и Хобэном. - Этот вопрос был чистейшей импровизацией. Брок не собирался его задавать, до этого момента даже не рассматривал такую возможность. Он взял конверт с ящика, разорвал. Достал документ в красной обложке, положил на ящик. Метко бросил конверт в корзинку для мусора. В темной комнате красная обложка пламенела, как раскаленные угли. - Я спрашиваю, познакомились ли вы с доктором Мирски во время вашего пребывания в Москве в конце восьмидесятых годов? - Я встречался с ним пару раз. - Пару? - Очень уж вы грубый. Мирски приходил на конференции. Я приходил на конференции. Это не значит, что во время перерыва на ленч мы играли в больничку. - И Мирски представлял разведывательную службу Польши. - Если вы хотите придать особую значимость этим мероприятиям, то да. - А что польская разведка делала на встречах сотрудников британской и русской разведок? - Принимала участие в переговорах о сотрудничестве. Высказывала польскую точку зрения. Там были чехи, венгры, болгары, мы пригласили всех, Нэт. Не имело смысла разговаривать с сателлитами, пока Советы не дали им зеленый свет. Чтобы упростить нашу задачу и сэкономить время, мы и решили с самого начала привлечь к контактам разведки стран-сателлитов. - Когда вы встретились с братьями Орловыми? Массингхэм издевательски хохотнул: - Это же случилось гораздо позже, остолоп! - Через шесть лет. Вы уже работали на Сингла. Тайгер хотел завязаться с Орловыми, и вы ему это организовали. Как? Через Мирски или Хобэна? Взгляд Массингхэма снова упал на красную обложку, вернулся к лицу Брока. - Через Хобэна. - Хобэн к тому времени уже женился на Зое? - Может, и женился... - Дуясь: - Кто в наши дни верит в узы брака? Аликс хотел жениться на одной из дочерей Евгения, а какая именно ему досталась бы, его не волновало. Зять всегда высоко поднимается, - с ухмылкой добавил он. - Значит, и Мирски братьям представил Хобэн. - Вероятно. - Тайгер возражал против участия Мирски в их совместной деятельности? - С какой стати? Мирски умен как черт, был крупным польским адвокатом, знал все ходы и выходы, имел первоклассную организацию. Если бы братья хотели двинуться на Запад, Мирски им бы сильно помог. В портах у него было все схвачено. Сам он из Гданьска. Чего еще мог желать Евгений? - Вы хотели сказать Хобэн, не так ли? - Почему? Во главе по-прежнему стояли Орловы. - Но верховодил всем Хобэн. Когда вы вышли на них, практически все дела вели Хобэн и Мирски. Евгений уже превратился в свадебного генерала. А потом к ним присоединились вы. Хобэн, Массингхэм и Мирски. - Брок постучал пальцем по красной обложке. Вы - преступник, мистер Массингхэм. Вы в этом дерьме по самые уши. Вы не просто отмывали деньги. Вы - игрок передней линии. Ухоженные руки Массингхэма дернулись. Второй раз за время разговора он откашлялся. - Это неправда. Вы искажаете факты. Деньгами занимались Евгений и Тайгер, морскими перевозками - Хобэн и Мирски. Инструкции передавались в письмах, которые привозили курьеры. Письма эти мог вскрыть только Тайгер. - Могу я задать вам вопрос, Рэнди? - Если только вы оставите попытки повесить все на меня. - Случалось ли хоть раз... с самого начала этой истории... скажем, с того момента, как Хобэн ввел вас в королевские чертоги... или Мирски... или вы - их обоих... и вы показали друг другу светлое будущее... а вы отвели Тайгера в сторонку и показали это будущее ему... или он отвел вас, значения это не имеет... случалось ли хоть раз, чтобы кто-то из вас, громко, пусть и в разговоре один на один, произнес это вульгарное слово - наркотики? - Массингхэм пренебрежительно пожал плечами, показывая нелепость вопроса. - Боеголовки? С ядерным зарядом или обычные? Радиоактивные материалы? Тоже нет? - Массингхэм на каждый вопрос отвечал мотанием головы. - Героин? - Господи, да нет же! - Кокаин? Тогда как вы решали эту сложную словарную проблему, позвольте спросить? Каким фиговым листочком, уж простите за грубость, вы прикрывали свой стыд, сэр? - Я вам все сказал, и не один раз. Наша работа заключалась в том, чтобы перевести теневые доходы Орлова в легальные. Мы вступали в дело после того, как Орлов получал деньги. Не раньше. Так строились наши отношения. Брок наклонился к Массингхэму. Их лица разделяли лишь несколько дюймов. - Тогда что же мы здесь делаем, сэр? - вкрадчиво спросил он. - Если мы такие правильные, почему вам так не терпится получить неприкосновенность? - Вы отлично знаете, почему. Вы видели, как эти люди работают. Они сделают то же самое и со мной. - С вами. Не с Тайгером. С вами. Что вы сделали такого, чего не делал Тайгер? Какой за вами грех, если вы так перепугались? - Ответа не последовало. Брок ждал, но ответа не последовало. Кипящая в Броке злость рвалась наружу, но ему удавалось ее сдерживать. Если Массингхэм в ужасе, пусть еще помучается. Пусть у него перед глазами пройдет вся его никчемная