Я хочу, чтобы Совет собрался не позднее чем через час. - Лиане направилась к выходу, и Суан задумчиво посмотрела ей вслед. - Возможно, - сказала она, когда за Лиане закрылась дверь, - сопротивление будет сильнее, чем мне бы хотелось. Мин оторопело глянула на Амерлин: - Но не хотите же вы сказать, что... - Нет-нет, дитя, ничего серьезного. Во всяком случае, до тех пор, пока они не знают, как давно я ввязалась в историю с этим парнем, Рандом ал'Тором. - Амерлин вновь глянула на бумажную полоску и бросила ее на стол. - Жаль, что Морейн не сообщила мне больше. - Так почему же она не сообщила больше? И почему так тянула с этим известием? - Ты задаешь слишком много вопросов. Об этом лучше спросить Морейн. Она всегда поступает по-своему. Так что спроси Морейн. x x x Сахра Ковенри размахивала мотыгой, раздраженно поглядывая на сорняки - волокнолист и куриные лапки. пробивавшиеся между рядами капустной и свекольной рассады. Нельзя сказать, что госпожа Элвард слишком уж придирчива и сурова, - она ничуть не строже, чем ее матушка, и уж всяко мягче, чем Шириам, но Сахра не для того отправилась на ученье в Белую Башню, чтобы, как и дома, мотыжить грядки под палящим солнцем. Белое одеяние послушницы пришлось снять. Сейчас на ней было грубошерстное коричневое рубище вроде того, какое она носила в родной деревне. Юбку пришлось подоткнуть до колен, чтобы не измазаться в грязи. Радости мало. К тому же она не знала за собой никакой вины. Упершись босыми ступнями в развороченную землю, она воззрилась на упрямый побег куриной лапки и направила Силу, желая сжечь его. Вокруг побега рассыпался сноп искр, и он поник. Девушка поспешно вырвала его и отбросила подальше от грядки и прочь из памяти. Если бы в мире существовала справедливость, подумалось ей, - лорд Галад непременно завернул бы на эту ферму во время охоты. Опершись на мотыгу, девушка предалась мечтам: лорд Галад падает с лошади, ясное дело, не по своей вине, он ведь превосходный наездник, а она Исцеляет его раны. И тогда он сажает ее к себе в седло и клянется, что станет ее Стражем, а она, конечно, - Зеленой сестрой, ну а потом... - Сахра Ковенри? Заслышав резкий повелительный голос, девушка вздрогнула и обернулась. Но это была не госпожа Элвард. Сахра присела в реверансе, насколько это было возможно с подоткнутой юбкой: - Приветствую вас, Айз Седай. Вы явились, чтобы забрать меня в Башню? Айз Седай подошла ближе, нимало не беспокоясь о том, что подол ее волочится по грязи. Несмотря на жару, она была в плаще, и низко надвинутый капюшон затенял лицо. - Перед тем как покинула Башню, ты отвела к Амерлин женщину, назвавшуюся Элминдредой. - Да, Айз Седай, - с недоумением отвечала послушница. Ей не понравилось, как Айз Седай сказала "покинула Башню", - будто ей уже не суждено туда вернуться. - Расскажи мне все, что ты видела и слышала с того момента, как повстречала эту женщину. Все, девица, до мельчайших подробностей. - Но я ничего не слышала, Айз Седай. Хранительница отослала меня прочь, как только... Острая боль пронзила все ее тело, длилась она лишь миг, но Сахре он показался вечностью. Придя в себя и пытаясь набрать воздуху, девушка поняла, что лежит на земле, дрожащими пальцами вцепившись в комья грязи. Но она не помнила, как упала. С удивлением девушка увидела, что у порога фермерского жилища валяется перевернутая бельевая корзина госпожи Элвард, а вокруг разбросано мокрое белье. Это было более чем странно - Мория Элвард отличалась исключительной аккуратностью. - Говори. Все, что знаешь, - холодно повторила Айз Седай. Она смотрела на Сахру сверху вниз и отнюдь не собиралась помочь ей подняться, хотя, кажется, и перестаралась, желая припугнуть девушку. - С кем эта Элминдреда говорила, о чем - каждое слово, каждый жест - все. - Она говорила с лордом Гавином, Айз Седай, - жалобно простонала Сахра, не отрывая лица от грядки, - больше я ничего не знаю. - Послушница разрыдалась, надеясь слезами убедить грозную Айз Седай, но понимала, что ее рыдания ничуть не тронут эту женщину. Подозрения девушки подтвердились. Плакала и кричала она еще долго. Когда Айз Седай ушла, живыми на ферме остались лишь кудахчущие куры. Глава 18. В ПУТЯХ Застегнув кафтан, Перрин задумчиво поглядел на топор, висевший на стене. Он висел там с тех пор, как юноша выдернул его из двери и намертво привязал ремнем к стенному крюку. Перрин не хотел брать с собой это оружие, но ремень отвязал и подпоясался им. Молот его был привязан к уже готовому вьюку. Юноша перекинул через плечо седельные сумы и свернутое одеяло и взял стоявшие в углу длинный лук и колчан со стрелами. Восходящее солнце уже вовсю светило сквозь узкие окошки, и в комнате становилось все жарче. Сейчас только мятая постель напоминала о том, что здесь кто-то жил. Комната как будто уже распрощалась с ним, и хотя простыни еще сохраняли его запах, Перрину