Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Jay R.Bonansinga. Killer's Game (1997).
   Пер. - В.Заболотный. М., "АСТ", 1999.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 2 August 2002
   -----------------------------------------------------------------------




                                                 Познай себя и будь таким.
                                                             Пиндар, "Оды"




   Клиника располагалась в невысоком невзрачном здании на углу  Ла-Сэйл  и
Гурона, и тусклое небо Чикаго уже начинало хмуриться тучами, когда  Джозеф
Райли Флад приехал для назначенной в девять утра встречи с лечащим врачом.
Войдя в здание, он назвал регистраторше свое имя, и она  направила  его  в
комнату для осмотра рядом с вестибюлем.
   Джо уселся на холодный ламинированный стул, чувствуя себя неуютно.  Ему
хотелось бы быть где-нибудь в другом  месте.  Руки  его  были  сложены  на
груди, мощные плечи распирали спортивную  куртку  из  материала  в  мелкую
клетку, и он был чем-то похож на отставного тренера, бывшего спортсмена  с
заплывшими жиром мускулами, румяным лицом и рыжими, как от хны,  волосами,
день ото дня седеющими. Но у  него  осталась  эта  _улыбка_.  Убийственная
улыбка ирландца. Чертовская улыбка, умевшая зажигать все вокруг.
   Но беда была в том, что Джо не  так  уж  часто  улыбался  за  последнее
время. Всего пару недель назад он пережил свой пятидесятый день  рождения,
и этот весьма печальный факт сидел у него в голове гвоздем. И плевать, что
он больше не мог и на двадцать футов подойти к своим любимым острым блюдам
и что зрение стало ухудшаться; хуже всего была  простая  арифметика.  Уилт
Чемберлен ушел на покой в 1974 году в  возрасте  тридцати  восьми  лет,  и
тогда его уже  считали  гражданином  вполне  почтенного  возраста.  Джимми
Коннорс играл на открытом чемпионате США в свои сорок  лет,  и  даже  _он_
считался развалиной.  Словосочетание  "пятьдесят  лет"  Джо  ну  никак  не
нравилось.
   Сестра материализовалась из пустоты  и  стала  готовить  руку  Джо  для
укола. Она сказала ему, что должна взять кровь на анализ.
   - У меня уже брали кровь, - проинформировал ее Джо.
   - Кто?
   - Там, в больнице.
   - Понятно, -  сказала  сестра  и  ткнула  его  в  вену  с  безразличием
чиновника. - Это дополнительный анализ.
   -  Анализ  на  что?  -  спросил  Джо,  жалея,  что  вообще  связался  с
костоправами.
   Его мочевой пузырь последние годы становился все  слабее,  и  дошло  до
того, что он уже вынужден был ночью каждый час отливать. На прошлой неделе
Джо наконец  сломался  и  позвонил  в  клинику  Кагана.  Они  сказали  ему
немедленно приехать.
   Как только он попался им в лапы, сестры стали забирать кровь, лаборанты
просвечивали грудную клетку,  и  наконец  лично  доктор  Каган,  низенький
лысоватый  старпер,  произвел  полный  осмотр  простаты.  Уже   достаточно
противно было,  когда  коротышка  воткнул  палец  Джо  в  задницу  и  стал
массировать  предстательную  железу.  Но  когда  этот  хмырь  загнал  туда
металлическую хреновину размером с погонялку для скота,  чтобы  разглядеть
получше уплотнение величиной с  горошину,  которое  он  там  надыбал,  Джо
ощутил себя новичком-заключенным в камере крутых ребят.
   - Доктор Каган все вам объяснит, - наконец  ответила  сестра,  извлекая
иглу и улыбаясь дежурной улыбкой. - Он вас примет буквально через минуту.
   Она перевязала Джо руку, вывела в коридор и повела  к  последней  двери
справа. Джо вошел в небольшой кабинет, явно не  занятый,  и  сел  напротив
поцарапанного дубового стола.
   - Доктор Каган сейчас придет, - сообщила сестра и исчезла за дверью.
   Джо  вздохнул,  разжевал  таблетку  антацида  и  оглядел   неприбранный
кабинет. Среди резиноподобных кактусов и дипломов в рамках  лежали  стопки
медицинских журналов, ящики с медицинскими картами и справочники.  Сначала
это беспорядочное нагромождение удивило Джо. Будучи человеком аккуратным и
привыкшим к порядку, он ожидал подобной организованности и от врача. У Джо
не было времени на неряшливость. Работа  не  позволяла.  И  он  нервничал,
когда сталкивался с чужой неаккуратностью.  Эта  комната  была  похожа  на
спальню студенческого общежития после недели гудежа с амфетаминами.
   Он чуть  было  не  начал  сам  прибирать  на  столе,  когда  за  спиной
послышались чьи-то шаги.
   - Доброе утро, мистер Джозеф!  -  бесцветным  голосом  произнес  Каган,
пробираясь к столу и устраиваясь на вращающемся стуле.
   Фамилией "Джозеф" Джо пользовался в общении с  гражданскими  уже  много
лет. Доктора никогда не задают  вопросов  -  разве  что  у  них  возникают
сомнения в вопросе оплаты счетов.
   - Как дела, док?
   - Прекрасно, благодарю вас. - Каган добродушно кивнул.
   Это был маленький человечек хрупкого сложения с несколько  напоминающим
хорька лицом и жиденькими волосами, зачесанными на лысину. Он был  одет  в
белый халат, и уголок рта при разговоре странно подрагивал.
   - Нам с вами надо немножко поболтать. Спасибо, что  смогли  прийти  так
сразу.
   Джо ухмыльнулся:
   - Дождаться не  мог,  док.  Начинает  не  хватать  этого  коловорота  в
заднице.
   Нервная ухмылка Кагана мгновенно испарилась.
   - Там как раз все в порядке.
   - А что не в порядке, док?
   Каган поискал в развале на столе нужную папку.
   - Мистер Джозеф, мы провели  полный  клинический  анализ  вашей  крови,
включая иммунные тесты и биохимию. Простатита у вас,  к  счастью,  нет.  И
результат биопсии отрицательный.
   - У меня такое ощущение, что вы просили меня сюда прийти не для этого.
   Каган  продолжал   внимательно   изучать   медицинскую   карту,   потом
остановился и поднял глаза.
   - На вашей карте указано, что вас зовут Джо, Вы не  станете  возражать,
если я буду обращаться к вам по имени?
   - Сделайте одолжение.
   - Джо, мы тут кое-что нашли у вас. Результаты анализа крови... Я сказал
Натали, чтобы она положила их поверх всех ваших  бумаг,  но  почему-то  не
могу сейчас...
   - Док, не юлите, - решительно прервал его Джо, почувствовав, что в  его
животе что-то заныло, а по тыльной стороне  рук  пробежали  мурашки.  Было
очевидно, что Каган избегает смотреть ему в глаза. -  Как  это  говорят  в
кино, скажите мне всю правду, я выдержу.
   Доктор посмотрел на Джо и часто  заморгал  глазами.  Молчание  тянулось
бесконечно, и Джо точно знал, что Каган ищет в памяти подходящее  утешение
для  тяжелобольного,  нужную  последовательность  фраз.  В  эту   секунду,
насыщенную меловым вкусом желудочных таблеток во рту, жжением  в  желудке,
Джо ощутил, будто он взлетает вместе со своим стулом, как если бы  комната
была в свободном падении.
   - Мы получили позитивную реакцию, Джо,  -  с  трудом  выдавил  из  себя
Каган.
   - Позитивную на что? СПИД? ВИЧ-инфекция?
   - Нет, нет, не СПИД.  Это  позитивная  реакция  на  острую  миелогенную
лейкемию.
   - Лейкемию?
   - Да, но прежде чем паниковать, позвольте мне кое-что объяснить. Начнем
с того, что я заставил лабораторию провести анализ  дважды,  и  результаты
одни и те же. Так что мы в них уверены. Но давайте действовать планомерно:
я положу вас в стационар, вызову на консультацию гематолога, и  мы  решим,
надо ли обсуждать вопрос о  трансплантации  или  ограничиться  интенсивной
химиотерапией.
   Джо внезапно почувствовал, будто сидит  на  галерке  и  смотрит  плохой
водевиль, где какой-то грошовый комедиант, переодетый доктором,  отпускает
дурацкие шутки насчет его судьбы.
   -  Я  даже  не  чувствую  себя  настолько  плохо,  -  ответил  Джо   со
спокойствием человека, наблюдающего на пикнике за муравьями.
   Каган кивнул головой:
   - Это вполне  обычно  при  острой  лейкемии.  Ощущается  только  легкая
подавленность,  иногда  небольшие  боли.  Это  на   ранних   стадиях.   На
рентгеновском снимке  ваша  селезенка  кажется  вполне  нормальной,  но  я
полагаю, что она несколько увеличена. Скажите, у вас в последнее время  не
было какого-нибудь необычного кровотечения, потери веса, боли в суставах -
ничего такого?
   - Десны кровоточат, как зарезанная свинья, когда я чищу зубы, - сообщил
ему Джо. - Я всегда думал, что это десны слабые.
   - Понимаю, что вы имеете в виду.
   - Послушайте, доктор, я все-таки  хочу  понять,  в  чем  тут  дело.  Вы
говорите, что у меня лейкемия.
   - Джо, результаты лабораторных исследований обычно очень точны.
   - Значит, я уже труп.
   - Погодите, Джо, спокойнее. - Каган поднял руку.  -  Тут  многое  нужно
обсудить.  Много  чего  выбрать.  Я  хочу,  чтобы  вы  поняли   результаты
исследований, и хочу, чтобы вы поняли, какие есть возможности.
   - Ага, давайте обсудим возможности.
   Джо обнаружил, что рассматривает лицо врача. Все это  вдруг  обернулось
игрой в покер, и все карты у человека на той стороне стола. Это было видно
по его глазам. Джо казалось, что все врачи втайне предвкушают этот  момент
- сообщение приговора. Им в кайф сама эта минута, перевод  стрелки,  когда
вся  жизнь  пациента  необратимо  переворачивается,  и  доктор  становится
единственным источником жизни, а слово его - словом Бога Ветхого Завета.
   Есть,  возможно,  еще  только  одна  профессия,  которой  присущ   этот
глубинный восторг. И в ней Джо был профессионалом.
   - Прежде всего, что происходит в вашем теле, - гудел  доктор,  и  слова
его создавали шумовой фон, подобный гудению шестидесяти герц  электросети.
- Здоровые клетки костного мозга заменяются не  вполне  созревшими  белыми
кровяными тельцами, и это в конце концов прекращает кроветворение.  Мы  до
сих пор не знаем в точности, что вызывает этот процесс. Возможно,  дело  в
загрязнении окружающей среды, в интоксикации  или  в  чем-то  еще.  Но  вы
должны знать, Джо, что это заболевание нередкое. С  аналогичным  диагнозом
сталкиваются более двадцати тысяч человек ежегодно. И это только взрослые.
Именно поэтому у нас  накопилось  огромное  количество  литературы  и  еще
больше возможностей лечения.
   Каган  умолк  на  какое-то  время,  как  будто   ожидая   аплодисментов
аудитории, но Джо только пристально на него посмотрел.
   - Симптомы, э-э-э, когда именно они начинают...
   - Вы хотите спросить, когда начинают проявляться симптомы болезни?
   Джо молча кивнул.
   - Ну, вообще говоря, существует  два  вида  лейкемии  -  хроническая  и
острая; и в вашем случае мы склоняемся к диагнозу острой. Сперва вы будете
чувствовать себя достаточно хорошо, а потом может наблюдаться утомляемость
и... э-э... некоторая потеря веса, подъемы температуры, слабость,  боли  в
суставах. Но мне бы не хотелось сейчас подробно останавливаться на...
   - Какие у меня шансы?
   - Простите?
   - Шансы, - повторил  Джо,  почти  выстрелив  это  слово  в  доктора.  -
Послушайте, док, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
   - Джо, послушайте меня еще секунду. Хорошая сторона дела в том, что для
человека вашего возраста и здоровья есть неимоверное  количество  способов
лечения. За последние несколько лет в этой области прогресс шел  скачками.
Новые программы химиотерапии, новые антибиотики, препараты,  мы  научились
успешно бороться с болью, и качество жизни больных существенно...
   - Каковы мои шансы, док?
   - Джо, я не считаю продуктивной такую постановку вопро...
   - КАКИЕ... - Джо уже не смотрел на Кагана, а только ударял  пальцем  по
дубовой крышке стола, чеканя каждое слово. - У... - Еще  удар  пальцем  по
столу. - МЕНЯ... - Последний удар был  так  силен,  что  стол  загудел.  -
ШАНСЫ!
   Доктор долго смотрел на пациента, а потом  сказал  холодным  монотонным
голосом:
   - Уровень смертности при миелогенной лейкемии находится в  пределах  от
семидесяти пяти до восьмидесяти пяти  процентов  в  течение  первого  года
болезни.
   Джо выдохнул, почти с облегчением,  а  потом  посмотрел  на  доктора  и
увидел, что лицо его медленно сереет.  И  в  этот  момент  Джо  неожиданно
рассмеялся. Не утробным смехом, а каким-то резким и раздраженным.
   Каган вытаращил на него глаза и даже рот открыл от удивления:
   - Вы... С вами все в порядке?
   Джо только потряс головой, все еще хихикая, отметая диагноз, как старый
язвительный анекдот. Потом встал, собираясь уходить.
   - Подождите минутку, мистер Джозеф. Куда вы направились? Нам еще многое
нужно обсудить.
   - Спасибо, док.
   Джо шел к двери.
   - Джо, подождите!
   - Меня ждут неотложные дела, доктор.
   - Джо! - Каган встал из-за стола и начал неуклюже огибать его, но  было
поздно.
   Высокий ирландец уже шел по коридору к выходу.


   К полудню Джо собрал результаты исследования в старый кожаный портфель,
швырнул его на пассажирское сиденье своей "вольво" и  помчался  на  юг  по
переулку Лэйк-шор  до  Грэнд-стрит,  по  ней  до  Колумбуса,  потом  снова
повернул  на  юг,  спускаясь   к   цементным   катакомбам   нижней   части
Уэккер-драйв. Небо было пасмурным, но  дождь  еще  не  начался.  И  только
порывистый ветер с озера заставлял думать, что буря неизбежна. Джо следил,
чтобы этот ветер не выдул из машины страницы его досье на клиента, пока он
выруливал на грузовой причал  без  опознавательных  знаков  и  парковался.
Заглушив двигатель, он еще раз перечитал досье.
   Его нынешний  клиент  был  самым  настоящим  принцем.  Бывший  помощник
праворадикального сенатора из Луизианы,  этот  тип  в  восьмидесятые  годы
устраивал грязные трюки в поддержку белых экстремистов во время выборов  в
южных штатах. В 1990 году он ушел из политики  на  вольные  хлеба  и  даже
слегка свихнулся, по мнению  некоторых  наблюдателей,  на  почве  создания
новой  независимой  компьютерной  сети  для  нужд  Ку-клукс-клана  и   еще
кое-каких вооруженных экстремистских организаций. Среди  служащих  ФБР  во
всех его отделениях на Юге и Среднем Западе страны  он  был  известен  под
кличкой Бигфут [Большая нога (англ.)] - по двум причинам:  суровые  методы
убеждения оппонентов и огромные размеры. Бигфут был громилой  более  шести
футов ростом и весом почти триста фунтов. Он  обычно  одевался  в  длинный
пиджак шестьдесят второго размера и пожирал за один присест  столько  еды,
что ее хватило бы на целый армейский взвод.
   Джо застегнул молнию портфеля и вышел из машины.  Открыв  багажник,  он
порылся в карманах, вынул оттуда пару резиновых хирургических  перчаток  и
привычно натянул их на руки. Затем он вынул из багажника небольшой кожаный
чемоданчик размером с обычную хлебницу, захлопнул крышку  багажника  и  по
выщербленной мостовой отнес  оба  предмета  к  поцарапанной  металлической
двери в бетонной стене. На двери  была  надпись:  "Стивенс  машинери".  От
грохота проезжающих поверху автобусов и грузовиков земля под ногами слегка
подрагивала, но Джо не обращал на это внимания, спокойно идя по делам, как
молочник, разносящий молоко.
   Справа  от  двери  находилась  большая  печь  для  сжигания  мусора   -
прямоугольное сооружение из покрытого сажей железа и заклепок, потемневших
от времени и грязи. Джо открыл дверцу и швырнул туда портфель.
   На секунду взлетели белые искры.
   Джо опустил дверцу, повернулся и направился к служебному входу в здание
"Стивенс машинери". Нырнув во влажный колодец, он стал медленно взбираться
наверх по ржавой металлической  лестнице.  Когда  он  распахнул  дверь  на
крышу, в лицо  ему  ударил  ветер  и  яркий  дневной  свет.  Крыша  здания
представляла собой площадку размером с футбольное  поле,  покрытую  толем,
уставленную дымовыми трубами и втиснутую в каньон более высоких зданий.  К
северу возвышались шпили Эн-би-эс и "Хайат Ридженси", с востока было озеро
Мичиган, а чуть дальше на запад виднелись еще более  громадные  небоскребы
"Марина Тауэрс", "Стэндард ойл", "Пруденшл Плаза" и кошмар "Хэлмута  Яна".
Джо шагал по толю, крепко держа чемодан, а ветер завывал в ушах, и  вокруг
клубился пар. Джо подошел к краю крыши и присел  на  корточки  между  двух
дымовых труб.
   Он открыл чемоданчик.
   В пластиковых углублениях тускло блеснули части разобранной снайперской
винтовки  "галил".  Это  была  полуавтоматическая  винтовка  с  оптическим
прицелом, сделанная в  Израиле  и  испытанная  в  бою.  Она  была  легкой,
удобной,  двадцатизарядной,  с  использованием  патронов  самого  обычного
калибра - 7,62 миллиметра, что затрудняло идентификацию оружия.  Из  такой
винтовки Джо  мог  с  абсолютной  точностью  поразить  цель  в  голову  на
расстоянии трехсот метров, а в корпус мог попасть  даже  с  шестисот.  Для
обслуживания клиентов Джо редко пользовался  мощным  железом,  предпочитая
привычную уверенность пистолета. Тем не менее при работе в стиле  Освальда
он выходил на дело  с  "галилом"  или  западногерманским  маузером.  Таких
винтовок, кроме немцев,  не  делал  никто,  а  купить  их  можно  было  по
приличной цене по объявлениям в "Солдате удачи", "Америкен  райфлмен"  или
"Шутинг таймс".
   Джо быстро собрал винтовку, сделав лишь одну паузу, чтобы посмотреть на
часы. Они показывали 12:27, а это означало, что цель  может  появиться  на
пороге серого здания в любую минуту. Прикрепив к стволу приклад  и  сошку,
Джо установил оптический прицел, затянул винты и выставил  ноги  сошки  на
парапете. После этого он сунул руку в боковой карман куртки и вынул оттуда
пластиковую коробочку с парой резиновых заглушек для ушей. У "галила"  при
выстреле довольно громкий звук, а Джо не  мог  себе  позволить  дальнейшую
потерю слуха.  Заглушки  он  сунул  в  уши.  Они  были  предназначены  для
рок-музыкантов и фильтровали неожиданные взрывы децибелов, позволяя все же
слышать музыку. С такими заглушками Джо мог слышать все внешние звуки,  не
рискуя при этом барабанными перепонками.
   Джо прильнул к оптическому прицелу и тщательно навел его  на  ту  самую
металлическую дверь, из которой вот-вот должен был появиться  его  клиент.
Зона поражения  находилась  примерно  на  три  этажа  ниже  стрелка  и  на
расстоянии около двухсот ярдов - самые благоприятные условия  для  верного
выстрела. Джо глубоко вздохнул и начал предпоследнюю процедуру подготовки,
тайную часть работы, о которой его работодатели не подозревали.
   Он разжигал в себе гнев.
   Глядя в оптический прицел на неподвижную металлическую дверь  и  лаская
кончиком пальца  гладкую  поверхность  спускового  крючка,  Джо  вспоминал
кровавый след цели - убитых участников движения  за  гражданские  права  в
начале семидесятых, демонстративную, похожую на расстрел  ликвидацию  двух
членов Американского союза борьбы за  гражданские  свободы  в  Литтл-Роке,
разжигание ненависти в штате Колорадо, в результате  чего  погиб  печально
знаменитый сотрудник леворадикальной  радиостанции,  -  и  вскоре  гнев  и
решимость электрическим током потекли  по  раскаленному  проводу  спинного
мозга, по всему телу, застывшему в позе богомола в засаде. И на Джо  снова
снизошло спокойствие, гипермедитативная безмятежность, которую знает  лишь
снайпер.
   Он обучился этой технике много лет назад.
   Еще в шестидесятые...


   Это случилось вскоре после мучительной и очень медленной смерти отца от
рака желудка, когда от подавленных эмоций и горя Джо стад мрачным и  злым;
после всех  стычек  с  матерью,  из-за  которых  католические  монахини  в
Сент-Винниз стали считать его  исчадием  ада,  -  после  всего  этого  Джо
обнаружил рекрутский  офис  морской  пехоты  на  Холстид-стрит.  Выход  из
царства боли. Год был шестьдесят третий, вся Америка упивалась закулисными
тайнами Камелота [волшебный замок, где жил  легендарный  король  Артур  со
своими рыцарями Круглого стола; в  годы  президентства  Кеннеди  Камелотом
называли Белый дом], Индокитай был готов  взорваться,  и  Кеннеди  посылал
туда все больше и больше своих "советников"  в  мундире,  чтобы  сохранить
равновесие. Джо было всего шестнадцать, когда он обнаружил свое призвание,
и он стал чудом,  какого  никогда  не  видали  инструкторы  тренировочного
лагеря в Сан-Диего. В его руках снайперская винтовка "М-21" была  способна
на такое, о чем не подозревали даже ее создатели.  Он  показал  высочайший
результат за все годы существования тренировочного лагеря и немедленно был
отправлен за океан. Джо был направлен  в  долину  Йа-Дранг,  засекречен  и
привлечен к участию в операциях, которые  официально  не  существовали,  а
неофициально поразили больше целей, чем бубонная чума.
   Со временем ликвидация на дальней дистанции стала для Джо чем-то  вроде
дальнего точного удара в гольфе. Она всегда начиналась  зловещим  затишьем
перед бурей, концентрированным спокойствием, потом мощный  ток  адреналина
по  жилам  и  смертельный  выстрел;  всегда  на  расстоянии,   сокращенном
оптическим прицелом, и  голова  цели  в  перекрестье  становится  облачком
красного тумана. Это было как отвратительный оргазм, как удар тока. Мяч  в
лунке. И это засасывало, как наркотик.
   В шестьдесят пятом он вернулся домой, в жизнь не только  жалкую,  но  и
бессмысленную. Застывший, окаменелый, с грохочущим в мозгу эхом Йа-Дранга,
он хотел уважения, которое имел от ребят из спецназа, он искал  смысла,  а
более всего жаждал снова ощутить пальцем гладь спускового крючка. Начал он
с самой обыкновенной уличной борьбы за  справедливость.  Потом  дал  знать
старым друзьям и соседям, что готов на большее - может помочь тем,  с  кем
поступили неправильно. Это была работа вроде как у комитета бдительности -
месть за невинных жертв организованной преступности;  и  не  прошло  много
времени, как его попросили переступить черту.
   Снова взглянуть в оптический прицел.


   Неясный шум издалека.
   Джо  поднял  глаза  и  увидел  на  пороге  здания  грузного   человека,
известного всем оперативникам этой части страны  под  кличкой  Бигфут.  Он
вышел из двери офиса фирмы "Норт Луп Атриум" в просторной белой спортивной
куртке из полиэфирной ткани и сделал шаг в перекрестье оптического прицела
Джо Флада.
   Джо выстрелил три раза.
   В прицеле было видно,  как  человек  пошатнулся,  и  голова  его  стала
красным месивом. Прямое попадание. Быстро и чисто. Жирный мужчина свалился
на землю. Телохранители запоздало бросились прикрывать его своими  телами.
Джо еще секунду не отрывал глаза от прицела, подтверждая ликвидацию  цели.
В зеленом поле  толстый  человек,  которого  звали  Бигфут,  подергиваясь,
распластался на  пороге  здания,  перекрыв  дверь,  его  огромные  рабочие
ботинки вывернулись под странным углом, а под головой расползалась красная
лужа. Джо вздохнул и расслабил мышцы.
   И в этот момент произошло незапланированное.
   Это было мимолетное чувство, промелькнувшее  в  его  сознании  какие-то
доли секунды, но оно яркой вспышкой вспыхнуло у Джо под  веками;  образ  -
ярче термоядерного взрыва впечатавшийся в сетчатку глаз - образ  человека,
ждущего смерти... У Джо заныло под ложечкой. Что это было? Что  это  могло
быть, черт возьми?
   - Хватит! - сердито буркнул Джо сквозь порывы клубящегося ветра.
   Вдали возник вой сирен. Слабые перепуганные крики собирающейся толпы  и
допплеровское завывание машин "скорой помощи".  Поднявшись  на  ноги,  Джо
подхватил свой "галил", сложил сошку и сунул все это в  чемоданчик.  Отнес
чемоданчик к массивной дымовой трубе и швырнул в печь. Потом вошел обратно
в здание, пошел вниз по лестнице и через причал к своей "вольво".
   Обдумать нужно было многое, а времени оставалось мало.





   В дальнем  конце  ирландского  ресторанчика  "Пэддиз  Айриш"  стареющий
музыкальный автомат с хрустом жевал древнюю мелодию "Грэнд-Фанк-Рейлроуд".
Что-то о каком-то американском оркестре. Джо почти ее не слышал. Он  сидел
на высоком стуле у самой стойки бара, прижавшись  животом  к  полированной
деревянной  поверхности,  с  головой,  забитой  наркотической  ватой.   Он
пропустил пять порций "Тамми намберз", и  уже  десять  минут  все  в  баре
медленно расплывалось, как в оптике со сбитой наводкой.
   Джо допил до дна  свой  меловой  коктейль  и  медленно  обвел  взглядом
прохладный  задымленный  ресторан.  Все  здесь  были  завсегдатаи.  Все  в
дождевиках, джинсовых куртках, с короткой стрижкой. Все работяги с верхней
и нижней частей Норт-шор, топящие в  дешевом  виски  память  об  очередном
рабочем дне. Джо не ощущал с ними никакой связи. Он здесь был  космическим
пришельцем из другого мира.
   - Только не говори, что ты хочешь выпить еще глоток этой мерзости.
   Джо поднял голову. Над ним нависла крупная  фигура  барменши  по  имени
Дебби - прыщавой  блондинки  с  отвратительной  стрижкой  и  километровыми
ногтями, покрытыми розовым лаком, в свитере поддельной  ангорской  шерсти,
купленном на дешевой распродаже. Дебби была  для  Джо  якорем  спасения  -
единственной барменшей на всем озере Мичиган, никогда не задававшей лишних
вопросов, не вешающей лапшу на уши и не сующей нос не в свое  дело.  Более
того, она была единственной  барменшей  во  всем  Чикаго,  которая  охотно
снабжала его любимой отравой  -  неподражаемым  и  несравненным  коктейлем
"Тамми намберз". Одна часть "Бэйлиз" на три части "Маалокса".
   - Сооруди еще одну, лапонька, - сказал  Джо,  смахивая  с  губ  остатки
похожей на молоко жидкости.
   Ощущение во рту было такое, будто язык распух и не слушается. Зато ад в
желудке остыл до легкого жжения.
   - Не знаю, как ты можешь пить эту гадость, - крякнула Дебби, сунув руку
под прилавок из нержавеющей стали и  доставая  оттуда  небольшого  размера
бутылку с антацидом, которую держала здесь специально для Джо. Смешав  еще
один коктейль, она заменила им пустой бокал. - Месяц  потом  будешь  белым
срать.
   Она хмыкнула и щелкнула зажигалкой, закуривая "Мальборо Лайт".
   - Привык к этому вкусу, - промямлил Джо, тупо уставившись на водянистые
разводы на исчерканной поверхности бара.
   - Эй, дружок, ты здоров?
   - Ага.
   Музыкальный автомат умолк, и приглушенный шум  зала,  казалось,  усилил
боль Джо.
   Дебби глубоко затянулась и выдохнула:
   - У тебя сегодня неудачный день?
   - Ничего подобного. Все нормально. Все прекрасно и  великолепно.  Лучше
не бывает. А почему ты спрашиваешь?
   - Потому что вид у тебя, словно кто-то написал на твой именинный пирог.
   - Можно и так сказать, - невнятно пробормотал Джо, потирая глаза.
   В кишках  бурчало.  Секунды  три  ему  казалось,  что  сейчас  наступит
очередной приступ поноса. Боль теперь жила в  нем,  как  ленточный  червь,
ползущий по внутренностям, сжирая его заживо.  Болезнь  расцвела  на  этой
боли, как пламя на бензине. А может быть,  и  больше.  Может  быть,  более
серьезная вещь. Проклятие любого хорошего  киллера:  кризис  совести.  Джо
никак не мог заставить себя не слышать надтреснутый голос покойной матери,
и эхом гудели в мозгу слова ее ветхозаветной литании: "Поднявший меч..."
   - Пообещай мне одну вещь, - вдруг сказала Дебби.
   - Чего?
   - Пообещай, что не собираешься тут сидеть и доставать меня рассказами о
тяжелой судьбе. - Ее голос был плотно насыщен южным  акцентом,  в  котором
отчетливо  слышалось   сильное   "р"   жителей   Блу-Айленда,   Сисеро   и
Эвергрин-Парка. Голос хриплый, сильный,  без  сантиментов.  -  Потому  что
иначе я притащу сюда раскладушку, поставлю ее на пол перед стойкой бара  и
буду с удовольствием отдыхать после трудного дня.
   Джо слабо ухмыльнулся:
   - Не волнуйся, я это все храню для мемуаров.
   Дебби глубоко затянулась сигаретным дымом и посмотрела на него искоса.
   - Понимаешь, ты вроде не того типа  мужик.  Не  из  невезучих,  я  хочу
сказать. Не из жертв. Понимаешь? Это тебе не подходит.
   - В самом деле?
   Джо изучал стойку бара.  Отражаясь  в  водяных  кругах  и  каплях,  его
грубовато-красивое лицо искажалось, как на портрете  художника-кубиста,  и
мука  его  не  была  заметна.  Вперед   выступали   то   непропорционально
увеличенные отражением брови, то мясистые челюсти, то редеющие волосы,  то
глаза. У них был замутненный, лихорадочный вид, как у грязных бриллиантов,
и на дурманную секунду у Джо  мелькнула  мысль  вытащить  себя  из  жалкой
ситуации. Для киллера такого класса это пара  пустяков.  Можно  стрельнуть
себе в висок. Можно вскрыть вены в ванне в мотеле.  Можно  отравиться.  Но
эта мелькнувшая мысль тут же растворилась в  густом  тумане  католического
сознания греха, видении языков адского  пламени,  заповедях,  выжженных  в
закоулках его сознания. Смертный грех самоубийства.
   Старые  уроки  его  детства  всегда  нелегко  изживались.  Преступление
заповеди ведет в ад. Самоубийство - из самых страшных грехов.  Когда  юный
Джо вспоминал о тех, кто совершил этот грех, ему  виделся  сюрреалистичный
мир ада воскресной школы. Жар вспыхнувшей спички, усиленный в миллион раз.
Вечная боль. Боль, которая длится, пока единственная  ворона,  раз  в  год
клюющая вершину горы, не сравняет гору с землей.  Другими  словами,  боль,
которая губит целый день.
   Самоубийство...
   И в этот самый момент в воспаленном мозгу Джо  что-то  ярко  вспыхнуло,
что-то щелкнуло, кубическая головоломка стала складываться, образуя  идею.
Идею такую простую и такую  дьявольски  логичную,  что  Джо  даже  не  мог
понять, почему он не подумал об этом сразу, узнав о  своей  болезни.  Идея
была совершенной. Незамутненной. И это была единственная дорога  из  этого
ада, вечного ада католика.
   Идеальное решение.
   "Поднявший меч..."
   - Что случилось?
   На него смотрела Дебби.
   - Мне пора, - сказал Джо, допил из бокала остатки и вытер губы. - Прямо
сейчас кое-что понял.
   - Тайны Вселенной?
   Дебби сняла с губы табачную крошку.
   - Да, можно и так сказать.
   Джо вытащил бумажник, вынул оттуда пиру банкнот и положил на стойку.  У
него звенело в ушах. Нужно убираться отсюда, пока никто не заметил, как  у
него глаза вытаращены.
   - Во всяком случае, это тайны моей Вселенной, - добавил он и  подмигнул
барменше. - Ариведерчи, детка.
   Он направился к двери.
   - Береги свой желудок! - крикнула вслед Дебби,  но  Джо  уже  исчез  за
дверью в неоновом тумане Кларк-стрит.
   Хозяйка бара недоуменно пожала плечами и отшвырнула в  сторону  окурок.
Затем она взяла тряпку и стала вытирать стойку  бара,  где  секунду  назад
сидел Джо. Тут она заметила лежащие в водяных кругах две  банкноты.  Дебби
остановилась, взяла их в руки, перевернула, посмотрела еще раз.
   Две влажные стодолларовые бумажки.


   Тон набора в телефонной  трубке  был  отвратительным.  Непонятный  звон
церковного колокола, гулко гремящий в ушах.
   Джо   набрал   код   зоны,    и    электронное    пиликанье    аппарата
синхронизировалось с пульсирующей головной болью. Семь, ноль, восемь.  Это
был телефонный код района Форест-Парк, куда  Джо  звонил  очень  редко,  в
особенности в такое время ночи. Шесть, восемь, семь. Он  знал  этот  номер
телефона на память,  поскольку  это  был  единственный  безопасный  способ
хранить номер. Даже в теперешнем  состоянии  Джо  помнил  его  так,  будто
звонил по нему вчера. Пять, семь, шесть, семь.
   Когда в трубке послышался  щелчок,  Джо  затаил  дыхание.  Трудно  было
поверить, что столько ориентиров подпольного мира держит в  руках  матушка
Белл. Щелкают ее реле - и  рушатся  королевства,  свергаются  политические
режимы и гибнут люди.
   Джо решил позвонить по этому телефону сразу, когда  та  блестящая  идея
пришла ему в голову, еще в ресторане. Но одно дело  решить,  и  совершенно
другое дело - выполнить решение. Он почти битый час шагал по комнате  взад
и вперед, высосал почти половину бутылки "Гэвискона", долго смотрел сам на
себя в зеркало, пока собрался с духом и вспотевшей от волнения рукой  сжал
трубку. Очень трудно было слышать ее электронный писк.
   Второй гудок.
   Джо  с  трудом  сглотнул,  облизал  пересохшие  губы,  подбирая   слова
тщательно, как выпускник перед прощальной речью. Он  уже  почти  полностью
составил фразу. Он предвидел вопросы, которые могла задать другая сторона,
учел все повороты и направления, которые мог принять разговор.  Подготовил
все ответы и планировал провести разговор как можно короче и  спокойнее  -
пока не успеет утратить присутствие духа.
   Третий гудок был прерван ответом:
   - Алло?
   В голосе слышалось легкое недовольство столь поздним звонком.
   - Томми?
   Джо  так  сильно  сжал  трубку,  что  чуть  не  раздавил  эту   хрупкую
пластмассу.
   - Да, это Том Эндрюс. Кто говорит?
   - Том, это "Икс".
   - "Икс"?
   - Да, "Икс"... как в сейфе два-два-четыре.
   Наступило неловкое молчание, пока адвокат соображал, что к  чему.  Сейф
224 был самым обычным депозитным  сейфом  в  одном  из  городских  банков,
который Джо использовал для передачи сообщений и денег по разным заказам.
   - Да, конечно, гм-м-м... - послышался через некоторое время растерянный
голос адвоката. - Можешь подождать секундочку? Мне надо перейти к  другому
телефону.
   - Разумеется.
   Джо услышал щелчок кнопки  на  аппарате,  после  чего  в  трубке  снова
наступила тишина. "Ну давай же, Эндрюс, что ты там копаешься. Не  оставляй
меня подвешенным за яйца. Я должен это сделать, сделать сейчас".
   - Слаггер?
   - Привет, Том.
   - Что случилось? Господи, я же  уже  месяц  квартиру  не  чистил!  Знаю
только, что в кухонном телефоне жучок есть.
   - Не имеет  значения,  Том.  У  меня  простая  проблема,  которой  надо
заняться.
   - То есть как? У тебя проблема?
   - То есть так, что проблема именно у меня.
   - И ты не можешь заняться ею сам?
   - Это так не делается.
   - Что ты хочешь этим сказать? Что я должен прийти к _тебе_?
   - Не в этот раз.
   - Я всегда считал, что это ты человек действия. А я всего лишь скромный
адвокат. Я же не Организация, я не отдаю приказы.
   Это была чистая  правда.  Эндрюс  был  одним  из  мириада  посредников,
которые ведут контракты, передают деньги и сведения по акциям.  С  Джо  он
работал уже несколько лет, и Джо доверял ему  настолько,  насколько  может
один человек доверять  другому  в  игре  киллеров.  Для  прикрытия  Эндрюс
работал в "Уилбер, Майклз и Компания" -  старой  известной  своими  левыми
взглядами  юридической  фирме  на  Вест-Сайде.  Фирма  занималась   делами
Американского союза борьбы за гражданские свободы,  гражданскими  правами,
случаями нарушения Первой  Поправки.  Имела  прямую  связь  с  подпольными
радикальными  группами.  Том  Эндрюс  был  одним  из  немногих  оставшихся
кабинетных либералов, имеющих вкус к подпольной деятельности, и Джо всегда
работал с ним с удовольствием.
   Джо сделал паузу и еще сильнее сжал трубку:
   - Здесь особая ситуация, Том.
   - Особая ситуация? Что ты имеешь в виду?
   - Что она несколько необычна, Том. Вот почему я тебе звоню.
   - Послушай, Слагго,  я  чувствую  себя  совершенно  спокойно,  так  как
наверняка знаю, что этот телефон не прослушивается. Он абсолютно чист, а я
слишком устал для игр  "дядя  передавал  привет".  Так  что  если  у  тебя
действительно есть ко мне какое-то необычное дело, давай выкладывай  и  не
морочь мне голову.
   - Дело в том, Томми, что нужно хлопнуть одного человека.
   - Точнее, кто это? Кто цель?
   Просто сказать ему, о Господи. Просто сказать.
   - Цель - это я, Томми. Ваш покорный слуга.
   Секундное молчание, а потом густой хохот на другом конце  провода.  Том
Эндрюс заливался хохотом от лучшей шутки, которую услышал за неделю.
   - Я не шучу, Томми.
   Хохот смолк.
   - Погоди минуту. Ты серьезно? Ты это говоришь серьезно?
   Джо улыбнулся про себя, улыбкой без смеха:
   - Извини за глупый каламбур, Томми, но я смертельно серьезен.





