ь он забудет на сегодня завет некромантии о меньшем зле и о том, что победа должна быть достигнута, а как - уже не важно; он будет драться мечом, а не магией. В ужасе отпрянули от неподвижных своих жертв солдаты; отпрянули, но все же не побежали. И Этлау, и Марк судорожно выкрикивали какие-то заклинания, Этлау оказался расторопнее, первый долетевший до него череп вспыхнул и распался черным прахом. Марк запоздал, и клацающие бесплотные челюсти вцепились ему в плечо, обильно брызнула кровь, инквизитор заверещал, точно поросенок под ножом, завертелся волчком; какой-то солдат похрабрее взмахнул было секирой, но череп, бросив свою первую жертву и неожиданно донельзя широко распахнув пасть, вцепился смельчаку в лицо. Солдат завыл, замолотил руками и ногами, валясь на снег; в Марка же вцепилось разом еще три или четыре пары челюстей. Инквизитор повалился, истошно воя и катаясь по земле. Черепа молча и деловито рвали его на мелкие кусочки. Фесс полагал, что при виде этого ужаса остальные его противники разбегутся, но не тут-то было. Солдаты как будто бы сами обезумели, со всех сторон бросаясь на него, однако тут врата кафедрального собора наконец-то рухнули, и оттуда, грозно подъяв костяные руки с заржавленными мечами, гремя старыми латами, пошли давным-давно умершие рыцари, из знатнейших и славных колен Эгеста, те, что удостоились великой почести быть погребенными в его катакомбах. Правда, сейчас они уже ничего не знали и не помнили о гордых фамильных девизах и гербах, они превратились в обычных неупокоенных, вырванных из вечного сна силой разъяренного некроманта. И сейчас они шли сражаться за своего господина... господина на то время, пока действует заклятье. Завопил кто-то в задних рядах, бегущие к месту поединка солдаты на ходу разворачивались навстречу напирающим мертвякам. Правда, далеко не все. Большая часть, бросив всякие так дурацкие штуки под названием "оружие", немедля дала деру, да так, что оставалось только диву даваться. Пики, гизармы и алебарды оставшихся с размаху ударили в изъеденные ржавчиной щиты, частенько проламывая их или срывая с мертвых рук. Неупокоенные разъяренно зарычали в ответ и, добежав до наспех составивших строй копейщиков, очень ловко принялись размахивать мечами. Они могли не помнить своих имен и кем они были при жизни, но вот умение владеть мечом, похоже, впиталось в их самые кости. На камни полетели обрубленные древки. Мертвые рыцари, построившись плотным клином, методично взламывали пехотный заслон, точно так же, как делали это и при жизни. Некромант отмахнулся мечом от какого-то слишком настырного копейщика и вбросил клинок в ножны. Пехотинец с разрубленной шеей, хрипя и захлебываясь кровью, свалился на снег. Фесс взял посох наперевес двумя руками, и как раз вовремя - толстяк, верзила и половинчик напали на него, умело и ловко чередуя удары и не мешая друг другу. За их спинами отец Марк уже не катался, он неподвижно лежал лицом вниз в луже собственной крови, и посланные некромантом черепа уже успели обглодать ему бока и спину. Этлау медленно пятился, отбиваясь, лицо инквизитора стало совершенно безумным, от сжег еще несколько черепов, однако по одному промахнулся. Мертвые зубы рванули грудь инквизитора, тот подавился воплем, но, несмотря ни на что, сумел спалить и этого врага. Фесс потерял Этлау из виду, едва успевая отражать сыпавшиеся на него со всех сторон удары. Мечи звенели, сталкиваясь с посохом, мелькали возле самой головы некроманта; а позади него латники и инквизиторы пятились и пятились под натиском мертвых рыцарей. Здесь оставались только самые стойкие, кто не испугался подъятых заклинанием отживших свое воителей. Шансов у живых не было, только искрошив неупокоенного в мелкую труху, они могли бы считать его убитым. Вихрь тем временем покончил уже со зданием инквизиции и с неослабевающим усердием принялся разметывать окрестные дома, протягивая черные руки-струи к кафедральному собору. Люди, уже не экзекуторы и не их наемники, - бежали кто куда, вопя от ужаса. Пришла пора платить, пришла пора. За кровь моих друзей и Рыси. Платите, друзья, платите!.. Некромант крутанул посох, вкладывая в это движение нечто большее, чем просто силу, магию или что-то в этом роде. Он вкладывал туда ненависть, и не только свою. Ненависть последних Дану, что предпочли сгореть среди своих лесов, но не сдаться победоносным гномьим корпусам; и ненависть гномов, обрушивавших потолки собственных пещер, обрекая себя на медленную смерть от голода, только чтобы не отдать рудные жилы и золотые прииски прорвавшимся внутрь Дануразведчикам. Кэр Лаэда, выросший в благополучной Долине магов, пошедший в Серую Лигу Мельина, потому что дома стало скучно, не умел по-настоящему ненавидеть. До сего момента. Пока он не увидел своих друзей - первых настоящих друзей в его жизни! - и свою женщину (нет, первой она не была, но... тех, кто