ю его жесты в слова, понятные слуху правоверных. - Если это окажется ложью, вы оба будете сварены в котле с кипящим маслом! - на всякий случай поугрожал шехметовский племянник, от любопытства пощипывая себя за первые усики над верхней губой. Дервиши незаметно переглянулись: молодой господин заглотил наживку, оставалось красиво подсечь, и он на крючке! - Все в руках Аллаха, да не оставит он нас, презренных, и не бросит души наши в пасть иблиса... Чтоб его задница дала поперечную трещину! - значимо заключил второй бродяга, почти дословно истолковывая выразительную жестикуляцию первого. - Аллах велик, - признал Али Каирский. - Итак, что он говорит устами твоего немого брата о моей скромной персоне? Первый дервиш, тот, что с царственной осанкой, понял намек и начал свое выступление с традиционного русского поклона в пояс. Далее пошла пантомима или, если хотите, театр одного актера. Синхронный перевод второго монотонно прокручивался в ушах молодого эгоиста, который во все глаза смотрел на разыгрывавшееся перед ним представление. Ей-богу, стоило посмотреть уже на то, какими жестами немой иллюстрировал классическую фразу: "Велик Аллах на небесах, и чудесны деяния его!" Описывать все шоу не имеет смысла, поэтому коснемся только наиболее значимых моментов. - ... И тогда я сказал себе: не может быть! Избранница такого благородного юноши не может так низко пасть... (От звука рухнувшего плашмя тела задрожали фарфоровые пиалы!) Она чиста, как первый снег, и неприступна, как вершина минарета! Но Аллах, всемилостивейший и... и... (демонстрация бицепсов в двух положениях!) и всемогущий, видит насквозь любое семя греха, свившее гнездо в печени правоверного мусульманина. Он говорит: не верь! Не верь невинным глазкам, пухлым губкам, мясистым тить... уп! В общем, женская красота коварна-а-а... Эй, я уже сказал, что коварна! (Почти двухминутная демонстрация самых ярко выдающихся женских достоинств, причем на самом себе и до того выразительно, что зритель заелозил на коврике) Ты думаешь найти в ней радость сердцу и утешение телу? Увы... да отсохнет мой язык за то, что говорю вслух такие вещи! Ибо не каждая жемчужина падает к нам несверленой, кобылица - неезженой, верблюдица - других не знавшей! (Эти жесты лучше просто представить, описывать, как их изображал дервиш, - не поднимается рука) А потому не суди нас строго, не дай твоему гневу совершить необузданный поступок. Прими из первых рук волю Аллаха и поставь вопрос на... на... на что? На голо-со-вание?!! Тьфу, шайтан тебя раздери, мой неприличный брат!.. Будь сдержанней в высказывании божественных откровений, это уж слишком откровенно... Вот где-то на этом моменте мини-спектакль и закончился. Али поначалу ничего не понял, даже поаплодировал, слегка... Потом до него постепенно, не без помощи второго дервиша, стала доходить важность и своевременность полученной информации. - Так вы, дети шакалов, хотите сказать, что моя невеста... не верна?! Да я своей рукой обрежу ваши... - Мы лишь открываем правоверным то, что сокрыто завесой времени, - безропотно поклонились оба, но говорил, естественно, один. - Для нас не важна награда или похвала, милость или наказание, хлеб или плеть. Аллах говорит нашими устами, и лишь перед ним мы несем ответ за свои грехи... - Но... если вы... - Пальцы молодого господина сомкнулись на дорогом кривом кинжальчике, а в глазах сверкнула такая угроза, что дервиши невольно попятились. Затем первый толкнул второго, покорчил рожи, и тот послушно пояснил: - Чего орать-то? Возьми да и проверь, японская мама! - Что-о? - От удивления племянник Шехмета замер степным сусликом, а говорливый брат, убедившись, что правильно понял немого, продолжил уже спокойно и не торопясь: - Не терзай свою душу сомнениями, ибо они дурно влияют на кровь, сгущая ее в жилах. Небеса говорят, что сегодняшней же ночью твоя избранница откроет лицо всему Багдаду и не будет мужчины, не отвернувшегося от бесстыжей. Если же в наших словах есть хоть капля лжи - покарай нас своим самым большим ятаганом. Мы в твоей власти и не уйдем из города. Аллах да защитит души бедных дервишей! Это был очень эффектный разворот темы. Теперь Али Каирский не мог даже пальцем тронуть "наглецов", не покрыв свое имя позором. Поскрипев зубами и поскрежетав кинжалом в ножнах, он принял единственно возможное в данной ситуации решение, абсолютно устраивающее всех: - Я соберу моих людей и буду ждать вас сегодняшней ночью у ворот мошенницы Зейнаб. Если она или ее мать, Далила-хитрица, строят за моей спиной плутни - их смертный час близок! Если же вы ошиблись в толковании воли того, кто ошибаться не может, - вас погонят в ад палками мои рабы! Вы слышали волю Али Каирского... - Слушаем и повинуемся. - Дервиши, кланяясь, попятились к дверям. - Мы остановимся у мечети Гуль-Муллы и там будем ждать суда молодого господина, да