том Чистяков скосил глаза на листок, лежавший перед Мушковцом,- на нем был изображен очень странный кузнечик, скорее всего какой-то мутант: яйцеклад зазубрен, как пила, передние лапы похожи на скорпионьи клешни, а челюсти огромны и кровожадны... Василий Иванович и Валерий Павлович обреченно переглянулись, а Бусыгин тем временем уже рассказывал про то, как борется против использования служебных машин в личных целях. В частности, сегодня вечером все работники аппарата райкома, включая и самого БМП, разъедутся с конференции своим ходом, а не на традиционных черных "Волгах"... Заодно проверят работу муниципального транспорта! Зал устроил овацию. - Нравится? - тихо спросил дядя Базиль, имея в виду нарисованное кузнечикоподобное чудовище. - Роскошно! - отозвался Чистяков. - Я, знаешь, в детстве здорово рисовал... Мне даже советовали в "Строгановку" поступать...- вздохнул Мушко-вец. Конференция закончилась почти в одиннадцать часов вечера. Но Бусыгин еще спустился в зал и продолжал отвечать на вопросы в гуще масс, как это теперь стало модно. - На работу завтра не проспите?- тепло шутил он. - Не проспи-им! - радостно отвечали люди. БМП окружили плотным кольцом, смотрели на него с обожанием, а он удовлетворенно улыбался, подобный председателю колхоза, сфотографированному на фоне выращенного им небывалого урожая. Сотрудники аппарата сбились поодаль и, терпеливо удерживая на лицах гримасы умиления, ждали, когда же народ отпустит своего первого секретаря. - А вы рано просыпаетесь? - спрашивали люди. - В шесть! - отвечал БМП. - Ого! - Час занимаюсь физкультурой по старославянской системе. Потом бегаю от инфаркта. В восемь на работе. - Молодец... Вдруг какая-то глупенькая девочка с сахарорафинадного завода протянула Бусыгину свой пригласительный билет и робко попросила автограф. БМП в ответ добродушно рассмеялся, сказал, что он не кинозвезда, а скромный партийный функционер, но автограф дал - и тут же десятки рук протянули ему свои глянцевые картонки с золотым тиснением... Смущенно пожимая плечами, БМП принялся надписывать бесчисленные пригласительные билеты. - Вот это популярность! - Рядом с Чистяковым стоял Убивец и нежно наблюдал происходящее.- Любимец публики. К нам и то телевидение не ездит... - Да-а... Теперь .вот так...- неопределенно ответил Валерий Павлович. - Давай-ка, Валера, я тебя домой подброшу! - предложил Иванушкин:- Ты у нас теперь безлошадный. Заодно и поговорим! Чистяков заколебался: конечно, Убивец зря не подойдет - есть у него какая-то важная информация, но, с другой стороны, вот так запросто уйти во время небывалого единения БМП с народом - это откровенная демонстрация неуважения, совершенно лишняя для Валерия Павловича в его нынешнем положении... - Брось! - заметив его сомнения, сказал Убивец.- Тебе это больше не нужно... - Не понял,- похолодел Валерий Павлович. - Поехали-объясню... - Хорошо,- решился Чистяков.- Машина у служебного? - Да. - Хорошо... Я сейчас. Он торопливо пошел, почти побежал в фойе. Свет там был уже погашен, стулья поставлены на столы ножками вверх. Только в подсобке мерцал огонек, и было видно, как толстая буфетчица, слюня пальцы, пересчитывает выручку. Надя стояла на том же месте, где еще совсем недавно имелся стенд "Досуг в районе", разобранный и унесенный сотрудниками отдела пропаганды. - Прости меня за настырность...- увидев Валерия Павловича, начала Надя. - Ну, о чем ты говоришь! Просто у меня сейчас трудное время... - Да, я слышала... - Слышала?! - дрогнул Чистяков и понял: если вопрос о снятии секретаря райкома дошел уже и до школьных учителей, дела его действительно ни к черту... - Я слышала, как тебя Бусыгин критиковал,- объяснила она. - А-а... Тебе нравится Бусыгин?