в то, что он не задавал вопросов. Хотя возможно, дело тут в обычной подозрительности Айз Седай. - А ты скажешь нам, о чем ты спрашивала и что услышала в ответ? - спросил Ранд с улыбкой. Морейн окинула его спокойным изучающим взглядом и двинулась к выходу. Перед Айз Седай неожиданно, поплыл в воздухе маленький светящийся шар - яркий, словно фонарик, он освещал ей путь. Мэт понимал, что сейчас ему бы лучше помолчать, оставить все как есть - может, она уйдет и забудет о том, что он побывал здесь. Но он кипел от ярости и не мог сдерживаться. Подумать только, что за вздор они несли! Может, это и правда, раз уж Морейн в этом уверена, но он был бы не прочь встряхнуть кого-нибудь из этих типов за ворот - или что там сойдет за ворот в тех хламидах - и заставить выложить все без утайки. - Почему нельзя побывать там дважды, Морейн? - крикнул он ей вслед. - Почему? - Он чуть было не спросил, отчего они так беспокоились насчет железа и музыкальных инструментов, но вовремя смекнул, что тем самым разоблачил бы себя - выходит, он все же говорил с ними. Морейн помедлила у двери, и трудно было понять, смотрит ли она на тер'ангриал или на Ранда. - Если бы я знала все, Мэтрим, мне не было бы нужды задавать вопросы. - И она ушла, не проронив больше ни слова. Ранд и Мэт молча смотрели друг на друга. - Ты узнал, что хотел? - спросил наконец Ранд. - А ты? Над ладонью Ранда вспыхнул язычок пламени. Не мягко светящийся шар, как у Айз Седай, а настоящий огонь - словно зажегся факел. Ранд направился к выходу, но Мэт задержал его другим вопросом: - Неужто ты допустишь, чтобы Белоплащники хозяйничали у нас дома? Ты же знаешь, что они двинулись в Двуречье, а может, уже добрались до Эмондова Луга. - Перрин сделает... все, что необходимо, чтобы спасти Эмондов Луг, - с болью в голосе промолвил Ранд. - А я буду делать свое дело, иначе не только Эмондов Луг окажется во власти куда более страшного врага, чем Белоплащники. Как зачарованный смотрел Мэт вслед другу, пока тот не скрылся из виду. Тогда он спохватился, взял свою лампу и заторопился к выходу. Руидин! Свет! Что же мне делать? Глава 16. РАССТАВАНИЯ Лежа на пропотевших простынях и глядя в потолок, Перрин понял, что непроглядная тьма постепенно уступает место серому сумраку. Еще чуть-чуть, и над горизонтом покажется краешек солнца. Наступит утро. Пора новых надежд. Время вставать и отправляться в путь. Новых надежд - Перрин едва не рассмеялся - на что ему надеяться? Интересно, подумал юноша, когда я проснулся? Наверное, с час назад, если не больше. Он поскреб бородку и скривился от боли. За ночь ушибленное плечо распухло и онемело. Юноша медленно выпрямился и, обливаясь потом, стиснув зубы, глотая стоны и подавляя рвущиеся проклятия, принялся разминать плечо и разрабатывать руку. Это далось ему нелегко, но в конце концов он убедился, что может владеть рукой, хотя и не без усилий. Сон его был прерывистым и беспокойным. Когда он просыпался, ему мерещилось лицо Фэйли, глядевшей на него с немым укором. В темных глазах девушки застыла боль, и сердце его сжималось, ведь эту боль причинил ей он. Стоило Перрину уснуть, и перед ним представала одна и та же картина: его ведут на эшафот. В этих снах тоже присутствовала Фэйли - иногда она с ужасом смотрела на казнь или, хуже того, пыталась спасти его, вступая в безнадежную схватку с вооруженными копьями и мечами Белоплащниками. Он чувствовал, как петля затягивается у него на шее, и кричал от отчаяния - потому что видел, как Чада Света убивают Фэйли. Иногда же она наблюдала за его казнью со злорадной усмешкой. Неудивительно, что после таких сновидений он просыпался в холодном поту. Раз ему приснилось, что на выручку ему и Фэйли бросились волки - и все были перебиты копьями и стрелами Белоплащников. Ночка выдалась - врагу не пожелаешь. Перрин торопливо умылся, оделся и покинул комнату, как будто вместе с ней хотел поскорее оставить позади воспоминание о ночных кошмарах. В коридорах Твердыни почти не осталось следов вчерашнего нападения - разве что кое-где еще висели рассеченные драпировки, то тут, то там попадался сундук, крышка которого была расколота ударом топора, а на полу - там, где была оттерта кровь, виднелись светлые пятна. Домоправительница вконец загоняла подчиненную ей армию слуг; многие из них были перевязаны, но все равно мели, терли и наводили порядок в Твердыне. Видать, домоправительнице и самой досталось: голова ее была обмотана повязкой. Она ступала, тяжело опираясь на палку, но повсюду поспевала и твердым голосом раздавала приказы. Было ясно, что эта седовласая, ширококостная женщина не успокоится, пока не устранит малейшее напоминание о том, что врагу уже во второй раз удалось проникнуть в Твердыню. Увидев Перрина, она приветствовала его едва заметным реверансом. Впрочем, большего от нее не удостаивались и Благородные Лорды, даже