Роберт Ладлэм. Наследие Скарлатти --------------------------------------------------------------- Перевод Н. Рудницкой и А. Репко Детектив США: Сборник. Выпуск 7, М.: Ренессанс, 1992 OCR: А.Ноздрачев (nozdrachev.narod.ru) ║ http://nozdrachev.narod.ru --------------------------------------------------------------- Американский писатель Роберт Ладлэм хорошо известен советскому читателю по нашумевшей публикации его романа "Бумага Мэтлока", в журнале "Иностранная литература", а также по роману "Рукопись Чэнселлора" (журнал "Нева"). Главное, что отмечают как поклонники этого автора, так и критики - это мастерски сотканные сюжеты его книг. "В любом романе мистера Ладлэма заложено столько неожиданностей, сколько не встретишь ни в каком ином произведении данного жанра", - отмечалось в литературном приложении к газете "Нью-Йорк таймс". И дело здесь не только в одаренности художника, но и в его большом жизненном опыте: Роберт Ладлэм почти два десятка лет работал в шоу-бизнесе актером, продюсером. Там он на деле постигал искусство удерживать внимание зрителя, слушателя, читателя. Интрига не должна заслонять собой живого человека - таково творческое кредо Ладлэма. Его персонажи отнюдь не геройствуют, но живут своими проблемами и заботами, а когда получают удары, то испытывают боль и страдание. В романе "Наследие Скарлатти" он остается верным своим творческим принципам. ЧАСТЬ I Глава 1 10 октября 1944 года. Вашингтон, округ Колумбия. Бригадный генерал Эллис сидел на жесткой, похожей на церковную скамье с прямой спинкой. Мягкой коже кресел генерал всегда предпочитал твердую поверхность. Было девять двадцать утра, но Эллис уже чувствовал себя уставшим - он не спал всю ночь. Каминные часы пробили девять тридцать, затем десять, и, сам тому удивившись, генерал вдруг понял, что ему хочется, чтобы время летело побыстрее: скорее бы покончить с этим делом! В десять тридцать он должен был предстать перед государственным секретарем Соединенных Штатов Америки Корделлом С. Халлом. А пока Эллис сидел в приемной и разглядывал огромную черную дверь с латунными украшениями. Пальцы его теребили белую папку, которую он предусмотрительно вытащил из атташе-кейса: генерал решил избежать неприятной паузы, которая непременно возникла бы, если б он начал возиться с шифром замка в кабинете госсекретаря. Но Халл может папки и не потребовать. Он может попросить, чтобы генерал изложил ее содержание своими словами, а затем, воспользовавшись своим статусом, объявить эти сказанные устно слова неприемлемыми. В этом случае генерал был бы бессилен, ибо то, что лежало в папке, доказательством не являлось - то были лишь отрывочные данные, которые могли или, наоборот, не Могли в зависимости от решения госсекретаря подкрепить высказанные генералом предположения. Генерал вновь взглянул на часы: десять двадцать четыре. "Интересно, - подумал он, - действительно ли Халл пунктуален так, как о том говорят газеты?" Генерал прибыл в свой офис к семи тридцати, за полчаса до начала работы. Для него это было делом обычным. Исключение составляли лишь те особо ответственные случаи, когда он вообще ночи напролет не выходил из офиса. Последние трое суток вполне подходили под определение "кризисная ситуация", хотя и весьма странного характера. Его меморандум - меморандум, который стал причиной этой утренней встречи с госсекретарем, - вполне может заставить кое-кого усомниться в компетентности генерала. Кое-кто может даже постараться от него, Эллиса, избавиться. Но генерал знал, что он прав. Он слегка отогнул обложку папки и еще раз прочел надпись на титульном листе: "Кэнфилд, Мэтью. Майор, резерв армии Соединенных Штатов. Отдел военной разведки". Кэнфилд, Мэтью... Мэтью Кэнфилд. Вот оно, доказательство. Переговорное устройство на столе пожилой секретарши ожило. - Бригадный генерал Эллис? - она лишь на мгновение оторвалась от своих бумаг. - Так точно. - Секретарь ждет вас. Он поднялся, подошел к черной двери - она показалась ему зловещей. Нажал на ручку. - Надеюсь, вы простите меня, генерал Эллис, - roc-секретарь улыбнулся. - Я решил, что характер вашего меморандума требует присутствия третьего лица. Позвольте представить вам моего помощника мистера Брэйдака. Бригадный генерал опешил: он ведь специально оговаривал, что встреча должна быть строго конфиденциальной. Помощник госсекретаря Брэйдак стоял футах в десяти от стола Халла. Он был из той команды Белого дома, что появилась там при администрации Рузвельта. Даже его костюм - светло-серые фланелевые брюки и просторный пиджак из твида - казался безмолвным упреком его, генерала, форме. - Конечно, господин государственный секретарь... Господин Брэйдак, - генерал кивнул. Корделл С. Халл восседал за просторным столом. Знакомые черты его - бледное строгое лицо, редеющие седые