не оставит его Аллах своими милостями и благодеяниями! ... Толпа, ожидавшая за воротами, провожала бродяг почти два квартала, потом они проявили поразительную прыть и успешно скрылись в лабиринте перепутанных улочек. Где-то далеко на окраине города дервиши наконец-то смогли расслабиться. - Уф... интересно, у высокородного Шехмета все племянники такие тугодумные или через одного? - Тьфу на тебя, Лева-джан! Кто тебя учил такие неприличные вещи руками показывать?! Ты заставил мой язык говорить мерзости, о которых я и не подозревал! - В следующий раз ты будешь изображать немого, - преспокойно откликнулся Оболенский. - Лучше скажи, куда мы двинемся теперь? - Прямиком в пещеру голодного тигра, - образно ответил Ходжа, - это значит, во двор главы городской стражи. - Ха, вот Шехмет-то обрадуется... - Избави меня аллах от его радости! - Да ладно тебе, не канючь... Пойдем купим пару гамбургеров по дороге. - А разве у нас есть деньги? - Домулло даже не спросил, что такое "гамбургер". - Денег нет, но есть вот это... - Лев вытянул из-за пазухи усыпанный каменьями кинжальчик Али Каирского в разукрашенных ножнах. Ходжа поцокал языком, повздыхал, потом махнул рукой, и они пошли к ближайшему ростовщику... x x x Вор берет, что может. Власть - что хочет! Уголовная этика. ... Мы тогда сидели у Оболенского на кухне. Время позднее. Маша с ребенком давно спали, а он, разогретый даже не алкогольными парами, а яркими воспоминаниями, все пытался мне объяснить: - Я ведь не вор! Ну, не настоящий вор по природе! Это там, в Багдаде, все так невнятно закрутилось... Но по сути, по натуре своей - мне чужого добра не надо, не этим живу. Просто в то время и в тех жизненных обстоятельствах это была единственная возможность хоть какого-то протеста! Нет, ну не Октябрьскую же революцию у них под минаретом устраивать?! Я ведь не против законной власти. Любому козлу ясно, что власть должна быть сильной, надежной, пусть даже где-то в чем-то жесткой (не жестокой, подчеркиваю!). Исполнение законов обязательно для всех, в этом реальная сила государства. И то, что верховная власть в лице эмира опирается на чиновничий аппарат судопроизводства и регулирующие порядок органы вроде шехметовской стражи, - это нормально! Анархия - мать погрома! Поверь мне на слово, я сам там такого насмотрелся... Короче, я был вором! Я - воровал, да... Но ради чего?! Ради борьбы с властью? Да любая власть от Бога, или от Аллаха, или от Кришны какого-нибудь, или "созданный волей народной единый, могучий...". Все одна хренотень! Я боролся с коррупцией! А это есть самая страшная узурпация власти как таковой! Ты телевизор смотришь? Газеты читаешь? С людьми в поездах разговариваешь? Господи, ну что я тебе рассказываю - ты же сам знаешь, ничего у них там не переменилось! Посмотри на свободную Калмыкию... а на демократический Узбекистан?! Да у них законно избранные президенты прижизненно получают статус бога! И это в современном мире, а в тех дремучих временах... Ой, как я после возвращения писателей уважать перестал... ты не поверишь! "Тысяча и одна ночь" - это ж такая бессовестная лажа-а... Вранье и бред на каждом шагу! Нищих - ни одного (а тех, что есть, постоянно осыпают милостями), декхане богатые, эмиры мудрые, визири умные, воины храбрые, женшины - прекрасные, хоть застрелись... Болезней нет, мусора нет, помоев нет, социальных проблем тоже нет! А если где и мелькнет особо босоногий бедняк, так в конце сказки страшно разбогатеет и женится на дочери падишаха... Не перебивай, я там жил! Это же не просто страшно, там порою с людьми обращаются как с последним быдлом... И до эмира не доорешься, все решают его приближенные, родственники, друзья, знакомые, соседи и так далее по нисходящей. Я - воровал, а что мне оставалось? Но самые страшные воры - это те, что довели народ до такого состояния, когда простые люди благословляли Аллаха за то, что он направил в их город Багдадского вора как кару небесную! Мне действительно было трудно с ним спорить. Традиции романтического жанра стараются избегать чрезмерного соприкосновения с действительностью и, пожалуй, писатели вроде Гауфа и Жуковского изрядно приукрашивали реальный Восток. С другой стороны, что ж, всегда только об одной грязи и писать? Антисанитарии там по самые уши хватало, но... Ладно, в конце концов, осуждение или восхваление социального устройства Багдада лучше оставить Оболенскому. Он там был, мы - нет, значит, ему и карты в руки. Моя задача лишь как можно точнее и без наворотов дорассказать читателям эту историю, а уж кто и какие выводы из этого сделает... все претензии к моему другу, меня можно критиковать только за злонамеренное искажение его слов. А этого не было, Лева щепетильно проверял... Кинжал они сбагрили быстро. Оболенский "увел" с чьего-то двора длиннющую чадру, и обряженный "бедной вдовой" Насреддин