ненных задатков или чрезмерной силы влечений всегда оставался асоциальным... - Да, конечно, и в наш век опасных больных хватает, и все они под нашей опекой, но я имею в виду другое: общество всегда порождало неформальные движения в среде молодежи, а в последнее время эта тенденция многократно усилилась, появились опасные социальные течения, внутри которых родились особо извращенные формы. - Дилайтмены? - Дилайтмены в том числе, их еще называют любовниками, хочушниками, боликами и так далее. И если бы все они руководствовались лишь принципом получения максимума удовольствия, то это было бы еще полбеды, но многие основали свою философию на базе агрессивных и безудержных сексуальных влечений, религиозных догм, на мазохизме, смаковании риска и страха, и вот это действительно страшно! Боянова замолчала, вспоминая что-то, передернула плечами. - Особенно ужасны религиозный фанатизм и неонацистские союзы, жизнь человека для них - пустой звук, и почти сто процентов их состава - молодежь в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. - Может быть, ребята просто самоутверждаются? В любом коллективе одни его члены пытаются самоутвердиться и завоевать власть над другими. Это универсальная характеристика человечества. - Я согласна, но надо учитывать методы, какими достигаются подобные цели. Не унижение других, не подавление воли и психики, не физическое уничтожение инакомыслящих наконец! Вот это и есть основное содержание нашей работы: профилактика асоциального поведения групп и одиночек и пресечение преступлений. А вы говорите, я рискую в космосе. Да здесь, в пограничной полосе между изученным и неизведанным, я отдыхаю. - Боянова, улыбаясь, смотрела на озадаченного Ландсберга, и во взгляде ее лукавство и насмешка соседствовали с волей и грустью. - Кажется, я понял, - помолчав, сказал председатель СЭКОНа. - Нам тоже приходится иной раз заниматься делами со скрытой спецификой. Например, кто-то лет шестьдесят назад завез на Марс семена амброзии, и вы видели, что там сейчас творится? Амброзия мутировала, покрыла уже треть Марса, и человек оказался бессилен в борьбе с ней! - Я не знала, - удивленно произнесла Боянова. - Но ваша-то комиссия тут при чем? - Нам теперь приходится оценивать экологическую чистоту средств уничтожения амброзии, а сделать это непросто. Комиссар покачала головой и задумалась. Лицо ее разгладилось, морщинки, придающие лицу жесткое выражение строгости и решительности, исчезли, и Ландсберг с удивлением обнаружил, что Власта Боянова просто красивая женщина. Глава 11 Состояние инсайта пришло, как всегда, неожиданно: багровая пелена застлала глаза, в голове с тонким ледяным звоном лопнула "почка" боли, проколола все тело насквозь, и чей-то незнакомый гортанный голос застрял в костях черепа: - Глубь... владение микрокосмом "я"... память включ... Очнулся Мальгин от удара: партнер не понял его состояния и продолжал вести бой. - Стоп! - Клим поднял руку ладонью вперед и помотал тяжелой головой, освобождаясь от пелены в глазах. - На сегодня достаточно. Партнер - голографический мираж с полным сенсомоторным эффектом - поклонился и исчез. Тренер-инк высветил на шишке головы желто-зеленую гамму и ворчливо заметил: - Сегодня ты был невнимателен, соотношение пропущенных и нанесенных уколов шесть к одному. - Я хирург, а не профессионал рукопашного боя, - пожал плечами Мальгин, приходя к выводу, что регулировать спонтанные инсайты-озарения, когда в результате каких-то неосознаваемых процессов проявляется новая порция чужой информации, он пока не в состоянии. Зато достоянием сознания становятся удивительные вещи! - Но я тебя еще достану, - закончил Клим, отправляясь в душ. Когда он вышел из душевой, вытирая мокрые волосы, отросшие, но еще короткие, в гостиной его ждала Карой. Некоторое время они смотрели друг на друга: женщина - нерешительно и с непонятным ожиданием и Мальгин - с забившимся сердцем, затем Карой улыбнулась: - Мне не следовало приходить сюда, но я не смогла себя перебороть. И я не знаю, что это такое, и не хочу заглядывать в будущее, и не советуюсь с прошлым, а в настоящем я... - Женщина изумленно округлила глаза, когда Мальгин вдруг оказался рядом и молча подхватил ее на руки. Он успел ощутить ее эмоции и проникнуть в мысленный мир еще до того, как она начала говорить. Несмотря на красоту, видимое благополучие, твердый характер и умение добиваться цели, Карой была одинока и не знала, как это одиночество преодолеть. Зато она знала, была уверена, что и Мальгин также одинок. В голове пискнул задавленный волей голос рассудка. "Чего ты хочешь?" - спросил Мальгин сам себя, целуя женщину. У него кружилась голова. "Берегись необдуманных поступков, потом будешь жалеть". "Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься". "Не разрушай душевного комфорта, создавать его снова и снова - печальная участь. И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро протягивает одинокий руку тому, кто ему встречается". "Если ты заговорил голосом Заратустры, то позволь напомнить его слова: "Одинокий, ты ищешь дорогу к самому себе! И твоя дорога идет впереди тебя самого и твоих семи демонов". Достаточно? Пусть будет все, что будет. И убирайся к черту!" Голос рассудка отступил в тень сердца. Мальгин сам был удивлен, что ему удалось справиться с рассудком так легко, но тут же забыл об этом. - Ты с ума сошел! - с трудом проговорила Карой непослушными губами, пунцовыми от долгого поцелуя. - Ты не так меня понял... - Все я понял как надо, - не согласился Мальгин, отступая с приятной ношей в спальню. - Я теперь прямой кандидат в "черного человека", поэтому могу позволить себе все, что взбредет в голову. И сопротивляться мне опасно. Он снова обнял Карой, несмотря на ее робкое сопротивление, поймал ее горячие вздрагивающие губы. - Ты с ума сошел! - выдохнула она снова еле слышно несколько минут спустя. Мальгин не ответил, снимая с нее похожее на слой травы платье. Но мысленно они раздели друг друга еще раньше... Два часа пролетели как одно мгновение, и запомнить их не было никакой возможности. Любовь стара как мир, но ее переживания вечно новы и неповторимы. Кто-то звонил ему несколько раз, и "домовой" честно отвечал всем, что хозяин спит. Впрочем, может быть, это и в самом деле был волшебный сон, обнаживший не только тела, но и души? Раскрепостивший сознание, перепутавший чувства, возведший наслаждение в ранг абсолюта, сбросивший оковы обыденности и вознесший их на Олимп короткого, как вздох, счастья обладания? Не размыкая объятий, они пили клюквенный морс, потом дурманящий напиток под названием "Старорусский", вкусный "Букет Молдовы", травяной бальзам, березовый сок и не могли напиться. И лишь когда "домовой" в который раз ответил кому-то, что хозяин отдыхает, Мальгин понес женщину в душ. Выйдя из душа, они завернулись в халаты и, поглядывая друг на друга, с наслаждением выпили по пиале обжигающего горло душистого чая, ароматизированного гавайскими цветами и плодами маракуйи и киви. Карой вдруг смутилась, поймав его взгляд, порозовела, но глаз не отвела. - Клим... - Я знаю, - кивнул он с улыбкой. - Мы были вместе, но дороги наши еще не слились. И сольются ли, ты не знаешь. - Не осуждай меня, мастер. Мы нужны друг другу, ты не сможешь это отрицать, и все же между нами иные судьбы. Впрочем, - взгляд женщины стал твердым, - я лгу. Не знаю, люблю ли я тебя, Клим, но все теперь зависит только от тебя. Стоит тебе позвать... - И это я понял. - В голосе хирурга прозвучала вдруг глубокая тоска. - Прости меня. - За что? - Карой покачала в руке пиалу. - Не произноси случайных слов. Я пришла сама, прекрасно понимая, что будет. Кровь на мгновение прилила к щекам Мальгина. Карой заметила это, улыбнулась. - А ты изменился, мастер... не знаю, правда, кого благодарить за это. "Черного человека", Шаламова? Но такой ты мне гораздо ближе, чем прежний человек-да. - Я давно уже не человек-да, - пробормотал Мальгин, успокаивая дыхание. - Хотя еще не успел опуститься до человека-нет. - По-моему, ты нашел-таки золотую середину между "да" и "нет". Так странно наблюдать твои колебания... Что же за женщина твоя бывшая жена, что не разглядела, какие запасы нежности в тебе похоронены? - А ты не боишься меня? - спросил вдруг Мальгин, переводя разговор в другую плоскость. - Во-первых, я интрасенс, а во-вторых, во мне сидит "черный человек". - И не один, - засмеялась Карой, повеселев. - Джума уже предупредил меня и... нет, не боюсь. Но если ты будешь видеть во мне только женщину, мне будет трудно уважать тебя, мастер... хотя, может быть, я сама виновата. - Она встала, сбросила халат, грациозно изогнулась и ушла в спальню одеваться. Мальгин усмехнулся. Защемило сердце, снова пришло ощущение чьего-то дальнего зова. Тоска навалилась тяжелым грузом, и он все еще боролся с ней, когда Карой вышла из спальни, уверенная в себе, красивая, сильная. Подошла к нему близко, поцеловала в подбородок, погладила волосы на затылке. - До связи, мастер. Ушла. И Клим почувствовал облегчение, не от того, что она ушла, а от того, что отпала нужда оправдываться как перед ней, так и перед самим собой. Угрызений совести он тоже не чувствовал, хотя и подумал о Купаве, привычно сравнивая ее с другими. И как и прежде, она все еще стояла выше всех, хотя тоска по ней немного притупилась. Удерживать ее рядом он не имел права, а выбросить из сердца до сих пор не смог, хотя оба изменились настолько, что стали другими людьми. Да и разве мог он еще полгода назад, желая одну женщину, тосковать по другой? Клим покачал головой, отвечая сам себе, и быстро оделся в голубой полуспортивный осенний костюм. Он чувствовал себя не совсем хорошо, наслаждаться жизнью мешал