был до нее, он никак не мог назвать своими), лежащими на снегу, пропитывающими его своей собственной кровью, он не знал, что такое ненависть. Он убивал, да - но разве ненавидел? А теперь - он ненавидел и жаждал убийства. До последней минуты с инквизиторами еще можно было биться, как на дуэли. Наверное, он все-таки потерял контроль над собой. С черного неба сорвался еще один смерч, он стремительно опускался, нацеливаясь прямо в некроманта. Тьма. Рядом. Возьми ее, почерпни в ней, и тогда... Нет. Победа будет моя, или я лягу рядом с моими друзьями и двинусь своей тропой в Серые Пределы. Все трое напали на него разом, со всех сторон, тройным ударом, который невозможно отбить и от которого невозможно уклониться. В ответ запел, рассекая воздух, некромантов посох, пламя плеснуло с янтарного навершия прямо в глаза верзиле, он попятился, и Фесс, проскользнув в немыслимом изломе у него под рукой, коротко ударил врага острием посоха в бок. Ударил, добавляя к силе удара еще и ту Силу, что делала его магом, и не просто магом, а именно некромантом. Никогда еще он не желал так чьей-то смерти. Не выигрыша, не победы, не доказательства, что он, Фесс, - лучший, а именно смерти врага, окончательной и бесповоротной. На миг некроманту показалось, что с его посоха сорвалась черная молния, верзила взвыл, но вой тотчас сменился отвратительным хрустом рвущейся плоти. Верзилу разорвало пополам, а посох Фесса, продолжая движение, столкнулся с подставленным мечом толстяка, легко переломил стальной клинок и, пробив нагрудник, застрял в теле. Половинчик, заверещав, ринулся на некроманта сзади; посох чуть не вырвался из рук Фесса, ударив назад словно сам собой, нанизав невысоклика на острие, точно бабочку на иглу. Все. Конец. За спиной Фесса мертвые рыцари раскидывали последних сопротивлявшихся. Как и следовало ожидать, запасов храбрости солдатам Инквизиции хватило ненадолго - или это была не трусость, а понимание? Ведь справиться с зомби или с неупокоенным, не имея магического оружия, почти что невозможно. А над головами, в черном небе, все выл и выл разрушительный вихрь, стены кафедрального собора медленно заваливались внутрь, и ясно было, что ни мертвые рыцари, ни этот вихрь не остановятся, пока не сотрут с лица земли весь Эгест. Фесс судорожно огляделся. Он остался один, если не считать неупокоенных, в самом сердце шторма, под опускающейся на город завесой Тьмы, рядом с мертвыми и умирающими, рядом с друзьями, которых надо было вытаскивать отсюда... Некромант вскинул голову. Посмотрел прямо в миллионы глаз, которыми глядела на него безумная буря. Ему казалось - он отражается в них, и та сила, что использовала его, словно отмычку, глядит на него сейчас с неприкрытой усмешкой. Нет, он не даст ей воспользоваться своим промахом. Прежде, чем он сможет помочь раненым друзьям, он остановит это вторжение. Как бы то ни было, но остановит. Уцелевшие неупокоенные рыцари, глухо рыча, медленно стягивались в кольцо вокруг него, Фесса, и некромант вдруг понял, что отдал слишком много сил, что наложенное на мертвых заклятье слабеет, вот-вот рухнет, и тогда они все набросятся - нет, даже не на него, сам-то он отобьется, а на раненых спутников... "Стой, - сказал сам себе Фесс. - Стыд и позор, некромант. У тебя в запасе самое меньшее минута - по меркам твоей магии, почти что вечность". Фесс неожиданно улыбнулся. Пора спрятать меч. Пора вспомнить уроки Даэнура. Пора преобразовать безумное буйство темной стихии в спокойное, плавное истечение Силы, которую он сможет использовать, во всяком случае, на то, чтобы оттащить своих друзей от самой грани Серых Пределов. Обеими руками некромант поднял посох над головой и начал громко, во весь голос, выкрикивать заклинание. Одной только мысли сегодня было явно недостаточно. Это заклинание читалось на мертвом языке, одном из тех, какими пользовались в карликовых полисах, некогда разбросанных по плодородной Аррасской равнине. Жившие там люди привечали чародеев задолго до основания Академии Высокого Волшебства и пришествия Спасителя. И еще у них был враг - дуотты, и для борьбы с этим врагом давно канувшие во мрак обитатели Арраса использовали любые средства. В том числе и некромантию. И уже их враги, отличавшиеся умением быстро перенимать все лучшее из враждебной им человечьей магии, освоили и этот ее раздел, сохранив и арсенал заклятий, и язык, на котором они некогда звучали. Заклинание сотрясло воздух. Мертвые попятились, воя от ужаса. Голос Фесса заглушил даже неистовый вой урагана, голос, повелевающий, приказывающий, подчиняющий. Высвобожденная сила Тьмы, бешеный вихрь - о, нет, лишь только похожий на те, что разрушили Арвест, только похожий, иначе Фесс смог бы остановить их еще тогда, - наползал на него, давил всей чудовищной мощью, способной разметывать города, но, к счастью, не способной засасывать людские души в ту самую