-- На вопросы они не отвечают, но, по всей видимости, готовится какой-то сюрприз. Не нам, конечно, Конструктору. Он подойдет сюда примерно через полчаса, мы его уже видим визуально. Железовский нырнул в кресло, освобожденное ему догадливым Шадриным, и окунулся в эфирный прибой переговоров всей сложной системы координации космических служб Солнечной системы. Выслушав доклады погранпостов, скомандовал: -- Всем императив "назад"! -- Можно я направлю в зону любопытства зонды? -- спросил Савич. -- Любая информация оттуда бесценна! -- Работайте,-- ответил Железовский. В течение четверти часа ничего существенного не происходило: "серые призраки" перестраивались, земной флот уходил от сферы их маневров на безопасное расстояние. Затем "призраки" создали нечто вроде зонта с ручкой, направленной навстречу Конструктору, и перестали перемещаться, одевшись в ореол зеленоватого свечения. А когда до столкновения колоссальной "авоськи с картофелем" Конструктора с "зонтом" остались считанные мгновения -- Конструктор шел со скоростью двухсот десяти километров в секунду -- от "зонта" ему навстречу вытянулась вдруг тысячекилометровая "роза" ярчайшего зеленого огня: лепестки "розы" раскрывались один за другим, словно она росла, как живая, и слои пламени не смешивались друг с другом, создавая удивительную пространственную структуру земного цветка. Спейсер содрогнулся, как и все машины человеческого флота, хотя находился от места события в шести миллионах километров. И только интрасенсы да автоматические видеокамеры смогли заметить, чем ответил Конструктор на "приветствие" "серых призраков", так быстро это произошло. Огненную "розу" пронзили тысячи длинных и острых черных игл, словно Конструктор выпустил рой стрел с оперением (отчего спейсер дернулся еще раз), и "роза" погасла. А затем "зонт" "призраков" сломался, и они разлетелись в разные стороны, как пушинки, уступая дорогу непреодолимой силе. Железовскому стало отчего-то больно, и он с недоумением посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки: ногти впились в ладонь чуть ли не до крови. С трудом разжав пальцы, он успокоил дыхание и вызвал Савича: -- Что там у вас? -- Представление закончено, -- отозвался ученый еле слышно сквозь гул помех. -- Они его не остановили, хотя создали зону с плотностью энергии, превышающей потенциал звездных недр. Но, может быть, они его и не останавливали? Может быть, эта наша оценка событий неверна? Со стороны судить трудно. Попробуем проанализировать результаты измерений и дать более точные ответы. "Серые призраки" собрались в стаю над торжественно проплывающим мимо телом Конструктора, образовали нечто вроде струящейся растопыренной человеческой ладони, несколько минут "совещались", а потом "ладонь" начала бледнеть, испаряться, таять, пока наблюдающие эту картину руководители дежурной смены не поняли, что "призраки" один за другим исчезают, уходят по "струнам" из Системы. Через полчаса от "ладони" не осталось ничего, и лишь светящаяся махина Конструктора продолжала безостановочный бег сквозь черную бездну пространства, не реагируя на вызовы, сигналы, предупреждения и проклятья... * * * После схватки с К-мигрантами сил у Ратибора хватило только на то, чтобы справиться у дежурного о состоянии Насти и Егора и доползти до дому. Проспал он почти сутки, лишь единожды поднявшись напиться. За это время организм интрасенса справился со стрессом, перенапряжением и усталостью не хуже профессиональной медслужбы, и Ратибор встал вполне бодрым и работоспособным, сразу включившись в орбиту компьютерной связи. Дежурный доложил ему, что Егор Малыгин тоже вылечил себя сам и уже занимается с детьми в школе, со свойственной ему скромностью умолчав о своих подвигах. Настя пока еще находилась в клинике спас-центра, однако ее состояние у врачей опасений не вызывало. Железовский снова дежурил на "Клондайке" в составе квалитета ответственности, Лабовиц пребывал где-то на территории заповедника Такла-Макан, и таким образом почти вся группа риска здравствовала и занималась своими делами. Не было известий только от проконсула Грехова, снова отбывшего в неизвестном направлении. Прикинув соотношение обязанностей и желаний, Ратибор направился в клинику, по пути выслушав сводку последних событий, главным из которых была акция "серых призраков", пытавшихся остановить Конструктора. Впрочем, цель их операции оставалась не совсем ясной. Вполне могло быть, что они искали способ связи или решали какую-то свою общую проблему, или вообще действовали по просьбе Конструктора, находясь с ним в контакте, например: сотворили ему тонизирующий душ. Последняя гипотеза вызвала у Ратибора улыбку, но поразмыслив, он пришел к выводу, что даже она имеет право на существование при отсутствии достоверных данных и нежелании самих "серых призраков" объяснять смысл своих