казалось, что от нее веет пустотой. Он никогда и нигде не задерживался достаточно долго, чтобы сродниться с этим местом, и куда бы его ни заносило, всегда был легок на подъем. Ну a сейчас я возвращаюсь домой. И повернувшись спиной к опустевшей комнате, вышел за порог. Навстречу ему легко поднялся Гаул, сидевший на корточках у стены, покрытой шпалерой с изображением конной охоты на львов. Кроме обычного вооружения айилец имел при себе две кожаные фляги с водой, свернутое одеяло и маленький котелок, прикрепленный к висевшему за спиной кожаному колчану. Он был один. - Больше никого? - спросил Перрин, и Гаул покачал головой: - Двуречье далековато от Трехкратной Земли, Перрин. Я тебя предупреждал. В твоих родных краях для нас уж больно сыро - там и дышишь, точно воду вдыхаешь. Да и народ у вас слишком кучно живет. Мои сородичи и без того по горло сыты чужбиной. - Понятно, - кивнул Перрин. Ему стало ясно, что на помощь отряда айильцев в выдворении Белоплащников из Двуречья рассчитывать не приходится, но хотя и был разочарован, он постарался не подать виду. Конечно, жаль, что он не сможет избегнуть своей судьбы, но в конце концов, разве он не подготовил себя к худшему? Нечего браниться, ежели железо треснет, - раздувай горн да перековывай. - Удалось тебе сделать, что я просил? Трудности были? - Никаких. Я поговорил с несколькими здешними жителями, с каждым один на один, и каждому велел доставить одну из тех вещиц, что тебе нужны, в конюшню у Драконовой Стены, и наказал, чтобы держали язык за зубами. В конюшне они, само собой, увидят друг друга, но решат, что все это снаряжение предназначается для меня, и будут помалкивать. Ворота Драконовой Стены. Можно подумать, что Хребет Мира не в сотне, а то и больше лиг отсюда, а до него рукой подать. - Айилец помедлил. - Перрин, эта девушка и огир не делают тайны из своих приготовлений. Она пыталась найти менестреля и на каждом углу трезвонила, что собралась путешествовать Путями. Перрин поскреб бороду, тяжело вздохнул и сердито проворчал: - Ну, если она наведет на мой след Морейн, ей не поздоровится. Так отшлепаю, что неделю сидеть не сможет. - Она вроде неплохо обращается с ножами, - заметил Гаул. - Это ей не поможет, если из-за нее мое дело сорвется. - Перрин призадумался. Айильской подмоги не предвидится, а стало быть, впереди маячит виселица. - Гаул, обещай, что, если со мной что-нибудь случится, ты заберешь Фэйли из Двуречья. Если она не захочет, утащи ее силой. Обещаешь? - Я сделаю все, что смогу, Перрин. Сделаю, ибо обязан тебе долгом крови. - Голос айильца звучал не совсем уверенно, однако Перрин полагал, что ножи Фэйли не помешают Гаулу сдержать слово. Стараясь оставаться незамеченными, они двигались по узким лестницам и дальним коридорам, предназначенным для доставки припасов. Жаль, что эти тайренцы не додумались завести в Твердыне отдельные коридоры для слуг, подумал Перрин. Впрочем, даже выйдя в широкий, освещенный высокими светильниками и увешанный шпалерами коридор, они повстречали очень мало народу, при этом ни один лорд им на глаза не попался. - Куда они все подевались? - спросил Перрин. - Ранд ал'Тор собрал всю знать в Сердце Твердыни, - пояснил Гаул. Перрин удовлетворенно хмыкнул. Он надеялся, что Морейн присутствует на этом собрании. Уж не затеял ли это Ранд специально, чтобы помочь ему улизнуть от бдительной Айз Седай? Как бы то ни было, юноша был рад тому, что получил неожиданное преимущество. Миновав последний пролет узенькой лестницы, они спустились на первый этаж Твердыни. Отсюда к наружным воротам вели широченные, словно улицы, коридоры. Здесь не было золоченых светильников и шпалер на стенах. Каменные тоннели освещались высоко подвешенными черными железными фонарями. Полы были вымощены грубыми каменными плитами, истертыми подкованными конскими копытами. Перрин ускорил шаг. Конюшня была уже на виду, в конце широкого тоннеля. Высоченные Ворота Драконовой Стены были широко распахнуты и охранялись лишь горсткой Защитников. Теперь уж Морейн их не перехватит, хоть бы ей помогал и сам Темный. Перрин шагнул в высокие - пятнадцать шагов - ворота конюшни и замер. В воздухе стоял тяжелый запах сена, соломы, овса, кожи и конского навоза. Вдоль стен тянулись стойла, в которых стояли несравненные тайренские скакуны. Десятки конюхов занимались своей работой: скребли и вычесывали коней, задавали корм, выгребали навоз и чинили сбрую. Время от времени то один, то другой бросал любопытный взгляд на Фэйли и Лойала, одетых и снаряженных для путешествия. А рядом с ними, как и Гаул, полностью вооруженные, с одеялами, котелками и флягами, стояли Байн и Чиад. - Это из-за них ты сказал, что увезешь Фэйли, только если сможешь? - тихонько спросил Перрин. Гаул пожал плечами: - Я сделаю все возможное, но они будут на ее стороне. А Чиад к тому же из клана Гошиен. - Это имеет значение? - Между