волосы, серо-голубые глаза за стеклами пенсне в стальной оправе - казались сейчас менее выразительными, чем на официальных фотографиях. Редкая газета и кинохроника обходились без этого лица. Даже на предвыборных плакатах, вопрошающих избирателя: "Разве ты хочешь сменить коней на переправе?", его вызывающее доверие интеллигентное лицо всегда сопровождало лицо Рузвельта. Это лицо мелькало куда чаще, чем лик мало пока известного Гарри Трумэна. Брэйдак достал из кармана табак и принялся набивать трубку, а Халл переложил на столе несколько бумаг и взял папку - двойник той, что держал в руках бригадный генерал. Это был тот самый меморандум, который он передал госсекретарю из рук в руки. Брэйдак раскурил трубку, и запах табака заставил Эллиса еще раз взглянуть на этого человека: такой запах издавал особый сорт, который обычные люди едва переносили, зато университетская публика, заполонившая администрацию, считала своим "фирменным". Когда война кончится, бригадный генерал Эллис уйдет в отставку. Не станет и Рузвельта, а вместе с ним исчезнут и так называемые интеллектуалы с их дурно пахнущим табаком. Мозговой центр! Либералишки! Все они, конечно, уйдут. Но вначале надо, чтобы кончилась война. Халл поднял взгляд. - Нет необходимости говорить, генерал, но ваш меморандум очень меня встревожил. - Меня эта информация тоже встревожила, господин государственный секретарь. - Не сомневаюсь. Не сомневаюсь... Возникает вопрос: есть ли какие-либо основания для ваших выводов? Я имею в виду, что-то конкретное? - Полагаю, что да, сэр. - Кто еще в разведке знает об этом, Эллис? - вступил в разговор Брзйдак; он явно намеренно опустил слово "генерал". - Я ни с кем не обсуждал этот вопрос. Если быть совсем честным, я и не предполагал обсуждать его с кем-либо, кроме государственного секретаря. - Мистер Брэйдак облечен доверием, генерал Эллис. Он находится здесь по моему требованию... По моему приказу, если вам это больше нравится. - Я понимаю. Корделл Халл откинулся в кресле. - Я не хотел бы вас обидеть, однако... Вы направили лично мне секретный меморандум с пометкой "срочно", однако тема данного документа представляется достаточно невероятной. - Вы выдвигаете нелепое предположение, которое, как сами признаете, не можете доказать, - вновь вмешался Брэйдак. Посасывая трубку, он неторопливо подошел к столу. - Именно поэтому мы здесь и собрались, - Халл потребовал присутствия Брэйдака, но это не означало, что он намерен терпеть его вмешательство и уж совсем не намерен терпеть его заносчивость. Брэйдак уступать не собирался: - Господин государственный секретарь! Вряд ли вы станете утверждать, что военная разведка работает безукоризненно. За этот вывод мы заплатили достаточно высокую цену. Я заинтересован лишь в том, чтобы избежать еще одной неточной информации и последующих выводов, основанных на неверных данных. Я не хочу, чтобы мы стали орудием в руках политических противников нынешней администрации. До выборов осталось менее четырех недель! Халл лишь слегка наклонил голову. Не глядя на Брэйдака, он холодно произнес: - Можете не утруждать себя напоминанием о выборах... Но я вынужден вам напомнить, что нас волнуют несколько иные вопросы... Я выражаюсь достаточно ясно? - Безусловно. Халл продолжал: - Насколько я понял, генерал Эллис, вы утверждаете, что некий влиятельный представитель высшего германского командования является гражданином США, действующим под вымышленным именем, которое нам хорошо известно: Генрих Крегер. - Совершенно верно, сэр. Но в меморандуме я употребляю слово "возможно": возможно, это так. - Вы также предполагаете, что Генрих Крегер сотрудничает или каким-то образом связан с целым рядом крупных корпораций Америки. Тех корпораций, которые работают по правительственным контрактам и получают ассигнования на производство вооружений. - Да, господин государственный секретарь. И вновь, позвольте напомнить, я говорю об этом в прошедшем времени; это не означает, что это сотрудничество продолжается и сегодня. - При таких обвинениях временные формы имеют тенденцию к расплывчатости, - Корделл Халл снял пенсне в стальной оправе и положил его рядом с папкой. - Особенно во время войны. Помощник государственного секретаря Брэйдак чиркнул спичкой и в паузах между затяжками произнес: - Вы также заявляете, что у вас нет ни одного конкретного доказательства. - У меня есть то, что, как я надеюсь, может рассматриваться в качестве косвенного доказательства. Я бы счел себя уклоняющимся от выполнения долга, если бы не обратил внимания государственного секретаря на это обстоятельство, - бригадный генерал сделал глубокий вдох. Он понимал, что, начав разговор, он отрезал пути к отступлению. - Я бы хотел обратить ваше внимание на некоторые бросающиеся в глаза факты... Прежде всего надо сказать, что