когда она была в добром здравии. Несмотря на то что следы крови тщательно оттирались и отскабливались, Перрин продолжал ощущать ее слабеющий запах, заглушаемый ароматом моющих составов: острый металлический привкус человеческой крови, зловоние крови троллоков и обжигающий ноздри смрад - кровь Мурддраала. Перрину не терпелось поскорее убраться отсюда. Дверь в комнату Лойала имела добрый спан в поперечнике и более двух спанов в высоту, а дверная ручка в виде переплетенной виноградной лозы находилась на уровне головы Перрина. В Твердыне было немало гостевых комнат, предназначенных специально для изредка посещавших Тир огир. Сама Твердыня была воздвигнута еще до знаменитых построек огир, но когда требовалось что-то подправить, приглашали несравненных огирских каменных дел мастеров. Перрин постучал. - Заходи, - послышался гулкий, как снежная лавина, голос. Юноша повернул ручку и вошел. Огромная комната была вполне соразмерна дверям, но казалась почти обычной, поскольку посередине, на ковре с узором из листьев, с трубкой в зубах высился Лойал. Ростом он был выше любого троллока, разве что в плечах чуть поуже. Его темно-зеленый кафтан, застегнутый до талии, а ниже расклешенный словно килт, спускавшийся до голенищ высоких, по бедро, сапог, уже не казался Перрину чудным одеянием, но достаточно было бросить на огир один взгляд, чтобы понять: это не человек. Широченный нос делал его лицо похожим на звериное рыло, глаза под мохнатыми бровями были величиной с чайные блюдца, а огромные уши с кисточками на кончиках торчали из гривы свисавших почти до плеч жестких черных волос. При виде Перрина Лойал осклабился, открыв широкий - от уха до уха - рот. - Доброе утро, Перрин, - прогромыхал он, вынув трубку изо рта. - Ну как, удалось выспаться? Надо думать, это было не так-то просто после вчерашнего. Я так полночи не спал, все сидел да записывал все, что приключилось. Перрин заметил, что в другой руке Лойал держит перо, а его толстые, как колбаски, пальцы в чернильных пятнах. Повсюду - на крепких, под стать огир, стульях, широченной кровати и высоченном, по грудь Перрину, столе лежали книги. Но юношу удивило не это, а обилие цветов в жилище огир. Цветы всех мыслимых сортов и оттенков, корзины, букеты, гирлянды и венки заполонили всю комнату - такого Перрин еще не видел. Цветочный аромат наполнял воздух, точно в саду. И тут юноша увидел, что на голове Лойала красуется здоровенная, размером с человеческий кулак шишка, а при ходьбе огир припадает на одну ногу. Похоже, вчера Лойалу досталось - сможет ли он пуститься в дорогу?.. Перрин устыдился подобных мыслей, ведь огир был его другом, но и отступиться юноша не мог. - Я вижу, ты ранен, Лойал. Морейн могла бы Исцелить тебя. Уверен, она не откажется. - Ничего страшного, это не мешает мне двигаться. К тому же сейчас в Твердыне и без меня хватает бедолаг, которые действительно нуждаются в помощи. Не стоит ее беспокоить. Видишь, я даже смог заняться своей работой. - Огир бросил взгляд на стол, где рядом с откупоренной бутылочкой чернил лежала раскрытая большая тетрадь в кожаном переплете. Большая для Перрина, разумеется, сам-то Лойал мог без труда засунуть ее в карман - Надеюсь, я все записал верно, - продолжал огир, - хотя и больше со слов, потому как сам я мало что видел. - Лойал у нас настоящий герой, - заявила Фэйли, поднимаясь с книгой в руках из-за цветочных завалов. Перрин вздрогнул от неожиданности - он не учуял девушку из-за царившего в комнате благоухания. Лойал смутился, зашикал и замахал на нее рукой, но Фэйли продолжала. Голос ее звучал спокойно, но она с вызовом уставилась на Перрина. - Он собрал сюда всех детишек, каких нашел, вместе с матерями, а сам встал в дверях и в одиночку отбивался от троллоков и Мурддраалов. А эти цветы принесли женщины Твердыни - в благодарность за его стойкость и верность. Слова "стойкость" и "верность" в ее устах звучали укором Перрину. При каждом слове он вздрагивал, как от удара хлыста. Он считал, что поступил правильно, но откуда было Фэйли это знать? И даже если бы знала, что его на это толкнуло, все равно бы не поняла. Но он поступил правильно. Правда, от этого ему не легче. Паршивое чувство - знать, что ты прав, и при этом ощущать себя виноватым. - Ничего особенного я не совершил, - произнес огир, смущенно подернув ушами, - детишки ведь не могли сами за себя постоять. Никакой я не герой. - Чепуха, - отрезала Фэйли и, пометив ногтем строку в книге, подошла поближе к Лойалу. - В Твердыне нет женщины, которая не сочла бы за честь стать твоей женой, будь ты человеком, а многие хоть сейчас вышли бы за тебя. Не зря тебя назвали Лойалом, ведь это имя означает "верный". Женщины ценят верность. Уши огир нервно напряглись, а Перрин усмехнулся. Фэйли наверняка все утро подлизывалась к Лойалу, вела сладкие речи, рассчитывая, что тот согласится взять