действий. Уже входя в здание метро, задумавшийся Ратибор вдруг краем сознания отметил некоторую необычность обстановки. С введением режима ГО обычная сутолока у станций метро исчезла, вход в них контролировался пограничниками, и люди, понимая, чем это вызвано, в большинстве случаев не роптали, здесь же, возле метро "Мещерский бор", собралась приличная толпа пассажиров, и все молчали! И лишь увидев троих крепких молодых людей в полумасках, одетых в серые кокосы, с импульсными электроразрядниками в руках, Ратибор понял, что стал свидетелем захвата метро одной из отчаянных групп "золотой" молодежи, искавшей спасения от приближающегося в лице Конструктора "конца света". Его заметили сразу. В спину Ратибора уткнулся твердый ствол разрядника, чьи-то руки сорвали с ушей клипсы рации, толкнули в спину. Берестов вошел в вестибюль станции, непривычно тихий и пустой, поискал глазами пограннаряд и увидел у стены слева два тела. Третий пограничник сидел на полу с посеревшим от боли лицом, у него была сломана ключица. Нападавших было десятка полтора. Трое из них возились с интелматом метро, -- видимо, кто-то из пограничников успел заблокировать управление,-- остальные шатались по платформе вдоль всего длинного ряда кабин метро, составляющего своеобразный поезд, подтаскивали поближе контейнеры, рюкзаки, штабеля пластиковых банок, ящики и упакованные в прозрачные мешки коробки с концентратами. Судя -по всему, "экспедиция" готовилась тщательно, и лишь расторопность пограничников помешала группе осуществить задуманное в считанные минуты. Поскольку станция "Мещерский бор" была единственной в районе, работающей на Приземелье и на дальний космос, руководители группы точно знали, куда попадут, и останавливаться на полпути не собирались. -- Живы? -- кивнул Ратибор на лежащих парней. Сидящий пограничник покривился, с трудом сдерживая слезы; был он молод и неопытен, и еще не научился сдерживать эмоции, как старшие товарищи. -- Не дергайся! -- Ратибора толкнули в спину. -- Лицом к стене! Руки на затылок! И время для безопасника остановилось... Дрался он холодно и расчетливо, сдерживая ненависть и ярость, вспыхнувшие в душе, словно перед ним были "серые люди", не ведающие боли. Однако противник его был во сто крат беспощаднее, наглее, агрессивнее и вероломнее, потому что исповедовал древний принцип -- "цель оправдывает средства". То, что эта цель -- собственное благополучие, подленькое, физиологическое, просчитанное"низменными сторонами души, -- их ничуть не смущало. Конвоиров он успокоил точными уколами в нервные узлы, еще двоих оглушил, а когда остальные начали пальбу, ответил тем же, завладев электроразрядником командира группы. Через минуту все было закончено, оставшиеся вне схватки члены группы сориентировались поразительно быстро и бросились наутек, пробиваясь сквозь толпу к стоянке такси, но лишь одному из них удалось скрыться, троих задержали прибывающие пассажиры, а четвертого, с белыми от страха глазами, открывшего стрельбу по безоружным людям, нейтрализовал примчавшийся поднятый по тревоге пограничный наряд. Угрюмо ответив на вопросы кобры-капитана пограничников и понаблюдав за врачами, хлопотавшими у тел пограничников, Ратибор отыскал лежащего без сознания руководителя группы "путешественников" и забрал у него клипсы рации, затем поспешил к заработавшим кабинам метро, не обращая внимания на восторженно-удивленные взгляды молодых ребят, возбужденных и одновременно огорченных тем, что инцидент исчерпан. Клиника спас-центра -- двадцатишестиэтажное "колье" из нескольких сотен "драгоценных камней"-палат, процедурных кабинетов, операционных боксов, залов отдыха, спортзалов, -- располагалась на берегу Десны в километре от основного здания Управления аварийно-спасательной службы. Сообщив интелмату-диспетчеру, кто он и к кому направляется, Ратибор влез в "улитку" бесшумного конформного лифта и вышел в прозрачном фонаре стыковочного узла, соединявшего две лечебных палаты и зал психомассажа. Анастасия Демидова лежала в палате с номером "один", и не успел Ратибор подойти к двери, как та открылась и выпустила человека в черном. С полминуты они разглядывали друг друга, потом по губам Грехова скользнула едва заметная улыбка. -- Говорят, ты неплохо потренировался у метро. -- Неплохо, только спарринг-партнеры попались неопытные, -- в тон проконсулу произнес Ратибор. Грехов кивнул, буркнул нечто вроде "ну-ну", и капсула лифта унесла его в недра здания. Постояв немного, чтобы справиться с неприятным осадком от встречи, Берестов вошел в палату и был едва не сбит с ног: Настя ждала его за дверью, прыгнула на шею и, всхлипывая, принялась целовать его лицо, уши, плечи, руки, пока оглушенный водопадом чувств -- в пси-диапазоне он представлял собой самый настоящий водопад! -- Ратибор не оторвал ее от себя, зажмурившуюся, с мокрым