Тьму, частью которой он являлся; некромант звал его, тянул к себе, и на какие-то мгновения ему показалось, что он и в самом деле способен обуздать темную мощь. Но только на мгновения. Бесчисленные знамена Тьмы затрепетали от гнева. Вихрь уже не подползал, нехотя повинуясь изощренному заклинанию, он сам шел в наступление, намереваясь поглотить дерзкую козявку, осмелившуюся приказывать чистой стихии Разрушения; заклятье рвалось, Фесс отчаянно попытался влить в него новые силы - и в тот же миг вихрь накрыл его. Несколько секунд некромант еще удерживался на ногах, тщетно пытаясь вернуть себе власть над вышедшим из повиновения диким зверем. Он вбирал в себя бушующую мощь, но, увы, не мог повернуть ее против самой же стихии - он лишь высасывал силу из вихря, ослаблял ее, безжалостно рассеивая и уничтожая льющееся на него богатство. Он еще сумел направить удар против столпившихся неупокоенных и со злой радостью видел, как вихрь обращает в ничто ржавые латы и выбеленные костяки, ломает мечи и крошит шлемы... Во всяком случае, после его мести инквизиторам, людям Эгеста, которых он, сложись все по-другому, защищал бы от неупокоенных, бродя от селения к селению, не придется бороться еще и с этой мертвой ордой. Однако затем вихрь оторвал его от земли. Только его. Тела орка, гнома и Рыси остались на площади. Фесс закричал. Закричал, проклиная все, себя, свое искусство, свою месть и вообще все на свете. Он видел, как отдаляется площадь, его безжалостно крутило и вертело, все попытки вырваться из тугого кокона оканчивались ничем. Черное облако поглотило его, поглотило - и брезгливо швырнуло вниз. Загудел и завыл в ушах ветер, уже обычный, как при падении. Некромант камнем летел к земле, и, не брось он инстинктивно заклятье, ему бы настал конец. ...Тряхнуло его так, что едва не вылетели зубы. Он упал на лапы ели, скатился по ним в успевший нападать снег, тяжело ударился о землю плечом и боком. Взвыл от боли, закусил губу, чтобы не кричать больше. С трудом приподнял подбородок, и... Он был не на площади и вообще не в стольном Эгесте. Вокруг - сумрачный заснеженный ельник, такое впечатление, что уже середина зимы. В левой руке посох, а вот рунного меча на поясе не оказалось. Крепко запрятанные на теле эльфийские золотые уцелели, как и все остальное, а вот меча не было. Кряхтя, Фесс поднялся. Идти он мог едва-едва, слово древний старик, с трудом переставляя ноги. Хорошо еще, снег оказался не столь глубок. Где-то неподалеку послышался звон бубенчиков, и Фесс, судорожно сглотнув, пошел прямо на этот звук, прозвучавший сейчас божественной симфонией небесных сфер. ...Прежде чем он одолел полсотни шагов, он трижды упал. Едва-едва выбрался на дорогу - звон бубенцов и впрямь означал близость тракта. Взглянул на милевой камень - три лиги до Эгеста. Всего три лиги... А небо над городом уже очищалось. Сейчас должны хлынуть беженцы, те, кто пустился наутек при первых признаках угрозы, подумал Фесс. Он стоял, привалившись к камню спиной - сил двинуться не было. Некромант заскрипел зубами, вспомнив об оставшихся там друзьях, - однако и это не смогло помочь. Он шел, шатаясь, точно пьяный, не в силах даже нормально идти, а не то что сотворить какое-то там заклинание. Несколько раз он попытался. Ничего. Истощение, полное истощение. Его месть обошлась ему слишком дорого. Кажется, он одновременно рычал от ярости и плакал, точно ребенок. Опирался на посох, переносил на него тяжесть тела и подтягивал ноги, словно калека. Разум его словно помрачился, ему казалось, что он уже идет многие часы, и вот-вот впереди должны появиться башни стольного города, однако, обернувшись, увидел позади черную пирамидку милевого камня. Он одолел не более пары сотен саженей. Тогда он упал в снег. ...Очнулся он от холода, когда уже наступил вечер. Смеркалось. Тракт опустел. Если кто-то и миновал лежачего, то не остановился и не предложил помощи. Странно также, что никто не попытался его ограбить... Впереди замаячили огни таверны, и он потянулся к ним, точно умирающий от жажды в пустыне человек тянется к воде. Ввалился через порог и тяжело упал на лавку. Трактир гудел почище любого пчелиного роя. И был набит битком. Народ бежал из Эгеста, впрочем, уже не бежал, а так - уезжали до лучших времен, разумеется, те, кому было куда уехать. Говорили все, разумеется, только об одном. Некромант с трудом дополз до свободного места на скамье, бросил несколько серебряных монет подавальщику и заставил себя приняться за еду, одновременно прислушиваясь к разговорам. А разговоры все, конечно же, шли только о том ужасе, что приключился в городе, о жутком сражении на площади, о реках крови и горах трупов, о страховидлах, что полезли из-под земли, о том, как кошмарный некромансер обрушил сам собор и стер с лица земли дом Святой Инквизиции. Передавались леденящие кровь подробности. Если хотя бы сотая