легко убедил ростовщика "купить фамильный кинжал давно и безвременно умершего мужа, правда, увы, без ножен"... Ушлый перекупщик поохал, поахал, повыражал сочувствие и... предложил четыре таньга. Ходжа едва не перешел на личности, испытав страшное искушение зарезать барыгу тем же кинжалом, но овладел собой и выразил готовность сойтись на двадцати динарах (что, по совести, составляло примерно пятую часть стоимости предмета торга!). Ростовщик, естественно, завопил о грабеже средь бела дня. На шум спора вбежал высоченный дервиш с нахальными голубыми глазами и честно предупредил "вдову", чтоб она здесь "ваньку не валяла, а двигалась в темпе, ибо сделка безналоговая и не фиг выкорячиваться, Аллах не одобрит"... Короче, на продаже дамасского кинжала Али Каирского, с золотой рукоятью, украшенной чеканкой и самоцветами, друзья выручили ровненько двенадцать полновесных монет. Сумма скромная, но при любом раскладе - чистая прибыль, так как Лев попутно стащил у скупердля изящный кумганчик с розовым маслом, почти новые туфли и большой перстень с иранской бирюзой. - Знаешь, мне начинает нравиться работать с тобой в паре. Оказывается, от воровства есть свой прок. Плов купим, люля-кебаб купим, шаверму тоже купим, сытые будем, как блохи на эмирской псарне! - Не будем. - Почему? - Воровство - это грех и уголовно наказуемое деяние, - доступно пояснил Оболенский, засовывая все деньги поглубже за пазуху. - Из чьих уст я это слышу? Воистину, "если ты в обществе друга - сердцем гляди в его сердце"! Ты испытываешь раскаяние, решил совершить паломничество в Мекку и стать муллой?! - Угу, просто ужас как смешно... - И я о том же! - остановил друга Насреддин, - Лева-джан, какая муха тебя укусила? - Ох, Ходжуня, если б я знал... Но ведь, наверное, дело не во мне. Ты вот можешь мне сейчас сказать ясно, честно и без балды - на фига тебе это? - "Благородство и подлость, отвага и страх - все с рожденья заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже - мы такие, какими нас создал Аллах!" - M-м... хорошие стишки, кто автор? - Твой дед, - меланхолично ответил домулло, привалившись спиной к глинобитному забору. Его узкие проницательные глаза на мгновение замерли двумя строгими щелочками. - Не торопи меня, я сам все понимаю, просто... Хочешь сказать, что ведь я мог давно уйти? С деньгами или без денег, взять осла, переодеться и с ближайшим караваном удрать из Багдада... Стран много, где-нибудь да нашел бы себе пристанище, я ведь уже почти стал законопослушным мусульманином. Что-то сломалось у меня в груди, Левушка, оборвалось что-то... Когда свои же динары отдавал той женщине, у которой сыновей казнили, а она смотрела так... Ты вот слово говорил мудрое - "коррупция власти"! Я не знаю, что это... Но я не могу... не хочу, чтобы и впредь наши матери такими глазами смотрели! Я все тебе понятно объяснил, почтеннейший? - Без базара, - так же ровно ответил Оболенский. Последний лед в их отношениях был сломан. - Тогда пошли? - Пошли... слушай, а что ты молчишь всю дорогу, анекдот бы какой рассказал, что ли? - Вах, какой анекдот? Коран не знает такого диковинного слова... - Ха, да будет врать! Я сам читал, что Ходжа Насреддин - национальный герой народных сказаний и анекдотов. - О пророк Мухаммед, да мало ли чего злые языки наговорят о бедном любителе проказ и шуток... Не верь, Лева-джан, они все врут! - Кто врет? - Ослятник с соседней улицы, которому я продал семена для выращивания ослов из уличной грязи... врет! Мулла, что выкупил у меня музыкальный слух... врет! Толстая жена мясника, от которой вечно пахло навозом, а теперь пахнет смесью благовонного мускуса и... навоза... тоже врет! Стражник, купивший у меня чудодейственную мазь, отгоняющую комаров, но почему-то покрывающую все тело мелкими прыщами... - И он врет?! - едва не заходясь от хохота, подхватил Оболенский. - Врет! - серьезно подтвердил Насреддин. - И нечего так ржать, я изо всех сил старался угодить людям... Аллах высоко, он все видит и уж конечно воздаст по заслугам злодеям, гонявшимся за мной по всему Багдаду с палками и словами неудобоваримыми для целомудренного слуха правоверного... x x x Бесцензурная ложь - сестра отредактированной правды. Главная заповедь журналиста. Вторично прокатить ту же комедию и перед высокородным господином Шехметом не было никакой возможности - глава городской стражи ни в грош не ставил бесноватые предсказания уличных дервишей. Будучи по природе своей разбойником и негодяем, он тем не менее слыл человеком образованным, начитанным и обладающим несомненными организаторскими способностями. Чтобы вот так выбиться из среднего сословия, имея за плечами лишь железную волю... Да-да, на самом-то деле слухи о "высокородное" господина Шехмета распускались в первую очередь им самим. Принадлежа к известному роду кузнецов Шираза, молодой Шехмет рано ушел