от слез лицом, в распахнувшемся халате, милую, безумно красивую и желанную... Полчаса ушло у них на междометья, объятия и шепот, пока Настя не пришла в себя и не принялась приводить себя в порядок. -- Я могла бы уже уйти отсюда,-- сказала она, причесываясь, поглядывая на чеканный профиль Ратибора, -- но решила подождать тебя. Габриэль сказал, что ты придешь сразу после драки. Ты дрался? Это правда? Ратибор поневоле нахмурился. Темное чувство открывающейся под ногами бездны качнулось в нем. -- Он сказал, что я дрался? Когда? -- Когда сказал? Почти час назад, перед твоим приходом. -- Девушка оглянулась. -- Что, он ошибся? -- Нет, но... я думал, что ему сообщили о схватке по "треку", однако он знал об этом еще до события... хомозавр! Анастасия вздрогнула, побледнела. ---- Ты... ты говоришь это... с ненавистью! После того, что он сделал для тебя, для всех... Неужели вы так не терпите его? За что? За то, что он отличается от вас? За его силу, волю, риск, благородство, наконец? -- Голос ее превратился в шепот, погас. -- Ты хочешь, чтобы... Ратибор покачал головой, снял мысленный контроль и на мгновение обрушил на голову девушки весь свой внутренний мир, все свои вопросы, мысли и чувства, запертые в душе, мучившие его и ждущие ответа. Настя снова вздрогнула, прислушалась, полузакрыв глаза, легкая краска вернулась на ее щеки. -- Извини, я была неправа, -- скороговоркой проговорила она, вскакивая и целуя Берестова в подбородок. -- К тебе мои слова не относятся, хотя было время, когда и ты относился к нему... -- Было, -- согласился Ратибор. -- Но я -- иное дело, вряд ли кто-нибудь еще знает его с других сторон, отсюда нелюбовь, неприязнь и даже страх. Забава призналась, что она его боится, "яко татя в нощи". Да и у меня иногда, честно признаться, появляется холодок жути. Ты знаешь что он якшается с чужанами? Не говоря уже о "серых призраках"? Настя не отвела взгляда. -- Знаю. Ну и что? Ратибор пожал плечами. -- Его не зря прозвали хомозавром. И не делай страшные глаза, я не отношусь к лагерю тех, кто уже сейчас начинает шептать обвинения в его адрес, будто он во всем виноват наравне с Юнусовым и Железовским. -- Потому что он всегда участник, а не сторонний наблюдатель, он всегда в центре, а не с краю. -- Настя забралась к Ратибору на колени, выключила стены, и в комнату ворвался солнечный день.-- Таких любят не все, они всегда кому-нибудь мешают. Даже тебе. Ратибор поцеловал ее в затылок, прижал к себе и спрятал лицо в волосах. -- Мне -- нет. Кстати, я тоже не понимаю, почему он не вмешается в судьбу Конструктора на доступном ему уровне? Я не имею в виду Совет безопасности или ВКС, речь идет о "серых призраках"... и еще о ком-то, он недавно намекал. -- Он уже говорил вам... тебе тоже: Габриэль знает, чем все закончится, и знает, что делать. И будь уверен -- делает. Да уж, подумал Ратибор, вспоминая встречу с чужанином в доме проконсула и таинственную дверь в мир иной, намекавшую на прямую связь с родиной роидов. -- Но если он знает, что делать, почему не скажет об этом прямо? Всем? -- Значит, считает, что еще рано. -- Рано?! -- Берестов так резко вздернул голову, что Анастасия вздрогнула. -- Конструктор подходит к Юпитеру, остался один шаг до запретной зоны, один шаг до объявления войны, а ему рано?! Настя успокаивающе погладила безопасника по щеке, передав мысленный образ рычащего тигра и укротителя рядом с блюдечком молока. -- Не сердись, но Габриэль действительно никогда не опаздывает, ты это знаешь не хуже меня. Если хочешь, поговори с ним, он пошел домой. -- И поговорю. -- Ратибор не хотел успокаиваться, подогреваемый воображением и тем, что Настя продолжает защищать своего друга. -- Пусть попробует промолчать! -- Какие мы грозные! А то что будет? -- Настя не выдержала и засмеялась. -- Ты перестанешь. с ним общаться? Улыбнулся и Ратибор, но тут же посерьезнел. Мягко пересадил Настю на диван рядом, вытянул вперед руки, и между ладонями засветился воздух. Облачко света сформировалось в седловидную поверхность и пролилась дождем искр на пол. У Насти заложило уши, как от резкого падения давления. Она покачала головой, вздохнула. -- Хиути, обычная разминка интрасенса. Ты котенок перед Габриэлем, Ратибор, и нет силы... -- Она не договорила. Над головой Ратибора проявилась корона розового сияния, и тотчас же воздух комнаты поплыл маревом, словно нагретый до высокой температуры, фигура безопасника заколебалась, волна искривления бесшумно обежала стены, пол, потолок, исказила очертания предметов палаты, что-то лопнуло со стеклянным звоном. В облаке света между ладонями Ратибора протаяла черная клякса, ударила тонкой струей в стену напротив, пронзила насквозь. Снова качнулись стены, и все исчезло. Ратибор опустил руки, слабо улыбнулся -- Настя смотрела на него во все глаза, прошептала: -- Что это? -- Не знаю,-- глухо ответил Ратибор.