какой-то душевный дискомфорт, но разбираться в себе абсолютно не хотелось. Еще неизвестно, достоинства это или нет - душевная твердость, суровый ригоризм и каменные основы пуританства, пришла трезвая мысль. Обладая ими, человек вряд ли способен быть счастливым, в жизни одной мудрости мало. Успокоенный последним рассуждением, Мальгин шагнул за порог, точно зная, что будет делать в последующие несколько часов. Заремба спорил со Стобецким, одновременно успевая вести диалог с Гиппократом, Мальгин услышал его последнюю фразу: - ... потому что мы проблемщики, а не лекари вульгарно. - Что за шум, а драки нет? - спросил Клим, подходя к директору института и пожимая ему руку. Врачи дежурной смены ответили на его жест приветствия поднятыми ладонями. В реанимационной на этот момент находились два пациента: Майкл Лондон и молодой парень, спортсмен, едва не погибший в горах и доставленный в институт с травмой черепа. - Как был твой Иван неслухом, так и остался, - проворчал Стобецкий с неодобрением; с Мальгиным он всегда говорил на равных, бремя директорской власти не успело наложить на него свой отпечаток. - А что случилось? - Мальгин сел в свое кресло, нацепил на голову эмкан и бегло ознакомился с накопившимися за сутки новостями. - У Лондона была "фаза хозяина" ночью, так Иван меня даже не поставил в известность! Не слишком ли большую свободу ты ему дал? Корифей! Он, видите ли, проблемщик, а мы всего-навсего лекаришки! Мальгин усмехнулся, покосившись на оскорбленную физиономию Зарембы; остальные дежурные прятали улыбки, они знали, что молодой нейрохирург действительно довольно низко оценивал способности директора как нейроспециалиста. - Иван, почему не соблюдаешь кодекс и субординацию? - Я не обязан по каждому пустяковому поводу беспокоить специалистов высокого ранга, не задействованных в ПР-группе, - огрызнулся Заремба. Стобецкий открыл было рот, но посмотрел на остальных врачей смены, пожевал губами и ограничился коротким: - Зайдете после сдачи, поговорим. - Повернулся к Мальгину: - Что у тебя? Я имею в виду твое состояние. - Нормально, - рассеянно ответил Клим. - Несколько повысился темп метаболизма, в основном по кислороду, и как следствие - возросла потребность в еде, причем в калорийной. Так что я теперь ем шесть-семь раз в день. - Хирург улыбнулся, уловив общий фон эмоций Стобецкого. - Ничего особенного, как видишь. Я практически здоров. - Прочитал криптогнозу "черного"? - Кое-что, не все, по большей части материал для ксенологов и космологов. - А почему тобой интересуется безопасность? Мальгин оторвался от мысленного разговора с Гиппократом, взгляд его стал острым. - Что? Они были у тебя? Кто именно? - Некто Столбов, розыскник. Выяснял, не отмечалось ли у тебя негативных последствий операции. - Стобецкий метнул неприязненный взгляд на Зарембу. Он был обижен тем, что Мальгин доверил такое дело "мальчишке". - Кроме того, изучал твою родословную на предмет выявления патологий. - Не нашел? Директор нахмурился, помолчал, глядя на ставшую прозрачной стену куба реанимационной камеры, внутри которой находился Лондон. - Веселого тут мало. Его надо или немедленно оперировать... - Или что? - Мы дождемся рождения второго "черного человека". - Ты же знаешь, что оперировать мы не можем, слишком велик объем чужой информации. Сложилась пограничная ситуация, причем трагическая, высветившая пределы нашего знания, а в Запределье мы еще не работали. Пакет внедренной чужой информации перестроил не только структуру мозга Шаламова и Лондона, но и их мировоззрение, способы восприятия мира, целесмысловые позывы, отношение к людям и к жизни. Возврат их к роду хомо сапиенс вряд ли возможен, пора смириться с этой мыслью. Стобецкий помрачнел еще больше. - Раньше ты говорил иначе. - Раньше я не знал того, что знаю сейчас. Директор с неопределенной миной оглядел Мальгина, хотел что-то сказать, но передумал. Мысль его была проста: не потому ли ты отстаиваешь точку зрения невмешательства, что сам стал третьим перестроенным "черным человеком"? - И все же стоило бы попытаться. - Да, наверное, - легко согласился Мальгин. - Но задай себе один вопрос: станут ли они от этого, от попытки вернуть им стандартный антропоцентризм, счастливее? Стобецкий не нашелся что ответить и покинул реанимационную с изрядной долей душевных колебаний. - Он на тебя смотрел так, будто пятерых живьем проглотил, а шестым поперхнулся, - развеселился Заремба. - Хватит нести околесицу, проблемщик, - отрезал Мальгин. - Вы друг друга стоите: голое фанфаронство плюс амбиции. Но Готард старше тебя на четверть века, учитывай это обстоятельство в перепалках с ним. К тому же он прав: Лондон сейчас по сути - "куколка", и что из него вылупится, никто не знает, в том числе и ты. Корифей. - Кроме "черного человека", ничего другого не вылупится. - Заремба перестал улыбаться и