Для начала вернемся к проблеме значения для нас и нашего времени сочинений древних авторов. Кроме элементарно антикварного похода, целью которого является эстетическое восприятие, или, сказать по-русски, любование, возможны два познавательных аспекта, оба равно научных: источниковедческий и исторический.
В первом случае сочинение рассматривается как источник информации - иными словами, мы стремимся извлечь из него крупицу сведений и заполнить ею бездну нашего невежества. Как правило, это удастся, но эффект, как мы уже видели, всегда меньше ожидаемого, потому что либо информация бывает неполноценна, либо мы сами воспринимаем ее неадекватно. Но избегнуть этого подхода нельзя, ибо только таким путем мы получаем первичные сведения, обрабатываемые затем приемами исторической критики.
Во втором случае, применяемом крайне редко, мы будем рассматривать литературное произведение как исторический факт или событие. В самом деле, чем отличается опубликование, например, тезисов Лютера, вывешенных 31 октября 1517 г. на дверях собора в городе Виттенберге, от битвы при Мариньяно, происшедшей на два года раньше?
Если судить по размаху последствий, то один бедный монах сделал больше, чем вся французская армия во главе с королем Франциском I. Но, даже если отвлечься от оценок, и то и другое для историка - факт, т.е. эталон исторического становления. Вот с этой позиции мы попробуем подойти к произведению древнерусской литературы "Слово о полку Игореве", отнюдь не собираясь соперничать с филологами-литературоведами, работающими другими методами и ставящими себе другие задачи. Мы посмотрим на предмет изучения глазами историка-номадиста, из глубины азиатских степей, чего до сих пор не делал никто.
С момента появления из мрака забвения "Слово о полку Игореве" (в дальнейшем - "Слово") начало вызывать споры. Сложились три точки зрения. Первая, господствующая ныне в литературоведении: "Слово" - памятник XII в., составленный современником, а возможно, даже участником описываемых в нем событий [├1]. Вторая: "Слово" - подделка XVIII в., когда началось увлечение экзотикой древности. Эта концепция и в настоящее время не умерла и представлена работами французского слависта А.Мазона [├2] и советского историка А.А.Зимина [├3], книга которого пока не опубликована и потому не может быть предметом обсуждения. Третья: "Слово" - памятник древнерусской литературы, но составлено после XII в. - мнение, выдвинутое Свенцицким и А.Вайяном [├4], предложившими в качестве вероятной даты XV в., и Д.Н.Альшицем, относившим его к первой половине XIII в.
История вопроса столь обширна [├5], что рассматривать ее здесь нецелесообразно, а достаточно наметить верхнюю границу возможной датировки. Д.С.Лихачевым доказано, что "Задонщина" содержит элементы заимствования из "Слова ", - значит, "Слово" древнее Куликовской битвы [├6]. Тем самым отпадают все более поздние датировки, но самый факт наличия дискуссии показывает, что дата - 1187 г. - вызывает сомнения. Поэтому мы предлагаем новый, дополнительный материал и новый аспект.
Чтобы не дублировать достигнутого нашими предшественниками, мы принимаем за основу исчерпывающий комментарий Д.СЛихачева [├7] за исключением тех случаев, когда он оставляет вопрос открытым. Но в отличие от филологического подхода к предмету мы рассматриваем содержание памятника с точки зрения его правдоподобия при изложении событий, в нем описанных. Иными словами, мы кладем описание похода Игоря на канву всемирной истории, с учетом того положения, которое имело место в степях Монголии и Дешт-и-Кыпчака. Наконец, мы исходим из того, что любое литературное произведение написано в определенный момент, по определенному поводу и адресовано к читателям, которых оно должно в чем-то убедить. Если нам удастся понять, для кого и ради чего написано интересующее нас сочинение, то обратным ходом мысли мы найдем тот единственный момент, который отвечает содержанию и направленности произведения. И в этом разрезе несущественно, имеем ли мы дело с вымыслом или реальным событием, прошедшим через призму творческой мысли автора. Само создание гениального литературного произведения и воздействие его на читателей-современников - факт, находящийся в компетенции историка.
Принято считать, что "Слово о полку Игореве" - патриотическое произведение, написанное в 1187 г. (стр. 249) и призывающее русских князей к единению (стр. 252) и борьбе с половцами, представителями чуждой Руси степной культуры. Предполагается также, что этот призыв "достиг... тех. кому он предназначался", т.е. удельных князей, организовавшихся в 1197 г. в антиполовецкую коалицию (стр. 267-268). Эта концепция действительно вытекает из буквального понимания "Слова" и поэтому на первый взгляд кажется единственно правильной. Но стоит лишь сопоставить "Слово" не с одной только группой фактов, а посмотреть на памятник со стороны, учитывая весь комплекс событий и на Руси и в сопредельных странах, то немедленно возникают весьма тягостные недоумения.
Во-первых, странен выбор предмета. Поход Игоря Святославича не был вызван причинами политической необходимости. Еще в 1180 г. Игорь находится в тесном союзе с половцами, в 1184 г. он уклоняется от участия в походе на них, несмотря на то, что этот поход возглавлялся его двоюродным братом Ольговичем - Святославом Всеволодовичем, которого он только что возвел на киевский престол. И вдруг, ни с того ни с сего, он бросается со своими ничтожными силами завоевывать все степи до Черного и Каспийского морей (стр. 243-244). При этом отмечается, что Игорь не договорился о координации действий даже с киевским князем. Естественно, что неподготовленная война кончилась катастрофой, но, когда виновник бед спасается и едет в Киев молиться "Богородице Пирогощей" (стр. 31), вся страна, вместо того чтобы справедливо негодовать, радуется и веселится, забыв об убитых в бою и покинутых в плену. С чего бы?!
Совершенно очевидно, что автор "Слова" намерен сообщить своим читателям нечто важное, а не просто рассказ о неудачной стычке, не имевшей никакого военного и политического
значения. Значит, назначение "Слова" - дидактическое, а историческое событие - просто предлог, на который автор нанизывает нужные ему идеи. Историзм древнерусской литературы, не признававшей вымышленных сюжетов, отмечен Д.С.Лихачевым (стр. 240), и потому нас не должно удивлять, что в основу назидания положен факт. Значит, в повествовании главное не описываемое событие, а вывод из него, т.е. намек на что-то вполне ясное "братии", к которой обращался автор, и вместе с тем такое, что следовало доказать, иначе зачем бы и писать столь продуманное сочинение. Нам, читателям XX в., этот намек совсем неясен, потому что призыв к войне с половцами был сделан Владимиром Мономахом в 1113 г. предельно просто, понят народом и князьями также без затруднений и стал в начале XII в. общепризнанной истиной, не вызывавшей сомнений. Но к концу XII в. этот призыв был неактуален, потому что перевес Руси над половецкой степью сделался очевидным. В то время половцы в значительном количестве крестились [├8] и принимали участие в усобицах ничуть не больше, чем сами князья Рюриковичи, причем всегда в союзе с кем-либо из русских князей. Призывать в такое время народ к мобилизации просто нелепо. Но мало этого, сам "призыв" в плане ретроспекции вызывает не меньшие сомнения.
С вышеописанных позиций автор "Слова" должен был бы отрицательно относиться к князьям, приводившим на Русь иноплеменников. Автор не жалеет осуждений для Олега Святославича, приписывая ему все беды Русской земли. Однако прав ли он? Олег должен был унаследовать золотой стол киевский, а его объявили изгоем, лишили места в престолонаследной очереди, или, как тогда называли, в лествице, предательски схватили и по договоренности с византийским императором Никифором III (узурпатором) и князем киевским Всеволодом I отправили в заточение на остров Родос (1079 г.). Можно было бы думать, что за год перед этим он при помощи половцев добыл родной Чернигов, а затем спровоцировал кровавое столкновение на Нежатиной Ниве 3 октября 1078 г., в котором погибли другой изгой - Борис Вячеславич и Изяслав I, князь киевский. Пусть так, но ведь антагонист Олега - Владимир Мономах за год перед этим первый привел половцев на Русь, чтобы опустошить Полоцкое княжество. За что же такая немилость Олегу? Может быть, Олег не первый начал обращаться за помощью к половцам, но применял эту помощь в больших масштабах? Проверим. За период с 1128 по 1161 г. Ольговичи приводили половцев на Русь 15 раз [├9], а один только Владимир Мономах - 19 раз [├10]. Очевидно, тут вопрос не в исторической правде, а в очень дурном отношении автора "Слова" к Олегу. Но за что?
Вражда Мономаха с Олегом из-за Чернигова носила характер обычной княжеской усобицы и не вызывала острого отношения русского общества. Таковое, и резко отрицательное, к Олегу проявилось лишь после 1095 г. Тогда Владимир Мономах заманил для переговоров половецкого хана Итларя, предательски убил его, вырезал его свиту и потребовал от Олега Святославича выдать на смерть сына Итларя, гостившего в Чернигове. Вероломство и в XII в. не рассматривалось на Руси как добродетель. Олег отказал! Вызванный на суд митрополита, Олег заявил: "Не пойду на суд к епископам, игуменам да смердам" [├11]. Вот после этого, и только тогда, Олега объявили врагом Русской земли, что распространилось и на его детей.
Это плохое отношение к Ольговичам было не повсеместным. Скорее это была платформа группы, поддерживавшей князя Изяслава Мстиславича и его сына, но для нас важно, что автор "Слова" держится именно этой точки зрения. [├12] И не в кочевниках тут дело. Обе стороны привлекали в качестве союзников и половцев, и торков с берендеями, и даже мусульман-болгар. Например, в 1107 г. Владимир Мономах, Олег и Давид Святославичи одновременно женили своих сыновей на половчанках. Но все-таки разница была: Олег и его дети дружили с половецкими ханами, а Мономах и его потомки - их использовали. Нюанс очень важный для того времени, и невозможно, чтобы точка зрения авторов Ипатьевской летописи и "Слова", осуждающих Олега, была единственной на Руси. Очевидно, должна была существовать черниговская традиция, обеляющая Олега. Черниговская летописная версия не дошла до нас, но вскрыта М.Д.Приселковым как "третий источник киевского великокняжеского свода 1200 г., использованный в выписках" [├13]. Однако автор "Слова", по мнению М.Д.Приселкова, предпочитает киевскую традицию, враждебную Олегу, и в своих симпатиях совпадает с черниговским летописцем только по отношению к Игорю Святославичу, который и в черниговском варианте назван "благоверным князем". Противопоставление Игоря его деду Олегу бросается в глаза. Оно проходит по двум главнейшим линиям: отношению к киевской митрополии!
В самом деле, вражда двух княжеских группировок связана не только с изгойством Олега Святославича. Ведь в ней принимало участие население городов Северской земли, без поддержки коего князья Ольговичи долго воевать не могли. И вот тут-то мы подходим к вопросу, вернее к постановке гипотезы, которая, если она правильна, позволит нам решить этот вопрос. Ключ к его решению содержится в некоторых словах текста "Слова о полку Игореве" и в истории взаимоотношений Руси со степью в XI-XIII вв.
Существует мнение, распространенное вплоть до школьных учебников, что дикая, кочевая степь всегда противостояла оседлой культурной Руси и боролась с ней чуть ли не до XIX в. Такое сверхобобщение само по себе является натяжкой, но совершенно недопустимо вытекающее из него обывательское представление, будто степь представляла "политическое" и этническое единство [*129]. Недаром наши предки в XII в. именовали степь "землей незнаемой". Это определение действительно и для более поздних веков.
Прежде всего, даже в физико-географичсском смысле, степь разнообразнее лесной полосы Евразии [*130]. Травянистые степи между Днепром и Доном непохожи на сухие Черные земли Прикаспия и на Рын-пески Волго-Уральского междуречья. Речные долины и дельта Волги вообще азональны и выпадают из общей характеристики аридной зоны, равно как и предгорья Кавказа или побережье Черного моря. И в этих разных географических условиях жили разные народы, отнюдь не похожие друг на друга. В середине XI в. этнографическая карта "земли незнаемой" выглядела так.
В долинах Дона и Терека жили потомки православных хазар, а их мусульманские соплеменники населяли дельту и пойму Волги. В Прикубанье обитали ясы (осетины) и касоги (черкесы), еще не оттесненные в Кавказские горы. На берегах Черного моря держались готы-тетракситы. Левый, степной берег Волги контролировали камские булгары, а правый, горный - мордва и буртасы. Все эти народы были оседлыми. Кочевники занимали только водораздельные массивы Степей, но и они не были едины. Торки, берендеи и черные клобуки (каракалпаки) жались к русской границе, страшась подлинных степняков - половцев.
Русско-половецкие отношения прошли длинную эволюцию. В 1054 г. половцы появились на границах Руси как народ-завоеватель, опьяненный победами над гузами и печенегами. В 1068 г. они разбили русских князей на Альте и, казалось, были близки к покорению Восточной Европы. Однако стены русских крепостей остановили их натиск, и до 1115 г. шла упорная война, в которой половецкий племенной союз использовал распри русских удельных князей. Но успехи половцев были эфемерны. Как только Владимир Мономах установил внутренний мир, он перенес войну в степи и разгромил половецкий союз. По существу это было завоевание степей, хотя отнюдь не покорение, которого в те времена быть не могло. Половцы вошли в систему Киевского княжества так же, как, например, Полоцкая или Новгородская земля, не потеряв автономии. Они участвовали в распрях Ольговичей с Мономаховичами уже не как самостоятельная сила, а как вспомогательные войска. Выступать против Руси в целом они не смели, и потому правильнее говорить о единой русско-половецкой системе, сменившей былое противопоставление. Потому-то русские князья и вступились за половцев в 1223 г., что и вызвало недоумение монголов и последовавший в 1236 г. поход Батыя. Поход Игоря в 1185 г. выпадает из общего стиля русско-половецких отношений XII в., и потому, очевидно, он был удостоен особого внимания со стороны авторов Ипатьевской летописи и "Слова" [├14]. О причинах такого повышенного интереса мы скажем в другой связи.
Итак, от падения Хазарского каганата в 965 г. до основания Золотой Орды в 1241 г. никакого степного объединения не существовало и опасности для Русской земли со стороны степи не было. Однако "Слово о полку Игореве" пронизано совершенно иным настроением, и это наводит на мысль, что автор нашего источника имел в виду что-то такое, о чем он предпочитал прямо не говорить. Это подозрение заставляет нас снова вернуться к тексту и обратить внимание на некоторые ориентализмы, не получившие достаточного объяснения. При этом мы заранее отказываемся от всех предвзятых мнений, чтобы твердо стать на почву несомненных фактов.
В "Слове" трижды упоминается загадочное название "хин". Д.С.Лихачев определил, что это "какие-то неведомые восточные народы, слухи о которых могли доходить до Византии я от самих восточных народов, устно, и через ученую литературу" (стр. 429). Но народа с таким именем не было! [├15] Больше того, хины упоминаются как соседи Руси. Поражение Игоря "буйство подаста хинови" (стр. 20). Воины двух западнорусских князей - Волынского Романа и Городенского Мстислава - гроза для "хинов" и литовских племен (стр. 23). И наконец, "хиновьскыя стрелки" в устах Ярославны - образ совершенно ясный для читателей "Слова". Значит, этот термин был хорошо известен на Руси. Единственное слово, соответствующее этим трем цитатам, будет названием чжурчжэньской империи - Кин (современное чтение Цзинь - "золотая") (1115-1234) [├16]. Замена "к" на "х" показывает, что это слово было занесено на Русь монголами, у которых в языке звука "к" нет [├17]. Но тогда возраст этого сведения не ХII в., а XIII в., не раньше битвы на Калке в 1223 г., а скорее позже 1234 г., и вот почему.
Империя Кинь претендовала на господство над восточной половиной Великой степи до Алтая и рассматривала находившиеся там племенные державы как своих вассалов. Этот сюзеренитет был отнюдь не фактическим, но юридическим, и племена кераитов, монголов и татар считались политическими подданными империи, т.е. кинами, хотя отнюдь не чжурчжэнями. Такое условное обозначение было в Азии весьма распространено. Так, монголы до Чингисхана назывались татарами, так как племя татар было гегемоном в степи. Потом покоренные Чингисом племена стали называться монголами или, по старой памяти, татарами, причем это название закрепилось за группой поволжских тюрок.
В XIV в. название "хинове" было закреплено за золотоордынскими татарами. В "Задонщине" толково объяснено, что "на восточную сторону жребии Симова, сына Ноева, от него же родися хиновя поганые татаровя бусорманские. Те бо на реке на Каяле одолеша род Афетов. И оттоля Руская земля седит невесела...". Темник Мамай назван "хиновином" и, наконец, сказано: "возгремели мечи булатные о шеломы хиновские на поле Куликове" [├18].
Для понимания истории Азии надо твердо усвоить, что национальностей и национальных названий там до XX в. не было. Поэтому, после того как чжурчжэньская империя была завоевана монголами, последних продолжали называть "хины" в политическом, но не этническом смысле слова. Однако это название было вытеснено новыми политическими названиями: Монгол и Юань. Совместно с ними оно могло бытовать, применительно к монголам, только в середине XIII в. Но тогда значит, что под "хинами" надо понимать монгол-татар Золотой Орды и, следовательно, сам сюжет "Слова" не более как зашифровка. Да, такова наша догадка, и в ее же пользу говорит иначе не объяснимое русское название Синей Орды - Золотая Орда. Это буквальный перевод китайского слова "Кинь" (совр. Цзинь) [├19]. И возникло это название, видимо, из-за того, что войска Батыя были укомплектованы сдавшимися чжурчжэнями, подобно тому как войска Хубилая пополнялись русскими и половцами. Исходя из этого соображения, можно догадаться, что означает в тексте "Слова" упоминание "хиновьских стрел".
В средние века стрелы были дефицитным оружием. Изготовить хорошую стрелу нелегко, а расходовались они быстро. Поэтому ясно, что, захватив чжурчжэньские арсеналы, монголы на некоторое время обеспечили себя стрелами. Для автора "Слова", так же как и для его читателей, хиновьские, т.е. монгольские, стрелы - понятие вполне определенное. В чем секрет?
Стрелы дальневосточных народов отличались тем, что они были иногда отравлены. Этот факт отмечен современниками-летописцами, потому что монголы держали военные секреты в тайне. Но анализ фрагментов из "Сокровенного сказания" показывает, что раненых стрелами отпаивали молоком, предварительно отсосав кровь. Видимо, применялся змеиный яд, который не всасывается стенками кишечника, так что его можно без вреда проглатывать. Своевременное отсасывание крови из раны и доставление нескольких глотков молока расценивались как спасение жизни.
Собираясь в поход против меркитов, Джамуха говорит: "Приладил я свои стрелы с зарубинами" [├20]. Для чего на стреле могут быть зарубины? Они весьма усложняют изготовление стрелы и ничуть не увеличивают ее боевых качеств. Назначение зарубин могло быть только одно: возможно дольше удержать стрелу в ране, а это особо важно, если стрела отравлена.
Несколько ниже источник подтверждает нашу догадку. В сражении "Чингисхан получил ранение в шейную артерию. Кровь невозможно было остановить, и его трясла лихорадка (симптом отравления. - Л.Г.). С заходом солнца расположились на ночлег на виду у неприятеля, на месте боя. Джельмэ все время отсасывал запекавшуюся кровь (первое и главное средство против змеиного яда. - Л.Г.). С окровавленным ртом он сидел при больном, никому не доверяя сменить его. Набрав полон рот, он то глотал кровь, то отплевывал. Уж за полночь Чингисхан пришел в себя и говорит: "Пить хочу, совсем пересохла кровь". Тогда Джельмэ сбрасывает с себя все - и шапку, и сапоги, и верхнюю одежду, оставаясь в одних исподниках, он, почти голый, пускается бегом прямо в неприятельский стан напротив. В напрасных поисках кумыса (молоко - противоядие. - Л.Г.) он взбирается на телеги тайджиутов, окруживших лагерь своими становьями. Убегая второпях, они бросили своих кобыл недоенными. Не найдя кумыса, он снял с какой-то телеги огромный рог кислого молока и притащил его..."
Принеся рог с кислым молоком, тот же Джельмэ сам бежит за водой, приносит, разбавляет кислое молоко и дает испить хану (значит, вода была близко, но все-таки потребовалось достать молока, хотя бы с риском для жизни. - Л.Г.). "Трижды переведя дух, испил он и говорит: "Прозрело мое внутреннее око!" (Помогло! - Л.Г.). Между тем стало светло, и, осмотревшись, Чингисхан обратил внимание на грязную мокроту, которая получилась от того, что Джельмэ во все стороны отхаркивал отсосанную кровь (курсив наш. - Л.Г.). "Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?" - сказал он. Тогда Джельмэ говорит ему: "Тебя сильно знобило, и я боялся отходить от тебя, боялся, как бы тебе не стало хуже. Второпях всяко приходилось: глотать так глотнешь, плевать так плюнешь. От волнения изрядно попало мне и в брюхо" (Джельмэ намекает на то, что глотал гадость ради хана. - Л.Г.).
"А зачем это ты, - продолжал Чингисхан, - голый побежал к неприятелю, когда я лежал в таком состоянии?" - "Вот что я придумал, - говорит Джельмэ, - вот что я придумал голый, убегая к неприятелю. Если меня поймают, то я им скажу: "Я задумал бежать к вам, но те, наши, догадались, схватили меня и собирались убить. Они раздели меня и уже стали стягивать последние штаны, как мне удалось убежать к вам".
Так я сказал бы им. Я уверен, что они поверили бы мне, дали бы одежду и приняли бы к себе. Но разве я не вернулся бы к тебе на первой попавшейся лошади? Только так я могу утолить жажду моего государя, подумал я, и в мгновение ока решился" (и опять-таки речь идет не о жажде, а о противоядии, так как жажда лучше утоляется водой, а не молоком. - Л.Г.). Тогда говорит ему Чингисхан: "Что скажу я тебе?! Некогда, когда нагрянули меркиты, ты в первый раз спас мою жизнь. Теперь ты снова спас мою жизнь, отсасывая засыхавшую (точнее, выступавшую или умиравшую. - Л.Г.) кровь, и снова, когда томили меня озноб и жажда, ты, пренебрегая опасностью для своей жизни, во мгновение ока проник в неприятельский стан и, утолив мою жажду, вернул меня к жизни (отсасывание крови и несколько глотков молока расценено как спасение жизни и приравнено к неравной героической обороне горы Бурхан. - Л.Г.). Пусть же пребудут в душе моей эти твои заслуги". Так он соизволил сказать" [├21].
Не менее характерен другой эпизод. После боя с кераитами "...Борохул и Огодай. Подъехали. У Борохула по углам рта струится кровь. Оказывается, Огодай ранен стрелой в шейный позвонок, а Борохул все время отсасывал у него кровь, и оттого-то по углам рта его стекала спертая кровь... Чингисхан приказал тотчас же разжечь огонь, прижечь рану и напоить Огодая" [├22]. Ниже описание подвига Борохула повторено, причем подчеркнуто, что своевременным отсасыванием была спасена жизнь Огодая (Угедея).