жизнь. - Мне нужна черная книга Тайгера. Список его людей в коридорах власти. Не продажные поляки в Гданьске, не продажные немцы в Бремене, не продажные голландцы в Роттердаме. Я бы хотел знать их фамилии, но готов обойтись и без них. Мне нужны продажные англичане. Выросшие на родине, получившие здесь образование, обладающие властью. Такие же, как вы. И чем выше их пост, тем больше они мне нужны. И если вы собираетесь сказать мне, что их знает только Тайгер, а вы - ни слухом ни духом, то я на это отвечу - не верю ни единому вашему слову. Я думаю, вы очень экономите на verite (78) и надеетесь на мою щедрость с неприкосновенностью. Не выйдет. Это не в моих правилах. И к неприкосновенности мы не приблизимся ни на шаг, пока вы не назовете мне фамилии и телефоны. Страх и злоба позволили Массингхэму вырваться из-под гипнотизирующего взгляда Брока. - Этим занимался Тайгер, не я! Тайгер защищал преступников, налаживал отношения с полицией. Где, по-вашему, он оттачивал зубы? В Ливерпуле, среди иммигрантов и наркодельцов. Как он заработал первый миллион? На спекуляциях с недвижимостью, подкупая городских чиновников. И не качайте головой, Нэт! Это правда! Но Брок уже изменил направление удара. - Вы видите, что я снова и снова спрашиваю себя, мистер Массингхэм, почему? - Что почему? - Почему мистер Массингхэм пришел ко мне? Кто послал его ко мне? Кто его направляет? А потом маленькая птичка шепнула мне на ушко: Тайгер. Тайгер хочет знать, что мне известно, как и от кого. Вот он и присылает ко мне свою правую руку, мистера Массингхэма, которому не составляет труда изобразить насмерть перепуганного гражданина Великобритании, тогда как сам Тайгер нежится на солнышке в какой-нибудь налоговой гавани, не имеющей с нами договора об экстрадиции. Вы - козел отпущения, мистер Массингхэм. Потому что, если я не поймаю Тайгера, у меня есть вы! Но Массингхэм уже сумел взять себя в руки. И его тонкие губы кривились в улыбке неверия. - А если Тайгер Сингл не подсунул вас мне, это сделали братья, - продолжил Брок, стараясь, чтобы голос звучал торжествующе. - Эти псевдогрузинские торговцы лошадьми горазды на выдумку, что правда, то правда. Но улыбка на лице Массингхэма стала только шире. - Почему Мирски перебрался в Стамбул? - Брок раздраженно передвинул отчет Мирски, едва не скинув его с ящика. - Ради собственного здоровья, дорогой. Стена падала. Он не хотел, чтобы его завалило обломками. - Я слышал разговоры о том, что его хотели предать суду. - Давайте сойдемся на том, что ему полезен турецкий климат. - Вам, случайно, не принадлежат акции "Транс-Финанз Стамбул"? - спросил Брок. - Вам или офшорной компании, которую вы контролируете? - Я ссылаюсь на Пятую поправку (79). - У нас такой нет, - ответил Брок, и с этого момента между ведущим допрос и допрашиваемым вдруг загадочным образом установилось перемирие, с тем чтобы позже смениться еще более ожесточенной схваткой. - Видите ли, Рэнди, я могу понять вашего Тайгера, с этим проблем нет. Если бы я работал с Тайгером, я бы в два счета расколол его. Я могу понять вас в том, что вы вступили в сговор с двумя плохишами из мира бывшей советской разведки. Меня это не волнует. Я могу понять Хобэна и Мирски, подталкивающих Евгения к тому, чтобы вывести из игры Тайгера, и вас, усердно им в этом помогающего. Но когда ваш план провалился, когда Дед Мороз не принес вам подарка... что произошло потом?- Он вплотную подошел к цели! Он это чувствовал! Ответ крутился на языке Массингхэма, уже срывался с него, но в последний момент вернулся обратно, укрылся в его голове. - Хорошо, "Свободный Таллин" перехватили, - продолжил Брок, демонстрируя свое недоумение. - Не повезло. Орловы потеряли несколько тонн порошка, убили кого-то из их людей. Такое случается. И лицо потеряно. Слишком много было "Свободных Таллинов". Кого-то следовало за это наказать. Кто-то должен за это заплатить. (79) Пятая поправка - поправка к Конституции США, принятая 15 декабря 1791 г., разрешающая среди прочего не свидетельствовать против себя. Но где ваше место в этом раскладе, мистер Массингхэм? На чьей вы стороне, не считая своей собственной? Почему вы готовы сидеть здесь, выслушивая мои оскорбления? И хотя Брок раз за разом задавал этот вопрос, пытаясь подобраться к Массингхэму то с одной, то с другой стороны, и хотя показал ему ультиматум Мирски на шестидесяти восьми страницах и заставил прочесть доказательства его злодейства, и хотя Массингхэм пусть и с неохотой, но ответил на другие, не столь важные вопросы, возникшие после визитов Оливера к доктору Конраду и в банк, Брок вернулся в свой офис на Странд раздраженным и печальным, чувствуя, что в очередной раз потерпел поражение. "Земли обетованной вновь не удалось достичь", - пожаловался он Тэнби, на что Тэнби посоветовал немного поспать. Но Брок ложиться не стал. Позвонил Беллу и обговорил с ним