ее с собой, что бы там ни говорил Перрин, но сейчас, сама того не ведая, подлила в бочку меда изрядную ложку дегтя. - Есть новости от твоей матери, Лойал? - спросил юноша. - Нет. - Голос огира звучал и облегченно, и встревоженно одновременно. - Но вчера, в городе, я повстречал Лифара. Он удивился не меньше меня, ведь огир не частые гости в Тире. Он прибыл из Стеддинга Шангтай, чтобы обговорить условия подновления огирской каменной кладки одного из дворцов. Не сомневаюсь, что, как только вернется в стеддинг, он тут же растрезвонит, что я в Тире. - Невесело, - заметил Перрин, и Лойал удрученно кивнул: - Лифар сказал, что Старейшины объявили меня беглецом, а мать обещала им, что как только отыщет меня, так тут же женит и заставит жить в стеддинге. Она уже и невесту мне присмотрела, правда, кого именно, Лифар не знает. Во всяком случае, он так говорит. Ему-то все это кажется смешным, а матушка может добраться сюда всего за месяц. На лице Фэйли было написано такое смущение, что Перрин чуть не усмехнулся. Она считала - и во многом справедливо, - что знает о мире куда больше, чем он, однако Лойала Перрин знал гораздо лучше. Стеддинг Шангтай, на отрогах Хребта Мира, был родным домом Лойала, который, хотя ему и перевалило за девяносто, по огирским понятиям считался молоденьким парнишкой и не имел права покидать стеддинг. Лойал самовольно ушел из дома, движимый желанием повидать мир, и больше всего на свете боялся, что мать отыщет его, женит и заставит жить в стеддинге. И тогда прощай вольная жизнь. Пока Фэйли соображала, как бы замять неловкость, Перрин сказал: - Мне нужно вернуться в Двуречье, Лойал. Пойдем вместе - уж там-то матушка тебя не найдет. - Это точно. - Огир неуверенно пожал плечами. - Но как же моя книга - о Ранде, о тебе и о Мэте? Я уже много чего набросал, но... - Он обошел вокруг стола, не сводя взгляда с тетради, исписанной убористым почерком. - Мне так хочется написать правдивую повесть о Возрожденном Драконе. Это будет единственная книга, написанная тем, кто сопутствовал ему и все видел своими глазами. "Возрожденный Дракон" - книга Лойала, сына Арента, сына Халана из Стеддинга Шангтай. - Нахмурясь, он склонился над тетрадью и окунул перо в чернильницу: - Вот здесь у меня не совсем верно написано. Это было... Перрин удержал его за руку: - Лойал, если матушка отыщет тебя, ты не напишешь никакой книги. Во всяком случае, про Ранда. А мне очень нужна твоя помощь, Лойал. - Моя помощь? Я не понимаю... - В Двуречье вторглись Белоплащники. Они охотятся за мной. - Охотятся за тобой? Но почему? - Лойал выглядел почти таким же растерянным, как до того Фэйли, а та, напротив, самодовольно усмехнулась. Перрина это насторожило, но он продолжил: - Почему - это неважно. У них на то есть причины. Важно, что, разыскивая меня, они могут погубить ни в чем не повинных людей, в том числе и моих родных. Одному Свету ведомо, что они уже успели натворить. Я могу остановить беду, если сумею быстро добраться домой. Проведи меня Путями, Лойал. Ты как-то говорил, что здесь поблизости находятся Путевые Врата, а я знаю, что Врата были и в Манетерене. Надо думать, они и сейчас там, в горах над Эмондовым Лугом, - ты сам уверял, что ничто не в силах разрушить Врата. Ты мне очень нужен, Лойал. - Ну конечно. Я помогу тебе, - промолвил огир. - Пути... - Он шумно вздохнул, и уши его слегка поникли. - Признаться, я предпочитаю писать о приключениях, а не участвовать в них. Но все же лишнее приключение и мне не повредит. Думаю, сам Свет посылает мне его, - закончил он с воодушевлением. Фэйли деликатно прочистила горло: - Лойал, а ты ничего не забыл? Разве ты не обещал взять в Пути меня? И разве не говорил, что, пока не сводишь меня, никого другого туда не поведешь? - Я действительно обещал показать тебе Врата и то, что лежит за ними, - признал огир. - Вот и посмотришь, когда мы с Перрином туда отправимся. Ты можешь пойти с нами, если хочешь. Но предупреждаю: путешествовать Путями - дело нелегкое. Я бы и сам туда не сунулся, если бы не надо было помочь Перрину. - Фэйли не пойдет, - твердо заявил Перрин, - только ты и я. Не обращая на него внимания, Фэйли лукаво улыбнулась огир: - Ты обещал не просто показать мне Врата. Ты обещал взять меня, куда я захочу, когда я захочу, и не водить до меня никого другого. Ты поклялся. - Это правда, - согласился огир, - ты вынудила меня поклясться, твердила, что я только обещаю, а как дойдет до дела, обману. Я сдержу свое слово, обязательно, но не будешь же ты встревать перед Перрином, коли у него такая нужда. - Ты поклялся, - спокойно произнесла Фэйли, - поклялся своей матерью, бабушкой и прабабушкой. - Верно, Фэйли, но Перрин... - Ты поклялся, Лойал. Уж не собираешься ли ты нарушить клятву? На огир было жалко смотреть: он понурился, плечи его поникли, уши опали. Длинные брови опустились на щеки. - Она