. - Широко улыбнулась. Потому что я ей в этом поспособствовал. Ты меня понимаешь? - Разумеется. Поздравляю. - Наполеон, когда оценивал кандидатов на ту или иную должность, спрашивал своих молодых офицеров... - Счастливчики ли они? - заканчивает за него Оливер. - Точно. Листок бумаги, который ты мне привез, - подтверждение того, что я заработал десять миллионов фунтов. - Великолепно. - Наличными. - Еще лучше. Прекрасно. Фантастично. - Не облагаемых налогом. В офшоре. На расстоянии вытянутой руки. У нас не будет проблем с налоговым управлением. - Рука Тайгера сжимается на его предплечье. - Я решил разделить их. Ты меня понимаешь? - Не совсем. Этим утром у меня в голове туман. - Опять перетрудился, не так ли? Оливер самодовольно улыбается. - Пять миллионов для меня на черный день, который, надеюсь, никогда не наступит. Пять - для моего первого внука или внучки. Что ты на это скажешь? - Это невероятно. Я тебе чрезвычайно благодарен. Спасибо. - Ты рад? - Безмерно. - Уверяю тебя, я буду радоваться больше, когда придет этот великий день. Запомни. Твой первый ребенок получит пять миллионов. Решено. Запомнишь? - Разумеется. Спасибо. Большое спасибо. - Я это делаю не ради твоей благодарности, Оливер. Чтобы добавить третью Эс в название нашей фирмы. - Здорово. Отлично. Третья Эс. Потрясающе. Осторожно он высвобождает руку и чувствует, как по ней вновь начинает циркулировать кровь. - Нина - хорошая девочка. Я ее проверял. Мать - шлюха, это неплохо, если хочется порезвиться в постели. По линии отца мелкие аристократы, толика эксцентричности, которая не может пугать, здоровые братья и сестры. Ни цента за душой, но с пятью миллионами для твоего первенца тревожиться из-за этого нет никакого смысла. Я не встану у тебя на пути. - Класс. Буду об этом помнить. - Ей не говори. О деньгах. Они могут повлиять на ее решение. Когда настанет знаменательный день, она все и узнает. И ты будешь знать, что она любит тебя, а не деньги. - Дельная мысль. Еще раз благодарю. - Скажи мне, старичок... - доверительно, вновь сжимая предплечье Оливера, - как мы выглядим в эти дни? - Выглядим? - в недоумении переспрашивает Оливер. Он копается в памяти, пытаясь вспомнить цифры из финансовых отчетов, оборот, норму прибыли, общую сумму доходов... - С Ниной. Сколько раз? Два ночью и один утром? - О господи... - Ухмылка, движение руки, смахнувшей со лба капельки пота. - Боюсь, мы сбиваемся со счета. - Молодчина. Так и надо. Это у нас семейное. Глава 10 В мрачной чердачной спальне, куда ретировался Оливер после того, как почаевничал в саду с Броком, и где оставался в гордом одиночестве, за исключением редких случаев, когда кто-то из команды заглядывал к нему, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке, стояли лишь железная кровать да простой стол с лампой под абажуром. К спальне примыкала ванная, такая грязная, что в нее не хотелось заходить, с детскими переводными картинками на зеркале. Оливер от нечего делать попытался их содрать, но не получилось. В комнате имелась и телефонная розетка, но узников телефонами не снабжали. Члены команды занимали комнаты по обе стороны спальни: Брок безмерно любил Оливера, но абсолютно ему не доверял. Время близилось к полуночи, и Оливер, послонявшись по комнате и порывшись в своих вещах, - собирая их, он сунул между рубашек бутылку виски, которую благополучно конфисковали, - вновь, сгорбившись, уселся на кровати, держа в руках длинный, в сорок пять дюймов, надувной баллон, одетый в банное полотенце и дорогие носки из небесно-синего шелка от "Тернбулла и Ассера". Тайгер подарил ему тридцать пар после того, как заметил, что на нем один синий шерстяной носок, а второй - серый из хлопка. Надувные баллоны стояли на страже психики Оливера, а Бриерли (53) был его наставником. Когда в голову не лезли никакие мысли, когда он не мог принимать решения, то просто ставил у ног коробку с надувными баллонами и вспоминал, что говорил Бриерли о моделировании, о том, как надувать и завязывать баллоны, как пользоваться кожей, карандашами, палочками, как отделить качественные от тех, что не годятся для фокусов. Когда у него начались нелады в семье, он ночами напролет сидел перед учебными видеофильмами Бриерли, не реагируя ни на слезы, ни на упреки Хитер. "Твой выход на сцену в час ночи, - предупредил его Брок, - если не произойдет чего-то непредвиденного. И я хочу, чтобы ты выглядел джентльменом". Довольствуясь падающим из незашторенного окна светом, Оливер чуть приспустил баллон и перегнул его в паре дюймов от глухого торца, чтобы сформировать голову, и вдруг понял, что еще не решил, какое собрался сделать животное. Он положил баллон на пол, тщательно вытер руки носовым платком, сунул пальцы в коробку с пудрой стеарата цинка, которая стояла рядом с ним на стеганом пуховом одеяле. Благодаря сте-арату цинка пальцы остались гладкими, но нескользкими, Бриерли