   Молочная пелена утреннего солнца вязко окутывала "вольво" и  уже  стала
слепить глаза Джо, когда он свернул со скоростного шоссе Эдлая  Стивенсона
и подъехал к выезду на Мидуэй. Ветер нес запах  бензина  и  асфальта.  Джо
опустил солнцезащитное стекло и стал внимательно всматриваться в  дорожные
знаки, медленно приближаясь к развилке. Вскоре он увидел небольшой зеленый
прямоугольник, который указывал на  юг  по  направлению  к  международному
аэропорту Мидуэй. Рядом с ним висел  другой  знак,  указывающий  дорогу  к
заправке, питанию и ночлегу.
   Джо повернул на север.
   Минут через пять он въехал на  стоянку  забегаловки  "Бабз  Хамбургер".
Здесь было окно выдачи, к которому  можно  было  подъехать  на  машине,  и
широкий  цементированный  двор   под   грязным   фиберглассовым   навесом.
Прекрасное  место  для  конспиративных  встреч.  Без  жучков.   Чистое   и
спокойное. Джо оставил машину у входа  и  вошел  в  бар.  Кондиционер  был
включен и холодно было,  как  в  промышленном  холодильнике.  Джо  заказал
ванильный молочный коктейль, вынес его наружу, нашел место за  столиком  и
стал ждать.
   - Никогда не думал встретиться со Слаггером лицом к лицу.
   Джо резко повернулся и  впервые  увидел  человека,  которого  знал  под
именем Томми Эндрюс.
   - И никогда бы не встретился, если бы не обстоятельства, - сказал  Джо,
вставая со стула и направляясь со своим  стаканом  к  столику  Эндрюса.  -
Приятно наконец-то познакомиться, советник.
   Мужчины пожали друг другу руки.
   Адвокат оказался гораздо моложе, чем ожидал Джо. Вряд ли намного старше
сорока. Одетый в лиловую бейсбольную куртку, рубашку от  "Перри  Эллис"  и
модный  галстук,  Эндрюс  просто  излучал   атмосферу   денег   и   связей
Ла-Саль-стрит.  Прическа  -  точно  из  журнала   "Джентльмен   квотерли".
Единственное, что выпадало из образа,  -  в  мальчишеских  глазах  застыла
решимость голодной акулы.
   - Не ожидал встретить человека с вашей...  вашей  интеллигентностью,  -
сказал Эндрюс после минутной паузы.
   - А что же ты ожидал, Томми? Луку Брази в кольчуге?
   - Я сам не знаю, чего ожидал, - произнес Томми и улыбнулся. - Но знаешь
ли, для меня такая встреча - большая честь. Я сохранил кое-какие  газетные
вырезки. Великий Дракон в Мэдисоне, Шэхтер, этот нацистский прихвостень из
Мичигана. Дело Шэхтера - это просто невероятно. В газетах писали,  что  ты
кончил парня из его же пистолета - просто  повернул  в  его  сторону,  как
нечего делать. -  Лицо  адвоката  сияло  от  восхищения,  как  у  ребенка,
разговаривающего со звездой бейсбола. - Ты же ангел смерти, Слаггер,  один
из лучших всех времен.
   Джо медленно вынул из стакана трубочку и обвел глазами пустые  соседние
столики.
   - Не всему верь, что читаешь, - вяло проворчал он.
   - Так в чем была шутка?
   Джо посмотрел на адвоката:
   - Это не было шуткой.
   Эндрюс рассмеялся:
   - Ага, правильно, ты хочешь, чтобы я пошел в Организацию и напустил  на
тебя боевиков Карлотти. Что ты, собственно  говоря,  здесь  делаешь,  Джо?
Убираешь конкуренцию?
   - У меня есть деньги, - тихо сказал Джо, пристально глядя на  адвоката.
- Внимательно выслушай все, что я собираюсь тебе сказать.
   Ухмылка Эндрюса рассосалась.
   - У меня есть восемь  миллионов  долларов  на  трех  разных  банковских
счетах в Цюрихе, - продолжал Джо, доставая из  внутреннего  кармана  своей
спортивной куртки карточку три на пять дюймов. Он положил  ее  на  стол  и
толкнул к Эндрюсу. - Вот здесь указаны номера счетов  и  коды  доступа.  Я
хочу, чтобы ты...
   - Стоп, стоп, погоди минутку.
   Эндрюс вскинул руки и огляделся. Облизнув пересохшие губы, он посмотрел
в глаза собеседнику.
   - Это каким-то образом связано с Компанией?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду, это не связано с каким-нибудь  ведомством?  Незаконное
проникновение в помещение Организации? Потому что в правительственную кашу
я лезть не хочу. Что  угодно,  но  только  не  это.  Там  чертовски  много
сложностей.
   - Успокойся, советник.
   - Нет, ты послушай меня, Слаггер, послушай. Я понятия не  имею,  в  чем
тут вся закавыка. - Эндрюс неожиданно зачастил. - Все, что я  тебе  давал,
всегда было просто, как болт с гайкой. А  в  эти  фокусы  со  шпионажем  и
контршпионажем я лезть не буду.
   Джо тяжело вздохнул и полез в карман за пачкой "Кэмела".  Щелкнув  пару
раз зажигалкой - пламя колебалось  на  ветру,  -  он  прикурил  и  глубоко
затянулся.
   - Слушай и понимай, - выдохнул он вместе с дымом. - Это не  Компания  и
не Управление Национальной Безопасности. И вообще не правительство.  И  не
банда. Это касается только меня, и мне от тебя нужно несколько вещей.
   Резкий порыв ветра распахнул куртку адвоката, и тот хлопнул ладонью  по
столу, прижав карточку.
   - Ну хорошо, босс, - уныло  пробормотал  он,  пряча  ее  во  внутренний
карман. - Говори, что ты хочешь.
   Джо погасил  сигарету,  воткнув  ее  в  стол.  На  фибергласе  осталось
пепельное пятно. Затем Джо вынул из кармана еще одну карточку.
   - Я хочу, чтобы ты снял с моего счета один миллион долларов  и  передал
его в распоряжение благотворительного  общества  "Сент-Винсент  де  Поль".
Анонимно от фирмы.
   Эндрюс вытащил из кармана ручку и стал записывать.
   - Хорошо, что дальше?
   - Дальше тебе придется снять еще один миллион и перевести его  на  счет
женщины по имени Мэйзи Варгас. Ее полное имя - Маргарет Розалин Варгас.  -
Джо протянул руку и просунул под записную книжку адвоката вторую карточку.
- Вся информация на этой карточке.
   Эндрюс сделал еще одну запись в своей книжке и посмотрел на Джо:
   - Остается еще шесть миллионов.
   - Совершенно верно, - кивнул тот, поморщившись от разгорающегося огня в
кишках.
   - Ты собираешься выделить толику для оплаты работы стрелка?
   - Верно.
   - Понадобится не меньше семидесяти - восьмидесяти кусков,  -  подытожил
адвокат, постукивая ручкой по записной книжке и  нервно  ерзая  на  стуле.
Было совершенно ясно,  что  ему  не  очень  по  душе  вся  эта  затея.  Не
смотрится. Не  видно  смысла.  К  тому  же  адвокату  очень  не  нравилось
обсуждать организацию гибели одного из  своих  героев.  -  Кроме  того,  -
добавил он застенчиво, - цена наверняка поднимется, когда стрелок  узнает,
кто является целью.
   - Ничего, все будет нормально, - успокоил его Джо.  -  Остальную  сумму
положи на условный депозит. Выбери один из банков семей, чтобы Организация
не беспокоилась.
   - Шесть миллионов долларов?
   - Именно.
   Адвокат судорожно сглотнул слюну.
   - А потом?..
   Джо поднял глаза на адвоката:
   - А потом можешь давать сигнал.
   - Извини? - тупо моргнул Эндрюс.
   - Ты слышал, Томми.
   - Но не понял.
   - Все очень  просто.  Суть  сделки  такова:  ты  переводишь  эти  шесть
миллионов баксов на счет первого ковбоя, который удачно выпустит  пулю  из
своего старого кольта.
   Над столом повисла тишина, только ветер посвистывал.
   - Так о чем мы говорим? Состязание?
   - Похоже на то.
   - Для ребят из банд?
   Джо устало улыбнулся:
   - Томми, дорогой, ты все еще не допер. Я хочу, чтобы  предложение  было
сделано всем. Всем, кто в Игре.
   - Всем? В каком смысле - всем?
   - Всем желающим со всего мира.
   Адвокат оторвал от бумаги ручку.
   - Угу...
   - Нет, ты послушай меня, Томми. - Джо видел, что до него еще не  дошло.
- Постарайся вникнуть в  смысл  моих  слов.  Я  хочу,  чтобы  ты  составил
открытый контракт...
   - Открытый контракт...
   - Да, открытый контракт для любого  стрелка,  для  любого  бандита  или
террориста, для всех  чертовых  кэгэбистов-головорезов-маньяков-наемников,
что ползают по этой гнилой планетке. Скажи им,  что  тот  парень,  который
пустит в расход старика  Слаггера,  получит  суперприз.  Шесть  миллионов,
освобожденных от налога. Деньги, с которыми можно послать всех на  фиг  на
всю оставшуюся жизнь. Теперь ты понял, Томми?
   Адвокат не проронил ни слова. Он таращился на Джо, будто у того из носа
выросла хризантема.
   - Томми! Ты все понял?
   - Да, да, - рассеянно пробормотал Эндрюс, не сводя глаз с  собеседника.
- Ты хочешь, чтобы я заплатил шесть миллионов первому шмуку, который  тебя
прихлопнет.
   Джо допил коктейль, швырнул пустой стакан в ближайшую мусорную  корзину
и встал.
   - Этот договор вступает в силу сегодня в  полночь.  Где  я  живу  -  не
тайна. Почти во всех тайных агентствах есть досье на Джо Джозефа. Я должен
кое-что привести в порядок, а потом - милости просим.
   - Ты хочешь... чтобы тебя убили прямо на дому?
   Джо не ответил, а только протянул руку для прощального пожатия.
   Эндрюс вскочил на ноги, запихивая записную книжку обратно в  карман.  А
когда он судорожно  пожимал  руку  Джо,  его  губы  беззвучно  шевелились.
Наконец он овладел собой настолько, что сказал, запинаясь:
   - Хорошо, я сделаю это. Ладно. Сделаю, потому что ты сам меня попросил,
Слаггер, только скажи мне, ладно? Скажи, что все это не так. Ты понимаешь,
что я хочу сказать?
   - Извини, Томми.
   - Но почему?
   Джо сунул руки в карманы.
   - На все есть свои причины, как любил говаривать мой старик.
   Он повернулся и направился к своей машине.
   - Слаггер, подожди! - Эндрюс догнал его и схватил за плечо, поворачивая
к себе. - Чуть не забыл, - выдохнул он и полез в карман. -  Я  захватил  с
собой одну из фотографий с того самого места, где был убит Шэхтер. С места
преступления,  так  сказать.  У  меня  есть  приятель  в  отделе   убийств
детройтской полиции, и он мне такое достает... Вот она!
   Адвокат вытащил наконец из кармана черно-белую фотографию размером пять
на семь с загнутым углом и протянул ее Джо.
   Тот посмотрел на  сделанное  полицией  фото:  мертвый  лидер  нацистов,
распростертый в задней комнате какого-то безымянного дорожного кафе.
   - И что мне с ней делать?
   Эндрюс неловко улыбнулся и протянул ему ручку.
   - Не подпишешь мне ее?
   Джо  покачал  головой,  взял  ручку  и  нацарапал  внизу:  "С  любовью,
Слаггер". Потом он вернул ее адвокату вместе с ручкой и ушел прочь.


   В тот вечер небо над озером Мичиган было цвета синяка.
   Джо остановился у своего дома, зашел  на  минутку  в  квартиру,  собрал
кое-какие  вещи  и  выехал  на  Кольцевую.  Остановившись   около   "Хайат
Ридженси", он прошел с небольшим чемоданом через вестибюль,  спустился  по
ступенькам вниз и вышел из здания через служебный вход.
   За гостиницей была  заброшенная  стройка  -  пустырь  изрытой  земли  и
бетонная дорожка к набережной озера. От набережной уходил на милю волнорез
из набросанных камней, вокруг которого вздымались белые шапки  пузырящейся
воды. В это время дня озеро смотрелось как на  открытке.  На  воде  играли
ярко-оранжевые солнечные блики, а запах гниения и озерной форели  сливался
с угарным газом города. Джо с чемоданом пробрался по  грязи  и  огляделся,
проверяя, что вокруг никого нет. За ним маячил подъемный кран.
   Джо открыл чемодан.
   Там в окружении коробок с патронами, глушителей и  оптических  прицелов
лежала "Люси", завернутая в промасленную  ветошь,  двадцатичетырехкаратный
дубовый лист тускло блестел, как старая бронза. Эта винтовка системы кольт
сорок пятого калибра была с ним уже больше двадцати лет,  и  пару  раз  он
пользовался  ею  в  трудных  случаях,  когда  нужна  была   дополнительная
поддержка от госпожи Удачи. "Люси" была  скрипкой  Страдивари.  Из  восьми
выстрелов через толстое зеркальное стекло она все восемь клала в  яблочко.
Еще она была единственным оружием, которое  Джо  хранил.  Для  большинства
заданий он  пользовался  чистым  оружием,  которое  нельзя  проследить,  и
избавлялся от него тут же. Но "Люси" была  его  ребенком,  напоминанием  о
добрых битвах.
   Напоминанием о его миссии.
   Джо бросил оружие в воду.
   Волны поглотили винтовку и потянули ее в грязную синеву, а Джо стоял  и
смотрел, тяжело  дыша.  Потом  размахнулся  и  бросил  в  воду  чемодан  с
оставшимися патронами и всеми принадлежностями. Чемодан проплыл по инерции
несколько футов, его закрутило потоками воды, быстро уволакивая вглубь, со
звуком отрыжки вырвался из него воздух. Джо  смотрел.  Потом  почувствовал
боль в руках. Опустив глаза, он увидел, что ногти впились в ладони.
   -  Ну  что  ж,  порядок,  моя  миссия  завершилась,   -   шепнул   Джо,
поворачиваясь и направляясь обратно по бетонной дорожке.
   Был еще один вопрос, который требовал внимания. Долг, выполнить который
будет в миллион раз труднее, чем бросить в воду винтовку.





   ОТКРЫТОЕ СООБЩЕНИЕ  //  КОД  ДВАДЦАТЬ  ТРИ-СОРОК  СЕМЬ  БРАВО-ОМЕГА  //
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ В США, ОТКРЫТЫЙ ДЛЯ ВСЕГО МИРА // ШЕСТЬ ЧЕКОВ ТОМУ, КТО
ПЕРВЫМ ПОРАЗИТ КЛИЕНТА ПОД УСЛОВНЫМ ИМЕНЕМ СЛАГГЕР // ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПРЕМИИ
ПОРАЖЕНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ  МАКСИМАЛЬНЫМ  //  КЛИЕНТ  ЯВЛЯЕТСЯ  СПЕЦИАЛИСТОМ  В
ОБЛАСТИ  КУОП.   ЗАНИМАЛСЯ   САНКЦИОНИРОВАННОЙ   РАБОТОЙ   ПО   ПОРУЧЕНИЯМ
ОРГАНИЗАЦИИ // ПОДРОБНАЯ ИНФОРМАЦИЯ В СЕТИ - ДОСТУП  ЧЕРЕЗ  ПОЧТОВЫЙ  ЯЩИК
ВИКТОР-ЛИМА-ВОСЕМНАДЦАТЬ.

   Светящийся текст тускло мерцал на экране портативного  компьютера;  его
скрытая мощь затаилась в глубине электронных схем.  Том  Эндрюс,  эсквайр,
кивнул, щелкая по значку  "СОХРАНИТЬ",  и  откинулся  на  спинку  кожаного
стула, восхищаясь своей работой. В противоположность тому, что он  говорил
Джо сегодня  утром,  Эндрюс  был  страстным  любителем  операций  плаща  и
кинжала. Он любил погружаться в подземный слой сообщества тайных служб. Он
был полным новичком,  и  неожиданное  предложение  Джо  было  для  Эндрюса
прекрасной возможностью вступить в игру.
   Кончиком пальца он погладил значок "ПЕРЕДАТЬ"  в  правом  верхнем  углу
экрана. Она завораживала, скрытая мощь этого значка.  Эндрюс  точно  знал,
что  через  мгновения  его  краткое  послание  полетит  по  оптоволоконным
каналам,  выйдет  на  факсы  и  интернетские  почтовые  ящики  в   главных
преступных центрах  всего  мира.  Оно  будет  переведено  как  минимум  на
девятнадцать языков, будет  тысячи  раз  кодироваться  и  раскодироваться.
Многие примут это за розыгрыш. Другие сочтут тонкой ловушкой, операцией  с
отравленной приманкой. Лишь лучшие в Игре распознают  его  подлинность,  и
эти люди сразу начнут готовиться вступить в состязание.
   А шпионский жаргон был для Эндрюса еще  одним  развлечением;  он  любил
тайную речь. "Браво-Омега" на шпионском жаргоне означало операцию на  свой
страх и риск. "Специальный проект" обычно означал ликвидацию.  Но  главное
внимание опытнейших киллеров мира должны были привлечь две вещи - личность
клиента и призовой фонд. Все участники Игры знали, кто такой Слаггер, если
не в лицо, то по репутации. "КУОП" указывало на опыт Джо в  конспирации  и
уходе  от   преследования,   словосочетание   "санкционированная   работа"
относилось к его заказным убийствам, а уж "максимальная  ликвидация"  была
красочным эвфемизмом для устранения с предельной надежностью.  Но  главной
морковкой была табличка с ценой. Шесть миллионов долларов -  высокая  цена
даже за диктатора третьего мира.
   По разным сентиментальным  причинам  Эндрюс  решил  не  упоминать,  что
контракт предложил сам Джо.
   В последний раз пробежав текст глазами, Том Эндрюс  щелкнул  по  значку
"ПЕРЕДАТЬ".


   - Сиди спокойно, Деррик! - недовольно проворчала  Мэйзи  Варгас,  зажав
зубами детскую пустышку.
   Человек в кресле был в критическом состоянии.  Лицо  покрыто  синяками,
правый глаз распух и выкатился, как яйцо, обрамленное посиневшей  полосой.
На левой стороне подбородка глубокий порез с запекшейся кровью.  А  волосы
свалялись, как почерневшая солома в крысином гнезде.
   - Ради всего святого, Мэйзи, - простонал  Деррик,  отмахиваясь  от  нее
театральным жестом. - Мы же ставим "Тристана и Изольду", а не гиньоль.
   - Подожди еще одну секунду.
   - Ну хотя бы перестань пачкать меня кровью.
   - Еще один мазок, и все будет готово, - сказала  Мэйзи,  вынимая  соску
изо рта. - Будешь себя хорошо вести, дам конфетку.
   Она стояла в самом сердце своей рабочей комнаты - гримерной  Чикагского
театра лирической  оперы,  осторожно  вращая  стоматологическое  кресло  с
сидящим на нем актером перед огромным гримерным зеркалом. Она была одета в
свободную блузу, черные джинсы и огромные ботинки на  толстой  подошве.  В
почтенном здании старой оперы эта маленькая мексиканка  смотрелась  полным
анахронизмом, как фанатка рок-н-ролла, забредшая по дороге на концерт не в
тот зал. Но под этой богемной внешностью  бурлила  трясина  противоречивых
чувств. Правильно ли она распоряжается своей жизнью? Не тратит ли  она  ее
попусту на Джо Флада? Не идет ли она к несчастью?
   Несчастьем был город, откуда приехала Мэйзи.  Несчастьем  было  дешевое
детство в парке трейлеров в городке Хаммонд в штате Индиана,  подростковые
годы, когда она то и  дело  попадала  в  исправительную  школу,  дружба  с
девчоночьими бандами. Она уехала в Чикаго в поисках лучшей жизни, а  нашла
только нищету и одиночество. Слава Богу, что она нашла Оперу.  Это  спасло
ее. Однажды она выиграла билет в театр  на  каком-то  радиошоу,  а  увидев
спектакль, не могла уже уйти. Посмотрев спектакль, она тут же обратилась к
дирекции театра с  просьбой  предоставить  ей  любую  работу.  Она  сумела
превратить свой талант к  косметике  в  ученичество  в  союзе  театральных
рабочих, и через недолгое время была работником кулис на полной ставке.
   Затем в ее жизни появился Джо.
   Мэйзи впервые увидела его на представлении "Богемы" и не могла  понять,
что привело подобного мордоворота на классический спектакль. Но чем больше
она узнавала его, тем более сложным он ей  казался,  полным  противоречий,
загадочным. Ее  привлекла  преданность  и  нежность,  крывшиеся  под  этой
твердой скорлупой. Он был нежен и внимателен  в  постели,  и  он  умел  ее
смешить. Но в конце концов привычки закоренелого  холостяка  не  могли  не
проявиться, и последнее время они с Мэйзи  часто  спорили.  Мэйзи  хотела,
чтобы все стало серьезно.
   Джо хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.
   Но в данный момент Мэйзи билась  с  мужчиной  совсем  другого  типа,  с
человеком по имени Деррик Хальберстам, одной из самых  печально  известных
язв сцены, бывшим  проклятием  "Метрополитен-опера"  и  приятелем  Джерома
Хайнса и Беверли Силлз.  Мэйзи  гримировала  сэра  Деррика  к  генеральной
репетиции "Тристана и Изольды", которая  должна  была  состояться  сегодня
вечером. Мэйзи готовила Хальберстама к появлению на сцене в  первом  акте.
Хальберстам будет изображать Тристана, окровавленного после средневекового
морского боя. Самой любимой оперой Мэйзи из всего  вагнеровского  наследия
была "Тристан и Изольда", со всеми этими отсечениями головы,  войнами  или
кораблекрушениями. Чтобы  выложить  все,  что  может,  Мэйзи  использовала
новый, экспериментальный грим для ран.
   - Последний штрих,  -  сказала  она  и  вынула  из  нагрудного  кармана
маленькие маникюрные ножницы.
   Отщипнув конец пустышки, она выбросила  остаток  в  ближайшую  урну,  а
резиновый кончик осторожно засунула в левую ноздрю Хальберстама.
   - Боже милостивый! - гнусаво вскрикнул актер. - Что ты там делаешь?
   - У тебя нос должен быть распухшим.
   - Осторожно там своими ногтями!
   За спиной Мэйзи послышался шум - звук шагов у двери на сцену.
   - Привет!
   Мэйзи резко повернулась на голос.
   Сперва она никого не  увидела.  Около  задника  был  целый  лес  старых
кабелей, шкивов  и  противовесов.  За  кабелями  тянулась  полуразрушенная
кирпичная стена, соединяющая сцену с задней частью  здания.  А  в  дальнем
углу, наполовину загороженная штабелем мешков с песком и грудой  связанных
в  пучки  осветительных  кабелей,  была   дверь   на   сцену.   Она   была
полураспахнута, и через нее падал грязноватый лунный свет из аллеи.
   В этом свете стоял крупный силуэт.
   - Джо?
   Мэйзи шагнула к двери, прищуриваясь, чтобы рассмотреть получше.
   Джо Флад стоял на пороге с  мрачноватым  лицом  и  руками  в  карманах.
Куртка его была измята, и даже  в  полумраке  было  ясно,  что  он  чем-то
расстроен.
   - Привет, детка, - тихо сказал Джо, и в голосе его была какая-то дрожь.
- У тебя есть свободная минутка?
   - Да, конечно, но... - Мэйзи повернулась к сидящему в кресле актеру.  -
Деррик, не могли бы мы прерваться на несколько минут?
   Актер мрачно уставился на нее:
   - Ты что, хочешь, чтобы я бродил по театру в таком виде?
   - Деррик, прошу тебя, очень нужно.
   Хальберстам неохотно уступил ей, встал с кресла и исчез за кулисами.
   Мэйзи почувствовала, как у нее дыбом встают волосы на затылке. Что-то с
ним не так.
   - Что случилось, Джо? В чем дело?
   Джо шагнул вперед и сухо поцеловал ее в лоб. Мэйзи вдохнула его запах -
мускусную смесь карденовского крема после бритья и сигаретного  дыма.  Джо
показал ей рукой на кресло дантиста:
   - Нам нужно поговорить.
   Мэйзи села.
   - Хорошо, давай поговорим.
   - Ну в общем, дело такое...
   Джо начал ходить туда-сюда перед гримерным зеркалом, и  лампы  на  раме
зеркала светились ореолом вокруг его мощной фигуры.
   - Нам придется повременить.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Нам... в общем, придется как-то замедлить темп.
   - Не возражаю. - Мэйзи пожала плечами. - Давай замедлим.
   - Нет, я хочу сказать, нам надо отступить и обдумать, куда мы идем.
   - О чем ты говоришь, Джо?
   - Я говорю о нас с тобой, Мэйзи. - Джо остановился и  смотрел  на  нее,
будто перед последним объявлением в  покере.  -  Думаю,  что  нам  следует
сделать перерыв.
   - Перерыв?
   - Да, знаешь, я думаю, нам нужно пообщаться с другими людьми.
   Мэйзи долго смотрела на него, а потом перевела взгляд на свои руки. Она
их ненавидела. Они были маленькими и толстыми, похожими на обрубки.  Ногти
вечно обгрызены или сломаны, испачканы гримом, липкие  от  пасты  и  клея.
Глаза жгло слезами. Как может  быть,  чтобы  у  них  с  Джо  вот  так  все
поломалось? Это было невозможно. Хотя бы не сейчас. Особенно не сейчас.
   - Что ты делаешь, Джо? - сказала она наконец. -  Что  ты  несешь,  черт
возьми? Ты хочешь сказать, что у нас все кончено?
   Джо кивнул, не отрывая взгляда от ботинок.
   - Что происходит, черт тебя побери?
   Мэйзи глазела на него, потом встала и подошла  к  нему.  Коснулась  его
щеки. Щека была холодной, как обтесанный камень.
   - Ты собираешься целый наш год вот так просто спустить в канализацию?
   Джо отодвинулся и сверлил ее взглядом.
   - Все кончено, детка.
   Мэйзи почувствовала, что к горлу поднимается  горячий  комок  гнева,  в
спине что-то резко закололо. Это просто глупая  и  злая  шутка.  Не  может
быть, чтобы так было. Горло перехватило, она искала слова, а слов не было.
Но среди этого столбняка что-то поразило  ее,  что-то  странное.  Какое-то
выражение боли на лице Джо. Такое лицо не могло быть у  человека,  который
целый год ее дурачил. Это было лицо человека, раздираемого противоречиями,
человека, что-то прячущего. Может быть, не так все начисто отрезано  между
ней и Джо, как кажется. Может быть, еще есть надежда.
   К несчастью, пока Мэйзи собиралась  возразить  или  хотя  бы  вымолвить
слово, Джо быстро повернулся и вышел.


   Поначалу Джо не заметил мигающий огонек. Он ввалился в квартиру  пьяный
в стельку, с бутылкой "Бэйлиз" в кармане куртки, в  разорванной  промокшей
рубашке, со спутанными волосами. За последние два часа  он  в  баре  отеля
"Амбассадор" принял на борт  больше  кварты  ирландского  ликера,  пытаясь
заглушить боль, слезы и презрение к  себе  за  мерзкую  ложь,  которую  он
вывалил на Мэйзи Варгас - единственную женщину, которой доверял. Зачем  он
так сознательно все сломал? Только для того, чтобы не оставлять после себя
незаконченные дела?
   К одиннадцати Джо был уже слишком пьян,  чтобы  искать  ответы  на  эти
вопросы. Он даже не мог найти  общественную  уборную,  так  что  пришлось,
спотыкаясь, переться домой.
   Он захлопнул дверь и поковылял через гостиную.
   Его нога зацепилась за край восточного ковра, и он  шлепнулся  на  пол.
Шлепнулся сильно, в кармане что-то хрустнуло и оттуда  через  шов  потекли
остатки "Бэйлиз". Джо  глянул  вниз.  Лужа  ликера  под  его  бедром  была
розоватой - молочно-белый ликер смешался с его кровью.  Джо  засмеялся,  и
это была пародия на смех,  хохот  рыжего  на  арене,  насыщенный  болью  и
желчью. Он перевалился  набок  и  полез  в  карман  за  сигаретами.  Пачка
"Кэмела" пропиталась ликером. Джо швырнул ее через всю  гостиную  и  снова
захлебнулся смехом.
   - Вот и все, дамы и господа, - произнес он непослушным  ртом.  -  Конец
маршрута. Приехали.
   Катаясь на боку, он увидел в  дальнем  углу  комнаты  красный  мигающий
огонек. Джо моргнул.  В  замутненном  алкоголем  сознании  огонек  казался
вспышкой туманной звезды в темной  квартире.  Красный  карлик,  зажигающий
сетку вен в налитых кровью  глазах  Джо.  Он  хихикнул,  поняв,  что  это:
автоответчик,  так  его  и  этак.  Кто-то  звонил  и  оставил   сообщение.
Гробовщик? Страховая компания?
   Джо снова захихикал и распластался на полу, как пьяный медведь  гризли.
Он подумал, что, быть может, кто-то из стрелков проверял, дома ли он.  Джо
прищурился  на  часы.  Без  семи  минут  двенадцать.  Почти  начало  игры.
Интересно, как быстро разойдется весть о предложенном им самим состязании?
Наверняка Эндрюс использовал Интернет и сообщил по электронной почте  всем
киллерам Западного полушария, может быть, и всего мира.  Вывесил  открытое
приглашение на электронной доске объявлений подпольного мира.
   Джо переполз к шкафу с выпивкой и нашарил среди бутылок "Бэйлиз". Налил
себе на два пальца в коньячный бокал и заглотал, ощущая бархатное тепло  в
животе.  Боковым  зрением  он  видел,  как  мигает  все  тот  же   огонек.
Несмолкающее напоминание о смыкающемся над головой внешнем мире.
   Джо  подумал,  кто  будет  первым.  Кто  выиграет  игрушечного  пуделя?
Вероятно, кто-нибудь из местных  семей.  Более  чем  вероятно,  кто-нибудь
вроде Тони Алкотты. Или кто-то из призраков Лэнгли типа Джона Хэссела  или
Густава Барримана. Или даже Солти Хант. Джо всегда  получал  удовольствие,
наблюдая за его работой. Бывший  букмекер  в  одной  из  захолустных  банд
Луизианы, выходец из болотных деревень под Новым Орлеаном, Солти Хант  был
здоровенным  старым  каджуном  [выходец   из   штата   Луизиана,   имеющий
французские корни], у которого на спине росло больше волос, чем на голове.
Однако он  был  на  редкость  хладнокровен  и  великолепно  владел  ножом,
пробивая трехфунтовым клинком  кожаный  пиджак  с  пятидесяти  футов.  Еще
киллером может оказаться кто-нибудь вроде Брунетты Джоунс. Эта  чернокожая
девочка творила чудеса с десятимиллиметровым "смит-вессоном" и была  одной
из немногих женщин в Игре, о которых Джо знал.
   Автоответчик продолжал мигать.
   Джо посмотрел на часы и увидел, что уже без пяти двенадцать.
   Он допил остатки "Бэйлиз". Комната вертелась, огонек чертил  полосы,  и
Джо снова упал на ковер, плавая на грани забытья. Забрезжила  мысль,  что,
может быть, он в конце концов и не хочет  умирать.  Потому  и  напился  до
бесчувствия, что не хочет встретить судьбу наяву. Но ведь в этом  и  может
быть все дело. Может быть, он должен посмотреть в  глаза  судьбе,  увидеть
пламя из дула, ощутить удар в переносицу за миг до  того,  как  разлетится
череп. Конечно, если первым  будет  человек  из  банды,  выстрел  будет  в
затылок. Ребята из  банды  никогда  не  дают  заметить  свое  приближение.
Призрак сделал бы работу лицом к лицу. Они в этом смысле садисты.
   Джо вздрогнул.
   Какую карту судьба ему ни сдаст, все лучше, чем подыхать  в  безымянной
раковой палате. Лучше, чем  когда  кровь,  кости,  костный  мозг  медленно
растворяются, тело отказывает у и жизнь вытекает  по  каплям  в  медленной
пытке капельниц, шприцев с морфином и детского питания. Кто бы ни был тот,
кто его прикончит, это  будет  куда  более  милосердный  потрошитель,  чем
психованный маньяк-убийца по кличке Лейкемия.
   ДА ПЕРЕСТАНЬ ЖЕ МИГАТЬ, БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!
   Джо встал на колени и пополз по ковру к столу,  где  стояли  телефон  и
автоответчик. Подойдя, он стукнул кулаком по аппарату, сбив  его  на  пол.
Автоответчик плюхнулся, как жук на спину, привязанный на пуповине провода.
Вдруг загудел мотор, и Джо  не  сразу  понял,  что  аппарат  воспроизводит
сообщения.
   Сигнал - и из крохотного динамика затрещало:
   - Мистер Джозеф, это Глория из офиса доктора Кагана. Доктор Каган хочет
переговорить с вами как можно быстрее, поэтому мы будем очень  благодарны,
если вы позвоните нам,  как  только  получите  это  сообщение.  Это  очень
срочно. Если вы получите  это  сообщение  после  окончания  рабочего  дня,
пожалуйста, позвоните по ночной линии, и доктор тут же вам перезвонит.
   Второй сигнал.
   Джо с трудом поднялся на ноги  и  встал  возле  стола,  колени  его  не
держали,  голова  кружилась,  сердце  стучало,  взгляд  не  отрывался   от
перевернутого автоответчика, а из динамика нервно говорил мужской голос:
   - Алло? Джо? Это доктор Каган. Тут у  нас  ситуация,  которую  надо  бы
обсудить. Если вы позвоните мне по частной линии, я все вам  объясню.  Это
нужно сделать немедленно. Произошло досадное недоразумение.  Дело  в  том,
что... э-э-э... Джо, пожалуйста, перезвоните мне  как  можно  скорее,  так
как... э-э-э... в общем... я буду благодарен за ваш звонок...
   Джо тупо смотрел, а автоответчик зазвенел снова:
   - Джо, это опять Стив Каган. Понимаете, мне не хотелось бы оставлять на
автоответчике сообщение конфиденциального характера, но когда вы  узнаете,
что произошло, вы простите мою назойливость. У нас случилась, так сказать,
накладка. Мы  проверили  вашу  кровь  дважды,  я  лично  проследил,  но  в
лаборатории, оказывается, перепутали образцы. Мы  узнали  об  этом  только
сегодня, когда получили из лаборатории образцы обратно. Хорошая новость  -
у вас кровь в полном порядке, все анализы отрицательны.  Ни  лейкемии,  ни
простатита. Кстати, у вас и уровень холестерина неплохой...
   Джо почувствовал, как по коже полыхнуло жаром, потом холодом, потом  по
позвоночнику  от  копчика  до  черепа  пробежал  трясущий  озноб.   Глаза,
казалось, перестали помещаться в орбитах. Освещение комнаты менялось,  как
небо в центре урагана - желтое сияние из мрака.
   Автоответчик продолжал квакать:
   - В нашей клинике недавно были  серьезные  канцелярские  проблемы,  ну,
вам, конечно, наши оправдания не нужны, и тут и оправданий быть не  может.
Такие вещи просто не должны случаться, вот и все, Джо, и  мы,  разумеется,
возместим вам все расходы на все последующие консультации, и, конечно,  на
повторный анализ. Я понимаю, что это нелегко перенести, и снова прошу  вас
позвонить мне как можно скорее. Снова прошу прощения... но если посмотреть
с хорошей стороны, вам теперь до ста лет жить.
   Щелчок - и внезапная тишина.
   - Твою мать! - шепнул про себя Джо.
   Он попятился от аппарата на шатких ногах, шевеля губами, но не  издавая
ни звука. Весь мир перевернулся вверх дном, и потолок стал полом, а пол  -
небом, и автоответчик - лучом небесного света, пробившимся сквозь облака.
   Послание от Бога.
   _Господи Боже мой... Господи Иисусе!_
   Джо уперся задом  в  дверь  и  застыл.  На  циферблате  наручных  часов
светились стрелки. Была полночь, и Джо превращался  в  тыкву,  как  карета
Золушки, но на все это было наплевать, ибо Господь дал ему  знак,  Господь
ниспослал благую весть, как код, заключенный в сообщении доктора: Джо, сын
мой, ты прожил жизнь правильно, ты не потерял  ее  втуне,  ты  имел  право
убивать, и ты заслужил право жить.
   Джо ощутил, как сила наполняет его жилы, выжигается опьянение,  заливая
светом небо, унося прочь бурю, и Джо  хотелось  вдыхать  чистый  воздух  и
кричать от радости, петь прямо в небо, и более всего ему хотелось - жить.
   Но все это подождет.
   А сейчас за дверью слышались тяжелые шаги по коридору.