их часть была правдой, Фессу следовало немедленно покончить с собой. Какое-то время он просто слушал, надеясь, что кто-то упомянет орка, гнома или Рысь. Пусть они пленены, пусть сейчас в темнице - только бы знать, что они живы! Ничего больше сейчас не надо... Однако его надежды не оправдались. Никто из бежавших прочь обитателей Эгеста и словом не обмолвился о судьбе спутников некроманта. Делать нечего, значит, надо идти в город самому. Искать, искать и еще раз искать. Если они живы - он вытащит их из любого застенка, если только... Да, правильно, чародей, - если они живы. После горячего супа и доброго куска жареного мяса ему полегчало, хотя и не сильно. Тяжело опираясь на посох, он поднялся и побрел к двери. На странного путника никто не обратил внимания, сегодня всем было не до чьих-то странностей. Фесс выбрался наружу. Сделал десяток шагов и тотчас понял, что переоценил себя. Ноги приходилось переставлять чуть ли не руками. Силы стремительно таяли, уходили, как вода в песок. Он, вобравший в себя чудовищную мощь бушевавшего над городом черного шторма, сейчас не мог потратить ни единого грана из этого богатства - оно лежало где-то под спудом, ему совершенно недоступное. Фесс хотел заставить мышцы тела работать, хотел согреться, чтобы больше не думать ни о ночлеге, ни о тепле. Он хотел идти всю ночь - однако при первой же попытке сплести несложное заклятье обновления сил его скрутило жестокой болью, а магия не отозвалась. Никак. Ну, ничуточки. Он был опустошен и выжат. Требовался отдых, длительный отдых - Фесс словно бы наяву услыхал ворчливый голос Динтры. Конечно, старикцелитель был совершенно прав, никакому волшебнику проделанный Фессом трюк не сошел бы с рук так просто. Но такого... полной утраты способности к волшебству... Лоб Фесса покрылся липким потом, несмотря на усиливающийся мороз. Что, если он вообще лишился всего, что составляло его суть как мага?! Что он тогда станет делать, как поможет друзьям?.. Каждый шаг давался все большим трудом и все большей болью. Хрипя и стискивая зубы, Фесс протащился еще, наверное, сотню шагов, пока нога у него не подвернулась и он не полетел лицом в снег. Ругаясь, изрыгая страшные проклятия на весь этот мир и на его чванливого Спасителя, Фесс медленно приподнялся. Он запретил себе думать о том, что не дойдет. Он просто обязан был дойти. Отчего-то в голову его не пришла весьма простая мысль - попросить кого-то из купцов довести его до города. Впрочем, по ночному времени если кто и ходил по тракту, так лишь лихие люди, бесшабашное братство разбойничков. А он не мог ждать утра. Он обязан был дойти. ...Когда он рухнул в четвертый раз, сил подниматься уже не осталось. Он молча лежал, уткнувшись лицом в снег, и ждал. Чего? Наверное, смерти. Или, быть может, чуда - чтобы над ним внезапно раздался хорошо знакомый ворчливый бас Сугутора, или гневный рык Прадда, или - и лучше всего, вдруг признался он себе - мягкий голос Рыси, тот голос, которым она произнесла "иди ко мне", совсем недавно, совсем недалеко отсюда, когда они двое наконец-то перестали притворяться друг перед другом. - Так, так. Знаменитый некромант Неясыть. Лежит, словно упившийся смолокур. Интересно, почему именно смолокуры пьют больше всего горькой, как ты думаешь, некромант?.. Он не повернул головы. Сил не осталось даже на это. Перед Фессом распахивалась черная бездна, однако отнюдь не смерти, а нестерпимого стыда и отчаяния. Такого стыда и такого отчаяния, когда человек не воет, не катается по земле, а когда он тихо расстается с жизнью, и притом без всяких посторонних орудий вроде ножа для перерезания вен или намыленной веревки. У некроманта не осталось сил даже удивиться тому, что он слышит сейчас голос самой Вейде, королевы эльфов Вечного леса. - Я говорила тебе, что вам надо идти к Пику Судеб? - стоя над распростертым волшебником, назидательно сказала эльфийка. В голосе ее Фесс услыхал металл, но притом - и тщательно сдерживаемые слезы, словно случилось нечто непоправимое. - Говорила или нет, о неразумный, недостойный высокого звания чародея человек?.. Что ты молчишь? Ответь мне!.. - Он не может говорить, Aigsil (Светлейшая), - сказал чей-то мужской голос. Музыкальные ноты и обертоны выдавали в говорившем еще одного эльфа. - Полное... dreararine, истощение внутренней сути. Если мы оставим его здесь хотя бы на несколько часов, он умрет. - Умрет?! - зашипела Вейде. - Здесь, возле самых моих границ?! Не бывать этому! Эллидан, Треолорн, берите его. Галлстон, следи за дорогой. Миалли, к тебе это тоже относится. Где носилки? Где носилки, Треол, я же тебе это поручала! - An endion Aigsil, me to maro cairo... - He оправдывайся. И говори на имперском. Я хочу, чтобы он понимал нас. - Повинуюсь, Светлейшая. Носилки сейчас будут. - Не сейчас, а сейчас же, Треолорн! Иначе отправишься у меня к недомеркам... - Уже, уже, Aigsil... Фесс