провела тебя, Лойал! - Перрин заскрежетал зубами. - Специально все подстроила - и надула тебя. Краска залила щеки Фэйли, но она совладала с собой и сказала: - Это так, но мне пришлось это сделать. Из-за того, что один болван считает, будто вправе распоряжаться моей жизнью. Иначе я бы ни за что так не поступила, уж поверь. - То, что она хитростью вынудила тебя поклясться, не меняет дела? - спросил Перрин, и огир печально покачал головой. - Огир всегда держат свое слово, - заявила Фэйли, - и поэтому Лойал отведет меня в Двуречье. Во всяком случае, к манетеренским Вратам. Что-то мне захотелось побывать в Двуречье. - Но ведь это значит, что я не смогу помочь Перрину, - растерянно сказал Лойал. - Фэйли, зачем ты это устроила? Такое даже Файлару не показалось бы смешным. - В голосе его послышались нотки гнева, а чтобы рассердить огир, надо было постараться. - Пусть он попросит меня взять его с собой, - решительно заявила Фэйли, - попросит - возьму, а нет - мы отправимся вдвоем. Огир открыл было рот, но тут заговорил Перрин: - Ни за что. Я приду в Эмондов Луг первым. Я отправлюсь один. Так что выброси из головы эту дурь, Фэйли. Нечего дурачить Лойала и лезть, куда тебя не просят. Фэйли, державшаяся до сих пор с деланным спокойствием, вспылила: - Пока ты туда доберешься, остолоп, мы с Лойалом уже будем там и покончим с Белоплащниками. Что ты упрямишься? Сразу видно - кузнец, у тебя и башка как наковальня. Попроси разрешения - и можешь отправляться с нами. Перрин молчал - что толку спорить, все равно ее не переубедить. Но просить он не будет. Конечно, она права: верхом до Двуречья добираться не одну неделю, а Путями можно попасть туда за два дня. Но просить ее после того, как она обхитрила Лойала, а теперь пытается диктовать условия ему - ни за что! - Можете отправляться в Манетерен одни, а я последую за вами. Буду держаться позади, в отдалении, так что считайте, что к вашей компании я отношения не имею. Таким образом Лойал клятвы не нарушит. А кто может запретить мне идти, за кем пожелаю. - Это очень опасно, Перрин, - с тревогой сказал Лойал. - В Путях темно. Если ты пропустишь нужный поворот или ненароком пройдешь не тем мостом - потеряешься навсегда. Или до тех пор, пока тебя не настигнет Мачин Шин. Попроси ее, Перрин, она же говорит, что, если попросишь, можешь идти с нами. Бас огир дрогнул, когда он помянул Мачин Шин, да и по спине Перрина пробежал холодок. Мачин Шин. Черный Ветер. Даже Айз Седай толком не знали, то ли это одно из Порождений Тени, то ли он возник сам собой, в результате порчи Путей. Но именно из-за Мачин Шин путешествия Путями были смертельно опасны. Айз Седай говорили, что Черный Ветер пожирает души, и Перрин в это верил. Но лицо его было решительно и голос звучал твердо. Чтоб мне сгореть, если я дам ей заметить, что дал слабину. - Я не могу просить, Лойал. И не стану. Огир поморщился и обратился к Фэйли: - Он сильно рискует, собираясь идти за нами следом. Пожалуйста, разреши ему... - Нет. Если он такой гордый, что и попросить не желает, с какой стати я должна уступать? И если он сгинет - какое мне до этого дело? - Она обернулась к Перрину: - Коли охота, следуй за нами, но на расстоянии. Будешь тащиться за мной, точно щенок, пока не попросишь. Ну что, будешь просить? - Ох уж эти люди, - пробормотал огир, - до чего упрямы и нетерпеливы. Вечно торопятся, а спешка до добра не доводит. - Я бы хотел выступить сегодня, - промолвил Перрин, не глядя на Фэйли. - Если уж отправляться, лучше не мешкать, - согласился Лойал и с сожалением глянул на тетрадь. - Прихвачу-ка я в дорогу свои заметки. Глядишь, смогу кое-что подправить. Жаль, одному Свету ведомо, какие события я пропущу, не оставшись с Рандом. - Перрин, - позвала Фэйли, - ты меня слышишь? - Я только возьму коня и кое-какие припасы, Лойал. Мы выступим еще до полудня. - Перрин Айбара, чтоб тебе сгореть, ответь мне! Лойал посмотрел на Фэйли с тревогой и обратился к юноше: - Перрин, ты твердо уверен, что не... - Это дело решенное, - промолвил Перрин. - Она мастерица на уловки и хочет хитростью заставить меня плясать под ее дудку, но ничего у нее не получится. - Он не обратил внимания на возмущенный возглас, вырвавшийся у Фэйли, девушка смотрела на него, словно кошка на приблудного пса, и уже выпустила коготки. - Как только буду готов, дам тебе знать. - Перрин двинулся к двери, но Фэйли в ярости крикнула ему вслед: - Нет уж, послушай меня, Перрин Айбара! Изволь собраться за два часа, не то рискуешь остаться здесь. Через два часа найдешь нас в конюшне у Ворот Драконовой Стены. Слышишь? Заметив, что она замахнулась, Перрин захлопнул за собой дверь, и вовремя - что-то с глухим стуком ударилось о нее. Книга, подумал Перрин, она запустила в меня книгой. Ну за это Лойал задаст ей жару. Лучше треснуть Лойала по голове, чем портить его книги. Некоторое время он