-- Я обнаружил это случайно, задумавшись над связью с Конструктором. Пришло ощущение бездны и боли, а потом словно в голове лопнул сосудик, и я увидел Конструктора... на мгновение... Было такое ощущение, что он хочет что-то сказать. Настя сжала горло рукой, глаза ее сделались большими и бездонными. Ратибор снова улыбнулся. -- Интересно, правда? Грехов сказал, что я, как и он, крестник Конструктора, а значит, тоже хомозавр. Это я к твоему заявлению о котенке. Не расстраивайся. -- Он бережно обнял девушку за плечи. -- Последствия путешествия по внутреннему миру Конструктора будут сказываться еще долго, как сказал врач. Ну, мне пора? Выздоравливай поскорей. Настя зажмурилась, поднимая лицо, и Ратибор поцеловал ее в раскрытые губы... В холле клиники кто-то мысленно окликнул Ратибора, он оглянулся -- Забава Боянова, издали похожая на девочку с длинной русой косой. Подошел, вежливо поклонился, ответил так же мысленно. -- Добрый день. -- Привет, Берестов, рада тебя видеть. Ты от Насти? Все некогда навестить, постоянно куда-то не успеваю. Как она там? -- В норме, сегодня выходит. Разговор продолжался в пси-диапазоне, в темпе пулеметной очереди, весь вмещаясь в десяток секунд. -- Ну и слава богу! А у тебя что нового? "Свободная охота" закончилась? Куда теперь? К Аристарху или есть дела на Земле? -- Есть дела. -- Ратибор вдруг неожиданно для себя признался, что ищет Грехова. Лицо Бояновой застыло, губы затвердели, взгляд стал острым, пронизывающим. -- Зачем он тебе? -- Хочу задать несколько вопросов. -- Что ж, может быть, пора их задавать. Могу посоветовать, каких тем ты не должен касаться, ибо это может отразиться на твоем здоровье. -- Я кое-что умею тоже. -- Ты котенок перед ним, охотник, несмотря на рост и мускулатуру. Он шутит, что он хомозавр, но это так и есть. Этот экзосенс опасен, как...-- Боянова поискала сравнение.-- Как ураган, спрятанный в маковом зерне. Учти. -- Учту,-- вежливо пообещал Ратибор.-- Каких именно тем я не должен касаться в разговоре с ним? -- Первая -- Настя. Он любит ее, от того еще более одинок, ты не можешь этого не видеть. Вторая: как он относится к Конструктору. Грехов не сын его, а пасынок, и это ты учти тоже. И последняя тема: почему он иногда все-таки помогает нам, людям? Зачем это ему, если он и так знает, чем все закончится? Это страшный вопрос, Берестов, поразмысли сам -- почему. -- Вы преувеличиваете. Забава улыбнулась, выразив в улыбке сразу весь свой возраст и опыт. -- Хотела бы преувеличить. Мне пора, до связи, охотник, желаю тебе выжить. Она повернулась и скользящим упругим шагом пересекла холл, скрылась за матово-прозрачными дверями "ракушки" лифта. Ратибор молча смотрел ей вслед, не трогаясь с места, чувствуя, как неприятно свело мышцы живота. Пройдя парковую зону, соединяющую здание УАСС и клинику, он не заходя в отдел, выслушал очередную сводку по Системе, и нырнул в метро, вспоминая код кабины в доме Грехова. Хозяин и в самом деле был дома. Он вышел из лаборатории в коридор, голый по пояс, весь перевитый мышцами, как только сработала автоматика метро, узнал гостя и без удивления кивнул на гостиную: -- Проходи, я сейчас. Ратибор, чувствуя неловкость и странное колющее неудобство, будто в горле застряла рыбья кость, прошел в гостиную, отметил, что в ней ничего не прибавилось, и сел в кресло. Габриэль заявился через минуту, уже одетый в любимый летний костюм цвета маренго. Он не изменял привычкам, как и Ратибор, предпочитавший строго элегантные или спортивные костюмы. Атмосфера в комнате ощутимо сгустилась, напомнив облако, готовое пролиться дождем. На грани слышимости родился необычный звук, словно где-то далеко-далеко зазвенела готовая лопнуть струна. Наблюдавший за Ратибором Грехов с едва заметной иронией шевельнул уголком рта, продолжая молчать. Ратибор с трудом преодолел приступ робости, вернее, внутреннего сопротивления собственной жажде истины, тем обвинениям, которые хотел предъявить проконсулу. -- Почему вы... Грехов поднял руку, призывая его остановиться. Ратибор замолчал -- рация принесла голос дежурного по отделу: -- Объявляется "джоггер" по системе Юпитера! Конструктор подходит к зоне прямого влияния. Все транспортные трассы системы с этого момента закрыты. Полеты внутри зоны разрешены только погранфлоту с кодовым опознаванием. Повторяю... -- Не возражаешь, если мы посмотрим этот спектакль? -- Грехов щелкнул пальцами, и стена гостиной с нишами, в которых стояли сувениры, превратилась в виом. Ратибора покоробило слово "спектакль", но он сдержался, проговорив: -- Если вы не торопитесь... Свет в комнате погас -- окна перестали быть прозрачными, и в глубине виома проступило изображение системы гигантской планеты со всеми ее спутниками. Сначала Ратибор подумал, что это цветная схема, потом пригляделся и с недоумением