   Эндорфинный прилив панического, нутряного страха  сработал  лучше,  чем
полдюжины чашек горячего "Максвелл Хаус". Он почувствовал,  что  мгновенно
протрезвел.
   Думай... думай-думай-думай! Он стоял, прижавшись спиной к двери, сердце
колотилось как молот. Под звук шагов по старой коридорной ковровой дорожке
Джо лихорадочно прикидывал стратегию бегства.  Думай-думай-думай!  Звучали
шаги двух пар ног, или трех - наверное, местные ковбои шли поделить  приз.
Думай,  твою  мать!  Джо  ударил  себя  по  лицу,  лицо  закололо,   разум
прояснился, и он понял, что пора "смываться к чертовой  матери,  и  потому
двинулся к окну. К сожалению, тело его еще не протрезвело, и дурацкие ноги
сразу заплелись.
   Он тяжело рухнул.
   Ловя ртом воздух, отплевывая пыль и ворс  ковра,  Джо  пополз  к  окну,
выходившему на пожарную лестницу. Он слышал шепот  голосов  за  дверью,  и
звук отточенного металла, скребущего по металлу, и он понял, что  это  нож
для колки льда, нож для колки льда, мать его так, и он уже знал, кто стоит
за дверью.
   Там стояла живая легенда, возясь с дверным замком.
   Бен  Маламбри  по  кличке  Бешеный  Кот  десятилетия  тому  назад   был
знаменитым боевиком мафии старого стиля, хладнокровным киллером, известным
тем, что в середине пятидесятых устранил  главу  еврейской  мафии  Израиля
Левина в сортире гостиницы "Мэрион". Метод Маламбри был прекрасен в  своей
абсолютной простоте - он убивал ножом для  колки  льда.  Один  удар  через
слуховой канал в мозг был простым, быстрым и  эффективным  способом  убить
человека. Дополнительная выгода была в том, что большинство  перегруженных
работой патологоанатомов диагностировали смерть  от  естественных  причин.
Бешеный Кот был мастером  этого  искусства,  и  хотя  такой  старосветский
подход давно ушел туда же, куда и пластинки на семьдесят восемь оборотов в
минуту, Маламбри стал неофициальным символом Старого Чикаго.  Его  выбрали
мэром  округа,  а  однажды  он  даже  совершил  первый   бросок   мяча   в
междугороднем бейсбольном матче.
   Этот самый Бенджамен Маламбри возился у двери Джо, готовясь ворваться в
квартиру и оказать Джо честь.
   Джо на четвереньках подполз к дальней стене  и  застыл,  оглядываясь  и
любуясь   развитием   событий:   вместо   всех   предполагаемых   грошовых
пистолетчиков пришедший оказался  настоящей  фирмой.  С  гордым  почтенным
именем. Этому мужику сейчас под семьдесят или за семьдесят,  и  он  бросил
свой заслуженный отдых, только чтобы убить Джо.  Такой  привилегии  бандит
мог удостоить только лучшего  среди  своих.  Это  как  если  бы  на  твоих
похоронах пел Фрэнк Синатра или похоронный костюм подобрал бы Джон Готти.
   Это была честь, а честь для этих ребят была самым главным делом.
   Джо даже улыбнулся, хотя ему сейчас было не до смеха.
   На той стороне комнаты вылетела дверь.
   Джо  не  видел  ни  двух  ребят  помоложе  -  возможно,  наводчиков,  -
прикрывавших  старого  Бена  Маламбри,  ни  психопатического  блеска  глаз
старика, ни дрожания его покрытого  серой  щетиной  подбородка,  когда  он
заносил нож для колки льда  во  имя  старых  времен,  ни  тусклого  блеска
переломленного двенадцатикалиберного помпового  ружья  в  руке  одного  из
наводчиков - Джо был слишком занят прыжком  в  ванную  комнату  в  дальнем
конце квартиры, прыжком головой вперед в укрытие, захлопыванием  за  собой
двери, запиранием - а потом громко клацнул из  гостиной  затвор  помпового
ружья, досылая патрон.
   Взрыв.
   Дверной ручки как не бывало.
   Джо отпрянул от взрыва, налетел на край ванны, его накрыло облако пыли,
осколков и щепок, сорвало с колец занавеску душа. Джо тяжело хлопнулся  на
кафель. Ударился локтем о  кран.  Дыхание  перехватило  от  удара,  сверху
сыпались осколки. Он прищурился, ловя ртом воздух,  сквозь  пылевой  туман
выискивая окошко под потолком. А за дверью - надвигающиеся шаги, голоса.
   - Ты его прикончил, малыш?
   - Не волнуйся, старик, мы оставим его для тебя.
   - Только не убейте его.
   Джо поднялся на ноги, обернул, кулак концом рукава и сильно  ударил  по
стеклу. Оно треснуло и вылетело. Открылась дыра  размером  два  квадратных
фута, покрытая старой замазкой со следами краски. Джо схватился  за  края,
подтянулся, оскользаясь на мыльном выступе. Из дверей уже слышались голоса
киллеров, шорох ружейного ствола, разгребающего пыль.
   - Не дайте ему  улизнуть!  -  выдавил  из  себя  Маламбри,  превозмогая
одышку.
   - Бей по ногам, Джонни!
   Клацнул затвор помпового ружья, но Джо уже был снаружи.
   Он приземлился на узкий рифленый борт крыши и пошел, как по канату, ища
пожарную  лестницу,  а  перед  ним  качались  скрещенные  тени.   Лестница
оказалась в дальнем  конце,  сложенная  и  закрепленная.  Он  ударом  ноги
сбросил конец лестницы вниз и начал спуск. Сердце бешено колотилось.
   Лестница оторвалась.
   Джо пролетел пятнадцать футов и грохнулся на  грязную  мостовую  задней
аллеи, взвизгнув от ярости и боли. Он покатился в сторону выезда из аллеи,
старясь встать на ноги, выцарапаться отсюда, но рядом с ним слева раздался
резкий звук, и Джо оцепенел, как кролик в свете фар мощного грузовика.
   Рядом с ним распахнулась дверь запасного выхода.
   - В ногу ему!
   Из двери высыпали ребята  в  коже  и  старик  и  окружили  Джо.  Щелчок
помпового ружья прозвучал похоронным звоном.
   - Не продырявьте его! - рявкнул старикашка. - Это мой спектакль!
   - Бандаж не потеряй, папуля, - пробормотал парень с ружьем  и  пошел  к
Джо.
   - Постойте, парни! - сказал Джо, поднимаясь на колени, стараясь  щадить
разбитое колено. Человек с ружьем навис над ним, вставив ствол обреза  ему
в ухо. Джо неохотно поднял вверх руки:
   - Бен, убери своего добермана. Я никуда не денусь.
   Старик подошел. Из-под старой  спортивной  "рубашки  торчала  индюшачья
шея. На лысой голове с пятнами старческой  пигментации  сидела  кепка.  На
подбородке, дрожащем как осиновый лист,  виднелось  пятно  от  молока  или
картофельного пюре. Старый хищник знавал когда-то лучшие времена.
   - Слаггер Джо, - осклабился Маламбри, обнажив зеленые  гнилые  зубы.  -
Никто никогда лучше с железом не работал.
   - Как живешь, Бешеный Кот? - спросил Джо.
   - Кажись, получше, чем ты.
   - Это была ошибка. - В животе ударило болью, к  горлу  поднялась  едкая
кислота. Джо не знал, то ли умирать,  то  ли  смеяться,  то  ли  молить  о
пощаде. - Эта фигня с состязанием - хреновое  было  решение,  Бен.  Я  его
отзываю.
   - Ты не можешь отозвать его, парнишка, - ответил старик.
   Старик Маламбри был  прав,  и  Джо  это  знал.  Как  только  деньги  за
устранение падали на счет и начиналась операция, процесс уже  нельзя  было
прервать. Старик поднял нож для колки льда, и оружие плясало в  трясущейся
руке.
   - Ты был лучшим из нас,  Джо,  -  произнес  старик.  -  Гордость  нашей
профессии.
   Второй из парней в коже сжимал и разжимал кулаки.
   - Боже мой, старина, делай, в конце концов!
   Джо вдруг с ревом блеванул.
   Известкового вида желчь с остатками еды плеснула старику в лицо, и  нож
для колки льда отлетел в сторону. Парень с ружьем был застигнут врасплох и
не успел уклониться, и ствол двадцатого калибра качнулся в сторону; с него
стекала  рвотная  масса.  Джо  тут  же  воспользовался  моментом,  вдвинув
парнишке кулак под дых. Парень согнулся и отлетел, выронив ружье.
   - Ах ты, сука!..
   Второй парнишка полез под пиджак выхватывать из кобуры револьвер  сорок
четвертого калибра. Джо резко развернулся и ударил коленом точно в  пах  с
такой силой, что можно было вбить яйца в грудную клетку.  Парень  свалился
на мостовую в позе эмбриона. Джо наклонился, выхватил  у  него  из  кобуры
револьвер и быстро проверил. Это был старомодный и старый "раджер редхок".
Длинный ствол,  чертовски  здоровенная  рукоятка.  Джо  проверил  барабан.
Парнишка зарядил его тупоносыми высокоскоростными патронами.
   - Матерь Божья, парень, - сказал  Джо,  задвигая  на  место  барабан  и
сплевывая изо рта желчь. - Ты что, на носорога собрался?
   - Хрен тебе в рот, твою мать!.. - предложил парень в коже,  корчась  на
земле.
   - Что за манеры!" - посетовал Джо.
   Старик Маламбри  пятился,  стирая  с  лица  блевотину,  глазея  на  Джо
выкаченными  глазами.  Рука  его  была  поднята   в   жесте   капитуляции,
искривленные пальцы дрожали.
   - Не валяй дурака, Слаггер. Что ты ни делай...
   Маламбри резко замолчал. Справа от него что-то шевельнулось.
   Парень с ружьем пытался схватить свое оружие.
   Джо спокойно поднял дуло сорок четвертого и выстрелил парню в ногу.
   Эффект - магниевая вспышка и отдача, как от удара кнутом - удивила даже
Джо. Звук был неимоверен, будто два паровых молота ударили  Джо  по  ушам.
Удар лишил парня ноги, вырвав кусок голени от пальцев до колена, подбросив
на шесть дюймов от земли и ударив о  кирпичную  стену.  Парень  завопил  и
схватился за изуродованную ногу, неразборчиво выкрикивая:
   - Ах ты, сука! Гад, козел вонючий!
   Не обращая внимания на звон в ушах, Джо подошел и  посмотрел  на  парня
сверху вниз.
   - Старших надо уважать.
   - Да пошел ты!.. Сука, ты, тебе все равно конец! Ты уже труп!
   - Неужели? А ты не  ошибаешься?  В  таком  случае  добро  пожаловать  в
царство живых трупов, малыш.
   За спиной Джо  неожиданно  послышался  какой-то  шум.  Джо  повернулся,
инстинктивно поднимая револьвер в сторону  звука,  уловив  взглядом  блеск
металла. Он  ощутил  прикосновение  острия  и  оказался  лицом  к  лицу  с
Бенджаменом Бешеным Котом Маламбри.
   - Спокойно, юноша, - произнес Маламбри, трясущейся рукой  держа  острие
ножа точно под левым глазом Джо.
   - Все нормально,  я  спокоен,  -  отреагировал  Джо,  прижимая  дуло  к
выпирающему кадыку на тощей старческой шее.
   В животе снова вспыхнула боль.  По  спине  текли  струйки  пота.  Перед
глазами расплывалось. Несмотря на все цели и намерения,  он  все  еще  был
пьян и его тошнило, он шел через кошмар, который мог на него обрушиться  в
любой момент.
   - Для старого волка большая честь  завалить  Слаггера,  даже  если  это
будет его последний удар.
   Джо взвел курок.
   - Я не хочу делать тебя мертвым, Бен.
   - А я так и так скоро умру. Полные легкие рака.
   - Прискорбно слышать.
   - Мне сказали, что я протяну не больше года.
   Капелька пота скользнула по лбу Джо в глаз и начала жечь.
   - Одно могу сказать: проверь все анализы дважды.
   Где-то неподалеку завыла сирена.
   - Должен сказать тебе,  парень,  ты  классно  сработал  в  мексиканском
посольстве. Много лет прошло, а ребята все еще об этом говорят.
   Джо моргнул:
   - Откуда тебе это известно, черт возьми?
   - Организации известно все. Уж кто-кто, а ты это должен знать.
   - Да уж.
   - И еще ты должен знать, что они узнали про  твое  дурацкое  состязание
через пять минут после того, как ты поделился этой идеей с юным Ф.Ли Бэйли
сегодня утром. Что они тут же в течение часа дали знать всем наводчикам  к
востоку от Миссисипи. Ты - Гран-при, малыш. За тобой сейчас каждая  собака
будет гоняться с револьвером.
   Джо грустно кивнул:
   - Я тронут.
   - Скажи мне одну вещь, Слаггер.
   - Что именно?
   - Парень вроде тебя устраивает такую фигню. Что ты с этого имеешь?
   - Буду честен, Бен. Это было не самое лучшее решение в моей жизни.
   Наступила пауза. Старик в раздумье цыкнул гнилыми зубами.
   - Ты всегда был с приветом, Слаггер, надо отдать тебе должное.
   Завывающий звук сирены приближался.
   Джо сглотнул едкий комок.
   - Как будем решать нашу маленькую коллизию, Бен?
   Старик на секунду наклонил голову под странным углом, изо рта высунулся
шершавый розовый язык и облизнул старческие губы. Может быть, он мигнул  -
по крайней мере именно это начали делать его глаза.
   Джо не отрывал взгляда от Маламбри. Это было как смотреть  в  развалины
души, где осталась лишь последняя капля доброты. Старый лев с  изношенными
гнилыми клыками. Бен разжал пальцы, нож со звоном выскользнул на  асфальт.
Маламбри показал гнилые зубы и подмигнул.
   Ребята в коже глазели, разинув рты.
   Джо стал медленно пятиться назад, к выходу из аллеи, держа  на  прицеле
старика. Сирена полицейской машины визжала примерно в двух кварталах.
   - Я твой должник, Бен, - крикнул Джо, отступая все быстрее и быстрее  в
ртутный свет уличных фонарей.
   - Тебе нужно было бы поставить на  себя,  малыш.  -  Старик  захохотал,
теперь уже конвульсивно вздрагивая, и глаза  его  сверкали,  как  у  Санта
Клауса. - При теперешнем  соотношении  ставок  ты  бы  мог  стать  богатым
человеком!
   - Я бросил азартные игры, Бен, - сказал Джо и выскочил из аллеи.
   В лицо ударил ртутный свет. Воздух  был  насыщен  выхлопными  газами  и
пылью. Улица была пустынна, но  доносился  рев  полицейских  джипов  вдоль
Шеридан-стрит, что-то кричали люди из окон, и слабым эхом доносился издали
крик старика Маламбри:
   -  Я  мог  тебя  сегодня  убрать,  малыш!  -  Тихий  кудахтающий   звук
ввинчивался в ночь за спиной Джо - смех безумного. - Запросто  мог!  Одним
поворотом кисти...
   Джо скользнул через Шеридан-стрит и юркнул в переулок. Смех затих.
   Джо шел как можно быстрее - не бежал, но и не мешкал. Суставы  ныли  от
боли, в голове  пульсировало,  а  живот  был  как  металлический  барабан,
изъеденный кислотой. Не обращая на это внимания, Джо внимательно оглядывал
перед собой дорогу и продолжал идти с деланной беззаботностью.  Он  должен
был раствориться в ночи, дать себе время подумать, составить план.
   Свернув за угол, Джо сунул револьвер за спину под  куртку  и  пристроил
его под ремень. Похоже было на попытку засунуть в  штаны  двадцатифунтовую
гантель. Джо глубоко вздохнул и разгладил складки куртки. Потом  он  начал
успокаиваться.
   Теперь он был за милю  от  дома,  и  единственным  звуком,  который  он
слышал, кроме собственных шагов и  слабого  хруста  собственных  артритных
коленей, был повторяющийся нескончаемым эхом, как припев,  выкрик  старого
киллера:
   "Один поворот кисти, малыш... Я мог убрать тебя по-сицилийски!"


   На углу Кларк-стрит и Райтвуд-стрит Джо заскочил в  магазинчик  "7-11".
Он купил липкую ленту, флакон тайленола,  пачку  таблеток  кофеина,  пакет
палочек сушеной овсянки  с  изюмом,  складной  нож,  солнцезащитные  очки,
сигареты, жевательную резинку, карты штата Иллинойс и Соединенных Штатов и
получил небольшой нейлоновый рюкзак в качестве премии  за  покупку  дюжины
пончиков с сахарной пудрой. Пончики он выбросил в мусорный бак  сразу  же,
как только вышел из универмага. Он потратил почти  семьдесят  долларов,  в
бумажнике оставалось еще три сотни,  если  не  считать  четырех  кредитных
карточек на четыре разные фамилии.
   По дороге на вокзал он  сунул  в  рот  одну  таблетку  кофеина  и  пару
таблеток тайленола. Голова раскалывалась. Надо было  стряхнуть  дремоту  и
опьянение. Рвота уже помогла, но сейчас нужно было сосредоточиться.  Нужно
обрести ясность мыслей - хотя бы для того, чтобы облечь их  в  законченное
предложение, ясность мысли, чтобы договориться о выходе из этой ловушки.
   Через десять минут он стоял на ветреном  и  пустынном  перроне  вокзала
Белмонт. Пластиковая трубка  холодила  щеку,  как  сухой  лед.  Он  слушал
сигналы с другого конца линии.
   - Давай, Томми...
   Джо крепко сжимал трубку, прижимаясь спиной  к  плексигласовому  навесу
будки, не переставая оглядывать платформу.
   Платформа была  пустынной  площадкой  неровного  железа  и  выветренной
стали, заброшенной, как залитый ртутным светом архипелаг. В это время ночи
поезда ходили  редко,  и  поэтому  Джо  чувствовал  себя  в  относительной
безопасности, но боковым зрением он все время оглядывал платформу, готовый
увидеть бандитов, крутых парней, призраков.
   Главный план был связаться с молодым  адвокатом  и  выяснить,  есть  ли
возможность отменить всю Игру, а после сесть на поезд до вокзала  Дирборн,
а оттуда на местном поезде до аэропорта О'Хара  и,  даст  Бог,  исчезнуть,
пока не утихнет пожар.
   - Томми, Томми, Томми... Давай!
   В трубке по-прежнему звучали долгие  гудки  -  третий,  четвертый.  Джо
начинал нервничать. Может быть, Эндрюса все еще не было  в  городе,  может
быть, где-то празднует это странное задание -  быть  эрзац-хозяином  Игры.
Может быть, юный эсквайр сидит у Коннели и смотрит дальнюю  видеопередачу,
как Джо мечется по городу, как будто это  новый  эпизод  из  "Американских
гладиаторов". Джо не мог вспомнить, женат ли  Эндрюс  и  есть  ли  у  него
семья. Все, что он знал о нем, так это то, что в данный момент все нити  в
руках этого человека.
   На другом конце линии послышался щелчок и потом  раздалось  электронное
шипение автоответчика:
   - Вы звоните в резиденцию Тома Эндрюса.  -  Джо  передернуло  от  звука
елейного записанного голоса. - И вы,  наверное,  подумали  в  эту  минуту,
когда же он ответит, этот красавец и умница Томми Эндрюс, о котором я  так
много слышал? Ну что ж, не  страшитесь  ничего,  мой  доблестный  абонент.
После гудка ваш голос будет записан и сохранен в памяти моего аппарата.  А
когда я вернусь домой и прослушаю ваше сообщение, то  сразу  же  перезвоню
вам. Если дело сверхсрочное, нажмите на знак фунта сразу же  после  вашего
сообщения, и оно будет послано на мой пейджер.  Удачи  вам  и  прекрасного
дня.
   Прозвучал сигнал, а Джо хотелось грохнуть  этим  куском  пластмассы  по
плексигласовой стенке телефонной будки. Но он заставил себя успокоиться и,
глубоко вдохнув, заговорил:
   - Эй, Томми, как поживаешь? Это Слаггер, малыш. Теперь слушай. Я  знаю,
что сейчас поздно и прошу прощения, но дело в  том,  что...  понимаешь,  я
хочу попросить тебя об одном одолжении.
   Секунду Джо смотрел вдаль, быстро приводя в порядок  мысли.  Перед  ним
вдоль Белмонт-стрит уходили  вдаль  крыши  многоквартирных  домов,  фасады
магазинов, мерцающие точечными огоньками  натриевых  фонарей,  холодных  и
тревожных. Кларк-стрит была как Стикс, а издали со стальным шорохом  стали
о сталь летели стервятники. Джо нервно сглотнул и собрался с духом. Он  не
хотел,  чтобы  его  голос  прозвучал  по  телефону  слишком  отчаянно  или
панически. Это встревожит адвоката и вызовет у него  подозрение,  что  Джо
просто пытался провернуть какое-то жульничество.
   - Томми, дело в том, что мне сейчас нужно все это отменить. То, что  мы
вчера с тобой организовали. Мне нужно это отменить. - Джо нервно хихикнул,
и собственный голос прозвучал в его ушах скрипом гравия. - Я понимаю,  что
это не по правилам - вот так все пустить в ход, а потом тебе  звонить,  но
мне чертовски нужно  отменить  все  полностью.  Понимаешь?  Всплыла  новая
информация. Это долгая история, ты не спрашивай. Мне только нужно от тебя:
сделай мне одолжение и сообщи  всем,  что  все  отменяется.  Договорились?
Отменяется начисто.
   Джо поднял глаза.
   С севера к перрону быстро  приближался  поезд,  два  прожектора  резали
ночную тьму, металлический скрип  колес  скреб  как  ногтями  по  классной
доске. Сердце Джо билось немного быстрее,  чем  ему  хотелось  бы.  Быстро
вдохнув, он скороговоркой выпалил:
   - Слушай, Томми, я должен бежать, но имей в виду, что  я  уплачу  любые
отступные, неустойки и все вообще. Все, что по протоколу. Мне только нужно
аннулировать этот заказ.  Ты  понял  меня?  Отменить  к  чертовой  матери.
Начисто. Договорились? Перезвоню тебе через пару часов. Постарайся сделать
все тип-топ.
   Джо нажал на кнопку с обозначением фунта и повесил трубку.
   Джо подошел к краю платформы, откуда виден был путь. Поезд  въезжал  на
станцию, оставляя за собой шум и вихрь,  моторный  вагон  промчался  мимо,
вспыхивали стробированным светом окна, пустынные вагоны мелькали  чередой,
все медленнее, медленнее, поезд  со  стоном  остановился  и  скользнули  в
стороны механические двери.
   Джо вошел в последний вагон.
   Двери сомкнулись, и поезд стал набирать ход.
   Джо устало проковылял в хвост вагона и уселся на  пластиковое  сиденье.
Вагон покачивался, виляя из стороны в сторону, и весь был  заполнен  едким
запахом  старой  резины  и  застоявшегося  человеческого  пота.  В  копчик
упирался ствол револьвера. Джо поставил рюкзак на соседнее сиденье и обвел
взглядом вагон. Кроме него в вагоне было всего два человека  -  темнокожая
пара. Девушка в таком обтягивающем микро-мини, что оно смотрелось  как  ее
вторая кожа. Парень в длинном кожаном пыльнике и с недешевой прической  из
крашеных волос. Ночные ястребы, залезшие на поезд потискаться. Джо  уважал
черную  молодежную  субкультуру  с  ее  захватывающей   уличной   музыкой,
неудержимой  сексуальностью  темнокожих  девушек  и  отчаянно  агрессивной
манерой поведения черных парней. Сейчас все лучшие киллеры были черными  и
все реже выступали против  своих.  Хватает  уличного  насилия  черных  над
черными. Сейчас брат скорее прикончит бандита, чем другого  брата,  какова
бы ни была выгода. Джо этим восхищался.
   Чернокожий  парень  оглянулся  на  Джо,  и  тот  кивнул  ему   в   знак
приветствия. Парень только насупился и снова повернулся к своей женщине.
   По спине Джо пробежал холодок страха, когда до него дошло,  что  он  не
знает настоящей цели, ради которой молодая пара влезла в поезд.  Насколько
понимал Джо,  они  могут  быть  стрелками  местной  банды  или  свободными
охотниками с наушниками рации в ушах и полуавтоматическими пистолетами под
модным прикидом. А может, и  гражданские.  Мир  изменился  для  Джо  Флада
полностью, как один день  сменяет  другой.  Мир  стал  видеоигрой,  полной
выпрыгивающих убийц и неожиданных засад.
   Поезд остановился на станции Фуллертон, и темнокожая парочка  вышла  из
вагона.  Когда  двери  с  шумом  закрылись  и  поезд  пошел  дальше,   Джо
показалось,  что  на  платформе  промелькнул   темный   силуэт   человека,
разговаривающего по рации. Кто это? Детектив в  штатском?  Полицейский  из
Управления железнодорожной охраны? Гангстер?
   Джо начал подумывать сойти с  поезда.  Одному  Богу  известно,  сколько
стрелков мотается сегодня по Кольцу в поисках крупной  дичи.  Хватаясь  за
грязные фибергласовые поручни, он стал пробираться к выходу. Кофеин еще не
подействовал в полную силу, и Джо был все еще пьян и  терял  равновесие  в
качающемся вагоне, ковыляя на резиновых слабых  ногах.  За  пыльным  окном
замелькал бетонный тоннель подземки,  куда  погружался  поезд.  Черноту  с
обеих сторон прорезали точечные вспышки. Джо хватался за сиденья,  глубоко
дыша, обдумывая стратегию - _стратегию, черт ее побери_. Ему уже случалось
тут работать, и подземелье имеет свои преимущества.
   И свои недостатки тоже.
   Мускулы Джо напряглись.
   Станция налетела мазками желтого света,  призрачным  явлением  из  тьмы
тоннеля, полумильным коридором полуразбитой плитки  и  цемента.  Сработали
тормоза с тонким визгом металла по металлу, и Джо сжал кулаки. Его дернуло
вперед от торможения. Глаза его смотрели во все стороны, оглядывая  пустую
станцию в поисках врагов, или полицейских,  или  любого  вообще,  кто  мог
оказаться смертельной проблемой. Поезд остановился, и Джо пошел к  выходу,
но резко остановился, увидев эту фигуру.
   Он стоял спиной к поезду за  выщербленной  кафельной  стенкой.  Широкие
плечи под темным плащом, шерстяные слаксы, модельные  туфли.  Он  вошел  в
круг желтоватого света, и Джо увидел, что руки у человека  в  карманах,  а
голова втянута в плечи. Это определенно человек мафии, тот,  кого  выслала
мафия против Джо. Человек повернулся к поезду, и Джо  мельком  увидел  его
лицо.
   Это был Элвис Пресли.
   Джо попятился на нетвердых ногах, пригибаясь за  сиденьем.  Он  не  был
уверен, что его засекли. Киллер в пластиковой маске Элвиса Пресли вошел  в
предпоследний вагон, и Джо оставалось лишь одно -  повернуться  и  идти  к
задней аварийной двери,  как  можно  ниже  пригибаясь,  оглядываясь  через
плечо, и кровь билась в ушах, и изо рта рвался крик. У него было  чувство,
будто он знает, кто этот Элвис, и если он прав, то ничего хорошего. Совсем
ничего. Джо добрался до задней двери, как  можно  тише  и  быстрее  открыл
задвижку и попытался выскользнуть.
   Внезапное движение на платформе.
   Из темноты за поездом вынырнула еще одна фигура, бросаясь прямо на Джо,
и полоса флуоресцентного света мелькнула на пластиковом  лице.  Медвежонок
Йоги, из дырок в полимере - блеск  человеческих  глаз.  Еще  одна  чертова
маска. Джо среагировал так быстро, как  только  позволили  подкашивающиеся
ноги. Он вскрикнул, выхватывая из-за пояса револьвер,  и  рукоятка  его  с
разворота влепилась  в  пластмассовую  морду  -  бам!  Маска  пошатнулась,
нашаривая свое оружие, и Джо вцепился руками в  дверной  проем,  вскидывая
ноги, ударил нападавшего в живот, раз, другой, третий - три тяжелых удара.
   Йоги потерял равновесие и рухнул на рельсы.
   - Эй, Слагго! - послышался голос  позади,  и  Джо  повернулся  как  раз
вовремя, чтобы увидеть идущего из дальней двери  Элвиса  с  автоматическим
"скорпионом" наперевес. - Кавалерия уже здесь!
   Джо нырнул за скамейку.
   Первая очередь молнией прошила воздух в трех  футах  над  головой  Джо,
жеваными бумажками разлетелось покрытие потолка, оставляя  дыры  диаметром
7,65 миллиметра. Джо залег у стены,  на  его  голову  с  шумом  жарящегося
попкорна сыпались пластик и пыль. Этот сукин сын привинтил  к  "скорпиону"
глушитель, четырнадцать пуль в секунду через алюминиевый супрессор.  Слава
Богу, что  глушитель  замедляет  пули  настолько,  что  они  не  пробивают
сиденья.
   Барраж пуль на мгновение стих.
   Поезд дернулся и стал набирать скорость; кондуктор не обратил  внимания
на стрельбу в последнем вагоне.
   - Это ты, Тони? Тони  Алкотта?  -  Джо  высунул  револьвер  из-за  угла
скамьи.
   - Да уж не Док Холлидей, - ответил Элвис приглушенным маской голосом.
   Он передернул затвор "скорпиона" со звуком, похожим на звук  открывания
и закрывания старой бензиновой зажигалки. Джо знал, что Алкотта пока играл
с ним, стараясь напугать его всей этой безудержной пальбой.  Тони  Алкотта
был одним из самых кровожадных и продуктивных киллеров на Среднем  Западе,
и если уж он взялся за это дело, то непременно постарается выполнить его с
максимальным эффектом.
   - Как жизнь, Тони? - спросил Джо, вслепую целясь из-за угла скамейки.
   И нажал спусковой крючок.
   "Редхок" грохнул, как фейерверк - вспышка из  дула  и  низкий  рев,  от
которого у Джо снова зазвенело в ушах. Пуля пробила дыру в  дальнем  конце
вагона, и Джо выглянул из-за сиденья как раз вовремя, чтобы  увидеть,  как
Алкотта  с  покосившейся  маской  Элвиса  скорчился  за  спинкой  сиденья,
нетерпеливо дергая выступ затвора своего "скорпиона".
   - Давненько не виделись, Слаггер, - произнес Тони, поправляя маску. - Я
думал, ты ушел от дел.
   - Понятия не имею, куда бы  мне  тогда  себя  девать,  -  ответил  Джо,
прикидывая в уме, сколько осталось патронов. В барабане их было четыре,  а
потом - финита ля комедия. Поезд набрал скорость  и  теперь  скрежетал  на
поворотах, в окнах играли голубые искры.
   - Я благодарен тебе за этот  турнир,  Слаггер,  -  крикнул  Алкотта  из
дальнего конца вагона, перекрывая причитание колес. -  У  меня  дома  есть
дочка-подросток, в следующем году она будет  поступать  в  Северо-западный
университет.
   Алкотта высунулся в проход и пустил еще одну очередь.
   Задняя часть вагона  озарилась,  как  в  китайский  Новый  год,  металл
прошили иглы диаметром 7,65 миллиметра, и Джо прижался в углу,  ловя  ртом
воздух, крепко зажмурив глаза, чувствуя на лице туман осколков и пыли, как
ледяную корку; пули свистели над головой смертоносными  шутихами  в  шести
дюймах от его лица, а Джо думал, как, черт побери, из этого выбраться.
   Потом выстрелы прекратились.
   Звук  громко  звякнувшего  по  полу  пустого  магазина  вывел  Джо   из
оцепенения. Он понял,  что  пора  действовать.  Представился  краткий  миг
возможности. Джо собрал нервы в кулак и  выглянул  из-за  спинки  сиденья,
пытаясь привлечь внимание итальянца.
   - Что ты там заряжаешь, Тони? Старый  чехословацкий  полуавтоматический
пистолет?
   В голосе с того конца вагона послышалось что-то вроде гордости:
   - Это моя любимая игрушка. Тебе она понравилась?
   Джо сокрушенно покачал головой.
   - На работу в общественном месте ты взял этот старый  распылитель?  Что
это за манеры, черт возьми?
   - Да пошел ты со своими манерами, Слаггер! Ты сам ковыряешься со  своей
гребаной китайской пушкой восьмидесятых годов, что ты понимаешь?
   Джо закатил глаза.
   - Ты влез в поезд, где вокруг гражданские, женщины, дети, и  ты  палишь
из этого древнего автомата? Типичная для Организации грязная работа!
   Говоря эти слова, Джо еще дальше высунулся в проход, оценивая дистанцию
от себя до противника.
   Еще раз погасли лампы вагона - поезд входил в новый поворот.
   В дальнем конце вагона Элвис скорчился за сиденьем, пытаясь вставить  в
автомат новый магазин, ругаясь на свое оружие, и Джо внезапно  стукнула  в
голову идея. Решение текущих затруднений. Джо даже слегка удивился, что не
подумал об этом, когда только увидел  Алкотту.  Ответ  был  так  чертовски
прост, так очевиден - он был зажат в правой руке Джо.
   В  голове  у  Джо  мгновенно  промелькнули  все   факты   -   вся   эта
баллистическая ерунда, которую  он  изучал  в  молодости,  все  данные  по
проникающей  способности  пуль.  Джо  знал,  что  у  большинства   дешевых
пистолетов уличных банд убойная сила достаточна, чтобы  снять  человека  с
тридцати футов без особых проблем. Но во многих случаях  такой  инструмент
не давал эффекта. Какой-нибудь  псих,  по  горло  накачанный  наркотиками,
может всю ночь бегать по городу с пулей тридцать восьмого калибра в животе
и только под  утро  почувствовать  неладное.  Пистолеты  триста  семьдесят
пятого калибра немногим лучше. Но  "магнум"  сорок  четвертого  калибра  с
энергией вылета 971 футофунт может пробить дамбу электростанции.
   "Быстро, Слаггер!" -  рявкнул  его  разум.  Поезд  подходит  к  станции
Грэнд-авеню, сейчас сработают тормоза, а Тони Алкотта зарядит  свою  пушку
через мгновение. Давай сейчас, пока еще есть шанс. Джо лег на пол, положив
плечо на выщербленное железо, упершись локтем держащей  револьвер  руки  в
пол и наводя мушку на спинку сиденья прямо  туда,  где  должна  была  быть
грудь Алкотты. Задержав дыхание, Джо спустил курок.
   Снова зажегся свет.
   Выстрел был оглушительный - как "М-80" в  пустой  бочке.  Пуля  ударила
спинку сиденья точно в центр, пройдя  сквозь  фиберглас  как  игла  сквозь
мясо. Послышался тяжелый вздох, и Алкотту отбросило на  стену  позади.  На
стене расцвели кровавые розетки - тупоносая пуля застряла  у  итальянца  в
груди.
   Оглушенный Алкотта свалился на пол.
   Джо поднялся на гудящие ноги, отряхнул с себя пыль, подхватил рюкзак  и
пошел по вагону.
   - Подожди минуту. Что... что это было?..
   Тони судорожно пытался вздохнуть, корчась  на  полу,  легкие  его  были
полны крови. Маску Элвиса сорвало, и было видно его  полнокровное  лицо  и
шевелюра цвети соли с перцем. Он смотрел вниз, на дыру  у  себя  в  груди.
Потом поднял глаза на Джо:
   -  Ты  в  свой...  сорок  четвертый...  сунул   высокоскоростные...   с
тефлоновым покрытием?
   Джо пожал плечами:
   - Забрал ее у одного из парней Бена Маламбри. Кто мог знать?
   Алкотта выглядел как-то смущенно.
   - Слаггер, я хочу попросить тебя...
   - Да, Тони?
   Киллер тонул в собственной крови, судорожно кашлял, стараясь выговорить
слова:
   - Ты сделаешь мне одолжение?
   Джо опустился перед ним на колени и похлопал по плечу:
   - Конечно, Тони, что захочешь.
   Киллер посмотрел на свою рану:
   - Не говори никому... ты понимаешь... как просто ты меня...
   Джо молча кивнул.
   Поезд подходил к очередной станции. В окнах замелькал  грязный  кафель,
раздался скрип тормозов. Вагон дернулся. Джо собрался с  силами,  потрепал
Алкотту по плечу в последний раз и поднялся на ноги. Повернувшись к двери,
он ждал, пока вагон остановится на пустой станции.
   - Слаггер!
   Джо повернулся к Алкотте.
   Умирающий киллер взглянул на Джо, сделал булькающий вдох и сказал:
   - Я слышал известие - парни собираются в этот город на охоту за  тобой.
Ты не поверишь, если я скажу - это "команда мечты", мать ее...  И  выходит
так, что тебе не стало легче, если ты понял, что я хочу сказать...
   Поезд остановился, а Тони Алкотта улыбнулся окровавленным ртом.
   - Никак не легче.
   Двери раскрылись, и Джо перед выходом последний раз  взглянул  на  Тони
Алкотту.