досье на Генриха Крегера далеко не полное. В отличие от тех, кто его окружает, он не член нацистской партии. Тем не менее, окружение меняется, а он всегда остается в центре. Совершенно очевидно, что он обладает большим влиянием на Гитлера. - Это мы знаем, - Халлу не понравилось, что генерал в качестве аргумента повторяет уже известную информацию. - Далее. Обратите внимание на само имя, господин государственный секретарь. Генрих - имя столь же распространенное, как Уильям или Джон, а Крегер - такая же обычная фамилия, как Смит или Джонс в нашей стране. - Ну перестаньте, генерал, - из трубки Брэйдака плыл кудрявый дым. - Если копаться в именах, половина наших боевых командиров попали бы под подозрение. Эллис повернулся и сполна наградил Брэйдака генеральским презрением: - Я полагаю, этот факт все же имеет отношение к делу, господин помощник государственного секретаря. Халл начал сомневаться в том, что Брэйдака стоило приглашать на этот разговор: - Ваша пикировка неразумна, джентльмены. - Сожалею, что у вас возникло такое впечатление, господин государственный секретарь, - Брэйдак снова не принял упрека. - Мне кажется, моя миссия сегодня - что-то вроде защитника дьявола. Никто из нас не может позволить себе зря терять время. И меньше всех вы, господин государственный секретарь. Халл взглянул на помощника и повернулся в кресле: - Вот и не будем терять времени. Пожалуйста, продолжайте, господин генерал. - Благодарю, господин государственный секретарь. Месяц назад через Лиссабон пришла информация, что Крегер хочет войти с нами в контакт. Мы подготовили каналы и предполагали, что все пройдет как обычно... Однако Крегер отверг стандартные методы - он отказался от каких бы то ни было контактов с английской или французской разведсетью и настаивал на прямой связи с Вашингтоном. - Позволено ли мне будет высказать свое соображение? - в голосе Брэйдака звучала нарочитая учтивость. - Такое решение не кажется мне аномальным. В конце концов, мы доминирующая сила. - Нет, господин Брэйдак, это было не нормально, поскольку Крегер требовал, чтобы на связь с ним вышел конкретный человек - майор Кэнфилд... Майор Мэтью Кэнфилд служит в подразделении военной разведки, базирующемся в Вашингтоне. Брэйдак сжал трубку и посмотрел на бригадного генерала. Корделл Халл наклонился вперед и оперся локтями на стол. - В вашем меморандуме об этом нет ни слова! - Я знаю, сэр. Я поступил так сознательно, из опасения, что меморандум может прочесть кто-то другой. - Примите мои извинения, генерал, - Брэйдак был искренен. Эллис улыбнулся. Халл откинулся в кресле. - Член высшего эшелона власти нацистов настаивает на связи с каким-то майором из армейской разведки? Очень странно! - Странно, но подобное уже бывало... Мы просто предположили, что майор Кэнфилд встречался с Крегером еще до войны. В Германии. Брэйдак подошел к генералу: - Однако вы утверждаете, что Крегер, возможно, и не немец! Следовательно, в промежутке между поступившей через Лиссабон информацией и вашим меморандумом произошло что-то, что изменило ваше мнение. Что же это? Или кто? Кэнфилд? - Майор Кэнфилд - знающий, великолепно работающий офицер разведки. Весьма опытный человек. Однако с того момента, когда между ним и Крегером был установлен канал связи, Кэнфилд явно начал нервничать. Он ведет себя совсем не так, как этого можно было бы ожидать от офицера с его послужным списком и опытом... и, кроме того, господин государственный секретарь, он просил меня сделать весьма необычный запрос президенту Соединенных Штатов. - О чем? - Чтобы до его контакта с Крегером ему доставили секретное досье из архивов госдепартамента, причем все печати должны быть целыми. Брэйдак вынул изо рта трубку и приготовился возражать. - Одну минуту, господин Брэйдак. - сказал Халл и подумал: "Возможно он очень способный человек, но не имеет ни малейшего представления о том, что значит для такого служаки, как Эллис, подобная просьба к Белому дому и госдепартаменту. Ведь большинство высших военных, только бы не оказаться в положении Эллиса, не раздумывая тут же отказали бы Кэнфилду (да и любому другому своему подчиненному) в подобной просьбе. Так обычно и поступают в армии". - Прав ли я, предполагая, что вы рекомендуете предоставить это досье майору Кэнфилду? - Это вам решать. Я лишь хочу отметить, что Генрих Крегер играл очень важную роль практически во всех решениях, которые принимала нацистская верхушка с момента ее прихода к власти. - Мог бы переход Крегера на нашу сторону привести к более быстрому завершению войны? - Не знаю. Но такая возможность существует, благодаря чему я и нахожусь здесь. - Что представляет собой досье, которое требует Майор Кэнфилд? - Брэйдак был раздражен. - Я знаю только его номер и степень секретности по классификации архивного отдела