закатывая глаза. -- Я дико извиняюсь, старик, но моей вины здесь нет. Всё вышло совершенно случайно. Словом, рация пришла в негодность.
-- Я так и думал, -- сухо заметил дед Мартын.
-- Да? А вот я так не думал, потому как, повторяю, всё вышло совершенно случайно.
-- Разумеется, -- съязвил дед, -- разумеется, во всём виноват случай. Случай всегда на стороне негодяев.
-- Что-то ты не то несёшь, старик, -- нахмурился "Семён-Семёныч", кладя руку на автомат.
-- Что с рацией? -- спросил лесник.
-- Упала, -- развёл руками рыжий.
-- Разбилась?
-- Целёхонька, -- осклабился рыжий. -- Пойдём, дед, покажу.
Рыжий с дедом Мартыном вышли. Пройдя по тропе метров тридцать, бандит остановился возле огороженного участка, где прошлой ночью топтался "желтолицый" мутант. Аккуратно вбитые колышки обрамляли почти правильный круг с радиусом около двух метров; весь участок был испещрён глубокими жёлтыми следами. За последние сутки поражённые участки разрослись, увеличились, но снег оказался плохим проводником неведомой заразы, поэтому заражение снежного покрова происходило крайне медленно. В одном из жёлтых отпечатков, оставленных ногой несчастного мутанта, мирно покоилась злополучная рация, вся налитая ядовитой желтизной, вплоть до кончика антенны.
-- Я поскользнулся, рация выскользнула из рук и... сам видишь, старик, я не виноват.
-- Ясно, -- отрубил дед Мартын и повернул обратно, к сторожке.
Итак, связь с внешним миром прервана окончательно и бесповоротно -- по крайней мере, сообщить о беглых зэках теперь, тотчас же, не представлялось возможным. Ловкач этот рыжий тип, нечего сказать... Лесник шёл к дому, а рыжий семенил сзади; даже не видя его, дед Мартын знал: тот ухмыляется ему в затылок, довольный содеянным. Что ж, сила пока на их стороне. Посмотрим, думал старый лесник, что будет завтра, -- ведь никто в целом мире не знает, что озеро Медвежье окончательно взбесилось.

3.