всегда имел при себе стеарат цинка. Оливер опустил руку, нащупал надутый баллон, поднял его, перегнул вдвое, повернулся к окну, пристально посмотрел на баллон на фоне ночного неба, выбрал нужное место, нажал. Баллон лопнул, но Оливер, который обычно считал себя в ответе за все природные и не обошедшиеся без участия человека беды, не стал относить случившееся на свой счет. Нет на земле фокусника, заверял его Бриерли, который мог бы подчинить своей воле все надувные баллоны, и Оливер ему верил. То попадался бракованный баллон, то характеристики материала оболочки изменялись под влиянием погоды, и тогда, кем бы ты ни был, даже самим Бриерли, надувные баллоны лопались у тебя в руках, взрывались тебе в лицо, как шутихи, отчего в щеки будто вонзались миллионы крошечных бритвенных лезвий, глаза слезились, а нос словно утыкался в мелкоячеистую сеть. И не оставалось ничего другого, если ты был Оливером, как геройски улыбаться и надеяться, что фразы Рокко спасут тебя от полного фиаско: "Да, до чего же громко лопаются надувные баллоны... Завтра он отнесет его в магазин и попросит заменить на новый, небракованный, не так ли?" Стук в дверь и шотландский выговор Агги подняли Оливера на ноги, отвлекли от мыслей, бродящих по многим его головам, на которые разделилась та единственная, что сидела на плечах. В одной он сходил с ума из-за Кармен: "Она уже в Нортхемптоне? Прошло ли раздражение на ее левой брови? Думает ли она обо мне так же часто, как я о ней?" В другой - из-за отца: "Тайгер, где ты? Ты голодный? Усталый?" А кроме того, он волновался о Евгении, Михаиле, Тинатин, Зое, задавался вопросом, знает ли она, что ее муж - убийца. И боялся, что да. - Мы слышали пистолетный выстрел, Оливер? - осведомилась Агги, оставаясь по другую сторону двери. Оливер пробурчал что-то невразумительное и потер запястьем нос. - Я принесла твой костюм, вычищенный и выглаженный. Могу я передать его тебе, пожалуйста? Он включил свет, покрепче завязал полотенце на талии, открыл дверь. Она стояла в черном спортивном костюме и кроссовках, волосы забрала в тугой узел. Он взял костюм и попытался закрыть дверь, но она в притворном ужасе смотрела мимо него, на кровать. - Оливер, что это? Я хочу сказать, можно ли мне это видеть? Ты изобрел новое извращение или как? Он повернулся, проследил за ее взглядом. - Это половина жирафа, - признался он. - Та, что не лопнула. На ее лице отразилось изумление, недоверчивость. Чтобы доставить ей удовольствие, он сел на кровать, из другого надувного баллона сотворил жирафа, а потом, по ее настоянию, птицу и мышь. Ей хотелось знать, сколь долго они простоят и позволит ли он взять одну из этих надувных игрушек, чтобы отвезти своей четырехлетней племяннице в Пейсли. Агги восхищенно щебетала, и он понимал, что намерения у нее самые добрые. Эта милая обходительность, эта приличествующая случаю одежда... как ни крути, до повешения оставалось совсем ничего. - Через двадцать минут Нэт собирает военный совет, вдруг в последний момент произойдут какие-то изменения. Это те туфли, в которых ты собираешься идти, Оливер? - Они в полном порядке. - Для Нэта - нет. Он меня убьет. Встреча взглядов: ее, потому что команда получила приказ установить с ним дружеские отношения, его - потому что Оливер, стоило симпатичной девушке взглянуть на него, сразу же рассматривал вариант долгой и счастливой совместной жизни. * * * Из кеба его высадили на Парк-Лейн. За рулем сидел Тэнби. Дерек сделал вид, что расплачивается с Тэнби, потом Дерек и еще один парень вместе с Оливером неспешным шагом направились к Керзон-стрит, должно быть, чтобы не позволить ему в последний момент дать деру, и лишь за пятьдесят ярдов до нужной двери радостно пожелали своему поднадзорному спокойной ночи. "Вот что случится, когда я умру, - думал Оливер, преодолевая эти ярды. - Вся моя жизнь в голове, передо мной - черные двери, за спиной - люди в черном, взглядами гонящие меня к этим дверям". Как же ему хотелось сидеть сейчас в пансионе миссис Уотмор, смотреть телевизор вместе с Сэмми. - С пятницы, после окончания рабочего дня, никто не приходил и не уходил, выходящих звонков не было, - говорил Брок на последнем инструктаже. - В Трейдерском зале горит свет, но в торгах участвовать некому. Входящие звонки записываются на автоответчик. Автосекретарь сообщает, что фирма начнет работать в понедельник в восемь утра. Они делают вид, что все тип-топ, но с убитым Уинзером и сбежавшим Тайгером вся работа застопорится. - А где Массингхэм? - В Вашингтоне, собирается в Нью-Йорк. Звонил вчера. - Как насчет Гупты? - Слуга-индиец занимал квартиру в подвале. - Все семейство смотрит телевизор до одиннадцати, в половине двенадцатого свет гаснет. Это повторяется из вечера в вечер, и сегодняшний - не исключение. Гупта и его жена спят в бойлерной, его сын и невестка - в спальне, дети - в коридоре. Охранной