ее кланом и моим - кровная вражда, а я ведь ей не сестра по копью. Но возможно, ее удержит водный обет. Я во всяком случае не стану танцевать с ней танец копий, пока она сама не предложит. Перрин только покачал головой. Одно слово - чудной народ. Что еще за водный обет? Вслух он, однако же, сказал: - А почему они пошли с ней? - Байн говорит, что им захотелось повидать новые земли, но мне сдается, их раззадорил спор между тобой и Фэйли. Она им нравится, и когда они прослышали о путешествии, решили пойти с ней, назло тебе. - Может, оно и к лучшему. С ними-то ей всяко безопасней. Гаул откинул назад голову и расхохотался. Перрин с недоумением поскреб бороду. К ним подошел хмурый, озабоченный Лойал. Карманы его кафтана, как всегда бывало, когда он собирался в дорогу, были набиты битком, и по очертаниям можно было догадаться, что набиты они преимущественно книгами. Перрин с удовлетворением отметил, что хромота огир заметно поуменьшилась. - Перрин, Фэйли проявляет нетерпение. Того и гляди потребует, чтобы мы отправлялись. Пожалуйста, поспешите, ведь без меня вы даже и Путевые Врата не найдете. От ваших людских неурядиц у меня голова кругом идет. Поторопитесь, прошу вас. - Я его не брошу, - вмешалась Фэйли, - несмотря на то что он настолько упрям, что не хочет просто попросить об одолжении. Раз уж на то пошло, пусть бежит за мной, как беспризорный щенок. Я за ним пригляжу, могу и за ушком почесать. Айильские Девы покатились со смеху. Вдруг Гаул высоко подпрыгнул, резко вскинув над полом и стремительно крутанув копьем. - Мы будем следовать за вами, как крадущиеся горные коты, как охотящиеся волки! - выкрикнул он и с удивительной легкостью приземлился. Лойал изумленно уставился на него. Байн небрежно пригладила пальцами короткие рыжие волосы и обронила словно невзначай, обращаясь к Чиад: - У меня дома на постели лежит волчья шкура. Волков добывать - легче легкого... Из горла Перрина вырвалось хриплое рычание. Обе Девы обернулись к нему. Байн, кажется, собиралась еще что-то сказать, но, взглянув в желтые глаза Перрина, оставила это намерение. Если она и не испугалась, то во всяком случае поутихла. - Щенок еще нуждается в дрессировке, - доверительно сообщила Фэйли Девам. Но Перрин даже не глянул на нее. Он направился в стойло, где его дожидался мышастый жеребец, не уступавший по стати тайренским коням, но более рослый, с высокой холкой и мощным крупом. Махнув рукой, юноша отпустил конюха, сам взнуздал Ходока и вывел его из стойла. Конечно, конюхи регулярно выгуливали коня, но Перрин полагал, что жеребец застоялся в стойле и, выйдя наружу, тут же примется пританцовывать, беспокойно переступать ногами. За эту манеру и за резвость Перрин и прозвал его Ходоком. Юноша успокоил коня с уверенностью человека, подковавшего в своей жизни немало лошадей, без труда оседлал его, приторочил седельные сумы и подвесил к высокой луке свернутое одеяло. Гаул наблюдал за его приготовлениями без всякого выражения. Сам айилец, как и любой из его соплеменников, решился бы сесть на лошадь разве что в случае крайней нужды. Перрин не знал, почему они не любят ездить верхом. Возможно, из-за того, что гордятся своей способностью пробегать огромные расстояния. Правда, сами айильцы делали вид, будто на то существует иная, более веская причина, но юноша подозревал, что никто из них не сумел бы объяснить, в чем она заключается. Вьючная лошадь тоже была подготовлена быстро, поскольку все, что распорядился доставить в конюшню Гаул, было аккуратно сложено в углу. Запас провизии, мехи с водой, фураж для коней. В Путях ничего этого не раздобудешь. Ну и всякая мелочь - запасная сбруя, конские путы, деревянная шкатулка со снадобьями от коновала на случай, если лошади приболеют, и все такое. Во вьючных корзинах большую часть места занимали бутыли, похожие на те, в которых айильцы хранили воду, но гораздо вместительнее. Они были наполнены ламповым маслом. Поверх всего остального были пристроены фонари на длинных шестах. Все было готово. Приладив лук без тетивы под подпругу, Перрин вскочил на коня. Теперь ему оставалось только с нетерпением ждать. Лойал уже сидел верхом на огромной мохнатой лошади. Она была куда выше всех остальных в конюшне, но под сидевшим на ней огир казалась чуть ли не пони. Было время, когда огир, как и айильцы, недолюбливал верховую езду, зато теперь чувствовал себя на коне как дома. Между тем Фэйли тянула время, придирчиво осматривая лоснящуюся вороную кобылку, будто видела ее впервые в жизни, хотя Перрин знал, что она приобрела ее почти сразу по прибытии в Тир и при покупке тщательно осмотрела. Лошадка по кличке Ласточка была превосходным животным тайренской породы, со стройными ногами, выгнутой шеей и горделивой осанкой. Правда, на взгляд Перрина, кобылка была слишком легко подкована. Таких подков ненадолго хватит. Похоже, Фэйли выбрала