стоял, прислонившись к двери, и невеселые мысли бродили у него в голове. Он сделал все, что мог, чтобы заставить ее возненавидеть его, а она все равно собирается в Двуречье, где увидит его казнь. Вот пусть и полюбуется! Но до чего упряма - Свет таких не видывал! Юноша повернулся, намереваясь уйти, но тут к нему приблизился айилец - высокий, с рыжеватыми волосами и зелеными глазами, с виду очень похожий на Ранда, только постарше. Гаул. Перрин знал его и уважал, хотя бы за то, что тот никогда не подавал виду, что замечает необычные глаза юноши. - Да овеет тебя прохлада, Перрин, - промолвил Гаул. - Домоправительница сказала мне, что ты направился сюда. Вид у нее был такой, будто она и мне хотела вручить метлу. Суровая женщина - вроде наших Хранительниц Мудрости. - Да овеет тебя прохлада, Гаул. Если хочешь знать мое мнение, все женщины вздорны и упрямы. - Может, и так, если не знаешь к ним подхода. Я слышал, ты собрался в Двуречье. - Свет! - воскликнул Перрин, не дослушав его. - Неужто об этом уже вся Твердыня знает? Если прослышала Морейн... Гаул покачал головой: - Ранд ал'Тор отвел меня в сторонку и рассказал об этом, но просил никому не говорить. Думаю, он говорил и еще кое с кем из наших, но не знаю, кто согласится пойти с тобой. Мы слишком долго пробыли по эту сторону Драконовой Стены, и многие тоскуют по Трехкратной Земле. - Ты хочешь пойти со мной? - удивился Перрин. Если с ним будет айилец... все может обернуться иначе. О таком он и мечтать не смел. - Ранд ал'Тор просил тебя пойти со мной? В Двуречье? Гаул снова покачал головой: - Не просил. Просто сказал, что ты собрался в Двуречье и что там есть люди, которые задумали тебя убить. Вот я и решил пойти с тобой, если, конечно, ты не против. - Я? Против? - Перрин чуть не расхохотался. - Да уж совсем не против - можешь не сомневаться. Прекрасно, через несколько часов мы уже вступим в Пути. - В Пути? - Выражение лица Гаула не изменилось, но он моргнул. - Это что-то меняет? - Нет, Перрин. Все равно все мы когда-нибудь да умрем. Так-то оно так, подумал Перрин, но ответ неутешительный. x x x - Поверить не могу, что Ранд оказался таким бессердечным, - сказала Эгвейн, а Найнив добавила: - Он даже не попытался остановить тебя. Сидя на кровати Найнив, девушки делили золото, которое Морейн дала в дорогу Найнив с Илэйн. Каждой досталось по четыре толстых кожаных кошелька, которые они собирались припрятать в кармашки, специально пришитые под юбками. На поясе у каждой будет висеть кошелек поменьше - чтобы не слишком привлекал внимание. Эгвейн брала с собой меньше денег, потому как в Пустыне от них не много проку. Илэйн хмуро разглядывала два плотно увязанных узла, стоящих у двери, и лежащий рядом список вещей, которые необходимо взять в дорогу. Одежда, гребень, вилка, расческа, иголки, булавки, нитки, наперсток, ножницы, мыло... Перечитывать список не было смысла - все приготовлено. И главное, за пазухой у Илэйн спрятано каменное кольцо Эгвейн. Она была готова в дорогу. И ничто не могло ее задержать. - Да, не пытался, - промолвила Илэйн, гордясь тем, как спокойно прозвучал ее голос. Похоже, Ранд почувствовал облегчение. Облегчение! А я словно последняя дурочка открыла ему свое сердце в этом письме. Хорошо еще, что он распечатает его, только когда я уеду. Найнив тронула ее за плечо, и Илэйн вздрогнула. - А тебе хотелось, чтобы он попросил тебя остаться? Но ведь ты знаешь, каков был бы твой ответ. Разве не так? Илэйн поджала губы: - Конечно, знаю. Но он как будто даже обрадовался - каково, а? - Она осеклась, поняв, что сказала больше, чем хотела. Найнив взглянула на нее с пониманием: - С мужчинами бывает нелегко. - А мне до сих пор не верится, что он... - сердито пробурчала Эгвейн. Но Илэйн так и не узнала, что же она имела в виду. Дверь распахнулась, и с такой силой, что ударилась о стену. Илэйн мгновенно обняла саидар и почувствовала неловкость, когда на пороге показался Лан. Однако в следующий момент она решила, что коснулась Источника не напрасно. Страж, чья внушительная фигура загораживала дверной проем, был мрачнее тучи. Если бы его голубые глаза могли метать молнии, они испепелили бы Найнив на месте. Илэйн заметила, что свечение саидар окружало и Эгвейн. Однако Лан уставился на Найнив, словно никого, кроме нее, в комнате не было. - Ты дала мне понять, что возвращаешься в Тар Валон, а я и поверил, - рявкнул Страж. - Если ты и поверил, - спокойно ответила Найнив, - я тут ни при чем, я тебе ничего подобного не говорила. - Ничего не говорила! Она ничего не говорила! Ты говорила, что сегодня уедешь, и все время подчеркивала, что твой отъезд связан с отправкой в Башню этих Приспешниц Темного. Что я, по-твоему, должен был думать? - Но я ни словом не... - Женщина! - взревел Страж. - Нечего играть со мной словами! Илэйн с Эгвейн обменялись встревоженными взглядами. Лан