поднял бровь. Ракурс видеопередачи был, конечно, необычен, но главное, каждая планета, даже из числа самых маленьких спутников, была видна исключительно отчетливо, будто находилась рядом, на расстоянии прямого визуального наблюдения. И в то же время было понятно, что передача ведется с одной камеры, а не от сотни видеокамер, направленных каждая на свой объект; изображение не было синтезированным, хотя для того, чтобы так показать всю систему Юпитера, необходима была обработка изображения с введением логарифмического масштаба. Ратибор невольно посмотрел на Грехова, волосы которого слегка светились в темноте, и тот, не поворачивая головы, сухо бросил: -- Передача ведется "серым призраком". Ратибор просидел оглушенным несколько секунд, прежде чем стал видеть картину Юпитерианской семьи, и снова ему показалось, что над ним тихо зазвенела туго натянутая, готовая оборваться "гитарная струна". Конструктор появился в поле зрения видеокамеры через несколько минут -- клин раскаленных добела "углей", и сразу стали заметны изменения в движении спутников планеты: первыми отреагировала на его приближение свита внешних астероидов с размерами от сотни метров до одного километра, разорвав извечный круг вращения и устремившись под влиянием тяготения Конструктора прочь от Юпитера. Затем "дрогнул" один из крупных негалилеевских спутников -- Синоп, диаметр которого был равен тридцати километрам. В молчании Грехов и Берестов смотрели на картину медленного разрушения еще одной планетарной семьи, так и не изученной как следует людьми. И, казалось, вместе со всеми с тревогой смотрит на вторжение сам Юпитер, покрытый словно от волнения пятнами и полосами турбулентных движений атмосферы. И вдруг внезапно все прекратилось. Вернее, прекратилось неуклонное "скатывание" спутников в гравитационную могилу Конструктора, хотя сам он продолжал двигаться в прежнем направлении и с той же скоростью. Сквозь глубокую "яму" прямого эфира в наушниках рации пробился голос дежурного: -- Наблюдается резкое падение поля тяготения Конструктора, примерно на шесть порядков. Впечатление такое, будто он лишился девяносто девяти процентов своей массы. Объяснений эффекту нет. Галилеевские спутники изменить орбиты не успели. Ратибор оглянулся на Грехова и увидел беглую усмешку на его губах, вызванную, очевидно, словами дежурного (проконсул тоже был включен в цепь "спрута"). Посидев еще немного, хозяин выключил виом и впустил в гостиную солнечный свет. -- Все, спектакль окончен, больше ничего интересного не произойдет. Они посмотрели друг на друга. -- Итак, ты хотел спросить, почему я не вмешиваюсь в события, когда у меня такие покровители, как чужане и "серые призраки". А почему ты считаешь, что я ничего не делаю? -- Я так не считаю. -- Ратибор вспомнил предупреждение Бояновой, и неприятное ощущение жжения в желудке усилилось. -- Наоборот, мы считаем, что зная, чем все закончится, вы по логике вещей вообще ничего не должны делать. -- Мы? -- Тонкая, с едва заметной иронией усмешка снова скользнула по губам Грехова. -- Кто это "мы"? Забава? Ратибор выдержал взгляд, хотя хозяина обмануть не смог. Габриэль кивнул. -- Она давно относится ко мне с предвзятой настороженностью, хотя, видит Бог, я не давал повода. -- И все же она права: вы могли бы предотвратить многие беды, последствия плохо просчитанных шагов погранслужбы, если бы сообщили всем, чего нам ждать. По смуглому лицу проконсула пробежала тень, глаза стали совсем черными, глубокими, в них проглянула холодная жестокость и странная тоска, готовая затопить все пространство. Несколько мгновений он смотрел на Берестова, не меняя позы, потом выражение лица изменилось, к нему вернулась обычная угрюмая озабоченность. -- А вы сами разве не в состоянии определить, что вас ждет? -- Грехов подчеркнул слово "вас", как бы отделяя себя от остальных. -- Вы же знаете наши расчеты. Если Конструктор не остановится, мы будем вынуждены объявить ему войну, у нас нет иного выхода. -- Ошибаетесь.-- Это слово Грехов проговорил вслух, тихо, почти по слогам.-- Выход есть, но вы его не видите. -- Какой выход? Экстрамобилизация? Эвакуация всего населения Земли? Это практически невозможно. Или, может быть, есть шанс остановить Конструктора в поясе астероидов? Габриэль покачал головой. -- Судьба Конструктора решается не в космосе -- на Земле. -- Что? -- Ратибор не смог удержаться от изумленного возгласа. -- Судьба Конструктора на данном этапе решается на Земле. Не мной, как считает Забава, не чужанами и не "серыми призраками", как думают многие, а вами всеми, людьми. Как? Ответ прост. Свяжи два следующих события, и ты найдешь его. Только что по "треку" передали, что почти все чужане и "призраки" покинули Систему, слышал? Это первое событие. И второе: чем заканчиваются обычно сеансы появления К-гостей? -- Для людей? Реакция