сигнализации в подвале нет. Когда Гупта спускается вниз, он запирает стальную дверь и желает спокойной ночи всему миру. Согласно полученным сведениям, весь день он плачет и качает головой. Есть еще вопросы? "Гупта любил Тайгера, как никто другой", - с грустью вспомнил Оливер. Сто лет тому назад троих братьев Гупты ливерпульская полиция упекла за решетку, но, как гласила легенда, благодаря бесстрашному вмешательству святого Тайгера из рода Синглов все они вышли на свободу. Потому-то Гупта, который хотел только одного: верно служить своему господину, целыми днями плакал и качал головой. Храбрая луна вскарабкалась на верхотуру чудовищного двадцатиэтажного отеля, пронзающего небо, словно небоскреб Манхэттена. Сверху посыпалась мелкая морось, дождь - не дождь, туман - не туман. Желтые круги натриевых фонарей выхватывали из темноты знакомые ориентиры: банки "Риад" и "Катар", "Чейз эссет менеджмент", крохотный магазинчик "Традиция", в котором продавались солдатики армий вчерашнего дня. Оливер обычно барабанил пальцами по витрине магазинчика, набираясь храбрости перед тем, как войти в "Хауз оф Сингл". Он поднялся по пяти каменным ступеням, а ведь клялся, что никогда в жизни больше по ним не поднимется, похлопал по карманам в поисках ключа, осознал, что давно уже сжимает его в руке. Волоча ноги, двинулся дальше, выставив ключ перед собой. Те же колонны. Та же медная пластина с перечислением разбросанных по миру форпостов империи "Синглов": "Сингл леже, лимитед", Антигуа... "Банк "Сингл и Сай"... "Сингл ресортс Монако, лимитед"... "Сингл Сан вэлью оф Гранд Кайман"... "Сингл Марселло ленд оф Мадрид"... "Сингл Сиболд Леве оф Будапешт"... "Сингл Малански оф Петербург"... "Сингл Ринальдо инвестметс оф Милан"... Оливер мог процитировать весь список с завязанными глазами. - А если они поменяли замок? - спрашивал он Брока, цепляясь за соломинку. - Если поменяли, мы уже заменили его старым. С ключом в руке Оливер быстро оглядел улицу, и ему показалось, что Тайгер в черном плаще с бархатными петельками на лацканах следил за ним из арки каждого подъезда. Мужчина и женщина обнимались в тени навеса. Бездомный улегся на пороге риэлторского агентства. "На чрезвычайный случай на улице тебя будут страховать трое", - предупредил Брок. Чрезвычайный случай - внезапное возвращение Тайгера в свою клетку. Оливер обильно потел, стекающий по лбу пот застилал глаза. "Не следовало мне надевать это чертово пальто", - подумал он. Костюм был одним из шести, присланных от "Хэйуэрда" в тот день, когда молодой господин стал младшим партнером. Вместе с костюмами Оливер получил дюжину сшитых на заказ рубашек, и золотые запонки от "Картье" с тигром на одной стороне и тигренком - на другой, и темно-бордовый спортивный "Мерседес" с квадросистемой и буквами ТС на номерных знаках. Он потел, и глаза все сильнее застилал туман, и если пальто не придавливало его к земле, то с этим вполне справлялся ключ. Замок сдался, не скрипнув, он толкнул дверь, она отошла на десяток дюймов и застыла. Он толкнул сильнее и почувствовал, как подается сдвигаемая дверью субботняя почта. Шагнул вперед, дверь закрылась за его спиной, и вопящие призраки ада уже спешили со всех сторон, чтобы поприветствовать его. "Доброе утро, мистер Оливер!" - Пэт, швейцар, вытянулся в струнку, разве что не щелкнул каблуками. "Мистер Тайгер вас обыскался, Оливер". - Сара, секретарь-регистратор, поднялась из-за своего стола. "Неплохо с ней как-нибудь позавтракать, не так ли, Олли, старина?" - Арчи, звезда Трейдерского зала, мог фамильярничать с молодым господином. - Ты не покидал фирмы, - говорил Брок Оливеру перед выездом. - Так повелел Тайгер. Ты оставался партнером, ты не исчезал, как утренний туман. Ты учился за океаном, приобретал опыт работы в зарубежных фирмах, вел переговоры с потенциальными клиентами. Согласно бухгалтерским отчетам, тебе полностью выплачивалось жалованье. За прошлый год доход партнеров составил пять миллионов восемьсот тысяч. Тайгер подал налоговую декларацию на три миллиона. Сие означает, что два находятся на твоем счету в каком-нибудь офшорном банке. Поздравляю. Ты также прислал на фирму телеграмму с поздравлением по случаю Рождества. Тайгер зачитывал ее вслух. Все хлопали. - А где я был? - В Джакарте. Изучал морское право. - Да кто верит в эту чушь? - Все, кто хочет сохранить работу. Свет уличных фонарей просачивается через окно над дверью. Знаменитая золоченая клетка стоит открытая, чтобы вознести важных гостей на. верхний этаж. "Лифт Сингла идет вверх и никогда - вниз!" - написал известный финансовый обозреватель, откушав в "Колыбели Кэт". Тайгер приказал вырезать статью, вставить в рамку и повесить над кнопкой вызова. Лифту Оливер предпочел лестницу, поднимался осторожно, не чувствуя ног, ступающих на ковер, гадая, а есть ли они у него вообще, ведя пальцем по перилам красного дерева, но