госдепартамента. - И каковы же они? - Корделл Халл снова оперся локтями о стол. Эллис колебался. Было крайне заманчиво щегольнуть памятью и мгновенно выложить параметры досье, но Эллис считал, что, не предоставив Халлу всех данных на Кэнфилда, этого делать нельзя. По крайней мере в присутствии Брэйдака. Черт бы побрал этих парней из колледжей! Эллис всегда чувствовал себя неудобно в присутствии болтунов-интеллектуалов. "Черт возьми, - думал он, - с Халлом я бы мог поговорить начистоту". - Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы изложить сведения, которые, как я считаю, имеют непосредственное отношение к делу... Если точнее, то это те сведения, которые невозможно отделить от содержания меморандума. - Конечно, генерал, - Халл не мог понять, раздражает его эта ситуация или восхищает. - Генрих Крегер настаивает на том, что, перед тем, как встретиться с майором Кэнфилдом, он должен иметь предварительную встречу с неким человеком. Нам известна лишь его агентурная кличка - Эйприл Ред. Эта встреча должна состояться в Берне, в Швейцарии. - Кто такой Эйприл Ред, генерал? По тону вашего голоса можно понять, что у вас есть на этот счет свои соображения, - помощник государственного секретаря Брэйдак не утратил самообладания, и генерал Эллис отметил это. - Мы... или, более конкретно, я полагаю, что знаю, кто этот человек, - Эллис открыл белую папку и вынул; верхнюю страницу. - Если господин секретарь позволит, я зачитаю некоторые данные из личного дела майора Кэнфилда. - Ну конечно же, генерал. - Мэтью Кэнфилд принят на государственную службу в министерство внутренних дел в марте тысяча девятьсот семнадцатого года. Образование - год учебы в университете Оклахомы, полтора года на вечернем отделении университета в Вашингтоне, округ Колумбия. Принят в министерство внутренних дел на должность младшего бухгалтера-следователя в отделение по борьбе с мошенничеством. В тысяча девятьсот восемнадцатом году переведен на должность инспектора. Прикреплен к отделу "Группа 20", который, как вы знаете... - Малочисленное, отлично подготовленное подразделение, - мягко перебил генерала Халл, - занимавшееся во время первой мировой войны финансовыми конфликтами, растратами, коррупцией и аналогичными вопросами. Работало весьма эффективно... До тех пор пока, как и большинство таких подразделений, не стало слишком много на себя брать. Распущено в двадцать девятом или тридцатом году, точно не помню. - В тридцать втором, господин государственный секретарь, - генерал Эллис был рад возможности продемонстрировать знание фактов. Он вынул из папки вторую страницу и продолжил: - Кэнфилд работал в министерстве внутренних дел десять лет, и за это время ему четыре раза поднимали категорию оплаты. Великолепный работник. Превосходные результаты аттестаций. В мае двадцать седьмого уволился с государственной службы и перешел на работу в одно из подразделений "Скарлатти индастриз". При упоминании этой фирмы Халл и Брэйдак вздрогнули. - В какое именно? - В службу управления. Пятая авеню, дом 525, Нью-Йорк. - Неплохое продвижение для мистера Кэнфилда, - Корделл Халл задумчиво крутил черный шнурок своего пенсне. - После вечернего отделения университета - в систему управления фирм Скарлатти! - Он снова стал перелистывать бумаги. - Скажите, вы в своем меморандуме ссылаетесь на корпорации Скарлатти? - спросил Брэйдак. Генерал не успел обдумать ответ: Корделл Халл поднялся из-за стола. Он оказался высоким и крупным, гораздо крупнее, чем оба его собеседника. - Генерал Эллис, я приказываю вам не отвечать на дальнейшие вопросы! Брэйдак выглядел так, словно получил пощечину, он недоуменно смотрел на Халл а. Халл также глянул на своего помощника и произнес уже мягче: - Прошу извинить меня, господин Брэйдак. Не могу дать никаких гарантий, но, надеюсь, чуть позже сумею вам все объяснить. А пока не будете ли вы столь добры оставить нас наедине? - Конечно, - Брэйдак понимал, что у этого честного и благородного человека есть на то свои причины. - И не нужно никаких объяснений, сэр. - Вы их заслуживаете. - Благодарю вас, сэр. Халл проводил взглядом Брэйдака и, после того как дверь закрылась, повернулся к бригадному генералу. Эллис ничего не понимал. - Помощник государственного секретаря Брэйдак - великолепный работник. То, что я попросил его уйти, не имеет никакого отношения ни к его характеру, ни к выполняемой им работе. - Так точно, сэр. Халл медленно, с каким-то болезненным выражением лица, опустился в кресло. - Я попросил господина Брэйдака оставить нас, поскольку думаю, что информация, которую вы сейчас огласите, имеет сугубо конфиденциальный характер. Будет лучше, если мы будем вдвоем. Бригадный генерал был крайне удивлен: он не предполагал, что Халл может догадаться. - Не беспокойтесь, генерал, я не умею