- спросил Валерий Павлович. - Нет. Он упивается властью. Это плохо кончится... - Для кого? - Для всех. Людьми может управлять только тот, кому власть в тягость. В фойе ввалилась ватага дружинников. Из-за нехватки мест народ стихийно перетащил стулья из буфета в зал, и вот теперь их возвращали на место. Завхоз показывал, куда ставить, и громко ругал самовольство активистов, однако, заметив Чистякова, замолк и принялся сосредоточенно пересчитывать стулья, за которые нес материальную ответственность. - Надя,- тихо проговорил Чистяков.- Не волнуйся. Я все устрою...- Он замялся, соображая, стоит ли говорить, какой ценой достанется ему это несчастное койко-место в Нефроцентре, но, подумав, решил не говорить. - Спасибо, Валера... - Я тебе позвоню на следующей неделе. Раньше не получится. - У нас нет телефона,- забеспокоилась Надя. - Тогда позвони мне ты. В среду. Ладно? - Спасибо, Валера! - Выше голову, товарищ! Скоро восстанет пролетариат Германии! - Ты знаешь,- вдруг какой-то жалобно-радостной скороговоркой начала Надя,- Дима роскошно играет в шахматы. У него второй мужской! Представляешь? - Какой Дима? - не сообразил Чистяков. - Дима...- пояснила она.- Мальчика зовут Дима!.. Когда, запыхавшись, Валерий Павлович выскочил на улицу и очутился возле черной "Волги" с представительным мосовским номером на бампере, Убивец, уже сидевший рядом с шофером, посмотрел на Валерия Павловича с той грустной сердечностью, которая в отношениях между людьми их уровня означала: а мог бы и не заставлять себя ждать! Когда они выруливали из внутреннего дворика ДК "Знамя", Иванушкин попросил водителя проехать через Новокузнецкую, чтобы подбросить домой секретаря райкома партии. Улицы оказались совершенно пустынными, и просто не верилось, что всего три часа назад они были запружены плотным, неостановимым потоком словно бы прущих на нерест автомобилей. Мелькали мимо освещенные, но уже бесхозные в эту пору стеклянные милицейские будочки. Водитель включил приемник, отыскал среди эфирного воя и скрежета "Маяк" - передавали симфоническую музыку. Чистяков подумал, что, уйдя из райкома, станет жить нормальной человеческой жизнью, накупит ворох классических пластинок, будет каждый вечер их слушать, особенно Чайковского и Сен-Санса. Он никогда не понимал по-настоящему музыки, но догадывался, что она примиряет с жизнью. А БМП, конечно, отдаст Валере это койко-место для Димы, обменяет на заявление по собственному желанию. Как будто в партии бывает оно, собственное желание!.. - После отчета на бюро горкома Бусыгин тебя уберет,- спокойно, как что-то само собой разумеющееся, сообщил Убивец.- Наш не хотел тебя отдавать, но ты же понимаешь!.. - Понимаю... - Куда пойдешь? - Не знаю... - Возвращайся в науку. - Куда? Ты смеешься. - Поможем. Допустим, проректором к нам, в педагогический. А? - Спасибо за заботу. - Долг платежом...- отозвался Убивец и осторожненько спросил:- Дошло до нас, БМП вместо отчета хочет по горкому долбануть?! От имени и по поручению ширнар- масс... - Он со мной не советуется. - Вестимо. С нами тоже. Товарищ не понимает... - Объясните. - Пробовали. Не понимает. - Странно,- пожал плечами Валерий Павлович,- он как будто с вашим вместе учился?.. - Мы с тобой тоже вместе учились,- улыбнулся Иванушкин.- А почему бы тебе не выступить на бюро? Расскажешь, как он в районе кадры гноит... - Сами вы, конечно, не знаете? - Знаем. Но объективная информация с места - совсем другое дело. От тебя нужна лишь принципиальная оценка. - Пугнуть его хотите? - Немножко. Для профилактики. - У тебя есть выход на Нефроцентр? - Нет. На твой район вообще никаких выходов нет. Только через БМП... В это время музыка закончилась и начались последние известия, сводившиеся в основном к тому, где и сколько посеяли, выплавили, пошили, сковали, собрали, изобрели, скосили... Куда только все девается? Потом директор какого-то завода стал с классовым остервенением ругать смежников. В заключение посетительница кооперативного кафе