Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     OCR: Лев Голдин
---------------------------------------------------------------

                                         Журнальный вариант




    На третьем контрольно-пропускном пункте "дерьмовоз" проверили в третий раз.
Шофера ассенизационной машины Мишку Курылева поставили лицом к стене и
обшарили как последнюю подпольную сволочь из банды каких-нибудь там "молодых
львов демократии". А сержант спецнацгвардейцев Ренат Хузин даже на всякий
случай пошерудил у Мишки промеж ног автоматным стволом, чего раньше никогда не
делал.
    - Ну, ты достал! - тихо возмутился Курылев.
    - Согласно приказу коменданта! - дружелюбно объяснил сержант Хузин.
Никогда еще Мишке не приходилось слышать, чтобы военный человек говорил
"согласно приказу". Абсолютно все, включая коменданта Демгородка
генерал-лейтенанта Калманова и даже самого Избавителя Отечества адмирала Рыка,
обязательно говорили "согласно приказа".
Не снимая пальца со спускового крючка АКМа, Ренат ловко вскочил на
"дерьмовоз", откинул крышку люка и фонариком посветил в смердящую утробу
цистерны.
    - Никого нет? - простодушно изумился Курылев.
    - Если бы там кто-нибудь был, тебя уже не было бы! - мгновенно отреагировал
Ренат и улыбнулся с каким-то чисто восточным пренебрежением.
    - Из-за письма дергаетесь? - участливо спросил Мишка.
    - Не дергаемся, Казанова, а служим Возрожденному Отечеству!..
Сколько раз Курылев пытался перешутить или хотя бы удачно поддеть сержанта,
даже домашние заготовки придумывал, но безрезультатно... Оно и понятно: Хузин
попал в спецнацдивизию "Россомон" со второго курса филологического факультета
МГУ по добровольному набору в честь первой годовщины исторического рейда
подводной лодки "Золотая рыбка" к берегам Японии. Он и здесь в свободное время
Сен Жон Перса читает!
Спрыгнув на землю, Ренат брезгливо осмотрел свой пятнистый комбинезон,
поправил казаковатую папаху и достал из кармана пачку "Шипки". Сразу забыв
обиды, Курылев с удовольствием принял редкостную сигаретку.
    - Ну и вонючее же дерьмо у демократов! - молвил сержант, закуривая.
    - Это добро у всех одинаковое...- с рассудительностью профессионала отозвался
Мишка, втягивая в себя заморский никотинчик, которым в Демгородке баловались
только спецнацгвардейцы. Остальные же довольствовались отечественным табачком,
произрастающим в Абхазской губернии и продающимся на вес в сельмаге с хамским
названием "Товары первой необходимости". Курылев хотел было похвастаться, как
подполковник Юрятин угощал его потрясающими сигаретами под названием
"Царьградские", выпущенными специально к подписанию Варненской Унии, но,
подумав, делать этого не стал.
    - Смелый ты парень, Мишкоатль! - неожиданно сказал Ренат и хитро поглядел на
Мишку.
    - Почему?
    -- Потому что любовь и смерть всегда вдвоем...
    - Это откуда? Из песни?..
    - Из устава караульной службы,- засмеялся Хузин, бросил окурок на асфальт и
растер его кованой подошвой.
Наверное, это был условный знак, потому что бронированные ворота медленно
раскрылись - и через минуту Курылев уже въезжал на территорию Демгородка. Для
тех, кто не видел замечательный телесериал "Всплытие", получивший "Золотую
субмарину" на международном московском фестивале, я в общих чертах опишу место
действия.
Демгородок очень похож на обычный садово-огородный поселок, но с одной
особинкой: по периметру он окружен высоким бетонным забором, колючей
проволокой и контрольно-следовой полосой, а по углам установлены сторожевые
вышки, стилизованные под дачные теремки. На каждых шести сотках стоит типовое
строение с верандочкой. Все домики выкрашены в веселенький желтый цвет и
отличаются друг от друга лишь крупно намалеванными черными номерами.
Строго посредине Демгородка проходит довольно широкая асфальтированная дорога,
которую сами изолянты с ностальгическим юмором именуют Бродвеем. Она упирается
в длинное блочное здание, украшенное большим транспарантом "Земля и не таких
исправляла! Адмирал Рык". В правом крьле расположен почти всегда закрытый
зубоврачебный кабинет, в левом - валютный магазинчик, а посредине - кинозал с
хорошей клубной сценой.
Достопримечательность Демгородка - искусственный пруд с пляжиком, присыпанным
красноватым песком. За прудом - кладбище, пока еще небольшое, могил в
тридцать, а за кладбищем обширное общественное картофельное поле, упирающееся,
разумеется, в забор. От широкого Бродвея ответвляются дорожки поуже, но не
асфальтированные, а просто укатанные щебенкой. По ним можно подъехать к любому
из 984 домиков - хотя бы для того, чтобы вычистить выгребные ямы...
Мишка сердито посигналил - жердеобразный изолянт, понуро тащившийся по
Бродвею, испуганно встрепенулся и сошел на обочину. Это был поселенец ╧ 236,
знаменитый эстрадник, угодивший сюда за чудовищную эпиграмму на Избавителя
Отечества:
Какой-то пьяный адмирал
Подол Россиюшке задрал...
Кстати, поначалу никаких "удобств", а значит, и выгребных ям в Демгородке не
было: просто-напросто в левом дальнем углу каждого участка торчала банальная
дощатая будка. Один веселый вертолетчик сказал даже, что сверху поселок похож
на парад дам с собачками. Но после того, как один за другим сразу шесть
изолянтов (два из команды ЭКС-президента, три из команды экс-президента и один
нераскаявшийся народный депутат) повесились почему-то именно в этих
непотребных скворечниках, из Москвы пришло распоряжение: будки переоборудовали
под летние душевые.
Поначалу Демгородок был задуман как своего рода заповедник, где
государственные преступники, изолированные от возмущенного народа, должны были
один на один остаться с невозмутимой природой. Но в первую же зиму несколько
человек померзло, а прочие истощились до неузнаваемости, хотя всем и каждому
еще по весне были выданы семена, а осенью - дрова! Узнав об этом, адмирал Рык
раздраженно поиграл своей знаменитой подзорной трубочкой и произнес: "А еще
страной хотели руководить, косорукие! Обиходить!.." С тех пор в Демгородке
появились центральная котельная, медпункт, продовольственный склад, а позже и
валютный магазинчик "Осинка".
Сверившись с путевкой-нарядом, Мишка свернул к домику ╧ 186. На крылечке сидел
пожилой лысый изолянт и с государственной сосредоточенностью чистил морковь. В
прошлом он руководил телевидением, и в Демгородок его посадили по личному
указанию Избавителя Отечества "за злостную сионизацию эфира". Как и все
обитатели поселка, лысый одет был в джинсовую форму, пошитую специально для
Первых Российских Олимпийских игр. Но адмирал Рык забраковал эту форму,
сказав, что такие "балдахоны" можно сшить только врагам. Его поняли буквально
и всю неудавшуюся спортивную одежонку распихали по демгородкам, предварительно
споров олимпийские эмблемы - гербового орла, держащего в когтях пять колец. От
прежнего, устаревшего, новый орел отличался тем, что головы его смотрели не в
разные стороны, а друг на друга и с явной симпатией. Вместо эмблем изолянты
носили на груди номера своих домиков.
    - Здравствуйте, дорогой! - вкрадчиво поприветствовал лысый и помахал
морковкой.
    - Здравствуйте, ╧ 186,- хмуро отозвался Курылев, засовывая толстую гармошчатую
кишку в отверстие выгребной ямы.
По инструкции охрана и персонал Демгородка обращались к изолянтам
исключительно по номерам. Причем если осужденный - крайне редко! - проживал
вместе с родственниками, то инструкция предусматривала прибавление к номеру
соответствующей литеры. Ну, к примеру: жена - ╧ 186-А, дочь - ╧ 186-Б, сын - ╧
186-В и так далее.
    - Хорошая сегодня погодка, не так ли? - не обращая внимания на Мишкин тон, с
неестественной задушевностью продолжил лысый.
    - Хорошая,- буркнул Курылев, потянул на себя рычаг, кишка дернулась - и
процесс пошел.
    - А верно, что Стратонова застрелили в Нью-Йорке? - спросил приставучий
изолянт.
    - Передавали, что погиб при невыясненных обстоятельствах...- уклонился от
ответа Курылев, хотя доподлинно знал: бывшего президента телекомпании
"Останкино" искрошили автоматными очередями прямо в супермаркете, в рыбной
секции, несмотря на его фальшивый паспорт и накладную бороду.
До прихода к власти адмирала Рыка лысый заведовал у Стратонова популярной
программой "Результаты" и, частенько появляясь на экране, врал до изнеможения.
    - А ведь я его предупреждал! - почти удовлетворенно заметил изолянт.- Не
достанут, не достанут! Достали... Хотите морковку?
    - Нет, ╧ 186, не хочу! - резко отказался Мишка: инструкция строго-настрого
запрещала любые виды неформальных контактов с поселенцами.
    - Извините...- смутился, поняв свою бестактность, лысый.- Я просто хотел
спросить вас, что вы думаете об амнистии? Ходят слухи...
    - О чем? - обалдел Курылев.
    - Об ам... Об амнистии. Ведь И. О.- великодушная личность...
    - Не понял? - нахмурился Мишка.
    - Простите, пожалуйста, я хотел сказать: ведь Избавитель Отечества -
великодушный человек, и к свадьбе, надо полагать...
    - Еще какой великодушный! А то бы вы уже давно червей сионизировали! - лихо
сказанул Мишка и пожалел, что Ренат его не слышит.
    - Ну, зачем же вы так...- выронив морковку, пробормотал лысый.
Тем временем гармошчатая кишка зачмокала, как если бы великан попытался через
соломинку добрать из гигантского стакана остатки коктейля с вишенками. Курылев
выключил насос, глянул на часы, показывавшие 15.37, но в путевке-наряде
почему-то записал 16.07. Потом, даже не попрощавшись с поникшим 186-м, он
вырулил на Бродвей и медленно двинулся вдоль сетчатых заборов с металлическими
калитками. При этом Мишка внимательно осматривал улицу, совершенно безлюдную,
если не считать попавшегося навстречу изолянта, похожего на выросшего до
необъяснимых размеров крота. Он с трудом волок две туго набитые полиэтиленовые
сумки с надписью "Osinka", да еще под мышками нес длинную коробку спагетти и
пивную упаковку о шести банках.
Поравнявшись с домиком ╧ 55, Мишка сердито остановил машину, вылез из кабины,
поднял капот и озабоченно уставился в прокопченные кишки "дерьмовоза".
Разглядывал он их до тех пор, пока перегруженный человек-крот не скрылся на
своем участке.
    - Вот зараза! - воскликнул Курылев и повернул кепку козырьком к затылку.
Копавшаяся в грядках темноволосая девушка, одетая во все тот же олимпийский
комплект, бросила тяпку, встала с колен и подошла к ограде. У нее была
странная, запечатленная улыбка, какую иногда можно видеть на лице человека,
старающегося по возможности весело рассказать о своем горе.
    - Извините, ╧55-Б,- произнес Мишка зло и отчетливо.- Можно я наберу воды?
Мотор перегрелся...
    - Пожалуйста, - пожав худенькими плечами, ответила она. Курылев достал из
кабины грязное помятое ведро и, толкнув калитку, ступил на дорожку, ведущую
прямо к крыльцу. Но сначала он снова внимательно огляделся - кругом не было ни
души. "Мемуары строчат!" - подумал Мишка, имея в виду ЭКС-президента и
экс-президента, живущих в соседних домиках.
Эту часть Демгородка изолянты между собой именовали Кунцевым - и
действительно, самые крупные злодеятели периода Демократической Смуты
проживали именно здесь. Курылев посмотрел на возводимую возле президентских
домов будку, похожую на те, что обычно стоят возле посольств: там тоже никого
не было - строители уже ушли. Будку назначили сюда совсем недавно, после того,
как неделю назад в окно ЭКС-президента влетел булыжник, по-гастрономному
завернутый в письмо следующего содержания:
ГОТОВЬСЯ, ГАД, К СМЕРТИ!
МОЛОДЫЕ ЛЬВЫ ДЕМОКРАТИИ
    - На кухню проходите! - громко подсказала девушка и сама пошла вперед.
На маленькой веранде стоял застеленный старой клеенкой стол, а на нем -
трехлитровая стеклянная банка с темно-алыми пионами. Опущенные в воду стебли
были густо обметаны крошечными пузырьками воздуха. Упавшие на клеенку лепестки
напоминали густые, чуть подсохшие капли крови. Курылев прошел в кухоньку,
поставил ведро в раковину и включил воду.
    - Ржавая,- предупредила девушка.
    - Мне без разницы.
Она покачала головой и подошла к плите, где на маленьком огоньке кипела, чуть
подрагивая крышкой, кастрюлька, зачем-то приподняла пальцами крышку и тут же
со звоном ее уронила.
    - Обожглась? - спросил он.
    - Чуть-чуть. Но так даже лучше...
    - Почему?
    - Не знаю. Боль успокаивает.
    - Выдумщица ты, Ленка! Где отец-то?
    - На пруду,- ответила она, подходя к нему,- рыбу ловит...
    - А он не вернется?
    - Нет...
    - Послушай, а он знает про меня?
    - Конечно.
    - Ну, и что он говорит?
    - Не переживай! Совсем не то, что Озия - Юдифи...- засмеялась Лена и обняла
Курылева.
Ведро в раковине наполнилось, и вода полилась через край.
    - Пахну я, наверное, черт-те чем,- вздохнул Мишка.
    - Дурачок ты! - снова засмеялась она и сильно потерлась щекой о его спецовку.
Мишка поцеловал ее в смеющиеся губы, поцеловал так, как целуют только близких,
уже изведанных женщин. При этом он ухитрился глянуть в окно - между
занавесками виднелись калитка и часть посыпанной красноватым песком дорожки.
    - Тебе сегодня можно? - шепотом спросил он.
    - Конечно! - тоже шепотом ответила она и поцеловала его в шею.- Конечно,
можно! Не думай об этом... Боже мой, Ми-ишка!..
    - Тише! - Не отводя глаз от окна, Мишка закрыл ей рот ладонью.- Только тише!..
...Потом, уже сев в машину и положив еще не успокоившиеся руки на "баранку",
Курылев заметил возле большого пальца два красных, вдавленных в кожу
полукружия, похожих на две скобочки,- следы от ее зубов. И он почему-то
вспомнил, как по правилам школьной математики сначала нужно выполнить действия
с числами, заключенными в скобки, а потом уже все остальное...



...Через неделю после того, как адмирал Рык объявил по телевидению, что все,
имевшие отношение к низвергнутому режиму врагоугодников и отчизнопродавцев,
понесут неотвратимое наказание, на Змеином болоте приземлился вертолет.
Пригибаясь и придерживая руками головные уборы, из него вылезли человек в
штатском, генерал и куча суетливых полковников.
    - Сколько отсюда до ближайшего населенного пункта? - спросил штатский,
внимательно ковыряя мыском ботинка торфяную почву, похожую на отработанный
"экспрессом" кофейный жмых.
    - Четьре километра, господарищ первый заместитель! - отчеканил совсем еще
молоденький полковничек. В синих петлицах его шинели золотились маленькие
двуглавые орлы, держащие в лапках щит и меч.
    - Близковато, - покачал головой штатский.- А до станции?
    - Тридцать один километр, господарищ первый заместитель! - доложил другой
полковник.
    - Далековато... А как называется это место?
    - Змеиное болото, Петр Петрович, - усмехнувшись, сообщил генерал.
    - Да ты, Калманов, смеешься надо мной!
    - Ей-Богу, Петр Петрович!
    - Ну, если и вправду Змеиное болото, тогда подойдет! - захохотал штатский. -
Доложу И. О.- не поверит!..
...Вертолет поднялся в воздух и, чуть заваливаясь на бок, скрылся из виду. А
через два дня целая колонна выкрашенных в защитный цвет КрАЗов привезла на
торфяник военных строителей. Они разбили большие, похожие на шатры, походные
палатки и приступили к работе. Гадюк убивали саперными лопатками и подвешивали
к ветвям большой березы, которая в конце концов стала походить на некое
культовое дерево каких-нибудь там друидов.
На следующий день по деревне поползли слухи, будто строят на болоте не что
иное, как будущую тайную ставку Избавителя Отечества адмирала Рыка. Эта версия
вызвала прилив гордой радости, так как жить вблизи столь важного места почетно
да и небесполезно. Во всяком случае, снабжение сельмага со свинским названием
"Товары первой необходимости" улучшится непременно! Ведь адмирал Рык - человек
справедливый и наверняка захочет узнать, как тут в непосредственной близости
от тайной ставки обитают простые русские люди. Рассказывали, что недавно он
приказал остановить свой бронированный лимузин возле Елисеевского магазина на
улице Солженицына и, не обнаружив в витринах никакого сыра, пожелал посетить
подсобные помещения, где вышеупомянутый продукт лежал чуть ли не штабелями.
"Сыр любишь?" - ласково спросил адмирал очугуневшего в ужасе директора и
заставил его есть "голландский" вперемежку со степным, пока торговый ворюга не
упал замертво. Теперь, говорят, в московских магазинах сыр дают чуть ли не в
нагрузку.
Наверное, на этих счастливых догадках селяне и успокоились бы, не ввяжись в
дело киномеханик Второв, единственный, но шумный и неотвязный алешкинский
демократ, собственноручно в свое время расколотивший молотком гипсовый бюст
Ильича в клубе и разметавший ленинский уголок в сельсовете. Но особенно он
злоупотребил односельчанами во время августовских событий 1991 года, которые,
между прочим, адмирал Рык в одной из своих речей назвал "генеральной
репетицией великого избавления". Пока конечные результаты "генеральной
репетиции" были еще неочевидны, Второв, забаррикадировавшись, отсиживался в
своей кинобудке, изредка через проекторные окошечки посьлая проклятия в адрес
командно-административной системы. Но как только исход московских игрищ стал
ясен, он разбаррикадировался и стал бегать по деревне, составляя списки тех,
кто не протестовал против ГКЧП. Тогда ему просто-напросто набили морду и
отобрали бумажку, куда он успел вцарапать, почитай, всю деревню, включая
младенцев, не способных еще выговорить "ГКЧП".
И вот теперь перед показом очередного американского боевика он вышел на сцену
и объявил "господам зрителям", будто бы "спецобъект" на самом-то деле -
строительство Алешкинской атомной электростанции! Следовательно, через
несколько месяцев все жители деревни превратятся в мутантов с непредсказуемым
количеством конечностей, а мужчины вдобавок лишатся всех своих потенциальных
возможностей!
Наутро человек двадцать алешкинцев, в основном кормящие матери, пенсионеры и
мужики, давно утратившие все мыслимые возможности в результате беспробудного
пьянства, заступили дорогу военным строителям. Над головами они держали
несколько торопливо и орфографически небезукоризненно сработанных плакатов: НЕ
ХОТИМ БЫТЬ МУТАНАМИ! АЛЕШКИНО - БЕЗЪЯДЕРНАЯ ЗОНА! НА КОЙ БЕС НАМ АЭС?!
Строители поколебались и на всякий случай вызвали по рации начальство -
генерала Калманова. Он примчался часа через полтора на своем
бронетранспортере, который был настолько обляпан грязью, что напоминал куриную
ножку в соусе "сациви". Вместе с ним приехали два здоровенных спецнацгвардейца
из дивизии "Россомон", вооруженные укороченными десантными автоматами.
    - Значит, демонстрируете? - строго осведомился генерал.
    - Да! И ляжем здесь под ваши проклятые экскаваторы! - задыхаясь от
свободолюбия, крикнул Второв и махнул рукой. - АЭС не пройдет!
Поупражнявшиеся вечор в клубе, алешкинцы довольно слаженно подхватили:
    - АЭС не прой-дет! АЭС не прой-дет!
    - У вас тут не то что АЭС, даже вездеход не пройдет, - хмуро отозвался
генерал. - А при чем тут АЭС?
И тогда деревенские, перебивая и отталкивая друг друга, заголосили про
мутантов с конечностями, про утрату самого заветного, про рентгены, реакторы,
радиацию и многое другое, имеющее непосредственное отношение к атомной
энергетике. Генерал поначалу слушал, играя желваками, потом посветлел лицом и,
наконец, просто расхохотался:
    - Да ведь мы у вас не АЭС строим!
    - А что же в таком случае? - ядовито полюбопытствовал Второв.
    - Демгородок.
    - Что-о? - изумились демонстранты.
    - Дем-го-ро-док.
    - А сам-то ты кто будешь?
    - Я генерал Калманов, комендант...
Толпа, заступившая путь атомной угрозе, колебнулась и чуть приспустила
плакаты.
Так бы сразу и объявили! Что ж людей зря заблуждать! - крикнула одна очень
уважаемая деревенская старушка, вдова незапамятного колхозного председателя,
скончавшегося в начале шестидесятых прямо на заседании бюро райкома партии.
    - А у меня сестра замужем возле академгородка живет! - подхватила иная
старушка.- Люди там аккуратные и снабжение хорошее!
    - Господа, господа, не верьте - он нагло лжет...- вскричал Второв, но пал,
сраженный оплеухой крепкого еще пенсионера, у которого он некогда всех внучат
записал в гэкачепистов.
    - В общем, расходитесь! - молвил комендант и еле заметно дернул щекой.
Но приехавшие с ним спецнацгвардейцы поняли эту мимическую судорогу как вполне
конкретный приказ. Они схватили Второва, только и успевшего пискнуть "Про...",
и, словно мешок с картошкой, метнули его вовнутрь бронетранспортера.
Весь оставшийся день сельчане гадали, что же имел в виду изъятый киномеханик:
"Про..тестую!" или "Про-курора!" Но этот вопрос остался открытым, ибо Второв
исчез надолго - и алешкинцы в течение трех месяцев, покуда не объявился новый
кинокрут, обходились без фильмов. Оставался еще, конечно, верный друг долгих
сельских вечеров - телевизор. Однако, придя к власти, адмирал Рык
строго-настрого запретил пускать в эфир всякую там западную и отечественную
непотребщину. Но в конце месяца, если сводки Статистического управления
внушали оптимизм, по ящику показывали какой-нибудь достойный развлекательный
фильм, чаще индийский или мексиканский.
А каждую субботу, вечером, перед народом выступал сам адмирал Рык, он делился
мыслями о текущей политике и экономике, рассказывал поучительные истории из
своей морской жизни, а в заключение непременно сообщал об очередном понижении
цен. Прежде чем принять какое-либо важное решение, он всегда советовался с
людьми. Так и говорил, глядя с экрана в душу: "Давайте-ка, соотечественники,
посоветуемся!" Однажды адмирал Рык сказал, что у капитализма и социализма есть
свои сильные и слабые стороны, поэтому слабые стороны разумнее всего
отбросить, а сильные, напротив, объединить и взять на вооружение. В связи с
этим для начала Избавитель Отечества предложил отказаться в быту от слов
"товарищ" и "господин", а вместо этого обращаться друг к другу по-новому -
"господарищ", что как-то больше соответствует тому особому пути, которым
двинулась возрожденная Россия. "Вот, понимаете, хочу с вами посоветоваться!
Согласны?" А рано утром воскресные газеты уже сообщали о новой обязательной
форме обращения граждан друг к другу.
Появляясь на экране, адмирал был неизменно одет в глухой темно-синий китель с
единственным украшением - значком в форме крошечной подводной лодки, а в руках
обязательно держал маленькую серебряную подзорную трубу, каковую складывал и
раздвигал в государственной задумчивости. Но особенно простым людям нравилось
его волевое обветренное лицо со следами житейских невзгод и некоторых
излишеств. Частная жизнь Избавителя Отечества давно уже обросла мифами и
легендами.
В очередях можно было услышать рассказы о том, что адмирал способен не моргнув
выпить литр "шила" - так на флоте называют спирт; о том, что у него сейчас
крепкий романец с популярной исполнительницей народных песен Ксенией
Кокошниковой, но жену свою Галину и сына-нахимовца он никогда не оставит, как
и подобает настоящему мужчине!
...А к Демгородку все шли и шли груженые КамАЗы. Теперь их кузова были плотно
набиты яблонями-трехлетками, и машины издали напоминали огромных ежей.
    - Сажать будут! - догадались алешкинцы и как в воду глядели...
На следующий день к Демгородку подъехали две зарешеченные машины под охраной
взвода спецнацгвардейцев. Из машин вылезли два экс-президента с супругами.
Бывшие лидеры старательно, лишь бы не встретиться взглядами, озирались по
сторонам, точно рассматривая одним им видимые фрески. После обоюдного
рукоприкладства, случившегося во время очной ставки и показанного по
распоряжению И. О.- простите, Избавителя Отечества! - по телевизору всему
народу, они прекратили между собой всякое сообщение.