   Остаток дороги до аэропорта О'Хара в голове Джо Флада кипела буря.
   Сидя в последнем  вагоне  аэропортовской  электрички,  ощущая  крестцом
давление револьвера (всего три патрона осталось), с пульсирующей  головной
болью, с не утихающим немилосердным звоном в ушах, Джо  впервые  с  вечера
чувствовал себя полностью трезвым. Это позволило ему  мысленно  прокрутить
самые худшие варианты. Что, если Эндрюс не получил  сообщение?  Что,  если
адвокат по какой-то  причине  не  смог  остановить  Игру?  Джо  знал,  что
отменить акцию, когда деньги уже поступили на счет, - дело  почти  глухое,
но Господи, здесь же особые обстоятельства. Он почувствовал,  что  в  душе
поднимается панический страх. Грубая реальность  заключалась  в  том,  что
колеса уже закрутились. Кости  брошены.  Для  него  они  выпали  "змеиными
глазами", и дело не только в размере приза. Наемные киллеры известны своей
жадностью, и это правда, но тут заработали более глубокие стимулы.  И  Джо
знал это вернее, чем то, что солнце встает  с  востока.  Призывно  звенела
медь славы: стать человеком, который завалит Слаггера. Джо никого  из  них
не винил. Он и сам бы бросился на охоту за самим собой.
   Джо смотрел в окно набирающего скорость поезда.
   Было начало четвертого,  самое  темное  время  ночи,  и  предрассветные
облака смотрелись почти свинцовыми  над  крышами  Логан-сквер.  Небо  было
цвета пораженных раком легких, задыхающихся  от  сырости  и  грязи.  А  за
окнами поезда  неслись  чередой  заброшенные  строения.  Уходили  силы,  и
подступало отчаяние. Джо подумал: что, если  бросить  дергаться,  и  пусть
очередной стрелок сделает  свою  работу.  В  конце  концов,  может,  он  и
заслужил смерть. Может, и не важно, что у него  нет  лейкемии,  -  он  был
киллером. Но убийства - это еще цветочки. Он вполне заслужил смерти за то,
что сделал с этой ни в чем не повинной маленькой мексиканкой.
   Джо закрыл глаза и стал  думать  о  Мэйзи.  Он  вспомнил  ее  огромные,
наполненные горечью глаза,  в  которых  застыли  слезы,  глаза,  ужаленные
обрушенной на нее ложью. Он увидел дрожащие ручки с  обкусанными  до  мяса
ногтями. Он видел, как  она  дернулась  и  застыла  в  ошеломлении.  Видел
отчаянное, безутешное выражение ее лица.
   - Черт возьми!
   Джо даже не понял, что сказал это вслух, пока не ощутил  сверлящий  его
лицо взгляд с противоположного сиденья. Джо поднял глаза.
   - Извините, - сказал он. - Простите, пожалуйста.
   Эта старая негритянка ехала еще с Кольца, от станции  Святой  Марии  из
Назарета. Толстуха с копной серо-стальных волос на  голове  была  одета  в
форму больничной сестры и  держала  между  колен  металлическую  сумку  на
колесах.
   - Некоторым людям, - буркнула она себе под нос, - следовало бы помнить,
где они находятся.
   - Извините, мэм, - снова повторил Джо.
   Он выглянул в окно и постарался сдержать бешено скачущие мысли. Он  был
как резиновая лента, растянутая до грани разрыва. Порывшись в рюкзаке, Джо
вынул пузырек с тайленолом и проглотил еще пару таблеток, даже добавил еще
одну  таблетку  кофеина  -  хотя  пьяная  одурь  уже  прошла,  нужно  было
оставаться как можно более бодрым. Теперь темный  лес  был  полон  волков.
Хищник за каждым деревом. И нельзя угадать кто...
   Рядом с ним послышался металлический щелчок взводимого затвора.
   Джо соскользнул с сиденья,  выхватывая  револьвер  из-за  пояса,  краем
глаза заметив через проход серебряный блеск. Револьвер взметнулся вверх  и
ткнулся в лицо старухи.
   - Брось это! - крикнул он, прижимая ствол к шее под ее  подбородком.  -
Брось сейчас же, а то пулю проглотишь!
   Джо взвел курок.
   Старая матрона беззвучно открыла рот, выкатила глаза, губы ее  дрожали,
но она не могла вымолвить ни слова. Ее голосовые связки примерзли  к  дулу
"магнума". Джо посмотрел вниз и  увидел,  что  старуха  просто  складывала
ручку  своей  коляски.  Звук  щелкнувшей  пружины  Джо  принял  за  щелчок
механизма девятимиллиметровой "беретты". Он заморгал. Поплыл специфический
запах - бедняга явно наложила в штаны.
   - О Господи, простите! Я не хотел...
   Джо снял револьвер с боевого взвода и отвел в сторону.
   Старуха неподвижно глазела, как парализованная.
   - Простите, ради Бога. - Джо сунул револьвер  за  спину  под  ремень  и
двинулся вперед по вагону. Он молил  Бога,  чтобы  у  старухи  не  отказал
мотор; ему никак не хотелось отскребать ее от  пола.  Он  поднял  руку.  -
Понимаете, мне показалось, что вы полезли за... В общем, я принял  вас  за
другого человека.
   Не спуская с нее глаз, Джо  приблизился  к  двери  и  стал  нетерпеливо
ждать, когда летящий на запад поезд доедет до аэропорта.
   Поезд уже въезжал на  станцию,  а  старуха  все  глядела  вытаращенными
глазами.


   На борту самолета Джо стало легче.
   - А сейчас, уважаемые пассажиры, мы просим вас  убедиться  в  том,  что
ваша ручная кладь надежно закреплена на верхней  багажной  полке,  столики
перед  вами  подняты  и  закреплены,  а  ваши  ремни  безопасности  прочно
застегнуты.
   Это сообщение прозвучало по внутренней связи  самолета  "Вестерн  игл",
выполняющего рейс N_109. Фальцет двигателей под полом стал  громче,  вдруг
засвистела вентиляция. Джо ощутил животом  легкий  толчок,  когда  самолет
стал выруливать на взлетную полосу. Он закрыл  глаза  и  попытался  дышать
ровно.
   - Во время беспосадочного полета  в  Сент-Луис  всем  пассажирам  будут
поданы прохладительные  напитки  и  континентальный  завтрак,  а  те,  кто
является клиентами программы премии за  налет  в  нашей  компании,  смогут
приписать к своему счету расстояние в триста семнадцать миль.
   Джо глубоко вздохнул и стал ждать, пока это чертово корыто поднимется в
воздух. Это был самый ранний рейс местной авиалинии из Чикаго, где нашлось
свободное место. Вначале он хотел было взять билет на любой  беспосадочный
рейс за океан, куда-нибудь в Ирландию или хотя бы в  Швейцарию  -  у  него
всегда был с собой фальшивый паспорт на случай  срочного  бегства.  Сейчас
лучшим шансом будет случайность. Случайное поведение.  Случайный  выбор  -
единственный образ действий, не поддающийся анализу.  Единственный  способ
обыграть волчью стаю. Да, он  будет  уходить  от  преследования  хаотичным
образом. Сент-Луис будет удачным  пунктом  назначения.  Транспортный  узел
Среднего Запада, трамплин для прыжка, а кроме того -  в  этом  выборе  нет
ничего логического.
   После Сент-Луиса Джо понятия не имел ни куда направится, ни кем станет.
Есть специалисты по пластической хирургии,  к  которым  можно  обратиться.
Есть люди, которые  дадут  ему  новые  документы,  новые  свидетельства  о
рождении, новую личность. Есть острова у побережья Флориды. Есть атоллы  в
Тихом океане. Но все это в будущем, журавль в  небе,  потому  что  сначала
нужно "выжить в этом состязании.
   - Командир корабля убедительно просит  всех  пассажиров  оставаться  на
своих местах во время взлета и не  расстегивать  ремни  безопасности.  Как
только  мы  поднимемся  в  воздух  и  командир  корабля  выключит   сигнал
"Пристегните ремни", пожалуйста,  чувствуйте  себя  свободно,  пользуйтесь
всеми услугами нашего лайнера и можете размять затекшие ноги. А  до  этого
момента мы убедительно просим вас не вставать с  мест  и  не  расстегивать
ремни безопасности. Это делается в ваших собственных интересах.
   Джо еще раз глубоко вздохнул и оглядел пассажирский салон.
   Это  был  самолет  типа  "Ар-Джи-70"  -  один  из  самых  маленьких   в
гражданской авиации США, двухмоторный, вряд ли больше  чем  на  шестьдесят
мест. Джо сидел  на  переднем  сиденье  у  окна,  неподалеку  от  туалета.
Оглянувшись назад через плечо,  он  увидел  две  шеренги  обитых  материей
кресел по два в ряд, уходящих в заднюю часть салона. Самолет был  загружен
полностью. В основном  бизнесмены.  Потолстевшие  от  постоянного  стресса
мужчины без пиджаков и в галстуках, подхлестывающие сердце  стимуляторами;
чопорные дамы  среднего  возраста  в  деловых  платьях  с  соответствующим
выражением лица; пара семей из пригородов. Джо оказался рядом с  худощавой
сорокалетней женщиной с седеющими волосами в платье от  Донны  Каран  и  с
легким тиком. От нее пахло зубной пастой, и Джо  просто  залюбовался,  как
искусно она избегает прямого взгляда.
   Рюкзак Джо был на полке сверху. Револьвер он выбросил  в  мусорный  бак
перед входом в терминал и сейчас был _голым_, без оружия. Палочки овсянки,
которые он проглотил час назад, склеились в животе  в  тяжелый  ком,  а  в
голове блуждал густой туман. Нужно было съесть что-нибудь  существенное  и
обязательно выпить хотя бы одну чашку крепкого кофе.  Пока  что  день  был
ненамного лучше ночи.
   Раздался потрескивающий в динамике голос командира корабля:
   - Экипажу приготовиться к взлету.
   Корпус самолета задрожал, а вой двигателей поднялся до визга.
   Джо  в  последний  раз  окинул  взглядом  ряды   пассажиров,   мысленно
анализируя лица.  Хотя  нет  верного  способа  только  по  выражению  лица
отличить участника Игры, у Джо развилось на это особое чутье. Смотришь  на
лица и костюмы и спрашиваешь себя: а  не  слишком  ли  пытается  вот  этот
выглядеть как гражданский? А этот, может быть,  точно  не  в  Игре?  Но  в
основном смотреть надо на глаза.  Глаза  выдают.  Глаза  у  киллера  будто
вывернуты наизнанку. Глаза у киллера - мертвые блестящие зеркала, никак не
выражающие душу, но впитывающие внешний мир. Взгляд глаз киллера  Джо  мог
распознать за миллион миль. В конце концов, он каждое  утро  видел  его  в
зеркале.
   Сейчас все лица были нейтральными. Женщина через  проход  углубилась  в
кроссворд. Сидящий  за  ней  мужчина  шлепал  по  клавиатуре  портативного
компьютера. Молодые родители двумя рядами дальше отрывали взгляды друг  от
друга, только чтобы взглянуть на ерзающих в креслах детей. Остальные  лица
были либо спокойны, либо погружены в  собственный  мир.  Красных  сигналов
нет.
   Джо отвернулся к окну.
   Самолет взлетал.
   Джо смотрел, как сливался в полосы вид за окном, ускорение прижало  его
к спинке сиденья, рев двигателей нарастал, громовое шипение заполнило уши.
Самолет оторвался от полосы. Перегрузка на мгновение вдавила пассажиров  в
кресла. Самолет накренился. Джо  закрыл  глаза  и  ждал  звонка  окончания
набора высоты. Он стал думать, что, может быть, он все-таки выживет, может
быть, уйдет от этих проклятых шакалов, выйдет из Игры.
   Звонок прозвенел,  самолет  выровнялся,  и  стюардессы  еще  не  успели
выволочь тележки с напитками, как Джо провалился в тяжелый  и  беспокойный
сон, не зная, что пропустил знакомое лицо в дальнем конце салона.






                          "Природа покоится на взаимном уничтожении,
                          И ущерб этот не в силах залечить даже священник,
                          Поденка становится жертвой ласточки,
                          А воробья пронзает острый клюв сорокопута.
                          И вся маленькая роща, в тени которой я отдыхаю,
                          Являет собой жестокий мир борьбы за выживание".
                                        Альфред Теннисон, "Мод. Монодрама"




   Наемные киллеры делятся на две основные группы. Киллеры первой группы -
назовем их силовиками - ведут свое начало, вероятно, от  Сицилии  середины
девятнадцатого века, хотя некоторые  историки  полагают,  что  сама  мафия
возникла из тайного общества, основанного  в  Италии  для  противодействия
французской Анжуйской династии в тринадцатом веке. Девизом  общества  было
"Смерть французам - вот клич Италии!"  (что  на  итальянском  звучит  как:
"Morte Alla  Francia  Italia  Anela"  -  MAFIA).  На  заре  мафии  киллеры
пользовались обрезами двустволок с петлями на  ложе,  чтобы  оружие  можно
было припрятать под плащом и мгновенно пустить в ход,  как  нож.  Убийства
тогда носили преимущественно политический или территориальный характер.
   "Этика" мафии вырабатывалась в Америке тридцатых  годов  параллельно  с
развивающейся   корпоративной   культурой.   Организованная   преступность
становилась масштабным бизнесом, и национальный  синдикат  разрастался  от
Атлантики до Тихого океана. Чтобы создать чистый, нейтральный  и  надежный
ресурс мускулов, группа профессиональных киллеров в Бруклине  объединилась
в корпорацию убийц - "Мердер инкорпорейтед". По новому этическому  кодексу
убийства совершались  исключительно  в  деловых  целях.  Ликвидации  могли
подлежать только лица, входящие в синдикат. Ликвидация других  лиц,  таких
как    политики,    репортеры,    сотрудники    полиции     или     просто
Джон.К.Налогоплательщик, строго воспрещалась. Последняя заповедь никак  не
была связана с каким бы то ни было милосердием или  гуманностью  -  просто
убийство гражданских лиц вызывало слишком много шума  и  наносило  бизнесу
значительный ущерб. Устранения  применялись  лишь  в  качестве  последнего
средства и никогда не выполнялись  из  личных,  любовных  или  мстительных
соображений. Как только  заключался  контракт,  заказчику  гарантировалась
полная анонимность. Посредники  подбирали  стрелка-исполнителя;  и,  точно
так,  как  это  делается  в  шоу-бизнесе,  безликие  агенты   обговаривали
гонорары, методы и сроки.
   Современные  стрелки  выросли  в  этих  традициях.  После   утверждения
контракта  киллеру  сообщаются  сведения  о  личности  цели,   необходимая
информация о ней и сведения о  местах,  где  наиболее  вероятно  появление
цели. Иногда исполнителю в идентификации цели помогает ассистент-наводчик.
Наиболее  часто  работа  выполняется   пистолетом   с   глушителем,   хотя
используются  и  многие  другие  виды  быстрого  и  эффективного   оружия.
Исполнение обычно производится в общественном месте, быстро и внезапно,  и
большинство исполнителей делают это с маской на лице или  каким-то  другим
образом скрывают лицо. Это делается в качестве  своеобразной  общественной
услуги - не для того, чтобы избежать опознания, но чтобы дать  возможность
очевидцу избавиться от опасной обязанности свидетельствовать в суде. После
выполнения условий контракта киллер сообщает о результате  непосредственно
нанявшему его агенту, а тот уже передает  информацию  по  команде.  Киллер
мафии остается анонимным, насколько это возможно, и ловят его редко. Он  -
спокойный и методичный профессионал и о нем,  кроме  нескольких  случайных
фактов, очень мало известно.
   Еще меньше известно о второй группе.
   Эта группа состоит из бывших оперативников спецслужб  и  высококлассных
наемников,  выполняющих  нелегальные  операции  легальных  государственных
ведомств.  Иногда  называемые  "призраками"  или  "черными  мешками",  эти
неприметные люди - "белые воротнички" среди  киллеров,  скрытое  подбрюшье
игровой доски неимоверно сложной современной  геополитики.  Их  обучали  в
КГБ, спецназе, ЦРУ или в любом другом  из  сколько-то-буквенных  ведомств,
все еще не потонувших после  конца  холодной  войны.  Большинство  из  них
начинали солдатами или офицерами и  где-то  в  процессе  службы  научились
убивать  людей  с  машинной  точностью.  Инструменты   этого   ремесла   -
облегченная и суперсовременная техника. Немецкие мощные винтовки "H&K" для
стрельбы с дальней  дистанции.  Пластиковый  девятимиллиметровый  "Красный
глаз", который не засекают металлодетекторы  в  аэропорту.  В  отличие  от
уличных убийц, эти парни предпочитают работать в тени и стараются  никогда
не выходить на свет.
   Видов призраков не  меньше,  чем  мировых  культур.  Некоторые  из  них
связаны  с  террористическими  группировками  и  регулярно  работают  (или
_работали_, потому  что  время  жизни  таких  организаций  меньше,  чем  у
вскрытой устрицы) с такими организациями, как  Ирландская  Республиканская
Армия,  греческая  группировка  "17  Ноября",  ООП,  итальянские  "Красные
бригады",  западногерманская  "Группа  Баадера-Майнхоф"  или   французская
"Аксьон  директ".  Другие  действуют  на  свой  страх  и  риск,  незаметно
перемещаясь по всему  миру,  выполняя  самые  рискованные  мокрые  дела  в
горячих точках - Никарагуа, Узбекистан, Босния, Медельин и Южная Африка.
   Большинство из них безымянные, ничем не  примечательные  люди,  которые
могут  раствориться  в  толпе  и  незамеченными  пройти  по  самой  людной
городской  улице.  Ими  редко  движут  политические,  религиозные  и  даже
финансовые мотивы. Такие побуждения порождают рвение,  а  рвение  ведет  к
неаккуратности.  "Беловоротничковыми"  убийцами  движет   профессиональная
гордость  классно  выполненной  работы.  Они  не  сумасшедшие  и  даже  не
психопаты. Эти люди отдают себе отчет  в  жестокой  бесповоротности  своих
действий, и именно эта аморальность питает гордость наемного убийцы.
   И никто из участников Игры не был так горд, как Лукер.
   Она прибыла в Чикаго на рассвете  рейсом  из  Бостона,  проскользнув  в
город, как тень.
   В восемь часов утра она за рулем арендованной машины ехала на север  по
заброшенной  ленте  искрошенного  бетона,  которая  называлась  "Стивенсон
Экспресс-уэй". Из приоткрытого окна  тянуло  весенним  ветром  и  железом,
закрытое тучами небо было неестественно ярким  даже  через  поляризованные
стекла защитных очков. Лукер была одета в черную кожаную юбку,  облегающую
бедра, и элегантный вязаный топик от "Кристиан Дэвис". Лукер  держалась  в
пределах допустимой скорости, следила за всеми дорожными знаками,  вовремя
включала указатели поворота и  вообще  всячески  старалась  не  привлекать
ненужного внимания. И без того у нее был достаточно причудливый вид.
   Она взглянула на разрез своего отражения в зеркале заднего вида.
   Лицо Брунетты Джоунс под темными очками было шедевром. Стоит  начать  с
цвета кожи. Темный карамельный  оттенок  примерно  густоты  сливок,  очень
светлый  для  афроамериканки,  но  достаточно  экзотичный,  чтобы  строить
предположения о ее предках. Потом - скулы. Их, конечно, никак  не  назвать
обычными. Такими,  которые  можно  встретить  повсюду,  часто  улучшенными
хирургическим  путем,  умеренно  привлекательными.  Скулы  Брунетты   были
природным чудом, скульптурой Бернини, с совершенной симметрией, высокими и
четкими, красиво вписанными в овал лица. Женщины им завидовали, а  мужчины
любовались.
   Контрапунктом этой величественной красоте  звучало  гибкое,  угловатое,
мускулистое тело. Тело, при виде которого умолкали разговоры,  на  которое
оборачивались на улице, которое, казалось, может тебя убить на месте, если
просто заденет на ходу. И в самом деле, могло и  убивало.  Когда  Брунетте
было четырнадцать,  у  ее  приятеля  случился  гормональный  взрыв,  и  он
отказался принять "нет" за ответ. Она  его  убила.  Когда  ей  исполнилось
восемнадцать, в сердце ее накопилось достаточно ненависти,  чтобы  убивать
за деньги.
   И как ни странно, Брунетте понравилась работа убийцы. Для  нее  в  этом
было  доведенное  до  логической  крайности  любование   своей   красотой.
Пользоваться своей внешностью, как паук паутиной.  В  основном  ее  целями
были влиятельные сенаторы, судьи, олдермены графств, закулисные  политики,
и большинство из них больше интересовались тем,  как  бы  залезть  ей  под
юбку, чем узнать, есть ли у нее оружие. Своих жертв она обычно покидала со
спущенными до щиколоток штанами. Это стало ее фирменным клеймом:  убийство
in flagranti [на месте и во время совершения преступления (лат.); здесь  -
прелюбодеяния],   часто   по   контракту   с   какой-нибудь   криминальной
группировкой, чтобы скомпрометировать какую-то группу политиков.
   У сногсшибательной красавицы Брунетты был свой четкий стиль.
   Впереди зеленый металлический знак указывал выезд на  Кольцо.  Брунетта
включила сигнал  поворота  и  приготовилась  съезжать,  очень  внимательно
учитывая все знаки и предупреждения. Меньше всего ей нужно  сейчас,  чтобы
ее остановили. У нее слишком много артиллерии в багажнике и слишком  много
работы в городе.
   Брунетта твердо решила, что именно она снимет Слаггера.


   - Посмотри-ка туда, коротыш! - Крейтон Лавдел показал мясистой рукой  в
шрамах, глаза  его  не  отрывались  от  дальнего  конца  терминала  "С"  в
аэропорту О'Хара. Долговязый черный  киллер  только  что  прибыл  в  Город
Ветров и очень внимательно смотрел, кто его может тут встретить. - Похоже,
что к нам прибыл еще один конкурент.
   Парнишка, стоявший рядом с Лавделом, застыл.
   - Где? Я никого не вижу.
   Это был помощник Лавдела, молодой негр по кличке Мани [Деньги (англ.)].
Он был одет в  поношенный  армейский  китель  и  черную  вязаную  шапочку,
надвинутую на глаза. В Чикаго  он  был  у  Лавдела  наводчиком  -  эмиссар
дружественной уличной банды.
   - Вон там. - Лавдел показал на дальнее ограждение. -  Видишь  тех  двух
жирных хмырей, которые идут к выдаче багажа?
   - Кто они такие?
   - Парочка самых отмороженных головорезов из Сицилии, которых ты  вообще
в жизни видел. - Лавдел вытер губы тыльной  стороной  ладони.  -  Давай...
пока они далеко не убрались.
   Крейтон направился через весь терминал в другой его конец.
   Мани поспешил за ним.
   Было раннее утро, и терминал еще не наполнился  привычной  толпой  часа
пик. Только небольшие группы пассажиров сновали  взад  и  вперед,  женщины
катили коляски, служащие таскали багажные тележки. Лавдел шел  по  паркету
так, словно все это помещение принадлежало ему лично, длинные ноги  шагали
циркулем. Он был высоким, примерно шесть  футов  четыре  дюйма  с  фигурой
баскетболиста,  чуть  усохшей  к  пятидесяти  годам.   Он   был   одет   в
темно-фиолетовый костюм, дорогие  фирменные  туфли,  на  пальцах  сверкали
огромные драгоценные камни. Голову венчал кожаный военный берет  спецназа,
и Лавдел с гордостью носил эту эмблему.
   Крейтон  Лавдел  был  тем  человеком  в  Нью-Йорке,  к  которому   надо
обращаться, если хочешь кого-нибудь увидеть мертвым.
   О странном предложении Тома Эндрюса  Лавдел  узнал  из  хакерской  сети
мафии примерно в одиннадцать часов вечера. Еле хватило времени  успеть  на
вечерний рейс из Ньюарка, но Лавдел очень постарался получить место. После
многих лет работы вольным наемником для кого угодно - от уличных  банд  до
мафии и радикального черного подполья Лавдел стал подумывать об  уходе  на
покой,  и  сейчас  представился  случай  уйти  красиво:  после  устранения
человека из  легенды.  Рассказы  о  Джо  Фладе  Лавдел  слыхал  со  времен
Вьетнама,  и  таил  в  душе  любовь-ненависть  к  этому  чикагцу.  Господи
всемогущий, свалить этого старого тигра - вот это будет трофей!
   - Что? Вот эти два жирных хмыря?
   Мани облокотился на перила, выставив нос.
   Внизу два огромных  мужика  в  черном  облачении  сошли  с  эскалатора,
направляясь к выдаче багажа. Близнецы Федерико  и  Бернардо  Сабитини  шли
одинаковой тяжелой  походкой  вразвалку,  одинаково  размахивали  мясистые
руки, как мощные рычаги, одинаково дергались мощные шеи, как у  отгоняющей
мух запряженной лошади. Каждый нес хромовый чемоданчик. Каждый был одет  в
темно-синюю спортивную куртку от Армани поверх свитера - светло-голубого у
Федерико и темно-зеленого у Бернардо. Они не говорили ни друг с другом, ни
с кем-нибудь еще. Но шли они с поразительной согласованностью, лишь иногда
переглядываясь; казалось, они общаются телепатически.
   Лавдел следил за ними с восхищением.
   - Эти жирные хмыри могут всадить тебе девять грамм в затылок,  пока  ты
обедаешь, а потом доедят за тебя десерт и не задумаются.
   - Не заливай, - хмыкнул Мани.
   - Не хочешь - не верь.
   Лавдел повернулся к напарнику и хлопнул в ладоши:
   - Сегодня утром все детки собираются на игровую площадку.
   Лавдел был уверен, особенно после того, как мимо, не скрываясь,  прошли
братья Сабитини, что в это утро через все вокзалы,  аэропорты,  автобусные
станции, по шоссе, просто скользя по траве у него  под  носом,  собираются
стрелки в погоне за неимоверным призом. Наверняка несколько  призраков  из
Лэнгли, может быть, ребята вроде Уизерспуна,  Айсмена,  может  быть,  даже
Солги Хант, паразит каджунский. Печальный факт  -  чтобы  обеспечить  себе
верный выстрел, придется толкаться локтями. Вот например, перед вылетом  в
Чикаго этой ночью Лавдел навестил Большого Джона Блэка. Блэк был одним  из
самых популярных киллеров-контрактников на  всем  Восточном  побережье,  и
Лавдел знал, что Блэк прилипнет к этому состязанию, как вонь к  дерьму.  В
тот вечер он поднес Блэку маленький сюрприз тридцать  восьмого  калибра  -
одним конкурентом в поле меньше.
   - Поехали, коротыш, - сказал наконец Лавдел, - пока мы еще молоды.
   Молодой наводчик провел его через терминал, вниз по  лестнице  и  через
дверь в шум и вонь реактивных выхлопов автостоянки.
   Машина  Мани,  переоборудованный  "БМВ"  -  1987  года  выпуска,   была
припаркована с краю.
   Лавдел  небрежно  швырнул  свои  сумки  в  багажник  машины  и  сел  на
пассажирское сиденье. Чтобы уместиться, ему пришлось подогнуть ноги.  Черт
бы побрал все эти импортные машины для карликов. Мани  включил  двигатель,
выехал со стоянки и стал выбираться из лабиринта ограждений  и  ворот.  На
выезде они  остановились  уплатить  за  парковку  машины  и  повернули  на
Маннехейм-роуд. Пятнадцать минут они ехали до пересечения  с  Роузмонт,  и
все это время Лавдел смотрел из окна на обожженные солнцем полосы дорог  и
парки рабочего района.
   - Этот паразит дергает льва за хвост, - сказал  Лавдел  себе  под  нос,
прикуривая сигарету.
   - Какого еще льва? - прислушался Мани.
   - Поговорка герильерос  из  Южной  Африки.  -  Лавдел  все  смотрел  на
набегающие ряды магазинчиков. - Эти слова часто встречаются в их  народных
песнях.
   - Серьезно?
   Лавдел выдохнул сигаретный дым:
   - "Кто оскорбляет сынов Великой Африки, Тот дергает льва за хвост".
   Мани задумчиво покачал головой:
   - Глубокий смысл, старик.
   Лавдел по-прежнему курил и смотрел в окно.
   - Могу рассказать тебе еще кое-что, коротыш. Жидовские денежные мешки в
Бруклине поговаривают, что приедет призрак из этого долбаного ЦРУ, который
завалит Слаггера.
   - Да?
   Лавдел ухмыльнулся:
   - Им невдомек, какую ловушку я на этого гада поставлю.
   Мани только кивнул.
   Дальше они ехали молча.
   Они прибыли на стоянку отеля "Де  Плэн"  ровно  в  восемь  и  поставили
машину в аллее между двумя кирпичными складами. Этот пригород был спальным
рабочим районом, серый одноэтажный мир  закусочных  "Денниз",  стандартных
универмагов  и  блочных  офисов.  Лавдел  выбрался  из  "БМВ",  потянулся,
разминая затекшие ноги, и посмотрел  на  небо  цвета  оружейного  металла,
дышащее автобусными выхлопами. Он знал этот мир,  бесконечное  продолжение
Нью-Джерси, откуда он был родом. Та же бесстрастная уличная жизнь,  то  же
жестокое равнодушие, грохочущее, как  бетономешалки  и  перфораторы  вдоль
нескончаемо ремонтируемых дорог.
   Мани повел Лавдела к двери дальнего гаража и открыл ее.
   Там стояла машина для работы.
   - Хм-м-м...
   Лавдел закурил еще сигарету и  обошел  вокруг  машины,  поджав  губы  и
внимательно ее разглядывая. Мани закрыл дверь  гаража  и  отступил  назад,
давая  Лавделу  возможность  изучить  автомобиль.  Машина  для  работы   -
темно-зеленый  "седан  девилль",  -  взятая  напрокат  в  местном  филиале
"Хертц", стояла на бетонированной площадке, издавая запах смазки  и  новой
резины. Машина была переделана точно  под  требования  Лавдела  -  услуга,
предоставляемая за отдельный  гонорар  местной  бандой.  Это  была  давняя
традиция, восходящая к самым кровавым временам старого Чикаго.
   "Седан  девилль"  был  арсеналом  на  колесах,  оборудованным  скрытыми
панелями с ружьями и  потайными  переключателями  под  приборной  панелью,
которые  могли  отключать  хвостовые  огни  и  прятать   номерные   знаки.
Разумеется,   Лавдел   добавил   и   собственные    примочки,    например,
коротковолновую рацию со сканером, мобильный сотовый  телефон  и  взрывное
устройство с дистанционным управлением под багажником - на крайний случай.
   Лавдел остановился у двери водителя и добродушно кивнул:
   - Неплохо, совсем неплохо.
   Парнишка уже ерзал у него за спиной.
   - Э-э-э, Крей, старик... то есть мистер Лавдел... я еще не  знаю  точно
ни десять, ни двадцать насчет Слаггера.
   Перевод с шоферского кода: Мани понятия не имел,  ни  где  этот  чертов
ирландец, ни куда направляется.
   - Нормально, коротыш, - успокоил  его  Лавдел,  швыряя  свои  сумки  на
заднее сиденье киллерского автомобиля. - Пусть ребята в синем поднимут для
нас кролика. - Лавдел сел за руль автомобиля -  ключи  уже  были  в  замке
зажигания - и завел двигатель. Мотор звучал, как прибой. - Давай,  ниггер,
залезай. Поехали на охоту.
   - Погоди, я открою дверь.
   - Садись в машину, - приказал Лавдел, газуя на холостом ходу.
   Парень пожал плечами и запрыгнул на пассажирское сиденье улыбаясь,  как
ребенок, залезающий на аттракцион Диснейленда "Пираты в Карибском море".
   Лавдел врубил передачу.
   Удар бампера по дереву грянул раскатом грома, старые доски  разлетелись
с треском, вылетел металлический косяк, и в глаза ударило веселое  солнце.
Машина  вылетела  из  гаража  металлическим  зверем,   четыреста   лошадей
взревели, крещендо взвизгнули по асфальту шины. Пацан завопил от восторга,
перегрузка прижала его к двери, а из его глотки несся боевой клич ярости и
жажды крови. Когда задние колеса  наконец  вцепились  в  мостовую,  машина
рванула, как какой-нибудь космический корабль, мать его так.
   Седан с ревом вырвался из аллеи на Оуктон-стрит.
   Доехав до федеральной дороги и повернув на восток, Лавдел повернулся  к
парнишке и спросил:
   - Музыку хочешь?
   Парень только улыбнулся в ответ.
   Динамики в машине были убийственные.