не хватаясь за них, потому что миссис Гупта всегда гордилась блеском перил. Трей-дерский зал остался по левую руку, за двойной вращающейся дверью, которая грохала, словно в кухне бистро. Оливер осторожно толкнул ее, заглянул внутрь. Неоновый свет лился с потолка. Молчаливые ряды компьютеров ожидали понедельника. Дэйв, Фуонг, Арчи, Салли, Муфта, где вы? Это же я, Большой Олли, принц-регент. Нет ответа. Все попрыгали за борт. Добро пожаловать на борт "Марии-Селесты". По другую сторону площадки длинный коридор уходил к административному департаменту, родному дому секретарей в деловых костюмах и троих достопочтенных бухгалтеров, которых называли подтиральщиками, потому что они выполняли грязную работу, за какую супербогатые платили немалые деньги: готовили все необходимые бумаги для приобретения автомобилей, собак, домов, лошадей, лож на "Эскоте" (54), договаривались об отступных с вышедшими в тираж любовницами, шепотом вели переговоры с недовольными слугами, которые зачастую отбывали в "Роллсе" и с ящиком виски. Дуайен подтиральщиков, застенчивый высокий старик по фамилии Мортимер, живший в Рикмансуорте, упивался выходками своих уважаемых подопечных. "Плюс она трахается со своим дворецким, - сообщал он уголком рта, прижимаясь плечом к плечу Оливера для большей доверительности. - Плюс продала Ренуаров мужа и заменила их копиями, потому что старик совсем ослеп. Плюс пытается вычеркнуть его детей из завещания..." Поднявшись на следующий этаж, Оливер достаточно долго простоял у двери зала заседаний совета директоров, чтобы перед его мысленным взором возникла привычная картина: Тайгер на троне во главе стола из розового дерева, Оливер - напротив, Массингхэм, старший официант, раздает кожаные папки старичкам-пэрам, отставным министрам, издателям финансовых газет и журналов, выходящих в Сити, адвокатам, получающим огромные гонорары, свадебным генералам. Еще пролет, и он видит ножки стола охранника и нижнюю половину зеркала. Он приближается к, по терминологии Массингхэма, Секретной зоне. - Есть белая сторона и черная сторона, - объяснял Оливер Броку в комнате для допросов аэропорта Хитроу. - Белая сторона платит аренду, черная начинается на третьем этаже. - На какой стороне ты, сынок? - спросил Брок. - На обеих, - ответил Оливер после долгого раздумья, и с того момента Брок перестал называть его сынком. Он услышал стук и замер. Вор. Голуби. Тайгер. Сердечный приступ. Он прибавил скорости, стал подниматься быстрее, готовя вступительные предложения к неизбежной встрече: Это я, отец, Оливер. Мне ужасно жаль, что я при-позднился на четыре года, только я встретил эту девушку, мы разговорились, одно цеплялось за другое, и я проспал... О, привет, папа, извини, что так вышло, но, видишь ли, у меня случился кризис совести, а может, я обнаружил, что у меня есть совесть. Никакой путеводной звезды на дороге в Дамаск или чего-то в этом роде. Просто проснулся в Хитроу после довольно утомительной встречи с одним из наиболее важных клиентов и решил, что пора задекларировать часть контрабанды, которая накопилась у меня в голове... Отец! Папа! Как я рад тебя видеть! Проходил вот мимо, решил заскочить... Да услышал о том, что произошло с беднягой Уинзером, и не мог, естественно, не задаться вопросом, а как ты сам... Ой, папа, послушай, огромное тебе спасибо за пять миллионов для Кармен. Она слишком мала, чтобы поблагодарить тебя, но Хитер и я очень тебе признательны... О, между прочим, отец, Нэт Брок говорит, если ты в бегах, он готов воспользоваться этой возможностью и заключить с тобой сделку. Вроде бы он встречался с тобой в Ливерпуле и имел возможность лично убедиться в твоих талантах... И еще, отец, если ты не возражаешь, я готов доставить тебя в безопасное место. Нет, нет, нет, я - твой друг! Действительно, я предал тебя, но то была необходимость. А в глубине души я по-прежнему бесконечно предан тебе... Он встал перед запертой дверью, уставился на панель с кнопками, управляющую замком. Машина "Скорой помощи", завывая сиреной, промчалась по Саут-Одли-стрит. Вой этот отозвался в ушах Оливера ревом ракетного двигателя. За ней последовала патрульная машина, потом пожарная. "Отлично, - подумал он, - только пожара мне сейчас и не хватает". "В данном случае, господа, мы имеем дело с так называемой постоянно-переменной комбинацией, - сухим голосом бывшего полицейского объясняет строгий консультант по охранным системам собравшемуся руководству фирмы, в том числе и Оливеру. - Первые четыре цифры постоянны, и мы все их знаем. - Понятное дело, знаем. 