сложившуюся ситуацию. Позвонил паре информаторов в далеких краях. Позвонил жене и с благодарностью выслушал ее пятнадцатиминутную лекцию о том, что надобно делать с Северной Ирландией. Ни один из этих телефонных разговоров не приблизил его к разгадке тайны Массингхэма. Он задремал и резко проснулся уже с телефоном, поднесенным к его уху. - Дерек звонит из Цюриха по открытой линии, сэр, - докладывал Тэнби. - Молодожены удрали. Не оставив адреса. Глава 17 Вершина холма волшебным островом выступала из океана смога. Купола мечетей плавали в нем, словно огромные черепахи. Минареты напоминали вертикальные мишени в тире Суиндона. Агги выключила двигатель взятого напрокат "Форда", прислушалась к затихающему жужжанию системы кондиционирования. Где-то внизу лежал Босфор, полностью скрытый смогом. Она чуть опустила стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. Горячая волна поднялась с асфальта и ударила в щель, несмотря на ранний вечер. Вонь смога смешивалась с запахом мокрой весенней травы. Агги подняла стекло и продолжила наблюдение. Серые облака собирались над ее головой, темнея на глазах. Полил дождь. Она включила двигатель и "дворники". Дождь прекратился, облака порозовели, сосны вокруг потемнели, их пушистые кроны напоминали толстых мух, пойманных паутиной листвы. Вновь она опустила стекло, и на этот раз на нее пахнуло ароматами лайма и жасмина. Она услышала стрекотание цикад, кваканье лягушки или жабы. Увидела ворон с серой грудкой, чинно сидевших на проводах высокого напряжения. Небесный взрыв чуть не сдернул ее с сиденья. Звезды вспыхнули у нее над головой и по широким дугам полетели вниз. Она поняла, что в одном из соседних домов устроили фейерверк. Звезды погасли, темнота сгустилась. Она была в джинсах и кожаном пиджаке, в которых уехала из Цюриха. И без оружия, потому что не пыталась связаться с командой Брока. Поэтому никто не приносил ей в отель коробку, обернутую яркой подарочной бумагой. Никто не передавал под столом в гриль-баре пакет из плотной бумаги, буркнув: "Распишитесь здесь, миссис Уэст". Никто в мире, кроме Оливера, не знал, где она находится, и спокойствие на вершине холма отражало умиротворенность, воцарившуюся в ее жизни. Безоружная, влюбленная, подвергающаяся опасности, она смотрела на расположенные сотней ярдов ниже двойные железные ворота, вделанные в стену, способную выдержать разрыв снаряда. За стеной виднелась плоская крыша очень современного кирпичного форта доктора Мирски. Опытный глаз Агги воспринимал дом как стандартное жилище мафиозного адвоката с системой охранной сигнализации, прожекторами, фонтанами, видеокамерами, восточноевропейскими овчарками, статуями и двумя здоровяками в черных брюках, белых рубашках и черных жилетках, которые вроде бы безо всякого дела слонялись по двору. И там, за стенами форта, находился ее возлюбленный. Они прибыли сюда после бесцельного похода в юридическую контору доктора Мирски, расположенную в самом центре города. "Доктора сегодня не будет, - сообщила им ослепительно красивая девушка, сидевшая за розовато-лиловым столом. - Может быть, вы назовете свои фамилии и зайдете завтра, пожалуйста?" Фамилий они оставлять не стали, но, выйдя на улицу, Оливер начал рыться в карманах, пока не выудил клочок бумаги с домашним адресом Мирски. Адрес этот, напечатанный на обложке ультиматума Мирски, Оливер записал по памяти. Вместе они остановили пожилого джентльмена, который решил, что они немцы, и кричал: "Dahin, dahin" (79), - указывая в сторону холма. У подножия холма они обратились к другому пожилому джентльмену и в конце концов попали на нужную частную дорогу, по которой и проехали мимо нужного форта, удостоившись внимания собак, охранников и видеокамер. Агги отдала бы все, лишь бы войти в дом вместе с Оливером, но как раз этого он ей и не позволил. Он хотел поговорить с Мирски один на один, как адвокат с адвокатом. Он хотел, чтобы она припарковалась в сотне ярдов от ворот и ждала. Он напомнил Агги, что они ищут его отца - не ее. И потом, что она могла сделать, с оружием или без, сидя там, словно дама на балу, которой не нашлось кавалера. Так что куда лучше остаться снаружи и ждать, выйдет ли он из форта, а если нет, бить во все колокола. "Он начинает распоряжаться собственной жизнью, - думала она. - Моей тоже". И не знала, тревожится ли она из-за этого, гордится этим, а может быть, первое мирно уживалось со вторым. "Форд" она поставила на автостоянку рядом с розовым грузовичком с нарисованной на борту бутылкой лимонада и пятью "жуками"-"Фольксвагенами". Кабины всех автомобилей пустовали. Она полагала, что на таком расстоянии ее могла обнаружить лишь высококачественная камера наблюдения или очень уж наблюдательный охранник. Хотя кого могла заинтересовать одинокая молодая женщина в маленькой коричневой автомашине без радиоантенны, разговаривающая по сотовому