эти подковы, чтобы лишний раз поставить его на место. Наконец и Фэйли уселась в седло и, подъехав поближе к Перрину, мягко сказала: - Перрин, может, все-таки попросишь? Ты должен, потому что пытался заставить меня свернуть с избранного мною пути. Просто попроси - неужто это так трудно? Но тут Твердыня громыхнула, словно чудовищный колокол. Потолок задрожал, будто вот-вот рухнет. Ходок заметался и затряс головой. Перрин едва не свалился с седла. Толчок свалил большинство конюхов на пол, правда, они тут же повскакали и стремглав побежали к стойлам, чтобы успокоить бившихся и испуганно ржавших коней. Лойал, чтобы не упасть, ухватился за шею своей могучей лошади. Ласточка брыкалась и всхрапывала, но Фэйли уверенно держалась в седле. Ранд. Перрин не сомневался, что это его рук дело. Он ощутил тяготение та'верена, словно взаимно переплетающиеся потоки притягивали его и Ранда друг к другу. Кашляя в облаках поднявшейся пыли, юноша замотал головой, изо всех сил стараясь не поддаться этому тяготению и не соскочить с коня и не побежать обратно, в Твердыню, к Ранду. Толчки продолжали сотрясать цитадель. - Лойал, - закричал Перрин, - медлить нельзя! В путь, быстрее! Кажется, и Фэйли не видела больше причин для промедления: пришпорив свою кобылку, она пристроилась рядом с Лойалом, вьючные лошади тянулись за ними следом. Еще не достигнув Ворот, путники перешли на галоп. Защитники лишь мельком посмотрели на них, что и не удивительно, поскольку одни едва стояли на ногах, а другие еще не поднялись с пола после толчка. К тому же караулу ведено было никого не пропускать в Твердыню, а задерживать покидающих ее распоряжения не было. Хотя, возможно, и получи Защитники такой приказ, они вряд ли вспомнили бы о нем сейчас, когда над их головами сотрясалась Твердыня. Перрин скакал следом за Фэйли и Лойалом, держа в поводу свою вьючную лошадь. Больше всего ему хотелось, чтобы мохнатый конь огир скакал быстрее. Или чтобы он мог пустить Ходока во всю прыть, обогнать Лойала и умчаться подальше от притяжения та'верена, пытавшегося заставить его, другого та'верена, повернуть назад. Они неслись вскачь по улицам Тира навстречу восходящему солнцу, почти не сбавляя аллюра даже при виде встречных подвод и карет. Прохожие - мужчины в узких кафтанах и женщины в пышных передниках, еще не пришедшие в себя после подземных толчков, - изумленно таращились на них и шарахались в стороны. За стенами внутреннего города каменные мостовые уступили место разбитым, грязным улицам; кафтаны и сапоги попадались теперь редко. Прохожие здесь были по большей части босы, а мужчины, носившие мешковатые, подпоясанные кушаками шаровары, к тому же обнажены по пояс. Они тоже шарахались к обочинам, поскольку Перрин гнал Ходока во весь опор, пока всадники не вылетели за городскую стену и вихрем не пронеслись мимо лавок и лачуг предместья - подальше от города и притяжения та'верена. Только оказавшись среди полей с разбросанными то там, то сям фермерскими домишками, Перрин натянул поводья и перешел на шаг. Он дышал так же тяжело, как и его почти загнанный бешеной скачкой конь. Уши Лойала напряженно торчали. Фэйли облизала губы и растерянно переводила взгляд с Перрина на огир. Лицо ее было бледно. - Что случилось?.. Это... он натворил? - спросила наконец девушка. - Не знаю, - ответил Перрин. Он солгал ей, мысленно прощаясь с другом. Я должен идти, Ранд, ты это знаешь. Ты смотрел мне в глаза, когда я говорил тебе о своем решении, и ты сам сказал, что я должен сделать то, что считаю нужным. - А где Байн и Чиад? - спросила Фэйли. - Им ведь, наверное, потребуется не меньше часа, чтобы догнать нас. И почему они не захотели ехать верхом? Я предлагала купить для них лошадей, но они, по-моему, даже обиделись. Впрочем, подождем. Нам все равно надо выгулять лошадей шагом, чтобы они остыли. Перрин сдержал желание указать девушке на то, что она не очень-то много знает об айильцах. Оглядываясь назад, он видел городские стены и горой возвышавшуюся над ними громаду Твердыни. Он мог различить даже изгибы тела диковинного змея на знамени и метавшихся вокруг вспугнутых птиц - никто другой не способен был это увидеть. И уж конечно, ему было совсем не трудно разглядеть троих людей, мчавшихся по дороге легкими, широкими, стелющимися шагами. Он ни за что не смог бы бежать с такой скоростью - во всяком случае долго, айильцы же преодолели весь путь от самой Твердыни, почти не отстав от всадников. - Думаю, нам недолго придется их ждать, - заметил Перрин. Фэйли недоверчиво посмотрела в сторону города: - Ты что, думаешь, это они? - Девушка обернулась к Перрину, ожидая ответа, и тут же нахмурилась, сообразив, что, обращаясь к нему, как бы признает Перрина своим спутником. - Глаза у него острые, с этим не поспоришь, - сказала она Лойалу, - но башка дырявая. Наверняка он принял за айильцев каких-нибудь