1-9-3-6, благословенный год рождения господина нашего Тайгера. - Двузначное число, состоящее из последних цифр - переменное, чтобы получить его, нужно отнять сегодняшнюю дату от числа пятьдесят. Поскольку сегодня у нас тринадцатое, как доложили мне мои шпионы, ха-ха, я нажимаю кнопки с цифрами три и семь. Будь сегодня - первое, я бы нажал кнопки четыре и девять. Вы это уяснили, господа? Я прекрасно понимаю, что этим утром передо мной чрезвычайно занятые слушатели, обладающие высоким интеллектом, поэтому не собираюсь задерживать вас дольше, чем это необходимо. Нет вопросов? Благодарю вас, господа, можете покурить, ха-ха". С волнением, удивившим его самого, Оливер нажимает кнопки, соответствующие году рождения Тайгера, потом еще две в полном соответствии с указаниями консультанта, толкает дверь. Она открывается, впуская его в юридический департамент. "Ты юрист, Почтальон? - изумленно спрашивает его Евгений. - Ты - юрист?" Стены украшены акварелями с видами Иерусалима, озера Уиндермер, Маттерхорна (55). Ими торговал один из обанкротившихся клиентов Тайгера. Приоткрытая дверь. Кончиками пальцев Оливер распахнул ее. Мой кабинет. Моя камера. Мой календарь, устаревший на четыре года. Здесь наш юрист, он же Почтальон, овладевал азами бизнеса. Узнавал о деятельности трейдинговых компаний, которые ничем никогда не торговали и не собирались торговать. О холдинговых компаниях, на счетах которых деньги задерживались не больше чем на пять минут, слишком уж они были "горячими". О том, как продавать никому не нужные акции банку, с тем чтобы сделать банк покупателем. А потом выкупать эти же акции через другие компании, потому что банк принадлежал тебе. Учился предлагать клиенту теоретические сценарии, исключительно с тем, чтобы клиент принял их к сведению, но не руководствовался ими в своих последующих действиях. Учился оставаться в тени, всегда следуя в кильватере безвременно ушедшего от нас, убитого, зачастую подчинявшегося велениям пениса, а не головы, Альфи Уинзера с его тронутыми сединой каштановыми волосами и дорогими костюмами от, само собой, "Хэйуэрда", Альфи, грозы машинисток, не пропускавшего в коридорах ни одной юбки, аморального учителя младшего партнера: "Итак, мистер Азир, - ухмылка, кивок через комнату нашему молодому мастеру, который сидит тут же и набирается опыта, - давайте представим себе, разумеется, чисто теоретически, что в вашем распоряжении оказалась большая сумма денег, которую принес вам ваш процветающий бизнес по производству косметических средств в... ну... скажем, транснациональный. Возможно, у вас и нет этого косметического бизнеса, но и наши рассуждения чисто теоретические. - Смешок. - Далее представим себе, что вы помогаете младшему горячо любимому брату, который живет в Дели. Будем считать, что такой брат у вас есть, и не надо говорить мне, что его нет. Ваш брат - владелец нескольких отелей, и вы считаете себя обязанным помогать ему, покупая в Европе дорогое и сложное оборудование, которое он, бедняга, не может достать в Индии, для чего он авансирует вам на неформальной основе, скажем, семь с половиной миллионов долларов. Вы же его брат, а в Азии, как я понимаю, это общепринятая практика. Далее давайте предположим, что вы, исходя из этого сценария, приходите к мистеру Такому-то в Таком-то банке, расположенном в славном городе Цюр в Швейцарии, и говорите, что вас представляет "Хауз оф Сингл энд Сингл", а мистер Альфред Уинзер, с которым этот мистер Такой-то недавно провел очень приятный вечер, шлет ему самые наилучшие пожелания..." Лестница черного хода, освещенная тусклыми лампами, брала начало в конце коридора юридического департамента и, минуя два пожарных выхода и мужской туалет, приводила в просторную приемную кабинета Тайгера. Осторожно поднимаясь по ступенькам, Оливер добрался до деревянной двери со сверкающей медной ручкой. Уже поднял руку, чтобы постучать, но вовремя остановился, взялся за ручку, повернул. Переступил порог и очутился в сказочной ротонде. На купол через стеклянные сегменты проецировалось звездное небо. В мерцающем свете он различил полки с книгами, которые никто никогда не читал. Книги по юрисдикции, чтобы знать, какие надо обходить законы. Книги о богатых, чтобы знать, из кого сколько можно выдоить. Книги по контрактам, чтобы знать, как их нарушать. Книги по налогам, чтобы знать, как от них уходить. Новые книги, показывающие, что Тайгер идет в ногу со временем. Старые книги, чтобы показать, что он не первый год в деле. Серьезные книги, чтобы убедить клиента, что ему можно доверять. Оливера трясло, лицо, шея, грудь покрылись красными пятнами, как при крапивнице. Он забыл все: свое имя, возраст, время суток, сам ли он пришел сюда или кто-то его послал, кого он любил, кроме отца. Слева от него мягчайшая тахта и дверь в кабинет Массингхэма. Закрытая. Справа - стол-полумесяц Пэм Хосли и портреты трех ее мопсов. Прокладывая путь по звездам, Оливер пересек ротонду, нашел правую половинку двойных дверей, повернул ручку, пригнулся, зажмурился и, как ему показалось, бочком протиснулся в кабинет отца. Стоячий, сладковатый воздух. Оливер принюхался и решил, что уловил знакомый запах лосьона "Мистер Трампер", которому