Я полагаю, что в обоих случаях картина отравления несомненна и даже можно определить, какой яд употреблялся. Известно, что растительные яды-алкалоиды действуют чрезвычайно быстро, а здесь мы имеем медленно действующий яд, против которого действительны отсасывание крови и прижигание. Таков змеиный яд. Его могли доставить гадюки, которыми изобилует Забайкалье. Способ добывания этого яда крайне прост - выдавливание из зубов гадюки на блюдечко. Высушенный яд можно хранить сколько угодно и, растворив в воде, пустить в дело. Поскольку змеиный яд не впитывается желудком, то отсасывать кровь неопасно. Отравлялись, по-видимому, только стрелы, так как Хуилдар мангутский, будучи ранен копьем, умер лишь оттого, что на охоте, во время скачки, открылась рана. О признаках отравления источник не говорит.
В более ранние эпохи у тюрок и уйгуров оружие не отравлялось, так как китайские летописцы, до IX в. вполне осведомленные, чрезвычайно внимательно относившиеся к военной технике соперников, указывают только на один вполне специфический случай. Тюркский каган Сылиби Ли-Сымо, любимец императора Тайцзуна Ли Ши-миня, был в походе на Корею случайно ранен стрелой, и император лично отсасывал ему кровь [├23].
Это последнее указание дает нам возможность проследить, откуда заимствовали степные кочевники употребление яда для стрел. На стороне корейцев сражались мохэ или уги, их северные соседи, обитавшие по берегам Сунгари. Это потомки древних сушеней и предки чжурчжэней. В "Бэй ши" про них сказано: "Употребляют лук длиной в 3 фута, стрелы - в 1,2 фута. Обыкновенно в седьмой и восьмой луне составляют яды и намазывают стрелы для стреляния зверей и птиц. Пораненный немедленно умирает" [├24]. Характерно, что лук - небольшой и сильным быть не может, а стрела - не длинная и не тяжелая, так что пробойность ее ничтожна. Весь эффект дает только яд [├25]. Не менее важна другая деталь: яд приготовлялся осенью. Сила змеиного яда варьируется в зависимости от времени года; осенью он наиболее опасен.
Примером, сходным со словом "хины", является часто встречающееся слово "харлуг", что объясняется комментатором как "булат" (стр. 406). Отмеченная выше монголизация тюркских слов дает право усмотреть здесь слово "карлук" с заменой "к" (тюрк.) на "х" (монг.), т.е. вороненая сталь [├26]. Предлагаемое толкование не противоречит принятому, но обращает на себя внимание суффикс "луг" вместо "лык". Такое произношение характерно для архаических диалектов тюркского языка домонгольского периода и для XIII в.; например, Кучлук - "сильный", имя найманского царевича [├27]. Суффикс "луг" принят в орхонских надписях [├28] и в тибетском географическом трактате VIII в. [├29].
Подмеченная закономерность фонетической транскрипции позволяет привести еще один довод в пользу большей древности "Слова" сравнительно с "Задонщиной". В "Задонщине" слово "катун" ("царица", переносно ~ "возлюбленная") приводится уже с тюркской огласовкой [├30], по монгольской было бы "хатун". В XIV в. тюркский язык вытеснил в Поволжье монгольский, и русский автор записал слово, как его слышал. А автор "Слова" слышал аналогичные слова от монголов; значит, он писал не позже и не раньше XIII в.
Загадочное слово "Деремела", по утверждению Д.С.Лихачева, неясно (стр. 446). Предложенное А.С.Соловьевым объяснение, что "деремела - вероятно, ятвяжская область и ятвяжское племя Dernen, Derme [├31], представляется слишком большой натяжкой, тем более что ятвяги упомянуты рядом. Но есть монгольское имя "Дармала", частое для эпохи Чингисхана. В персидской записи это будет (в книге пропущено), которое с восточными огласовками читается как "тармала", а с западными - "теремелэ", что соответствует искомому. Если допустить, что в числе побежденных Романом и Мстиславом был отряд монгольского баскака по имени Дармала, контролировавшего область, лежавшую между страной ятвягов и половецкой степью, то противоречий с фонетикой и текстом не возникает. У кочевников часто этническое название заменяется именем вождя, как, например, "сельджуки" значит - "сторонники и подчиненные Сельджука". Поэтому можно допустить, что здесь фигурирует не народность, а просто подчиненные Дармале люди и район. Но это опять ведет нас к XIII в., а пока у нас нет полного объяснения отмеченные нами наблюдений, воздержимся от выводов и продолжим поиск.
В "Слове о полку Игореве" четыре раза упоминается загадочным персонаж "Троян". Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью, сведена академиком Н.С.Державиным в систему, позволяющую ее обозрение [├32]. Н.С.Державин выделил четыре направления толкований слова "Троян": 1) мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян - славянское языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня, Костомаров): Троян - философско-литературный образ; 3) историко-литературное (Вяземский, Вс. Миллер, Н.Веселовский, Пыпин): общее в этом направлении - отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли, заимствование образа из византийских и южнославянских преданий либо о Троянской войне, либо просто увлечение "старыми словесами, найденными автором "Слова" в старых болгарских книжках" (Вс. Миллер); 4) историческое (Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян - либо римский император Траян, либо русские представляет князья, персонифицированные в божество. Эта схема представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.
Гораздо четче классификация А.Болдура [├33], выделившего три варианта гипотез, бытующих в настоящее время: 1) Троян - римский император Траян; 2) Троян - славянское божество; 3) Троян - русские князья ХI-ХII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант всерьез рассматривать не стоит.
Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А.Болдура, предлагающего свою оригинальную гипотезу: "Троян" - имя императора Траяна, перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах. Не входя в разбор гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить, что она отнюдь не проливает света на упоминания Трояна в контексте "Слова о полку Игореве" ни с учетом исторической обстановки описанного события (похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой точки зрения "земля Трояна" - Румыния, тогда как в "Слове" говорится о том, что "обида вступила на землю Трояню", по поводу контрнабега половцев, когда был сожжен город Римов и осажден Путивль. А "вечи века Трояновы" неизбежно воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [├34]. Признавая за статьей А.Болдура историографическое значение, следует признать итогом научного исследования исторический комментарий Д.С.Лихачева к изданию "Слова о полку Игореве".
Исчерпывающий разбор Д.С.Лихачева показывает, что под этим именем подразумевалось божество, которое Д.С.Лихачев считает языческим (стр. 385-386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом. Кроме "Слова" Троян упоминается в "Хождении Богородицы по мухам" (XII в.) в таком контексте:
"...Они (язычники. - Л.Г.) все боги прозваша. Солнце и месяц, землю и воду, звери гады "тосетнею" (?!) и человеческие имена та оутриа (именно, греч.): Трояна, Хорса, Велеса, Перуна на боги обратиша, бесом злым вероваша". Текст загадочен, и понимание его было утрачено еще в древние времена, ибо в "Слове на откровении святых апостол" (XVI в.) сентенция о языческих божествах выглядит иначе: "и да быша разумели многие человеци, и в прелесть велику не внидуть, мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна и иные мнози, ибо человецы были старейшины: Перун в Еллине, Хоре на Кипре. Троян бяше царь в Риме" [├35]. Итак, по мнению автора XVI в., язычество - это обожествление царей, а по мнению автора XII в. - сил природы. Первое толкование можно отбросить как потому, что Д.С.Лихачев доказал, что Троян "Слова о полку Игореве" не имеет касательства к императору Траяну, так и потому, что автор XVI в. проявил непонимание значения им самим подобранных имен божеств и разделил бога грозы Перуна, т.е. Зевса, от его же имени в другом падеже "Дыя" [├36]. Но, приняв текст XII в. за основу, мы сталкиваемся с вопиющим противоречием с теми характеристиками, которые дает Трояну "Слово о полку Игореве".
Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр. 11, 78), который "рыща в тропу Трояню чресь поля на горы". Это последнее выражение объяснено Д.С.Лихачевым как "переносясь воображением через огромные расстояния" (стр.78). Но попробуем понять это буквально, т.е. считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля в данном случае - половецкая степь, а горы - или Кавказ, или восточная окраина кипчакской степи Тянь-Шань. Что же, место для обожествленного беса подходящее!
Во втором случае названа "земля Трояна", в которую после поражения "вступила обида" (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега половцев. И тут возникает вопрос: а почему покровителем православного княжества является "злой бес"? Очевидно, что к Трояну у автора "Хождения Богородицы по мукам" и автора "Слова о полку Игореве" было диаметрально различное отношение. Почему? Тексты ответа не дают. Обратимся к фактам.
В 60-х годах XI в. в Ярославле появились два кудесника, обличавшие женщин, преимущественно богатых, что по их вине произошел голод. При этом они доставали у них из спины либо жито, либо рыбу и забирали имущество убитых себе. Нехитрый фокус имел успех в народе - вокруг кудесников собралось около 300 приверженцев. Боярин Ян Вышатич сумел с 12 отроками разогнать толпу и схватить волхвов. Те потребовали, чтобы их послали на суд князя Святослава Ярославича Черниговского, ибо они были его смердами. Очевидно, они надеялись на заступничество Святослава, но этого же боялся боярин Ян Вышатич и потому отдал их родственникам погубленных женщин. Волхвы были убиты, а трупы их съел медведь. Имеет ли этот эпизод отношение к божеству Трояну? С точки зрения автора "Хождения Богородицы" по-разному, да, и виновником безобразия косвенно назван черниговский князь. Но с позиций автора "Слова", безусловно, нет, что явствует из дальнейших упоминаний этого странного божества. Пока отметим, что даже в древней Руси по поводу Трояна не было единомыслия.
В устах певца подвигов Новгород-северского князя, правнука вышеупомянутого Святослава Ярославича, в роли "злого беса" выступает враг Трояна "Див", имя, которым образованные персы именовали божества своих противников - туранских кочевников. В просторечье это слова звучало "Дэв".
Согласно "Слово о полку Игореве", див сначала предупреждает врагов князя Игоря о начавшемся походе (стр. 12), потом вместе с разъяренными половцами вторгается в Русскую землю (стр. 20), т.е. ведет себя, как должен был бы вести Троян, будь он для черниговца языческим божеством. Но к Трояну у автора "Слова" не просто симпатия, а уважение, потому что с ним связана эра, т.е. линейный счет времени, как у мусульман - хиджра. Во-первых, упомянуты "вечи" (т.е. века) Трояновы, предшествовавшие времени Ярослава Мудрого (стр. 15); во-вторых, указано, когда они начались, т.е. откуда ведется отсчет: "На седьмом веке Трояна" Всеслав, полоцкий князь, ударил древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25) - сделал попытку захватить престол Руси. Это произошло в 1068 г. Это примерно то время, когда Ян Вышатич расправился с волхвами, смердами черниговского князя. Но вряд ли был прав автор "Хождения Богородицы по мукам", называя Трояна бесом, или, точнее, он и автор "Слова" называли одним именем разные предметы.
А теперь сопоставим черты "Трояна" с теми данными, которые нам известны о центральноазиатских несторианах. Допустим, что "Троян" - буквальный перевод понятия "Троица", но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина "Уч Ыдук", сделанный тюрком на русский язык [*131]. Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть тождество "Трояна" с "Троицей". Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что и то и другое относится к христианству. Но рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII-XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан [├37], после чего несторианские священники отказывали православным в причастии, хотя католиков к евхаристии допускали.
Начало "эры Трояна" падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на Эфесском соборе 431 г. и снова проклято там же в 449 г. ("Эфесский разбой"). Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена на Халкедонском соборе 451 г. От репрессий они могли избавиться лишь путем отречения от своего учителя, в борьбе с которым православные и монофизиты были единодушны. В 482 г. император Зенон издал эдикт Энотикон, содержащий уступки монофизитам и подтверждение анафемы несторианам, которые были вынуждены эмигрировать в Персию [├38]. В промежутке между Эфесским и Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет "веков Трояна". Такая дата могла иметь значение только для несториан.
Обратимся к выражению "земля Трояна" (стр. 17). Черниговское княжество обособилось от Русской земли после того, как Олег Святославич, князь-изгой, выгнал из Чернигова Владимира Мономаха и обеспечил своей семье право на княжение. При этом он вступил в конфликт не только с князьями Мономаховичами, но и с киевской митрополией [├39]. Для того чтобы удержаться на престоле, ему нужна была не только военная, но и идеологическая опора. В аналогичном положении полоцкие князья находили опору в языческих традициях, но это было невозможно на юге, так как Киевское и Черниговское княжества были христианизованы [├40]. В этой связи положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить митрополит киевский: ему ли было не искать другого варианта христианской веры? И тут его друг ("Олега коганя хоть", стр. 30) Боян нашел путь "чрес поля на горы" (стр. 11) туда, где жили полноценные христиане и враги врагов Олега. Самое естественное предположить, что черниговский князь этой возможностью не пренебрег, и это обусловило вражду киевлян к его детям Всеволоду и Игорю. Открытого раскола, видимо, не произошло. Дело ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам, симпатией к ним, как мы бы сказали - ориентацией на несторианство. Поэтому сведения об уклоне второго по значению на Руси князя в ересь не попали в официальные документы, но ход событий в таком аспекте получает объяснение, равно как и приведенные выше темные фрагменты "Слова".
А теперь сравним черты "Дива" [├41] с описанием монгольской черной веры в восприятии русского человека XIII в. "Чингиза-конова мечтаныа скернайа его кровопротыа многиа... приходящая цесари князи, и вельможе, солнце и лоуне (т.е. небу) и земли дьяволу и оумершим во аде отцомь их и дедом матерямь (онгонам) водяще около коуста поклонятися им; о скверная прелесть их!" [├42]
Так как мы уже познакомились с монгольскими божествами XIII в., то нам легко идентифицировать их. Понятия, разнящиеся между собой, разделены предлогом "и", но в выражении "земли дьяволу" "и" нет. Очевидно, по современной орфографии должно было бы стоять "земле-дьяволу". А русские люди XIII в. о дьяволе имели достаточное представление и не путали его никогда и ни с кем. В "Слове" - это "див", а отнюдь не "Троян".
Итак, мы подошли к решению. Несторианство было в XIII в. известно на Руси настолько хорошо, что читатели "Слова" не нуждались в подробных разъяснениях, а улавливали мысль автора по намекам. Вместе с тем оно идет в паре с божеством "черной веры", т.е. беглыми мазками воспроизводится идеологическая ситуация Золотой Орды во время Батыя. При Берке она уже изменилась коренным образом. Очевидно, автор "Слова" в теологических вопросах разбирался. Но поскольку нам тоже известна догматика и космология " черной веры", то мы можем попытаться истолковать еще один поэтический образ "Слова" - "мысленно древо".
Как мы видели выше, "дерево" в черной вере - это образ "способности общения" с верхним и нижним мирами или "имманентность инобытия". В "Слове" оно упоминается дважды: по нему растекался мыслию вещий Боян, когда собирался сочинять стихи. Иными словами, это - вдохновение, но не только. Тут упоминаются два плана бытия: верхний, где надо летать "шизым орлом под облакы", и средний, где можно передвигаться "серым вълком по земли" (стр. 9). Нижний мир опущен, ибо Бояну чертовщина ни к чему. Само передвижение по вертикали производится "мыслию" (стр. 9) или "скача славию по мыслену древу, летая умом под облакы" (стр. II), т.е. никак не реальным путем. Славия - птица, в понимании Д.С. Лихачева - соловей. Однако вспомним, что в шаманской символике птица - это душа [├43]. Надо думать, что в XIII в. символ был тот же.
Итак, автор "Слова", приписывая Бояну способность творить, интерпретирует механизм процесса на манер, принятый в Восточной Сибири и Монголии. Вряд ли тут случайное совпадение. Скорее сам автор и его читатели были хорошо знакомы с дальневосточными символами, которые они могли узнать только у монголов [├44].
Но если все наши замечания или даже хотя бы одно из них правильны, то, значит, автор "Слова", говоря об одном, имел в виду совсем другое. Морочил ли он при этом своих читателей-современников? Вряд ли. "Мысль изреченная есть, конечно, ложь", но в каком смысле? Сознательный обман, или, как теперь принято говорить, дезинформация, - это далеко не то, что поэтические формы иносказания. Скорее всего современники понимали своего поэта, а мы, привыкшие к буквализму, упускаем что-то важное. Это, впрочем, естественно, ибо текст "Слова" был писан не для нас, воспитанных на таких почтенных законодателях стиля, как Брокгауз и Ефрон [├45].
Что же теперь делать? Пожалуй, самое правильное перестать говорить о словах и перейти к анализу событий XII-XIII в., как упомянутых в "Слове о полку Игореве", так и оставшихся вне его.
Итак, наши изыскания привели к тому, что вероятнее датировать "Слово о полку Игореве" XIII в., но приоритет в этой области принадлежит Д.Н.Альшицу, который привел доказательства того, что "Слово" написано позже 1202 г. [├46]. Кроме того, можно думать, что автор его был знаком с Ипатьевской летописью, составленной в 1200 г. [├47]. При этом Д.Н.Альшиц высказал предположение, что "Слово о полку Игореве" было написано после первого поражения русских князей на Калке, т.е. после 1223 г., "исходя из того, что битвы на Каяле и Калке по ходу событий весьма похожи". С этим следует согласиться, но верхняя дата Д.Н.Альшица - 1237 г., "после которого этот страстный призыв к единению был бы уже бессмысленным", - не может быть принята, так как она мешает ответить на справедливый вопрос, сформулированный М.Д.Приселковым: "Историку нельзя не остановиться на том факте, что только один из эпизодов полуторавековой борьбы Руси с половецкой степью, неудачный поход Игоря в 1185 г., почему-то привлек к себе такое напряженное внимание современников... почему раздался этот призыв? Очевидно, рассказ о военном эпизоде 1185 года... в свое время затронул какие-то значительные и волнующие темы тогдашней жизни. Вскрыть эти темы - главная задача историка" [├48].
Начнем спорить: "бессмысленным" призыв к борьбе со степняками был не после, а до 1237 г. Половцы находились в союзе с русскими, а монголы были связаны войной на Дальнем Востоке, которая закончилась в мае 1234 г., и войной на Ближнем Востоке, затянувшейся до 1261 г. До тех пор пока дальневосточная война связывала монгольские войска, для Руси никакой опасности не было, а предвидеть победу монголов никто не мог. Кроме того, русские не имели представления о делах дальневосточных до того, как стали ездить на поклон в Каракорум. У автора начала XIII в. было еще меньше поводов опасаться степняков, чем у автора XII в., потому что вопрос о походе на Запад был решен на специальном курилтае летом 1235 г.
Зато в 40-х годах призыв к единению князей против восточных соседей был вполне актуален. Две кампании, выигранные монголами в 1237-1238 и 1240 гг., ненамного уменьшили русский военный потенциал [├49]. Например, в Великой Руси пострадали города Рязань, Владимир и маленькие Суздаль, Торжок и Козельск. Прочие города сдались на капитуляцию и были пощажены. Деревенское население разбежалось по лесам и переждало, пока пройдут враги, а ведь число монголов - 300 тыс. - обычное для восточных авторов десятикратное преувеличение. Столько войск во всей Монголии не было, а Русь для монголов была третьестепенным (после Китая и Ирана) фронтом. Сама переброска столь большого числа людей из Монголии на Волгу за один только год технически неосуществима. Для 300 тыс. всадников требовалось не меньше миллиона коней, которые не могли идти одной линией. Если же предположить, что они двигались эшелонами, то для второго эшелона не нашлось бы подножного корма. Пополняться же в приаральских степях монголы не могли, так как, во-первых, так население редкое, во-вторых, оно было враждебно монголам и, в-третьих, еще в 1229 г. под давлением монголов бежало с Яика на Волгу [*132]. Половцы и аланы оттянули на себя около четверти монгольской армии - отряд Мункэ, присоединившийся к Батыю лишь в 1240 г. под стенами Киева. Кроме того, не все русские княжества подвергались разгрому. Смоленск, Полоцк, Луцк и все русские княжества подвергались разгрому, затронуты монголами, Новгородская республика тоже. Короче говоря, сил для продолжения войны было сколько угодно, важно было только уговорить князей, которые почему-то на уговоры поддавались плохо.
Наконец, хотя ход событий битв на Каяле и Калке действительно совпадает, но есть разница. Игорь не убивал половецких послов, что сделали князья в 1223 г. При этом очень существенно, что были убиты первые послы, христиане-несториане, а затем послы-язычники были отпущены без вреда. Это обстоятельство в XIII в. было, несомненно, известно, во всяком случае, читателям "Слова о полку Игореве". Если мы принимаем предлагаемую Д.Н.Альшицем концепцию иносказания, то следует учитывать и умолчание, которое подразумевалось как намек. Если автор, говоря о 1185 г., подразумевал первую акцию русских против монголов и призывал к дальнейшей борьбе с ними, значит, убийство несториан он считал правильным, и здесь таится тот скрытый смысл, который был ясен только политикам и воинам XIII в. А в то время это был, пожалуй, самый больной вопрос, потому что монголы объясняли войну против Руси как месть за убийство их послов. И по тем же причинам была предана мечу Венгрия, но не осторожная Никейская империя, где монгольских послов принимали с почетом.
Головокружительный поход Батыя от Аральского моря до Адриатического отдал во власть монголов всю Восточную Европу, и можно было думать, что с православием все кончено. Но обстоятельства сложились так, что события потекли по иному руслу.
Во время похода Батый рассорился со своими двоюродными братьями, Гуюком, сыном самого верховного хана Угедея, и Бури, сыном великого хранителя Ясы Чагатая. Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся сынков, но когда умер в 1241 г. Угедей и власть попала в руки матери Гуюка, ханши Туракины, дружины Гуюка и Бури были отозваны - и бедняга Батый оказался властителем огромной страны, имея всего 4 тыс. верных воинов при сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в Монголию означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику заигрывания со своими подданными, в частности с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью [├50].
Но и Гуюку было не сладко. Против него выступили монгольские ветераны, сподвижники его деда, и несториане, связанные с детьми Толуя. Хотя в 1246 г. Гуюка провозгласили великим ханом, но настоящей опоры у него не было. Гуюк попытался найти ее там же, где и его враг Батый, - среди православного населения завоеванных стран. Он пригласил к себе "священников из Шама (Сирии), Рума (Византии), Осов и Руси" [├51] [*133] и провозгласил программу, угодную православным, - поход на католическую Европу [├52].