опасливо посмотрел на хирурга, единственного из всего персонала института, кого он побаивался и уважал. - А если нет? Известно, что "черные люди" аккумулировали информацию многих цивилизаций, и нет гарантий, что Майкл не подхватил какую-нибудь "инфекцию", способную превратить его в монстра. - Шаламов же не превратился! - Еще неизвестно. - А по-моему, Готард просто помнит историю с его предшественником, Талановым, и не хочет рисковать креслом. - Он болеет за реноме института, это больше, чем любой эгоистический расчет. Конец разговорам, работаем в контроле. Последующие три часа Мальгин разбирался с Лондоном, анализируя все тончайшие нюансы его состояния, с растущим изумлением и суеверным страхом осознав, что бывший начальник отдела безопасности, по сути, превратился в существо, которое уже трудно было назвать человеком! Находясь почти все время без сознания, Лондон тем не менее умудрился перевести неосознаваемые потоки изменения организма в целенаправленный процесс трансформации, и теперь он имел органы чувств, которые эволюция никогда не предусматривала в человеке. Так, у него выросли заслонки в ушах, а сами ушные раковины усложнились, и Лондон теперь мог слышать ультразвуки и звуки сверхнизкой частоты. Кроме того, он улучшил себе аппарат обоняния, "встроил" датчики магнитного и гравитационного полей и увеличил втрое объем сердца и легких, изменив последние таким образом, что мог дышать теперь почти любой смесью газов. Но главное, Мальгин обнаружил еще несколько специфических нейронных узлов, функции которых выяснить было невозможно. - Шайтан! - пробормотал Клим, закончив исследование, и поглядел на не знающего усталости Зарембу. - Еще вчера этого не было! - "Куколка" готова превратиться в "бабочку", - весело проговорил молодой нейрохирург, блестя глазами; огонь любопытства и жажды знаний сжигал его изнутри и не давал покоя. - Кстати, я вчера еще заметил рост нейрообразований, а оформились они действительно за ночь. Больше всего меня интересует вопрос: зачем он вырастил себе мостик между корой, подкоркой и мозжечком? Зачем ему прямая связь между генструктурами приматов, низших млекопитающих и пресмыкающихся? Мальгин открыл рот, собираясь ответить, и вдруг услышал чей-то странный, вибрирующий, металлический голос: - Для того, коллеги, чтобы прогнозировать будущее. - Что? - растерялся Заремба. - Что ты сказал? - Это не я, - медленно проговорил Мальгин, прислушиваясь к реакции остальных врачей смены, выглядевших не менее удивленными. - И не они... - Будем знакомы, - раздался тот же голос; теперь Клим сообразил, что "звучит" он прямо в голове, вызывая шипящий резонанс в нервных окончаниях. - Майкл Лондон, второй экзосенс. Прошу любить и жаловать. За толстой плитой реанимакамеры ничего не изменилось, зеленоватое в облаке физиолога тело Лондона казалось неживым, лицо было спокойным и безжизненным, и тем не менее он заговорил с ними. Заремба первым восстановил свое обычное отношение к необычным явлениям: - Экзосенс - это аналогия с интрасенсом? Почему вы себя так назвали? Лондон не ответил, сосредоточив внимание на Мальгине, медлившем включать тревогу. - Клим, не вздумайте применить что-либо вроде "василиска", как сделал это Ромашин. На любое насилие я отвечу адекватно. - Это был все тот же голос - очень четкая и направленная пси-передача. - Я обязан вызвать ПР-группу и безопасность, - мысленно ответил Мальгин. - Вы должны понимать это. - Понимаю и принимаю. Дайте мне еще сутки на завершение имаго, в этом положении мне трудно контактировать с вами, решать проблемы сообща. Завтра я буду готов к переговорам. Но обещайте не паниковать и не принимать оперативных мер с позиций силы. - Хорошо, обещаю. Голос стянулся в кости черепа, исчез, давление на виски пропало. Мальгину показалось, что Лондон подмигнул ему - у Майкла дернулось веко. Очнувшись, хирург понял, что за шум стоит кругом: переговаривались возбужденные врачи, Заремба громко звал кого-то, делясь впечатлениями, хрустальная чаша пси-вириала мигала огнями, издавая прерывистые сигналы. - Тихо! - произнес Мальгин в два приема, и наступила тишина. Все, застыв, смотрели на него, смолкли даже мелодичные гудки медицинского комплекса, разговаривающего на своем языке с другими системами и компьютерами института. - Продолжаем работу в режиме эм-синхро. Группе риска прибыть в институт немедленно, сменить персонал. Желающие могут контактировать с Гиппократом по ходу развития событий. Директору прибыть в... - Я здесь. - Стобецкий ворвался в реанимационную, рухнул в соседнее кресло, тяжело дыша после бега. - Как чувствовал, что случится что-нибудь непредвиденное. Дал тревогу безопасникам? - Нет, - сказал Мальгин. - Ты с ума сошел? Подумай о последствиях, вы с Талановым уже однажды обожглись на этом, не стоит повторять ошибки. - Безопасникам здесь делать пока нечего. Можно