бедолаг, улепетывающих из Твердыни, решив, что началось землетрясение. Лойал неуклюже повернулся в седле и пробормотал что-то насчет рода человеческого, как показалось Перрину, отнюдь не лестное. Фэйли, разумеется, пропустила это мимо ушей. Правда, всего через несколько минут девушка вновь посмотрела на Перрина, и на сей раз с немалым удивлением. Айильцы приближались, и теперь их уже невозможно было не узнать. Фэйли, однако, ничего не сказала. Сейчас она не признала бы его правоту, даже если бы Перрин взялся утверждать, что небо - голубое. Еще минута, и айильцы поравнялись со всадниками. Никто из них даже не запыхался. - Жаль, что нам не пришлось бежать дольше. - Байн обменялась улыбкой с Чиад, и обе искоса глянули на Гаула. - Не то мы бы вконец загнали Каменного Пса, - подхватила Чиад. - Каменные Псы потому и дают клятву никогда не отступать, что у них кости каменные, да и головы тоже - тяжеловаты они для бега. Гаул ничем не ответил на насмешку, но Перрин заметил, что он следил за каждым движением Чиад. - А знаешь, Перрин, - продолжала Чиад, - почему Дев Копья чаще всего посылают в разведку? Потому что они лучше всех бегают. А бегают они так хорошо потому, что боятся воздыхателей, желающих стать их мужьями. Чтобы избегнуть подобной участи, любая Дева готова пробежать сотню миль. - Я нахожу это весьма разумным, - промолвила Фэйли. - Вы не хотите отдохнуть? - спросила она Дев. Те отказались, и Фэйли, хоть и удивилась, тут же обратилась к Лойалу: - А ты готов? Вот и прекрасно. Найди мне эти Путевые Врата. Мы и так слишком долго здесь задержались. Если позволить приблудному щенку отираться поблизости, он, чего доброго, вообразит, что его решили взять с собой, а этого не будет никогда. - Фэйли, - запротестовал Лойал, - мне кажется, ты ведешь себя вызывающе. - Я буду вести себя так, как сочту нужным. Ну, где же эти Врата? Уныло повесив уши, огир вздохнул и повернул лошадь на восток. Перрин дал им отъехать примерно на дюжину шагов, затем он и Гаул двинулись следом. Он обязался играть по ее правилам, и тут уж ничего не попишешь. Но уж во всяком случае вести себя, как она, юноша не собирался. Чем дальше всадники скакали на восток, тем реже встречались фермы - невзрачные усадебки с домами из грубого тесаного камня. В таких убогих сараюшках Перрин и скотину не стал бы держать. Все меньше попадалось и рощиц, а вскоре исчезли и фермы, и рощи, осталась лишь холмистая травянистая равнина. Только трава, насколько хватало глаз, с редкими купами кустов на холмах. Среди изумрудно-зеленых волн то здесь, то там паслись табуны великолепных тайренских скакунов. Каждый табун - большой или маленький - находился под присмотром одного-двух босоногих мальчишек, носившихся по равнине на неоседланных скакунах. С помощью длинных кнутов, которыми они ловко пощелкивали в воздухе, юные пастухи не позволяли коням отбиться от табуна. Они старались держаться подальше от путников и при их приближении отгоняли коней в сторону, однако с любопытством и бесстрашием юности наблюдали за странной компанией - двумя людьми и огир верхами, которых сопровождали свирепые айильцы, по слухам, захватившие недавно саму Твердыню. Зеленая равнина радовала Перрину глаз. Он очень любил лошадей и даже в ученики к мастеру Лухану напросился отчасти оттого, что у кузнеца всегда можно было повозиться с ними. Коней в Двуречье было немного, и по стати им было далеко до тайренских. Совсем иначе чувствовал себя Лойал. Поначалу он бормотал что-то себе под нос, но чем дальше они, ехали по травянистым холмам, тем громче становился его голос, пока наконец он не взревел рокочущим басом: - Пропало. Все пропало. Кругом одна трава. А ведь некогда здесь была огирская роща. В здешних краях мы не возводили каменных строений - таких, как в Манетерене или в городе, который вы называете Кэймлин, зато мы насадили здесь рощу, и какую! Сюда свезли деревья всех пород, со всех концов света. Росли здесь и Великие Древа, огромные, словно башни, высящиеся на сотни спанов. А как они были ухожены! Все здесь напоминало огир, покидавшим дома, чтобы строить для людей города и дворцы, о родных стеддингах. Люди считают, что мы больше всего любим работать с камнем, а для нас это пустяшная вещь. Мы научились строить во времена Долгого Изгнания, после Разлома Мира. Деревья - вот что мы любим на самом деле. Люди полагают, что наше величайшее творение - Манетерен, но мы-то знаем, что им была выращенная там роща. Но от нее, так же как и от здешней, ничего не осталось. Она сгинула и никогда не возродится. Лойал с потемневшим лицом озирал холмистую равнину, где не было ни деревца, только трава и кони. Уши огир были напряженно прижаты к голове, и от него исходил запах... гнева. Огир славились своим миролюбием и были почти так же безобидны, как Странствующий Народ, однако в некоторых историях о них рассказывалось как о грозных