из дому, прибился к караванщикам, потом бежал в банду "коршунов пустыни", а впоследствии, победив на конных скачках "байга", был отмечен эмиром, после чего и пошел в гору. Так что к такому неординарному человеку требовался свой подход, и Ходжа Насреддин понимал это лучше всех. Собственно, поэтому он благоразумно и попридержал ножны от кинжала Али... - О мой господин! Вас хотят видеть два соглядатая из казарм благородного Али Каирского, - доложил дежурный охранник. - Пусть войдут. - Начальник городской стражи недолюбливал фискалов, доносчиков и осведомителей, хотя пользоваться их услугами не брезговал, ибо польза от них была очевидной. Они вошли... О аллах, как они вошли, это надо было видеть! Соглядатаи шехметовского племянника протиснулись в узкие двери одновременно, плечом к плечу, и промаршировали к развалившемуся на оттоманке начальству отработанным строевым шагом, едва ли не до уровня груди поднимая ноги в узконосых туфлях без задников. Причем тон задавал высокий широкоплечий молодец, который, ко всему, был еще и слепым - его глаза прикрывала грязная тряпочка. Щеки второго казались туго набитыми, как у хомяка, а глаза старательно косили во все стороны. (Лично я дома тайком пытался провернуть подобный трюк перед зеркалом - бесполезно! Глаза во все стороны не косят, а у домулло как-то получалось...) Говорил высокий, тот, что пониже, пока молчал. - Здравия желаем, ваше высокоблагородие! Шлем улыбки и цветы, чтоб сбылись ваши мечты, как говорится. Вот, прибыли с секретным донесением, прямиком от Алика. - От кого?! - Грозный Шехмет оказался захваченным врасплох нестандартной цветистостью приветствия и даже чуточку покраснел. А широкоплечий дылда, широко улыбнувшись, ласково пояснил: - Ну, от родственника вашего, младшенького, по материнской линии. С его высочайшего соизволения мы ихнюю юную светлость за глаза только Аликом величаем. Исключительно в целях конспирации и маскировки... - И что же хотел донести до меня мой племянник Али, по прозванию Каирская ртуть? - А вот это товарищ мой верный по службе сию минутку нам и поведает. Только вы, вашблагородие, не извольте прогневаться - у него в речи дефект. Да и сам... в целом... не то чтоб совсем дефективный, но... с претензиями. Он видит - я слушаю, он - говорит, я - перевожу, вот так и трудимся, ночей недосыпая, на благо партии и народа... Виноват! Оговорился! Какой, к иблису, народ, какая партия?! Мы тут исключительно за ради нашего драгоценного эмира, чтоб ему в раю не чихалось и гурии вниманием не обходили! - Что ты говоришь, несчастный?! - Разом опавший с высокомерного лица господин Шехмет подпрыгнул так, что оттоманка перевернулась. - Неужели великий Селим ибн Гарун аль-Рашид умер?!! - С чего бы? - недоуменно переглянулись дервиши. - Увы, такой офигительной радости он нам не доставил... Вы уж не перебивайте нас, ваше благородие, а то мы как есть собьемся. Друган мой и так через пень-колоду шпрехает, давайте уж лучше его послушаем... И молча! Низенький косач (или косой низун?) пал ниц, потом встал на четвереньки и, не дожидаясь, пока глава городской стражи разберется, что к чему, начал громко нести совершенно несуразную белиберду: - Мыдерьга ходидерьга к Алидерьга, чтобьщерьга емудерьга мозгидерьга выправилерьга. Но гдедерыа в егодерьга башкедерьга мозгидерьга? Хранидерьга Аллахдерьга такойдерьга родствадерьга... Честно говоря, на слух какой-то общий смысл улавливался, но зачем ломать себе голову, если рядом стоит слепой переводчик, который быстро и деловито внес все необходимые объяснения: - Имею честь доложить, господин штурмбаннфюрер, что ваш родственник имел короткое рандеву с двумя представителями альтернативной контрразведки, подчиняющимися непосредственно Верховной ставке. - Голос говорящего был неприятно сух и как-то чрезмерно официален, напоминая скорбные сводки времен Второй мировой войны. Шехмет, разумеется, ее не застал, Лев Оболенский тоже, но он изо всех сил старался удержать то впечатление, которое они с Ходжой произвели на всесильное начальство. А потому оба лепили правду-матку, не давая грозному главе городской стражи даже рта раскрыть. Это был уже не моноспектакль, а полноценное действо, достаточно зрелищное и эстетствующе-аскетическое, вполне достойное как уровня игры актеров, так и ранга зрителя... - Уж мыдерьга емудерьга талдыдерьга-талдыдерьга, а ондерьга, шайтандерьга, неверьдерьга! Упрямдерьга, как барандерьга... Ножомдерьга грозилдерьга! - Ваш племянник повел себя некорректно, хотя важность полученной информации и меняла весь ход стратегических размышлений, но пренебрегать выкладками специалистов из Генштаба - есть недопустимая оплошность! - Егодерьга невестдерьга ханумдерьга Зейнабдерьга опятьдерьга плутитдерьга. А ондерьга - ишакдерьга, ушидерьга висягдерьга в лапшедерьга! Я самдерьга виделдерьга, мне другдерьга