   Джо проснулся от острого позыва мочевого  пузыря  и  ощущения,  что  он
что-то забыл.
   Он шевельнулся в кресле, мигнул и посмотрел в  окно.  Самолет  все  еще
плыл  в  серой  вате,  слегка  подрагивая,  вибрируя  всем  корпусом.  Джо
посмотрел на часы. Он проспал примерно полчаса, самолет  скоро  пойдет  на
снижение. Ни завтрака, ни булочек, ни апельсинового сока. Джо проспал даже
раздачу кофе.
   Он оглядел салон. Почти  все  пассажиры  еще  спали  или  углубились  в
газеты. Джо заметил, что женщина рядом с ним спит беспробудным сном, и  на
ее идеально выщипанном подбородке засохла молочная струйка слюны. Забавно,
как сон лишает достоинства самых  благовоспитанных  людей.  Поднявшись  на
ноги (колени заедало, как пару ржавых петель), Джо пробрался между  спящей
соседкой и спинкой переднего сиденья. В желудке  урчало.  Надо  что-нибудь
съесть или хотя бы принять антацид, иначе опять начнется рвота.
   Джо прошел мимо кухни, где пахло перегаром поданных утром  напитков,  и
скользнул в туалет.
   Слава Богу, он был не занят. В алюминиевой  конуре  шипел  воздух,  она
трещала при каждом  покачивании  самолета.  Джо  запер  дверь,  подошел  к
небольшому металлическому унитазу, расстегнул штаны  и  стал  облегчаться.
Моча шла слабой прерывистой струей, и Джо подумал, нет ли у него инфекции.
Чертовски старым он себя сегодня чувствовал. Джо терпеть не мог  думать  о
старости, настолько терпеть не мог,  что  выбрал  себе  подружку,  которая
годилась ему в дочери. Настолько терпеть не мог, что не  обращал  внимания
на здоровье, вес, холестерин, настолько терпеть не  мог,  что  ввязался  в
психованную самоубийственную игру -  плевок  настоящего  мужчины  в  морду
темного ангела смерти.
   Застегнув молнию на брюках, Джо подошел к зеркалу.
   На изможденном лице вокруг глаз легли темные тени. Легкая  светло-серая
спортивная куртка превратилась в сморщенную тряпку, натянутую  на  толстое
брюхо. Черная тенниска под курткой насквозь пропиталась потом.  Джо  вынул
из кармана расческу и  минуту  потратил  на  приведение  себя  в  порядок,
зачесывая назад редеющие пряди седоватых каштановых волос.  Что  он,  черт
возьми, делает? Пытается хорошо  выглядеть  перед  расстрельной  командой?
Кого он хочет обдурить? Он не сомневался, что после посадки  его  встретит
волчья стая. На кой черт вертеться? Почему  не  написать  сейчас  короткую
записку для Мэйзи, извиниться за всю ложь,  а  потом,  после  приземления,
просто выйти навстречу адской музыке.
   Джо смотрел на свое отражение в зеркале.
   Ему пришла в голову странная мысль: он редко смотрел на себя в зеркало.
Не то чтобы он был безразличен  к  своей  внешности.  Джо  гордился  своей
ухоженностью, своей одеждой, своим стилем. Спортивные куртки он покупал  у
Сакса, у Дж.Кру или у Барни. Стригся всегда у Милио, часто ходил на массаж
и маникюр в отель "Никко". Так что дело не в  невротическом  страхе  перед
своей внешностью, но тогда почему он редко на себя  смотрел?  Вина?  Стыд?
Страх видеть, как с каждым годом на  лице  появляются  морщины,  выступают
кости?
   Стук в дверь подействовал на Джо как плеснувшая в лицо холодная вода.
   - Да... извините, сейчас выхожу.
   Джо повернулся и открыл щеколду.
   За дверью стояла в нетерпеливом ожидании крупная веснушчатая женщина  в
цветастом платье и шифоновом шарфе. Она держалась за дверной косяк  кухни,
чуть неравномерно покачиваясь, как пьяная.  От  нее  пахло  мускусом.  Джо
посмотрел на нее и протиснулся мимо, направляясь на  свое  место.  Самолет
резко клюнул  носом,  и  Джо  пришлось  по  дороге  схватиться  за  чей-то
подголовник.
   Он уже протискивался мимо спящей соседки, когда заметил знакомое лицо.
   Тут же в животе у Джо похолодело, пульс участился, а в горле пересохло.
Ему пришлось быстро опустить глаза на спящую женщину, фальшиво улыбаясь, -
просто чтобы подавить рвущийся крик,  не  завопить  остальным  пассажирам:
черт побери, он, мать  его,  с  нами  на  борту,  этот  гад,  этот  гандон
штопаный, этот психопат. Кровь зашумела в ушах. Джо протиснулся к  сиденью
и стал смотреть в окно, стараясь сообразить, что же теперь,  черт  побери,
делать с этим паразитом.
   Человек со знакомым лицом сидел в  хвосте  салона,  у  последнего  окна
слева, грызя ногти, выжидая момент для действия. Джо  лишь  мельком  краем
глаза видел эту самодовольную молодую рожу, но  узнал  гада  сразу.  Дикие
глаза, небритое со вчерашнего дня  лицо,  копна  песочных  волос.  Гэбриел
Уиллард. Бывший пистолетчик ИРА,  любитель  взрывов,  исполнитель  крупных
терактов для самых разных экстремистских групп,  и,  наконец,  ликвидатор,
работающий на самых богатых клиентов в Великобритании. Лет под тридцать, с
бешено вспыльчивым характером. Отсидел срок  в  тюрьме  Белфаста  за  пару
особо  кровавых  взрывов  в  середине  восьмидесятых.  В  последние   годы
неоднократно посылал Джо по компьютерной сети левацких юридических  контор
скрытые угрозы и завистливые тирады. Этот парень был полным психом.
   Определенно не тот человек,  с  которым  хотелось  бы  лететь  в  одном
самолете.
   Но сейчас важно другое: заметил ли Уиллард, что  Джо  его  засек?  Если
нет, то Джо крупно повезло. Если бомбист перехватил  взгляд  Джо,  то  все
пассажиры этого рейса в глубокой заднице. Джо заставил себя закрыть глаза.
Потом откинуть голову на подголовник. Притвориться спящим.
   Легкий толчок, уменьшение веса, будто тело взлетает из кресла.  Самолет
начинает снижение. Видел ли он, что  ты  его  видел?  Знает,  что  ты  его
срисовал? Ты в полной заднице, или у тебя еще  есть  шанс?  Джо  заставлял
себя не размыкать век, будто спит крепким сном.
   Прошло несколько мучительно долгих минут.
   В конце салона послышалось какое-то шевеление, вежливый  шепот.  Кто-то
выбирался из кресла и направлялся по проходу к туалету. Джо позволил  себе
приоткрыть один глаз, чуть-чуть, щелкой между веками, чтобы увидеть сквозь
ресницы срез салона. Он не знал наверняка, Уиллард ли это идет по  салону,
и не хотел оставлять место случайностям.
   В углу поля зрения появилось тело.
   Это было он,  юный  Гэбриел  Уиллард,  осторожно  ступающий  мимо  ряда
кресел, где  сидел  Джо,  изо  всех  сил  стараясь  не  разбудить  старого
Слаггера. У Джо застучало сердце, древний инстинкт "бей или беги"  обратил
рот в холодную медь. Он начал чуть похрапывать, сонно  шевеля  губами.  Не
переигрывает ли он? Не расколет ли молодой убийца любительскую  игру  Джо?
Сквозь щель между ресницами  Джо  увидел,  что  размытый  силуэт  Уилларда
промелькнул мимо и направился к двери туалета.
   Почти в ту же секунду дверь его отворилась,  и  из  туалета  показалась
тучная фигура женщины в цветастом платье. Уиллард посторонился,  пропуская
ее в салон, и скрылся за дверью.
   Джо мгновенно открыл глаза.
   Вариантов было очень немного. Конечно, самолет уже начал снижаться,  но
до Сент-Луиса было еще сто  пятьдесят  миль.  И  не  было  шнура,  который
выдергивается в случае аварии, не было звонка водителю, чтобы сказать, что
малыш Джо  Флад  должен  выйти,  он  на  обед  опаздывает,  и  мама  будет
беспокоиться,  и  пожалуйста,  мистер  водитель,  прошу  вас,  остановите,
остановите автобус!
   Джо дал себе пощечину.
   Боль привела его в чувство, а от резкого звука вздрогнула и  проснулась
соседка. Она подняла глаза, моргнула и стерла с подбородка  след  засохшей
слюны. Потом посмотрела на часы и недовольно насупилась.
   - Почти прилетели, - сказал Джо.
   - Я заснула, - ответила она заспанным голосом.
   - Умерли для  мира,  -  согласился  с  ней  Джо  и  встал  на  ноги.  -
Разрешите...
   Джо протиснулся мимо нее,  сжав  кулаки  так,  что  костяшки  побелели,
облизывая губы, сглатывая горячую желчь. Он знал,  что  придется  сделать.
Без вариантов, потому что выбора нет. Нет другого способа.
   Джо миновал  кухню  и  остановился  перед  узкой  металлической  дверью
туалета. Она была заперта, а в маленьком окошке виднелась надпись "Занято"
- щеколда задвинута до упора. Джо сделал глубокий вдох и  оглянулся  через
плечо. Те, кто спал, уже просыпались, потягивались, готовясь к прибытию  в
аэропорт Ламберт.  Азиатка-стюардесса  с  резкими  чертами  лица  собирала
пустую посуду.
   Повернувшись снова  к  двери,  Джо  приготовился,  извлекая  из  памяти
прошлые эксцессы Уилларда.  Этот  тип  был  без  тормозов.  Настолько  без
тормозов, что пронес в парижский ночной клуб привязанный к животу  пластит
с детонирующим шнуром, настолько без тормозов,  что  подложил  в  семейный
джип одного из лидеров ирландской партии Шин Фейн столько взрывчатки,  что
можно было снести целый город, настолько без тормозов,  что  спалил  целый
класс школьников-протестантов, только чтобы убрать  учителя.  Уиллард  был
способен на все, и Джо был уверен, что он, не задумываясь, пойдет на взрыв
пассажирского самолета ради устранения одного  ирландца,  пусть  даже  это
означает самоубийство.  Черт  возьми,  Уиллард  даже  _предпочтет_  участь
мученика  за  идею,  а  призовую  сумму  отошлет  в  распоряжение  военной
организации ИРА со  своими  лучшими  пожеланиями.  И  единственный  способ
разрушить планы Уилларда - сняться с тормозов самому.
   Джо смотрел на защелку - табличку с надписью "Занято".
   Уже недолго осталось ждать, чтобы дверь открылась, и Джо  будет  готов.
Готов ворваться внутрь.  Готов  захватить  мистера  Сумасшедшего  Бомбиста
врасплох. Внезапность была сейчас единственным оружием Джо. Внезапность  -
это необъезженная лошадь, которая храпит и фыркает, но если ты знаешь, как
ее укротить, ты на ней проедешься.
   Джо все смотрел на табличку "Занято" и ждал. Ладони  стали  горячими  и
влажными.
   Он видел в  уме  все,  что  произойдет,  как  в  замедленном  показе  в
спортивной передаче. Джо видел затаившегося в тесном  сортире  террориста,
как он возится с каким-то замаскированным оружием. А вот он  сам  налетает
на гада, бьет кулаком в трахею, сбивает на пол ударами ног по  ногам.  Джо
видел свою победу. Как это бывает  у  профессионалов.  Как  Майкл  Джордан
кладет мяч в  кольцо  с  середины  площадки  из  толпы  игроков  в  момент
финального свистка. Майкл _видел_ заранее, как он это делает.  Видел,  как
совершает невозможное.
   И потом это невозможное совершал.
   Надпись "Занято" съехала в сторону.
   - Простите, сэр. - Джо бросился вперед и дернул  дверь,  как  бы  не  в
силах больше терпеть.
   Дверь поддалась, и Джо ударил локтем в щель - быстро, настолько быстро,
что никто не  заметил,  и  локоть  ударил  во  что-то  мягкое.  Послышался
болезненный вздох. Джо рывком распахнул дверь и втиснулся  в  туалет.  Там
стоял Уиллард в расстегнутом пиджаке, с вытаращенными глазами, сверкающими
в свете флуоресцентной лампы.
   Джо захлопнул дверь, и двое мужчин оказались притиснуты друг  к  другу,
будто целоваться собрались. Глаза  Уилларда  стали  дикими,  он  попытался
выхватить из-под пиджака пистолет.
   - Быстрее соображай, дерьмо вонючее,  -  сказал  Джо,  ударяя  Уилларда
коленом в пах.
   Уиллард согнулся пополам, уронив  пистолет  -  маленький  пластмассовый
"глок", - который упал в  хромированный  унитаз  и  погрузился  в  голубую
жидкость. Не пистолет, а игрушка с виду, вроде тех, которые  можно  купить
на распродаже у Ф.А.О. Шварца. Уиллард потянулся за  ним,  но  Джо  ударил
террориста коленом в лицо, изо всех сил, до хруста.
   Уиллард хлопнулся на унитаз, ударившись затылком  о  зеркало,  замычав,
как раненый зверь. У него к плечам  был  привязан  самодельный  нейлоновый
рюкзак - _парашют_! Этот сукин сын хотел поставить мину и выпрыгнуть.
   - Ах ты, старая пьянь, - прошипел Уиллард, обрызгав лицо Джо  слюной  и
кровью. - Ты испортил мне представление!
   Вдруг его руки оказались на горле у  Джо  -  большие,  мозолистые  руки
кельтского  фермера.  Джо  отбивался,  но  мускулистые   пальцы   сжались,
перекрывая ему воздух.
   - Сейчас я с тобой посчитаюсь, - прохрипел Уиллард в лицо противника, и
на Джо пахнуло глицерином, сигаретами "Данхилл", пивным  перегаром,  и  он
видел глаза Уилларда и знал, что попал в тиски зверя, машины для убийства.
   Слава Богу, что Джо был в своих  новых  "флоршеймах".  Он  купил  их  в
январе в "Уолтер  Тауэр  Плейс"  и  был  очень  доволен.  Конечно,  двести
семьдесят девять долларов девяносто пять центов за ботинки воловьей кожи с
зубчатым рантом - это расточительство,  но  Джо  уговорил  себя,  что  это
расходы, которых требует бизнес. А то он уже несколько пообносился и  стал
привлекать внимание в ресторанах и офисах. Модная обувь снова открыла  ему
дорогу в мир помещений с дорогой мебелью.
   Но сейчас, в тесноте и панике  тесного  сортира,  фасон  ботинок  обрел
совершенно новую функцию. Каблуки у них были острыми и выдавались как  два
зубила, и как только Джо это сообразил, правый каблук его взвился в воздух
и тяжело опустился на ногу Уилларда.
   Звук был такой, будто хрустнули куриные кости.
   Хватка  отпустила,  Уиллард  взвыл.  Джо  воспользовался   возможностью
ударить Уилларда головой, череп в череп, распластав террориста по зеркалу,
которое звякнуло и покрылось паутиной трещин. У Джо  потемнело  в  глазах,
замелькали искры, но боли он не почувствовал. Он  был  теперь  как  мотор,
рычащий в тесноте. Успев вдохнуть, он  локтем  мощно  ударил  Уилларда  по
зубам, отбросив террориста в сторону.
   Уиллард врезался  головой  в  металлическую  коробку  с  гигиеническими
салфетками.  Металлическая  стенка  треснула,  и  на  Уилларда  посыпалась
волокнистая масса. Он издал какой-то булькающий  звук  и  снова  попытался
ухватить Джо за горло, но Джо было уже не остановить. Голова его гудела от
гнева, раскаленного добела гнева на этого психа и труса,  убийцу  невинных
людей, невинных детей. Джо ревел от ярости, бил Уилларда с локтя, удар  за
ударом, вбивая его в разбитое зеркало.
   То ли на пятом, то ли на шестом ударе он сломал себе руку.
   Это случилось, когда голова Уилларда вдруг  дернулась  вправо  и  рука,
пролетев влево, ударилась о металлическую коробку с салфетками  на  стене.
Костяшки пальцев пронзила внезапная  боль,  он  отлетел  спиной  к  двери,
схватившись за больную руку, а Уиллард  мешком  свалился  на  унитаз.  Джо
жадно хватал воздух ртом. Боль была ослепляющей. Будто пальцы правой  руки
сунули в расплавленную  лаву,  в  глазах  потемнело,  голова  закружилась,
подступила тошнота. Джо посмотрел вниз на Уилларда. Тот  завалился  набок,
сидя на унитазе, будто упал в обморок  во  время  испражнения.  Глаза  его
закатились под лоб, белки были как  два  сваренных  вкрутую  яйца.  Джо  с
трудом перевел дух и попытался встать поудобнее, потому что самолет шел на
снижение, и его качнуло вперед.
   Как удар по лицу, раздался стук в дверь и приглушенный дверью тревожный
голос стюардессы:
   - Сэр? Мы идем на посадку. Если вы вернетесь на свое место, я буду  вам
очень признательна.
   Джо подавил желание закричать.
   - Секунду, буквально одну секунду.
   Рядом  с  унитазом  висела  еще  одна  коробка  -  держатель   бумажных
полотенец. Джо оторвал полосу мягкой бумаги и обернул  поврежденную  руку.
Боль усиливалась, будто в руке пульсировал ток высокого напряжения,  палец
полностью онемел и начал опухать  и  менять  цвет.  Джо  сделал  несколько
глубоких вдохов, выпрямился, стер пот со лба и пригладил  волосы.  Он  уже
повернулся к двери, когда услышал звук.
   Это стонал Гэбриел Уиллард с окровавленным лицом, сидя на толчке. Слова
выходили из его рта пузырями кровавой слюны:
   - Старая пьянь... Ты понятия не имеешь... _Ты уже труп_.
   - В самом деле? -  Джо  повернулся  и  быстро  вдвинул  колено  в  лицо
Уилларду с такой силой, что все тело этого труса дернулось, и он  моргнул,
как собирающаяся перегореть лампа.  Джо  последний  раз  посмотрел  в  его
пустые глаза. - Я постараюсь это учесть.
   Джо повернулся к двери.
   - Сэр, что у вас там?
   Снова стук и возмущенный голос стюардессы.
   Джо застыл с рукой на щеколде.
   Что-то  он  не  учел,  что-то  страшное,  и  на  мгновение  он  не  мог
шевельнуться. Он не мог заставить двигаться ноющие ноги, не  мог  найти  в
себе силы повернуться и взглянуть на скрюченное тело террориста. Что-то  в
мозгу его звенело, как сломанный набат, какое-то  предупреждение,  что-то,
что  мелькнуло  на  краю  поля  зрения  при  взгляде   на   отключившегося
террориста. Что-то такое, что много раз являлось ему в кошмарах.
   - Сэр!
   Джо повернулся и оглядел неподвижное тело Уилларда.
   Террорист сидел на дыре, глаза его остекленели  и  остановились,  лямки
парашюта запутались под рукавами поношенного кожаного пиджака,  одна  нога
подогнулась под другую под неестественным углом. На  полу  под  ним  лежал
какой-то блестящий металлический предмет,  наполовину  заслоненный  правой
ногой, застрявший под унитазом, куда он упал во время схватки. Размером  с
книгу в бумажной обложке, какое-то устройство  поменьше  привязано  сверху
медным проводом. Выглядит как толстый слой формовочной глины.  Серое,  как
шлакоблок, восковидное. И чем  больше  Джо  на  это  смотрел,  тем  больше
понимал, что это не формовочная  глина,  а  нечто  в  миллиард  раз  более
опасное. Небольшое устройство на верхней  стороне  предмета  мигало  -  на
светящемся дисплее шел обратный отсчет.
   _Ты уже труп_.
   Волосы у Джо встали дыбом, мускулы напряглись, сфинктер заднего прохода
сжался и яйца втянулись внутрь, как мороженые орешки, потому что он  вдруг
понял, что это за предмет. Это была  бомба,  бомба,  которая  должна  была
сработать через пару минут после того, как Уиллард выпрыгнет  в  свободный
полет, и теперь омерзительная правда металлическим холодом поползла  вдоль
позвоночника Джо: часы уже тикают.





   - Мисс Варгас, я пытаюсь вам  объяснить,  что  никаких  обязательств  с
вашей стороны здесь не...
   - Так что вы конкретно хотите сказать?
   - Говоря упрощенно, когда к нам в "Лэйк Шор Бэнк"  вкладывают  необычно
большие суммы в  наличной  валюте,  мы  считаем  своим  долгом  предложить
определенную стратегию финансового планирования...
   - Так, давайте я вас остановлю прямо здесь, поскольку дело в том, что я
никаких вкладов не делала.
   - Прошу прощения, но здесь, видимо, произошло какое-то недоразумение.
   - Вот именно, недоразумение.
   - Вы хотите сказать,  что  не  знаете  о  пришедшем  вчера  телеграфном
переводе?
   - Свой последний вклад в ваш банк я сделала в прошлую  пятницу.  Что-то
около двухсот пятидесяти баксов, которые  вернули  мне  после  перерасчета
налогов.
   - Мисс Варгас, я прошу прощения, но вчера вечером на ваш счет  поступил
по телексу из Женевы куда более солидный вклад.
   - Как?
   - Как я  уже  говорил,  согласно  нашим  правилам,  мы  предлагаем  вам
воспользоваться  услугами  нашей  группы   распоряжения   инвестициями   -
разумеется, совершенно бесплатно.
   - Погодите минуту. Вы сказали, что мне телеграфный перевод из Женевы?
   - Совершенно верно.
   - Из Женевы в штате Иллинойс?
   - Нет, мэм, из Швейцарии.
   - Это что, ваш рекламный трюк?  Я  ваш  миллионный  клиент  или  что-то
вроде?
   - Я не шучу, мисс Варгас.
   - Вы сказали, большая сумма?
   - Совершенно верно, очень значительная сумма.
   - Насколько значительная?
   - Один миллион долларов.
   - Извините, я не расслышала?
   - На ваше имя перечислена сумма в один миллион долларов, мисс Варгас, и
мне кажется, вам следовало бы явиться лично, чтобы удостоверить...
   - Один миллион?
   - Именно так, и я хотел бы...
   - О Матерь Божья!
   - Мисс Варгас? Алло? Мисс Варгас, вы слушаете меня? Алло? Алло?


   Мэйзи ударила по тормозам перед домом Джо, а в ушах  ее  все  еще  эхом
звучал утренний разговор.
   Какое-то время она сидела, сбитая с  толку,  не  в  силах  собраться  с
мыслями,  и  через  окно  своего  потрепанного   "ниссана"   смотрела   на
собравшуюся у ворот толпу зевак. Толпа  состояла  из  обычного  для  этого
района народа - несколько чернокожих матрон с сетками для волос на  голове
и цепляющиеся за их юбки дети, пара высохших стариков, стайка подростков и
темных личностей, и все они тянули шеи, стараясь заглянуть за желтую ленту
с  надписью  "место  преступления".  Эти  ленты  были  протянуты  повсюду,
полощась на ветру, как  желтые  праздничные  вымпелы.  Полицейские  машины
стояли углом у выезда из соседнего переулка, где выстрелами  из  дробовика
были повреждены окна и стены. Минуту Мэйзи не могла пошевельнуться,  будто
весь мир закружился карнавальной каруселью, и центробежная сила вдавила ее
в сиденье.
   Всего минуту назад на таких же американских горках эмоций она оказалась
в "Лэйк Шор Бэнк".
   Миллион долларов оказался настоящим. Ни в банке, ни в  Швейцарии  никто
понятия не имел,  откуда  появились  эти  деньги.  Все  имена  в  исходных
документах были обозначены цифрами, а  швейцарцы  заявили,  что  не  имеют
права  давать  никакой  дополнительной  информации.  Мэйзи   была   просто
ошарашена. Меньше  чем  за  сутки  жизнь  ее  изменилась  от  великого  до
смешного. Только она собралась укрепить отношения с мужчиной своей  мечты,
как ее возлюбленный Джо сыграл в Джекила и Хайда, бросив  ее,  как  дурную
привычку. Постановка "Тристана  и  Изольды"  застопорилась  из-за  местной
забастовки союза театральных рабочих. И плюс ко всему из воздуха возникает
миллион баксов и падает на сберегательный счет Мэйзи в  "Лэйк  Шор  Бэнк".
Мэйзи уже годами даже не играла в лотерею  и  вдруг  оказалась  владелицей
полного багажника долларов.
   Но почему именно она?
   Мэйзи знала, что все нити ведут к Джо.
   С той минуты, как она  увидела  его  блеснувшие  влагой  глаза  там,  в
гримерной, она  знала,  что  случилось  что-то  серьезное.  Не  зная,  что
конкретно, она  была  чертовски  уверена,  что  Джо  вляпался  в  какую-то
мерзость. Ей вспоминались смутные странные впечатления за время их встреч.
Блеснувший в  шкафу  металлический  предмет.  Звонивший  посреди  свидания
пейджер,  вызывавший  Джо  по  каким-то  таинственным  делам.  И   теперь,
оказавшись на месте свежего преступления рядом с  домом  Джо,  Мэйзи  была
уверена, что Джо попал  в  какое-то  катастрофическое  положение.  Значит,
таким полным и резким разрывом их отношений он пытался вывести  ее  из-под
удара. Но какого удара? И  какое  отношение  он  имеет  к  этому  миллиону
долларов? Мысли Мэйзи мешались, нервы  были  слишком  напряжены,  душевная
рана  слишком  свежей.  Она  действительно  влюбилась  в  этого  человека,
влюбилась так, как только может влюбиться женщина. Но  что  же  ей  теперь
делать? Что делать с этими глупыми мечтами  -  домик  в  пригороде,  белый
заборчик вокруг садика, ребятишки, собачка, кошечка и еще хрен знает что?
   Мэйзи глубоко вздохнула и заставила себя открыть дверь и выйти.
   Был  буйный  весенний  день,  и  ветер  полоскал  юбку  с   африканским
орнаментом вокруг  мускулистых  ног  Мэйзи,  пока  она  шла  к  офицеру  в
полицейской форме, который стоял  возле  автостоянки.  За  ним  возвышался
викторианский  дом,  прямоугольный  монолит  кирпича  и  извести.   Солнце
отражалось от строя окон, и  звук  полощущейся  на  ветру  ленты  усиливал
повисшее в воздухе напряжение.
   Мэйзи подошла к полицейскому и обратилась к нему как можно сердечней:
   - Извините, э-э... сэр...
   - Пожалуйста, не заходите за ограждение, мэм,  -  перебил  полицейский,
держа руки на бедрах. Он был молод, от усердия таращил  глаза  и  держался
напряженно.
   - Вы не могли бы объяснить мне, что здесь произошло?
   - Пожалуйста, отойдите назад.
   Мэйзи сменила тактику и вдруг выпалила:
   - В этом доме живет мой жених, ясно? И я буду очень признательна,  если
мне кто-нибудь скажет, что здесь творится.
   Полицейский уставился на нее:
   - Здесь живет ваш жених?
   - Вы правильно поняли.
   Мэйзи почувствовала, как сердце подскочило к горлу. Она  уже  давно  не
врала полицейским, но это вернулось автоматически, как  умение  ездить  на
велосипеде.
   Полицейский вынул из нагрудного кармана блокнот.
   - Имя?
   - Мое или его?
   - И то, и другое.
   Мэйзи на мгновение заколебалась, потом сказала:
   - Меня зовут Варгас, Маргарет Варгас, а его - Джо Флад, и я  хотела  бы
получить какие-нибудь объяснения.
   Офицер перестал  писать  и  посмотрел  на  нее  неожиданно  сузившимися
глазами.
   - Подождите, пожалуйста, здесь, мэм.
   Полицейский зашагал к выходу из переулка, а у Мэйзи  кровь  зашумела  в
ушах и побежала быстрее. Возле полицейских машин, рядом с  полуразрушенной
пожарной лестницей стояли двое в штатском, болтали и пили кофе из бумажных
стаканчиков. Молодой полицейский подошел к ним, что-то  сказал  и  показал
рукой на Мэйзи. Детективы переглянулись и быстро направились к ней.
   Мэйзи задрожала, вдруг поняв, что дела еще хуже,  чем  она  могла  даже
себе представить.


   - Сэр, ответьте, пожалуйста, если слышите меня!
   - Да, да,  уже  выхожу,  -  невнятно  пробормотал  Джо,  скорчившись  в
консервной банке туалета, пытаясь успокоить дыхание и понять, что  делать.
Взгляд его перебегал с неподвижного тела  Уилларда  на  кусок  пластиковой
взрывчатки и обратно. Пальцы его оледенели, но он, как  никогда  в  жизни,
сосредоточился на своей задаче.
   Выжить.
   В голове Джо разворачивался сценарий кошмара,  все  возможные  события,
прошлые, настоящие и будущие, одновременно бомбардировали мозг; он  видел,
как  Уиллард  несет  спрятанный  в  кейсе  парашют,  детонатор  и   детали
пластикового пистолета пришиты изнутри к брюкам, химикаты в пачке сигарет,
контейнер с пластитом в бутылке из-под виски, и часы отсчитывают  время  -
сколько? 8:21... 8:20... 8:19... 8:18. Джо решил, что Уиллард  должен  был
дать себе десять минут, чтобы выбраться.  Вдруг  Джо  понял  с  абсолютной
ясностью, что из этой необычной ситуации есть только один выход,  и  успех
или провал зависят от того, насколько хорошо сможет Джо управиться с  этим
"глоком" в ближайшие восемь минут.
   Джо посмотрел на часы, сопоставив время со счетчиком часового механизма
бомбы.
   Пистолет лежал под Уиллардом, намокая в струйке ароматизированной воды.
Джо наклонился, вытащил пистолет из-под ног Уилларда,  поднял  к  свету  и
проверил магазин. Это была пластиковая обойма с тефлоновыми пулями. Десять
патронов. Если Джо правильно понимал, вода не портит механизм пластикового
пистолета. Джо обтер обойму о штанину, вставил ее в рукоятку  пистолета  и
взвел курок. Эта хреновина щелкала, как  автомат,  выдающий  конфеты.  Джо
видал  пластиковые  "глоки",  но  стрелять  из  них  ему  не  приходилось.
Пластмассовое оружие было все же пока экспериментальным, поскольку  никому
не удалось до конца решить физические проблемы. Самой  большой  трудностью
всегда была отдача. Газы, образующиеся при выстреле, разрушали почти любой
пластик. Но у "глока", кажется, есть ряд "дульных тормозов"  вдоль  ствола
для выпуска лишних газов. Джо никогда не пользовался подобным оружием, но,
по правде говоря, сейчас было наплевать, стреляет ли эта штука или нет.
   На  ближайшие  несколько  секунд  ему  был   нужен   только   маленький
дополнительный аргумент.
   Джо повернулся к двери, сунул пистолет в карман брюк и собрался.  Потом
отодвинул щеколду и распахнул дверь.
   За  дверью  стояла,  держа   руки   на   бедрах,   коротко   стриженная
азиатка-стюардесса. За ней переминался с ноги на ногу  мужчина  в  деловом
костюме, с излишним весом и переполненным мочевым пузырем.
   - Надеюсь, с вами все в порядке? - спокойным тоном спросила стюардесса,
но в миндалевидных глазах ее сверкали гневные искры.
   - Да, все нормально. - Джо смотрел вперед, в сторону кабины. -  Укачало
немного. Когда будет посадка?
   - Мы будем в аэропорту минут через двадцать, не больше. А сейчас,  если
вы не возражаете...
   - Мисс, вы не могли бы уделить мне одну минуту?
   Джо изображал нервничающего пассажира. Тем  временем  толстый  пассажир
быстро протискивался в туалет.
   - Эй, послушайте! - Джо оглянулся на него через плечо.  -  Может  быть,
вам лучше подождать, когда освободится другой туалет? Я там оставил жуткий
беспорядок.
   - Прошу вас, сэр! - Стюардесса пыталась отправить  Джо  на  место.  Она
явно была не в настроении. - Вернитесь на свое место, прошу вас.
   - Послушайте, мисс, мне нужно с вами поговорить.  -  Джо  направился  к
кухне. - Очень важно. Прошу вас.
   Стюардесса вздохнула, завела глаза к потолку и провела Джо в кухню.
   Джо взял ее под руку, будто собираясь что-то сказать по секрету. В этот
момент из туалета раздался глухой стук и топот,  и  стюардесса  оглянулась
через плечо. Она увидела, как толстяк вылетел из туалета с  вытаращенными,
мигающими глазами и дрожащим подбородком.
   - Там кто-то... - закричал он, - кто-то лежит! Там кровь!
   - _Что?_
   Стюардесса ринулась к толстяку, но Джо схватил ее за руку  и  втянул  в
кухню.
   - Простите, мисс. - Джо мягко упер ствол "глока"  ей  в  ребра.  -  Мне
нужно от вас небольшое одолжение.
   - Что? Не понимаю.
   Она смотрела вниз, на пистолет.
   - Послушайте меня внимательно. - Джо прижал  пистолет  чуть  сильнее  -
только чтобы подчеркнуть свои слова. - Помогите мне кое-что уладить, и все
будет нормально.
   Стюардесса подняла на него глаза. Они вылезали из орбит.
   - Я не могу... Мне не положено... Этот самолет не должен...
   Женщина судорожно подбирала слова, и Джо видел, что  она,  несмотря  на
панический   страх,   пытается   остаться   маленьким   храбрым   солдатом
авиакомпании, жить  и  умереть  по  уставу.  Черт  побери,  его  это  даже
восхитило.
   - Лапонька, оно того не стоит, -  сказал  Джо  и  повел  ее  по  салону
первого класса, мимо дремлющих важных шишек и попивающих  "Кровавую  Мэри"
богатых разведенных жен. - Жертвуете собой ради компании? Сколько они  вам
платят? Да во всем мире нет таких денег, за которые  стоило  бы  рисковать
жизнью, я прав?
   - Пожалуйста, не убивайте меня, - прошептала она.
   - Одна маленькая услуга, и можете вернуться в салон.
   Они подходили к стене в переднем конце салона первого класса, где  была
дверь кабины пилотов - фибергласовый овал с большой металлической щеколдой
и надписью "ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА". Джо подтолкнул стюардессу к  двери
и прижал ствол к ее лопаткам.
   - Через десять минут, - сказал он вполголоса, - вы будете сидеть в баре
терминала, и вам будет о чем рассказать родственникам в День Благодарения.
   - Что вы хотите, чтобы я сделала?
   - Проведите меня в кабину пилотов.
   Стюардесса поняла, что она в ловушке.
   - Но нам запрещено...
   - Время, лапонька, - решительно прервал ее  Джо  и  шевельнул  стволом,
поддев застежку ее бюстгальтера.
   Самолет снижался,  вибрируя  и  слегка  покачиваясь.  У  Джо  горело  в
желудке. Поврежденная рука онемела на рукоятке пистолета.
   Стюардесса нажала кнопку  интеркома  рядом  с  дверью  и  склонилась  к
микрофону:
   - Капитан Датчинг, это Дженнифер. У нас тут непредвиденная ситуация. Не
могли бы вы впустить меня на секунду?
   Ответа не последовало.
   Джо посмотрел на часы и  прикинул  оставшееся  время:  7:11...  7:10...
7:09...
   - Скажите им, что в салоне пожар, что хотите!
   У него в мозгу тикал невидимый таймер, сближая концы проводов.
   Стюардесса постучала в дверь кулаком:
   - Джим, пожалуйста, впусти меня.
   Дверь сдвинулась и с шелестом отворилась.
   - Боже мой, Дженнифер, что стряслось? - В дверном проеме  стоял  второй
пилот - худощавый рыжеватый молодой человек в голубой  форменной  рубашке.
Под мышкой у него был пюпитр с зажимом,  изо  рта  пахло  выпитым  кофе  и
солеными крекерами. - У нас тут сейчас работы по гор...
   Джо приставил ствол пистолета к его виску и шагнул в свет и шум  кабины
пилотов.
   - К сожалению, нет времени объяснять,  джентльмены.  -  Джо  подтолкнул
второго пилота к его креслу.  -  Нам  всем  нужно  постараться  как  можно
быстрее посадить это корыто на землю.
   Кабина пилотов оказалась меньше, чем он предполагал. Тесная клетушка  с
двумя креслами и полукругом приборной доски с циферблатами и рукоятками. И
куча мелочей, которых не ожидаешь увидеть, - рычаг вроде ручного  тормоза,
звездный коврик на  полу,  автомобильный  освежитель  воздуха  с  сосновым
ароматом над приборной панелью. Все это, вместе  со  взрывами  шипения  из
рации обрушилось на сознание Джо, слегка оглушив.
   - Что тут происходит?
   Капитан даже не поднял голову от приборов. Это был  пожилой  мужчина  с
седеющими волосами и армейской татуировкой  на  правой  руке.  Рукава  его
форменной рубашки были закатаны, а правая рука лежала на переключателях.
   - Давайте сажать самолет, ребята, - сказал Джо.
   - Ты чего, решил угнать нас в Пеорию?
   Второй пилот нервно улыбался, парализованный страхом. Он поднял руки, и
в глазах его был заметен ужас.
   - Ребята, мне очень неохота так с вами поступать, - произнес Джо ровным
голосом, - но если вы не посадите эту  штуку  pronto  [быстро,  немедленно
(исп.)], мне придется стрелять вам по конечностям.
   - А кто вы, черт побери, такой?
   Капитан Датчинг теперь смотрел на Джо, его ледяные глаза пылали гневом.
   - Некогда объяснять, шкипер.  -  Джо  навел  пистолет  на  правый  глаз
капитана и взвел курок, дослав в патронник девятимиллиметровый аргумент. -
Через шесть минут будем или на земле, или в другом месте.
   - И что ты сделаешь?  -  У  второго  пилота  случился  внезапный  взрыв
смелости. - Застрелишь нас? А кто будет сажать самолет?
   Джо приставил дуло к правому бедру второго пилота и спустил курок.
   Резким щелчком прозвучал выстрел, вспышка осветила ткань брюк и  тонкие
волоски на руке Джо.
   Второй пилот конвульсивно дернулся, из легких  его  вырвался  вопль.  С
виду казалось,  будто  Джо  пришил  его  к  креслу  скобкой  строительного
пистолета, пуля застряла в мягких тканях.
   - Ааааа!.. Аааааа!.. Господи Боже мой!
   Второй пилот хватал ртом воздух, прижимая ладони к  входному  отверстию
размером с десятицентовик.
   - Аааа!.. Ааааа!.. Черт возьми!
   Капитан начал бешено переключать рычажки, рявкнув в микрофон:
   - Я - Сто девятый "Вестерн игл"! Прошу приоритетной посадки! Земля, кто
меня слышит?
   В динамиках затрещало, сквозь шорох статики прорвался голос:
   - Сто девятый, говорит диспетчер наземной службы  аэропорта  Спрингфилд
Метро, посадку не разрешаю.
   - В чем дело, Спрингфилд?
   - Мы загружены до предела, Сто девятый. Попытайтесь связаться с другими
аэродромами.
   Второй пилот все стонал:
   - Господи... Боже мой... Боже мой...
   - Заткнись, Дуг!
   Капитан старался не отрывать взгляд от приборной панели.
   - Я ранен, Джим, Бога ради...
   - ЗА-А-ТКНИСЬ, ДУГ! - Командир корабля щелкал переключателями рации.  -
Говорит  Сто  девятый  "Вестерн  игл",  нужна  срочная  посадка,   Куинси?
Диспетчер Куинси, вы слышите меня?
   Сквозь треск статики донесся новый голос:
   - Сто девятый, говорит диспетчер аэропорта Куинси.
   - Куинси, нам нужна срочная посадка.
   - Посадку не разрешаю, Сто девятый, у нас все забито.
   Джо посмотрел на часы: 6:32... 6:31... 6:30... 6:29...
   Он подошел сзади к капитану  и  ткнул  стволом  пистолета  ему  в  ухо.
Пластмассовый ствол был еще горяч и издавал сильный  запах  авиамодельного
клея.
   - Нельзя терять время, парки, я уже сказал.
   Джо снова взвел курок  пистолета,  подчеркивая  срочность,  потому  что
перед его мысленным взором стояла бомба в туалете, отсчитывающая  секунды,
и эта срочность отразилась на его лице, потому что капитан, посмотрев  ему
в глаза, уже не мог оторвать взгляд.
   Капитан отвернулся к консоли и просто зарычал:
   - Диспетчер Куинси, у нас чрезвычайная ситуация  на  борту!  Запрашиваю
немедленное разрешение на посадку и обеспечение всех  спасательных  служб.
Вы поняли меня?
   Молчание, треск и ответ:
   - Вас понял, Сто девятый, даю коридор подхода и приоритетную посадку.
   - Понял, Куинси, мы на высоте семь тысяч футов и продолжаем снижение.
   -  Вас   понял,   Сто   девятый,   принимаю   вас   на   левую   полосу
один-восемьдесят.
   - Понял, Куинси. - Капитан наклонился вправо и  в  микрофон  внутренней
связи сказал: - Дженнифер, подготовь пассажиров к аварийной посадке.
   И капитан Датчинг вернулся к работе.
   Джо смотрел, как командир корабля перебрасывает  переключатели,  вертит
ручки и подает вперед рычаг управления. С резким громом полыхнули  выхлопы
двигателей, а на изогнутое ветровое стекло стали  налетать  дымные  клочья
облаков. С каждым прыжком и падением самолета, с каждой новой  перегрузкой
прыгало сердце Джо, с уменьшением высоты все сильнее  становились  свет  и
шум.
   Джо подумал, не помолиться ли.
   Второй пилот с гримасой боли держался за ногу.
   Через минуту облака исчезли, ветровое стекло заполнила хрустально ясная
панорама лежащего внизу ландшафта. Волосы на голове  Джо  шевельнулись  от
нервного напряжения, когда он посмотрел на часы и  увидел,  как  секундная
стрелка заходит на очередной круг.  Капитан  потянулся  и  повернул  рычаг
перед сиденьем второго пилота. Из-под ног послышался гудящий шум - самолет
выпустил шасси и опустил элероны. Самолет дернулся влево, потом  вправо  и
ухнул вниз.
   Сфинктер заднего прохода Джо сжался пружиной,  и  Джо  стал  обдумывать
план ухода. Он пошарил в карманах свободной  рукой  и  нашел  там  большой
носовой платок с монограммой. Платком Джо закрыл лицо,  завязав  концы  на
затылке. Как Джесси Джеймс в старом вестерне. Хотя большинство  пассажиров
и членов экипажа уже достаточно его рассмотрели,  чтобы  узнать  на  любом
углу или на опознании, Джо хотел во время бегства остаться как можно более
анонимным. Если он хотел выбраться из этой истории целым, это нужно делать
быстро и осторожно.
   - Сто девятый, влево два-два и на высоте двадцать посадка.
   - Вас понял, Куинси, захожу на посадку.
   Капитан направил нос самолета вниз.
   - Сто девятый, сбросьте скорость на полтора узла.
   - Вас понял, Куинси.
   Джо повернулся к двери, остановился и оглянулся на пилотов.
   - Благодарю за сотрудничество, ребята.
   Капитан ответил гневным взглядом:
   - Да пошел ты на...
   Джо закрепил платок и вышел обратно в салон.
   Возле туалета столпились люди, глядя  внутрь  на  Уилларда  и  несвязно
переговариваясь сквозь заглушенный  шум  двигателя.  Стюардесса  стояла  в
дверном проеме кухни, что-то шепча в телефон, который держала в руке.  Джо
быстро прошел по проходу, поднимая пистолет так, чтобы всем было видно.
   - Всем на свои места, пассажиры!
   Все посмотрели на Джо расширенными и застывшими глазами,  как  зверьки,
попавшие под луч фар приближающегося грузовика.
   - Убедительно прошу вас не прикасаться к  человеку  в  туалете!  -  Джо
взмахнул пистолетом, как будто  это  было  удостоверение  полицейского.  -
Вернитесь на свои места, успокойтесь, дышите глубже  и  сидите  тихо,  как
хорошие дети. Всем ясно?
   Пассажиры стали расползаться по своим креслам.
   Джо подошел к стюардессе и отобрал у нее телефон.
   - Нам придется сделать непредвиденную остановку, -  сказал  Джо  сквозь
промокший платок громко и отчетливо, как воспитатель в детском саду, кладя
телефон на столик.
   Самолет снижался, тяжесть придавила Джо  к  полу,  кишки  тянули  вниз.
Ухватившись за дверной проем, Джо бросил быстрый взгляд на часы.  Осталось
менее четырех минут.
   - Кто вы? - Стюардесса смотрела на него затуманенным слезами  взглядом.
Ей было страшно. - Что вы собираетесь с нами сделать?
   - Спокойно, детка, - произнес Джо и подмигнул ей. -  Никто  не  сделает
вам  ничего  плохого.  -  Затем  он  пристально  оглядел  салон,   пытаясь
определить настроение пассажиров. - Всем  сидеть  спокойно,  и  все  будет
хорошо. Просто сидите спокойно и дышите глубже. О'кей? Как  можно  глубже.
Давайте вместе со мной. Глубокий в дох...
   Все они смотрели на него, не понимая.
   Джо направил на них пистолет.
   - Давайте, люди, я знаю, что вы можете это делать  намного  лучше,  чем
сейчас.
   Пассажиры начали делать глубокие вдохи.
   - Вот так, совсем другое дело. Прекрасно. - Джо сделал глубокий вдох  и
медленно выдохнул.  -  Видите?  Отлично  получается!  А  теперь  еще  раз.
Поглубже,  поглубже.  А  потом  выдыхайте,  но   только   не   торопитесь,
помедленнее. Вот так! Великолепно! Теперь, я думаю, все будет отлично.
   Самолет накренился влево и нырнул, заходя на посадку. Джо и  сам  начал
глубоко дышать. Самолет накренился, выровнялся, и через три минуты  колеса
ударили в бетонную полосу,  и  двигатели,  взревев  на  реверсе,  погасили
скорость.
   Пассажиры в панике столпились у аварийного  выхода,  Джо  стоял  сзади,
выгоняя стадо на надувной трап пистолетом и молитвой.
   Высадка заняла меньше минуты. 0:08... 0:07... 0:06...
   Уиллард в последний раз открыл глаза - человек,  проснувшийся  к  концу
света.