отдавал предпочтение Тайгер. Поняв, что глаза у него все-таки открыты, Оливер двинулся дальше и остановился перед священным столом в надежде, что его заметят. Стол был большой, в темноте стал еще больше, но не настолько большой, чтобы восседавший за ним человек превращался в пигмея. Трон пустовал. Оливер осторожно выпрямился во весь рост, позволил себе оглядеться. Двенадцатифутовый стол для совещаний. Поставленные вкруг кресла, в которых клиенты могли со всеми удобствами выслушать речь Тайгера о том, что каждый гражданин, независимо от цвета кожи, национальности или вероисповедания, имеет право воспользоваться прорехами в законодательстве и ни с кем не делиться нечестно заработанными деньгами. Панорамное окно, около которого любил стоять Тайгер, сжимая предплечье сына и глядя на свое отражение на фоне панорамы Лондона, и говорить ему, что его еще не родившийся ребенок уже пятикратный миллионер. И где... о господи! О святой боже... где теперь труп Тайгера, завернутый в саван из поблескивающего муслина, завис над полом, словно полумесяц, положенный на бок. Растянутый за руки и за ноги. Тайгер - паук, повешенный на своей паутине. Каким-то образом Оливеру удалось заставить себя шагнуть вперед, но призрак не шевельнулся, не исчез. Это же фокус! Удиви своих друзей! Разрежь партнера надвое у них на глазах! Отправь конверт с наклеенной маркой и адресом в "Магик намберс", почтовое отделение Уоллингхэма, до востребования! Он прошептал: "Тайгер! - ничего не услышал в ответ, кроме рыданий и тяжелого дыхания большого города. - Отец. Это Оливер. Я. Я дома. Все нормально. Отец. Я тебя люблю". В поиске веревок он протянул руку и описал широкую дугу над трупом, обнаружив, что ухватился лишь за погребальный саван. Внутренне сжавшись, ожидая самого худшего, он заставил себя не закрывать глаза, посмотрел вниз и увидел коричневую голову, поднимающуюся навстречу его взгляду. И тут же понял, что не его отец восстал из мертвых, а верный Гупта поднялся из глубин гамака, плачущий, радостный, босоногий Гупта, в синих подштанниках и сетке от комаров, хватающий молодого мастера за обе руки и отчаянно их трясущий. - Мистер Оливер, где же вы так долго были, сэр? За океаном, за океаном! Учились, учились! Святой боже, сэр, наверное, не отрывались от книг. Никто не мог говорить о вас. Покров тайны окружил вас, никому не разрешалось прикоснуться к нему. Вы женились, сэр? Господь благословил вас детьми, вы счастливы? Четыре года, мистер Оливер, четыре года! Господи. Только скажите мне, что ваш святой отец жив и в добром здравии, пожалуйста. Уже много долгих дней мы ничего о нем не слышали. - У него все хорошо. - Оливер забыл про все страхи, осталось только облегчение. - Мистер Тайгер в полном порядке. - Это правда, мистер Оливер? - Конечно. - И у вас все хорошо, сэр? - Я не женат, но в остальном все хорошо. Спасибо, Гупта. Спасибо. Спасибо за то, что передо мной ты - не Тайгер. - Тогда я вдвойне счастлив, как и мы все. Я не мог покинуть свой пост, мистер Оливер. Я не извиняюсь. Бедный мистер Уинзер. Господи! В полном расцвете сил, можно сказать. Настоящий джентльмен. Всегда у него находилось слово и улыбка для нас, маленьких людей, и особенно для дам. А теперь тонущий корабль брошен, пассажиры исчезают, как снег в огне. В среду три секретарши, в четверг два отличных молодых трейдера, теперь ходят слухи, что наш элегантный руководитель аппарата не просто в отпуске, но покинул нас навсегда. Кто-то должен остаться и поддерживать огонь, говорю я, даже если из соображений безопасности нам приходится сидеть в темноте. - Ты - настоящее сокровище, Гупта. Возникла неловкая пауза, оба старались понять, а так ли они рады этой встрече. У Гупты термос с горячим чаем. Чашка одна, поэтому Оливеру она досталась первому. Но Оливер старательно избегал взгляда Гупты, а последний то радостно улыбался, то вдруг начинал хмуриться. - Мистер Тайгер шлет тебе наилучшие пожелания, Гупта, - нарушил затянувшееся молчание Оливер. - Через вас, сэр? Вы с ним говорили? - "Если старина Гупта на месте, пни его под зад от моего имени". Ты знаешь его манеру. - Сэр, я люблю этого человека. - Он знает, - продолжал Оливер, ненавидя себя. - Он знает меру твоей верности, Гупта. Ничего другого он от тебя и не ожидал. - Он - самый добрый из всех. У вашего отца великое сердце, позвольте сказать. Вы двое - самые добрые джентльмены. - Лицо Гупты перекосило от тревоги. Все его чувства: любовь, верность, подозрительность, страх - читались на нем, как на листе бумаги. - А что привело вас сюда, позвольте спросить? - У него вдруг прибавилось смелости. - Почему вы вдруг приходите после четырех лет отсутствия да еще передаете мне слова мистера Тайгера? Пожалуйста, сэр, простите меня, я всего лишь слуга. - Мой отец хочет, чтобы я взял кое-какие бумаги из нашего сейфа. Он уверен, что они имеют прямое отношение к