал  опасности.
После  того как Ко Ин уедет, торговцу  нужно помешать  предупредить Веера  о
нашем появлении.  Если мы подъедем на машине, он  может  успеть: черт знает,
какая там у них  сигнализация. Значит, нужно  его  увести оттуда. Думаю, что
мне  удастся  его "уговорить" и он вместе  со мной войдет внутрь. Это должно
произойти где-то без двадцати час. В этот  момент и должна будет подъехать к
дверям машина с первой оперативной группой. Вторая группа оцепит улицу.
     --  В  принципе согласен, -- подумав немного, произнес Аланг, -- только
оцеплять нужно  квартал. В этих ящиках, которые  там называются домами, черт
ногу сломит. Они живут, как кроты, -- в каждом доме по нескольку выходов.
     -- Да, я забыл сказать, что из этого дома есть еще два выхода.
     --  И потом --  одному  вам идти рискованно.  Задержись машина на  пару
минут, и вас прихлопнут в этой дыре.
     -- Теон, появление нескольких человек может  насторожить торговца, и он
даст сигнал опасности до того, как мы нейтрализуем его.
     --  Совсем  необязательно  подходить  всем сразу. Будем  придерживаться
вашего  плана.  Но подстраховка  необходима. Вы  же знаете,  как  забиты  по
вечерам улицы Чайнатауна. Устроится какой-нибудь болван со своей тележкой на
проезжей части-- и все пропало. Пока его отгонят, пока проедет машина...
     В общем, четыре человека, кроме вас, должны идти пешком с разных концов
улицы с таким расчетом, чтобы  дом четырнадцать оказался  в поле их зрения в
час тридцать пять. Тогда мы  сможем  вас подстраховать. Вот теперь, кажется,
все. Отклонения от плана -- исходя из обстановки. Аланг поднялся с кресла.
     -- Пусть  оперативные группы соберутся внизу, -- распорядился  он. -- Я
зайду к себе и тут  же спускаюсь.  . --  Хорошо, -- ответил Патрик. -- Я тем
временем подберу четверых человек для страховки.
     -- Троих, -- поправил его Аланг, -- четвертым буду я.
     Когда все  указания были даны и обязанности между Людьми  распределены,
Аланг,  Ло  и  еще  три детектива вышли из  офиса  и сели в  машину  Аланга.
Оперативные группы  уже  разместились в  джипах. Ехали молча. Ло закурил  и,
удобно  устроившись у  окна,  стал смотреть  на  улицу.  Аланг  расслабленно
откинулся на спинку переднего  сиденья и закрыл  глаза.  Он настраивался  на
операцию.  Такая привычка укоренилась в нем давно. Многолетний  опыт научил:
порой события  разворачиваются  таким образом,  что даже  мельчайшая  деталь
может сыграть решающую роль. Поэтому цепкая  память опытного  сыщика держала
наготове все  необходимые данные  до полного  завершения операции. И на этот
раз,  хотя  дело   представлялось  не  особенно   сложным,  Аланг  тщательно
прорабатывал в уме все возможные варианты.
     Машина   свернула   на  Краик-роуд.   Аланг  знаком   приказал   шоферу
остановиться.
     -- Патрик, я думаю, что вам лучше всего выйти здесь, -- повернулся он к
инспектору. -- Мы ничего не упустили?
     -- Кажется, нет.
     -- Тогда желаю удачи.
     Ло  кивнул  и вышел  из машины. До появления  Ко Ина  оставалось десять
минут.  Патрик  медленно двинулся  по  узкой  улочке, которая вела на  Кеонг
Сайяк.
     Улочка,  сдавленная   с   боков   невысокими   и  обшарпанными  домами,
ощетинившимися бамбуковыми  шестами для сушки белья,  была до отказа  забита
людьми. На ночных уличных рынках Чайнатауна наступил час пик. На  выдвинутых
прямо  из  дверей   деревянных  прилавках  лежали  груды  дешевых  цветастых
материалов, фарфоровые статуэтки китайских  божков, вырезанные из кокосового
ореха  морды  обезьян, вышедшие  из моды  женские  кофточки, туфли и  прочее
барахло.  Тут же высились  груды бананов, папайи,  рыбы,  омаров,  креветок,
устриц, черных яиц и бог знает чего еще. Еда продавалась в вареном, жареном,
сыром, тушеном виде. Монотонный гул толпы порой прорезали  гортанные выкрики
продавцов китайского супа.  Они толкали взад и вперед свои небольшие тележки
и усердно трезвонили в  колокольчики, чтобы  расчистить себе путь и привлечь
покупателей.
     Патрик пробирался  сквозь толпу людей,  отдирая от себя руки, хватавшие
его то за брюки, то за рубашку: на каждом-шагу торговцы приглашали поесть, а
рикши-сутенеры предлагали плоскогрудых, размалеванных девиц по сходной цене.
     Наконец Ло  вышел  на  Кеонг  Сайяк чуть правее нужного ему  дома,  над
дверью которого  была  прикреплена белая  вывеска  с  красными,  похожими на
больших вареных  крабов иероглифами. "Коммерсант Хин: продажа текстиля",  --
прочитал Патрик.
     Он остановился,  купил стакан кокосового молока  и,  медленно потягивая
его, стал наблюдать за тем, что происходит на другой стороне улицы.
     Над прилавками  висели  яркие лампочки  без  абажуров,  и  лица  хорошо
различались.  Торговец  фруктами в  белой  майке со скучающим видом стоял  у
дверей.  В нем не чувствовалось  никакой агрессивности. Наоборот, физиономия
излучала неподдельное добродушие.  "С этим я, пожалуй, сумею  договориться",
-- отметил про себя Ло.
     К  дому подкатил полицейский джип. Торговец с беспокойством взглянул на
вышедшего из машины Ко Ина. Сержант подошел к прилавку,  пошевелил губами, и
торговец успокоился. Он что-то сказал  сидевшему рядом на ящике мальчонке, и
тот нырнул в узкий проем дверей. Оттуда тотчас же вышел приземистый китаец с
лицом,  изрытым оспой,  взял из джипа  сумку и  снова исчез в  прямоугольной
дыре. Сержант сел в машину и уехал.
     "Черт  возьми,  --  выругался  Патрик,  выискивая  глазами  Аланга  или
кого-нибудь из  тех, кто должен был его  страховать,  -- этот  вариант мы не
предусмотрели. Так Веер и смотаться может".
     До их появления оставалось еще минут  пять. Медлить было нельзя. Патрик
быстро  пересек улицу  и  сбоку  вплотную подошел к торговцу.  Тот удивленно
вскинул глаза на инспектора.
     --  Дом  окружен, -- тихо  произнес Патрик, приставляя  к телу торговца
пистолет,  --  не двигай руками  и  не вздумай поднимать  шума.  Веди меня к
Белому Бумажному Вееру. Это твой единственный шанс.
     Торговец  безнадежно повел  глазами  вокруг, потом стал бочком выходить
из-за  прилавка. Ло сделал шаг в сторону, пропуская  его, и снова "прилип" к
китайцу. Они вошли в дверь и оказались в длинном темном коридоре, похожем на
перевернутый боком колодец,  со множеством  дверей по обеим сторонам. Метров
через  двадцать  он  сворачивал  направо,  и  за  углом  угадывалась  слабая
лампочка,  очевидно,  единственная на весь коридор.  "Действительно кротовая
нора",  --  вспомнил  Патрик  слова  Аланга.  Глаза  инспектора  освоились в
темноте, и он стал различать обшарпанные, давно не крашенные стены.
     Они шли мимо  каких-то ящиков, старой  рухляди.  Одна из дверей... была
открыта, и Ло мельком увидел пожилую  выцветшую женщину и нескольких  детей.
Все они сидели на грязной циновке, расстеленной на полу, и палочками ели рис
ид пиал. . -- ^"∙..  Торговец замедлил шаг.
     -- Не  валяй дурака, -- процедил  сквозь  зубы  инспектор,  подталкивая
своего спутника дулом пистолета.
     Они свернули за угол  и оказались  между двумя дверями, Которые, словно
по команде, распахнулись.  Кто-то  ударил Патрика по  правой руке, сжимавшей
пистолет, и с силой  толкнул в противоположную дверь. Ло схватился за косяк,
пытаясь удержаться на ногах, но резкая боль в затылке заставила его  разжать
руки. Теряя  сознание,  он  услышал какой-то  странный  скрежет,  как  будто
закрывались  ворота. ... Патрик  сознавал,  что  лежит  с открытыми глазами.
Только что  здесь были Аланг и Джун.  Куда же  они ушли? Ведь он  только что
хотел их сфотографировать,  но никак не  мог  навести  камеру  на  резкость.
Наверное, им  надоело  ждать, и они ушли. А  кто  это появился  вместо  них?
Какие-то  незнакомые люди.  Патрику  показалось,  что он  прищурился,  чтобы
получше  рассмотреть  этих людей. Нет,  он  их не  знает. Или  не может  как
следует  рассмотреть? Какие-то куски ваты все время мелькали  перед глазами.
То они становились тонкими  и прозрачными, и сквозь  них на Патрика смотрели
Аланг и Джун. То  вдруг  снова  густели, заслоняя  все вокруг. А когда опять
рассасывались --  вокруг уже  стояли  незнакомые люди. Потом  картина  вновь
менялась. Но что же это за люди? А, он просто забыл! Вон  --  знакомое лицо.
Где  он видел этого человека? Вероятно, спутал  с  кем-то.  Мало ли  похожих
людей. Нет, он видел именно его. Но где? Где? А что это за звездочка? На ней
что-то  написано. Странно.  А-а,  на ней написано,  где Патрик  видел  этого
человека.  Но  он никак не  может разобрать иероглифы. Вот она приближается.
Сейчас он прочтет. Нет, снова отодвинулась. Что за черт! Прыгает туда-сюда?!
Ага, опять приближается. Ну, еще немного! Ну!..
     Звездочка  вдруг  стремительно  поплыла  на  Патрика. Она стала  быстро
увеличиваться  в размерах, пока не превратилась в огромный камень, застывший
у самых  его  глаз.  На камне было  написано  красными,  словно похожими  на
больших Вареных крабов, иероглифами: "Торговец фруктами".
     Сознание вернулось к инспектору. Перед ним стоял китаец в  белой майке,
который  вел  Патрика  по коридору.  Но его  физиономия  больше  не излучала
добродушия.  Глаза  смотрели  зло  и  холодно. Рябое лицо  соседа тоже  было
знакомо Патрику: тот брал сумку из джипа. Кроме них, в помещении  находились
еще мужчина и девица. Инспектор попытался пошевелить рукой,  но  безуспешно.
Руки были сложены вместе, и Ло понял: они связаны.
     -- Очнулся, --  сказал рябой,  повернувшись к мужчине, который сидел  в
кресле у противоположной стены.
     -- Как вы себя чувствуете? -- участливо спросил тот. -- Надеюсь, вас не
очень ушибли мои люди?
     Ло  ничего не  ответил,  а  стал  осматриваться,  медленно  поворачивая
голову.  Он попробовал приподняться,  но тут  же почувствовал резкую  боль в
затылке. Пришлось снова положить голову на топчан.
     Инспектор  находился в небольшом  помещении  с каменными  стенами,  без
дверей  и  окон.  "Как  же они сюда входят? --  удивился Ло и догадался:  --
Подземелье!  "  Он  перевел  глаза  на  каменный потолок  и увидел небольшой
квадратный люк. "Почему же  не пришли Аланг и остальные? " -- подумал Патрик
и в тот же момент услышал наверху свистки, слабый шум.
     Как  глупо  все  получилось!  Нужно было  подождать  три-четыре минуты.
Максимум  пять. И  все было бы  в  порядке. А теперь  Теон совсем  рядом,  в
нескольких метрах отсюда, но Ло  не  может  сообщить ему,  что он здесь. Его
крик наверняка не прорвется сквозь толщу над  головой.  Да и  наверху, среди
шума,  вряд ли его крик услышат. Ну ничего, Аланг отыщет этот чертов люк. Он
перевернет здесь все вверх дном, но доберется до этой норы.
     -- Они не  найдут вас, -- со вздохом произнес мужчина в кресле,  словно
угадывая мысли инспектора. -- Здесь надежное место.
     Ло  снова  попытался подняться с деревянного топчана, на котором лежал,
но у него ничего не вышло.
     -- Помогите господину полицейскому, -- участливо произнес мужчина.
     Он  закурил  сигарету  и с  подчеркнутым удовольствием выпустил  облако
дыма.
     Торговец и рябой подошли к инспектору и грубо усадили его.
     --  Осторожнее!  Вы  совершенно  не умеете обращаться с интеллигентными
людьми. Развяжите ему руки.
     Те  выполнили приказание.  Ло  подвигал  затекшими пальцами  и еще  раз
осмотрелся.  У  кресла,  на  котором  сидел  мужчина  с  сигаретой,  валялся
небольшой  деревянный  ящик. На нем лежала  сумка,  привезенная Ко  Ином,  и
пистолет Патрика. Рябой перехватил взгляд инспектора и подошел к ящику.
     Рассчитывать  на  собственные  силы было бесполезно. Оставалось  только
ждать   Аланга.  Патрик  прислушивался  к  слабому  шуму   наверху.   Ничего
утешительного для себя он не  услышал.  Наоборот, шум почти совсем затих. Ло
облизал пересохшие губы.
     --  Цян! --  Мужчина с сигаретой  повернулся  к  девушке  в  фиолетовой
кофточке и такого же цвета брюках,  стоявшей молча у стены. -- Дай  напиться
нашему гостю.
     Та  зачерпнула  пластиковой кружкой  воды  из железного бачка  и подала
инспектору.  Ло   начал  пить  жадными  глотками  теплую,  противную   воду.
Напившись, он снова бросил взгляд на потолок.
     -- Вполне вас понимаю, -- посочувствовал мужчина в  кресле, -- но ничем
помочь  не   могу.  С   вашими  друзьями  вам  уже,  очевидно,  не  придется
встретиться. Во всяком случае, в этом ужасном мире, где главная забота людей
-- перегрызть друг другу горло. Хотите сигарету?
     Ло  кивнул. Его  собеседник сделал  знак торговцу, и тот подал  Патрику
пачку "Данхилла". Ирония судьбы! Ведь на Бла-канг-Мати были найдены сигареты
той же марки. Инспектор закурил и поднял глаза на сидящего в кресле.
     -- Белый Бумажный  Веер? -- спросил он  с  таким видом, будто стоял  на
улице и обращался к человеку, с которым должен  был встретиться,  но не знал
его в лицо.
     --  О! -- искренне удивился  мужчина. --  Ничего  не  могу  сказать  --
завидная осведомленность. В другое время  я предпочел бы скромно промолчать,
но,  поскольку  разговор  останется  между нами, не скрою:  вы угадали. Ну а
теперь позвольте и мне полюбопытствовать -- с кем имею честь?
     --  Инспектор Патрик  Ло из Си-ай-ю. Впрочем,  вы уже, очевидно, успели
ознакомиться с содержимым моих карманов.
     -- Вы  о нас дурно думаете,  господин Ло. Но я не обижаюсь. Ваша работа
наложила  на ваш образ мышления соответствующий отпечаток. Мы только забрали
у вас пистолет, чтобы он не вводил вас в искушение. Итак, вам нужен был я? Я
вас слушаю.
     -- Нам нужна вся ваша банда, -- хмуро произнес Патрик.
     -- К чему такие слова, господин Ло?  -- поморщился Белый Бумажный Веер.
-- Не забывайте, что вы у меня в гостях, а не наоборот.
     --  Надеюсь  на  ответный  визит,   --  инспектор  продолжал  сохранять
присутствие духа, понимая, однако, сложность своего положения.
     Белый Бумажный Веер засмеялся.
     -- Ценю  ваш  юмор, а главное, оптимизм,  господин Ло. Но вынужден  вас
огорчить:  вашим  в  высшей степени любезным  приглашением  я вряд  ли смогу
воспользоваться. О причинах, полагаю, вы догадываетесь.
     -- Как знать... -- бросил Патрик, не желая признавать свое бессилие.
     Белый Бумажный Веер пропустил эту реплику мимо ушей.
     -- У нас с вами впереди еще  много времени, -- сказал он,  -- ведь ваши
друзья  не скоро уберутся. Но  вы  сами  прекрасно понимаете, что люк они не
найдут.  Если  бы я хоть  на минуту  сомневался в этом, я не признал бы, что
меня зовут Белым Буг  мажным  Веером.  Так что  я ничем  не рискую. В  конце
концов они  будут  вынуждены  уйти. Тогда и нам придется  равстаться.  Мы не
будем вас убивать, господин Ло. Мы  оставим вас  здесь. Навсегда...  если не
сможем с вами договориться. Я сказал, что  вы уже не увидите ваших друзей на
этом свете. Теперь я передумал и хочу дать вам  шанс. Надеюсь, что имею дело
с умным и практичным человеком. Взаимная выгода очевидна.
     Инспектор почувствовал неприятное  покалывание в спине, представив себя
одного в  этом каменном мешке. Над  ним будут ходить люди, покупать  бананы,
ездить  на  машинах, смеяться... А он  будет  медленно  умирать. И никто  не
сможет ему помочь. Никто! Очевидно, этот гангстер с любезной улыбкой на лице
говорит правду:  люк никто  не  сможет  обнаружить. Разумеется,  Аланг будет
искать  инспектора.  Но в конце концов решит,  что  Белому  Бумажному  Вееру
удалось улизнуть  и  он прихватил  Патрика  с собой.  Конец? Всего несколько
минут отделяли его от такого поворота событий.  Но теперь об этом уже поздно
думать. Нужно соображать, как выбраться отсюда. Единственный шанс -- принять
предложение  Белого  Бумажного  Веера...  Но  Патрик  же  всегда  презирал и
ненавидел этих  подонков. А теперь будет  вынужден подчиниться им? Выполнять
все, что ему  скажут, и дрожать за  свою жизнь?  А как  он будет  смотреть в
глаза Алангу,  Джун?  Нет, ни за  что! Но тогда... смерть? А может, все-таки
сказать  Белому Бумажному  Вееру, что он  согласен работать  на них? Главное
ведь -- выбраться  отсюда, а  там...  Нет, Белый Бумажный Веер не  настолько
наивен, чтобы поверить инспектору на слово. Он потребует гарантий. Каких?..
     -- Здесь опасно  стоять, -- тихо сказал Чжоу Красному Жезлу, тронув его
руку, -- меня здесь многие знают.
     Красный  Жезл  не  ответил.  Он  зачарованно  смотрел  на  дверь,  куда
бросились человек десять  в штатском. Вот  пройдет несколько минут, и оттуда
выведут Белого  Бумажного  Веера  в наручниках. Какое наслаждение -- увидеть
эту  крысу  среди  полицейских...  Несколько  минут,  несколько  минут!  Как
медленно  тянется время!  Нет,  это невыносимо! "Спокойно, --  одернул  себя
Красный Жезл, -- спокойно. Еще немного, и они появятся".
     Но прошло  пять,  десять минут,  а  полицейские все не  выводили Белого
Бумажного  Веера.  Вот вышел какой-то тщедушный  человечек  в очках, к  нему
подошел другой.  Что-то  объясняет, растерянно разводя руками. Черт  побери!
Ведь не  мог же Белый  Бумажный  Веер исчезнуть. Они  перекрыли все  выходы.
Красного  Жезла вдруг охватил  страх. А что, если  там  есть  еще лазейка, о
которой Чжоу не знал? Белому Бумажному Веер> удастся улизнуть, и тогда...
Красный Жезл даже боялся себе  представить, что может случиться. Если  Белый
Бумажный  Веер  останется  на  свободе...  Бежать!  Бежать немедленно! Прямо
сейчас!  Захватить  героин и  --  прочь  из  Сингапура!  Какое  счастье, что
моторные сампаны  находятся в  распоряжении Красного  Жезла! Взять несколько
верных людей и... Красный Жезл вдруг вспомнил о деньгах, которые он держал в
банках под вымышленным именем.  Ведь там не меньше миллиона!.  Бросить такие
деньги?! Черт, какое это имеет значение, когда под угрозой жизнь!
     Он был готов броситься бежать, но  вдруг  услышал тихий, дрожащий голос
Чжоу:
     -- Они... спрятались... Я забыл... Там -- подземелье...
     -- Что?! -- резко повернулся к нему Красный Жезл.
     -- Они спрятались в подвале... -- едва разлепил губы Чжоу.
     -- Ублюдок! -- прошипел Красный Жезл. -- Оттуда есть второй выход?
     -- Н-нет.
     Красный  Жезл  облегченно  вздохнул.  Эти пятнадцать  минут  стоили ему
нескольких  лет жизни.  Значит, все в  порядке.  Он вытер рукой  взмокший от
напряжения лоб.
     -- Они  могут не найти  ход, -- снова подал голос Чжоу, --  он  здорово
замаскирован.
     -- Идиот!  Что  же ты  молчал!  Кто же теперь скажет  им, как добраться
туда? Я? Или ты?
     Красного   Жезла  снова   охватила  тревога.   Что,   если  полицейские
действительно  не смогут найти подвал? Поищут еще полчаса, может быть, час и
уйдут.  Нет,  если  они  окружили  дом  со  всех  сторон,  они  поймут,  что
ускользнуть  оттуда никто  не  может.  Значит,  будут  искать. Нужно  ждать.
Красный Жезл взял себя в руки. Ждать. Все будет в порядке.
     Прошло еще минут пять.  Но, судя по  виду детективов,  шныряющих взад и
вперед, их поиски были  безрезультатными. У  дверей собралась толпа, которую
детективы тщетно пытались разогнать.
     -- Кого они ловят?  --  услышал Красный  Жезл у  себя за спиной  чей-то
голос.
     -- Двух крабов, сбежавших из кастрюли, -- отозвался кто-то. -- Приехали
поесть, велели сварить крабов, а те сбежали.
     Вокруг  раздался  язвительный  смех.  Окружающие были  расположены явно
недоброжелательно  к  детективам,  нарушившим  размеренную жизнь  китайского
квартала.
     Маленький  человечек в  очках  нервничал.  Он  ходил  туда-сюда,  давал
отрывистые приказания  и наконец  сам  исчез в  проеме дверей.  "Найдут,  --
пытался успокоить себя  Красный Жезл, -- обязательно  найдут".  Шло время, а
Белый Бумажный Веер, появления которого с  таким  нетерпением  ждал  Красный
Жезл,  не показывался. Но вот в  коридоре началась  какая-то возня.  Красный
Жезл впился взглядом в дверь. Детективы в. ы-тащили оттуда какого-то старика
в длинных трусах и серой от грязи майке. Старик отчаянно  вопил, апеллируя к
собравшимся на улице. Толпа возмущенно загудела.
     --  Ваш? -- тихо спросил Красный Жезл у Чжоу. Тот отрицательно  покачал
головой.
     --  Его сын работает на нас. Но старик ничего не знает.  Нервы Красного
Жезла больше не выдерживали. Он решил действовать.
     --  Как попасть в подвал, знаешь?  --  спросил он у Чжоу. Тот испуганно
посмотрел на него.
     -- Знаешь или нет?
     -- Знаю.
     Чжоу  в  нескольких  словах  объяснил,  как  найти  люк.  Красный  Жезл
огляделся и увидел мальчонку лет  шести, который играл с кошкой на тротуаре.
Красный Жезл подошел к нему и присел на корточки.
     -- Хочешь заработать десять долларов?
     -- Угу, -- ответил мальчуган, не прекращая своего занятия.
     -- Видишь во-он того дядю? -- Красный Жезл показал в  сторону одного из
детективов, стоявших у входа в дом No 14. Ребенок поднял голову.
     -- Угу. ∙
     Красный Жезл достал из  кармана  листок  бумажки  и  нацарапал  на  нем
несколько иероглифов.
     -- Отдай ему это.
     -- А десять долларов? -- спросил мальчонка.
     -- Потом вернешься и получишь.
     -- Нет, -- заявил с недетской серьезностью малыш, -- сначала деньги.
     Красный Жезл вынул из кармана пятидолларовую бумажку.
     -- Остальные потом.
     Мальчуган взял  деньги, листок  и деловито направился на другую сторону
улицы. Красный Жезл подошел к Чжоу.
     -- Уходи. Жди меня в начале Саго-роуд. Я буду минут через двадцать.
     Чжоу, казалось, только и ждал этих слов, чтобы мгновенно раствориться в
толпе. А  Красный Жезл быстро  двинулся от того места, где стоял, не спуская
глаз с мальчонки.  Тот подошел к детективу и потянул его  за рукав. Детектив
отмахнулся, но  малышу,  видимо,  очень  хотелось  получить  остальные  пять
долларов.  Он продолжал назойливо теребить детектива. Наконец тот нагнулся и
взял  листок, адресованный ему  Красным Жезлом. Пробежав глазами написанное,
он резко повернулся к мальчугану и что-то спросил. Мальчуган показал пальцем
в ту сторону, где  только  что стоял Красный  Жезл,  и, не увидев  его, стал
что-то говорить детективу. Из дверей  снова  появился маленький человечек  в
очках. Детектив подбежал к нему, сунул в руки листок, и они вместе бросились
назад, к дверям.
     -- Все будет чисто, "старший брат", -- пробормотал себе под нос Красный
Жезл, чувствуя, как бешено заколотилось у него сердце. Теперь-то  уж  он  не
сомневался: судьба Белого Бумажного Веера была решена.
     Невеселые  мысли  инспектора  прервал  нарочито  любезный  голос Белого
Бумажного Веера.
     --  У вас  еще  будет  время для размышлений, --  сказал он.  -- А пока
немного побеседуем. Когда нам наскучит разговаривать, мы сможем развлечься с
крошкой Цян. Я как хозяин уступлю ее вам в первую очередь.
     Присутствующие, в том числе и Цян, захохотали.
     -- Нам есть о чем поговорить, -- продолжал Белый  Бумажный Веер. -- Вас
наверняка интересует наша  организация. Сразу  должен извиниться: я не смогу
полностью удовлетворить ваше  любопытство. От вас  мне скрывать уже  нечего,
потому  что... потому что я снова передумал  и  решил все-таки  оставить вас
здесь.  Вы нам  не нужны, господин Ло. По вашему  лицу я  понял,  что  вы не
согласитесь  работать  на нас.  Ничего,  найдем других.  Но  многого  я  вам
рассказать не смогу, потому что эти твари,  -- Белый Бумажный Веер  кивнул в
сторону остальных, -- схватывают все на лету. А зачем людям много знать?  От
этого у  них нарушается кровообращение и портится аппетит. У меня к вам тоже
найдется  несколько  вопросов.  Скажу  откровенно:  меня настораживает  ваша
осведомленность и  тоже разбирает любопытство. Кстати,  о  любопытстве.  Мне
страшно  хочется  узнать,  как продвигаются ваши дела  на Блаканг-Мати. Этот
ужасный могильник всех взбудоражил. Но, говорят, полиция уже неделю топчется
на одном месте. Скелеты почему-то молчат
     --  Не  питайтесь  слухами,  --  в тон  собеседнику  ответил Ло. -- Тот
малаец, которого вы запихнули вмес...
     Он не договорил.  Белый Бумажный Веер рывком поднялся с места и сильным
ударом в лицо свалил Патрика на пол. Ло стукнулся головой о стену, и затылок
снова заныл от боли.
     -- Не  очень-то вы гостеприимны,  --  глухо произнес инспектор, вытирая
струйку крови на подбородке.
     --  Я  же предупреждал,  что  мы не одни, господин Ло. Не нужно  лишних
подробностей.
     Белый Бумажный  Веер  сел  в  кресло. Он  старался по-прежнему говорить
вежливо,  но  улыбка  сошла   с  его  лица.  Очевидно,  слова   Патрика  его
обеспокоили.  Цян,  скользнув по инспектору оценивающим взглядом, проглотила
какую-то таблетку и запила ее водой.
     -- Господин  Ло,  не будем терять времени. Мне нужно i^pe-что выяснить.
Во-первых,  кто  назвал  вам  этот адрес? Во-вторых, откуда вам известно мое
имя? В-третьих, насколько далеко продвинулось ваше расследование на острове?
     -- По поводу острова я вам не могу многого сказать, поскольку  мы здесь
не  одни. --  Ло  по-прежнему  пытался  сохранять  присутствие  духа. -- Что
касается  остального...  Вы же  все равно  оставите  меня здесь. У  меня нет
выбора, а следовательно, нет стимула для откровенности.
     -- Я с удовольствием  сохранил  бы вам жизнь, -- ответил Белый Бумажный
Веер, --  но полагаю, что это нецелесообразно. Ваши друзья, увидев вас целым
и невредимым, не  поверят, что вам просто  удалось сбежать от нас. Они будут
считать, что вы завербованы, и отстранят вас от работы. И ваша  ценность для
нас будет равна нулю. Нам нужны люди в Си-ай-ю, и мы попытаемся поговорить с
кем-нибудь из ваших коллег  в  более  благоприятной  обстановке.  Так  будет
вернее. Что касается вас,  то я,  право,  сожалею. Но выбор у  вас  все-таки
есть.
     -- Какой же?
     -- Я предлагаю вам два варианта смерти, -- мечтательно проговорил Белый
Бумажный  Веер. -- Первый  -- в том случае,  если вы проявите благоразумие и
ответите на все  мои вопросы. Мы  оставим вас здесь,  и вы умрете  в. тихой,
спокойной обстановке от голода и жажды. Это, конечно, не очень приятно, я бы
даже  сказал,  утомительно.  Но  тем  не  менее  безболезненно.  Помучаетесь
немного,  потеряете сознание и  -- все. Второй вариант... В общем,  на вашем
месте  я  бы выбрал  первый. Второй вариант значительно  хуже. Как  бы вы ни
упорствовали, говорить мы вас заставим.  Но поскольку  пытки  всегда  сильно
травмируют мою психику, а уйти  мне некуда, то вам придется  расплатиться за
нанесенный мне моральный ущерб. Когда вы останетесь  здесь один,  мы откроем
заслонку в углу за топчаном.  Там живут  крысы. Штук пятьдесят. Кормим мы их
крайне редко...
     Белый Бумажный Веер сладко зевнул, посмотрел на рябого и, протянув руку
в  направлении топчана, щелкнул пальцами. Рябой  отодвинул топчан  и стукнул
ногой по  чугунной  заслонке. Тотчас  же где-то  в  глубине началась  возня,
послышался писк.
     Кровь  ударила  в  голову  Патрику.  Ему   даже   почудилось,   что  он
почувствовал слабое затхлое дуновение из норы  с крысами. Дыхание смерти. За
время работы в Си-ай-ю инспектор видел  немало зверских, садистских убийств.
Но для  Патрика все это существовало  как  бы  в другой плоскости, в  другом
мире.  Сейчас он сам очутился в нем. И этот мир ужаснул его своей невероятно
дикой реальностью. Патрик внимательно  посмотрел  на Белого Бумажного Веера,
словно  желая удостове-риться, человек  ли  сидит  перед  ним или  вампир из
фильма ужасов  в  человеческом облике. "Нет,  -- решил инспектор, -- тебе не
удастся видеть  меня смятым, раздавленным,  молящим  о пощаде.  Я не потеряю
свое  лицо,  не  доставлю  тебе  такого  удовольствия".  Он  весь  внутренне
подобрался, приготовившись к самому худшему. Но  мысль продолжала напряженно
работать -- что сделать, чтобы хоть как-то облегчить свой конец?
     -- Ответьте, пожалуйста,  на мои вопросы,  -- вкрадчиво, почти  ласково
попросил Белый Бумажный Веер,  и от его тона Патрику стало не  по  себе.  --
Иначе вам будет очень больно.
     Инспектор  искоса взглянул  на  физиономии стоящих у  стены гангстеров.
Белый Бумажный Веер перехватил его взгляд и ухмыльнулся.
     --  Смею  вас уверить:  эти  парни прекрасно  знают  свое  дело. Но они
слишком грубы, нетерпеливы.  Их  желание  побыстрее увидеть человека мертвым
граничит с патологией. А вот красотка Цян -- само изящество. Взгляните на ее
ручки.  Это  руки  виртуоза. Она заставляла  говорить  многих. Вы не  будете
исключением. Знаете, чем подкупает  меня эта тварь? Нежностью. Она действует
всегда  с такой осторожностью, словно боится причинить вам боль, боится, что
вы   перестанете  дышать  раньше,  чем  она  закончит  демонстрировать  свое
мастерство.
     "Неужели девчонка  способна  на это?  --  подумал  инспектор  скорее  с
удивлением,  чем с  испугом.  --  С Белым Бумажным Веером все ясно. Садисты,
которых мне  доводилось  видеть, -- нормальные люди по сравнению  с ним.  Но
девчонка... "
     -- Цян!
     Цян  отделилась от стены и вынула руку из кармана. Между пальцами у нее
сверкнула  тонкая полоска лезвия бритвы. Инспектор  посмотрел на нее. Теперь
перед ним стояла не смазливая девица, какой она показалась Патрику поначалу.
Змеиный взгляд немигающих глаз леденил  душу. Ноздри  ее  раздувались,  губы
перекосились то ли  в усмешке,  то ли  в судороге. Бледное лицо в  один  миг
стало  уродливым.  Она сделала несколько  глубоких, конвульсивных  вздохов и
медленно стала приближаться  к инспектору. Торговец фруктами и рябой  крепко
схватили его за руки.
     "Она невменяема! --  Патрик вспомнил  про таблетку, которую  проглотила
Цян.  --  В  нее  заложена программа  садизма, и  эту  программу приводит  в
действие какой-то возбудитель! " Эта мысль потрясла Патрика до глубины души.
Он  даже  забыл, что  его ожидает.  А  тонкие,  бледные  руки Цян  неумолимо
приближались к нему. Ближе, ближе...
     Она  сделала еще один  шаг  и резко  взмахнула  рукой. Если бы мужчины,
державшие Патрика, не дернули его за руки назад, бритва располосовала бы ему
лицо. Цян, увидев, что жертва ускользнула от нее, издала какой-то гортанный,
клокочущий звук и снова подняла руку с бритвой.
     -- Пока достаточно, -- тихо произнес Белый Бумажный Веер.
     Один из гангстеров, отпустив Ло, перехватил руку Цян и грубо толкнул ее
к противоположной стене. Она хрипло выругалась и вновь двинулась к Патрику.
     --  Решайте  побыстрее,  господин  Ло,  --  попросил  инспектора  Белый
Бумажный Веер. -- Если Цян войдет в азарт,  нам будет трудно ее утихомирить.
И не заставляйте меня страдать. Я же говорил, что мне отвратительны подобные
сцены.
     Ло почувствовал,  что  гангстеры  немного  ослабили  хватку.  Он рывком
освободил руки, ребрами ладоней ударил  бандитов -- одного по горлу, другого
по переносице -- и, сбив с  ног Цян,  рванулся к ящику, на котором лежал его
пистолет.  Однако  дотянуться  до  оружия  не успел.  Белый  Бумажный  Веер,
опершись руками на подлокотники  кресла, приподнялся и ногой  сильно толкнул
инспектора в плечо. Патрик отлетел в сторону, а Белый Бумажный Веер, схватив
с ящика пистолет, направил его на инспектора.
     -- Зря вы  это затеяли,  господин  Ло, -- глухо  проговорил  он,  --  я
рассчитывал, что вы будете благоразумнее.
     Он  взвел  курок. Ло замер и  не отрываясь смотрел  в маленький  черный
зрачок дула.
     -- Связать  его,  --  бросил  Белый  Бумажный  Веер рябому и  торговцу,
которые  сидели на полу и,  раскачиваясь,  держались  руками  за  ушибленные
места.
     В  этот  момент  наверху  раздался  шум. Люк  резко  распахнулся,  и  в
отверстии показалось несколько автоматов.
     -- Не двигаться, -- послышался голос Аланга.
     На мгновение все  оцепенели. Патрик  молниеносным ударом ноги вышиб  из
рук  Белого Бумажного Веера пистолет. На  пол спрыгнули несколько человек из
оперативной группы.
     -- Руки за голову! Подойти к стене!
     Ошеломленные гангстеры автоматически повиновались. Их обыскали.  Цян на
полу билась в истерике. Сверху спустили бамбуковую лестницу.