и непримиримых противниках. До сих пор Перрину лишь раз довелось видеть Лойала рассерженным. Правда, вчера, когда огир защищал детей, он, наверное, тоже был зол. Глядя на лицо Лойала, Перрин вспомнил старинную поговорку: огир рассердить - что гору свалить. Имелось в виду, что и то, и другое - вещи невозможные. Юноше, однако, пришло в голову, что, вероятно, со временем смысл поговорки изменился, а поначалу она звучала примерно так: огир рассердить - что на себя гору свалить. Трудно вывести из себя добродушного великана, но уж коли разозлил его - берегись. Перрину, скажем, вовсе не хотелось, чтобы мягкий, улыбчивый Лойал, вечно уткнувшийся широким носом в книгу, когда-нибудь на него рассердился. По указанию Лойала, ехавшего теперь во главе отряда, всадники свернули к югу от исчезнувшей огирской рощи. Вокруг не было никаких меток или знаков, но огир ощущал близость Врат все отчетливее с каждым шагом коня. Он умел чуять Пути и каким-то образом отыскивать их повсюду, подобно тому, как пчела находит дорогу к улью. Вскоре Лойал натянул поводья и спрыгнул с седла в траву, доходившую ему до колен. Его спутники не видели перед собой ничего, кроме густой стены кустарника высотой с самого огир. Лойал с огорченным видом принялся вырывать кусты из земли и складывать их в сторону, приговаривая: - Может, хоть мальчишкам на растопку сгодятся, когда подсохнут. За кустами находились Путевые Врата. Воздвигнутые на склоне холма, внешне они походили не на ворота, а на участок стены, причем стены дворцовой, ибо были украшены рельефным орнаментом из листьев и виноградной лозы. Выполнены они были столь искусно, что выглядели почти такими же живыми, как и кусты вокруг. Три тысячи лет стояли Врата, но каменный узор даже не выветрился. Казалось, стоит подуть ветерку, и листья затрепещут. Некоторое время все молча взирали на Врата. Наконец Лойал глубоко вздохнул и коснулся рукой одного из рельефных изображений - трилистника Авендесоры, легендарного Древа Жизни. Как только тяжелая рука огир коснулась камня, трилистник отделился от орнамента, хотя за миг до того казался частью каменной стены. Фэйли громко охнула, и даже айильцы что-то пробормотали. В воздухе повис запах тревоги, и было бесполезно гадать, от кого он исходил, - скорее всего, ото всех сразу. Каменные листья словно зашевелились под неощутимым ветерком, по ним словно пробежала волна зелени, дрожь жизни. Посередине каменной стены медленно разверзлась узкая щель, а затем резные створки разошлись в стороны. Врата открылись. Открывшийся проем заполняло тусклое свечение, в котором слабо отражались образы путников. - Рассказывают, - пробормотал Лойал, - что прежде Врата сияли, словно зеркала, и входящий в Пути будто проходил сквозь небо и солнце. Увы, все минуло, пропало, как и наша роща. Перрин торопливо вытащил из вьюка один из укрепленных на шесте фонарей и зажег его. - Тут слишком жарко, - проговорил юноша, - отправлюсь-ка я в тенек - прохладиться. - С этими словами он направил Ходока к проему. Ему послышалось, что Фэйли снова охнула. Жеребец артачился, приближаясь к собственному отражению, но Перрин пришпоривал коня, и тот неохотно двигался вперед. Медленно, припомнил юноша, ворота следует проходить медленно. Морда коня коснулась своего отражения, а затем слилась с ним - он будто вошел в зеркало. Следом за ним и Перрин слился с собственным отражением. Мороз пробежал у него по коже. Время остановилось. Обволакивающий холод исчез, словно лопнувший мыльный пузырь, и юноша оказался в кромешной мгле, казалось, она сдавливает со всех сторон кружок света от фонаря. Ходока, как и вьючную лошадь, била дрожь. Гаул спокойно ступил сквозь Врата и начал готовить второй фонарь. Отсюда можно было видеть, точно в закопченном зеркале, оставшихся по ту сторону. Конь Лойала пятился назад, Фэйли подбирала поводья. Движения их казались замедленными - время в Путях текло по-иному. - Фэйли здорово рассердилась на тебя, - промолвил Гаул, после того как зажег фонарь. Правда, от этого не стало намного светлее: окружающая мгла словно впитывала свет, поглощала его. - Похоже, она считает, что ты нарушил соглашение. Следи за Байн и Чиад - не оставайся с ними наедине. Они, по-моему, собрались преподать тебе урок - на потеху Фэйли. Если им удастся то, что они задумали, боюсь, ты не будешь так спокойно восседать на этом животном. - Я ни о чем с ней не договаривался, Гаул. Просто делал то, к чему меня вынудили обманом. Очень скоро нам волей-неволей придется следовать за ней и Лойалом - чего она и добивается. Но пока смогу, я пойду впереди. Видишь? - Юноша указал на широкую белую полосу под копытами Ходока. Выщербленная и прерывистая, она вела вперед и исчезала в темноте всего в нескольких футах от них. - Она тянется до первого указателя. Мы будем дожидаться Лойала, потому что только он может прочесть указатель и