в основном отрицательная... -- А для Конструктора? Ратибор порылся в памяти, извлек на свет строки бланк сообщений. -- Вы имеете в виду "конвульсии"? "Конвульсиями" физики назвали чудовищные колебания полей вокруг Конструктора, "судороги" вакуума, сопровождаемые магнитными бурями и эффектами рождения пучков элементарных частиц и жестких излучений. -- После каждого сеанса у Конструктора начинались "приступы головной боли", усугубляющие ситуацию. -- Но ведь он сам провоцирует людей на негативное отношение своими кошмарными монстрами... ---- Монстры -- порождение человеческой фантазии, зачастую ограниченной. Конструктор здесь ни при чем. Все наши друзья -- Аристарх, Баренц, Эрберг, реагировали на появление К-гостей иначе, спокойно, и никаких "монстров" не видели. Но таких людей к сожалению, мало. -- К чему вы клоните? -- К тому, что человечеству давно было пора научиться милосердию. Конечно, не научившись толком человеколюбию, трудно постигать азы инолюбия, скажем, чужелюбия или конструкторолюбия, азы милосердия ко всему живущему, но боюсь, у человечества не будет другого шанса. -- Вы хотите сказать, что вместо страха и ненависти мы должны испытывать к ним... К-гостям и Конструктору... любовь? -- Может быть, не любовь, поначалу хотя бы сочувствие, ведь смогли же вы понять, что он болен. Хотя от ненависти до любви -- всего один шаг. -- Но иногда это шаг... через пропасть, -- медленно проговорил Ратибор. -- Вы считаете, что Конструктора может вылечить только наша общая любовь? -- Сочувствие, взаимопонимание, терпеливая снисходительность, если хотите, единственно необходимые движения души для установления обратной связи. Только тогда он поймет вас и примет наиболее оптимальное решение, лишающее смысла слова "война". Я не уверен, что он ответит на все ваши вопросы, то есть, я не уверен, поймете ли вы, когда он ответит, так будет правильнее, ведь в Конструкторе, по сути, воплощен панпсихизм, а мы далеко не всегда понимали и понимаем природу. Но одно я знаю точно -- все зависит от людей. От каждого из нас. Попробуйте внушить это остальным. -- А вы? -- Я хомозавр, и этим все сказано, поверить мне трудней, чем Конструктору, пример -- Забава Боянова. Это очень сильная и умная женщина, которую я уважаю, ее характера хватило бы на трех мужчин, и оттого ее заблуждения наиболее опасны в данной ситуации. А убеждать других она умеет. Ратибор невольно кивнул, снова вспоминая наставления председателя СЭКОНа: он тоже поддался ее уверенности, что же говорить о членах комиссии? Некоторое время длилось молчание. Грехов к чему-то прислушивался,-- диапазон его пси-связи лежал вне зоны чувствительности пси-слуха Ратибора, -- Берестов размышлял. Наконец он поднял голову: -- Еще один вопрос, он мучает меня... Почему же Конструктор так упорно шел к Солнцу? Что он здесь потерял? Что хочет найти? -- Не знаю,-- ответил Грехов с потрясающим равнодушием. -- Возможно, его гнали инстинкты. -- Инстинкты?! Какой же сложности они должны быть, чтобы он с их помощью отыскал дорогу? -- Что мы знаем об инстинктах Конструкторов? Изумленный и озадаченный Ратибор не нашелся, что ответить. Возбуждение его схлынуло, интерес к разговору пропал, он встал, собираясь извиниться за визит. Дом вдруг вздрогнул, качнулись стены, низкий рык донесся из глубины под ним, словно он стоял на вулкане. Рык вытянулся в стены, и те ответили дребезжанием, переходящим в шипение и свист. -- О, черт! -- Грехов прыгнул к двери прямо из кресла, исчез в коридоре. Еще раз дернулся пол, глухой удар прилетел из недр дома, зазвенели металлические листы и все стихло. Ратибор почувствовал на спине тяжелый взгляд, обмер и оглянулся. На него "смотрел" чужанин, вылезший из лаборатории: двухметровая угластая черная глыба в дырчатой золотой броне. "Кожа" чужанина поражала текучестью: она вскипала мелкими кристалликами, пенилась, играла рябью, дрожала и дышала, словно роид и в самом деле был живым существом. -- Привет,-- сказал Ратибор первое, что пришло в голову. Чужанин молча проследовал мимо с характерным тумм-тумм-тумм, от которого сотрясался пол дома, хотя ног у него, подобных человеческим, не было и быть не могло; скрылся в коридоре. Через секунду оттуда выглянул озабоченный Грехов. -- Извини, я тороплюсь, договорим в другой раз. -- Исчез. Не теряя самообладания, хотя и на ослабевших ногах, Ратибор добрался до метро -- в коридоре никого, будто и не было жутковатого гостя, -- и автоматически набрал код Управления, Предупреждение Забавы снова всплыло в памяти, и теперь оно не казалось абстрактным, за ним стоял скрупулезный анализ деяний проконсула, помноженный на интуицию и недюжинный дар предвидения. Грехов не уклонялся от ответов на вопросы Ратибора, но сумел ни на один не ответить прямо и с полной искренностью. Он ни с кем не хотел делиться своими