     --  Прошу вас, --  подчеркнуто вежливо обратился  Ло к Белому Бумажному
Вееру, -- вот и у вас появилась возможность нанести мне ответный визит.
     Тот ничего не ответил, ошалело посмотрел на Патрика, все еще  не веря в
случившееся,  и  стал медленно подниматься по  лестнице.  Патрик выбрался из
подземелья вслед за Белым Бумажным Веером. Ему  хотелось казаться спокойным,
и  он даже попытался шутить.  Закурил  сигарету и сделал несколько  глубоких
затяжек. Руки его дрожали.
     К нему подошел Аланг.
     -- Идите в машину, -- сказал он и, повернувшись к оДЙому из детективов,
добавил: -- Инспектору не помешает двойная порция виски.
     Через несколько  минут на улицу  вывели  Белого Бумажного  Веера  и его
людей в наручниках. Аланг подождал, пока их втолкнули в  джип, а затем сел в
свою машину и велел шоферу трогаться.
     --  Вы появились  вовремя, -- устало произнес  Патрик, который  все еще
находился  в напряжении.  --  Еще минута, и  мне пришлось бы туго.  Девчонка
наглоталась каких-то таблеток и стала  совсем невменяемая.  Она бросилась на
меня с бритвой.
     -- Да, вид у вас, прямо  надо сказать, неважный, -- отозвался Аланг, --
могу себе представить ваше состояние. У меня было нечто подобное лет  десять
назад. Но мне удалось вырваться. Они совершенно звереют, когда в руки  к ним
попадает  кто-нибудь из наших. Когда я только пришел в Си-ай-ю, там  работал
один  инспектор -- я  уже не  помню,  как его звали. Его пытались внедрить в
тайное  общество. Кажется,  в  "Кривой  меч  возмездия".  Но  неудачно.  Они
раскрыли его и поджарили.
     -- Поджарили? -- рассеянно переспросил Патрик.
     -- А вы разве не слышали эту историю?
     -- Нет.
     -- Они  привязали его к вращающейся доске,  а на полу развели огонь. Мы
обнаружили подвал, где  они пытали  его.  Он был  еще жив... Впрочем, что  я
болтаю? Нашел подходящую тему для разговора.
     -- Меня вам удалось  разыскать раньше,  -- заметил Патрик. -- А кстати,
как вы обнаружили  подвал? Белый Бумажный Веер был на сто процентов уверен в
том, что вы его не найдете. И, признаюсь, убедил в этом меня.
     -- Он был совершенно прав. Люк прикрывала балка. Впечатление такое, что
она  подпирает  потолок.  А  на  самом  деле  она  легко убирается.  Но  это
во-вторых. А во-первых, там есть выдвижная стена в конце коридора, где стоит
эта балка. Мы уперлись в  эту  стену.  А дверь слева уводила из этого дома в
какие-то  лачуги.  Целый лабиринт.  Я уже начал  думать, что они смотались и
прихватили вас с собой. В общем, мы сами не смогли бы добраться до люка...
     -- И кто же вам помог?
     --  Какой-то  мальчуган  подошел  к одному из наших и  протянул  листок
бумаги. На нем было написано, как попасть в подвал.
     -- Похоже на интригу.
     -- Да, очевидно, Белый Бумажный Веер стоял на чьем-то пути.
     --   Мне  кажется,  что  это   работа  Красного   Жезла,  --   высказал
предположение Ло.
     -- Почему вы так думаете?
     -- В "Триаде" он  занимает более низкое  положение, чем Белый  Бумажный
Веер, и вполне мог стремиться занять его место.
     -- Не обязательно он...
     -- Больше некому. Ко Ин  -- человек Красного Жезла. Почему Красный Жезл
Сам решил приехать к сержанту и почему он так откровенно говорил с ним? Ведь
он  прямо сказал Ко Ину, что  тот должен  передать  сумку  Белому  Бумажному
Вееру. А  зачем рядовому  члену "Триады" знать, к кому именно  его посылают?
Заметьте,  Красный  Жезл  в  беседе с Ко  Ином  дважды упоминал  имя  своего
"старшего  брата".  Значит, Красному  Жезлу стало  известно о  моих связях с
сержантом, и он решил  использовать  полицейского  в  своих целях,  а  потом
убрать.
     -- Браво, Патрик, -- улыбнулся Аланг, --  после такой  переделки вы  не
потеряли  способности  логически мыслить. Нам остается только  отправиться к
Северному мосту, чтобы убедиться в правильности ваших выкладок.
     Аланг взглянул на часы.
     -- Половина второго. Если вы угадали, то мы сможем там кое-что увидеть.
     Шофер, не дожидаясь приказания, свернул направо.  На набережной у моста
стояло несколько  полицейских машин; а неподалеку  --  джип, который  Патрик
видел  на Кеонг Сайяк час назад. Рядом лежало тело человека, одетого в форму
сержанта полиции. Несмотря на поздний час, вокруг джипа толпились люди.
     -- Арест Красного Жезла откладывается на неопределенный срок, -- сказал
Алангу Патрик. -- Он наверняка дал сержанту не свой адрес.
     --  Разумеется. Завтра я отправлю туда людей на всякий случай. Конечно,
не стоило бы терять время, но он мог дать адрес кого-то еще из своих врагов.
     -- Вполне возможно.  Хотя его поступок выглядит довольно-таки  странно.
Обычно они предпочитают решать свои внутренние дела без нашего участия.
     -- Да. Но, вероятно, он не нашел лучшего варианта.
     -- А что в сумке, которую привез Ко Ин? -- спросил Патрик у шефа.
     -- Опиум, Килограммов десять.
     -- По масштабам "Триады" -- маловато.
     -- Ну,  это может быть не вся партия. Если  считать,  что  Красный Жезл
хотел с нашей помощью убрать Белого Бумажного Веера, то он,  возможно, решил
пожертвовать этими; десятью  килограммами, чтобы дать нам улики. А остальное
забрал себе.
     -- Тогда он сильно рискует, -- заметил инспектор.
     -- Чем?
     -- В газетах  появится эта цифра  --  десять  килограммов, --  и друзья
Красного Жезла наверняка заинтересуются тем, куда делось остальное.
     --  Не  обязательно.  Может быть,  он  и  должен  был  передавать опиум
небольшими партиями. На случай возможной неудачи.
     Аланг вдруг собрал морщины на лбу.
     -- Вы знаете,  Патрик, какая мысль мелькнула у меня?  Нельзя допустить,
чтобы  информация о сегодняшнем  событии просочилась  в печать.  Ве-рнее,  в
газетах не должен фигурировать опиум.
     -- Почему?
     --  Если  Красный  Жезл действительно должен был передать  целиком  всю
партию и схитрил, то мы убережем его от гнева сообщников. А если...
     -- Если  мы когда-нибудь с ним встретимся, то попросим оплатить услугой
за услугу, так? -- схватил Патрик на лету мысль шефа.
     -- Именно. Ваша  затея с  Ко Ином была недурна. Почему бы не попытаться
еще раз...
     -- Тогда нам нужно срочно разыскать Красного Жезла, -- засмеялся Ло.
     --  Ну сегодня искать его мы уже не будем, --  сказал  зевая  Аланг, --
потому что мне очень хочется спать.
     -- Мне  тоже, --  отозвался инспектор и спросил: --  Теон, а завтрашний
бридж не отменяется?
     После  того  как  машины Си-ай-ю увезли  Белого Бумажного  Веера и  его
людей, Красный Жезл отправился на Саго-роуд, где его ждал Чжоу. Красный Жезл
велел Чжоу явиться утром к Соломенной Сандалии  и рассказать о случившемся и
между прочим вставить, что "товар" привозил какой-то рикша.
     Расставшись с Чжоу, Красный Жезл поехал к себе  с единственным желанием
побыстрее  и  покрепче  заснуть,   чтобы  освободиться   от  сковавшего  его
напряжения. Но спал он  плохо. То он видел перед собой лицо Белого Бумажного
Веера, который  ехидно улыбался  и  говорил,  что ему  все  известно  и  что
Красного Жезла ждет возмездие за предательство. То вдруг перед ним появлялся
Желтый Дракон и спрашивал,  куда  он  спрятал  героин.  Потом Желтый  Дракон
исчезал,  и  на его  месте возникал Гун, почему-то очень похожий на механика
Сунгая, и требовал снять со счетов все деньги в уплату за мать и дочь.
     А к полудню,  как он и предполагал, к нему пришел Соломенная Сандалия с
приказом  немедленно явиться  к  главе  "Триады". Хотя  появление Соломенной
Сандалии  и   не  было   неожиданностью  для  Красного  Жезла,  им  овладело
беспокойство.  Оно  усилилось,  когда  его  заставили  прождать  в  "зеленой
гостиной"  целых полчаса. Красный  Жезл сидел как на иголках.  Ему казалось,
что вот-вот войдет Белый Бумажный Веер. Он старался  гнать прочь  эту глупую
мысль, но она прочно застряла в голове и не давала покоя.
     Желтый Дракон вошел в комнату бесшумно и неожиданно.
     Красный  Жезл  подобострастно смотрел  на главу "Триады", ожидая, когда
тот заговорит. Он пытался  угадать  настроение  шефа, но  на лице  вошедшего
нельзя   было  прочесть  ничего.   Желтый   Дракон   обладал   феноменальной
способностью никак не выражать свои эмоции.
     --  Мое  желание  срочно увидеть вас  вызвано  печальной  новостью,  --
бесцветно  произнес Желтый  Дракон,  опускаясь в кресло.  --  Сегодня  ночью
арестован Белый Бумажный Веер.
     Красный  Жезл мысленно  поблагодарил  бога  за то,  что  был  артистом:
изобразить на лице огорченное удивление не составило труда.
     --  С  ним взяли еще троих,  -- сказал  Желтый Дракон. -- Это произошло
около часа ночи. Соломенную Сандалию разыскал один из людей Белого Бумажного
Веера, которому удалось уйти.
     Он немного помолчал, затем продолжил:
     -- Судьба Нашего брата беспокоит меня, как и судьба героина, который вы
ему  передали. Правда, по  словам Соломенной  Сандалии,  этот  Чжоу, который
принес весть  об аресте, утверждает, что  товар был сразу же надежно спрятан
до прихода полиции. Но я не  буду спокоен до тех  пор,  пока не увижу героин
собственными глазами.
     С утра Красный  Жезл хорошенько еще раз все продумал и пришел к выводу,
что  ему  удалось  найти достаточно правдоподобное объяснение  таинственному
превращению героина в опиум. По логике вещей, Белый Бумажный Веер должен был
тут же  спрятать героин, привезенный Ко Ином. Это подтверждали и слова Чжоу.
Когда нагрянули детективы из Си-ай-ю, то при обыске они обнаружили опиум. Об
опиуме  через   несколько  дней  наверняка   будут  писать  газеты.  И  Чжоу
подтвердит,  что  Белый  Бумажный  Веер  недавно  втихомолку  достал  десять
килограммов  опиума. А  Красный Жезл аккуратно подтолкнет Желтого  Дракона к
выводу: Белый Бумажный
     Веер решил присвоить  героин и надеялся сообщить из  тюрьмы, что опиум,
захваченный полицией,  якобы  подсунул  ему вместо героина Красный  Жезл. Но
сообщить из тюрьмы Белый Бумажный  Веер уже ничего  не сможет, поскольку два
надзирателя -- члены "Триады" -- люди Красного Жезла.
     Как и рассчитывал  Красный Жезл,  Желтый Дракон высказал предположение,
что Си-ай-ю привел за  собой человек,  передавший "товар".  Красный  Жезл не
стал  разубеждать главу ^Триады". Он пообещал это выяснить в самое ближайшее
время. А когда в газетах появится  сообщение о том,  что на  Кеонг Сайяк был
захвачен опиум, то Желтый Дракон сам поймет: если бы полицию привел человек,
передавший  "товар", то Белый Бумажный Веер  не успел  бы  подменить  героин
опиумом. Красный  Жезл осмелился  предложить  шефу  оставить выяснение  всех
обстоятельств  до  побега  Белого  Бумажного Веера,  который  будет  устроен
"буквально  на  днях". Желтый Дракон едва заметно кивнул в  знак  согласия и
отпустил  собеседника. Они договорились  встретиться  через  неделю-полторы,
после возвращения  Желтого  Дракона  из  Бангкока,  куда  тот  собирался  по
каким-то делам.
     Выйдя из  особняка  главы "Триады",  Красный Жезл облегченно  вздохнул.
Одно дело было сделано...
     Красный Жезл  посмотрел на часы. До встречи с Гуном оставалось время, и
он  решил  сделать небольшой крюк  по другой улице, чтобы не  прийти к месту
встречи первым.
     Он еще никак не мог смириться с  мыслью о том, что ему, Красному Жезлу,
пришлось уступить какому-то  нахальному  молокососу. Но  сейчас злоба против
Гуна, которая переполняла его в  субботу, выкипела.  Двести тысяч,  конечно,
жалко. Зато у  него есть  теперь такие деньги, что  он  способен купить даже
личную охрану  Желтого  Дракона. Красный Жезл  так  испугался мелькнувшей  в
голове  мысли,  что оглянулся по  сторонам. Нет, не стоит зарываться. Желтый
Дракон сотрет Красного Жезла в порошок даже с его деньгами. Достаточно того,
что  покончено  с Белым  Бумажным  Веером.  Вспомнить об этом  было приятно.
"Конечно, я вам устрою побег, "старший  брат", -- со злорадством подумал он,
-- но не моя вина, что, пытаясь улизнуть, вы получите пулю в спину". Красный
Жезл пожалел о том, что не  увидит, как будет умирать Белый Бумажный Веер. А
как приятно было бы посмотреть на его предсмертные судороги! Просто стоять и
смотреть, как он будет корчиться. А еще лучше было  бы устроить над ним  суд
во  время  ритуала.  И хотя  это  было  исключено,  Красный  Жезл  попытался
представить  себе,  как  он  стоит  с  мечом  в  руке,  а рядом --  бледный,
трясущийся  Белый  Бумажный  Веер со связанными  руками...  В  полной тишине
присутствующие слушают приговор...
     Красный Жезл любил созерцать казнь во время ритуалов. Но еще  больше он
любил собственноручно  отрубать головы  приговоренным. В  такие  моменты  он
чувствовал,  как  сладкая истома разливается по всему  его телу. Однако  ему
всегда казалось, что  ритуалам возмездия чего-то не хватало. Только он никак
не мог понять  -- чего.  И только сейчас,  рисуя в своем  воображении  казнь
Белого Бумажного Веера, он понял: им не  хватало эмоциональности, неистового
вдохновения. Он  вдруг  явственно вспомнил  подобное  зрелище,  виденное  им
давным-давно   в  Китае,   когда  он   был   еще   не  Красным   Жезлом,   а
четырнадцатилетним Фаном...
     Это  было в  начале  "культурной революции".  Однажды он увидел, что на
заборах, фасадах домов, на  деревьях стали появляться лозунги: "Объединимся,
чтобы защитить демократию  от грязных империалистов! ", "'Растопчем  шпионов
--  преступных  врагов  народа!  ",   "Разобьем  собачьи  головы   проклятым
реакционерам!  ". Громкоговорители  сутками изрыгали  угрозы  в  адрес  всех
контрреволюционеров. По улицам ходили группы  молодых людей с  повязками  --
красные охранники -- и призывали население разоблачать и уничтожать шпионов.
     Однажды, возвращаясь  домой,  Фан увидел толпу людей, над которыми плыл
огромный плакат:  рабочий в спецовке наступил  ногой на  маленького зеленого
человечка  с перекошенным,  уродливым  лицом. Толпа вела  невысокого хромого
мужчину  со  связанными руками,  а вокруг  сновали мальчишки  и беспрестанно
плевали в него. Фан  узнал в мужчине своего соседа -- забитого,  вечно всего
боявшегося портного.
     Шествие пришло  на  стадион,  где несколько дней  тому назад  поставили
деревянный  помост. Портного втащили туда и заставили опуститься  на колени.
Какой-то человек вытащил из кармана тетрадь и начал читать обвинение. Фан не
слышал слов,  да  особенно и не  старался вслушиваться. Он улюлюкал вместе с
толпой, которая ежеминутно взрывалась гневными возгласами. Несколько человек
из  первых  рядов взобрались  на  помост и, исступленно крича,  начали  бить
портного кулаками  по  лицу. Один из  охранников -- по-видимому, старший  --
выхватил из кобуры пистолет и приказал  своим подчиненным поставить портного
на четвереньки, добавив, что он жил как собака и должен  умереть как собака.
Те пытались пробиться к жертве, но их не пустили.  На помост вскакивали люди
и били портного руками,  ногами. Он упал. До Фана  только доносились  слова:
"грязная собака", "проклятый контрреволюционер", "паршивый пес".
     На  возвышение  с  трудом вскарабкалась какая-то  старуха, и в ней  Фан
узнал свою  соседку. Она вечно  ругалась с портным  и, вероятно, поняла, что
настал ее час. Старуха стала тыкать костлявыми пальцами ему в лицо, норовила
попасть в глаз...
     Фан распалился и тоже ринулся  с воплями  на помост. Он начал плевать в
портного, а потом бить его ногами.
     Вскоре все было  кончено. Толпа покинула стадион, а на помосте осталось
лежать бездыханное, окровавленное тело.
     На   следующий   день   Фан   снова  пришел  на   стадион.  Возможность
безнаказанной  расправы  над  беззащитными  людьми пьянила  его,  доставляла
невероятное  удовольствие. Он  участвовал в побоищах чуть ли не каждый день.
Потом на  несколько лет  все  стихло. А однажды он  узнал,  что тоже попал в
число "паршивых псов,  которым нужно размозжить голову". Это случилось в тот
день, когда у него родилась дочь...
     Распаленный   нарисованной  воображением  картиной,,  Красный  Жезл  не
заметил, как подошел к входу в парк Тигрового бальзама.
     Красный Жезл  хорошо знал этот парк, потому что нередко использовал его
многочисленные гроты для встреч  с нужными  людьми.  Особенно ему  нравились
Лабиринты ада  --  узкая  тропка  среди  небольших пещер с  огромным  числом
персонажей: корчащихся  в  муках грешников, дьяволов со зловещими ухмылками.
Красный  Жезл имел обыкновение останавливаться со своими собеседниками около
сцен  с жестокими  до  патологии пытками  и  там  вести  разговор  о  делах,
отвлекаясь  время от времени, словно невзначай, чтобы притворно  восхититься
скульптурной  композицией.  Это  выглядело  как  недвусмысленный   намек,  и
спутники  Красного  Жезла,  к  его  большому  удовольствию,  вдруг  начинали
чувствовать себя подавленными, их охватывало беспокойство.
     Приблизившись к  воротам  парка, Красный Жезл увидел  Гуна. Тот  широко
улыбался  Красному Жезлу,  как старому  приятелю. Когда они  подошли друг  к
другу, молодой человек сделал вежливый полупоклон. Красный Жезл стиснул зубы
и молча кивнул  в ответ. Оба вошли  в парк медленной походкой людей, которые
под вечер решили немного прогуляться и мирно поболтать о том о сем.
     Некоторое время они шли молча. За одним из поворотов показалась большая
керамическая башня.  Она  была  слегка  надломлена, словно  готовая  вот-вот
рухнуть.  В  проломе  виднелась  голова  женщины. А  перед башней,  стоя  на
коленях, молился керамический молодой человек в ярких одеждах мандарина.
     --  Вы  знаете  эту  легенду?  -- спросил Гун у Красного  Жезла.  И, не
дожидаясь ответа,  продолжал: -- Это  мать и сын. Сын просит  богов простить
мать. Боги заточили  ее в  башню за... Я Не  помню подробностей,  но мамаша,
кажется,  была  порядочной стервой. Впрочем, не  наше дело осуждать предков,
какими бы они ни были. Главное, молиться  за них, и все будет в порядке. Как
видите, боги  услышали молитвы  этого юноши. Еще немного, башня рухнет и его
грешница мамаша возне-
     "Тумасик" 1
     -- Добрый день. Могу я видеть господина Чэна?
     Патрик слегка наклонил голову и улыбнулся, ни минуты не сомневаясь, что
производит неотразимое впечатление на секретаршу.
     Он знал,  что инспектору Си-ай-ю никогда  не  бросят,  в ответ дежурное
"шеф  занят"  или  что-то еще  в  этом роде. Но Ло, как,  впрочем,  и каждый
уважающий себя мужчина,  не  был лишен  тщеславия. Его  интересовало,  какое
впечатление  он  производит  своей внешностью  на окружающих, и  особенно на
молоденьких секретарш. Другими словами, Патрику  хотелось знать, может ли он
рассчитывать  на   благосклонность  этих  очаровательных  и   вместе  с  тем
чрезвычайно строгих  созданий  до  того, как представится  и сообщит о  цели
своего визита. В подавляющем большинстве  случаев  оказывалось, что может. И
сейчас Патрик имел удовольствие в очередной раз убедиться в этом.
     --  Господин Чэн  принимает только по  предварительной  договоренности.
Если вы...
     -- К  сожалению,  я не мог переговорить  с ним  по телефону. Секретарша
подняла на Патрика глаза с наклеенными ресницами и улыбнулась в ответ.
     -- Я попробую спросить у него. Как о вас доложить?
     --  Попробуйте,  --  подбодрил  девушку инспектор и  протянул  ей  свою
визитную карточку. -- Инспектор Ло из Си-ай-ю.
     Девушка никак не среагировала  на  его слова.  Словно агенты  секретной
службы не вылезали отсюда. Она взяла визитную карточку и упорхнула  за дверь
с надписью: "Генеральный директор".
     "Счастливая,  --  позавидовал  инспектор, --  ей  неизвестно, что такое
Си-ай-ю и уж тем более что существуют тайные общества. Слышала, естественно,
что иногда людей грабят и даже убивают, а хорошеньких дурочек крадут,  чтобы
продать в публичный дом. Но считает, что с ней такого случиться, конечно же,
не может".
     Он подошел  к окну.  Шестнадцатью этажами  ниже  торопились  друг другу
навстречу похожие на кукол люди,  сновали,  словно маленькие жучки,  машины,
медленно проползали  червяки-автобусы.  Шум сквозь плотно  закрытые  окна не
доносился,  и все происходило,  как в немом  кино.  Ло отрешенно  смотрел на
улицу и думал о своем.
     С арестом Белого Бумажного Веера все снова встало на мертвую точку.  Он
и его  люди упорно отрицали  свою принадлежность  к  "Триаде".  Никаких улик
против  них не было, а разговор в подземелье доказательством служить не мог.
Белый
     Бумажный Веер  играл  свою роль безупречно. На первом же допросе, когда
Патрик назвал его этим именем, он не шелохнулся, словно инспектор  обращался
к  кому-то  еще. А  потом  неподдельно удивился  и  заявил,  что  у  Патрика
болезненное воображение.
     Десять килограммов опиума -- это не  десять килограммов героина, и  они
не позволяли  приговорить Белого Бумажного  Веера  и  трех его сообщников  к
смертной казни. Им была обеЫечена тюрьма, но такой вариант ни в коей мере не
устраивал Йланга: ему нужна была вся организация.
     Ло  допрашивал  Белого Бумажного Веера каждый  день. Он пытался загнать
его в угол осведомленностью о Блаканг-Мати и, как бы между  прочим, обронил,
что с помощью Ко Ина Си-ай-ю  все равно доберется до "Триады".  Об  убийстве
сержанта  Белый Бумажный  Веер  знать не  мог,  и Патрик  надеялся,  что эта
информация  возымеет  какое-то  действие.  Он  даже  сказал Белому Бумажному
Вееру, что Ко Ин опознал двух его сообщников: торговца фруктами и рябого.
     Однако все было напрасно. Лицо  гангстера во  время допросов оставалось
непроницаемым.  Лишь один раз  в  его  глазах промелькнуло легкое удивление,
когда инспектор  открыл  сумку и показал ему  опиум. Но  Ло решил, что Белый
Бумажный Веер  просто  играет. На четвертый день Белый Бумажный Веер заявил,
что признается в контрабанде десяти килограммов опиума,  и потребовал, чтобы
суд над ним состоялся как можно быстрее.
     Тогда Патрик  выложил свой последний козырь. Он рассказал арестованному
о предательстве Красного  Жезла в надежде,  что  Белый Бумажный  Веер, желая
отомстить   сообщнику,   выдаст   его.  А   Красного   Жезла   Ло   надеялся
пошантажиро-вать, угрожая раскрыть  тайну его предательства через газеты. Но
и  это не помогло. Белый  Бумажный Веер  ни единым движением не выдал своего
отношения к сказанному.
     Патрик понял, что  дальнейшие попытки заставить Белого  Бумажного Веера
заговорить -- бесполезны и дело в конце концов придется передать в суд.
     Ло решил основательно заняться  выяснением личности человека,  чей труп
был украден  с Блаканг-Мати. Он забрал  из  уголовной  полиции  все данные о
пропавших  без  вести  в декабре, чтобы еще  раз внимательно ознакомиться  с
обстоятельствами  их  исчезновения.  Он  уже  просматривал  эти  дела  после
iorov как  на острове был обнаружен могильник. Но тогда инспектор
искал  человека  в  возрасте  пятидесяти лет  и наткнулся  на ненужного  ему
Карима. Среди пропавших за последний месяц трое мужчин, три женщины и четыре
ребенка.   Патрик   исключил  из   списка  детей  и  женщин,   поскольку  на
Блаканг-Мати, по словам Ко Ина, был привезен труп мужчины.
     Экспертиза  крови, обнаруженной во второй яме, еще не была завершена, и
все же Ло не стал дожидаться результатов. Он принялся за изучение материалов
на трех мужчин, но, взглянув на фотографии, отложил в сторону еще одно досье
-- на  иностранца со светлыми волосами, поскольку  цвет найденных на острове
волос был черным.
     Оставались  двое:  сын  крупного  бизнесмена -- генерального  директора
компании, -- студент, и кассир из Китайского банка.
     Студент  исчез без видимых на то причин. Предполагали похищение с целью
выкупа. Но  отцу никто до сих пор не звонил и никто не присылал писем. Тогда
выдвинули  новую  версию:  студента  убили  неизвестные  грабители,  а  тело
спрятали. На том в уголовной полиции и успокоились.
     После.  исчезновения  кассира  был  вскрыт  его  сейф,  и  обнаружилась
солидная  недостача:  около  ста  тысяч  долларов. В уголовной полиции тонко
подметили "вероятность существования прямой связи между этими двумя фактами"
и занялись безуспешными поисками.
     --  Господин генеральный директор просит вас зайти, -- отвлекла Патрика
от  размышлений секретарша  и добавила, улыбаясь:  -- Извините, что  вам так
долго пришлось ждать, но шеф диктовал мне срочные бумаги.
     Ло  вошел  в  кабинет.  За  столом  сидел  седой  худощавый  мужчина  в
преклонном  возрасте.  На лацкане  пиджака  стального цвета  была  приколота
черная матерчатая полоска -- знак траура.
     --  Прошу  вас,  господин  Ло, --  произнес хозяин  кабинета,  указывая
инспектору на низкое кресло у своего стола. -- Чем обязан визиту?
     Генеральный директор устало разглядывал Патрика.
     -- Ваш визит не был запланирован, а у меня не так много времени.
     --  Я  понимаю,  --  ответил инспектор, -- и постараюсь  быть  кратким.
Заранее  прошу  простить меня, что затрону печальную  для  вас тему.  Но  --
служба...
     Патрик сделал небольшую паузу, затем продолжил:
     -- Господин Чэн, в списках уголовной полиции ваш сын числится пропавшим
без вести. По...
     --  У  вас  устаревшие  сведения,  господин  Ло,  --  сухо  перебил его
генеральный директор. -- Мой сын не пропал без вести. Он погиб.
     --  Простите, -- смущенно пробормотал инспектор, -- значит, меня просто
ввели в заблуждение.
     -- Всякое напоминание  о  сыне  причиняет мне сильную боль, -- будто не
слыша слов инспектора,  продолжал Чэн, --  и я мог бы попросить вас оставить
меня в покое. Считайте, что  я  это сделал. Не  берусь  судить,  где  больше
беспорядка:  у вас, в  уголовной, или в береговой полиции. Но дабы  оградить
себя в  дальнейшем от подобных бестактных визитов,  объясню, в чем дело. Мой
сын  Сенг  действительно  пропал в  конце декабря.  Мы  с женой обратились в
уголовную полицию. Но через  три дня он прислал из Бангкока короткое письмо,
в котором извинялся за доставленные нам волнения, обещал на следующей неделе
вернуться и все объяснить.  Насколько я знаю, у него в Бангкоке был какой-то
роман. Мы успокоились. Я  сообщил о  письме  в  уголовную полицию и попросил
прекратить  поиски.  Но,  очевидно,  моя  просьба  по  небрежности  не  была
зафиксирована. Мы  ждали приезда Сенга, но  вместо встречи с  сыном получили
уведомление из береговой полиции...
     Генеральный  директор  умолк,  чтобы  проглотить  подступавший  к горлу
комок.
     --  В  уведомлении говорилось, что  Сенг  находился  в числе пассажиров
судна, которое потерпело кораблекрушение.
     -- "Тумасик"? -- В голосе Патрика прозвучало больше заинтересованности,
чем следовало.
     -- Да, -- со вздохом произнес генеральный директор. -- А почему вас это
удивляет?
     Инспектор мысленно  ругнул себя за  несдержанность --  не следовало  бы
постороннему человеку знать, что Си-ай-ю интересуется "Тумасиком", -- но тут
же нашелся:
     -- На этом судне плыл мой друг... В какой-то степени я вас понимаю.
     Чэн взглянул на часы и  развел руками,  давая понять,  что время беседы
истекло. Инспектор поднялся с кресла.
     -- Все же  я прошу вас подумать, не было ли у вашего сына  каких-нибудь
подозрительных знакомых, -- сказал он. -- Не  исключено, что я буду вынужден
побеспокоить вас еще раз.
     --  Послушайте,  господин   Ло,  --  раздраженно  произнес  генеральный
директор,  -- в начале нашего разговора  я, кажется, просил  оставить меня в
покое. При чем здесь подозрительные знакомства моего сына, если он погиб при
кораблекрушении. И вообще, что вам нужно?!
     Чэн  схватился  за  воротник  рубашки,  нажал  кнопку  звонка.  Вбежала
секретарша.
     --   Воды!  --  попросил  генеральный  директор.  Секретарша  бросилась
открывать  бутылку  минеральной.  Чэн  отпил  несколько глотков из стакана и
кивнул в сторону инспектора.
     -- Проводите господина Ло.  И запомните:  никого из полиции я больше не
принимаю.
     --  Слушаюсь, --  пробормотала  девушка  и  укоризненно  посмотрела  на
Патрика.
     --  Прошу меня извинить,  --  сказал  он  и быстрыми  шагами  вышел  из
кабинета.
     "Снова  "Тумасик",  --  подумал  Патрик  на  обратном  пути,  --  прямо
наваждение  какое-то!  Придется  еще  раз  побеседовать  с этим Чэном.  Ему,
конечно,  это  не понравится, но ничего не поделаешь.  Не  все понятно с его
сыном. Таинственно  исчез из дома. Потом письмо.  "Тумасик". А может быть, я
ошибаюсь? Мальчишка без  памяти  влюбился.  В восемнадцать лет такое  иногда
случается. Понесся очертя голову к девчонке  и забыл предупредить родителей.
А на  обратном  пути решил прогуляться морем... Почему бы  нет? Интересно, я
мог бы так же влюбиться? Скажем, в Джун? "
     -- Инспектор, -- окликнул Патрика дежурный, когда тот проходил мимо, --
шеф вас спрашивал.
     Патрик молча направился к кабинету Аланга.
     -- Вы  никогда не  увлекались решением кроссвордов? -- полюбопытствовал
тот, увидев своего подчиненного.
     -- Последние десять лет только тем и занимаюсь, -- буркнул в ответ Ло.
     -- Я имею в виду не нашу работу, а обычные кроссворды.
     -- Нет. А что?
     --  У вас  такой вид, словно вы все утро  просидели над журналом и  для
того, чтобы получить премию  за правильные ответы, не смогли  угадать только
одно слово, которое вертелось у вас на языке. Уж очень у вас обиженный вид.
     --  Вы  правы,  -- отозвался  инспектор,  в  очередной  раз  отметив  с
восхищением, что Аланг умеет угадывать настроение и состояние людей.
     -- Вот как? Любопытно.
     Инспектор пересказал Алангу свой разговор с генеральным директором.
     --  Призрак  затонувшего  судна  преследует  вас на каждом шагу,  --  с
шутливым  сочувствием произнес тот,  -- но не стоит переживать  из-за  чисто
символической премии.  Именем студента вы все равно  не заполните  пустующие
клетки вашего кроссворда.
     -- Почему?
     --  Вас не было  на месте, и  результаты экспертизы крови принесли мне.
Давность следов -- больше тридцати дней.
     -- Сегодня двадцать второе  января, --  наморщил  лоб Патрик, -- а  сын
генерального директора сел на "Тумасик" двадцать восьмого декабря.
     -- Я допускаю ошибку экспертов на один-два, ну максимум на три  дня, --
сказал Аланг. -- Но не  на неделю. Когда Сенг Чэн сел  на  "Тумасик", третий
труп уже находился на острове.
     Л о тяжело вздохнул.
     --  Остался  еще  один  труп.  Кассир   из  Китайского   банка.  Пропал
девятнадцатого  декабря.  В  его сейфг  обнаружена  недостача  в  сто  тысяч
долларов.
     -- Ну-у, на вашем месте я плясал бы от радости.  -- Аланг воздел руки к
потолку.  -- Прекрасный  кандидат  в трупы!  Ста тысячами даже  "Триада"  не
побрезгует.
     -- А я радуюсь, -- хмуро ответил Патрик. -- Разве по мне не видно?
     " -- Ну ладно, -- уже серьезно сказал Аланг, -- занимайтесь кассиром. И
найдите время заскочить в береговую полицию. Нужно ведь как-то подбираться к
"Тумасику".
     -- А что нам даст "Тумасик"? -- вяло спросил инспектор.
     --  Что нам  даст "Тумасик"? -- Аланг задумался. -- На многое, конечно,
рассчитывать не  приходится.  Но,  судя  по всему, кто-то  из членов экипажа
должен был иметь отношение к "Триаде".  Ведь вы сами  говорили, что на судне
не осталось никаких следов столкновения. Значит, кто-то позаботился заранее,
чтобы "Триада" беспрепятственно проникла на судно.
     -- Это мог сделать и кто-то из пассажиров.
     -- Не исключено.  Но  даже если и пассажиры, и экипаж  погибли во время
кораблекрушения,  у  них  остались родственники,  друзья, знакомые. Придется
покопаться. В  конце концов, на  "Тумасике"  находилось не  так много людей.
Около трех десятков. На выяснение их связей уйдет не так много времени.
     В  воскресенье Патрик проснулся рано,  соскочил  с кровати и  раздвинул
шторы на  окнах. Солнечные зайчики, словно ожидавшие этого момента, проворно
разбежались по комнате, наполнив ее веселым светом.
     Патрик поставил воду для кофе и пошел под душ. Наконец-то он проведет с
Джун  целый  день.  Они договорились сегодня поехать на Сентозу  --  райский
островок  с изумительными  пляжами  и аппетитным  сатэ [1],  которые
малайцы повара жарили под открытым небом на небольших каменных мангалах.
     Патрик не считал, что с Джун у него получится серьезный роман. Джун ему
нравилась, и все. Как нравились многие знакомые  женщины, с которыми приятно
провести  время. Но в глубине души Ло чувствовал, что Джун  непохожа  на его
предыдущих  женщин  и что  его отношение к  ней несколько  иное.  Патрик  на
несколько   секунд  задумался,  вспоминая  вечер  у  Алан-"  Гов,  когда  он
познакомился с  Джун.  Тогда  госпожа Лау преподнесла его как потенциального
жениха, но ее слова были восприняты всеми как шутка.

      [1] Шашлыки по-малайски из говядины и курятины.