   - Господи Иисусе и Святая Троица!
   Грохот был оглушителен. Огненный шар прожег дыру в небе, как  пламенный
кулак, ударивший в облака.  Ударной  волной  отбросило  в  сторону  фургон
передачи "Глазами очевидца", он закачался. Молодой телерепортер  по  имени
Брэд Троуп взвизгнул. Именно взвизгнул, как перепуганный щенок,  ударенный
плетью по  голове.  Он  нащупал  наушник,  заморгал,  пытаясь  навести  на
резкость расплывающееся перед глазами изображение  на  мониторах.  Наушник
съехал в сторону, и он сам, оказывается, тоже слетел со стула.
   Брюки были мокрыми - на них пролился кофе.
   - Брайан, ты это снял? Успел? - заорал Троуп оператору  в  переговорное
устройство.
   В наушнике трещала статика, доносились звуки хаоса, люди бежали во  все
стороны, перекрикивая рев пламени, выли сирены  приближавшихся  машин.  На
мониторах перед Троупом  камера  закачалась,  теряя  фокус,  вскинулась  к
солнцу,  потом  экран  стал  ярко-белым.  Сквозь  помехи  вдруг   пробился
кашляющий, полузадушенный голос оператора:
   - Ах ты... ффффжжжззззррр... Чтобы я да это _не снял_?
   - Брайан, оставайся на бетоне!
   Помехи.
   - Брайан?!
   - Да, понял... фффжжжзззррр... камера греется. Я должен...
   Его голос снова был прерван треском в наушниках.
   - Брайан!
   Голос у Троупа был хриплым, напряженным от шума и шока. Сам  Троуп  был
худощав,  длинноволос,  одет  в  шелковую  куртку,  как  носят   менеджеры
гастролирующих  трупп.  Он  уже  более  пяти  лет  работал  репортером  на
маленькой местной телестудии и до сих пор не напал  на  сенсацию,  которая
открыла бы  ему  путь  на  север  в  Чикагскую  "Дабл-ю  Эм  Ай  Кью"  или
Детройтскую  "Дабл-ю  Экс  Уай  Зед".  И  вот  сегодня,   кажется,   удача
переменилась. Он снимал заторы на дороге в миле отсюда, когда  по  сканеру
услышал отчаянный призыв какого-то авиадиспетчера  к  пожарной  части.  По
словам диспетчера, на посадку шел самолет то ли подбитый, то ли с  отказом
узлов, то ли еще что-то, и аэропорт  просит  на  усиление  своей  наземной
команды прислать дополнительные пожарные, машины. На всякий случай.  Троуп
тут же приказал своему преданному оператору - чахлому парнишке  с  золотым
сердцем - дескать, складывай барахло и дуем в аэропорт.
   - Брайан! Вон там! - Глаза Троупа прикипели к дергающемуся  изображению
на мониторе. - У южного края полосы человек бежит! Ты его видишь?
   - Вижу, - донесся голос из эфира.
   - Черт возьми, Брайан, держи его в кадре!
   Троуп смотрел на экран. Слегка перекошенное  изображение  расплывалось,
дергалось на каждом шаге испуганного оператора, но можно  было  разглядеть
человека, бегущего поперек полосы на  юг,  в  сторону  полей  и  лугов  на
горизонте. У человека вокруг лица  был  повязан  носовой  платок.  Крупный
мужик, коренастый, но достаточно спортивный. Бежит, прихрамывая. Троуп был
уверен, что узнал оружие, которое человек держал в руке.
   - У него  в  руке  пластмассовый  пистолет!  -  возбужденно  крикнул  в
микрофон Троуп. - Из тех, что проходят сквозь детекторы металла!
   - Ты думаешь, он... фффжжжзззттт... террорист?
   - Террорист? - переспросил Троуп, не отрываясь от монитора. - Не  знаю,
но точно не стюардесса.
   - Я его теряю. Никак не могу... фффжжжзззттт...
   - Снимай спасателей, - приказал Троуп.
   Изображение внезапно размылось, когда камера быстро повернулась  влево.
Пожарные окружили самолет, под его днищем расплывалась  пенная  пелена,  в
небе таяли волны черного дыма.  Было  ясно,  что  большинство  пассажиров,
слава Богу, выбрались вовремя, но именно  этот  факт  и  волновал  Троупа.
Перед самым взрывом,  на  одно  мгновение,  когда  пассажиры  сыпались  по
аварийному трапу, он кое-что заметил. Нечто странное. Таинственный человек
тогда стоял _позади_ своих жертв, наведя на них свой "глок", но  казалось,
что он совсем не подвергает их опасности. Наоборот, казалось, он _гнал_ их
от опасности подальше.
   Троуп вынул из кармана сигарету и зажег, бормоча про себя:
   - Ни требований,  ни  заявлений...  Чертовски  странное  поведение  для
террориста.
   Репортер затянулся, повернулся и выглянул из фургона в черный  туман  и
хаос, сквозь который виднелись на юге стоявшие часовыми тополя  за  ручьем
Фолл-Крик и хайвеем 336. Солнце стояло  высоко,  и  небо  становилось  все
более синим, и воздух прогревался перед ясным весенним днем.  Таким  днем,
когда веришь, что все возможно на илистых  берегах  реки  твоей  жизни.  И
Троуп ощутил, как шевелятся  на  затылке  волосы  от  предвкушения  славы.
"Троуп - ведущий репортер службы новостей большого города".
   - Одно абсолютно ясно, - сказал наконец репортер  в  свой  микрофон.  -
Этот парень с пластмассовым пистолетом... Кто бы он ни был, но  тут  через
ноль минут будет целая армия тех, кто его ищет.
   Репортер выбросил окурок и наклонился к своему сотовому телефону.
   Пора передавать репортаж о горячей новости.





   Мики Куган мчался  по  главной  улице  Куинси,  крутя  педали  со  всей
скоростью своих неуклюжих ног. Сзади были плохие парни,  и  они  догоняли,
все трое: Билли Фрицел на ржавом "стингрее", Рик Херман на "хаффи"  и  Кит
Дулитл на побитом "швинне". Они орали, улюлюкали и вопили, и они догоняли.
   Плохие парни целый день издевались над Мики в школе, дразнили, обзывали
Дебилом, Монголоидом и Убогим - как делали это каждый день, забавляясь его
состоянием, будто он был виноват, что был, как говорила тетя Кей,  дауном,
что для людей просто означало "больной синдромом Дауна", а  для  Мики  это
означало затрудненное дыхание, кривые зубы, плохое зрение, а самое трудное
- не отставать от других учеников в  классе.  Когда  сегодня  в  три  часа
прозвенел звонок, плохие парни погнались за Мики, как и каждый день, через
бейсбольное поле к стоянке велосипедов на углу Йорк-стрит и Восьмой. Слава
Богу, старый его "зирс роадер" стоял у самого края стойки. Ребята обзывали
его велосипед катафалком, и хорошо, потому  что  Мики  предпочитал  тайные
силы велосипеда не открывать никому. Украшенный пластиковыми флажками  под
рамой,  насаженными  на  спицы  картами  с  Бэтменом,  двумя   лентами   с
металлическим блеском, полощущимися на  ручках  руля,  велосипед  был  его
спасителем. Не теряя ни секунды, Мики вскочил в седло  и  молнией  ринулся
домой.
   Сейчас Мики должен был призвать на помощь все  свои  сверхъестественные
силы, чтобы ускользнуть от настигающей банды злодеев.
   Пригнув голову и бешено крутя педали, Мики тарахтел по холму Йорк-стрит
к Четвертой улице.  Приземистый  парнишка  лет  шестнадцати,  с  маленькой
головой,  раскосыми  глазами  и  плоским  черепом,  одетый  в   вылинявший
джинсовый комбинезон и пожелтевшую футболку. Он  был  слегка  отстающим  в
развитии и очень мало способным к учебе. Уже  третий  год  он  застрял  на
специальной программе в средней  школе,  в  основном  потому,  что  у  его
родителей было слишком много гордости и слишком мало денег  на  что-нибудь
другое. Но Мики это не расстраивало. Он любил своих родителей, любил  свою
учительницу миссис О'Тул. И любил свои книжки комиксов.
   Он  приближался  к  Четвертой  улице  -   широкая   выбитая   мостовая,
ограниченная двумя рядами стареющих викторианских  домов.  Улица  источала
особый            шарм            рабочего            района             -
"Маленький-Город-У-Реки-Который-Забыло-Время". Размах террас, палисадники,
изгороди. Быстрый поворот направо, по рытвинам налево  по  аллее,  и  Мики
почти дома. Он яростно крутил педали, повторяя слова, которые  Крестоносец
говорит Робину: "Заводи ядерный реактор  Бэтмобиля,  Робин!  Ускорители  -
полный вперед!" Есть! Казалось, все работает, и Мики вот-вот победит, но в
поворот на Четвертую он  вошел  со  слишком  большой  скоростью,  переднее
колесо застряло в кучке гравия, велик  из-под  него  выскользнул,  и  Мики
полетел на мостовую.
   Он упал руками вперед, рукоятки руля ударили в пах, в животе взорвалась
боль, отдавшаяся в коленях  и  подвздошных  костях.  Несколько  футов  его
проволокло по инерции, сдирая кожу с ладоней, запястья жгло огнем. Наконец
он остановился, врезавшись в почтовый ящик. Велосипед еще проехал  вперед,
ударился о мусорный ящик и опрокинулся. Мики попытался подняться на ноги.
   - Смотри, смотри - Дебил!
   - Не давайте ему уйти! ХВАТАЙ ЕГО!
   Лающие голоса гиен завыли за спиной, шины  завизжали  по  гравию,  звук
приближался к перекрестку. Мики заставил себя встать и захромал  к  аллее.
Он бежал изо всех сил, хилые ручки его ходили, как рычаги, в  мозгу  стоял
крик: "Опасность, Робин! Опасность, Риддлер гонится за нами, он  догоняет,
Робин!"
   Плохие парни догнали.
   - Не давайте ему перелезть через забор! - вопил Билли Фрицел, ударяя по
тормозам и спрыгивая с велосипеда в конце аллеи.
   Билли, в безрукавке, с длинными волосами, был из них  самый  старший  и
играл  квотербеком  в  лиге  юниоров.  Остальные  двое  были  просто   его
шестерками. Билли побежал по аллее, остальные двое  за  ним.  Мики  Куган,
опережая их на тридцать ярдов, резко свернул влево, поднырнул под бельевую
веревку и запетлял между домами.
   Мальчик понятия не имел, что через несколько минут ход событий  изменит
его жизнь навсегда.


   - Алло?
   Голос с другого конца линии был дальше миллиона световых лет:
   - Привет, малышка.
   Джо  говорил  как  можно  тише,  втиснувшись  в   металлическую   будку
телефона-автомата,   стараясь   перевести   дыхание   и    не    выглядеть
подозрительно.  Будка  стояла  позади  дорожной  закусочной  "Мэйд  Райт".
Закусочная стояла в тени старых вязов и пока еще не открылась на ленч, так
что на стоянке не было ни одной машины. Джо весь пропотел, пока  бежал  от
аэропорта по полям, и ныли артритные суставы. На каждом  трудном  вдохе  в
животе жгло огнем,  боль  в  руке  резала  острой  бритвой.  Пальцы  свело
судорогой, пока он ждал, чтобы Мэйзи взяла трубку.
   Секунда шуршащего молчания, и потом:
   - Джо?
   - Единственный и неповторимый.
   - Боже мой, Джоуи, какого черта ты мне звонишь?
   - Я в беде, малышка. Мне нужно поговорить с тобой. Связать  разорванные
концы, так сказать.
   - Разорванные концы? Значит, теперь я разорванный конец?
   - Послушай, я хочу извиниться перед тобой... за то, как я это сделал.
   - Ты сделал мне больно, Джоуи.
   - Знаю, малышка. Прости. Я тут поставил себя  в  дурацкое  положение...
и... В общем, я думал, что смываюсь навсегда. Это долго объяснять.
   - Джоуи, послушай... послушай меня. Полицейские  допрашивали  меня  уже
три раза. Я знаю, что происходит. Где ты сейчас, черт возьми?
   Джо проглотил отрыжку едкой кислоты.
   - Что значит - знаешь, что происходит?
   -  Послушай,  Джоуи,  я  ничего  им  не  сказала.  Понимаешь,  я   была
ошеломлена, и ничего вообще не понимала. Понимаешь, я  не  могла  взять  в
толк, что ты вот так меня выбросил. Именно вот так. Тут-то мне в голову  и
стукнуло - может, он хочет оградить меня от опасности.
   Джо грустно улыбнулся и заметил:
   - Сообразительная дама.
   - Скажи мне одну вещь, Джоуи. Ты тут недавно не сунул миллион  долларов
не в тот ящик?
   Джо вздохнул:
   -  Дело  в  том,  Мэйзи,  что  я,  уходя,  не  рассчитывал,  что   буду
возвращаться.
   Наступила долгая тишина.
   - Строительный бизнес приносит тебе неплохой доход?
   - Ага. Кое-что отложил на черный день.
   Еще одна неловкая пауза.
   - Ты убиваешь людей за деньги, Джо?
   Джо сделал долгий и глубокий вдох:
   - Не буду врать тебе, малышка.
   Миг молчания, и потом:
   - О Господи!
   Джо слушал заполнившее наушник дыхание Мэйзи,  страдальческое  дыхание,
прерывающееся неясным бормотанием. Слева от Джо поднялся  из  бурьяна  рой
мошек, и Джо махнул рукой, отгоняя подлетавших  к  нему.  У  них  с  Мэйзи
наступил переломный момент, и Джо это знал. Он собрался, готовясь услышать
в ухе щелчок отбоя, но голос Мэйзи вернулся, и  он  изменился,  будто  она
влезла из своей кожи в чью-то чужую.
   - Моя проблема, Джоуи, что я не могу перестать тебя любить,  -  сказала
она тихо, будто от стыда. - Вот такая у меня проблема.
   Джо сморгнул - глаза обожгло слезами.
   - Слушай, детка. У меня не так много времени...
   - Где ты, Джо?
   - Не  важно,  Мэйзи.  Тем  более  что  твой  телефон  сейчас  наверняка
прослушивается. Я позвоню тебе через пару  дней,  когда  все  это  малость
поутихнет.
   - Джо, что происходит? Полицейские сказали мне, что ты враг общества, и
мой долг - помочь тебя выследить, а я им сказала, чтобы  шли  подальше,  а
они стали мне грозить, а я решила, что буду держаться намертво, но  я  уже
ни хрена не понимаю. Черт побери, где ты сейчас?
   - Детка, послушай. Мне нужна твоя помощь, а времени для объяснений нет.
- Позади Джо послышался шум приближающегося дизеля и сердитые  голоса.  Он
поднял глаза и увидел, что к закусочной едет по соседней улице  мусоровоз.
- Мне нужен быстрый совет.
   - Скажи мне, где ты, и я, считай, уже там.
   - Нет, нет, забудь об этом. Просто расскажи мне, как исчезнуть.
   - Чего?
   - Мое лицо - как его стереть и сделать другое?
   Джо провел рукой по небритой щеке, ощупал  пальцами  подбородок.  После
вчерашнего ночного инцидента и сегодняшних  приключений  в  аэропорту  его
портрет будут показывать в каждом шестичасовом выпуске новостей  отсюда  и
до Миннеаполиса. Его собственное лицо становилось его злейшим врагом.
   Трубка помолчала, тихо шипя, потом вернулся голос Мэйзи:
   - Есть,  конечно,  кое-что,  что  ты  можешь  сделать,  -  там,  блины,
приспособления, которые делаются из крема для  покойников...  Джо,  умоляю
тебя, ты мне скажешь, где ты сейчас?
   - Секунду, лапонька.
   Джо полез в карман за ручкой и чем-нибудь,  на  чем  писать.  Шариковая
ручка была во внутреннем кармане куртки, а в заднем кармане штанов нашлась
старая квитанция  химчистки.  Джо  развернул  квитанцию  на  металлической
подставке под телефоном.
   И только теперь услышал жуткий шум у дальнего конца автостоянки.
   Сквозь строй тополей была видна узкая сонная улочка в раме изгородей  и
ползучих растений. В его сторону валила толпа каких-то  детей.  Ребята  на
велосипедах гнались за другим парнишкой, который бежал  от  них,  и  этот,
пеший, был перепуган, глаза его расширились, щеки  горели.  Почему-то  Джо
это встревожило. Он постарался не обращать внимания  и  вернулся  к  своей
бумаге.
   - Ладно, детонька, продиктуй мне список вещей, которые можно  купить  в
аптеке или магазине, только побыстрее.
   - Джо, брось это! Скажи мне, где ты, и я сама все сделаю.
   Желудок Джо полыхнул горячей болью, и Джо медленно сделал вдох.
   - Послушай, ласточка, вся эта  суматоха  к  вечеру  уже  закончится.  К
сожалению, пока кое-что не будет сделано,  я  живая  мишень.  Нет  времени
объяснять. Так что прошу тебя, объясни, как мне спрятать лицо.
   - Где ты, Джо?
   - Черт бы тебя побрал, женщина!
   - Скажи мне, Джо, прошу тебя.
   - Ну ладно, - сдался Джо. - Ты помнишь наше путешествие прошлой осенью?
- Снова всплеск молчания, пока Джо ждал, чтобы Мэйзи вспомнила. В  прошлом
октябре они проехали вдоль Миссисипи, через Берлингтон, Кеокук и Ноуву  по
старому девяносто шестому шоссе - полюбоваться красками.
   - Да, я помню, - ответила она наконец.
   - Я там, где мы остановились последний раз, - сказал Джо. - Но когда ты
объявишься, я буду в пятистах милях отсюда вниз по дороге. Так что дай мне
парочку советов, что-нибудь попроще, чтобы спрятать лицо.
   Короткая пауза, один удар пульса.
   - Я могу быть там через три часа.
   - Мэйзи, черт тебя побери, выброси эту дурь из головы! -  Джо  шипел  в
микрофон, и огонь в животе пульсировал в унисон с гневом. -  У  меня  ноль
шансов выбраться  даже  с  этого  пустыря  без  дырки  в  черепе,  если  я
немедленно не смоюсь, ты понимаешь, что тебе говорят? А  главное,  что  не
надо, чтобы ты тут появилась и тебя подстрелили раньше, чем я даже...
   Джо оцепенел.
   На  той  стороне  пустыря,  за  рядом  деревьев,  бедный   парнишка   с
вытаращенными глазами полетел лицом в  травяной  куст.  Остальные  кружили
вокруг него на велосипедах, как акулы. Они соскочили на землю и  сбежались
к упавшему.
   - Гребаный дебил! Монголоид!
   Визгливые голоса пронзали воздух, и Джо заметил, что парень на земле  с
виду - инвалид, недоразвитый, без всякой координации  движений  дергается,
отплевывается, тяжело дышит, пытаясь встать. Ручки его  бешено  дергались,
лицо было заляпано грязью. Один из других мальчишек - тот, что с  длинными
волосами, - толкнул его обратно на землю.
   - Ты от нас не бегай! -  гаркнул  длинноволосый.  -  Когда  мы  говорим
"прыгай", ты должен, твою мать, спросить: "Как высоко?"
   Джо отвернулся в сторону, закрыл глаза и прикусил  губу.  Черт  возьми,
характер его погубит. Это не его дело - гражданские фигней занимаются.  Не
может он влезать в эту ерунду. Он слишком открыт. Самое умное -  отойти  к
чертовой матери в укрытие и перегруппироваться. Самое умное -  дозвониться
до Тома Эндрюса и проверить, что он делает свое дело. Самое умное -  любой
ценой держаться подальше от  дурацких  гражданских  разборок  в  маленьком
городке.
   Но Джо никогда не считал себя самым умным человеком мире.
   - Джоуи? Ты слышишь меня? - Голос Мэйзи рывком вернул его  к  "здесь  и
сейчас".
   - Да, все в порядке. - Джо взял себя в руки и спокойно сказал в трубку:
- Извини, дорогая, но мне придется позвонить тебе чуточку позже.
   - Джо, подожди... ПОДОЖДИ!
   - Я люблю тебя, малышка, ты только это и помни.
   Джо повесил трубку и направился к краю пустыря. Спрятавшись за одним из
тополей, он выглянул из-за  ветвей  и  увидел,  как  бедняга  недоразвитый
корчится на траве. Заросший  пустырь,  явно  чей-то  бывший  задний  двор,
выглядел как музей китча.  Керамические  грибы  и  гномы  стояли  стражей,
вертелись на ветру пластиковые ветряные мельницы  и  подсолнухи.  Рядом  с
недоразвитым парнишкой был заброшенный  бетонный  лягушатник,  и  от  него
явственно пахло собачьим  дерьмом.  Вдруг  один  из  младших  подскочил  к
лежащему и ударил его ногой в живот.
   - Мы ж тебе говорили, что у нас сюрприз. Не хочешь посмотреть на него?
   Недоразвитый мальчишка трясся от боли,  что-то  бормоча,  что-то  вроде
молитвы.
   - Сунь ему это! - рявкнул длинноволосый парень.
   Теперь они прижали недоразвитого к земле, тыча что-то.  Сперва  Джо  не
узнал этот предмет. Потом один из ребят завопил:
   - Впервые Дебил узнает вкус киски!
   - Языком ее трахни, Дебил! Жри ее! -  кричал  длинноволосый,  удерживая
мальчишку за голову.
   Остальные двое истерически ржали, и  Джо  вдруг  узнал  предмет.  Такие
штуки рекламируют в порножурналах и  продают  в  магазинах  для  взрослых.
Кусок литой резины размером с хоккейную шайбу, с мягкой  щелью  посредине.
Называется "карманная киска". Официально - "Точная копия вагины  всего  за
5.95, с вибрирующим  действием  для  усиления  оргазма.  Не  более  одного
изделия в одни руки". Эту хреновину юные гады-садисты совали недоразвитому
мальчишке в лицо.
   - У него уже встает!
   - Осторожно, Фриц, сейчас спустит!
   Мальчишки ржали.
   Джо вздохнул.
   Время делать глупости.
   Он протолкнулся сквозь деревья, подойдя к ребятам, как вышедший из леса
древний обитатель болот.
   - Все, парни, пошутили и хватит, - дружелюбно объявил Джо.
   Билли Фрицел первым поднял глаза, и в них  блеснула  злоба.  Брови  его
нахмурились.
   - Это что еще такое?
   - Потеха кончилась.
   Джо подошел ближе.
   - Мы никому здесь не мешаем.
   Кит Дулитл презрительно глядел на Джо, будто ему хватило бы духу просто
смести к чертям этого старикашку. Третий парень по имени Херман  продолжал
прижимать плечи Мики к земле, а ошарашенный Мики все еще махал  ручками  и
отплевывался.
   - Третий раз повторять не буду, ребята, - сказал Джо,  и  его  холодная
улыбка застыла.
   - А кто ты такой, мать твою?.. -  осмелел  старший  парень  с  длинными
волосами,  поднимаясь  и  глядя  Джо  в  глаза.   -   Гребаный   борец   с
прогульщиками?
   - Я гувернер. Учу деток не ругаться.
   И Джо тыльной стороной руки дал старшему пощечину.
   Не от силы удара и резкости боли  дернулась  назад  голова  Билли.  Сам
факт. Ему, подростку, с которым полагается обращаться уважительно, как  со
взрослым, без всяких рекомендаций Ассоциации  учителей  и  родителей,  без
всякой политической корректности, которую почитают даже в этом  занюханном
приречном городишке, дали по морде, и это было просто, как "...твою мать"!
Билли Фрицела вернули к реальной жизни.
   - Какого... - начал он, вытаращив глаза и потирая ладонью лицо.
   Остальные двое уже вскочили и  не  собирались  отступать.  Похоже,  они
могут сделать глупость - напасть на Джо, например, или снова начать пинать
больного мальчишку, и Джо посмотрел вниз, увидел  на  земле  у  ноги  Рики
Хермана резиновую ватину, снова вздохнул, вытащил из штанов "глок", дослал
патрон и прицелился в игрушку.
   Парни бросились кто куда.
   Джо положил три оставшихся пули точно в центр карманной киски.  Игрушка
с каждым выстрелом подпрыгивала  и  отлетала  по  земле,  пули  входили  с
влажным звуком, похожим на треск старых выдохшихся шутих.  Когда  пистолет
опустел, Джо поплевал на него, чтобы остыл, и снова засунул в штаны.  Трое
хулиганов уже добежали до середины двора, мелькая руками и  ногами,  рвясь
вперед, будто спасая жизнь. Они прорвались сквозь дальнюю колючую изгородь
и исчезли среди листьев и травы.
   Джо  подошел  к  недоразвитому  парнишке,   помог   ему   подняться   и
отряхнуться. Времени у него было мало; он уже  чуял  на  себе  взгляды  из
соседних домов, и копы тоже долго не заставят себя ждать.
   - Ты живой, братишка?
   Джо стер с лица Мики травяное пятно.
   - Ииииуууухххх... ааааггггааа...
   Парнишка отчаянно пытался заговорить, но был не в состоянии  справиться
с языком.
   - Да не бери в голову, парнишка. Успокойся.
   - Ммм-еня зззз-овут Мммм-ики, - выдавил из себя мальчишка.
   - Рад познакомиться, Мик. - Джо посмотрел поверх его плеча на ряд домов
в конце аллеи. - Извини, что так вышло, но мне надо двигаться.
   - Пшш-огодите! - Мики схватил его за рукав.
   - Чего, малыш?
   - Вы... вы - это он, правда?
   Джо посмотрел на Мики:
   - Кто - он?
   - Вы Бэтмен.
   Джо только улыбнулся, похлопал мальчишку по плечу и провернулся,  чтобы
уйти.
   Но Мики не отпускал его.
   - В-в-вы м-м-можете п-п-п-ойти ко  мне  д-д-д-омой  и  п-п-пообедать  с
н-н-нами. Моя м-м-мама п-п-приготовит сегодня в-вечером ж-жареных  цыплят.
А н-на дес-серт будет п-п-пирог с ревенем.
   Джо начал  было  говорить,  что,  мол,  спасибо,  надо  идти,  и  вдруг
замолчал. Впервые с начала  своей  маленькой  одиссеи  у  него  есть  шанс
принять какое-то решение. До сих пор  его  вели  две  очень  разные  вещи,
принимающие решения за него: адреналин и инстинкт. А  теперь  Джо  впервые
понял, что обдумывает свой следующий шаг. И до него дошло, что  он  играет
сейчас шахматную партию, и, может быть, не так уж глупо будет  убраться  с
улицы и спрятаться достаточно надолго, чтобы обдумать следующий ход.
   - А знаешь что? - сказал он вдруг. - Всю жизнь любил пирог с ревенем.


   Хиро Сакамото врубил третью скорость, и его  блестяще-черный  "феррари"
взлетел по рампе на шоссе,  и  асфальтовая  дорога  полетела  под  колеса,
растворяясь металлической лентой в поглощающем движении. Машина выехала на
скоростную полосу, набрав девяносто пять миль в час, когда Хиро перешел на
пятую  передачу,  держа  рычаг  нежной  рукой  любовника.  Другая  рука  в
автомобильной полуперчатке орлиной лапой держала руль. На ней не было двух
пальцев - мизинца и указательного. Они были удалены в ритуале  "юбитсуме".
Каждая отсеченная фаланга посвящалась одному из тех, кто  стоит  в  якудзе
выше тебя - выражение крайней преданности. Сейчас очень мало кто  стоял  в
организации выше Хиро.
   - Терпение, _теки_, - сказал про себя Хиро, мысленно обращаясь  к  Джо,
своему фатуму, своему благородному _теки_, или  противнику  на  протяжении
всей жизни.
   Хиро часто говорил сам с собой на ломаном английском - он жил  во  всем
мире, стиль его жизни сочетал две культуры. Он любил американских  женщин,
американскую музыку и американские фильмы. Живя в Америке, он носил одежду
любимого цвета - черную. Черные джинсы от Гесса, черные ботинки от  Гуччи,
черная водолазка и спортивная куртка от Лагерфельда.  Плюс  плоская  шапка
черных волос и угловатое бледное лицо под ней.
   Его цели часто являлись ему в снах.
   - Терпение, _теки_.
   Хиро Сакамото прибыл сегодня утром  аэробусом  из  Киото.  Поселился  в
местном отеле. Приготовил оружие. Час  медитировал,  потом  взял  у  своих
местных партнеров переоборудованный "феррари". Машина была переоборудована
одним американцем-электронщиком, который часто выполнял работу для якудзы.
У нее  под  приборной  доской  был  встроенный  автопилот  -  переделанный
сервомеханизм,  управлявший  рулем  и  скоростью  дистанционно  с  помощью
специально сконструированного джойстика. Ничего, кроме этой  машины,  Хиро
не было нужно. Ему не были нужны ни наводчик,  ни  проводник,  ни  местные
крысы, чтобы выгнать цель из норы. Он уже бывал в Штатах неоднократно.  На
его счету были пара иностранных дипломатов, несколько высших руководителей
"Сони", горстка засвеченных агентов. И каждый раз, когда он приезжал в эту
страну, он узнавал из подполья последние новости о великом Слаггере.  Хиро
отлично знал его работу и восхищался его искусством.
   Убить его - это будет великая честь.
   Свое неформальное обучение Хиро прошел за годы  в  недрах  якудзы,  или
японской  мафии.  Это  слово,  буквально  означающее   "отверженный"   или
"бунтовщик", брало свое начало в азартной игре в три карты, где "я",  "ку"
и "дза" представляют собой наиболее неудачную  для  игрока  комбинацию.  В
средневековой Японии якудза были сельскими бродягами, защищавшими фермеров
и крестьян, но когда в середине двадцатого века  страна  вошла  в  спираль
технического прогресса и безудержного экономического  роста  после  Второй
мировой  войны,  эта  организация  обратилась  к  более   выгодным   делам
контрабанды, азартных игр и  проституции.  Хиро  был  завербован  в  конце
семидесятых молодым солдатом - отчаянный подросток, не знавший себе равных
в рукопашных стычках. Он быстро поднимался по  ступеням  иерархии,  убирая
средней руки чиновников, ампутируя себе фалангу  за  фалангой,  нанося  на
тело татуированные ритуальные символы. Черные перья на его руках  означали
преданность и храбрость. Сокол на спине, символизирующий его дух охотника,
занял всего лишь пятьдесят болезненных часов под костяными иглами.
   В середине восьмидесятых Хиро стал свободным охотником, выполняя работу
по всему миру и оттачивая свое искусство. Большинство контрактов приносили
ему шестизначные суммы. Но излишне говорить, что на охоту за Джо он  пошел
не ради денег.
   Истинные  мотивы  Хиро   восходили   к   Будо   -   боевому   искусству
самосовершенствования. Будо, реминисценция чистого даосизма, вела воина  к
состоянию сатори, в  котором  человек  полностью  отказывается  от  своего
физического существа, забывает технику и обращается в стихию.  Как  ветер.
Бусидо, полное подобие Дзен. Таким был Хиро всегда - когда ел, спал, любил
женщин, путешествовал, отнимал жизни. И сейчас, быстро скользя  на  юг  по
шероховатому бетону скоростного шоссе  Эдлая  Стивенсона,  он  пользовался
ритмичным мельканием белых линий для входа в новую медитацию. Медитацию на
тему, как найти и убить легенду.
   - Терпение, _теки_, я иду.
   Голос его был еле слышен за пением двигателя.
   Хиро знал много способов выследить человека, в особенности  убегающего.
Знал,  как  внедриться  в  информационные  системы  местной  полиции   или
Интерпола.  Знал,  как  отслеживать  информацию  об  угнанных  машинах,  о
подмененных номерах, как слушать сообщения дорожной полиции. Он знал,  как
извлечь информацию из сведений о последних банковских операциях, об аренде
машин, из зашифрованных рекламных  объявлений  в  газетах,  из  расписания
авиарейсов. Он знал, как использовать Интернет, ловить информацию минутной
давности, слушать разговоры хакеров и взламывать шифры. И еще он знал, как
прятать оружие и путешествовать налегке, выбирая обходные пути и  наименее
загруженные маршруты.
   Около  получаса  назад  Хиро  услышал  последнее  сообщение  по  каналу
Си-эн-эн о взрыве в аэропорту Куинси. Там было все, что нужно было Хиро.
   "Самолет внутренних авиалиний  стал  ареной  смертельной  схватки  двух
известных  террористов,  которая  завершилась  чудовищным  взрывом   после
приземления. Один человек погиб, один  исчез,  а  все  пассажиры  самолета
вздохнули с колоссальным облегчением - они остались живы".
   Теперь воин Будо знал достаточно. Единственная вещь,  которой  не  знал
Хиро  Сакамото,  -  сколько  еще  стрелков  несутся  сейчас  параллельными
дорогами в захолустный городок на берегу Миссисипи.





   - Мам?
   Белые простыни развевались на ветру, как страницы громадной книги.
   За  ними  стояла  крупная  женщина  с  прищепками  во  рту,  хлопотливо
развешивая на  веревке  мокрое  белье.  Порывы  ветра  задирали  подол  ее
джинсовой юбки, открывая паутину варикозных вен, толстые лодыжки  и  белые
матерчатые туфли.
   - Мам... вот тут человек, который хочет с тобой познакомиться.
   Мики Куган нырнул в развешенное белье и отодвинул его в сторону, открыв
стоящую с мокрыми колготками в руках Аннет Куган со встревоженным лицом. У
нее были выгоревшие на солнце волосы и  следы  какой-то  ушедшей  красоты,
унесенной бесчисленными стирками и непреходящим горем.
   - Мики?
   У женщины выпала изо рта прищепка.
   Мики показал на Джо, который стоял в нескольких шагах от него,  неловко
переминаясь с ноги на ногу и потирая грязную повязку на правой руке.
   - Это Джо, мм-м-мой новый друг, - сказал Мики. - Я п-п-п-пригласил  его
на обед, мама. Ничего, мам, если мой новый друг Джо останется к обеду?
   - Боже милостивый, Мики!
   Женщина уронила мокрое белье и подошла к сыну. Ощупала  его  щеку.  Там
наливались цветом синяки, краснели ссадины.
   - Ради всего святого, что с тобой случилось?
   Мики молча смотрел вниз.
   - Мики?
   Аннет бросила беспокойный взгляд на Джо.
   Джо сделал шаг вперед, прижимая  к  груди  раненую  руку.  В  сломанном
суставе сидела боль, неустанная, тупая, пульсирующая.
   - Мэм, тут соседские мальчишки  немного  поозоровали.  Я  просто  хотел
удостовериться, что ваш мальчик доберется домой без приключений.
   Аннет не ответила, повернувшись вместо этого снова к Мики  и  стряхивая
пыль с его комбинезона.
   - Это был младший Фрицел и его друзья? Мики? Это был Билли Фрицел и его
компания?
   Мики вяло кивнул.
   У Аннет Куган слегка задрожал подбородок.
   - Они опять хватали тебя за это место? Мики, они хватали  тебя  за  это
место, как в прошлый раз?
   Мики передернул плечами и замотал головой.
   - Мадам, у вас очень храбрый мальчик.
   Джо на этот раз тщательно подбирал слова, стараясь разрядить  ситуацию,
добиться доверия женщины. Он понятия не имел, позволит ли  ему  эта  тетка
переступить порог своего дома. А часы по-прежнему тикали, и чем дольше Джо
торчал снаружи на виду у Господа Бога и любого патрульного, тем больше был
риск, что его засекут.
   - Он отлично собой владеет, - добавил Джо.
   Аннет взглянула на него в упор:
   - Мы с вами знакомы?
   - Нет, мэм. - Джо протянул здоровую левую  руку  и  улыбнулся.  -  Меня
зовут Джо Джозеф. Я независимый строительный подрядчик из Цинциннати,  ищу
места для строительства.
   Женщина сжала руку Джо.
   - Я благодарю вас за то, что вы сделали для моего сына.
   - Не стоит благодарности.
   - Он на самом деле не тот, за кого себя выдает, - вдруг тихо сказал  ей
Мики тоном заговорщика.
   Руки Джо покрылись гусиной кожей.
   Женщина резко повернулась к мальчику:
   - Что ты говоришь, деточка?
   - На самом деле он никакой не Джо, - сказал ей Мики. - На самом деле он
Бэтмен, мама, но не м-м-может позволить,  чтобы  об  этом  знали.  За  ним
гонятся злые л-л-люди и п-п-пытаются устроить на него засаду.
   Тогда Аннет  Куган  улыбнулась,  а  Джо  ощутил  одновременно  и  волну
облегчения,  и  прилив  сочувствия  к  этой  крупной  сельской  женщине  с
варикозными венами и грустными глазами.
   - Это правда?
   Аннет бросила на Джо заинтересованный взгляд.
   - Ага. - Джо улыбнулся зеленой траве. - Вы же знаете,  как  оно  у  нас
бывает, у крестоносцев в накидках.
   Аннет снова повернулась к сыну.
   - Ладно, Мик, тебе сейчас стоит почиститься, а  потом  можешь  принести
чашку кофе для твоего друга-супергероя.