Гуюку не повезло. Вызванный для переговоров князь Ярослав Всеволодович бы отравлен ханшей Туракиной, особой глупой и властной. Туракина просто не соображала, что она делает. Она поверила доносу боярина Федора Яруновича, находящегося в свите владимирского князя и интриговавшего против него в своих личных интересах. Сочувствие детей погибшего князя перекачнулось на сторону Батыя, и этот последний получил обеспеченный тыл и военную помощь, благодаря чему смог выступить в поход на великого хана. Заигрывания Гуюка с несторианами тоже оказались неудачными. В начале 1248 г. Гуюк внезапно умер, не то от излишеств, не то от отравы. Батый, получивший перевес сил, возвел на престол сына Толуя, Мункэ, вождя несторианской партии, а сторонники Гуюка были казнены в 1251 г.
Сразу же изменилась внешняя политика монгольского улуса. Наступление на католическую Европу было отменено, а взамен начат был "желтый крестовый поход" [├53], в результате которого пал Багдад (1258). Батый, сделавшийся фактическим главой империи, укрепил свое положение, привязал к себе новых подданных и создал условия для превращения Золотой Орды в самостоятельное ханство, что и произошло после смерти Мункэ, когда новая волна смут разорвала на части империю Чингисидов. Несторианство, связанное с царевичами линии Толуя, оказалось за пределами Золотой Орды.
После завоевания Руси Батыем и ссоры Батыя с наследником престола, а потом великим ханом Гуюком (1241 г.) русскими делами в Золотой Орде заведовал Сартак, сын Батыя. Христианские симпатии Сартака были широко известны) и даже есть данные, что он был крещен, разумеется по несторианскому обряду [├54]. Однако к католикам и православным Сартак не благоволил, делая исключение лишь для своего личного друга - Александра Ярославича Невского. В этих условиях прямые нападки русского писателя на несторианство были опасны, а вместе с тем предмет был настолько общеизвестен, что читатель понимал, о чем идет речь, с полуслова. Например, достаточно было героя повествования, князя Игоря, заставить совершить паломничество к иконе Богородицы Пирогощей, чтобы читатель понял, что этот герой вовсе не друг тех крещеных татар, которые называли Марию "Христородицей", и тем самым определялось отношение к самим татарам. Хотя цензуры в XIII в. не было, но агитация против правительства и тогда была небезопасна, а намек позволял автору высказать свою мысль и остаться живым.
Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 г., после чего Берке-хан перешел в ислам, но позволил основать в Сарае епархию в 1261 г. и благоволил православным, опираясь на них в войне с персидскими ильханами, покровителями несторианства. Несторианская тема для русского читателя стала неактуальной.
Вот основания, по которым следует считать XIII в. эпохой, когда интерес к несторианству был наиболее острым и, следовательно, отзвуки его в литературе соседних народов должны были появляться. Они и встречаются у католических, мусульманских и армянских авторов, там, где эти упоминания не могли вызвать осложнений с властью. На Руси они завуалированы, и отыскать их можно лишь путем сложной дедукции.
Следовательно, для русского политического мыслителя несторианская проблема стала актуальной лишь после включения Руси в монгольский улус, и тогда же стало небезопасно поносить религию, пусть не господствующую, но влиятельную. Тогда и возникла необходимость в иносказании и Калка могла превратиться в Каялу, а татары - в половцев [├55]. О послах же лучше было помалкивать - как потому, что монголы считали посла гостем, следовательно, особой неприкосновенной, и никогда не прощали предательского убийства посла, так и потому, что напоминать ханским советникам о религиозной ненависти к ним было рискованно. Об этой вражде мы имеем сведения из зарубежных источников. Венгерские миссионеры указывают со слов беглецов-русских, покинувших Киев после разгрома его Батыем и эмигрировавших в Саксонию, что в татарском войске было много "злочестивейших христиан", т.е. несториан [├56]. В "Слове" этот вопрос завуалирован, хотя есть намеки на то, что его автору несторианское исповедание было известно. Но ведь "Слово" - литературное произведение, а не историческое.
Но если так, то в "Слове" следует искать не прямое описание событий, а образное, путем намека, аллегории, сравнения, подводящее читателя к выводам автора. Этот принцип, широко распространенный в новой литературе, применяли и в средние века - например, в "Песне о Роланде" вместо басков поставлены мавры. Такая подмена не шокировала читателя, который улавливал коллизию, воплощенную в сюжете, и воспринимал намеки, делая при этом необходимый корректив. Любопытно, что современные сектанты именно так читают и воспринимают Ветхий завет. Их совсем не интересуют ассирияне, филистимляне или халдеи, но сюжетные коллизии они применяют к своему личному состоянию и делают из прочитанного любые выводы (как правило, ложные). Несомненно, что читатели "Слова" были более образованны и умели отделить буквальное от аллегорического, но, значит, в тексте произведения сочеталось и то и другое.
Следовательно, в "Слове" мы должны отчленить сюжетное ядро, отражающее действительное положение, интересовавшее автора и читателя, от оболочки образов, которые, как во всяком историческом романе или поэме, не что иное, как вуаль. Однако и в образах есть своя закономерность, подсказанная жанром, и они наряду с сюжетной коллизией позволяют найти ту единственную дату, когда составление такого произведения было актуально.
Призыв, о котором говорилось выше, был адресован главным образом к трем князьям: галицкому, владимирскому и киевскому; во вторую очередь призывались юго-западные князья, но отнюдь не призывались князья Северской земли И новгородцы и проявилось особое отношение к Полоцку, о чем будет сказано ниже. Посмотрим, когда была политическая ситуация, отвечавшая приведенному условию. Только в 1249-1252 гг., ни раньше, ни позже!
В эти годы Даниил Галицкий и Андрей Ярославич Владимирский готовили восстание против Батыя и пытались втянуть в союз Александра Ярославича, князя киевского и новгородского [├57]. Но поскольку автор "Слова" не мог предсказать вторжения Батыя, то естественнее всего предположить, что он имел в виду вторжение Неврюя 1252 г. [├58], которое за год или два предвидеть было несложно. И вряд ли возможно, чтобы такой патриот, как автор "Слова", в том случае, если наша гипотеза правильна и он действительно был современником этих событий, прошел мимо единственной крупной попытки русских князей скинуть власть татарского хана. Но для проверки предположения обратимся к деталям событий и образам князей. Если мы на правильном пути, то детали и описания "Слова" должны изображать ситуацию не XII, а XIII в. и под масками князей XII в. должны скрываться деятели XIII в. Рассмотрим в этом аспекте обращение к князьям.
Прежде всего Святослав киевский, который отнюдь не был грозным и тем более сильным. Он и на престол-то попал при помощи половцев и литовцев, и владел он только городом Киевом, тогда как земли княжества находились в обладании Рюрика Ростиславича. Зато Александр Невский был и грозен и могуч.
Очень интересен и отнюдь не случаен подбор народов, которые "поют славу Святославлю" после победы над представителем степи Кобяком (стр. 18): немцы, венецианцы, греки и чехи-моравы. Тут точно очерчена граница ареала Батыева похода на Запад. Немцы, разбитые при Лигнице, но удержавшие линию сопротивления у Ольмюца, венецианцы, до владений которых дошли передовые отряды татар в 1241 г., греки Никейской империи, при Иоанне Ватаце овладевшие Балканским полуостровом, и, поскольку Болгария пострадала от возвращения Батыевой армии, также граничившие с разрушенной татарами территорией, и чехи-моравы, победившие татарский отряд при Ольмюце. Все четыре перечисленных народа - потенциальные союзники для борьбы с татарами в 40-х годах XIII в. Не должно смущать исследователя помещение в ряд с тремя католическими государствами Никейской империи, потому что Фридрих II Гогенштауфен и Иоанн Ватац стали союзниками, имея общего врага - папу, и император санкционировал будущий захват Константинополя греками, опять-таки назло папе, считавшемуся покровителем Латинской империи.
И эти четыре народа осуждают Игоря за его поражение. Казалось бы, какое им дело, если бы действительно в поле зрения автора была только стычка на границе. Но если имеется в виду столкновение двух миров - понятно.
Дальше, автор "Слова" считает, что на самой Руси достаточно сил, чтобы сбросить татарское иго. Вспомним, что того же мнения придерживались Андрей Ярославич Владимирский и Даниил Романович Галицкий. Автор перечисляет князей и их силы и опять-таки рисует картину не XII, а XIII в. Во-первых, владимирский князь, якобы Всеволод, а на самом деле Андрей: у него столько войска, что он может "Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти" (стр. 21). Звать на юг Всеволода Большое Гнездо, врага Святослава и Игоря, более чем странно. А звать владимирского князя в 1250 г. к борьбе со степью было вполне актуально, ибо Андрей действительно выступил против татар и был разбит Неврюем, очевидно, уже после написания "Слова". Надо думать, что надежда на успех у Андрея и его сподвижников была.
Дальше идет краткий панегирик смоленским Ростиславичам, союзникам Всеволода Большое Гнездо в 1182 г., с призывом выступить "за обиду сего времени, за землю Русскую" (стр. 22). Смоленск не был разрушен татарами во время нашествия и сохранил свой военный потенциал, и обращаться к смольнянам за помощью в 1249-1250 гг. было вполне целесообразно, тогда как в XII в. они были злейшими врагами черниговских Ольговичей.
Столь же уместно обращение к юго-западным князьям, про которых сказано, что у них "паробцы железные под шеломами латинскими" (стр. 23) и "сулицы ляцкие" (стр. 24). Но из перечисления исключены Ольговичи черниговские (стр. 23), потому что они были в 1246 г. казнены Батыем по проискам владимирских князей [├59], а Черниговское княжество политически разбито. Самым важным в списке является Ярослав Осмомысл, который высоко сидит "на златокованном столе, подпер горы Угорскы... затворив ворота Дунаю... отворяши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола сальтани за землями" (стр. 22). Ему тоже предлагается автором "Слова" застрелить "Кончака, поганого кощея" (стр. 22).
Если призыв понимать буквально, то это вздор. Ярослав Осмомысл был окружен людьми, которые были сильнее его, - боярами, лишившими его не только власти, но и личной жизни. В 1187 г. бояре сожгли любовницу князя, Настасью, и принудили Ярослава лишить наследства любимого сына (от Настасьи), а после его смерти, происшедшей тогда же, посадили старшего сына, пьяницу, на галицкий престол. К низовьям Дуная, где в 1185 г. возникло сильное влахо-болгарское царство, Галицкое княжество не имело никакого касательства. Никаких "салтанов" Ярослав не стрелял, а догадка о его участии в третьем крестовом походе (стр. 444) столь фантастична, что не заслуживает дальнейшего разбора. Призывать князя, лишенного власти и влияния и умирающего от нервных травм, к решительным действиям - абсурд, но если мы под именем Ярослава Осмомысла прочтем "Даниил Галицкий", то все станет на свое место. Венгры разбиты под Ярославом в 1249 г. Болгария после смерти Иоанна Асеня (1241) ослабела, и влияние Галицкого княжества простерлось на юг, может быть, доходя до устьев Дуная, где в Добрудже жили остатки печенегов - гагаузы, возможно еще сохранившие кое-какие мусульманские традиции [├60]. Разрушенный Киев был тоже под контролем Даниила, и наконец его союз с Андреем Владимирским был заключен в 1250 г. и направлен против татар. Сходится все, кроме имени, без сомнения, зашифрованного сознательно.
Так же невероятен в данном контексте Кончак. Почему он "поганый раб"? Чей раб, когда он хан? Почему его называть поганым, если он тесть благоверного русского князя, а его Сын и наследник крещен и наречен Юрием? Кроме того, Кончак в недавнем прошлом привел на золотой стол киевский Святослава, а в 1182 г. был союзником Игоря и Святослава против Всеволода Большое Гнездо и смоленских князей. Допустим, что его так честят за то, что он участвовал в русской усобице, не будучи христианином, но в ней принимали участие литовские язычники на той же стороне, и их за это осуждает автор "Слова", несмотря на свое уважение к великому князю Всеволоду.
Но если мы на место хана Кончака поставим какого-нибудь татарского баскака, например Куремсу или расшифрованного выше Дармалу, то все станет на место. Он - раб хана, он- приверженец одиозной религии, и в 1249-1250 гг. его, несомненно, следовало стрелять, если стать на позицию автора "Слова". Что же касается литовцев, то с ними можно было повременить, так же как с немцами, венграми и поляками. Насколько правильна была такая позиция - другой вопрос, но и его не обходит автор "Слова", хотя его мнение высказывается сверхосторожно, в связи с темой, не имеющей как будто никакого отношения к походу Игоря и вообще к половецкой степи.
Щитом Руси против ударов с Запада был Полоцк. Автор "Слова", много говоря о полоцких князьях, с призывом к ним не обращается. Он скорбит о них. Герой полоцкого раздела "Слова" - Изяслав Василькович - личность загадочная. В летописи он не упомянут, что было бы возможно, если бы он никак себя не показал. Но он, по тексту "Слова", отличился не меньше Игоря Святославича: пал в бою с литовцами, и поражение князя повлекло сдачу города (стр. 95). Какого города? Надо думать, Полоцка, в котором в 1239 г. сидел некий Брячислав, после чего сведения о Полоцком княжестве прекращаются [├61]. Это имя - Брячислав - упомянуто и в "Слове" [├62]. Так назван брат погибшего князя, не пришедший своевременно к нему на помощь. И несколько ниже последнее упоминание земли Полоцкой: "на Немизе [Немане] снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладуть, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не болотом бяхуть посеяни, посеяни котьми русских сынов" (стр. 25). Эта вставка композиционно относится к поражению Всеслава в 1067 г. князьями Изяславом, Святославом и Всеволодом Ярославичами (стр. 458). Однако приведенный отрывок в "Слове" поставлен не до вступления Всеслава на киевский престол и его бегства, а после, т.е. после 1069 г. Такой перескок не оправдан, если относить резню на Немиге к временам Всеслава, но если считать упоминание о ней ассоциацией писателя, думающего о своем времени, то эта вставка должна относиться ко времени написания "Слова", т.е., по нашим соображениям, к 40-50-м годам XIII в.
А в XIII в. именно такая ситуация и была. Литовцы захватили Полоцкое княжество и простерли свои губительные набеги до Торжка и Бежецка. В 1245 г. Александр Невский нанес им поражение, но в следующем году, когда Ярослав Всеволодович с сыновьями поехал в Монголию, власть во Владимире захватил Михаил Хоробрит Московский и тут же погиб в битве с литовцами. И так же как к мифическому, никогда не существовавшему, Изяславу Васильковичу, к Михаилу не пришли на помощь братья, осуждавшие его узурпацию. Трагедию Полоцка автор "Слова" заключает самым патетическим возгласом: "О стонати Русской земли, помянувше пръвую годину и пръвых князей!.. Копиа поють!" (стр. 26).
Как это непохоже на 1187 г., когда ни Литва, ни половцы реальной угрозы Руси не представляли. Тогда нужно было не ждать спасения с Запада, а умерять аппетиты галицких и ростовских крамольных бояр, владимирских и новгородских "младших людей" да отдельных особо хищных князей. Но ведь об этом в "Слове" нет ни звука! Автор "Слова" великолепно понимает, что язычники-литовцы его времени - активные враги русских князей и немцев-католиков [├63]
[├63] Он и упоминает литовцев, но походя, чтобы не отвлекать внимания читателя от главного врага - степных кочевников, т.е., по нашему мнению, татар. Особенно же он скорбит, что не все князья разделяют его точку зрения, и в этом он был прав.
Наконец, обратим внимание на загадочный фрагмент "Слова": "поганый сами победами нарыщуще на Русскую землю, смляху дань по беле от двора" (стр. 18). Д.С.Лихачев правильно отмечает, что половцы дани с русских не брали, но пытается объяснить противоречие литературным заимствованием из "Повести временных лет" под 859 г. и рассматривает "дань" в данном контексте как символ подчинения (стр. 421). Однако и подчинения половцам в XII в. не было и быть не могло. А вот обложение татарами Южной Руси после 1241 г. имело место. Согласно закону 1236 г., введенному канцлером Монгольской империи Елюем Чуцаем, налог с китайцев взимали с очага или жилища, а монголы и мусульмане платили подушную подать. Это облегчение для китайцев Елюй Чуцай ввел для того, чтобы восстановить хозяйство территорий, пострадавших от войны [├64], и, как мы видим, льгота была распространена на русские земли, находившиеся в аналогичном положении [*134].
Удальство и легкомыслие Игоря Святославича обошлось Северской земле дорого. Половцы ответили на набег набегом и "взятошася города Посемьские, и бысть скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала во всем Поссмьи и в Новгороде Северском, и по всей волости черниговской, князя изыманы и дружина изымана, избита: города восставахуть и немило бяшеть тогда комуждо свое ближнее, но мнози тогда отрекахуся от душь своих, жалующе по князех своих", - пишет автор Ипатьевской летописи [├65]. А автор "Слова" воспринимает события так: "Солнце светится на небесе - Игорь князь в Русской земли: девицы поют на Дунаи - вьются голоси чрез море до Киева. Игорь идет по Боричеву к святой Богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели" (стр. 30-31). Разница очевидна.
Кому верить? Конечно, летописи! Там более что согласно православному обычаю Игорь мог обращаться с благодарственной молитвой либо непосредственно к Богу, либо к святому, в честь которого он был назван, либо к св. Георгию, освободителю пленных. Следовательно, обращение к Богородице имело особый смысл, понятный современникам "Слова", но не замеченный позднейшими комментаторами. Напрашивается мысль, что тут выпад против врагов Богородицы, потому что обращение к ней покрывает все прошлые грехи князя Игоря. А врагами этими не могли быть ни христианизирующиеся язычники половцы, ни мусульмане, ставящие на одну доску Ису и Мариам, а только несториане, называвшие Марию "Христово дицей", т.е. простой женщиной, родившей человека, а не Бога. Почитание Марии было прямым вызовом несторианству.
И в XII в. поход Игоря, несмотря на его незначительность. был переломным моментом в истории борьбы Ольговичей с Мономаховичами. Игорь Святославич нарушил традицию, установленную его дедом Олегом: дружбу со степью он заменил компромиссом с Мономаховичами, продолжавшимся до 1204 г. [├66] Но припутывать Богородицу к междоусобной войне русских князей некстати. Зато, когда Андрей Владимирский и Даниил Галицкий готовили восстание против татар, их противником был не сам Батый, а его сын Сартак, тайный несторианин и явный покровитель несториан, осмеивавший православных - русских и аланов. Именно в войне с Сартаком на знамени повстанцев не только могла, но и должна была оказаться Богородица, обращение к которой расценивалось как участие в восстании. Когда же в 1256 г. Сартак был отравлен за свои несторианские симпатии, то его дядя, Берке. несмотря на переход в ислам, начал оказывать покровительство православным и в 1262 г. начисто порвал с монголо-персидским и монголо-китайским улусами, где еще торжествовали несториане.
Итак, верхней границей написания "Слова" оказывается 1256 г., т.е. смерть Сартака и, следовательно, единственно вероятной ситуацией, стимулировавшей сочинение антикочевнического и антинесторианского направления, остается ситуация 1249-1252- гг. - трехлетия, когда Русь готовилась к восстанию, подавленному Сартаком Батыевичем и воеводой Неврюем.
А вот теперь настало время поставить вопрос о жанре изучаемого произведения. Это необходимо для того, чтобы узнать, в каком смысле мы можем использовать его как источник информации об эпохе, нас интересующей. Но проблема жанра всецело относится к филологии, и решающее слово принадлежит представителю этой отрасли знаний.
В статье, приложенной к цитированному изданию "Слова о полку Игореве", Д.С.Лихачев пишет: "Слово" - горячая речь патриота-народолюбца (стр. 249)... Однако было бы ошибочным считать, что перед нами типичное ораторское произведение (стр. 251)... Если это речь, то она близка к песне; если это песнь, то она близка к речи. К сожалению, ближе определить жанр "Слова" не удается (стр. 252)".
Это действительно жаль, потому что, несмотря на то, что приведенные цитаты весьма изящны, они не снимают недоумений, с которых мы начали это исследование. Ведь и речь, и песнь, и поэма всегда бывают либо вымыслом, либо простой передачей сведений; либо прославлением и поношением, либо убеждением и т.д. Если наш анализ источника на фоне исторической конъюнктуры середины XIII в. правилен, то "Слово о полку Игореве" не героический эпос, а политический памфлет. Это соображение не противоречит определениям Д.С.Лихачева, а касается стороны вопроса, оставленной им без внимания.
Но мог ли этот вид литературы существовать в XIII в.? А почему бы нет! Он расцветал в древней Греции и Риме, примеров чему столь много, что не стоит их перечислять. Использовался в средневековой Персии, где Низам улмульк дал тенденциозное изложение движения Маздака, явно с дидактическими целями. Наконец, "Тайная история монголов" - памятник того же жанра, уцелевший среди многих, похищенных от нас жестоким Хроносом. Почему же русские должны считаться менее одаренными, чем современные им восточные народы? Поскольку есть потребность в жанре и есть талантливые авторы - жанр возникает и находит читателя. А после разгрома 1237-1241 гг. такая потребность была, и Русская земля талантами не оскудела.
Страшное и неожиданное поражение заставило всех мыслящих русских людей задуматься над судьбами своей страны. А вопрос стоял о том, кто хуже: татары или немцы? [├67]
Как мы уже видели, автор "Слова" настроен прозападнически. Следовательно, пущенная им литературная стрела направлена в грудь благоверного князя Александра Ярославича Невского, друга Батыя, побратима Сартака и врага рыцарей Тевтонского ордена. Но образа этого князя в тексте нашего памятника нет. Есть другое: отдельные черты, характеризующие деятельность Александра Невского, а отнюдь не его личность. Почему так - вполне понятно. "Слово" писалось с расчетом на широкий резонанс и, следовательно, должно было дойти и до Александра Невского, а он был крут. Затем, обаяние личности Александра, поразившее даже самого Батыя, меньше всего могло стать объектом нападок. Автор "Слова" осуждает не персону князя, а его протатарскую политику. Осуждение же проскальзывает всюду. Опора на степняков осуждена в оценке Олега Гориславича, быстрота в передвижениях и ссоры с новгородцами - в характеристике Всеслава, которому "суда божиа не минути" (стр. 26), и, самое главное, индикатор враждебною направления - намеки на дружбу с иноверцами, недругами Богородицы, покровительницы Киева. Но что общего у несторианства с Александром Невским, да притом такого, что было очевидно дружинникам XIII в. без объяснений?
Готовясь к борьбе с Андреем Ярославичем, опиравшимся на католическую Европу, Александр Ярославич поехал за помощью в Орду, но не к самому Батыю, а к его сыну Сартаку [├68], покровителю несториан. И победа в 1252 г. была одержана при помощи войск Сартака. Дружба Александра с Сартаком была хорошо известна, и поэтому противоположная партия намекала, и не без оснований, на склонность князя к несторианству, но в плане политическом, а не религиозном.