К вечеру объявился "Иван-Иваныч". С полным рюкзаком водки. Как он добрался до сторожки, оставалось загадкой: по дороге он, видимо, настолько крепко приложился к бутылке, что лыка уже не вязал ни в какую. Его возвращение встречено было бурным взрывом эмоций со стороны его дружков. Пить начали тут же, как только вскрыли рюкзак. Пили прямо из горла, без закуски, жадно, взахлёб. И лишь высосав по бутылке, рыжий потребовал накрывать на стол. Разумеется, требование было адресовано хозяину сторожки, старому деду Мартыну. Плотно сжав губы и хрустнув пальцами, лесник отправился на кухню. За годы жизни в тайге он научился хладнокровно оценивать ситуацию и, если требовалось, терпеливо ждать -- ждать до тех пор, пока хищник целиком не окажется в его власти, -- и тогда действовать быстро, уверенно, с гарантией на успех. Но сейчас час ещё не пробил, хищник достаточно силён и опасен, чтобы вступать с ним в открытое единоборство. Но час пробьёт, дед Мартын знал это наверняка.
Он прислушался. С озера доносился чуть слышный гул, в воздухе чувствовалась вибрация. Глаза деда Мартына сверкнули дьявольским огнём, на губах мелькнула злорадная усмешка. Час близок...
А за столом тем временем веселье набирало обороты. Помимо спиртного "Иван-Иваныч" приволок и курево -- дюжину пачек "Казбека". Все трое тут же задымили. Сначала пили молча, быстро, стакан за стаканом, и лишь когда их изрядно развезло, бандиты отвалились на спинки стульев и принялись смаковать водку не спеша. Про деда Мартына и Игоря они даже и не вспомнили. На столе, между полупустыми бутылками, закуской и стаканами грозно чернели автоматы.
-- А ты молоток, Скипидар, что курево догадался прихватить, -- прогундосил рыжий, обращаясь к "Иван-Иванычу" и пуская струю дыма в потолок. -- Чисто прошло, не наследил?
-- Так, самую малость, -- еле ворочая языком, ответил Скипидар, он же "Иван-Иваныч". -- Сторожа пришлось успокоить.
-- Зря, -- с сожалением покачал головой рыжий. -- Ханку, может, искать и не стали бы, а вот за сторожа трясти начнут с пристрастием. Зря ты, Скипидар, погорячился.
-- Сам знаю, что зря, -- огрызнулся тот, -- только попёр он на меня, как танк, ну, я и... тово...
-- Тихо хоть сделал?
-- Ты же знаешь мою квалификацию, Плохой.
-- Знаю, Скипидар, знаю, -- оскалился рыжий и плеснул в стакан очередную порцию водки.
Минуло полчаса. Бандиты уже не стеснялись в выражениях, маски "геологов" окончательно слетели с их мерзких рож, обнажив повадки настоящих хищников. И лишь когда "Иван-Иваныч" уронил голову в тарелку с окурками и захрапел, а "Семён-Семёныч" поклялся выпотрошить "того хмыря из 14-го блока", вынул из сапога финку и вонзил её в стол, -- рыжий, наиболее стойкий из преступной троицы, вдруг вспомнил о двух немых свидетелях затянувшейся попойки -- старом леснике и его внуке -- и мутным взглядом обвёл помещение.
-- А, вот ты где, -- прохрипел он, с трудом зацепившись взглядом за неподвижную фигуру деда Мартына. -- На, выпей, -- он двинул стакан с водкой к деду, половину расплескав по столу.
-- Не пью, -- коротко отрезал дед Мартын.
-- Не пьё-о-ошь? -- рявкнул рыжий, набычившись. -- Видали? Они не пьют-с! Ты мне баки-то не заколачивай, старик, скажи лучше, что побрезговал со старым мокрушником из одной посуды... -- Он громко икнул. -- Пей, говорю, падаль!
-- Нет.
-- Ну и хрен с тобой, коз-зёл... Ну-ка ты, малец! -- Рыжий пододвинул стакан к Игорю. -- Или тоже противно?
"Сейчас или никогда!" -- с трепетом подумал Игорь -- и решился.
-- Противно! -- выкрикнул он, смелея от звука собственного голоса. -- Да, противно! Потому что вы... вы... вы бандиты!
-- Замолчи, Игорь, -- вскочил дед Мартын, бледнея.
-- Во-о-от оно что, -- протянул рыжий с интересом. -- Что ж, малец, продолжай.
-- Да, вы самые настоящие бандиты, -- распалялся Игорь всё больше и больше. -- Вы ворвались в наш дом, чтобы... чтобы...
-- Игорь! -- крикнул старый лесник.
-- Значит, в сказочку про молибден не поверил, а? -- ласково промурлыкал рыжий; от той ласки веяло чем-то змеиным. -- Не поверил. Ай, какой смышлёный мальчик! Слышишь, старик? -- Он круто повернулся к деду Мартыну. -- Да ты сядь, не ерепенься... А щенок-то твой, глянь-ка, зубки кажет, в отличие от старого облезлого кобеля, который забился в угол и скулит от страха. Скулишь ведь, дед? Скули-ишь!
Бандит смачно сплюнул на пол и снова икнул. Из ярко-рыжего он превратился в тёмно-оранжевого, глаза налились мутью и кровью, к нижней губе прилип потухший окурок и висел там уже минут пять, не меньше. Вид этого типа, а также двух его дружков, был настолько омерзителен, что Игоря затошнило, и ему немалых трудов стоило сдержать подступившие вдруг позывы к рвоте. В довершение ко всему воздух в доме был пропитан табачным дымом, водочным перегаром, мужским потом, грязной, запревшей одеждой и той специфической вонью, которая так характерна для бурных, не знающих меры, попоек.
Рыжий наполнил стакан до краёв и залпом выпил.
-- З-зараза! -- процедил он сквозь зубы и мощно затянулся потухшей папиросой. -- А, чтоб тебя!.. -- выругался он и с досадой сплюнул.
Попытался встать, но его с силой швырнуло на стену.
-- У-у-у, -- промычал рыжий, сползая на пол. -- А здорово я, видать, налакался...
Внезапно "Иван-Иваныч" дёрнулся и повалился на рыжего. Дед Мартын, словно только и ожидавший этого момента, вскочил на ноги и взял ружьё на изготовку. Но рыжий, хоть и был в стельку пьян, опередил его.
-- Положи ствол на пол, -- прохрипел он, поймав Игоря на прицел своего автомата, -- иначе я выпущу мозги из твоего гадёныша. Ну! Быстро!
С явной неохотой старый лесник вынужден был подчиниться. И уже в который раз за день пожалел о присутствии внука.
-- А теперь, старый козёл, пошёл на кухню. -- Голос рыжего прозвучал неожиданно крепко и властно. -- А ты, щенок, -- перевёл он взгляд на Игоря, -- будешь сидеть здесь. Всю ночь. Усвоил?
Игорь молча кивнул, глотая от досады слёзы. Рыжий тем временем сбросил с себя обмякшее тело сообщника, с трудом поднялся на ноги и снова сел за стол. Правой рукой прижимая приклад автомата к животу, левой вновь наполнил стакан и тут же его опорожнил. Когда спиртное прижилось, он снова поднял глаза на деда Мартына.
-- Ты ещё здесь, старик? На кухню!! -- гаркнул бандит.
В кухню вела всего лишь одна дверь, да и та из комнаты, где скопились все действующие лица этой истории. Окон в кухне не было вообще. Таким образом, спровадив туда лесника, рыжий мог быть спокоен, что тот оттуда не улизнёт. Нужно только забаррикадировать дверь -- и дело в шляпе.
-- Пацан! -- приказал рыжий Игорю, когда дед Мартын скрылся на кухне. -- Стол к двери! Живо!
Игорь, скрепя сердце, подчинился. Придвинув стол вплотную к кухонной двери (дверь, кстати, открывалась в комнату), мальчик, следуя жесту пьяного бандита, вернулся на своё место у окна. Избавившись от главного и наиболее опасного противника, рыжий позволил себе несколько расслабиться -- и хмель тут же ударила ему в голову. Взгляд его окончательно помутнел, руки бессильно повисли вдоль тела. Но вот он снова собрался с силами, поднялся, шатаясь, добрёл до стола, смахнул с него всё, что там было, взгромоздился на него сам и растянулся во весь рост. Прежде чем отключиться, бандит, едва ворочая языком, пробормотал:
-- Смотри, щенок, шаг вперёд, шаг в сторону -- стреляю без предупреждения. У меня сон чуткий, -- и тут же захрапел.
Сердце мальчика бешено забилось. Вот он, момент, которого он так долго ждал! Стоит лишь сделать один шаг -- и бандитов можно брать голыми руками. Наверняка, все они продрыхнут до утра, словно медведи в зимней берлоге. Вот бы только один автомат заполучить, только один... Игорь встал и шагнул вперёд. Пол чуть слышно скрипнул.
-- Шаг вперёд... шаг в сторону, -- пробормотал рыжий во сне, поднимая автомат, -- и пиф-паф! Ха-ха-ха!.. Я дважды не повторяю.
Игорь в страхе отпрянул назад.
-- Игорёк, мальчик мой! -- послышался приглушённый голос деда Мартына из-за кухонной двери. -- Не связывайся ты с этими подонкам, прошу тебя! От них всего можно ожидать. Завтра они будут наказаны, клянусь! Сделай, как я сказал, Игорь.
"А что будет завтра? -- вдруг подумал лесник. -- Почему именно завтра?" И как бы в ответ на его думы тайга отчаянно застонала.
Игорь не помнил, как его сморил сон.