телефону в сгущающихся сумерках? Только она не говорила, не набирала номер, не произносила ни слова. Лишь одно за другим прослушивала послания Брока. Нэт, спокойный, как танк, говорил ровно и уверенно, без суеты и упреков: "Шармейн, это опять твой отец, мы бы хотели, чтобы ты перезвонила нам, как только услышишь это сообщение, пожалуйста... Шармейн, пожалуйста, дай о себе знать... Шармейн, если по какой-то причине ты не можешь связаться с нами, пожалуйста, обратись к своему дяде... Шармейн, мы хотим, чтобы вы оба как можно быстрее вернулись домой, пожалуйста". Под дядей подразумевался местный британский представитель. Пока она слушала, ее взгляд пробегал по воротам, темнеющим деревьям, изгородям соседних домов, огням, пробивающимся сквозь синевато-серый смог. А перестав слушать Брока, она прислушалась к противоречивым внутренним голосам, стараясь взвесить, непонятно на каких весах, ее долг перед Броком, перед Оливером, перед собой, хотя два последних долга сливались в один, потому что стоило ей подумать об Оливере, как он вновь оказывался в ее объятьях, смеющийся, в недоумении качающий головой, мокрый от пота в жарком спальном купе. Он выглядел таким беззаботным, таким восторженным, что она чувствовала, будто положила всю жизнь на то, чтобы вызволить его из темницы, куда он неминуемо бы вернулся, если б она вдруг решила расстаться с ним. Агги держала в голове телефонный номер Службы, по которому могла в любой момент послать сообщение Броку. Один из внутренних голосов, склонный к компромиссу, уговаривал ее сообщить, что Оливер и Агги живы и здоровы и беспокоиться не о чем. Второй, более сильный, убеждал, что и короткое сообщение - предательство. Сумерки сменились ночью, смог рассеялся, форт осветили яркие прожекторы, потоки автомобилей с включенными фарами, движущиеся по мостам через Босфор, на фоне темной воды казались светящимися ожерельями. Агги вдруг осознала, что молится, но молитва нисколько не мешала ей наблюдать за происходящим вокруг. Внезапно она подобралась. Ворота раскрывались, около каждой половины она заметила здоровяка в черной жилетке. Вверх по склону, включив дальний свет, двигался автомобиль. Агги увидела, как мигнули фары, услышала гудок. Автомобиль свернул в ворота. Прежде чем они закрылись, она успела разглядеть, что это серебристый "Мерседес". На заднем сиденье находился крупный мужчина. Она была слишком далеко, чтобы в темноте узнать Мирски, фотографию которого ей показывали в Лондоне, за миллион миль от стамбульского холма. * * * Оливер нажал на кнопку звонка и вдруг услышал женский голос, который сразу напомнил о свойственной ему особенности: если он одержим одной женщиной, все остальные становятся для него ее двойниками. Сначала она заговорила с ним на турецком, но, как только он ответил на английском, перешла на евро-американский и сказала, что ее мужа нет дома и почему бы не поискать его на работе. На это Оливер ответил, что на работе он доктора Мирски не нашел, ему потребовался час, чтобы добраться до этого дома, он - друг доктора Конрада, у него конфиденциальное сообщение для доктора Мирски, в машине закончился бензин, и не могла бы миссис Мирски сказать, в котором часу может вернуться ее муж. Судя по всему, чем-то его голос ей понравился, возможно, властностью и раскованностью, оставшейся после любовных утех с Агги, потому что следующий вопрос: "Вы американец или англичанин?" - она задала расслабленным голосом утоленной страсти. - Англичанин с головы до пят. Это минус? - Вы - клиент моего мужа? - Пока нет, но намерен им стать, как только он даст на то свое согласие, - с таким жаром ответил он, что она несколько секунд молчала. - Тогда почему бы вам не зайти и не выпить со мной лимонного сока? - предложила она. - А там, глядишь, подъедет и Адам. И скоро один здоровяк в черной жилетке приоткрыл половину ворот ровно настолько, чтобы пропустить пешехода, тогда как второй здоровяк на турецком приказывал двум восточноевропейским овчаркам заткнуться. Судя по выражениям лиц охранников, Оливер только что вернулся из космической экспедиции, приземлившись аккурат у ворот. С таким удивлением они оглядывали дорогу и его чистые, без единой пылинки туфли. Оливеру не осталось ничего другого, как указать рукой на подножие холма и рассмеяться: "В машине закончился бензин", - в надежде, что они не поймут ни слова, но их устроит сам факт того, что начищенным туфлям есть объяснение. Дверь дома открылась, едва Оливер подошел к ней. За ней нес службу боксер-тяжеловес в строгом черном костюме. Держался он враждебно, ростом не уступал Оливеру, но руки в ход не пустил и лишь обыскал Оливера взглядом. - Добро пожаловать, - наконец выдавил он и повел его ко второй двери, за которой находились подсвеченный бассейн и мощеный внутренний дворик с диваном-качелями. На диване сидела маленькая девочка, Оливер решил, что