Но если наша гипотеза правильна, то наследник Олега, князь Игорь, как литературный герой, а не исторический персонаж, должен был выступать на борьбу с православными, а не только с язычниками-половцами. Действительно, див предупреждает все те страны, которым угрожают полки Игоря (стр. 79): "Землю незнаемую" - половецкую степь, Волгу - область христианских хазар, Поморье т.е. берег Черного моря, где в XII в. жили православные готы, Посулие, т.е. берега Сулы, где стоял Переяславль, цитадель русского грекофильства, Сурож, Херсонес и Тьмутаракань - греческие торговые города. Ни прикаспийские хазары, ни черноморские готы и греки никакого вреда Руси не делали, и поэтому версия, что поход Игоря был направлен против них, имеет совершенно иной смысл, нежели принято считать. Для XII в. он был бессмысленным, а для XIII в. - невозможным, так как между Русью и Черным морем находились войска Сартака Батыевича. Очевидно, и здесь не историческое описание событий, а иносказание.
В самом деле, ситуация середины XIII в. и в приведенном отрывке дана четко. Остатки разбитых, но непокоренных половцев, убежавшие от монголов в Венгрию, составили бы лучшие конные части войска, которое можно было двинуть на Золотую Орду. Они были бы надежнейшими союзниками русских, если бы те восстали против монголов. Поэтому див предупреждает не народы, а земли, занятые во время писания памятника народами, лояльными к Орде, но православными, очевидно бродниками и византийцами. Религиозный момент налицо, но половцы здесь не более чем литературная метафора.
В предлагаемом аспекте находит объяснение концовка "Слова". Как самое большое достижение излагается поездка Игоря на богомолье в Киев "к Богородице Пирогощей" (стр. 31). Это чистая дидактика: вот, мол, Ольгович, внук врага киевской митрополии, друга Бояна, "рыскавшего в тропу Трояню" (стр. 11), и тот примирился с Пресвятой Девой Марией, и тогда вся Русская земля возрадовалась. И тебе бы, князь Александр, сделать то же самое - и конец бы поганым! В этом смысл всего гениального произведения, которое стоило писать до того, как Александр решился порвать с Андреем и обратиться за помощью к татарам, т.е. до 1252 г.
Прав ли был автор "Слова" и его друзья Андрей Владимирский и Даниил Галицкий? В чем-то да, а в чем-то нет! Отколоться от Орды совокупными усилиями всех князей было, видимо, можно, но ведь это значило попасть под ярмо феодально-католической Европы. Тогда бы вся Русская земля разделила участь Белоруссии и Галиции. Александр Невский видел дальше своих братьев и идеолога их политической линии, автора "Слова о полку Игореве". Он не поддался на красивые слова: "лучше потяту быти, неже полонену быти" (стр. 10) и на гневные обличения: "А князья сами на себе крамолу коваху, а поганый сами победами нарыщуша на Русскую землю, емляху дань по беле от двора" (стр. 18, 421). Дань от двора в 50-х годах татары брали [├69], но уже в 1262 г. по инициативе того же Александра Невского сборщики дани, присланные центральным правительством хана Хубилая, были перебиты русским населением [├70].
Самое интересное здесь то, что золотоордынский хан Берке не только не начал карательных мероприятий, но использовал мятеж в свою пользу: он отделился от Центральной Орды и превратил свою область в самостоятельное государство, в котором русский элемент играл не последнюю роль. После 1262 г. были порваны связи Золотой Орды с восточной линией потомков Толуя, обосновавшейся в Пекине и принявшей в 1271 г. китайское название - Юань. По существу, это было освобождение Восточной Европы от монгольского ига, хотя оно совершилось под знаменем ханов, потомков старшего Чингисида, Джучи, убитого по приказу отца за то, что он первый выдвинул программу примирения с побежденными [├71]. И не случайно, что тут же началась война Золотой Орды против персидских монголов, активных несториан, продолжавших чингисовскую политику завоеваний. Правительство хана Берке в 1262-1263 гг. еще колебалось, продолжать ли линию монгольских традиций или, уступая силе обстоятельств, возглавить народы, согласившиеся связать свою судьбу с Ордой. Можно думать, что последняя поездка Александра в Сарай, когда он отвел беду от народа, была именно тем подвигом, который определил выбор хана. Это было первое освобождение России [*135] от монголов - величайшая заслуга Александра Невского.
Итак, толковый князь оказался более прозорлив, нежели талантливый поэт. Но автору "Слова" нельзя отказать ни в искренности, ни в патриотизме, ни в призыве к единению, с той лишь оговоркой, что к единению призывала и противоположная сторона. У читателя может возникнуть вопрос: а почему почти за два века напряженного изучения памятника никто не наткнулся на предложенную здесь мысль, которая и теперь многим филологам представляется парадоксальным домыслом? Неужели автор этой книги ученее и способнее блестящей плеяды славистов?!
Да нет! Дело не в личных способностях, а в подходе. Литературоведы использовали, и бесспорно блестяще, все возможности индуктивного метода, а они ограниченны. Конечно, не будь готовой подборки сведений, которую мы называем "прямой информацией", применение дедуктивного метода было бы неосуществимо, но в этом-то и цель данной работы, чтобы найти способ совмещения индукции и дедукции, равно необходимых в высоком ремесле историка.
Что такое история? Наука? Да, бесспорно! Искусство? Конечно. ибо древние греки среди девяти муз чтили Клио. Философия? В этом нет сомнений для всех знакомых с монистическим методом. Но помимо этого история - ремесло, потому что для плодотворных занятий историк должен "набить руку" на ряде чисто технических приемов и способов обработки трудно поддающегося материала. В этом он подобен скульптору или художнику, которые тоже возводят ремесло в ранг мастерства.
В художественных и музыкальных училищах учитывается один момент, которым, к сожалению, часто пренебрегают на гуманитарных факультетах, - легкость овладения техническими приемами. Считается, что научить рисовать или играть на рояле можно любого, но если учение дается трудно, то лучше рекомендовать студенту подыскать себе другое занятие. Это правильно, потому что если трудны азы, то будут недоступны шедевры, которые только и нужны людям. Итак, задача в том, чтобы постижение истории было делом легким.
Эта простая мысль казалась мне долгое время бесспорной, но мне пришлось убедиться в обратном. Вскоре после опубликования части предыдущей главы как статьи [├72] я встретился с филологом и вступил с ним в длинный разговор. Среди многих тем возникла одна, имеющая прямое отношение к излагаемому здесь тезису. Филолог сказал, что его занимает сам процесс работы, а не результат, и что венцом исследования он считает хорошо составленную библиографию. По-своему он не грешил против логики, но ставил другую задачу - преодоление трудностей и накопление знаний как самоцель. Исходя из своего принципа, он считал высшим достижением добавление в сокровищницу Науки нового текста, фактической детали или варианта перевода.
Боюсь, что я был резок, когда назвал этот подход спортивным коллекционерством, а "сокровищницу" - антиквариатом. Из этого подхода выпадало то, что я считал самым важным поиск истины. Само собирание материала бывает полезно только до какой-то черты, за которой накопленная информация становится необозримой и, следовательно, теряет смысл для познания.
Простые способы систематизации: по алфавиту, по векам, по странам и т.п. - не дают ничего в смысле понимания, так же как простое арифметическое сложение столбиком не заменяет интеграла. Но если поискать, то выход есть - это соподчиненность сведений и иерархичность информации. В результате такой работы возникает эмпирическое обобщение, которое В.И.Вернадский приравнивал по достоверности к реально наблюденному факту [├73]. По его мнению, возвести здание нашего знания и понимания ввысь можно только путем преемственности, продолжая работу, начатую великими учеными прошлого, но для этого совсем не нужно повторять проделанной ими работы. Гораздо целесообразнее ставить новые задачи, потому что каждое поколение требует от авторов ответов на вопросы, волнующие их самих, а не их далеких предков.
Но как обойти многословие былых авторов, да и свое собственное, необходимое для доказательства того или иного тезиса и ненужное после того, как тезис доказан? Есть способ и для этого: это незаслуженно презираемое слово - схема.
В науках естественных и технических схема является краеугольным камнем любого построения, потому что она рассматривается как прием, облегчающий и создание произведения и его восприятие потребителем, в нашем случае читателем. Схема - целенаправленное обобщение материала: она позволяет обозреть суть предмета исследования, отбросив затемняющие ее мелочи. Схему усвоить легко - значит, остаются силы на то) чтобы продвинуться дальше, т.е. поставить гипотезы и организовать их проверку. Схема - это скелет работы, без которого она превращается в медузу или головоногого моллюска. Последние тоже находят для себя подходящий ареал, но, увы, он всегда замкнут, и без схематического обобщения стык наук невозможен, а только он дает необходимый корректив для проверки истинности сведений, сообщаемых древними авторами. Что же касается библиографии, то она составлена профессором Дьюлой Моравчиком [├74], и я отсылаю интересующегося читателя к этой солидной книге.
Но тут мой приятель филолог заметил мне, что хотя мои соображения небезынтересны, но ничем не доказаны. Я сначала весьма удивился, а когда мне удалось понять смысл его речи, увидел, что и тут он был строго последователен. Доказательством он называл только текст, в котором содержалось четко сформулированное сведение, а отнюдь не соображения по поводу затронутого сюжета. Конечно, я не согласился с ним. Ведь тогда мне пришлось бы утверждать, что пресвитер Иоанн правил в "Трех Индиях"! Вместо этого я предложил ему наложить мою, конечно условную, схему на пространственно-временную основу и убедиться, что факты говорят сами за себя. Для наглядности весь необходимый фактический материал сведен в синхроническую таблицу и четыре исторические карты с аннотациями, так что получилась историческая панорама. За эталон принято не первичное сведение, а обобщение первого порядка, полученное ранее в результате кропотливого "мелочеведческого" анализа. Таким образом, соблюдены принцип иерархичности информации и масштабность, обеспечивающая обозрение предмета в целом.
В предлагаемой системе отсчета "доказанным положением" будет считаться не то, которое имеет сноску на аутентичный источник, а то, которое не противоречит строго установленным фактам и логике, как бы парадоксален ни был вывод, базирующийся на таких принципах. Впрочем, именно так и работают все представители естественных наук.
Я надеюсь, что мой приятель филолог не посетует на непривычные для него способы аргументации, и мне даже кажется, что при некоторой доле беспристрастия он убедится в их целесообразности и плодотворности.
Назначение таблицы - дать наглядное пособие для обозрения событий, описанных в тексте книги на фоне всемирной истории. Для этой цели введены два условных обобщения - временное и пространственное. Разбивка по десятилетиям позволяет получить суммарное представление о ходе и направленности исторических процессов; при большем приближении возникает калейдоскопичность, при меньшем - аморфность восприятия.
Территория Евразийского континента разбита на пять этнокультурных регионов, совпадающих для изучаемой эпохи с географическими районами, с небольшим, но оправданным допуском - учетом завоевательных походов. Отсчет принят с Востока на Запад в таком порядке: Дальний Восток, включающий Китай, Тибет и Маньчжурию, - зона муссонного увлажнения и ареал китайской культуры и буддийской пропаганды. Великая степь - аридная зона, ареал кочевой культуры и несторианства. Ближний Восток - субтропическая зона, ареал мусульманской суперэтнической культуры; Восточная Европа - область распространения византийской культуры в форме православия; Запад - феодальная, католическая, романо-германская культурная целостность в зоне обильного циклонного увлажнения и относительно высокой среднегодовой температуры. Поскольку указанное разделение в средние века считалось современниками реальным, то для нас оно наиболее удобно. Сравнительно полное перечисление событий в крайних графах несет функцию "привязки" событий малоизвестных к тем событиям) которые знакомы читателю по учебникам средней школы (см. таблицу).
Наиболее изящная система обобщения данных по этногенезу кочевых народов Центральной Азии - схематические карты, схватывающие либо только Центральную Азию, когда имеется необходимость отметить подробности этнического размещения, либо весь Евразийский континент, если разворот событий в Азии связан с отзвуком их в Европе.
Главная задача предлагаемой схемы в том, чтобы уяснить характер и последовательность этнической трансформации, происшедшей в Средней Азии с VIII по XIV в., и установить роль конфессионального принципа в этнической интеграции на фоне истории Азии. Поэтому карты-схемы, точнее сказать - чертежи, снабжены аннотациями, содержащими необходимые сведения и о народах и о соотношениях эпох, отраженных на картах. Таким образом, историко-этнографическая схема не только иллюстрирует основной текст книги, но дополняет его и расширяет кругозор исследователя, давая ему в руки параллельный аспект, нужный для корректировки выводов, полученных ранее другим путем. Пользоваться картами следует совместно с синхронистической таблицей, так как вместе они составляют ту пространственно-временную схему, с помощью которой ориентироваться в описанных в книге событиях наиболее просто.
Древний период этногенеза кочевников в предлагаемой схеме не отражен, так как ему посвящены специальные исследования: "Хунну" (М., 1960) и "Хунны в Китае" (М., 1975).
| Десятилетие | Дальний Восток | Великая степь | Ближний Восток | Восточная Европа | Западная Европа |
| 861-870 | Восстания в Китае: солдатские и крестьянские. | Война кыргызов с уйгурами. | Турецкие гвардейцы меняют халифов. Захват Восточной Персии Якубом Саффаридом. Восстание зинджей. | Разрыв Византии с папским престолом. | Раздел империи между Карлом Лысым и Людовиком Немецким. |
| 871-880 | Восстание Хуан Чао и взятие им обеих столиц Китая: Лояна и Чанъани. | Тангуты основали Ся-го, Шато в Ордосе. | Якуб захватил Хорасан, но отбит от Багдада и умер. Наследовал Амр. | Наступление греков на арабов. | Раздел Германии на три части и образование Арслатского королевства. |
| 881-890 | Разгром Хуан Чао шатоскими и тангутскими войсками на службе у династии Тан. | Шато овладели Шаньси (где и окитаились). Кидани покорили татабов и татар (шивэй). | Подавление зинджей. | Греко-болгарская война началась. Печенеги вступили в Причерноморье. | Война с норманнами и лишение власти Каролингов. Эд Парижский. |
| 891-900 | Упадок династии Тан. | Печенеги вытеснили гузов с Эмбы в Туркмению. | Восстание карматов в Бахрейне. Исмаил Самани пленил Амра и завоевал Тараз. | Вторжение венгров в Болгарию. Набег печенегов на венгров. | Переход венгров в Паннонию. Обособление Каталонии и Аквитании. |
| 901-910 | Полководец Чжу Вэнь основал дин. Хоу-Лян (в Чанъани), с 907 г. началась "эпоха пяти династий и десяти царств". | Елюй Амбагань объединил восемь племен. Нашествия тюрков на Мавераннахр. | Учреждение чина "эмир аль-умара" и ограничение власти халифов. | Набеги русов на Царьград и Мазандеран. | Набеги венгров на Германию и Италию. |
| 911-920 | Елюй Амбагань пытается покорить дансянов, тогонов и цзубу, но отбит тюрками-шато. | Выступление Бундов. | Нажим болгар на греков, печенегов на Русь, арабов на Грузию. | Образование герцогства Нормандия. Избрание Генриха Птицелова королем Германии. | |
| 921-930 | Ли Цун-сюй основал Хоу-Тан (в Лояне). | Кидани выгнали кыргызов с Орхона и покорили Бохай. Сельджук принял ислам. | Рагром Мекки карматами. Развал халифата. | Обращение волжских болгар в ислам. Победы греков над болгарами и арабами. | "Феодальная революция" против Каролингов. |
| 931-940 | Ши Кин-тан (шато) основал в союзе с киданями Хоу-Цзинь (в Кайфыне). | Вторжение киданей в Китай. Захват Пекина. | Утрачены халифатом: Самосата, Малатия, Западная Армения. | Победа хазар над аланами, Византией, Русью, печенегами. Преследование евреев в Византии. | Война немцев с датчанами, славянами, венграми. |
| 941-950 | Лю Чжи-юань (шато) основал Хоу-Хань и выгнал киданей. | Киданьское царство стало империей Ляо (окитаилось). | Взятие Баласагуна языческими тюрками. Шиизм в Мавераннахре и отречение от него Насра. Мятеж и казни при Пухе. | Походы Руси на Византию и Бердаа. | Людовик IV Заморский, король Франции, тщетно борется с феодалами. |
| 951-960 | Го Вэй основал Лоу-Чжоу, ставшую в 960 г., после переворота Чжао Куан-иня Сун. | Обращение в ислам карлуков. | Упадок Саманидского эмирата. Бунды в Багдаде. | Крещение Ольги. | Поход германского короля Отгона 1 в Италию. Разгром венгров немцами на р. Лех.961-970 |
| 961-970 | Сун начала покорение Южного Китая. | Татары в союзе с Сун. Восстание всех амурских племен против Ляо подавлено. | Захват Египта Фатимидами. | Победа Византии на Крите, в Сирии и в Болгарии. Падение Хазарского каганата. | Поход Оттона I в Италию. Создание Священной Римской империи германской нации. |
| 971-980 | Сун закончила покорение Южного Китая и шато в Шаньси. | Основание Газнийского султаната. | Наступление печенегов на Русь, болгар на Византию. | Подчинение Польши Оттону I и война немцев с чехами. | |
| 981-990 | Кидани (Ляо) бьют китайцев (Сун). | Разгром цзубу киданями. Посольство Сун в Уйгурию, чтобы подарками склонить уйгуров к подчинению Китаю. | Сельджуки селятся около Бухары. Соглашение халифа с несторианским католикосом. | Начало борьбы Руси с латинским Западом. Война с печенегами. Крещение Руси. | На имперском сейме в Вероне решено воевать "против греков и сарацин". |
| 991-1000 | Разложение империи Сун (крест, восстания). Изгнание христиан из Китая. | Мятеж цзубу против Ляо; подавлен. | Падение Саманидов. | Победы греков над болгарами и арабами в Сирии. | Крещение Венгрии по латинскому обряду. Рим - столица империи. |
| 1001-1010 | Победы Ляо над китайцами, корейцами, уйгурами и татарами. | Татары подчинились киданям. | Война караханидов с Махмудом Газневи. | Упорная война Византии с Болгарией. | Ардуин, маркграф Ивре, отстаивает Ломбардию от немецких императоров. |
| 1011-1020 | Корейцы отбили киданей | Восстание цзубу и дансянов против Ляо; замирено. | Карлуки отбили от Яркенда "тюрок Китая" (цзубу). | Покорение Болгарии. Поражение Святополка Окаянного. | Приобретение императорами Ломбардского королевства Генриха II. |
| 1021-1030 | Война киданей (Ляо) с тангутами (Ся) из-за Уйгурии. | Восстание цзубу против Ляо. | Ослабление арабов в Сирии и Иране. | Присоединение Армении к Византии. Разделение Руси по Днепру (битва при Листвене) | Смена династии в Германии - Конрад II Франконский побеждает поляков, Эда Шампанского, лютичей и вторгается в Италию, где издает древнейший закон о ленах (в Ронкальской долине). |
| 1031-1040 | Усиление Ся (тангутов) и война с Сун. Госрай-царь Тубота. | Победы сельджуков над газневидами. | Победа Руси над печенегами, Византии над арабами. | ||
| 1041-1050 | Победы киданей (Ляо) над тангутами (Ся) и китайцами (Сун). | Цзубу доставляют коней в Ляо. | Завоевание сельджуками Хорезма и Ирана. Исламизация тюрок кыпчакской степи. | Отложение Болгарии и Сербии от Византии. Вторжение печенегов, теснимых гузами, в Византию. | Победы Германии над поляками, чехами, венграми. |
| 1051-1060 | Мир и союз Ляо и Ся. | Племена цзубу и их царь пригнали в Ляо коней и верблюдов. | Победа сельджуков над Бундами и фатимидами. | Разгром печенегов половцами и гузами. Вторжение половцев на Русь. Мир Византии с печенегами. | Раскол церквей. Объединение Нормандии и победа ее над Францией. |
| 1061-1070 | Война Китая с Тангутом. Победа Тибетцев над Тангутами. | Завоевание сельджуками Ирана. Разгром Армении и Грузии. | Вторжение половцев на Русь. | Завоевание Англии норманнами. | |
| 1071-1080 | Продвижение киданей в Шаньси" китайцев - в Амдо. | Восстание цзубу против Ляо. Вождь схвачен. | Покорение сельджуками Сирии, Малой Азии, Тармиза, Никеи, Халеба и Мавераннахра. Хасан Саббах в Аламуте. | Изгнание Изяслава и поддержка его императором и папой. Возвращение Изяслава. | Норманны захватили Южную Италию, венгры - Белград. Генрих IV в Каноссе. |
| 1081-1090 | Тангуты перенесли войну в Китай. | Мир цзубу с Ляо. Могусы признан вождем всех племен цзубу. | Вторжение норманнов в Эпир, печенегов - во Фракию. | Генрих IV воюет с норманнами. | |
| 1091-1100 | Усиление чжур-чжэней. Упадок мощи Ляо. Хотанцы напали на тангутов. | Восстание Могусы против Ляо при помощи басмалов и далиди. | Распри в Сельджукском султанате | Победа греков над турками и печенегами. Съезд князей в Любече. | Первый крестовый поход. |
| 1101-1110 | Союз тангутов и туботцев и поражение китайцев. | Победа киданей. Подавление остатков сопротивления цзубу. Крещение онгутов. | Исмаилиты в Сирии. Грузины разбили турок у Триалети. | Победа греков над норманнами. | Призыв Боэмунда воевать против греков. Поражение Генриха IV. |
| 1111-1120 | Восстание чжурчжэней, захват ими Бохая и Ляодуна. | Последнее восстание цзубу подавлено (нет больше цзубу). | Санджар захватил Газну, Алексей Комнин отвоевал Малую Азию. | Разгром половцами гузов, печенегов и Белой Вежи. Походы русских князей на половцев. | Война императора Генриха V с папами. |
| 1121-1130 | Падение Ляо и Сун. Образование Южной Сун и Ци. Чжурчжэни покорили Амдо. | Татары и монголы - вассалы чжурчжэньского царства Кинь (Цзинь). | Наступление исмаилитов. Кашгарский хан разбил кара-китаев Елюя Даши. | Разгром печенегов греками, турок - грузинами; Тифлис - столица Грузии. | Вормсский конкордат папы с императором Сугерий, усиление королевской власти во Франции. |
| 1131-1140 | Остановлено наступление чжурчжэней. Ликвидация восстания на оз. Дунтинху и Ци сунцами. | Монголы разбили чжурчжэней. Кара-китаи разбили Махмуда под Ходжентом. | Поход Санджара на Хорезм. Восстановление светской власти халифа. | Отвоевание Малой Азии от турок. Распадение Киевской Руси. Мир Руси с половцами. | |
| 1141-1150 | Капитуляция Южного Сун и позорный мир. Казни в Кинь. | Мир монголов с Кинь. Катванская битва. Появление найманов. | Завоевана турками Эдесса. | Война Ольговичей с Изяславом II. | Второй крестовый поход. Поход на вендов неудачен. |
| 1151-1160 | Разложение в Кинь. Убийство Дигуная и срыв похода на Юг. | Союз монголов с тангутами против чжурчжэней. | Санджар взят в плен гузами, но бежал. Упадок сельджукского султаната. | Победа греков над венграми, норманнами, крестоносцами и сербами. | Походы Барбароссы в Италию. Генрих II Плантагенет стал королем Англии. |
