нчится в какой-то из городских катакомб; сумеют ли они выбраться наружу из бесконечного лабиринта?.. Правда, это все равно лучше, чем умирать под жгучими струями. Все это Кицум шепотом объяснял спутникам. Они бежали, бежали и бежали. А существо в рогатом шлеме молча и неотступно преследовало их, не отставая ни на шаг. Рано или поздно эта погоня должна была окончиться. x x x Эта ночь запомнилась им надолго. Позади, на островке, остался располосованный труп со сломанным заклятьем; впереди, время от времени оглашая тьму болот истошным воем, пряталось неведомое создание, убившее священника. И наверняка совсем рядом, в холодной коричневой жиже болот, прятались другие твари - не столь необычные, но не менее опасные. Сидри шагал первым. Он один мог отыскать дорогу - почти в полном мраке, по лишь ему ведомым признакам. Тропа оказалась удачной, в меру широкой, достаточно твердой и неглубокой - лошадям по колено. Пару раз, привлеченные запахом, к ним подступали обитатели трясин. Какие-то многоножки, вооруженные высоко взнесенными клешнями. Приходилось браться за мечи. Клинок в руке Кан-Торога взлетел и рухнул лишь дважды. С такой быстротой, что человеческий глаз не различил бы ничего, кроме короткого взблеска. Два чудища бесформенными грудами остались валяться на краю тропы. Это была привычная работа. Та, ради которой их и нанял Каменный Престол. Вольный и Тави убивали походя, годами отточенным чутьем тотчас определяя, куда и как ударить, чтобы не потребовалось поднимать меч вторично. Многоножки угомонились, потеряв шестерых товарок. Уцелевшие сочли за лучшее закусить погибшими сородичами. Сидри едва не вывернуло наизнанку, когда из-за спины донеслось алчное чавканье пирующих чудищ, перемежающееся короткими истошными взвизгами. - Ты кого-то не добила, - неодобрительно заметил Кан. - Скверный удар, Тави. Надо больше упражняться, сестра. Испортишь бездельем руку! Тави в ответ показала ему язык; впрочем, Кан притворился, что плохо видит в темноте. А так ночь прошла без особых происшествий. Многоножек сменили громадные безногие черви, непонятно что жрущие в этом болоте - едва ли тропа могла служить надежным источником добычи. Тави шагала, радуясь и ночи, и мраку, и тревожному, зловещему шороху в недальних зарослях; да что там шороху - она радовалась и отвратительным мордам болотных тварей, с тупым упорством пытавшихся дотянуться до лакомой и редкой поживы, нежного мяса двуногих. Она рубила и убивала с наслаждением. Потому что схватка помогала хотя бы на время забыть и о погоне, и о Ливне. Она не могла объяснить, не понимала, что происходит, но Ливень надвигался куда быстрее, чем было положено. Такого не случалось никогда. Девушка ощущала близость темного фронта словно чье-то тяжкое, зловонное дыхание. Тучи исторгали из себя смерть - и сами пахли смертью. За последний день этот запах очень усилился. Если дело так пойдет дальше, они могут не успеть. Ливень застигнет их в болотах. Когда забрезжил осенний рассвет, унылый и неуверенный, Сидри вознамерился было остановиться на привал. В сплошной и непроходимой топи гномья тропа точно вывела на небольшой сухой островок, покрытый густым ракитником. - Уф!.. А и натерпелся ж я страху! - откровенно признался гном. Достал из-за пояса топор и, что-то недовольно бормоча себе под нос, принялся счищать с железа засохшую бурую слизь. Ночью он зарубил не то четыре, не то пять чудищ. - Отдых отменяется, - жестко сказала Тави. - Идем дальше. Гном выпучил глаза. - Ты что?! Я, например, никуда не пойду. Ноги подкашиваются! - А ты во-он туда посмотри, - посоветовала девушка. Гном посмотрел. Приглушенно ахнул и схватился за голову. А потом вскочил и ринулся вперед, словно за ним гнались все маги Радуги скопом. И вновь болото. Пузырятся бездонные черные бучила; тропа виляет между густыми барьерами квота, высокого болотного тростника. - Тави, ты чувствуешь погоню? - Кан-Торог смотрел тревожно, не отпуская рукоять меча. А уж если Вольный не отпускает рукоять... Девушка на миг зажмурилась. - Нет, Кан. Они.., похоже, они повернули назад... - Она прижала указательные пальцы к вискам. - Поставили завесу.., мне не пробиться. Но на болотах их точно нет. Правда.., да нет, чепуха, ерунда просто. - Ты о чем? - насторожился еще больше воин. - Пустяки. Не обращай внимания, - отрезала Тави. Ее спутник пожал плечами и не стал расспрашивать. x x x Двое в перепачканных грязью алых плащах стояли над дергающимся распятым трупом. - Так, значит, как они пошли?.. - спросил один, высоко поднимая жертвенный обсидиановый нож. Труп затрясся. Второй волшебник ударом ноги вогнал начавший вылезать колышек поглубже. - Хорош, хорош, - заметил он. - Из Белых Ряс всегда получаются отличные зомби, я всегда говорил... Повинуясь заклятью, мертвец заговорил. Очевидно, эта пара чародеев обладала куда большими силами, чем девчонка