Мишка Курылев объявился в родной деревне после почти восьмилетнего отсутствия.
Впрочем, нет - пять лет назад, будучи еще курсантом Таллиннского (ныне
Ревельского) военного училища, он приезжал в Алешкино на похороны матери,
крепко запил с горя, но даже в таком беспросветном состоянии наотрез отказался
продать отчий дом молодому зоотехнику, присланному из города. Правда, "отчим"
этот дом называть не совсем правильно, так как сызмальства о своем отце Мишка
не имел никакой информации, кроме, естественно, генетической.
Воротился же на родину Курылев потому, что из армии его вычистили. По деревне
витали слухи, что он крайне неуважительно спутался с дочкой какого-то генерала
и был за это сурово наказан. Косвенно такая гипотеза подтверждалась
довольно-таки странным поведением воротившегося Мишки. Понятное дело, как
боеспособного мужчину, его сразу же захотели женить - и несколько
заневестившихся односельчанок завязали с Курылевым целенаправленную дружбу. А
одна, самая опытная, даже напросилась к нему на чай и дала себя попробовать,
как на рынке дают попробовать тонко отрезанный кусочек соленого огурчика.
Однако или Мишка не распробовал, или после своей служебной драмы вообще
потерял охоту к соленому, но жениться он не стал ни на опытной, ни на какой
другой.
Более того, к изумлению односельчан, Мишка решил продать дом и перебраться в
город, даже нашел покупателя - богатющего банкира-биллионщика, который,
напротив, решил пересидеть трудные времена в деревне. А времена для вчерашних
хозяев жизни и в самом деле настали крутенькие: Особый комитет по
расследованию экономических преступлений (ОКРЭП) работал, как хороший
снегоуборочный комбайн. Мишка и потайной биллионщик вроде бы уже обо всем
договорились, ударили по рукам и даже распили бутылочку "адмираловки", но тут
покупатель внезапно исчез.
В итоге Мишка остался жить в Алешкине и даже подремонтировал родовую избушку,
но не особенно, а ровно настолько, чтобы спать, не опасаясь быть разбуженным
рухнувшей кровлей. К счастью, Курылев умел обращаться с проекционной
аппаратурой и потому смог устроиться киномехаником в алешкинский клуб вместо
без вести пропавшего Второва. Получал Мишка пятнадцать "субмаринок" в месяц,
но этих смешных по прошлым временам средств - теперь, после реформы адмирала
Рыка, сделавшего рубль самой твердой валютой в мире, - хватало, чтобы скромно
кормиться и даже позволять себе необременительные удовольствия. Однако
Курылеву этих денег показалось мало, и, когда в Демгородке завели выгребные
ямы, он пошел на ассенизационную машину шофером-оператором сдельно:рупь - за
ездку!
Не успел Мишка отработать и двух недель, как его вызвал к себе новый начальник
отдела культуры и физкультуры подполковник Юрятин и предложил ему должность
киномеханика в демгородковском клубе. "Не ожидал?" - спросил он, пристально
глядя Курылеву в глаза. "Не ожидал", - честно признался опешивший Мишка.
"Думаю, справишься", - сказал подполковник.
Поначалу изолянтам показывали только киножурнал "Российские новости", чтобы
бывшие злодеятели имели хоть какое-нибудь представление о том, как славно
зажила страна, сбросив их со своего исстрадавшегося тела. Других ведь
источников информации они не имели: любые виды радиоприборов были строжайше
запрещены. Но ситуация резко изменилась, когда закончила свою работу
Государственная комиссия по изучению преступлений против народа и положила
стовосьмидесятисемитомный отчет на стол адмиралу Рыку. Особенно Избавителя
Отечества потряс тот факт, что за годы господства антинародной клики
количество проституток в стране возросло в 8 раз, гомосексуалистов - в 17 раз,
а скотоложцев - в 114! "Я всегда подозревал, что демократия - это всего лишь
разновидность полового извращения!" - заметил адмирал по этому поводу.
Через неделю Мишке, кроме обычных жестяных круглых коробок с новостями,
привезли еще железный бочонок - яуф с полнометражным фильмом. Бросилась в
глаза и еще одна странность: если до этого изолянты могли посещать киносеансы
по своему усмотрению, то в тот памятный вечер поднятые по тревоге
спецнацгвардейцы согнали в клуб всех до единого, включая ходячих больных.
Сперва, как обычно, показали новости, посвященные третьей годовщине Дня
Национального Избавления. Собственно, это были и не новости, а одна большая
речь, произнесенная адмиралом Рыком на Красной площади перед несметными
толпами ликующих людей, которых особенно воодушевило, что Избавитель Отечества
впервые стоял не на каком-нибудь мавзолее, а на капитанском мостике
исторической субмарины "Золотая рыбка". Мавзолей же был демонтирован и
перенесен в Центральный парк культуры и отдыха имени Александра Проханова.
Ильичева усыпальница теперь стоит чуть правее популярного среди детворы
аттракциона "В пещере вампира", и каждый желающий, бросив в турникет пять
копеек, может зайти вовнутрь и осмотреть остатки вождя. Но детишки почему-то
предпочитают вампирские кошмары этому тихо лежащему под стеклянным колпаком
человеку с остренькой бородкой. Правда, одно время вокруг мавзолея закрутился
ажиотаж, так как поползли слухи, будто, нуждаясь в деньгах, адмирал Рык продал
мумию Ленина одному греческому миллиардеру-марксисту в обмен на два танкера
красного вина, которое бесплатно раздавалось общественности в День второй
годовщины Национального Избавления. Но лживость этих домыслов довольно скоро
разъяснилась - и общественность снова потеряла к историческому телу всякий
интерес. А для тех, кто изредка все-таки забредал в мавзолей, к стеклянному
колпаку прикрепили две таблички:
Не целовать!
Не плевать!
...После новостей Мишка запустил фильм, а сам поставил чайничек и занялся
перемоткой. Сначала он даже не обратил внимания на странный ропот,
послышавшийся из зрительного зала. Потом глянул и обомлел: на экране
происходило самое бесстыдное совокупление, какое только можно вообразить себе,
между огромным негром и белотелой нимфоманкой.
    - Прекратите! Позор! Дайте свет! - заголосили в зале. Кое-кто даже рванулся к
выходу, но был довольно грубо остановлен и возвращен на место
спецнацгвардейцами. И тут Мишка увидел, как на сцену, тряся своим явно
неуставным животом, выбежал подполковник Юрятин. На фоне безумствовавшей во
весь экран парочки он был похож на лилипута, залезшего в постель к великанам.
    - Курылев, свет! - махнув рукой, крикнул Юрятин. Мишка выполнил приказ - негр
тут же исчез, и только полувидимая нимфоманка продолжала одиноко извиваться на
экране. ЭКС-президент вскочил на откидное кресло и, нелепо балансируя руками,
закричал:
    - Требую пресс-конференции с участием зарубежных корреспондентов!
    - Не топчите мебель: она казенная, - довольно грубо перебил его начальник
отдела культуры и физкультуры.
Экс-президент, с тупым сарказмом наблюдавший нелепое поведение своего кровного
врага, удовлетворенно захохотал и что-то шепнул на ухо своему любимому
пресс-секретарю. Тот картинно откинул голову, похлопал себя ладонями по ляжкам
и протяжно заржал. ЭКС-президент, неумело слезая с кресла, куда взлетел
сгоряча, залился краской и глянул на обидчиков с беспомощным презрением. Зато
его жена доверительно обернулась к своей соседке, бывшему министру социального
призрения, и громко сказала:
    - Боже мой, и этот тип управлял нашей страной!
Наметившуюся и ставшую уже привычной перепалку между сторонниками двух бывших
президентов в зародыше пресек подполковник Юрятин. Он объявил, что теперь
каждую субботу изолянты должны в обязательном порядке смотреть подобную
кинопродукцию, чтобы на собственной шкуре ощутить тот непростительный разврат,
в который они в годы своего самоуправства пытались ввергнуть Россию.
Освобождение от воспитующего сеанса может дать только главврач Демгородка по
согласованию с ним - начальником отдела культуры и физкультуры. Вопросы есть?
Ответом ему было возмущенное молчание...
Мишка свел знакомство с Леной тоже благодаря этим киносеансам. Как-то раз
запустив ленту про двух братьев-некроманов, промышлявших на одном из
центральных нью-йоркских кладбищ, он решил выкурить полученную от Рената
заветную "шипку" на свежем воздухе, спустился вниз по шаткой металлической
лестнице и присел на ступеньку. Было лето. Курылев наслаждался теплым вечером
и направленными струйками дыма отгонял настырных комаров. Услышав
всхлипывания, он поначалу решил, что это просто отзвук разворачивавшейся на
экране некроманской жути, но потом, оглядевшись, заметил девушку - она стояла
у стены и плакала.
    - Вы что ж, ╧ 55-Б, по "коллективке" соскучились? - пригрозил Мишка, имея в
виду принудительную работу на общественном картофельном поле.
    - Нет... Я пойду... - испугалась девушка.
    - Идите! И чтоб в последний раз! - вошел во вкус Курылев. Она медленно,
держась рукой за стену, дошла до двери и пропала в сладострастно чмокающей
темноте кинозала.
    - Послушай, Курылев, ты действительно такой верноподданный или придуриваешься?
    - вдруг услышал Мишка ехидный голос за спиной.
Это был сержант Хузин.
    - Я вольнонаемный, - отрезал Мишка, давая понять, что, если ему придется
выбирать между жалостью и жалованьем, он колебаться не станет.
    - Ладно, Кнут Гамсун, давай заказ! - поморщился Ренат. Курылев протянул ему
конвертик, а взамен получил довольно внушительный сверток. Это был бизнес:
Мишка незаметно вырезал из фильмов самые забористые кадры и через сержанта
Хузина переправлял их изнывающим от бездеятельности спецнацгвардейцам, а
взамен получал сигареты и прочие достопримечательности боевого пайка.
    - Придешь в воскресенье? - спросил Ренат, пряча конвертик в карман пятнистой
куртки.
    - Ну, конечно! А ты меня опять на полполучки кинешь!
    - Я буду только левой кидать...
    - Я подумаю.
    - А ты еще и думать умеешь? - засмеялся Ренат.
Каждое воскресенье проводились соревнования по "демгородкам". Эту игру
Избавитель Отечества в одной из своих речей назвал "блестящей народной
насмешкой над утеснителями", но придумал ее на самом деле советник адмирала по
творческим вопросам Николай Шорохов. От классических городков "демгородки"
отличались лишь тем, что вместо обычных чурок фигуры складывались из
деревянных болванчиков, изображающих всех главных злодеятелей сметенного
антинародного режима, и назывались "Президентский совет", "Парламент",
"Конституционный суд" и так далее...
Ренат был абсолютным чемпионом среди спецнацгвардейцев, а иногда играл и на
деньги.



Сегодня во всем мире существует обширная литература, посвященная историческому
перевороту адмирала Рыка. Исследователям был даже предложен новый термин
"благоворот" - государственный переворот, совершенный во благо народа. Но,
поскольку этот термин в науке пока еще не прижился, я им пользоваться тоже не
стану.
В нашумевшей книжке французского журналиста М. Бавардера "Субмарины истории"
мы видим, конечно, несколько беллетризированную, но в целом довольно правдивую
картину тех судьбоносных дней "...Россия сброшена к подножию геополитической
пирамиды. Унижена и оскорблена. В обществе, терзаемом комплексом исторической
неполноценности, зреет взрыв. Нужен лишь детонатор. И вот подводная лодка
адмирала Рыка, этот троянский конь конца второго тысячелетия, появляется у
берегов Японии. Появляется как раз в тот момент, когда очередной российский
президент ведет там переговоры о продаже острова Сахалин. О, как быстро
повернулся флюгер истории! Ультиматум... Тщетные попытки запеленговать
сумасшедшую субмарину... Мир, затаивший дыхание в предчувствии атомной
катастрофы. И, наконец, компьютерная мудрость хозяина Белого дома. "Российский
президент мне друг, но Япония дороже!"
Однако, на наш взгляд, самую точную и по-восточному образную оценку
случившемуся дал знаменитый китайский поэт и публицист Ван Дзе Вей в своем
замечательном романе о бабушке великого Ду Фу. Он написал. "Лучший способ
вылечить больного медведя - это попытаться снять с него шкуру".
..Иван Петрович Рык появился на свет в подмосковном городе Люберцы в семье
простого токаря-расточника. А своеобычная фамилия - Рык вот откуда. Когда в
1933 году был осужден и расстрелян бывший предсовнаркома Рыков, сотни и тысячи
встревоженных его однофамильцев метнулись в загсы: кто-то стал Ивановым,
кто-то - Петровым, кто-то - вообще Осовиахимовым. И лишь дед адмирала, в душе
хохоча над тиранами, попросил вычеркнуть только две последние буквы своей
чреватой фамилии. Видный исследователь Фромма и Кафки Григорий Самоедов писал
по этому поводу "Прояви хотя бы каждый третий, каждый пятый, каждый десятый
такое же несуетное мужество, какое проявил в то лихое время Кузьма Филиппович
Рыков, - и сталинизм рухнул бы сам собой..."
Важнейшая проблема сегодняшней научной рыкианы - строгое отделение зерен
подлинных фактов от бесчисленных плевел вымысла и откровенных фальсификаций.
Так, например, зарегистрировано более 800 человек, деливших якобы кубрик со
старшиной второй статьи Иваном Рыком Что же касается людей, служивших вместе с
будущим адмиралом сначала в Севастополе, а потом в поселке Тихоокеанском (в
просторечии - Техас), то они просто-напросто не поддаются учету... Подписав
указ о немедленном роспуске Всероссийского союза соратников Избавителя
Отечества (ВССИО), Иван Петрович заметил в кругу близких "Если бы у меня на
самом деле было столько друзей и товарищей, я бы спился насмерть уже в Техасе,
а может быть, еще и в Севастополе".
Но вернемся к работам западных исследователей. Итальянский профессор из Милана
Б. Кьяккерони в своей монографии "Разум истории, или История безумия" пишет:
"Без сомнений, на обостренное восприятие адмиралом Рыком происходящих внутри
страны процессов серьезное влияние оказали два субъективных момента: личная
драма и знакомство с идеями прогрессивного русского зарубежья".
Нужно откровенно признаться, что накануне той всемирно-исторической
"автономки" Иван Петрович поссорился и разъехался со своей многолетней и
любимой женой Галиной, которая вместе с сыном отбыла к родителям в
Севастополь. Супруга будущего Избавителя Отечества, урожденная Тищенко, имела
в паспорте трезубец и запись, удостоверяющую ее безукоризненное украинство, а
посему могла воротиться на жительство в город славы украинского оружия и даже
поселиться в родительской квартире на бульваре Степана Бандеры. А вот капитану
первого ранга Рыку, чистому русаку как по крови, так и по паспорту, никакой
визы не дали, и он, бросившийся вслед жене, был грубо задержан на границе.
Иван Петрович даже не мог как следует объяснить пограничникам в шелковых
шароварах свои супружеские намерения, так как испытывал с украинской мовой
определенные трудности. Пограничники же понимать русский язык решительно
отказывались, а английского, на котором шли переговоры, вообще никто не знал.
Очевидцы донесли до нас фразу, сказанную огорченным Иваном Петровичем возле
шлагбаума: "Ну, вы, хлопцы, пожалеете!" Как всегда, свое слово адмирал
сдержал. Оба бывших президента Украины ныне проживают в Демгородке, и каждый
раз, чтобы выйти за границу своих шести соток, например, в магазин, они
обращаются с письменным прошением в МИД и, как правило, в течение месяца
получают визы.
Конечно, потом супруги помирились и целостность семьи была восстановлена.
Телеграмма-"молния" от жены первой легла на рабочий стол адмирала в Кремле.
ПРОСТИ ВАНЯ Я БЫЛА ДУРА ГАЛЯ.
Но это случилось позже, а тогда, буквально за день до выхода в море, будущий
Избавитель Отечества узнал от верного человека в генштабе, что, воротившись из
похода, подводная лодка "Золотая рыбка" будет ритуально уничтожена. Хоть сами
моряки иногда в шутку и называют свои субмарины "железом", но мысль о том, что
твой родной боевой корабль во исполнение какого-то гнусного параграфа некоего
безумного договора разрежут на "иголки", была непереносима! Более того,
лишившись своего подводного корабля, каперанг Рык, известный несгибаемостью
перед начальством, наверняка был бы уволен в первобытное состояние и превращен
в одного из бесчисленных безработных офицеров. О масштабах этой безработицы
гласит красноречивый факт: в городе Кимры в то время на одно место капитана
речного трамвайчика насчитывалось до 76 соискателей!
Наконец, для понимания героического поступка адмирала Рыка очень важен тот
факт, что он не понаслышке был знаком с трудами нашего великого
изгнанника-мыслителя Тимофея Собольчанинова, который в юности на Воробьевых
горах дал торжественную клятву писать не менее десяти страниц в день, и если
ему, допустим, приходилось отрываться от стола, например, для получения
Гонкуровской премии, то, воротясь, он увеличивал суточную норму и наверстывал
упущенное. Переезд в Россию из изгнания по его прикидкам грозил невосполнимыми
и ненастижимыми перерывами в работе. Но даже не это было главной причиной
промедления: в глубине души он страшился, что, едва лишь его нога ступит на
родную землю, ему настойчиво предложат сделаться чем-то вроде президента или
регента, а это в ближайшие творческие планы не входило. Остается добавить,
что, придя к власти, адмирал Рык убедительно попросил великого изгнанника
вернуться на Родину и поселил его в Горках Собольчаниновских.
Но и это произошло позже, а тогда, ощущая сыновний долг перед изнывающей
страной, мыслитель вместо себя прислал в Россию книжку под названием "Что же
нам все-таки надо бы сделать?" Ее-то и дал почитать своему другу и командиру
заместитель по работе с личным составом Петр Петрович Чуланов, который нынче,
как все знают, является первым заместителем Избавителя Отечества по работе с
народонаселением. Содержание этой книжки, изучаемой ныне в школе, тоже
общеизвестно, поэтому напомню лишь моменты, имеющие касательство к нашему
повествованию. Тимофей Собольчанинов писал о том, что в России к тому времени
имелись все предпосылки для возрождения и "вся искнутованная и оплетенная
держава с занозливой болью в сердце ждала своего избавителя". А последняя
глава так и называлась - "Мининым и Пожарским может стать каждый!". Особенно,
как позже выяснилось, в душу командира субмарины "Золотая рыбка" запали такие
слова прозорливца: Россию недруги объярлычили "империей зла". Оставим эту лжу
на совести вековых ее недобролюбцев. Но пробовал ли кто-нибудь постичь
внутридушевно иное словосочленение - Империя Добра?!"
Избавитель Отечества никогда не писал никаких мемуаров. Более того, однажды он
заметил: политический деятель, строчащий книги, напоминает сомнительного
мужчину, который, отобладав женщиной, тут же, не вылезая из-под одеяла,
начинает ей же рассказывать обо всем, с ними только что приключившемся... Но,
выступая в узком кругу боевых однокашников, Иван Петрович припомнил, как на
третий день исторической "автономки" ему приснился вещий сон - будто бы шагает
он по Красной площади и останавливается у подножия памятника Минину и
Пожарскому. Точнее, даже не у подножия, а возле какого-то торговца русофобской
национальности, разложившего свой убогий товар: штампованные часы, зажигалки,
брелоки, аляповатую бижутерию, колоды карт с голыми девицами, именуемыми в
образованном обществе "нюшками". Собственно, одна из таких колод (во сне!) и
заинтересовала будущего Избавителя Отечества, так как на время "автономки"
выпадал день рождения друга и заместителя П. П. Чуланова. И вот, когда Иван
Петрович внимательно разглядывал подарочных "нюшек", ему вдруг послышался
глухой, точно из неизъяснимой глубины идущий голос: "Ры-ы-ы-ык!"
Будущий адмирал огляделся, предполагая, естественно, что его окликнул
знакомый, какового непременно встретишь, забредя на Красную площадь. ан нет -
ни одного привычного лица вокруг не наблюдалось, и лишь тогда он догадался
глянуть вверх: позеленевшие от времени губы князя Пожарского медленно
шевелились: "Ры-ы-ык, ты не туда смотришь, Ры-ык!" "А куда?" - от
неожиданности выронив карты, прошептал потрясенный Иван Петрович. "Туда-а-а!"
    - ответствовал князь и, тяжко повернувшись всем своим античным телом, указал
десницей на Кремль. А Косьма Минин медленно кивнул, подтверждая сказанное..."
Каково же было потрясение будущего Избавителя Отечества, когда шифровальщик
положил ему на стол политинформацию о том, что на общеизвестном памятнике
работы скульптора Мартоса обнаружены множественные трещины (особенно на фигуре
Пожарского)! В связи с этим памятник снят с пьедестала и отправлен в
центральные реставрационные мастерские. Но отдельные граждане восприняли этот
чисто искусствоведческий акт как целенаправленное кощунство, и по Москве
прокатилась волна патриотических демонстраций.
Все эти события, точнее, их зловещая тень, витавшая в скупых шифрованных
информациях, повергли Ивана Петровича в глубокую задумчивость, из которой его
вывели торжества по случаю дня рождения друга и заместителя П. П. Чуланова.
После праздничного концерта и вышибающего слезу прослушивания магнитофонных
поздравлений от оставленных на берегу родных и близких проследовали на обед в
кают-компанию. Будущий Избавитель Отечества в честь такого дня приказал вместо
положенных 50 граммов "сухаря" всем налить по 100! Испанский исследователь Д.
Абладар в своей популярной книге "Роль алкоголя в мировой истории" договорился
даже до того, что якобы эти лишние 50 граммов и определили дальнейший ход
эпохальных событий. Просто диву даешься, какое незнание этнических реалий и
особенностей национального быта проявляют некоторые зарубежные ученые!
После обеда Иван Петрович пригласил старших офицеров к себе в каюту, чтоб
угостить их коньяком. Потом, как вспоминают некоторые участники исторической
"автономки", старпом перетащил в командирскую каюту алюминиевый бидон, где
хранились остатки сэкономленного "шила". Дальше, конечно, тихо пели, чтоб не
нарушить режим тишины...
Глубокой ночью в штурманской рубке заревел "каштан".
    - Есть, командир! - отозвался сонный, но готовый к подвигу "штурманенок".
    - Ко мне "бычка". С прокладкой...
Когда штурман с навигационными картами появился на пороге капитанской каюты,
некоторое время его не могли никак идентифицировать. Будущий Избавитель
Отечества несколько минут смотрел на командира БЧ-1 с долгой мукой узнавания
и, наконец, молвил:
    - Менякус...
    - Простите, Иван Петрович, не расслышал...
    - М-меняем к-курс! - озвучил приказ командира политрук П. П. Чуланов.