4.

Проснулся он внезапно, словно от чьего-то мягкого прикосновения. Открыл глаза. В доме было темно, и лишь слабый отблеск таёжной ночи пробивался сквозь пыльное окно. Кто-то дышал ему прямо в затылок. У мальчика волосы на голове зашевелились от страха. Превозмогая ужас, он медленно обернулся. Никого. Странно, он мог бы поклясться, что слышал чьё-то дыхание. Тихо похрапывали пьяные бандиты, изредка разражаясь во сне нецензурщиной. От них несло, словно от лопнувшей канализационной трубы. Игорь инстинктивно зажал нос пальцами.
Спали все трое. Теперь уж, с трепетом подумал мальчик, я свой шанс не упущу. Будь что будет, а автоматом, хотя бы одним, завладею. Он встал, бесшумно приблизился к столу, на котором спал рыжий, и всмотрелся в его лицо. Лица не было видно, оно тонуло в густой тени. Но вот случилось неожиданное: тень стала рассасываться, таять, бледнеть, черты лица начали проясняться, проступать сквозь тьму, материализоваться, словно кто-то невидимый включил подсветку, медленно набиравшую яркость. Теперь лицо было видно всё, целиком... Мальчик захлебнулся воздухом и застыл, оцепеневший.
Лицо рыжего, обращённое кверху, было неподвижно, как камень. Глаза широко открыты, но в них -- ни мысли, ни жизни, ничего, кроме пустоты. Обрюзгшие щёки, покрытые многодневной щетиной, лоснятся, словно свежесмазанные сапоги. Рот растянут в резиновую улыбку, а сквозь щель оскаленных зубов, из смрадной зияющей черноты, мерцают, не мигая, чьи-то круглые фосфоресцирующие глаза. Рыжие волосы на голове слабо светятся и чуть заметно шевелятся.
-- А-а-а!.. -- закричал мальчик, объятый жутким ужасом, шарахнулся назад, споткнулся о безжизненное тело одного из бандитов, упал на спину и потерял сознание.

Глава пятая

И уже тёмно-фиолетовые сумерки надвигаются на плато Отчаяния, и уже кто-то видел, как по равнине проносятся эти огненно-песчаные смерчи, которые обволакивают людей. После них не остаётся даже костей...

Натали Хеннеберг,
"Язва"

1.
Что же делать? Как выбраться из этой мышеловки? Заперли, мерзавцы, будто не они, а я -- преступник. Темень, хоть глаз коли. И как я не догадался сделать на кухне окно? Какая жалость, что Игорь связывает меня по рукам и ногам. Бедный мальчик! Эти подонки превратили его в заложника... Что же всё-таки происходит с озером? Да разве с одним озером! Вся тайга стонет, словно живая. Да она и есть живая, обречённая моя тайга. А стонет она потому, что гибнет наша матушка-Земля, гибнет, родимая, и с нею вместе гибнет всё живое... Как же выбраться на волю? Хоть бы помог кто... Да нет, помощи ждать нечего, откуда она в эдакой глухомани? Рассчитывать можно лишь на собственные силы. И на тайгу -- она наверняка помнит добро старого бобыля. И ещё озеро... способно ли оно услышать моё отчаяние?..
Словно слабое дуновение ветерка всколыхнуло неподвижный воздух. Что это? Дед Мартын чиркнул спичкой. Трепетное пламя вырвало из тьмы часть пространства и кусок бревенчатой стены. На стене чётко обозначился чей-то силуэт. Скорее подсознанием, чем умом старый лесник понял, что он сам отбрасывать тень на стену никак не может. Не может. И снова чуть ощутимое дуновение...
Спичка догорела и больно обожгла пальцы. Дед Мартын инстинктивно взмахнул рукой -- и вновь погрузился во мрак. "Иди!" -- родился в мозгу чей-то неведомый зов. "Куда?"- вслух спросил лесник и тут же решил, что сходит с ума. "Вперёд", -- беззвучно ответил некто. Дед Мартын шагнул вперёд и протянул руку. Но рука, вопреки ожиданиям, не наткнулась на грубый бревенчатый сруб, а окунулась в чёрную пустоту. Он зажмурился и шагнул ещё раз -- и снова нет преграды. И тогда он услышал вновь: "Иди за тенью своей!"
...Когда он открыл глаза, перед ним расстилалось озеро Медвежье. Брезжил серый рассвет. Небо было затянуто свинцовой мутью -- и полная неподвижность в воздухе. Мороз заметно ослабел; многолетний опыт подсказывал леснику, что столбик термометра подскочил и замер где-то у нулевой отметки.
Ветра не было, но тайга кишела мириадами звуков. Словно тугие струны, натянутые в стволе каждого дерева, сжимаясь, клонили таёжных гигантов вниз, к земле. Они судорожно сгибались, каждый в свою сторону, корчились, кривлялись, порой с хрустом ломались -- и жалобно стонали. Им же больно! -- вдруг понял лесник. Нам больно! -- словно в ответ выдохнула тайга. Над самой серединой озера выросло светящееся лиловое облако, оформилось в миниатюрный ядерный гриб и начало медленно подниматься к небу, чуть заметно расползаясь в стороны, но при этом сохраняя первоначальную форму. Вскоре оно слилось с серой небесной мглой.
Воздух был тяжёл и недвижен, от озера веяло каким-то смрадом и зловонием.
Чуть впереди и слева, спиной к леснику, стоял человек и молча смотрел на озеро. Одежда его искрилась слабым голубоватым сиянием и чуть слышно потрескивала, словно наэлектризованная. Это был тот самый силуэт, виденный им в сторожке. Было в нём что-то неуловимо знакомое... Человек повернулся и пошёл по тропе прочь от озера. И тогда дед Мартын узнал в нём самого себя.
"Иди за тенью своей!"
Тень! Это его тень! Тень жила самостоятельной жизнью, сама передвигалась и сама же принимала решения, не испрашивая на то санкции у своей первопричины. Нет, теперь она не тень, теперь он, старый лесник дед Мартын стал тенью -- тенью собственной тени, ибо голос свыше повелевал ему следовать за нею.
Он не чувствовал ног, он словно бы следовал за тенью одним лишь взглядом. Светящийся силуэт бесшумно двигался по тропе к сторожке, а дед Мартын шёл за ним, подобно безвольной марионетке.
Нет, он не шёл, он не мог идти -- ведь у него не было ног. Ни ног, ни рук, ни тела -- от него осталось лишь внематериальное, самосознающее "Я", лишённое телесной оболочки. Он стал невидимым, зато тень обрела трёхмерную пространственную сущность. Старый лесник наблюдал за собой как бы со стороны. Неужели озеро столь могущественно?!
"Стой!" -- вдруг возник из ниоткуда приказ.
Дед Мартын остановился -- остановилась и тень.
Со стороны озера послышался шум приближающегося вертолёта.