читать мысли... В тот период, о котором вы говорите, я был в палате представителей. Ваши слова пробудили воспоминания. Почти забытые воспоминания очень теплого полудня в палате... Но, может быть, я ошибаюсь. Прошу вас, продолжайте с того места, где я вас прервал. Итак, наш майор получил работу в "Скарлатти индастриз"... Полагаю, вы со мной согласитесь - это весьма неожиданная карьера. - Существует логичное объяснение. Через шесть месяцев после того, как Алстер Стюарт Скарлетт умер в Швейцарии в Цюрихе в двадцать шестом году, Кэнфилд женился на его вдове. Алстер Стюарт Скарлетт был младшим из двух оставшихся в живых сыновей Джованни и Элизабет Скарлатти, основателей "Скарлатти индастриз". Халл на мгновение прикрыл глаза. - Продолжайте. - У Алстера Скарлетта и его жены Джанет Саксон Скарлетт был сын, Эндрю Роланд, которого впоследствии усыновил Мэтью Кэнфилд. Но этот мальчик все же продолжал принадлежать к семейству Скарлатти... Кэнфилд работал в фирме Скарлатти до августа сорокового, а затем вернулся на правительственную службу и получил назначение в армейскую разведку. Генерал Эллис сделал паузу и, подняв глаза от своей папки, посмотрел на Халла. "Начал ли Халл понимать?", - подумал он, но лицо государственного секретаря оставалось непроницаемый- - Вы говорили о досье, которое Кэнфилд затребовал из архивов. Что это за досье? - спросил Халл. - Это еще одна тема для размышлений, - Эллис извлек следующую страницу. - Все, что мы знаем о досье, - это его входящий номер. Но он указывает на год, когда досье было начато... двадцать шестой, а если точнее, последняя четверть двадцать шестого года. - И какова степень секретности досье? - Высшая. По соображениям национальной безопасности досье может быть выдано только на основании распоряжения, подписанного лично президентом. - Я предполагаю, что одна из подписей, завизировавших досье, принадлежит человеку, находившемуся в то время на службе в Министерстве внутренних дел, то есть Мэтью Кэнфилду. Генерал не мог скрыть разочарования, однако его руки, сжимавшие папку, не дрогнули. - Совершенно верно. - И сейчас он хочет снова получить это досье, в случае же отказа он откажется от контакта с Крегером. - Так точно, сэр. - Вы указали ему на неправомерность такой позиции? - Я лично, сэр, поставил его в известность о возможности передачи дела в военный трибунал... Он же ответил, что мы вправе отказать ему. - После этого контактов с Крегером не было? - Нет, сэр... Мое мнение, сэр, - майор Кэнфилд предпочтет провести остаток жизни за решеткой, но не изменит своей позиции. Корделл Халл вновь поднялся из кресла и посмотрел на генерала. - Итак, что вы предполагаете? - Я убежден, что Эйприл Ред, о котором говорит Генрих Крегер, - это тот самый мальчик, Эндрю Роланд. Я считаю, что он сын Крегера. Те же самые инициалы. Ребенок родился в апреле двадцать шестого. Я убежден, что Генрих Крегер - это Алстер Скарлетт. - Он же умер в Цюрихе, - Халл смотрел на генерала в упор. - Обстоятельства смерти подозрительны. В досье есть лишь свидетельство о смерти, выданное каким-то сомнительным судебным органом небольшой деревни в тридцати милях от Цюриха. Подписи свидетелей в нем неразборчивы, а о тех фамилиях, которые поддаются расшифровке, никто в тех местах даже не слышал. - Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? - Халл холодно смотрел в глаза генералу. - "Скарлатти индастриз" - один из наших промышленных гигантов. - Я отвечаю за свои слова, сэр. Более того, я предполагаю, что майор Кэнфилд также осведомлен о личности Крегера и намерен уничтожить досье. - Вы считаете, что это заговор? Заговор с целью скрыть личность Крегера? - Не знаю... Я не мастер растолковывать чьи-либо мотивы. Но реакция майора Кэнфилда представляется мне реакцией человека на сугубо личную проблему, а сила этой реакции заставляет меня думать, что речь идет о весьма важной личной проблеме. Халл улыбнулся. - По-моему, вы прекрасно владеете словом... Вы убеждены, что правда скрыта в этом досье? А если это так, почему Кэнфилд привлекает к нему наше внимание? Несомненно, он понимает, что если мы можем добыть досье для него, то с таким же успехом мы можем затребовать его и для себя. А храни он молчание, мы никогда не догадались бы о его существовании. - Как я уже сказал, Кэнфилд опытный человек. Уверен, он действует исходя из предпосылки, что вскоре мы и так все узнаем. - Каким образом? - Через Крегера... И именно поэтому Кэнфилд поставил условие, что печати досье должны быть неповрежденными. Он хороший специалист, сэр. Если печати будут подделаны, он это определит сразу. Корделл Халл сложил руки за спиной и обошел свой стол. В его движениях чувствовалась скованность, здоровье государственного секретаря было явно не из лучших. Брэйдак прав, подумал Халл. Если просочится