| 1161-1170 | Война чжурчжэней с монголами и китайцами. Лунсинский мир. | Война татар против монголов. Распадение монгольского родо-племенного союза. | Саладин основал династию Аюбидов в Египте. Гуриды разрушают государство газневидов. | Грузины завоевали Ани. Разгром Киева Андреем Боголюбским. | Походы немцев на полабских славян и на Италию. Война Англии с Францией, Шотландией и покорение ею части Ирландии. |
| 1171-1180 | Законы против китаизации в империи Кинь при императоре Улу. | Смуты в кераитском ханстве и в кара-киданьском ханстве. | Усиление Хорезма (Текеш). | Разрыв Византии Венецией и поражение греков сельджуками при Мириокефале. | Разгром Фридриха I при Леньяно и мир его с папой Александром III. |
| 1181-1190 | "Эпоха полного спокойствия". | Первое избрание Тэмуджина ханом. Разгром татар монголами. | Разгром крестоносцев при Тивериадском озере и падение Иерусалима. | Убийство Андроника Комнина и основание влахо-болгарского царства. | Уничтожение Фридрихом I бургграфов. |
| 1191-1200 | Укрепление северозападной границы империи Кинь. | Интервенция найманов в кераитское ханство. | Третий крестовый поход. Завоевание хорезмшахом Ирака и Сыгнака. | Разгром Византии болгарами и распадение империи на части. | Завоевание Гогенштауфенами Неаполя и Сицилии. Война между Ричардом I и Филиппом II Августом. |
| 1201-1210 | Война Сун против Кинь; мир. Восстание киданей против чжурчжэней. | Избрание Джамухи гурханом. Разгром кераитов, найманов и меркитов монголами. Великий курилтай. | Хорезмшах Мухаммед покоряет Гур и воюет с кара-киданями. | Четвертый крестовый поход - Латинская империя; война с Болгарией и мир. Призыв папы к блокаде Руси. | Покорение Францией Нормандии. Начало альбигойской войны. |
| 1211-1220 | Война монголов против Кинь. Падение Пекина. | Кучлук - правитель кара-киданей. Разгром и гибель Кучлука. | Крестовый поход венгров и немцев на Египет безрезультатен. | Расцвет Грузии при царице Тамаре. | Победа французов (при Бунине) над немцами, фламандцами и англичанами. |
| 1221-1230 | Война чжурчжэней против монголов и китайцев. | Покорение Тангута монголами. Смерть Чингисхана и избрание Угедея. | Война хорезмийцев с монголами и разгром Хорезма. Крестовый поход Фридриха II. Компромисс с мусульманами. | Битва на Калке. Отвоевание Сулуни греками Эпира и разгром их болгарами. | Отлучение Фридриха II папой Григорием IX. Тевтонский орден в Пруссии. Конец альбигойской войны; инквизиция. |
| 1231-1240 | Падение империи Кинь (чжурчжэней) . Конфликт монголов с империей Сун. | Реформы Елюя Чуцая. Постройка Каракорума. | Завоевание монголами Ирана, Армении и Грузии. | Завоевание монголами Руси, Польши, Венгрии. Болгарии. | Поражение меченосцев в Литве и слияние их с Тевтонским орденом. |
| 1241-1250 | Вторжение монголов в Сычуань и Хэнань. | Смерть Угедея, избрание и смерть Гуюка. Усиление Батыя. | Крестовый поход Людовика IX на Египет и разгром его мамлюками, сдача Дамиетты. | Вторжение крестоносцев на Русь; отбито Александром Невским. | |
| 1251-1260 | Подчинение монголами Тибета и вторжение их в Аннам. | Избрание и смерть Мункэ. Хубилай провозгласил себя ханом и восстание Ариг-буги. | Мамлюкский переворот в Египте. Людовик IX покинул Палестину. Разгром монголов мамлюками. | Подавление прокатолической партии на Руси. | Война гвельфов и гибеллинов во всей Европе. |
| 1261-270 | Наступление монголов на империю Сун. Перенос монгольской столицы в Пекин и принятие названия - Юань. | Поражение Ариг-буги. Усиление Хайду " Семиречье. | Союз мамлюков и Золотой Орды против ильханов Ирана. Падение Антиохии. | Отвоевание греками Константинополя и Морей. | Разгром гибеллинов Карлом Анжуйским. Гибель Гогенштауфенов |
| 1271-1280 | Завоевание империи Суй монголами закончено. | Начало войны Хайду против Хубилая. | Английский принц Эдуард пытался заключить союз с ильханом Абагой. Перемирие крестоносцев с мамлюками. | Покорение Кавказа татаро-русскими войсками. Война Византии с Карлом Анжуйским. | Лионский собор. Разгром Чехии Рудольфом Габсбургом. |
| 1281-1290 | Подчинение империей Юань Индокитая и Зондского архипелага. | Восстание и поражение Ная. Несторианство взято под контроль. | Разгром монголов мамлюками. Ликвидация переворота в Иране, произведенного мусульманами. | Татарские походы на Венгрию и Польшу без особых результатов и неудачное и нападение на Иран. | Сицилийские вечерни. Война Прованса с Арагоном. Усиление Генуи и Флоренции. |
| 1291-1300 | Хубилай умер; ему наследовал Тэмур, его внук. | Прибытие Монтекорвино в Пекин. Наступление Хайду до Селенги; отражено онгутскими войсками. | Завоевание мамлюками Акры. Обращение ильхана Гавана в ислам. | Усиление и поражение Ногая. Сближение хана Тохты с ламами. | Война Франции с Англией. Вторжение англичан в Шотландию. Мир Арагона с Карлом II Анжуйским. |
| 1301-1310 | По жалобе даосов запрещено крещение китайцев. Попытка крестить хана Хайсана. | Умер Хайду. Ослабление Чагатаева улуса. Мир. Фиктивное объединение всех монгольских улусов при фактической розни и вражде. | Поражение монголов мамлюками в Сирии. Иоанниты овладели Родосом. | Русь в составе Золотой Орды. | Конфликт Бонифация VIII с Филиппом Красивым. Авиньонское пленение пап. Арест тамплиеров. |
| 1311-1320 | Буддисты отняли у христиан храмы на берегах Янцзы. | Отражение золотоордынцев персидскими монголами, Уничтожение несториан-монголов в Иране. | Обращение Золотой Орды в ислам Казни буддистов и язычников. Поддержка Москвы против Твери. | Казнь тамплиеров. Разгром англичан шотландцами, а австрийцев - швейцарцами. | |
| 1321-1330 | Умер Монтекорвино; упадок католической Епископии в Китае. Учрежден в Пекине "русский полк". | Усиление османов; Захват ими Бруссы и Никомидии. | Разгром Твери московско-татарскими войсками Ивана Калиты. Возвышение Москвы. | Поход Людвига Баварского в Рим безрезультатен. | |
| 1331-1340 | Аланы, жившие в Пекине, просили папу прислать Епископа. | Упадок власти ильханов и распадение монголо-персидского ханства. | Усиление Литвы при Гедимине, Сербии - при Стефане Душане. | Вся Италия подчинена только местным правителям. Петрарка - король поэтов. Гуманизм. Начало Столетней войны. | |
| 1341-1350 | Создание сект "Белый лотос" и "Последователи Майтреи" эмирам. Антимонгольского направления. | Распадение Чагатаева улуса и переход власти к эмирам. | Образование государства Сербадаров (в Хорасане) и Сеидов (в Мазандеране). | Поддержка Москвы против Литвы ханом Джанибеком. Захват Галиции поляками. | Битва при Креси. |
| 1351-1360 | Восстание "красных повязок" - упадок империи Юань. | Османы овладели Галлиполийским полуостровом. | "Великая замятня" в Золотой Орде; переход власти к темникам. Разрыв союза Москвы и Орды. | Битва при Пуатье. Жакерия. Временный упадок Франции. |
Общее замечание. В VIII в. господство над Великой степью перешло от тюрок к уйгурам (747 г.) и затем к кыргызам (847 г.), но границы каганатов на карте опущены (см. Л.Н.Гумилев. Древние тюрки. М., 1967). Внимание уделено расположению мелких племен (курсив), слившихся к Х в. в народы (корпус) и образовавших пять крупных государств: Кидань (кит. Ляо), Шато (Кинь), Дансян (впоследствии Тангут, кит. Си-ся), Уйгурия (кит. Хойху) - два самостоятельных княжества, и тибетцы, создавшие впоследствии эфемерное царство Тубот (полужирным).
В плане этногенеза малочисленные племена заслуживают большого внимания, и потому здесь прилагается их этническая классификация, совмещающая языковые, антропологические и исторические данные.
А. Тюркоязычные племена
I. Европеоидные западносибирские племена
II. Телесская группа племен, в IV в. распространившаяся из Хэси по всей Великой степи, европеоидная, восходящая к восточной ветви белой расы I порядка
III. Чуйская группа - потомки хуннов, оставшихся в Средней Азии во II в. н.э.
IV. Джунгарская группа
V. Саяно-алтайская группа
Б. Монголоязычные народы
В. Тунгусоязычные племена
Г. Тибетоязычные племена
Д. Племена, принадлежность коих к этническим группам неясна
Обшее замечание. По сравнению с предыдущей картой бросается в глаза сокращение числа тюркских племен и замещение их несколькими крупными монгольскими, которые и составляют теперь главное наполнение степи. Тюркские племена, за одним исключением, воспринимают либо чжурчжэньскую (онгуты), либо мусульманскую (карлуки, калач, канглы) культуру. Исключение составляют кыпчаки, но и они на западной окраине степи входят в ареал русско-византийской культуры. Подлинно степные племена (цзубу) и кара-кидани ищут самостоятельных путей развития и находят их в принятии несторианства или бона. Постепенно конфессиональный признак общности вытесняет племенной.
К главам V, VI, VII.
Общее замечание. Наряду с политической раздробленностью отчетливо выступает наличие этнокультурных массивов, определенных исповеданиями: римско-католический мир, православные страны и несторианская церковь, объединившаяся с якобитской (монофизитской) в 1142 г., делят христианство на три взаимно враждебных лагеря. Равным образом в странах мусульманских имеется два центра: суннитский халифат Аббасидов в Багдаде и исмаилитский халифат Фатимидов в Каире. Северный Китай охвачен буддизмом, Южный, империя Сун, - конфуцианством. Тибетский бон успешно соперничает с буддизмом и несторианством. В Сибири имеют место две разные религиозные системы; шаманизм у эвенков и дуализм у народов угорских. Былой генотеизм быстро уступает место мировым религиям.
Государства и племенные союзы:
Общее замечание. За истекшее столетие мир преобразился. На месте этнокультурных массивов возникли коалиции, основанные на политических коллизиях. В стане Великого хана Хубилая рука об руку сражаются буддисты, христиане всех исповеданий, конфуцианцы, а против них также стоят мусульмане, несториане, последователи "черной веры". Религиозная принадлежность перестает быть индикатором политической ориентации на всем пространстве Монгольской империи, но это процесс медленный, и в частных случаях она стимулирует воспитания и карательные походы. Та же картина на западной окраине континента: тамплиеры вступают в контакт с мусульманами против несториан и армян: гибеллины ищут помощи у сарацин и греков против папского престола: папы привлекают как союзников литовских язычников против христианской Руси; только Кастилия ведет принципиально свою реконкисту [*136]. хотя тут налицо простое совпадение интересов христианского мира с национальными. На месте разрушающихся конфессиональных целостностей возникают этнические, т.е. происходит медленная кристаллизация национальностей, знаменующая наступление нового времени с собственными ритмами развития.
На территории монгольского улуса не показаны племена, ибо они перестали существовать, будучи поглощены ордами. Впоследствии при распадении орд снова возникнут племенные объединения, но другие. Хотя некоторые из них примут древние имена, но смысл их будет уже иной, относящийся к новому историческому периоду, начавшемуся в XIV в. и закончившемуся в конце XIX в.
Обычно при составлении хронологических таблиц принято ничиваться простым перечислением фактов, выбранных вольно и датированных. Однако при этом неизбежно теряется вектор, т.е. направленность события в той причинно-следственной связи, которую именуют историей. Поэтому, желая подвести итог нашим схемам, мы не только даем точные даты событий, необходимые для запоминания и справок, но и направленность хода истории в тех или иных моментах, стараясь учесть его разнообразные зигзаги. Для социального развития, взятого в широком плане, это не имеет значения, так как уклонения взаимно компенсируются, но при детализации наличие их учитывать необходимо, потому что нас интересует не только генезис кочевого феодализма, а и то, почему "царство пресвитера Иоанна" осталось невоплощенной мечтой и почему Ариг-буга, не скрывавший своих несторианских убеждений, потерял царство и жизнь, хотя народ монгольский стоял за него. До сих пор мы пытались объяснить факты по отдельности, но ведь это только ступень к тому, чтобы дать наглядное обобщение. А дальше, если успех будет нам сопутствовать, можно будет по ставить вопрос: не является ли закономерное чередование рических событий функцией времени? Но это только намек на пути будущих исследований; пока же можно сказать, что наше предположение верно, то движение времени неравномерно, ибо события, происшедшие в одном регионе, располагаются на хронологической шкале не равномерно, а кучно, В этом убеждает прилагаемая таблица.
| Дата | Событие | Осмысление |
| 861 | Уйгуры заняли Турфанский оазис, а карлуки - Кашгар. | Ликвидация экспансии династии Тан. |
| 880 | Взятие крестьянскими войсками Хуан Чао Лояна и Чанъани и выступление кочевых племен шато и тангутов на защиту династии Тан. | Расслоение империи Тан на Китай и степную зону. |
| 884 | Разгром восстания Хуан Чао и создание тангутсткого и шатоского княжества на берегах Хуанхэ. | Победа степи над Китаем. |
| 907 | Елюй Амбагань объявил себя "небесным императором" киданей. Низвержение династии Тан и война династии Хоу-Лян против шато. | Появление "третьей силы" и трехсторонняя война. |
| 916 | Елюй Амбагань объявил благоволение к буддизму, как к некитайской религии. | Гонение в Китае на все иноземное и рост антикитайских настроений в степи. |
| 920 | Восстание манихеев в Китае; подавлено. | |
| 923 | Низвержение династии Хоу-Лян шатосцами и основание династии Хоу-Тан. | Постепенное окитаивание тюрок-шато. |
| 924 | Покорение киданями степей до | |
| Орхона. | Усиление Киданьского ханства. | |
| 926 | Покорение киданями Бохая. | Консолидация антикитайских сил. |
| 936 | Низвержение династии Хоу-Тан и установление Хоу-Цзинь под протекторатом киданей. | |
| 946 | Кидани покорили Хоу-Цзинь. | |
| 947 | Кидань переименовалась в империю Ляо. Шатосцы и китайцы выгнали киданей из Китая и основали династию Хоу-Хань (шатоскую). | Начало окитаивания киданей. |
| 951 | Китайцы свергли Хоу-Хань и основали династию Хоу-Чжоу, а шатосцы - Бэй-Хань (в Шаньси) и вошли в союз с Ляо. | Национальная реакция в Китае против кочевников и буддизма. |
| 960 | Основание династии Сун. | |
| 965-967 | Восстание всех приамурских племен против Ляо; подавлено. | |
| 979 | Бэй-Хань (шато) завоевана китайцами. | Сопротивление степных и лесных племен китаизации. |
| 982 | Восстание тангутов против Китая. | |
| OK. 1000 | Изгнание христиан из Китая. | |
| 1007 | Война кочевников (цзубу) с Ляо. | |
| 1008 | Война тангутов с уйгурами. | |
| 1009 | Крещение кераитов. | |
| 1013/14 | "Неверные тюрки" напали на Яркенд; но отражены карлуками. | |
| 1015 | Тибетцы выступили против тангутов в союзе с империей Сун. | |
| 1036 | Тангуты завоевали Восточную Уйгурию. | Усиление Тангута и создание оригинальной культуры ??на?? |
| 1044 | Тангуты принудили к миру Китай и отбили нападение киданей. | границе Китая и Великой степи. |
| 1100 | Разгром восставших кочевников (цзубу) киданями. | Подавление степняков окитаенными киданями. |
| 1115 | Восстание чжурчжэней против Ляо. | |
| 1118 | Союз чжурчжэней и китайцев против Ляо. | |
| 1124 1125 | Отход Елюя Даши на Орхон. Падение Ляо. Война чжурчжэней против Китая (Суй) в союзе с Тангутами. | Крах империи Ляо. Подъем местной лесной культуры (самобытной). |
| 1129 | Елюй Даши взял Баласагун. | |
| 1131 | Покорение чжурчжэнями Северного Китая и Восточного Тибета. | |
| 1135 | Война монголов против чжурчжэней. | |
| 1137 | Победа Елюя Даши при Ходженте. | |
| 1139 | Разгром чжурчжэней монголами у горы Хайлинь. Наступление китайцев на чжурчжэней. | Обновление степной культуры и ее подъем. |
| 1141 | Разгром сельджуков Елюем Даши на Катванской равнине. | |
| 1142 | Объединение несториан и якобитов. | |
| 1143 | Отпадение северной окраины кара-киданького ханства и образование там ханства найманского. | Усиление позиций восточных христиан. |
| 1145 | Появление в Западной Европе слуха о "царстве пресвитера Иоанна" | |
| 1147 | Мир монголов с чжурчжэнями при условии выплаты дани чжурчжэнями монголам. | Победа, спасшая Южный Китай (империю Сун). |
| 1161 | Возобновление чжурчжэнями истребительной войны против монголов. | Соперничество двух народов, находящихся на подъеме. |
| 1171 | Изгнание и возвращение Ванхана кераитского. Распадение монгольского племенного союза. | |
| 1182 | Избрание Тэмуджина ханом частью монголов с титулом Чингис. | |
| 1196-98 | Изгнание Ванхана кайманами и возвращение его при помощи Тэмуджина. | |
| 1200 | Объединение против Тэмуджина части монголов, меркитов, Кайманов, ойратов и татар. Джамуха избран гурханом. | Консолидация "людей длинной воли" против родо-племенных традиций; борьба их между собою. |
| 1202 | Разгром войск Джамухи Тэмуджином и Ванханом кераитским. | |
| 1203 | Завоевание войск Джамухи Тэмуджином и Ванханом кераитским. | |
| 1204 | Завоевание Тэмуджином найманского ханства. | |
| 1205 | Пленение и казнь Джамухи. | |
| 1206 | Великий курилтай и новое избрание Тэмуджина Чингисханом. | Победа "людей длинной воли". |
| 1208 | Покорение монголами "лесных народов" Сибири. | Создание степной державы. |
| 1209 | Добровольное подчинение Уйгурии Чингису. | |
| 1210 | Начало войны монголов с чжурчжэнями. | Продолжение войны за гегемонию в Восточной Азии. |
| 1211 | Кучлук, вождь найманов, захватил власть в ханстве кара-киданей. | |
| 1214 | Религиозные гонения против мусульман в кара-киданьском ханстве. | Активизация несториан. |
| 1215 | Взятие монголами Пекина и перемирие с Чжурчжэнями. | |
| 1216 | Истребление меркитов монголами на реке Иргиз и столкновение их с хорезмийцами. | Наступление мусульман на степь. |
| 1218 | Покорение монголами ханства кара-киданей. | Завершение объединения степи. |
| 1219 | Вторжение монголов в Хорезм. | |
| 1220 | Взятие Бухары и Самарканда. | |
| 1221 | Взятие Гурганджа (близ Ургенча). | Контрнаступление монголов на мусульман. |
| 1223 | Разрушение монголами Мерва. Битва на Калке. | |
| 1224 | Возвращение Чингисхана в степь. | |
| 1226 | Программа Елюй Чуцая одобрена Чингисханом. | Начало борьбы двух течений в монгольской внутренней политике. |
| 1227 | Покорение Тангута монголами. Убийство Джучи. Смерть Чингисхана. | |
| 1229 | Избрание Угедея ханом. | |
| 1231 | Разгром Джелал ад-дина нойоном Чормаганом. | Завершение двух войн. |
| 1235 | Завоевание чжурчжэньской империи монголами. | |
| 1236 | На курилтае решено выступить в "западный поход". Взятие Булгара. Реформа Елюй Чуцая. | |
| 1237 | Падение Рязани. | |
| 1238 | Взятие Владимира монголами. Ссора Бату с Гуюком. | |
| 1239 | Покорение монголами Закавказья. | Продолжение борьбы двух течений в монгольской политике. |
| 1240 | Разгром Киева, подчинение Галиции. | |
| 1241 | Разгром польско-немецкого войска. Смерть Угедея. | |
| 1242 | Разгром Венгрии. Отход монголов из Европы. Заговор Отчигина. | |
| 1243 | Покорение монголами Малой Азии. Утверждение ханом Бату Ярослава Суздальского великим князем. | Обострение борьбы между Гуюком и Бату |
| 1245 | Михаил Черниговский просил на Лионском соборе помощи против монголов. | Ориентация части русских на католическую Европу. |
| 1246 | Избрание Гуюка ханом; его ориентация на православие. Отравление в ханской ставке князя Ярослава по оговору боярина из его свиты. Казнь черниговских князей в Сарае. | |
| 1247 | Христианизация Кашгарии. Александр Невский и Андрей в Сарае договариваются с Бату. | Ориентация части русских на Золотую Орду, |
| 1248 | Выступление Бату против Гуюка. Смерть Гуюка. Бату отказался от престола в пользу Мункэ. Папа предложил русским князьям принять католичество. | Раскол Руси на антитатарскую (Андрей Владимирский и Даниил Галицкий) и антинемецкую (Александр Невский) группировки. |
| 1251 | Мункэ избран ханом. Казнь сторонников Гуюка. | |
| 1252 | Подавление Неврюем восстания Андрея. | Победа несторианской партии в монгольском улусе. |
| 1253 | Курилтай на Ононе; решены походы на Южный Китай и против мусульман Ближнего Востока. Булла папы о крестовом походе против монголов. Война Даниила Галицкого против монголов и коронация его папой. | Католики и мусульмане против монголов и армян при нейтралитете православных. |
| 1254 | Договор Гетума I с Мункэ-ханом. Византийские и сирийские послы в Каракоруме. | |
| 1256 | Мункэ высказался в пользу буддизма, а Ариг-буга - христианства. Умер хан Бату, его сын, Сартак, отравлен мусульманами, его наследник, Улакчи, умер. | |
| 1257 | На престол Золотой Орды возведен Берке. Казнь ханши Баракчины. | Самоизоляция Золотой Орды от монгольского улуса. |
| 1258 | Взятие Багдада монголами и их покровительство ближневосточным христианам; вторжение в Южный Китай и покровительство буддистам. | Желтый (несторианский) крестовый поход. |
| 1259 | Смерть Мункэ. Резня несториан в Самарканде войсками Берке. | |
| 1260 | Война за престол между Хубилаем и Ариг-бугой. Поражение Кит-Буки мамлюками при Айн-Джалуде. Крестоносцы и папа против монголов и армян. | |
| 1261 | Разрыв Золотой Орды с ильханом. Основание епископии в Сарае. | Распадение монгольского улуса под давлением масс покоренных народов. |
| 1262 | Война Золотой Орды с персидскими монголами. Избиение на Руси фискальных чиновников, присланных Хубилаем из Пекина. | |
| 1263 | Александр Невский, договорившись с ханом Берке о союзе Руси и Золотой Орды, умер. Капитуляция Ариг-буги. | Фактическое освобождение Руси от монгольской власти. |
| 1264 | Перенос монгольской столицы из Каракорума в Пекин. | |
| 1267 | Выступление Хайду, занявшего Семиречье. | Создание сопротивления монголов хану, ими пренебрегшему. |
| 1269 | Ливонские немцы прекратили наступление на Новгород, "зело бо бояхуся и имени татарского". | Последствия союза Великороссии и Золотой Орды. |
| 1271 | Хубилай объявил себя "императором Китая династии Юань" | Измена своему народу |
| 1274 | Ильхан Абага просил помощи у папы и собора в Лионе против мамлюков, обещая принять католическую веру. | |
| 1275 | Хайду начал войну с Хубилаем. | Война народа с армией. |
| 1287 | Восстание Ная под знаменем креста | |
| 1293 | Монтекорвино прибыл в Китай | Удар в спину несторианцев. |
| 1294 | Смерть Хубилая. | |
| 1301 | Смерть Хайду. | |
| 1304 | Запрещение пропаганды христианства в империи Юань | |
| 1305 | Буддисты отняли у христиан храмы на берегу Янцзы | Вмешательство папского престола в дела восточной церкви |
| 1312 | Узбек обратил Золотую Орду в ислам. | |
| 1319 | Подавление восстания персидских несториан-монголов. | |
| 1330 | Русский полк расквартирован около Пекина. | |
| 1357 | "Великая заметня" в Золотой Орде. Смерть Джанибека. | Конец монгольской эпохи и несторианской культуры. |
| 1362 | Переворот Мамая и разрыв традиционного союза Руси и Золотой Орды. | |
| 1368 | Взятие Пекина восставшими китайцами. |
Книга о поисках вымышленного царства написана, и сам автор смотрит на нее с нескрываемым удивлением: сколь многого в ней нет.