восторженно рассказывала, что впервые в жизни обедала за столом, застеленным чистой скатертью! - Выступишь? - снова спросил Иванушкин. - Я подумаю... - Подумай. Елисееву, между прочим, скоро на покой. Через полгодика новый ректор понадобится... Чистяков дурашливо отдал честь отъезжающей черной "Волге" и вошел в подъезд своего дома. Стеклянная стена служебной комнатки была наглухо задернута розовой занавеской - консьержка опять болела. Лифт стоял с разверстыми дверями и словно специально поджидал Валерия Павловича. Кнопки пульта оказались оплавленными и закопченными, а на полированной текстуре гвоздем нацарапали: "Номенклатура е..." Второе слово, отпричастное прилагательное, было написано вполне грамотно, а вот в первом имелось ' две орфографических ошибки. Раньше ничего подобного в их респектабельном доме не случалось! Лялька оставила записку: ночует сегодня у родителей, так как "вагонку" нашли в соседнем садово-огородном товариществе, и тестю на радостях снова стало плохо. Далее она сообщала, что в холодильнике жареная печенка, в шкафу спагетти и что "Лялюшонок" целует Чистякова в ушко... На столе, рядом с запиской, лежали две новенькие книжки "Спортивные игры в семье" и "Диатез у детей". Жена в последнее время одержимо скупала все издания, рассказывающие о секретах воспитания здорового потомства. Валерий Павлович достал из холодильника початую бутылку водки и поначалу просто хотел выпить рюмочку, закусив тминной черной корочкой, но вдруг ощутил в желудке совершенно жуткий, клокочущий голод. Трясущимися руками он поставил на огонь печенку и воду для спагетти. Потом все-таки не выдержал, выпил рюмку и закусил остатками селедки, которые Лялька, с годами становившаяся все хозяйственнее, сложила в майонезную банку и залила подсолнечным маслом. Дожидаясь, пока закипит вода, Чистяков полистал книжку про спортивную семью и в предисловии наткнулся на такую вот фразу: "Однажды к древнему мудрецу пришли родители и сказали, что мечтают вырастить своего ребенка здоровым, красивым, умным. "Когда нужно начинать воспитание?" - спросили они. "Сколько лет ребенку?" - спросил мудрец. "Пять дней",- ответили они. "Вы опоздали на девять месяцев и пять дней!" - был ответ". Валерий Павлович представил себе, как в понедельник войдет в кабинет Бусыгина и, дождавшись, когда тот соизволит заметить секретаря по идеологии, положит на стол заявление: "В связи... прошу... по собственному желанию..." БМП надломит правую бровь, глянет с нехорошим любопытством и скажет, наверное, так: "Думаю, сложно будет объяснить членам бюро, почему в такой трудный момент вы уходите с партийной работы!" Скажет, а про себя, конечно, подумает: "Слава тебе, господи! Сам догадался!" Потом Бусыгин спросит, куда же он собирается уходить. Валерий Павлович ответит, что пока еще сам не знает, и в этот момент, именно в этот момент, попросит за Надино-го пацана... за Диму. "Грехи молодости?" - поинтересуется БМП. Чистяков лишь кивнет. И тот не откажет, ибо покорный уход своего врага, а также его союзническое молчание на бюро горкома точно увяжет с этой странноватой прось-бишкой. А молчание Чистякова БМП хорошо запомнит, потому что на бюро горкома будет порка, хорошая профилактическая порка районного руководителя, подзабывшего немного принцип демократического централизма. БМП вызовет по селектору секретаршу, эту лахудру, которую привез в Москву из своего Волчехренска, и скажет: "Маша, соедини-ка меня с директором Нефроцентра!.." А в среду, когда позвонит Надя, Чистяков скажет ей: "Все нормально, товарищ! Бери Диму, товарищ, и дуй срочно в Нефроцентр, товарищ!" "Спасибо, Валера!" - заплачет она. Что ж, за это Надино "спасибо" и за эти слезы благодарности стоит заплатить своей дурацкой судьбой, разбить ее об пол, точно свинью-копилку... Валерий Павлович выпил еще рюмку и вывалил в пузырящуюся воду целую пачку спагетти. В начале первого позвонил дядя Базиль. - Ты куда, барбос, исчез? - спросил он уныло.