просто послать им формулу внимания. Стобецкий потерял дар речи и некоторое время хватал воздух ртом, потом вытянул из пульта сетку эмкана, пришлепнул на затылке и мысленно скомандовал: - Сигнал тревоги всем службам! - Есть сигнал тревоги, - отозвался Гиппократ. До вечера Мальгин просидел в реанимационном боксе, постоянно поддерживая связь с компом медкомплекса, следящего за состоянием Лондона, отвечая на многочисленные вопросы гостей, пограничников, безопасников, членов СЭКОНа и работников комиссий Академии медицинских наук. Ничего особенного, по сути, не происходило, шла обычная отработка комплекса мер по формуле "срам", но суета вокруг надоела, да и есть хотелось все сильней, и Мальгин отпросился у Стобецкого пообедать. А в столовой института к нему подсел Хан. - Привет, мастер, приятного аппетита. Мальгин кивнул, продолжая жевать, подвинул безопаснику стакан с минеральной водой. Он почувствовал появление Джумы еще до того, как тот зашел в столовую, и успел разобраться в его настроении, несмотря на то что Джума был "застегнут на все пуговицы". - Как самочувствие? Клим поднял вверх большой палец, заказал еще один салат из камелии и березовый сок. Джума Хан с улыбкой смотрел, как он заканчивает трапезу. - Пошли ко мне. - Мальгин промокнул губы и встал. - У меня есть пара минут. В кабинете хирурга они сели напротив друг друга, и Клим включил передачу из реанимационной. - Ого! - вполголоса заметил Хан. - У вас там целая обойма оперативников. Что они собираются делать? - Не знаю. Я их не вызывал. - Готард решил перестраховаться? Его можно понять. Мальгин не ответил, рассматривая на "экране" псивидения "призраков" Джумы: их было всего три, что говорило о цельности характера безопасника, а также и о некоторой его психоэмоциональной ограниченности. Толпа в реанимационной поредела, но людей было еще слишком много, чтобы работать спокойно. Майкл Лондон по-прежнему не подавал признаков жизни, сердце его не билось и легкие не работали, за них это делали аппараты. - Ты, наверное, догадываешься, зачем я нашел тебя? - Джума вопросительно смотрел на Мальгина. - Знаю. - Конечно, ты теперь свободно можешь читать в душах... извини, говорю без обиды. Не хочешь - не отвечай на мои вопросы. Карой сказала, что была... у тебя. - Последнее слово Джума выговорил с усилием. - Ну и что ты собираешься делать дальше? - Не знаю, - угрюмо ответил Клим. Хан невольно засмеялся, хотя в смехе этом явственно прозвучали горькие и гневные нотки. - Знаю - не знаю... Ты стал неузнаваем, мастер, раньше ты был намного решительней... человек-да! Ты понимаешь, что так продолжаться не может? Нельзя останавливаться на полпути и перекладывать решения на другие плечи. Ты мучаешь Карой... себя... черт со мной, я не в счет. Откуда колебания? Любишь ее, нет? Или просто играешь? Мальгин медленно встал и на мгновение потерял ощущение реальности происходящего: в голове что-то взорвалось, бесшумно, бесцветно, обдало жаром, заложило уши и прошло. Шершавая боль стекла струйкой из головы в ноги. Клим очнулся. Джума Хан стоял напротив, согнувшись, выставив вперед кулаки, бледный как полотно, на лбу выступили капли пота, а в глазах застыл страх. - Что?! - быстро спросил Мальгин, вдруг пугаясь сам до обжигающей горечи в животе. - Что произошло? Я... со мной... да говори же! Джума проглотил слюну, облизал пересохшие губы, покачал головой, повернулся и, деревянно переставляя ноги, направился к двери. У порога оглянулся: - Научись контролировать своего "тигра", Клим, иначе... Вышел. Мальгин ударил кулаком в ладонь с такой силой, что едва не содрал кожу. Боль заставила думать. С минуту он размышлял, поглядывая на виом и вслушиваясь в приглушенный говор двух десятков людей, потом подсел к столу и соединился с отделом комплектации. - Мне нужен нестандартный кокос, оборудованный персонкомпом [Персональный компьютер, инк с большим объемом памяти.] типа "Советчик". Инк-распорядитель хозяйственной службы института не удивился запросу, но просьба была неординарной. - На складах института таких нет, вы же знаете. И почему именно "Советчик"? Могу предложить персонком первого класса "Деловой". - Мне нужен высший класс. Сколько понадобится времени на выполнение заказа? - Если есть разрешение директора... - Запросите. - "Советчики" используются в основном погранслужбой и спасателями... - Инк задумался на секунду, успевая за это время связаться с компьютерами упомянутых служб и получить ответ. - Через два часа комплект будет в институте. - Чудесно. Мальгин выключил стол и некоторое время сидел неподвижно, вспоминая лицо Джумы. Скверно получилось! Что же, собственно, произошло? Спонтанное кратковременное расщепление личности, после которого "черный человек" вырвался на волю? В каком образе? В образе "тигра", как выразился Джума? Или "барса", по впечатлению Зарембы? Странно, у