     -- Нет, госпожа Лау, ваш номер не пройдет, -- пробормотал себе  под нос
инспектор. --  Джун явно  не создана  для кухни и пеленок, а  на  экономку и
кормилицу у меня нет денег.
     Когда он кончил  завтракать,  было  уже восемь часов. Джун ждала его  в
девять, и Патрик решил прогуляться пешком.
     Обогнув храм Шивы, он  вышел на центральную улицу города -- Орчард-роуд
-- и невольно замедлил шаг. На улицу выкатывалась пышная  процессия индусов.
Она двигалась в ту же сторону, что и Ло.
     Во главе шествия чинно вышагивали несколько полуголых мужчин. Их лица и
тела были разрисованы белой краской. На плечах у каждого на мягких оранжевых
подушечках  лежали  стальные  перемычки,  скреплявшие   четыре   вертикально
расположенных стержня -- два  спереди и  два  сзади.  На стержнях  держались
развесистые  дуги,  а  в просверленные в  них  дырки  было  вставлено  около
тридцати  деревянных стрел с  острыми металлическими наконечниками,  которые
упирались в  тела несущих  их  мужчин,  образуя  множество  маленьких ранок.
Следом за мужчинами  плавно двигалась пышно украшенная разноцветными лентами
посеребренная карета с подношениями -- фруктами, кокосовыми орехами и чем-то
еще, что Ло не смог  рассмотреть. Потом шли люди в  ярких одеждах, увешанные
разноцветной фольгой, гирляндами, золотой  и серебряной мишурой. В руках они
несли  тоже   кокосовые  орехи,  колокольчики,  огромные  морские  раковины.
Некоторые кололи  себя иголками, другие шли в сандалиях, утыканных гвоздями,
острия которых  впивались  в подошвы  обладателей.  Толпа  гудела,  кричала,
танцевала на ходу и пела под грохот барабанов, медных тарелок и раковин.
     "Тайпусам"!  --  догадался  Ло,  вспомнив услышанное  когда-то название
индуистского  религиозного  праздника.  Кто-то из  знакомых рассказывал, что
ежегодно  в день "Тайпусама" верующие индусы собираются большими колониями и
направляются в пагоду Четтиар на Тэнк-роуд. Там,  перед статуей Суб-раманьи,
старшего  сына  бога Шивы,  они  истязают  себя  иглами,  гвоздями,  острыми
стрелами,  разламывают и сжигают  кокосовые орехи. Это считается  выражением
преданности  Субра-манье,  который   в  глазах  набожных   индусов  является
воплощением добродетели, силы, молодости, мужества, красоты и бог знает чего
еще. Тех, кто приходит в Четтиар, Субраманья, по поверью, хранит  от невзгод
и наделяет своими качествами.
     Инспектор  полюбовался  красочным  зрелищем,  но потом  решил  отстать,
потому что надрывный звон колокольчиков, грохот барабанов, тарелок и трубные
звуки, которые почитатели  Субраманьи во всю мощь  своих легких извлекали из
морских раковин, оглушали Патрика, и это начало его раздражать.
     -- Здравствуйте, господин инспектор, -- раздался вдруг зычный голос над
самым  ухом Ло, и Патрику показалось, что его приветствует сам  старший  сын
Шивы.
     Он повернул голову и увидел  знакомого индуса. Тот работал в  береговой
полиции. Ло  вспомнил,  что  на этой  неделе он так и не успел  выбраться  в
"лягушатник", и  хорошее настроение  как рукой сняло: завтра Аланг наверняка
выскажет свое неудовольствие по поводу такой нерасторопности инспектора.
     Громадный индус  не шел, а  плыл в  толпе  верующих с  блаженным видом,
вероятно полагая, что и ему  кое-что перепадет  от щедрого божества, если он
расколет кокосовый орех  в пагоде Четтиар. Ло усмехнулся,  подумав, что если
полицейский идет к Субраманье за красотой, то зря. Сын Шивы, хоть он и  бог,
вряд ли сможет чем-нибудь  помочь ему: слишком долго  пришлось бы  колдовать
над лошадиным лицом индуса. А желающих приобщиться к добродетелям Субраманьи
было  столько,  что очередь наверняка  бы  возроптала,  требуя  от  божества
побыстрее одаривать свою паству.
     Ло  еще  раз   посмотрел  на  своего  спутника.  Странно   было  видеть
полицейского без  формы,  полуголого, с  дурацким  кокосовым  орехом в одной
руке, в другой  --  с длинной серебряной иглой, которой он время от  времени
покалывал себя в грудь, в бока, в спину.
     --  Здравствуй, -- ответил наконец Патрик, выискивая  глазами переулок,
куда можно было бы свернуть.
     Просто так от полицейского отделаться не удастся, Патрик знал это очень
хорошо: индус лип  к знакомым и незнакомым, как не обвалянное в муке тесто к
рукам, и был разговорчив, как сто торговок на рынке в воскресный день.
     -- Вы кого-нибудь ищете, господин инспектор?
     --  Да,  --  коротко  бросил  Патрик,  обнаружив  впереди  спасительный
перекресток.
     --  Как  ваше   здоровье?  --  поинтересовался   набожный  полицейский,
по-видимому  рассчитывая   на   ответную   любезность,   которая   даст  ему
выговориться вволю.
     "У Субраманьи,  должно быть, железные нервы, если он еще разрешает тебе
появляться в  пагоде  Четтиар",  --  беззлобно  подумал Патрик  и  лаконично
ответил:
     -- Спасибо, хорошо.
     Несколько секунд они молча шли рядом.
     -- Вот  иду  в  Четтиар,  --  счел необходимым сообщить индус, потрясая
кокосовым орехом, -- просить у Субраманьи счастья.
     -- Помогает? -- поинтересовался Ло.
     -- Еще как! Я одного парня знаю -- чудом остался жив.
     -- Неужто Субраманья помог? -- Патрик не смог сдержаться от улыбки.
     -- Он, -- убежденно ответил полицейский, -- больше некому.
     -- Кто бы мог подумать? Ну что ж, да осчастливит Субраманья и тебя!
     Патрик сошел с тротуара, намереваясь перейти на другую сторону.
     --   Точно  Субраманья  помог!   --  крикнул  вслед   индус,   вероятно
испугавшись, что не смог убедить инспектора в могуществе старшего сына Шивы.
-- А то кто, же? Суденышко-то потонуло, а он жив остался!
     -- Какое судно?
     Патрик резко обернулся, моментально вспомнив, что за  последние полгода
только "Тумасик" потерпел кораблекрушение.
     -- Как -- какое? "Тумасик". Не слышали  разве? --  обрадо-ванно ответил
поклонник Субраманьи, уловив заинтересованность в голосе инспектора.
     Ло вернулся  на тротуар.  Полагая,  что  у Субраманьи  появляется новый
поклонник,  полицейский решил,  что  наглядность подействует  на него  лучше
любой проповеди.
     --  Вот ведь как бывает, -- с удовольствием начал рассуждать  индус, --
суденышко ко дну  пошло,  а парень  жив остался.  А все Субраманья.  Он  все
может. Только уважать его надо. Вот если ходить все время в Четтиар...
     --  А  что   за  парень?  --  небрежно  спросил  инспектор,   перебивая
собеседника.
     -- Механик. Сунгаем зовут. И веры-то был не нашей. Индонезиец. А стал в
Четтиар ходить -- он  веру нашу решил принять, --  так сразу ему  и повезло.
Все утонули, а  он жив остался. А какая  ему разница, в какого бога  верить?
Главное, чтоб помогал...
     -- Так он спасся, что ли?
     -- Зачем --  спасся? Не поплыл  он  в этот проклятый рейс.  Уволили его
перед самым отплытием в Таиланд. Пил он здорово. А если б не уволили, кормил
бы рыб, как все остальные. А так -- без  работы, зато  жив. А  работу-то  он
найдет.  Субраманья поможет.  Кто Субраманью  уважает, того  он  от  напасти
убережет.  Это  уж точно, -- заключил индус с таким гордым видом, словно  он
сам был  старшим сыном  Шивы  и сам посоветовал Сунгаю  больше  пить,  чтобы
остаться в живых.
     Ло напряг  память, стараясь вспомнить фамилию в списке экипажа, который
ему  принесли  вместе  с  материалами расследования кораблекрушения.  Но  он
взглянул на список лишь мельком, поэтому в памяти ничего не отложилось.
     -- А ты видел этого... Сунгая?
     --  Да,  да, Сунгаем  его зовут, --  закивал индус. --  Я-то не  видел,
другие видели.
     -- Давно?
     -- То ли позавчера, то ли два дня назад.
     -- А где его видели? -- спросил на всякий случай инспектор.
     -- Да  в  порту. Кто ж  видел-то  его?  И-а, никак не могу вспомнить. И
видели-то пьяным. Не иначе как от радости напился. Вот ведь как бывает.  Все
утонули, а он жив остался. Да кто ж его видел?
     Индус расстроенно зацокал языком.
     -- Да я к слову... До свиданья, -- сказал Ло.
     -- А вы разве... не пойдете с нами  в Четтиар? -- разочарованно спросил
полицейский.
     -- В следующий раз, -- улыбнулся Ло.
     "Завтра нужно будет разыскать этого Сунгая,  --  подумал  инспектор. --
Хоть он  и не  был в последнем рейсе, может  быть,  что-нибудь  да расскажет
интересное об экипаже".
     --  А  Сунгай-то  наверняка должен  в  Четтиар  прийти, --  не унимался
полицейский, -- он ведь должен Субраманью отблагодарить.  Раз Субраманья ему
помог  в живых остаться,  то  он  не может  не  прийти.  Сегодня ведь  такой
праздник...
     --  Ладно,  ладно, как-нибудь  в  следующий раз, --  рассеянно  ответил
Патрик и перешел на другую сторону.
     Он  сделал  несколько  шагов   и   остановился.  Что-то  мелькнувшее  в
подсознании заставило его посмотреть на часы. Никакая заслуживающая внимания
мысль не пришла в голову,  и все же что-то словно укололо его.  До встречи с
Джун оставалось еще больше получаса. Не  глядя  на  проезжую часть улицы, Ло
выбросил вперед руку, чтобы остановить такси.
     Этот жест  был  лишним.  Около  Патрика, слегка повернутый  передком  к
тротуару, уже стоял изрядно обшарпанный  "пежо" с шашечками. Обладающий явно
безошибочным  нюхом на пассажиров пожилой водитель-малаец  терпеливо ожидал,
когда Ло поймет, что ему просто необходимо взять такси.
     Приехав  в  офис, инспектор поднялся  в свой  кабинет и  вынул из сейфа
документы, полученные  из береговой  полиции. Он быстро перелистал их, нашел
список членов экипажа "Ту-масика" и начал его просматривать.
     -- Черт возьми! -- пробормотал  он  через  несколько секунд. -- Что  за
ерунда!
     Под номером десять в списке  фигурировал механик Сун-гай. Патрик сел на
стул, продолжая держать список в руках. Так вот что остановило его на улице!
Зрительная память  невидимым фотоаппаратом отщелкала написанное  и отправила
куда-то в резервные клетки мозга.
     "Где  ошибка?  --  стал  размышлять  Ло.  --  В  списке  или  в  словах
полицейского? Если он был в  последнем рейсе, то  его никто  не мог  видеть,
механик наверняка утонул. А если его действительно уволили перед отплытием в
Таиланд, так его не должно было быть в списках. Я же просил дать мне фамилии
членов экипажа  последнего рейса. Забыли вычеркнуть  в компании? Ведь  индус
сказал,  что  механика  уволили  перед самым отплытием.  А может  быть, этот
болтун что-то напутал и индонезийца не увольняли? Но в таком  случае, как он
мог оказаться в Сингапуре после кораблекрушения? Все-таки сто миль. Шторм...
"
     Ло убрал документы  в сейф,  позвонил  дежурному, чтобы взять машину, и
вышел из офиса. Когда  он подъехал к кинотеатру "Лидо", было уже  семь минут
десятого. Джун нетерпеливо прохаживалась по кромке тротуара. По ее лицу было
видно, что она не привыкла ждать.
     -- Патрик, ведь мы договорились на девять часов, -- увидев  инспектора,
обиженно проговорила она.
     -- Извините, Джун, но мне пришлось заехать на службу.
     -- В воскресенье?! Ло развел руками.
     -- Могли бы это сделать  быстрее. Ну  ладно, поехали.  Иначе я  пропущу
утреннее солнце. А для загара оно самое полезное.
     Джун  поправила желтую сумку  на  плече  и  направилась  к стоявшему  в
нескольких  метрах  такси. Тут она заметила, что машина,  на которой приехал
инспектор, продолжает стоять на месте.
     -- Мы что... поедем на этой машине? Она с кондиционером? Это так мило с
вашей стороны,  Патрик. Я терпеть не могу эти ужасные, грязные такси.  В них
так тесно, жарко... -- защебетала девушки.
     Ло бросил полный сожаления  взгляд  на ее стройную  фигуру  в салатовой
кофточке-безрукавке и желтых, под цвет сумки, брюках.
     -- Понимаете, Джун, -- нерешительно начал он, -- обстоятельства...
     -- Понимаю! -- резко перебила его Джун  и прищурила глаза. -- Счастливо
провести выходной... с обстоятельствами!
     Она тряхнула густыми черными  волосами,  круто  повернулась  и зашагала
прочь. Патрик с грустью посмотрел вслед девушке.
     -- На Тэнк-роуд, к пагоде Четтиар, -- негромко сказал он водителю.
     Тот покосился в сторону инспектора.
     -- А я бы на вашем месте плюнул на все и отправился с этой красоткой. У
нее такие глаза... И...
     Патрик так взглянул на него, что шофер прикусил язык.
     У пагоды Четтиар творилось что-то невероятное. Патрику показалось,  что
чуть ли не все индусы города собрались здесь  сегодня. "Черт бы вас побрал с
вашими кокосовыми  орехами", -- раздраженно подумал инспектор, протискиваясь
сквозь толпу внутрь пагоды. Вслед ему неслись возмущенные возгласы, какая-то
старуха зло прошипела, что китайцу нечего делать среди индусов. Но Ло упорно
продвигался  вперед. Наконец  ему  удалось пробраться в пагоду.  Там  стояла
невыносимая жара.  Дыхание  сотен людей смешивалось  с благовониями и резким
запахом  жженых  кокосов.  Столик  для подношений  перед  бронзовой  статуей
Субраманьи  ломился  от  фруктов,   меда  в  баночках,  молока  в  бутылках.
Темнокожий  священнослужитель,  замотанный в светло-зеленую  материю,  мерно
раскачивал небольшую керосиновую лампу и названивал  в колокольчик. Тот, кто
уже сжег свой орех, брал с алтаря еще горячую золу и наносил себе на лоб три
полоски.  Затем жрецы  рисовали ему  красной  краской небольшую точку  между
бровями  --  "третий глаз  добродетели",  кум-кум. На  этом обряд  отпущения
грехов и выражения преданности  Субраманье заканчивался. Верующий отходил от
алтаря, уступая  место  другим страждущим, которые в  ожидании своей очереди
неистово кололи себя иглами.
     Устроившись  справа от  алтаря, Ло  прекрасно видел все  помещение.  Он
шарил  глазами  по  толпе,  стараясь  отыскать  хотя   бы  одного  человека,
непохожего на индуса. Но все  было напрасно. За полтора часа в храм не вошел
ни  один  индонезиец. Вспотевший и злой, Патрик стал  пробираться  к выходу.
Минут через десять ему удалось  выйти на улицу. Он почем  зря  ругал  в душе
набожного полицейского  и себя за  то, что поверил  ему и пришел в  Четтиар.
Зачем  он приперся сюда? Как  надеялся отыскать индонезийца, не зная  его  в
лицо?  Два  часа  пропали  даром.  Ведь  поиски  механика,  если  он  вообще
существует, нужно начинать не здесь.
     Ло  велел водителю  ехать в  порт. Дурацкий характер!  Зачем  он вообще
занялся  поисками  Сунгая  сегодня?  Как  будто  за один  день что-то  могло
измениться. Как было бы хорошо сейчас лежать на горячем песке рядом с Джун у
голубой воды...
     Патрик тяжело вздохнул и вышел у портовых ворот.
     Порт лязгал кранами, сипло кричал "майна", со  смаком ругался на доброй
дюжине языков. Море лениво качало  на волнах раскрашенные китайские джонки с
разноцветными  парусами,  утлые,  прикрытые  сверху   бамбуковыми  циновками
сампаны,  которые  одновременно служили рыбакам  домом, небольшие таможенные
катера, стоявшие у причала.
     Ло выяснил, где обычно швартовался "Тумасик", и направился туда.
     У  самого  края причала сидел на корточках  небритый малаец  в  линялой
рваной  рубахе и латаных  шортах. Вернее, это были просто  трусы, заменявшие
ему шорты. Он держал в руке потухшую сигарету и задумчиво смотрел на воду.
     -- Эй, приятель! -- окликнул малайца Ло.
     -- Да, туан, -- отозвался тот, поднимаясь.
     --  Послушай, приятель, я  ищу на свое судно механика. Ты, должно быть,
здесь всех знаешь. Не посоветуешь кого-нибудь?
     Голова малайца закачалась  на кадыке-шарнире. То  ли он соглашался, что
действительно всех знает, то ли собирался кого-то предложить.
     -- Механиков много... -- охрипшим голосом произнес он.
     -- Мне нужен хороший механик.
     --  Хороших  --  мало, --  пессимистично  заключил  малаец. --  Хороший
механик без работы сидеть не будет.
     Он медленно пожевал оставшиеся во рту крошки табака  и  шумно  выплюнул
их.
     --  Я  тоже был  когда-то механиком.  Но это  было  давно... --  Зрачки
малайца медленно поплыли кверху. Он явно собирался предаться  воспоминаниям.
Патрика это совершенно не устраивало.
     -- Послушай, приятель, -- быстро сказал инспектор, не давая собеседнику
потонуть в  глубинах своего прошлого, -- говорят, что  с "Тумасика" вроде бы
уволили  хорошего механика.  Перед отплытием в  Таиланд. Не  слышал?  То  ли
японец, то ли филиппинец. Или еще  кто-то  -- я толком не знаю. Но, говорят,
хороший механик.
     -- Почему не слышал? Слышал.
     Малаец с подчеркнутой грустью  посмотрел на свой  окурок, давая  понять
инспектору, что нелишне было бы угостить его хорошей сигаретой.  Ло  вытащил
из кармана  пачку "Мальборо".  Выцветшие глаза  малайца  оживились. Он потер
правую руку о  рубашку,  наивно полагая, что от этого она станет чище. Затем
бережно взял сигарету, секунду полюбовался ею и вставил в свой беззубый рот.
Окурок он аккуратно положил в нагрудный карман. Патрик щелкнул зажигалкой. И
без  того  ввалившиеся  щеки  малайца  еще  больше  втянулись,  чуть  ли  не
соприкасаясь друг с другом.  Он затянулся, благодарно затряс головой  и стал
выкашливать дым. Ло терпеливо ждал.
     -- Почему не слышал? -- повторил  наконец малаец,  накаш-лявшись вволю.
--  Был  такой  на "Тумасике".  Только  не  японец  он.  Японцы,  они плохие
механики. Боцманы они хорошие. А  механики плохие. А этот, про которого туан
спрашивает, индонезиец. Вот индонезийцы  в моторах  сильно понимают.  И этот
разбирался. Сильно разбирался. Сунгаем его звали.
     -- Так где же его можно найти?
     -- А нигде не найти. Утонул он. Утонул вместе со всеми, когда "Тумасик"
ко дну пошел. Они в Таиланд, значит, отправились, а...
     -- Как утонул? Его же уволили перед отплытием.
     -- Уволить-то уволили. Это верно.
     Сделав  несколько затяжек, малаец  присел  на корточки и  нежно погасил
окурок об асфальт.  Потом  медленно поднялся и тоже спрятал его  в нагрудный
карман.
     -- Ну вот. А почему его  уволили? Потому что  пил он здорово.  Вот ведь
как:. маленький, щупленький, а  пил --  у-у-у! Ну вот. Уволили его  прямо за
день  или за два до отплытия. А как "Тумасику" в море выходить, хватились --
не  могут найти механика. Механиков-то много, а хороших мало. Ну и взяли его
снова. Прямо в тот же день.
     -- А ты не путаешь?
     -- Хе-хе, -- заквакал  малаец, -- глаза-то  мои, слава аллаху, пока еще
видят.
     -- Жалко. Говорят, хороший механик был.
     --  Хороший,  -- согласился  малаец, --  что верно  -- то верно. Да  вы
походите, туан, по порту, может, и найдете кого.
     --  А  спастись  он не  мог?  --  быстро спросил  Патрик,  наблюдая  за
выражением лица собеседника. Тот покачал головой.
     --  Сюда пришел  бы. Или  в доки. Он ведь  там ночевал. Не было  у него
дома.
     Ло протянул малайцу еще одну сигарету.
     -- Да хранит вас аллах, туан, -- начал кланяться тот.
     "Зря  не поехал  на Сентозу,  -- огорченно  подумал  Патрик,  вспоминая
обиженное лицо Джун. -- Наверное, индус перепутал".
     Но  день  был  уже  потерян,  и Ло  решил  довести  дело  до  конца. Он
отправился в доки.
     В  доках  Патрик  часа  полтора  потратил  на  поиск  одного  знакомого
грузчика.  Тот  работал  здесь  уже  лет  пятнадцать,  знал  всех и  нередко
оказывался полезным инспектору.
     У  штабелей с каучуком несколько  докеров оживленно  спорили  о  чем-то
между собой. Спор их был в самом разгаре и обещал затянуться надолго:  никто
никого не  слушал, все только говорили и размахивали руками. Среди споривших
стоял и знакомый инспектора.  [; ] -- Эй, Султан! -- крикнул Патрик.
     К нему никто не повернулся. Докеры  продолжали свои бесплодные  попытки
завладеть вниманием друг друга.
     -- Султан! -- громче крикнул  Патрик. Снова никакой реакции. Ло подошел
к докерам и постучал своего знакомого по спине.
     -- Султан! Ты что, не слышишь? -- недовольным тоном спросил он.
     Приземистый малаец обернулся, смял скуластое  лицо в добродушной улыбке
и отделился от  компании. Спорившие даже не  заметили  этого. Они продолжали
тараторить хором и не слыша друг друга.
     Малайцу было  лет пятьдесят,  но выглядел он,  как  это  сплошь и рядом
бывает  на  Востоке,  лет  на  десять  моложе.  У   него  было  странное   и
несовременное  имя  -- Ван Ахмад. Кто-то сказал ему, что так звали одного из
правителей   Малакки [1]  в  прошлом   столетии.   Польщенный  таким
совпадением, Ван Ахмад трубил об этом на каждом перекрестке, пока  наконец к
нему  накрепко не  прилипла кличка Султан. Он не обижался  и со временем так
привык к прозвищу, что собственное имя стало казаться Ван Ахмаду чужим.
     --  Да  хранит вас  аллах, туан инспектор,  --  сказал  он. --  Как  вы
поживаете?
     -- Спасибо, Султан, хорошо. А ты?
     -- Аллах справедлив,  -- произнес Ван  Ахмад, воздевая руки к  небу. --
Есть работа. Есть здоровье. Жить можно. Что-то вас давно не было видно, туан
инспектор.
     -- Соскучился? -- усмехнулся  Ло. -- Послушай,  Султан, мне  нужна твоя
помощь.
     -- Туан смеется надо мной,  --  ответил явно польщенный  Ван Ахмад.  --
Туан  инспектор  --  большой  человек.  Султан -- маленький  человек. Султан
ничтожен, как рисовое зерно. Чем маленький человек может помочь большому?
     --  Ладно,  ладно,  не прикидывайся,  --  поморщился Ло.  -- Мне  нужно
разыскать одного человека. Говорят, его видели здесь.
     Ван Ахмад отвел глаза в сторону.
     --  Не знаю, кого разыскивает туан инспектор.  Уж не  индонезийца ли  с
того судна, что потонуло недавно?
     -- Ты видел его?
     -- Нет, туан инспектор, -- невинным тоном ответил Ван Ахмад.
     --  Врешь! -- вскрикнул Патрик. -- Откуда ты  знаешь, что  я разыскиваю
его? Говори!
     -- Султан никогда не врет, -- обиделся Ван Ахмад, --  Султан -- честный
человек.
     -- Хорошо, хорошо, -- несколько  смягчился Ло, -- выкладывай,  что тебе
известно.
     Ван Ахмад с удовольствием поскреб бок через рубаху.
     -- "Тумасик"-то утонул, все знают.  А индонезийца спрашивали. Султан --
человек маленький, и  мозги у него маленькие,  как у рыбы. Но  он  понимает:
когда люди спрашивают,  они знают,  зачем  спрашивают.  Не будут  просто так
спрашивать человека, если он и вправду утонул.
      [1] Прежнее название Малайзии.

     -- Кто его спрашивал?
     -- Приходили  двое. Сначала все молча по докам бродили, высматривали. Я
их сразу  приметил: чужие. А что  чужим  в  доках ходить? Если по делу,  так
сразу и видно. А они ходили  высматривали. Я сразу  подумал -- кого-то ищут.
Потом спросили.
     -- У тебя?
     -- Нет, у  Пуна. Мне любопытно стало. Я  к  нему подхожу  позже,  чего,
спрашиваю,  тем  двоим нужно-то было. А  он отвечает, индонезийца  какого-то
ищут, вроде бы с "Тумасика". Сказали, что из полиции. Пун-то в доках недавно
работает,  никого не  знает.  А  я  сразу  смекнул:  полиция-то  знает,  что
"Тума-сик" потонул, чего ей Сунгая искать? Нет, думаю, вы не из полиции...
     -- А чего ж не сообщил куда следует?
     -- Ой-ой, туан инспектор, --  закачал  головой  малаец, -- сейчас жизнь
такая --  лучше ничего  не видеть и  ничего не слышать. Про  китайцев  такое
рассказывают...  Извините,  туан инспектор,  это я не  про  вас.  А  с  теми
китайцами  лучше не  связываться.  Позапрошлый  год  дружок мой  увидел двух
китайцев  в  порту,  что-то они  вынюхивали, слюбопытничал, пошел за ними, а
потом нашли его  задушенным.  Я их в лицо приметил и потом как-то узнал, где
они бывают.  Но сказать побоялся. Глядишь, и отправился бы вслед за  дружком
на тот свет. Нет, упаси меня аллах от этих людей.
     -- Ну а сейчас не боишься? -- насмешливо спросил Патрик.
     -- И сейчас боюсь, туан инспектор. Только вам и  рассказал,  другому не
стал бы. Вроде бы давно знакомы... Да и знаю, туан инспектор щедрый человек,
туан инспектор...
     -- Ну ладно. Давно приходили?
     --  Китайцы-то? А  с  неделю.  И позавчера  я  их  видел. Снова ходили,
высматривали. А рожи такие  злые --  страшно. Потому и понял,  что, может, и
туан инспектор Сунгая разыскивает. Что-то тут нечисто...
     "Так, -- отметил про  себя инспектор, -- индонезийца ищут  уже неделю и
не могут найти. Значит, он действительно спасся и кое-что знает".
     -- Ты сам-то знал его?
     --  Сунгая-то?   Немного.   Ночевал  он  здесь  иногда.  А   бывало,  и
подрабатывал. За пятнадцать-то лет кого только не узнаешь!
     -- Что он из себя представляет?
     -- Тихий такой. Слова не вытянешь. Правда,  и говорить с ним  не о чем.
Лопотал что-то  по-нашему, но  плохо.  Ничего не разберешь.  Забитый  вроде.
Всего боялся.  Глаза все  время  испуганные.  Ни  дома, ни  семьи... Ночевал
здесь.
     -- Говорят, пил? Малаец присвистнул.
     -- Ой-ой,  туан инспектор. Бывает, так  налижется, думаешь: поднеси ему
спичку ко  рту --  взорвется.  Счастье его, что веры  не  нашей.  Уж Магомет
покарал бы...
     И непьющий как истинный мусульманин Ван Ахмад зажмурился так испуганно,
словно  Магомет  уже карал  Сунгая за пьянство,  а  он, Ван Ахмад,  случайно
оказался рядом.
     -- А с "Тумасика" его не увольняли? -- спросил Патрик.
     -- Чего-то болтали. Да я толком не понял. То ли уволили, а кто говорит,
не увольняли. Чего не знаю -- говорить не буду. Если б уволили, объявился бы
он давно в доках. Нет, что-то здесь не так...
     -- А где его найти -- не знаешь? -- перебил Ван Ахмада Патрик.
     Султан покачал головой.
     -- Подумай.
     -- Аллах  свидетель,  туан  инспектор.  Разве  Султан  вас когда-нибудь
обманывал? Султан -- честный человек.
     -- А если поискать?
     Ван Ахмад прищелкнул языком.
     -- Доки-то большие. Он то  в одном месте ночевал, то в другом. А сейчас
небось сидит  тихо, как мышка. Небось знает, что ищут... А то появился бы. А
где сидит  --  одному аллаху известно. Поискать  --  почему  не поискать? Да
работать кто будет? Хозяин просто так деньги платить не станет. Жену кормить
надо.  Детей кормить надо. Туан инспектор знает, Султан всегда готов помочь.
Только...
     Ло  вытащил  из  кармана  двадцать  долларов.  Ван  Ахмад  с  жадностью
уставился на деньги,
     --  Походи, понюхай, -- сказал Патрик. -- Чуть что -- звони. Телефон не
забыл еще?
     -- Что вы, туан инспектор, как можно.
     -- Найдешь -- получишь еще.
     Султан двумя руками взял деньги и стал кланяться.
     --  Я всегда говорил: туан  инспектор  -- добрый человек, -- забормотал
он, --  Султан  --  маленький  человек, но  он  всегда  готов  помочь  туану
инспектору. Аллах вас вознаградит, туан!
     -- Все, --  сказал  Патрик.  --  Отправляйся.  И  не  забудь  сразу  же
позвонить. Понял?
     -- Как  можно забыть, туан инспектор.  Султан всегда  все  помнит. Туан
инспектор -- хороший человек,  значит,  Султан  всегда  готов  помочь  туану
инспектору.
     Малаец  попятился,   скороговоркой  бормоча  слова   благодарности.  Ло
повернулся и медленно пошел к выходу.
     Аланг появился в понедельник в офисе только во второй половине дня.
     -- Ну, как сатэ на Сентозе? -- поинтересовался он, заглянув в кабинет к
инспектору.
     -- Вероятно,  как  всегда  прекрасные,  -- не поддержав  шутливого тона
шефа, ответил Патрик.
     -- О, я вижу, вы чем-то озабочены. Уж не Джун ли причина вашего плохого
настроения?  Эта  девица  с  норовом. Не  удивлюсь,  если она чем-нибудь вас
обидела, -- продолжал шутить Аланг.
     -- Наоборот, я обидел ее.
     --  Вот  как? Чем же,  позвольте  полюбопытствовать? Если, конечно,  не
секрет.
     -- Не секрет. Я не поехал с ней на Сентозу  и  боюсь, что теперь у меня
не будет пары для бриджа.
     Стоявший до сих пор в дверях Аланг прошел в кабинет и уселся в кресло.
     -- Нехорошо,  -- с нарочито серьезным  видом сказал  он,  --  последние
партии  в бридж мне  доставляют много удовольствия. Люблю играть  с сильными
противниками. А что же помешало вам  отправиться  на  море в столь  приятной
компании?
     -- Не что, а кто. Некий Сунгай -- механик с "Тумасика". Аланг удивленно
вскинул брови.
     --   Мне  удалось   выяснить,  что   этот   Сунгай  спасся   во   время
кораблекрушения, появился в Сингапуре и его почему-то разыскивает "Триада".
     Патрик  рассказал  шефу  о  своих  встречах  с  индусом-полицейским,  о
разговорах  с  малайцем  в порту и  Ван  Ахмадом в доках.  Аланг начал молча
пощипывать нижнюю губу.
     --  А  вы  уверены,  что Сунгай  действительно в  Сингапуре?  Ло  пожал
плечами.
     --  Черт его знает. Может, это  так  и есть на самом деле.  А может, мы
начнем  гоняться  за  призраком. Во всяком  случае,  если индонезиец  жив  и
кое-что знает, мы должны его разыскать раньше "Триады".
     -- Справедливо замечено, -- Аланг оперся подбородком на руку, прижав ее
к груди. -- А вы полагаете, что, сидя здесь, сможете опередить их?
     "  -- Теон, прочесывать доки бесполезно. Если "Триада"  ищет Сунгая уже
неделю и не может найти...
     --  Ну, против такого аргумента мне  возразить  нечего, -- Аланг развел
руками и снова подложил правую руку под свой узкий подбородок.
     -- Серьезно, Теон, --  горячо заговорил Патрик, -- если все так и есть,
как я предполагаю, то  индонезиец должен был найти  себе  надежное  убежище.
Ведь речь идет, насколько я понимаю, о его жизни. И Султан справится с  этим
делом лучше, чем два десятка детективов.
     -- Султан? -- непонимающе переспросил Аланг.
     -- Это кличка Ван Ахмада.
     --  Но  ведь если  на  карту  поставлена  жизнь Сунгая,  то  он  делает
глупость, скрываясь в доках.  Там его многие  знают, и  рано  или поздно его
убежище будет обнаружено.
     -- И тем не менее его видели там. Аланг скептически хмыкнул.
     --  Видели, а вездесущая "Триада"  не может его найти. Странно. Но ведь
звонка "его высочества" можно ждать очень долго. Не упустим ли мы время? Раз
"Триада" усиленно ищет индонезийца, мы рискуем оказаться на втором месте.
     -- Давайте подождем один день, Теон. Ван Ахмад знает там каждую щель. У
него больше шансов.
     -- Неужели у "Триады"  нет своих людей в доках? Наверняка  есть. И если
она  во  что бы  то ни  стало хочет заполучить  индонезийца, к  его  поискам
подключатся многие. А мы надеемся только на одного Ван Ахмада. Силы неравны.
     Аланг поднялся.
     -- Вы  заинтриговали меня этим Сунгаем. Считайте,  что я поверил  в его
существование.  Но  больше одного  дня я дать не  могу.  Если через день ваш
Султан не позвонит, начнем поиски сами.
     Аланг дошел до дверей и обернулся.
     -- Да, а что с кассиром из Китайского банка? Что-нибудь нащупали?
     -- Нет. Пока нет. Два человека занимаются выявлением его знакомств.
     --  Ладно.  Значит,  выкладки по поискам индонезийца  вы  мне  изложите
завтра утром. Ло кивнул.
     Султан позвонил к концу дня. В трубке раздался хрипловатый приглушенный
голос.
     -- Туан инспектор, это я, Ван Ахмад. Приезжайте скорей. Я его разыскал.
     -- Сейчас буду.  Жди меня там, где  мы разговаривали вчера, --  ответил
Патрик.
     --  Хорошо, туан  инспектор. Я  буду ждать. Выйдя  из  кабинета, Патрик
заскочил к Алангу.
     -- Теон, звонил Султан. Кажется, он нашел индонезийца. Я  еду в доки. А
оттуда -- прямо  в Четтиар  --  расколоть кокосовый орех для  старшего  сына
Шивы. И вообще я начинаю питать уважение к Субраманье.
     -- Сначала зацепите механика, -- не отрываясь от бумаг произнес Аланг.
     Кончив писать, он поднял голову:
     -- Может быть, вам взять одного-двух человек с собой, мало ли что...
     -- Не стоит,  Теон.  Зачем привлекать  лишнее внимание?  Мне достаточно
будет шофера, -- отозвался Ло.
     -- Ну как знаете. Желаю удачи.
     Инспектор помчался вниз. Машина уже стояла у подъезда.
     Через пятнадцать минут Ло  был в доках. Ван Ахмад сидел  на корточках в
условленном месте. Увидев инспектора, он поднялся и засеменил навстречу.