такой же будет и Кармен, когда ей исполнится шесть лет, с косичками и дырками на месте передних зубов. Рядом с ней устроился темноглазый Ромео двумя годами старше, лицо которого показалось Оливеру знакомым. Маленькая девочка ела мороженое. На полу валялись альбомы для рисования, книжки-раскраски, ножницы для резки бумаги, карандаши, части составных роботов-воинов. Напротив детей сидела блондинка, длинноногая женщина на последних неделях беременности. И доктор Конрад не ошибался, называя ее красавицей. Рядом с ней лежала раскрытая книжка "Питер-Кролик" Беатрис Поттер (80) на английском. - Дети, это мистер Уэст из Англии, - игриво объявила она, пожимая ему руку. - Познакомьтесь с Фрайди и Полом. Фрайди - моя дочь. Пол - наш друг. Мы только что узнали, что зеленый салат обладает снотворным эффектом, не так ли, дети?.. А я - миссис Мирски... Пол, что такое снотворный эффект? Оливер понял, что она шведка, ей скучно, и ему вспомнилось, как Хитер, начиная с пятого месяца беременности и дальше, флиртовала с любым мужчиной старше десяти лет. Фрайди, эта шестилетняя Кармен, улыбалась и лопала мороженое, тогда как Пол смотрел на него. Во взгляде читалось обвинение. В каком преступлении? Против кого? Где? Когда? Боксер в черном костюме принес ледяной лимонный сок. - Вызывает сон, - наконец ответил Пол, когда все уже забыли вопрос, и тут Оливера осенило: "Пол, господи, да это же сын Зои, Павел! Это Павел!" - Вы приехали сегодня? - спросила миссис Мирски. - Из Вены. - Ездили туда по делам? - Пожалуй. - У отца Пола тоже бизнес в Вене, - говорила она четко и размеренно, чтобы дети понимали ее, но ее большие глаза оценивающе оглядывали Оливера. - Он живет в Стамбуле, но работает в Вене, не так ли, Пол? Он - крупный трейдер. Сегодня все трейдеры. Аликс - наш близкий друг, не так ли, Пол? Мы им всегда восхищаемся. Вы тоже трейдер, мистер Уэст? - спросила она, лениво натянув платье на груди. - В некотором роде. - Торгуете чем-то определенным, мистер Уэст? - Главным образом деньгами. - Мистер Уэст торгует деньгами. А теперь, Пол, скажи мистеру Уэсту, на каких языках ты говоришь... русском, естественно, турецком, немного на грузинском, английском? Мороженое не вгоняет тебя в сон, Пол? "Павел, который никогда не отлипал от матери, - вспоминал Оливер. - Павел, лишенный собственного дома, вечно живущий у чужих, ребенок, из которого приходилось вытягивать улыбку, глаза которого радостно вспыхивали, когда ты входил в комнату, и наполнялись укором, когда ты начинал собираться домой. Восьмилетний Павел, пытающийся вспомнить далекую встречу с безумным монстром, которого звали Почтальон, в те дни, когда дедушка и бабушка жили в замке посреди леса недалеко от Москвы и имели мотоцикл, на котором газовал Почтальон, пока мама прижимала его к груди и закрывала ухо рукой". Согнувшись вдвое, Оливер наклонился вперед и подобрал с пола альбом для рисования и ножницы, потом, заручившись кивком Павла, вырвал из середины альбома двойную страницу. Сложил ее несколько раз, ловко поработал ножницами и превратил бумагу в череду радостных кроликов, идущих друг за другом. - Но это же фантастика! - воскликнула миссис Мирски, к которой первой вернулся дар речи. - У вас есть дети, мистер Уэст? Но если у вас нет детей, как вам удалось все это проделать? Вы - гений! Пол и Фрайди, что вы должны сказать мистеру Уэсту? Но Оливера в гораздо большей степени волновало другое: что мистер Уэст скажет доктору Мирски? И что он скажет Зое и Хобэну, когда те заедут за своим маленьким сыном? А пока он строил аэропланы, которые, ко всеобщей радости, действительно летали. Один опустился на воду, за ним пришлось посылать спасательный самолет. И вытаскивать оба на сушу с помощью палки. Он сделал птичку, и Фрайди не позволила отправлять ее в полет, потому что птичка ей очень понравилась. Он вытащил монету в пять швейцарских франков из уха Фрайди и уже собирался достать вторую из-за шиворота Пола, когда два автомобильных гудка и радостный вопль Фрайди: "Папа!" - возвестили о прибытии домой доброго доктора. По двору забегали слуги, захлопали автомобильные дверцы, радостно заурчали овчарки, послышались польские приветствия, и молодой, энергичный черноволосый мужчина ворвался во внутренний дворик, на ходу срывая галстук, пиджак, туфли, потом все остальное, и с восторженным ревом прыгнул в бассейн, проплыв две его трети под водой. Огромным медведем поднявшись на бортик, надел многоцветный банный халат, поданный боксером, поцеловал жену, дочь, поздоровался с мальчиком: "Привет, Павлик!" - еще раз чмокнул жену и лишь после этого с явным неудовольствием повернулся к Оливеру. - Мне очень жаль нарушать такую идиллию, - Оливер ослепительно улыбнулся. - Я давний друг Евгения, а доктор Конрад шлет вам наилучшие пожелания. Ответа не последовало, лишь суровый взгляд на несколько столетий старше взгляда