   Примерно в половине шестого звук тяжелых рабочих ботинок  по  линолеуму
кухни известил о возвращении с работы Лема Кугана.
   - Папа пришел! - Мики спрыгнул  с  кровати  и  помчался  к  двери.  Его
прилипшая улыбка задергалась при звуках папиного баритона. В  этот  момент
Мики показывал Джо свою коллекцию комиксов, и фигурки Бэтмена, и пояс  для
снаряжения, и тайное оружие, и браслеты декодера.
   - Тебе пон-н-нравится мой папа! - радостно крикнул Мики.
   Джо сидел на  подоконнике,  наслаждаясь  омывающим  его  тело  из  окна
ветерком. Несколько минут назад он помылся в  ванной  для  гостей,  промыл
порезы и ссадины, сменил повязку на пальцах. Потом допил последние остатки
семейной бутылки "пепто-бисмола". Еще по дороге  он  выбросил  пистолет  в
мусорный бак на углу Восьмой и Семинарской улиц и теперь  был  безоружным,
голым, как ворона на дереве,  дрейфовал  во  враждебном  океане  ветшающих
трейлер-парков и домов начала девятнадцатого  века.  И  в  этой  маленькой
двухэтажной гавани Джо чувствовал себя  до  предела  уязвимым.  Дом  стоял
среди тополей в конце Восьмой улицы, задний  двор  выходил  на  вспаханное
поле, примыкающее к федеральному шоссе. Каждые несколько минут дальний шум
двигателя какого-нибудь полугрузовичка напоминал  Джо,  что  у  него  есть
запасной маршрут бегства - по крайней мере в эту  минуту.  Но  это  только
дело времени - скоро каждый водитель отсюда и до Канзас-Сити будет знать о
таинственном человеке с рейса номер 109 "Вестерн игл", который все еще  на
свободе, предположительно вооружен, и опасен. Конечно, Джо и вполовину так
не волновала  полиция,  как  коллеги-конкуренты,  которые  могли  услышать
сообщения в новостях. Короче, либо он очень быстро пустится в  путь,  либо
он покойник.
   Если бы только Джо достать старый семейный пистолет,  охотничье  ружье,
мелкашку - что-нибудь. Недавно он читал, что  все  чаще  семьи  из  нижних
слоев среднего класса держат дома что-нибудь горяченькое. Веяние  времени,
решил тогда Джо. Особенно в маленьких городах. Однако за  все  время,  что
Джо провел в доме Куганов, он подобных предметов не  видел.  Только  вдоль
венецианского окна стояли в ряд  старые  деревянные  подсадные  утки,  что
позволяло думать, будто какое-то огнестрельное оружие в доме все же  есть.
Но часы все так же тикали, и Джо знал, что не может позволить себе надолго
залечь.
   - Ну ладно, парень, пойдем познакомимся с твоим папой.
   Джо  застонал,  спрыгивая  с  подоконника,  колени  его  хрустнули.  Он
чувствовал себя чуть лучше, чем когда только вошел. Аннет Куган  дала  ему
чаю со льдом, а  в  ванной  он  отыскал  в  аптечке  аспирин.  Теперь  его
беспокоили  нервы.  Он  был  напряжен  до  предела,  готов  сорваться,   и
чувствовал себя вроде одной из тех деревянных уток в  гостиной.  Сидишь  и
ждешь, пока не дадут по голове и не сунут в мешок.
   - Папа! - Мики вытащил Джо  за  рукав  из  комнаты  в  холл.  -  Ты  не
поверишь, кто к нам сегодня пришел!
   Дом был забавным конгломератом  стиля  ранней  Америки  и  предметов  с
дешевых распродаж. Полки  из  древесностружечных  плит,  повсюду  плетеные
дорожки, кресла стиля Томаса Джефферсона с потертыми углами  и  салфетками
на подлокотниках. Пахло  сухими  духами  с  сиреневым  ароматом  и  старой
штукатуркой. Куганы были далеко не Рокфеллерами, но Аннет твердо вела свой
корабль, чистый и гордый. А когда Джо свернул за угол холла, сойдясь лицом
к лицу с мужчиной этого дома, он понял, на каком крепком фундаменте  стоит
жизнь Мики Кугана.
   - Добро пожаловать к нам в Куинси, мистер Джозеф.  -  На  пороге  кухни
стоял крупный мужчина в замасленной синей  спецовке,  улыбаясь  и  вытирая
руки полотенцем. Из кухни у него за спиной несся запах куриной подливки  и
жженого сахара. - Я Лем Куган.
   Он протянул большую ладонь с въевшейся в нее грязью.
   - Джо Джозеф, очень приятно.
   Джо машинально протянул больную руку, а Куган  ее  пожал,  и  это  было
будто по забинтованной  руке  хватили  рашпилем.  Джо  внезапно  съежился,
разжав руку.
   - Ой! - Куган показал на бинт. - Старая рана с войны?
   - Ага. - Джо потер руку, стараясь  утишить  боль.  -  Прищемил  дверцей
машины.
   - Извините, если сделал вам больно, мистер Джозеф.
   Мики глядел из-за спины Джо со странным блеском в глазах.
   - Джозеф - это п-псевдоним, па. Н-на самом деле он Бэтмен.
   Джо заставил себя рассмеяться.
   - Я так и понял, - ответил улыбаясь Лем Куган, не отрывая глаз от  Джо.
- Выпьете пива перед ужином, мистер Бэт? Или  лучше  называть  вас  мистер
Мен?
   - Зовите меня Джо, а пиво - это просто здорово.
   Лем вернулся на кухню, потрепал Аннет по заду и вынул  из  холодильника
пару  высоких  коричневых  бутылок  "Фальстаффа".  Потом  принес  пиво   в
гостиную.
   Мужчины устроились в креслах с подголовниками, а Мики смотрел на них из
угла.
   -  Аннет  мне  сказала,  что  вы  помогли  моему  сыну  выпутаться   из
неприятности, - сказал Лем, сделав длинный глоток.
   Он был крупным мужчиной с  землистым  лицом,  зачесанные  назад  темные
волосы были смазаны каким-то лаком, а челюсть была  настолько  квадратной,
что ее можно было использовать как угольник. Одет он был в  синий  рабочий
комбинезон с вышитым на кармане именем,  и  Джо  понимал,  что  видел  эту
форму, но не мог вспомнить где. Сеть магазинов "Мидас  Маффлер"?  Компания
"Леннокс Хитинг и Эйр Кондишн"? Что-то в  этом  человеке  беспокоило  Джо.
Как-то он слишком пристально смотрел, с какими-то  искрами  в  напряженных
глазах.
   - Да ничего там особого не  было,  -  ответил  Джо.  -  Просто  шуганул
нескольких забияк.
   - У него есть с-суперсила, па, - добавил Мики.
   - Это хорошо, сынок.
   Взгляд отца не отрывался от Джо, и в глазах мелькали все те же искры.
   - Да, знаете, я не очень разбираюсь в суперсилах, - заметил Джо, - но у
вас тут настоящий супермальчик.
   - Да мы и сами знаем, что он у нас молодец, - сказал  Лем  и  подмигнул
сыну.
   Мики заерзал от смущения на стуле,  не  зная,  куда  девать  руки.  Джо
смотрел на него, ощущая боль в сердце. В парне было столько  сил,  но  ему
приходилось вести эту страшную жизнь, и дальше могло быть только хуже. Джо
ощутил что-то вроде симпатии к этой семье,  к  этим  простым  людям  с  их
открытой улыбкой и крепким рукопожатием. Вдруг оказалось,  что  есть  куда
более серьезная причина отсюда убраться.  Найти  какой-нибудь  задрипанный
пистолет и смыться в заросли, пока не навлек на добрых людей адский огонь.
   - Что бы оно там ни произошло... - Человек подбирал слова,  и  Джо  мог
поклясться, что в этих глазах с искрами мелькнула  влага,  -  мы  с  Аннет
благодарны вам за то, что вы сделали для Мики.
   - Да не за что.
   - Ребята в нашем городке бывают иногда очень мерзкими.
   Лем на секунду отвернулся, и Джо понял, что тема закрыта.
   Они поболтали еще несколько минут, поговорили о  спорте,  допили  пиво,
посмешили Мики. Джо не мог избавиться  от  ощущения,  что  узнал  спецовку
Лема, но почему-то решил, что  спрашивать  хозяина  неуместно.  Наконец  в
дверях кухни появилась Аннет Куган и объявила,  что  обед  готов.  Мужчины
поднялись и пошли в столовую.
   - Скажите мне, Лем, - спросил Джо,  садясь  за  стол.  -  Вы  охотиться
любите?


   Желудок Брунетты Джоунс  чуть  подпрыгивал,  когда  ее  "крайслер-таун"
входил в повороты  ведущего  вниз  серпантина  к  югу  от  Понтиака,  штат
Иллинойс. Приближались сумерки, солнце исчезало за горизонтом,  приобретая
цвет дешевого водянистого маргарина.
   Брунетта сделала глубокий вдох, ощутила запах свежести из  приоткрытого
окна. Она была в отличной форме, собранна и сосредоточенна. Она  ехала  по
сельской дороге на скорости почти семьдесят  миль  в  час,  что  требовало
жесткой сосредоточенности, чтобы не вылететь на повороте  в  кукурузу,  но
Брунетте это было нетрудно. Уж если Брунетта что  и  умела  делать  -  это
сосредоточиваться. Она умела отключить всю лишнюю входную информацию.  Она
умела отключить эмоции. Так она охотилась.
   И так она убивала. Как машина.
   Дорога стала шире, и вскоре Брунетта ехала по широкому прямому участку,
с одной стороны которого было темно-зеленое  поле  ранней  кукурузы,  а  с
другой - главный хайвей. Хайвей 55 был главной артерией штата, ведущей  на
юг, и Брунетта решила использовать параллельные дороги, чтобы не светиться
на федеральном шоссе. Она предвидела  встречи  с  другими  соискателями  и
хотела их избежать. Ей не нужны лишние сцены.
   Она нащупала под сиденьем любимую игрушку. Деточка лежала  в  бархатной
сумке, затянутой кожаной лентой. Брунетта  сунула  туда  руку  и  нащупала
рифленую рукоятку. Обхватив ее пальцами,  Брунетта  вытащила  пистолет  из
сумки,  посмотрела  на  свет  -  красивый  закатный  свет  цвета  копченой
лососины. Матовая сталь в этот час просто  светилась.  Десятимиллиметровый
"смит-вессон",   модель   1006.    Полуавтомат.    В    настоящее    время
предпочтительное  оружие  агентов   ФБР,   способное   выстрелить   девять
полновесных пуль за три секунды. Обеспечивал  то,  что  федералы  называют
"мгновенным выведением из строя". Перевод: деточка Брунетты могла вышибить
мозги к едрене фене.
   -  Будь  готова  выйти  на  сцену,  -  проворковала  она  пистолету   и
прицелилась из окна в темноту, притворившись, что стреляет.
   Брунетта хорошо умела притворяться. Это умение пришло вместе с работой.
Не будь она одним из самых умелых киллеров-контрактников в континентальной
части США, она могла бы  стать  великой  актрисой.  Она  умела  достоверно
изобразить любую эмоцию. Она могла убедить любого человека, что он - центр
Вселенной, объект великой страсти и предмет мечтаний. И они верили до  тех
пор, пока она их не убирала.
   Брунетта сделала крутой поворот, и шины  жалобно  взвизгнули.  Брунетта
улыбалась и следила за параллельным шоссе. Там было  все  спокойно.  Поток
запахов ферм и  полей  был  лучше  боливийской  понюшки.  Брунетта  громко
рассмеялась и высунула из окна ствол.
   И прицелилась в умирающее солнце:
   - Пиф-паф! И ты покойник.


   Джо хотел было заняться пирогом с ревенем и свежими взбитыми  сливками,
когда услышал из кухни тихое жужжание телевизора.
   До сих пор обед был благословенным  отдыхом.  Джо  припомнить  не  мог,
когда в последний раз наслаждался настоящей домашней едой. Мать была давно
в могиле, а Мэйзи никак не была образцом поварихи. И Джо, с его все  более
чувствительным желудком, каждый вечер поглощал  купленные  навынос  мягкие
китайские блюда и сандвичи с топленым сыром. Но сегодня Аннет развернулась
по полной программе.  Она  подала  двух  целиком  зажаренных  великолепных
цыплят,  картофельное  пюре,  подливу,  фасоль  с  собственного   огорода,
запеченные кольцами яблоки и крепкий чай со льдом. И в течение всего обеда
Куганы относились к Джо как к члену семьи, рассказывая забавные истории  и
от души веселясь. Это было лучшим лекарством. Джо, пока не  увидел  сияние
экрана портативного телевизора в кухне, почти забыл о своих проблемах.
   Это был маленький "Зенит" на батарейках, стоящий между открывалкой  для
банок и стопкой поваренных книг в мучной пыли, и оттуда, где сидел Джо, он
был еле виден. Звук был приглушен почти до конца. Наверное, Аннет включила
его, когда возилась  на  кухне,  и  забыла  выключить.  Передавали  выпуск
новостей канала "Дабл-ю Джи И Эм". Сцена взрыва самолета, говорящие головы
и потом - расплывчатое изображение человека, бегущего по взлетной полосе к
соевому полю. Человек  в  темной  спортивной  куртке,  помятых  слаксах  и
"флоршеймах".
   - А знаете что? - Джо отодвинулся от стола. - Пусть я буду свиньей,  но
попрошу еще чашечку этого превосходного кофе.
   - Сейчас, - откликнулась Аннет и встала. Она начала собирать  со  стола
грязные тарелки. Лем спокойно наблюдал  за  ней,  попыхивая  сигаретой.  А
малыш Мики уже расправился  с  десертом,  извинился  и  убежал  в  дальнюю
комнату дома.
   - Нет, нет, вы сидите, - махнул Джо рукой в сторону Аннет. - Я сам себе
налью.
   Джо вышел на кухню и притворился, что возится с кофейником.
   Он потянулся выключить телевизор и вдруг  остановился,  уставившись  на
стоп-кадр с размытым изображением своего лица. Изображение медленно  росло
и застыло, показав зернистый портрет лица Джо,  и  Джо  смотрел  на  него,
охваченный ужасом. Будто кто-то сорвал с него штаны перед всем миром.  Ему
конец. И копы - это еще самая мелкая  из  всех  его  проблем.  Потому  что
кролика из шляпы достали для других игроков. И Джо  знал,  что  они  скоро
здесь будут.
   Куинси, штат Иллинойс - не так уж трудно его найти.
   Кофейник все еще грелся на задней конфорке плиты, и Джо налил себе  еще
чашку. В костяшках пальцев пульсировала боль, руки тряслись, так что  даже
трудно было попасть струей кофейника в  чашку,  но  Джо  не  мог  с  этими
справиться - это было также  невозможно,  как  взмахом  волшебной  палочки
остановить Игру. Только один человек мог это сделать. Только один  человек
мог взмахнуть этой волшебной палочкой и остановить этот кошмар.
   Джо вышел из кухни и посмотрел на Куганов.
   - Извините, можно мне от вас позвонить на секунду?
   - Ради Бога, Джо, - ответил Лем с набитым ртом,  с  сигаретой  в  одной
промасленной руке и с вилкой в другой.
   Джо повернулся и  направился  к  телефону.  Это  был  старый  настенный
аппарат с диском, висевший у  задней  двери.  Джо  набрал  домашний  номер
Эндрюса и стал слушать гудки. Раз.  Два.  Три  гудка.  Тихие  гудки  осами
жужжали в ухе Джо, вызывая прилив кислоты в желудке. Адвокаты... Точно как
копы или доктора. Когда он нужен, его нипочем не достанешь.
   Еще один гудок в трубке.
   Сегодня уже третий раз  Джо  пытался  связаться  с  молодым  адвокатом.
Первый раз на перроне вокзала. Второй раз из аэропорта, в офис.  Оба  раза
пришлось наговорить сообщение. И сейчас  снова  будет  этот  металлический
щелчок, шипение и механический голос.  И  когда  Джо  уже  хотел  повесить
трубку, внезапно в телефоне щелкнуло и отозвался человеческий голос:
   - Алло?
   - Томми?
   - Кто это? Кто говорит?
   - Это Слаггер, Томми.  -  Джо  сделал  паузу,  вслушиваясь  в  неловкое
молчание на том конце линии. Джо  понял,  что  адвокат  ожидал  другого  -
одного  из  коротких  телефонных  звонков,  когда  на  летящих  по   эфиру
микроволнах балансируют жизни. Его, Джо, жизнь. Ему  и  во  сне  не  могло
присниться, что он будет использовать этот  канал  связи,  чтобы  _спасти_
жизнь. Особенно свою жизнь.
   - Я полагаю, ты получил мои сообщения, - добавил Джо, стараясь, чтобы в
голосе не звучало отчаяние. В конце концов это  просто  очередной  деловой
разговор с молодым эсквайром. - И я полагаю, ты уже  начал  улаживать  это
дело, как мы говорили?
   - Джо, черт бы тебя побрал, почему ты все время мне звонишь?
   Голос адвоката не был обычным безличным голосом корпоративного  хозяина
Вселенной, каким привык его слышать Джо.  Более  того,  он  был  чертовски
неуверенным.
   - Ты получил мои сообщения?
   - Слаггер, не надо бы тебе тратить время на телефон.
   - Ты не получал моих сообщений?
   - Я их получил.
   - Вот и отлично. - Джо слегка успокоился, сделал вдох  и  продолжал:  -
Значит, мы в этом деле работаем вместе?
   - В каком деле?
   - _Задание_. Отзыв задания. Ты помнишь о задании, нет?
   - Слаггер, задание не может быть отменено.
   - Что значит - не может быть? Почему?
   На другом конце провода голос взлетел на октаву:
   - Погоди, погоди минутку. Ты хочешь сказать, что на самом  деле  хочешь
отозвать задание? Твои сообщения  -  это  вполне  серьезно?  Ты  пытаешься
отменить?
   Джо почувствовал пульсацию в виске и дрожь века над левым глазом.
   - Томми, проще говоря, дело обстоит так. Произошла ошибка. Не  проси  у
меня объяснений. Мне надо, чтобы Игру отменили из-за дождя. Вычеркнули  из
расписания, что угодно. Ты меня слышишь?
   После короткой паузы.
   - Не выйдет, Слаггер. Мне очень жаль.
   Джо стиснул в руке трубку.
   - Томми, я не намерен сейчас обсуждать всю концепцию. Я хочу отмены. Ты
понял меня? Отзови все ставки. Зачеркни. Я готов платить. Чем угодно.  Это
была ошибка. А теперь труби в трубу и накрой все это дело медным тазом.
   На другом конце провода послышался странный звук, будто адвокат  то  ли
прочищает горло, то ли нервно хихикает:
   - Слаггер. Друг мой. Ты же меня просто раком ставишь. Понимаешь? У меня
руки связаны, в наручниках. Полностью. Ты просто не знаешь.
   Джо потерял терпение:
   - Томми, черт тебя побери, слушай меня внимательно. Это тебе не  бег  в
мешках парами. Речь идет о собственной заднице,  которой  я  дорожу  и  на
которой сижу. Поэтому сделай мне одолжение, разогрей свой компьютер и всем
обычным подозреваемым позвони и аннулируй это чертово задание, пока они не
аннулировали меня!
   Еще минута напряженного молчания.
   - Томми?
   Голос  адвоката  вернулся  внезапно,  заряженный   новой   энергией   и
сверхуверенный:
   - Ладно, ладно, я понял, что происходит. Джо, ты сам вляпался,  и  было
это ошибкой или нет, но сейчас уже слишком поздно. Ты не хуже меня знаешь,
что когда акция проплачена,  отозвать  ее  нельзя.  Пункта  о  расторжении
контракта нет. Таким образом, у  нас  возникает  проблема.  Отлично.  Хочу
задать тебе один  вопрос,  Слаггер.  Известно  ли  тебе,  что  по-китайски
иероглиф проблемы - тот же, что и иероглиф возможности?
   - Что ты плетешь, черт бы тебя побрал?
   Джо тошнило, голова кружилась от света и запахов кухни,  непереваренный
обед ворочался  в  животе  чушкой  раскаленного  железа.  Адвокат  начинал
говорить, будто уговаривал  не  падать  духом.  Как  сотрудник  телефонной
службы доверия.
   - Я говорю о перцепции, - сказал голос. - Перцепция - это  все.  Ты  же
Слаггер, черт побери. Лучший из всех, кто когда-нибудь  был.  Посмотри  на
Майкла Джордана. Все - в голове, Слаггер, и ты знаешь, что я прав.
   - Томми...
   - Все, что ты сейчас должен сделать,  -  _увидеть_,  как  ты  из  этого
вышел. _Увидеть_, Слаггер. Визуализировать успех. Увидеть, как ты  уходишь
и оказываешься на каком-нибудь пустынном острове посреди...
   - Томми, черт тебя побери! Заткнись на секунду!
   Джо резко вдохнул, вдруг поняв, что слишком повысил голос,  и  выглянул
через  дверь  в  столовую.  Лем   и   Аннет   сидели   за   столом,   тихо
переговариваясь, стараясь не слушать и дать гостю возможность говорить без
помех. Джо несколько раз глубоко вздохнул,  пытаясь  успокоиться,  желудок
свело горячей и тугой судорогой. Он приложил все силы, чтобы голос его был
спокоен, но тверд, как у дрессировщика:
   - Том, послушай. За моральную поддержку тебе спасибо. Все, что я прошу,
- это чтобы ты попытался.  Должен  же  быть  способ,  Томми,  ведь  это  я
запустил это дело,  и  я  должен  иметь  возможность  выбить  из-под  него
подставку.
   - Но, Слаггер...
   - Все, что я прошу, Томми, - это чтобы ты  попытался,  -  мягко  сказал
Джо. - Это все, о чем я прошу.
   Пауза казалась  бесконечной.  Джо  чувствовал,  как  у  него  в  животе
ворочается ледяной нож.
   Наконец Эндрюс спросил:
   - У тебя есть номер моего пейджера?
   - Есть, Томми.
   - Но я ничего не обещаю, ладно?
   - Разумеется.
   - Еще раз повторяю: не могу ничего обещать. Ты  понял,  что  я  имею  в
виду?
   - Полностью.
   - Первым делом позвони мне завтра утром. Я посмотрю, что можно сделать.
А теперь я в самом деле должен идти.
   Трубка щелкнула Джо прямо в ухо, и раздался гудок набора номера.
   Повесив трубку на рычаг, Джо повернулся к полке и облокотился  на  нее.
Накатило головокружение. Джо вцепился  в  край  полки  так,  что  побелели
пальцы, глубоко дыша, сглатывая кислую слюну с медным привкусом. В желудке
горело, в глотке будто нож поворачивался. Колени были  как  ржавые  петли,
застывшие, окостенелые. Стресс  снова  навалился  всей  тяжестью,  выбивая
почву из-под ног.
   Когда-то,  давным-давно,  Джо  умел  справляться  с  таким  стрессом  с
эффективностью машины, контролируя дыхание, _видя_ пульсирующий в голове -
тик-так, тик-так - метроном. Но этот Слаггер сейчас износился, как  машина
после миллиона миль. Ему трудно  было  представить  себя  выбирающимся  из
кресла-качалки, а не то что уходящим от волчьей стаи.
   Он не сразу смог овладеть собой, а потом увидел, что в кухне  есть  еще
одна пара глаз, жадно впитывающая все вокруг.
   - Это ты, Мики?
   Мальчик просунул в кухню коротко подстриженную голову.
   - Это Р-р-р-обин, - ответил он.
   Джо улыбнулся:
   - Ах да, чуть не забыл. Давай сюда, Мальчик-Чудо.
   Мальчик выдвинулся из-за стола. Он был одет в желтую накидку, на глазах
была ярко-зеленая маска, вокруг пояса желтый ремень с  гнездами,  набитыми
игрушечным оружием и реквизитами Бэтмена.
   - Много дел сегодня вечером на Б-бэт-фоне? - спросил он, подойдя.
   Джо потрепал мальчика по волосам.
   - Это точно.
   - Много плохих парней?
   - Даже не спрашивай, - согласился Джо и взял с полки чашку. - А  сейчас
почему бы нам не вернуться к столу и не закончить с десертом?  Что  ты  на
это скажешь?
   Они вернулись в столовую.
   Аннет уже убирала со стола, а Лем сворачивал очередную самокрутку.
   Джо сел на свое место, а  Мики  устроился  напротив,  ловя  каждое  его
движение. Джо взял со стола вилку и стал доедать пирог. Пирог, несмотря на
расходившиеся нервы и жжение в животе, показался ему невероятно вкусным.
   - Превосходный пирог, Аннет, - похвалил Джо хозяйку.
   - Рада, что он вам понравился, - ответила она, улыбнувшись. И пошла  на
кухню со стопкой тарелок.
   - Мы с Аннет, - неожиданно произнес Лем, снимая с губы крошку табака, -
тут немного поговорили, пока вы звонили по телефону.
   Джо кивнул, продолжая есть пирог.
   - Дело в том, - говорил Лем, - что  здешние  мотели  слова  доброго  не
стоят. Есть "Холидэй Инн", но в городе, где всегда полно.  Есть  "Хиллиард
Мотор Лодж" на двадцать четвертом, но о нем тоже домой ничего хорошего  не
напишешь.
   - В самом деле?
   - Ага, так мы тут подумали, что если вы хотите заночевать в Куинси,  то
можете бросить якорь прямо здесь.
   Джо на секунду задумался.
   - Есть кровать на колесиках в  мансарде,  -  сказал  Лем.  -  Не  отель
"Ритц", но там сухо. Аннет может постирать ваши вещи.
   Джо продолжал думать, потом посмотрел на хозяина и ответил:
   - Заманчивое предложение, Лем. Я его с благодарностью принимаю.


   - Чего ты даже не понимаешь в убийствах...
   Крейтон Лавдел философствовал со свесившейся изо рта сигарой, развалясь
на кожаном водительском сиденье "кадиллака".
   Из-под расстегнутой на груди  фиолетовой  спортивной  куртки  виднелась
футболка и массивная золотая цепь. Машина мчалась на юг.
   - Убивать людей - искусство, и  по-другому  на  него  смотреть  нельзя.
Началось оно еще до Христа, когда люди стали  придумывать  хитрые  способы
для драки друг с другом.
   "Кадиллак" ревел двигателем, летя по минному полю выбоин в  сотне  миль
от Куинси. Над телефонными  проводами  вставал  молодой  месяц,  и  теплая
весенняя ночь натужно гудела. Лавдела уже подмывало заняться работой.
   - Ты слушаешь меня, коротыш?
   - Слушаю, а как же.
   Пацан по имени Мани сидел на пассажирском  сиденье,  грызя  трубочку  с
мороженым, тоскливо глядя в набегающую темноту, будто предпочел бы быть не
здесь, а где-нибудь еще.
   - Возьми  Ганнибала,  -  развивал  свою  мысль  Лавдел.  -  Этот  хмырь
карфагенский рвался убивать римлян, как голый негр на бабу. Так вот, в 218
году до нашей эры этот паразит перевалил через Альпы на стаде  слонов.  Ты
слышишь, что я тебе говорю? На этих гребаных толстокожих.  У  римлян  было
численное превосходство сто к одному, но когда этот тип показался на своих
тварях, свалясь с восточных склонов  Италии,  римляне  наложили  в  штаны,
парень. Вот это чистейшее искусство, коротыш. Ты понял, чего тебе говорят?
Наглость, парень, неожиданная и  наглая  наглость  -  вот  что  выигрывает
войны.
   - Угу. - Пацан по имени Мани грыз мороженое.
   Лавдел помолчал, ведя машину и еще что-то обдумывая, а потом добавил:
   - Вот так и сицилийцы, парень. Для них убить человека - это как сходить
в магазин за пачкой сигарет и банкой тунца. Им наплевать, кто  их  увидит.
Понимаешь,  что  я  говорю?  Им  положить  даже  на  любого  штатского   с
видеокамерой, хрен ему в глотку. Они хотят, чтобы  люди  видели,  как  они
поджаривают своего  жадного  хмыря  в  каком-нибудь  шикарном  французском
ресторане. Вот о чем я тебе толкую, коротыш. Это и есть та наглость, та...
   Лавдел неожиданно замолчал.
   - Чего там? Что стряслось?
   Мани поднял глаза и мигнул, глядя на Лавдела.
   - Ничего, - буркнул в ответ Лавдел.
   Но он лгал, это не было "ничего". В  зеркале  заднего  вида  он  что-то
заметил или по крайней мере _почувствовал_. Какой-то блик света, мазнувший
по зеркалу и сразу исчезнувший среди телефонных столбов и рекламных щитов.
Лавдел не понял, то ли  это  машина,  идущая  по  параллельной  подъездной
дороге, блик натриевого фонаря позади или даже силуэт  птицы,  мелькнувшей
между луной и задним стеклом "кадиллака". Но что-то  только  что  ушло  от
заднего стекла, мелькнув бликом  вольфрамового  света,  как  желтый  строб
телекамеры. И скрылось за холмом.
   - Слышь, старик, а сколько нам еще до Куинси?
   Мани доел мороженое и теперь вытирал жирные пальцы о подлокотник. Пацан
говорил о городе из выпуска новостей,  том  городе,  который,  как  заявил
Лавдел, станет для Слаггера Ватерлоо.
   - Ты, блин, свои вонючие пальцы об обивку не вытирай!  -  Лавдел  резко
стукнул по пальцу на подлокотнике,  и  машина  слегка  вильнула.  -  Я  не
собираюсь возвращать эту чертову спецмашину всю в дерьме! Я  профессионал,
твою мать, и ты свои гребаные пальцы вытирай, блин, об собственные штаны!
   В темноте позади "кадиллака" снова ярко блеснула вспышка.
   - Какого!..
   Выстрел был сделан сквозь заднее  стекло  -  резкий  звук,  как  хлопок
попкорновой машинки. Стекло чуть сморщилось - крошечным глазком, и  Лавдел
почувствовал,  как  дернулось  сиденье,  когда  парнишка  плюхнулся  лицом
вперед.
   - Черт!.. ЧЕРТ!
   Лицо Мани брызнуло красным, кровь и  мозг  расплескались  по  ветровому
стеклу, фосфоресцируя в свете приборной панели.
   - ЧЕ...Е...ЕРТ!
   Лавдел ударил по тормозам, "кадиллак" пошел  юзом,  перегрузка  прижала
Лавдела к двери, и когда шины завизжали, и черные контуры пейзажа  слились
в вертящиеся, безумно вертящиеся круги,  тело  пацана  шлепнулось  поперек
скользкого от крови сиденья. Машину  вертело,  и  Лавдел  вопил,  стараясь
снова подчинить себе этого  монстра  и  вертясь,  вертясь,  вертясь,  пока
автомобиль не ударил в ограждение, застряв  под  углом  к  дороге  капотом
назад.
   Лавдел ударился левой стороной лица о дверь, из легких вырвался воздух.
Лавдела оглушило. Он задыхался, тряс головой,  цепляясь  за  ручку  двери.
Наконец ему удалось распахнуть дверь. Лавдел свалился на  гравий  обочины.
Пополз к задней дверце машины, с трудом  открыл  ее,  нащупал  брезентовый
мешок. Десятимиллиметровый пистолет лежал  в  слое  пузырчатого  пластика.
Лавдел вытащил его, вставил обойму и  был  готов  танцевать  рок-н-ролл  с
любым гадом, который тут стреляет наугад.
   Дорога тонула в безмолвной тьме.
   Лавдел осторожно приподнялся и выглянул  из-за  багажника  "кадиллака".
Дорога уходила в ночь, бесконечная лента угольной черноты,  казалось,  она
течет в непроглядной тьме, и единственным звуком  были  болезненные  удары
сердца Лавдела и постукивание двигателя машины.  Дорога  была  пуста,  как
поверхность Луны. Как эти  гады  смогли?  Пуля  точно  была  для  Лавдела,
кто-нибудь из других...
   Звук.
   Лавдел резко повернулся к капоту машины, услышал  шорох  шин  и  увидел
огни. На мгновение. Пара алых точек на горизонте, скрывающихся за подъемом
подъездной дороги.
   _Хвостовые огни_.
   - Ах ты, сука! - процедил сквозь зубы Лавдел, снимая пистолет с боевого
взвода и ставя на предохранитель. Он понял, что  его  выследил  кто-то  из
конкурентов.
   - Слишком много поваров, - шепнул он про себя. - Чертовски много.
   И влез обратно в машину.
   Пацан сгорбился над приборной доской, еще дергаясь, -  нервная  система
отключилась не сразу. Лавдел оттолкнул тело на спинку  сиденья.  У  пацана
над правой бровью была дырка размером с четвертак. Она блестела в темноте.
   - Лучше ты, чем я, коротыш, - сказал Лавдел сквозь зубы.
   Он вытащил тело из машины и изо всей силы перебросил через обочину. Оно
перевалилось через край и скатилось с  насыпи  в  болотистое  переплетение
бурьяна, битого стекла и мусора. Забравшись снова  в  машину,  он  стер  с
ветрового стекла кровь и мозг найденным под сиденьем резиновым скребком  и
выбросил кровавый ком из окна.
   Пять минут спустя Лавдел уже снова был на дороге с обновленным чувством
цели. До Куинси было полтора часа езды, а Лавдел привык мыслить позитивно.
   По крайней мере  теперь  не  придется  беспокоиться,  что  пацан  будет
пачкать сиденья.


   - Я хочу еще раз поблагодарить вас за то,  что  вы  сделали  для  моего
сына, - сказал Лем  Куган,  остановившись  у  верха  лестницы,  ведущей  в
мансарду.
   - Не говорите глупостей, -  ответил  Джо  через  всю  комнату,  стоя  у
застеленной кровати. - Я не сделал ничего  такого,  чего  вы  бы  сами  не
сделали.
   - Да, но я его отец.
   - Я был рад помочь, - закрыл тему Джо.
   Он снимал часы, готовясь к так ему необходимым паре часов сна.  В  доме
внизу уже час было тихо, как  в  церкви,  все  его  жители  спали,  а  Лем
поднялся проверить, что Джо нашел чистые полотенца  и  простыни.  Джо  уже
застелил кровать и разделся до футболки  и  трусов,  и  теперь  прохладный
ветерок из венецианского окна  приятно  холодил  вспотевшую  кожу.  Воздух
пахнул сосной и дегтем и даже чуть-чуть -  водой  дальней  реки.  Приятный
контраст к затхлости мансарды.
   Комната была больше, чем ожидал Джо, и занимала весь второй  этаж.  Пол
был выстлан листами шероховатой фанеры и уставлен по периметру коробками с
предметами, которыми давно не пользовались. Елочные украшения и  картонные
коробки, гнущиеся под тяжестью  одежды,  которую  не  носят,  а  выбросить
жалко. В северо-восточном углу под подоконником слухового окна  стояла  на
полурассыпавшемся коврике кровать на  колесиках.  Рядом  с  Джо  находился
маленький выщербленный трехногий столик,  пара  старых  номеров  "Сатердей
ивнинг пост" и заслуженная настольная лампа. Почему-то все  это  выглядело
так уютно и безмятежно, что у Джо подступили слезы.
   - Вы уверены, что нашли все, что вам нужно?  -  Лем  показал  рукой  на
столик рядом с кроватью, на стопку свежих простыней,  на  стакан  холодной
воды и старый будильник.
   - Абсолютно, Лем. - Джо подмигнул ему. - Здесь полный комплект.
   - Тогда ладно.
   Лем остановился на ступенях, глядя на доски лестницы, подбирая слова, и
Джо видел, что что-то грызет этого человека.  Тут  же  в  голову  стукнула
тревожная мысль: может быть, этот человек знает больше, чем  дает  понять.
Может быть, глупо было оставаться. Но Лем повернулся к гостю и сказал:
   - Я понимаю, это не мое дело...
   - А что, Лем?
   - Ну, в общем... -  Он  потер  подбородок  тыльной  стороной  ладони  с
въевшимися масляными разводами. - Я не из  тех,  кто  сует  нос  в  каждую
дырку...
   - Но?..
   - Но я только хотел, чтобы вы знали. - Лем поднял глаза на Джо, и в них
мелькнуло какое-то странное чувство. То  ли  страх,  то  ли  гнев,  то  ли
гордость. Или смесь всего этого. Но одно было ясно: то, что хочет  сказать
Лем, чертовски важно. - Я люблю свою  семью  больше  жизни,  -  сказал  он
спокойно. - И какая бы беда ни пришла в этот дом, чтобы защитить семью,  я
сделаю все, что придется сделать.
   - Кто бы осудил вас за это, только не я.
   - Я просто хотел, чтобы вы знали.
   Джо кивнул:
   - Я понял.
   - Ну, что бы там  ни  было,  -  добавил  Лем,  и  эмоциональный  огонек
сменился спокойствием, - спокойной ночи, а утром увидимся.
   - Вам тоже спокойной ночи, Лем.
   Хозяин дома пошел вниз по лестнице.
   Джо выключил свет, сел на кровать  и  слушал,  как  тяжелые  шаги  Лема
затихают в спальне. Тишина накрыла дом одеялом, а Джо все  еще  думал  над
этим неожиданным заявлением Лема.  Было  это  предупреждение?  Или  просто
безобидная декларация отца-защитника? Возможно, старина Лем не так  прост,
как кажется. И вот еще: почему, черт возьми, так  знакома  Джо  эта  синяя
рабочая форма?
   Минуту Джо даже рассматривал вариант выскользнуть  в  окно  мансарды  и
раствориться  в  ночи.  Он  знал,  что  чем  дольше  он  пробудет  в  этом
пасторальном раю, тем меньше будет у него шансов. Город слишком мал, чтобы
чужой мог проскользнуть незаметно, особенно после переполоха в  аэропорту.
Хуже того, чем дольше он остается у Куганов, тем большему риску подвергает
этих людей. Стрелки их сожрут заживо. Бывший призрак из агентства ухлопает
целую семью глазом не моргнув, чтобы это выглядело как  грубая  бандитская
разборка или ограбление с убийством. Нет. Единственный разумный  поступок:
двигаться. Но Господи, как же он устал. До костей.  Слишком  устал,  чтобы
бежать или даже шевельнуться. Если бы только  лечь,  чуть-чуть  отдохнуть,
только чуть-чуть.
   Он положил голову на подушку и попытался отключиться от мыслей.
   Что, если Том Эндрюс был прав насчет  правил?  Что,  если  дело  нельзя
остановить? Тогда нужно иметь план  "Б".  Новую  цель.  Допустим,  удастся
ускользнуть из страны без дырок в шкуре. И что хорошего это ему даст?  Всю
оставшуюся жизнь он будет обречен оглядываться через  плечо.  Нужен  план.
Варианты. _Варианты_. И тут он  услышал  голос,  темный  голос  у  себя  в
голове, который всегда было невыносимо слышать, и  этот  голос  спрашивал:
"Слаггер, сынок, ты готов получить  пулю?  Готов  уйти  в  долгий  нокаут?
Обналичить свои фишки и уйти на могильный покой?"
   Сквозь венецианское окно лился свет луны, и вскоре глаза Джо привыкли к
темноте. Над кроватью была  приклеена  липкой  лентой  старая  пожелтевшая
журнальная обложка - неуклюжая попытка превратить мансарду в  комнату  для
гостей. Это была  репродукция  классической  картины  Нормана  Рокуэлла  -
маленький, веснушчатый, на сто процентов  американский  мальчик  стоит  на
коленях у кровати, сложив ладони перед грудью, лицо его поймано  в  момент
погружения в молитву на сон грядущий. "Вот  отхожу  я  ко  сну..."  И  Джо
долго, очень долго, смотрел на картину. И потом сделал то,  чего  уже  сто
лет не делал. Он прочел молитву.