     --  Я знаю, где он, --  залопотал малаец вполголоса. -- Как  только  вы
ушли,  я сразу пошел искать его. Вчера весь день ходил, сегодня с утра ходил
-- не могу  найти  и все тут. Аллах его знает, думаю, где он прячется. А час
назад   смотрю,   с  индонезийского  судна  два   моряка  идут  и  вроде  бы
осматриваются и осторожничают. Чего бы, думаю,  они.  Идут и оглядываются. И
не  знаю, что-то  меня потянуло за  ними. Думаю,  чего  они  в  доки  пошли?
Морякам-то здесь делать вроде нечего...
     -- Веди, -- перебил его Патрик.
     -- Ну  вот, -- продолжал Ван Ахмад, обгоняя Патрика, -- пошел я за ними
потихоньку,  а они все идут и оглядываются. И прямехонько к старым  складам.
Там всегда пусто. Редко люди заходят... Иду я за ними, прячусь между ящиками
и  вдруг  слышу,  один  из них тихонько так зовет: "Сунгай, Сунгай".  Ну, он
отозвался.  А потом они  на своем  языке заговорили.  Я чуть-чуть  по-ихнему
разбираю -- моряки научили. Но все равно трудно разобрать было. Понял только
слова "пароход" и "семь". Уж эти-то слова я хорошо знаю, сколько раз слышал.
Они  чего-то еще  болтали,  только я  слушать  не  стал, сразу  побежал  вам
звонить.
     "Не иначе Сунгай собирается бежать из Сингапура на индонезийском судне,
-- подумал Патрик, -- вовремя его Султан разыскал".
     -- Далеко еще? -- спросил он своего спутника.
     -- Немного  осталось, туан  инспектор,  -- ответил  малаец, -- во-он за
теми ящиками...
     Пока они пробирались  между ровными рядами огромных ящиков и сваленными
в  кучу  тюками  с  каучуком,  стемнело.  Если  в  средних  широтах  сумерки
надвигаются, то в тропиках они просто падают с неба, словно кто-то неведомый
открывает  люк  невидимого чердака, где темнота прячется целый день.  Кругом
вспыхнули дрожащие синеватые огни неоновых фонарей.
     -- Здесь, -- вдруг резко остановившись, шепотом произнес Ван Ахмад.
     Кивком головы он указал в  сторону двух разбитых ржавых грузовиков.  Ло
подошел к одному из них, заглянул в кабину. Внутри было пусто.
     --  Нет,  нет, туан  инспектор,  --  тихо произнес  Ван  Ахмад,  --  за
грузовиками,  между ящиками. Оттуда он с  ними говорил. А я как раз  здесь в
это время стоял.
     Патрик  обогнул  машины.  Там тоже  никого  не  было.  Он  обернулся  и
вопросительно  посмотрел  на  Ван  Ахмада.  Тот  подошел  и  стал  удивленно
озираться по сторонам.
     -- Клянусь аллахом, на этом самом месте  они разговаривали, -- забубнил
он. -- Может, ушел куда? Или в другое  место спрятался? Час назад здесь был.
Кля...
     Султан осекся и начал жалобно подвывать.
     -- Ты чего? -- удивился Ло.
     -- А-ы-а,  --  продолжал тупо мычать Ван  Ахмад, указывая пальцем через
плечо инспектора.
     Лицо его искривилось, нижняя губа отвисла, обнажая редкие  желтые зубы,
зрачкам  стало тесно в узких глазах.  Ван Ахмад стал  медленно приседать, не
опуская вытянутой вперед руки.
     Ло  резко повернулся назад.  Перед ним стоял ящик метра  в два высотой,
забитый со  всех  сторон. Только одна широкая доска была отодвинута влево. В
глубине, у задней стенки, сидел человек, весь залитый кровью. Лица у него не
было -- его содрали. Патрика передернуло от ужасного зрелища.
     "Опоздал", -- мелькнуло в голове.
     Он посмотрел на Ван Ахмада. Тот весь трясся, зубы его стучали.
     --  Иди,  взгляни поближе, -- приказал Патрик. --  Он? Султан испуганно
замотал головой.
     -- Я н-не м-могу, ту-ан инсп-пектор. Я бо-боюсь.
     -- Ну! -- прикрикнул Патрик.
     Ван Ахмад поднялся с земли, подошел к ящику и заглянул в  него с  таким
отчаянным страхом, словно там сидел живой вампир. Отпрянув в сторону, малаец
сел на корточки и закрыл лицо руками.
     -- А-ы-и-ы, -- снова завыл он.
     -- Сунгай? -- спросил Патрик.
     Голова Ван Ахмада несколько раз утвердительно качнулась.
     --  Та-туировка...  Его  та-татуировка,  -- выдохнул  из  себя малаец с
каким-то прихлебом.
     "Опоздал, -- снова подумал Патрик,  тяжело вздохнув.  --  Единственного
свидетеля убрали. Теперь все. На "Тумасике" можно ставить крест.  Что ж, сам
виноват.  Аланг  был  прав, не  следовало  рассчитывать  только на  Султана.
Оставил бы одного-двух человек в порту, все могло быть иначе".
     Он подошел к Ван Ахмаду.
     -- Иди и нигде ничего  не болтай. Я сам вызову полицию. Понадобишься --
разыщу. Деньги, что я обещал, получишь.
     Малаец словно ждал этих слов. Он вскочил на ноги и, бессвязно причитая,
бросился прочь, даже не спросив, когда  и где он  сможет  получить обещанное
вознаграждение.
     Патрик задумчиво вытащил  сигарету. Вдалеке  забасил гудок уходящего из
порта  парохода.  Сначало  отрывисто, потом протяжно. "Пароход...  семь", --
вспомнил  Патрик  слова Ван  Ахмада  и посмотрел на часы.  Было  две  минуты
восьмого. Ло бросил сигарету и ринулся в проход между ящиками.
     Инспектор был хорошо тренирован и бежал легко. Минут  через пять он был
уже около своей машины.
     --  Гони в порт, -- сказал  он водителю, падая  на переднее сиденье. --
Въезжай  прямо  на  территорию. У ворот не останавливайся, потом разберемся.
Административное здание знаешь? Желтое, у четвертого причала.
     Водитель  кивнул  и,  не  снижая  скорости, проскочил мимо  охранявшего
ворота  в  порт  полицейского.   Пронзительно   заверещал   свисток.  Машина
заскрежетала тормозами  у административного здания,  и Патрик пулей бросился
туда.
     --  Кто  отходит?  -- спросил он, ворвавшись  в  помещение  пограничной
службы.
     --  Индонезиец,   --  удивленно  ответил  офицер  с  зелеными  погонами
капитана. -- А вы кто? Ло предъявил удостоверение.
     -- Мне нужно срочно попасть на судно.
     -- К сожалению, ничем не могу помочь. Все  формальности уже  закончены.
Катер  с  пограничниками  и  таможенниками  возвратился.  Я  не  имею  права
задерживать судно.
     --  Мне  нужно на  судно!  --  упрямо повторил Патрик. --  Дело  крайне
важное. Я все беру на себя. Дайте мне катер. Офицер пожал плечами.
     --  Попробую. Но  индонезиец может устроить  скандал. Кто  заплатит  за
задержку судна?
     -- Я буду там не более получаса.  Из-за этого никто не станет поднимать
шума.
     Офицер засмеялся.
     -- Из-за  получаса?  Сразу видно,  что вы  никогда  не  сталкиваетесь с
такими вещами. Вы не знаете этих людей. Они за каждую лишнюю  минуту требуют
деньги.
     -- Я же сказал, что все беру на себя, -- недовольно повторил Патрик.
     Офицер поднялся из-за стола.
     -- Хорошо. Пойдемте.
     У причала стоял небольшой катер. Рядом разговаривали два пограничника и
таможенник.
     -- Возвращайтесь на судно, --  сказал  офицер, подходя к ним.  --  Этот
господин поедет с вами. Он из Си-ай-ю.
     -- Капитан, мы не имеем права... -- начал один из пограничников.
     --  За  все  последствия  будет отвечать он,  --  перебил  подчиненного
офицер, кивнув  головой в сторону Патрика.  -- К  тому же индонезиец  еще не
покинул акваторию порта.
     -- Знаем мы эту ответственность, -- проворчал другой пограничник. -- Он
пришел и ушел, а расхлебывать все равно придется нам.
     И, обращаясь к капитану, добавил:
     -- Нужно бы зафиксировать в журнале, по какой причине мы поднимаемся на
судно.
     --  Это пусть  тебя  не волнует, --  повысил  голос  капитан.  --  Тебе
приказано -- отправляйся.
     Пограничник, выражавший недовольство, шагнул к краю причала и, не глядя
на Патрика, буркнул:
     -- Садитесь.
     Ло легко соскочил  вниз. Затарахтел мотор.  Катер отвалил от причала  и
стал быстро набирать скорость, оставляя позади белые дорожки бурунов и ловко
огибая многочисленные  сампаны и джонки, которые перевозили  мелкие грузы от
судов  к  причалам. Когда  они подошли к  индонезийцу метров  на  пятьдесят,
матрос просигналил на судно: "Неотложное дело. Вынужден еще раз подняться на
борт".
     На  сухогрузе  замелькали  флажки. "Вы  задерживаете судно.  Я  заявляю
протест. Задержка за ваш счет", -- перевел матрос.
     Катер   подошел  к  левому   борту.  Сверху  сбросили   трап.  Один  из
пограничников взялся за него, натянул.  Ло стал карабкаться наверх. Несмотря
на  свою  природную  ловкость,  Патрик  поднимался с трудом. Трап все  время
уходил из-под ног вперед.  Над головой  инспектора зазвучали ехидные смешки.
Чертыхаясь,  Ло перелез через перила и  увидел перед собой  недовольное лицо
капитана.
     --  Что случаться? -- далеко не с оксфордским произношением спросил тот
по-английски.  -- Какой черт носит вас вперед-назад? Что  вы  еще  хотеть от
меня?
     Ло, подбирая самые простые слова, начал втолковывать капитану, кто он и
зачем поднялся на борт.
     --  Преступники  есть на мой корабль? -- Капитан вынул  короткую трубку
изо рта и расхохотался.
     Потом он вставил трубку обратно и вместе с дымом зло выдохнул:
     -- Чушь!
     -- Нет, капитан, -- миролюбиво сказал Патрик, -- я не собираюсь  искать
на вашем судне преступников. Здесь их нет.
     -- Тогда  чего  же  вы  хотеть?  --  Капитан все  время  демонстративно
поглядывал на часы.
     --  Я  надеюсь,  что  кто-то  из  ваших  людей  поможет  мне  найти их.
Преступники остались там... на берегу. Понимаете?
     Капитан переварил сказанное Патриком, потом визгливо закричал:
     --  Я нет время! Вы  брать мой время!  Почему я вам помогать ловить ваш
преступник? Я жаловаться! Мой  торговый судно! Я нет  никакого  дела до  ваш
преступник! Я иностранный корабль! Мой человек не идти на берег!
     -- Послушайте, капитан, -- начал уговаривать его инспектор. -- Мы ведем
борьбу  против мафии. Вы не можете не знать о ней.  Она мешает  судоходству,
торговле. Мешает таким честным  морякам, как  вы.  Мы  действуем  и в  ваших
интересах. Мне не нужно,  чтобы ваши  люди  сходили на берег.  Мы  поговорим
здесь, и это займет не более пятнадцати-двадцати минут...
     Ло  говорил медленно, повторяя  каждую  фразу  и все  время наблюдая за
капитаном,  чтобы удостовериться,  понимает  ли тот  его.  Лицо  индонезийца
несколько смягчилось.
     --  О,  мафия!  --  проговорил он и, сверкнув  глазами,  с  отвращением
добавил: -- Да, да, я знать. Паршивый собаки. Они ограбить мой судно прошлый
год.  Я потерпеть  огромный убыток.  Свиньи,  грязный  свиньи! Я бы их  всех
вешать!
     Он ожесточенно запыхтел  трубкой, посмотрел на  часы, подумал несколько
секунд, прикидывая что-то. Потом сказал:
     --  О'кей. Я помогать вам. Если это не брать много время. Что вы хотеть
спросить мой люди?
     -- Благодарю вас,  капитан, -- улыбнулся Ло.  --  Это не  займет  много
времени,  уверяю  вас...  Видите  ли  в  чем  дело,  кто-то  из ваших  людей
намеревался взять на судно своего земляка.
     -- Что есть "земляк"?
     -- Ну, соотечественник, тоже индонезиец.
     --  Это  есть  преступник?  --  закричал  капитан,  побагровев.  -- Кто
позволять брать  преступник на борт?  Кто  осмелиться?!  Я вышвырнуть  его с
судна.
     Он  повернулся  к  человеку,  стоявшему  рядом, и начал орать  на  него
по-индонезийски,  брызгая  слюной и размахивая  руками. Тот  весь  съежился,
испуганно  заморгал.  А  когда попытался  что-то  возразить,  рассвирепевший
капитан  грубо толкнул его в  плечо и, повелительно взмахнув  рукой,  что-то
прокричал. Человек бросился  в открытую дверь  палубной надстройки.  Капитан
что-то еще крикнул ему вдогонку, и тот вернулся.
     -- Кто хотел брать преступник на борт? -- спросил капитан у Патрика.
     -- Успокойтесь, -- ответил  инспектор. --  Тот  человек  не преступник.
Наоборот, ваши люди хотели спасти его от убийц.
     К сожалению, это не удалось. Его уже нет в живых.
     -- Все равно, никто не смел без мой разрешения брать другой  человек на
борт!  --  продолжал  бушевать индонезиец. --  Вы сказать, кто  хотел, я его
наказать.
     -- В том-то и дело, капитан, что я этого не знаю.
     --  Тогда...  я  ничего не понимать.  Что  вы хотел?  -- Гнев  капитана
сменился удивлением.
     --  Я  думаю,  что тот  парень, ну  убитый,  понимаете,  которого убили
преступники,  он  говорил  с  вашими  людьми  и  мог что-то рассказать им  о
преступниках. Как они выглядели, например. А может, он даже знал их.
     -- О" кей. Но как  мы узнать, кто из мой люди хотел спрятать тот бедный
человек?  Мой люди -- хитрый собака.  Они ничего не сказать. Они молчат, как
якорь.
     Он что-то сказал своему  помощнику, на которого  только что  кричал,  и
снова повернулся к Патрику.
     -- Мы идем моя каюта. Есть холодное пиво. Мы будем знать десять минут.
     "Интересно,  что он  пообещал команде,  если  никто  не  признается? --
подумал  Патрик. -- Судя по тому,  как он разговаривал со своим  помощником,
экипажу несладко живется".
     В каюте индонезиец уже не казался Патрику таким свирепым,  как в первые
минуты  их  знакомства.  Угощая  инспектора  холодным пивом,  он рассказывал
какую-то историю  из  своей  морской  жизни  и при этом  после каждой  фразы
добродушно гоготал. Ло с  удовольствием посмеялся бы вместе с хозяином, если
бы понимал,  о  чем идет речь. Но прыгающая во рту индонезийца трубка делала
его и  без  того ужасный английский язык похожим  на  бессмысленный  лай. Да
инспектор особенно и не  вслушивался в бессодержательную  болтовню капитана,
думая, даст что-нибудь его. визит на судно или нет.
     Вскоре в каюте появился парень лет двадцати пяти в матросской робе.  Он
остановился  у  входа и испуганно уставился  на капитана.  Тот  прострекотал
несколько слов на своем языке, и матрос перевел взгляд на инспектора.
     -- Он понимает по-английски? -- осведомился Ло у капитана.
     Хозяин  каюты  презрительно оттопырил  нижнюю губу и  протяжно фыркнул.
Очевидно, свои познания в английском языке он считал идеальными.
     --  Хорошо,  --   улыбнулся  инспектор,  --  тогда   спросите  у  него,
пожалуйста, как зовут человека, которого он хотел взять на судно.
     Капитан перевел.
     -- Сунгай, -- тихо ответил матрос, доверчиво глядя на инспектора.
     Он, очевидно, понял, что, если бы не присутствие в каюте незнакомца, не
миновать ему  хорошей взбучки.  Впрочем, он вряд  ли  питал какие-то иллюзии
относительно  своего  ближайшего  будущего. Он  весь сжимался,  когда слышал
голос капитана, обращенный  к  нему. Судя  по  всему, он прекрасно знал, что
ожидает его после ухода Ло.
     -- Расскажи все, что ты знаешь о нем, -- попросил Патрик.
     Парень  выслушал перевод  и быстро-быстро затараторил. Минут через пять
он  закончил  свой  монолог,  ежесекундно  прерывавшийся репликами капитана.
Капитан с трудом ухватывал суть повествования, очевидно, в силу сомнительных
способностей своего  подчиненного к  связной речи.  Затем  наморщил  лоб  и,
тщательно  коверкая  слова,  попытался изложить  суть  услышанного  Патрику.
Настала очередь инспектора напрячь свое внимание.
     То,  что   произошло  на  "Тумасике",  было  настолько   неожиданным  и
невероятным, что Ло  поначалу усомнился:  не ошибся ли матрос, не напутал ли
чего-нибудь. Он попросил парня позвать своего дружка,  с которым  они вместе
ходили  к Сунгаю, и заставил его  тоже  рассказать о том,  что  он слышал от
механика с "Тумасика". Версии совпадали.
     Ло поднялся и, поблагодарив  капитана, покинул каюту. Закрывая за собой
дверь, Патрик услышал крик капитана и несколько звонких пощечин.
     -- В  общем, выглядит  эта  история  примерно  так,  --  сказал Патрик,
усаживаясь в кресло напротив Аланга. -- Навторые сутки после выхода судна из
Бангкока,  к вечеру,  с "Тумасика"  были замечены  два  моторных сампана.  С
сампанов просигналили, что  у  них  якобы отказали моторы, что рыбаки  очень
голодны, болтаются в море уже пятые сутки и не в состоянии сами добраться до
берега.  Капитан  "Тумасика"  ответил,  что  даст  им  немного  провианта  и
недостающие  запчасти для моторов, если  таковые  окажутся в наличии.  Когда
несколько "рыбаков"  поднялись на борт, то в руках у них оказались автоматы.
Сунгай особенно не испугался, потому что брать у него было нечего.  Он знал,
что обычно  пираты  грабят  пассажиров  и сматываются. Но  на всякий  случай
спрятался на корме  под  брезентом. А потом  он услышал такое, что я  вполне
представляю  его состоя-"  ние. У брезента остановились двое.  Один  из  них
тихим голосом приказал утопить всех находившихся  на судне, но так, чтобы не
осталось  никаких следов насилия, а судно пустить на рифы, но предварительно
вывести  из строя рулевое  управление, навигационные приборы и  дать  сигнал
бедствия.  Шторм, который  разыгрался  ночью,  помог  пиратам  выполнить  их
замысел и инсценировать кораблекрушение. На счастье Сунгая, уже стемнело, и,
как только те двое отошли, он перемахнул через борт. Примерно час спустя его
подобрала какая-то рыбацкая шхуна. Добравшись до Сингапура, Сунгай собирался
пойти  в  полицию,  но  в  доках  встретил  одного из  тех, кто  нападал  на
"Тумасик". Оказывается, тот работает  в береговой полиции. Теперь уже и речи
не могло быть о том, чтобы заявлять о нападении. Сунгаю даже показалось, что
тот  человек  тоже  узнал  его.  Механик перепугался насмерть и спрятался  в
доках,  где отсиживался дней десять.  Случайно увидев в  доках индонезийских
моряков,  Сунгай обратился к  одному  из  них  с просьбой  помочь уехать  из
Сингапура и  рассказал о  том, что  произошло на "Тумасике". Они встречались
несколько  раз -- матросов  с индонезийского судна  было двое, -- и сегодня,
перед самым отплытием, Сунгай должен был перебраться к ним. Но не успел...
     -- Сунгай  не называл своим  новым  знакомым имя человека  из береговой
полиции, который участвовал в нападении? -- поинтересовался Аланг.
     -- Называл. Но они, естественно, не помнят.
     -- Н-да,  любопытно.  Такого  поворота  в истории  с  "Тума-сиком" я не
ожидал. Какие соображения?
     Патрик опустил голову, немного подумал.
     -- Первое, что бросается в глаза, -- схожесть  ситуаций на Блаканг-Мати
и  "Тумасике".  В  обоих случаях  "Триада", которая обычно действует  нагло,
проявила несвойственную ей сверхосторожность.
     -- Пожалуй, вы правы, -- согласился Аланг.
     -- Отсюда  можно  сделать вывод, что между  подменой трупа и  имитацией
кораблекрушения существует какая-то связь, -- продолжал развивать свою мысль
инспектор.
     -- Не какая-то, а вполне  определенная,  --  завершил за инспектора его
рассуждения Аланг. -- "Триада",  напав на судно, увозит с собой, кроме Лима,
кого-то еще. По неизвестным причинам она  не хочет, чтобы исчезновение этого
человека  стало  достоянием  гласности,  и  инсценирует  катастрофу.   Этого
человека вместе с Лимом увозят на Блаканг-Мати и  там убивают. А  после того
как землекопы обнаружили могильник, "Триада" убирает труп...
     -- Это  прекрасная версия, Теон, -- позволил себе не дослушать  шефа до
конца Ло,  -- методом исключения  мы смогли бы установить, за  кем охотилась
"Триада", и, может быть, значительно продвинулись бы вперед. Если бы не одно
обстоятельство.
     -- Какое?
     --  Этот  неизвестный  был  убит  в  двадцатых  числах  декабря,  а  не
одновременно с Лимом. Следы крови...
     -- Тьфу,  черт! -- смутился Аланг. -- Как  же  это у меня  выскочило из
головы?
     Он растерянно зацокал языком:
     -- Старею...
     Ло деликатно промолчал.
     --  А что, если в этой версии поменять местами очередность  событий? --
предложил вдруг Аланг.
     --  Так  это  совсем другое  дело!  --  обрадованно воскликнул  Патрик,
моментально  сообразив,  что имеет  в виду шеф. -- "Триада" убивает кого-то,
прячет  труп  на Блаканг-Мати  и имитирует  кораблекрушение  "Тумасика",  на
котором с документами убитого находится один из их банды. Так?
     Аланг кивнул.
     -- Тогда  центральной фигурой  становится  сын генерального  директора.
Сенг  Чэна убивают. Кто-то с  его паспортом отправляется в Бангкок, пишет от
его имени письмо родителям,  словно Чэн находится там на самом деле. А затем
этот  "кто-то"  садится  на  "Тумасик".  Нужно  немедленно  отрабатывать эту
версию. Я сегодня же поеду к Чэну и поговорю с ним еще раз.
     --  Подождите,  Патрик, подождите.  --  Аланг  снял  очки  и  задумчиво
уставился в пол. -- Прежде чем отрабатывать версию, мы должны убедиться в ее
логичности и состоятельности. Внешне  она выглядит неплохо, но что-то в  ней
мне не нравится. Давайте сначала попытаемся опровергнуть  ее. Я был бы очень
рад, если бы нам это не удалось...
     Аланг поднялся и начал медленно ходить по кабинету.
     -- Вот что меня смущает. Допустим, "Триада" кого-то  убила  и  спрятала
труп  на Блаканг-Мати. Преступники наверняка бьши уверены, что труп  никогда
не  будет  найден.  Ведь  на  могильник  наткнулись  случайно.  Зачем им все
усложнять и доказывать, что  тот  человек не  убит,  а находился на  судне и
утонул во время катастрофы? Убили, спрятали тело на острове, и все. Никто до
находки  на  Блаканг-Мати  не  мог  доказать  их  причастность  к  убийству.
Следовательно,  по логике  вещей преступники  не  должны  бьши предпринимать
подобной акции на "Тумасике", если эту акцию связывать с трупом на острове.
     --  Но,  Теон,  оба  события  сами  по себе  выглядят  в  наших  глазах
нелогично. Вернее,  у нас слишком мало информации, чтобы усмотреть в подмене
трупа на  острове и  инсценировке  кораблекрушения здравый  смысл и пытаться
путем  логических  рассуждений установить  причины этих  акций.  Зачем же вы
хотите  опровергнуть  вашу  собственную  версию лишь одними умозаключениями?
Опровергнуть ее могут только факты, а их у нас нет. Следовательно, убедиться
в правильности вашей версии мы сможем, лишь отрабатывая ее.
     --  Но не забывайте,  что мы должны иметь четкий план  наших дальнейших
действий  и  быть уверены, что наши шаги не насторожат "Триаду". Представьте
себе   такой  вариант:  мы  отрабатываем  эту  версию,  и   она  оказывается
несостоятельной.  Но  время упущено,  и  "Триада", видя повышенный интерес к
"Ту-масику",  успевает перекрыть  нам этот  путь, на который мы, может быть,
выйдем позже. Так что давайте все-таки взвесим все "за"  и "против", а потом
уже будем думать,  что  делать  дальше.  Итак, второе, что  меня смущает, --
личность убитого.  Вернее, его значимость  при жизни.  Ведь для того,  чтобы
могущественная "Триада",  которая не  боится  никого  и ничего,  предприняла
такие сложные и, я бы сказал, необычные мерылре-досторожности, убитый должен
был  быть важной птицей. А  на  ком  из пассажиров "Тумасика"  можно было бы
остановиться? Об экипаже я не говорю  -- это  мелочь.  Лим и возможные счеты
"Триады" и  "Черного лотоса" здесь ни при чем.  Убийство Лима имеет ко всему
этому отношение, но, кажется, косвенное.
     -- Нужно внимательно ознакомиться с  биографией каждого  из пассажиров,
-- сказал Патрик.
     -- Глубокая мысль,  -- усмехнулся  Аланг. --  Кстати, под  нашу  версию
здорово подходил  бы этот  Сенг Чэн. Исчез,  оказался  в  Бангкоке,  сел  на
"Тумасик". Но он -- студент, мальчишка. Неужели из-за него "Триада" стала бы
затевать всю эту комедию?
     -- Сенг Чэн отпадает, -- сказал вдруг Патрик.
     -- Почему?
     -- Я сейчас вспомнил, что заявление родителей о пропаже сына датировано
двадцать четвертым  декабря.  А  написано  в  нем, что  Сенг  исчез двадцать
второго.  Эксперты  по давности следов крови  утверждают, что убийство  было
совершено где-то  числа пятнадцатого  плюс-минус два  дня. Вы сами говорили,
что на неделю эксперты не могут ошибиться.
     --  Да  уж   при  современном  развитии  криминалистики   такая  ошибка
маловероятна,  --  согласился  Аланг.  --  Вот  видите, одна кандидатура уже
отпадает. Сколько пассажиров было на борту?
     -- Четырнадцать.
     -- Давайте-ка  список,  сделаем  первую прикидку.  Когда  Ло вернулся в
кабинет шефа с папкой в руках, Аланг довольно улыбнулся.
     -- Патрик, у меня есть еще две версии.
     --  Теон,  нельзя так. Оставьте  хоть  что-нибудь и  мне,  --  попросил
инспектор.
     Аланг засмеялся.
     -- Ничего, ничего, Патрик, на ваш век  хватит. У вас еще все впереди, а
мне  скоро  придется  уходить.  Так что не  отнимайте  у старика радость  --
сознавать, что и он еще на что-то способен.
     -- Теон,  о чем вы говорите! Какой же  вы старик! Когда вы появились  с
пистолетом в подземелье Белого Бумажного
     Веера, я  искренне позавидовал вам  и подумал: смогу  ли я быть в вашем
возрасте таким...
     -- Вот видите,  и вы считаете мой возраст уже неподходящим для работы в
Си-ай-ю, -- с грустью заметил Аланг.
     -- Вы меня просто не поняли. Я...
     -- Ну ладно, ладно, хватит  житейских проблем. Давайте займемся делами.
Кстати, о  Белом Бумажном  Веере. Хорошо,  что вы вспомнили о  нем.  Мы  его
сегодня же допросим еще раз.
     Ло кивнул. Они склонились над списком пассажиров.
     -- Так. Сколько трупов было  выброшено  на берег? Ло заглянул в папку с
бумагами.
     -- Десять. Шесть членов экипажа и четыре пассажира.
     -- Они были опознаны родственниками?
     -- Да. Все. Значит, исключаем  Сенг Чэна  и этих  четверых. Ло поставил
галочки против пяти фамилий.
     -- Остается девять, -- сказал Аланг, -- минус три женщины. Шесть. Минус
два  таиландца --  вряд  ли они имеют  отношение  к  сингапурской  "Триаде".
Остается четверо. Кто они? -- Инспектор достал из папки еще один лист.
     -- Адвокат...
     -- Простите, -- перебил инспектора Аланг и нажал кнопку селектора.
     -- Да, шеф, -- раздался голос.
     -- Подготовьте арестованного  No 390 к допросу.  Он должен быть у  меня
через полчаса.
     -- Слушаюсь, шеф.
     -- Продолжайте, -- сказал Аланг Патрику.
     --  Адвокат,   представитель  фирмы   "Сингапур  петролеум",   владелец
трикотажной  фабрики,   один  из   руководителей   Национального   конгресса
профсоюзов. Представитель фирмы и фабрикант -- китайцы, профсоюзный лидер --
малаец, адвокат -- индус.
     -- Вот видите, ни один из этих людей не должен был заслуживать внимания
со стороны "Триады". Впрочем... Аланг наморщил лоб, что-то вспоминая.
     -- Как фамилия профсоюзного лидера? Ло снова посмотрел в список.
     -- Шаари Латифф.
     --  Латифф...  Латифф... Что-то знакомое. Я  где-то читал или  слышал о
нем.
     Аланг  позвонил,  и  в  кабинет  впорхнула  его  секретарша.  Стрельнув
глазками в сторону Патрика, она подошла к столу и смиренно потупила взор.
     -- Я вас слушаю, шеф, -- пропела девушка.
     -- Запросите в министерстве внутренних дел данные на функционера из НКП
Шаари  Латиффа. Автобиографические  данные  --  очень кратко,  главное:  его
взгляды,   взаимоотношения   с   другими   лидерами,   последние   публичные
выступления,  цель  поездки  в Бангкок в конце  прошлого года, данные  о его
друзьях и врагах. Все.
     Секретарша  закончила  стенографировать   слова   Аланга  в   маленьком
блокнотике.
     -- Да, шеф. Я могу быть свободна?
     Аланг кивнул. Секретарша направилась к дверям.
     -- Эти данные должны быть у меня завтра утром,  не позже, --  сказал ей
вдогонку Аланг.
     --  Да, шеф, -- чуть  замедлив шаг  и повернув голову в сторону Аланга,
произнесла секретарша.
     -- Вы  полагаете, что мы имеем дело с политической интригой? -- спросил
Патрик, когда они остались вдвоем. Аланг пожал плечами.
     --  Не  исключено.  Во всяком  случае,  если  допустить,  что  "Триада"
охотилась за  Латиффом, то  действия преступников выглядят  вполне  логично.
Можно  предположить,  что  кто-то  из  крупных   политических  деятелей  был
заинтересован в  смерти  Латиффа и воспользовался услугами "Триады". А чтобы
не создавать лишней шумихи и не навлекать на  себя подозрения, этот "кто-то"
предложил "Триаде" инсценировать несчастный случай.
     -- Латифф не пропадал без вести в конце декабря, -- заметил Патрик.
     -- Совершенно верно, -- согласился Аланг,  -- но его могли  убить перед
самым отъездом  в  Бангкок,  а  туда  отправить уже  другого человека с  его
документами.
     -- Ваше предположение мне кажется слабоватым, -- возразил инспектор, --
есть много всяких "но". Его могли провожать близкие. Потом, по  логике вещей
убрать  его  в  Бангкоке  было  бы  гораздо  проще  и  безопаснее: человеку,
воспользовавшемуся его  документами,  не  надо  было  бы  дважды  пересекать
границу  с чужим  паспортом. Все-таки  это  риск.  А  если  Латиффа убрали в
Бангкоке, то его тело не могло попасть на Блаканг-Мати. И кстати, мне сейчас
пришла в голову мысль, что "Триаде" совсем не обязательно было убивать его в
Бангкоке. Латифф мог оказаться  на "Тумасике" не без помощи "Триады", потому
что кораблекрушение  было спланировано заранее. И  еще один вариант: люди из
"Триады", напав на судно из-за Лима, могли увидеть на борту Латиффа, который
оказался   там  случайно.   Имея   задание  ликвидировать  его,  они  решили
инсценировать катастрофу. В этом  случае  события  на  "Тумасике"  и подмена
трупа на  острове не связаны между  собой. В общем, вариантов  здесь, на мой
взгляд,  больше  чем достаточно. А  если  к ним  прибавить  еще  две версии,
которые есть у вас...
     -- Одну из них вы только что сами изложили, -- ответил
     Аланг, -- я подумал, что "Триада" могла охотиться за каким-то известным
деятелем...  Необязательно известным,  ну...  в общем,  за какой-то  крупной
фигурой. Случайно или не случайно  их пути пересеклись на "Тумасике".  А что
касается  различных  "но",  деталей  и  тому  подобного,  то  этим  придется
заниматься вам, дорогой инспектор. Если  вы  согласны со всем, что я сказал,
начинайте заниматься Латиффом.
     -- У меня принципиальных возражений нет, -- изобразив на  лице шутливую
серьезность, сказал Патрик.
     -- Я вам чрезвычайно признателен, -- в тон инспектору ответил Аланг.
     Оба засмеялись.
     -- Теон, вы говорили, что у вас две версии, -- напомнил шефу Ло.
     -- Вторая -- слабая. Я уже успел доказать себе ее несостоятельность.
     -- А все-таки?
     -- Ну я предположил, что кто-то из пассажиров  или членов экипажа узнал
в одном из пиратов  человека, с которым он был знаком по Сингапуру, которого
он  знал  в  лицо, знал его координаты  и успел сообщить об этом  остальным,
находившимся  на  "Тумасике".  И  возвращение  в  Сингапур  хотя  бы  одного
свидетеля  влекло  за  собой  разоблачение  того  пирата.  Ему  пришлось  бы
скрываться, а он имел какую-то очень нужную  для "Триады" должность. Скажем,
в той же береговой полиции. Понимаете?
     Л о кивнул.
     -- Кстати, этим пиратом мог оказаться человек, которого и видел в порту
Сунгай...
     -- Но  для того, чтобы убрать свидетелей, "Триада" могла не имитировать
кораблекрушение, а просто  всех перебить, -- заметил Патрик, -- для них ведь
это не проблема.
     -- Именно поэтому я и считаю, что моя вторая  версия несостоятельна. Ну
ладно. Белого Бумажного  Веера, должно быть,  уже привезли. Так что  давайте
побеседуем с ним еще раз. Допрос будете вести вы. Прощупаем его относительно
"Тума-сика". А что касается наших версий... впрочем,  по ходу  допроса будет
видно.
     Аланг включил селектор.
     -- Арестованного привезли?
     -- Да, шеф.
     -- Давайте его сюда.
     -- Слушаюсь, шеф.
     Аланг поднялся  из-за стола, жестом пригласил Патрика занять его место,
а сам уселся в кресло у журнального столика. Дверь в кабинет открылась, и на
пороге показался Белый Бумажный Веер в сопровождении двух охранников.
     -- Прошу вас, -- Ло гостеприимно взмахнул рукой, указывая на стул.
     Белый  Бумажный Веер  с каменным выражением лица  сел напротив Патрика.
Инспектор отпустил  охранников  и,  достав из кармана сигареты,  протянул их
арестованному. Тот молча взял сигарету, поблагодарил Патрика кивком головы и
закурил. Несколько минут длилось молчание.
     --  Господин By, -- сказал наконец Патрик, -- ваши сообщники сознались,
что вас зовут Белый Бумажный Веер и что вы являетесь членом "Триады".
     Ни один мускул не дрогнул на лице гангстера.
     -- Господин  Ло, -- тяжело вздохнув, ответил  он,  -- я успел заметить,
что вы  --  неглупый  человек. Так  зачем же вы  стараетесь  убедить  меня в
обратном? Я признал, что занимался контрабандой небольших партий опиума. Это
все, что я имею вам  сказать. По закону и по логике вещей вы должны передать
дело в суд и больше не тратить на меня время. По-моему, на последнем допросе
вы придерживались того же мнения. Для чего же начинать все сначала?