всегда отличался железной выдержкой, но сейчас он был близок к тому, чтобы сорваться. Найнив, напротив, не привыкла сдерживать свои чувства, однако держалась спокойно и невозмутимо и даже не теребила кончик косы. Лан с видимым усилием взял себя в руки. Лицо его вновь, как обычно, стало непроницаемым. Но Илэйн была уверена, что это лишь внешнее спокойствие. - Я так и не узнал бы, куда вы направляетесь, если бы случайно не услышал, что вы заказали экипаж, чтобы вас отвезли на судно, отплывающее в Танчико. Я никак в толк не возьму, почему Амерлин отпустила вас из Башни и почему Морейн поручила вам допрашивать этих Черных сестер. Ведь вы, все трое, Принятые. Принятые, а не Айз Седай. А в Танчико сейчас небезопасно появляться никому, кроме разве что Айз Седай с оберегающим ее Стражем. И я не позволю тебе ехать туда! - Стало быть, - усмехнулась Найнив, - ты позволяешь себе оспаривать решения Морейн, а заодно и самой Амерлин. Наверное, я не очень хорошо разбираюсь в Стражах. Я-то думала, что, помимо всего прочего, вы приносите обет повиновения. Лан, я понимаю твою озабоченность и благодарна тебе, очень благодарна, но у нас свои задачи, и мы обязаны их выполнить. Мы уезжаем, и тебе придется с этим смириться. - Почему? Во имя Света, скажи мне хотя бы - почему? Почему вас посылают в Танчико? - Если Морейн не сказала тебе этого, - мягко промолвила Найнив, - значит, у нее есть на то свои причины. У каждого из нас свой долг - и у нас, и у тебя. Лан задрожал - невиданное дело - и в ярости стиснул зубы, но, когда он наконец заговорил, голос его звучал непривычно нерешительно: - Но там, в Танчико, вам потребуется помощь, нужно, чтобы кто-нибудь оберегал вас. В Тарабоне и до войны уличный вор мог запросто засадить нож в спину за пару монет, а сейчас, как я слышал, дела обстоят гораздо хуже. Я мог бы... мог бы охранять тебя, Найнив. Илэйн подняла брови. Неужели он предлагает... Нет, быть такого не может. Найнив и виду не подала, что услышала нечто неожиданное. - Твое место рядом с Морейн, - промолвила она. - Морейн... - На суровом лице Лана выступил пот, он запинался на каждом слове. - Я могу... я должен... Найнив... я... - Ты останешься с Морейн, - резко сказала Найнив, - пока она не освободит тебя. Ты сделаешь то, что я говорю. - Она вытащила из-за пазухи свиток и кинула ему в руки. Лан развернул его, прочел, заморгал и перечел снова. Илэйн знала, что там написано. "Что бы ни сделал податель сего, сделано по моему приказу и с моего дозволения. Молчание и повиновение. Суан Санчей. Оберегающая Печати, Хранительница Пламени Тар Валона, Восседающая на Престоле Амерлин". Другое, точно такое же письмо хранилось у Эгвейн, правда, подруги не были уверены, что там, куда она направляется, от письма будет хоть какая-то польза. - Но это позволяет вам делать что угодно, - изумился Лан. - Вы можете говорить от имени самой Амерлин. С чего это она облекла такой властью Принятых? - Не задавай вопросов, на которые я все равно не могу дать ответа, - сказала Найнив и насмешливо добавила: - Радуйся и тому, что я не заставляю тебя плясать. Илэйн с трудом сдержала улыбку, а у Эгвейн вырвался подавленный смешок. Обе помнили, что, получив эту бумагу, Найнив заявила: "Ну, теперь я и Стража могу заставить плясать". И было ясно, какого Стража она имела в виду. - Можно подумать, ты этого не делаешь. Выставила меня на посмешище - про узы напомнила, да еще и это письмо. Не обращая внимания на негодующий взгляд Стража, Найнив забрала у него свиток и спрятала за пазуху. - Ты слишком возомнил о себе, ал'Лан Мандрагоран. У нас свои дела, и ты в них не лезь. - Я возомнил о себе, Найнив ал'Мира? Ты так считаешь? - Он кинулся к Найнив столь стремительно, что Илэйн чуть было не пустила в ход Силу, сплетая потоки Воздуха, чтобы остановить его. Найнив изумленно вытаращилась на Стража, но Лан подхватил ее и припал к ее губам. Туфельки ее зависли в добром футе от пола. Поначалу Найнив всячески пыталась освободиться, пинала его в голени, яростно молотила кулаками и мычала, но мало-помалу затихла и повисла у него на шее. Эгвейн смущенно отвела глаза, но Илэйн смотрела на парочку с интересом. Неужели и мы с Рандом со стороны выглядели бы... Нет! Не буду больше о нем думать. Может быть, стоит написать Ранду другое письмо, отказаться в нем от всего, что было сказано в первом. Пусть знает, что с ней шутить нельзя. Наконец Лан выпустил Найнив и поставил на пол. Пошатнувшись, она принялась оправлять платье и приводить в порядок прическу. - Ты не имел права, - произнесла она задыхаясь. - Я не позволю тебе обращаться со мной подобным образом, да еще на глазах у всего мира! Такого я не потерплю! - Ну, скажем, не у всего мира, - возразил Лан, - а что до твоих подруг, то коли они все видели, то пусть и послушают. Я думал, что в моем сердце нет места ни для кого, но для тебя оно