случившемуся в этот уик-энд. - О, сэр, - выдохнул Гупта. - Что такое? - Я тоже отец, сэр. "Как и я", - мысленно сказал ему Оливер. Миниатюрная рука Гупты прижалась к груди. - Ваш отец не был счастливым отцом, мистер Оливер. Вы - его единственный сын. Я - счастливый отец, сэр. Я знаю разницу. Любовь, которую мистер Тайгер испытывает к вам, не взаимна. Таково его мнение. Если мистер Тайгер доверяет вам, мистер Оливер, тогда все хорошо. Пусть так и будет, - Гупта покивал. Ему открылась истина, и теперь он следовал ей. - Мы поверим доказательствам, мистер Оливер, убедимся на практике, без всяких "если" и "но". Я к этому руку не прикладывал. Обо всем позаботилось провидение. Следуйте за мной, мистер Оливер. К окнам не подходите. - Оливер последовал за тенью Гупты к дверям красного дерева, маскировавшим большой, с комнату, сейф, код замка которого знали только партнеры. Гупта открыл двери, вошел в маленькую прихожую. Как только Оливер переступил порог, закрыл двери и зажег свет. Они стояли лицом друг к другу, разделенные дверцей сейфа. Ростом Гупта был ниже Тайгера, и Оливер всегда думал, что именно по этой причине Тайгер взял его в слуги. - Ваш отец - очень недоверчивый человек, мистер Оливер. "Кому мы можем полностью доверять, позволь спросить, Гупта? - сказал он мне. - Где благодарность за все, что мы дали тем, кого больше всего любим, спрашиваю я? От кого человек может ожидать абсолютной преданности, как не от своей плоти и крови, скажи мне, будь так любезен? Поэтому, Гупта, я должен подстраховаться против предательства". Это его слова, мистер Оливер, обращенные ко мне лично, поздним вечером, когда мы остались одни. Цитировал Гупта Тайгера или нет - вопрос, но в том, что он обвинял Оливера в предательстве, не отрывая взгляда от массивной серой двери, сомнений быть не могло. - "Гупта, - говорит он мне, - берегись сыновей наших, если ими движет зависть. Я не слепой. Причины некоторых неудач, случившихся с моей фирмой, нельзя выявить без тщательного анализа всех фактов. Некие сведения, известные только одному человеку, попали в руки наших непримиримых врагов. Кого мне за это винить? Кто Иуда?" - Когда он тебе все это говорил? - Когда несчастья стали множиться, ваш отец впал в глубокую задумчивость. Много часов проводил в сейфе, в который вы хотите войти, проверял верность других глаз, не своих, сэр. - Тогда я надеюсь, что он смог отмести подозрения, не соответствующие действительности, - резко ответил Оливер. - Я тоже, сэр. Очень на это надеюсь. Пожалуйста, мистер Оливер, сэр, открывайте сейф. Не торопитесь. Пусть решит Провидение. Это был вызов. Под немигающим взглядом Гупты Оливер шагнул к двери сейфа. Из зеленого диска выступали кнопки с цифрами. Гупта встал чуть сбоку, сложив руки на груди. - Я не уверен, что тебе положено при этом присутствовать, - заметил Оливер. - Сэр, я - de facto сторож дома вашего отца. Я жду доказательств ваших добрых намерений. Это мой долг перед вашим отцом. Оливер догадался о том, что и так уже знал. "Гупта говорит мне, что Тайгер изменил комбинацию цифр, открывающую замок, и, если я не знаю новой комбинации, значит, Тайгер мне ее не назвал. А раз не назвал, значит, не посылал меня сюда, значит, я нагло лгу ему в лицо, и Провидение это докажет, Провидение выведет меня на чистую воду". - Гупта, я бы хотел, чтобы ты подождал снаружи. С недовольной миной Гупта выключил свет, вышел, закрыл за собой двери. Включив свет, Оливер через замочную скважину услышал, как тот оплакивает Тайгера. Тайгер - мученик, пострадавший из-за собственной доброты. Защитник слабых. Жертва спланированного и дьявольского обмана со стороны тех, кого он пригрел на груди. Щедрый работодатель, идеальный муж и отец. - Великого человека следует судить по его друзьям, мистер Оливер. Его не следует судить по тем, кто плел против него интриги из зависти или мелкости души, сэр. "Мой чертов день рождения", - подумал Оливер. * * * Вечер перед самым Рождеством. Оливер служит Броку лишь несколько дней, но он уже не тот, что прежде. Теперь он зависит от других людей, с более сильным характером, стал куда как более послушным, чем до того, как подался в шпионы. Сегодня по распоряжению Брока он намерен задержаться подольше и продолжить изучение офшорных банковских счетов клиентов, пока Тайгер не успел их поменять. Он сидит за столом, набрасывает черновик какого-то контракта, нервно ожидая, когда же Тайгер, уходя, заглянет к нему в кабинет. Тайгер заглядывает, и, как обычно, по его лицу видно, что он никак не определится с планами в отношении сына. - Оливер. - Да, папа. - Оливер, я думаю, что пора познакомить тебя с тайнами сейфа партнеров. - Ты уверен, что это нужно? - спрашивает Оливер. И думает, а не слишком ли рискованно прямо сейчас прочитать отцу столь необходимую лекцию об обеспечении личной безопасности. Тайгер уверен. И, как обычно, хочет подчеркнуть