Мишка подогнал свой "дерьмовоз" к домику ╧ 85, холодно кивнул радостно
выбежавшему навстречу хозяину и великодушно позволил ему собственноручно
засунуть гармошчатую кишку в выгребную яму. Включив насос, Курылев присел на
ступеньку машины, закурил "Шипку" и пригорюнился. Было от чего! Во-первых, его
вызвал к себе начальник отдела культуры и физкультуры и наорал в том смысле,
что, мол, когда он, Юрятин, брал его, Мишку, к себе на работу, то ожидал от
него гораздо большего. "Не стараешься, Курылев, - нехорошим голосом закончил
разнос подполковник.- Ох, не стараешься!"
Во-вторых, с Леной по-настоящему Мишка не виделся уже почти две недели: все
киносеансы отменили из-за этого идиотского спектакля. Курылев никак не мог
въехать, зачем эту изолянтскую самодеятельность снимают на пленку да еще по
личному приказу помощника И. О. по творческим вопросам Н. Шорохова. В
Демгородок понаехали разные киношники, развязные, любопытные, всюду шныряющие:
у изолянта ╧ 241 (бывшего министра юстиции) они сожрали на огороде весь горох.
Мало того, поселок перевели на спецрежим, а в съемочную группу подбавили еще
нескольких осветителей и помрежей, ничем не отличающихся от остальных, разве
только глазами - безмятежно-запоминающимися. И хотя Лена, получив в этом
спектакле маленькую роль, постоянно присутствовала в клубе, даже поговорить с
ней Мишка не решался, боясь чужих глаз и гнева подполковника Юрятина.
Наконец, слава Богу, съемки закончились, кинокодла во главе с режиссером
Куросавовым и драматургом Вигвамовым уехала восвояси, следом за ними отбыли и
дополнительные осветители-помрежи, но тут у Лены заболел отец - сердечный
приступ. Ее освободили от посещения воспитующих киносеансов "по уходу", и
долгожданная встреча в кинобудке снова отдалилась. И в довершение всего Мишка
не мог теперь останавливаться возле ее палисадника: спецбудку в "Кунцево"
достроили, и там круглосуточно дежурили спецнацгвардейцы. А злыдень Ренат
сказал как оы между прочим, мол, художники пишут портреты своих любимых,
портные шьют любимым самые красивые платья, а ассенизаторы... ну, и так далее.
Ведь именно он, Ренат, заставил Мишку познакомиться с Леной, именно
заставил...
    - Вот, леди, ваш сероглазый король! - Сержант с галантной издевкой кивнул на
Мишку.- Он спрячет вас в своем замке. А я, как верный вассал, буду ходить
дозором и охранять вас от драконов...
    - Спасибо, - еле слышно проговорила она.
В кинобудке Мишка усадил девушку на диванчик, который благодаря интендантской
дальновидности можно было разложить в обширную двухспальную кровать, если,
конечно, отодвинуть в сторону ящик с песком. Потом достал электрический
чайник, налил из крана воды и вставил штепсель в розетку.
    - Чай будешь? - напрямки спросил он, полагая, что свинопасу обращаться к
принцессе на "вы" как-то даже и неприлично.
    - Буду, - кивнула она. - Спасибо вам...
Из зала доносились настолько разнузданные звуки, что даже думать о ситуации, в
какой они издаются, не хотелось. Мишка поменял бобины и заварил чай.
    - Звать-то как? - спросил он девушку и снова почувствовал себя алешкинским
подпаском в обществе благородной девицы.
    - Пятьдесят Пять-Б...
    - Ну, это ясно... А на самом деле?
    - Лена...
    - Миша...
    - Я знаю...
Не вставая с дивана, она дружески протянула ему узкую ладонь. Деликатно
пожимая ее, он почувствовал, что кончики Лениных пальцев, ну, просто ледяные.
    - Англичане говорят, холодные, как огурец! - улыбнулась она.
    - А у нас говорят, руки холодные, зато сердце горячее!
    - Может быть, и так, - погрустнела Лена. - Только теперь это ни к чему...
    - А тебя сюда никто на аркане не тянул, - заметил Мишка, разливая чай по
кружкам.
    - У папы сердце... И спазмы мозговых сосудов...
    - На черта же он с такими мозгами в политику поперся?
    - Он хотел, как лучше...
    - Уже слышали, - усмехнулся Мишка и протянул Лене дымящуюся кружку.
    - Я ведь не знала. - Она подняла на Мишку грустные глаза. - Я в Англии жила. Я
там в Кембридже училась...- Лена машинально выговорила "Кембридж"
по-английски.
И это почему-то особенно возмутило Мишку.
    - Ну, конечно, Новосибирский-то университет далеко! Кембридж поближе! - Он
нарочно выговорил "Кембридж" так, будто произошел тот от слова "кембрик", а
сам Курылев не офицер, а типичная отечественная пьянь-темень в исполнении
сатирика-русофоба.
    - Я там писала диссертацию об Уайльде! - точно не замечая измывательства,
ответила Лена и подула на чай.
    - Ну, ясное дело: Василий Иванович Белов для вас не фигура! Вас только голубые
интересуют! - В сердцах саданул Мишка и понял, что хватил лишку.
    - А почему вы так со мной разговариваете? - спросила Лена, холодно глянув на
осведомленного ассенизатора.
    - А как мне с вами разговаривать?
    - Как с человеком.
    - А вы думали с вашим папашей о том, что я человек, когда кусок колбасы штуку
стоил? Когда мне зарплаты на три дня хватало, а потом хоть сапоги жри?! Вы
думали, когда страну, как мацу, на куски ломали?!
    - Спасибо за чай. - Лена поставила кружку на табурет и встала.
    - Ну, понятно: это же не "липтон", это всего-навсего "Цветок российской
Аджарии"!
    - Нет, не поэтому.
    - А почему?
    - Он горячий, - ответила Лена и заплакала.
Мишка пожал плечами, опустился перед табуретом на колени и подул в кружку, но
не рассчитал - несколько чаинок вместе с кипятком попали ему в глаз.
    - Ух, е-е-елки мота-алки!
    - Что с вами?! - испугалась она.
    - У-у-ю... Вот ослепну теперь, и выгонят меня с работы! - завыл Мишка, жмуря
невезучий глаз.
    - Подождите! Дайте я посмотрю. Я осторожно...
Внимательно сузив глаза и приблизив свое лицо к курылевскому, так что стало
слышно ее дыхание, Лена сначала осторожно осмотрела возможные повреждения, а
потом теперь уже теплыми, а не холодными пальцами легко стряхнула чаинки с
зажмуренного века.
    - По-моему, ничего страшного. Можете открыть глаз.
    - Боюсь!
    - Не бойтесь!
    - Свет! - воскликнул Мишка. - Я вижу свет!
    - Миша, вы мне нарочно разрешили прийти сюда, чтобы поиздеваться? - вдруг
спросила Лена.
    - Нет, не для этого.
    - А для чего?
    - Жалко мне тебя - вот для чего...- ответил Мишка и снова почувствовал себя
свинопасом, повстречавшим на дороге босую, оборванную, попавшую в беду
принцессу. - Рехнешься ты здесь со своим папашей!
    - Я знала, на что шла! - гордо вскинулась она.
    - Знала? - глумливо изумился Курылев.
    - Да!
    - Да-а?
    - Нет, не знала...- тихо ответила Лена и снова заплакала.
...Мишка тяжко вздохнул, щелчком послал в кусты докуренную до полного
ничтожества сигарету и поймал себя на том, что ощущает в душе и теле какую-то
пустоту, или, если выражаться по-военному, некомплектность. Звучит, конечно,
нелепо, но зато точно. Это опущение теперь всегда появлялось у Курылева, когда
он долго не виделся с Леной. "Похоже на любовь,- поднимаясь, чтобы выключить
насос, подумал Мишка. - Юрятин узнает - убьет!"
Изолянт ╧ 85, в прошлом знаменитый редактор популярного еженедельника,
счастливо улыбаясь, бросился вытаскивать из ямы кишку.
    - Господарищ оператор, - отдышавшись, предложил он. - Свежую газетку
посмотреть не желаете? Еще никто не видел...
    - В дом заходить не положено! - строго ответил Курылев, чтобы только
отвязаться.
    - А я сюда принесу! Я мигом...
Дело в том, что на общем собрании обитателей Демгородка изолянт ╧ 85 был почти
единогласно избран главным редактором стенной газеты "Голос свободы", которая
после мягкого нажима генерала Калманова стала называться просто "Голос".
Делалась газета с размахом - 1,5 м х 3,5 м. А оформлял ее, между прочим, один
из самых высокооплачиваемых в мире художников, придумавший в свое время
нашумевший стиль "посткоммунистической идологии". Суть этого стиля, даже
точнее - метода, сводилась к тому, что художник привозил из подмосковного
пионерского лагеря, скажем, гипсового пионера, вставлял ему в руки, скажем,
переходящее знамя областного совета профсоюзов и называл все это, например,
"Идологема 124/6Х-9", а потом продавал за сумасшедшие деньги на аукционе
Сотби. Взяли художника в тот самый момент, когда он в тайно нанятой мастерской
    - владелец сразу сообщил куда следует - заканчивал свою новую работу,
призванную отразить его, абсолютно неверное, понимание произошедших в России
перемен. Это была бронзовая статуя адмирала Нахимова, выкрашенная в
красно-коричневый цвет и испещренная бесчисленными строчками, повторявшими на
24 языках одну-единственную фразу: "Над всей Испанией безоблачное небо".
Кстати, саму статую он задешево купил на Украине, где к тому времени уже
заканчивалась замена москальского пантеона на свой, кровноприсущий. Но
справедливости ради нужно сказать, не всегда вражьи статуи валили с
пьедесталов и ставили свои кумиры, иногда ограничивались переименованием: так,
известный памятник гетману Хмельницкому в Киеве был в целях экономии объявлен
памятником гетману Мазепе...
Когда адмиралу Рыку сообщили о творческом проступке знаменитого художника, он
посмеялся, поиграл своей серебряной подзорочкой и молвил, пусть, стало быть, в
Демгородке поживет, пока по-правдашнему рисовать не выучится, а то ведь чужое
пакостить - дело нехитрое...
    - Что я вам сейчас покажу, господарищ оператор! - Запыхавшийся ╧ 85 пытался
развернуть перед Мишкой здоровенный рулон ватмана.
    - Может, не надо?
    - Надо-надо! Подержите, пожалуйста, угол. Ага! - Счастливый редактор показал
пальцем в центр листа.- Гвоздь номера!
В рубрике "Огородные новости" сообщалось, что изолянты ╧ 481 (бывший
сопредседатель партии "Демократическая Россия") и ╧ 168 (бывший генсек
компартии) включились в конкурс на самую большую тыкву, выращенную без
применения химических удобрений. Информацию написал ╧47 (бывший посол в США),
и она была проникнута тонкой иронией профессионала, снисходительно
наблюдающего несбыточный энтузиазм дилетантов. В прошлом году ╧ 47 выкатил на
суд общественности двенадцатикилограммового гиганта!
    - Правда же, интересно?
    - Безумно, - вяло отозвался Мишка, разглядывая лист, оформленный куриной
лапкой, которую обмакивали в разные краски.
Раздел "Страницы истории" открывался фрагментами мемуаров изолянта ╧ 177
(бывшего шефа внешней разведки). Довольно убедительно он доказывал, что
приписываемые поселенцу ╧ 180 (бывшему командующему стратегической авиацией)
слова "За демократию Кремль разбомблю!", якобы сказанные им в дни
августовского (1991 г.) псевдопутча, есть не что иное, как выдумка
безответственных и зловредных журналистов. Но Мишка-то сразу смекнул
прицельный смысл этих самых мемуаров: участки обоих изолянтов располагались
рядом, а над домиком бывшего стратегического летчика по личному распоряжению
адмирала Рыка была подвешена на тонком тросике здоровенная авиационная бомба.
И хотя все вокруг уверяли друг друга, что "она не заряжена", это были уже
четвертые оправдательные мемуары, написанные соседями несчастного военлета,
погорячившегося в далеком августе 1991 года...
    - Ах, если б вы знали, господарищ оператор, что у нас в редакционном портфеле!
    - закатывая глаза, сообщил ╧ 85.
    - Мне без разницы, - буркнул Мишка и, повернувшись к редактору спиной,
направился к машине.
    - Я понимаю... Но зато все оригиналы тщательно хранятся! - Семеня рядом,
информировал ╧ 85.- Они от руки написаны. Понимаете?..
    - С меня хватает, что я ваше говно вожу,- отрубил Курылев, впрыгнул в кабину и
захлопнул дверцу. Но упорный изолянт все никак не отставал. Сбитый с толку
этой назойливостью, Курылев сам не заметил, как оказался в "Кунцево", возле
домика ╧ 55. А ведь зарекался! Спецнацгвардеец, дежуривший возле новенькой
будки, завидев Мишку, блудливо заулыбался и махнул рукой. И хотя Курылев
понимал, что парень фамильярничает совсем не из-за Лены, а из-за этих чертовых
секс-кадриков, но все равно было неприятно и горько.
Лена в палисаднике возилась с клубникой, кажется, обрезала усы. Увидав
знакомую машину, она поднялась с коленей и, упершись руками в бедра, выгнула
затекшую спину. Но у Мишки от этого обыкновенного огородного телодвижения
сердце налилось тяжкой истомой. Лена тем временем сняла с головы косынку и
поправила волосы, что на их языке жестов означало: сегодня они увидеться не
смогут. Курылев в ответ приложил правую руку к левой стороне груди и, уже
проехав участок ╧ 55, еще раз глянул на Лену через боковое зеркало: она
стояла, уронив руки, и печально глядела вслед машине. Мишка сразу подумал вот
о чем: при первой же встрече нужно будет предостеречь ее от таких взглядов! Он
даже мысленно хотел сформулировать, каких именно взглядов, чтобы потом
доходчивей объяснить Лене, но не успел... Произошло то, чего Мишка никак не
ожидал. Она вдруг торопливо повязала косынку вокруг шеи, наподобие пионерского
галстука. А это на их секретном языке означало, что стряслось нечто
чрезвычайное - подробности в тайнике! Тайник Мишка оборудовал на параллельной
Пятой улице в щели между бордюрными камнями. Правда, если говорить честно,
этим тайником они еще пока ни разу не пользовались. Да и разработанный
Курылевым язык жестов тоже пока служил им в основном для нежных развлечений -
ладонь, приложенная к сердцу, означала: "Я тебя люблю!"
Записку Мишка решился прочитать, только миновав третий КПП. В ней, как и
договаривались, печатными буквами по школьным клеточкам было написано: Я
БЕРЕМЕННА.



Культурно-историческое общество имени матери адмирала Антонины Марковны Рык (в
девичестве Конотоповой) выросло в Демгородке на базе легального кружка
"Переосмысление", основанного изолянтом ╧ 739 - бывшим столичным префектом. В
свое время он печально прославился тем, что продал иностранцам набережную
Москвы-реки от Крымского моста до высотки на Котельниках, причем левую сторону
    - голландцам, а правую - южноафриканцам.
Едва учредившись, общество обратилось в инстанцию с убедительной просьбой
разрешить на сцене демгородковского клуба поставить какую-нибудь пьесу с
активно-благонамеренным сюжетом. Узнав про затею огородных пленников,
Избавитель Отечества поначалу только усмехнулся, а потом задумался и принял,
как всегда, необыкновенное решение: он приказал специально для изолянтского
драмкружка написать драматическое произведение, где популярно и образно
излагалась бы история краха псевдодемократического антинародного режима. Более
того, в будущем спектакле поселенцы должны играть не каких-нибудь воображаемых
пресонажей, а самих себя!
Что и говорить, задача ставилась нелегкая, ведь речь шла о совсем еще свежих,
не улегшихся в прокрустово ложе исторической науки событиях. Объявили конкурс
с большим премиальным фондом. К всеобщему изумлению, победил драматург
Вигвамов, известный своими трагедиями из жизни Льва Троцкого, а в последние
годы работавший ночным разносчиком пиццы в Филадельфии. Поскольку никаких
дипломатических отношений между Россией и США в ту пору не существовало,
Вигвамов был обменен на американского эксперта по разоружению, которого в
момент переворота обнаружили в Главном бункере: он пил виски со льдом, положив
ноги на пульт с российской ядерной кнопкой.
Первое публичное чтение пьесы "Всплытие" состоялось в демгородковском клубе
вместо очередного воспитующего фильма и вызвало возмущение даже большее, чем
ненавистная порнуха. Подавляющее большинство изолянтов (за. исключением
активистов драмкружка) наотрез отказалось исполнять роли, откровенно говоря,
списанные с них самих, и пригрозило переправить коллективный протест в
Международный Красный Крест! Толстый подполковник Юрятин, задыхаясь, бегал по
сцене и грозил ввести беспрерывный показ порнографической кинопродукции.
Бесполезно!
С докладом о возникших трудностях в Москву на вертолете вылетел генерал
Калманов. Избавитель Отечества его принял, спокойно выслушал и, поигрывая
серебряной подзорной трубочкой, подошел к заиндевевшему окну своего
кремлевского кабинета. "А зима-то какая нынче, - молвил он. - Настоящая
русская зима!"
После этого в Демгородке начались непрерывные перебои с углем, и центральная
котельная в целях экономии была вынуждена снизить температуру в изолянтских
домиках до критической: чай, конечно, в стакане не замерзал, но ложечка в него
всовывалась уже с трудом. Повторная читка пьесы состоялась в хорошо
натопленном клубе и прошла - извините за невольный каламбур - в гораздо более
теплой атмосфере, нежели предыдущая. Драматург Вигвамов, примечая в зале
знакомые лица, приветливо кивал, охотно отвечал на вопросы, а в случае
доказательных претензий шел на разумные уступки будущим исполнителям. Так,
например, изолянт ╧ 21 (бывший вице-президент) запротестовал против того, что
по ходу пьесы он должен поднять окурок и швырнуть его в президента.
Разумеется, все прекрасно знали: вскоре после выборов отношения между этими
двумя политиками не заладились, и президент, пользуясь своим служебным
положением, отстранил вице-президента от государственного кормила, поручив ему
блюсти санитарно-гигиеническое состояние улиц. Каждое утро, отправляясь на
службу в Кремль, президент останавливал свой кортеж и посылал любимого
пресс-секретаря подобрать на тротуаре окурок пообмусоленнее. А приехав на
работу, глава государства ногой распахивал дверь кабинета вице-президента,
смотрел исподлобья и швырял на ковровую дорожку подлый чинарик.
Ясное дело: когда адмирал Рык в своей знаменитой шифрограмме потребовал
немедленного отстранения от власти антинародного президента, вице-президент
сам вызвался встретить шефа в аэропорту и арестовать. Но, увидав своего
притеснителя, энергично спускающегося по трапу в окружении советчиков, он так
разволновался, что машинально закурил и, сделав несколько глубоких затяжек,
бросил сигарету себе под ноги. А президент, вовсе даже не собиравшийся
списывать себя в исторический архив и рассчитывавший смелым нахрапом повернуть
события вспять, подошел к нему вплотную и процедил сквозь зубы: "Ну-ка
подними!"
Вот в этом самом месте и разошлись взгляды драматурга Вигвамова и
прототипа-исполнителя. По пьесе вице-президент после мучительного раздумья
поднимает окурок и тут же бросает его в лицо своему обидчику, что, собственно,
и стало сигналом к аресту, который ловко и с удовольствием осуществила группа
захвата не без помощи личных телохранителей президента. Но в реальности
вице-президент никаких окурков, конечно, не поднимал, а просто громко и крайне
непечатно выругался, что, собственно, и послужило сигналом к заламыванию рук.
После долгих споров сошлись на следующем художественном прочтении
исторического факта: изолянт ╧ 21 окурка не поднимает, но энергично топчет его
ногами, бормоча при этом невнятно-гневные слова.
Ободренный уступчивостью драматурга, попытался добиться послабления и
поселенец ╧36 (один из многочисленных бывших премьер-министров). Узнав о
восторженной встрече, оказанной адмиралу Рыку во Владивостоке, и его
триумфальном шествии по Сибири, когда за увитым цветами поездом Избавителя
Отечества с песнями бежали тысячи людей, смертельно испуганный премьер-министр
по ходу пьесы говорит:
О субмарина, ты стрела судьбы!
Мечтал о славе, но обрел бесчестье!
Я ухожу без воли, без борьбы.
В отставку, в глушь, в Манчестер...
╧ 36 возражал в том смысле, что никто в Манчестер его не звал и он даже туда
не собирался, так как кафедру ему предлагал Оксфорд, где он, будучи
профессором, планировал прочитать курс лекций "Россия как
этносоциально-политическая альтернатива мировому прогрессу". Однако Вигвамов
назвал претензии бывшего премьера "мелкими цепляниями" и наотрез отказался
менять текст. И это понятно: никогда нельзя путать художественную реальность с
исторической!
К примеру, титул "Избавитель Отечества", если верить пьесе, стихийно
придумывает ликующий народ. А на самом-то деле его придумал заместитель
адмирала по творческим вопросам Николай Шорохов. Очень любопытна история их
знакомства, убедительно доказывающая, что Иван Петрович щедро черпал себе
сподвижников из самых пасионарных глубин родного народа.
Однажды, еще будучи молоденьким лейтенантом, он, направляясь после очередной
"автономки" в крымский санаторий, оказался проездом в Москве. До отхода поезда
у него оставалось несколько часов, а попасть в столичный ресторан по тем
временам было не так уж и просто. Тогда Иван Петрович, всегда отличавшийся
сметкой и предприимчивостью, решил под видом любителя поэзии проникнуть в
Центральный Дом литераторов. Понятно, его сразу же разоблачили, закричали
"Покиньте дом!" и хотели прогнать, но тут над обаятельным офицером в черной
морской форме сжалился бородатый, небогато одетый поэт Николай Шорохов. Он не
только провел своего нового знакомого вовнутрь, но и сердечно присоединил к
столу, где бурно пировали его собратья по перу, отмечая смерть известного
критика. Очнулся Иван Петрович в поезде, где-то под Курском. В кармане от
приличной отпускной суммы оставалось всего несколько мятых трешек и пятерок,
но зато имелась книжечка Николая Шорохова "Проруби" с теплой дарственной
надписью. Придя к власти, адмирал Рык приказал разыскать поэта.
Но, чтобы глубже понять искренний восторг людей, дружно скандировавших под
стенами древнего Кремля "Из-ба-ви-тель О-те-чест-ва!", нужно кое-что напомнить
читателям. Несколькими днями раньше, выступая по телевидению, адмирал Рык
вдруг побагровел - это случалось с ним всегда, если он думал об утеснениях
простых людей, - и гневно рассказал о своем недавнем посещении нескольких
частных магазинов, да и государственных тоже. В заключение он выразился в том
смысле, что никак не может понять, почему народ так терпеливо сносит
совершенно издевательские розничные цены.
На следующий день группа возмущенных единомышленников зашла в роскошный
торговый дом "У Тенгизика", что на Кутузовском, и по возможности спокойно
спросила, сколько стоят спички. "Сто рублей", - простодушно ответил продавец.
Через полчаса, извещенные о том, что никакого торгового дома у Тенгизика
больше нет, владельцы других магазинов и шопов резко сбросили цены как на
спички, так и на сопутствующие товары, включая автомобили. Но было поздно.
Незатейливый вопросик "Сколько стоят спички?" стал боевым кличем народа,
воспрянувшего от Бреста до Владивостока и от Мурманска до Бухары. Стихийный
протест вылился в мощное движение, получившее впоследствии среди ученых
название "восстание спичечников". О, это было удивительное время, когда бомжи
упивались "наполеонами", а привокзальные кокотки щеголяли в нарядах от Пьера
Кардена, когда на улицах городов стояли тысячи брошенных хозяевами иномарок:
сознаться в обладании "мерседесом" или "вольво" было равносильно самоубийству.
Но могли отдубасить и за новенькие "Жигули". Уничтоженные торговцы в ответ на
страшный вопрос о стоимости спичек истерически выкрикивали давно уже
похороненную в развалинах социализма цену - "Копейка!", но и это не помогало.
Положение спас сам Избавитель Отечества. Ровно через неделю он выступил по
телевидению и сказал: "Ладно. Проучили, и хватит. Пусть торгуют, но только
совесть не продают!" С этого заявления многие специалисты отсчитывают начало
процесса, в короткий срок сделавшего рубль самой твердокаменной валютой в
мире! Тем более что вскоре адмирал Рык заметил. "Ну, вот, с экономикой вроде
разобрались. Теперь подзаймемся территориальной целостностью..."
Но, естественно, никаких мелочных подробностей Второго собирания Российских
земель (ВСРЗ) в пьесе "Всплытие" вы не найдете, ибо теперь все эти детали -
достояние историков. Поделенная на губернии, как встарь, Россия расцвела в
полном национальном симбиозе и позабыла о горькой поре Второй
Политико-экономической Раздробленности (ВПЭР). В пьесе же мы просто видим
красочную костюмированную сцену, когда посланники всех народов (их играют
бывшие национальные лидеры) слетелись в Москву, чтобы подписать трактат о
вечном братстве.
Как легкое напоминание о трудностях и невзгодах ВСРЗ звучат слова белорусского
посланца:
Лишь кровные братья умеют так ссориться крепко,
Лишь кровные братья мириться умеют навек!
Да еще украинский брат, потупясь, сообщает, что памятник Богдану Хмельницкому
в Киеве, сгоряча переименованный в памятник Мазепе, вновь носит гордое имя
гетмана-воссоединителя!
Премьера спектакля на телевидении состоялась в День очередной годовщины
Избавления Отечества, и, надо сказать, ведущие театральные критики довольно
скептически оценили сцену подписания трактата, указывая на ее "художественную
недотянутость". Зато единодушный восторг вызвала сцена так называемой "голой
демонстрации". Придя к власти, адмирал Рык, упаси Бог, не стал запрещать ни
одной партии, которых к тому времени в стране насчитывалось более четырехсот.
Нет, он просто издал указ: гражданин, состоящий в какой-либо политической
организации, обязан уплачивать в фонд Возрождения Отечества 75% своего
заработка. Вот почему под гомерический хохот на сцене возникает группка едва
прикрытых партийцев.
Но Мишке Курылеву во всем этом спектакле была интересна лишь одна сцена, где
появлялась роскошно одетая Лена, изображающая аристократическую девицу. По
мысли автора, эта якобы студентка Кембриджа на самом деле прожигала жизнь и
бездумно транжирила деньги, уворованные ее коварным отцом у доверчивого
народа. Появлялась Лена в сопровождении своры пьяных плейбоев (активистов
драмкружка), и один из них, развязно приставая, спрашивал:
Откуда деньги у тебя, май беби,
Когда народ ваш на воде и хлебе?
А Лена, оказавшаяся, к удивлению Курьшева, очень талантливой актрисой,
отвечала, мессалинисто хохоча:
Когда б вы знали, сколько в банках ваших
Хранится в тайне миллионов наших,
Вы б обалдели б...