определить, каким мостом следует двигаться. Но до тех пор Фэйли придется тащиться за мной. - Мост, - задумчиво проговорил Гаул, - слышал я это слово. Здесь что, есть вода? - Нет, это не настоящий мост. Просто более подходящего слова не придумали. Я и сам-то не очень в этом разбираюсь... Лойал, тот, может быть, объяснил бы лучше. Гаул покачал головой: - Перрин, а ты уверен, что поступаешь правильно? - Нет, - ответил юноша, - но Фэйли об этом знать незачем. Гаул засмеялся: - Эх, молодость, молодость. С вами не соскучишься. Перрин нахмурился, пытаясь понять, не над ним ли смеется айилец, а затем направил Ходока вперед, ведя за повод вьючную лошадь. Свет фонаря пропадал из виду уже в двадцати-тридцати шагах, а Перрин хотел оказаться за пределами видимости прежде, чем пройдет Врата. Пусть Фэйли думает, что он решил идти один, и поволнуется, пока не встретит его возле указателя. Чуток понервничать ей не повредит - она еще не того заслуживает. Глава 19. "ТАНЦУЮЩИЙ НА ВОЛНАХ" Золотое солнце едва успело подняться над горизонтом, когда покрытый черным глянцевым лаком экипаж, качнувшись, остановился возле пристани и правивший четверкой подобранных в масть серых коней долговязый темноволосый кучер в черно-золотом полосатом камзоле спрыгнул с облучка и открыл дверцу. На резной дверце кареты не было никакого герба: несмотря на обильно расточаемые льстивые улыбки, тайренская знать лишь под сильным нажимом соглашалась предоставить помощь Айз Седай, и никто из них не хотел, чтобы его родовое имя хоть как-то связывали с Башней. Не дожидаясь Найнив, Илэйн с удовольствием вышла из экипажа и оправила легкий дорожный плащ из голубого полотна. Улицы Мауле были донельзя разбиты несчетными повозками и фургонами, а кожаные рессоры кареты оставляли желать лучшего. С Эринин веял легкий ветерок, и по сравнению с духотой Твердыни здесь казалось прохладно. Илэйн старалась не подать виду, что в дороге ее изрядно растрясло, но все же не удержалась и потерла спину. Хорошо еще, что ночью прошел дождь и прибил пыль, подумала она, не то мы бы попросту задохнулись. Девушка подозревала, что им нарочно подсунули экипаж без занавесок на окнах. И на север, и на юг от нее, вдаваясь в реку, словно растопыренные пальцы, тянулись каменные причалы. В воздухе стоял запах смолы, пеньки, рыбы, пряностей и оливкового масла, смешанный со зловонием отбросов, гниющих в стоячей воде между пирсами, и сваленных в кучу возле каменной стены ближайшего склада незнакомых девушке желто-зеленых фруктов. Несмотря на ранний час, по пристани сновали грузчики в кожаных безрукавках на голое тело; они таскали на спине узлы и корзины, толкали перед собой тачки, груженные бочонками и клетями. Скользнув по девушке мимолетным взглядом, работники тут же отводили темные глаза, а многие и вовсе не решались поднять головы. Илэйн было грустно видеть такое. Тайренская знать не слишком пеклась о благе простонародья, а точнее сказать, не пеклась вовсе. В Андоре ее наверняка встретили бы радушными улыбками и сердечными приветствиями, уместными в устах свободных людей, сознающих собственное достоинство, равно как и достоинство своей принцессы. Девушка едва не пожалела о том, что ей приходится уезжать. Она была рождена для того, чтобы править гордым народом, и ей очень хотелось внушить чувство самоуважения жителям Тира. Но в конце концов, это не ее дело, пусть им занимается Ранд. А уж если он не справится со своей задачей сам, я постараюсь ему помочь чем смогу. Во всяком случае, он начал свое правление, следуя ее советам, и - это она не могла не признать - умел обращаться с людьми. Интересно, многого ли он добьется к ее возвращению? Если, конечно, есть смысл сюда возвращаться! С того места, где она стояла, было видно не менее дюжины кораблей, но один, пришвартованный к дальнему концу причала носом против течения, прямо-таки бросался в глаза. Судно Морского Народа было около ста шагов в длину - вдвое больше любого другого судна у пристани. Над палубой, словно башни, возносились три высоченные мачты, а четвертая, покороче, была установлена на кормовой надстройке. Илэйн и прежде случалось бывать на судах, но никогда на таких громадных, и она никогда не путешествовала морем. Стоило вспомнить, кому принадлежит судно, и на ум приходили дальние моря и неведомые страны. В любой истории о волнующих приключениях обязательно присутствовал Ата'ан Миэйр, Морской Народ, если только она не была про айильцев. Найнив выбралась из экипажа следом за Илэйн. Затягивая на шее зеленый дорожный плащ, она бранила возницу изо всех сил - болтается из стороны в сторону, точно пьяный, будто не людей везет, а пыльные ковры выбивает. - Эй, приятель, расскажи, как тебе удается не пропускать ни одной рытвины и колдобины на дороге? Это ведь требует немалого искусства. Жаль только, что ты не употребил его на то, чтобы как следует