- БМП тобой интересовался. Меня, грешного, выспрашивал, а заодно предложил за две недели найти себе новое место... Понял? - Понял... У тебя есть что-нибудь на примете? - Есть. Начальник отдела кадров управления ритуальных услуг. Все кладбища мои будут! Соглашаться? - Соглашайся,- улыбнулся. Чистяков.- Хоть похоронишь меня по- людски... - Новодевичье не обещаю, а Ваганьково гарантирую! - успокоил Мушковец.- А куда ты все-таки делся? - Да та-ак... - Ну, и что тебе это "да та-ак" по фамилии Иванушкин напело? - Предлагало на бюро горкома плюнуть в БМП. - Плюнь, Валерочка, Христом богом тебя прошу, плюнь! Хочешь, я тебе своих слюней подбавлю? - Я подумаю,- ответил Чистяков. Спагетти разварились и лежали на тарелке вроде солитсра. Есть Валерию Павловичу расхотелось. Он побрел в спальную, прямо в одежде плюхнулся на "сексодром", и ему показалось, что кровать - это мягкий плот, медленно плывущий куда-то и тихо покачивающийся на волнах. ..."Товарищ, ты меня уважаешь?"- спросила Надя, открывая глаза. Чистяков хотел объяснить, что не просто уважает - любит ее, но не успел, ибо снаружи раздался душераздирающий младенческий вопль: очевидно, два гундевших кота все-таки решились на большую драку. Почти сразу же донесся топот и громкие, заинтересованные крики первокурсников: "Куси его, серый, куси!" Чтобы лучше видеть потасовку, студенты, грохоча, взбежали на крылечко Надиного "бунгало". И на занавеске, как в театре теней, сгрудились их живые силуэты. Счастливые обладатели друг друга опасливо косились на окно, страшились пошевелиться и оставались лежать все так же совокупно и все так же неподвижно обнявшись. Но исподволь сознание того, что буквально в метре от них, за тонкой стеночкой шумно толпятся ничего не подозревающие первокурсники, постепенно наполняло их тела боязливым и потому особенно острым желанием... Эпилог 1. В понедельник бюро городского комитета партии, заслушав и обсудив отчет первого секретаря Краснопролетарского РК КПСС тов. Бусыгина М. П., рекомендовало освободить его от занимаемой должности за развал работы в районе. Состоявшийся на следующий день пленум райкома партии рассмотрел организационные вопросы: единодушно освободил тов. Бусыгина М. П. и так же единодушно избрал на освободившийся высокий пост тов. Чистякова В. П., работавшего ранее секретарем того же райкома... 2. Поговаривали, что выбор остановили на нем по двум причинам: во-первых, его терпеть не мог свергнутый Бусыгин (впрочем, таких людей насчитывалось немало), а во-вторых (и это главное!), Чистяков проявил необычайную дальновидность и оказался единственным, кто не стал швырять камни в БМП на том беспощадном заседании бюро горкома. Вернувшись домой с пленума райкома партии уже в новом качестве, на вопрос жены: "Как дела, Валерпа-лыч?" - он только вымолвил: "Полный апофегей!" 3. В среду, войдя в свой новый кабинет, где письменный стол уже был передвинут на другое место, а с полок убраны образцы народного творчества города Волчешкурска, откуда в свое время прибыл и куда теперь снова убывал товарищ Бусыгин, Валерий Павлович первым делом вызвал свою новую секретаршу Аллочку Ашукину, заказал себе крепкого чая с сушками и распорядился: - Алла Викторовна, ко мне сегодня будет дозваниваться Надежда Александровна Печерникова. Запишите: Пе-чер-ни-ко-ва... Если я буду на активе, скажите ей, что вопрос решается... Пусть наберется терпения. Товарищи из Нефроцентра ее сами известят... И прошу вас, Алла Викторовна, будьте с ней поласковее. У Печерниковой серьезно болен ребенок... Очень серьезно! Понимаете? - Понимаю,- кивнула Ашукина и уточнила:- Если вы будете на месте, вас соединять с ней? - А зачем?- вздохнул Чистяков и ободряющей улыбкой выпроводил Аллочку из кабинета.