    - Только ты должен быть очень осторожным! - прошептала Лена.
    - Почему? - глупо спросил Мишка.
    - Потому что по-настоящему у меня никого еще не было...- ответила она и
посмотрела на него так, точно призналась в какой-то неловкой, даже стыдной
вещи.
    - А Кембридж?
    - При чем тут Кембридж, глупенький?..- еле слышно засмеялась Лена и прижалась
щекой к волосатой курылевской груди.
...Мишка запомнил на всю жизнь: в тот вечер, когда они наконец перешагнули
черту, вдоль которой на ощупь бродили вот уже четыре месяца, он не чувствовал
никакого вожделения, а только мучительную испепеляющую нежность и даже на миг
по-ребячески испугался, что эта неподъемная нежность вдруг сделает его плоть
беспомощной и бессильной...
    - Здорово, влюбленный андрогин! - на следующий день, увидев Курылева на
третьем КПП, сказал, усмехаясь, Ренат.
    - Привет,- отозвался Мишка, напуская на себя деловитую озабоченность.
    - Ну, если ты теперь решил стать конспиратором, тогда не светись! - тихо, но
зло посоветовал сержант.
Наверное, и в самом деле со стороны Курылев выглядел вызывающе счастливым, да
он и сам чувствовал во всем теле головокружительную клубящуюся память о Лене.
В конце концов, подавая машину назад, он снес забор у домика ╧ 479, где
проживал видный деятель коммунистического и рабочего движения, угодивший в
Демгородок за то, что попытался оценить переворот адмирала Рыка с точки зрения
теории классовой борьбы.
Смотреть на поваленный забор сбежалось полпоселка. Пришел, борясь с одышкой, и
╧ 55, Ленин отец. Он дождался, пока одуревшая от бессобытийного существования
публика вдоволь наохается, и подошел к Курылеву, который по своему обыкновению
сидел на подножке "дерьмовоза", покуривая "Шипку".
    - Здравствуйте, Миша! - сказал старик.
    - Здравствуйте, ╧ 55! - ответил Курылев, высунувшись из облака воспоминаний
ровно настолько, чтобы прочитать номер на "джинсовке" приблизившегося изолянта
с удочкой.
    - Меня зовут Борис Александрович, но это не важно... Я просто хочу
поблагодарить вас за Лену! Спасибо...
В ответ Мишка не смог вымолвить ни слова... Потом, после всего, она попросила
его не оборачиваться и пальцем начертила на влажной Мишкиной спине какое-то
слово. Это было так приятно, что он сначала различил кожей всего лишь один
восклицательный знак "Понял?" - спросила она. "Нет, еще!" И она снова повела
ноготком по вздрагивающим курылевским лопаткам. "Понял?" "Нет, еще. еще!" -
просил Мишка, хотя все уже давно понял. А она опять и опять писала пальцем по
его дрожащей коже: "Спасибо! Спасибо! Спасибо!.."
    - Вы знаете, - продолжал ╧55. - Если б во время этих жутких сеансов вы не
прятали б Ленхен у себя, я бы определенно сошел с ума! Даже опытным людям
нелегко, а она у меня ведь совсем несовременная девушка. Вы понимаете?
    - Понимаю...
    - Вы знаете, я так жалею, что она не закончила диссертацию! - дрожащим голосом
воскликнул ╧55. - Я так сожалею, что она приехала сюда! Я был категорически
против, чтоб вы знали... Ведь ее отсюда не выпустят, даже если я умру...
    - Вы, Борис Александрович, живите! Так для всех будет лучше...- ответил
Курылев и, не попрощавшись, пошел выключать насос.
С самого начала знакомства Лена просто замучила Мишку рассказами об Англии, о
Кембридже, об Уайльде. Наверное, так ей было легче. "Ты знаешь, - восторженно
говорила она, - меня постоянно принимали за леди! Я даже однажды слышала, как
меня за глаза называли "эта юная леди". Представляешь? А однажды один очень
известный профессор-лингвист очень долго ко мне приглядывался и потом
сознался, что никак не может определить по произношению, из какого я
графства... Когда ему сказали, что я из России, он просто обалдел!
...Представляешь?" "Представляю", - кивал Мишка.
"А однажды меня пригласили на заседание Уайльдовского общества. Я делала там
доклад о русских переводах "Баллады Редингской тюрьмы". Ну, сам понимаешь:
Чуковский, Брюсов, Топоров..." "Понимаю", - кивал Мишка. "Всем очень
понравилось. Потом за ужином в готическом зале при свечах лорд Уиндерфильд
сказал мне, что восхищен моим знанием Уайльда, но полагает, по-настоящему
этого писателя может понять лишь тот, кто вкусил несвободу. А я сказала ему,
что есть такая русская поговорка "От сумы и от тюрьмы...", и даже пошутила,
что ради Уайльда готова посидеть немного в тюрьме. Он тоже засмеялся и
предложил рекомендательное письмо к своему близкому другу - начальнику
образцовой Ливерпульской тюрьмы..."
    - Ты, значит, из-за Уайльда в Демгородок приехала? - язвительно
полюбопытствовал Курылев.
    - Ну, почему тебе так нравится меня обижать? Я же не спрашиваю, почему ты
здесь служишь!
    - А потому что очень кушать хочется.
    - Ми-ша, только не злись! Иначе я больше не смогу принимать твои приглашения.
Лучше давай я покажу, как здороваются масоны! Хочешь?
    - Думаешь, понадобится? - хмуро улыбнулся Курылев.
    - Как знать, как знать! - подхватила она, радуясь его отходчивости.- Вот
смотри...
Лена осторожно взяла мозолистую курылевскую руку и согнула крючком его
безымянный палец, потом то же самое проделала и со своим безымянным пальчиком,
а затем вложила узкую ладошку в бугристую Мишкину ладонищу, но таким образом,
что их согнутые пальцы сцепились как бы в знак примирения. Со стороны все это
выглядело так, будто два человека просто-напросто пожимают друг другу руку.
    - На самом-то деле мы установили с тобой тайную братскую связь! - свистящим
шепотом сказала Лена. - Правда, здорово?
    - А твой отец действительно масон? - спросил Мишка.
    - Господи, ты Боже мой! - Она вырвала свою руку из этой вольнокаменщицкой
сцепки. - Это же шутка! Вы ничего не поняли...
Только совсем недавно и с большим трудом Курылев склонил ее к тому, чтобы
говорить друг другу "ты", вернее, чтобы она говорила ему "ты". И вот вдруг это
ледяное "вы". Дело прошлое, в ту минуту Мишка перепугался.
    - Я к вам больше никогда не приду! - пообещала она, вставая.
И действительно некоторое время она не показывалась. А Мишка через проекторное
окошечко выискивал в зале ее гордо поднятую темноволосую голову. Один раз он
засек, как Лена исподтишка глянула в сторону кинобудки, но, заметив в
отверстии курылевскую физиономию, сделала вид, будто просто праздно
оглядывается. Через две недели она все-таки пришла и сказала: "Прости, я была
не права..." "Ага,- подумал Мишка.- Теперь осталось, чтобы принцесса
поцеловала свинопаса!" И она поцеловала, но ждать пришлось еще три месяца.
Именно ждать и ни в коем случае не торопиться, ибо это возникшее чувство вины
перед ним, простым и трудно живущим парнем, по регулируемым законам природы
само собой обязательно должно было перерасти в совершенно иное чувство! Гормон
играет человеком. Только нельзя торопиться!..
    - А у тебя много было женщин? - однажды спросила Лена.
    - Встречались...
    - А вот скажи, когда ты вспоминаешь про них, что ты вспоминаешь - лицо, тело,
волосы, глаза?.. Или... какие они были в постели?
Мишка ответил что-то уклончиво-неопределенное и, чтобы уйти от чреватой темы,
перевел разговор на потрясший тогда весь Демгородок случай с молоденькой женой
бывшего министра внешней торговли. Она очень хотела ребенка, но у них никак не
получалось, видимо, потому, что супруг все отдавал делу преступной переброски
за рубеж российских национальных богатств. И вдруг, уже в огородном плену,
получилось! Несчастная женщина долго скрывалась от медосмотров, но на пятом
месяце ее разоблачили, увезли в областную больницу и там сделали так, что она
уже при всем желании не смогла бы нарушить пункт 33,6 "Внутреннего распорядка
спецпоселения ДГ-1".
    - Господи! - прошептала Лена. - Я бы не пережила...
А первый поцелуй Мишка выиграл у нее в споре. Спорили, разумеется, по поводу
"Розового купидона". Шумная эта история началась с того, что изолянт ╧ 49
(бывший генеральный прокурор) внезапно решил написать новейшую историю
демократии в России, о чем и оповестил общественность через газету "Голос".
Общественность, в особенности некоторые наисторичившие личности
забеспокоились, как бы он что-нибудь там не перепутал, и стали довольно часто
заглядывать в домик ╧ 49 - подсказать, уточнить, прокомментировать,
обозначить. А поскольку идти в гости с пустыми руками неловко, то приносили
кто домашних огурчиков, кто клубничного варенья, кто вообще замысловатую
бутылочку из "Осинки".
Все шло очень пристойно и взаимовыгодно, пока летописец не дал маху,
коснувшись истории знаменитого "Розового купидона", купленного
ЭКС-президентшей в Нью-Йорке во время встречи на высшем уровне. Кто же мог
подумать, что несколько строк об этом злополучном бриллианте, давно уже
конфискованном и подаренном известной исполнительнице народных песен Ксении
Кокошниковой, вызовут такую бурю! Впрочем, поначалу бурю ничто не предвещало,
но через два дня, прореживая морковку на своих соседствующих участках, бывшие
президентши жутко поссорились. Впрочем, нет, поссориться они не могли, так как
фактически не разговаривали, а лишь, находясь вблизи друг друга, произносили
вслух фразы, наподобие того, как актер, выйдя на сцену, изображающую ночной
сад, говорит перед полным залом: "Ночь! Ни души кругом!" Так вот, через два
дня, прореживая морковь, ЭКС-президентша заметила в пространство: "Надо же,
еще только июль, а корнеплод уже такой крупный..." "Прямо как "Розовый
купидон",- вдруг добавила из-за забора экс-президентша. Боже праведный, что
тут началось! Последующие дни весь Демгородок был занят проблемой, как и кем
будет наказан прокурор-историк, вытащивший из нафталина забвения такой опасный
сюжет. Некоторые полагали, что вообще не будет наказан, так как на слезы и
призывы к мести ЭКС-президент якобы ответил своей жене, что ее неодолимая тяга
к неестественной роскоши чуть не стоила ему доброго имени в мировой политике.
Другие же, наоборот, считали, что будет наказан, и жестоко, ибо, узнав об
оскорблении, нанесенном его супруге, ЭКС-президент якобы топал ногами и
требовал пресс-конференции с участием зарубежных журналистов...
Возник даже стихийный тотализатор, организованный изолянтом ╧ 617, в прошлом
известным священником-депутатом, прославившимся тем, что в ходе нередких
внутрипарламентских потасовок он действовал наперсным крестом, как боевой
цепью. Но участвовать в этом тотализаторе ни Лена, ни Мишка не стали (у нее не
было "осиновых" талончиков, а Курылеву строго запрещалось), они просто
поспорили на поцелуй. Наивная Лена считала, что ЭКС-президентша окажется выше
всей этой житейской скверны, а многоопытный Курылев был уверен, что гораздо
ниже...
И вот после окончания очередного воспитующего киносеанса бывшая первая
кремлевская леди решительно встала, резко подошла к прокурору-историку и с
оттяжкой врезала ему "по твари", как выразился бы обитатель Гомельской
губернии. Впрочем, отважный летописец был готов ко всему - он ждал
приближавшуюся к нему эринию с мужественной улыбкой, какой обычно пациент
встречает надвигающегося дантиста с зубодеркой. А после того, как отзвенела
пощечина, он произнес фразу, которую, наверное, обмозговывал всю
предшествующую ночь: "Это пощечина для истории!"
Отнаблюдав развязку и выждав, когда смолкнут возмущенные крики тех, кто
выиграл и теперь искал батюшку с кассой, Мишка повернулся к Лене и молча
показал пальцем на свою щеку. Он был очень удивлен, когда она поцеловала его
не в щеку, а в губы, поцеловала старательно, точно выводила ученические
прописи.
    - Я смешная, да? - спросила она, переведя дыхание.
    - Ну что ты! - успокоил Мишка и решил с этой глупенькой телепаткой быть
поосторожнее даже в мыслях.
...А через две недели они лежали на широко разложенном интендантском диване, и
Лена, уткнув голову в волосатую курылевскую грудь, шептала:
    - Ты очень красивый. У тебя очень красивое тело. Ты похож на античного
полубога!
    - Почему полубога? - спросил Мишка.
    - Потому что боги снисходили к возлюбленным в виде золотого дождя или
белоснежного лебедя, а потом исчезали... А полубоги оставались жить с любимыми
на земле. Ты не исчезнешь?
    - А ты?
    - Я первая спросила.
    - Нет...
    - Не исчезай! Ты самый лучший в мире мужчина!
    - Да уж... Тебе и сравнить-то не с чем...
    - А зачем сравнивать, если ты все равно самый лучший в мире мужчина!
В тот миг Курылев постарался забыть, что любое пособие по гармоничному сексу
рекомендует, особенно женщине, хвалить партнера как можно чаще и
беззастенчивей. Он просто блаженно лежал рядом с Леной, гладил ее
восхитительную кожу и думал про то, что, даже побывав в объятиях свинопаса,
принцесса остается принцессой. Конечно, свинопас не становится после этого
принцем, но свинопасом все-таки быть уже перестает... Хотя бы чуть-чуть... И
еще он думал о том, что у него есть еще минуты полторы, а потом надо будет
вскакивать и менять бабину с пленкой... С тихим стрекотом работал
кинопроектор. Конический луч, пробивающий темноту кинозала, напоминал
опрокинутое набок воспоминание о пирамиде. Фильм назывался "Моя четвероногая
подружка".