Тави; их приказам труп повиновался. Выслушав, маги переглянулись. - Командор был прав, - негромко сказал тот, что вбил колышек. - Они идут... - Куда нам и нужно, - подхватил второй. - Ну что ж, значит, надо успеть в горы до Ливня... - А что с этим делать? - С этим? - волшебник усмехнулся. - А вот что... И сделал. x x x Наверное, пережив два покушения за одни сутки, другой бы забился в самую глубь цитадели, окружил себя до зубов вооруженной стражей и не высовывал бы носа из-за надежных стен. Император к гаковым не относился. Послания от Патриархов не было. Собственно говоря, это могло значить все, что угодно - что воин Лиги схвачен, например. Или ранен. Или что ему просто никак не подобраться к цели. К цели, которую не знал сам Император. Ее не знал и Патриарх Хеон. Ценой огоромных усилий Лига узнала лишь, что в Хвалине вот-вот должно произойти нечто очень, очень важное и что туда послан особо доверенный адепт Арка, Илмет, выкормыш самого Командора Деврана. "Это невероятный шанс, - хриплым шепотом говорил Хеон, поминутно косясь на плотно занавешенные окна. - Это удача, которая выпадает раз в сто лет. Мы знаем адепта, знаем его имя; знаем, что дело - архиважное. Такое упускать нельзя. Я пошлю лучшего из лучших, мой Император.., если мои расходы будут компенсированы казной". Император тогда не колебался. Впервые Лига сама напрашивалась взяться за дело против Радуги. Прошлый раз они вернули аванс. Бесцветный Нерг оказался не по зубам. Патриарх Хеон, казалось, готов был рискнуть. "Если он меня обманул и вообще никого не послал в Хвалин..." - подумал Император. Еще никогда, ни разу не случалось, чтобы Лига мухлевала с заказами; но кто знает, кто на что способен, если припрет к стенке? А Лига постоянно казалась прижатой к стенке. Ползли слухи, что Радуга вот-вот расправится с непокорным Орденом ночных воинов, и кто знает подробности тайной войны, что велась между Лигой и Орденами?.. У Патриарха Хеона и в самом деле могло не оказаться иного выхода. Впрочем, его бы это не спасло. Император знал - его Вольные в силах справиться и с лучшими бойцами Лиги. Потому что те были всего лишь людьми, не больше. Да, получалось, что во всей огромной Империи он, ее самодержавный правитель, мог рассчитывать лишь на горстку преданных лично ему Нелюдей. Причем Нелюдей в куда большей степени, чем те же эльфы или Дану. Браки людей с Вольными были обречены на бесплодие. От браков же Вольных с эльфами и Дану дети рождались. Как бы ни негодовали эльфий-ские колдуны и маги Дану. Пока еще были живы. Потом негодовать стало некому, потому что головы их давным-давно украсили частоколы пограничных крепостиц наступавшей сразу на три стороны света человеческой расы. Но это так, лишь отвлеченные рассуждения. "Ты пленник, владыка Империи. Ты даже не кукла в руках Радуги. Они надменно игнорируют тебя. Война с эльфами, гномами и Дану окончена, орки, гоблшы, тролли и прочие оттеснены далеко на север, восточные королевства заняты мелкой грызней, а затеянная отцом завоевательная экспедиция на другой берег Расходного Океана грозит оставить Империю без войска. И тогда единственной силой в пределах известной Ойкумены останутся маги. Пока еще они соблюдают приличия, пока еще они называют тебя "повелителем", но.., холодный блеск в глазах Сежес.., такой странный блеск..." Но ведь у них была тьма возможностей избавиться от него еще раньше! Он мог тихо умереть во младенчестве. Или скончаться от морового поветрия вслед за отцом. И тогда.., нет, он пока еще им нужен. Или уже нет?.. Пробрало холодом. "Радуга, неуязвимая всесильная Радуга.., неужели у тебя нет ни единого слабого места? Сежес что-то говорила о колдунах-ренегатах.., были и другие, с патентом, полученным от имени семи Орденов, разрешающим практиковать магию в частном порядке. Ни один из этих, с позволения сказать, чародеев, и в подметки не годился даже адептам третьей ступени. А так называемые ренегаты - да не были ль они очередной выдумкой коварной чародейки? Очень даже может быть. Радуге верить нельзя, ни в большом, ни в малом. Маги семи Орденов хуже зверья, много хуже безбожных Дану и, как говорят кухарки и горничные, ельфов. А потому они должны уйти". Император вжал пылающий лоб в сцепленные руки. "Ты слишком слаб. Сежес права. Ты боишься крови, боишься мук. Ты жалеешь детишек. Верно - нечего рассчитывать на успех с таким настроением. Либо семь Орденов утонут в новосотворенном алом море, либо... А вот никакого этого "либо" быть не должно". Император решил подождать еще день. А потом послать осторожность в самую глубокую преисподнюю и самому отыскать Патриарха. Глава 10 Фесс успел подумать, что, наверное, так должны чувствовать себя четвертуемые. Он переставал существовать. То, что на грубом людском языке именовалось "болью", даже отдаленно не имело права относиться к тому, что он сейчас