2.

-- Хорош дрыхнуть, щенок! -- прорычал рыжий, обдавая Игоря волной густого перегара.
Игорь с трудом открыл глаза и поднялся. Он сидел на полу среди пустых бутылок и остатков пищи. Голова трещала и готова была разлететься на куски; его мутило. Сквозь окно пробивался тусклый свет зарождающегося дня. Бандиты уже очухались и теперь судорожно опохмелялись, лакая водку прямо из бутылок. Их колотило с такой силой, что горлышки бутылок громко стучали об их зубы.
Ночной кошмар вдруг яркой вспышкой всплыл в сознании мальчика. Он вспомнил лицо рыжего -- мёртвый взгляд, сатанинская усмешка, жуткий оскал -- и в страхе подался назад.
-- Что пятишься, хмырёнок? -- гаркнул рыжий, зверея и нависая над Игорем. -- Отвечай: куда твой дед девался? Ну!
До Игоря не сразу дошло, что дед Мартын исчез, но уже в следующую минуту он понял, что рыжий говорит правду -- и втайне порадовался за старика. Вместе с радостью пришла и надежда -- ведь дед Мартын не мог оставить внука одного и наверняка придёт на помощь.
И всё же мальчик был крайне удивлён: он знал, что из кухни выхода нет.
-- Оставь его, -- сказал "Иван-Иваныч" и громко икнул, -- пацан знает не больше нашего.
-- Ты уверен? -- злобно сверкнул глазами рыжий, хватая Игоря за ворот рубашки. -- Ты уверен, что они не сговорились?
-- А ты сам-то уверен, что запер старика в этой каморке? -- в свою очередь спросил "Иван-Иваныч".
-- В отличие от вас, скотов поганых, я был трезв, как стёклышко, -- огрызнулся рыжий. -- В конце концов, щенок подтвердит мои слова. Так ведь, хмырёнок?
Игорь проглотил комок, застрявший в горле, и молча кивнул.
"Иван-Иваныч" подошёл к ним вплотную.
-- Этот трезвенник, -- он ткнул пальцем в сторону рыжего, -- действительно запер твоего деда в той каморке?
Бандиты, затаив дыхание, ждали ответа.
-- Да, -- чуть слышно произнёс Игорь.
-- А что я говорил, -- рявкнул рыжий, отталкивая от себя не нужного более свидетеля; Игорь едва удержался на ногах.
-- В таком случае наше дело хреново, -- подал голос "Семён-Семёныч". -- Старик бесследно исчез из комнаты, при этом ни двери, ни стены, ни пол, ни потолок не повреждены. Знаете, чем это пахнет?
-- Дерьмом это пахнет! -- взорвался рыжий. -- Что ты здесь сопли распускаешь, Меченый?! И без тебя тошно...
-- А ты погоди, Плохой, -- вкрадчиво произнёс "Семён-Семёныч", или Меченый, -- ты пораскинь мозгам-то. Во-первых, старик исчез, значит, здесь замешана такая-то чертовщина, а во-вторых, этот старый оборотень наверняка наведёт мусоров на наш след. Срываться отсюда надо, мужики, и чем скорее, тем лучше.
-- Во-во, Плохой, -- кивнул "Иван-Иваныч", -- пора собирать манатки. Неровен час, нагрянут сюда ищейки.
Проспиртованный мозг рыжего с трудом анализировал создавшуюся ситуацию. Наконец он смачно выругался, махнул рукой и сдался.
-- Хорошо. Уходим.
Тут же начались сборы, заключавшиеся в основном в складывании в рюкзак непочатых бутылок со спиртным, а также продуктов, найденных в кладовой деда Мартына.
-- А с этим что делать? -- спросил "Иван-Иваныч", кивнув на Игоря. У мальчика всё внутри похолодело.
Рыжий ухмыльнулся и ткнул большим пальцем правой руки вниз.
-- Нам терять нечего, -- отрезал он жёстко. -- Одним больше, одним меньше -- один чёрт вышка светит. Всем троим.
-- Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, -- подытожил "Семён-Семёныч" и снял автомат с предохранителя.
-- Выйди во двор, -- поморщился "Иван-Иваныч". -- Здесь и так дышать нечем.
-- Пойдём, малец, -- добродушно произнёс "Семён-Семёныч" и сделал автоматом приглашающий жест, -- не будем тянуть резину. Обещаю, больно не будет. Небольшой укол -- и вечный кайф. Пойдём, а?
-- Иди, щенок, -- сказал рыжий Игорю, -- тебя сам Меченый просит, а Меченый просить не привык. Ты должен ценить оказанную тебе честь. А насчёт боли он прав: боли не будет. Меченый -- профессионал высокого класса, у него осечек не бывает.
-- Заткнись! -- рявкнул "Семён-Семёныч". -- Раз толкаешь других на "мокрое", так хоть попридержи язык... Идём!
На этот раз он уже не просил -- он требовал. У Игоря пошли тёмные круги перед глазами, ноги стали ватными, тело налилось свинцом. Сознание начало медленно меркнуть, затягиваться густой пеленой, но тут...
Но тут до его слуха донёсся едва слышный гул приближающегося вертолёта.