Утром, въезжая в Демгородок, Мишка был настолько рассеян, что чуть не отдал
дежурному спецнацгвардейцу вместо путевки записку, которую собирался заложить
в тайник. На тетрадном вчетверо сложенном листке было по клеточкам выведено:
НИКОМУ НЕ ГОВОРИ. Я ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАЮ.
ПРИХОДИ СЕГОДНЯ В 17.00 К НАМ.
Конечно, на это небезопасное свидание Мишка решился не сразу. От мысли, что
они наконец-то снова останутся одни, у Мишки серебряными иголочками закололо
все тело. "Юрятин убьет!" - обреченно подумал он.
Без особых трудностей определив записку в тайник, Мишка сделал крюк и,
проезжая через "Кунцево", высунул руку в окошко и громко похлопал по внешней
стороне дверцы. Это означало: "Срочно забери письмо из тайника". Лены в
палисаднике не было, скорее всего она сидела рядом с больным отцом, но Курылев
знал, что, услышав звук подъезжающей машины, она подошла к окну и внимательно
смотрит в щель между занавесками. Когда без трех минут пять, демонстрируя
трудно дающуюся неторопливость, Мишка подходил к киноторговому центру, то
сразу почувствовал неладное. Так оно и оказалось: возле "Осинки" бушевала
драка. Первым делом Курылев отыскал глазами Лену: прижавшись спиной к витрине,
она с ужасом и презрением смотрела на происходящую разборку. Били изолянта ╧
62 - толстого человека, похожего на выросшего до ошеломительных размеров
крота.
В тяжкие годы владычества врагоугодников и отчизнопродавцев он был членом
координационного совета движения "Демократы в поддержку демократии" (ДПД) и
председателем Всероссийского общества защиты детей-инвалидов имени возвращения
академика Сахарова из горьковской ссылки. А, как известно, с давних пор
благотворительность - самый верный и короткий путь к благосостоянию.
Арестовали человека-крота в международном аэропорту Шереметьево-2, когда он
уже намылился лететь во главе команды мужественных спортсменов на V
Международные соревнования детей-инвалидов по настольному теннису в Лиссабон.
Металлические детали четырнадцати инвалидных колясок, как позже выяснилось,
были изготовлены из золота и платины. Но, даже лишившись всего этого,
хитроныра-благотворитель оказался самым богатым обитателем Демгородка.
Кстати говоря, в ходе следствия по делу пособников антинародного режима, а
также во время открытого суда, проходившего на Малой арене Лужников, стало
общеизвестно, что большинство арестованных имеют довольно крупные счета в
западных банках. В качестве жалкого лепета оправдания они уверяли, будто эти
средства обрели за книги, опубликованные за рубежом, и лекции, читанные там
же. Однако абсолютно беспристрастная комиссия, состоявшая в основном из
морских офицеров и ткачих с "Трехгорки", подсчитав, пришла к выводу: чтобы
заработать подобные суммы, каждый подсудимый должен был издать не менее 120
томов или прочитать около 21 000 лекций. А если учесть, что вся человеческая
жизнь состоит примерно из 20 тысяч дней, то вздорность этого наглого лепета
становится очевидной.
Кроме того, в процессе разбирательства выяснилось, что агентам антинародного
правительства удалось-таки обнаружить спрятанные на Западе знаменитые деньги
партии. И пока продажная демократическая пресса лила крокодиловы слезы по
поводу исчезнувших сокровищ, они были надежно перепрятаны там же на Западе.
Несколько человек из окружения бывших президентов знали судьбу этих неуловимых
денег, но вскоре после победного, усыпанного цветами въезда адмирала Рыка в
Москву все они в соответствии с устойчивой российской традицией выпали каждый
из своего окна.
"Худо!" - молвил Избавитель Отечества, выслушав эту неутешительную информацию.
"Найдем, командир! - твердо пообещал П. П. Чуланов. - Обязательно найдем. Всех
в окна не перевыбрасывают!.." "А эти демокрады,- поинтересовался Иван
Петрович,- сдают валюту-то?" "Жадятся! - покачал головой первый заместитель. -
Может, попросим убедительно?" - И он сделал руками движение, словно бы выжимал
белье. "Нет! - твердо ответил адмирал Рык. - Только лаской. Иначе народ не
поймет!"
Однако народ, по крайней мере в лице алешкинских обывателей, ничего не мог
понять, когда прослышал об открытии в Демгородке валютного магазинчика, где
объевропеевшаяся личность могла удовлетворить все свои, даже самые
непростительные, потребности. За каждую сданную возрождающейся Отчизне тысячу
изолянт получал на руки доллар, а точнее бумажный талончик с треугольной
печатью и подписью начальника финансово-учетного отдела Демгородка подъесаула
Папикяна. После этого поселенец мог отправиться в магазинчик, прозванный
"Осинкой", и приобрести там любые импортные товары, правда, по ценам, втрое
превышающим среднеевропейские.
Поначалу изолянты захаживали в "Осинку", как в музей: просто поглазеть на
прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. Первым
раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на
сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в "Осинку", где накупил пива,
сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих
удовольствий. Весть о том, что ╧ 62 отоварился и с тяжеленными пакетами
движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути
следования собрались толпы поселенцев. Они смотрели на волокущего покупки
человека-крота с завистью и ненавистью одновременно.
    - Это настоящий мужчина! - ядовито сказала изолянтка ╧ 93-А своему супругу -
бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей
жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в
буквальном смысле слова.
    - А-а-а! Пропади все пропадом! - на безукоризненном английском с легким
оксфордским заиканием крикнул ╧ 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый
кепарь.
И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в "Осинку".
Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и
нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о
территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах
ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа... К вечеру валютный магазинчик стал
похож на заурядное сельпо - кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но
вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры,
чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера.
Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно
крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома" 19 августа
1991 года.
Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки
перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся
изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность
    - кончаться...
Предпоследним сошел с дистанции изолянт ╧ 457, в прошлом лидер сахатских
сепаратистов и генеральный директор концерна "Якуталмаз". Лишь ╧ 62 каждую
неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов - а то и две! -
получалсоответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и
отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им
безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в
демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов,
летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем,
вырезанным из молодой коленчатой березки. "С жиру бесится!" - возмущались
поселенцы.
Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта ╧
802 - здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной
жизни он был знаменитым проповедником-эйкуменистом. У этого хулителя истинной
веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил
в "Осинку". Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались
умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно
учетно-финансо-вый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал
мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный
документ - это тебе не эйкуменизм заместо православия впарить! А перед
очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор - три месяца
принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно
нажитого имущества.
Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в
Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что ╧ 62, как обычно, вышел из
"Осинки", сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых
разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт ╧ 359,
возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже
однажды по этому поводу спустившийся в забой.
    - Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? - нехорошо улыбаясь, обратился ╧
359 к ╧ 62.
    - Это неприлично - считать чужие деньги1 - с едким миролюбием отозвался
человек-крот и поспешил мимо.
    - Может, пивком угостишь? - вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал
бывший шахтерец.
    - Пить надо на свои! - прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорогого.
    - Да где уж нам! - подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как
тут изолянт ╧ 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы
перехода к рынку "Девять с половиной недель".
    - Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! -
вскричал, ободренный поддержкой, ╧ 359.
    - Знаем, знаем, как вы бились, - многозначительно буркнул ╧ 62, пытаясь обойти
нападающих.
    - Что вы имеете в виду, мразь такая? - побледнел от негодования бывший
экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном
банковском скандале.
    - Знаем-знаем...- затравленно озираясь, повторил человек-крот.
    - Задушу-у-у! - вдруг страшно заголосил ╧ 359, который, поначалу руководя
борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до
чрезвычайности.
С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но вопреки
декларированным угрозам схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет,
откуда торчало горлышко изысканной бутылки.
    - Грабь награбленное! - в свою очередь выкрикнул автор программы "Девять с
половиной недель" и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. - Еще
сопротивляется...
На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу
обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя
конфликт на качественно новый уровень.
    - Господа! Делить надо по справедливости! - напрасно взывала широкотелая дама,
в свое время чуть не ставшая министром обороны, а потом работавшая советником
президента по вопросам охраны материнства и детства.
Но вот к месту беспорядков подоспели спецнацгвардейцы во главе с сержантом
Хузиным. Лихо врезавшись в толпу, они профессионально разорвали ее на
несколько копошащихся клочков, решительно работая дубинками-демократизаторами,
начали умиротворять разбушевавшихся изолянтов и прежде всего отбили у них
плачущего и окровавленного человека-крота: он судорожно прижимал к груди
единственное, что у него осталось, - бутылку "бордо" урожая 1974 года.
    - В следующий раз вообще прибьем! - никак не мог угомониться непоправимо
опоздавший к торжеству социальной справедливости изолянт ╧ 43. бывший
вице-премьер и автор знаменитой теории "стимулирующей зависти". Суть этой
теории в том, что неимущие слои, видя, как растет уровень жизни слоев имущих,
начинают страшно завидовать и потому трудиться гораздо интенсивнее, а в
результате наступает повальное процветание!
Сержант Хузин, не глядя, достал его демократизатором, и ╧ 43 сразу же
угомонился.
    - Расходитесь! - крикнул Ренат. - А то будем искать зачинщиков!
Но не тут-то было: в толпе уже начался непростой и противоречивый процесс
перераспределения отнятых у богатея продуктов. В этот момент к киноторговому
центру, визжа тормозами, примчалась вызванная по рации "санитарка", и 62-го
силой стали укладывать на носилки. Он возражал, даже кусался, видимо,
опасаясь, что в медчасти у него отберут последнее. В суматохе никто не
заметил, как из толпы занятых дележкой изолянтов вылетело несколько
булыжников, нацеленных, конечно, в человека-крота, но попавших почему-то в
водителя "санитарки", который без звука повалился на землю.
Ренат принял молниеносное решение: он бросил вверенных ему спецнацгвардейцев в
атаку, и те, молотя демократизаторами, мгновенно рассеяли толпу изолянтов, в
ужасе побросавших свою добычу, и она досталась, естественно, победителям.
Потом Ренат приказал стряхнуть с носилок человека-крота и уложить на них
потерявшего сознание шофера.
    - Курылев, за руль! - приказал сержант Хузин. Мишка с тоской посмотрел на
Лену: она все так же стояла, испуганно прижавшись спиной к витрине. Перед тем
как сесть в машину, Курылев незаметно приложил ладонь к груди. Лена в ответ
сделала то же самое.
    - Давай, давай, рули! - противным голосом приказал Ренат.
    - Рулю! - огрызнулся Мишка, поворачивая ключ зажигания.
    - Дуй в санчасть, Симплициссимус!
    - Дую...
    - А чего ты такой злой? Пива хочешь? - спросил сержант, кивнув на несколько
помятых банок, катавшихся под ногами.
    - Не хочу...
Они развернулись, и Мишка включил сирену.
    - А как у вас будет "люблю до гроба"? - вдруг лениво-равнодушным голосом
поинтересовался Хузин. - Вот так, да?
Он, томно закатывая глаза, приложил растопыренные пальцы к сердпу, а потом
приставил указательный палец к виску и громко щелкнул большим и средним.
    - Вот так, да?
Мишка от неожиданности чуть не въехал в кювет...



Изолянт ╧ 55 умер ночью от сердечного приступа. Ренат лично заехал за
Курылевым, разбудил и повез на "газике" в гараж, где стояла демгородковская
санитарная машина. На ней, и только на ней, возили в городскую клинику тяжелых
больных, а покойников - в крематорий.
    - Вставай, говновоз, тебя ждут великие дела!
    - А? Кто это? Что случилось? - спросонья вскинулся Курылев.
    - ╧ 55 при смерти... А может, уже и умер. В любом случае везти надо. Одевайся!
    - На чем везти?
    - На горбу. У санитарщика сотрясение. Путевку я на тебя оформил. Одевайся,
тормоз!
    - А сколько времени? - спросил Курылев, хотя прямо у него над головой стучали
облупившиеся ходики.
    - Без трех минут четыре. Для сердечников самое время...
    - Укол-то хоть сделали?
    - А как же! Без укола никак нельзя.
Они сели в комендатурский "газик" и, прыгая на ухабах, помчались к
демгородковскому автохозяйству. Конечно, это было нелепо: где-то хрипит
умирающий, а сержант спецнацгвардейцев везет шофера-ассенизатора, временно
замещающего травмированного водителя "санитарки", в гараж вместо того, чтобы
давно уже на первых попавшихся колесах домчать больного старика в клинику. Но
так, увы, не только в Демгородке - так везде. "И запрягаем долго, и ездим хрен
знает как!" - антипатриотично вздохнул Мишка.
    - Жалко Ленку! - неожиданно сказал Ренат. - Папаша помрет - на тебе девчонка
останется.
    - Почему на мне?
    - Сволочь ты голубоглазая! Думаешь, любовь - это только когда ты на ней?
    - При чем тут любовь? - чтобы выиграть время, переспросил Курылев.
    - Значит, ты девчонке жизнь просто так испакостил?
    - Почему это испакостил?
    - Ну, Курьыев! Ну, почемучка с ручкой! Она уже три медосмотра пропустила...-
Сержант так крутанул "баранку", что Мишка чуть не вылетел из машины.
    - А ты что, следишь за нами?
    - Слежу.
    - Спецнацзадание?
Ренат даже оторвался от дороги и с интересом поглядел на Курылева, соображая:
случайно тот ответил так удачно или просто раньше дурачком прикидывался?
    - Если б задание, ты уже давно бы не ассенизатором, а дезактиватором работал!
Понял?
    - Понял, - без затей кивнул Мишка.
Они уже подъезжали к Демгородку, и на сторожевых вышках, стилизованных под
теремки, можно было разглядеть часовых, топтавшихся возле крупнокалиберных
пулеметов. Солнце еще не взошло, но над лесом облака уже светились изнутри
рыжим огнем. Простояли еще на третьем КПП. Молодой бестолковый сержант куда-то
звонил, потому что, понимаете ли, после угрожающих писем президентам и
мордобоя возле "Осинки" пропускной режим ужесточили. В довершение всего он еще
стал дотошно осматривать "газик".
    - Львов ищешь? - презрительно спросил Хузин.
    - Согласно приказа! - бодро ответил тот.
К домику ╧ 55 подрулили, когда солнце уже взошло и висело над лесом, точно
новенькая медаль "За верность России". На крылечке стояли два спецнацгвардейца
с автоматами и дежурный санитар в белом халате. Они курили, ржали и жрали
крупную клубнику, насыпанную в белую докторскую шапочку, которая в нескольких
местах пропиталась кровавыми пятнами.
    - С прибытием, господарищ сержант! - поприветствовал спецнацгвардеец.
    - Ну как он? - сурово глянув, спросил Ренат.
    - Готов.
    - Острая сердечная недостаточность, - пояснительно добавил санитар.
    - А где ╧ 55-Б?
    - Рыдает. Я хотел ее осмотреть, чтобы лишний раз в медпункт не гонять. Не
далась - гордая...
Спецнацгвардейцы захохотали и игриво посмотрели на Курылева - источник их
эротических отдохновений.
Изолянт ╧ 55, Борис Александрович, отец Лены, лежал, вытянувшись на кровати,
и, казалось, просто спал с открытым ртом. Она сидела рядом, смотрела в
пространство и держала обеими руками неживую ладонь отца.
    - Жаль, что так получилось...- помолчав, выговорил Ренат. Лена в ответ только
пожала плечами.
    - Он успел? - совсем уже по-другому, строго и тихо спросил сержант.
Лена еле заметно наклонила голову.
    - Ты запомнила?
Лена закрыла глаза - то ли подтверждая, то ли потому, что не могла сдержать
слезы.
    - А что она должна запомнить? - встрял Мишка, с удивлением глядя на них.
    - Не твое дело! - отрезал Ренат и выглянул в окно.- Я пойду с гробом
разберусь, а ты поговори с этим Калибаном! Теперь все от него зависит. Времени
мало, сейчас "похоронка" припрется! Ты меня поняла?
    - Поняла, - отозвалась Лена, и Мишка не узнал ее голоса. "Похоронкой" в
Демгородке называлась комиссия, состоявшая из начальника учетно-финансового
отдела подъесаула Папикяна, главврача и представителя изолянтской
общественности. Именно они актировали усопшего, после чего покойника на
"санитарке" под обязательной охраной спецнацгвардейца везли в областной
крематорий. Это была нелишняя предосторожность: время от времени случались
нападения на машины "скорой помощи". Избавитель Отечества, несмотря на
титанические усилия, пока не мог окончательно искоренить торговлю
человеческими органами для пересадки - бизнес, ядовитыми цветами
распустившийся при демократах. Одного пойманного "почечного барона" адмирал
Рык приказал самого "с потрохами" пустить на трансплантацию! При этом он
сказал: "На Страшном суде ангелам придется потрудиться, выковыривая эту
сволочь из добрых христиан!" Поговаривали, что глубокозаконспирированные
"Молодые львы демократии" тесно связаны с "почечными баронами" и финансируются
ими...
    - Миша! Помоги мне! - вдруг громко, почти истерично крикнула Лена.
Решив, что ей стало плохо, Курылев бросился к кровати и схватил Лену за плечи.
Только тут он заметил, что веки у покойника сомкнуты неплотно и поэтому
кажется, будто он незаметно подсматривает за ними.
    - Ми-иша! Ты должен мне помочь! - повторила она.- Я здесь больше не могу... я
боюсь... Они убьют нашего ребенка!
    - Почему ты мне раньше ничего не сказала? Почему о нашем ребенке мне говорит
Хузин? - с обидой спросил Курылев.
    - Я боялась...
    - Чего?
    - Я всего боялась...
    - И меня тоже?
    - И тебя... Ты простишь?
    - А Рената ты не боялась?
    - Нет, он - друг...
Лена выпустила отцовскую ладонь, и Курылев, оторопев от подтвердившегося
страшного предчувствия, увидел, что безымянный палец мертвой руки согнут в
масонский крючок. Мишка так уставился на этот коченеющий знак чужой тайны, что
даже не заметил, как Лена встала с кровати и положила ему голову на плечо.
    - Что ты от меня хочешь?
    - Я хочу, чтобы ты увез меня отсюда! Меня и моего будущего ребенка...
    - Нашего ребенка, - угрюмо поправил Мишка.
    - Да... Конечно... Прости! Ми-ишка, я так хочу, чтобы мы с тобой отсюда
уехали! Я люблю тебя...
    - Лена! Ленхен! - Мишка обнял ее. - Что ты такое говоришь?! Ты же не девочка.
Как я увезу тебя отсюда? Как?! Я же не Бог... и не полубог...
    - Ренат знает как, - горячо зашептала Лена. - Мы уедем в Англию. У нас будет
много денег! Ми-ишка, ты даже не знаешь, как хорошо в Англии! Там везде газоны
и лужайки! А травка такая нежная, как... как...- Она расстегнула его рубашку и
провела пальцами по волосатой курылевской груди.
    - Хорошо, уедем, - кивнул он. - Но сначала ты мне скажешь, кто такой Ренат!
Лена порывисто обняла Мишку и притянула к себе. Он думал, она просто хочет его
поцеловать, но вместо поцелуя она прошептала ему на ухо три слова, которые
решили все.
    - Я согласен! - ответил Мишка и сам поцеловал Лену. - Я по тебе жутко
соскучился!
    - Ми-ишка...- чуть слышно ответила она.- Ми-ишка, у меня больше нет папы...
Понимаешь, Ми-ишка, моего папы у меня больше нет...
У забора уже толпились изолянты, пришедшие на несанкционированный траурный
митинг. Чуть в стороне стоял ╧ 62 с пластыревыми наклейками на лице и с
большой адидасовской сумкой в руке. Очевидно, он решил к открытию прошмыгнуть
в "Осинку", но узнал о смерти 55-го и задержался. Мордочка у человека-крота
была грустная и виноватая...
Тем временем спецнацгвардейцы под командованием Рената притащили со склада
большой гроб, обитый сатином цвета "хаки", точно хоронить собирались
отставного прапорщика. Кстати, это был один из тех редких случаев, когда
Избавитель Отечества не сдержал своего слова. Поначалу он обещал "демокрадов",
сделавших погребение самым дорогим в жизни удовольствием, хоронить, "как
цыплят, в целлофане". Но отходчив русский человек...
    - Пр-р-ропустить р-ритуальные пр-ринадлежности! - раскатисто крикнул сержант
Хузин.
Два спецнацгвардейца, расталкивая траурно-митингующих, потащили гроб к дверям.
За ними шагал третий и нес черный несвежий костюм и пару ботинок-мокасин. При
виде всего этого изолянты окончательно отвлеклись от прощальных слов и начали
перешептываться. Ходили упорные слухи, будто каждый раз демгородковских
покойников в крематории раздевают, а одежду и гроб возвращают назад, дабы
сэкономить народные деньги.
    - Сбоку, сбоку посмотрите, - зашептал кто-то.- Я очки забыл. На правом ботинке
должна быть царапина! Я в прошлый раз специально гвоздиком...
Мишка курил, сидя на траве, и потому сначала увидел только здоровенные
десантные башмаки подошедшего к нему Хузина
    - Ну, Болдуин? - молвил Ренат, и в этом вопросе была вся Мишкина жизнь.
    - Думаешь, запряг? - спросил Мишка, поднимая глаза на Рената.
    - Давно уже. Осталось покататься. Поедешь?
    - Поеду...
    - Молодец, смелый ты парень! Проверь машину! С таким грузом мы заглохнуть не
имеем права..
Поднимаясь с травы, Мишка подумал, что сержант здоров как бык да еще наверняка
занимался карате или ильямуромкой - исконно славянской борьбой, введенной в
армии по приказу Избавителя Отечества. Если что, один на один с Хузиным не
справиться...