испытывал. Прыгнул он удачно. Гаснущий проем принял его в себя, принял и погас окончательно. Рвущий душу магический удар швырнул Фесса в глубины беспамятства, юноша с трудом удержался усилием воли - использовать свою полулюбительскую магию здесь, в одной из цитаделей Арка, было сущим безумием. Он лежал, скорчившись в три погибели, на какой-то запыленной балке, протянувшейся поперек высокого сводчатого прохода. Со стороны башни Радуги казались изящными и тонкими; однако этот коридор тянулся далеко в обе стороны, не выказывая никаких признаков того, что он собирается сворачивать. Магия. Или - он очутился глубоко под землей. Могло быть и хуже. Гаснущий проход способен зашвырнуть тебя куда угодно. В том числе и на обед стае голодных демонов. Такое, правда, случалось редко. Фесс осторожно высунул голову. Положение его оставалось не из приятных - безоружный, в неведомых подземельях (или все-таки нет?) неведомой башни. На что он рассчитывал? Чтобы его схватить, не потребуется много времени. Но уж, во всяком случае, он не станет облегчать им задачу, сидя, точно сыч, на этой балке. Фесс мягко спрыгнул вниз. Выдернул из петель широкий ремень, весь усаженный тяжелыми бляхами - разумеется, воин Лиги никогда не наденет спадающих порток, ремень - тоже оружие. Вот только, похоже, Радуга об этом пока не знает... Придется преподать им урок. Он был первым, кому удалось прорваться в башню Ордена. Лига имела собственные сказки и предания, где маги неизменно оказывались в дураках, а хитроумный герой всякий раз выходил сухим из воды. Назывались имена. Правда, Фесс не слишком этому верил, Уж кому-кому, а ему-то была известна мощь семи Орденов. Юноша зажмурился, стараясь вычленить запах магии - безуспешно, как и следовало ожидать. Башня Красного Арка полнилась чародейством и ворожбой, понять, откуда что исходит, не смог бы и Архимаг. Оставалось положиться на удачу - и Фесс совсем уж было вознамерился последовать этому мудрому правилу, как злая аура башни внезапно содрогнулась. Вся. От основания до уходящей далеко в Астрал вершины. Пылающий, вознесшийся в далекое поднебесье конус башни, какой она предстала второму зрению Фссса, пересекла холодновато-чистая струя серебряного огня. Покрытых потом висков воина коснулось чистое, легкое дуновение, словно морской бриз; Фесс не мог ошибиться - в башню внесли Нечто, наделенное громадной магической силой. Громадной настолько, что вся мощь Арка вынуждена была ощетиниться, вздыбиться, отгораживаясь огненными щитами от неведомой опасности. Несколько мгновений спустя Фесс уже мчался по коридору. Несостоявшийся маг Радуги знал достаточно, чтобы понимать - ни один из известных или хотя бы описанных в трактатах магических артефактов не сравнится по силе с этим Нечто. Либо маги Ордена добились прорыва и создали что-то из ряда вон выходящее, либо им в руки попало некое древнее сокровище. И совсем не требовалось быть чародеем, чтобы понять - баланс сил нарушается. "Уйти, бежать, стараться спастись? Вот уж нет. Наверное, такой азарт правильнее всего назвать "гибельным", когда человек бестрепетно идет навстречу более чем смертельной опасности, идет радостно, предвкушая остроту риска, упиваясь им, смакуя каждый миг..." Ради этого Фесс в свое время и стал Фессом. Предпочел остракизм родни и знакомых, предпочел отречься даже от собственного имени, стал рядовым воином Серой Лиги, не нажил ничего, кроме полудюжины шрамов да целой пригоршни тошнотворных воспоминаний - все ради этих мгновений. Не опасности как таковой, опасностей хватало и на ночных улицах Мельина, а ради противоборства со всесильной Радугой, испокон веку считавшейся непобедимой. Сам из семьи волшебников, Фесс ненавидел чародеев. У него имелись на то веские причины. Коридор вел вперед, никуда не сворачивая. По сторонам стали попадаться двери - устрашающего вида, покрытые ржавчиной, все исчерченные рунами и знаками Силы. Тут, наверное, держали особо важных пленников. За некоторыми дверями чувствовалось присутствие живого - Фесс было замедлил бег, однако его тотчас окатило такой волной нечеловечской ненависти, что пришлось припустить так, словно за ним уже гнался весь Орден во главе с Советом Командоров. Ясно было, что он - в подземельях. Вот только где же ход наверх? Неужели маги Арка все поголовно пользуются заклятьями Перехода? Если так, то тогда они воистину непобедимы. Правда, об этом лучше все-таки не думать. Коридор окончился тупиком; как и предположил Фесс, в подземный схрон - не то тюрьму, не то зверинец, не поймешь - вели только магические проходы. Можно, конечно, повернуть и топать в обратную сторону, однако чутье бывалого воина Лиги едва ли могло подвести - прохода, пусть даже с самой многочисленной охраной, не будет и там. Зачем магам двери? Наверное, теперь следовало бы впасть в отчаяние. Не зная тайных заклятий, из подземной могилы не