замыслами, планами, переживаниями, отношением к происходящему, как бы отделяя себя невидимой стеной от остальных людей, и встречающихся с ним не мог не настораживать этот очевидный факт. Не верить ему было нельзя, верить -- трудно. Из головы не шла фраза Габриэля: "Судьба Конструктора решается на Земле",-- и раздумывая над ней, Ратибор добрел до отдела, решая, что ему делать дальше, кому предложить помощь, Железовскому или Юнусову. Раздражало собственное бессилие: Ратибор не знал, кому и как передать появившуюся информацию, чтобы ему, а вместе с ним и Г рехову, поверили, кому предложить невероятно трудную миссию -- объяснить всему человечеству, что такое милосердие. -- Берестова вызывает председатель СЭКОНа, -- включился наушник рации, когда Ратибор уже входил в зал оперативного дежурства, погруженный в полутьму; навстречу из кресла встал дежурный -- фантом, конечно, видеопризрак несуществующего человека, один из образов-копий интелмата для визуальной связи с абонентами. -- Вы слышали? -- спросил он вслух, не удивляясь появлению клиента в зале, куда обычно заглядывали только стажеры и работники технического контроля. -- Передайте ей, что все нормально,-- сказал Ратибор, глядя на центральный виом с крестом визира по центру, в растворе которого светилась громада Конструктора. Он вдруг понял, что ему не хватает Железовского, его совета, его пугающей непосвященных неподвижности и спокойствия, его гулкого баса. -- Передал. -- Дежурный внимательно смотрел на Берестова, ожидая его слов, не выказывая признаков нетерпения. Точно такие же молодые люди, как две капли воды похожие на этого, разговаривали сейчас с десятками других абонентов, всецело находясь в их власти, создавая видимость общения один на один. -- Вы хотели включить интегральную связь? -- Я передумал.-- Ратибор отступил, с облегчением представив, как на его речь прореагировал бы Железовский, и тут до него дошло. -- А откуда вы знаете?! -- Председатель СЭКОНа предвидела ваше желание и рекомендовала не спешить с "проповедью". -- Она так и сказала -- проповедью? -- Да. Ратибор усмехнулся. -- Спасибо. До связи, коллега. -- Минуту. -- Дежурный вернулся в кресло.-- Передается чрезвычайное сообщение. Изображение Конструктора в виоме исчезло, на его месте возник зал центра ГО на Земле с двумя десятками координаторов, выглядывающих из оперативных коконов управления, как улитки из раковин. -- Внимание! -- раздался в зале голос главного оператора смены; им был один из секретарей ВКС. -- Только что перехвачена прямая передача чужан. Включаю запись. В зале прозвучал скрип, шипение и длинное затухающее булькание, сквозь которое прорезался нечеловеческий, гортанный, с непередаваемо свистящим тембром голос: -- Передавание предупреждие... попытка Сеятели вы называние "серые призраки"... лечение Конструктор неудачен много... сожаление мы неудачен тоже... прямо нет выход... лечение добрость... Только добрость и желательность... любой ход иначе -- катастрофа будущность... мы пришедшие ваш мир задолго вперед Конструктор но трудность познание ваш мир вследствие много очень много потерь... трудность выход из-под горизонта делание невозможность сотрудничать важность... мы заявление: люди будьте добрость! И милосердство. Сильность есть добрость -- данное истинность всегда! Мы предупреждение: невозможность отражение Конструктор -- эта катастрофа масштабность галактики! Уничтожность средств разрушения люди -- разумная жестокость мы... относительность люди... Повторяем: люди будьте милосердство! Шорох, скрип, серия свистов, тишина. Люди в зале зашевелились, и тут же изображение зала пропало. В глубине виома разгорелась "авоська" Конструктора. -- Конец передачи,-- сказал дежурный, оборачиваясь. Ратибор стоял, отрешенно глядя сквозь виом, загоняя холодный липкий страх в поры души. Сомнений не было, последние слова чужан были подсказаны им Греховым, это был его лозунг: люди, будьте милосердны! Не действует ли он по формуле -- побеспокойся о своих друзьях, а они побеспокоятся о тебе? -- Почему они так косноязычны? -- тихо спросил Ратибор, имея в виду чужан. -- Манипулирование пространством и временем, гигантские энергетические возможности, высокий технологический уровень -- и лингвистическая беспомощность... -- Есть гипотеза, что готовят они внутри своих тел-пространств вполне качественную информацию,-- так же тихо произнес дежурный,-- но к нам сквозь кожу-оболочку, пресловутый потенциальный барьер, просачивается малая толика того, что готовится, нечто вроде дайджеста с полного текста, да и то потерявшего при переводе чуть ли не весь смысл. К тому же обитатели роидов -- не просто негуманоиды, они вообще нечто вроде бесплотных математических формул, вернее, операций, а не существа из плоти и крови. Это трудно представить умозрительно. -- Трудно,-- согласился Ратибор, поворачиваясь спиной