3.

-- Что это? -- лица бандитов посерели.
Вертолёт с грохотом пронёсся над сторожкой и пошёл на разворот. Рыжий схватился за автомат.
-- Всё! Нам крышка! -- крикнул он. -- Это старик навёл! Ну, попадётся он мне!..
-- Уходим, Плохой! -- "Иван-Иваныч" бросился к выходу. -- В тайге отсидимся! Может, пронесёт...
"Семён-Семёныч" кинулся за ним, сшибая стулья на своём пути и перекрывая матерной бранью вертолётный гул. Не заставил себя ждать и рыжий. Игорь остался один.
Не разбирая дороги, бандиты понеслись по тропе, ведущей к озеру Медвежьему. Вертолёт в этот момент как раз проходил над сторожкой. Беглецов тут же заметили.
Снизив машину, пилот повёл её прямо над тропой, по которой в панике бежали бандиты. В раскрытой дверце показалась фигура в военном; офицер держал в руках мегафон.
-- Нехорошев! Макеев! Байдюк! -- донёсся сверху усиленный репродуктором голос военного. -- Сопротивление бесполезно! Предлагаю вам сдаться! Повторяю...
-- Это ты, Скипидар, их навёл! -- вдруг заорал рыжий, ткнув дулом автомата бегущего впереди "Иван-Иваныча" между лопаток. -- Ты наследил, когда за ханкой гонял! Паскуда!..
Но Скипидар был не в состоянии произнести ни слова в ответ: смрадное дыхание рывками, с каким-то клёкотом, чуть ли не хрустом, вырывалось из его прокуренных лёгких, жирный пот стекал по мокрым сосулькам волос, глаза безумно таращились по сторонам, ничего и никого не видя. Вчерашнее возлияние не прошло даром -- небезызвестный синдром давал о себе знать, и давал весьма настойчиво. Впрочем, двое его дружков чувствовали себя немногим лучше.
-- Сопротивление бесполезно! Предлагаю сдаться!.. -- тяжело падали с неба хлёсткие слова.
-- Пошёл ты, коз-зёл вонючий!.. -- прошипел рыжий и выпустил по вертолёту автоматную очередь.. Резкий, лающий звук разрезал утреннюю мглу. Вертолёт качнулся влево и взмыл вверх.
-- ...откроем огонь! -- донеслось с неба.
-- Смотрите: старик! -- вдруг остановился "Семён-Семёныч", бежавший впереди. Скипидар налетел на него и чуть было не сшиб с ног.
На тропе, круто свернувшей вправо, неподвижно стоял дед Мартын. Вся его фигура едва заметно светилась, взгляд был грозный, с заметной примесью укоризны. Суеверный страх сковал движения бандитов. Но уже мгновение спустя двое из них -- те, что были вооружены автоматами -- крест-накрест прошили грудь несчастного лесника огненными очередями.
-- Получай, падаль, -- процедил рыжий сквозь зубы.
Дед Мартын остался недвижен, ни один мускул не дрогнул на его суровом лице -- лишь только глаза гневно сверкнули.
-- Призрак! -- в исступлении завопил рыжий и выпустил по старику остаток магазина. Но старый лесник всё также продолжал стоять на тропе. Тогда Меченый схватил автомат за ствол, размахнулся и с рёвом обрушился на старика. Воронёная сталь прошла сквозь видение, а бандит, не ожидавший подобного эффекта, потерял равновесие и свалился в куст бузины.
-- У-у-у!.. -- завыл он, выпучив глаза от ужаса и зарываясь лицом в снег.
Лес корчился, изнывая от боли, скулил, словно стая голодных псов, вопил о помощи, снисхождении и смерти...
Обезумевшие бандиты метались по тропе, натыкаясь друг на друга, сыпля проклятиями и угрозами, окончательно теряя человеческий облик и уподобляясь диким животным. А вертолёт тем временем всё кружил и кружил над тропой, и всё тот же голос твердил те же слова о добровольной сдаче и бесполезности сопротивления -- только дверца в кабину была теперь закрыта.
Тайга стонала....
Дед Мартын воздел к небу руку, и тут же ослепительная вспышка осветила всё вокруг, огненный смерч пронёсся над лесом, сжигая верхушки сосен, обдавая нестерпимым жаром вековую тайгу. Смерч пролетел -- и тут же исчез, и только трое бандитов, замершие в самых невообразимых позах, сделались белыми, как луни. Нет, они всё ещё были живы -- но они уже видели смерть.
Вертолёт, отброшенный жгучей огненной волной к озеру, тем не менее не потерял управление и теперь набирал высоту. Он кружил над Медвежьим, поднимаясь всё выше и выше; призывы офицеров прислушаться к голосу рассудка больше не были слышны. Едва машина оказалась над самой серединой озера, случилось нечто странное.
Небесный свод вдруг изогнулся, сжался в точку, тут же распрямился и затрясся в жутком грохоте. Вертолёт камнем полетел вниз, словно попавший в зону мощного гравитационного поля; лёд на озере заходил ходуном, затрещал, захрустел, заскрежетал, пошёл волнами... Когда обречённый вертолёт оказался буквально в метре от поверхности озера, ледяное покрытие вдруг провалилось, мгновенно превращаясь в мельчайшие обломки, и стремительно понеслось вглубь. Подо льдом образовалась пустота -- мрачная, жуткая, бездонная, -- пустота, во мгновение ока поглотившая и вертолёт, и тонны озерного льда... Таёжный воздух со свистом устремился в пропасть, затягиваемый неведомым вакуумом. Тайга словно сошла с ума. Столетние дубы, кряхтя, с корнями вылезали из смерзшейся земли и, уносимые упругим ветром, исчезали в разверстой пасти исполинского подземного чудовища, бывшего некогда озером Медвежьим. Длинноствольные сосны, ломаясь словно спички, неслись следом -- гигантский смерч пожирал всё, до чего могли дотянуться его незримые щупальца. Трое бандитов, зарывшись в снег и судорожно ухватившись друг за друга, выли по-волчьи и тряслись от ужаса. И лишь один дед Мартын продолжал стоять на том месте, где ещё недавно была видна тропа, -- с высоко поднятой рукой, с гневом и укоризной в потемневших глазах. Огни Святого Эльма выплясывали безумный танец на кончиках воздетых к небу перстов.
Кошмар длился не более минуты. Потом ураган сменился мёртвой тишиной. И только откуда-то из недр гибнущей планеты доносились слабые, едва различимые скрежещущие звуки, -- словно кто-то огромный копошился в бездне озера.
...Когда рыжий поднял голову, деда Мартына уже не было. Быстро осмотревшись, он выбрался из-под наметённого ураганам снега и, спотыкаясь, побежал к сторожке. Уже почти добравшись до неё, он вдруг обнаружил, что двое его дружков неотступно следуют за ним.
-- Берём шмотки -- и в лес!.. -- прохрипел рыжий -- и сам не узнал собственного голоса.
Рыжий и Меченый ворвались в дом и кинулись собирать вещи, а Скипидар замешкался у порога. В рюкзак полетели тёплые вещи, еда и водка.
-- Быстрее! -- торопил рыжий.
Про Игоря никто из них так и не вспомнил...