выберешься. Тихонько посвистывая, Фесс медленно двинулся обратно, к камерам. Если там содержатся живые твари, они должны есть и пить. А значит, все это должно откуда-то здесь появляться. Да и от дерьма неужто магики собственными ручками камеры очищать станут? Конечно, имей он запас времени, волноваться бы не стоило. Но Командора Арбеля скоро хватятся. Потом начнут обшаривать башню и подземелья. Маги Радуги отнюдь не глупцы. Из лишенной дверей камеры можно бежать лишь через сотворенный колдовством проход. А раз так... Фесс остановился возле одной из железных дверей. За ней, кто-то возился и глухо взревывал. Накопившаяся ненависть так и клокотала под каменными сводами. Что ж, это подойдет. Если истинный герой не тот, кто не испытывает страха, а умеющий с ним справиться, то в таком случае Фесс к героям отнюдь не относился. Пряный привкус опасности был для него желаннее, чем трубка с вызывающим гибельные видения семенем болотного белоцвета для закоренелого курильщика. Существо за дверью внезапно притихло, верно, учуяло живого. Потом осторожно так, словно для проверки, взрыкнуло. - Сейчас, сейчас... - пробормотал юноша. - Сейчас, мой дорогой... Если его догадка верна, то есть шанс вырваться отсюда. Если нет - придется ждать магов-поимщиков. Открыть замок удалось не сразу. Ставили на совесть, и, похоже, гномы. Наконец удалось повернуть нужный рычажок; запор клацнул, и в тот же миг в коридор ринулась черная туша, на ходу распуская увенчанные гроздьями когтей кожистые с перепонками крылья. К самому потолку взметнулась вытянутая, точно у рыбы-живоглота, голова с высоким костяным гребнем-погремушкой. Фесса окатила волна непереносимой вони. Манхалия. Обитатель жарких пустынь на самом южном краю Ойкумены, где солнце и зимой и летом стоит одинаково высоко. Природный источник магии. Источник силы трясунов-шаманов диких племен иссушенного края, где несведущий человек не протянет и пары локтей тени. Зверь с неожиданной для столь крупной твари ловкостью развернулся в узком проходе, заклекотал, нацеливаясь ударить зубастым клювом. Значит, уже измененный. Настоящие манхалии зубов, конечно, никогда не имели. В таких поединках все решают не сила и даже не быстрота, а точное знание, где, как и чем ударить. Фесс прыгнул навстречу чудовищу, взмахнул усаженным бляхами ремнем. Тяжелая пряжка ударила по часто-часто вздувающемуся и опадающему бугорку кожи чуть ниже и дальше большого круглого глаза - место, где сплетались жилы, питавшие кровью мозг. Очень-очень небольшое уязвимое место - естественная плата за мощную броню, прикрывавшую весь череп, который не пробить даже гномьим топором. Манхалия тонко взвизгнула и, разом обмякнув, всей массой грянулась об пол. Сухо простучали крыльевые когти. Болевой шок. Ненадолго, но этого должно хватить... Фесс одним прыжком оказался в камере, не обращая внимания на дурнопахнущие кучи, валявшиеся там повсюду. Так.., так.., так.., не здесь.., не здесь.., ага! Вернуться. Накинуть петлю на покрытую сухими складками выю страшилища. Надрываясь, втянуть внутрь уродливую голову. Приподнять. Застонав от натуги, ткнуть безобразной мордой в изъеденный ядовитой слюной камень стены. И потом, почти до предела затянув удавку, резким толчком под основание черепа (еще одна точка, которую мало кто знает даже из магов) - привести чудовище в чувство. Манхалия захрипела и задергалась. Фесс что было сил рванул ремень. Тварь сдавленно всхрапнула и стихла. Мутные буркалы глаз умоляюще уставились на мучителя - сделаю, что велишь, хозяин, только не убивай! Съесть тебя я лишь потом попробую, а сейчас не буду, не буду, не бу-у-уду-у-у!!! Темная аура зверя затопила камеру. Фесс лихорадочно искал - секунды истекали, еще несколько мгновений - и смотрители раскусят, в чем тут дело... Ну, где же ты, где?! Ага.., это вроде... Ну, давай! Камни послушно расступились. Проход светился темно-синим, слишком узкий, чтобы провести по нему чудовище. Фесс выпустил из рук удавку.., и едва успел нырнуть в неожиданно широко распахнувшуюся пасть питалища. Сзади несся истошный вой. ...Он с размаху грянулся на пол, проехался лицом и левым боком по камням, насилу успев подставить руки. Кто-то истошно завопил над самым ухом - Фесс ударил, никуда особенно не целясь. Сверху повалилось чье-то тело, как будто не слишком даже и человеческое. Перед глазами мелькнула зеленая чешуя, откинувшаяся когтистая лапа... Он вскочил. И только теперь понял, что с ним никто не собирается драться. Их было пятеро, нелепых толстенных созданий, очень похожих на разбухших, как бочки, гоблинов. Однако это были отнюдь не гоблины. И они не были живыми. Сухие костяки обложили содранными с трупов мышцами, наполнили вены прокисшей кровью, обтянули подходящими шкурами - теперь Фесс видел, что на каждую такую тварь ушло самое меньшее три гоблина - и поставили на работу в