к дежурному. Острое чувство зависшего над зданием горного хребта заставило его невольно поднять голову, но увидел он над собой только зеркальный потолок с карикатурно искаженной человеческой фигурой. Большое одиночество Но это был не тот, кого ждала Анастасия: в дверь позвонила Забава Боянова. Вошла, окинула взглядом хозяйку и улыбнулась: Настя была одета в очень красивое вечернее платье роб-де-шемиз, свободное до талии и узкое в бедрах. Ткань отливала зеленью и то казалась прозрачной, то становилось похожей на змеиную кожу. -- Он не придет,-- сказала председатель СЭКРНа, проходя в гостиную. Сама одета она была в белый кокос и выглядела мальчишкой, только волосы, собранные на затылке в тяжелый узел, разбивали эту иллюзию. -- Почему не придет?-- вошла следом Настя. В гостиной работал виом информвидения, и диктор говорил что-то о Конструкторе. Боянова послушала немного, хмыкнула и выключила передачу. Остановилась посреди комнаты. -- Мне нужна твоя помощь, как эфаналитика, Настя мысленно приказала "домовому" включить информканал, сказала тихо: -- Извините, я послушаю немного. Садитесь, прошу вас. Боянова покачала головой. -- У нас мало времени. Ты согласна? Работа требует полной отдачи и режима секретности, поэтому если хочешь что-то сообщить Берестову, оставь ему письмо. -- ...будущее Системы,-- сказал появившийся в виоме* диктор.-- А теперь повторяем обращение чужан и комментарий к нему специалистов. Объем передачи заполнился водопадом серебристых нитей, сквозь который протаяло изображение Конструктора, и в комнате зазвучала речь-предупреждение чужан. -- Ты разве не слышала? -- Слышала, -- кивнула Настя, впервые не знающая, что ей делать. -- Тогда пошли. Переодевайся. Настя бесцельно прошлась по комнате, касаясь вещей, книг, словно искала что-то, потом под насмешливым взглядом Забавы покраснела и скрылась в спальне. Сообщение чужан закончилось, начался комментарий, виом. показал террасу зала совещаний Всемирного координационного Совета, на просцениуме которого стояли всего три человека: председатель Совета Хакан Рооб, Баренц и Габриэль Грехов. Боянова нахмурилась, оглянулась на спальню, приглушая звук, а когда заговорил Грехов -- выключила виом. Пробормотала про себя: время милосердия прошло... а мы продолжаем жить мудростью заднего ума. Цена спасения -- разумная жестокость, и только слепцы, больные и безумцы не видят этого... Настя вышла одетой в такой же белый кокос, что и Забава, и та невольно залюбовалась девушкой, восхитительно красивой и женственной, чью фигуру не мог испортить ни один наряд. -- У Берестова губа не дура,-- пробормотала председатель СЭКОНа.-- Ну, что?.. -- она не договорила. В углу комнаты заклубился светящийся туман, обрел очертания живого существа, не то снежного барса, не то белого медведя, посмотрел на замерших женщин осмысленно, почти по-человечески, и стал быстро и плавно менять форму, "перетекать" из одной в другую. -- К-гость!-- удивленно прошептала Настя. -- Гаденыш! -- сквозь зубы ответила Боянова. В руках ее вдруг оказался пистолет, сверкнула неяркая голубая вспышка факельного выстрела, и с отчетливым стоном -- так показалось Насте -- и всплеском пси-излучения, в котором смешались боль, тоска, ужас, ненависть, растерянность, обида, агрессивность, враждебность и непередаваемое чувство утраты, таинственный "зверь" исчез. -- Я тебе покажу тест на разумность! -- В голосе Забавы прозвучали ярость и отвращение. -- Зачем? -- тихо спросила пораженная Настя. -- Не терплю экзаменов, -- спустя минуту, почти спокойно ответила Боянова, пряча "универсал", -- а тем более, когда экзаменатор не человек и сам не знает, чего хочет. -- Но он же не сделал ничего плохого... -- А ты хотела бы дождаться этого момента? Ты знаешь, чем может закончиться тестирование по-конструкторски? А если это тесты на выяснение нашей решимости выжить? Где она, эта решимость? Что мы демонстрируем? Мягкотелость, рыхлость, нежелание думать о будущем, слюни вроде рассуждений о добре и зле. -- Есть и другая точка зрения. -- Их слишком много, точек зрения, а истина одна -- мы наблюдаем вторжение! Где вы, рыцари, способные защитить жизнь? Интеллектуалов человечеству хватает, не достает бойцов. -- Аристарх, по-вашему, тоже из числа интеллектуалов? -- не удержалась Настя. Забава улыбнулась, грустно и с нежностью, словно речь шла о ребенке. -- О-о, Аристарх -- боец, можешь быть уверена, хотя интеллекта ему тоже не занимать, но воспитан он не на законах отражения. Да и опасность так долго дышала ему в затылок, что превратила природное терпение и осторожность в терпимость и уверенность в разрешении любого конфликта мирным путем. -- Он знает, что я буду работать с вами? -- Мне не надо спрашивать разрешения даже у председателя ВКС, но... он знает. Идем. И Настя поверила. * * * Запись выступления Рооба, Грехова