сказалдерьга, соврать-дерьга не дастдерьга, клянусьдерьга чалмойдерьга пр ор окад ерьга... - Увы, факты неопровержимы - в группе Алика завелся "крот", и он передает самые секретные сведения международной аферистке, известной в Багдаде под кличкой Зейнаб-мошенница. Она хочет завербовать Алика, используя для этого подкуп, шантаж и неуловимое шпионское обаяние. Наш друг может не выдержать... - Но вотдерьга и ондерьга решилдерьга своимдерьга умомдерьга павлиньдерьга, пойтидерьга в засаддерьга. Чтоб тамдерьга Зейнабдерьга и взятьдерьга с поличдерьга! Аллахдерьга великдерьга! Алидерьга покадерьга так юндерьга, что самдерьга не справдерьга с такойдерьга стервоздерьга... Но ондерьга вас ждетдерьга... - Кодовое название спецоперации, проводимой группой Алика с поддержкой по флангам вверенных вам корпусов, от двадцати четырех ноль-ноль сегодняшнего дня утверждено как: "Зейнабку - в охапку!" Алик надеется, что родственные отношения, а также годы совместной службы в Австрии и Сайгоне подтолкнут вас к принятию единственно верного решения. Фюрер верит в вас! Примерно на этом месте Оболенский окончательно выдохся и едва не выдал себя, порываясь снять с глаз повязку и вытереть ею пот. Насреддин вовремя повис на руке друга, прошипев ему в ухо: - Кудадерьга, дуракдерьга?! Ва-а-ах, далдерьга Аллахдерьга дружкадерьга, шайтандерьга... - Короче, - раздраженно закончил Лев, вспомнив о роли слепого, - ваш племянник намерен еще раз проверить честность и добропорядочность своей будущей супруги и очень просит вас со всеми войсками принять участие в этом мероприятии. - Какое участие? - кое-как выдавил вконец запутавшийся в "обстановке жесточайшей секретности" начальник городской стражи. - Самое оживленное! - охотно пояснили "спецагенты". Шехмет кинул на них ястребиный взгляд, убедился, что не проняло, и призадумался. По правде говоря, он и сам был не особенно ярым сторонником этого брака. Старуха Далила со своей бесстыжей дочерью в свое время покуражилась и над ним. Но племянник Али был молод, горяч, эгоистичен... так что в конце концов дядя уступил. Однако вот он, неожиданный поворот судьбы! Идея еще раз напомнить двум зарвавшимся женщинам, кто истинный хозяин улиц Багдада, показалась господину Шехмету очень привлекательной... - Клянусь бородой святого Хызра, вы принесли мне добрую весть! Передайте Али Каирскому, что я приму участие в его охоте... Мои молодцы будут только рады поразмять кости, в последнее время в городе очень уж тихо... Подобная благопристойность настораживает, ведь шайтан не дремлет! Итак, что должно сделать мне и моим людям? - Сущие пустяки-и... - разулыбавшись, пропели Оболенский с Ходжой. Последний, впрочем, тут же поправился и добавил таинственное "дерьга"... x x x ...С наркозом как-то скучно... Из разговора двух хирургов. Госпожа Далила с дочерью проживали в роскошном двухэтажном особнячке в западном квартале Багдада, у крепостных ворот. Весь второй этаж дома был отдан под голубятню: почтовая служба слыла опасной и ненадежной, поэтому птицам было больше доверия, чем замыленным гонцам и скороходам. К тому же восточные традиции требовали немедленного умерщвления человека, принесшего дурные известия, что здорово снижало престиж профессии, а свернуть шею голубю казалось и более правильным, и в меру гуманным. Оговорюсь - не мне! Лично я отношусь к "братьям меньшим" с большим уважением, но если придется выбирать между птичкой и человеком... боюсь, я тоже сделаю выбор в пользу своего вида... В тот день бабушка Далила на службу не пошла. Она мирно вкушала послеобеденную дрему, когда шум у ворот проник в ее полусонное сознание. Слуги кого-то активно гнали прочь, но эти кто-то (слышались два очень разных голоса) яростно требовали впустить их в дом, иначе "...всему Багдаду наступит полнейшая хана!". Возможно, старуха и не стала бы дергаться, если б не прозвучавшие в пылу спора благородные имена господина Шехмета и его племянника. Приподнявшись на локте, Далила-хитрица попыталась позвать дочь, дабы та спустилась и выяснила "суть да дело", но из комнаты мошенницы Зейнаб долетал такой янычарский храп, что волей-неволей пришлось переться самой... - Кто вы такие?! И по какому праву ломитесь в дом честной вдовы и ее сироты-дочери? Помните, о невежественные грубияны, что мой кров находится под охраной эмира! Слуги и рабы послушно отошли в сторону, явив бабульке истинных виновников скандала. Их действительно было двое. Один, высокий молодец с седой бородой и русыми кудрями, выбивающимися из-под высоченной чалмы. Он был одет, как уличный лекарь, но взгляд голубых глаз казался настолько величественным, что хотелось согнуть спину. Второй, низенький крепыш с необъятным пузом, явно напоминал индуса-астролога, глаза горели узкими щелочками, кожа лица и рук напоминала сырую глину, а главное, прямо на лбу был нарисован таинственный