почувствовал, как мягкие, но очень сильные руки поднимают его, осторожно кладут на что-то упругое, чуть раскачивающееся. - Понесли, - вполголоса сказал кто-то еще из эльфов. "Куда вы меня?! - захотелось крикнуть некроманту. - В Эгесте у меня остались друзья, я должен..." - Ничего ты уже не должен, - отрывисто и зло бросила эльфийка, даже не пытаясь скрыть, что читает его мысли. - Все ты испортил, никчемный Xraibe, все, что только мог! Тебе незачем идти в Эгест. Твои спутники либо мертвы, либо умирают, а силой освободить их я не могу. Ты убил отца Марка, но среди инквизиторов хватает сильных чародеев, знатоков святой магии. Даже если бы я очень хотела спасти... гм... Рысь, я бы... "Зачем же ты тогда спасаешь меня, глупая эльфийка? Ты не понимаешь, что я..." - Я-то все понимаю. Но я не позволю Разрушителю умереть вот так вот просто, на снегу, и обречь на страшные беды и напасти все окрестные земли на несколько дней пути. Нет, я в Эгест тебя не пущу. И думать не смей. Ты же не можешь даже ходить! Заклятья не сложишь, а если и сложишь, в ход не пустишь! Идешь больше чем на смерть - идешь на погибель всему Эгесту и всему Вечному лесу! Хоть волоком, хоть в путах - я тебя дотащу до Пика Судеб! И послушаем, что ты тогда скажешь... Фесс заскрежетал зубами, попытался перевалиться с носилок на снег - шагавшая рядом эльфийка, не Вейде, ту, которую звали Миалли, легонько толкнула его в грудь, и этого хватило, чтобы он, шипя и отдуваясь от боли, рухнул обратно. - Легче, Миа, легче! - резко бросила Вейде. - Думай, что делаешь. Ему сейчас каждое прикосновение - пытка. И не знаю, сумели бы инквизиторы придумать что-то поизощреннее... - Прости, некромант, - изменилась в лице Миалли. Она была очень хороша собой, в шитой бисером короткой курточке мехом внутрь, и глаза у нее, в отличие от Вейде, были молодыми. По-настоящему. Чтобы не заплакать от злого бессилия, Фесс зубами впился в рукав куртки. Все потеряно. Друзья остались в этом проклятом городе, и даже если не умерли от ран, то, что намного хуже, угодили в руки к инквизиторам. Умереть от ран в таком случае, само собой, становилось великим облегчением. А его самого, беспомощного, потерявшего меч, коня, книги - тащат, как заполеванного волка, какие-то эльфы с острыми косицами, заплетенными на висках... - Никуда твой коняга не денется, - вновь прочитала его мысли Вейде. - Тиэдор позаботится. Она нас скоро догонит. А пока что лежи и, пожалуйста, перестань думать обо мне как о враге. Поверь, все это еще может обернуться тебе на пользу. А умирать, как это говорится у вас, людей, никогда не бывает поздно. Этот выбор от тебя никуда не уйдет. Только, если уж решишь сводить счеты с жизнью, пожалуйста, будь любезен, соизволь перед этим убраться куда подальше от моих владений. Например, за Стену Салладора. И там вешайся, давись, режься, топись сколько угодно. Слова никто не скажет. А сейчас - нет, ты на моей земле... на бывшей моей земле, и умирать тебе здесь я не позволю, это уж ты как хочешь... Фесс молчал. От того, что эльфийка так легко и свободно могла копаться у него в голове, становилось еще хуже. А что, если ей удастся выведать... - Не бойся за свои тайны, - немедленно отозвалась Вейде. - Поверь мне, они у тебя очень хорошо запрятаны. Ни один маг не отыщет. Мне, некромант, твои секреты тоже без нужды. У меня свои беды, свои заботы и свои цели. И пока что главная моя цель на сегодня - утащить тебя как можно дальше от Эгеста, чтобы уж никуда ты подеваться не смог! Некромант стиснул зубы и ничего не ответил. Более того, он старался даже не думать. В голову вползала бесформенная серая мгла, и от этого, как ни странно, становилось даже немного легче. Итак, он лишился всего, ну, или почти всего, потому что посох какникак при нем. Вейде обещала привести их коня. Но что потом, что он будет делать потом и куда... - А это уже зависит от тебя, - сказала Вейде, нагибаясь к нему. - Отрекись от некромантии, и, клянусь вечным Древом, ты станешь почетным гостем моего леса. Сможешь остаться там и жить сколько и как захочешь. - И помогать инквизиторам ловить ведьм? - прохрипел Фесс. - Одну ведьму ты им и так помог поймать, - пожала великолепными плечами Вейде. - Если б не ты, Красная осталась бы жива. - Ты... ее... знала? - выдавил из себя молодой чародей. - Конечно. Как ты думаешь, кто помог деревенской простушке из Кривого Ручья, утопающего в коровьем навозе и гнилой соломе, кто помог ей сделать первый шаг?.. - Тогда ты тоже виновна! - Фесс попытался зарычать, но из горла вырвалось только какое-то жалкое хрипение. - Виновна, виновна... тогда во всех грехах убийцы виновна его мать? Даже если она умерла сразу при его рождении и не могла ни увидеть его дел, ни узнать о них? Я разбудила Красную, помогла сделать первый шаг... дальше она шагала сама. - Почему?.. - Фесс не мог скрыть удивления. - Если вы в союзе с