нашлось. Душа моя была выжженной пустыней, а ты заставила расцвести в ней цветы. Помни об этом в своем путешествии, раз уж ты твердо решила ехать. И если ты погибнешь, я ненадолго переживу тебя. - Он одарил Найнив улыбкой, чуть смягчившей суровые черты его лица. Лан улыбался нечасто. - И помни, - добавил он, - меня не так-то просто заставить плясать, даже если ты заручилась письмом Амерлин. - С этими словами Страж отвесил галантный поклон. Илэйн даже показалось, что он и впрямь собирался встать на колено и поцеловать кольцо Великого Змея, красовавшееся на руке Найнив. - Ты повелеваешь - я повинуюсь, - пробормотал он и, поднявшись, вышел вон. Было ли это насмешкой, подруги так и не поняли. Как только дверь за ним закрылась, Найнив рухнула на кровать, как будто ноги ее больше не держали, и задумчиво уставилась на дверь. - Даже самая смирная собака начнет кусаться, если ее часто пинают, - припомнила Илэйн известную поговорку, - а по-моему, Лан не больно-то смирен. В ответ Найнив бросила на нее сердитый взгляд и хмыкнула. - Он порой бывает несносен, - промолвила Эгвейн, - но ты мне вот что скажи, Найнив: почему ты так поступила? Он же был готов пойти с тобой, а я точно знаю, что ты больше всего на свете хочешь избавить его от Морейн. Попробуй скажи, что это неправда. Найнив не стала возражать. Она суетливо оправила платье, потом зачем-то принялась разглаживать покрывало на кровати и наконец после затянувшегося молчания сказала: - Не в этом дело. Я хочу получить его всего, без остатка. Чтобы он был только моим. А если бы он ушел со мной сейчас, он всю жизнь считал бы себя клятвопреступником. Я не могу допустить, чтобы это стояло между нами. И ради него, и ради себя самой. - Все, что вам нужно, - промолвила Илэйн, - это убедить Морейн освободить его от уз. Только вот как этого добиться? - Не знаю. - Голос Найнив звучал твердо. - Но безвыходных положений не бывает. Всегда можно что-то придумать. Но это в другой раз. Сейчас у нас дел по горло, а мы тут сидим и из-за мужчин переживаем. Эгвейн, ты все приготовила в дорогу? Что нам понадобится в Пустыне? - Этим занялась Авиенда, - сказала Эгвейн. - Похоже, она до сих пор расстраивается. Уверяет, что добраться до Руидина можно не меньше чем за месяц, и то если повезет. Вы к тому времени уже будете в Танчико. - Возможно, и раньше, - заметила Илэйн, - если то, что говорят о судах Морского Народа, не пустая похвальба. Тебе нужно быть очень осторожной, Эгвейн. Пустыня опасна, даже если у тебя такая проводница, как Авиенда. - Постараюсь. Но уж и вы постарайтесь. Танчико сейчас, пожалуй, не безопаснее Пустыни. Неожиданно Эгвейн и Илэйн бросились друг дружке в объятия. Всхлипывая, они заверяли, что будут осторожны и обязательно встретятся в Твердыне Мира Снов. Наконец Илэйн утерла слезы: - Хорошо еще, что Лан ушел, что бы он о нас подумал - счел бы нас полными дурехами. - Ничего подобного, - возразила Найнив, задирая юбку и пряча в кармашек кошелек с золотом. - Хоть он и мужчина, но все же не круглый дурак. Пока не пришел экипаж, я успею раздобыть перо и бумагу, решила Илэйн, Найнив права: с мужчинами нужна твердость. Пусть Ранд знает, что от нее так просто не отмахнуться. И ему будет нелегко заново протоптать дорожку к ее сердцу. Глава 17. УЛОВКИ Том Меррилин склонился в поклоне, стараясь не наступить на больную ногу, и широко взмахнул полами своего расцвеченного яркими заплатами плаща. Глаза у него слипались, но он заставил свой голос звучать бодро. - Доброго вам утра, - промолвил он и, выпрямившись, величественно разгладил длинные седые усы костяшками пальцев. Одетые в черные с золотым шитьем ливреи слуги взглянули на него с удивлением. Два дюжих молодца, собравшиеся было поднять обитый гвоздями с золотыми шляпками лакированный сундук с разбитой крышкой, выпрямились. Три женщины, драившие швабрами коридор, оглянулись в его сторону. Работы у них было невпроворот, и они были рады любому поводу отвлечься и перевести дух. Слуги истомились до крайности - Том видел это по поникшим плечам и кругам под глазами. - Доброго утра и тебе, менестрель, - отозвалась старшая из служанок - полноватая женщина с простодушным лицом и приятной улыбкой. - Чем мы можем служить тебе? Том извлек из широкого рукава четыре разноцветных шарика и принялся жонглировать ими. - Я хочу подбодрить вас - на то я и менестрель. - Вообще-то он мог жонглировать и большим числом шариков, но сейчас был слишком утомлен. Пару часов назад он уронил пятый шарик и не хотел опростоволоситься снова. Подавив зевоту, он изобразил улыбку: - Ночь выдалась нелегкая, и всем нам не мешает малость приободриться. - Это Лорд Дракон спас всех нас, - промолвила женщина помоложе, стройная и хорошенькая, но с хищным блеском в скрытных темных глазах, заставившим менестреля поумерить свою улыбчивость. Может, она мне пригодится, подумал