хотя бы намек на связь между могущественными промышленниками Америки и высшим германским командованием - неважно, сколь слаба эта связь, неважно, что она существовала только в весьма отдаленном прошлом, - это разорвет страну на части. Особенно в период выборов. - Как вы считаете, генерал, если мы передадим досье майору Кэнфилду, обеспечит ли он присутствие... Эйприла Реда на встрече с Крегером? - Полагаю, да. - Почему вы так думаете? Жестоко было бы так поступить с восемнадцатилетним юношей. Генерал колебался. - Не уверен, что у него есть альтернатива. Крегеру ничего не стоит организовать иной сценарий, Халл остановился и посмотрел на генерала. Он принял решение. - Я получу подпись президента. Однако - и, честно говоря, я ставлю это условием - все, что вы сказали, должно остаться между нами. Вами и мною. - Но как? - Я вкратце изложу содержание нашей беседы президенту Рузвельту и не буду обременять его подробностями, которые, кстати, могут и не подтвердиться. Возможно, ваша теория - всего лишь ряд тщательно зафиксированных совпадений, которые позже можно будет легко объяснить. - Понимаю. - Но если вы правы, Генрих Крегер может стать причиной правительственного кризиса в Берлине. Германия сражается насмерть... Как вы отметили, Крегер обладает потрясающей способностью удерживать власть. Он - часть элиты, окружающей Гитлера. Все может случиться... Нам обоим приходится надеяться только на двух людей, которым вскоре предстоит отправиться в Берн. И тогда - храни Бог наши души! Бригадный генерал Эллис вложил страницы в папку, взял атташе-кейс, стоявший у его ног, и направился к большой черной двери. На своей спине он ощущал взгляд Халла. Генерал почувствовал что-то вроде легкого головокружения. Однако Халл и не думал о генерале. Он вспоминал давний теплый полдень в палате представителей. Один за другим конгрессмены разражались пламенными речами (их фиксировал "Конгрешнл рекорд"), прославлявшими подвиг отважного молодого американца. Члены обеих партий ждали, когда выступит он, представитель великого штата Теннесси. Все головы повернулись в его сторону. Корделл Халл был единственным, кто знал Элизабет Скарлатти лично. Это ее, мать отважного молодого человека, славил конгресс Соединенных Штатов, и славил за достойное потомство. Халл и его жена долгие годы дружили с Элизабет Скарлатти. И тем не менее в тот теплый полдень он хранил молчание... ...Он ведь лично знал Алстера Стюарта Скарлетта и ...презирал его. Глава 2 Коричневый седан с эмблемой вооруженных сил США на дверцах сделал на Двадцать второй улице правый поворот и въехал на Грэмерси-сквер. Сидевший сзади Мэтью Кэнфилд поставил портфель на пол и подтянул вниз рукав плаща, чтобы не была видна массивная металлическая цепь, прочно охватывавшая одним концом запястье, а другим - ручку портфеля. Он понимал, что содержимое портфеля, а точнее, факт обладания этим содержимым для него смертелен. Армейский автомобиль два раза повернул налево и остановился у входа в большой жилой дом. Часовой в форме открыл заднюю дверь, и Кэнфилд выбрался из машины. - Возвращайтесь через полчаса, - сказал он шоферу, - не позже. Бледный сержант, уже давно приспособившийся к привычкам своего начальства, козырнул: - Буду через двадцать минут, сэр. Майор одобрительно кивнул и направился ко входу в здание. Поднимаясь в лифте, он вдруг почувствовал приступ усталости. Ему показалось, что лифт еле движется. Впрочем, куда спешить? Восемнадцать лет... Конец лжи, но страх не кончился. Страх уйдет только со смертью Крегера. Останется лишь чувство вины. А с этим чувством он сможет жить, лишь бы только это была его вина, а не мальчика или Джанет. Он не уедет из Берна до тех пор, пока Крегер не будет мертв. Или Крегер, или он сам. По всей вероятности, оба. Выйдя из лифта, он повернул налево, открыл замок и вошел в большую, меблированную в итальянском стиле удобную гостиную. Два огромных эркера выходили в парк, несколько дверей вели в спальни, столовую, буфетную и библиотеку. Кэнфилд на мгновение застыл: он вдруг подумал, что всему этому тоже восемнадцать лет. Дверь в библиотеку отворилась, из нее вышел молодой человек и кивнул Кэнфилду: - Привет, па. Кэнфилд смотрел на юношу. Нужна была огромная сила воли, чтобы не броситься к нему, не сжать в объятиях. Его сын. И не его сын. Он знал, что мальчик насторожен и, хотя старается это скрыть, испуган. - Привет, - сказал майор, - поможешь мне? - Ну конечно. Они отстегнули основной замок, молодой человек приподнял портфель, чтобы Кэнфилд мог набрать шифр и на втором замке, прикрепленном к запястью. Наконец портфель был освобожден, Кэнфилд снял шляпу и плащ и бросил их на кресло. Юноша, держа в руках портфель, стоял перед майором. Он был необыкновенно красив: яркие голубые глаза под очень темными бровями, прямой, слегка