инквизиторами, а они... - А они жгут ведьм? Правильно, только не каждая ведьма идет по темной дороге, мой добрый некромант. Тех, что вступили на темный путь, увы, следует или понуждать к раскаянию, или сжигать. Я уже говорила тебе и повторю снова - только мы да инквизиторы, несмотря на их варварские методы, удерживаем западную Тьму от последнего рывка. Ни хваленый Белый Совет, ни еще более хваленый Волшебный Двор не сделали и сотой доли работы. Тьма - она ведь прежде всего в нас самих, не только в Затененных Морях. И тот, кто дал этому ростку укорениться, взойти, начать плодоносить - пусть пеняет только на себя, что пришел... садовник и выполол дурное растение с корнем. Пусть лучше погибнет один, чем сотня. Принцип меньшего зла не так ли, некромант? Ваша любимая установка. Ваш догмат. - Я не могу... с тобой... спорить... сейчас... - слова едва-едва выбирались на свободу из его гортани. Силы стремительно убывали. - Погоди... еще... выясним... - Конечно, конечно, - усмехнулась Вейде. - Конечно, мы все выясним. Хвала небу, что мы все-таки успели и нашли тебя! Вот о чем думать надо, а не о том, что, мол, "выясним"... Могу тебя обрадовать, некромант, - дело твое дрянь, и, если бы не мы, твоя голова уже оказалась бы в банке со спиртом у... вижу по глазам, что сей чудесной истории ты не знаешь. Корпоративная солидарность, в просторечии характеризуемая пословицей "ворон ворону глаз не выклюет". Как ни парадоксально, факультет святой магии от ректора Академий практически не зависим, подчиняется только аркинскому Престолу, и, понятное дело, никто из его профессуры никогда не скажет ничего порочащего святых братьев. А надобно тебе сказать, что отец Марк, которого расклевали твои миленькие птички... костяные птички, летающие черепа, имел противоестественную склонность коллекционировать головы знаменитых еретиков. Читаю в твоих глазах вопрос - как он мог их коллекционировать, если еретики поголовно присуждаются к сожжению, никак не к обезглавливанию или повешению? Объясню. Не все еретики и ведьмы сжигаются. Иным... оказывают честь другими способами. В том числе и такими, что позволяют сохранить в целости некие части тела. Конечно, голову можно мумифицировать, но отец Марк предпочитает спирт. Точнее, предпочитал. Надо сказать, дурной пример заразителен. Даже для высших иерархов. Кое-кто в Аркине перенял нехорошую привычку. Тебя отвезли бы туда, некромант. А в аркинских подвалах не выдержать даже тебе, со всей твоей магией и мастерством во владении мечом. Тамошнее волшебство... поверь, к чародеям в сутане относиться надо серьезно. Спаситель - могущественная сила... слушай, слушай меня, не отводи глаза и не закрывай их! Тебе надо сосредоточиться на чем-то из реального мира, потому что иначе ты можешь соскользнуть... да, да, смотри мне в глаза и слушай! A, deenoll, shaire! Он начинает плыть! Mialle, Treolorn! Haiise! D'evenol ta ma! - Ta ma esse ard, Aigsil. - Вместе! Дружно! A, shaire! Je ned ramrod, pean-ne! Ta ma! - Aigsil, ekkodaro. - Ничего не бесполезно, Миа! Давай, помогай! Фесс плавал в багровом океане боли. Еще совсем недавно он лежал на эльфийских носилках, хоть и донельзя обессиленный, но, в общем, воспринимающий мир человек. Сейчас он стремительно погружался в опасное беспамятство, утрачивая связь с реальностью, словно его душа просто рвалась как можно скорее расстаться с опостылевшим телом. Чьято невероятная сила рвала и мяла его, словно неторопливо вминая в алый сумрак, где, он знал, не будет уже ничего. Поглощенной Силе было тесно в пределах одной телесной оболочки, она рвалась на волю, на просторы Межреальности... И все-таки он каким-то образом удержался от окончательного падения. Может, помогла ворожба эльфов, или он сам нашел что противопоставить слепой стихии разрушения. Так или иначе, кровавый туман рассеялся, он увидел склоненные над ним лица эльфов - все, как одно, встревоженные и очень, очень озабоченные. У молоденькой эльфийки Миалли в глазах стояли слезы, хотя над чем тут плакать, Фессу было совершенно непонятно. - Пришел в себя, - услыхал он усталый вздох Вейде. - Хвала Лесу. А то я уж думала... да, дрянь твое дело, некромант. Лежать тебе и не шевелиться. Неделю, а то и больше. Тебя сейчас может убить малейшее усилие. Даже... м-м-м... самое естественное. Ты бы никого не спас. Или... ты надеешься?.. Фессу удалось разлепить спекшиеся губы. И ответить. - Не может быть... - прекрасные глаза эльфийки предательски заблестели. - Так вот на что ты надеялся... Morvud gravits... Последнее усилие. Принять Тьму. Сдаться. Заплатить любую цену, но спасти своих друзей... Некромант заметил выражения ужаса на лицах остальных эльфов. Вейде ниже наклонилась к нему: - Если ты был согласен заплатить такую цену, - медленно проговорила она, - то, в таком случае, я благодарю небо, что мы успели тебя перехватить. И в таком случае тебя