4.

Оставшись в одиночестве, Игорь подобрал брошенную впопыхах дедову двустволку, опрокинул стол набок, отволок его в дальний угол комнаты и затаился за импровизированной баррикадой. "Теперь-то уж я смогу за себя постоять", -- думал он, крепко сжимая ружьё.
Мальчик слышал, что в тайге творится что-то неладное, но выходить из дома не решился. "Буду ждать деда Мартына". В худшем случае придётся отстреливаться от бандитов.
Последние отсутствовали не более четверти часа. Когда двое из них вновь появились в доме, Игорь едва узнал их. Волосы стали белыми, как мел, лица посерели, щёки ввалились, глаза горели, словно у безумцев, руки тряслись, -- словом, они походили на выходцев с того света.
Меченый, ввалившись в сторожку, первым делом влил в себя полторы бутылки водки, и лишь после этого принялся за сборы.
-- Шевелись, Меченый! -- орал Плохой (ибо рыжим он больше не был). -- Дорога каждая секунда. Того и гляди, призрак лесника объявится, тогда нам всем каюк.
За дверью послышался чей-то топот.
-- Это он!! -- завопил Меченый, хватаясь за автомат.
Дверь отворилась, и на пороге появился Скипидар, трясущийся от холода.
-- Чтоб тебя... -- выругался Меченый и отвернулся.
Плохой, выкатив глаза, не отрываясь смотрел на ноги вошедшего.
-- Ты что, Плохой, совсем спятил? -- спросил тот. -- Чего зенки пялишь?
-- Стоять! -- крикнул Плохой, вскинув автомат. -- Стоять, сволочь! Ещё шаг, и пристрелю как собаку!
-- Что с тобой, парень? -- удивился Меченый, оборачиваясь. Но, проследив глазами за взглядом сообщника, он всё понял. Понял это и Скипидар. У всех троих волосы встали дыбом.
Правый сапог Скипидара отливал яркой желтизной. Страшная зараза медленно ползла вверх, от подошвы к голенищу. Жёлтый след тянулся за ним от самой двери.
-- Влез всё-таки, коз-зёл! -- процедил сквозь зубы Плохой.
Скипидар было дёрнулся, пытаясь стряхнуть поражённый сапог, -- но опоздал.
Словно придавленный невидимым прессом, он вдруг сплющился, сгорбился, раздался вширь, оброс лопухообразными ушами, сморщился в глуповатой ухмылке -- и в миг пожелтел. Кожа на лбу мутанта разъехалась, и прямо над переносицей прорезался третий глаз.
Автоматная очередь тут же скосила его. Мутант упал замертво, засучил ногами и затих. Жёлтое пятно начало медленно растекаться по полу.
С перекошенными лицами, Плохой и Меченый вылетели в соседнюю комнату, забыв прихватить туго набитый рюкзак с барахлом. Панический страх гнал их прочь от жёлтого трупа. Из смежного помещения разнёсся звон разбиваемого стекла, затем глухие удары по неподдающейся раме -- и наконец всё стихло.

5.