     -- Да, ваше дело будет  передано в суд. Но вызвал я вас для того, чтобы
уточнить  одну незначительную деталь:  я  хотел  бы  услышать ваше мнение по
поводу инсценировки кораблекрушения "Тумасика".
     Тень  сильного  беспокойства  промелькнула  в  глазах Белого  Бумажного
Веера.  Правда,  он моментально взял  себя  в  руки,  но  от  инспектора  не
ускользнула первоначальная реакция гангстера.,
     -- Как  видите, многие  вещи, которые вы  хотели  бы скрыть, становятся
явными.  Сначала  подмена трупа на  Бла-канг-Мати, затем имитация катастрофы
"Тумасика". Мы вышли  на путь, ведущий к вашей организации. Теперь, господин
By, для  вас самое время настало  подумать о себе. Ваше  упорное  молчание в
будущем может обойтись вам дорого. Может быть, не стоит  ждать, пока мы сами
доберемся  до  остальных  главарей   "Триады"?  Ваша  помощь  будет  учтена.
Подумайте хорошенько, господин By.
     Глядя  на  арестованного, Патрик не мог  не  отметить про себя, что тот
прекрасно  владеет  своими  эмоциями.  Белый  Бумажный  Веер  лениво зевнул,
пошарил глазами по столу, увидел скрепку, взял ее и начал чистить ногти.
     -- Это беспредметный разговор, господин Ло, -- медленно изрек  он. -- Я
не  понимаю,  что вы от  меня'хотите.  Я уже неоднократно  вам повторял, что
никакого отношения ни к каким преступным организациям я не имею.
     -- Сколько "Триада" получила за убийство Шаари Латиффа? -- вдруг быстро
спросил Аланг.
     Патрик впился в лицо Белого Бумажного Веера. Тот чуть
     248: повернул голову назад и, не глядя на Аланга, спросил:
     -- Вы обращаетесь к господину Ло?
     -- С инспектором мы сможем поговорить и без вас, -- сказал Аланг.
     Белый Бумажный Веер пожал плечами.
     -- Спросите кого-нибудь  из  "Триады". Их финансовые дела  известны мне
так же, как и вам.
     Аланг сделал знак инспектору заканчивать допрос.
     -- Ну что ж, господин  By, -- Патрик развел руками,  -- мне очень жаль,
что вы не хотите проявить благоразумие. У вас есть еще время подумать  и все
хорошенько взвесить.
     Белый  Бумажный Веер оставил  эти  слова без  ответа.  Ло нажал  кнопку
звонка, и в кабинет вошли охранники.
     --  Уведите арестованного, -- сказал Патрик. Белый Бумажный  Веер молча
поднялся и направился к двери. Аланг вопросительно посмотрел на инспектора.
     -- На слова об инсценировке кораблекрушения он отреагировал.
     -- А на мой вопрос?
     -- Нет. В первом  случае  сработал  элемент внезапности. Но  он  быстро
справился с собой и был уже, очевидно, готов к любому вопросу.
     -- То, что  он среагировал на ваши слова, это уже неплохо, -- задумчиво
произнес  Аланг.  -- Значит, они  не смогли  убрать все концы. А может быть,
понадеялись  на  то, что  имитация кораблекрушения  останется тайной.  Нужно
основательно заняться Латиффом.  Может  быть, с  этой  стороны  нам  удастся
подобраться к "Триаде". И необходимо усилить охрану Белого  Бумажного Веера.
Он может попытаться передать на волю то, что услышал сегодня здесь.
     --  Передавать  его  дело  в  суд  мы,  конечно, сейчас  не  будем?  --
полуутвердительно спросил Патрик.
     -- Ни  в  коем  случае!  На  суде он  может  открытым  текстом передать
сегодняшний  разговор в  том плане, что Си-ай-ю пыталась инкриминировать ему
чужие преступления. Газеты быстро раструбят об этом, и "Триада" позаботится,
чтобы  отрезать  нам все  возможные пути.  Подготовьте докладную,  что новые
обстоятельства дела требуют до расследования.
     -- Хорошо, Теон.
     Патрик тронул за плечо консьержа, мирно дремавшего  на солнышке. Старик
встрепенулся, начал тереть глаза руками.
     -- Как найти квартиру господина Исмаила? -- спросил инспектор.
     -- Третий подъезд, второй этаж, туан.
     Ло направился  к дому. Поднявшись на второй этаж, он  остановился перед
дверью с надписью:  "Азамах Исмаил. Журналист" -- и позвонил. Стрекотавшая в
квартире  машинка замолкла, послышались шаги, дверь  открылась,  и на пороге
вырос  высокий,  красивый  мужчина в клетчатом  саронге  и голубой  расшитой
рубахе из тончайшей хлопчатобумажной ткани.
     -- Чем  могу  служить? -- с холодной вежливостью  поинтересовался он, в
упор рассматривая Патрика.
     -- Инспектор Ло из Си-ай-ю.
     _ О-о! --  Лицо  журналиста  расплылось в добродушной улыбке, в которой
чувствовалась  легкая  насмешка.  --  Господин  инспектор  хочет  предложить
сенсационный материал по поводу Блаканг-Мати? Ведь,  насколько мне известно,
островом занимается Си-ай-ю, не так ли?
     Он отошел в сторону и  размашистым жестом, в котором  опять же сквозила
ирония, пригласил Патрика войти.
     -- Да, островом занимается Си-ай-ю, -- ответил Патрик, с  удовольствием
погружаясь  в прохладу кондиционированного воздуха.  --  А вы полагаете, что
спрос  на наш  товар  настолько низок, что  нам  самим приходится  бегать по
редакциям и упрашивать их взять нашу информацию?
     -- Именно потому  меня и удивил ваш визит. Насколько я знаю,  секретные
службы никогда не питали особой привязанности к газетчикам. Вы отмахиваетесь
от  нас,  как  от мух  в  жаркий  день, и страшно  жалеете,  что  нас нельзя
прихлопнуть. Не так ли?
     -- Вы недалеки от истины, -- весело ответил Патрик. Хозяин захохотал во
весь голос.
     -- Люблю  откровенных  людей, -- без всякой  обиды произнес он и открыл
перед инспектором дверь в одну из комнат.
     В  комнате  стояла тахта, небольшой  книжный шкаф,  заваленный книгами,
газетами,  журнальный  столик  с  портативной  пишущей  машинкой,  рядом  со
столиком  -- потертое кресло.  Кругом  -- на тахте, на столике,  на  полу --
валялись  газеты,  журналы, вырезанные  из них статьи.  Корзинка  для мусора
только угадывалась среди кучи выброшенных бумаг. Очевидно, хозяин вытряхивал
ее последний раз в прошлом месяце.
     Исмаил   разгреб  бумаги  на   тахте  и  пригласил  Патрика  сесть   на
освободившееся место.
     -- Я не оторвал вас от срочных дел? -- осведомился Ло.
     --  О, нет.  Мне, правда, заказали большую статью, но я должен сдать ее
через неделю. Время еще есть.
     -- А на какие темы вы пишете?
     --  Заказывают  разные материалы.  Но я предпочитаю  экономику. Кстати,
сейчас я пишу статью в защиту нашей промышленности от японцев.
     -- Вот как? -- улыбнулся Ло.
     -- Да, да, представьте себе, я считаю, что японцы просто подрывают нашу
экономику, --  горячо  заговорил  журналист.  --  Мы просыпаемся  утром  под
треньканье  японского  будильника,  смотрим в окно,  сделанное из  японского
стекла, натягиваем на себя, извините, японские брюки, повязываем на японскую
рубашку  японский галстук, надеваем на руку  японские часы, едем на работу в
японских автомашинах,  а  вечером  смотрим японский  телевизор.  Это  просто
какой-то  кошмар!  От  всех этих "Мицубиси", "Сони", "Мицуи""у меня  рябит в
глазах! Они завалили нас своими товарами, а наши товары покупать  не желают.
Они  выкачивают  из Сингапура наши деньги и держат нас на голодном  пайке. Я
все  прекрасно понимаю:  нужна торговля, нужны  связи,  Япония  --  выгодный
партнер, но  нельзя  же  играть  в  одни  ворота!  Мы должны  быть  тверже в
отношениях с ними.
     Исмаил так комично жестикулировал руками, что Патрик снова не удержался
от улыбки. Малаец ему положительно нравился.
     -- Простите, я,  наверное, говорю  совсем не то,  --  засмущался  вдруг
хозяин. -- У вас, наверное, ко мне какое-то дело...
     --  Нет, нет,  все,  что  вы  говорите,  очень  интересно,  --  вежливо
запротестовал Патрик.
     Встречаясь с незнакомыми людьми, Ло всегда пытался сразу составить себе
мнение о собеседниках -- по  их манерам,  жестам, словам. Если они  начинали
говорить о  чем-то постороннем, инспектор никогда их не перебивал. Он прошел
школу  Аланга  и научился  не торопить события.  Но журналист,  видимо,  уже
переключился на то, чтобы слушать Патрика.
     -- Так чем я обязан визиту? -- спросил он.
     -- Мне рекомендовали вас как хорошего друга покойного Шаари Латиффа.
     -- Шаари?  -- Лицо журналиста  сразу стало  печальным. -- Да, я был его
другом. Как это нелепо -- его гибель. В расцвете  сил. Всегда такой веселый,
жизнерадостный, прямой, честный... Он столько мог еще сделать...
     Он поднял глаза на инспектора:
     -- Но... почему вы вдруг заинтересовались им? Сейчас, после его смерти.
. И потом, после того случая прошло так много времени...
     -- После какого случая?
     --  А разве  вы не...  Полгода назад  на него было совершено покушение.
Поисками бандитов занималась полиция. Как всегда безрезультатно.
     --  Вы  невысокого  мнения  о полиции, --  заметил Патрик. Исмаил пожал
плечами:
     -- Нет, я просто  констатирую факт. Я  подумал, что вы  пришли ко мне в
этой  связи.  Хотя  Си-ай-ю,  по-моему,  не занимается  обычными  уголовными
делами... И я не понимаю...
     --  Видите ли в чем дело,  -- сказал  инспектор, -- по нашим данным, на
Латиффа  готовилось  еще  одно  покушение,   но  помешало,  если  так  можно
выразиться,  кораблекрушение "Ту-масика", на котором  он  плыл  из Бангкока.
Покушение готовилось людьми одного из тайных  обществ. И мы подозреваем, что
к  их  помощи прибег  кто-то  из  врагов  Латиффа. Поэтому я хочу, чтобы  вы
помогли  мне  разобраться во взаимоотношениях вашего друга с окружавшими его
людьми. Через этих людей мы и попытаемся выйти на преступников.
     -- Теперь ясно, -- закивал  головой Исмаил. -- Я никогда не сомневался,
что рано или поздно Шаари попытаются  убрать. И  я  ему много раз говорил об
этом.  Но он не  верил, считал, что все  это ерунда, что первое покушение на
него было не более чем попыткой грабежа.
     --   А  вы  могли  бы   назвать  конкретного  человека,   который   был
заинтересован в том, чтобы убрать Латиффа?
     -- И да, и нет.
     -- Как это? -- не понял Патрик.
     --  Я  мог бы назвать вам несколько фамилий. Но это не более  чем самые
общие предположения. И я думаю,  что будет сложно, почти невозможно доказать
их причастность к покушению. Речь идет об умных, хитрых и влиятельных людях.
Дело в том, что  Шаари резко выступал против оппозиционной группировки. Вам,
очевидно,   известны  взгляды  ее   деятелей:  крайний   экстремизм,  бойкот
парламента,  попытки создать политический  и  экономический  хаос в  стране.
Шаари  пытался добиться запрещения ее  деятельности,  потому что она наносит
ущерб интересам страны... Хотите кофе?
     -- С удовольствием.
     -- Тогда посидите пару минут в одиночестве. Исмаил отправился на  кухню
и вскоре вернулся.
     -- Сейчас кофе будет готов, -- объяснил он.
     -- Скажите, господин Исмаил, а с какой целью Латифф ездил в Бангкок?
     --  В  Бангкок?  --  переспросил  журналист.  --  Шаари  собрался  туда
неожиданно, отложил все дела. Когда я спросил его о цели поездки, он сначала
ушел от  ответа,  но  затем  сказал,  что  должен  окончательно  разоблачить
какого-то человека.
     -- Он назвал имя? Исмаил покачал головой.
     --  Нет. Сказал  только, что этот человек когда-то  поддерживал связь с
Тан Каки.
     Из кухни раздалось шипение.
     -- Кофе! -- воскликнул Исмаил и выскочил  из  комнаты.  Вернувшись,  он
виновато развел руками.
     -- Придется еще немного подождать.
     -- Ничего, -- улыбнулся Патрик. -- Так кто такой Тан Каки?
     -- Это старая история. По-моему, сейчас  он уже умер, но точно не знаю.
В  тридцатые годы  Тан  Каки бьш  одним из  богатейших  каучуковых  магнатов
Малайзии.  Говорили, что  его состояние оценивалось  в  пятьдесят  миллионов
долларов.  Перед  второй  мировой войной  он  полностью  разорился, бежал от
долгов в  Таиланд. Его векселя выкупил какой-то миллионер,  его друг.  Может
быть, речь идет о том человеке, которого имел в виду Шаари.
     -- Жалко,  что  вы  не знаете, с  кем  собирался  встречаться  Латифф в
Бангкоке.
     -- Увы. Впрочем, не исключено, что его вдова может что-то знать.
     -- А как ее разыскать?
     -- Найти ее несложно. Но боюсь, что она не станет с вами разговаривать.
Она  слишком  потрясена  гибелью  мужа  и  никого  не  хочет  видеть. Я могу
попытаться поговорить с ней и выяснить, что вас интересует...
     -- Право, я не решаюсь затруднять вас... -- начал Патрик.
     -- Пустяки, --  махнул рукой Исмаил, -- я  с  удовольствием помогу вам,
тем более что дело касается Шаари...
     -- Спасибо, -- искренне поблагодарил журналиста Ло и поднялся с тахты.
     -- А кофе? -- спросил Исмаил.
     -- Если вы не очень обидитесь  --  в следующий раз. Я оставлю вам  свой
телефон. Буду ждать звонка.
     Патрик протянул Исмаилу свою визитную карточку.
     --  Вот вам на всякий случай и моя, -- сказал журналист, взяв  со стола
маленькую белую картонку и протягивая  ее инспектору. -- Звоните, заходите в
любое время. Рад бьш с вами познакомиться.
     -- Я тоже, -- ответил Патрик.
     У дверей он остановился и спросил:
     -- Скажите, господин Исмаил, вы провожали Латиффа на аэродром, когда он
улетал в Бангкок?
     -- Да, -- ответил хозяин, -- я бьш на аэродроме вместе с его женой.
     -- Еще раз благодарю за интересную информацию и жду звонка.
     Дня  через  три  Ло  дал телеграмму  своему  знакомому  из криминальной
полиции  Таиланда  инспектору  Накону,  в  которой  сообщал, что  собирается
приехать в Бангкок, и просил встретить.
     Они  знали  друг  друга  давно; несколько  раз  им  приходилось  вместе
заниматься  контрабандистами,   которые   переправляли   опиум  из  Золотого
треугольника через Таиланд и Сингапур на Запад.
     Золотой треугольник  -- глухой  и труднодоступный район на стыке границ
Бирмы, Таиланда и Лаоса --  доставлял немало хлопот  секретным службам стран
Юго-Восточной Азии и Интерполу. Там, на горных склонах и в  долинах, местные
племена  мео  и   яо  выращивали   опиумный  мак.  Жители   из  племени  хау
специализировались  на его  транспортировке  с  гор.  Но  фактически маковые
плантации  контролировались   остатками   бывших   гоминьдановских   солдат,
укрывавшихся там  после  второй мировой  войны. Они по-прежнему  носили свою
старую   форму,  которую  без   конца  штопали  и  латали,  были   вооружены
американским  оружием и  терроризировали  местное  население, отбирая у него
почти всю выручку за проданный мак. Никакой власти в Золотом треугольнике не
существовало, да  и го-миньдановцы  зорко следили за  тем, чтобы в округу не
проникали  посторонние.  Их  стремление  сохранить  в  своих  руках  Золотой
треугольник  объяснялось  огромной   выгодой,,  которую  они  извлекали:  по
различным   оценкам,   там  производилось   около   половины  всего  опиума,
сбывавшегося  на черных рынках Европы и Америки. Во время войны в  Индокитае
наркобизнес процветал там вовсю. Перекупкой наркотиков занимался  чуть ли не
весь  американский экспедиционный корпус во  Вьетнаме -- от солдат до высших
чинов, не говоря уже о чиновниках  сайгонского режима во главе с президентом
Тхиеу, сбежавшим после освобождения Юга на Тайвань.
     Ло не был уже в Таиланде года четыре и поэтому не знал, работает ли еще
Након   в  криминальной  полиции.  К   великому  удовлетворению  инспектора,
буквально  на  следующий  день  из  Бангкока  пришел  ответ  от Накона.  Тот
телеграфировал, что ждет Патрика тл готов оказать ему  всяческую  помощь.  В
тот  же  вечер  Патрик  взял  билет на самолет  и  собрал в дорогу небольшой
чемоданчик.  Вдова Латиффа передала кое-какую информацию через  Исмаила. Она
знала  немного, но, во  всяком  случае, Ло  примерно  представлял,  с какими
людьми мог встречаться Латифф в Бангкоке.
     Утром, перед отлетом, Патрик позвонил Джун. Но разговора не получилось.
Джун   сухо   ответила,   что   не  сможет  проводить   его:  у   нее   тоже
"обстоятельства". Она явно не могла  простить Патрику то, что он не поехал с
ней на Сентозу.
     Ло отправился в аэропорт в плохом настроении. А когда ему сказали,  что
вылет  самолета откладывается, Патрик  совершенно разозлился. Он  с  угрюмым
видом бродил по зданию аэропорта  и курил одну сигарету за другой, пока  его
внимание не  привлекли  пассажиры  только  что приземлившегося  самолета  из
Цюриха. Среди прилетевших  он увидел нескольких лохматых  парней  и  девиц в
вылинявших  джинсах,  застиранных майках, наполовину  расстегнутых  рубахах.
Судя  по выговору, это были  американцы. "Неужели  хиппи  еще в  моде?  " --
удивленно  подумал  Патрик  и подошел ближе,  зная наперед,  какой  разговор
состоится у молодых людей с пограничниками.
     Пожилой  низенький чиновник  в форме,  равнодушно скользнув взглядом по
одной  из   расстегнутых  девиц,  вежливо  осведомился,  не  боится  ли  она
простудиться.  Та ответила,  что одета  даже слишком тепло для  тропиков,  и
подмигнула чиновнику помоложе, который стоял рядом и украдкой посматривал на
ее грудь, появляющуюся  из-под рубашки при каждом движении. Молодой офицер с
сожалением  отвел глаза  в сторону и  заставил себя  сухим  тоном произнести
фразу  о том, что Сингапур -- страна высокой нравственности и поэтому каждый
приезжающий  обязан соблюдать  правила  прилична. Он подышал  на  штамп,  но
прежде,  чем  поставить  в  паспорт   отметку  о  въезде,  предложил  девице
"поправить  свой туалет".  Та фыркнула,  но  застегнула  одну пуговицу. Рука
офицера продолжала висеть в воздухе. Девица снова фыркнула и  застегнула еще
одну пуговицу.  Офицер проштамповал паспорт,  вручил  его  девице и  любезно
пожелал приятного пребывания в Син-гапуре.
     --  Заведите  скафандры  для всех приезжающих, --  съязви-ла девица под
хохот своих спутников и прошла через турникет.
     Чиновники  занялись   следующей  нарушительницей  нравст-венных  правил
города-государства. Когда  очередь дошла до парней,  пожилой чиновник указал
на  большую фотографию, ви-севшую на стене. На  ней  был  изображен  юноша с
аккуратной прической и графически показана максимальная  длина волос для лиц
мужского пола,  разрешенная сингапурскими  властями. Волосы не  должны  были
закрывать уши, воротник рубаш-ки, опускаться ниже бровей.
     Патрика всегда смешила эта несколько наивная мера властей, направленная
на ограничение западного влияния  в стране и наплыва хиппующих бездельников.
Веселили Патрика и объявления в государственных учреждениях, гласившие,  что
посетители  мужского  пола  с  длинными волосами обслуживаются  в  последнюю
очередь. Но  он  хорошо знал  строгость иммиграционных  властей  и  теперь с
интересом ожидал, как развернутся события дальше.
     Указав на  фотографию,  чиновник коротко изложил суть Дела и  предложил
молодым людям привести свои прически в соответствие с местными требованиями.
Сделать это можно было в парикмахерской, которая располагалась здесь же -- в
зале для прибывающих.
     Патрик  посмотрел  на  лица парней  и  невольно  засмеялся.  Если бы  в
качестве обязательного условия для въезда  в Сингапур им предложили, скажем,
целый  час квакать  и  прыгать  полягушачьи вокруг турникета,  это наверняка
вызвало бы у них менее бурную реакцию.
     Чиновник терпеливо подождал, пока молодые люди перестанут захлебываться
от  возмущения,  и  невозмутимым тоном повторил свое предложение. Те наотрез
отказались  стричься и, обозвав чиновников идиотами, потребовали  вернуть им
паспорта.   Однако  у   турникета  моментально  появилось   несколько  дюжих
полицейских-индусов в чалмах  во главе  с сержантом. Сержант выяснил,  в чем
дело, и предложил парням уплатить пятьсот долларов штрафа или провести месяц
в тюрьме -- на выбор  -- за оскорбление  должностного  лица. Штраф  пришлось
заплатить.  Совершенно  разозленные, парни  заявили, что  покидают Сингапур.
Девицы  засуетились  и  потянулись  назад,  к  турникету.  Оба  чиновника  с
бесстрастными лицами  вновь  начали  штемпелевать паспорта  и  учтиво желали
каждой приятного путешествия. Девицы  демонстративно  расстегнули  рубашки и
побежали следом за своими спутниками.
     В это время объявили посадку на бангкокский рейс, и Патрик направился к
выходу.  Полтора  часа полета  прошли  незаметно.  Когда  самолет  замер  на
взлетно-посадочной полосе, инспектор сразу  же увидел  в иллюминатор Накона.
Тот стоял в белом сафари, небрежно облокотясьна дверцу желтого "вокс-холла",
и Ло невольно залюбовался приятным сочетанием тонов.
     --  Обойдемся  без  формальностей,  --   сказал   Након,  пожимая  руку
спустившемуся с трапа Патрику. -- Давай паспорт.
     Он  взял  паспорт  инспектора  и  протянул  его  какому-то  человеку  в
штатском, стоявшему у трапа.
     -- Мы будем в баре.
     -- Хорошо, -- кивнул тот. -- Через десять минут все будет готово.
     Након усадил Патрика в машину, сел за руль.
     -- Что привело тебя в Бангкок? Уж не могильник ли на Блаканг-Мати?
     -- Ты угадал.
     -- "Триада"?
     -- Да.
     --  А  за  какую ниточку  ты хочешь  здесь ухватиться? Ло  в нескольких
словах рассказал про "Тумасик",  про свой разговор с Исмаилом. Они поднялись
в бар.
     --  Два   "Туборга",  --  бросил  Након  бармену.  Тот   засуетился   у
холодильника.
     -- Сложная у тебя задача. Мало информации.
     --  Сам  знаю.  Но  делать  что-то надо.  Попробую для  начала хотя  бы
выяснить, где останавливался Латифф, -- отозвался Патрик.
     --  --  А  я попытаюсь  нащупать  связи  Тан  Каки.  Если  они  реально
существуют.
     -- Договорились. -- Патрик  отхлебнул холодного пива. -- Ну, а как твои
успехи?
     -- Ты знаешь, -- задумчиво произнес Након, -- порой мне кажется, что мы
занимаемся бессмысленным делом: пытаемся  вычерпать воду из колодца. А ее не
убавляется, сколько ни старайся.
     -- Откуда такой пессимизм, Након?
     --  Это не  пессимизм.  Это  трезвый  взгляд на  вещи.  Сколько времени
существуют   тайные  общества?  Сколько   лет  против  них  ведется  борьба?
Результат? Ноль.
     --  Ты не прав, Након, -- мягко возразил Патрик. -- Посчитай,  скольких
гангстеров ты упрятал за решетку? Након скривил губы.
     -- Один попадает за решетку, а на его месте появляется другой.
     Патрик пожал плечами.
     -- Это нормальное явление. Одни должны быть преступниками, другие -- их
ловить. Часть  людей будет постоянно пытаться прожить  за счет другой части.
Если не  в смысле денег,  то  в  чем-то  другом.  В китайской философии есть
понятия  инь  и  ян.  Два  противоположных  начала,  на которых держится все
развитие.
     -- Значит, мир никогда не станет лучше? -- с грустью спросил Након.
     -- Не  знаю, как тебе ответить,  -- отозвался  Патрик.  -- Не знаю, что
такое  "лучше". Просто  в жизни, как  в электричестве --  есть  плюс и  есть
минус. Убери то или другое -- света не будет.
     -- Ну хорошо хоть без работы не останемся, -- засмеялся Након.
     --  Куда ты меня  устроишь? --  спросил  Патрик.  | --  В  "Ферст".  Не
возражаешь? Есть бассейн и кафе с рус-| ским названием "Собрание".
     -- Что это означает?
     -- Что-то  вроде конференции  или ассамблеи  в небольших масштабах. Там
продаются даже сигареты с таким названием.
     -- И кто это придумал?
     -- Владелец кафе. Кстати, мой знакомый. Он был в России туристом, и его
поразила  способность русских  по  любому  поводу  устраивать  собрания.  Он
вернулся домой и переименовал свое кафе.
     -- Забавно, -- улыбнулся Патрик.
     -- А что ты намерен делать по вечерам? -- поинтересовался Након.
     Патрик снова пожал плечами.
     -- Во всяком случае, сегодня ты ужинаешь у меня, -- заявил Након. --  Я
думаю, что до вечера ты не успеешь выйти на "Триаду".
     -- Видимо, нет, -- согласился Патрик.
     -- Ну,  а остальные вечера -- как хочешь. Мы с  женой всегда будем рады
видеть тебя. А вообще-то  развлечений здесь больше чем достаточно. В отличие
от Сингапура у нас более свободные нравы.
     -- Я не любитель развлечений такого рода.
     -- В таком случае я покажу тебе Таиланд в миниатюре.
     -- А что это такое?
     -- За каких-нибудь пару часов  увидишь тайский  бокс, слонов на работе,
бой  петухов.  кормление змей,  классические танцы. Европейцы толпами  валят
туда.
     -- Но я-то не европеец.
     -- Значит, не хочешь?
     -- Нет.
     В  бар  вошел человек, которому Након поручил уладить формальности.  Он
приблизился к столику и протянул Патрику его паспорт.
     -- Все в порядке.
     Након поблагодарил его,  расплатился с барменом и через пару  минут они
уже ехали в желтом "воксхолле" по тесным улицам города.
     Машина остановилась  у  девятиэтажного  здания  цвета  морской волны  с
белыми бетонными перемычками на фасаде.
     -- Приехали, -- сказал Након.
     Они  вошли в холл. Ло  заполнил карточку,  взял ключ от  номера,  затем
обменял  доллары  на  баты [1]  и  вместе  с  Наконом  отправился  в
"Собрание" -- выпить по чашечке кофе.
     -- Я тебя сейчас покину, -- сказал Након. -- Сам понимаешь --  дела. Ты
сегодня же, естественно, займешься поисками нужных тебе людей?
     -- Конечно.
     -- Минут через тридцать я пришлю тебе машину и одного из моих людей. Он
будет в твоем распоряжении  все  дни.  Вечером шофер  привезет тебя  ко мне.
Идет?
     -- Спасибо, -- сказал Патрик. Они допили кофе и распрощались.

      [1] Денежная  единица  Таиланда.  Один  доллар равен  примерно
двадцати батам.

     Через три дня Ло приехал к Накону в управление.
     --  Ну как твои  дела?  -- поинтересовался  тот. --  Удалось что-нибудь
выяснить?
     -- Сначала я хочу послушать тебя.
     -- Что ж -- меня, так меня. Значит, так. У Тан Каки здесь действительно
осталось  много друзей. Часть из них имеет  связи с Сингапуром. Прежде всего
это  компании  "Цзянь Юань" и "Ли Раббер компани".  Обе продают каучук через
сингапурские фирмы.
     --  Это  интересно,  --  заметил  Патрик, --  потому  что  мне  удалось
установить,  что  Латифф  встречался  с  кем-то  из "Ли  Раббер компани". Он
останавливался у своего друга, и  тот дал  мне  кое-какую  информацию.  А  с
какими нашими фирмами они связаны конкретно?
     -- С компаниями Ли Гунцзяна, Тан Лайси и Куан Чэна.
     -- Хм, занятно, -- пробормотал Патрик, делая пометку в блокноте.
     -- Что именно?
     -- Я был у этого Куан Чэна  именно в связи с "Тумаси-ком". Правда, в то
время я отрабатывал другую версию, но ее пришлось оставить.
     -- Связи "Цзянь  Юань" и "Ли Раббер компани" с  людьми, которых  я тебе
назвал,  -- чисто  торговые. Может  быть,  у  них между  собой есть какие-то
другие дела,  но  это политика, и  туда  я  вмешиваться  не хочу  и тебе  не
советую.
     --  Да  я и сам знаю.  Политика меня тоже  не  волнует. Меня интересует
лишь, кто из недругов Латиффа мог обратиться за помощью к "Триаде".
     -- Имя Чэна всплывает уже второй раз. Почему ты не хочешь предположить,
что он был заинтересован в смерти Латиффа?
     -- Понимаешь, есть одно обстоятельство. На "Тумасике" плыл сын Чэна...
     -- Ну и что? "Триада" могла об этом не знать, а Чэн не мог знать, каким
образом "Триада" выполнит задание.
     -- Пожалуй, ты прав. Да, ведь я забыл:  Чэн не знал  о том, что его сын
плыл из Бангкока на "Тумасике". Он мне сам об этом говорил.
     -- Ну вот  видишь. Занимайся своим генеральным директором. Может, ты за
что-то и ухватишься.
     -- Если Чэн действительно замешан в этой истории, то он дорого заплатил
за смерть Латиффа, -- проговорил Патрик.
     -- Это его  личное дело,  -- заметил Након. -- Но  ты проверь на всякий
случай и остальных, с кем связана "Ли Раббер компани".
     -- Разумеется. Я сегодня же дам шефу телеграмму. Пусть начнет проверку.
     -- Ну а что нащупал ты? -- спросил Након.
     --  Во-первых,  то,  что  Латифф  встречался  с кем-то,  из  "Ли Раббер
компани", а во-вторых, он  очень  интересовался какой-то  женщиной  на улице
Яварай-роуд, -- Ло с трудом выговорил сложное тайское название.
     -- Номер дома? Ло пожал плечами.
     -- Знакомый Латиффа не знает.
     -- Но не ходить же по всем женщинам Яварай-роуд, -- сказал Након.
     -- Она -- китаянка.
     -- Существенное замечание. Тем  более что Яварай находится  в китайском
квартале.
     Патрик озадаченно почесал щеку.
     -- Н-да. Найти ее будет слвжновато.
     -- Ну ничего, над этим мы еще  подумаем, -- утешил его Након. -- Больше
ты ничего не смог узнать?
     -- Вроде  бы нет.  Стоп! Я же  на  второй  день был в порту...  В твоем
управлении есть человек по имени Прадерм?
     -- Да. Он работает в другом отделе. А что?
     -- Его можно увидеть?
     -- Конечно.
     Након нажал кнопку селектора.
     -- Да, -- послышался голос.
     -- Прадерм, говорит Након. Зайди ко мне в гости.
     -- Сейчас.
     Не прошло и нескольких секунд, как в кабинете появился приземистый таец
с коротко подстриженными волосами.
     -- Инспектор Ло из сингапурской  Си-ай-ю --  младший инспектор Прадерм,
-- познакомил их Након. Ло перешел прямо к делу.
     -- Господин Прадерм, -- сказал он, -- у меня к вам один вопрос: в какой
связи вы интересовались "Тумасиком" недели три назад?
     -- Прадерм,  отвечай честно, --  засмеялся  Након,  --  у инспектора Ло
железная хватка, и  он тебя все равно раскрутит. Видишь, как он быстро вышел
на тебя. Говори -- ты член "Триады"?
     --  Подожди, Након, --  остановил  его Патрик и,  обращаясь к Прадерму,
пояснил:  --  Я  занимаюсь  "Тумасиком",  потому что,  по  нашим  сведениям,
кораблекрушение было имитировано. Вы, вероятно, слышали, что судно затонуло?
     --  Да,  --  кивнул  Прадерм,  --  в газетах  писали. А  "Тумасиком"  я
интересовался  вот  почему.  Три  недели назад  мне  в  руки попало  дело об
убийстве.  Вы  знаете,  уголовная полиция  всегда  подсовывает нам  дела,  в
которых не в силах разобраться сама...
     -- Знакомое дело, -- усмехнулся Патрик.
     --  Так вот,  это убийство на Яварай-роуд  было действительно странным.
Я...
     -- На Яварай-роуд?! -- одновременно воскликнули Патрик и Након.
     -- Да, а что?
     -- Как тебе это нравится? -- спросил Након у Ло.
     -- Любопытно, -- отозвался Патрик  и,  обращаясь к Прадерму, сказал: --
Прошу вас, продолжайте.
     --  Я начал разыскивать родственников убитой.  И  узнал,  что  ее  дочь
незадолго до  того  вышла  замуж  и уехала  в  Сингапур. Ее  муж  был  вашим
соотечественником.
     -- Почему был?
     -- Они уехали в Сингапур на "Тумасике". Это я выяснил  уже в судоходной
компании.
     -- Если Латифф встречался или хотел встретиться именно с этой женщиной,
тебе будет над чем поработать, -- заметил Након.
     -- Нужно удостовериться...
     Ло снова повернул голову к Прадерму.
     -- А почему вы сказали, что убийство было странным?
     --  Жертвой  оказалась помешанная  полуслепая  женщина. Это  во-первых.
Во-вторых,  убийцы  ничего  не тронули  в ее доме. Просто  пришли,  убили  и
исчезли. Я не смог обнаружить никаких причин убийства. Причем она помешалась
уже после отъезда молодоженов.
     --  Вот видишь, -- Након поднял кверху  указательный  палец, -- сколько
загадочных обстоятельств. Ты близок к цели.
     -- Пока трудно сказать, -- ответил Патрик. -- Но покопаться стоит.
     -- Брось  изображать из себя  невозмутимого детектива. Я же вижу, как у
тебя загорелись глаза. Након посмотрел на Прадерма.
     -- Папка с материалами по этому делу у тебя?
     -- Нет, я ее уже сдал. Сейчас распоряжусь, чтобы принесли.
     Он связался по селектору с отделом хранения документов.
     --   Говорит  младший  инспектор   Прадерм.  Мне   нужны  материалы  по
расследованию  убийства некой Лей Чжи. Что? Кажется, номер двести девяносто.
Спасибо. Я в кабинете инспектора Накона.
     Через несколько минут дверь в кабинет открылась, и вошел молодой парень
в форме сержанта с папкой в руках.
     -- Кстати, эта женщина  --  Лей Чжи -- переехала сюда  из Сингапура, --
сказал Прадерм, передавая досье Патрику.
     -- Ну-у, считай, что  "Триада"  у тебя в руках,  -- засмеялся Након. --
Чувствует мое сердце, что это убийство выведет тебя на них.
     -- Посмотрим.
     -- Прошу прощения, господин Ло, -- Прадерм посмотрел на часы, -- у меня
дела. Я  зайду минут через двадцать  на тот случай,  если  у  вас  возникнут
какие-то вопросы.
     -- Хорошо.
     Ло  сел за стол и раскрыл досье. В этот  момент зазвонил телефон. Након
снял  трубку и, вежливо  пообещав  "сделать все  возможное", швырнул  ее  на
рычаг.
     -- Черт! -- выругался он. -- Все-таки я уйду с этой дурацкой работы.
     -- Почему? -- рассеянно поинтересовался Ло, уже углубившись в чтение.