непременно следовало убить до того, как этот договор вступил бы в силу. Потому что, спасая жизни своих друзей, ты неминуемо и бесповоротно погубил бы мириады. Понимаешь, некромант, - мириады!.. Я не имела права дать тебе пуститься на поиски. Во всяком случае, не тогда, когда ты вознамерился заплатить за парутройку никчемных заклятьишек жизнями деревень, городов и стран... Он хотел ответить, однако эльфийка была права - малейшее усилие, напряжение гортани и губ, мгновенно отзывалось гудящей болью. Такой, что справиться с ней Фесс не мог. Его несли. Несли и несли. Временами он проваливался в забытье, слышал встревоженные голоса, ощущал странные эльфьи заклятья, которыми они удерживали его на самой грани Серых Пределов. Боли почти не осталось; истинным мучением стали сны. Рысь, Прадд, Сугутор. Он видел, как мрачные монахи в черных рясах цепляют еще стонущего орка длинными стальными крючьями-баграми, как волокут затихшего гнома, как тащат - молча, со злобой - воительницу, ее руки бессильно волочатся по грязному снегу. Он видел, как их раздевают. Как спихивают нагие тела в зловонную выгребную яму и как к ним ползут полчища черных крыс. Видел Этлау, половина лица туго забинтована, правая рука на перевязи, но, несмотря ни на что, живого, хотя и ковыляющего на костылях. Видел, как инквизитор бережно укрепляет эфесы сломанных сабель Рыси на стенках своего кабинета, на почетном месте, среди доброй дюжины таких же рукоятей, из которых сломанными зубами торчали остатки клинков. И тогда накатывало безумие. В небе вновь развевались знамена Тьмы, и казалось, что Сила - рядом, стоит только повернуться и взять ее. И вернуться. Отомстить. Страшно. Медленно, много часов, топить Этлау в той самой выгребной яме, куда он сбросил тела друзей некроманта. Чтобы отец-экзекутор вспомнил все. Чтобы выл и визжал резаной свиньей, умоляя о пощаде. И не получил бы ее. Ни за что. Ему казалось, что он вот-вот сделает это. Но всякий раз на пути вставала холодная, спокойная Вейде. Вставала, молча смотрела ему в глаза, отбрасывая назад. И, бессильный, он падал вновь. Излишне говорить, что Знамена Тьмы ему только казались. Не больше. ИНТЕРЛЮДИЯ 2 КОГДА УМИРАЮТ ПРИЗРАКИ - Вот только интересно, туда ли мы идем, - задумчиво проронил Император, сворачивая в очередной коридор. - Уж сколько времени тащимся! А никого и ничего. Даже ловушек нам не приготовили. Ни тебе решеток падающих, ни плит давящих, ничего подобного. - Будет, все будет, высокий человек, - прошипел вампир. Какое-то время назад Император еше удивлялся его способности говорить на понятном, мельинском языке, пока не понял, что упырь и впрямь относится к высшим, умея общаться без слов, одной передачей мыслей. - Они просто ждут. Когда мы зайдем поглубже... - Но кто же строил эту твердыню? Кому и зачем потребовалось прогрызать все эти коридоры? Какой в них смысл? Не жилье, не мастерские, не арсеналы, не склады... при осаде все это не нужно. - Замок строили не люди, высокий человек. И нападали на него... тоже не люди. Даже нам, Ночному народу, не ведомы замыслы древних строителей. Потому что это было давно, очень давно, еще до Войн Быка и Волка, когда людей было мало... - Мне это ничего не говорит, - отозвался Император, озираясь по сторонам. - Ты забыл, что я совсем из другого мира? Да и неподходящее время для философских разговоров. - Высокий человек прав, конечно же, прав, - закивал вампир. - Но если мне будет позволено высказать свое мнение... то нам надо спуститься глубже, много глубже. Эльфийка высокого человека в подземельях. А они опускаются гораздо ниже поверхности земли и даже дна болот, которых мелкими я бы никак не назвал. - Ты можешь сказать... - Погоди, высокий человек. Я чувствую... страх эльфийки... ее боль... она кричит... ее пытают... Стой, стой, высокий человек, я покажу тебе дорогу, теперь я знаю, где ее искать! Император рванулся вперед слепо, с полыхающим в глазах пожаром бешенства. Вампир захлопал крыльями, скользнул над головой Императора громадной летучей мышью, полетел вперед. Спиральный коридор быстро повел их вниз, гладкий пол сменился ступенями, винтовая лестница врезалась в глубь земли, становилось все теплее, в воздухе появился странный запах, словно бы серный. - Держись у меня за спиной и не высовывайся, - бросил Император вампиру, беря меч на изготовку. Теперь и он тоже чувствовал Тайде. Ее боль, ее ужас. И он с наслаждением думал, что сейчас ее палачи очень пожалеют, что вообще родились на свет. Спираль закончилась, выведя его в небольшой сводчатый зал, оборудованный по всем правилам палаческого искусства. Стены были сплошь увешаны принадлежностями сего малопочтенного ремесла, а сама Агата бессильно висела, распяленная нагой на наклонной доске рядом с ярко пылающим очагом. Голова ее бессильно упала на грудь, на белых плечах Император увидел несколько свежих разрезов, карминовые струйки крови сбегали вниз. Однако самих палачей видно не было. Всякого рода верзил в черных масках, с окровавленными щипцами и резаками в руках - никого. Зал был пуст, совершенно пуст, и на какой-то миг Император ощутил даже острое разочарование - некого было рубить, кромсать и втаптывать в камень. Сбежали они, что ли? Испугались? Или это просто ловушка, которая должна вот-вот захлопнуться?.. ...