Павла сверлил его из-под полуопущенных век. - Если можно, я бы хотел поговорить с вами наедине. Оливер последовал за многоцветной спиной и голыми пятками доктора Мирски. Боксер в черном костюме замкнул процессию. Они прошли коридором, поднялись на несколько ступенек, оказались в кабинете с тонированными окнами, выходящими на пыльный склон, переливающийся огнями. Боксер закрыл дверь и привалился к ней спиной, одной рукой поглаживая бицепс второй. - Итак, какого хрена тебе нужно? - Голос Мирски гремел, словно артиллерийская канонада. - Я Оливер, сын Тайгера Сингла. Я младший партнер фирмы "Сингл и Сингл" с Керзон-стрит, и я ищу моего отца. Мирски что-то рявкнул по-польски. Боксер сунул руки под мышки Оливера, ощупал грудь, талию. Развернул Оливера лицом к себе, но, вместо того чтобы поцеловать или уложить на кровать, как Зоя, коснулся промежности, как Кэт, потом коленей, лодыжек. Достал бумажник Оливера и протянул Мирски, потом паспорт на фамилию Уэст, наконец остальное, что лежало в карманах. Мирски выложил все на стол, надел очки с затемненными стеклами. Пара тысяч швейцарских франков, деньги остались в чемодане, несколько монет, фотография Кармен, сидящей на ослике, вырезанная страничка из еженедельника "Абракадабра" со статьей, еще не прочитанной, о новых фокусах, чистый носовой платок, навязанный ему Агги. Мирски поднес паспорт к свету. - Где ты его взял? - Через Массингхэма. - Он вспомнил, что говорила Надя в "Соловьях", и ему захотелось разом перенестись туда. - Ты друг Массингхэма? - Мы коллеги. - Массингхэм послал тебя сюда? -Нет. - Британская полиция послала тебя? - Я пришел сам, чтобы найти отца. Мирски вновь что-то сказал по-польски. Боксер ответил. Вроде бы обсуждалось прибытие Оливера, потом боксера отправили за дверь. - От тебя исходит опасность моей жене и детям, это понятно? Ты не имел права приходить сюда, понимаешь? - Я вас слышу. - Я хочу, чтобы ты ушел из моего дома. Прямо сейчас. А если вернешься, да поможет тебе бог. Забирай это дерьмо. Мне оно не нужно. Кто тебя сюда привез? - Такси. - С каких это пор в Стамбуле появились женщины-таксисты? Бдительность охраны произвела на Оливера впечатление. - Мне дали ее люди, занимающиеся прокатом автомобилей в аэропорту. Нам потребовался час, чтобы найти дом. У нее были другие дела, а в машине закончился бензин. Мирски с отвращением наблюдал, как Оливер рассовывает по карманам свои вещи. - Я должен его найти. - Он убрал бумажник во внутренний карман пиджака. - Если вы не знаете, где он, назовите того, кто знает. У него помутилось в голове. Мне надо ему помочь. Он - мой отец. Со двора доносилось веселое щебетание миссис Мирски. Она передавала детей няньке, чтобы та уложила их в постель. Боксер вернулся и, похоже, доложил о выполнении поручения. С видимой неохотой Мирски дал ему еще одно. Боксер начал возражать, но Мирски осадил его криком. Боксер опять ушел и вернулся с джинсами, клетчатой рубашкой и сандалиями. Мирски сбросил халат, какое-то время стоял голым, надевая джинсы и рубашку, сунул ноги в сандалии, вздохнул: "Господи Иисусе", и в том же порядке - Мирски впереди, Оливер посередине, боксер сзади - другим коридором они вышли к серебристому "Мерседесу", который стоял перед закрытыми воротами. Водитель сидел за. рулем. Мирски открыл дверцу, вытащил его из салона, рыкнул, отдавая очередной приказ. Боксер достал пистолет из наплечной кобуры, протянул Мирски. Тот, недовольно качая головой, сунул пистолет за пояс. Боксер отвел Оливера к дверце пассажирского сиденья, придерживая рукой за предплечье. Оливер сел рядом с Мирски. Ворота открылись. Мирски выехал на дорогу и покатил вниз по склону к городским огням. Оливер хотел обернуться и посмотреть, следует ли за ними Агги, но не решился. - Ты - близкий друг Массингхэма? - Он подонок, - ответил Оливер, решив, что на полуправду времени уже нет. - И что? Мы все подонки. А некоторые подонки еще и не играют в шахматы. Мирски резко нажал на педаль тормоза, остановив "Мерседес" посреди дороги, опустил стекло. Подождал. Справа узкая дорога зигзагом уходила к вершине холма, утыканной антеннами. Небо обсыпало звездами, яркая луна поднялась из-за гор, под ними поблескивал Босфор. Мирски ждал, поглядывая в зеркало заднего обзора, но Агги не появлялась. Выругавшись, Мирски свернул на узкую дорогу, проехал ярдов пятьсот по траве и гравию и остановился на площадке, невидимой с шоссе. Вокруг поднимались высокие деревья. Оливер вспомнил свой тайный уголок в Абботс-Ки и подумал, что они приехали в тайный уголок Мирски. - Я не знаю, где твой гребаный отец, понимаешь? - прорычал Мирски. - Это правда. Я говорю тебе правду, а потом ты убираешься из моей жизни, держишься подальше от моего дома, моей жены, моих детей, возвращаешься в свою гребаную Англию, мне плевать, куда ты поедешь. Я семейный человек. Я верю в семейные ценности. Мне