знак в виде сердца, пробитого стрелой. Несмотря на грозный тон хозяйки дома, ни врач, ни астролог нимало не смутились, а, дружно шагнув вперед, буквально втолкнули хитрицу в ее же двор. - За воротами болтать непрестижно. У нас тут дело серьезное, эпидемия по стране гуляет, а вы специалиста-дерматолога у дверей маринуете... - Дермо... кого я мариную?! - опешила бабка, и Оболенский понял, что счет открылся один-ноль в его пользу. Однако все равно постарался сделать серьезное лицо и сурово подтвердил: - Меня! И вот его тоже! А он, промежду прочим, крупный авторитет в астрологии, экстрасенсорике и чистке кармы на дому. Индус поклонился, приложив обе ладони ко лбу, и так пристально уперся взглядом в подол старушкиного одеяния, что та невольно засмущалась и отступила еще на одну позицию. - Что угодно от бедной женщины двум почтеннейшим старцам? Астролог одним жестом заткнул пасть лекарю, явно собиравшемуся ляпнуть нечто скабрезное, и вежливо пояснил: - О почтеннейшая и хранимая Аллахом Далила по прозвищу Хитрица. Да будет тебе известно, что мы прибыли сюда из самого Кашмира... - И даже не запылив туфли? - хмыкнула хозяйка. - Наше путешествие пролегало по воздуху, - обезоруживающе улыбнулся индус, - ибо йоги и звездочеты не нуждаются в путях простых смертных, воля небес открывает им иные дороги. Но положение светил ныне таково, что в твой дом может войти черная беда, и это будет иметь роковые последствия для всего мусульманского мира. - Судьба одной женщины?! - И соломинки бывает довольно для того, чтобы сломать хребет перегруженному верблюду! - наставительно поднял палец астролог. - Звезда магов, Бетельгейзе, говорит нам, что время не терпит, и потому мы здесь. Но я вижу в глазах твоих тень справедливых сомнений - призови нас в дом и испытай нас! - Да соблаговолят благородные мужи войти под сень моего скромного крова, - подумав, согласилась старуха. Третий раунд можно тоже смело записывать за нашими героями. Кто кого испытывал, надо было еще посмотреть... Поскольку дальнейшее шоу было делом затянувшимся, а литературное произведение затягивать как раз не рекомендуется, то и мы возьмем из сценария только сухие диалоги. Тон, выражение лиц, театральные паузы, глубокомысленное молчание, закатывание глаз и заламывание рук читателю предполагается домыслить самостоятельно. - Венера, дарующая плотскую любовь и управляющая способностью к деторождению... - Вай мэ! Что ты говоришь, охальник, в мои-то годы... - Н-да, животик выпуклый, но вялый. Тэк-с, тэк-с, тэк-с, это кто же такой у нас тут ножкой толкается? Ах, это вы абрикосов перекушали... - Луна, являющаяся для истинных мусульман духом просвещения, отражает недуг и управляет природными силами... - Ага, вот тут болит? А тут?! А вот так? А так?! - А-а-а-а-а-а-а-а!!! - Спасибо, я так и думал... Не надо смотреть на меня, как на садиста! Больше не буду туда тыкать... Продолжайте, коллега! - Призовем силы Меркурия, который, как известно, оживляет мозг, возбуждает его функции и... и... Ва-а-х, что ты делаешь? - Возбуждаю. - О мой бородатенький шайтанчик, пожалей бедную вдову - нажми там еще раз... Как это у тебя получалось? - Бабуля, я лекарь! Не надо хватать меня руками! - Сатурн, наполняющий селезенку живительной силой, дабы во время намаза никто не посмел... - Слушай, я забыл - селезенка с этой стороны? - Нет, с этой стороны печень. А печень, как известно, является одним из важнейших органов, дарованных человеку Аллахом, и управляется господствующим духом Юпитера... - Не щекочите меня, дети иблиса! Ваши матери ничего не рассказывали вам о стыде и целомудрии? - Пациентка, не подпрыгивайте! Я же просто страсть как люблю лечить печень! У меня от нее еще ни один больной не умирал. Ну разве что исключая лошадь... Курила, как зараза! Цирроз печени в чистом виде... - Настал черед Марса! Ибо кто, как не он, распоряжается желчью... - Бабушка, закройте рот, вы сейчас ею поперхнетесь. - О аллах! О Мухаммед! О Мекка! О Ак-мечеть! - Поздняк метаться - бобик сдох! Это я вам авторитетно, как врач, заявляю. Хотя при должном лечении... возможно, месяц-другой... а при амбулаторном уходе до полугода, может, еще и протянете. - Но дух Махариши учит нас, что ни в чем так не проявляется воля Аллаха, как в установлении четкого срока жизненного пути для каждого правоверного. Истинный долг любого мусульманина - безропотно принять эту волю и... - Чего ты так на меня уставился? Я вообще-то в отпуске! Сам же видишь, какой запущенный случай. Это ж клиника! Она помрет на операционном столе! - Зей-на-а-а-аб! Доченька-а-а, уми-ра-а-а-ю!... Здесь наступает время второго акта. Занавес, аплодисменты, антракт. Встретимся через пятнадцать минут. x x x Мне бабы нравятся с фигурою Венеры... Сандро Боттичелли. Если вы думаете, что на крики "Доченька, умираю!" покорная дочь примчалась, как электропоезд, то вы