меня никогда не наблюдалось особой любви к хищникам из семейства кошачьих. Может быть, это их личные впечатления? А хищник, сидящий внутри меня, выглядит на самом деле иначе? Мальгин внимательно вгляделся в свое отражение, включив в стене зеркало. М-да, мастер, интрасенс из тебя пока что фиговый. Видимо, иногда возникают "короткие замыкания" нейросвязей, и независимо от воли информация "черных кладов" просачивается наружу, вызывая неглубокий шок и одновременно неспецифические реакция парасимпатики и психики. Джума прав, это опасно. Нельзя надеяться на собственные силы и хороший тренинг, можно наломать таких дров, что и Шаламову не по силам! Клим вдруг почувствовал слабость и облился потом, проговорил сквозь зубы: - Мальчишка!.. В зале реанимационного бокса он появился через полчаса, приведя себя в порядок и вызвав Железовского. Нужен был человек, на которого он мог бы безоговорочно положиться и который не боялся бы никакой ответственности. Глава 12 За развитием событий в отделении нейропроблем следили не только сотрудники других отделений института, но и работники других родственных учреждений: Академии наук, Всемирного координационного совета, СЭКОНа, Управления аварийно-спасательной службы, отдела безопасности и погранслужбы - всего около двух тысяч человек. Кроме того, все происходящее записывалось операторами информвидения и агентства новостей, чтобы в сжатом виде передать запись в эфир в своих программах. Непосредственно в зоне гарантированного риска - в зале реанимационного бокса ждали финала всего четыре человека: Мальгин, Стобецкий, Заремба и Железовский, соединенные информполем "спрута" с системой эм-синхро Европы; в случае нужды им могли прийти на помощь все инки сети и ведущие ученые-медики и врачи, включенные в контур эм-синхро. И все же ответственность за выбор тактики и стратегии, за последствия выхода Лондона из комы и его дальнейшие действия падала на этих четверых. Плюс пятый угол квалитета ответственности - председатель СЭКОНа Казимир Ландсберг, во избежание ненужного риска наблюдавший за превращениями "куколки" в "бабочку" из кабинета главврача. Майкл Лондон открыл глаза в двенадцать минут десятого, и от этого простого движения все приборы, показывающие параметры жизнедеятельности, словно сошли с ума. Если верить им, у пациента артериальное давление внезапно увеличилось в десять раз, сердце заработало с быстротой аварийного насоса, температура тела подскочила до пятидесяти градусов по Цельсию, а мозговые процессы, фиксируемые по альфа-, бета-, тэта- и дельта-ритмам, наоборот, прекратились! Затем так же внезапно все пришло в норму, операционный инк отключил автосердце и легкие, подачу физиогаза, гасители колебаний, убрал поддерживающие манипуляторы, и Майкл Лондон, лоснящийся то ли от пота, то ли от слоя осевшего физиогаза, встал и помахал всем рукой. - Привет, спасители! - раздался из скрытых динамиков его приятный голос. - Выпустите меня отсюда и предоставьте одежду, дабы достойно предстать пред светлыми очами комиссии. - Говорил Лондон серьезно, да и на лице его было выражение сосредоточенности и суровости, но в голосе слышались нотки сарказма, а может быть, и превосходства. Мальгин выключил передачу из камеры и дал команду Гиппократу. Юркий кибер приволок пластиковый пакет - одежду Лондона и замер у стены реанимакамеры. Стена разошлась лепестками диафрагмы, образовав овальное отверстие в рост человека, и в эту дыру шагнул нагой бывший начальник службы безопасности. В боксе установилась такая тишина, что звуки собственного дыхания стали казаться людям оглушительными. Некоторое время четверо (и с ними еще бригада официальных лиц) и переродившийся человек смотрели друг на друга внимательно и настороженно, однако немая сцена не могла длиться долго: Лондон взял из манипулятора кибера пакет, развернул и начал одеваться. Потом похлопал кибера по горбику генератора, и тот, смешно поджав манипуляторы, кинулся из зала. Бывший начальник отдела безопасности подошел к сидящим в кокон-креслах, оглядел каждого, мельком взглянул на порхающие у потолка "ромашки" видеокамер. - Пресс-конференции не будет, коллеги. Я здоров и нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Хотя, может быть, это определение и находится за пределами человеческой оценки, ибо я - второй экзосенс, если применять термин коллеги Железовского. То есть я - человек, получивший экстраспособности извне, как и Шаламов. Но в отличие от Даниила, у меня произошло не расщепление психики, а слияние двух психик, что существенно меняет дело. Лондон снова посмотрел на видеокамеры, на скулах дернулись желваки, закаменели. - Власта, обращаюсь к вам. Снимите оцепление и отмените императив "Аргус", а также "Цербер". Во-первых, я не опасен, ибо полностью контролирую сознание, а во-вторых, сам обращусь к вам попозже, потому