он, если окажется одновременно и корыстолюбивой, и честной. Честной в том смысле, что будет делать, как велено, пока ей платят. Никогда не лишнее иметь своего человека - передать записочку, разнести слушок или что-нибудь разнюхать. Кончай с этим, старый дурак! Ишь, загляделся на смазливую бабенку, а взгляд-то у нее недобрый. У тебя и без нее хватает соглядатаев. Любопытно, однако, что говорила женщина как будто вполне искренне и один из молодцов в ливреях кивнул в знак согласия. - Верно, - промолвил Том. - Хотелось бы знать, кто из Благородных Лордов отвечал вчера за охрану причалов? - Он тут же сообразил, что о таких вещах не стоит спрашивать напрямик, и, злясь на себя, чуть не уронил шарик. Слишком уж он устал. Давным-давно надо было улечься спать. - За охрану причалов отвечают Защитники, - пояснила женщина постарше. - Благородные Лорды не утруждают себя такими мелочами. Но тебе, конечно, откуда про то знать. - Вот как? - изобразил удивление Том. - Ну да, я ведь чужой в Тире. Менестрель заставил шарики описывать двойной круг - трюк несложный, но неизменно вызывавший восхищение зрителей. Девица с хищными глазами захлопала в ладоши. Теперь, когда разговор завязался, Том не мог останавливаться на полпути. Вот когда дело будет сделано, можно и на боковую. На боковую? Когда день только-только начинается? - Однако странно, почему никто не проверил, что за баржи с задраенными люками пришвартовались к причалам. Баржи, в трюмах которых прятались троллоки. Я, конечно, не хочу сказать, будто кто-то знал об этом заранее. - Том чуть было не упустил один из шариков и снова стал описывать ими простой круг. Все-таки усталость давала о себе знать. - Пожалуй, кто-нибудь из Благородных Лордов мог бы этим поинтересоваться. Оба молодых парня переглянулись и, как видно, призадумались. Том сдержал довольную улыбку. Он посеял зерно сомнения, хотя и сделал это довольно неуклюже. Кто бы там ни отвечал за причалы, теперь пойдут слухи, что, возможно, не обошлось без измены. И слухи эти разнесутся повсюду - их не удержать в стенах Твердыни. А значит, ему удалось вбить еще один клин между простонародьем и знатью. А кого поддержит простой народ, как не человека, которого ненавидит знать, человека, спасшего Твердыню от Отродий Тени - Ранда ал'Тора, Лорда Дракона. Зерно посеяно, и оно несомненно даст свои всходы, но и они не должны помнить, что он заронил в них подозрение. Теперь можно и похвалить здешнюю знать - все равно это уже ничего не изменит. - Правда, прошлым вечером они храбро сражались, эти Благородные Лорды, - начал Том, - видел я, как... - Он осекся, заметив, что женщины схватились за швабры, а парни торопливо подхватили сундук. - У меня найдется работенка и для менестреля, - послышался голос домоправительницы, - праздность - худший из пороков. Том повернулся - и довольно ловко, если принять во внимание больную ногу, - и отвесил ей глубокий поклон. Ростом домоправительница не доходила ему до плеча, но зато весила, наверное, вдвое больше. Лицо ее с двойным подбородком и глубоко посаженными черными, как угольки, глазами напомнило Тому наковальню - этого впечатления не меняла и повязка, обмотанная вокруг головы. - Доброго тебе утра, милостивая госпожа. Прими этот дар в честь зари нового дня. - Не прекращая жонглировать, он взмахнул рукой. Из рукава вылетел ярко-желтый цветок, и менестрель мгновенно заткнул его за повязку вокруг седых волос домоправительницы. Она тут же вытащила цветок и с подозрением уставилась на него. Том только того и ждал. Воспользовавшись ее замешательством, он припустил по коридору. Она что-то кричала ему вслед, но он не слушал ее и, конечно же, не остановился. Проклятущая особа, подумал менестрель, попадись ей троллок, она и его заставила бы мести коридоры. Он зевнул так, что хрустнула челюсть, и прикрыл рот ладонью. Староват он для таких дел. Выбился из сил, колено болит так, что мочи нет. Бессонные ночи, битвы и заговоры - это уже не для него. Он постарел. Ему бы жить спокойно на какой-нибудь ферме. Возиться с цыплятами. На фермах всегда есть цыплята. И овцы. Пасти овец, надо думать, не такое уж трудное дело - сиди себе, развалясь, на травке, да поигрывай на свирели. Ну он-то, само собой, играл бы на арфе. Или на флейте - для арфы не всякая погода годится. Чудная жизнь, особенно если поблизости окажется городок с таверной, где можно развлекать гостей. Том взмахнул плащом, приветствуя проходивших мимо слуг. Плащ в такую жарищу он напялил лишь для того, чтобы все узнавали в нем менестреля. Завидя его, слуги подняли головы, видимо надеясь, что он задержится на минутку и чем-нибудь их позабавит. Тому это польстило. И все же, рассудил менестрель, в сельской жизни есть свои прелести. Надо только найти тихое местечко, чтобы никто не тревожил. Если поблизости будет городок, жить можно. Он распахнул дверь в свою