Нет, прежде всего, полного подбора источников и их исчерпывающей характеристики. А ведь если бы таковая была, то ни для чего другого не осталось бы места и получилась бы совсем другая книга, которая не ответила бы ни на один из волнующих нас вопросов. Даже зная, кто, что и когда говорил, мы не могли бы указать, кто и где невольно заблуждается, а кто сознательно накидывает вуаль иносказаний. И работа наша пропала бы втуне.
Очень мало использована литература вопроса. Библиография по всем затронутым темам могла бы вылиться в список многих сотен статей и книг. Но из тысяч мышей нельзя сделать одной лошади. Критерий достоверности находится не в словах, а в фактах, т.е. в исторических событиях, в их связи и последовательности, а то и другое в книге есть. Нить исторической закономерности протянулась от тюрок к монголам через три века, до сих пор бывших "белым пятном".
Однако сама история подана крайне неравномерно. Многие драматические страницы ее смазаны. Например, разве не волнует читателя неравная борьба маленького племени тюрок-шато против многомиллионного Китая? Эта борьба велась за право одних жить, оставаясь самими собой, и за стремление других избавить свою страну от неприятных и враждебных иноземцев. Обе стороны по-своему правы, и проблема, как мы видели, оказалась решенной при помощи силы. Об этом одном следовало бы написать целую книгу, а не часть главы. Да, конечно, но тогда пришлось бы забыть о монголах и несторианстве. А кидани?.. Их история перекликается с эпохой Петра Великого, который, подобно Елюю Дэгуану, открыл в свою страну доступ чужеземным идеям и модам. Разумеется, и страна, и народ, и эпохи имеют мало общего с Россией XVIII в., но ведь это-то и интересно, ибо вскрывается роль среды и ситуация. Однако и об этом в книге сказано походя, потому что судьба империи Ляо для нашей темы только фон, и мы смотрели на цветущий Ляодун из перетоптанной ветрами монгольской степи
То же самое следует сказать о тангутах и уйгурах, о карлуках и кыпчаках (половцах). Их богатые культуры, их страстная история, их неповторимый склад ума в книге не отражены. Есть только абрисы без красок и светотени, общий фон, на котором выпукло выступают древние монголы. И однако это не недостаток книги, а способ обратить внимание читателя на то, что история этих народов не экзотика, не пустое; коллекционирование сведений (своего рода филателия), не калейдоскоп, а составная часть грандиозной трагедии всемирной истории средневековья.
В этом спектакле есть жестокая логика событий, закономерность рождений и гибели народов, ответственность за поступки у отдельных людей и та связь истории человечества с историей биосферы планеты Земля, которая до сих пор ускользала от исследования как гуманитариев, так и естествоиспытателей. Найти и уловить эту связь - вот истинная цель моей работы, и ради этой цели я применил особый способ рассмотрения материала. Может быть, он несовершенен, но другого я не знаю. Книга моя - эксперимент, а он не всегда удается сразу. Но даже если 605 опытов безрезультатны, то шестьсот шестой, успешный, окупает все затраты.
И наконец, самая главная тема - центральноазиатское несторианство - выглядит как-то невесомо, даже призрачно. Верно, но ведь так оно и было. Несмотря на широкое распространение христианского мировоззрения по всей Великой степи, оно не переступило того порога, после которого возможно историческое воплощение. Несторианство не совершило последнего рывка, не стало исторической целостностью... и захлебнулось. Ну что ж, для историка прерванный процесс - интереснейшим вариант исторического развития. Неудача не менее достойный объект исследования, чем успех, тем более что благодаря выявленным деталям удалось прояснить некоторые важные частности, касающиеся не только Монголии, но и древней Руси.
Итак, мы ответили на первый вопрос, поставленный в начале книги: а что было на самом деле?
Но мы нашли ответ и на второй вопрос: как выжать из лжи истину? Принцип оказался простым: каждый автор, стремящийся в чем-то убедить своих современников, должен изложить им несомненные, правдивые сведения, а затем уже сдобрить их приправой тенденциозности. Следовательно, задача историка расчленить эти два компонента, что и называется историческим анализом.
Дальше труднее. Чтобы анализ удался, приходится применять панорамную и стереоскопическую методику, заполнять темные места изолиниями, рассматривать объект с разными степенями приближения, и таким сложным путем можно получить канву достоверных фактов и синтезировать процесс этно-культурного становления, руководствуясь логикой событий. Но и этот результат мы считаем полуфабрикатом. Он нужен лишь для того, чтобы, наложив его на закономерности природы, уяснить себе мировую причинно-следственную связь. Вот тогда это будет уже не просто история народов, а народоведение, или этнология.
Хотя термин "этнология" применялся в западноевропейской науке часто, но всегда по разным поводам, в разных значениях и потому остался "вакантным". Поэтому, когда в Географическом обществе Советского Союза начались работы по обобщению проблем палеоэтнографии и исторической географии [├75], было предложено использовать этот термин для названия науки, включающей в себя три взаимосвязанные проблемы: этногенез этногеографическую классификацию и соотношение этноса с ландшафтом [├76].
Новый аспект отличается от всех смежных с этнологией дисциплин, как, например, от этнографии - науки о несходстве народов друг с другом, от социологии, занимающейся формами общественного движения материи, от истории - науки о событиях в их связи и последовательности, от антропологии, интересующейся физическим типом разных ветвей человечества, т.е. рас, и от эволюционной биологии, рассматривающей человечество как один из видов млекопитающих. Пожалуй, ближе всего к этнологии стоит палеогеография голоцена, т.е. того периода истории Земли, когда на ней отчетливо проявилась человеческая деятельность. В этом аспекте человечество рассматривается как некая оболочка планеты Земля [├77], или как часть биосферы [├78].
Понятие "биосфера" было введено в науку академиком В.И.Вернадским для того, чтобы разграничить "косную" и "живую" формы вещества. Биосфера, по В.И.Вернадскому, состоит из совокупности живых организмов и продуктов их деятельности, например свободного кислорода в атмосфере. То, что живые организмы не находятся в тесном соприкосновении друг другом, а разделены отрезками косной материи, по В.И.Вернадскому, неважно, ибо даже в самом твердом теле между молекулами есть пустое пространство.
Продолжая мысль В.И.Вернадского и развивая его подход. мы выделяем в биосфере антропосферу, т.е. биомассу всех людей вместе с продуктами их деятельности: техникой, жилищами, домашними животными и культурными растениями, Однако антропосфера не монолитна, а мозаична. Слишком широкое распространение человечества, населившего почти всю сушу планеты, связано с повышенной по сравнению с другими млекопитающими способностью к адаптации, а это в свою очередь модифицировало вид. Создались коллективы особей, которые при возникновении были связаны с теми или другими природными условиями, хотя в дальнейшем каждый из них имел свою историческую судьбу. Эти коллективы мы называем этносами и изучаем их как специфическую форму существования вида Homo sapiens в условиях исторического бытия. Этногенез - это рассмотрение причин возникновения и исчезновения этносов, а этническая классификация - это фиксация большей или меньшей близости этносов между собою, что необходимо для того, чтобы обобщить огромный и разнообразный материал, не имеющий аналогий при гуманитарных методах и аспектах.
Как мы убедились выше, этническая история не подменяет истории социальной, а только дополняет ее, заполняя вакуум, неизбежно образующийся при строгом применении только одного аспекта.
И тут возникает последний вопрос: а зачем нам все это нужно? Пусть этнология находит себе применение в археологии [├79], физической географии [├80], этнографии [├81], даже в почвоведении [├82], - но как она может быть полезна при критике литературных источников, в деле, которым занимается самая гуманитарная на свете наука - филология? На этот разумный вопрос ответить необходимо.
Как мы уже видели, чтение исторических нарративных источников еще не означает понимания их. А без понимания идей и настроений авторов невозможна и критика их построений. Следовательно, мы должны уподобиться тем древним монголам, которые в своих юртах слушали из уст рапсода "Тайную историю" своих отцов и старших братьев. А как этого добиться, как достичь средневекового уровня понимания, если самую лучшую информацию по эпохе мы получаем именно из неясного для нас источника? Тупик, или, вернее, порочный круг.
Ну, а если мы подойдем к чтению источника не как невежды, а с определенным запасом исторических аналогий, общих знаний об эпохе, некоторым, пусть очень приблизительным, представлением о психологии и философии средневековых народов Азии? Тогда у нас будут зацепки для постановки вопросов о степени достоверности источника, и мы сумеем извлечь из него кое-какую, наверняка неполную, информацию. Однако она расширит наш кругозор, уточнит наши представления и позволит снова обратиться к тексту, но уже на высшем уровне. И так далее, круг за кругом, постепенно мы проникаем в те нюансы, которые до сих пор от нас ускользали.
Но если этнология благодаря своей естественноисторической методике может прийти на помощь источниковедению там, где пасует чистая, гуманитарная филология, то и сама она крайне заинтересована в получении достоверных сведений из древних источников. Эти сведения - пища этнологии. Но пища должна быть доброкачественной, а сведения, добытые из источников, - достоверными. Ради этой высокой цели мы и предприняли наше нелегкое путешествие через провалы хронологии и дебри разноречий в версиях авторов. Хочется думать, что затраченный труд пойдет на пользу науке, хотя бы расширив возможности исторической критики. А может быть, можно надеяться на большее - ретроспективное восстановление хода событий путем раскрытия механизма их взаимодействия?
Как палеонтолог по двум-трем костям восстанавливает облик динозавра, как климатолог, имея данные двух-трех метеостанций, дает прогноз погоды, с каждым годом уменьшая величину ошибки, как геолог по нескольким обнажениям или разрезам определяет простирание слоев осадочных пород, так
историк, применяя этнологическую методику, может описать процесс создания и разрушения великой или малой империи, княжества или вольного города. Теперь он имеет в руках кроме обычной кодификации сведений метод "эмпирического обобщения", который В.И.Вернадский по степени достоверности приравнивал к реально наблюденному факту [├83]. Попробуем применить эту методику к нашему материалу.
Попробуем вернуться к теме происхождения слуха о "царстве пресвитера Иоанна". Поскольку у нас нет никаких прямых сведений, пойдем путем рассуждений. Кому этот слух был выгоден? Кто его мог пустить и распространить? Кого желали обмануть и зачем?
Естественно, что текстов, содержащих ответы на эти вопросы, мы не найдем. В середине века люди были отнюдь не глупы и компрометирующих себя документов не оставляли. Остается применить способ криминалистики - cui bono (кому от этого польза. - Лат.).
Вспомним, что в Германию слух о пресвитере Иоанне пришел из Сирии, от тамошних христиан. Следовательно, можно сразу исключить всю Западную Европу, так как морочили именно ее. Отпадает и весь мусульманский мир, потому что арабам и сельджукам не было никакого смысла провоцировать новые вторжения франков, подкрепляя их надеждами на помощь с Востока. В странах православных рассказ о восточно-христианском царстве не вызывал энтузиазма, хотя бы потому, что несториане были врагами Византии и союзниками арабских халифов. Византийские политики могли взять на учет действительность, как бы она ни была неприятна, но выдумывать кошмары им было незачем. Центральная Азия тоже исключается, ибо там никому и в голову не могло прийти, что кара-киданьское ханство может оказаться гегемоном ближневосточной политики. Остаются только сама Сирия и Иерусалимское королевство.
В 30-х годах XII в. Иерусалимское королевство находилось в таком цветущем состоянии, с которым не могло сравниться ни одно из государств в Европе. Свободная торговля обогащала не только итальянские города, Пизу, Геную, Венецию, но и опору иерусалимского короля - рыцарские ордена иоаннитов и тамплиеров, равно как и антиохийского и эдесского князей.
Постоянная война с мусульманами и греками воспринималась франкскими и нормандскими феодалами как нормальное состояние, вне коего им не было бы места в жизни. Война, особенно малая и постоянная, была их стихией. Конечно, эта война не могла принести решительную победу над исламом, но рыцари к этому не стремились, потому что каждому из них полная победа не принесла бы ничего, кроме небольшой военной добычи. Доходы от пограничной торговли были куда больше.
За пятьдесят лет, истекших после первого крестового похода, рыцари привыкли общаться с мусульманами и стали видеть в них людей, достойных восхищения и подражания. Далекая родина стала представляться им дикой, провинциальной страной, а безграмотные нормандские или франкские бароны - мужланами, докучными и туповатыми. В сравнении с арабскими эмирами - поэтами и воинами - так оно и было [├84].
А в Европе от своего восточного форпоста ждали совсем другого. Французам и немцам казалось, что стоит еще чуть-чуть поднажать - и вся Персия, весь Египет падут под копыта рыцарских коней. Но в 1144 г. грянул гром - турки взяли Эдессу. Святая земля оказалась под угрозой. Надо было идти на выручку. Бернард Клервосский уговорил Людовика VII французского и Конрада III немецкого возложить на себя крест, и второй крестовый поход начал медленно подготавливаться.
Рыцари и бароны в Иерусалиме и Антиохии великолепно понимали, что турки - враги, но не без оснований сомневались в том, что французы и немцы - друзья. Власть принадлежит тому, кто имеет силу, а если бы французские и немецкие войска появились на берегах Иордана и Оронта, то иерусалимскис и антиохийские бароны были бы вынуждены стать послушными слугами. Этого им хотелось меньше всего.
Однако и отказываться от помощи для отражения турок было нецелесообразно. И самый лучший выход для Иерусалимского королевства был в том, чтобы направить крестоносные войска не в Палестину, а непосредственно на Месопотамию, туда, откуда грозила опасность. Но чем можно было соблазнить французского и немецкого королей сменить легкий поход по богатой стране на тяжелую войну в выжженных солнцем пустынях? И вот тогда попал в Европу слух о войске царя-первосвященника, якобы стоявшего на берегу Тигра. Любой полководец понимает, что идти на соединение с союзником и противника в клещи - залог полной и легкой победы. Автор выдумки, талантливо составленной и удачно распространенной, был заинтересован в том, чтобы крестоносные короли миновали Палестину, и принял к тому меры, применив дезинформацию. Не мог же он предвидеть, что два года спустя наступление двух сильнейших монархов католического мира захлебнется еще в Малой Азии (1147 г.) и жалкие остатки рыцарских ополчении будут просить у иерусалимских феодалов пищи и пристанища, а не диктовать им свою волю. Вот объяснение, которое можно предложить как наиболее вероятное, хотя нет уверенности в том, что оно единственно правильное. Но там, где не может быть прямых доказательств, можно либо уклониться от ответа на вопрос, либо сделать вывод по косвенным соображениям. Мы полагаем, что второе честнее.
А теперь в связи с наблюдениями, уже сделанными нами на широком историческом фоне, задумаемся над тем, откуда взялась легенда об исключительной свирепости и жестокости монгольских воинов XIII в. Как мы могли убедиться, она не соответствует действительности, ибо хотя монголов нельзя назвать добродушными, но крестоносцы, мамлюки, хорезмийцы и чжурчжэни отнюдь не уступали им в жестокости. Однако такая легенда бытовала уже в XIII в.. и, следовательно, есть возможность заняться поисками если не самого автора, то хотя бы среды, где она возникла, и целей, которые она преследовала.
Китайские историки к тому не причастны. Они сухо и беспристрастно сообщали о чудесах героизма и свирепости равно чжурчжэней и монголов, не высказывая симпатий ни к тем, ни к другим. Война на Дальнем Востоке всегда воспринималась настолько серьезно, что принятие пощады пленным рассматривалось как государственная измена [├85]. На фоне бесконечных войн с хуннами, тюрками, киданями, тангутами и чжурчжэнями монгольская тактика не казалась китайским летописцам чем-то особенным, выходящим из общего ряда событий и обычаев войны. Кроме того, самые жестокие бои монголы выдержали не с сунцами, а с чжурчжэнями, которые только что сами показали китайцам, что такое расправа над мирным населением. Поэтому, несмотря на всеобщую в Китае ненависть к кочевникам, китайцам даже в голову не приходило, что можно поносить нового врага лишь за то, что он одержал больше побед, чем прежний.
На Ближнем Востоке о монголах много писали армяне, но они им сочувствовали как союзникам и потому сохраняли лояльный тон. Русские летописцы относились к монголам отрицательно, но их сочинения не имели в XIII в. широкого резонанса в Западной Европе, и потому занимающая нас сейчас легенда исходила не из русских уст. Кроме того, активизация антитатарских настроений на Руси имела место в XIV в., после перехода ханов Золотой Орды в ислам, и даже не сразу, а тогда, когда Мамай стал блокироваться с католиками против православной Москвы. В XIII же веке существовал военный союз Орды с Русью, и поводов к взаимному ожесточению было гораздо меньше.
Наиболее враждебно к монголам были настроены мусульмане - как в покоренном Иране, так и в победоносном Египте. Мусульман в монголах раздражало все: покровительство ильханов несторианству, разорение мечетей, запрещение ритуальных омовений, и, наконец, сказалась традиционная вражда оседлого земледельца к кочевому скотоводу. Каины рассердились, что Авели дали им сдачи. Однако остается странным, почему западные европейцы усвоили точку зрения своих злейших врагов; ведь Германии, Италии и Франции монголы (после смерти Гуюка) не собирались делать ничего плохого. А именно Западная Европа была местом, где монголов возненавидели больше всего.
Когда монгольские кони дошли до лазурной Адриатики, император Священной Римской империи и король Сицилийский Фридрих II высказался, что неплохо было бы использовать их как союзников в борьбе с папским престолом, но монголы в 1241 г. ушли, и затея императора забылась. Однако важен нюанс политической настроенности: антипатия к монголам возникла не в среде гибеллинов. Христианнейший король Европы Людовик IX Святой посылал посольство к Эльчидай-нойону, и в дальнейшем французская корона пыталась наладить связь с ильханами - значит, дело не во французах. Папский престол был всецело поглощен борьбой за существование. В середине XIII в. он уцелел лишь благодаря помощи Карла Анжуйского и затем оказался в зависимости от французской короны; следовательно, говорить о самостоятельных решениях пап в конце XIII в. вряд ли можно. Если даже они принимали в это время ту или иную политическую линию, то, значит, она была им кем-то подсказана, а исключив Германию и Францию, равно как и Англию, Арагон и Кастилию, которых монгольская проблема не интересовала, мы натыкаемся на последнее влиятельное католическое государство - Иерусалимское королевство, где власть делили тамплиеры и иоанниты. Именно этим паладинам Гроба Господня было крайне необходимо объяснить христианскому миру (т.е. католической Европе), почему они способствовали поражению несторианского полководца Кит-Буки и тем самым обрекли на гибель от мамлюкских сабель свои собственные крепости - плацдарм христианской агрессии на Ближнем Востоке. Каждый нормальный европейский политик после 1260 г. мог и даже должен был спросить у них: зачем они совершили свое предательство? И вот был выдуман ответ: монголы-де - исчадия ада, гораздо хуже мусульман и вообще кого угодно.
Мы уже видели, с каким легковерием приняла средневековая Европа сказку о "царстве пресвитера Иоанна". А тут интерпретация событий выглядела для обывателя еще более заслуживающей доверия. Польские и венгерские беженцы в 1241-1242 гг. наверняка рассказывали ужасы о судьбах своих стран; русские эмиссары Михаила Черниговского и Даниила Галицкого подливали масла в огонь, а те, кто мог рассказать обратное, например византийцы и киликийские армяне, сами рассматривались в Западной Европе как схизматики и враги "христианства".
Конечно, критически мыслящий и широко информированный беспристрастный историк должен был бы сравнить разгром Багдада или Дамаска с разрушениями, которые крестоносцы совершили в Константинополе, но если бы он даже и проделал такую работу, то никто его бы не поддержал в ее распространении: выслушивать горькую правду о себе в средние века не любили. Кроме того, всем католическим рыцарям было ясно без всяких доказательств, что когда они побеждают нечестивых агарян и греческих схизматиков, то это не злодеяние, а подвиг; делиться же заслугами с монголами, будь они трижды христиане, рыцари даже и помыслить не могли. Поэтому для широкого употребления выбиралась та часть информации, которая укрепляла западный мир в сознании своего превосходства, и вторая сознательная ложь тамплиеров имела успех.