тюрьму-зверинец, кормить тамошних обитателей и убирать за ними. Некромантия чистой воды. Страшная, кровавая, отвратительная некромантия. Потому что для оживления каждого из этих существ требовалось убить - и не просто, а мучительно и долго - не меньше пяти-шести детишек. Чем младше, тем лучше. Страшные, шепотом передававшиеся байки о детских жертвоприношениях Радуги разом обрели плоть. Живые "бочки" тупо уставились на Фесса. Ясное дело, драки с подобными ему никак не входили в наколдованные им приказы. Воин уже собирался, прихватив с собой здоровенный мясницкий тесак, броситься прочь, как... Раздался грохот. Полетели камни, брызнула острая крошка; там, где только что была стена, появилась судорожно дергающаяся, то сжимающаяся, то вновь расширяющаяся пасть прохода. Из синей мути высунулась клацающая вытянутыми челюстями морда манхалии. На шее болтался Фессов ремень. Тонкая система заклятий, опутывавшая камеру, рухнула, и зверь сумел освободиться. Зеленочешуйчатые прислужники дружно бросились наутек. Очевидно, инстинкта самосохранения их все-таки не лишили. Челюсти сомкнулись, в один миг перекусив замешкавшегося гомункулуса пополам. Длинная шея задралась, тварь торопливо заглатывала лакомую живую добычу. Фесс схватил ремень. Дернул, наматывая на руку - манхалия вновь захрипела, давясь тухлятиной. - Брось! - словно собаке, приказал Фесс. - Брось, и пошли! Он вложил в слова совсем-совсем немного магии Повеления. Немного - чтобы не засекли хозяева башни - и бросился вон из комнаты, волоча за собой полузадушенную манхалию. Зверь покорно пригнул шею, даже не пытаясь сопротивляться. Наговорное железо ремня глубоко врезалось в кожу; тварь сейчас оказалась в полной власти проклятого двуногого. В коридоре раздался вопль. Какая-то тщедушная фигура поспешно шмыгнула в проход, не решаясь заступить дорогу. На сей раз Фессу повезло. Он оказался в нижних покоях башни - рукой подать, судя по всему, до ведущих на задний, хозяйственный, двор ворот; и он совсем уже было решил, что будет пробиваться к ним, как... ...Росчерк быстрого серебряного пламени на темно-алом фоне. Росчерк серебряного пламени, окаймленного трепетно-живой зеленью. Как он мог забыть?! И это было где-то совсем рядом. Наверное, пара лестничных переходов. За спиной кто-то истошно вопил. Манхалия начала дергаться, тщась повернуть голову - то ли распознала эти голоса и вспомнила обидчиков, то ли... В общем, двуногий, тащивший ее на поводке, уже не слишком интересовал зверя. Спасибо тетушке Агате, полному профану в магии, но великому знатоку всяческого зверья, научила чувствовать даже самого свирепого и на вид безмозглого. Манхалия хотела отомстить.., и, отпусти ее сейчас, то, пожалуй... - На меня не кинешься? - негромко спросил Фесс, поворачиваясь и глядя прямо в глаза чудовищу. После чего быстро, одним движением, распустил удавку. Ремень остался в руках. Манхалия не обратила на Фесса никакого внимания. Алчно и зло заклекотала, встопорщив костяную гряду вдоль хребта; развернулась и ринулась прочь, вдогонку за поспешно удаляющимися воплями. "Странно. Не оказалось поблизости ни одного мага?.." Времени размышлять не было. Фесс ринулся по следу - серебряное с зеленым, оно горело перед глазами, горело даже сквозь кладку стен, он чувствовал его всеми фибрами, он рвался к нему, несмотря ни на какие преграды. Кто-то высунулся из боковой двери - мясницкий нож взлетел и рухнул. Тело с разрубленной шеей осело. Фесс даже не оглянулся посмотреть, кого же он убил. Серебряное с зеленым! Поворот, поворот, поворот... Винтовая лестница вела его вверх, это было глупо, это было неразумно - там, наверху, его возьмут голыми руками, надо, воспользовавшись переполохом, пока манхалию не упрятали обратно в зверинец, прорываться прочь из башни, а он вместо этого лезет зачем-то вверх... ...На Илмета он едва не налетел. Его скрывшийся конь спокойно шагал двумя витками лестницы впереди - рядом с еще одним мужчиной, невысоким и сухопарым, в одноцветном орденском плаще и церемониальном шлеме Командора. Зачем ему потребовалось напяливать этот убор здесь, Фесс понять не мог. Разве что собирался на что-то типа торжественного Совета. - Отличная работа, Илмет, - сказал сухопарый. - Теперь дело за малым. Второй меч - и можно будет начинать. - Счастлив доверием вашего командорства, - деревянным голосом ответил Илмет. Фесс удивился - голос молодого мага звучал совсем неподходяще к случаю. - Готов отправиться немедленно... - Отправишься, ну, конечно, отправишься, - ласково сказал Командор. - Но сперва твой трофей будет торжественно водружен в сокровищницу, Совет воздаст тебе хвалу, вручит награду... - Разве я совершил что-то выдающееся? - внезапно вырвалось у Илмета. - Всего лишь взял... - Но так, что теперь у нас не осталось никаких тревог, - в ласковом голосе послышался металл. - Нет, нет, мой мальчик, ты