Игорь просидел в своём укрытии, так и не замеченный бандитами. Те две-три минуты, пока беглые зэки суетились вокруг рюкзака, и позже, в течение трагического эпизода со Скипидаром, все трое находились под прицелом охотничьей двустволки лесника. Один неосторожный взгляд, одно-единственное опрометчивое слово, грозившее безопасности бедного мальчика, и палец Игоря, побелевший от напряжения, вдавился бы в спусковой крючок. К счастью, судьба, не посмела взвалить на душу ребёнка тяжкий груз смертоубийства -- она распорядилась жизнями негодяев сама.
Лишь только оставшиеся в живых бандиты покинули сторожку лесника, воспользовавшись окном -- путь через дверь был отрезан расползающимся жёлтым пятном, -- Игорь выскочил из укрытия. Нельзя было терять ни секунды. Нужно было срочно уносить ноги из обречённого дома. Желтизна поглощала сантиметр за сантиметром, медленно надвигаясь на мальчика. Следует отдать ему должное: он не растерялся, не поддался панике, подобно сбежавшим бандитам, не заметался по комнате, словно грешник на раскалённой сковородке, -- он принялся действовать разумно, рассудительно, предельно быстро. Вернув стол в исходное положение, то есть поставив на четыре точки, Игорь подналёг на него и с силой толкнул к входной двери, -- так, чтобы труп бывшего бандита, а ныне мутанта, оказался как раз между ножек стола. Жёлтая зараза, почуяв новую жертву, медленно поползла вверх по деревянным ножкам. Не долго думая, Игорь разбежался, прыгнул и вскочил на стол. Ухватился за края руками и лёг на столешницу животом. Главное теперь -- быстрота и точность. И ещё спокойствие, спокойствие и твёрдость духа.
Стол встал как раз у входной двери, распахнутой настежь. За дверью -- сени, за сенями -- тайга. Справа от двери, у входа, в комнату -- вешалка с его шубой. Сумеет ли он дотянуться до неё?.. Став на самый край, с трудом сохраняя равновесие, мальчик сорвал шубу с крючка и тут же облачился в неё. А желтизна тем временем уже ползла по стене, по двери, растекалась по сеням, подбиралась к столешнице. Если он замешкается ещё на десять-пятнадцать секунд, то навсегда превратится в жёлтого урода. Нет, только не это! Лучше смерть... Сжав двустволку, стиснув зубы, мысленно рассчитав расстояние, Игорь оттолкнулся от края стола и сиганул в сени. Прыжок оказался удачным: ни жёлтого пятна, ни следов, оставленных Скипидаром, он не задел. Оглянувшись, краем глаза заметил, как крышка стола налилась вдруг яркой, ядовитой охрой. Успел... Теперь -- последний рубеж. Сунув ноги в стоявшие в углу сеней валенки, осторожно, чтобы не коснуться невзначай поражённых участков пола, мальчик перешагнул порог некогда гостеприимного дома, давшего ему уют и тепло, но внезапно превратившегося в склеп, -- и оказался на свободе.
В лицо пахнуло гарью и запахом протухшего мяса. Его замутило. Куда же теперь? Где дед Мартын? Неужели с ним что-то случилось? Не приведи Господь... Над тайгой висел свинцовый полумрак, медленно наползали сумерки. Лес кривлялся и кряхтел, изнемогая от распиравшей его адской боли, подчиняясь неведомым, сверхъестественным силам. Ветра не было, но с озера напирал знойный, насыщенный влагой воздух. Мир, агонизируя, бился в конвульсиях.
Он один. Совершенно один. На полсотни вёрст вокруг -- ни души, если не считать двух трясущихся от страха выродков да шатающихся по тайге спятивших мутантов. Дед Мартын бесследно исчез. Вряд ли он жив; был бы жив, наверняка уже нашёл бы его, Игоря, одинокого, затерянного в обезумевшем лесу, обречённого на гибель. Куда теперь идти?.. Ему стало очень тоскливо и жаль себя, так жаль, что он заплакал. Легко быть мужчиной, когда рядом сильный, уверенный в себе дед, старый лесник, исколесивший тайгу вдоль и поперёк, когда можно опереться на чьё-то плечо, -- но когда плеча нет, когда нет никого, кто бы мог поддержать в критическую минуту... тогда почему-то вспоминается, что ты ведь ещё ребёнок, что тебе всего четырнадцать, что ты слаб, беспомощен и одинок... Он стал судорожно вспоминать, по какой дороге они пришли сюда. Добраться бы до того заброшенного зимовья... это двадцать вёрст, или что-то около того... там можно переждать, собраться с силами, побыть денёк-другой. В зимовье и запас консервов имеется, как раз для таких вот случайных путников, так что с голоду он не помрёт. А потом... потом с новыми силами можно будет добраться и до посёлка. Это ещё двадцать вёрст. Холода он не боялся -- мороз спал, в тайге оттепель, да и шубу он предусмотрительно прихватил, когда удирал из охваченной "жёлтым дьяволом" сторожки. Вот только лыжи не взял, а без лыж... Что ж, и без лыж можно дойти, коли очень-очень постараться. А он будет стараться, будет, иного выхода нет. Найти бы только дорогу...
Найти дорогу он не смог. Тайга резко изменилась, стала похожа на фантастический лес, усеянный обломками стволов, ветвями, вздрагивающими в предсмертных конвульсиях, тлеющими, дымящимися и шипящими головешками, догорающими то там то здесь скелетами таёжных старожилов, трупами неведомых животных... И ещё этот жуткий запах, эти странные звуки, какая-то песня, похожая на вой бездомных псов... И снег стал каким-то странным, не белым и даже не серым, а скорее багровым, словно отражающим тихий вечерний закат. Но солнца не было, снег ничего не отражал, кроме всеобщей боли, ибо красный цвет -- это цвет боли, страдания, крови...
Дороги он не нашёл, дороги больше не было. Тогда он пошёл наугад -- и пришёл к озеру. Озера тоже не было, на его месте зияла огромная, пышущая жаром и зловонием дыра. Над дырой зависли плотные клубы багряного тумана; туман расползался, наполняя собой окрестную тайгу, кровавой пылью оседая на снегу и деревьях. Всё вокруг гудело, и было в этом гудении что-то зловещее, предгрозовое, неведомое...
Игорю больше не было страшно, он перешагнул ту грань, где кончается страх и начинается безумие. Нет, он не сошёл с ума, просто разум отказывался анализировать происходящее, заблокировался от неподдающейся осмыслению действительности, впал в летаргию -- и потому остался цел и неуязвим. Мальчиком управляли лишь древние, вечные и недремлющие инстинкты, которые твердили: "Уходи! Здесь опасно!"
Он подчинился и побрёл прочь от больного озера. Древний инстинкт вёл его к спасению, но неведомая сила, могущественная и незримая, вновь и вновь возвращала его назад, к озеру. Он устал, ему хотелось упасть в снег и забыться, но та же сила, (или инстинкт?) заставляла его идти.
В который уже раз он вышел к озеру.
Прямо на него, над бездной, полуневидимый, окутанный клубами ядовитого тумана, чуть светящийся в нависшей над миром мгле, медленно и величаво плыл дед Мартын. Мальчик замер в оцепенении. Из недр памяти вдруг почему-то всплыла древняя легенда, рассказанная когда-то матерью. Кажется, из Библии. Иисус идёт по морю...
Автоматная очередь рассекла пространство над озером. Видение тут же исчезло.
Началось...