нравился твой отец, понимаешь? Жаль, что он мертв, понимаешь? Очень жаль. Так что отправляйся домой, создай новую семью и забудь, что когда-то знал его. Я респектабельный адвокат. И хочу быть им дальше. Я больше не преступник, теперь это мне ни к чему. - Кто его убил? - Может, они его не убили пока. Может, убьют завтра, сегодня, какая разница? Ты его найдешь, но мертвым. А потом убьют и тебя. - Кто его убьет? - Они все. Вся семья. Евгений, Тинатин, Хобэн, каждый кузен, дядя, племянник, откуда мне знать, кто его убьет? Евгений призвал к кровной мести, объявил войну всему человечеству без исключений. Все должны заплатить. Тайгер, сын Тайгера, собака его сына, гребаная канарейка. - И все из-за "Свободного Таллина"? - "Свободный Таллин" все порушил. До Рождества мы могли что-то сделать, Массингхэм, я, Хобэн. Нам надоело исправлять чьи-то ошибки, мы решили, что пришла пора реорганизовать бизнес, повысить безопасность, перейти на современные рельсы. - Избавиться от стариков, - предположил Оливер. - Стать во главе. - Естественно, - согласился Мирски. - Послать их ко всем чертям. Это бизнес, что тут нового? Мы пытались совершить переворот. Бескровный путч. Почему нет? Исключительно мирными средствами. Я - мирный человек. Я прошел длинный путь. Завшивленный мальчишка из Львова прилежно учится, чтобы стать хорошим коммунистом, к четырнадцати годам говорит на четырех языках, с отличием заканчивает юридический факультет, становится крупным партийным функционером, все идет как надо, влияние растет как на дрожжах, он ходит в церковь, принимает крещение, устраивает по этому поводу большой прием с шампанским, вступает в "Солидарность", но это не помогает, новые хозяева жизни думают, что меня надо сажать в тюрьму, вот я и переехал в Турцию. Здесь я счастлив, у меня новые клиенты, я женился на богине. Возможно, я даже устал от Святой Троицы. Возможно, со временем приму ислам. Я человек гибкий, мирный, - повторил он. - Сегодня жить мирно - единственно возможный способ существования, до тех пор пока какой-нибудь безумный русский не решит, что пора начинать Третью мировую войну. - Куда они его увезли? - Куда они его увезли? Откуда мне знать? Где Евгений? Там, куда они увезли труп. Где Аликс? Там, где Евгений. Где Тайгер? Там, куда его увез Аликс. - Какой труп? - Гребаный труп Михаила! А чей, по-твоему? Михаила, брата Евгения. У тебя в голове опилки или что? Михаила, которого убили на "Свободном Таллине". С чего иначе Евгений решил начать новую войну? Он хотел получить тело. Заплатил за него целое состояние. "Привезите мне тело моего брата. В стальном гробу, со льдом. А потом я уничтожу мир". До этого момента Оливер все подмечал. А тут что-то случилось со зрением: позитив сменился негативом, и несколько мгновений черная луна светила на белом небе. А потом он вдруг ушел под воду, потеряв возможность говорить и слышать. Агги тянулась к нему, но он все равно тонул. Когда же к нему вернулись дар речи и слух, Мирски вновь говорил о Массингхэме: - Аликс рассказывает Рэнди о грузе, тот ставит в известность своих прежних работодателей. Они связываются с Москвой. Москва отправляет в море русский флот, там устраивают новый Перл-Харбор, убивают четырех человек, захватывают корабль, три тонны героина высочайшей очистки возвращаются в Одессу, чтобы таможенники могли заработать кучу денег. У Евгения едет крыша, Уинзеру вышибают мозги. Это для начала. А теперь они берутся за дело по-настоящему. Оливер заговорил, глядя прямо перед собой на огни города, виднеющиеся сквозь листву. - Что Михаил делал на "Свободном Таллине", когда корабль захватили русские? - Плыл с грузом. Охранял его. Оказывал брату услугу. Мы несли большие потери. Слишком много допускалось ошибок, слишком много счетов замораживалось, слишком много денег шло псу под хвост. Все злились. Все обвиняли друг друга. Михаил хочет совершить для брата героический поступок, поэтому идет на корабль, берет с собой автомат Калашникова. Русская морская пехота поднимается на борт, Михаил убивает двоих, портит настроение остальным. Его убивают, поэтому всем приходится платить. Это логично. - Тайгер приехал сюда, чтобы повидаться с вами, - как автомат, пробубнил Оливер. - Черта с два. - Он приехал в Стамбул несколько дней тому назад. - Может, приехал, может, нет. Он мне звонил. На работу. Это все, что я знаю. Говорил как-то странно. Что-то странное. Словно с луковицей во рту. Возможно, это был пистолет. Послушай, мне очень жаль, понимаешь? Он твой гребаный отец. - Чего он хотел? - Он меня оскорблял. Говорил, что на прошлое Рождество я пытался его ограбить. "Ограбить вас - насчет этого я ничего не знаю, - ответил я. - Нам, наоборот, казалось, что вы грабите нас. Но вы победили, так что чего об этом вспоминать?" Тогда он говорит мне, что я должен отозвать это безумное требование двухсот миллионов