     -- Застрелен какой-то крупный коммерсант. От комиссара звонят уже пятый
раз: требуют срочно  найти убийц. Но ведь наш  отдел этим  не занимается.  Я
объяснял  им  десятки раз: мы занимаемся  только тайными обществами.  Но как
только убивают кого-то покрупнее, звонят обязательно сюда.
     Ло ничего не ответил и снова занялся материалом об убийстве Лей Чжи.
     Убитой было пятьдесят лет. В Таиланд перебралась из Сингапура  тридцать
лет назад.  Вскоре после приезда у нее похитили четырехлетнего  сына. Поиски
ни к  чему не привели. Ее муж умер несколько  лет тому назад. Последние годы
она  держала  небольшую  галантерейную лавку  и  жила  вместе  с  дочерью  и
служанкой. Года четыре назад в Бангкок из Индонезии перебралась ее сестра...
     Закончив ∙  читать  куцые биографические  сведения о  Лей  Чжи,  Патрик
перевернул  страницу.  Дальше шли  протоколы опроса  свидетелей.  По  словам
соседки,  20 января в лавку Лей Чжи около  двенадцати часов  дня  вошли двое
мужчин.  Через  пятнадцать минут  они вышли.  Соседка приняла их за  обычных
покупателей. Девушка, которая работала у  Лей Чжи и после ее  помешательства
практически  вела все  дела, в это время  куда-то уходила.  Она  вернулась в
лавку,  но  через  минуту  выскочила с криком, что ее госпожа убита. Соседка
бросилась туда и увидела  Лей Чжи лежащей на  полу в задней комнате. Вызвали
полицию. Приехавший позже врач из уголовного управления констатировал смерть
от  удушения.  Девушка-работница  ничего  вразумительного  по  этому  поводу
сказать не могла. Сестра  Лей Чжи --  тоже.  Следствие зашло в тупик, и дело
передали в криминальную полицию. Здесь тоже не смогли ничего понять. Видимые
мотивы  убийства отсутствовали, свидетельских показаний  было  недостаточно.
Дело пришлось закрыть.
     Последними в тощей  папке были  подколоты результаты экспертизы трупа и
медицинская  справка,  подписанная   психиатром.   В  заключении   психиатра
говорилось, что  Лей  Чжи потеряла рассудок в  результате  сильного нервного
потрясения. Ло кончил читать и снова закурил.
     -- Ну что? -- поинтересовался Након, оторвавшись от бумаг.
     --  На такой информации далеко не уедешь, -- отозвался Патрик. -- Нужно
еще раз  поговорить с девушкой-работницей и  с  сестрой Лей  Чжи. Попытаться
выяснить, ее ли разыскивал Латифф и с какой целью.
     Он захлопнул папку и встал.
     -- Начну с сестры.
     -- Ты собирался дать телеграмму шефу в Сингапур, -- напомнил Након.
     -- Да, да, сейчас я подготовлю ее.
     Ло взял чистый лист бумаги и быстро набросал несколько предложений.
     В  кабинет вошел  Прадерм. Узнав, куда собирается ехать Ло, он вызвался
его сопровождать.
     -- Вы давно знакомы с Наконом? -- спросил Прадерм в машине.
     -- Лет  семь.  Тайные  общества представили  нам  возможность  довольно
хорошо узнать друг друга.
     -- Я удивляюсь,  как все детективы Юго-Восточной  Азии  еще  не  успели
перезнакомиться.
     -- Все впереди, -- пообещал Патрик.
     -- Не сомневаюсь. Эти  подонки всюду считают себя  хозяевами и с каждым
днем становятся все наглее.  А самое  обидное  -- до  них не  добраться. Они
готовы  перегрызть друг другу глотки, но, когда попадают к  нам, молчат, как
камни. Страх перед своими собратьями делает их немыми.
     -- Иногда бывает наоборот, -- заметил Патрик.
     -- Что вы имеете в виду? -- не понял Прадерм.
     Патрик рассказал ему о том, как он завербовал Ко Ина.
     -- Неплохо, -- согласился Прадерм.
     "Воксхолл" затормозил у китайского кафе.  Ло и Прадерм вошли  в широкий
проем,  заменяющий  двери  и закрывающийся  на  ночь железными жалюзи. Вдоль
обеих стен  длинного  прямоугольного  помещения  стояло  несколько  складных
столиков   без  скатертей.   Немногочисленные  посетители  были   такими  же
потрепанными, как и столы.
     Едва Патрик со своим спутником  уселись, как к  ним подошел мальчик лет
десяти в  коротких штанишках и  майке.  С деловым видом  он поставил на стол
поднос с соусами, перцем и солью,  положил  два замусоленных меню и застыл в
ожидании заказа.
     -- Два пива, -- бросил Прадерм по-тайски.
     Мальчишка невозмутимо  забрал поднос,  карточки  и  молча направился  к
стойке.
     -- Эй, -- окликнул его Прадерм, -- твоя мать дома?
     Мальчонка вернулся к столику и, подняв  на Прадерма свои черные  глаза,
непонимающе  заморгал.  Очевидно,  залапанное  меню  было  его  единственным
учебником тайского языка. Ло догадался, о чем спрашивает Прадерм, и повторил
вопрос  по-китайски. Мальчик кивнул  и юркнул в заднюю комнату. Оттуда вышла
полная седая женщина в  черных сатиновых брюках и синей цветастой  кофточке.
Она увидела Прадерма, и на ее лице мелькнуло что-то похожее на улыбку.
     --  Что угодно господам? --  Женщина  обратилась  к Патрику,  вероятно,
приняв его за переводчика.
     -- Извините, -- ответил Ло, -- мы хотели бы еще раз побеседовать с вами
о том печальном происшествии...
     -- Ее зовут Сюэ,  -- тихо подсказал  Прадерм по-английски. Хозяйка кафе
смущенно теребила воротничок кофточки, не зная, как вести себя: то ли сесть,
то ли стоять.
     -- Посидите с  нами немного, -- помог ей Патрик. --  Вы  давно живете в
Таиланде?
     -- Года три. Нет, четыре. Я переехала сюда из Индонезии после того, как
муж попал в автомобильную катастрофу.
     Госпожа  Сюэ  явно чувствовала  себя  неловко,  в  ее  голосе ощущалось
напряжение. Ло решил разрядить обстановку.
     -- Ну и как, нравится вам здесь? -- спросил он с улыбкой.
     -- Здесь лучше. В Индонезии у нас дела шли не очень хорошо.
     Она перестала нервничать, скованность постепенно начала проходить.
     -- А в Индонезии вы жили долго?
     -- О,  я  уехала туда, когда была еще молодая. Вышла  замуж и уехала. А
когда  погиб  муж,  то  мне стало тоскливо  одной и я решила  быть поближе к
сестре. Тем более что и у нее умер муж.
     -- Скажите, госпожа Сюэ, в каких отношениях вы были с сестрой?
     Женщина наморщила лоб, не понимая вопроса.
     -- Ну... рассказывала ли она вам достаточно откровенно о своей жизни за
то время, пока вы не виделись?
     -- Мы столько  времени не виделись, -- грустно  улыбнулась госпожа Сюэ.
-- Разве все расскажешь?
     -- Не все -- может быть, какие-то эпизоды. Она пожала плечами.
     -- Больше всего она говорила о Леунге. И каждый раз плакала.
     -- О ком?
     -- О своем сыне, которого украли у Лей. Она столько пережила из-за того
подлеца, который это сделал.
     -- А разве ваша сестра знала, кто украл у нее сына?
     -- Да. Она говорила, что Леунга украл тот мерзавец, который преследовал
ее еще в Сингапуре.
     -- Вы не могли  бы  вспомнить поподробнее, что она рассказывала об этом
человеке?
     --  Лей  рассказывала о нем много раз, --  госпожа Сюэ  вздохнула, -- я
помню почти все,  что  она  говорила. В  молодости Лей  была  очень красивой
девушкой. И ее  любви домогался один  человек. Это был нехороший человек. Он
занимался темными делами, состоял в какой-то шайке. У него было много денег.
Он упорно  ухаживал за Лей, делал ей дорогие  подарки. Но она его боялась  и
ненавидела. Однажды он позволил себе какую-то грубую выходку, и она ответила
ему пощечиной. Он пришел в бешенство, тем  более что при этом присутствовали
его друзья. Лей спасло только то, что  кругом было  много народу.  Он сказал
Лей, что она пожалеет об этом. Она  очень испугалась, потому что  знала:  он
способен  на все.  А  она  в  то время  любила  другого человека. Но он  был
малайцем,  а  на смешанные браки  смотрели  косо.  Наши  и  его родители  не
разрешили им пожениться, и в Сингапуре не нашлось никого, чтобы защитить Лей
от того мерзавца. Однажды его  люди чуть не убили ее, но  ей как-то  удалось
вырваться.  Она  жила в  постоянном страхе и, когда познакомилась с каким-то
коммивояжером из Бангкока и  он предложил ей выйти за него замуж,  сразу  же
согласилась, хотя и  не любила  его. Они уехали в  Бангкок,  и  здесь  у них
родился сынишка --  Леунг.  Лей  забыла о том человеке. Но он-то не забыл  о
своей  угрозе. Однажды Леунг исчез. Ему было  четыре или пять лет... Полиция
не  смогла найти  его.  А  через некоторое время Лей получила письмо от того
бандита. Он писал, что это расплата за ее непокорность.
     -- А почему она не пошла в полицию с этим письмом? -- спросил Патрик.
     -- Он написал, что, если она обратится в полицию, он убьет ее сына. Она
даже мужу ничего не сказала: боялась,  что тот пойдет в  полицию. Сколько ей
пришлось  пережить!  Это ужасно. Сначала  она вынуждена  была  расстаться  с
человеком, которого  без памяти любила. Я даже немного ревновала Лей к нему.
Латифф был такой красавец...
     -- Кто?! -- воскликнул Патрик.
     -- Ну, тот человек, которого любила Лей.
     -- Его фамилия Латифф?
     -- Да.
     -- А имя?
     -- Мохамед. Мохамед Латифф. Я тоже немножко любила  его... Но он никого
не видел, кроме Лей. Бедняжка Лей... Сколько она выстрадала!
     --  Нет, у  меня ничего не  выходит.  Наверное, я не умею разбираться в
людях. Иногда мне кажется^  что  он способен на какие-то эмоции -- в прошлый
раз  он  с  таким  жаром  говорил  мне  о  своем  одиночестве,  о  том,  что
неудовлетворен жизнью... Но я  знаю, кто он, и у меня создается впечатление,
что он играет.
     -- Тебе понадобилось  совсем немного времени, чтобы разобраться во мне,
-- Патрик попытался  шуткой подбодрить Джун, хотя после вчерашнего разговора
с Алангом на душе у него было неспокойно.
     Джун слабо улыбнулась.
     -- Скажи, а если...  ну, если я решу,  что  он...  такой же, как  и все
они... Что тогда?
     -- Тогда мы  оставим его  в  покое, чтобы не настораживать "Триаду",  и
будем искать другие пути.
     -- Ах, Патрик, я ужасно боюсь. Боюсь его, боюсь подвести вас. Вдруг мне
покажется, что с ним можно говорить, а на самом деле это не так?
     -- Возьми себя  в  руки, Джун, -- сказал Патрик, -- ты сегодня чересчур
взволнованна.
     -- Мне кажется -- он догадывается.
     -- Ерунда.  Почему  он должен что-то  заподозрить? Ведь ты делаешь все,
как  нужно.  И:  ie забывай -- я  все время  рядом. Чуть что,  и я  приду на
помощь. Ну все. Он ждет тебя за углом. Будь умницей. Помни -- я рядом. Желаю
удачи.
     Патрик поцеловал Джун  в щеку  и  пошел  на другую  сторону улицы.  Она
тряхнула своими  пышными волосами,  словно пытаясь перевоплотиться, отогнать
от  себя страх, на секунду замедлила шаг, потом с решительным видом свернула
на Ор-чард-роуд.
     Шан  уже  стоял  на  том месте, где  они  договорились  встретиться,  и
поглядывал на часы. Увидев Джун, он устремился к ней навстречу.
     --  Вы  меня  заставили  мучиться  целых  десять минут,  --  объявил он
шутливо-обиженным тоном. -- Я даже начал думать, что вы не придете.
     Джун кокетливо пожала плечиками.
     -- Ожидание еще никому не вредило. Скорее наоборот...
     --  Вы --  опасная женщина,  -- засмеялся  Шан. -- Вы умеете  завлекать
неопытных юношей.
     Он посмотрел на  свою  спутницу, и  в его  взгляде  Джун уловила что-то
похожее на ехидное любопытство. "Как странно он на меня смотрит, -- подумала
она. --  В  прошлый раз его  глаза не выражали  ничего,  кроме  нетерпеливой
похоти". Ею вновь овладело беспокойство.
     -- Куда мы сегодня  пойдем? -- Джун постаралась задать вопрос как можно
более беспечным тоном.
     -- Если вы не возражаете, прогуляемся  немного. Я  так люблю бродить по
вечернему Сингапуру. А потом обязательно что-нибудь придумаем.
     Джун смешно наморщила свой аккуратный носик.
     --  У-у! Ходить пешком. Нет ничего более скучного и утомительного. Я  с
удовольствием выпила бы чего-нибудь прохладного. Сегодня так жарко. И потом,
наверху в "Гонконге" можно потанцевать. Там прекрасный оркестр.
     -- Если вы хотите послушать действительно хорошую музыку, то нужно идти
не в "Гонконг".
     -- А куда же?
     -- Положитесь на меня, и вы останетесь довольны сегодняшним вечером.
     --  А я хочу в  "Гонконг", -- не допускающим  возражений тоном  заявила
Джун.
     -- Ну что ж, -- согласился Шан,  --  в "Гонконг", так в "Гонконг". Ваши
желания для меня -- закон.
     Он произнес это после короткой паузы, и Джун успела заметить  по глазам
Шана,  что он  что-то  прикинул в  уме. "Нет,  нет,  --  попыталась мысленно
успокоить себя Джун, -- мне  это показалось. Патрик прав  -- я  сегодня не в
себе".  Они медленно двинулись по  улице. У Джун вдруг  мелькнула мысль, что
Шан хочет ее куда-то  затащить,  что ему все известно. Она искоса посмотрела
на своего спутника. Тот болтал какую-то чепуху, размахивая руками.
     "Знает или  нет?  --  билось в голове Джун. -- Что  же делать? Убежать?
Нет, на улице он не посмеет... Да и Патрик рядом".
     Она инстинктивно обернулась назад. Где-то метрах  в  пятидесяти в свете
фонаря мелькнуло его лицо, и Джун немного успокоилась. Конечно, на улице Шан
ничего не сделает  ей. Кругом  столько народу.  И в "Гонконге" -- тоже.  А в
другое место  она не пойдет.  Джун  вдруг удивилась своим мыслям. Почему она
боится? С чего она взяла, что  Шан должен обязательно ее убить? Убить. Какое
странное  слово. Джун никогда  не думала, что оно  звучит  так зловеще. Даже
когда его произносишь мысленно. Она много раз читала в газетах про убийства,
но все это казалось ей таким абстрактным, нереальным. Наверное, потому,  что
убивали не ее. А ее не убивали. Ни  разу. Какая  чепуха! Ведь убивают только
один  раз.  И  человек  перестает   существовать.  Странно  и  непонятно  --
"перестает  существовать". Разве может  так  случиться, что ее не будет. Как
это -- не будет?  Люди будут  ходить  по  улицам, смеяться, играть в  бридж,
любить друг друга, а она, Джун, никогда больше  не  узнает и не увидит всего
этого. И Патрик никогда не обнимет ее,  не поцелует? Ее  не будет! Не будет!
Какие  страшные слова! Нет, бежать! Бежать прочь от этого Шана,  броситься к
Патрику,  почувствовать его сильные руки... Бежать, пока еще не  поздно. Она
не  хочет, чтобы ее убивали. Этот  Шан не имеет права отнимать у  нее жизнь!
Почему люди убивают друг друга? К чему эта бессмысленная жестокость? Почему,
убивая, они не  представляют себя в роли жертвы, которой не хочется умирать?
Взвинченная до предела, Джун готова была сорваться с места, броситься назад.
"Ты ведь у меня умница...  От тебя сейчас зависит многое... Не забывай  -- я
все время рядом", -- вспомнились слова Патрика. Она постаралась взять себя в
руки, отогнать не  вовремя появившиеся тяжелые мысли. В конце концов, почему
Шан  обязательно  должен убить  ее?  Даже  если  он  и  знает,  почему  Джун
встречается с ним, он попытается скрыться, и ничего больше.
     -- Вы меня  совсем не  слушаете, -- Джун почувствовала,  как к ее локтю
прикоснулась рука Шана, и вздрогнула. -- Вы о чем-то думаете? О чем?
     -- Н-нет... просто мне припомнился один случай из детства...
     -- И что же это за случай?
     -- Мне как-то  приснилось,  что меня украли  у матери, и  я так  горько
плакала. Это было ужасно.  Потом я все время  боялась, что сон сбудется. А с
вами  такого  не  случалось?  Вы  никогда  не  боялись,  что вас. украдут  у
родителей?
     -- Нет, -- коротко бросил Шан.
     -- Кстати, вы ничего не говорили мне о своих родителях...
     -- А вас  они  очень интересуют? --  ответил  вопросом на вопрос Шан, и
Джун уловила какую-то особую интонацию в его голосе.
     "Аллах,  скорее  бы  кончилась  эта  пытка",  -- подумала  она и  вслух
произнесла:
     -- Некоторые любят об этом рассказывать. Ведь  с родителями связано так
много. Вся жизнь... Воспоминания детства. Пусть даже мысленно.
     --  Мои родители  бросили  меня, когда я  был совсем  маленьким,  --  с
какой-то затаенной радостью  сказал  Шан. -- Меня  воспитывал один  человек,
который заменил мне отца и мать.
     -- И кто же он -- этот человек?
     -- Кто он? -- переспросил Шан, замедлив шаги.
     Он остановился, и Джун механически остановилась вместе с ним.
     Дальнейшее произошло так  быстро, что Джун не успела даже сообразить, в
чем дело. Рядом скрипнула тормозами какая-то машина. Дверца открылась, и Шан
резко твлкнул ее внутрь. Там ее схватили чьи-то цепкие руки. Через мгновение
машина уже катилась дальше, а Джун сидела на заднем сиденье, зажатая с обеих
сторон  Шаном и  пожилым плешивым китайцем, от которого  исходил  неприятный
запах дешевых сигарет.
     --  Что  вам нужно?  Куда  вы меня  везете?  Страх,  такой же  жаркий и
неприятный, как дыхание сидящего рядом гангстера, охватил Джун.
     -- Поедем немного  поразвлечься! --  захохотал Шан, просовывая руку под
сиреневую кофточку Джун. -- Ты же хотела послушать музыку? Сейчас мы тебе ее
устроим.
     Вспыхнув от  омерзения, Джун  попыталась освободиться от  него и задела
соседа справа.
     -- Оставь девчонку, -- буркнул  тот. -- Нашел  время. Шан нехотя  убрал
руку.
     -- Ты... ты... мерзавец! Ты такой же подлец, как и твой воспитатель! --
с отчаянием выкрикнула Джун. -- Все вы подонки, убийцы! Ты думаешь, что тебя
родители бросили? Ничего подобного! Он украл тебя у твоей'матери,  когда  ты
был  совсем маленьким!  И  ты женился  на  собственной сестре и продал ее  в
публичный дом! А твоя  мать сошла с ума! А потом они ее убили! А ты подонок,
подонок! Тобой просто играют!
     Она стиснула кулаки и разрыдалась. Шан захохотал еще громче.
     -- Говори, говори, -- с  угрожающим ехидством  произнес он. -- Скоро ты
не так заговоришь. Разжалобить тебе меня не удастся. Мать, сестра! Плевать я
хотел на ваши сказки! Да если это так и есть -- что из того? Думали, прибегу
в вашу собачью полицию и все расскажу? Как бы не так! Не на того напали!
     Джун снова вспомнила о Патрике и повернула свое заплаканное лицо назад.
     --  Дружка своего высматриваешь? -- ухмыльнулся Шан.  -- Не волнуйся --
едет следом. Нам он тоже нужен. Он, наверное,  хочет узнать, что произошло с
Сенгом? Узнает. Жаль, что на острове все  перекопали. А то мы и его устроили
бы в том болоте. Ну ничего, найдем ему другое место.
     -- Попридержи  язык,  -- бросил  плешивый  Шану и,  обращаясь к шоферу,
добавил: -- Сворачивай к Понгголу. Тот молча кивнул.
     --  Ничего,  --  ответил  Шан, --  теперь  она  уже  никому  ничего  не
расскажет.
     При этих словах Джун охватил такой  ужас, что она не могла ни говорить,
ни двигаться.
     Такого поворота событий Ло  никак  не  ожидал.  Он перебежал  на другую
сторону улицы  под  самыми колесами отчаянно  сигналивших машин. Он  даже не
успел подумать, каким образом бандитам стало все известно.
     Как назло, кругом не оказалось ни одного полицейского.
     Патрик не  помнил  случая, чтобы  он чувствовал себя таким беспомощным,
как  сейчас.   Даже  когда  в  подземелье  Белого  Бумажного  Веера  к  нему
приближалась  невменяемая  девчонка с бритвой  в  руках.  Впервые  в  жизни,
насколько  он себя помнил,  Ло испугался по-настоящему. Страх за близкое ему
существо вонзился в сердце сотнями иголок.
     В двух метрах от Патрика затормозило такси. Инспектор бросился  к нему,
рванул на себя переднюю дверцу.
     -- Направо! Быстро!
     Таксист   подозрительно  посмотрел  на  него.  Ло  вытащил  из  кармана
удостоверение, которое еще не успел сдать.
     -- Полиция!
     Взревел  мотор,  машина   сделала  крутой  вираж   и   устремилась   по
Бенкулен-роуд. Вдали замаячила кремовая "хонда".
     -- Прибавь газу! -- скомандовал инспектор таксисту.
     Тот  послушно нажал  на  акселератор. Дряхлая  "королла"  со  сломанным
спидометром и счетчиком напряглась  и задрожала --  видимо,  хозяин выжал из
нее максимум, -- однако расстояние между ней и "хондой" не сокращалось. "Как
же  я  не заметил слежки? " -- корил себя Ло, до боли  сжав кулаки  и во все
глаза глядя на машину, которая увозила от  него Джун. "Хонда" снова скрылась
за поворотом.
     --  Налево! --  бросил  Патрик  и  раздраженно  потребовал: -- Быстрей!
Быстрей!
     Таксист,  почти   не  сбавляя  скорости,  резко  повернул  руль.  Шины,
протершись об асфальт, издали звук, напоминающий свист кобры.
     Ло  нервными  движениями  достал сигарету. Аланг был прав  -- не стоило
втягивать Джун в это дело. Сгоряча Патрик  бросил  на весы слишком много. Он
смял  незажженную  сигарету  и  швырнул  ее  за  окно. Какое право  имел  он
подвергать Джун такому риску?  Он только  обрел ее и теперь... Ло постарался
отогнать  от  себя   эту  мысль.  Но  как  они  догадались,  что  это  игра?
Случайность?  Или  он  действительно  копнул   так   глубоко,  что  "Триада"
насторожилась?  Зачем им  понадобилась  Джун?  Узнать, что известно Си-ай-ю?
Тогда они начали выяснять это  уже сейчас. Патрика  передернуло. Эти подонки
ни перед чем  не  остановятся! Она не  выдержит.  Черт,  да какое  это имеет
значение?! Пусть они узнают все, что им нужно. Пусть они все скроются, пусть
продолжают потом насиловать, грабить,  убивать, но  только бы они не тронули
Джун!
     И  только сейчас  Ло вспомнил, что  у  него в кармане  есть портативный
передатчик. Конечно, в этой ситуации он много не даст, придется рассчитывать
на свои силы. Но предупредить Аланга стоит -- вдруг он еще успеет на помощь.
Патрик  вытащил  из  бокового  кармана  передатчик,  нажал  кнопку,  вызывая
Си-ай-ю.  Но   ответа  не  последовало:   зона  действия   передатчика  была
ограниченной. Тогда инспектор переключился на другую волну, по которой можно
было вызвать ближайший полицейский участок.
     -- Тридцатый слушает, -- послышался голос. Патрик назвал несколько цифр
-- закодированные позывные тревоги, потом повторил несколько раз.
     -- Срочно вышлите  машины на дорогу, ведущую к  Понг-голу. Предупредите
"Альфу-15".  Перекройте  эту  волну  для  других   разговоров.  Ждите   моих
сообщений.
     В аппарате  вдруг  что-то  затрещало,  забулькало,  и  слова  человека,
принявшего позывные, который попытался что-то ответить, потонули в трескотне
эфира.
     -- Вы поняли меня? -- закричал инспектор,  поднося передатчик к  самому
рту. -- Вы поняли меня? Ответьте! Ответьте!
     -- Вас понял, -- раздался наконец далекий голос.
     Машины выскочили за черту города и понеслись по пустынному, закрытому с
обеих  сторон плотными рядами  веерных пальм  шоссе.  Такси начало  догонять
"хонду". Теперь между машинами было не больше пятидесяти метров. В свете фар
Ло  увидел пышноволосую голову Джун. Она обернулась,  и  Патрику показалось,
что он различает  в ее  глазах  немую  мольбу о помощи.  Патрику  захотелось
крикнуть, чтобы они отпустили Джун, он выбросит  свой пистолет и вместо  нее
сядет  к  ним в машину.  Ло  стиснул зубы  и  впился глазами  в заднее  окно
"хонды", пытаясь рассмотреть, что происходит внутри. Кроме  Джун  и  Шана, в
машине находилось еще два человека; один сидел за рулем, другой -- на заднем
сиденье, справа от  Джун... Выстрелить по колесам "хонды"? Не стоит. Убегая,
они  могут  убить  Джун. Стрелять  по  бандитам  тоже  было  опасно.  Патрик
прекрасно владел оружием, но они сидели слишком близко от Джун.
     "Хонда"  опять  скрылась  за  поворотом.  Такси  проехало еще четыреста
метров, и Патрик наконец увидел ее. Теперь "хонда" стояла у обочины пустая.
     -- Тормози! -- крикнул инспектор, выхватывая из-под пиджака пистолет  и
на ходу  приоткрывая  дверцу такси.  -- Я выйду, а  ты  жми  до полицейского
пункта. Он должен быть через три-четыре километра. Скажи -- здесь бандиты.
     Шофер кивнул и остановил  машину.  Ло  выскочил на  шоссе и  огляделся,
пытаясь угадать, куда гангстеры утащили Джун. Справа послышался приглушенный
крик. Патрик перемахнул  через канаву и бросился  вперед, продираясь  сквозь
густой,  колючий  кустарник.   Пробежав  метров  двадцать,  Ло  оказался  на
небольшой  поляне. Вьшлывшая  из-за  облака  луна  осветила  ее, и инспектор
увидел  Джун. У голого,  блестящего ствола  пальмы она  замерла с завязанным
ртом, с глазами, полными ужаса.  Стоящий сзади пожилой  лысый гангстер одной
рукой держал Джун, другой приставил нож к ее шее.
     -- Брось пистолет! -- хрипло сказал он  Патрику. -- Если  хочешь, чтобы
девчонка осталась жива.
     Ло покосился направо, потом налево. С обеих сторон на него смотрели две
хмурые  физиономии.  Сзади  хрустнула  ветка. Инспектор обернулся: на поляну
вышел, держа руки в карманах, таксист, который его вез из города.
     -- Он предупредил  своих! -- негромко  сказал таксист лысому. --  Нужно
сматываться побыстрей.
     "Так им нужен был я! --  Патрик невольно усмехнулся. -- Чисто сработали
-- ничего не скажешь".
     Желтый Дракон готовился к ритуалу. Эта церемония носила название "сжечь
желтый листок", означавшее, что после нее не должно остаться никаких следов.
Она  проводилась  раз  в два  месяца  по трем  вполне определенным  случаям:
повышение в ранге  отличившихся, посвящение  в члены "Триады"  новичков, суд
над  провинившимися. На  ритуалах  каждый  раз  присутствовали  разные члены
"Триады": все "монахи"  время от времени должны были видеть казни или другие
наказания,   чтобы   постоянно  чувствовать,  сколь  суровы  законы  тайного
общества.
     Желтый Дракон не любил ритуалы, потому что во время них он был вынужден
называть весь присутствующий, как он  сам выражался, сброд "братьями", и это
вызывало в нем почти физическое отвращение.
     Но  ритуалы  были  необходимы  --  он  прекрасно  понимал  это.   Пышно
обставленные, окруженные ореолом таинственности,  с жуткими сценами принятия
новых членов  и  казни отступников, они внушали  благоговейный ужас тем, кто
принимал  в  них  участие.  Почти  языческое  поклонение  алтарю  и хоругвям
"Триады" было  одним  из  столпов, на которых  прочно покоилось  старательно
возводимое  в течение многих  лет и тщательно оберегаемое  здание морального
уклада   "Триады":   слепое   повиновение   вождям,   "ножевая"  дисциплина,
жестокость, круговая порука, обет молчания. Правда,  во время церемоний  все
это  называлось  несколько  иначе:  уважение  к  старшим,   беспощадность  к
изменникам, вечное братство, верность идеалам "Триады".
     До церемонии  оставалось  еще  минут  десять.  Желтый  Дракон  закончил
гримировать  лицо.  Рядовые  члены  "Триады" присутствовали  на  ритуалах  в
масках, чтобы не знать друг друга и избежать возможных провалов. Но вожди не
одевали
     | маски,  подчеркивая тем самым свое  могущество:  "монахи" должны были
свято верить в то, что вожди  неуязвимы. Поэтому  Желтый Дракон  и остальные
главари "Триады" грими-I ровали лица так, чтобы узнать их было невозможно.
     Наложив грим,  Желтый  Дракон  начал  переодеваться.  Ему помогали  два
охранника. Он облачился в шелковый ярко-желтый балахон до пят с нарисованной
на  груди черной  паутиной. На широких,  клиньями свисавших  с  плеч рукавах
алели два пятна в форме огромных капель крови с нарисованными на них черными
иероглифами.  Надписи на древнекитайском  языке -- вэньяне -- воспроизводили
название  "Триады"  так,  как его  писали триста лет  назад. Голову  Желтого
Дракона украсила  обтянутая  черным шелком  железная корона  в форме  паука.
Нефритовые глаза гигантского насекомого смотрели с мертвой пронзительностью.
Согнутые  в  суставах лапы резко выделялись над  белым,  обильно напудренным
лбом Желтого  Дракона.  Символика  была недвусмысленной: все, что попадало в
сплетенную  черным страшилищем сеть тайного  общества,  должно  принадлежать
немедленно и безраздельно Желтому Дракону  -- полновластному и безжалостному
хозяину паутины.
     Завершив свой туалет, Желтый Дракон вышел из комнаты в узкий и короткий
коридор,  который  упирался  в массивную железную дверь. Стоявший  около нее
охранник услужливо  распахнул  дверь перед  патроном, и тот, сняв  мокасины,
вошел  в  помещение,  где проводились  ритуалы. Помещение  называлось  Залом
Верности и Справедливости.
     Оно  представляло  собой  небольшую  прямоугольную  комнату  без  окон,
поскольку  находилось в подвале. Стены  и потолок закрывала черная  материя,
подсвеченная  красными  лампами,  и  это  создавало  в помещении  жутковатый
полумрак.
     В  том месте, где на квадратном возвышении  располагался алтарь, висели
хоругви  и восседали  вожди, было  чуть  светлей: там горели неяркие красные
фонари,  установленные   на  полу  по  периметру  возвышения.  Лица  вождей,
подсвеченные снизу, были похожи на черепа.
     На  алтаре -- высоком квадратном столике, накрытом желтой  материей, --
стояла  бронзовая  курильница,  истыканная  палочками  с  фимиамом.  Палочки
медленно  тлели,  и  вместе  с  сизыми,  тонкими  струйками  дыма  к потолку
поднимался резкий и  приторный запах. Рядом  с курильницей стояла  обрядовая
золотая  чаша для принятия  клятвы крови и лежал серебряный слиток -- символ
богатства.  Над  алтарем,   в  обрамлении  трех  желтых  полотен  с  черными
иероглифами, висела традиционная икона  "Триады" -- икона бога богатства. Но
в    отличие    от   своих   предшественников    члены   "Триады"    считали
ангелом-хранителем  не  Гуань  Юя, а  Дай  Шэня.  Дай Шэнь,  по их  твердому
убеждению, приносил гораздо больше денег.
     Когда  Желтый  Дракон   вошел   в  ритуальное  гГомещение,   около  ста
присутствующих низко склонили головы.  Глава "Триады" поднялся на возвышение
и подошел к краю.  Красные фонари снизу  высветили бескровное лицо мертвеца.
Он постоял несколько секунд в полной тишине,  затем выбросил вперед обе руки
ладонями  вниз с  растопыренными пальцами.. Медленно сжал пальцы  в кулаки и
скрестил их на груди. Стоявший  сзади  Хранитель Алтаря  в таком  же, как  у
Желтого Дракона, одеянии, только лилового цвета, и без короны-паука легонько
ударил палочкой по полому деревянному сосуду: раздался короткий тонкий звук.
Желтый Дракон повернулся  к алтарю и  распластался ниц перед ним. Все, кроме
Хранителя  Алтаря, последовали его примеру.  Тот  продолжал с каменным лицом
ударять палочкой по  сосуду.  Сначала медленно, затем быстрее, быстрее, пока
наконец помещение не наполнилось мелкой, рассыпчатой дробью.
     Дробь  завершилась  сильным,  гулким  ударом.  Два  человека  внесли  в
помещение  трепещущего  белого  петуха.  Они  приблизились  к  возвышению, и
Хранитель Алтаря, взяв лежащий на полу кривой меч, резким ударом снес петуху
голову. Бьющуюся в судорогах птицу перевернули шеей вниз над золотой  чашей,
и в  нее начала стекать еще  теплая  кровь.  Когда чаша немного наполнилась,
мертвого петуха унесли.
     Хранитель Алтаря нараспев  стал читать молитву на вэнь-яне. Он читал ее
минут  десять,  и все  это время лежавшие ниц  на  полу "монахи", которые не
понимали ни слова, затаив дыхание слушали его.
     -- Да хранят наше священное  братство царь Небо, царица Земля и светлые
духи наших Предков! -- воскликнул Хранитель Алтаря под конец.
     Затем он перешел к проповеди.
     --  Ритуал имеет  три основы, -- начал вещать  он. -- Небо и  Земля  --
основа  существования, Предки  -- основа рода, Правитель-наставник -- основа
порядков. Если бы не было Неба  и Земли, как было бы возможно существование?
Если бы не было Предков, откуда  люди вели бы свое происхождение? Если бы не
было Правителя-наставника, кто приводил  бы в  порядок  Поднебесную?  Ритуал
предполагает  следование  Небу  наверху,  Земле внизу, почитание  Предков  и
уважение  к  Правителю-наставнику. Жизнь  людей определяет  ритуал. Он делит
людей по своим законам. Каждый человек должен соответствовать  своей судьбе:
знатный и низкий, старший  и  младший,  бедный и  богатый. Если не соблюдать
ритуала  и  не  следовать  обычаям  Предков,  возникает  соперничество,  оно
приводит к  смуте,  а смута  -- к  нищете. Наши  Предки питали отвращение  к
смуте, поэтому они создали ритуал, различающий людей.
     Кто  соблюдает  ритуал --  добродетелен,  кто  не  соблюдает ритуал  --
порочен.  Добродетель щедро  вознаграждается,  порочность жестоко  карается.
Царь  Небо,  царица Земля и светлые духи наших  Предков,  будьте свидетелями
моих слов!
     Хранитель Алтаря обмакнул два пальца в чашу с кровью и смазал ею уголки
губ.
     Желтый Дракон поднялся с пола и сел в кресло. Следом за ним заняли свои
места  остальные вожди.  Только  кресло  Белого Бумажного  Веера  оставалось
пустым.