Из армии Курылева и вправду погнали по женскому поводу. Дело было так. К
начальнику штаба полка из Санкт-Петленбурга прибыла погостить племянница -
выпускница колледжа с резко гуманитарным уклоном. Когда в первый же день она
пошла прогуляться по гарнизону, то сразу сорвала строевой смотр, так как
солдатики перестали воспринимать команду "равняйсь!", а равнялись
исключительно на приезжую девчонку. Ничего удивительного в этом нет: еще в
седьмом классе она тайком от родителей поучаствовала в конкурсе "Мисс Грудь",
организованном еженедельником "Демократическая семья", и получила
поощрительный приз "за перспективность" - классный двухкассетник. Родителям
она, конечно, наврала, будто магнитофон ей дала послушать подружка. Наверное,
все это так и осталось бы ее маленькой девичьей тайной, если б однажды во
время чинного домашнего ужина при включенном телевизоре на экране не возникли
наиболее выдающиеся участницы конкурса, включая и обладательницу
поощрительного приза "за перспективность".
Разумеется, она ожидала чудовищной взбучки и отлучения от мороженого на
необозримо длительный период, однако взвинченным родителям было не до нее -
они до хрипоты, до взаимных оскорблений спорили о том, кто из них в этой
ситуации должен уволиться с работы и полностью посвятить себя дочери.
Победила-таки мать и оперативно помогла дочке получить приглашения на конкурсы
"Таллиннская наяда" и "Сибирские ягодицы"...
Но тут как раз пришел к власти адмирал Рык, мгновенно запретивший конкурсы
обнаженной красоты. Любопытная деталь: арестованную в полном составе редакцию
еженедельника "Демократическая семья" он приказал в назидание провести по
бульварному кольцу, причем журналисток голыми по пояс, журналистов голыми до
пояса, а главный редактор шел в совершенно натуральном виде. Короче, карьера
на подиуме девчонке не удалась, и пришлось вернуться за парту...
Но почему эта захватывающая дух призерка, гостя у дяди, остановила свой выбор
на скромном подпоручике Курылеве, остается загадкой природы. Сама она
объяснила все очень просто: "Я когда тебя, Майкл, увидела, у меня внутри все
сжалось..." А потом случилось непоправимое. Воротись начальник штаба и его
жена домой хотя бы порознь, и дело, наверное, можно было бы замять, однако,
став коллективными свидетелями буйного пиршества юной плоти, они, вероятно,
почувствовали гнетущую бездарность своей наполовину отмотанной супружеской
жизни, а такое не прощают. Курылева обвинили в совращении малолетней, ибо мисс
Грудь пошел всего осьмнадцатый. Суд офицерской чести был
завистливо-беспощаден...
Военного человека, выставленного "на гражданку", можно, извините за прямоту,
сравнить с верной собакой, привыкшей выполнять все команды хозяина и
убежденной в том, что мясная похлебка в любимой миске появляется дважды в день
сама собой. И вдруг... Наверное, Мишка так бы и спился, попал под указ
адмирала Рыка "о дисциплине употребления алкогольных напитков" и очутился в
конце концов на какой-нибудь отдаленной стройке национального возрождения,
если бы не один жуткий случай, перевернувший его судьбу. Однажды, разгрузив
вагон и заработав, Курылев отчаянно завелся и в привокзальной пивной
познакомился с одним командированным - разговорчивым добродушным толстяком,
тоже пострадавшим от людской несправедливости...
Сколько они выпили сообща, сказать невозможно, но очнулся Мишка в "попсе" с
дикой головной болью и чувством неисправимой вины, точно бросил вчера гранату
в детский садик. Суровый председатель "попса" предъявил ему фотографии, на
которых в разных ракурсах был запечатлен изуродованный труп случайного
собутыльника, и заключение экспертизы, уверявшей, что пятна крови на Мишкиной
одежде совпадают с группой крови убитого. Мало того, "попсари" уже успели
связаться с бывшей курылевской частью и разнюхать, за что именно его уволили в
запас. Конечно, если б Курылев находился под обычным следствием, он объяснил,
что по врожденному добродушию не только убить - ударить-то не может и что
растленной им девице до совершеннолетия оставалось всего полтора месяца... Но
Мишка попал в "попе" - пункт оперативного правосудия! "Попсы" были созданы по
личному указанию Избавителя Отечества и очень скоро резко снизили уровень
преступности. Простые люди смогли наконец спокойно спать или гулять по ночному
городу. Если б не глубокозаконспирированные "Молодые львы демократии" и
неуловимые "почечные бароны", задачу искоренения преступности можно было
считать выполненной.
Честно говоря, Мишка уже не надеялся выбраться живым, но тут случилось
непредвиденное. Он даже сначала думал, будто один раз в жизни ему
по-настоящему повезло! В ту пору в Москве гостила небезызвестная Джессика
Синеусофф, очаровательная хозяйка ресторанчика "Russian blin" из Торонто, и
адмирал Рык, будучи настоящим рыцарем, на время ее визита приказал
притормозить очистительную работу "попсов".
Идея пригласить Джессику в Москву и познакомить ее с Избавителем Отечества
родилась не случайно. Как известно, советник адмирала по творческим вопросам
Николай Шорохов был убежденным монархистом, никогда этого не скрывал и в
давнишние годы чуть не вылетел из Союза писателей за то, что носил в кармане
перстень с изображением гербового орла. Именно он посоветовал адмиралу Рыку
прочитать знаменитую книгу Тимофея Собольчанинова "Без трона не стронемся", о
которой сам И. О. впоследствии сказал: "Нечеловеческая книга..." Впрочем, Иван
Петрович и сам по себе давненько задумывался об особом пути России, а все
особые пути, как известно, ведут в Третий Рим...
Однажды во время дружеского ужина на террасе Форосской дачи Избавитель
Отечества, задумчиво поиграв серебряной подзорочкой, молвил, что Россия такая
страна, где без самодержавия не разберешься... И тогда Николай Шорохов,
дождавшись своего часа, решительно предложил адмиралу Рыку организовать прямые
всенародные выборы монарха: "Харизмы у тебя до хрена, а легитимность сделаем!"
Его горячо поддержал и первый заместитель П. П. Чуланов: "Петрович, и не
сомневайся! Если они таких козлов президентами выбрали, то неужели такого
орла, как ты, царем не проголосуют!" Но Избавитель Отечества только покачал
головой и вздохнул: "Европа засмеет..."
Николай Шорохов оказался вдумчивым и настойчивым советником. Поразмышляв, он
решил пойти другим путем и предложил Ивану Петровичу для-ради государства
жениться на одной из потомиц венценосных Романовых. Эту идею от души поддержал
и Тимофей Собольчанинов, приславший из своих Горок факс следующего содержания:
"У царя царствующих много царей. Народ согрешит - царь умолит, а царь согрешит
    - народ не умолит. Царь от Бога пристав". Это послание великого мыслителя,
пожалуй, и сломило окончательно воинствующую скромность Избавителя Отечества.
Но тут возникла иная проблема: кто-то из отпрысковиц Дома Романовых не
подходил по возрасту в ту или обратную сторону, кто-то уже был замужем, а
кто-то попросту не нравился лицом, статью или мастью. В общем, ситуация снова
зашла в тупик, и снова свою незаурядную находчивость проявил Николай Шорохов,
заявивший, что на Романовых свет клином не сошелся, встречались в российской
истории еще и Рюриковичи! Тогда-то и разыскали в Торонто тридцатилетнюю
хозяйку ресторанчика "Russian blin" Джессику Синеусофф, прямую потомицу
легендарного князя Синеуса, родного брата Рюрика. Когда же на стол
кремлевского кабинета легла цветная фотография рюриковны, сделанная на
нудистском пляже, Избавитель Отечества уронил свою подзорную трубочку и
молвил:
    - Мать честная! А как же Галина?
    - Она поймет, - успокоил Николай Шорохов.
    - А Ксения?
    - Ей объясним, - пообещал П. П. Чуланов.
Оставалось решить, под каким именно предлогом пригласить Джессику в Россию,
ведь западные средства информации излагали происходившие в стране перемены
самым пугающим образом. Но и тут оригинальное решение было найдено: объявили
международный конкурс эрудитов "Русский вопрос", а специально завербованный
хозяин мясной лавки, где Джессика постоянно покупала парную телятину, убедил
ее принять участие в конкурсе. И хотя она, слабо владея языком предков,
насажала в своем письме кучу ошибок да и ответила толком на один вопрос из 42,
именно ее признали победительницей и наградили двухнедельным туром в Россию.
Следуя тонким советам Николая Шорохова, Избавитель Отечества принял
победительницу конкурса в Кремле, в своем кабинете, в парадном адмиральском
мундире с кортиком на боку и имел с ней теплую продолжительную беседу, а
вечером пригласил ее в Большой театр на "Лебединое озеро". После балета они
ужинали в "Славянском базаре", где смогли спокойно пообщаться наедине, так как
все прочие столики и кабинеты были заняты лучшими "россомоновцами",
поощренными таким вот способом за образцовую службу...
На следующий день в сопровождении верных людей Джессика отправилась в
путешествие по просторам России, причем маршрут был составлен Николаем
Шороховым так, чтобы будущая царица смогла как можно полнее ознакомиться с
жизнью и бытом своих будущих разноплеменных подданных. Больше всего ее
поразили Кавказские горы, а также выражение "сходить на двор" с последующим
отважным поступком, свидетельницей которого она стала в заснеженной сибирской
деревне, куда ее спустили на вертолете полюбоваться следами, оставленными в
сугробе реликтовым гуминидом.
Улетала в Канаду Джессика через две недели усталая, но очень довольная. Домой
ее должен был доставить специально выделенный аэробус, едва вместивший в себя
щедрые дары гостеприимных россиян. Чего тут только не было: и бочка
башкирского меда, и самаркандские ковры, и штабеля украинского сала, и груды
прибалтийского янтаря, и грузинская чеканка, и даже шкура того самого
неуловимого гуминида...
Кстати, именно здесь, у трапа самолета, воспользовавшись тем, что Николай
Шорохов и П. П. Чуланов деликатно отошли в сторонку, Избавитель Отечества,
смущаясь, как школьник, поведал Джессике о своих матримониально-монархических
мечтах. Она звонко рассмеялась и, поднеся к лицу носовой платочек, сказала:
"Вы очень юмористический мужчина!" Но тут в дело вмешались прислушивавшиеся к
разговору Н. Шорохов и П. П. Чуланов и решительно подтвердили, что такими
вещами не шутят, а речь идет о деле чрезвычайной государственной важности!
Джессика посерьезнела, поморщила носик и созналась: поездив по России, она
пришла к выводу, что управлять этой страной, очевидно, не труднее, чем
управляться с ресторанчиком "Russian blin" в условиях жесткой конкуренции и
скрупулезного налогообложения, поэтому ее тревожит не столько державная,
сколько интимная сторона вопроса. У нее в жизни было несколько не очень
удачных сексуальных эпизодов, и она боится снова ошибиться... На прощание она
протянула адмиралу руку и тонко глянула на его безымянный палец, на котором
виднелся след от предусмотрительно снятого обручального кольца. А стоя на
первой ступеньке трапа, Джессика вдруг прослезилась, прикрываясь платочком,
поцеловала Избавителя Отечества в щеку, но тут же тщательно стерла платочком
след от губной помады с адмиральской щеки.
    - И про Галину разнюхала, и про Ксюху тоже...- пробормотал Иван Петрович,
тоскливо глядя вслед обворожительной рюриковне.
Вернувшись в Кремль, адмирал Рык одним росчерком пера изничтожил всех
экстрасенсов, астрологов, колдунов, белых и черных магов, медиумов и прочих
сверхъестественных проходимцев, необычайно расплодившихся за годы
Демократической смуты. Это было тем более удивительно, что раньше Избавитель
Отечества относился к данной категории трудящихся с явной симпатией и даже
пользовался их услугами. Особенно он благоволил к одному знаменитому
психотерапевту, который два раза в неделю с экрана телевизора залезал своим
целительным взглядом в самое народное нутро, а кроме того, изобрел знаменитый
приворотный лосьон. Каждый желающий, переведя известную сумму на конкретный
счет, мог получить по почте бумажку, смоченную лосьоном и инструкцию по
эксплуатации. В ней рекомендовалось сначала нормализовать свой вес, избавиться
с помощью специалиста от нежелательных образований на коже, залечить зубы,
освоить хорошие манеры, купить модную одежду, а потом уже, подвесив на грудь
ладанку со смоченной бумажкой, идти "приворачивать" объект неутоленной
страсти. Конечно, для Избавителя Отечества в канун решительного объяснения с
Джессикой доставили полную склянку приворотного лосьона, и адмирал пустил его
в дело почти без остатка... Беспристрастный химический анализ показал, что в
склянке содержался дешевый одеколон "Гвоздика", чрезвычайно эффективное
средство для отпугивания комаров, и тогда стало понятно, почему предполагаемая
царица, разговаривая с будущим самодержцем, постоянно морщила носик и
подносила к лицу платочек.
В результате сам знаменитый психотерапевт, дававший установку всей стране, был
отправлен в Демгородок, как Ихтиандр, в бочке, до краев наполненной
злополучным эликсиром. От этого запаха он не может избавиться и по сей день.
Остальных бойцов эзотерического фронта рассредоточили по стройкам
национального возрождения. Правда, сначала сгоряча замели и всех цирковых
фокусников, но адмирал Рык в отличие от своих предшественников никогда не
упорствовал в ошибках: через полгода иллюзионисты воротились к своим
зрителям...



    - Ну, Шпенглер, машину проверил? - спросил Ренат и каблуком с силой надавил на
покрышку.
    - Проверил, - буркнул Мишка; его все больше злила наглая загадочность
сержанта.
    - Уйдем, если что случится, от "почечных баронов"?
    - Уйдем...
    - Смелый ты парень! Ладно, пошли мортинто выносить...
    - Чего? - не понял Курылев.
    - Жмурика пошли вытаскивать!
Тем временем с крыльца медленно спустилась "похоронка": подъесаул Папикян в
черной черкеске с пластмассовыми газырями, главврач в белом накрахмаленном
халате и со стетоскопом на шее вроде амулета. Последним брел, позевывая,
представитель демгородковской общественности изолянт ╧ 330, в прошлом
совершенно независимый и абсолютно безвредный народный депутат. Но с ним очень
злую шутку сыграли парламентские телерепортеры: они постоянно показывали его
на экране и всегда в откровенно спящем виде. В результате именно ╧ 330 крепче
всех из депутатского корпуса запомнился адмиралу Рыку, и, придя к власти, он
отправил беднягу в Демгородок - "досыпать"...
Митинг уже закончился, но у заборчика толпилось человек пятнадцать, ожидая
выноса тела. Подъесаул Папикян сурово велел им расходиться, потом огляделся и
пальцем поманил к себе Рената.
    - Ты, что ли, сопровождаешь? - спросил он, ткнув нагайкой в грудь Хузину.
    - Так точно, господарищ подъесаул! - дурашливо отрапортовал сержант.
    - Вещи обратно по описи примешь. В прошлый раз носки не вернули... Смотри, а
то выпорю! Понял?
Войдя в дом следом за Ренатом, Мишка после яркого утреннего света не сразу
заметил перемены. Борис Александрович был уже в гробу, установленном на
разложенном, как для гостей, столе. Его голова была чуть наклонена вперед, и
казалось, что он старается разглядеть ту самую пресловутую царапину на
казенных мокасинах. Лена ничком лежала на кровати и устало плакала.
Хузин закрыл дверь, накинул крючок, потом прошел вдоль окон, задергивая
занавески.
    - Вставай! - приказал он.
Лена медленно села на кровати - у нее были потухшие глаза, красное от слез
лицо и растрепанные волосы. Увидев Мишку, она машинально начала поправлять
прическу, потом передумала и хотела повязать на голову косынку, но вдруг
как-то обреченно вздохнула и застыла, уронив руки.
    - Я не могу, - чуть слышно сказала она.
    - Почему? - спросил Ренат.
    - Потому что я не могу... Мне очень плохо.
    - Но ты же скачала, если он согласится, - Хузин презрительно кивнул в Мишкину
сторону, - ты тоже согласишься. Он согласился. Давай, Акутагава, скажи громко,
я согласен.
    - Я согласен! - громко сказал Курылев.
    - Вот видишь!
    - Вижу...- ответила Лена, вставая с кровати.- А как-нибудь по-другому нельзя?
    - Нет,- отрезал Ренат и, повернувшись к Мишке, приказал" - Бери за ноги .
В курсантские годы Курылев каждые каникулы, чтобы подхалтурить к нищенской
стипендии, вербовался в разные горячие точки. Однажды под Сухумом их отряд
здорово потрепали, и они драпали, попеременно таща на самодельных носилках
одного парня, подстреленного снайпером. Может, от страшной усталости, а может
быть, просто по молодости, но тогда Мишке труп того щуплого курсантика
показался неподъемной тяжести Однако Борис Александрович был на удивление
легким.
    - Заноси! - скомандовал Ренат. - А ты отойди!
Лена покорно отошла в сторону. Они вынули тело из гроба и плюхнули на матрац.
Потом Хузин оглядел получившийся натюрморт вдумчивым дизайнерским взглядом,
перевернул покойника на бок и, отобрав у Лены косынку, обвязал ею голову
усопшего. В довершение он накрыл труп одеялом так, чтобы виден был лишь кончик
этой черной косынки. После всего сделанного, Ренат отошел к двери и оттуда
придирчиво оценил результаты своего труда.
    - Нормально, - сказал он. - А теперь ты ложись!
    - Я не могу! - прошептала Лена и попятилась.
    - Тогда все ляжем и по-настоящему!
Она закусила губу и медленно подошла к гробу, встала ногами на стул, а затем
начала неловко укладываться в эту, как выражался подъесаул Папикян,
"спецтару". Там, внутри, прямо посредине проходил грубый шов, соединявший два
куска прапорщицкого сатина. Казалось, стоит только улечься - шов разойдется, и
человек навсегда провалится в черную свистящую пустоту...
    - Я не могу,- повторила Лена, уже улегшись вовнутрь, точно говорящая кукла в
огромную коробку.
    - Послушай, Хузин! - не выдержал Мишка.
    - А ты, монархист, заткнись! - оборвал сержант.
Потом он, сузив глаза, еще раз внимательно осмотрел кровать: из-под одеяла
высовывался мокасин с очевидной царапиной на боку. Сначала Ренат попросту
хотел натянуть на предательскую обувь одеяло, но, прикинув, стащил ботинки с
покойника и надел их на босые Ленины ступни.
    - Пожалуйста, не надо...- всхлипнула она.
    - Выносим! - скомандовал Ренат и накрыл гроб крышкой. Первые два КПП прошли
почти без осложнений - там дежурили свои парни. На третьем КПП начались
неприятности - утренний зануда сержант из свежего призыва еще не сменился. Он
копался в предъявленных бумагах, все время переспрашивал, словно страдал
беспамятством, доставал из кармана устав караульной службы и заглядывал туда.
Потом, подозрительно осмотрев машину, он приказал Курылеву выйти и открыть
заднюю дверь. Ренат, поначалу наблюдавший все это, как бывалый сторожевой пес
наблюдает щенячью возню, не выдержал:
    - Может, тебе и "спецтару" открыть?
    - Нет, не надо...- поколебавшись, ответил новичок. Забрав все документы, он
ушел в караулку Мишка глянул на Хузина - тот сидел в совершенно безмятежной
позе, бесцельно улыбался и даже напевал что-то, но совершенно белый от
напряжения палец лежал на спусковом крючке автомата. Неожиданно бронированные
ворота начали раскрываться, и появившийся сержант-новичок, протянув Ренату
проштампованные бумаги, попросил:
    - А знаешь, ты гроб все-таки открой!
    - Ты некроман, что ли? - изумился Ренат.
    - Согласно приказа...
    - Ну, тогда смотри...- Ренат, не выпуская автомата, повернулся и, дотянувшись
до узкой части гроба, чуть сдвинул крышку: показались мыски казенных мокасин
    - Еще? - спросил Хузин
    - Еще! - ответил зануда сержант
    - Значит, смерти не боишься?
    - Согласно приказа...
Ренат еще буквально на сантиметр сдвинул крышку и коротко глянул на Курылева.
Глаза у Хузина были веселые и абсолютно сумасшедшие. Мишка неприметным
движением отжал сцепление, включил скорость и был готов по первому знаку
рвануть в открытые ворота. И тут вдруг громыхнуло в глубине поселка, над
"Осинкой" поднялся черный с красными подпалинами столб дыма, а спустя
мгновение на третий КПП обрушился странный град из пивных банок и плодов
киви...
Отъехав от поселка километра два, Мишка глянул в зеркало заднего обзора и
увидел над Демгородком большую темную тучу похожую на грозовую, но только не
синюю, а бурую.
    - Львы? - спросил он
    - Догадливый ты, Шпет!
    - А зачем вам Лена?
    - Не бойся, дендрофил, не для того, зачем тебе.
    - Мы поженимся, - совсем некстати сообщил Курылев.
    - Конечно, весь Кембридж на свадьбе гулять будет...
    - Значит, мы теперь в Англию?
    - Мелкими перебежками.. - хмыкнул Ренат. Возле немецкого дота, похожего на
огромный бетонный кубик, вдавившийся под собственной тяжестью в землю, Хузин
приказал свернуть на еле приметную лесную дорогу, заросшую зверобоем и
одуванчиками. Потом он постучал костяшками пальцев по крышке гроба:
    - Воскресай, дшерь Иаирова!
Крышка откинулась - и Лена села в гробу, точно гоголевская панночка, - бледная
и трясущаяся. Все ее тело билось в жестокой, но совершенно беззвучной
истерике.
    - Успокойся! - приказал Ренат. - Он обещал на тебе жениться...
Прыгая на кочках и проваливаясь в рытвины, рискуя сломать передний мост, Мишка
гнал "санитарку" по лесу, пока не уперся в здоровенную копну свежего сена.
Навстречу им из-за кустов тут же выскочили два крепких парня в кожаных
куртках, черной и коричневой.
    - Без шума нельзя было? - раздраженно спросил тот, что был в черной куртке.
    - Нельзя! - ответил Ренат, вьлезая из машины. - Разъезжаемся - времени нет...
Он помог Лене выбраться из "санитарки", а парни начали быстро разбрасывать
копну - под сеном была спрятана небольшая машина-рефрижератор с надписью
"мясо". Ренат открыл дверцу холодильника и с галантным поклоном предложил Лене
забраться вовнутрь, сострив что-то по поводу улучшения жилищных условий. Она
беспомощно оглянулась на Курылева и жалобно спросила:
    - А он?
    - Что ты сидишь, как засватанный! - крикнул Ренат.- Иди к нам!
Мишка стал поспешно вылезать из кабины, но парень в коричневой куртке
неожиданно и привычно заломил ему руку, а потом бросил лицом на капот.
    - От меня ему еще добавь! - засмеялся Хузин.
Парень с готовностью саданул Курылева коленом в живот.
    - Только печенку не отбей! Печенка мне скоро понадобится - я за бугром много
пить буду! От ностальгии...- Говоря это, Ренат смеялся и легко удерживал
отчаянно вырывавшуюся Лену.
    - Отложим для тебя! - пообещал парень в черной куртке, застегивая на Мишкиных
запястьях наручники.
    - А мозги никому не продавайте - они у него бараньи! - предупредил Хузин.
Парни заржали. Курылев увидел у самого своего носа красный глянцевый баллончик
и почувствовал нестерпимую резь в глазах. Перед тем, как раствориться в
отвратительной стрекочущей пустоте, он успел понять, что его засовывают в
гроб. И еще он услышал отчаянный вопль Лены:
    - Ты же мне обещал! Ты же обещал...