Но тут я слышу протест читателя: "Не может быть! Это авторский домысел! Почему мы не должны верить хорошо осведомленным современникам тамплиерам, а должны верить историку XX в.?" Хорошо, читатель, давай разберемся самым обычным способом - сопоставлением фактов.
В 1287 г. ильхан Аргун в поисках союзников против мамлюков послал несторианского клирика уйгура Сауму в Западную Европу, поручив ему подговорить католических королей на новый крестовый поход. Саума посетил Византию, Неаполь, Рим, Париж и Бордо - домен английского короля. Везде он был принят как почетный, желанный гость. Его водили по храмам и могилам святых, как теперь водят послов по Лувру или Эрмитажу. Филипп IV и Эдуард I, на словах обещая помощь и союз с монголами, пригласили несторианина в церковь, а английский король принял из его рук причастие. Даже папа Николай IV позволил Сауме совершить евхаристию и дал ему в вербное воскресенье причастие из своих рук [├86].
Это было весной 1288 г., а 27 апреля 1289 г. пал Триполис и началась эвакуация европейцев из Палестины [*137]. Тогда же был послан тем же папой в Китай Монтекорвино, и мы уже видели зачем. Совпадение дат говорит само за себя.
Странно было бы полагать, что уцелевшие крестоносцы приняли вину за поражение на себя. Осуждать папу и королей в их положении было бы крайне неостроумно, да и небезопасно. И вот создалась вторая сказка, не менее фантастичная, чем первая, - о попе Иоанне. За два десятилетия (1289-1307), пока тамплиеры гуляли в Европе, она стала привычной и общедоступной версией, в которой перестали сомневаться все.
Но удивительно не столько это, сколько то, что и 700 лет спустя легенда о монгольской исключительности близка интеллекту европейского обывателя, несмотря на то что большинство средневековых представлений пересмотрены, отброшены и ныне воспринимаются как курьезы. Мы улыбаемся, читая о псоглавцах или амазонках, но ведь наивная монголофобия - вымысел того же порядка. И даже еще хуже, ибо искаженное знание о постороннем предмете подменяется отношением к нему, т.е. из сферы науки вопрос переходит в область эмоций, вследствие чего трезвый подход становится невозможным.
Кажется необъяснимым тот факт, что русские летописцы ничего не рассказывают о несторианах при дворах монгольских ханов, в то время как китайцы, мусульмане, армяне-монофизиты и католики пишут об этом обстоятельстве весьма подробно и охотно. Неосведомленность русских исключена. Князь Ярослав Всеволодович и его сын Андрей были в ставке Гуюка в то время, когда там было полно несториан. Александр Невский стал побратимом Сартака, окруженного несторианами. В царствование Мункэ, когда несториане были у власти, русские мастера ездили в Каракорум на заработки. Короче говоря, они не могли не видеть и не знать, что существуют кочевники-христиане.
Впрочем, в некоторых документах есть недвусмысленные оговорки. На Лионском соборе 1245 г. киевский митрополит Петр Акерович, отвечая на вопросы о татарской вере, сообщил: "Они верят в единого владыку света... (это еще можно понять как митраизм, хотя в равной мере определение может быть отнесено к христианству. - Л.Г.) ...Бог и его сын на небе, а Чирхан на земле! (Тут уже наверняка не митраизм, не бон и не "Черная вера", так как вторая ипостась у всех них - женская. - Л.Г.). Каждое утро возводят к небу руки в честь творца (способ молитвы несториан, тогда как православные складывают руки на груди. - Л.Г.). Если едят, то первый кусок бросают в воздух в честь творца, если пьют - часть льют на землю (это не религиозный, а этнографический обряд. - Л.Г.). Они говорят, что руководитель их святой Иван".
Сомнений, что киевский митрополит знал о несторианах не меньше любого из своих современников, нет, но сведение об этом сохранилось не в русских летописях или житиях, а в Renim Britannicarum mediaevi scriptores, or Chronicles and memorials of Great Britain and Ireland during the Middle Age's (t. 36, pp. 386-389; t. 70, pp. 272-273) [├87].
Второй текст совсем иного характера. Это ответы митрополии на вопросы сарайского епископа Феогноста, датируемые приблизительно 1269 г. "Въпрос. Подобает ли, свящав трапезу (освятив святые дары. - Л.Г.), преносити с места на место и на ней литоргисати? (т.е. служить обедню. - Л.Г.). Ответ Подобаеть, занеже по нужи есть. Ходящие люди (кочевники. - Л.Г.) не имеют себе упокойна места; но стрещи (беречь. -Л.Г.) со страхом и трепетом, в чистом месте поставить ю, и служити на ней" [├88].
Речь идет о способе церковной службы для кочевников. Но для каких? Православные аланы (предки осетин) и бродники (предки казаков) жили оседло; крещеные половцы бежали от монголов в Венгрию и Галицкую землю. Остаются только пришлые монгольские воины, т.е. несториане. Но мог ли православный епископ допускать к евхаристии еретиков? Канонически - нет. Но попробуем заглянуть в историю.
В первой половине XIII в. православные и несториане были врагами, но переворот Берке (1257 г.) и гонения, произведенные им против несториан, сторонников его соперников Сартака и Улакчи, подорвали значение несторианской общины как политической силы. При Менгу-Тимуре обострились отношения между Золотой Ордой и ильханом Хулагу, покровительствовавшим несторианству. Золотоордынские несториане оказались в изоляции и, можно думать, стали посещать православные церкви. Никакой специальной унии не понадобилось. Объединение христиан в пределах Сарайской епархии, видимо, произошло исподволь, как естественный процесс.
А не в этой ли исторической модификации кроется разгадка заговора молчания? Вначале, до 1257 г., когда несториане были в силе, о них хотели писать злобно, но не смели. А потом, когда православная церковь и ханская власть достигли соглашения, а униженные несториане стали неопасны, стало выгоднее привлекать их на свою сторону, нежели напоминать им об Эфесском соборе 431 г., после которого утекло столько воды. Сменилось время - и стали другими отношения людей между собой.
В XIII в. верные татары были нужны каждому, а по понятиям того времени "верные" означало "единоверные". Подобно тому, как торки, черные клобуки и берендеи искали в XII в. покровительства киевских князей, так должны были монгольские христиане лепиться к южной границе Русской земли, замалчивая былую рознь. Если наши общие соображения правильны, то там должны остаться их потомки. И они есть, это так называемые однодворцы, христиане, носящие тюркские фамилии [*138]. Они никогда не были мусульманами, потому что татар, обращенных в христианство из ислама, называют "кряшены", а о татарских богатырях, выходцах из Орды, мы скажем ниже, в другой связи.
В отличие от предыдущей эта, этногенетическая, гипотеза может быть отчасти проверена и уточнена путем этнографических работ, проведенных под определенным углом зрения и подчиненных заранее заданной цели. Чтобы решить любую проблему, надо сначала се поставить. В этом смысл любой гипотезы.
А теперь, зная реальную историю Центральной Азии, спросим: могло ли в ней создаться в XII-XIII вв. государство, основанное, подобно халифату, на конфессиональном принципе? Да - могло! По своей структуре оно напоминало бы [├89] тюркский и уйгурский каганаты, но, пожалуй, было бы более устойчивым и менее агрессивным. Оно было бы третьим вариантом христианских культур и легко воспринимало бы достижения Европы и Ближнего Востока, находясь в постоянной оппозиции к Сунскому Китаю. Экономика его базировалась бы на сочетании кочевого скотоводства и оазисного земледелия Уйгурии; в нем процветала бы транзитная караванная торговля, но не возникло бы возможность организации далеких военных походов, потому что "люди длинной воли" не пришли бы к власти, а победили бы их соперники: найманы, кераиты и меркиты.
Кто помешал этому естественному ходу событий? Чингисхан и его монгольские ветераны, поставившие во главу угла не родо-племенную, а военную организацию, которая по самой своей природе решила все внешнеполитические, культурно-идеологические и социально-экономические проблемы длинным копьем и острой саблей.
Человек он был, бесспорно, способный, и соратники его обладали мужеством, но ясно, что выиграть четыре внешних войны (с половцами, чжурчжэнями, хорезмийскими тюрками и тангутами) монголам удалось не столько из-за личных качеств Чинисхана, сколько из-за глубокого кризиса - точнее, перелома, затронувшего в XIII в. всю Европу, Ближний и Дальний Восток. Характерным для эпохи явлением была потеря психологической и этологической (поведенческой) доминанты, крайне болезненно отразившаяся на проблемах социальных и внешнеполитических. Выразилось это, говоря вообще, в том, что личный интерес стал ставиться выше коллективного, из чего возникли два следствия: инертность и рознь. В разных регионах эта черта проявлялась своеобразно, на фоне местных условий.
В Западной Европе бурно росла экономика и были средства для прокорма избыточного воинственного элемента, который до начала XIII в. сплавляли в "Заморскую землю" (Палестину). В XIII в. рыцари и горожане включились в войну гвельфов и гиббелинов, князей и городов, рыцарей и кондотьеров друг с другом и между собою не ради высоких, пусть иллюзорный, принципов, а ради личной выгоды. Огромные по тому времени силы уравновесились внутри самой системы или конструкции, и тогда были потеряны Иерусалимское королевство и Латинская империя, лишенные поддержки из метрополии. Но и победу византийцев задержало соперничество Эпира и Никеи, откол Трапезунда, эгоистическая политика сербов и болгар. Всех их объединяла ненависть к захватчикам-франкам, но война затянулась на лишних полвека, потому что каждый хотел проехаться за счет другого, чем мешал достижению общей цели. Не лучше было положение и на Руси. Его лаконично и точно обрисовал автор "Слова о полку Игоревс": "Тоска разлияся по Русской земли; печать жирна тече средь земли Русскые. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Русскую землю..." [├90] И верно, не будь взаимных крамол, не бывать бы татарам во Владимире, немцам в Юрьеве, литовцам в Полоцке! Но никого нельзя уговорить принести себя в жертву ради своей страны. Люди либо это делают, либо нет. А на Руси в XIII в., согласно тому же "Слову о полку Игореве", к розни (эгоизму выгоды) прибавилась инертность (эгоизм лени и равнодушия), которые исчезли только к концу XIV в. Тогда Россия, возродившаяся, как феникс, на месте погибшей Руси, быстро пошла на подъем.
То же самое происходило на Ближнем Востоке, где сунниты, шииты, карматы и измаилиты, а также турки, курды, арабы и персы взаимной войной так ослабили друг друга, что малочисленные армии Чормагана и Хулагу без большого труда захватили Иран и Ирак. А остановили монголов не местные жители, а мамлюки Бейбарса, кыпчаки, купленные на крымских невольничьих базарах, т.е. такие же степняки, как и сами монголы.
В Китае жило примерно 80 млн. трудолюбивых и зажиточных людей, а в восточном монгольском улусе - около миллиона бедных кочевников. Очевидно, что без глубокого внутреннего разложения Китая, о причинах которого говорилось выше, монголы не могли бы одержать полную победу. Побежденные в ней были повинны не менее победителей.
Жестокости, совершенные победоносными монголами, конечно, ужасны, но не менее ужасными были зверства чжурчжэней в Китае, сельджуков в Армении, крестоносцев в Прибалтике и Византии. Такова была эпоха.
Интересно отметить, что все четыре перечисленные войны и пятая - война с Южным Китаем, начавшаяся в 1237 г., т.е. через 10 лет после смерти Чингисхана, с точки зрения самих монголов, были кровной местью, так как в XIII в. деморализованные феодалы имели обыкновение убивать послов, что простодушным монголам представлялось чудовищным предательством. Именно убийство послов послужило предлогом наступления на китайскую империю Сун, которая пала к 1280 г. Впервые весь Китай оказался покоренным иноземцами.
Несмотря на то что монгольская династия получила китайское название Юань. употребляла китайский язык при управлении многомиллионным населением областей южнее Великой стены и даже продолжала некоторые традиции китайской внешней политики (стремление к подчинению Индокитая, начавшееся еще в эпоху Цинь, т.е. в III в. до н.э.), монголы не слились с китайцами и не образовали единого народа. Их разделяла не только кровь, пролитая в боях, но и глубокая этно-психическая рознь, активное нежелание стать похожими друг на друга.
В интересующем нас аспекте следует поставить монгольскую империю Юань в одном ряду с чжурчжэньской Кинь и тобасской Вэй. Даже причины и характер гибели их аналогичны, что указывает на наличие исторической закономерности. Для удержания порядка в Китае монгольские монархи были вынуждены держать там большие военные силы, а так как войска составлялись из монголов, кыпчаков. аланов и даже русских, то постоянная военная служба оказалась для этих народов тяжелой повинностью. Большая часть мужского населения Монголии пожизненно служила в гарнизонах, стоявших в Китае. В результате этого произошло перемещение населения на юг, и северные области Монголии запустели. Этот совершенно неизбежный процесс совпал с проникновением русских на Дальний Восток [├91]. Древняя Русь, соприкоснувшись с Золотой Ордой, успешно добилась взаимопонимания и установления границы путем ряда договоров, одинаково выгодных для обеих сторон: монголы оставили русским ненужные им лесные территории, русские согласились на присоединение к монгольской армии добровольцев, не уживавшихся с князьями Рюрикова дома и предпочитавших военную карьеру в войсках, руководимых баскаками. Там им была открыта дорога к богатству и чинам.
Таньмачи, или баскаки, - офицеры монгольской армии, которым поручалось навербовать в покоренной стране воинов, составить отряд и выполнять приказания командования [├92]. Само собой разумеется, что монгольский офицер принимал только добровольцев, потому что находился среди своих солдат один и в противном случае сразу был бы убит. Монголы умели привязывать к себе добровольно подчиняющихся. Марко Поло объяснял это так: "...народ видит, что правление хорошее, царь милостив, и шел к нему охотно". [├93] Может быть, по этой, а может, и по другим причинам монголы находили достаточно людей для пополнения армии во всех областях своего улуса. Берке-хан посылал русских ратников в войска Хубилая [├94], но, конечно, до их разрыва в 1260 г. Обмен подданными для несения военной службы между уделами Монгольской империи имел место еще в XIV в. Узбек, хан Золотой Орды, как Чингисид. имел в Китае большие земельные владения, с которых получал доход. Зато он поставлял из своего улуса воинов, русских и ясов, в состав императорской гвардии, в Пекин. Там в 1330 г. был сформирован "Охранный полк из русских, прославляющий верность" [├95]. Полк был расквартирован севернее Пекина, и в мирное время военнопоселенцы поставляли к императорскому столу дичь и рыбу [├96]. Корпус, называвшийся в Китае "войско асов", отличавшийся мастерством верховой езды и стрельбы, защищал династию Юань от китайских повстанцев еще в 1350 г. [├97], после чего он не упоминается. Видимо, остатки русских смешались с восточными монголами и растворились в их среде.
Но кто были те русские, которые запросто покидали родную землю и шли служить завоевателям? Казалось бы, при вечевом строе северных городов и при постоянном наборе в дружины в южных княжествах каждый энергичный юноша мог найти себе место в жизни. Так-то оно так, да не совсем! И в городах и в княжеских усадьбах стояли златоглавые церкви. Священники и монахи строго наблюдали, чтобы лица, почтенные доверием князя, не участвовали в игрищах, не приносили жертв лесным бесам и не колдовали при помощи волхвов. Кроме того, они учитывали посещение служб и выполнение церковных обрядов, так что фактический язычник, лишь числившийся крещеным, не мог надеяться на то, что он продвинется по служебной лестнице ни у князя, ни в вечевом городе.
А монголов исповедание веры не интересовало, за исключением, конечно, тех случаев, когда иноверец принимал участие в политике, руководимой общинами, уже сложившимися в Великой степи. Но там были несториане, буддисты, мусульмане, а православные - русские, осетины, крещеные половцы - были вынуждены держаться хана, кормившего и защищавшего их. Поэтому они умножили экстерриториальную армию Хубилая и его наследников, покорили им Южный Китай, Бирму и Аннам, героически, хотя и неудачно, сражались в Японии и на Яве и обеспечили победу дома Юань в гражданской войне против несторианских монгольских принцев Ариг-буги и Наяна [├98]. Вероятно, среди тропических джунглей они вспоминали родные березовые перелески и степи, покрытые душистой полынью, но возврат на родину был труден, долог и, главное, бесперспективен. Далекая земля поглотила пришельцев, чем оказались развязанными руки у епископов, игуменов и князей, избавившихся от потенциальных, но тем более страшных соперников.
Однако монгольское и немецкое вторжения в русские земли (1231-1242) показали, что для защиты православия княжеских дружин и городских ополчений маловато. Конечно, талантливые полководцы Александр Невский и Даниил Галицкий несколько раз жестоко разбили католических рыцарей, но ведь надо выигрывать не битвы, а войны. И тут на помощь Руси пришла историческая судьба.
Несторианская партия в Восточной Азии потерпела окончательное поражение, и члены ее не могли рассчитывать на милосердие разъяренного врага. Им надо было спасаться! Но куда? За границей их ненавидели как монголов, в буддийских и мусульманских областях - как христиан, в самой Монголии - как мятежников. Спрятаться от ханского гнева можно было только среди единоверцев внутри своего государства. Значит, на Руси им нужно было только не говорить, что они не православные. Да их никто за язык и не тянул. И вот начались выходы на Русь татарских богатырей, с детства научившихся стрелять на полном скаку из тугого длинного лука и рубить легкой саблей наискосок, от плеча до пояса [*139].
Для князей и церкви такие специалисты военного дела были находкой. Их принимали с распростертыми объятиями, женили на боярышнях и сразу же давали назначения в войска. Татарину, приехавшему на Москву зимой, жаловали шубу, а прибывшему летом - княжеский титул. Доверять им можно было спокойно. Путь назад им был отрезан, особенно после 1312 г., когда Узбек ввел в Золотой Орде ислам и казнил всех отказавшихся предать веру отцов. С народными движениями у пришельцев не могло возникнуть никаких контактов. Запад был для них стол же чужд, как в Азии - Китай.
А Золотая Орда?.. Она стала слабеть, ибо выпустила из своей орбиты лучших бойцов и лояльных подданных. Узбек, приняв ислам, сделал ставку на купеческий капитал и начал опираться на городское население поволжских городов, за которым закрепилось название "татары". Степняки же на востоке стали называться казахами, а на западе - ногаями. И те и другие самой силой вещей оказались в оппозиции к центральному правительству, которое из ханства стало заурядным мусульманским султанатом. Инерция былого величия помогла энергичным правителям Узбеку и Джанибеку некоторое время поддерживать порядок, но в 1357 г. Джанибек погиб от руки собственного сына Бердибека, и началась "великая замятня", чехарда возводимых и тут же убиваемых ханов, в результате которой фактическим главой Золотой Орды стал темник Мамай, не принадлежавший к роду Чингисидов. Он возглавлял западные улусы.
Мамай был умный политик. Он понимал, что без союзников и тыла твердое положение создать невозможно. Чингисиды и их сторонники были его естественными врагами, а православная церковь, возглавлявшая в XIV в. русское общественное мнение, стояла на стороне низвергнутой, но законной династии. Генуэзцы же в Крыму нуждались в дружбе Мамая для беспрепятственной торговли в Восточной Европе. У них были деньги, и за ними стояла растущая мощь католической Западной Европы. Мамай изменил традиционной ордынской политике охраны русских земель от наступавшего католицизма и заключил союз с литовским князем Ягайлом и с крымскими генуэзцами. Победа Дмитрия Донского на Куликовом поле, неожиданная для всего мира, отсрочила решительное наступление литовцев на Москву, а победа Едигея на Ворскле в 1399 г. над Витовтом закрепила успех и позволила московским князьям перейти в контрнаступление против угрозы с Запада, гораздо более опасной, чем столкновения с волжскими и донскими кочевниками, окончательно потерявшими даже тень единства.
Конечно, отношения русских и тюрок в XIII-XIV вв. были не безоблачные, но в эпоху феодальной раздробленности это было неизбежно. Разве меньший вред наносили междукняжеские усобицы, например вражда Москвы с Тверью, или распри степных племен, например ногаев и ордынских татар? Однако это были неполадки внутри единой системы, единой культуры, единой страны. Да если бы было иначе, разве смогли бы русские землепроходцы с ничтожными силами пройти сквозь огромную Сибирь и Дальний Восток!
[├1] Cлово о полку Игореве" - памятник XII в.
[├2] Mazon A. Les bylines russes, а также статьи в "Revue des eludes slaves" 1938- 1945.
[├3] Зимин А.А. Когда было написано "Слово". С.135-152.
[├4] Свенцiцкий I. Русь i половцi...', Valllant A. Ges Chanls egigues..; Виноградов В.В. История литературного языка в изображении акад. А.А.Шахматова. С. 77.
[├5] См.: "Слово о полку Игореве". 1947. С. 7-42.
[├6] Лихачев Д.С. Черты подражательности "3адонщины".
[├7] Слово о полку Игореве". 1950. С. 352-368. Далее страницы даны в тексте (в скобках).
[├8] О христианизации половцев сообщают "Житие черноризца Никона" и "Сказание о пленном половчине". Кроме этого, известны факты: половецкий хан Бастий крестился в 1223 г. для вступления в союз с Русью против татар (ПСРЛ. II. С. 741; X. С. 90); половцы, переселившиеся в Венгрию, стали христианами; известно о крещении половецких ханов Амурата в Рязани в 1132 г., Айдара в Киеве в 1168 г. (ПСРЛ. IX. С. 158, 236). В "Кириковых вопрошениях" записано: "И се ми поведал чернец пискупль Лука Овдоким молитвы оглашенныя творити: болгарину, половчину, чюдину, преди крещения 40 дней поста, ис церкви исходити от оглашенных" (Хрестоматия по русской истории, С. 858). Цит.по: Федоров-Давыдов Г.А. КочевникиВосточной Европы... С. 201.
[├9] Плетнева С.А. Печенеги...С.222.
[├10] Соловьев С.М. История России. С.374.
[├11] Там же. С. 379.
[├12] Противоположную точку зрения см.: Соловьев А.В. Политический круг автора "Слова о полку Игореве". С.87 и след. Федоров В.Г. Кто был автором "Слова о полку Игореве" и где расположена река Каяла. С. 128-144. Наш анализ исторического смысла "Слова" переносит проблему в иную плоскость.
[├13] Приселков М.Д. История русского летописания ХI-XV вв. C.49-52; Голубовский П. История Северской земли. С. 90.
[├14] См. также: Зимин А.А. Ипатьевская летопись и "Слово о полку Игореве". С.43-64.
[├15] Попытка подставить под слово "хин" этноним "хунны"(Могаvcsik С. Zur Frage hunnobe...C.69-72; Соловьев А.В. Восемь заметок.С.365-369) неприемлема ни с филологической стороны ("у" не переходит в "и"), ни с исторической: последние гунны - акациры - были уничтожены болгарскими племенами в 463 г. Кутургуров греческие писатели VI в. еще метафорически называют гуннами, но уже в VII в. это название исчезает. Даже венгров IX в. византийцы фигурально именовали "турками", и тем более название "гунны" не применялось к половцам и другим степнякам XI-XIII вв. Следовательно, в устах автора "Слова" название "хуни" невозможно ни как варваризм, ни как архаизм.