     Желтому  Дракону  поднесли бронзовое блюдо,  на  котором  лежала желтая
бумажка, и горящую лучину. Он взял лучину и прикоснулся  к бумажке. На блюде
вспыхнуло небольшое пламя.
     Хранитель Алтаря ударил палочкой по сосуду.
     -- Посвящение! -- провозгласил он.
     С кресла поднялся Тонкий Бамбук и подошел к краю возвышения.
     -- Братья, -- торжественно произнес он, -- я обращаюсь к вам с просьбой
приютить в нашей обители человека, достойного вашего милосердия.
     -- Согласны ли  вы, братья? -- спросил Хранитель Алтаря. Присутствующие
молча склонили головы.
     --  Ручаетесь  ли  вы за него,  брат? -- обратился Хранитель  Алтаря  к
Тонкому Бамбуку.
     -- Да, брат, -- ответил тот.
     -- Тогда пусть войдет.
     Дверь открылась, и на пороге  появился юноша, одетый в  черный балахон.
За ним шли два  охранника  с  мечами. Дрожа от страха, с бледным, испуганным
лицом новичок приблизился к алтарю.
     -- Зачем ты пришел? -- замогильным голосом спросил Хранитель Алтаря.
     --  Я  хо-очу pa-разделить  с  в-вами трапезу,  -- заикаясь  пролепетал
паренек заученные слова.
     -- У нас не хватит пищи для всех.
     -- Я принес свою пищу и готов поделиться с братьями.
     -- Наш рис содержит лишь песок и камни. Сможешь ли ты есть его?
     --  Я  готов есть только песок и камни,  а рис отдать братьям,  -- чуть
слышно ответил новичок.
     -- Известно ли тебе, что ждет того, кто захочет покинуть приютивших его
братьев?
     -- Смерть.
     -- Известно ли тебе, что ждет того, кто захочет  предать приютивших его
братьев?
     -- Смерть.
     С каждым вопросом голос Хранителя Алтаря становился все более зловещим,
лицо -- свирепым. Отвечавший смотрел на него  широко раскрытыми, испуганными
глазами.
     -- Известно ли тебе, что ждет того, кто захочет обмануть своих братьев?
     -- Смерть!
     --  Клянись!  --  с  визгом  выкрикнул  Хранитель  Алтаря,   и  новичок
вздрогнул.
     Он рухнул на колени перед алтарем и расстегнул балахон до пояса.
     --  Пусть братья  отрежут мне  язык, если я нарушу  закон молчания,  --
раздался в полной тишине дрожащий голос.  -- Пусть сердце мое пронзит острый
металл, если я когда-нибудь предам Великое братство. Царь Небо, царица Земля
и светлые духи наших Предков, будьте свидетелями моих слов.
     Проговорив слова клятвы, юноша поочередно приложил руки к ушам,  глазам
и губам.
     Хранитель  Алтаря  длинным  заостренным  ножом  резко  провел по  левой
стороне  груди  новичка. В подставленную  охранником золотую  чашу  закапала
кровь.
     -- Брат  Тонкий Бамбук, -- торжественно проговорил Хранитель Алтаря, --
в твоих жилах  течет кровь Великого братства. Дай  страждущему частицу нашей
силы, нашей верности светлым духам Предков  и законам священного союза Неба,
Земли и Человека.
     Тонкий Бамбук поднялся со своего кресла, приблизился к Хранителю Алтаря
и  вытянул  вперед левую  руку. Правую  он  положил себе  на  грудь,  согнув
безымянный и большой пальцы. Хранитель Алтаря  сделал надрезы  на  его  двух
пальцах, и Тонкий Бамбук медленно повел руку, с которой начала капать кровь,
к алтарю. Он задержал ее на несколько секунд над золотой чашей, где уже была
смешана кровь петуха и новичка. Затем Хранитель Алтаря протянул чашу Тонкому
Бамбуку. Тот  сделал  маленький  глоток и  передал  ее  новоявленному  члену
тайного общества. Юноша пригубил кровь и возвратил чашу Хранителю  Алтаря, а
сам, достав из балахона несколько монет, опустил их в чашу.
     --  Пусть  удача  во  всем  сопутствует  тебе,  брат,  --  торжественно
проговорил  Хранитель  Алтаря,  положив ладонь на чашу,  -- пусть деньги без
конца возвращаются к тебе, умножая могущество нашего Великого братства.
     Он  поставил  чашу на алтарь  и  трижды  ударил палочкой по деревянному
сосуду. Все посмотрели в сторону Желтого Дракона.
     -- Войди в нашу обитель, брат, --  тихо произнес он, -- и помни: отныне
сердце  твое,  помыслы и тело  принадлежат священному союзу  Неба,  Земли  и
Человека,  возникшему в  далекие времена на земле  наших Предков. Нет ничего
сильнее уз,  которые связывают нас теперь, только смерть может их разорвать.
Отныне нет для тебя иных законов, кроме тех, по  которым живет  наше Великое
братство:  почтительность,  повиновение,  молчание,  верность.   Немедленная
смерть ждет того,  кто нарушит их.  Царь Небо,  царица  Земля и светлые духи
наших Предков, будьте свидетелями моих слов!
     Желтый Дракон  умолк.  Охранник  положил руку на плечо  новичка,  и тот
спустился с возвышения, заняв место в первом ряду "монахов".
     Хранитель Алтаря снова сделал несколько ритуальных ударов и возвестил:
     -- Возмездие!
     Гнетущая,  тяжелая тишина воцарилась в помещении. Все  опустили  глаза,
стараясь не смотреть на возвышение, где восседали вожди. Никто не был уверен
в том,  что после  сегодняшнего  ритуала он  останется  в живых. Панический,
животный страх угадывался в напряженно опущенных головах, согбенных  плечах,
тихом прерывистом дыхании.
     --  Братья, -- обратился к присутствующим Хранитель Алтаря,  -- к вашей
справедливости взывает брат Желтый Дракон. Готовы ли вы выслушать его?
     Опущенные головы склонились еще ниже.
     Желтый Дракон поднялся с кресла, подошел к краю возвышения.
     --  Братья, -- начал он, --  я обращаюсь к  вам с просьбой вынести свой
приговор тому, кто осмелился нарушить клятву крови. Я спрашиваю вас, братья:
какого наказания заслуживает человек, который предал своего брата?
     -- Смерть! Смерть! -- раздались приглушенные голоса.
     Красный Жезл, сидевший в своем кресле  на возвышении  в  алом балахоне,
бросил беспокойный  взгляд в сторону Желтого Дракона.  Желтый  Дракон словно
почувствовал этот взгляд и резко повернулся назад.
     --  Ты!  --  выкрикнул  он  и  протянул  свою  худую,  бледную  руку  в
направлении  Красного  Жезла.  --  Ты  отдал Белого Бумажного Веера  в  руки
полиции, чтобы занять его место! Ты пытался присвоить рис, принадлежащий нам
всем!  Ты намеревался разбогатеть за  счет своих  братьев! Ты нарушил святые
законы  "Триады"! Ты  осквернил  память наших  предков! Ты  обманул братьев,
скрыв от них свое прошлое!
     По рядам сидящих на полу "монахов" прокатился ропот, в котором сквозило
не только возмущение, но угадывались облегчение и даже злорадство.
     Слова Желтого  Дракона  словно вдавили Красного Жезла в  кресло.  Рука,
державшая  серебряную трость с инкрустацией  из рубинов --  символ ранга, --
побелела от напряжения.
     Он проглотил подступивший к горлу комок и попытался подняться.
     -- Экселенц...  Братья... Это неправда... Меня оклеветали... Клянусь, я
чту "Каноны"... Я... Слово Красного Жезла...
     --  Ты  больше  не Красный  Жезл! -- Хранитель  Алтаря  выхватил у него
серебряную трость. -- Ты -- отступник, нарушивший клятву крови!
     -- Я не... -- хотел было возразить Красный Жезл и тут же осекся.
     В помещение  вошел Тан с небольшим чемоданом  в  руках.  Глаза Красного
Жезла  потухли,  руки бессильно повисли:  в  этот чемодан он положил героин,
документы  и,  как ему казалось, спрятал в надежное  место. Тан  поднялся на
возвышение, поклонился вождям, положил чемодан на пол перед алтарем и открыл
его.
     Красный Жезл рухнул на колени и пополз к креслу Желтого Дракона.
     -- Экселенц... Простите... Я искуплю... Молю вас... Братья...
     -- У тебя нет больше братьев, -- сурово произнес Хранитель Алтаря.
     Он  сделал знак двум охранникам. Те схватили Красного Жезла  за  руки и
оттащили от кресла главы "Триады".
     --  Приговор отступнику вынесен, -- мрачно-торжественным тоном  объявил
Хранитель Алтаря. -- Кто исполнит его? Тан вышел вперед и поклонился.
     -- Братья! Позвольте мне покарать изменника. Прошу вас, окажите мне эту
честь.
     Вслед за  его  словами со своего места поднялся Тонкий  Бамбук  и  тоже
поклонился присутствующим.
     -- Братья, -- громко сказал он, -- позвольте покарать отступника нашему
новому брату. Прошу вас,  окажите ему эту  честь. Тем самым вы  поможете ему
обрести твердость духа и стать достойным членом нашего Великого братства.
     Он еще раз поклонился и снова занял свое место.
     -- Кому вы окажете эту высокую честь, братья? -- обратился к сидящим на
полу Хранитель Алтаря.
     "Монахи" разом заговорили. Мнения разделились.
     Хранитель Алтаря с поклоном повернулся к главе "Триады".
     -- Брат Желтый Дракон, мы ждем твоего решения.
     -- Покарать изменника -- значит  доказать  верность  Великому братству.
Оба  брата  имеют  право  на  это.  Но  старший  из  них  уже  доказал  свою
преданность, разоблачив  отступника. Теперь  очередь  младшего. Прав  ли  я,
братья?
     Сидящие на полу молча наклонили головы в знак согласия.
     -- Гордись, брат! -- патетически воскликнул Хранитель Алтаря, обращаясь
к  новичку. -- Твой первый  день в нашей  обители будет освящен  благородным
действием.
     Глаза юноши непонимающе смотрели  сквозь  маску то на Хранителя Алтаря,
то на Красного Жезла. Он еще не сознавал, что от него хотят.  Сидящий  рядом
"монах" подтолкнул новичка плечом и кивком головы указал на  возвышение. Тот
поднялся и нерешительно двинулся туда.
     Хранитель  Алтаря  поднял кривой  самурайский  меч  и  протянул  юноше.
Красный Жезл, стоявший все это время на "коленях с помутневшими  стеклянными
глазами, ожил. Он издал истошный вопль, рванулся из рук охранника.
     -- Нет! --  заорал  он. -- Не-ет! Я хочу жить!  Я хочу жить!  Экселенц,
умоляю вас! Оставьте мне жизнь! Не убивайте меня! Экселенц!
     Он начал захлебываться собственным криком.
     -- Пусть он замолчит, -- тихо произнес глава "Триады".
     Один  из  охранников сунул Красному Жезлу в рот восковой  кляп, и  крик
сменился  мычанием. Из глаз Красного  Жезла, размывая  пудру  на  его резких
скулах и  оставляя за  собой узкие, грязные следы,  потекли слезы. Он  снова
начал дергаться, но охранники крепко держали его
     -- Возьми меч и покарай отступника, -- сказал Хранитель Алтаря новичку.
     Тот затравленно оглянулся по сторонам.
     -- Смелее, брат, -- подбодрил его Соломенная Сандалия.
     Юноша взял меч, облизал пересохшие губы,  сделал  шаг по  направлению к
Красному Жезлу и остановился, не зная, что делать дальше.
     --  Целуй меч и поклонись Желтому Дракону,  -- шепнул  сзади  Хранитель
Алтаря.
     Нсвичок сделал,  как  ему  было  приказано. Охранники  тем  временем  с
профессиональной ловкостью связали  руки  и  ноги Красному Жезлу  и  отошли,
оставив  его  лежать  распростертым на полу. Юноша  подошел  к  осужденному.
Присутствующие разом подались вперед с  приоткрытыми ртами, с жадно горящими
глазами:  они с нетерпением ждали развязки.  Парень повременил  еще секунду,
потом неумело взмахнул мечом и ударил зажмурившись. По шее он не попал. Удар
пришелся  по плечу --  Красный Жезл издал  приглушенный  кляпом вопль, и его
алое одеяние потемнело. Из нескольких углов раздались возгласы досады.
     Эти  возгласы, вид крови, собственное неумение  опьяняюще подействовали
на новичка.
     -- Предатель!  --  взвизгнул  он мальчишеским  фальцетом. -- Предатель!
Изменник! Ты предал Великое братство!
     11 Заказ 779
     Он начал бить извивающегося от боли Красного Жезла ногами.
     -- Получай, паршивая собака! Получай по заслугам!
     Клятвопреступник!
     Подбадривающие крики  "монахов" распаляли юношу  все  больше и  больше.
Желтый Дракон  молча наблюдал  за  ним и одобрительно кивал головой. Наконец
новичок вспомнил  о  мече,  который держал в руках. Он  взмахнул  им и начал
наносить удары куда попало.
     -- Вот тебе, изменник! Вот тебе!
     Через  несколько  минут  тело Красного  Жезла превратилось  в  кровавое
месиво. Обезумевшего новичка охранники  с трудом оттащили с возвышения, а он
рвался обратно, издавая  хриплые нечленораздельные звуки.  Он пришел  в себя
лишь тогда, когда у  него отобрали меч. Он на мгновение замер, а потом вдруг
плечи  его затряслись, и он зарыдал совсем по-детски. Видимо, для неокрепшей
юношеской психики роль палача оказалась непосильной нагрузкой.
     --  Успокойте  нашего брата, --  сказал Желтый  Дракон, --  со временем
твердость духа придет к нему.
     Охранники   увели   рыдающего  новичка.  Помещение  снова   наполнилось
ритуальной дробью.
     -- Вознаграждение!  -- возвестил  Хранитель Алтаря. Желтый Дракон вновь
поднялся со своего кресла и подошел к краю возвышения.
     -- Братья,  --  в  полной тишине  произнес он,  -- я обращаюсь к вам  с
просьбой  одарить  вашей  милостью  того,  кто  имеет большие  заслуги перед
Великим  братством.  Брат Тан  оказался достойным членом  нашего  священного
союза Неба,  Земли и Человека. Он  помог уличить изменника.  Его честность и
искренность заслуживают вознаграждения. Я спрашиваю вас, братья, согласны ли
вы даровать  ему высокий титул  Красного  Жезла,  право  на  который он  уже
доказал?
     "Монахи" снова молча, опустили головы, как было положено по ритуалу.
     --  Брат  Хранитель  Алтаря,  -- продолжил Желтый  Дракон, -- начинайте
обряд посвящения в титул.
     Тот молча поклонился и подошел к алтарю.
     Патрик медлил, лихорадочно соображая, что ему предпринять.
     -- Брось пистолет, -- угрожающе повторил лысый, надавливая острием ножа
на шею Джун.
     Она была близка к обмороку. Ло  едва  не бросился вперед и лишь усилием
воли заставил себя остаться на месте. Безрассудство могло оказаться роковым:
он  не успел бы сделать и  двух шагов. Мысли работали быстро и четко. Тянуть
время бессмысленно,  этим ничего не  добьешься.  Гангстеры знают о  том, что
полиция  предупреждена,  и  попытаются  как можно  быстрее убраться  отсюда.
Значит, они повезут  его  в город.  Его  и  Джун. А,  собственно, почему они
должны  везти  их в город?  Они  просто увезут их в  другое место.  Им нужно
узнать, что известно Си-ай-ю. За городом это сделать гораздо проще: никто не
помешает.  Хорошо, пусть  они делают  с  ним  что  хотят  --  только бы  они
отпустили Джун. Если  они отпустят Джун, у  него  будут развязаны руки  и он
постарается  найти  какой-нибудь  выход из  положения.  Но  какой?  Неважно,
что-нибудь придумает. Сейчас главное -- Джун. Ло тут же удивился собственной
наивности.  Он  ведь  прекрасно  знает,  с кем имеет  дело.  Эти  подонки не
отпустят Джун. Хотя бы потому, что ей все известно. А кроме того, в их руках
хорошенькая молодая  женщина. Кровь застучала в висках  Патрика. Что делать?
Нужно обязательно  что-то  сделать до того, как  послышится шум  полицейских
машин. Спасаясь, гангстеры убьют ее.
     Его глаза остановились на  руке лысого, которая находилась в нескольких
дюймах  от головы Джун. Последний и  единственный  шанс!  Он не имеет  права
промахнуться! А если он все-таки промахнется?  Ло сжал рукоятку пистолета до
боли в суставах. Нет, они  все равно не  оставят ее в живых. Но эти мерзавцы
не  смогут  надругаться над его женой. Он должен  попасть! Должен! Несколько
секунд  он  выиграет,  а  там... В любом  случае  --  это единственный шанс.
Другого выхода нет.
     Ло  выстрелил  почти  навскидку и  молниеносно метнулся  к пальме,  где
стояли Джун и лысый. Пронзительно закричала Джун, зарычал от боли и выпустил
из рук нож державший ее гангстер, позади инспектора грохнул еще один выстрел
-- справа. Там стоял Шан. Видимо, он не успел сориентироваться и выстрелил в
то место, где только что  находился Ло. "Попал!  -- бешеным ликующим  вихрем
пронеслось в голове  Патрика. -- Попал! "  Он выпустил из-под руки назад две
пули в ответ,  а третью всадил в  лысого гангстера,  который, схватившись за
свою руку и согнувшись, шел почему-то по направлению к инспектору. Оттолкнув
в  сторону падающее на него тело, Ло схватил Джун за  руку и рванул вслед за
собой, увлекая за толстый  ствол пальмы -- единственное  безопасное место на
поляне.  В  это  время   раздался  еще  один   выстрел.   Джун  вдруг  резко
остановилась, ее рука ослабла...
     -- Джу-ун! -- заорал Патрик,  обернувшись  и  увидев  останавливающиеся
глаза жены. -- Джу-ун!
     В  исступленном отчаянии  он разрядил всю оставшуюся обойму в то место,
откуда  прозвучал  выстрел,  швырнул в сторону  пистолет и  схватил Джун  за
плечи, напрочь забыв, что из темноты могут последовать новые выстрелы.
     -- Джу-ун! Что с тобой, Джун? Почему ты молчишь?!
     На шоссе раздалось  завывание полицейской  машины. Оставшиеся  в  живых
бандиты бросились в заросли. Но Патрик ничего этого не слышал.
     -- Джун... Ты  слышишь меня, Джун? Скажи  что-нибудь, Джун! -- повторял
он, не отдавая себе отчета, что происходит вокруг.
     -- Патрик... Я.... сказала ему... про мать... А Сенг на Бла...
     Она не договорила, безжизненно прислонилась к Патрику и начала медленно
сползать вниз.
     Вечернюю  тьму  прошил  свет   нескольких   прожекторов,  и  на  поляне
показались полицейские.
     -- Прочесать заросли! --  отрывисто приказал  худощавый мужчина в форме
сержанта.
     Полицейские  бросились  в  кусты.  Сержант подбежал к Патрику,  который
стоял у пальмы, поддерживая Джун руками.
     -- Жива?
     Ло посмотрел на него невидящим взглядом. Сержант схватил Джун  за руку,
чтобы нащупать пульс.
     -- Не прощупывается, --  сказал он. -- Несите ее в мою  машину. --  Или
нет, давайте лучше я возьму ее.
     Инспектор  молча отстранился  от  сержанта,  поднял  Джун  и  осторожно
двинулся к машине. Аккуратно усадив Джун йа сиденье, он прерывисто  вздохнул
и медленно пошел  по шоссе, отрешенно уставившись в темноту.  Из-за поворота
вынырнула  еще одна машина и, резко скрипя тормозами, замерла около Патрика.
Из нее выскочил Аланг.
     -- Патрик! Все в порядке?!
     -- Теон, -- чуть слышно произнес инспектор, даже не удивившись быстрому
появлению Аланг а. -- Теон...
     -- Джун?! Патрик кивнул.
     --  Что с ней?! -- завопил  Аланг и, не  дожидаясь  ответа, рванулся  к
джипу.
     Через несколько  секунд он снова  подбежал  к Патрику и, схватив его за
плечо, резко развернул к себе.
     -- Какого дьявола вы медлите?! -- зарычал он. -- Что вы стоите?! Идиот!
Она еще жива! Немедленно в госпиталь! Я же говорил  вам -- не трогайте Джун!
Я говорил вам! Мальчишка! Самонадеянный кретин! Как вы могли допустить?! Как
вы могли?!
     Он махнул рукой  и снова бросился к джипу.  Слова Алан-га вывели Ло  из
оцепенения. Вслед за шефом он подбежал к джипу.
     -- Теон, на Блаканг-Мати находилось тело Сенга. Эта сказала Джун.
     Аланг повернул к Патрику побледневшее от гнева лицо.
     -- Болван! Какое это имеет значение?! Немедленно в госпиталь. Слышите?!
Немедленно!
     На  шоссе вышли  полицейские.  Они  вынесли тела двух  гангстеров.  Еще
одного вели в наручниках.
     -- Сержант, одному удалось уйти, -- доложили полицейские.
     -- Шан ушел, --  Ло снова стал похож на лунатика, -- он стрелял в Джун.
Она ему сказала про мать...
     -- Вы еще здесь?  -- снова взорвался  Аланг. -- И  вы можете говорить о
чем-то постороннем?! Кр-ретин! Убирайтесь отсюда!
     Ло сел в джип, не сводя бессмысленного взгляда с бледного лица жены.
     -- Если  вы не довезете Джун до госпиталя... -- угрожающе крикнул вслед
Аланг, -- берегитесь! Слышите?!
     Водитель  включил   сирену,   и  машина,  развернувшись,  помчалась  по
направлению к городу. Разъяренный Аланг резко повернулся к гангстерам.
     -- Где ваш  шеф?!  -- "заорал он. -- Где  Желтый  Дракон?!  Где Красный
Жезл?! Отвечайте, паршивые собаки, или я прикажу подвесить вас кверху ногами
на пальме!
     Аланг  был настолько  взбешен, что,  не  задумываясь,  выполнил бы свою
угрозу, и бандиты, видимо, поняли это.
     -- Мы... мы н-не знаем никакого дракона, -- запинаясь, произнес один из
них. -- Са-самый главный -- которого уб-били. Он -- босс. Он приказал нам...
Мы больше никого н-не знаем.
     -- А  который  убежал  -- мы его  тоже  не знаем,  --  быстро заговорил
второй, --  мы  его увидели  сегодня в  первый раз.  Поверьте нам,  господин
полицейский...
     --  Отправьте их  в управление, -- бросил Аланг своим людям,  поняв  по
испуганным лицам бандитов, что те не врут.
     Он сел в "плимут" и, приподняв очки, закрыл ладонями лицо.
     -- Поехали, --  бросил он водителю, не  опуская  рук. Машина тронулась.
Аланг отнял  наконец руки  от лица и повернулся  к сидящим на заднем сиденье
детективам.
     -- Дайте сигарету, черт возьми!
     Один  из  детективов  поспешно вытащил  пачку "Кента",  другой  щелкнул
зажигалкой. Аланг неумело затянулся, закашлялся и выбросил сигарету.  Дальше
поехали молча.
     И только сейчас Аланг вдруг сообразил,  что он, по существу, продолжает
расследование,  несмотря на запрет  начальства и угрозы  "Триады".  Когда он
узнал от наблюдавшего за Патриком детектива, что Джун в опасности, он. забыл
обо всем. Он бросился на помощь дочери своего старого друга -- Джун, которую
любил,  как  родную  дочь.  Мысль  о том,  что  он  виноват  в  случившемся,
отодвинула все остальное на задний план.
     "А что, собственно говоря, произошло? -- пытался он успокоить  себя. --
Ничего. Арестованные -- мелкие сошки.  Они даже не  члены  "Триады". В конце
концов,  сейчас  мы  защищались, а  не нападали. Но все-таки нужно  серьезно
поговорить с Патриком, заставить  его прекратить бессмысленные поиски. Иначе
за этим  несчастьем могут последовать  другие.  Подставить под удар  Джун! И
ради чего? Что  ему удалось узнать? Что Шан проболтался Джун о Сенг. Чэне? А
проболтался он потому, что был уверен:  Джун  в их руках и эта информация не
дойдет до Си-ай-ю".
     Аланг начал механически размышлять.
     "Значит, с Блаканг-Мати был выкрадентруп сына генерального директора, и
это  упорно скрывалось. Почему?  Почему "Триада" была  так  заинтересована в
том, чтобы даже  само убийство  Сенга осталось тайной?  Ведь  и инсценировка
кораблекрушения  была устроена для того, чтобы  никто не мог проверить,  что
Сенга не было на борту "Тумасика"".
     В Аланге заговорил профессиональный  сыщик --  эмоции отошли на  задний
план.
     "Почему  они так навязчиво старались доказать  нам, что Сенг Чэн утонул
во  время кораблекрушения, а не был убит?  Разве мы  напали на след убийц  и
разве они были вынуждены создавать себе алиби? Нет. Они не рассчитывали, что
мы наткнемся на могильник. Значит... Алиби они создавали  не для  нас? А для
кого? Кого в таком  случае опасалась "Триада"? Чей гнев боялась она  навлечь
на себя?  Более сильного тайного общества? Исключено. В Сингапуре нет тайной
организации  сильнее, чем "Триада".  Если бы речь шла  об  убийстве Латиффа,
тогда другое дело. Можно  допустить, что кто-то боялся скандала. Но ведь его
убрали  просто как свидетеля. Значит, убийство  Сенга  -- внутренняя распря?
Хорошо,  предположим. Кто-то его убивает  и  при  этом  боится возмездия  со
стороны  более сильного члена  "Триады".  К  убийству  Сенга причастен Белый
Бумажный Веер  --  ведь он очень нервничал, когда Патрик сказал ему, что нам
известно  об  инсценировке  кораблекрушения. Сенг  --  мальчишка  и  не  мог
занимать в "Триаде" положение выше, чем Белый Бумажный Веер. Выходит, что он
-- фаворит  одного  из вождей, которого  боится  Белый  Бумажный Веер. Белый
Бумажный  Веер  -- третья  фигура  в "Триаде". Сильнее его только  Хранитель
Алтаря  и Желтый Дракон. И Сенг -- любимец либо того, либо  другого? Другими
словами, Двойной Цветок. А  Двойной  Цветок  -- это любимец Желтого Дракона.
Тогда  кто  же Шан  Чу?  Тоже  Двойной  Цветок? Не сходится. Если он плыл на
"Тумасике"  с  документами  Сенга,  то  он заодно  с  Белым Бумажным Веером.
Следовательно, Двойной Цветок  -- это Сенг.  Ну и что? -- спросил себя вдруг
Аланг.  -- Что изменилось от  того,  что  я сам  себе доказал принадлежность
Сенга к  "Триаде"? Ничего. К Желтому Дракону  мы не приблизились ни на  шаг.
Нужно заниматься всеми  знакомыми Сенга,  а это  не  день и не два. Пока  же
ясно,  что  еще одним подонком  стало  меньше. Ну и что?  Слава аллаху,  что
родители этого  мерзавца никогда не узнают, кем был их отпрыск. Для  них  он
останется безвременно  погибшим и любимым сыном". Аланг  снова повернулся  к
детективам.
     -- Свяжитесь  с полицейскими, которые отвезли Джун в госпиталь, узнайте
адрес. Поедем туда.
     Те  принялись  выполнять приказание. Через несколько минут  выяснилось,
что  Джун  находится  в Центральном госпитале.  Водитель свернул  направо, и
вскоре  машина вынырнула  на  Нью  Бридж-роуд  возле отеля "Мажестик". Когда
"плимут" остановился у госпиталя, Аланг быстро направился внутрь здания.
     --  Сюда  только  что  привезли  тяжело  раненную  молодую  женщину, --
обратился  он  к девушке  в  голубом халате, сидевшей'за столом, на  котором
стояла табличка "информация". -- Как она?
     -- А вы кто? -- поинтересовалась та. -- Муж ей или отец?
     Очевидно, к простому любопытству медсестры примешивалось сознание того,
что  не  каждому дано  право интересоваться  состоянием  раненого  человека,
доставленного в госпиталь полицией.
     Аланг  молча  показал  удостоверение.  Девушка проворно набрала  нужный
номер.
     --  Раненая  находится без сознания,  --  объявила она,  переговорив по
телефону. -- Положение крайне серьезное.
     -- Та-ак,  --  протянул Аланг  и, вспомнив, что здесь должен находиться
Ло, поискал его глазами.
     Не обнаружив в холле инспектора, он снова повернулся к медсестре.
     -- Тут должен был остаться мужчина в штатском. Он тоже из полиции...
     -- Да, --  подтвердила медсестра, -- полицейские в форме уехали, а один
мужчина  сначала  остался.  Такой...  очень  симпатичный.  Ему не  разрешили
подняться наверх, и он остался сидеть здесь. Все курил... У меня даже голова
разболелась, -- девушка  говорила с видимым  удовольствием, словно она  была
рождена для того, чтобы  сидеть  за этим столом и давать информацию желающим
по самым различным  вопросам.  --  Все каждую минуту  спрашивал,  как  та...
раненая.  Она  ему  жена, наверное,  да?  -- Не  дожидаясь  ответа,  девушка
продолжала: --  Потом сказали,  что ей лучше. Он посидел еще немного и вдруг
куда-то побежал.
     -- Вот как? -- Аланг удивленно приподнял брови.
     -- Да. Ушел минут за десять до вашего прихода.
     "Странно,  -- подумал Аланг,  -- куда он  мог отправиться?  Может быть,
Джун  сказала ему еще что-то важное?  Нет, она  ведь  была  без сознания. Но
какого черта  он  куда-то понесся? Он сейчас  в таком состоянии,  что  может
наделать глупостей".
     Аланг круто  развернулся  и  пошел  к машине. Включив рацию, он  вызвал
дежурного по Си-ай-ю.
     -- Алло, пятый? Говорит восьмой. Пятнадцатый был у  вас на связи? Он не
велел мне ничего передать?
     -- Нет, -- раздался короткий ответ из аппарата.
     Аланг начал  в  волнении  барабанить пальцами по стеклу. "Если  Ло смог
оставить жену в таком состоянии  и куда-то умчаться, значит, он узнал что-то
важное. Но что? Нет,  его упрямство добром не кончится. Его  нужно во что бы
то ни стало разыскать. Только где? -- Аланг  досадливо  щелкнул пальцами. --
Ну конечно же, он отправился к родителям Сенга. Больше некуда. Теперь, когда
известно,  что  Сенг имеет отношение  к  "Триаде" и что  с Блаканг-Мати было
выкрано  его тело, самое  логичное отправиться  к его родителям. Может быть,
они   вспомнят   кое-какие   подробности.   Нет,  нужно  срочно  перехватить
инспектора, пока не случилось непоправимое".
     Когда  Ло  подъехал к особняку генерального директора  Чэна,  было  уже
девять часов. Он не  очень  надеялся на успех, но еще в госпитале решил, что
нужно  срочно  предпринять  какие-то  меры.   Аланг  прав:  "Триада"  сильно
обеспокоена   и   пытается   сделать   все,   чтобы   помешать   дальнейшему
расследованию. Значит,  он близок  к разгадке.  Весь вопрос в  том, чтобы их
опередить. Только так он сможет отвести опасность и от себя, и от Джун, и от
Алангов. Только  так  он сможет помочь Теону  выпутаться из затруднительного
положения, в которое  тот попал. Хотя Патрик и  поссорился с Алангом, он его
не  винил в душе,  а, наоборот, даже где-то  оправдывал. Аланг уже  немолод,
вполне естественно,  что он волнуется  и за  свою судьбу,  и  за жизнь своей
жены.  Еще  неизвестно,  как  бы повел себя  он,  Патрик,  если бы  "Триада"
угрожала убить Джун. Собственно говоря, они уже пытались это сделать: убрать
и его, и Джун. И ни он, ни его жена не будут в безопасности до тех пор, пока
не будут арестованы Желтый Дракон и остальные главари "Триады". Если  Патрик
сможет установить их личности, Аланг  арестует  их. В этом нет сомнения.  Он
просто боится вождей тайного общества,  пока те не разоблачены, пока они  на
свободе.  А  когда будут  известны  их имена,  никто не  сможет помешать  их
аресту. Все будет в порядке. У Патрика с Алангом вновь  восстановятся добрые
отношения, и  шефу  не  нужно  будет подписывать приказ  об  увольнении  Ло.
Впрочем, Патрик  уже два дня не был  на  работе.  Может  быть, приказ  о его
увольнении уже и подписан. Не имеет значения. Составят новую бумагу.
     Ло  подошел  к  входной  двери и  постучал. Внутри  было  тихо.  Патрик
постучал  еще раз, погромче.  Ему  показалось,  что за дверью кто-то прошел.
Осторожно, на цыпочках. Ло постучал третий раз.
     -- Го! -- раздался женский голос. -- Ты не слышишь -- кто-то стучит.
     Женщине никто не ответил.
     -- Го, куда ты запропастился? Открой же дверь!
     -- Да, да, госпожа, сию минуту, -- ответил наконец мужской голос.
     Раздалось  щелканье отпираемых  замков.  На  пороге  появился  слуга  в
темно-синей ливрее.
     -- Что вам угодно?
     -- Полиция, -- коротко бросил инспектор, вынимая удостоверение.
     Он отстранил слугу и решительно вошел внутрь.
     По  лестнице в прихожую спускалась пожилая  китаянка с седыми волосами.
Ее большие  черные глаза смотрели грустно и отрешенно. Увидев  Патрика,  она
удивленно спросила:
     -- Кто вы такой? Что вам нужно?
     --  Я  из  полиции, --  ответил Патрик,  --  мне нужно  переговорить  с
господином Чэном по очень важному делу.
     --  Из полиции? -- переспросила  хозяйка  дома, и инспектор отметил про
себя,  что теперь  в ее  голосе уже не звучало удивление, а  скорее какая-то
покорность, словно появление ∙  в этом доме полиции было  делом неизбежным и
все заключалось лишь во времени.
     Госпожа Чэн медленно спустилась вниз.
     -- Мужа  нет дома, -- ответила  она. -- Он придет поздно. Оставьте свою
визитную карточку, он позвонит вам завтра утром.
     Входная дверь  резко распахнулась,  и в помещение  вошел Аланг. Женщина
повернула голову, и в ее глазах мелькнула горестная, едва уловимая усмешка.
     -- Патрик! Я же просил вас... -- начал Аланг.
     -- Госпожа Чэн, -- сказал инспектор, не обращая внимания на слова шефа,
-- дело  очень  срочное. Я обязательно встречусь  завтра  с вашим мужем. Но,
может  быть, и вы сможете нам дать  какую-то информацию.  Речь  идет о вашем
сыне.
     --  О Сенге? -- Госпожа Чэн удивленно вскинула брови. -- Объяснитесь, я
не понимаю вас.
     -- Видите  ли, ваш сын... не погиб во время  кораблекрушения. Его убили
гораздо раньше.
     --  Что?! -- вскричала  госпожа Чэн, судорожно прикрыв  рот  рукой.  --
Убили?!
     -- Чтобы скрыть от кого-то свое  преступление, -- продолжал Патрик,  --
преступники  имитировали  кораблекрушение   "Тумасика",   на  котором  якобы
находился  ваш  сын. На  самом  деле  на  судне  плыл  один  из  бандитов  с
документами Сенга, некто Шан Чу. Не знаю, говорит ли вам что-нибудь это имя.
Этот человек, кажется,  работает в  фирме  вашего мужа.  А тело  Сенга  было
закопано на Блаканг-Мати  примерно за две недели до мнимой катастрофы судна.
Когда мы обнаружили могильник, убийцам удалось выкрасть труп, а на его место
положить другой. Я не совсем понимаю, для  чего нужна была такая подмена, но
это неважно.  Извините  за  подробности,  но...  в общем,  вы и господин Чэн
должны помочь нам разыскать убийц. Поэтому подумайте и постарайтесь...