что есть такая необходимость. - Хорошо, - после некоторого молчания прошелестел в наушниках "спрута" голос комиссара безопасности. Лондон удовлетворенно кивнул. - До свидания, друзья. Мы еще увидимся... во всяком случае, со многими из вас - непременно. В голове Мальгина сам собой всплыл "бутончик" света, развернулся венчиком и превратился в подмигивающий глаз. - Майкл, задержитесь на пару минут! - взмолился вдруг Заремба. - Я так долго и тщательно готовил свои вопросы!... Лондон улыбнулся губами, не холодно - равнодушно: - В другой раз. - Мы бы не хотели вас... - Стобецкий пожевал губами, находясь в замешательстве, - м-м... отпускать. Вы... м-м... пока еще не совсем... м-м... здоровы... понимаете? Лондон кивнул и... исчез! Лишь Мальгин да Железовский заметили его движение: Майкл обогнул кресла, пересек зал и вышел, и все это - за одну десятую долю секунды! Четверо в зале - и тысячи вне его стен - оцепенело дивились на дверь реанимационной камеры, перед которой только что стоял Лондон. "Экзосенс". Потом что-то заухало глубоким басом - засмеялся Железовский. Вылез из кресла, похлопал Мальгина по рукаву: - Пока, мастер. Похоже, все идет нормально. Понадоблюсь - звони. Трое медиков остались наедине с тишиной опустевшей реанимационной, потрясенные простотой развязки. Временами фигура в виоме начинала плыть и размазываться - видеокамеры не успевали переходить на ускоренную съемку и "хватали" рывок ведомого с запозданием. Силуэт мужчины мелькнул на фоне какого-то сооружения, заколебался и пропал. Столбов выключил проектор. - Он ушел. Словно растворился возле Лос-Анджелесского метро. Сначала побывал дома - подробности неизвестны, потом у друзей, а на третий день, когда жена и дочь вдруг заявились к Мальгину с просьбой "вернуть им мужа и отца", он отправился в филиал Б Северной Америки и у метро... исчез. Вы видели. - Вы уверены, что он не догадывается о наблюдении? Инспектор кримрозыска ответил не сразу, колебался. - Иногда у меня складывалось впечатление, что он знает о слежке, но темп его жизни настолько высок, что не позволяет ему отвлекаться на какие-то маневры. К тому же... - Столбов снова заколебался, формулируя ответ. - Мы ему пока не мешаем. - Что вы этим хотите сказать? - Как только мы затронем сферу его интересов, он найдет способ нейтрализовать любое наше действие. Боянова бросила на собеседника скептический взгляд. - Он способен нейтрализовать всю службу? Инспектор остался невозмутим. - Я имел честь разговаривать на эту тему с Мальгиным, и хирург на пальцах объяснил мне, что такое экзосенс вообще и экзосенс Лондон в частности. Это страшный противник... если он, конечно, станет противником. И справиться с ним будет очень нелегко... если вообще возможно. - Мальгин... - задумчиво проговорила комиссар отдела, пропуская мимо ушей последнюю фразу. - Вы верите тому, что он говорит? Он ведь сам - супер, если пользоваться терминологией падких на сенсации журналистов. - По сообщениям инка, следящего за его состоянием, он интрасенс. - Столбов пошевелил плечами. - То есть человек, у которого заработал ген экстренного резерва и другие не менее экзотические "спящие" гены. Но, с другой стороны, "черное знание", внедренное ему в мозг Шаламовым, есть внешнее воздействие, и он тоже экзосенс. Таким образом, он обладает конкурирующими структурами памяти, завис посередине между... - Инспектор в замешательстве пошевелил пальцами. - Между сверхчеловеком и "черным человеком", - подсказала Боянова. - Так? - Пожалуй. Измени он метаболизм, и родится третий "черный". И все же ему я почему-то верю. - Вера - это всего лишь другая сторона знания, эмоциональная, духовная, и опираться на нее нам нельзя. Мы еще с интрасенсами не разобрались как следует, а уже приближается волна трансформации человечества под влиянием внешних факторов, а как должна реагировать на это служба безопасности? Столбов снова пошевелил круглыми плечами, словно разминаясь. - Интрасенсорика - закономерное явление. Как сказал Аристарх Железовский, интрасенсы - будущее человечества, хотим мы этого или не хотим. Десять тысяч лет назад человек остановился в развитии как индивид и развивался общественно, кооперативно, шло накопление знаний, количественный рост генных нарушений, болезней, экологических ошибок, если хотите, и наконец наступил черед экстрасенсов, началась фаза морфологических изменений человека. - Вы хорошо овладели материалом, Димитр. Может быть, ваш Железовский и прав, интрасенсы - будущее человечества, тем более что их рождается все больше и больше. - По данным Земстата - более десяти миллионов. - Но вот вопрос: что останется на долю хомо вульгарис, человека обыкновенного, если интрасенсы вдруг решат изменить условия существования? Столбов отвел взгляд от лица женщины. - Они дети своего времени и дети своих родителей, не более того. - Но как