Россомоновцы, разбив вдребезги оконную раму, влетели в операционную именно в
тот момент, когда преступный хирург прицеливался, как половчей вскрыть
беззащитное курылевское тело. Но Мишка, конечно, ничего этого знать не мог:
его бесприютное сознание, не помня себя, витало в черном космосе, а мимо,
точно хвостатые кометы, проносились пронзительно-красные, истошно-зеленые,
душераздирающе-желтые Ленины крики: "Ты же мне обещал... обещал... обещал..."
В себя Курылев пришел только на следующий день, но ядовитый наркоз еще не
выветрился, и поэтому прошлое в мозгу все никак не складывалось в
законопослушный узор, а скорее напоминало разбросанные по комнате детские
кубики с фрагментами до боли знакомой картинки...
    - Где я? - спросил Мишка.
    - В кремлевской больнице, - объяснил, наклонясь над ним, подполковник Юрятин.
Нет, он не шутил: тайная база неуловимых "почечных" баронов, которую накрыли,
следя за увозившей Курылева машиной, оказалась там, где и вообразить-то
трудно, - в спецклинике на улице Грановского! А самым главным бароном, как
выяснилось, был неприметный старикашка гардеробщик, за пятачок помогавший не
только одеть пальто, но и стряхивавший специальной щеточкой перхоть с плеч
посетителя...
    - Ну, как себя чувствуешь, Мишель? - сочувственно спросил Юрятин.
    - Я тебя не убивал,- ответил Мишка.
...В операции под кодовым названием "Принцесса и свинопас" Курылев согласился
участвовать без колебаний. Еще бы! Ему твердо пообещали не только замять
зверское убийство случайного собутыльника, но даже, если все пройдет успешно,
восстановить в должности и присвоить очередное звание.
Прямо из камеры Курылева переправили в специальный учебный центр,
замаскированный под детский пульмонологический санаторий. Там довольно
торопливо и не очень-то основательно его научили вести слежку и уходить от
"хвостов", составлять шифрованные донесения и закладывать их в заранее
оборудованные тайники, работать с передатчиком и кинопроекционной
аппаратурой... Показали Мишке и несколько силовых приемов, с помощью которых
можно в секунду отправить на тот свет практически здорового человека, но
посоветовали все-таки действовать больше головой и до рукоприкладства не
доводить, ибо потенциальный противник может владеть теми же приемами и даже
гораздо лучше.
Основательно и настойчиво Мишку учили двум вещам. Во-первых, тренировали
память и слух, чтобы он мог услышать и запомнить шестизначное число,
произнесенное по-русски, по-английски, по-французски или по-немецки.
Во-вторых, ежедневно по четыре часа (два - теория, два - практика) с ним
занимался известный сексовед, автор нашумевшей книги "Как делать любовь?".
Окончив ускоренные курсы, Курылев успешно сдал экзамены: запомнил и повторил
число, которое, предварительно вынув зубные протезы, прошамкал
чекист-пенсионер, сидящий за рулем промчавшейся мимо машины. Кроме того, Мишка
за три дня обольстил молоденькую искусствоведочку из Эрмитажа, собравшуюся
замуж за преуспевающего дипломата и даже заказавшую себе уже свадебное
платье...
Экзамены у него принимал знаменитый россомоновец по прозвищу Кротолов,
прославившийся, в частности, тем, что выследил-таки матерого злодеятеля
Стратонова и порешил его прямо в рыбной секции супермаркета, несмотря на
фальшивый паспорт и накладную бороду. Кротолов и передал Мишке приказ
начальства приступить к первому этапу операции "Принцессаи свинопас", а именно
    - вернуться в родное Алешкино, устроиться киномехаником на место изъятого
Второва, натурализоваться и ждать связного. "А когда?" - полюбопытствовал
Курылев. "Может, и никогда. Твое дело быть готовым в любую минуту! - ответил
Кротолов и коротким тычком в живот послал Мишку в глубокий нокдаун.- Пресс
подкачай!.."
Курылев все сделал, как приказали, и ждал так долго, что в душу начали
закрадываться сомнения, мол, а может, в его услугах уже не нуждаются и самое
лучшее в такой ситуации потихоньку продать домишко и затеряться в бескрайних
просторах России, которая после присоединения еще и Сербии занимала даже
больше, чем 1/6 часть суши.
Но не тут-то было: найденный Мишкой покупатель-биллионщик, как мы знаем,
сгорел на этом деле, а через три дня в Алешкино босиком по снегу забрел
последователь и популяризатор учения Порфирия Иванова. Собрав селян в клубе и
призвав их окончательно слиться с природой, он потихоньку сунул Курылеву
шифрованную инструкцию, где было приказано "оставить самодеятельность и
постараться устроиться вольнонаемным ассенизатором в Демгородок". "А если не
возьмут? - засомневался Мишка. - Желающих во-он сколько!" "Будь ближе к
природе!" - посоветовал связной и растер ему морду пригоршней крупнозернистого
снега...
А вскоре его вызвал к себе только-только прибывший в Демгородок новый
начальник отдела культуры и физкультуры. Войдя в кабинетик, украшенный этюдами
знаменитого "идолога", Мишка прямо-таки остолбенел: за столом, улыбаясь, сидел
живехонький командированный, которого он в свое время зверски зарезал черенком
бутылки.
    - Не ожидал? - пристально глядя Мишке в глаза, спросил воскресший.
    - Не ожидал... Так, значит, я...
    - Ну, конечно.. Моя фамилия Юрятин. Мне поручено руководить операцией на
месте.
    - Но почему именно я?
    - Нам нужен был человек из Алешкино. Ты был обречен.
    - А мисс Бюст?
    - Это был тест, и ты его успешно прошел.
    - Я не буду с вами сотрудничать! - решительно объявил обманутый Мишка.
    - Будешь, - усмехнулся Юрятин и выложил на стол свеженький плакатик
"Обезвредить опасного преступника", где красовалась Мишкина физиономия и
подробно перечислялись все его приметы.- Понял?
    - Понял..
    - Еще заявления или вопросы имеются?
    - А почему операция называется "Принцесса и свинопас"?
    - Ну, это уж совсем просто! - улыбнулся Юрятин и рядом с плакатиком положил
большую цветную фотографию.
На ней была изображена стройная темноволосая девушка в короткой теннисной
юбочке. Она смотрела со снимка темными печальными глазами и улыбалась странной
улыбкой, какая бывает у человека, пытающегося по возможности весело поведать о
своих несчастьях. Подполковник выложил перед Курылевьм пухлую папку и какую-то
книгу. Это было подробнейшее досье на Лену и избранные сочинения Оскара
Уайльда "Избранное" Мишка прочитал без особого восторга, больше всего
понравился рассказ про Кентервильское привидение, но он уже видел об этом
мультфильм по телевизору. Но зато досье!... Вся жизнь Лены была подшита в эту
папку: свидетельство о рождении, аттестат зрелости, переснятые странички
отроческого дневника с трогательными подробностями пробуждающейся девичьей
души, письма к подругам и приятелям... фотографии... Правда, ничего
пикантного, если не считать один снимок. Лена лежит на кровати абсолютно голая
и хохочет. Ей года полтора...
Мишка обратил внимание на донесение агента, сообщавшего, будто, узнав об
аресте отца и решив вернуться в Россию, она две недели провела в клинике
доктора Подопригориншейна, где, кроме общеукрепляющих и успокоительных
процедур, делались также операции по восстановлению девственности, если вдруг
какой-нибудь богатой невесте въедет в голову эдакая ретроблажь.
Конечно, Курылев знал, что "Принцесса и свинопас" - сложнейшая многоходовая
операция, в которой задействовано более полутора тысяч опытнейших сотрудников,
включая резидентов, а курирует ее лично помощник Избавителя Отечества по
национальной безопасности - "помнацбес" Иногда у Мишки возникало чувство
нереальности происходящего неужели вся эта высококвалифицированная орава
уродуется лишь для того, чтобы он, вышебленный из армии подпоручик, мог
благополучно завлечь на предусмотрительно раскладывающийся диван эту
трогательную кембриджскую уайльдовку и в обстановке страстной неги выведать у
нее тайный счет, на котором ее хитроумный папаша хранит денежки, уворованные у
доверчивого русского народа! Однажды он спросил подполковника Юрятина "А нет
ли другого, более надежного способа завладеть тайной золотого счетика? Ну-у,
гипноз какой-нибудь, таблеточки или укольчик. " "Нет!" - строго ответил
начальник отдела культуры и физкультуры и объяснил, что, во-первых, самый
короткий путь к сердцу женщины лежит через гениталии, а во-вторых, мало узнать
номер счета и название банка, нужно еще завладеть полным доверием девушки,
владеющей доверенностью на .получение денежек. "А вы думаете, у нее есть
доверенность?" - "Думают в сортире В "Россомоне" знают!"
Впоследствии Мишка узнал' не очень-то надеясь на него и подстраховываясь, Лене
в "Осинке" (а была она там всего два раза ввиду смехотворности валютных
сбережений) подсунули специальные конфетки, повышающие потребность женского
организма в любви и делающие беременность почти неизбежной...
Группа аналитиков, обеспечивающих интеллектуально операцию "Принцесса и
свинопас", допускала, что к моменту начала операции изолянтка ╧ 55-Б могла и
не знать главной тайны своего отца, всегда отличавшегося патологической
скрытностью и никогда не рассказывавшего близким о том, какие поручения он
получал от всевозможных президентов и их подельников. Однако аналитики
полагали, что, оказавшись в пограничном состоянии, он непременно посвятит
единственного близкого человека - дочь - в свои секреты и объявит, что она
становится обладательницей самого большого в мире состояния! Не соглашался с
этой точкой зрения только один молоденький психолог-практикант.
Для контроля за событиями заготовили специальный препарат, вызывающий
симптомы, очень похожие на острую сердечную недостаточность, и одновременно
ввергающий человека в состояние неудержимой откровенности. Инъекцию
планировали под видом прививки сделать в тот момент, когда отношения Курылева
и изолянтки ╧ 55-Б окончательно трансформируются в необратимо-интимную
привязанность, в просторечии именуемую любовью.
Итак, все шло в соответствии с планом, разработанным подполковником Юрятиным и
утвержденным "помнацбесом". Мишка вошел в первый контакт с "объектом", был с
ней - по настоянию психологов - неумолимо суров и отправил в кинозал
досматривать порнографические кошмары. И вдруг выяснилось, что изолянткой ╧
55-Б интересуется не только спецотдел "Россомон", но еще и лично сержант
спецнацгвардейцев Ренат Хузин! После тщательнейшей проверки, стоившей жизни
двум опытным агентам, удалось установить: проявляющий повышенный интерес к
"принцессе" сержант есть не кто иной, как член президиума исполкома "Молодых
львов демократии" Мансур Белляутдинов, он же Марк Сидоров, он же Иван
Кауфман... Оказалось, еще два года назад он получил от своей организации
сверхсекретное задание отыскать перепрятанные демократами деньги партии, столь
необходимые для успешного продолжения преступной борьбы с адмиралом Рыком.
Может возникнуть резонный вопрос: "Как же так? Сами злодеятели не знают, куда
деньги запрятали!" Но чтобы все встало на свои места, достаточно вспомнить
по-народному меткое высказывание Избавителя Отечества, в трех словах
охарактеризовавшего суть режима врагоугодников и отчизнопродавцев: "Заврались,
зарвались, заворовались..."
Учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, план было решено изменить таким
образом, чтобы в ходе операции не только вернуть народные деньги, но и, "ведя"
лжесержанта Лже-Хузина, навсегда покончить с осточертевшими "львами", которые
незадолго до этого безжалостно взорвали новое здание Третьяковской галереи.
Избавитель Отечества, посетивший скорбную выставку "Уцелевшие шедевры", уронил
скупую моряцкую слезу возле обгоревшего холста, на котором чудом сохранилась
нелучшая часть Добрыни Никитича, единственного оставшегося из "Трех
богатырей". Покидая выставку, он твердо приказал: "Чтоб про этих животных я
больше никогда не слышал!"
Аналитическая группа не спала ночей и пришла к выводу, что Курылев в этой
ситуации должен полностью уступить инициативу Ренату и прикинуться простачком,
готовым на все ради "принцессы, поразившей его свинопасское сердце! "Любовь-то
изобразить сможешь?" - поинтересовался подполковник Юрятин. "Постараюсь",-
пообещал Мишка. "Постарайся! А на самом деле втюришься - убью",- пообещал
начальник отдела культуры и физкультуры.
Теперь все шло по видоизмененному плану, но специалистов немного беспокоила
агрессивная неадекватность сержанта Хузина по отношению к Курылеву.
Практикант-психолог, обработав на компьютере те прозвища, которые Ренат
постоянно давал Мишке, заявил, будто, по его мнению, террорист сам влюбился в
изолянтку ╧ 55-Б и страдает из-за того, что вынужден в интересах своей
организации буквально подкладывать Лену дураковатому ассенизатору. Юного
психолога обозвали "молокососом" и пообещали поставить за практику "неуд"...
Для окончательного уточнения деталей операции "Принцесса и свинопас" в
Демгородок под видом помрежей и осветителей во время съемок "Всплытия"
приезжали совершенно заоблачные чины, перед которыми подполковник Юрятин
тянулся так, что его вызывающая полнота была почти незаметна. Никто не
сомневался, что Лже-Хузин готовит побег изолянтке ╧ 55-Б и хочет использовать
с этой целью Курылева, которого благодаря умелой дезинформации считает
законченным болваном, понравившимся "принцессе" по странной игре женского
воображения. Но зачем же тогда Ренат подбросил через своих людей в окно
ЭКС-президенту угрожающую записку? На всякий случай было решено подыграть
террористу, и в Кунцеве спешно была воздвигнута караульная будка, якобы для
охраны, а на самом деле, чтобы вынужденными редкими встречами с возлюбленной
замотивировать Мишкину уступчивость.
Записка о беременности, разумеется, была воспринята как свидетельство скорого
побега. Но опять вставал вопрос: составлена она под диктовку Рената или же
Лена действовала самостоятельно? К тому же аналитики были крайне удивлены,
поняв, что Хузин решил отказаться от своего первоначального намерения
использовать для побега "дерьмовоз", из-за чего, собственно, он и вошел в
контакт с Курылевым. Его новый план выглядел гораздо сложнее и опаснее:
воспользоваться очередным сердечным приступом у изолянта ╧ 55, а вместо него
вывезти на "санитарке" за пределы Демгородка Лену. В принципе это было
возможно, если только водитель и сопровождающий находятся в предварительном
сговоре. Вот для чего была устроена драка возле "Осинки", в результате чего
выбыл из строя штатный шофер санитарной машины!
"Ну, конечно! - заявил настырный психолог-практикант. - Это только
подтверждает мою версию о влюбленности сержанта Хузина. Он не решился
засовывать любимую женщину в мерзкую ассенизационную бочку и пошел на
корректировку первоначального плана!" Практиканту посоветовали меньше глядеть
по "видаку" запрещенные американские "мыльные оперы" и откомандировали в
областную больницу, где как раз засекли подпольную ячейку "Молодых львов
демократии".
И снова действительность мощно взломала сухую схему: изолянт ╧ 55 вопреки
планам не заболел, а просто умер. Вскрытие показало, что ему вместо одной
требуемой инъекции было сделано две. Очевидно, террористы для своих гнусных
целей воспользовались тем же самым препаратом! "Плагиаторы недоделанные! -
возмутился начальник отдела культуры и физкультуры.- Передайте в Центр - побег
переносится..." Собственно, эта шифрограмма и стоила подполковнику Юрятину
обещанных генеральских золотых субмарин на погонах...
Разбуженный Ренатом в то памятное утро, Мишка совсем даже не прикидывался: он
действительно растерялся, ведь никаких дополнительных инструкций на этот счет
никто не давал. И, поразмышляв, Курылев решил руководствоваться предыдущими
установками: во всем следовать приказам сержанта Хузина. А увидав на 3-м КПП
своего экзаменатора Кротолова, виртуозно изображающего неопытного бестолкового
спецнацгвардейца, Мишка совсем повеселел, расслабился - и чуть не принял из-за
этого лютую смерть от руки трансплантатора.
Блестяще продуманная операция "Принцесса и свинопас" в результате неожиданного
вмешательства "почечных баронов" и недальновидности подполковника Юрятина дала
сбой: Ренат вместе с Леной скрылся в неведомом направлении. Обнаружить их
нигде не удавалось, хотя в течение нескольких дней было разгромлено более
двухсот явок и арестовано свыше 6 тысяч "молодых львов", включая председателя
исполкома этой тайной организации, режиссера Куросавова. Последний факт,
правда, пришлось скрыть от широкой публики, учитывая чрезвычайную популярность
его телеспектакля "Всплытие". Но про то, где в настоящую минуту находятся
Ренат и Лена, он ничего не знал...
Нашли их совершенно случайно: сухумский милиционер на базаре приметил
широкоплечего парня, покупавшего огромный букет совершенно изумительных и
безумно дорогих роз. Воротившись после дежурства в отделение, он глянул на
присланную из Москвы ориентировку и понял, что повстречал на базаре
легендарного "льва" Хузина-Белляутдинова-Сидорова-Кауфмана. Остальное было
делом техники: очень быстро установили, что преступная парочка скрывается на
вилле "Глория". Фелюгу, на которой они намеревались уйти в Турцию, удалось
перехватить.
Похудевший от переживаний подполковник Юрятин буквально вбежал в палату, где
лежал почти уже оправившийся Курылев: "Хузин взял принцессу заложницей. Без
тебя ни с кем разговаривать не хочет. Обещает застрелить сначала ее, а потом и
себя, скотина... Выручай, свинопасик ты наш голубоглазенький!"



Мишка стоял возле мандаринового деревца и с изумлением разглядывал
малюсенькие, величиной с крыжовник, плоды. Он никогда раньше не видел, как
растут мандарины, и у него вдруг мелькнула странная мысль: если Ренат его
здесь все-таки убьет, то по крайней мере перед смертью ему удалось посмотреть
на этих зеленокожих детенышей, а это не так уж и мало...
Вилла "Глория" выглядела заброшенной: ее счастливого обладателя,
предприимчивого генерала, приторговывавшего ядерными боеголовками, два года
назад расстреляли по личному приказу Избавителя Отечества.
Но тишина и запустение были на редкость обманчивы, потому что за каждым
деревом, за каждым выступом, за каждым камнем притаились лучшие россомоновские
снайперы, да еще три группы захвата, прятавшиеся за забором, в гараже и в
бане-сауне, только и ждали сигнала, чтобы штурмом взять дом. Сигналом должны
были стать слова Курылева: "Ренат, не делай этого!" А для надежности, чтобы
сигнал услышали наверняка, в верхнюю пуговку Мишкиной сорочки был вмонтирован
микрофон. Но стрелять на поражение россомоновцы могли только в Хузина, за
жизнь Лены все участники операции отвечали головой, потому-то был предусмотрен
еще один условный знак, сообщавший, что с террористом дело удается уладить
миром. В этом случае Мишка должен был просто произнести: "Ренат, ты не прав!"
    - Здорово, Макиавелли! - сказал Ренат, кривясь своей невыносимой восточной
улыбочкой.
Курылев даже не заметил, как он появился на пороге виллы. Точнее, как они
появились, потому что Хузин, словно щитом, заслонялся Леной, выставив из-под
ее локтя ствол автомата.
    - Я без оружия! - приветливо отозвался Мишка и похлопал себя по бокам.
    - А зачем тебе оружие? Ты и стрелять-то толком не научился... Свинопас...
    - Нет, ты меня не понял... Я просто хочу, чтобы ты ничего не боялся и говорил
спокойно!
    - Я? Ты, Лоринстон, какую-то хреновину городишь!
И Мишка понял, что глупее и неудачнее начать переговоры было просто
невозможно. С боков Хузина прикрывали мощные мавританские колонны, какие
только и могли родиться в забродившем мозгу внезапно разбогатевшего хапуги,
сверху - козырек крыши, выложенной андерсеновской черепицей, а спереди -
Лена... Она стояла, закрыв глаза в каком-то расслабленном оцепенении.
    - Можно, я с ней поговорю? - попросил Мишка, кивнув на безучастную Лену.
    - Еще наговоритесь. Мне нужен вертолет!
    - Я уполномочен предложить...- Курылев начал выдавать заранее выученный текст.
    - Кем?
    - В каком смысле? - растерялся Мишка.
    - Если ты пришел тянуть время, то я тебя сейчас просто шлепну! - Ренат
шевельнул автоматным стволом.
Лена, точно внезапно очнувшись от оцепенения, широко открыла глаза и без
всякого выражения посмотрела на Курылева.
    - Ренат... не де... - начал было Курылев.
    - Он уполномочен мной! Мной - подполковником Юрятиным! - Из-за кустов раздался
усиленный мегафоном торопливый голос начальника отдела культуры и физкультуры.
    - А-а-а! И ты, свинья в фуражке, тоже здесь! - громко крикнул Хузин.- А я
думал, тебя выперли за провал операции! Сам-то ты кем уполномочен?
    - Помощником по национальной безопасности! - раздался торжественный ответ.
    - Ага, помнацбесом... Так вот, передай ему, что если с нами хоть что-нибудь
случится, то мисс Синеусофф до вашего морского кобеля не долетит! Люди у нас
еще остались!
Повисла пауза. Было только слышно, как в мегафон сипло и тяжело дышит
схоронившийся в кустах подполковник Юрятин. В Лениных глазах появилась боль:
она узнала Мишку.
    - Ну, что ты, боров в портупее, сопишь? - крикнул Хузин. - Запрашивай Центр -
мне нужен вертолет! Через пятнадцать минут.
    - Это невозможно... Вертолетный полк в ста километрах отсюда!
    - Юрятин, не надо лгать по мегафону! Вертолет у тебя за ближайшей горой
спрятан. Кому ты врешь?
Снова повисла пауза. Было слышно, как потрескивает включенный
громкоговоритель. Казалось, это трещат от напряжения подполковничьи мозги.
Мишка снова поглядел на Лену, и они встретились глазами. Курылев вдруг
по-настоящему понял всю чудовищность происходящего. Он и она стоят друг против
друга. Она прикрывает своим телом Рената вместе с его дружками-потрошителями,
а он - толстого лгуна Юрятина вместе с его оравой россомоновцев. Но самое
страшное в том, что все эти чужие люди всегда клубились за их спинами, даже
тогда, когда Мишка и Лена, сжав друг друга в объятиях, были счастливы общим
сокровенным счастьем и чувствовали себя бессмертными.
    - Ми-ишка...- прошептала Лена. - Неужели ты все это делал только ради тех
денег?
    - А ты?
    - Я?.. Сначала - да, а потом - нет...
    - И я тоже: сначала - да, а потом - нет...- отозвался Курылев.
    - Ми-ишка, послушай Рената... Он не обманет...
    - Я не верю. Он уже один раз мою печень заказывал!
    - Я передумал! - захохотал Хузин. - Твоя печень испорчена гарнизонными щами.
Но кое-что из твоих органов...
    - Ренат! - взмолилась Лена. - Не надо... Ты же обещал!
    - Ладно, поворкуй со своим Абеляром...- желчно разрешил Хузин и стал
внимательно озираться по сторонам.
Мишка вдруг подумал о том, что сержант и Лена сейчас, когда они стоят, плотно
прижавшись друг к другу, чем-то напоминают сиамских близнецов, для которых
разделение означает смерть. И, наверное, если к одному из близнецов приходит
на свидание возлюбленный, то второй, чтобы создать им интимную обстановку,
просто отворачивается или, как Хузин, делает вид, будто озирается по
сторонам...
    - Мы согласны! - послышался металлизированный мегафоном голос подполковника
Юрятина.
    - А куда ж ты денешься, хряк с околышем! - крикнул в ответ Ренат. - Снайперов
только убери! Пусть ребята перекурят и оправятся... А то ведь у меня нервная
система подорвана экзистенциализмом. Могу запсиховать и шлепнуть твоего
свинопаса с принцессой вместе...
    - Ренат, ты не прав! - громко сказал Мишка. Снова стало тихо. Потом, как по
команде, отовсюду, точно материализуясь в пространстве, начали появляться
парни в пятнистых комбинезонах и с оптическими винтовками в руках. Все они
смотрели на Хузина с ненавистью, точно он не дал им довести до конца любимое
дело.
    - А в клумбе у тебя дежурный остался? - полюбопытствовал Ренат.
Из георгиновых зарослей вылез еще один снайпер. Он поплелся вслед за
остальными с таким понурым видом, что Лена сочувственно улыбнулась.
    - С ним все в порядке? - спросил Мишка, и по тому, как он это спросил, стало
ясно - речь идет о ребенке.
    - А что с ним может случиться, если его вообще никогда не было! - вместо
потупившейся Лены ответил Ренат.
    - Как не было! - оторопел Мишка.- Лена! Как это так не было? Ты же все
медосмотры пропускала!
    - Для того и пропускала, - усмехнулся сержант.
    - Ты врешь, гад! Лена, он врет? Ведь правда?
    - Нет, он не врет...- отозвалась она, с трудом разомкнув запекшиеся губы.
    - Зачем же ты меня обманывала? - закричал Мишка.
    - Ты меня тоже обманывал...
    - Но я же тебя не так обманывал, совсем по-другому...
    - Какая разница - как...
    - Меня заставили! - сказал Курылев.
    - И меня тоже...
В небе послышался стрекот, и вертолет на большой высоте прошел над виллой.
Ренат проследил за ним глазами, потом сочувственно глянул на Мишку и спросил:
    - Обидно быть свинопасом?
    - Обидно...- кивнул тот.
    - Не тоскуй! Это еще не самая большая фрустрация в твоей жизни...
    - Чего? - не понял Мишка.
    - Тварь ты неначитанная! Фрустрация - это когда хочешь, а хрен получишь...
Запоминай, пока я жив!
    - А ты... Ты, начитанная тварь, - взорвался Мишка. - Где это ты вычитал, что
можно вот так прикрыться девчонкой и обзываться?! Где? У Сен Жон Перса?..
    - Ух ты! - обрадовался Ренат. - Значит, в тебе все-таки что-то есть! Значит,
не хреном единым... А еще?
Мишка молчал. Вертолет прошел над лужайкой еще раз, теперь уже так низко, что
на миг стало сумеречно от его тени.
    - Отчего люди не летают! - вздохнул сержант, провожая вертолет взглядом.
    - Слушай, Хузин, - дерзко спросил Мишка. - У тебя цитаты в башке на ходу не
стучат?
    - Тоже ничего, - кивнул Хузин. - Но словесная магия уже не та. Как ты, Лен,
думаешь? Может, он все-таки небезнадежен и ты воспитаешь из него джентльмена,
с которым не стыдно будет показаться в Уайльдовском обществе?
    - Ренат, - взмолилась Лена. - Ты же обещал. Вертолет тем временем завис над
лужайкой, и вниз, разворачиваясь на лету, упала лестница.
    - Послушай, Аконтий, - раздумчиво проговорил сержант. - Может, тебе со своей
дамой в Турцию проветриться? Как думаешь?
    - В каком смысле?..- опешил Курылев.
    - В прямом! - оскалился Ренат. - Лезь в кабину, а то пристрелю!
И Мишка полез. Сверху он увидел распластавшегося за кустами подполковника
Юрятина - тот с кем-то нервно разговаривал по рации. Чуть дальше стояло
несколько машин, включая санитарную, а вокруг топтались праздные россомоновцы.
В ветвях росшего на отшибе эвкалипта Курылев подметил одинокого снайпера, но
оставшихся внизу Лену и Рената закрывала мавританская колонна, и он был не
опасен...
Хузин дождался, пока Мишка забрался в кабину, потом, резко повернув Лену к
себе лицом, крепко поцеловал в губы и довольно грубо толкнул ее по направлению
к раскачивающейся лестнице. Поток воздуха подхватил подол платья и обнажил
стройные, молочно-белые ноги принцессы... Ренат захохотал, показал большой
палец и с вызывающей беспечностью начал медленно спускаться по ступенькам
крыльца.
    - Ренат, ты не прав! - заорал Мишка.
Но тот ничего не услышал из-за шума вращающихся винтов. Лена уже почти
докарабкалась до кабины, и Мишка протянул ей руку. Снайпер в ветвях эвкалипта
прилежно прицелился.
    - Ренат, ты не прав! - снова закричал Курылев. Но снайпер, совершенно не
реагируя на эти сигнальные вопли, наверняка звучащие в его наушниках,
продолжал держать Рената на мушке. И тогда Мишка, одной рукой втаскивая в
кабину Лену, другой нашарил и отстегнул спрятанный на щиколотке под брючиной
пистолет...
Услышав выстрел, Ренат посмотрел вверх. Заметив в Мишкиной руке ствол, сержант
улыбнулся с каким-то болезненным удовлетворением и вскинул автомат...
    - Ренат, не делай этого! - срываясь на хрип, закричала Лена и рванулась к
Курылеву, закрывая его собой. Снайпер в ветвях чуть отшатнулся - сержант Хузин
упал навзничь...
Мишка приказал пилоту посадить машину, вынес Лену из кабины и положил на
землю. Она лежала, крепко прижав руку к левой груди, а из-под пальцев,
пульсируя, бил кровавый родничок.
    - Ми-ишка...- шептала она.
    - Я здесь... Здесь...
    - Ми-ишка... Там везде травка и газоны... Ми-ишка... Эдинбург. VCCA. 123007...
Ми-ишка, не исчезай!
    - Я здесь...
Подбежал бледный и потный подполковник Юрятин.
    - Жива?
Курылев кивнул.
    - Скорее! Если умрет - все пропало! Где врач? Вертолет, взвихрив с земли
мелкий сор, поднялся в воздух и улетел, унося Лену. Проводив его взглядом,
Юрятин повернулся к Мишке, который в это время тупо рассматривал свои руки,
перепачканные в подсыхающей Лениной крови.
    - Сказала?
    - Да...
    - Запомнил?
    - Как учили...
    - Диктуй!
    - Эдинбург. VCCA. 123007...
Юрятин записал в блокнотик и побежал к рации - докладывать в Центр. А Курылев
медленно подошел к Ренату: сержант лежал на спине, раскинув руки, во лбу у
него чернело пятнышко, как у индусок, а затылка вообще не было, отчего лицо
его напоминало гипсовую маску, наподобие тех, что вешают на стену в
рисовальном зале...
Воротился лиловый от огорчения начальник отдела культуры и физкультуры.
    - Ты, Мишель, ничего не перепутал? - спросил он.
    - Обижаете, начальник... А в чем дело?
    - Значит, пустышку тянули...- промолвил Юрятин, и его подбородок предательски
задрожал. - Это ведь счет, с которого брал 62-й... Там ничего не осталось... И
от 62-го только ползадницы осталось - не спросишь...
    - М-да, фрустрация...- покачал головой Курылев.
Спустившийся с эвкалипта щуплый снайперишко приблизился к мертвому Ренату и,
как живописец удачный мазок, с пытливым удовлетворением разглядывал пулевое
отверстие...