6.

Тень не оставляет следов, она невесома. Впрочем, тень и не может оставлять следов, ведь она -- тень. Что же такое я? Я не тень, ибо я незрим, но я и не человек, ибо меня попросту не существует. Не существую?! Так чья тень тогда идёт впереди меня? Моя! Раз я сознаю себя, свою индивидуальность, своё "Я", значит я -- есть. Но что же я тогда? Мираж? Бесплотный дух? Тогда где же плоть? И что влечёт мою тень вперёд, словно сомнамбулу? Чей зов слышал я?
Дед Мартын, вернее, его незримый дух, следовал за своей тенью назад, в сторожку, и терялся в догадках, пытаясь постичь удивительную метаморфозу, происшедшую с ним и раздвоившую его, когда в небе затарахтел вертолёт. Тень остановилась -- замер и сам лесник. Вскоре на тропе появились трое бандитов.
Всё, что случилось после, было похоже на кошмарный сон, причём ни дед Мартын, ни его тень не пострадали от жуткого катаклизма, обрушившегося на тайгу. Ясно было одно: тень являлась проводником чьей-то могущественной воли, вершителем её праведного суда, её зримым воплощением, а сам лесник, хотя и сохранил способность мыслить, хотя чужая воля и не довлела над ним, а метаморфоза, происшедшая с плотью, не затронула сознания, -- сам лесник, пока небеса рушились на землю, а преисподняя исторгалась из её недр, оставался как бы в стороне, на ролях стороннего наблюдателя. Но смысл происходящего он отлично понял: катаклизм вызван сознательной силой, неким глобальным планетарным разумом агонизирующей Земли, и направлен он в первую очередь на ненавистное человечество.
Выходит, не подвело чутьё старого лесника: озеро Медвежье действительно готовило сюрприз. Что таит в себе возникшая бездна? Что там, внутри? Есть ли дно у этого гигантского колодца?
Дед Мартын видел, как бандиты, едва волоча ноги, убрались восвояси, но тень не последовала за ними -- она повернула к озеру. Повинуясь недавнему зову, лесник пошёл (пошёл? поплыл? полетел?) за ней.
Над бывшим озером клубился то ли туман, то ли дым. Тень, достигнув края, медленно понеслась над пропастью и вскоре скрылась за его густой завесой. Дед Мартын последовал за ней.
У него осталось лишь две способности -- способность воспринимать окружающий хаос и способность мыслить. Красно-бурый туман окутал всю его нематериальную сущность; в плотной, почти вязкой, толще клубов тумана возникали перед ним картины гибнущего мира. Стремительной вереницей проносились они мимо, заставляя содрогаться разум и цепенеть душу. Газовые камеры, гибель Хиросимы, колымские лагеря, истребление целых народов, бомбардировки Дрездена, Багдада и Сталинграда, беспощадная вырубка лесов, массовое уничтожение диких животных, Чернобыль, социальные потрясения, железнодорожные крушения и авиакатастрофы, "зелёный ад" над Антарктидой, истерзанная земля ядерных полигонов, гибель Оркнейских островов, стоны и стенания истерзанной планеты -- всё это сплеталось в единый клубок, превращалось в гигантский ком, давило со всех сторон, терзало и уничтожало. Чёрная, зловещая мгла сопровождала видение, обрамляла его, проникала внутрь, становилась неотъемлемой его частью -- то витали чёрные мысли и тени кровавых людских деяний. Земля задыхалась в этой черноте, дёргалась в судорогах, хрипела и кричала от боли, но все её страдания оставались втуне -- зло неудержимо брало верх. Поздно. Спасения нет. Ни Земле, ни человечеству. И вновь голос, грозный и неумолимый: "Виновен, человек!" Голос высшего судии, словно подводящий итог истории.
Всё оборвалось в один миг. Где-то за тысячу вёрст глухо прозвучали выстрелы. Кто-то словно закрыл ему глаза, выдернул из тумана и швырнул в тайгу. Острая боль пронзила плечо.
Боль?!.
Дед Мартын очнулся. Он снова был во плоти, и снова тень его была с ним. Он лежал на твёрдом, словно отполированном, снежном н