вздернутый нос, черные зачесанные назад волосы. Он был смуглым, словно круглый год принимал солнечные ванны, ростом выше шести футов, одет в серые фланелевые брюки, синюю рубашку и твидовый пиджак. - Как дела? - спросил Кэнфилд. Молодой человек помедлил и мягко сказал: - Когда мне исполнилось двенадцать лет, вы с мамой подарили мне новую яхту. Она мне нравилась больше, чем вот это. Майор улыбнулся: - Не сомневаюсь. - Здесь то самое? - молодой человек поставил портфель на стол и провел по нему пальцем. - Да. - Наверное, я должен чувствовать себя так, словно мне дана высочайшая привилегия. - Чтобы получить это, потребовалось правительственное распоряжение за подписью президента. - В самом деле? - юноша поднял глаза. - Не волнуйся. Вряд ли президент представляет, что здесь содержится. - Как все прошло? - Сделка состоялась. Взаимопонимание достигнуто. - И все же я не верю. - Когда прочтешь, поверишь. Это досье видели не более десяти человек, и большинство из них уже в могиле. Последнюю часть досье мы заполняли фрагментарно... в тысяча девятьсот тридцать восьмом. Эта часть в отдельной папке, со свинцовыми печатями. Страницы расположены не по порядку, а в соответствии с шифром. Ключ и шифру - на первой странице, - майор ослабил узел галстука и начал расстегивать рубашку. - Была ли в этом необходимость? - Мы полагали, что да. Насколько я помню, мы всякий раз пользовались услугами разных машинисток, - майор направился к ванную, - так что, прежде чем приступить к последней папке, тебе надо будет привести в порядок нумерацию страниц. Майор вошел в ванную, снял рубашку и развязал шнурки на ботинках. Молодой человек встал в дверях. - Когда мы уезжаем? - В четверг. - А как? - На бомбардировщике. До военно-воздушной базы в Ньюфаундленде, потом Исландия, Гренландия, а оттуда в Ирландию. Из Ирландии на самолете нейтральной страны прямо в Лиссабон. - Лиссабон? - Там нами займется швейцарское посольство. Они переправят нас в Берн... Мы под надежной защитой. Кэнфилд снял форменные брюки и влез в легкие фланелевые. - Что мы скажем маме? - спросил молодой человек. Кэнфилд молча подошел к раковине. Наполнил ее горячей водой и принялся намыливать лицо. Молодой человек стоял неподвижно, следя глазами за движениями майора. Он чувствовал, что Кэнфилд расстроен и лишь пытается казаться спокойным. - Пожалуйста, достань мне чистую рубашку, там, на второй полке. Просто брось на постель, - Кэнфилд брился и говорил. - Сегодня понедельник, у нас в запасе еще три дня. Пока я все окончательно улажу, ты сможешь заняться досье. У тебя возникнут вопросы. И ты прекрасно знаешь, что в любой момент можешь обратиться ко мне за разъяснениями. Но только ко мне. Однако, даже если тебе понадобится срочная консультация, не звони, потерпи. - Понял. - И еще: не пытайся ничего запоминать. Это несущественно. Надо только, чтобы ты понял. Был ли мальчик искренен с ним? Правильно ли он сделал? Кэнфилд убеждал себя, что поступил правильно: какими бы ни были их взаимоотношения, Эндрю носил фамилию Скарлатти. Через несколько лет он унаследует одно из самых крупных состояний в мире. Такие люди должны уметь справляться с возложенной на них ответственностью - и свалившейся внезапно, и той, что входит в повседневный набор обязанностей. Но так ли это? Или, может быть, Кэнфилд подсознательно искал для себя более легкий путь? Майор вытер лицо, брызнул на него лосьоном и стал надевать рубашку. - Ты плохо побрился, если тебя это интересует. - Не интересует, - он выбрал на вешалке галстук и надел темно-синий блейзер. - Когда я уеду, можешь начинать читать. Если соберешься обедать в городе, запри портфель в сейфе, он справа, в библиотеке. Вот ключ. Он снял с кольца маленький ключ. Они вдвоем вышли из ванной, и Кэнфилд направился в холл. - Ты или не слышал меня, или не хочешь слышать, но как насчет мамы? - Я слышал тебя, - Кэнфилд повернулся к молодому человеку. - Джанет ничего не должна знать. - Почему? Кэнфилд явно расстроился: - Я так считаю. Она ничего не должна знать. - Я с тобой не согласен, - молодому человеку было трудно произнести эти слова. - Это меня не интересует. - Это должно тебя интересовать. Сейчас от меня многое зависит... и не я так решил, папа. Я понимаю, что ты расстроен, но ведь она моя мать. - И моя жена. Не забудь эту маленькую деталь, Энди, - майор шагнул к молодому человеку, но Энди Скарлетт отвернулся и направился к столу, на котором лежал черный кожаный портфель. - Ты не показал, как он открывается. - Я открыл его еще в машине. Теперь он ничем не отличается от обычного портфеля. Молодой Скарлетт взялся за замки, и они щелкнули. - Знаешь, а ведь вчера я тебе не поверил, - сказал молодой человек, открывая портфель. - И неудивительно. - Нет. Я говорю не о нем. В этой информации я не сомневаюсь, потому