глубоко заблуждаетесь. Далиле-хитрице пришлось звать свою "мошенницу" долго и упорно. Либо она была очень занята, либо ее послеобеденный сон был воистину недобудимым. Лев и Ходжа, перемигиваясь, отошли в угол, бегло уточнили детали, пока поднятые на уши слуги не разыскали наконец заботливую дочь и не привели ее в вертикальное положение. Зейнаб заявилась заспанная, мрачная, с всклокоченными волосами и без косметики на лице. Скажем честно - лукообразных бровей, стрел-ресниц, глубоких очей, подобных озерам, персиковых ланит и розово-лепестковых губ не наблюдалось. Взорам наших героев явилась здоровенная бабища в рубахе до колен и шароварах, с лепешкообразным личиком, плоским носом и донельзя узкими глазками. Чадрой или вуалью она себя не прикрывала... Оно и логично, ведь врачи и астрологи, равно как парикмахеры или торговцы помадой "Мэри Кей", полноценными мужчинами не считаются. Бодрая мамаша упала дочке в ноги с причитаниями, рассказывая, что всемилостивейший Аллах привел к ним в дом великих целителей Востока, которые с одного раза угадали все ее старческие недуги. Естественно, следовало срочно осмотреть и молодую хозяйку, но, увы, на все старания вспотевшего от натуги астролога девица не реагировала даже легким шевелением уха. Поднять-то ее подняли, но вот разбудить традиционно забыли. Она впервые проявила интерес, лишь когда Оболенский важно заявил, что подобная сонливость является первым признаком недоедания и как врач рекомендовал побольше мучного и жареного. Через десять минут дочурка была "готова"... Оставалось лишь объяснить, что и как они с мамашей должны сделать сегодняшней ночью. Для "полного выздоровления", разумеется... Как впоследствии припоминал мой друг, он один такую аферу ни за что на свете не провернул бы. Да, собственно, и не придумал бы даже. Весь план "посрамления" был рожден творческой натурой Ходжи Насреддина, который впервые развернулся во всю мощь своего легендарного и полукриминального таланта. Лев лишь предположил, каким образом компенсировать затраты на операцию и покрытие морального ущерба бедного башмачника Ахмеда (не думайте, что мы о нем забыли!). Дабы не распалять ваше законное любопытство мелкими деталями, будем вести речь жестко и по существу. Итак, сразу из ворот Далилы-хитрицы оба наглеца отправились к тому же Али Каирскому, дабы окончательно утрясти все спорные моменты. Из казарм Али тем же размеренным шагом дунули на шехметовское подворье, доложив главе городской стражи общую обстановку, а также лишний раз заручившись всеми возможными гарантиями на сегодняшнюю ночь. К вечеру парни буквально рухнули в чайхане без задних ног! С самого утра везде пешком, ни минуты отдыха, все время на жаре, да еще и постоянно переодеваясь на ходу... Пока они, едва ли не в лежку от усталости, подкрепляли свои силы шаурмой и холодным щербетом, я сам попытаюсь примерно рассказать, в чем намечалась соль затеи. Короче, Али Каирская ртуть со своими людьми должен был сесть в засаду на востоке, где беленые крыши соседей нависали над двором его невесты. Дядя Шехмет, в свою очередь, планировал разместиться с запада, на близстоящих заборах. Одним было велено смазать лица дегтем и надеть темное платье, другим рекомендовано одеться во все белое, извазюкавшись мелом, дабы ничем не сорвать маскировку. А вот сама Зейнаб-мошенница активно готовилась к лечению своей "безнадежно больной" матушки, которое почему-то должно было происходить непременно ночью, не в доме, а во дворе, и в таком неглиже, что правоверному мусульманину просто провалиться со стыда на месте... Кроме всего прочего, доченька должна поспособствовать изгнанию из маминого разума злобных черных демонов. Если вы хоть что-то где-то поняли, то в нехватке демонов точно проблемы не будет... Забегая вперед, даже подскажу, что недовольных памятной ночью тоже не было - каждый получил, что хотел, честное слово! Ну а насчет потерь... Так это, как всегда, легло на плечи эмирской казны, и Селим ибн Гарун аль-Рашид всерьез и надолго заинтересовался личностью нового Багдадского вора. - Пора, Лева-джан. - Пора, Ходжа. - Лев пружинисто встал, потянулся до хруста в костях и треска в халате, бросил два дихрема чайханщику с круглыми плечами и уточнил: - Ты к кому пойдешь, к мужчинам или к женщинам? - Это даже не вопрос, ибо тебя к женщинам подпускать нельзя. Возьмешь на себя дядю с племянником. Что ты на меня так смотришь? - Хочу увидеть в твоих глазах стыд, после того как ты оскорбил меня, честного, скромного и очень порядочного человека... - Я видел, как ты крутился вокруг мошенницы Зейнаб, - отрезал Ходжа. - Ну и где твое чувство юмора? По-моему, вместе мы смотрелись в ритме супер! Нет?! О, да ты ревнуешь! - Избави аллах! - едва не перекрестился домулло и тут же шлепнул себя по рукам, дабы впредь не перенимать жесты друга. - Пойдем, уважаемый, до