фунтов. "Поговорите с Евгением, - говорю я. - Поговорите с Хобэном. Требование - не моя идея. Кричите на клиента, а не на меня, - говорю я ему. - Эти двое работают вместе, вот с ними и разбирайтесь". Тогда он мне говорит: "Если появится мой сын Оливер, не разговаривайте с ним, он гребаный псих. Скажите ему, чтобы он остановился, скажите, что не надо меня разыскивать. Скажите, чтобы он убрался из Стамбула и спрятался в какой-нибудь норе. Скажите ему, что шутки закончились". - Как-то не верится, чтобы мой отец такое говорил. - Это его послание. Его слова. И мои тоже. Я адвокат. Я излагаю главное. Катись отсюда на хрен. Отвезти тебя куда-нибудь? В аэропорт? На вокзал? У тебя есть деньги? На такси я тебе дам. - Он завел двигатель. - Кто сказал вам, что предатель - Массингхэм? - Хобэн. Аликс знает, что говорит. У него в России свои люди, люди в системе. - Не включая подфарники, Мирски снял "Мерседес" с ручника и задним ходом выкатился к шоссе. Дорогу ему освещала луна. - Почему Хобэн сказал вам, что Массингхэм предал "Свободный Таллин"? - Он сказал мне, вот и все почему. Мы, между прочим, друзья. Нас многое связывает, нам пришлось через многое пройти, когда мы трудились на благо коммунизма и зарабатывали бакс-другой для себя. - Где Зоя? - Она свихнулась. Не связывайся с ней, слышишь? Русские женщины чокнутые. Аликс должен вернуться в Стамбул и положить ее в клинику. Аликс пренебрегает супружескими обязанностями. Они спустились к подножию холма. Мирски то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора. Следовал его примеру и Оливер. Увидел появившийся сзади "Форд" с Агги за рулем. Она проехала мимо. - Ты - хороший парень. Надеюсь, что никогда больше не увижу твоего гребаного лица. - Мирски вытащил из-за пояса пистолет. - Нужен тебе? - Нет, благодарю, - ответил Оливер. Мирски остановился перед самым разворотом. Оливер вышел из машины. Мирски развернул "Мерседес" и покатил домой, даже не взглянув на Оливера. Через несколько минут рядом остановился "Форд" Агги. - Михаил был для Евгения Сэмми, - произнес Оливер, глядя перед собой. Они припарковались у самой воды. Оливер говорил, Агги слушала. - Кто такой Сэмми? - спросила она, уже звоня Броку по сотовому. - Мой знакомый мальчик. Помогал мне с фокусами. * * * Элси Уотмор сквозь сон услышала звонок в дверь, после звонка услышала, как ее покойный муж Джек говорит, что Оливера снова приглашают в банк. А уж потом поняла, что это не Джек, а Сэмми, и он говорит, что у двери стоят двое полицейских в штатском, должно быть, кого-то убили, и один из них лысый. В последнее время Сэмми думал только о плохом. Смерть и несчастья не выходили у него из головы. - Если они в штатском, с чего ты взял, что они полицейские? - спросила она, надевая халат. - Который час? - Они приехали на патрульной машине, - ответил Сэмми, следуя за ней. - Белом "Ровере". С надписью "ПОЛИЦИЯ" на борту. - Я не хочу, чтобы ты крутился рядом со мной, Сэмми. Будет лучше, если ты останешься наверху. - Не останусь, - возразил Сэмми, и вот это непослушание тоже тревожило ее. За несколько дней, прошедших с отъезда Оливера, мальчик изменился к худшему. Вновь начал писаться по ночам, хотел, чтобы все гибли в катастрофах. Она прильнула к "глазку". Один мужчина стоял в трилби. Второй, без единого волоска на голове, обходился без шляпы. Никогда раньше Элси не видела коппера с гладким, как бильярдный шар, черепом. Лысина блестела под уличным фонарем, и она почему-то решила, что коппер мажет ее особым маслом. За ними, в затылок минивэну Оливера, стоял белый "Ровер". Она открыла дверь, но цепочку не сняла. - Уже четверть второго, - сказала она в щель. - Мы очень сожалеем, миссис Уотмор, очень сожалеем. Вы миссис Уотмор, не так ли? Говорил шляпа, лысый наблюдал. Лондонский выговор, правильный английский. - Допустим. - Я - детектив-сержант Дженнингс, это - детектив-констебль Эмис. - Он помахал в воздухе ламинированной карточкой, которая на поверку могла оказаться проездным на автобус (81). - Мы действуем на основе информации, касающейся одного человека, с которым мы хотели бы поговорить до того, как он совершит новое преступление. Мы думаем, что с вашей помощью нам удастся его найти. - Им нужен Оливер, мама! - прошептал Сэмми у ее левого локтя, и она едва не повернулась, чтобы наказать ему не раскрывать глупого рта. Сняла цепочку, и полицейские прошли в холл, держась очень близко друг к другу. "Наверное, бывшая жена натравила на него полицию, потому что он перестал платить алименты, - подумала Элси. - Или он в очередной раз напился и кого-то отметелил". Она представила себе Оливера, каким находила его на полу, но на этот раз уставившегося в стену тюремной камеры. Сэмми отирался рядом с ней. Полицейский в шляпе снял ее. Глаза слезились. Он словно чего-то стыдился. А вот лысый никакого стыда не испытывал. Он заметил книгу регистрации по