[├16] А.Ю.Якубовский, анализируя термин "Золотая Орда", также сопоставил его с названием чжурчжэньской династии и другим путем пришел к тому же выводу (см.: Греков К.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда..-С.60).
[├17] Звук "к" есть в западномонгольском, или калмыцком, языке, но этот язык, как и народ, на нем говорящий, образовался во второй половине XIII в. из смешения восточных монголов с местным тюркским населением (Владимирцов Б.Я. Турецкие элементы я монгольском языке. С. 159; Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем вызвано распадение монголов на восточных и западных. С. 167-177). Это мнение принял А.Л. Зимин (см.: Зимин А.А. К вопросу о тюркизмах... С. 142).
[├18] "Задонщина". С. 535, 538, 539, 543, 544, 547.
[├19] Как не подосадовать на недавно появившуюся манеру давать средневековые китайские слова в современном китайском чтении. Ну пусть уж так обращаются с собственно китайскими терминами, но тюркские и монгольские слова искажаются до неузнаваемости, что путает исследователей. Хин и Цзинь звучат непохоже, но Кинь (Kin) - чтение, принятое в классической востоковедческой литературе и отвечающее фонеме XII-XIII вв., неизбежно вызвало бы у литературоведа нужную ассоциацию. Думается, что целесообразнее облегчать работу коллегам, нежели затруднять се в угоду мнимой точности. Равно "хин" не может быть названием Китая - Цинь, принятом издавна на Ближнем Востоке и в Европе. Сами китайцы именовали свою страну либо Чжун-го - Срединное государство, либо, в сношениях с иноземцами, по имени династии, т.е. должно было бы быть либо Сун, либо Кин, что и требовалось доказать.
[├20] Сокровенное сказание. ╖ 106.
[├21] Там же. ╖ 145.
[├22] Там же. ╖ 173, 214.
[├23] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах...Т.I. С.262.
[├24] Там же. Т. II. С. 70-71.
[├25] О применении яда у лесных племен Сибири и Дальнего Востока говорит А.П.Окладников, указывая на уменьшение луков и облегчение наконечников стрел в Глазковское время (Окладников А.П. Неолит... С. 72), но в степи до XIII в. эта техника была неизвестна.
[├26] Мелиоранский П. Турецкие элементы...С.296 и след. Есть и другие мнения, которые мы здесь не критикуем: Р.Якобсон производит это слово от charlug - "каролингский" (Jakobson R.The Puzzles of the Igor' Tale. C.61), а Зайончикоский - от племенного названия "карлук" (Zajacz Kowski. A.Zwijzki jezykowe polowecko-slowenskie.C.52-53; cp.: Кирпичников А.Н. Русские мечи Х-XIII веков. С. 24). В качестве курьеза можно добавить мнение З. Стибера, производящего слово "харлужный" от кашубского "Chariezny" - ворюга, ср. диалектное "харлить" - оттягивать неправдой чужое, отсюда якобы "харлужный" - захваченный в добычу (Stiеbег Z. Vieux russe... С. 130-131).
[├27] Сокровенное сказание. ╖ 145.
[├28] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности.
[├29] Bacot J. Reconnaissance en Haute Asie... С. 137-153.
[├30] В "3адонщине" говорится: "(татары) ркуче...а катунь своих не трепати" (С.547).
[├31] Соловьев А.С. Деремела...С. 100-103.
[├32] Державин Н.С. Троян в "Слове о полку Игореве". С. 25-44.
[├33] Болдур А. Троян "Слова о полку Игореве". С. 7-35.
[├34] Там же. С. 8-11, 22, 34-35.
[├35] Срезневский И. Древние памятники русского письма... С.205; Летописи русской литературы. Т.Ш. Кн. 5. М., 1861. Ч.П. С. 5.
[├36] Где лежит оумерл Зеоус его же и Дыя наричают". См.: Шусторович Э.М. Хроника Иоанна Малалы и античная традиция. Литературные связи древних славян//Труды отдела древнерусской литературы. Л.. 1968. С. 65.
[├37] Вернадский Г.В. Были ли монгольские послы 1223 г. христианами? С. 145-148; Vemadsky G. Klevan Russia. С. 237-238. Гипотезу Г.В.Вернадского, построенную на толковании нюансов текста, мы принимаем по следующим основаниям. Столкнувшись с новым противником, Субэтэй-баатур постарался избегнуть войны и послал для переговоров людей, которые, по его мнению, скорее всего могли достичь взаимопонимания, т.е. христиан. Они были казнены. Казалось бы, ему надлежало поберечь своих людей, но он отправил второе посольство с ультиматумом... и оно вернулось невредимым. Очевидно, между первыми и вторыми послами была существенная разница, и ее-то уловил Г.В.Вернадский при детальном анализе текста летописи. Ведь если бы первых послов убили только как татар, то и второе посольство постигла бы та же участь, тем более что послы апеллировали о справедливости к "небесному богу". Но ведь не всякий монотеизм - христианство, а к язычникам в средние века относились терпимее, чем к еретикам.
[├38] Кулаковский Ю. История Византии. С.441-447.
[├39] Соловьев С.М. История России. С.379.
[├40] Комарович В.Л. Культ рода и земли... С.84-104.
[├41] Упоминание дива в "Задонщине" представляется нам литературным заимствованием из "Слова о полку Игореве".
[├42] Ипатьевская летопись под 1250 г. Полное собрание русских летописей. II. М., 1962. С. 806.
[├43] Работая в геологической экспедиции на левом берегу Нижней Тунгуски около впадения в нес реки Летней в 1944 г., я нашел столб из окоренной елки длиною около 3 м. На нем была укреплена деревянная, вырезанная ножом птица длиною около 20 см. По объяснению кетов, это - шаманский знак души, поставленный для охраны места от злых духов. Вся сила оберега заключалась, по их словам, в птице.
[├44] Именно у них, ибо западносибирское язычество отличается от шаманизма принципиально. Угорский колдун "приручает духов, как оленей", а не дружит с ними. Кеты считают, что у них и у эвенков "вера разная" (из личных расспросов автора на Нижней Тунгуске в 1943 г.).
[├45] Иносказания в "Слове" в аспекте философской символики искал В.Л.Комарочич (черновые записи в рукописном отделе Пушкинского дома), но, по-видимому, объяснение может быть более простым и полным за счет изучения политической конъюнктуры ХП-ХIII вв.
[├46] Алышиц Д.Н. См.: Ответы советских ученых... С.37-41.
[├47] Приселков М.Д. История русского летописания ХI-ХV вв. С.52.
[├48] Приселков М.Д. "Слово о полку Игореве"... С. 112.
[├49] Насонов А.Н. Монголы и Русь. Гл. 1.
[├50] Там же. С. 12, 23.
[├51] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.II. С.121.
[├52] Письмо Гуюка к папе см.: Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Руб-рука. С. 59.220-221.
[├53] Vernadsky G. The Mongols and Russia... C. 72.
[├54] Галстян А.Г. Армянские источники о монголах. С.110; Тизекгаузен В.Г. Сборник материалов... С. 18-19.
[├55] Смешение битв на Каяле 1185 г. и Калке 1223 г. автором "Задонщины", рассматривающим битву на Куликовом поле как реванш за Калку, отмечено Д.С.Лихачевым (Национальное самосознание древней Руси. М.; Л., 1945), указавшим, что "Задонщину" следует рассматривать как реплику на "Слово о полку Игореве" (см. также: Адрианова-Перетц В.П. "Слово о полку Игореве" и "Задонщина"//В кн.: "Слово о полку Игореве" - памятник XII в. С. 131-169). Замеченные нами детали позволяют лишь предполагать большую древность "Слова" сравнительно с "Задонщиной", так как после 1262 г. несторианская проблема потеряла актуальность.
[├56] Theiner. Vetera Monumenta historia Hungariae illusirantia. I.Roma, 1857. С. 86 (цит. по кн.: Мавродин В.В. Очерки истории левобережной Украины. С.283).
[├57] Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.27.
[├58] Неврюй, полководец Сартака, сына Батыя, подавил восстание Андрея Ярославича Владимирского, брата и соперника Александра Невского.
[├59] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С.26-28. Михаил Черниговский посылал посла на Лионский собор 1245 г. просить помощи против татар, и это объясняет его опалу и казнь.
[├60] О распространении мусульманства среди печенегов XI в. сообщает Бакри: "... после 400-го года хиджры случился у них пленный из мусульман, ученый богослов, который и объяснил ислам некоторым из них. Вследствие чего те и приняли его. И намерения их были искренни, и стала распространяться между ними пропаганда ислама. Остальные же, не принявшие ислама, порицали их за это, и дело кончилось войной. Бог же дал победу мусульманам, хотя их было только 12 тысяч, а неверных - вдвое больше. И они [мусульмане] убивали их, и оставшиеся в живых приняли ислам. И все они теперь мусульмане, и есть у них ученые и законоведы и чтецы корана" (Кунин А., Розен В. Известия ал-Бакри и других авторов о Руси и славянах. С. 58-60). По-видимому, здесь налицо тенденциозное преувеличение, ибо известны факты крещения отдельных печенежских ханов (ПСРЛ. IX. С. 57, 64) и народных масс при договоре с Константином Мономахом в 1051 г.. что было бы невозможно, если бы они уже принадлежали к другой мировой религии; но зерно истины в сообщении Бакри есть (см.: Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. С. 262), и наличие в причерноморских степях мусульманских кочевников объясняет легкость обращения в ислам Узбека, хана Золотой Орды (1312 г.), очевидно ориентировавшегося на изрядное число кочевников-мусульман.
[├61] Соловьев С.М. История России.С.181.
[├62] В тексте "Слова" стоит "небысть тут брата Брячислава, ни другого Всеволода". По удачному предложению А.А.Зимина (личное сообщение), вместо "Всеволода" надо поставить "Всеслава" - и тогда ретроспективная композиция обретает смысл: не было второго Всеслава, который сумел бы отстоять Полоцк от врагов, и дальше идет патетическое отступление о Всеславе. князе Полоцком, где события перечислены в обратном хронологическом порядке (с. 24-26). 63 В 1251 г. Миндовг взят под опеку св. Петра: "крещение же его льтиво бысть" (ПСРЛ. II. С. 817).
[├64] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов. ..С. 264-265.
[├65] Действительно, поход 1185 г. повлек за собой политический упадок Северской земли и обеспечил гегемонию на Руси суздальскому княжеству (Голубовский П. История Северской земли. С. 160 и след.).
[├66] Там же. С. 170.
[├67] История католического наступления на Русь обстоятельно заложена в кн.: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси.
[├68] Соловьев С.М. История России.С.157.
[├69] Северо-Восточная Русь была обложена только в 1257 г. См.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 12, 22.
[├70] Там же. С. 52.
[├71] Бартольд В.В. Туркестан... С.495.
[├72] Гумилев Л.Н. Монголы XIII в. и "Слово о полку Игореве".
[├73] Вернадский В.И. Биосфера. С. 19.
[├74] Moravcsik Gy. Byzantinoturcica.
[├75] См.: Доклады отделении и комиссий Географического общества СССР. Вып. 3. Этнография. Л., 1967.
[├76] Гумилев Л.Н. Этнос и ландшафт.
[├77] Ефремов Ю.К. Ландшафтная сфера нашей планеты.
[├78] Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. О применении идей В.И.Вернадского к исторической географии см.: Гумилев Л.Н. Хазария и Терек.
[├79] Gumilev L.N. New Data on the History of the Khazars. C.61-103.
[├80] Gumilev L.N. Les Flucliiations... C.331-336.
[├81] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры... С.85-94.
[├82] Гаель А.Г., Гумилев Л.Н. Разновозрастные почвы... С. 11-20.
[├83] Вернадский В.И. Биосфера. С. 19.
[├84] См.:Усама ибн Мункыз. Книга назидания. С.208 и след.
[├85] Гумилев Л.Н. Хунну. С.136.
[├86] Пигулевская Н.В. История мар Ябалахи III и раббан Саумы. С.89-93.
[├87] Цит. по: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. С.64.
[├88] Памятники древнерусского канонического права. Ч.I // Русская историческая библиотека. VI. No 12. СПб., 1908; Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.136.
[├89] В исторической науке сослагательное наклонение считается недопустимым, что ограничивает се возможности констатацией фактов. В естественных науках оно общепринято, так как по следствиям выясняются причины. Например, если бы на Солнце не происходило процессов распада, оно бы остыло за столько-то лет. Этнология - наука естественная, и, значит, пользоваться принятой во всех естественных науках методикой нам не зазорно.
[├90] Слово о полку Игореве. С. 18.
[├91] О русском ремесленнике в Каракоруме сообщает Рубрук (Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 143).
[├92] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 16-17.
[├93] Книга Марко Поло. С. 85.
[├94] Вернадский Г.В. Начертание русской истории. С. 82.
[├95] Сюань чжун улосы ху вэй цинь цзюань. См.: Вернадский Г.В. Опыт истории Евразии. С. 96.
[├96] Vernadsky G. The Mongols and Russia..., C. 123.
[├97] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 348.
[├98] Этих людей встретил в Юаньской империи Джованни Мариньолли, легат папы Ее недикта XII, пробывший в Ханбалыке с 1342 по 1346 г. у хана Токалмута (кит Шунь-ди). Это был последний папский посол, пересекший в те времена Гоби и посетивший последнего "Великого Каана", принявшего его очень ласково. Мариньолли пишет, что "восточными землями империи правят аланы (а их более тридцати тысяч, этих аланов. -Л.Г.) - христиане как истинные (католики. - Л.Г.), так и только по имени (православные и несториане. -Л.Г.), и они называют себя рабами папы и готовы жизнь отдать за франков" (Свет Я. М. После Марко поло, М., 1968. С. 196). Но за своего хана они отказались гибнуть и при встрече с войском китайских повстанцев в 1351 г. провернули тыл. Видимо, жизнь на чужбине, в окружении враждебно настроенных аборигенов, не повлияла благотворно на их боевую доблесть. Впрочем, это изменение этнического характера и стереотипа поведения не могло возникнуть только за счет обстановки. Мы знаем многие этносы-изоляты, устойчивые и в менее благоприятных условиях. Но вот раскол в среде самих "аланов", произведенный деятельностью Монтекорвино, безусловно, должен был ослабить их сопротивляемость воздействию среды. Р.Хенниг (Неведомые земли. III. С. 232) относится к сведениям Мариньолли с нескрываемым неуважением. Он отмечает, что тот много болтает о пустяках, опуская важные вещи. Но именно эта некритичность восприятия папского легата полезна для нас, так как наивная тенденциозность не может сбить с толку современного историка. Даже те скудные сведения о христианах в империи Юань, которые он приводит, показывают, что именно удар в спину, нанесенный Монтекорвино, сделал дальневосточную христианскую общину нежизнеспособной и беззащитной перед буддизмом и исламом, разделившими в конце XIV в. несторианское наследство.
КОММЕНТАРИИ
[*129] Эта глава вызвала неистовую полемику, породила многочисленные рецензии, книги, комментарии, на время оказалась темой научно-патриотических сочинений. Книга Гумилева побудила к историографическому пересмотру многих уже ставших канонистическими утверждений науки. В этой связи следует сказать, что после перерыва возникла новая полемика о времени написания "Слова о полку Игореве". Историк А.Зимин, написав книгу, так и не смог ее опубликовать. Академики Б.Рыбаков, С.Тихвинский, В.Пашуто, профессора И.Петрушевский, И.Греков и многие другие подвергли Гумилева уничтожающей критике. Были созданы беллетристические сочинения на тему "унижения Руси", виновником которого оказывался Гумилев. Предлагалось осудить сына белогвардейцев и самого по духу белогвардейца за его книгу и статьи. Подлил масло в огонь Олжас Сулейменов, написавший книгу с подчеркнуто степным кочевническим пафосом "Аз и Я", которую Гумилеву предложили осудить, но ученый не сделал этого, хотя и находил в ней фундаментальные ошибки.
Десять лет (1971-1982) тянулась "пора скандала" вокруг данной главы книги. Вся антигумилевская полемика ушла в песок, не достигнув научного эффекта. Проблема взаимоотношения Орды и Руси осталась открытой, как бы решенной, но не принятой. Время создания "Слова о полку Игореве" перестало обсуждаться. Лишь академик Лихачев в начале 1980 г. положительно отозвался о работах Гумилева.
[*130] Гумилев, обнажая все грани историографического невежества, создает справедливую картину общего непонимания того, что же такое огромная территория к востоку от Волги и Каспия. Ведь сложилось стойкое убеждение, что все там, в степях - одно бесконечное перемещение кочевников и их постоянная сплоченность в целях захвата и ограбления окружающих народов. Степь - "вместилище сонма" завоевателей, и эта немецко-французское неприятие Востока сказалось в XIX в. и на восприятии русскими исследователями проблемы монгольских завоеваний, монгольских отступлений из земледельческих стран и многим другим. Даже такой уверенный либерал и демократ, как прославленный историк П.Милюков в "Очерках по истории русской культуры" (1896-1903), утверждал, что только окончательная ассимиляция малых народов к востоку от Волги и полное их включение в российский этнос будет означать победу над отсталым кочевническим способом производства.
В 1930-1960-х гг. кочевниками по-прежнему занимались как частью феодального общества, и подробности их социальной или национальной жизни никого не интересовали. Сами народы рассматривались как объекты этнографических описаний, перед тем, как они, реликты и исчезающие величины истории, не станут полностью прошлым, то есть историей. Политическую и культурную смысловую сторону динамики развития кочевников, народов тюрко-монгольской и сибирских групп населения, вообще историю Великой степи как целостного организма до Гумилева никто не рассматривал. Великую степь как феномен истории проглядели все - до появления данной книги она была практически "белым пятном".
[*131] Гумилев косвенным образом стимулировал изучение "Слова о полку Игореве" как двуязычного памятника письменности, в котором термины, понятия, имена, лексические обороты указывают на понимание автором или переписчиком языка степняков и знание их внутренней жизни.
[*132] Гумилев специально изучал "прокормочность", то есть экологическую вмешаемость Прикаспийских, Приаральских, Черноморских степей, Черной земли в Калмыкии, Семиречья и других районов постоянного кочевания степняков. Здесь его наставником был С.Руденко, пожалуй, самый знающий в XX в. исследователь кочевого хозяйства в России. Его работы можно сравнить лишь с всемирно известными трудами французских ученых, изучавших хозяйственный уклад бедуинов и других кочевников в Северной Африке.
Возможность прокормления большой армии в степях Восточной Европы, вблизи лесистых территорий Руси или невозможность прокорма столь больших скоплений кочевников, а также проблема перегона "скопищ" кочевников со стадами через лесостепь и по дорогам из Монголии и Джунгарии на Русь стали теми сугубо материалистическими аргументами историософии Гумилева, которые всерьез пока никто не рассмотрел. Оппоненты не замечают материализма картины, и этнохозяйственная реальность районов кочевания остается вне рассмотрения специалистами по истории России, Европы, Кавказа. Даже самая "материалистическая" - советская историография, которая только и говорила о способе производства и производственных силах, на самом деле выступала, даже по сравнению с английской, американской или французской школами исследований, чересчур идеалистической, легковерной к источникам и спекулятивной.
[*133] Шам - традиционное название некоторых областей Сибири, бывших долгое время христианскими. Рум или Ромея - названия православной Византии у мусульманских авторов. Осы - православные осетины. Создание коалиции православных правителей всех указанных областей не осуществилось. Подобное намерение, скорее всего, было тактическим ходом Батыя и "прожектом", под которым не было никакой реальности. События между 1251 и 1256 и 1261 гг. настолько важны для Старого Света, что Гумилев многократно возвращался к этой теме, и к теме возможности коалиции. Об этом работа "Черная легенда", до сих пор полностью не изданная.
[*134] Обложение налогом с очага или жилища, характерное для территорий, пострадавших от монгольской войны или необходимых в качестве резерва для будущих военно-политических задач, важнейшая тема истории хозяйства народов монгольских улусов: Китая, Ирана, Малой Азии, Кавказа, Руси, Степи. Однако сводной работы такого рода нет и не предвидится. Попытка сравнительной характеристики ситуации государств, оказавшихся во владении монголов, а затем освободившихся от их власти, была сделана в свое время русскими евразийцами, в особенности П.Савицким.
[*135] Автор говорит о первом освобождении России от монголов. Второе, более реализованное, произошло в 1380 г. О Куликовской битве и всех перипетиях борьбы с наследниками Золотой Орды Гумилев написал достаточно много. Это тема и его книги "от Руси к России".
[*136] Кастилия вела свою реконкисту... - т.е. свое отвоевание Испании от арабов, хотя несколько столетий эта война не носила национального характера освобождения испанского народа от арабского иноземного владычества. Владычество арабов в Испании и монголов в России носит принципиально разный характер.
[*137] В отличие от многих своих современников Гумилев воспринимал падение Триполи и Аккры и уход христиан из Палестины как свою личную беду.
О "второй сказке" - о попе Иоанне, созданной после 1289 г., автор говорил многократно. Его удивляла восприимчивость человеческого сознания к легендам зловредного характера. И потому о трагедии, постигшей Западную Русь, Галицкое княжество и культуру южнорусского населения, он говорит как о естественном последствии обывательской этики нежелания ни во что вникать.
[*138] Однодворцы - русские крестьянские семейства, которые не были лично зависимы, то есть крепостными. Полоса их свободных поселений на окраине Степи создала русское однодворчество и как следствие - специфическую культуру, не замеченную нашими современниками, но отлично понимаемую, например, Н.Лесковым и И.Буниным. Фамилии Тургеневых, Аксаковых, Чаадаевых и многих других ведут свое происхождение от пункта истории, указанного Гумилевым. В 1970-1980 гг. некоторые исследователи занялись этой проблемой. А.Шенников, один из лучших отечественных этнографов, написал несколько важных работ на эту тему.
[*139] Одно из самых выдающихся прозрений великого историка. По поводу "выхода на Русь" ордынских князей и богатырей, их выезда "от татар" в Москву существует огромная литература. Однако она страдает некоторой односторонностью, поскольку сочувствует то одной, то другой стороне. Гумилев впервые провел исторический экскурс в область, казавшуюся совершенно туманной и лишенной какой-либо историографической основы для анализа. Поразительный сравнительный анализ содержания "Тайной истории монголов" и "Слова о полку Игореве" позволил ему взглянуть на протоисторию образования дворянских фамилий России и носителей определенной этики совершенно по-новому и решить долгий и мелочный спор XVIII-XX вв. о том, кто кого облагодетельствовал в истории.