править лошадьми. Узкое лицо кучера помрачнело, он подал было Найнив руку, но та отвергла его помощь. Илэйн вздохнула и вытащила из кошелька еще столько же серебряных пенни вдобавок к уже приготовленным. - Спасибо за то, что довез нас быстро и без задержек, - сказала она с улыбкой и сунула деньги ему в руку. - Мы просили тебя поторопиться, и ты сделал, что было велено. Состояние улиц не твоя вина. Даже не посмотрев на монеты, кучер низко поклонился Илэйн и, взглянув на нее с признательностью, пробормотал: - Благодарю вас, добрая госпожа. Илэйн не сомневалась, что он благодарен ей за теплые слова в той же мере, что и за деньги. Она знала, что участливым словом и похвалой можно добиться не меньшего, чем серебром, а порой и большего. Однако, сказать по правде, серебро при этом обычно тоже оказывалось не лишним. - Да ниспошлет вам Свет благополучное путешествие, госпожа, - добавил кучер. Он покосился в сторону Найнив, и глаза его едва заметно блеснули - можно было понять, что напутствие предназначалось лишь для Илэйн. Что ни говори, а Найнив следовало бы поучиться обхождению с людьми - это умение еще никому не вредило. Когда кучер сгрузил их узлы с экипажа, развернул свою упряжку и двинулся прочь, Найнив ворчливо признала: - Пожалуй, мне не стоило его распекать. По этим улицам и птица гладко не пролетит, не то что карета. Но меня всю дорогу мотало из стороны в сторону, и я чувствую себя так, будто неделю не слезала с коня. - Это ж не его вина, что у тебя болит спина... - с обезоруживающей улыбкой отозвалась Илэйн, собирая свои вещи. Найнив выдавила из себя кислый смешок: - Но я же это признала, правда? Уж не думаешь ли ты, что я побегу за ним следом, чтобы извиниться? Той пригоршни серебра, которую ты ему отсыпала, хватит, чтобы позабыть любую обиду. Тебе надо научиться не сорить деньгами, Илэйн. Королевская казна Андора пока еще не в нашем распоряжении. Целая семья может безбедно прожить месяц на те деньги, которые ты суешь направо и налево в награду за услуги, оплаченные заранее. Илэйн покосилась на нее с легкой досадой. По всей видимости, Найнив считала, что они должны жить хуже слуг, с чем Илэйн согласиться не могла. Старшая подруга, однако, не обратила внимания на сердитый взгляд, заставлявший вытягиваться в струнку королевских гвардейцев. Она подхватила свои узлы и повернулась к причалу. - На худой конец, на корабле не трясет. Искренне на это надеюсь. Ну что, поднимемся на борт? Когда они пробирались вдоль пирса, лавируя между работниками и грудами товаров, Илэйн заметила: - Найнив, мне говорили, что Морской Народ обидчив. Ты не думаешь, что могла бы быть малость... - Малость что? - Потактичней, Найнив. Илэйн отскочила на шаг - что-то шлепнулось на причал рядом с ней. Не было толку спрашивать, кто это сделал: когда она обернулась, все были заняты работой и никто на нее не смотрел. Пусть эти люди и не избалованы своими Благородными Лордами, но если бы девушке удалось выявить виноватого, у нее нашлась бы для него пара ласковых слов. - Ты должна постараться вести себя потактичней, Найнив, - повторила Илэйн. - Конечно, - пробурчала Найнив, поднимаясь по сходням с веревочным ограждением, - попробую, если только меня не вздумают водить за нос. Первое, о чем подумалось Илэйн, когда она поднялась на палубу, это что корабль довольно узок по сравнению со своей длиной. Она не очень-то разбиралась в кораблях, но этот показался ей похожим на огромную щепку. О Свет, эту посудину будет болтать куда сильнее, чем карету. Затем ее внимание привлекла команда. Она слышала немало рассказов про Морской Народ, но никогда не встречалась с ним прежде. Эти скрытные, жившие сами по себе люди представлялись ей столь же таинственными, как айильцы. Даже из преданий мало что можно было узнать об их обычаях и нравах. Все, что связано с Ата'ан Миэйр, казалось необычным; возможно, более странными представлялись лишь земли, лежащие за Пустыней. О них всего-то и было известно, что Морской Народ привозит оттуда шелк и поделочную кость. Теперь Илэйн видела этих Ата'ан Миэйр собственными глазами. Загорелые дочерна, босые, обнаженные по пояс, начисто выбритые мужчины с жесткими темными волосами и татуировками на руках двигались со сноровкой людей, привычных к работе и умеющих выполнять ее не задумываясь. Корабль был неподвижен, но люди ходили вразвалочку, верно, ощущали колыхание воды под днищем. У большинства на шее болтались золотые или серебряные цепи, а в ушах кольца - в каждом по два или три, порой с полированными камушками. Женщин в команде было, пожалуй, не меньше, чем мужчин, и они работали наравне с ними, выбирая канаты и сворачивая паруса. У них были такие же татуировки на руках, и они носили такие же шаровары до лодыжек из темной непромокаемой ткани, подвязанные узкими узорчатыми поясами, как и мужчины. Цепочек на шее и колец в ушах у них было