совершил все, как должно. Если хочешь отправиться наперехват второму мечу - я поддержу твою просьбу. И тогда нам не понадобится никакой Император! Фесс чуть не рухнул с лестницы. Так вот оно что! Вот оно! Наконец! Арк заполучил-таки свое нечто... И - решил, что пришло его время! Или же - время всей Радуги? Правда, о других Орденах пока еще ничего не сказали... Даже лучшие воины Лиги могут совершать ошибки. И сейчас Фесс не подумал о том, как мог Командор Ордена Арк, маг с одноцветным плащом, чародей высшей степени посвящения - как он мог не почувствовать совсем рядом бежавшего из допросной камеры чужака?.. "Они хотят покончить с Императором. И что будет дальше? Вся власть у Радуги.., зачем она им? Для чего ?!" Забыв обо всем, Фесс крался следом... А лестница оставалась пустынной, как по заказу. x x x Впереди поднимались горы. Не какие-нибудь там хилые холмики, еще только знаменующие появление настоящих хребтов, а самые настоящие, крепчайшие Кости Земные, гневом Предвечных Хозяев подъятые на поверхность вместе со всем их великим богатством. Болота остались позади. Резвее шли измученные кони; повеселел Сидри, даже принявшийся распевать какие-то свои гномьи песенки. Вот они, горы, вот то, куда они стремились; четырехрогая корона, нацелившаяся остриями в небо; Царь-Гора гномов, священная гора, средоточие их древней Силы, где во тьме до сих пор стоит опустевший века назад Каменный Престол.., истинный Престол, не одно лишь название, как сейчас именуют правителей Царства Изгнанников. Хребет Скелетов, а у его подножий - заставы магов Радуги. А в небе - поднявшиеся до самого зенита облака, несущие Смертный Ливень. Пока тащились через болото, намучились так, что даже забыли о надвигающейся лютой гибели. Кан-Торог, перемазанный с ног до головы жидкой болотной грязью, правая рука по самое плечо покрыта еще и кровью - хорошо, не своей. Тави, всю ночь, как заведенная, рубившая ползущие из мрака неисчислимые орды, рубившая тупо и однообразно, словно мясник на бойне. Нет ни славы, ни чести в таком бою, одна кровавая работа. И каждая капля пролившейся потемну крови стоит сколько-то золота, обещанного Кругу Капитанов. И все же днем, несмотря на всю маету, стало полегче. Останавливаться, однако, не решились. Горы совсем близко, но тучи - еще ближе. Выжимай из ног последнее, если жить хочешь. - Ничего.., ничего, - сказал Кан, отбрасывая широкий вялый лист плавунца, которым вытирал изгва-зданное лезвие. - Оно даже и лучше. Путь небось до самого Жерла чист. Маги и носа не высунут. Они сейчас, небось по крышам ползают, прорехи отыскивают... Посмеялись несмешной этой шутке. И - дальше. Дальше. Еще дальше. За болотами вновь начинался лес. Негустой, изрядно прореженный еще гномами, а потом - алчными добытчиками, сводившими целые рощи под корень: нужна была крепь. После войны многие подземные ходы, даже у самой поверхности, стали ненадежны. Обвалы - один за другим. Вот и рубили, удержу не зная. Тави на ходу рассматривала карту. Все вроде бы понятно. Вот он, главный вход, вот он, лагерь добытчиков, а вот и вертеп магов. Это - к северо-востоку. Если ж свернуть сейчас строго на запад, с полуденной стороны огибая подошву исполинской Царь-горы, то в отрогах ее сыщется неприметная малая долинка, вся заросшая густым колючим орешником, какой Вольные зовут инбисом, что значит - "забава". Почему, отчего пошло странное это слово - кто знает? Вольные молчаливы. Проживи среди них хоть сто лет, и во снах не видь себя простой девчонкой, у которой есть и мама, и папа - в отличие от этой холодной ватаги, где детишек сразу же после рождения забирают у родителей и несут лекарям Круга. И тех, кто "не подойдет..." - в реку. Да не в простую... А кто "подошел" - того в общие дома, где выживет лишь сильнейший, где за еду надо драться, и за воду, и за постель, и за все... Нет уж!.. Да, проживи среди них хоть сто лет - все равно не поймешь. Она покосилась на невозмутимого Кана. "Сколько детей у тебя, воин? Словно быка племенного, тебя случают с дочерьми видных родов. А тем, когда рожают, уши затыкают, и залепляют глаза, и дают дурманное снадобье, и творят всякое иное чародейство - чтобы матери не то что не увидели бы младенчиков, а даже и не услыхали бы их крика. Ирод - совсем не то, что у людей. Не семья, а скорее боевая дружина. Однако ж до сих пор - непобедимы... И что это я? - подумала Тави. - Начала про орешник, а кончила вон чем!.. Да, значит, орешник. Тайный ход гномов, вернее - один из множества их тайных ходов. Заклятие знает Сидри - одно из трех, врученных ему Каменным Престолом. Первое откроет им дорогу внутрь. Второе - отгонит Нечисть, захватившую средние уровни. И, наконец, третье - поможет исполнить то, ради чего они и вышли в этот поход". Окрестности Царь-Горы обычно - место людное. И, развивайся все, как и было задумано, Вольным и Сидри пришлось бы немало постараться, чтобы проскользнуть к заветному ходу незамеченными. Но Ливни сорвались с цепи, и предгорья мгновенно вымерли. Все, кто мог, бежали в Хвалин - или еще дальше. - Успеем, Сидри? - Должны. Если пойдем, как сейчас... Он не договорил. В спины всей троице неожиданно толкнулся ветер, ледяной и мертвящий. С оставшихся позади болот медленно полз звук - низкий, басовитый, утробный. Они замерли, не в силах даже оглянуться; казалось, чей-то холодный взгляд наконец-то отыскал их, вонзился, словно игла в крылышки схваченного насекомого; и за взглядом, казалось, вот-вот последует рука... Зарычав от гнева, прокусив губу, Кан-Торог заставил себя обернуться. ...