значимость события, ибо мимолетность - не его стиль. - Все, что ты сейчас увидишь, предназначено только для твоих глаз и больше ничьих, Оливер. Знать об этом должны только ты и я и никто больше. Ты это понимаешь? - Разумеется. - Никаких доверительных разговоров с последней подружкой, особенно с Ниной. Только ты и я. - Абсолютно. - Скажи, я обещаю. - Я обещаю. Преисполненный важности, Тайгер демонстрирует секрет. Комбинация цифр, открывающая дверь сейфа партнеров, - дата рождения Оливера. Тайгер набирает ее на диске и приглашает сына повернуть большой рычаг. Металлическая дверь плавно открывается. - Отец, я тронут. - Мне не нужна твоя благодарность. Благодарность для меня ничего не значит. Происходящее сейчас - символ взаимного доверия. В стенном шкафу есть пристойное виски. Налей нам по стаканчику. Что говорит старик Евгений, когда хочет выпить? "Давай проведем серьезные переговоры". Я вот подумал, что и мы могли бы сегодня пообедать вместе. Почему бы мне не позвонить Кэт? Нина подъедет? - Нина сегодня занята. Поэтому, собственно, я и задержался на работе. * * * - "Когда мне наносят удар в спину, Гупта, скажи мне, чья рука сжимает нож! - кричал Гупта в замочную скважину. - Та ли рука, что ближе всего к моему сердцу, спрашиваю я себя? Та ли рука, которую я кормил и поил, как никакую другую? Гупта, если я скажу тебе, что сегодня я - самый печальный человек на свете, это не будет преувеличением, хотя ты прекрасно знаешь, что я не терплю жалости к себе". Это его слова, мистер Оливер. Слетевшие с губ Тайгера. Оставшись один, Оливер всмотрелся в диск. "Сохраняй спокойствие, - приказал он себе, - сейчас не время паниковать". Так что же делать? Сначала, чтобы подтвердить свою догадку, он набирает старую комбинацию и пытается повернуть рычаг. Безрезультатно. Тайгер изменил шифр. По другую сторону двери продолжается проповедь Гупты, а Оливер пытается собраться с мыслями. "Тайгер ничего не делает небрежно, - рассуждал он сам с собой, - в любых его действиях просматривается высокая самооценка". Без особой надежды он набрал дату рождения Тайгера. Облом. День поминовения! (56) С возрастающим оптимизмом набрал 050480, дату основания фирмы, которая традиционно отмечалась шампанским во время речной прогулки по Темзе. Неудача. В ушах зазвучал голос Брока: "Но ты, ты сможешь его почувствовать, предугадать его действия, залезть в его шкуру. Он у тебя здесь". Он услышал Хитер: "Девушки считают розы, Оливер. Они хотят знать, как сильно их любят". Его словно озаряет, потные пальцы вновь поднимаются к диску. Он набирает дату рождения Кармен. - Сэр, в моей власти набрать 999 и вызвать полицию, мистер Оливер! - кричит за дверью Гупта. - И очень скоро я так и сделаю! Рычаг плавно повернулся, металлическая дверь распахнулась, тайное королевство предстало перед ним во всей красе, коробки, папки, книги и бумаги, лежащие в идеальном порядке, которого Тайгер свято придерживался. Он выключил свет и вышел в кабинет. Гупта, заламывая руки, начал бормотать жалкие извинения. Лицо Оливера горело, в животе бушевал пожар, однако ему удавалось говорить резко и отрывисто, как и положено высшему офицеру королевства Сингл. - Гупта, я хочу точно знать, что делал мой отец с того самого момента, как получил известие о смерти мистера Уинзера. - О, он просто повредился умом, сэр. Как эта весть достигла его, остается непонятным. По слухам, кто-то ему позвонил, но, возможно, он все узнал из газет. Его глаза стали безумными. "Гупта, - говорит он, - нас предали. Последовательность событий достигла своей трагической кульминации. Найди мне коричневое пальто". Он потерял способность мыслить логически, мистер Оливер, в голове у него все смешалось. "Сэр, значит, вы собираетесь поехать в "Соловьи"?" - спросил я. Если он собирается в "Соловьи", то всегда надевает коричневое пальто. Это для него знак, символ, подарок вашей святой матери. Поэтому, если он его надевает, я точно знаю, куда он едет. "Да, Гупта, я собираюсь в "Соловьи". И в "Соловьях" постараюсь найти утешение в объятьях моей дорогой жены и постигнуть, чем случившееся чревато для моего единственного сына, чья помощь так нужна мне в этот час беды". В этот момент без стука входит мистер Массингхэм. Это в высшей степени необычно, учитывая, что мистер Массингхэм всегда очень почтителен. "Гупта, оставь нас", - это говорит ваш отец. О чем думают господа, я не знаю, но оба бледные, как мертвецы. Они словно что-то увидели и теперь обмениваются впечатлениями. Так мне показалось, сэр. Потом разговор заходит о мистере Бернарде. Позвони Бернарду, с Бернардом надо проконсультироваться, почему бы нам не выложить все на стол Бернарда? Отец приказывает Массингхэму замолчать. Этому Бернарду нельзя доверять. Он - враг. Кто знает? Мисс Хосли рыдает. Я-то думал, что слезы у нее находятся только для ее маленьких собачек. - Мой отец не отдавал ник