часто наши дети делают нам больно. - Диалектика отношений отцов и детей... вечна. Боянова улыбнулась. - Вы хороший дипломат, Димитр, и молодость этому не помеха. Итак, что мы решаем? - Отменить "Аргус", Лондон не станет предупреждать дважды, и реакция его вряд ли будет положительной, когда наши "глаза" станут ему надоедать. - Что ж, соберем совет, обсудим. Но контакта с Мальгиным не теряйте, он - единственное звено, связывающее нас с Шаламовым и Лондоном. Инспектор ушел. - Второго, - коротко сказала Боянова, вызвав дежурного. Заместитель комиссара по космосектору Алексей Шевчук объявился через минуту, он находился на лунной базе отдела. - Тут я, Власта. - Выяснил, что делал транспорт маатан в Системе? Умник глубокомысленно намекает на твой запрет на информацию. - Запрета нет, есть проверка. А транспорт снимал "черных людей". - И с Нептуна? - С Нептуна тоже. Ромашин и Железовский обнаружили в Большом темном пятне - кратере водородного вулкана жизнь, что подтверждает гипотезу: маатане были высажены везде, где могла возникнуть разумная жизнь. - Странный случай. Ученые двести лет изучают Нептун и ничего не обнаружили, кроме бактерий, а им повезло при первом же спуске. - Следствие закона Мэрфи: чем больше ждешь результата, тем неохотней он получается. И наоборот: находит всегда тот, кому эта находка абсолютно не нужна. Ромашин искал орилоуна... и нашел его, кстати. "Скелет". Интенсионал по этому вопросу есть в машине. - Алекс, это правда, что ваши оперы видели "глазастого" фантома у "серой дыры"? - Если верить Калине - а я ему верю, - видели. Кажется, это самый загадочный объект во всей истории с "дырой". - О чем это говорит, по-твоему? Почему он не ушел в Горловину? - Потому что где-то существует еще одна незаросшая "серая дыра". - Но может быть и другая причина, например: фантом выполняет какое-то задание здесь, в Галактике. Предупредите службу наблюдения за пространством и СПАСЫ, может, им удастся засечь его, а нам потом - установить за ним наблюдение. Шевчук с сомнением посмотрел на комиссара, но та уже, не нуждаясь в его советах, выключила связь. В задумчивости походила по кабинету и не успела снова сесть за стол, как позвонил Ландсберг. В последнее время Власта начала замечать, что председатель СЭКОНа уделяет ей гораздо больше внимания, чем требуют деловые отношения, хотя это ее волновало мало. - Добрый вечер, Власта. Я тут проштудировал кое-какую информацию по психологии групп, а также ознакомился с деятельностью неофициальных молодежных организаций типа дилайтменов, "Ордена берущих свое", "Братства зрячих" и других, и не понял главного: что ими руководит? Неудовлетворенные потребности в наш век, век изобилия? Нонсенс! Тогда что? - К сожалению, общество изобилия породило и изобилие свободного времени, что усугубляет проблему. А ответ на ваш вопрос, Казимир, давно известен, только воплотить это знание в жизнь невероятно сложно и в наш интеллектуальный век. Всеми неформалами, объединяющимися в социально опасные группы, прежде всего руководит ощущение отсутствия смысла жизни. Стремление реализовать уникальный смысл своей жизни имеет далеко не каждый взрослый, а тут молодежь с неустоявшейся психикой, расшатанной ноогенными неврозами. Человек несет в себе бремя темперамента и агрессивности, которые когда-то были необходимы ему для утверждения вида на планете, но, к великому сожалению, эти качества сохранились и до сих пор. Неужели вы этого не знали, Казимир? Не верю. Ландсберг налился кровью, подыскивая достойный ответ, и вдруг рассмеялся, махнув рукой: - В общем-то да, знаю, как и любой другой Т-специалист, разве что не смог бы так точно сформулировать диагноз. Но лучшего хода, чтобы увидеться с вами, я не нашел. Хотя, с другой стороны, проблема досуга молодежи заинтересовала меня всерьез, хочу заняться ею плотнее. - Хорошо, поговорим на эту тему завтра, не возражаете? - Ради Бога. Изображение Ландсберга, смущенного, разочарованного, превратилось в струйку света, пропало. Боянова мрачно смотрела перед собой, уже переключив внимание на интересующие ее дела. Чувства председателя СЭКОНа и колебания его любительских и профессиональных интересов ее занимали мало. Сосредоточившись, она включила мысленным усилием стол, надела эмкан и велела кибсекретарю вызвать Ромашина. Секретарь нашел эксперта в Институте пограничных физических проблем. - На здраве, Игнат. - Добрый вечор, комиссар. - По моим сведениям, вы продолжаете заниматься делом Шаламова, хотя служба безопасности такого задания вам не давала. Это как-то сочетается с прямыми обязанностями официала? Ромашин бросил на Боянову взгляд исподлобья, но тон его речи остался вежливым. - Юридически я имею право вести любое частное расследование. Поиск Шаламова - мое личное дело, я уже говорил, что в долгу перед ним. - Но ведь последствия вашего расследования