Не таясь, там стояли трое. Двое по бокам поддерживали третьего под руки. Державшие одеты были в алые мантии Арка; а вот третий... У Тави едва не отнялись от страха ноги. - Скорее, Сидри! - взвизгнула она. - Ты что?! - заскрежетал зубами Кан. - Бежать?.. - Или мы проскочим - или нас.., или нас сожрут! - выкрикнула девушка, терзая шпорами конские бока. - Вольные не бегают от опасности! - надменно бросил Кан. - Дурак! Это же некроманты! Смотри, кого они притащили! - Ну и что? - хладнокровно заметил молодой воин. - Разве ты их не удержишь? Вместо ответа Тави внезапно выбросила вперед руку, ладонь тыльной стороной вниз и сложена в странном жесте - указательный и срединный пальцы вытянуты, остальные поджаты. - Т-ты!.. - подавился криком Вольный. В следующий миг его, отчаянно упирающегося, потащило к лошади, с которой он успел уже соскочить, готовясь принять бой. Сидри, судя по виду, Тави всецело одобрял. Орешник сомкнулся за их спинами; а через миг с болот вновь донеслось леденящее, голодное завывание. - Они притащили с собой и ту тварь, что выла! - крикнула Тави Кану. Вольный кипел от возмущения, но сделать ничего не мог - тело ему не повиновалось. - Нам против нее не выстоять! А если б даже и выстояли - магам только того и надо, чтобы мы угодили под Ливень! Ты думаешь, они полезли бы под твой меч?! Как бы не так, Кан! Раскатали бы в блин издали. И я ничего не могла бы сделать, потому что у них эта тварь с болот, и.., и... - она осеклась, словно не в силах выговорить страшных слов. - Мне пришлось бы держать их, а не помогать тебе, Кан! Понятно?! Ну, не будь ребенком! Неужели Круг ошибся? Они-то всегда считали тебя образцом хладнокровия! Вольный яростно промычал нечто вроде "Сними заклятье!". - Как только войдем внутрь, - Тави оставалась непреклонна. Позади, все ближе и ближе, раздавался заунывный вой. Неведомый хищник приближался; и молодая волшебница не сомневалась, что чудище - под властью чар Арка. Второго преследователя она не чувствовала, и от этого становилось вдесятеро страшней. - Сидри! Ну когда же наконец твоя дверь! - не выдержала она. Гном откликнулся, прижимаясь к шее своей низкорослой лошадки: - Чуть-чуть совсем осталось! Только потом еще надо камень открыть... Кан-Торог яростно мычал. Судя по всему, Тави предстояло нелегкое объяснение. Летел навстречу орешник. Склоны долинки сдвигались, становилось все темнее... - Сюда! - крикнул Сидри. - Продержите их, пока я буду открывать! x x x - Все, больше не могу! - Эвелин растянулась прямо в жидкой грязи, покрывавшей пол тоннеля. Ни у кого уже не осталось сил поднимать женщину. Даже двужильный Троша выдохся. Одни Высокие Боги ведали, сколько времени остатки Онфимова цирка, согнувшись в три погибели, пробирались по прорытому тарлингами тоннелю. Как ни странно, ни единого живого существа им не встретилось, и ход, как по заказу, вел по направлению к Хвалину, никуда не сворачивая, лишь уходя все глубже и глубже. Никто уже не слушал хрипящего и шипящего Кицума - клоун требовал идти дальше. Все повалились кто куда, давая отдых гудящим ногам. Агата попыталась было зажмуриться и тотчас открыла глаза снова - казалось, веки превратились в шершавые наждачные камни. Не в силах отвести взора, она следила за приближающейся жуткой фигурой; череп-фонарь в руке поворачивался из стороны в сторону, двумя клинками зеленых лучей из глаз отыскивал жертву. Надо ж было приключиться такому - кто еще из живых видел этого Хозяина Ливня, что бредет со своим фонарем вслед за липкими зелеными струями? Не зря, ох, не зря болтали - в том же Остраге - что во время Ливней ходит, мол, по улицам неведомый страх, палкой стучит по крышам, проверяя, нет ли где прорехи, и горе тем, у кого такую отыщет... А страхолюд, казалось, уже понял, уже увидал - кружил и кружил вокруг того места, где они засели, только он сверху, а Агата и все прочие - внизу. И сочится сквозь землю Ливень... Они хоть и глубоко ушли, а отрава все равно достанет. И значит - поднимайся, шагай, хоть на брюхе ползи, а вперед. Вперед и вглубь. Тарлингам на поживу... "Чудищу, наверное, до нас не так-то и просто добраться". Агата не знала, почему земля сперва сделалась прозрачной, почему потом вновь все стало как прежде - лишь освещенная тусклым зеленоватым светом фигура Хозяина с черепом в руке кругами бродила наверху, бубня себе под нос что-то невнятное. Но девочка-Дану не была бы сама собой, если б не чувствовала - подземный ход тарлингов и потом непонятная эта прозрачность: все здесь не случайно. Здесь пахло магией! И притом сильнейшей. Кто-то очень-очень могущественный.., неужели решил помочь им? Или - страшно подумать - ей? Но вот только почему же он тогда так долго ждал? Почему бездействовал, когда заветный Immeistorunn переходил в жадные руки хуманса? Почему дал скрыться Онфиму? Почему?.. Почему?.. Почему?! - Не понимаю, - шептала она, прижимаясь щекой к холодной и липкой стене. - Не понимаю. Маги... Радуга всегда была врагом, самым страшным, страшнее имперских егерей и псовых охот. Магов ненавидели куда сильнее, чем даже тех, что бросали схваченных младенцев-Дану в высокие костры - эти были просто тупыми животными, но маги... Лишь дважды адепты семи Орденов попадали живьем в руки Дану. Послушники и подмастерья самых низших рангов, израненные, несчастные, жалкие - им пришлось платить за грехи Верховных магов и Командоров. Обоих пленников после долгих, неторопливых пыток столь же неторопливо опустили в полную соленой, едучей жижи купель, больше всего боясь, чтобы те не умерли бы раньше срока. Сама Агата, конечно же, этих казней не видела. Но слышала - им, детям, начинали рассказывать о криках и корчах ненавистных магиков, едва малыши начинали хоть что-то понимать. Так неужто же кто-то из Радуги решил ей помочь? Пару лет назад она, наверное, со всем молодым жаром уверовала бы в уцелевшего чародея-Дану, наконец-то отыскавшего ее, Seamni Oectacann. Это время давно прошло. Веру выбили людские плети и нашейные колодки для особо строптивых рабов. Женщины и девушки Дану высоко ценились богатыми любителями, теми, на чьи грешки Радуга и Церковь смотрели сквозь пальцы - прояви Агата покорность, могла бы и сытно есть, и мягко спать - но вместо этого строптивица предпочла кнуты и рабский рынок. И ошейник с именем господина Онфима-первого, что до сих пор замкнут вокруг шеи. Но кто-то ведь помог им?.. ...Наверное, можно привыкнуть ко всему. Но не к давящему постоянно ужасу. Никто кроме Агаты не видел чудовищное существо с фонарем-черепом на рукоятке из позвонков; когда страх овеществляется, обращается в пусть даже самое невероятное, самое убийственное создание, какое только может создать воображение - от этого легче. Когда же вокруг тебя только зыбкая тьма и смутные сонмы твоих же страхов - почти непереносимо. - Вставайте, вставайте, - хрипел где-то рядом Кицум. Старого клоуна никто не слушал. Хозяин Ливня высосал, наверное, последние силы и волю к сопротивлению. Тварь наверху перестала кружить. Теперь она стояла, широко расставив закованные в древнее железо ноги, угрожающе подняв чудовищных размеров фламберг, явно сделанный когда-то для настоящего великана. Двуручная рукоять тонула в исполинской ладони. - Чую, чую, чую - тянуло создание. Череп в его длани смотрел вниз, пара зеленых клинков буравила землю, тщась добраться до лакомой, живой добычи. "Если мы просидим здесь еще хоть сколько-нибудь, - внезапно поняла Агата, - Хозяин доберется до нас. Ему и земля не помеха" x x x Нельзя сказать, что я бы совсем не был готов к увиденному И все-таки при виде мертвеца с двуручным мечом меня пробрало от макушки до пяток, словно в давным-давно позабытом детстве. Нет, конечно, не оттого, что мне предстал здоровенный ходячий труп в проржавелых доспехах Создать такое может любой маг-недоучка, овладевший хотя бы азами некромантии О последующей расплате, конечно, умолчим, но ничего необычного в таком создании нет. Разрой три-четыре свежие могилы, возьми тела усопших, слей воедино, укрепи соответствующими заклятьями... Несложно. Но никогда и нигде, даже в самом злобном и безумном драконе, что мстит всему живому, я не чувствовал такой тупой и черной ненависти. Ненависть была для этой твари воздухом, водой, пищей, кровью, жизнью - всем Чтобы создать такое, требовалась невероятная мощь. Не собственное черное сердце, о, нет - но колоссальная сила А еще - изворотливость и виртуозность. Нелегко изгнать даже из мертвого черепа воспоминания о том, что когда-то он был человеком. Упыри, вампиры и прочая ночная Нежить убивают потому, что хотят, как ни странно, жить. Им нужна горячая кровь жертвы, для них это все равно, что для племени Смертных - свежий хлеб. Даже у вампира может пробудиться жалость или сочувствие. Мне известны такие случаи. Но в этом кошмарном создании, что спокойно шествовало со своим фонарем под смертоносными струями, не было вообще ничего, кроме одного лишь кровавого голода. Чтобы внушить чистое чувство такой силы.., надо быть подлинным мастером. Я видел все это глазами несчастной д