что она проливает свет на многие вопросы, которые меня давно интересовали, - он повернулся и посмотрел на майора. - А если точнее, то и нет на самом деле никаких вопросов. Я всегда считал, что знаю, почему ты ведешь себя так, а не иначе. Мне казалось, что ты обижен на Скарлеттов... Не на меня. На Скарлеттов. Дядя Чэнселлор, тетя Эллисон, их дети... Вы с мамой всегда смеялись над ними. И я вместе с вами... Я помню, как трудно было тебе объяснить мне, почему у нас разные фамилии. Помнишь? - Помню, - Кэнфилд мягко улыбнулся. - Но последние пару лет... ты изменился. Ты заметно озлобился по отношению к Скарлеттам. Всякий раз, когда кто-нибудь упоминает имя Скарлатти, в тебе просыпается ненависть. Ты выходил из себя, когда адвокаты Скарлатти назначали встречу, чтобы обсудить с тобой и мамой состояние моих финансовых дел. Она сердилась на тебя и говорила, что ты ведешь себя неразумно... Только она ошибалась. Сейчас я понимаю... Вот видишь, я готов поверить во все, что здесь есть. Он закрыл портфель. - Тебе это будет непросто. - Мне и сейчас непросто, хотя я уже и оправился от первого потрясения, - он попытался улыбнуться. - Как бы там ни было, я научусь жить с этим. Мне так кажется... Я не знал его. Он ничего не значил для меня. Я никогда не придавал значения рассказам дяди Чэнселлора. Понимаешь, я ничего не хотел знать. А знаешь почему? Майор смотрел на молодого человека в упор. - Нет, не знаю. - Потому что я не хотел принадлежать никому, кроме тебя... и Джанет. "О Господь праведный на небесах", - подумал Кэнфилд. - Мне пора, - и он направился к двери. - Подожди, мы еще ничего не выяснили. - Нам нечего выяснять. - Ты же так и не знаешь, чему я вчера не поверил. Кэнфилд уже взялся за ручку двери, но при этих словах замер: - Чему же? - Что мама... о нем ничего не знает. Кэнфилд отпустил ручку и остановился. Когда он заговорил, голос его звучал низко, чувствовалось, что он с трудом сдерживает себя: - Я надеялся избежать этого разговора. По крайней мере до тех пор, пока ты не прочитаешь досье. - Надо выяснить это прямо сейчас, иначе мне незачем читать досье. Если есть что-то, что необходимо скрывать от нее, я должен знать почему. Майор вернулся в комнату: - Что ты хочешь от меня услышать? Что эта информация убьет ее? - А такое может быть? - Вероятно, нет. Но мне недостает мужества это проверить. - Когда ты узнал, что он жив? Кэнфилд подошел к окну. Дети ушли из парка. Ворота были закрыты. - Двенадцатого июня тридцать шестого года. Опознание дало положительные результаты. Полтора года спустя, второго января тридцать восьмого года, я внес последние дополнения в досье. - Боже праведный! - Да... Боже праведный. - И ты никогда не говорил ей? - Нет. - Но почему, отец? - Я мог бы привести тебе двадцать или тридцать убедительнейших доводов, - сказал Кэнфилд. - Но три из них самые существенные. Первый - он уже достаточно испортил ей жизнь, это был ее личный ад. Второй - когда умерла твоя бабушка, не осталось никого, кто мог бы точно опознать его. И третья причина - твоя мать верила... что я убил его. -Ты?! Майор повернулся к молодому человеку: - Да. Я... Я был убежден в этом... Убежден настолько, что заставил двадцать два человека засвидетельствовать его смерть. Я подкупил провинциальный суд неподалеку от Цюриха и получил свидетельство о смерти. Совершенно подлинное... В то июньское утро, в тридцать шестом, когда я узнал правду, мы были в нашем коттедже на заливе, я сидел во дворике и пил кофе. Вы с матерью возились с лодкой и позвали меня, чтобы я помог спустить ее на воду. Ты носился за ней с тросом, она смеялась и убегала от тебя. Она была такая счастливая!.. Я не сказал ей. Вероятно, мне должно быть стыдно, но все обстоит именно так. Молодой человек сел в кресло. Он пытался заговорить, но все слова казались ему недостаточно точными. - Ты уверен, что хочешь быть со мной? - спокойней спросил Кэнфилд. - Должно быть, ты очень любил ее, - сказал юноша. - Я до сих пор ее люблю. - Тогда... я хочу быть с тобой. Кэнфилд почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Но он поклялся: что бы ни произошло, не давать волю чувствам. Ведь предстояло пройти еще через очень многое. - Благодарю тебя за это. Он снова повернулся к окну. Зажглись уличные фонари - они словно напоминали людям о том, что война вполне способна погасить их, но пока этого не произошло, можно жить спокойно. - Отец... - Да? - Почему, спустя полтора года, ты все-таки внес изменения в досье? Молчание Кэнфилда затягивалось. Наконец он сказал: - Я должен был это сделать... Сейчас это звучит забавно: "Я должен был это сделать". Потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы принять решение. Когда я наконец принял его, хватило пяти минут, чтобы убедить себя. Он замолчал, размышляя, надо ли говорит