     Ло  не  договорил.  Госпожа  Чэн,  которая все  это время  смотрела  на
инспектора и, казалось, не видела его, вдруг  начала громко смеяться, и в ее
горький, язвительный смех все сильнее врывались клокочущие,  захлебывающиеся
звуки. Аланг и Ло недоуменно смотрели на нее.
     -- Чэн должен вам  помочь! -- продолжала  истерически хохотать женщина.
-- Мы должны вам помочь!!! Мы... Мы...
     Лицо ее покраснело, потом на щеках стали появляться лиловые пятна. Смех
резко оборвался. Госпожа Чэн начала быстро бледнеть и оперлась на телефонный
столик,  чтобы не упасть. Аланг подхватил  ее  под руку, осторожно  довел до
стоящего у стены кресла. Патрик окинул  прихожую взглядом в поисках слуги и,
не  увидев  его, бросился  наверх  в  поисках  воды.  Когда  он  вернулся со
стаканом, хозяйка особняка уже взяла себя в руки.
     --  Мерзавец!  -- тихо,  но  гневно произнесла  она,  и  ее  глаза  зло
сузились.  --  Тебе   еще   раз   удалось   обмануть  меня.  Я  чувствовала,
чувствовала... Я тебе многое прощала, но убийство Сенга...
     Она вскинула голову:
     -- Сенга убил Куан Чэн -- мой муж и его отец.
     -- Что?! -- разом вскричали Аланг и Ло.
     -- Сенга убил мой муж, -- внятно повторила госпожа Чэн.
     Она,   казалось,  совсем  успокоилась,  но   дрожащие   руки  и  нервно
дергающиеся губы выдавали ее душевное состояние.
     -- Дайте воды, -- повелительно сказала она Патрику.
     Тот  схватил стакан  с телефонного  столика и протянул  ей. Госпожа Чэн
сделала несколько судорожных глотков и вернула стакан инспектору.
     -- Мой муж -- глава "Триады", Желтый Дракон, --  продолжала она  полным
горечи тоном. -- Когда я вышла за него замуж двадцать лет назад, я не знала,
что он -- член тайного общества. А  когда  узнала --  было слишком поздно. Я
поняла, с кем связала свою жизнь, но сделать уже ничего не могла. Я не могла
ни уйти от него, ни сообщить в полицию о том, кто мой муж. Я боялась, что он
меня убьет, и  он  сделал бы это не раздумывая. Постепенно страх  прошел,  я
смирилась  со  своей участью. У меня родился Сенг, и все эти годы я  молчала
только из-за него.
     Она сделала паузу и снова прерывисто вздохнула.
     -- Я без памяти  любила Сенга и всей душой  желал;, чтобы  у  него было
обеспеченное будущее. Неважно -- какой ценой.  Цель моей жизни заключалась в
том, чтобы Сенг ни в  чем  не испытывал  недостатка. Я знала  все про своего
мужа,  выполняла  все  его  требования,  помогала  ему  --  из-за  Сенга.  Я
подчинялась ему беспрекословно. И только в  одном я проявила твердость. Я не
позволила ему сделать из Сенга бандита и убийцу. Куан хотел, чтобы в будущем
Сенг  занял  его место, но  я  не позволила этого сделать.  Мой сын  остался
честным человеком  --  не  то что мы с  мужем. Куан не очень любил  Сенга, а
когда тот подрос, стал относиться к нему неприязненно, вероятно, потому, что
Сенг  не стал  таким, как  он.  Сенг платил ему  тем  же,  и  они  постоянно
ссорились. Я очень боялась,  что  сын узнает правду о своем  отце, и  делала
все, что могла, чтобы  не допустить этого.. Но мне казалось, что в последние
месяцы Сенг начал о чем-то догадываться. А  может, он случайно что-то узнал.
Скорее всего, так оно и было. Я  чувствовала, что он стал относиться к  отцу
не  просто  неприязненно,  а  ненавидел  его.  Когда в  конце  декабря  Сенг
неожиданно исчез, то я  сразу же предположила недоброе. Я  подумала, что  во
время  очередной  ссоры Сенг выложил Куану, что он думает о нем, может быть,
даже  заявил,  что расскажет  всем, кто его  отец, и тот убил его.  Но Куану
удалось  убедить  меня, что он здесь  ни при чем.  Он  клялся, что  не имеет
никакого отношения к исчезновению Сенга, говорил, что сам сильно переживает,
что  сына, мол, могли похитить его конкуренты.  В  конце  концов он попросил
меня подождать несколько  дней, обещая  разыскать Сенга. Я.  согласилась, но
сказала,  что если это его  рук  дело, то полиции  станет  все известно. Мне
нечего было больше бояться. Наоборот, Куан боялся меня -- ведь я  знаю о нем
все.  А  через  несколько  дней я  получила  письмо  из  Бангкока,  которому
поверила. Он подделал почерк  Сенга. И до  сегодняшнего дня  я считала,  что
Сенг действительно утонул во  время кораблекрушения. Этот подлец сделал все,
чтобы убедить меня... Даже подменил труп на Блаканг-Мати...
     -- Но  почему именно подменил? Достаточно было просто его  выкрасть, --
невольно вырвалось у Патрика. Госпожа Чзн грустно покачала головой.
     -- Нет, он не мог просто его выкрасть. Это очень хитрый человек, он все
предусмотрел. Он знал,  что через день  об исчезновении трупа трубили бы все
газеты.  Это меня  насторожило бы.  Потому  что  у меня  в  душе  оставались
какие-то сомнения. Я стала бы выяснять, почему мой муж неожиданно стал таким
осторожным,  чего боялся всемогущий Желтый Дракон. Я терпеть не могла, когда
он  что-нибудь скрывал от  меня,  и всегда  пыталась выяснить, в чем дело. У
меня есть свои люди. И на этот раз я докопалась бы до истины.
     Хозяйка особняка резко поднялась с кресла.
     -- Негодяй! -- сквозь зубы процедила она. -- Теперь ты ответишь за все.
Мне нечего больше бояться. Сенг был моей жизнью, и теперь  у меня ее отняли.
Вы найдете его на  Леонг-роуд, тридцать девять. Сейчас  у  них ритуал, и все
главари  в  сборе, Я  буду  выступать  свидетелем  на  суде.  Мне  есть  что
рассказать.
     -- Госпожа Чэн, вы знаете этого Шан Чу? -- спросил Аланг.
     -- Да. Это такой же подонок, как  и мой муж.  Чэн сделал его таким.  Он
украл его в детстве у  одной женщины, которая отвергла  его ухаживания.  Она
оказалась сильнее, чем я.
     -- Они  украли у  нее еще и  дочь,  -- заметил  Патрик.  --  В середине
декабря Шан Чу уехал  в Бангкок, чтобы "жениться"  на  собственной сестре  и
продать ее в  публичный  дом. Их мать сошла с ума, когда  узнала об  этом, а
потом они убили ее.
     --  Я удивляюсь^ как земля  носит этого  человека, -- криво усмехнулась
хозяйка  особняка.  --  Он  так  и  не  смог  простить  бедной  Лей  Чжи  ее
непокорности. Если  бы я знала,  что он решил украсть  у  нее  еще и дочь, я
постаралась бы предупредить ее. Но я не знала, зачем Шан поехал в Бангкок. И
судя по  всему, он там оказался как  нельзя  кстати. Куану нужно было срочно
создавать  себе алиби  и по поводу  исчезновения  Сенга...  Но  -- довольно.
Оставьте меня одну.
     Не  попрощавшись, женщина побрела наверх с поникшей головой. На полпути
она обернулась.
     -- Го... он их предупредит...
     -- А, черт, -- выругался Патрик, -- я совсем забыл про слугу.
     Оы бросился к двери в соседнее помещение.
     --  Оставьте,  Патрик, --  устало бросил Аланг, -- раз слуга -- человек
Чэна, его уже нет в доме.
     -- Нужно срочно ехать на Леонг-роуд, Теон. Мы можем еще успеть.
     -- Вдвоем? -- ехидно осведомился Аланг. -- Пока  мы вызовем оперативные
группы, этот Го успеет их предупредить.
     -- Но нужно что-то делать, Теон!  -- закричал  Патрик. -- Нужно  что-то
предпринять! Мы вышли на них, их нужно брать!
     -- Да,  да,  вы  правы, Патрик, -- как-то вяло согласился Аланг,  -- их
нужно брать.
     Он вдруг как-то весь преобразился.
     -- Да,  конечно!  Брать  немедленно! Иначе... Иначе  они выполнят  свою
угрозу. Они  убьют Лау,  Джун, вас,  меня.  Брать!  Он подбежал к  телефону,
набрал номер управления.
     -- Алло!  Говорит Аланг!  Срочно выслать  оперативные  группы по адресу
Леонг-роуд, тридцать девять!  Оповестить  все ближайшие полицейские участки!
Пусть оцепляют квартал и берут всех, кто находится по этому адресу!
     Он бросил трубку и посмотрел на часы. Прищурился, прикидывая время.
     -- Отсюда до Леонг-роуд тридцать минут езды.  Полиция может успеть... А
Го ведь еще должен  найти такси... Аланг  бросился к двери, Патрик следом за
ним.
     --  Садитесь за руль,  --  на ходу бросил  Аланг инспектору, --  я  без
шофера.
     Машина резко рванулась с места.
     -- Патрик, -- повернулся к инспектору Аланг, -- мне не дает покоя чисто
профессиональное любопытство: что заставило вас отправиться в дом к Чэнам?
     -- Нужно было идти до конца, и  как можно быстрее.  Вы оказались правы:
как только мы стали опасными для "Триады", "Триада" стала опасной для нас. Я
понял: если мы их не накроем, они убьют нас.
     -- Нет, нет,  я не о том. С этим  все ясно. Сейчас благодаря вам у меня
на  душе стало легко. Я  вырвался  из  заколдованного круга, в который  меня
запихнули.  Я имел в виду другое:  почему вы поехали именно к Чэнам?  Только
потому, что стало известно, что на Блаканг-Мати было закопано тело Сенга?
     -- Конечно. Как только я узнал об этом, я сразу понял, что его родители
что-то недоговаривали.  Поскольку  убийство  Сенга тщательно  скрывалось,  я
подумал, что они боялись говорить об этом нам. Ну а раз теперь мы все знаем,
можно будет заставить их говорить. И еще другое. В госпитале я задумался над
тем, почему "Триада" так упорно скрывала убийство Сенга. И сначала  пришел к
выводу,  что Сенг -- Двойной Цветок, [1] то есть фаворит одного из "вождей",
а точнее, Желтого Дракона, и что его убийца просто боялся мести.
     Ло стал излагать Алангу ход своих рассуждений. Тот слушал не перебивая,
хотя сам  продумал эту версию не больше часа назад.  То,  что инспектор смог
продвинуться  дальше, чем он сам, ущемляло самолюбие Аланга. И в то же время
его  интересовало: Ло вышел на Чэнов  путем  логических  рассуждений или ему
помогла какая-то дополнительная информация, которой сам Аланг не располагал.
     -- Но  потом, -- продолжал Патрик, -- я вспомнил  один свой  разговор с
Джун. Когда я спросил ее о  Сенге -- ведь она была с ним знакома -- помните,
я  говорил?  --  Джун  ответила,  что  он  честный  и  хороший  парень.  Мне
показалось, что Джун редко ошибается в людях, и я поверил ей. Следовательно,
Сенг не  мог быть членом "Триады".  И  тем  не  менее между ним и  кем-то из
вождей существовала  какая-то  невидимая связь.  Ведь  убийцы  Сенга кого-то
боялись. И тогда у меня мелькнула мысль: Сенг -- либо родственник кого-то из
вождей, либо родственник их близкого друга. Я не очень представлял себе, как
можно доказать эту связь, но я должен был действовать. Я должен был ехать...
Я должен  был  разыскать Шана,  отомстить  --  ведь  это он стрелял в  Джун.
Конечно, я не предполагал, что убийцей Сенга окажется его родной отец...
     Когда Аланг  и Патрик  подъехали к Леонг-роуд, 39,  там уже  было полно
полицейских и люди из Си-ай-ю.
     --  Они успели  смыться, шеф, -- сказал  один  из  детективов,  проводя
Аланга и Ло в подземелье.
     У одной из стен на возвышении валялись  опрокинутый квадратный столик и
несколько  кресел.  Рядом  в  бронзовой  курильнице  еще  чадили благовонные
палочки. Поодаль лежало изрубленное, обезглавленное тело.
     Аланг окинул мрачным взглядом помещение.
     --  Никого не  удалось взять? -- спросил он  у  детектива.  Тот помотал
головой.
     -- Хозяйка  дома --  какая-то  сумасшедшая старуха,  --  сказал он,  --
мужчин в доме нет. Она живет одна и ничего вразумительного сказать не может.
     -- Опросите соседей. Не может быть, чтобы никто ничего не видел.
     Аланг и Патрик вышли на улицу.
     -- Ничего, Чэн далеко не  уйдет, -- сказал Аланг самому себе и тут же с
досадой хлопнул себя по ноге:  -- Мы же  забыли оставить охрану  в его доме!
Его жена -- единственный свидетель!
     Патрик бросился к машинам, около которых стояли детективы.
     -- Срочно трех человек на Кенгчин-роуд, дом...
     -- Срочное сообщение из управления, -- перебил его оператор, сидевший в
наушниках  у  рации  в  машине,  -- только что  неизвестный человек позвонил
дежурному и сообщил, что на Кенгчин-роуд убита женщина.
     -- Та-ак,  --  протянул  подошедший  к машине  Аланг, -- на этот раз мы
проиграли, Патрик. Нужно защищаться. Немедленно отправляйтесь в госпиталь и,
если состояние  Джун  позволяет, перевезите ее  куда-нибудь в  другое место,
спрячьте ее. Торопитесь!
     -- Но, Теон, еще не все потеряно! Мы можем...
     -- Торопитесь, Патрик, иначе можете опоздать. У нас же  нет свидетелей.
Вы понимаете? Нет сви-де-те-лей.
     Аланг  произносил слова  медленно,  словно  в  полусне. Он  сел  в свою
машину, загипнотизированно глядя -- прямо перед собой, по рации соединился с
телефонной станцией, а затем с домом.
     -- Лау, -- тихо произнес он, когда на другом конце провода ответили, --
Лау, немедленно уходи из дому.
     -- Теон, -- раздался взволнованный голос. жены, -- Теон, не возвращайся
домой, они убьют тебя, они...
     Видимо,  у  госпожи  Лау выхватили трубку,  потому что раздался мужской
голос:
     -- Господин  Аланг, нам  необходимо увидеться  как  можно скорее. Это в
ваших интересах и в интересах вашей супруги. Не будем терять время.  Мы ждем
вас через полчаса у отеля "Двор императоров Мин". И не делайте глупостей  --
приходите  один.  У вас есть шанс  сохранить жизнь себе и  вашей супруге. Не
упускайте его.
     Трубку повесили, раздались короткие гудки.
     "Есть шанс... -- эхом отозвалось в голове Аланга, --  вряд ли. Они  так
сказали, чтобы  я  пришел к ним. Я  слишком  много знаю, чтобы оставаться  в
живых. Они хотят обменять мою жизнь на жизнь Лау. Что  же, видимо, от судьбы
никуда не уйдешь".
     Он  повернул  голову.  Полицейские  и  детективы  разъезжались.  Патрик
садился в одну из машин. И тут у  Аланга  блеснула  спасительная  мысль. Да!
Есть  шанс! Ло!  Пока он и  Джун не  в руках  бандитов,  с  "Триадой"  можно
торговаться!  Им можно ставить условия! Ведь Патрику тоже все  известно.  Он
сообщит  в газеты,  поднимется шум.  На  этом  можно сыграть!  Они наверняка
согласятся сохранить жизнь ему и Лау в обмен на молчание Ло.
     -- Патрик! -- окликнул инспектора Аланг. -- На минуту.
     Ло вылез из машины и направился к шефу. Но пока он сделал эти несколько
шагов, вспыхнувшая было искра надежды  угасла в Аланге: невозможно доказать,
что Чэн -- Желтый Дракон. Ведь единственный свидетель -- жена Чэна -- убита.
     -- Я слушаю вас, Теон. Вы хотели мне что-то сказать?
     --  Нет,  нет.  Ничего. Дайте  сигарету.  И  побыстрее отправляйтесь  в
госпиталь. Увезите куда-нибудь Джун. И спрячьтесь сами. Все кончено, Патрик.
Во всяком случае, для меня.
     -- Что вы хотите этим сказать, Теон?
     -- Лау  в руках "Триады". Они ждут меня через полчаса.  Патрик  опустил
голову.
     -- Простите меня, Теон.
     -- Нет, нет, вы здесь  ни при чем. Просто я не смог убедить вас, что мы
пытаемся ухватить голыми руками кобру...
     Аланг нажал газ.
     Припарковавшись на стоянке у отеля, он вышел  из машины и направился ко
входу.
     -- Господин Аланг! -- окликнули сзади.
     Аланг  остановился, медленно повернул голову. Перед ним стоял худощавый
мужчина лет сорока с довольно-таки приятной внешностью: тонкий, с горбинкой,
что редко можно видеть у китайца, нос, в  меру полные губы, чуть улыбающиеся
глаза с мягким, теплым взглядом.
     --  Где  моя  жена? --  спросил Аланг.  -- Поскольку я пришел к вам,  я
требую, чтобы ее немедленно отпустили. Она здесь ни при чем.
     -- Требуете? -- с искренним удивлением переспросил мужчина.
     -- Да, именно требую, -- твердо повторил Аланг, -- потому что  в каждой
игре существуют определенные правила.
     -- В игре,  которую вы  затеяли с нами,  --  мягко  улыбаясь,  произнес
мужчина,  -- правила  устанавливаем мы. Впрочем, по  поводу  вашей  жены  вы
должны  обращаться не ко мне. Единственно, что могу  сказать: пока ей ничего
не угрожает. Пока.
     -- Куда вы меня повезете?
     --  . Никуда,  -- пожал плечами мужчина. -- Просто мой шеф, генеральный
директор господин Чэн, приглашает вас отужинать с ним.
     -- В половине двенадцатого? -- усмехнулся Аланг.
     -- Господин Чэн  обычно  ужинает поздно, -- ответил мужчина и, указывая
на входную дверь, добавил: -- Прошу. Госпо-дта Чэн ожидает вас в "нефритовой
комнате".
     "Желтый   Дракон   решил   продемонстрировать  мне  свое  могущество  и
неуязвимость, -- с горечью  подумал Аланг. -- После того как полиция сделала
неудачную  попытку  арестовать  его,  он  позволяет  себе роскошь ужинать  с
начальником  отдела  Си-ай-ю в самом фешенебельном  отеле  города. Эффектный
жест,  ничего  не  скажешь.  И  место  подобрано  соответствующее  --  "Двор
императоров   Мин".   "Триада"    всячески   стремится   подчеркнуть    свой
традиционализм. Но  почему Чэн пошел на такой странный шаг? Гораздо логичнее
было  бы заставить меня замолчать навсегда. Неужели у  нас на руках все-таки
остались какие-то козыри? "
     При этой мысли на душе у Аланга cfano  не так тягостно. Следом за своим
провожатым он  вошел в холл отеля.  Аланг впервые находился в этом роскошном
месте и  невольно оглядывался  по  сторонам.  Убранство холла было  поистине
сказочным.  Атрибуты  современного  интерьера  -- ворсистые  ковры,  диваны,
покрытые мягкой голубой и  розовой  кожей, обитый коричневым пластиком,  под
дерево,  потолок, свисающие с него в  виде сталактитов светильники -- удачно
гармонировали с  огромными панно, на  которых были изображены сцены из жизни
императоров династии Мин.
     Вместе со своим спутником Аланг повернул направо, прошел еще одну дверь
и  оказался в большом прямо угольном  помещении, отделанном нефритом.  Вдоль
боковой  стены  помещения  находилось несколько  дверей, ведущих в отдельные
кабинеты  "нефритовой  комнаты".  ""Двор  императоров  Мин"  --  отель   для
королей", -- вспомнилась строчка из какого-то проспекта. Выросший неизвестно
откуда человек в  позолоченной ливрее угодливо  растворил  одну из дверей, и
Аланг вошел в небольшой кабинет, где  стояли  накрытый столик на двоих и два
кресла в углу. Сопровождающий Аланга мужчина остался снаружи.
     В одном  из кресел неподвижно сидел седой, поджарый  старик с закрытыми
глазами. Алангу  в  первый  момент  показалось,  что  он видит  перед  собой
изваяние,  а  не  живого  человека  --  настолько неестественно  для китайца
бледным было лицо Чэна.
     Когда Аланг вошел, глаза генерального директора медленно, словно нехотя
открылись. Он  смерил вошедшего  безразличным  взглядом и негромко произнес,
указывая на соседнее кресло:
     -- Прошу вас, господин Аланг.
     Аланг молча сел. В  кабинет  вошел  официант  и  разлил  зеленый чай  в
маленькие фарфоровые  чашечки,  которые стояли  на низком  квадратном  столе
между креслами.
     -- Не  будем терять время на лишние церемонии, --  продолжал Чэн, когда
официант  удалился.  --  Перейдем сразу  к  делу.  Насколько  мне  известно,
расследование было прекращено, а инспектор, занимавшийся делом Блаканг-Мати,
уволен из Си-ай-ю.  Мне  казалось, что  вы  прислушались  к  нашему  доброму
совету.  Я понимаю, что вы пришли на выручку вашему фавориту и дочери вашего
старого друга. Тем  самым  вы уже  нарушили наш  уговор,  но... человеческие
отношения есть  человеческие  отношения. А вот что заставило  вас  появиться
сначала в моем доме, а затем на Леонг-роуд?
     --  Скажу  прямо, --  ответил Аланг,  к которому вернулось  его прежнее
хладнокровие, -- в ваш. дом я отправился для того, чтобы удержать инспектора
от дальнейших  поисков.  Но было слишком  поздно,  и  я  оказался свидетелем
разговора между инспектором  Ло и  вашей" женой. Полагаю, что слуга  в общих
чертах передал вам содержание этого разговора.
     -- Да, я в курсе.
     -- Ну, а на Леонг-роуд я поехал... -- Аланг запнулся.
     -- ... чтобы покончить со мной, -- договорил за него Чэн, -- вы решили,
что появилась стопроцентная возможность арестовать меня и  тем самым снять с
себя обязательства перед нами, которые вас несколько стесняли. Так?
     -- Да, вы правы, -- спокойно подтвердил Дланг.
     -- Похвальная откровенность. Теперь, надеюсь, вы поняли, что проиграли?
Проиграли в игре, в которой вы поставили на кон свою жизнь.
     --  Если бы это  было действительно так, -- возразил  Аланг,  -- мы  не
беседовали  бы с вами во "Дворе императоров Мин". Я не смог бы даже дойти до
дверей отеля. Что такое  в  наше время  выстрел  из машины? Плевое дело. Тем
более для такой могущественной организации, как ваша. Но вас что-то удержало
от  этого  шага. Вы  успели  захватить мою  жену и тем самым заставить  меня
явиться к вам, но  не смогли  проделать  то же самое  еще с одним человеком,
которому все известно, -- инспектором Ло.  Поскольку  свидетелей  против вас
нет -- вы  вовремя убрали  свою  жену, -- то инспектор  Ло вас мало волнует.
Отсюда нетрудно сделать вывод, что вас беспокоит что-то другое. И ради этого
"другого"  вы и  пригласили  меня во "Двор императоров Мин", а не  отвезли в
какое-нибудь безлюдное место, где можно было бы не торопясь придушить меня.
     Алангу на какое-то мгновение стало не по себе от мысли, что он вот так,
словно ни в чем не бывало, беседует с человеком, к которому уже заочно успел
почувствовать отвращение за его, хладнокровную, расчетливую жестокость. Даже
не жестокость, а  какую-то патологическую,  дикую бесчеловечность. Ведь если
он со спокойствием каменной статуи убил  собственного сына, а  затем и жену,
то что можно говорить о посторонних людях, о Лау,  которая  находится  в его
руках.
     -- Вам не откажешь в трезвости мышления, -- произнес, немного помолчав,
Чэн,  --   приятно   иметь  дело.  с  сильным  и   умным  противником.  Ваша
осведомленность и осведомленность инспектора должна была бы исключить всякую
надежду  на то, что вы оба останетесь в живых. Я полагаю, что  у вас хватило
ума не делиться своей информацией с другими людьми?
     --  Хватило, -- буркнул Аланг, удивляясь, как быстро  и  легко объяснил
Чэн  тот  факт,  что он, Аланг, не  сказал своим  людям,  кого именно  нужно
арестовать на Леонг-роуд.
     -- Это  значительно  упрощает  дело.  Думаю,  что  и  вашему  дотошному
инспектору сейчас  не до этого. Он  занят тем, чтобы спрятать  от меня  свою
жену.  Вероятно, он  и  успеет  это сделать,  хотя  мои  люди  уже  занялись
госпиталями и больницами. Но инспектор, честно говоря, меня сейчас не  очень
волнует, поскольку в моих руках -- ваша супруга и, смею надеяться, она будет
залогом вашего благоразумия. А с инспектором, если я не смогу его достат, ь,
вы  договоритесь  сами. Так  вот суть  дела, которое я  намеревался  с  вами
обсудить. Вы правы, есть "нечто другое", что меня беспокоит. Я посвящу вас в
свою  небольшую  семейную тайну.  Я  давно  знал,  что моя  жена  при  жизни
ненавидела меня. Я платил ей  взаимностью.  Она воспитала такого же ублюдка,
как и она сама. И этому ублюдку случайно удалось  узнать  то, чего ему лучше
было бы не знать никогда. Он сам виноват, и у меня не было иного выхода, как
убрать его. Но я, всемогущий Желтый Дракон, боялся собственной жены. Да, да,
боялся. Как вы  знаете,  я даже  создал себе  невероятно громоздкое алиби  в
истории с этим ублюдком. У вас в голове сейчас крутится закономерный вопрос:
не проще ли было убить и ее? Проще. И,  смею вас уверить, мне это  ничего не
стоило бы, если бы не одна  деталь. Этой змее удалось собрать на меня досье,
которым она постоянно шантажировала  меня. Она, если  можно так  выразиться,
даже  "подарила"  мне  фотокопию  этого  досье, чтобы я  не  думал, что  она
блефует. Досье  находится в сейфе  какого-то банка. В случае ее  смерти сейф
должен  быть вскрыт. В  нем лежат  ее завещание  и  несколько  копий  д^сье.
Согласно  завещанию,  одна  из  копий  предназначается  Си-ай-ю,  другая  --
уголовной полиции и еще две или три -- газетам.  Каким -- я не знаю. Так что
я не в  силах уничтожить эту информацию. Итак,  мои  условия: вы занимаетесь
этими бумагами,  передаете их моим людям в нераспечатанном виде, устраиваете
побег из тюрьмы моему человеку, которого арестовали недавно...
     -- Мы арестовали четверых, -- заметил Аланг.
     --  Знаю. Троих можете  оставить себе и делать с  ними все, что угодно.
Так вот, в  обмен  на это я сохраняю жизнь вашей жене, вам, вашему  любимому
инспектору Ло  и его жене.  При этом Ло должен покинуть пределы  Сингапура в
ближайшее время. Навсегда. Насколько я понял, он менее сговорчив,  чем вы, а
это  меня не устраивает.  Мне  достаточно одного человека в Си-ай-ю, который
слишком много знает.  И передайте инспектору: если он не забудет  всего, что
видел и слышал, это отразится на вас. Ваш ответ?
     Аланг немного помедлил.
     -- Я согласен, -- глухо произнес он наконец.
     -- Я так и предполагал.
     -- Но где гарантия, что, получив от меня бумаги, вы отпустите мою жену?
     -- Обмен будет на улице среди бела дня.
     -- А как я могу быть уверен, что ваши люди, уезжая,  не выпустят в меня
автоматную очередь?
     -- Без документов вы мне не опасны. Вам никто не  поверит. К тому же вы
нужны мне. Я позабочусь о  том, чтобы вы поработали на  своей  должности еще
лет десять,  а мы постараемся за  это время подготовить вам замену. Возьмете
на работу человека,  сделаете его своим фаворитом... как инспектора  Ло. Ну,
вот, кажется, и все. Да, вот еще что. Ваше начальство может поинтересоваться
содержанием документов, которые вы изымете в банке. Завтра вы получите пачку
бумаг.  В них  много интересного о банде, которая  именует  себя  "Обществом
черных  бровей". Насколько я понимаю, Блаканг-Мати, "Тумасик", убийство жены
генерального директора  Чэна  -- их  рук  дело.  Вы  даже можете  назвать их
"Триадой". Займитесь этими бандитами. Честно  говоря, они нам здорово мешают
в" последнее время.
     "Неужели  все  это  происходит со мной  наяву?  --  подумал  Аланг.  --
Невероятно. Невероятно! "
     --  А теперь, если вы  не возражаете,  мы можем  вместе  поужинать,  --
предложил Чэн.
     -- Благодарю вас -- я не голоден, -- отказался Аланг.
     -- Ну что же, не смею вас больше задерживать, -- в тоне Чэна прозвучала
неприкрытая ирония. -- Да, еще одна мелочь.
     Он позвонил  в  бронзовый  колокольчик, и  на  пороге появился мужчина,
который встретил  Аланга  у  входа в  отель. Чэн щелкнул  пальцами.  Мужчина
вытащил  из кармана чековую книжку,  вырвал оттуда листок и протянул Алангу.
Чек был выписан на его имя на получение пятидесяти тысяч долларов
     -- Мне говорили, что вы живете не  в самом хорошем  райо не,  -- сказал
Чэн,  --  поменяйте  квартиру,  заведите слугу. Мы  поможем вам подыскать  и
хороший  особняк,  и  подходящего  человека. В вашем возрасте нужно  жить  с
удобствами.
     И, обращаясь к мужчине, Чэн добавил:
     -- Проводите господина Аланга.
     Патрик  не смыкал  глаз  трое суток. Когда  он вернулся  в  Центральный
госпиталь, ему сказали, что Джун пришла в себя. Он  решил послушаться совета
Аланга  и переправить  Джун  в другое место. Он понял,  что  положение  было
действительно  серьезным.  В  последние  дни   "Триада"стала  огрызаться   и
защищаться более  активно, как  зверь, которого загнали в угол и у  которого
нет другого выхода, как  только броситься на преследовавшего его охотника. А
когда  они наконец  вышли на  Желтого  Дракона,  но не смогли  взять  его  и
потеряли единственного свидетеля, то, вполне естественно, от  "Триады" можно
ожидать  все, что угодно. Чэн наверняка будет стараться избавиться от Аланга
и Патрика любым способом. Ведь они слишком много знают.
     Ло перевез  Джун в маленькую частную клинику  одного своего  знакомого.
Собственно  говоря,  это была  даже  не  клиника.  Просто  знакомый  Патрика
практиковал на дому.  А к утру следующего дня  Джун  стало  хуже.  Она снова
потеряла  сознание, и  к  вечеру знакомый Патрика сказал,  что нужна срочная
операция. После операции  сознание не вернулось к  Джун.  Она потеряла много
крови, бредила. Ло отлучился всего на час, чтобы предупредить  ее родителей.
Вернувшись, он снова всю ночь продежурил у постели  жены, а утром четвертого
дня не выдержал -- задремал в кресле в прихожей.
     Он  проснулся  от  легкого прикосновения,  моментально  открыл глаза  и
вскочил. Перед ним стоял Аланг.
     -- Сидите, сидите, Патрик. Извините, что разбудил вас. Я узнал, где вас
искать, от родителей Джун. Ей лучше? Ло покачал головой и опять опустился  в
кресло.
     -- Она  снова потеряла  сознание.  Сейчас ей делают переливание  крови.
Когда я перевозил  ее из госпиталя, ей было лучше.  А потом... Чжан говорит,
что  нужна  еще  одна операция. А  как у вас? -- вдруг спохватившись, быстро
спросил Патрик. -- Как госпожа Лау? Раз вы здесь, значит, вам удалось что-то
сделать?
     -- Удалось, -- вымученно усмехнулся Аланг. -- Но Лау пока еще не дома.
     -- Они что-то требуют взамен? Они еще боятся нас?
     -- Вам не приходила в  голову  мысль, почему  Чэн не убрал жену, вместо
того чтобы создавать себе алиби в ее глазах?  -- спросил Аланг, усаживаясь в
кресло напротив.
     -- Только в первый момент после разговора с ней, -- ответил  Патрик, --
а потом я уже думал только о Джун.
     -- В  одном из сейфов  Азиатского банка хранятся  письменные  показания
жены  Чэна  против него. Чэн не может добраться до них.  Он  хочет, чтобы  я
передал эти бумаги ему в обмен на жизнь Лау.
     -- Вы разговаривали с ним? Аланг кивнул.
     -- Кроме того, он требует, чтобы я устроил побег Белому Бумажному Вееру
и чтобы вы навсегда уехали из Сингапура. Он боится вас.
     -- А вы? -- невольно вырвалось у Патрика. Аланг отвел глаза в сторону.
     -- Я вас прошу, не  будем сейчас говорить обо мне. Пока Лау в их руках,
я вынужден принимать все условия.
     -- А потом?
     -- Не  нужно сейчас об  этом, Патрик, --  снова попросил Аланг.  -- Все
усилия бесполезны.  Мы пытаемся ухватить  рукой  ветер.  Вам нужно уехать из
Сингапура.  Так будет лучше и для вас,  и для меня. И... если вы не забудете
об этой истории, расплачиваться придется мне. Так сказал Чэн.
     --  И  вы  не  видите  никакого  выхода?  --  "  спросил  Патрик. Аланг
отрицательно покачал головой.
     -- Ну что же, если  это вам поможет, мы с Джун уедем... как только  она
поправится.
     --  Билеты я  вам куплю,  --  стараясь не смотреть  Ло  в глаза, сказал
Аланг, -- куда вы хотели бы уехать? Ло пожал плечами.
     -- Не  знаю.  Нужно  подумать. Наверное,  в  Бангкок.  Там у меня  есть
приятель, он поможет мне устроиться.
     --  Но все-таки будьте осторожны в эти дни. Постарайтесь, чтобы  Чэн не
пронюхал, где вы находитесь.
     -- Если он уже не знает...
     -- Не знает. Все-таки я недаром проработал много лет в Си-ай-ю. За мной
по  пятам ходят его  люди, но сейчас мне удалось  от них оторваться. Так что
пока все в порядке. Ну, мне нужно идти. Если что, позвоните.
     Ло молча кивнул. Аланг быстро встал и, не оглядываясь, пошел к двери.



Вместо эпилога
     --  ... нашему Великому  братству  пытались  нанести удар, --  негромко
говорил  Желтый Дракон,  восседая  на возвышении  у  алтаря, --  но "Триада"
никогда не умрет.  Наш священный союз вечен,  как Поднебесная, на которой он
был рожден. Царь  Небо, царица Земля и светлые  духи  наших Предков,  будьте
свидетелями моих слов!
     Желтый Дракон закончил говорить и,  повернувшись к  Тану, который сидел
рядом в алом одеянии Красного Жезла, негромко спросил:
     -- Удалось выяснить, где прячутся инспектор и его жена?
     -- К сожалению, нет, экселенц, -- виновато  проговорил Тан, -- мои люди
и люди Тонкого Бамбука прилагают все усилия.
     -- Найти, -- сквозь зубы процедил Желтый Дракон, -- найти и убрать.
     -- Да, экселенц.
     -- И нужно убрать некоего журналиста по фамилии Исмаил. Он стал уделять
слишком много внимания политике. Адрес я дам после ритуала.
     -- Слушаюсь, экселенц.
     -- И  последнее. Сегодня  приехал  наш  брат  из Сан-Франциско -- глава
"Клуба длинных ножей". Вы отвечаете за его безопасность.
     -- Слушаюсь, экселенц.
     Желтый  Дракон  откинулся на спинку кресла  и прикрыл глаза.  Хранитель
Алтаря  сделал несколько  ритуальных ударов  палочкой по  полому деревянному
сосуду и возвестил:
     -- Возмездие!
     Гнетущая, тяжелая тишина воцарилась в помещении...
Last-modified: Sat, 14 Jul 2001 09:28:37 GMT
Оцените этот текст:Не читал10987654321