Когда Избавителю Отечества доложили подробности операции "Принцесса и
свинопас", он смеялся до слез.
    - Значит, говорите, этот ваш педолюб весь тайный счет в "Осинке" профинтил?
Ой, не могу!.. Ну, прощелыги, ну, демокрады...
Но особенно ему приглянулось, что простой русский офицер сумел влюбить в себя
выпускницу Кембриджа, настоящую принцессу.
    - Покажите мне как-нибудь этого "свинопаса"! - распорядился адмирал.
    - Слушаюсь! - вытянулся докладывавший "помнацбес".- А как быть с арестованными
"львами"?
    - На запчасти! - махнул рукой Избавитель Отечества. - Почку за почку! И потом
стране нужна валюта. У этих-то, изолянтов, ведь ничего не осталось?
    - Ничего, господарищ адмирал, одни убытки...
    - Ну и пошли они к чертовой матери!
    - Понял, Иван Петрович!
На самом деле "помнацбес" ничегошеньки не понял и за разъяснениями обратился к
осведомленному Николаю Шорохову. Тот объяснил, что, оказывается, каждый вечер
адмиралу звонит очаровательная Джессика и ведет с ним долгие разговоры о любви
к ближнему и христианской морали, а также советуется, стоит ли ей в своем
ресторанчике готовить котлеты по-киевски и не будет ли это восприниматься как
намек на знаменитую субмарину "Золотая рыбка".
Воротившись в Торонто, мисс Синеусофф сразу сделалась любимицей западной
прессы: редкий день обходился без статьи типа "Ее выбрал русский монстр" или
"Самая сексуальная русская царица со времен Екатерины Великой". А ее
ресторанчик "Russian blin" просто ломился от посетителей: посмотреть на
невесту "кровожадного морского волка" приезжали со всего мира, а одно
предприимчивое туристическое агентство даже организовало спецтур "На крыльях
любви - к Джессике". Кроме того, к ней нескончаемым потоком шли делегации от
различных гуманитарных фондов и религиозных обществ с просьбами повлиять на
крутой нрав адмирала и таким образом смягчить тяжкую долю жертв
демократического выбора, томящихся в застенках. Один из этих пилигримов
человеколюбия, активный член общины "Юго-восточного храма", так тронул доброе
сердце Джессики, что она оставила этого рослого молодого симпатягу у себя. Он
подсказывал ей темы вечерних бесед с адмиралом, даже набрасывал конспекты, а
потом они репетировали разговор с русским монстром, причем для достоверности
симпатяга привязывал Джессику специальными ремешками к кровати.
А ведь Ивану Петровичу и без этого жилось несладко: супруга Галина и
сын-нахимовец, прознав про матримониально-монархические планы своего мужа и
отца, были удивлены до крайности. Мало того, знаменитая Ксения Кокошникова
тоже подбавила масла в огонь, спев на телевидении в прямом эфире частушку:
Я надену кофту рябу,
Рябую-разрябую...
Кто полюбит мово Ваньку -
Морду раскорябую...
Именно из-за этого, а не по какой-нибудь политической причине-о чем вопят
западные масс-медиа,- теперь все передачи идут в эфир только в записи и только
после тщательного отбора. И в последнем вечернем разговоре Джессика очень
расстроила Избавителя Отечества, заявив, что никогда не выйдет замуж за
человека, попирающего свободу слова! Именно в этот день помнацбес повторно
завел с адмиралом речь о судьбе изолянтов.
    - А пошли они все! - закричал Избавитель Отечества и хватил своей знаменитой
подзорочкой о наборный кремлевский паркет.
Демгородковская общественность бьша очень удивлена, когда киномеханик Второв,
присланный вместо исчезнувшего Курылева и поселенный в домике ╧ 984, вместо
очередной некроманской жути показал "Белое солнце пустыни". Поселенцы пришли к
выводу, что это - недосмотр, недоразумение или провокация, последнее вероятнее
всего. Но в следующий раз, открыв металлическую коробку, Второв обнаружил там
"Я шагаю по Москве", а это было уже совершенно подозрительно. Более того, в
один прекрасный день, проснувшись, изолянты увидели страшную и необъяснимую
картину: вся охрана исчезла, вышки опустели, комендатура и котельная
обезлюдели, даже бронированные ворота непроходимого 3-го КПП оказались
распахнутыми настежь.
Однако в течение нескольких дней, опасаясь смертоносного подвоха, никто не
решался выйти за пределы Демгородка. Прошелестел даже слушок, будто видимое
освобождение на самом-то деле всего лишь новое бесчеловечное изобретение
опричников адмирала Рыка и все подступы к поселку заминированы теми самыми
адскими машинами, одной из которых была взорвана "Осинка" вместе с
человеком-кротом, но его-то как раз не жалко!
Споры о том, как поступить в этой ситуации вызывающей бесхозности и коварной
безнадзорности, разделили всех изолянтов на две большие враждующие партии -
"оставанцев" и "покиданцев". Первые считали, что надежней остаться за забором
и ждать социальных гарантий, вторые же кричали, что ждать никак нельзя, а
нужно срочно покинуть Демгородок, иначе в Москве спохватятся и будет поздно.
"Оставанцев" возглавил ЭКС-президент, а "покиданцев" - экс-президент.
Поначалу политическое противостояние ограничивалось альтернативными митингами,
а ставшая ежедневной газета "Голос" печатала репортажи, "круглые столы",
полемические статьи и памфлеты, даже сообщила, будто на общественном
картофельном поле собралось более полутора тысяч человек, чего, конечно, быть
не могло, ибо все население Демгородка чуть больше тысячи... Потом борьба
обострилась. Началось битье окон и вытаптывание грядок у политических
противников. В довершение всего был зверски избит любимый пресс-секретарь и
наперсник экс-президента, после чего глава партии "покиданцев" принял
неожиданное и радикальное решение - покинуть поселок навсегда. Однако в
последний момент за ним последовала лишь небольшая группа смельчаков...
И вот около полусотни "ультра-покиданцев", опасливо маршируя, вышли за ворота
Демгородка, готовые в любое мгновение за свои идеалы взлететь на воздух или
пасть, срезанные пулеметной очередью. Они все дальше уходили в лес, но никто
не напоролся на мину и не наскочил на кинжальный огонь замаскированных
россомоновцев. Пели птички, летали бабочки, замечательно пахло утренним
дождем... Миновав вросший в землю немецкий дот, "покиданцы" поняли, что
адмирал Рык пренебрег дешевым политическим убийством и приготовил для них
более изощренную месть!
Когда колонна во главе с экс-президентом шла через Алешкино, сельчане по
неискоренимой русской традиции выносили острожникам хлебушек, сальце, молочко,
яйца, купленные в магазинчике с неистребимым названием "Товары первой
необходимости", а экс-президенту на расписном подносе поднесли стакан
самогонки и домашний соленый огурчик. В ответ "ультра-покиданцы" устроили
стихийный митинг, который вел киномеханик Второв, набравший к тому времени
большой политический вес. Рубя рукой воздух, он призвал своих
земляков-алешкинцев крепиться и терпеливо ждать неизбежного торжества
общечеловеческих ценностей!
    - Стало быть, объявился кинокрут-то! - качали головой деревенские.
    - Кругом один обман и дезинформация! - вздохнула уважаемая вдова
председателя.- Обещали академгородок построить... А что выстроили?
По окончании митинга колонна двинулась к станции и загрузилась в полупустую
дневную электричку. Изголодавшиеся по впечатлениям демгородковцы прилипли к
окнам и жадно ловили проносящиеся мимо пейзажи новой жизни. Подъезжая к
очередной платформе, они заприметили развалины гигантского особняка, а среди
обломков зимнего сада резвился отряд юных адмиральчат, одетых в форменные
тельняшки.
    - Боже мой, что они сделали с Россией! - сквозь слезы пробормотал
экс-президент.
На Ярославском вокзале "покиданцы" обнялись и простились. Через неделю все они
снова встретились в Демгородке. А куда деваться? Квартиры их оказались заняты
новыми жильцами - в основном бравыми морскими отставниками, назначенными
адмиралом Рыком на самые трудные и ответственные посты. Родственники
шарахались от изолянтов, словно они прибыли из какого-нибудь эпидемического
края и представляют серьезную угрозу для здоровья. А те, что посмелей, егозя
глазами, тихо советовали не светиться, потому что сейчас И. О. шибко не в духе
и всех проходивших по делу "молодых львов" пустил "на запчасти", т. е.
запродал западным трансплантаторам за валюту, о чем, естественно,
молчок-волчок как в российской, так и в зарубежной прессе...
Некоторых, наиболее известных изолянтов, признали на улице и маленько
потрепали. Но больше всего не повезло экс-президенту: большой любитель спорта,
он забрался на Центральный стадион имени Александра II Освободителя, чтобы
поглазеть на соревнования по демгородкам. И там один участник по ошибке,
обознавшись, запустил биту не в фигуру "президентский совет", а точно в голову
бывшего главы государства. Вследствие черепно-мозговой травмы тот утратил
большую часть своих воспоминаний и с тех пор стал ощущать себя секретарем
первичной комсомольской организации арматурного цеха, с чего, собственно, и
начиналась его политическая карьера. Выписавшись из больницы, он,
христарадничая вместе с женой, добрел до Демгородка, но о былом влиянии,
конечно, речи быть уже не могло, и на всеобщих выборах поселкового мэра
подавляющее большинство голосов набрал ЭКС-президент. А через неделю мэрская
жена заявила, что живущий на смежном участке сосед, вообразивший себя юным
арматурщиком, страшно матерится, и потребовала выселить его из "Кунцево" куда
подальше... Что и было сделано, а дом его занял киномеханик Второв.
Но тут в полный рост встала проблема пропитания. То немногое, что оставалось
на складе, подъели очень быстро. Картофельное поле вытоптали во время
альтернативных митингов, а приусадебные участки потравили во время
непримиримой борьбы между "покиданцами" и "оставанцами". А подвоз продуктов
полностью прекратили, точно в Демгородке не осталось ни одной живой души! Было
решено направить представительную делегацию к помощнику по работе с
народонаселением П. П. Чуланову. Он ходоков принял и грубо выслушал. Сошлись
на том, что дармоеды возрождающемуся Отечеству не нужны, но в течение трех
месяцев, пока демгородковцы откроют собственное, приносящее доход дело, их
будут снабжать гуманитарной помощью - консервированной свининой с горохом. Она
была запасена для войск, участвовавших в боях у озера Хасан, потом затерялась
в складских помещениях и вот недавно была обнаружена в ходе месячника "Закрома
Родины".
Но на одной свинине с горохом не проживешь, и демгородковцы вздумали
подкармливаться с огородов простодушных алешкинцев Только те же самые селяне,
встречавшие прежде изолянтов хлебом-солью, стали встречать их только солью -
из двустволок. Не просто было и с грибами-ягодами. Изгнанные со Змеиного
болота гадюки расползлись по окрестным лесам, размножились и сделали
собирательство опаснейшим промыслом
И вот тогда-то возникла замечательная идея - превратить Демгородок в
общенациональный центр росписи по дереву, вроде Хохломы! Продали на слом
караульные вышки, пару пустующих домиков и на вырученные деньги купили
токарный станок, еще кое-какое оборудование, краски, лак, кисточки... избрали
художественно-производственный совет артели во главе с мэром. Но тут снова
изолянтов попутал бес плюрализма: начались споры о том, какие сюжеты и
орнаменты использовать в росписи. Оформилось несколько партий: фигуристы,
герметисты, левантисты, славянофилы, западники, концептуалисты, "ваньки",
идологисты и так далее...
Самая упорная борьба развернулась между либеральными фигуристами и
ортодоксальными славянофилами. Первые считали, что изображать на подносах и
чарках нужно красочные эпизоды из истории демократии, а ко дню бракосочетания
адмирала Рыка послать ему кувшин, расписанный в духе решительного
аллегорического неприятия диктаторского режима. Вторые же, наоборот, полагали
использовать традиционные, народные сюжеты, а Избавителю Отечества к коронации
преподнести роскошную братину, расписанную в духе безусловной поддержки
исконной соборно-монархической формы правления в России. Одно из заседаний
художественно-производственного совета проходило столь бурно, что после него
пришлось искать деньги на новый токарный станок и кисточки.
Чем закончилась эта борьба (и закончилась ли?), неизвестно, но ни одной
ложки-плошки, расписанной демгородковскими умельцами, в продаже покуда не
появлялось...



...Мишку доставили к КПП у Спасской башни. Офицер кремлевского полка морской
пехоты тщательно проверил документы и пропустил. Возле Царь-пушки Курылева
поставили по стойке "смирно" и приказали ждать. Избавитель Отечества появился
минут через пятнадцать, в сопровождении "помнацбеса" он прогуливался после
обеда. Росту адмирал оказался невысокого, лицо имел красное и сердитое, а
глаза - добрые и усталые. Завидев Мишку, "помнацбес" наклонился и прошептал
что-то на ухо шефу, тот сразу оживился и решительно, сменив курс, направился к
Курылеву.
    - Ну-ка, дай я на тебя погляжу, "свинопас"! - воскликнул Избавитель Отечества
и хлопнул оробевшего парня по плечу.- Ловок! Как ты умудрился аж "принцессу"
охмурить? Поделись опытом! Вот ведь моя-то чучундра все не едет никак...
    - Да я что... Это все подполковник Юрятин...
    - Из "Россомона", - шепотом подсказал "помнацбес". - Очень толковый офицер...
    - Ну, и что ты...- начал адмирал.
    - Михаил...- шепотом подсказал "помнацбес".
    - Ну, и что ты, Михаил, за свою службу хочешь? Полцарства не обещаю: земля и
недра принадлежат народу. Дочери у меня нет - только сын-нахимовец, да и с ним
мы сейчас поцапались маленько. А так - проси, чего хочешь!
Курылев беспомощно глянул на одобрительно кивающего "помнацбеса", потом вдруг
подумал о том, что сложенные пирамидой ядра Царь-пушки чем-то напоминают
тысячекратно увеличенный овечий помет, и неожиданно для себя сказанул:
    - Мне бы избушку подправить...
    - И все? - изумился Избавятель Отечества.
    - Ну, и чтоб войны не было...- добавил Курылев. "Помнацбес" чуть заметно
покачал головой и осуждающе закатил глаза.
    - Войны не будет! - успокоил адмирал. - Им сейчас не до нас: у них самих
Калифорния отделяется... А на избушку с курьей ножкой тебе выдадут. Даже на
свадьбу останется! Только когда детишек будешь строгать, старайся через
одного: принцесса - свинопас, принц - свинарка... Так оно для государства
полезно. Договорились?
    - Она умерла...- тихо промолвил Мишка.
    - Да? Не знал... Извини, парень... Мне не докладывали... Как же так вышло?
    - Ее один... из "молодых львов" застрелил,- шепотом подсказал "помнацбес".
    - Вот звери! - побагровел Избавитель Отечества.- "Запчасти" уже все отправили?
    - Завтра последнюю партию вывозим, господарищ адмирал! - громко доложил
"помнацбес".
...Через неделю подполковник Юрятин был назначен начальником отдела ╧ 13/Д, и
только посвященные знали, что в задачу этого отдела входит оперативное
обеспечение брака Избавителя Отечества и Джессики Синеусофф. Юрятин взялся за
дело энергично, и через неделю после того, как загримированный под негра
Крысолов спустился по трапу в аэропорту города Торонто, счастливый член общины
"Юго-восточного храма", торопясь в ресторанчик "Russian blin" на своем
"ягуаре", попал в жуткую автомобильную катастрофу и получил необратимую травму
первичных половых признаков...
Курылев в отделе 13/Д работать отказался, да его туда особенно и не звали.
Гораздо удивительнее то, что он решительно отказался от возвращения в армию,
от внеочередного звания и приличной должности, а попросил сохранить за ним
место ассенизатора-киномеханика в Демгородке. И хотя поселок уже был снят с
бюджета, Мишке пошли навстречу, и специальным распоряжением И. О. ему были
выделены две ставки.
На полученную от щедрот адмирала тысячу "субмаринок" Курылев полностью
перестроил дом, заведя всевозможные городские удобства, купил новенький
"Москвич" и сыграл шумную свадьбу с той самой опытной односельчанкой, которая
все-таки не напрасно дала себя попробовать, как на базаре дают попробовать
тонко отрезанный соленый огурчик.
Когда порой Мишка со своей ассенизационной машиной оказывался неподалеку от
разрастающегося демгородковского кладбища, он, запустив насос, пробирался к
небольшому серому камню с надписью:
╧55
╧55=Б
Зимой камень почти заметен снегом, летом почти не виден в зарослях зверобоя.
Прижав ладонь к груди, Мишка стоит, сколько можно, а потом сломя голову бежит
на призывное чмоканье своего прожорливого агрегата.
Дома Курылев замкнут и неразговорчив. С женой старается не спорить, отчего она
совершенно распустилась, ест его поедом, а иногда даже сварливо удивляется,
как это такие пентюхи могут нравиться принцессе? Мишка обычно отмалчивается,
но где-то раз в квартал не выдерживает и умиротворяет потерявшую чувство
реальности супругу крепким ударом, отработанным еще во времена буйных
курсантских "самоволок".
Газет он не читает, только программу на неделю, но зато очень внимательно:
боится пропустить объявление о том, что по многочисленным заявкам зрителей
снова повторяется телеспектакль "Всплытие". Весь день Мишка ходит в
болезненно-сладком ожидании, а перед началом надевает специально выписанные
для такого дела очки, хотя со зрением все у него вроде нормально. Спектакль он
смотрит лишь до того места, когда на сцене в окружении пьяных плейбоев
появляется роскошно одетая Лена и, замечательно хохоча, говорит:
Когда б вы знали, сколько в банках ваших
Хранится в тайне миллионов наших,
Вы б обалдели б...
После этого Мишка всегда выключает телевизор и закуривает "шипку". Но жена,
пронзительно ругаясь, выгоняет его на крыльцо, потому что от табачного дыма
желтеет постельное белье. "Смена", 1993, ╧ 8.

Last-modified: Sun, 12 Nov 2000 20:38:06 GMT

Оцените этот текст: