про Черную уточку. Это была моя последняя душевная травма - Мочалка то меня бросил! Бросил, так и не подобрав. Ушел к Нинке. Нинка - конешно апофеоз Бедной Девушки, но когда-то, брошенная мужем с двумя детьми, она от полного ужаса выучилась на компьютерщицу, и в наше время у нее уже был дом и машина. А Мочалка - говорил Гоге Ломинадзе: "Запомни, Ося, баба, должна быть устроенная!". Я то его отбила от - вообще - немолодой еврейской миллионерши. А прибила все же к своей - Нинке-компьютерщице. Нинка - очень классная, а мне все равно было обидно, и я сочинила "Уточку". Уточка черная, уточка белая, Ходит по бережку, да не плывет. Ты ж неученая, девушка бедная, Кто ж тебя, девушка замуж возьмет? Сваха не ходит, мамаша волнуется, Девушка бедная спала с лица. Вышла однажды под вечер на улицу Встала одна у резного крыльца. Только узка деревенская улочка - Не разминешься - заденешь плечом. Бедная девушка, белая уточка, Ты виновата, а он не причем. Мимо прошел, никому не просватанный, Алый жилет, за душой не гроша, Кабы не бедной была, а богатою - Всем бы красавица ты хороша. Если такого - судьбой нареченного И до утра удержать не смогла... Девушка бедная, уточка черная, В речку нырнула - да не поплыла! А Мочалка в эту Нинку по-честному влюбился. А все равно написала - от обиды. Теперь песня есть и назад ее не засунешь. Я видела, как ее поют в телевизоре, и всякие Бедные девушки по-настоящему плачут. Мочалка бросил, а я уже крещенная была. Тут уж в меня конешно РАВВИН влюбился. И главное - устроенный, вот что обидно. С домом и с машиной. Чудный красивый питерский человек Марик Гракх. Он когда в Америку приехал - давно в конце 70-х, родня стала думать - куда бы его такого - после Студии Горошевского и прочей питерской хрени - пристроить. Надо что-то артистическое. Хучь в раввины отдавай. В общем, решили в раввины отдать. А жену - в канторы. Это до добра не довело - жену в результате увел оперный тенор. А Марик выучился и стал работать в тюрьме в городе Филадельфия. Он рассказывал, что русский еврей ему там попался только один раз. Но - надолго. Это был еврейский старичок - фронтовик, он зарезал свою жену - старушку. Она его всю жизнь пилила - вот однажды нервы и не выдержали. Марик говорит, что дети на него обиделись и не хотели его навещать. Только он - раввин и навещал. Потом он переехал в Нью-Йорк и стал главным раввином знаменитого похоронного дома "Ладога". Там есть еще знаменитый "Яблоков-Кингсвей" со знаменитой рекламой, занимающей всю первую страницу "Нового Русского Слова": НИКОГДА!!! ПОХОРОННЫЙ ДОМ "ЯБЛОКОВ-КИНГСВЕЙ" НЕ ОТКАЖЕТ ЕВРЕЮ ИЗ РОССИИ! Вот так. Это поначалу пугает всех приезжих, но потом привыкаешь. Отдельно стоит какой-то православный "Безенчук" - и чувствуется укоризна в его скромном объявлении: Кресты и православные памятники. Тихон Хренов. А Мариков похоронный дом "Ладога" прославился, благодаря Марику. Он был замечательный. И сколько раз говорил, что лучшей жены, чем я ему не найти - поступай назад в иудаизм - и под хупу! Правда, после того, как я ему честно призналась, что это надо не назад, а вовсе заново и вообще ради замужества - нельзя, потому что, нечестно, он на меня все виды потерял. Только и осталась нам, что дружить и вести богословские споры, В которых он всегда побеждал - по причине своей всесторонней учености. Раньше, когда Марик еще работал в Филадельфии в тюрьме, а в Нью-Йорке хоронил "парт-тайм", он всегда у меня останавливался. Приедет и сразу к телефону: Извини, завтра похороны с утра - надо поговорить с родственниками усопшей - что-то узнать о ней. Дальше начинался разговор на час примерно, а я сидела и слушала, каждый раз примерно одно и то же: - Значит, она была человеком, имеющим талант сопереживания... Это и тянуло к ней людей... как вы сказали? С неиссякаемым чувством юмора?... Всегда готова помочь... Мне все время казалось, что это я умерла, и он беседует с моей дочерью. Так я САМА СЕБЯ себе представляю - человеком, имеющим талант сопереживания, с неиссякаемым чувством юмора и всегда готовым помочь... Чувство юмора особенно ярко проявилось впоследствии, когда я вернулась в Нью-Йорк из Парижа, по причине - не особенно смешной, и Марик взял надо мной шефство на некоторое время. Я часто оказывалась у него на работе и пока ждала его - названивала разным знакомым, сказать, что я снова в Нью-Йорке. Я говорила: Привет. А я вот вернулась. У меня - рак. Правда! Сейчас-то я звоню из похоронного дома "Ладога". Дальше раздавался дикий хохот. -Уже? А к доктору сначала - не хочешь? Ну так, на всякий случай? Тут уже - совместный хохот. А потом все говорили, что я удивительно мужественная. Конешно, прослывешь мужественной, если, что бы в твоей жизни не происходило - вокруг непрерывно декорация кинокомедии, и ты вставлена в нее и - играешь. А что делать - контракт под названием "жизнь" подписан, и прерывать его, похоже, пока не собираются. Страшное слово обернулось шестью месяцами разнообразных физических пыток с голливудским хэппи-эндом. Правда, у меня теперь так же, как и у любимейшего Хвоста, неполный набор внутренностей, но зато я теперь герой, не хуже моих ровесников - которых ранило на войне. Можно говорить: -Ну да, иногда в жизни бывает ОЧЕНЬ СТРАШНО И ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Очень больно иногда бывает ОЧЕНЬ ДОЛГО. Что ты делаешь при этом? Молчишь. Иногда орешь. Иногда плачешь. Терпишь, в общем. Война не страшней больницы - там весело, там азарт. А в больнице - ТИХО... А мы все пели и пели. Потом и еврейские тоже - я сочинила слова на все знаменитые еврейские музыки и "Фрейлехс", который в просторечии называется "Семь сорок" и "Тум Балалайка" и "Офен припечек"... Все эти еврейские мелодии - никуда не исчезли. Людей этих, говорящих на языке "идиш", которые бродили вдоль границ - поубивали, а музыка сохранилась. Кто-то бросился и к этим сундукам. Не я, но нашлись люди. Эту музыку - "клейзмир" - все любят. Ее невозможно не любить, ну вот как русскую литературу. И сейчас ее впервые начали играть - просто музыканты. За то, что они музыканты. Не за то, что евреи. Только сейчас. Клейзмир входит в мир, как когда-то фламенко, а потом джаз. Он будет входить все больше и больше. Как и джаз, музыка, настоянная на крови. Там в Америке - сделали клейзмир-джаз и клейзмир-рок, а тут у нас Инна Желанная и Сергей Старостин соединили его с русской архаической деревенской музыкой. И опять НАШЕ-ВАШЕ-СВОЕ. Но у меня все люди говорят по-русски. И все про любовь, да про измену. ... Тумбала, тумбала, тумбалала Рано поутру из дома ушла Злая старуха - сводня и шлюха... Девушкой бедной когда-то была. А если про войну - то про любовь и верность. ... Не жди письма, любезная Матрена, Писать я письма, знаешь, не мастак Идет война, осталось два патрона, Ты извини, коль что-нибудь не так. Когда мы кончили петь - никаких уже козлов я не увидела. Все стали Серенькие Козлики и Библейские Козочки - выяснилось, что если истины, вбиваемые бутылкой в голову, люди почему-то воспринимают плохо, то вот так - пропетые простые слова - все наоборот сразу понимают и верят им. Все сразу исправились, полюбили Русскую Идею и раскупили у меня все книжки. Это было очень важно, потому что, как раз за день до этого, уже пришло письмо от лендлорда, чтоб платили немедленно. В тот день со мной случилось настоящее чудо - я не успела оглянуться, как в кармане у меня оказалась тысяча баксов. На 800 у меня раскупили кассет и книжек, а еще 200 дал мне серб Витя. Он бы потрясен таким количеством людей в своем баре, и особенно количеством ими выпитого. Кассеты у меня взялись вот откуда. Я однажды заманила к себе в дом знаменитого украинского кинорежиссера Сашу Игнатушу, которому негде было жить, и уговорила сыграть мне на гитаре. Купила микрофон, и мы все эти песни записали. Половину с Игнатушей, а еще половину с Алешей Слепаком - тоже случайно пойманным и хитростью заманенным в дом, гитаристом. Игнатуша попал в Америку случайно, на какой-то фестиваль. И обнаружил, что его знаменитый фильм, его же братья- украинцы распечатали пиратским методом и крутят вовсю. Он поклялся не уезжать, пока не выведет их на чистую воду - три года он прожил среди нас. Без ни хуя документов, денег и английского. То копал какие-то огороды, то долбил асфальт. Иногда жил с какой-нибудь красавицей. У меня он жил последние две недели. Ничего он толком не победил. А уж домой ехать боялся - через три года, начинает полностью казаться, что Старого света - не было и нет, а есть только Америка. Он сидел в моем роскошном красном кресле (вещи, найденные на помойке в Квинсе или в Бруклине - они всегда роскошные - бархатные, позолоченные, потому что только роскошные люди, позволяют себе менять мебель и выкидывать ее на помойку), и говорил: Боюсь ехать. Все уж забыли про меня. Про кино мое. Кто ж меня теперь впустит обратно в режиссеры? Ладно. Пойду в трактористы... Отец был пастухом - и ничего. А мать - почтальоном. А я - в трактористы пойду. С ним было легче, чем с Лешей Слепаком, у которого родители - московская интеллигенция, а дядя и вовсе знаменитый правозащитник. А все равно - трудно. Их обоих заносило, то в рок, то в попсу. А я точно знала - КАК НЕ НАДО. Вообще - точно знать, КАК НЕ НАДО- это очень важно. Потому что - КАК НЕ НАДО - еще можно узнать. А уж КАК НАДО - сдохнешь, не разберешься. Про то, как не надо, я точно знала, благодаря одному ужасному случаю: Мы с Юзом Алешковским очень друг другу симпатизируем. И хорошо друг друга понимаем. Однажды он даже спас меня от мамы. Она требовала, чтоб я устроилась на работу, перестала забивать детям голову всякой хуйней и под видом мифической Русской идеи протаскивать идею безделья и лени. Из-за детей она сильно переживала. Особенно когда Лизочка отказалась посещать компьютерные курсы, а вместо этого пошла изучать реставрацию, и на мамино замечание, что этим много не заработаешь, ответила, ( нет, не с еврейским акцентом из анекдота - так разговаривают почти все эмигрантские дети - это "английский" акцент!): -Мама, ты не родила детей, которые интересуются зарабатывать деньги. Ты родила детей, которые интересуются совсем другими вещами. Я понимаю, как ужасно услышать такое от собственного ребенка в Нью-Йорк-городе 1998-го года. Это настоящая ЕРЕСЬ. Ересь и сектантство. Причем, они меня вырастили в этой секте - питерской интеллигенции, они же меня приучили с трех лет не предавать и не отрекаться, а там, в Америке - ужаснулись тому, что сделали, а было уже поздно. И с детьми - было уже поздно. Я панически "держала" в этой ереси свою дочь, а заодно и сестру. И сразу нашла всяких подходящих американцев - Селинджера, Бредбери, Леонарда Коэна и Тома Уэйтса, Кустурицу и Роберта Альтмана, а потом уж и сами дети подтянули живую "человечью фасоль" - таких же потерянных эмигрантских деток - всех цветов и народов. А все равно их компания считается "русская". Говорят по-английски - это единственный общий язык. Значит "русская" - за Русскую Идею. Селинджера и Бредбери мама мне как раз и принесла в клюве - лет в тринадцать. С этого возраста мы с ней уже читали одни и те же книжки. Алешковского - немного позже - с пятнадцати. По крайней мере - он был серьезный авторитет. И вот когда он однажды позвонил и, ничтоже сумняшись, объявил маме, что от всей русской литературы 20-го века останутся только три книжки: первая - его "Николай Николаевич" вторая - "Москва-Петушки" и третья - моя "Мечта о лошади" Это произвело сильное впечатление. Особенно если учесть, что мама в ту пору уже была дважды номинирована на "Букера" и даже вышла в финал, и по-честному, получила из России тыщу баксов. Она, конешно, работая на складе комиссионного магазина, не особо поняла, чего такое случилось и откуда деньги, но все же какое -то смутное осознание себя не только в качестве кладовщицы, к ней постепенно стало возвращаться и, ясное дело, я ей казалась ничем другим, кроме как злостной саботажницей. И к моменту, когда Алешковский позвонил - она со мной уже пару месяцев не разговаривала. А ему - поверила! Простила меня. Сразу легше жить стало. И главное дети-то вышли хорошие. А случай то с Алешковским вышел вовсе нехороший. Был его вечер в "Самоваре" - но сам он не пел, а только рассказывал, а когда надо петь, включал запись. Я знала, что его кассету записал Макаревич. Слушая это унылое правильное пение, я решила, что сам Макаревич и поет. Вот такое свое обычное, не хуже чем "Унтер-апельсины" - "недовложение мясного продукта". Как поет Юз - я несколько раз слышала. Да и пару раз и вместе пели в гостях. Он пел здорово. И вот в "Самоваре" я подошла к нему и сказала: - Одного я не понимаю, как ты мог разрешить петь твои песни этому человеку, который никакого отношения не имеет ни к тебе, ни к этим песням, ни к их героям... Ты совсем, что ли ебнулась, старуха? Какой на хуй, человек? Макаревич. Это ж он поет? Это я пою! Какой на хуй Макаревич? Он запись делал. Я пою. Да, я первый раз в жизни пою - НОРМАЛЬНО. Трезвый, с НОРМАЛЬНЫМИ музыкантами. Стараюсь слушать музыку. НОРМАЛЬНО, в общем, пою. ПРОФЕССИОНАЛЬНО. Андрюша сделал наконец ПРОФЕССИОНАЛЬНУЮ запись. И я ему страшно благодарен. От Юза конешно не убудет - найдутся люди, которые по-прежнему будут петь его НЕПРОФЕССИОНАЛЬНО. Я же первая. Я не всегда пою свои - у меня есть еще две другие программы "Любимые песни" одна - про Любовь и войну, другая про Тюрьму и суму, там всегда "Окурочек" и "Лесбийская". А тогда я, конешно, расстроилась - распереживалась, но он-то спьяну не особо прочувствовал, как я невпопад выступила. В общем, КАК НЕ НАДО, я точно знала и мучила своих музыкантов. В результате, кассету мы записали, но уж ни о каком романе, нечего было и мечтать - оба они сказали, что ни одна баба их отродясь так не дрочила, и без содрогания они смотреть на меня больше не могут. При этом Игнатуша со своими пастухами и почтальонами все же врубился в то, что мы сделали, полюбил эти песни и признал, что все мы правильно сделали, а уж Слепак, так до сих пор и прибывает в твердой уверенности, что я - буйно помешанная. А оба они пришли в мой дом, думая, что все это, ну такая форма ухаживанья (моего за ними!) - типа, пойдем ко мне, посидим, песни попоем. Вот они и пошли, потому что СОГЛАСНЫЕ БЫЛИ. А после этих песен, они уже были заебанные мною, до такой степени, что ни на что уж не согласные! А может даже и не способные уже... от усталости. Тем не менее, кассеты были, мы с Полей их тоже продали и спокойно себе заплатили рент. И на счета еще хватило. Я с тех пор всегда говорю, что русской поэзией в Нью-Йорк- городе можно заработать неплохие бабки - штуку за вечер. Ну не так чтобы очень, но все же... Не всем это конешно удается - в общем, то только мне и Бродскому, но смело можно сказать, что русский поэт - в Нью-Йорке - хлебная профессия. Вот такой черный юмор. А жизнь продолжалась, и на следующий месяц пришел новый рент... Но сейчас мы не будем о грустном. Все равно моя жизнь с того дня переменилась. Выяснилось, что люди перевоспитываются в сущих ангелов - ужасно быстро. Они все согласились! С этой моей Русской идеей. И перевели меня из Городских сумасшедших - в Матушку-Пророчицу и в настоящую Нашу Ахматову. Я стала тогда дальше всюду выступать - уже без Поли, которая отвалила в свою Онианту, но зато со Слепаком, или с какими-нибудь другими, достаточно случайными гитаристами. Триста человек уже не приходили, но приходило иногда человек сто пятьдесят. Это очень много для такой Бедной Девушки, как я. И для Русской идеи - тоже много. Детей стали приводить. Я говорю: Вы что? У меня мат-перемат! А они отвечают: Насчет мата - у тебя мания величия. Ну, есть пару раз. Ничего, пой, не обращай на детей внимания. Все равно никакого другого места, кроме твоих концертов, где дети могут учиться хорошему русскому языку - тут нету. Вот так люди начали мне доверять, и уже не надо было им ничего рассказывать про измену и отречение, потому как никто отрекаться больше не хотел. Все теперь хотели Любви и России. Любовь и Россию лучше всего было организовать в ресторане "Русский Самовар". Чем я и занялась. ДАВАЙТЕ ВСЕ ВМЕСТЕ, ВЫПЬЕМ СТАКАНЧИК ВИНЦА. "Самовар" место недешевое. Но мне по-прежнему хотелось именно туда. Так уж сложилось за годы работы в Гармент-дистрикте, что именно это было мое место. Когда-то была работа, были деньги на "Самовар", потом все изменилось, а кошачья привязанность к этому месту, и собачья, к идее этого места, остались. И в церковь я перестала ходить по субботам. Я научилась там - как исправить все внутри себя, вся злоба из меня улетучилась, а потом и мир вокруг немного получшал. И мне хотелось какой-то смеси церкви и кабака. Я все вспоминала этих стариков в синагоге с буквой "М", как они пьют лимонад с селедкой и поют: Давайте все вместе, выпьем стаканчик винца! Прямо там, в синагоге они так пели. За большим длинным столом. Молились и пели. И на свадьбах пели эту же. Тогда они вставали - много стариков - и пели изо всех сил - не хуже казачьего хора. В общем, я решила как-то подтянуть к любимому "Самовару" свою новорожденную паству. Опять же Бедных девушек. Чтобы там, не отрываясь от стаканчика винца, продолжать свои проповеди. Для этого первым делом требовалось научить богатых и бедных осуществлять вот это самое ДВЕСТИ - ВМЕСТЕ! Теперь уже на своих концертах я не рассказывала про абстрактную Русскую идею, а все больше про суп и бутерброды. Ну, о том, что бедные могут встречаться с богатыми в "Самоваре", но тогда не надо там брать суп или бифштекс. Потому что это неловко и неправильно что-то жевать, когда напротив сидит человек и ничего не жует. И нельзя ему протягивать свою тарелку, со словами: - Хочешь супу отхлебнуть? И не надо говорить: -Пойдем, я тебя угощаю. Потому что есть очень много людей, которые не хотят, чтобы их угощали. По крайней мере, вот в такой форме. Они тогда чувствуют себя "приживалами". А Бедные девушки - "интересантками". Об этом столько всего написано в русской литературе. И в нерусской тоже. Но никто не дает советов - чего делать- то? А я - знаю: Бедному - вообще лучше всюду ходить с фляжечкой. И потихоньку из нее наливать. А богатому лучше взять себе такую еду, из которой легко получается много бутербродов - тарелку с разными кусочками, или паштет, или всякие "соленья". (Подобно тому, как знаменитые Десять заповедей, на самом деле, сочинялись для жителей маленькой деревни, и оттого иногда звучат странно и даже непонятно в нашем большом мире, все мои рекомендации касались исключительно "Русского Самовара" и его меню). Взявши тарелку с чем-нибудь, легко разделяемым на несколько порций, богатый человек может сказать невзначай: - Давайте - закусывать. А то без закуски - опьянеем. Невзначай! Закусывать спиртное - это очень важно. Особенно важно, чтобы Бедные девушки закусывали - иначе они напьются. Натощак, да еще и с недосыпу - можно сильно опьянеть, а кому нужна пьяная девушка? Нужна - ВЫПИВШАЯ, а это совсем другое слово и состояние. Еще бедные могут не стесняться и сами брать себе это Сырье для бутербродов - в складчину - одну тарелку на пятерых. Так не разоришься. Я не сама все это придумала. Мои родители были первые стиляги. Художники и их чувихи. И они ходили в ресторан "Восток". Денег у них не было. Сначала они шли в столовую напротив и там плотно обедали. Потом в уже шли в "Восток". Брали там бутылку водки на всю компанию. А закусывать все равно надо. И они брали самое дешевое, что там было - гречневую кашу - большую порцию на всех! И никаких комплексов. Однажды, мама рассказывала, официантка вдруг принесла им вместо гречневой каши целую тарелку разных закусок. Мальчики занервничали, но не решились говорить: "Уноси - денег нет" - неудобно им было перед Бедными девушками. Прикинули - у кого-то часы с собой есть, оставим в залог, потом как-нибудь да отдадим, и все съели. А потом говорят: - Роза, сколько мы тебе должны? А она отвечает: -Только за водку. А закуска - это я вам принесла, чего другие не докушали! С официантками все они дружили. Это даже я помню - родители приводили меня маленькую в "Крышу", и официантка кричала повару: -Сень, клади ПОЛНЫЕ порции. МОИ ГОСТИ пришли! И все люди с других столиков начинали внимательно глядеть в наши тарелки - какие такие ПОЛНЫЕ порции? Вот так они жили. А теперь этот поезд ушел - он мчится в Чаттанугу-Чучу.... "Чучу" я потом специально сочинила так, чтобы это выглядела, текстом тех лет, когда вся эта "Чуча" - печаталась на рентгеновских снимках. ...Но пускай твердят, что ты нелеп и смешон И пускай хохочет нам вослед саксофон Брось, себя не мучай, Вспомни, МАМБУ - ЧУЧУ Я танцую только с тобой!... Вот такие истории я рассказывала на своих концертах, и все смеялись. А потом точно так и поступали. И богатые и бедные. От этого в "Самоваре" началось уже совсем невообразимое веселье, и полное братание всех социальных групп. А уж Бедные девушки начали ходить толпами. Первым эту мою идею воспринял сам Каплан, и теперь в красивой зале наверху по вторникам читали стихи, а потом все выпивали, и он нас угощал всякими кусочками на тарелочках. Потом люди шли вниз и еще выпивали по моему методу. В результате, "Самовар" не разорился, а начал расцветать все больше и больше. Стихи и Бедные девушки, Любовь и Россия - вдруг оказались невероятно притягательными для народа вещами. И народ - повалил валом... Не знаю, насколько актуальна эта проблема для нынешней России - как бедным людям посещать рестораны? Может пока еще и не актуальна. Но зато я видела вчера - как молодой человек - дал нищему хабарик - он бросил его на землю. А дядька этот бомж - кричал: -Да не бросай! Да что ж ты на землю-то бросаешь... И ясно совершенно, что ему не за себя обидно - он то из помойки есть может, а как раз именно - за Державу. Вот как надо давать хабарик. Или вообще не давай, или дай человеку хабарик, прямо в руку и скажи: - Возьмите, пожалуйста. Или скажи: - Курите на здоровье, дяденька. Или: - Курите на здоровье, дедушка. А говорить: - Кури, дед, Это - тоже не совсем правильно. Я этому научилась из книжки "Братья Карамазовы" - там Алеша все носит и носит деньги - капитану Снегиреву. А если не читать "Братья Карамазовы" - кто этому научит? Раньше люди, откуда- то узнавали об этом. А сейчас дети - дикие. Их только на балет водят и на фигурное катание. Или обучают английскому языку. Покажите мне человека, который стал лучше от просмотра "Лебединого озера"? А в Мариинке - идет игра в Казаки-Разбойники - вот по какому поводу: Там разная цена за билеты для, наших, и для иностранцев. Ну, это нормально - и деньги надо собирать с туристов, и Бедной Девушке надо попадать на это самое озеро - особенно если ей уж лет 70, и она интеллигентная питерская старушка. Но так сложилось, что мир становится все больше и больше общим, и у многих питерских детей есть друзья - заграничные дети. И они все - сильно небогатые. Ну и конешно русские детки пытаются своих друзей проводить по русским билетам. Или хотя бы брать два - один подешевле - плохой иностранный, и второй, русский - хороший. И вот все тетки и бабки в театре - СТРАСТНО этих ребят отлавливают. Требуют для проверки правильно произносить русские слова. Почти как казачий разъезд, который говорил жиду: - Скажи "кукуруза"! Они азартно вылавливают этих бедных студентов, чтоб те не сели на место получше. Они вообще - нашли наконец свое место - все эти вохровки - растерявшиеся на некоторое время: - Кого ж теперь "Держать и не пущать"? Теперь они все в Мариинке снова при деле. В лучших традициях советского времени. В общем, непонятно - откуда узнавать про то, как давать хабарик. И вообще, как давать? Это важный вопрос, а никто не учит. А мне про хабарик как-то неловко. Вот если бы наши мужские герои - ну которые стоят перед стадионами - Шевчук, Кинчев что-нибудь такое сказали. Но они что-то все время выкрикивают про Родину. Вообще про высокое. Получается то же "Лебединое озеро" - только не в пачках, а в "ирокезах" - но тоже - красочное зрелище, много звуков - и ничего о душе. Все это "Кимвал, попусту бряцающий". Крик в небо и полное нежелание подмести под ногами. И очень грустно наблюдать, как все эти люди потом огорчаются, что крик их - там, в небе - не слышат. Вот с такими классными усилителями - самой лучшей системы - и... не слышат. Лучше бы они хоть раз шепотом про хабарик рассказали... Конешно - легше призывать бедных пойти и у богатых попросту все отобрать. Как там у Лимона? - Шахтерам винтовки, банкиров - повесить! И - антитеза, что-нибудь такое из старой жизни: - А мы - черной кости, кухаркиным детям, скажем - в рыло! Тоже - легше. И никогда сумасшедшим не прослывешь. И про Русскую идею - хорошо - меня вот за это из Городских Сумасшедших перевели на повышение в Матушки Пророчицы. А про ресторан и о том, как совместно выпивать - с таким разговором можно конешно нарваться на многие нарекания. Но я продолжала вести все эти разговоры, и все вокруг возмечтали выпить совместно стаканчик винца. Россия к этому времени окончательно сконцентрировалась на территории "Русского Самовара", и Любовь тоже стала туда подтягиваться. В этом важную роль сыграл сам Каплан. Во-первых, он - настоящий РОСКОШНЫЙ МУЖЧИНА. Не хуже моего Захар Михалыча. И по-англицки говорит с оксфордским акцентом. Во- вторых, будучи типичным питерским шестидесятником, он сильно далек от идеи женского равноправия и потому всех женщин, находящихся в его ресторане, считал своим личным имуществом. И по этой причине - он их защищал от любых притязаний со стороны. Там в "Самоваре" - никогда мужчинам кадрить дам, не разрешалось. Выведут и все. Поэтому там развелось столько самостоятельных Бедных девушек - девушкам как раз можно было все что угодно. И этот вариант многих устраивал. То есть - сначала ты ведешь, себя как полная... ФЕМИНИСТКА, флиртуешь, с кем твоей душеньке заблагорассудится, поешь и отплясываешь, а в случае чего - Роман Аркадьич - тебя завсегда прикроет. Хулиганов он не терпел - сам-то был страшный матершинник, но всегда говорил: Здесь достаточно одного человека с тяжелым характером. Было очевидно, что хозяин "Самовара" любит в этой жизни три вещи: РОССИЮ, БЕДНЫХ ДЕВУШЕК, и стишки. В результате этих любовей, и моих проповедей, там постепенно расцвела полная Феденькопротасовщина, Невечерняя Заря и Загадошная Славянская Душа. Работницы топлессов и эскорт-сервисов из "Дяди Вани" частично перекочевали в "Самовар", некоторое колличество набриолиненной молодежи из "Рюмки"- тоже. Саша Журбин молотил по клавишам белого рояля, и все пели хором: Черный ворон, Черный ворон, Черный ворон, Переехал мою маленькую жисть! Иногда он давал мне микрофон, и я одна пела что-нибудь задушевное: "С одесского кичмана, бежали два уркана...", или "Ваше величество, женщина, вы неужели ко мне?" А то еще бывало: "Я милого узнаю по походочке...", или "Перестаньте летать надо мной, журавли!" Петь я, с его помощью, все же немножко научилась. Вот такое ЗАБУБЕННОЕ веселье журбинских дней, сменялось НУТРЯНОЮ Русскою Тоскою - когда работал Саша Избицер. С Сашей никто не пел хором, но сам он пел так - что невозможно было слушать без слез. ...Девушку из маленькой таверны Полюбил угрюмый капитан За глаза пугливой серой серны За улыбку и за тонкий стан... И еще Вертинского и про "Товарищ, мы едем далеко..." пел Саша Избицер - потомок древнего раввинского рода, пианист из Малого Оперного. Саша расцвел в Америке - там, в Питере, он прожил бы жизнь - так никогда и не узнав, что может быть, вот таким потрясающим шансонье. Поначалу он был в ужасе оттого, что надо не только играть на рояле, а еще и ПЕТЬ. Перед пьяными купчиками! Ему - серьезному пианисту из Малигота. И вообще приличному еврейскому дитяти, жизнь которого шла строго по определенному маршруту - Школа при Консерве, Консерва, Малый оперный. Шаг влево, шаг вправо - считается побег. Если бы Саша нашел в Нью-Йорке более академическую работу - ну, например сразу сел бы куда-нибудь преподавать или даже играть в балетной школе, жизнь его наверное не слишком бы изменилась. Но в "Самоваре" с ним, конешно, случилось чудо. Сначала он пел Вертинского "под Вертинского", а все остальное и вовсе не понимал, как надо петь и зачем. Однажды я пришла, а Саша в истерике: - Что делать? Там пьяные гуляют, они мне дали СТО долларов и велели петь о Сталине! А я больше не знаю! - Ну а, сколько ты уже спел? Десять спел? - Восемь! Больше не знаю. - "Карась" - он всегда "карась" - песня - десять баксов. Значит надо еще две. "Товарищ Сталин, вы большой ученый" ты им пел? - Но им надо сталинские, а не антисталинские! - А кто это оговаривал? Пой спокойно, а последнюю я сама спою. Саша спел Алешковского, а потом я попросила его играть "Семеновну", и Оратория о великом вожде была закончена, на достаточно сильной ноте: Семеновна - баба русская Жопа толстая - юбка узкая! Семеновна - баба хитрая Была за Сталина - теперь за Гитлера! Была за Сталина, за конституцию Теперь за Гитлера, за проституцию! А кто скажет, что эта песня не про Сталина? Хорошая песня. Мама научила. Саша в ужасе был. Ему казалось, что он герой повести Куприна "Гамбринус". Тот самый Сашка. - Они пьяные! ПЬЯНЫЕ СТАЛИНИСТЫ! Они сейчас поймут, что мы над ними смеемся... - Саша, они ничего тебе не смеют сказать. Они дали стольник, ты сыграл им 10 песен. Тут не Одесса 1914-го, тут Нью-Йорк 89-го. Демократия и вообще ... еврейский город. Чего ты боишься? Ты свой "карась" отпел. Теперь пой, то, что хочется. Пой Вертинского спокойно. ...Не знаю, может в начале вечера они и были сталинисты, но к этому моменту они были уже обыкновенные, просто в жопу пьяные русские люди, и родная "Семеновна" привела их в такой восторг, что, уходя, они положили ему еще двадцатку. Саша ее трогательно презентовал мне на такси, и это было как всегда кстати. Но бояться он после этого вечера перестал. А потом сам запел и русские народные и цыганские - как будто выдохнул однажды все свои страхи и комплексы... А слава "Самовара" все росла и росла. И с любовью дело наладилось - она прочно поселилась в этом месте и то тут, то там вспыхивали ее очаги, разного вида - от банальных интрижек до матримониальных намерений. Постепенно Большой нерусский Нью-Йорк тоже заинтересовался "Самоваром". Бродвейские актеры захаживали туда по ночам и, конешно, полюбили все, что там происходило. В Нью-Йорке к тому времени подобное веселье бывало только в гейских барах (там и покруче бывало, как вы помните из предыдущих глав). А тут - гляди-ка, так оттягиваются разнополыя, разнополовоориентированныя, да еще и разноцветныя! Бармен Боря - через своих балетных друзей, приучил ходить в "Самовар" негритянских актеров и певцов. Это окончательно дополнило охуительный иммидж Русской идеи и Славянской души. Очень знаменитый черный бродвейский бас пел "Подмосковные вечера". Поля не сразу поверила мне, что "Самовар" это классное место. Она считала, что это что-то вроде бруклинских русских ресторанов - эдакая смесь Мюзик-Холла с привокзальным буфетом. Но однажды, я ее все же туда заманила, и на мое счастье, как раз пришел Джонни Депп. Джонни Депп - актер всяких молодежных культовых фильмов: "Бойцовской рыбки" и "Аризонской мечты". Поля говорит: - Гляди как этот русский парень за баром, на Джонни Деппа похож. - Да это настоящий Джонни Дэпп, дурища. И пока ты тут ушами хлопаешь, его уже проститучья "мамка" Сабина благополучно схватила за ручку и ведет к своему столику. Все же Поле удалось с ним немного поболтать - от Сабины он сбежал и снова оказался за баром. Но актеры - не так часто оказываются интересными собеседниками. Чаще всего они или - павлины, занятые собой или наоборот, люди крайне застенчивые, и с трудом вписывающиеся, в непринужденный разговор. Но то, что "Самовар" - " в законе", Поля после этого случая признала безоговорочно. В "Самоваре" иногда пел Посол Серега - человек, в течение всех этих смутных лет, представлявший человеческое лицо России в ООН. И за его живую, обаятельную и по-честному, человеческую физиономию, наверное и давали всякие займы. В такого Серегу - трудно не поверить - из-за него знаменитые нью-йоркские красавицы пили кислоту, а обманутые мужья стрелялись. Голос у него могучий, а любимая песня: "Есть только миг, между прошлым и будущим..." Еще - "Тетя Надя на параде". Время от времени он нас покидал - ездил в Москву - орден получать. Получит орден и никогда не пропивает его! Носить, правда, тоже не носил... Один миллиардер - главный по якутским брильянтам, изумительно пел джаз - всякого Армстронга по- английски. Все эти "Золотые московские мальчики" - из которых потом получились капиталисты - всегда любили Америку. Да и знали ее немного получше других. Пораньше. Из девушек - я пела больше всех. Я была запевала. А уж потом девичий хор подтягивал. Была еще ослепительная красавица Лилька - она тоже пела и всегда приходила с мамой. У меня там постепенно сделался настоящий фан-клуб из некоторого количества Бедных девушек. Все они были в возрасте от 30 до 40 лет и почти настоящие красавицы. Когда в "Самовар" явились наконец корреспонденты из "Нью-Йорк Таймс" - не за деньги, а по зову сердца - написать о модном нью-йоркском месте, где выдают модные в этом сезоне - Любовь и Славянскую Душу, они сфотографировали две вещи: Казачий Ансамбль Песни и Пляски, который случайно выступал там в тот вечер и мой Фан- клуб - трех Бедных девушек с коктейльными трубочками - Белку, Катьку и Юльку-Маленькую. (Это она из-за меня - Маленькая, а так - здоровая скульпторша. В рассыпанных светлых кудрях... все они были красавицы - НЕЗЕМНОЙ КРАСОТЫ...) Совсем настоящие красавицы то есть те, которые, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРАСОТЫ тоже захаживали в "Самовар". Их становилось в Нью-Йорке все больше и больше. Еще недавно город этот не блистал женской красотой, а теперь можно было встретить в простом сабвее что-нибудь ТАКОЕ! Метра под два. Волоокое и надменное. С русым пробором посередине. Появлению их в городе сильно способствовала слава "Русского Самовара". Она все росла, а вместе с ней и популярность Любви - как Русской идеи, русские вот догадались, что это - в кайф, и вроде как, запатентовали. По крайней мере, организованные американцы твердо усвоили, что есть такое давно забытое охуительное блюдо - ЛЮБОВЬ, и подают его только в русском ресторане. Всем стало ясно, что для получения любви требуется русская женщина и никакая другая. Их стали толпами выписывать из России. Для производства любви - на всех уровнях. Через брачные агенства - для жизни "долго и счастливо" и умирания "в один день", через мафию для работы в топлессах и эскорт-сервисах - от Манхэттена до Монтиселло - маленького хасидского курорта под Нью-Йорком. Специальные люди занимались поставой Бедных девушек для разорения американских миллионеров. Эти - девушки - они как бы неоткуда, случайно попадали в Нью-Йорк, но никогда их случайно не заносило в "Самовар" - из чего можно сделать вывод, что эти бедняжки, фотографиями которых были заполнены все таблоиды, были на Секретной Государственной Службе и отсуживали все это несметное количество заводов, газет и пароходов не просто себе - на булавки - а для Светлого Будущего Родины. Но таких все же было в Нью-Йорке не больше пары сотен, они то и были - главные Русские Красавицы. Остальные девушки, желающие худо-бедно да что-нибудь скроить на пизде, были попроще - впахивали себе по топлессам и ходили в "Самовар". Кроме "Самовара", в свободное от работы время, они ходили в церковь. Стояли там в белых платочках... У большинства из них были дети. И чаще всего дочки. Они были отнюдь не самые плохие матери. Изобретение сотового телефона, конешно, сильно продвинуло их педагогическую деятельность. Вообще функция сотового телефона в "Самоваре" была забавной. Бизнесмены его чаще всего выключали, а загулявшие мамаши - включали, и посреди забубенного веселья непрерывно раздавались всякие детские вопросы и предложения: - Он дерется! - Она не хочет есть йогурт! - Что такое "метафизический"? - Я пришла к выводу, что мне нужно НЕМЕДЛЕННОЕ выщипыванье бровей! Приезжай сейчас же! Вот такие дети после тринадцати, которых можно по американским законам оставлять дома одних. Иногда Бедные девушки - умирали - нелепо и не вовремя, как любимые рокеры или актеры. И такими же "профессиональными" смертями: пьяная езда на машине, цирроз печени или передозняк. И это происходило с самыми веселыми, добрыми и красивыми. Видно они оказываются и самыми непутевыми. Умерли Инка, Зойка, Мелана... Инка иногда покупала у меня картины. В какой-то Старый Новый Год, она заехала ко мне со своим сомнительным итальянцем, похожим на красивую черную ворону и показала кольцо: Глянь, мой-то, брюликов мне подсыпал к Новому Году! Потом они у меня купили какую-то "красоту", мы сели выпивать и она подняла тост: - За то, чтобы наша пирамидка складывалась и никогда не падала! И глаза - зеленые. У Зойки - тоже. Она шла по Брайтону - в рыжих своих кудрях и с пластмассовой коробочкой нарезанных арбузов. Лицо сияет - непонятно с какого хера - рядом с ней какой-то хрыч испанский. Просто - от жизни сияет. -Ты куда? В какой книжный магазин? Поехали с нами! Фабриццио, это Джульетта, пусть она с нами поедет! Да не убежит от тебя этот книжный! Когда-то я вернулась из Горького с практики, гляжу, а Илюха мой меня бросил. И живет с этой Зойкой прекрасной - прямо в Зойкиной квартире! Сама была виновата - первая изменила... А Мелана была большая голубоглазая кошка. Там все время печатали в журналах фотки какой-то сумасшедшей миллионерши, которая хотела быть "Женщиной-Кошкой" и все делала себе пластические операции. В результате она и вправду превратилась в довольно мерзкого урода, и никакой врачебный и дизайнерский гений не смог этого предотвратить. Но в Мелане по-настоящему от кошки было больше, чем от женщины. А я ее называла - просто Малаша... Все это солдаты в Армии Любви - павшие на поле брани. Смертью... Бедных девушек - то героин нечищеный, то водка паленая, то жопа холодная, то радиатор горячий.... А главная проблема - это конешно ПЛОХИЕ ТОРМОЗА... Умерли бедные голубки. Надеюсь, их отправили куда-нибудь, не во всем открытый протестантский прибранный рай ... там они бы заскучали. Я думаю Валгалла - где можно целыми днями выпивать с героями - это бы им подошло. Я сторонница утверждения, что каждому воздастся по вере его - но это удобная вещь, для умирающих в больнице - лежишь себе и придумываешь дальнейшую среду обитания. А когда - мокрая дорога и плохие тормоза - все так мгновенно - кто успеет сочинить себе подходящий рай? Святой Никола, ты, который входит к Богу без доклада, пожалуйста, прими это заявление. Устрой Бедных девушек в Валга