Ловушка-таки захлопнулась. Причем самым банальным и неоригинальным (зато надежным) методом - опустилась решетка. Услыхав грохот за своей спиной, Император даже не удивился. Глупо было б, если бы ему сейчас спокойно дали выйти отсюда с Тайде на руках. Кстати, а где вампир? Все время был рядом... нету? Да, точно, пропал. Ладно, об этом после. Струсил, сбежал, отстал - неважно. Император одним прыжком оказался возле прикованной Тайде. Девушка была в глубоком обмороке, запястья и лодыжки прикручены к доске толстыми веревками. Император уже потянулся за кинжалом, когда за спиной его грянул многоголосый издевательский хохот. Ему могли выстрелить в спину. Не выстрелили. Могли напасть всем скопом и бесшумно. Не напали. Обнаружили себя. Значит, хотели не просто убить. Пленить? Или?.. Император нарочито медленно поднял свой длинный клинок и не торопясь обернулся. Торопиться было некуда. Если ему не всадили болт в спину до этого, то теперь это делать уже незачем. Он обернулся и обмер. Сердце дало перебой, лоб покрылся потом. Потому что перед ним стояли не люди и не чудовища. Даже не какиенибудь скелеты или зомби. Перед ним были призраки, смутные серые тени, колышущиеся полотнища серого тумана, с гротескными провалами на месте глаз и того, что должно было изображать здоровенную пасть с зубами. "Если они все как тот белый призрак, что утащил Тайде..." - невольно мелькнула мысль. Призраки хохотали именно как и положено хохотать добропорядочным, уважающим себя призракам. Замогильными безжизненными голосами. Размахивая полами полупрозрачных "саванов". Потрясая "руками" с длиннющими когтями. Призраки хохотали. Император не двигался, медленно водя острием меча из стороны в сторону. Можно было ожидать чего-то подобного, и теперь, похоже, в дело предстояло вступить его перчатке, отнюдь не мечу. Один из призраков, издевательски разевая пасть и завывая, поплыл через залу прямо к Императору, вытягивая бесплотную руку-лапу. Правитель Мельина ощутил резкую, болезненную хватку бестелесных пальцев на своем горле (несмотря на то что призраку предстояло одолеть еще добрый десяток саженей), невольно захрипел, отмахнулся мечом, как и следовало ожидать, без всякого результата. Размахнулся левой, попытался закованной в белую броню рукой разорвать смертельную хватку - удалось, призрак завыл, словно от боли, и проворно отлетел обратно. Серая лапа стала багряной, словно покрывшись кровью. Строй призраков дрогнул, теперь к Императору плыло сразу пяток этих созданий. Еще трое нацелились в обход, явно намереваясь пробраться к бесчувственной Тайде. "Надо заканчивать с этим, - Император нацелился в плывущие тени сжатым кулаком. - Хватит. Надо убираться отсюда... вместе с Тайде". Перчатка отозвалась на приказ хозяина мгновенно. Император ощутил идущее от белой кости тепло, и на пути призраков заискрилась жемчужная прозрачная завеса, накрывшая Императора и Сеамни словно куполом. Призраки остановились, а потом словно по команде начали хохотать. Снова заливисто и издевательски. Что-то было очень сильно не так. Все это нападение. Ну не так, совсем не так должны были бы действовать те, кто на самом деле хотел избавиться от него, Императора. Он - в ловушке, заперт. Выставить против него побольше стрелков и спокойно утыкать его арбалетными болтами. Даже его броня не спасет от тяжелого железного дрота, выпущенного из по-настоящему мощного самострела. А вместо этого - какие-то призраки, какие-то когти... Плывущие по воздуху создания натолкнулись на возведенную Императором стену, приостановились на мгновение, окутываясь облаком оранжевых и голубых искр, и, преодолев преграду, вызывающе-медленно поплыли дальше, словно приглашая своего противника - ну, мол, давай дальше, что же ты остановился? Это было неправильно. Его словно подталкивали к тому, чтобы использовать еще более мощную магию. Хотя, опять же, попытаться убить его можно было проще и вернее. Император не стал тратить больше времени. Кинулся к Тайде, не обращая внимания на призраков, разрезал путы. Подхватил бесчувственную девушку на плечо, прицелился в решетку, перчатка послушно извергла поток огня, оставившего на месте железных прутьев только жалкие, почерневшие и обугленные огрызки, торчащие из каменной кладки стен. Не теряя ни секунды, Император бросился на прорыв, справедливо посчитав, что не стоит делать того, к чему тебя так настойчиво подталкивает враг. И вот тут-то призраки и взвыли. Взвыли так, что у Императора бе