полпути нам по дороге. Вдвоем они вышли на улицу, где голубоглазый бородач фамильярно подцепил низенького "индуса" под локоток. Ходжа почему-то покраснел, но сбросить хватку Оболенского было очень непросто. Как и большинство истинно русских людей, после сытного обеда нашего героя тянуло на философию. А философия, как известно, это вино и женщины... - Ходжа, вот тебе какие женщины нравятся? - Стройные, с высокой грудью и широкими бедрами, - напряженно ответил Насреддин, окинув подозрительным взглядом мужественную фигуру Оболенского. - Ты не подходишь, и не надо так ко мне прижиматься... - Балда, я ж сугубо ради конспирации! - искренне удивился псевдолекарь. - Но я ведь не в смысле внешности интересуюсь, а относительно поведения в постели. - Лева-джан, ты... как это... охренел, да?! - Ходжа наконец-таки вырвался. - Какого шайтана ты лезешь в личную жизнь мусульманина? - Ой, ну не нуди, моралист медресированный... О чем еще говорить двум таким красивым мужикам, как не о подлых бабах? - О Коране, о шахматах, о товарах, о минаретах, о звездах, об урожае, о плове, о поэзии, о... - начал загибать пальцы домулло, но Лев аристократически небрежно прикрыл ему рот и пустился в сладостные воспоминания: - А вот у меня как-то была одна плейбойстая подружка... так она любила тоже поговорить. Причем именно в постели. Представляешь, да? Ну, короче, я там тружусь вовсю, культурно, с обстановкой: вино мускатное, шоколад самарский, чулочно-резиновые изделия из Китая, а она... Ну ни на минутку не затыкается! Ей-богу, даже когда целуется и то что-то щебечет! И самое главное... Насреддин страдальчески закатил глаза, вздохнул, попытавшись ускоренно передвигать ноги. Но, даже когда он почти бежал, размашистый шаг Оболенского легко нагонял несчастного, и радостно рокочущий бас упоенно разглагольствовал на всю улицу: - И самое главное - ей все нравилось! Все-все, чем ни занимались, в какой позе там, в каком ритме... комментировала все! Голосина - вторая Бабкина! Ты как относишься к... ну, когда они там стонут, извиваются, повизгивают, лепечут что-то ласково-поощрительное? Стой, не убегай! Дай дорасскажу... Ходжа вырывался изо всех сил, так. словно от этого зависела не только его отдельно взятая жизнь, а нравственность и честь всего Багдада. На каком-то этапе ему удалось высвободиться, он ловко нырнул под мышку высоченного друга и крайне удачно скрылся в пересечении узких переулочков. Оболенский плюнул, расхохотался, отказавшись от погони, но вслед домулло еще долгое время долетали издевательские обрывки фраз: - ...орала прямо в ухо: "Да! Да! Еще! Йес!!! Дас ист фантастиш! Какой кайф!" А когда я часик спустя вышел на улицу, так эта дура в чем мама родила вопила мне с балкона на весь квартал: "Это было здорово! Не уходи, я еще так хочу! Прямо здесь, как там, на люстре!" Вот те крест, мне тогда - хоть сквозь землю провались!... А сейчас скучаю... Так вот, к чему я все речь-то вел, а ваши гурии в гаремах так могут? Не слышу?! А? Ну правильно, где им... x x x Опытный астролог подскажет критические дни... Реклама в женском еженедельнике. Та памятная ночь надолго запомнилась жителям Багдада. Впоследствии не один год среди простого народа и даже купечества бытовало новое летосчисление - как говорили на базарах: "Это было спустя две недели после Ночи Похабных Шайтанов..." или "Все произошло ровно за месяц до Ночи Бесстыжих Иблисов". Что и говорить, в те времена было не так много праздников, почему люди и радовались любому мало-мальски значимому событию, а уж тем более такому яркому... Давайте мы оставим на будущее, что там и как наплели наши герои своим "подопечным", но главное - дело было сделано, ситуация не выходила из-под контроля и в целом все шло как по маслу. После вечерней распевки муэдзинов в район западного квартала к ухоженному двухэтажному особнячку начали постепенно стекаться очень подозрительные люди. Причем все были подозрительны по-разному: в частности, необычным внешним видом, гробовым молчанием и тщательно скрываемыми под одеждой странными предметами. А если быть еще более точным, то дележка шла лишь на две категории - люди в белом и люди в черном. Те, что были закутаны во все белое, пугали окружающих тщательно вымазанными мелом лицами и... большими белыми подушками в руках. Наблюдательный глаз сразу отметил бы их успешные попытки разместиться на беленой крыше соседнего дома, чуть нависающей над забором двора госпожи Далилы. Группа людей в черном черными лицами не пугала - попросту ужасала! Многие почему-то забыли изваксить себе дегтем шею, уши и руки, что приводило случайных прохожих буквально в шоковое состояние. Под длинными плащами черные незнакомцы прятали гибкие ивовые прутья. Хотя и незнакомцами-то они, пожалуй, тоже не были: хорошенько приглядевшись, можно было легко узнать загримированных стражников высокоро