   В опере Вагнера "Тристан и Изольда" есть  сцена,  где  главная  героиня
Изольда отказывается увянуть и  умереть,  когда  удалой  воин  Тристан  ее
отвергает. Ее страсть так сильна, и грань между ее любовью и ненавистью  к
этому человеку так болезненно тонка, что она  кричит:  "Так  умрем  же  мы
оба!" Здесь  музыка  взметывается  волной,  романтическая  и  страшная,  и
Изольда в муке поет: "Так погибнем же мы оба!"
   В предрассветной мгле на пустынном шоссе,  прорезающем  широкие  долины
рек  западного  Иллинойса,  миниатюрная  мексиканка  выжимала  из  старого
"ниссана" все, что мог дать двигатель, и,  перекрывая  шум  машины,  гордо
пела вместе с бедной Изольдой, чей голос доносился из  автомагнитолы.  Эта
маленькая женщина отождествила себя с Изольдой, захваченная  обреченностью
ее любви.
   - "Так умрем же мы оба!"
   В машине был бардак. Валялись конфетные  обертки,  разорванная  коробка
хлопьев, на коленях  женщины  лежала  дорожная  карта.  Три  пенопластовых
стакана валялись на полу у пассажирского сиденья, а ногами женщина  зажала
четвертый, еще наполовину полный высокооктановым кофе  и  накрытый  сейчас
картой. Женщина вела машину уже  несколько  часов,  держась  на  конфетах,
кофеине и адреналине, и все еще гордо пела, не попадая в такт.  В  сумраке
заднего  сиденья  громоздились  рюкзаки,  спортивные   сумки,   коричневые
бакалейные  мешки.  Как  будто  человек  с  покупательской  манией   решил
отдохнуть на природе.
   Сейчас она могла жизнь потратить на покупки, если бы  захотела.  Деньги
перестали быть в ее жизни проблемой. Под  сиденьем  здоровенная  сумка  от
"Маршал Филд", набитая банкнотами. Пять тысяч  долларов  наличными  и  еще
пять кусков в дорожных чеках. Это было больше денег, чем она  в  жизни  за
раз видела, и она таскала их с собой, как случайный выигрыш. А почему бы и
нет? Это и был выигрыш. Все это было игрой, страшной игрой.  И  пусть  эти
деньги выдует в окно, ей наплевать. Одно ей  было  важно  -  найти  своего
мужчину и уладить все заново.
   Это и все, что было для нее важно, и странным образом она,  совсем  как
Изольда, не боялась умереть на пути к цели.


   Сны Джо были хрустальными осколками воспоминаний - красивыми, кровавыми
и страшными. Его бросало с похорон в сражения, из  церквей  в  погони,  от
исповедей к убийствам. Снова и снова кидалась за ним в ту  ночь  в  погоню
волчья стая, вся из клыков и стали. Джо проснулся, резко сев на  маленькой
кровати; громко заскрипели пружины.
   Несколько минут он приходил в себя, соображая, куда его,  черт  побери,
занесло, но вскоре звон столовых приборов снизу из  кухни,  запах  кофе  и
бекона и мягкий утренний свет из  окна  мансарды  поставили  все  на  свои
места. Джо оглядел мансарду, взглянул на часы.
   Было около семи утра.
   Джо встал с кровати, потянулся и начал одеваться. Вчерашнее  напряжение
возвращалось, как  утренний  прилив,  и  трудно  было  застегнуть  рубашку
непослушными  руками.  Костяшки  пальцев,  разбитые  о  стену  самолетного
туалета, горели огнем. Он оделся  и  подошел  к  маленькому  венецианскому
окну. День обещал быть ясным и солнечным. Глубоко вздохнув,  Джо  напомнил
себе, что он в этом маленьком городе  -  живая  мишень,  и  надо  поскорее
оставить за спиной побольше миль.
   Он надел туфли и куртку  и  спустился  вниз.  Куганы  уже  собрались  в
столовой к завтраку.
   - Привет, люди, - сказал Джо, садясь рядом с Мики.
   - Это Б-б-бэтмен!
   Мики дрожал от возбуждения, сияя огромной длиннозубой улыбкой.
   - Привет, Мальчик-Чудо!
   Джо подмигнул ему.
   - Дай мистеру  Джозефу  спокойно  выпить  кофе,  Мики,  -  сделала  ему
замечание Аннет, наливая кофе в стоящую перед Джо чашку.
   Джо поблагодарил и отпил глоток горячего черного кофе.
   Через минуту Аннет подала завтрак.
   Он был таким же обвалом гостеприимства Среднего Запада, как и вчерашний
ужин. Джо подумал, не хочет ли Аннет получить приз, устроив Джо  сердечный
приступ от всего этого холестерина. За завтраком Лем попеременно болтал  о
политике, жевал бекон и читал спортивные страницы газеты.  Его  комбинезон
был абсолютно чист - наверное, запасной, и Джо снова поймал себя на  мысли
о том, где он такой видел. Наконец, когда Джо заканчивал  добавку  чего-то
жареного, Мики попросил разрешения уйти.
   - Я хочу показать м-м-мистеру Джозефу свой б-б-бэтменский  п-п-пояс,  -
сказал он и затопал внутрь дома.
   Джо улыбнулся, допивая остатки кофе.
   - Человек из большого города в нашем захолустье оказывается малость  не
в своей тарелке?
   Джо поднял глаза:
   - Простите?
   Лем кончил завтракать и уже закурил, стряхивая пепел к себе в  тарелку.
Аннет нервно сцепила руки, глядя на мужа.
   - Наш старый добрый городок, - сказал Лем. - Он может показаться -  как
ты говоришь, Аннет? Вроде _отсталым_?
   Аннет пожала плечами.
   - Мне трудно судить, - ответил Джо, думая, что надо поскорее убираться.
Оштукатуренные  стены,  кресла  с  подголовниками,   лакированные   панели
смыкались над ним огромной ловушкой  для  тараканов.  Он  собрался  быстро
уйти, найти где-нибудь оружие и как можно быстрее покинуть город.
   - Я чего хочу сказать... - Лем вынул изо рта  сигарету  и  стряхнул  на
тарелку пепел. - Мы с Аннет не такие, как наши соседи.
   Джо кивнул.
   - То есть, значит, - продолжал хозяин дома, - у нас своя мораль. Не та,
что у тех, кто слушает проповедника, как стадо баранов.
   Джо хотел было что-то сказать, но его отвлекло движение за окном.
   На другой стороне газона, затененного огромными вязами, сквозь  деревья
и штакетник замигали световые  пятна.  Ритмичные,  красные  и  синие,  они
становились ярче, послышался шум мотора, и  вдруг  появился  джип  шерифа,
подъехавший прямо к дому. Джо  вытянул  шею  посмотреть,  сколько  прибыло
полицейских.
   Кажется, один. Вылез с водительского сиденья - наверное, местный шериф.
Но на заднем сиденье были еще двое мальчишек,  и  оба  показывали  на  дом
Куганов. Джо узнал их бледные лица с вытаращенными глазами.  Один  из  них
был с длинными волосами и в футболке - тот, которого звали Билли,  который
вчера издевался над Мики. Второй -  в  тенниске  и  с  короткой  стрижкой,
которого звали Рик. Наверняка ребята пошли к шерифу, получив хороший  втык
от родителей.
   Голос Лема вывел Джо из оцепенения.
   - Так что я могу сразу перейти к тому, что хочу сказать, - говорил Лем.
   Джо повернулся к гиганту.
   - Извините, что перебиваю, но я только что понял...
   - Подождите, дайте мне секунду, только секунду. - Лем  сунул  руку  под
свое кресло и зашуршал газетами, будто что-то искал. - Я  хочу,  чтобы  вы
знали. Это вас заинтересует.
   Джо отвернулся к окну. Шериф огибал свою машину,  расстегивая  на  ходу
кобуру. Джо снова повернулся к Лему.
   - Люди, мне чертовски неудобно вот так поесть и уходить...
   - Вот он. - Лем нашел, что искал, и вытащил это из-под газет. Револьвер
был просто красавцем - старый армейский кольт,  не  самовзводный,  кое-где
потертый до синевы,  но  в  отличном  состоянии.  Лем  гордо  держал  его,
случайно направив на Джо.
   Джо опустил глаза на ствол.
   - Что вы делаете, Лем?
   И тут же до него дошло, где он  видел  рабочую  одежду  Лема  Кугана  -
темно-синий промасленный комбинезон с вышитой  на  кармане  фамилией.  Это
одежда механика авиалинии. _Механика  авиалинии_.  Лем  Куган  работает  в
аэропорту. Он наверняка видел весь вчерашний инцидент и сейчас  собирается
стать героем.
   - Я делаю то, что должен был сделать, как только вас увидел, -  ответил
Лем.
   - Не надо, Лем, - сказал Джо, готовясь к броску.
   Но Лем только улыбнулся и протянул револьвер гостю рукояткой вперед.
   Джо уставился на оружие.
   - Возьмите его, - предложил Лем. - Это вся наша огневая мощь, но  я  ее
вам отдаю. Берите. Вам она будет нужнее, чем нам.
   Джо был парализован.
   - Я не знаю, в какую историю вы влипли, - говорил Лем, глядя через  всю
комнату в окно и видя идущего по дорожке шерифа. - Но я видел,  как  вчера
вы спасли полный самолет людей, про моего мальчишку я уже не  говорю.  Мне
этого хватит.
   Джо взял револьвер и встал.
   Лем посмотрел на него.
   - Дверь в подвал на кухне. Если вы пересидите  там,  пока  шериф  будет
здесь, меня это устроит. - Он вытер губы салфеткой и  подмигнул  Аннет.  -
Думаю, со старым шерифом Финстером мы справимся.
   Джо стал говорить какие-то слова благодарности, потом кивнул и бросился
в кухню.


   Через секунду позвонили в дверь.
   Лем посмотрел на жену и увидел, что она боится.
   - Да ты не бойся, лапонька,  -  сказал  он,  отталкиваясь  от  стола  и
поднимаясь с кресла. - Это минутное дело, и все будет путем. Оглянуться не
успеешь, как все войдет в нормальную колею.
   Лем неспешно пересек гостиную  и  остановился  перед  дверью.  Там,  на
солнце, что-то  тикало,  какой-то  металлический  щелкающий  звук.  То  ли
замирал двигатель джипа, то ли подковки ботинок шерифа цокали по камню, то
ли еще что-то. Лем сделал глубокий вдох, успокоил нервы и повернул ручку.
   И открыл дверь.


   Сойдя по истертым в середине ступеням,  Джо  оказался  в  другом  мире.
Подвал с цементным полом тянулся узко и длинно вдоль всего  дома.  Посреди
пола  стоял  чудовищный   нефтяной   водонагреватель,   Медуза-горгона   в
переплетении труб, уходящих к открытым  потолочным  балкам.  Казалось,  он
вырос здесь раньше, чем построили дом. Тускло мерцали лампы дневного света
на  временных  подставках,  у  края  водонагревателя  пристроилась  старая
стиральная машина "норге" образца 1950 года. Стены были  завешаны  старыми
коммутационными панелями, ячейками деревянных полок, заваленных банками  с
окаменевшей краской, забытыми инструментами и коробками бог  знает  из-под
чего. В  воздухе  пахло  плесенью,  хозяйственным  мылом  и  десятилетиями
запустения.
   Потолок над головой вдруг скрипнул, и это значило, что  шериф  вошел  в
гостиную. Джо спрятался за лестницей.
   Под ступеньками  стоял  старый  выщербленный  складной  стул,  покрытый
паутиной, прислоненный к куче сложенных картонных коробок. Джо  уселся  на
него, сделал глубокий вдох и попытался мыслить ясно. Сейчас это,  кажется,
было лучшим укрытием: он видит отсюда весь подвал и сможет определить, кто
идет по лестнице, раньше, чем его увидят. Джо еще раз  глубоко  вдохнул  и
прислушался к шагам в гостиной. По направлению скрипящих звуков можно было
судить, что пришедший там задержался. Сквозь пол  доносились  приглушенные
голоса - шериф пытался накопать информацию о  ворвавшемся  в  его  городок
человеке, а Куганы притворялись, что ничего не знают. В какую-то секунду у
Джо мелькнула тревога. Может быть, он сделал грубую ошибку, спустившись  в
подвал. Он здесь в ловушке, почти без возможности выбора.
   Не давай крыше съехать, черт тебя побери, - одернул сам себя Джо. Шериф
скоро слиняет, а тогда вытащишь свою задницу  на  каком-нибудь  проходящем
фургоне.
   Откуда-то рядом доносился острый металлический запах, и  Джо  оглянулся
через плечо в поисках  его  источника.  За  ним  вплотную  к  стене  стоял
источенный  жучком  книжный  шкаф,  скрытый  от  всего  мира,   заваленный
выцветшими картонными коробками  с  настольными  играми  -  "Парашютисты",
"Монополия", "Операция", китайские шашки.  Остальные,  назначение  которых
нельзя  было  определить,  выглядели  забракованными  даже   на   гаражной
распродаже [вместо того чтобы выбрасывать старый хлам, его  в  объявленный
день выставляют в гараже и продают за  символическую  цену]  предметами  с
заклеенной желтой лентой ценой.
   Потом Джо на верхней полке заметил  другие  коробки,  и  в  сердце  ему
ударила болезненно сладкая волна ностальгии.
   Лем Куган, должно быть, с детства увлекался железнодорожными моделями и
сохранил их для Мики, потому что здесь  были  дюжины  коробок  с  детскими
железными дорогами "Лайонел", и Джо увидел эту желтую фирменную марку, как
встречают  забытого  друга  детства.  Здесь  были  рельсы  разной   длины,
платформы, пластмассовые бревна, моторизованный вагон для перевозки скота,
депо  электровозов,  даже  старый  локомотив.  И  _запах_,  вяжущий  запах
железнодорожной краски и смазочного масла, и память Джо откатилась  к  тем
дням, когда папа еще не заболел.
   Отец делил с ним страсть к поездам "Лайонел". Они оба  были  фанатиками
старых кольцевых манометров и от новомодных штучек  бегали  как  от  чумы.
Было это в пятидесятых,  когда  намерения  страны  были  чисты,  а  модели
поездов были выражением духа Америки. Фрэнк  Флад  в  подвале  бунгало  на
Ларчмонт-стрит выстроил на бывшем бильярдном столе целую систему рельсовых
путей, с холмами, туннелями, заводами и рабочими  поселками.  Отец  и  сын
торчали в подвале час за часом, возясь с поездами и обсуждая все на  свете
от Пирл-Харбора до маринованных перцев, а в углу играл  "Твой  хит-парад".
Тогда-то Джо и понял, как любил он проводить время со своим стариком.
   Сверху снова послышался  скрип  половиц,  донеслись  заглушенные  полом
голоса, и Джо сморгнул воспоминания прочь, как мошку из глаз.  Он  опустил
руку вниз, нащупал придающую уверенность шероховатую  рукоятку  армейского
кольта за поясом, поднял руку снова и  взял  бутылочку  с  железнодорожной
краской. "Светло-синий металлик". В груди стеснились  внезапная  горечь  и
тоска. Теперь он был на этом хит-параде. И был на этом хит-параде  номером
первым. Откуда же вдруг такая тоска по прошлому? Потому что так никогда  и
не  оплакал  отца  по-настоящему?  Потому  что  хочет  опять  вернуться  в
молодость и быть со своим стариком, спросить его  совета,  поговорить  обо
всем? Или просто потому, что он попался в капкан  смертельной  игры  и  не
видит даже намека на выход? А может быть, все проще, чем он думает.  Может
быть, это просто вспышка вульгарного, животного инстинкта выживания.
   Над головой снова скрипнули половицы.
   Джо посмотрел вверх. Шаги пересекали гостиную, направляясь в  кухню,  и
от этого звука сердце Джо забилось быстрее. Он поставил бутылку с  краской
на место и стал осматриваться в  закутке  под  лестницей.  Одной  стороной
лестница упиралась в сплошную каменную стену с облупившейся от  времени  и
сырости штукатуркой. У самого пола в этой стене была кованая металлическая
дверца с выпуклыми буквами "Уголь Спринглейк". Наверное,  бывшая  угольная
топка. Джо подумал, не попытаться ли через  нее  вылезти,  но  отверг  эту
мысль как смехотворную. То же самое,  что  протащить  свое  толстое  брюхо
через кротовый ход.
   Скрип половиц приблизился и теперь раздавался прямо над головой Джо.
   Ощущая дрожь в пальцах, Джо сжался в тени и  старался  успокоиться,  но
шаги приближались к двери подвала. Этот  чертов  шериф  собрался  лезть  в
погреб, мелькнула мысль. Да, этот сукин сын в  самом  деле  идет  к  двери
подвала, и кому-то придется с этим что-то  делать.  Джо  посмотрел  вверх,
стараясь как можно меньше шевелиться, фиксируя взгляд на первой ступеньке,
ожидая первого появления ботинок шерифа. Скрип прекратился, и Джо  ощутил,
как бисеринки пота стекают по лбу и жгут в глазу. И тут до Джо дошло,  что
происходит.
   Он превращался в одного из своих клиентов - клиента номер  одиннадцать,
Хэйвуда Досса. Досс тоже прятался в подвале,  и  он  был  плаксой.  Старый
судья с Юга, Досс стал целью  за  то,  что  командовал  эскадроном  смерти
местного Ку-клукс-клана. Джо к этому хмырю накопил столько ненависти,  что
взял на себя эту работу за  гонорар  меньше  обычного.  Но  когда  однажды
поздно вечером Джо поймал наконец этого седовласого лиса у  него  в  суде,
тот пытался отбиться. Он смог как-то выскользнуть  через  задний  вход,  а
потом вниз и в лабиринты подвала здания суда. Джо застукал  его  в  чулане
для веников, услышав заглушенные молитвы, жалкое хныканье и  мольбы.  Хуже
всего оказалось, когда Джо отбросил  дверь  и  увидел  блестящее  на  полу
небольшое темное пятно. Судья обмочился, как  перепуганная  девчонка.  Эта
овальная лужица на фанерном полу и выбила  Джо  из  колеи.  Так  это  было
жалко. Так по-человечески. А теперь Джо сам  сидит  в  собственной  лужице
страха и пота, как тот судья, как столько его клиентов, и,  быть  может  -
только быть может - все потому, что  у  Бога  очень  своеобразное  чувство
юмора.
   Скрипнула, отворяясь, дверь подвала.
   Джо вынул из-за пояса револьвер и прижался к  влажной  стене,  в  тень,
задержав дыхание, весь в ожидании, наставив револьвер в пролет между двумя
вытертыми ступеньками. Если  ему  повезет,  то  шериф  спустится  на  пару
ступенек, окинет взглядом подвал и выйдет, и все будет в порядке. У Джо не
было причин связываться с провинциальным Шерлоком Холмсом,  а  к  тому  же
если дело дойдет до выбора между убийством ни в чем неповинного  полисмена
и попаданием в кутузку, Джо выберет последнее.
   Скрипнула первая ступенька.
   Джо видел, как она прогнулась под весом человека, в темноту  посыпалась
тоненькая струйка пыли. Джо держал револьвер нацеленным вверх. Можно  было
слышать запах тела шерифа и видеть его упавшую на лестницу тень. Скрипнула
вторая ступенька, и Джо увидел над собой носок мужского ботинка, и  что-то
у него глубоко в мозгу заметалось, как безмолвный сигнал  тревоги,  что-то
насчет формы и стиля ботинка шерифа, что-то глубоко похороненное в памяти,
и волосы у него зашевелились на затылке.
   _Ботинки из крокодиловой кожи?_
   Скрипнула третья ступенька, и в полумраке возник шериф целиком,  и  Джо
увидел плохо  сидящие  брюки,  натянутые  на  животе,  форменную  рубашку,
верхние пуговицы расстегнуты, видна золотая цепь;  татуировки  на  толстых
мускулистых бицепсах, бородатое лицо - все куда как далеко  от  устава,  и
последнее (не по значению, а по порядку) - в правой руке этого сукина сына
блестел семидюймовый охотничий нож. Джо сглотнул пересохшим ртом, и  будто
стеклянная крошка проползла вниз по горлу.
   _Каджун_.
   Джо знал Солти Ханта по многочисленным  операциям  в  южных  штатах  от
Калифорнии до Майами. Специалист  по  работе  с  ножом,  Хант  прославился
бесчувственной эффективностью и  мерзкой  привычкой  отправлять  по  почте
сообщения. Такие, как отрезанные руки, пенисы, иногда даже голова. Кое-кто
звал его Хирургом, но в основном его знали просто как Каджуна. Джо  всегда
восхищала репутация этого человека. Хант скосил больше главарей мафии, чем
сифилис, а в последние годы все больше и больше переходил на международную
работу. Джо знал, что ввязываться в прямую схватку с  Каджуном  неразумно.
Единственный способ заставить его не трогать Куганов - если он  этого  еще
не сделал - действовать быстро и решительно.
   Скрипнула четвертая ступенька, и  Джо  поднял  кольт.  Он  нацелился  в
полосу света между ступеньками, наводя мушку на нижнюю часть  спины  Солти
Ханта, делая вдох, застывая всем телом, взводя курок - _клик!_ - и еще раз
напомнил себе: с одного выстрела.
   И нажал на спусковой крючок.
   Револьвер щелкнул.
   _Не заряжен_.
   Все тело Джо замерло в охватившей его судороге, сплавившей его в  кусок
льда с вытаращенными глазами  и  торчащим  из  руки  бессильно  нацеленным
револьвером. В мозг хлынула догадка: Лем  Куган  нарочно  оставлял  первое
гнездо барабана кольта пустым, чтобы Мики чего-нибудь не натворил,  а  Джо
даже не подумал  его  проверить,  и  это  уже  было,  наверное,  фатальное
невезение, потому что Каджун услышал щелчок и резко перевел взгляд вниз.
   - Так это же мой друг Слаггер!
   Боевой клич Каджуна прозвучал добродушно, почти радостно.
   - Так твою мать, Солти, - ответил Джо и попытался рывком  выбраться  из
западни.
   - А вот тебе подарок, Слаггер!
   Серебряным бичом мелькнуло между ступеньками лезвие ножа.
   Джо наполовину вырвался из-под лестницы, когда ощутил  в  правом  бедре
резкий укол как от жала пчелы, и мимо  него  блеснул  металл.  Потеряв  от
неожиданного удара равновесие, Джо тяжело грохнулся плечом на пол и въехал
головой в водонагреватель. От силы удара  перехватило  дыхание,  в  воздух
взлетел клуб сажи и пыли. Кольт выскользнул из потной ладони и отлетел под
стенные полки; Джо повернулся и попытался его схватить,  но  неудачно.  Он
инстинктивно знал - даже смотреть не надо было, - что нож  вспорол  заднюю
поверхность бедра. По ноге расходился  ледяной  холод,  кровь  пропитывала
штаны, а по ступенькам вниз спускался Солти Хант с этой  ласковой-ласковой
улыбочкой, паразит каджунский, садист.
   Нож лежал в  углу  на  полу,  поблескивая  рядом  с  маленькой  древней
сушилкой.
   - Наконец-то мы встретились, mon  ami  [мой  друг  (фр.)],  -  произнес
Солти, сходя с последней ступеньки; его обветренное лицо озарилось тусклым
светом подвала.  Бусинки  черных  глаз  с  красными  морщинистыми  веками.
Горбатый нос, ставший плоским от бесчисленных переломов и разрывов  хряща.
Спутанная борода свисала, как черный половик. Уродливый мерзавец.
   - Черт возьми, больно же, -  прошипел  сквозь  стиснутые  зубы  Джо,  с
усилием вскакивая на ноги и прыгая к ножу, ощущая холод от  мокрых  штанов
там, где нож вспорол подколенное сухожилие.  Кажется,  настолько  глубоко,
что вагон швов нужен будет.
   - Невежливый ты, Каджун, - сказал Джо, хватая  нож  и  поднимая  его  к
свету.
   Лезвие блестело от крови.
   - Станцуем рок-н-ролл, Слаггер?
   - Похоже на то, - ответил Джо, стараясь не  спускать  глаз  с  Ханта  и
держа нож наготове. Пока Джо держит клинок вверх,  есть  угроза  ответного
удара. Джо знал, что Каджун  будет  сохранять  осторожность,  держась  вне
досягаемости возможного удачного броска Джо.
   - Да, старик, мне нравится, как ты построил  свою  карьеру,  -  говорил
Каджун, медленно приближаясь к Джо и доставая из  ножен  на  бедре  второй
клинок.
   Это был "тот самый" нож - с резной рукояткой, инкрустированной слоновой
костью и восемнадцатидюймовым лезвием нержавеющей высокоуглеродной  стали,
которое шкуру аллигатора вспарывает как теплое масло. И на этом ноже  было
написано имя Джо.
   - Я должен быть польщен?
   Джо слегка согнул ноги в коленях, уходя по кругу в другую сторону.
   - Я тут не для того, чтобы льстить тебе, нет, сэр.
   Каджун улыбнулся и засмеялся фыркающим смехом.
   Джо сделал выпад.
   Каджун Оказался так быстр, как Джо и не снилось.
   Лезвие Джо скользнуло мимо мелькнувшего тела  Солти,  отдернувшегося  с
его пути, и Джо отлетел к дальней стене, сбивая на пол банки с  краской  и
бутылки с растворителем. Он попытался развернуться и нанести второй  удар,
но было поздно. Расплывчатый след кожи и татуировки мелькнул сзади, что-то
ударило по запястью, ужалило, и нож  вылетел  из  руки  Джо,  запрыгав  по
цементному  полу.  Джо  опустил  глаза  и  увидел  разрез  над  запястьем,
набухающий кровью, на него накатило головокружение, стены поплыли,  но  он
попытался повернуться на звук шаркающих ног,  и  здоровенный  кулак  вдруг
влетел прямо ему в лицо, в переносицу, отбросив плашмя спиной на камень.
   Джо согнулся пополам, свалившись на пол,  нога  горела,  перед  глазами
мелькали искры. В тот же миг с блеском нержавеющей стали в руках  оказался
на нем Солти Хант. Будто жилой фургон наехал Джо на грудь, и  Джо  пытался
из-под него вывернуться, но Каджун оказался слишком  тяжелым.  Тогда  Джо,
резко вздохнув, попытался ударить противника в живот - бесполезно.  Каджун
был слишком тяжел, слишком быстр и слишком хотел выиграть Игру. И в тот же
миг Джо ощутил прижатый к своему горлу холодный край лезвия.
   - Ты хорошо работал, Слаггер, что да, то да, - тихо шепнул Каджун.
   - Один вопрос, - сказал Джо, стараясь найти  любую  оттяжку,  придумать
что-то,  что-нибудь,  что  захватит  воображение  Каджуна  настолько,  что
отсрочит проход лезвия вниз сквозь хрящ, сквозь трахею, сонную  артерию  и
шейные позвонки. Любая хренова фигня, лишь бы  голова  Джо  еще  мгновение
побыла вместе с телом.
   - Какой?
   Лезвие осталось прижатым к горлу.
   - Как ты меня нашел?
   - Это было проще про...
   Каджун резко остановился, дернувшись назад как от электрошока. Тень  за
ним на стене взметнулась, как чертик из табакерки;  одновременно  раздался
самый странный звук, который Джо  доводилось  слышать.  Будто  заглушенный
голос церковного колокола, по которому ударили деревянным молотком.  И  на
миг показалось, что Каджун, зачарованный красотой  этого  звона,  расширил
глаза  и  склонил  голову  под  странным  углом,  будто  прислушиваясь   к
ультразвуковому сообщению. Потом Джо увидел за спиной Ханта чью-то фигуру,
и все стало на свои места.
   В тени за спиной Каджуна стоял Лем Куган, держа в руке железную лопату,
как бейсбольную биту.
   - Еще разочек на всякий случай,  -  посоветовал  Джо,  и  Лем  еще  раз
взмахнул лопатой.
   Заступ тяжело опустился на голову Каджуна сверху, и казалось,  что  Лем
старается загнать Каджуна в землю, как железнодорожный костыль, ударяя еще
и еще. Эти удары были самой красивой музыкой, которую  доводилось  слышать
Джо, и наконец по телу Каджуна прошла дрожь, и он обмяк, как куча опилок.
   Нож выскользнул из его руки.
   - Как ты?
   Лем отбросил лопату и склонился  рядом  с  Джо.  Он  дрожал,  очевидно,
перепуганный до смерти, и Джо не мог бы поставить это ему в вину.
   - Честно признаюсь, Лем, что бывало и получше. - Джо сел, прислонившись
спиной к стене, зажимая рану на запястье, и глянул на Каджуна. -  Полагаю,
Солти Хант - это не ваш шериф?
   Лем осматривал раны Джо.
   - Сначала мы подумали, что это новый помощник  нашего  шерифа  или  еще
кто-то, но мы не могли от него избавиться, заставить его уйти. А когда  он
полез вниз, мы услышали радио... - Лем резко остановился, увидев  рану  на
ноге Джо. - О Господи, у тебя здесь серьезная рана. Нужно что-нибудь вроде
жгута. Погоди-ка. - Лем встал и подошел к стиральной машине. Взяв из ящика
пару чистых лоскутов, он вернулся и стал обматывать бедро  Джо.  -  Сейчас
замотаем, поднимем тебя наверх...
   - Что ты услышал по радио, Лем?
   Джо начал глубоко дышать.
   Лем смотрел на него влажными испуганными глазами.
   - Подслушал разговор по двусторонней связи  полицейского  джипа.  Шериф
Финстер и два его помощника найдены убитыми в запертой камере,  все  убиты
хладнокровно и профессионально. Там были мальчишки - те, что приставали  к
Мики. Наверное, они рассказывали, что случилось. - Лем трясущимися  руками
закрепил жгут. В глазах у него сверкали искорки страха,  ему  трудно  было
говорить. - Этот гад каджунский... он наверняка...  их  похитил...  а  они
привели его сюда.
   - Лем, помоги мне встать. - Джо схватился за  плечо  Лема  и  с  трудом
поднялся на ноги. - Теперь слушай меня, слушай очень внимательно. Я должен
выбраться отсюда ко всем чертям, пока с  твоей  семьей  больше  ничего  не
случилось.
   - Джо, что происходит, черт возьми?
   - Слушай меня! - Джо схватил Лема за плечи и встряхнул. - Если все  это
прошло  по  открытой  радиосвязи,  то  в  любую  минуту  могут  показаться
остальные бандиты. Если хочешь защитить свою семью, делай то, что  я  тебе
скажу. Ты понял меня?
   Лем молча кивнул.
   - Поднимись наверх и позвони в ближайшее отделение ФБР, а потом...
   Сверху что-то упало.
   Это был металлический треск, будто  ударом  снаружи  сорвали  с  петель
застекленную дверь, и кто-то вскрикнул. Кричала Аннет Куган, и звук ударил
в уши, будто в подвале взорвалась динамитная шашка. Лем посмотрел на  Джо,
Джо посмотрел на Лема, и Лем произнес:
   - О Господи! _Аннет!.._
   Лем был  уже  на  полпути  к  выходу,  когда  Джо  заставил  свои  ноги
двигаться.
   Он подошел к дальней стене и вытащил кольт из-под полок.
   На этот раз Джо проверил, что револьвер заряжен.





   Джо вошел в гостиную с поднятым револьвером и взведенным курком. В ушах
стучал пульс, мозг принимал данные  и  немедленно  оценивал  обстановку  -
умение, отточенное годами в Игре. Три человека  застыли  в  комнате  живой
картиной. Лем возле софы чуть поодаль, руки подняты и дрожат, вытаращенные
от ужаса глаза в полдоллара. Еще двое  у  двери.  Темнокожая  красавица  в
кожаной юбке и жакете,  правая  рука  вокруг  шеи  Аннет  Куган,  в  левой
десятимиллиметровый полуавтоматический "смит-вессон", ствол прижат к виску
Аннет Куган. Аннет тихо плачет.
   - А, Брунетта, как жизнь? - спросил Джо, нацелив револьвер ей в лицо.
   Джо знал Брунетту Джоунс только по ходящим о ней  слухам,  но,  увидев,
тут же узнал ее. В точности такая, как ему и говорили. Похожа на модель  -
высокие  скулы,  изысканные  губы,   безупречная   прическа   и   какой-то
неопределенный евразийский шарм. Все в ней было прекрасно, кроме глаз. Это
были две холодные черные  пуговицы.  За  последние  пять  лет  эти  черные
пуговицы не раз были тем,  что  последним  видели  в  своей  жизни  многие
гангстеры среднего звена, уютно пригревшиеся под крылом  программы  защиты
свидетелей. В  подпольном  мире  как  грипп  расходились  слухи,  что  эта
очаровательная киллерша дала новое значение словам "убийственная красота".
   Брунетта Джоунс улыбнулась ледяной улыбкой:
   - Более чем прекрасно, Слаггер.
   - Так в чем же дело?
   Темнокожая красавица взвела курок.
   - Дело в том, что я хочу, чтобы ты бросил пушку, иначе я сделаю дыру  в
голове этой милой дамы.
   - Пожалуйста, прошу вас, только не  трогайте  моего  мальчика,  -  тихо
простонала Аннет.
   - Сделайте мне одолжение, леди, -  прошипела  ей  на  ухо  Брунетта,  -
отключите на секунду ваш водопровод.
   Аннет закрыла глаза, и выдавленные веками слезы потекли по щекам.
   - Не трогай ее! - Лем Куган шагнул к двери, но Брунетта ткнула  стволом
в голову Аннет, и голова качнулась в сторону.
   Джо легким кивком дал знак Лему отойти назад.
   - Ладно, Лем, этого хватит.
   - Совершенно верно, Лллеммм, - пропела Брунетта, растянув слово,  чтобы
поиздеваться.
   - Давайте к делу, люди, - сказал Джо, держа пистолет направленным точно
в переносицу Брунетты.
   Между ними было десять футов ковра, не больше. Первый,  кто  выстрелит,
запишет очко в свою пользу, в этом сомневаться не приходилось. В груди Джо
пульсировала уверенность, кровь бежала по жилам,  шумела  в  ушах  в  такт
красно-синему миганию пустой полицейской машины за окном.
   _Шахматная партия_.
   - О'кей. Лем, где Мики?
   Джо говорил нарочито спокойным голосом, как  дрессировщик  в  клетке  с
парой бенгальских тигров.
   - У себя в комнате, думаю, прячется, - ответил Лем, сжимая кулаки.
   Голос Аннет, такой же тихий и полный смертельной тоски:
   - Умоляю, не трогайте моего мальчика! Умоляю...
   Джо не отрывал взгляда от киллерши.
   - Кажется, твой ход, подруга.
   Брунетта подняла точеные брови.
   - Мне кажется, я просила тебя бросить пушку.
   - Неужели?
   - Да, именно так, если не ошибаюсь. А значит, ход твой.
   - Кажется, ты права, - согласился Джо. - Не возражаешь только,  если  я
кое-что спрошу сначала?
   Брунетта пожала плечами.
   - Ты нашла меня, идя за Каджуном? - спросил Джо.
   - Полиция раструбила новости по всем диапазонам.
   Джо кивнул:
   - Похоже, это значит, что начинается гала-концерт.
   - Похоже.
   Пуговичные глаза Брунетты не отрывались от Джо.
   Джо чувствовал, как растет напряжение в комнате, будто  стены  на  него
надвигаются. В животе клубился горячий ком, от ножевой раны  немела  сзади
вся нога, в носке хлюпала  кровь.  Порез  на  запястье  горел,  но  пальцы
держали рукоять револьвера  как  железные  обручи.  Выделившийся  в  кровь
адреналин  брал  свое,  и  хотя  колени  все  еще  чуть   дрожали,   грозя
подогнуться, Джо, не отводя пистолета от Брунетты, сделал следующий ход.
   - Есть у меня кое-какие неприятные новости, Брунетта, - сказал Джо.
   - Да?
   - Да. - Джо тяжело вздохнул. - Я не собираюсь бросать револьвер.
   Наступила неловкая пауза, будто в голове у Брунетты заело  запись.  Она
поджала губы, глаза ее сузились. С улицы слышались приближающиеся сирены с
востока. Джо оценил, что они где-то в миле и приближаются  быстро.  Он  не
знал, сколько еще сможет простоять на ногах, но что-то поддерживало его  в
этой игре, что-то в горячечном взгляде Брунетты. И тут он  понял,  что  же
именно происходит. Брунетта  Джоунс  была  хладнокровным  _киллером_,  это
правда, но не _бойцом_. О ней знали, что она заманивает бедных  дураков  в
свои сети и наносит удар раньше, чем они разберутся, что к чему.  Но  вряд
ли она когда-нибудь стояла лицом к лицу с другим стрелком.  Эта  игра  для
нее была новинкой, что давало Джо преимущество.
   - БРОСЬ ЭТОТ ДОЛБАНЫЙ КОЛЬТ!
   Первобытный вопль Брунетты потряс напряженное молчание, и  Аннет  снова
залопотала, и Лем подступил еще на шаг.
   - Стой, Лем! - командным голосом рявкнул Джо, не сводя глаз с  изящного
указательного  пальца  Брунетты,  согнутого  на  спусковом   крючке.   Лем
нарывался на гибель. - Спокойствие решает все.
   Лем остановился, и Джо кивнул.
   - Ты должен понять одну вещь, Слаггер, - прошипела  Брунетта  и  ткнула
стволом в голову Аннет, подчеркивая свои слова. - Еще  две  секунды,  и  у
этой деревенщины вылетят мозги, а будет это на твоей совести, Слаггер, и я
тебе настоятельно  рекомендую  удовлетворить  мою  покорнейшую  просьбу  и
бросить к черту свою шестизарядку.
   - Нет, - отрезал Джо.
   - Черт побери, Джо, что ты делаешь?
   Гневный крик Лема плеснул через всю комнату как ведро холодной воды.
   - Спокойно, Лем, на напрягайся,  -  ответил  Джо.  -  Эта  леди  никоим
образом не собирается убивать твою жену. И знаешь  почему,  Лем?  Я  задал
тебе вопрос. Ты знаешь, почему эта леди не собирается убивать твою жену?
   Лем покачал головой.
   - Потому что эта леди - профессионал,  и  как  профессионал  она  умеет
распознать безнадежную ситуацию.
   Брунетта облизала губы.
   - Что ты плетешь, мать твою?..
   Воздух, казалось, стал твердым. Джо чувствовал бисеринки пота  на  лбу,
слышал приближающиеся сирены, а в живот вонзались огненные кинжалы,  и  он
держал револьвер направленным точно в лоб Брунетты. Это было и страшно,  и
чудесно одновременно, будто вдруг перед ним развернулась шахматная  доска.
Он видел, что будет: конец игры всего через несколько ходов, полный прорыв
защиты противника, он видел, как его конь бьет ее слона, и знал,  что  уже
выиграл, _знал_ как теоретический вариант.
   - Ты малость завязла, Брунетта, - мягко  произнес  он,  -  потому  что,
видишь ли, ты направила керогаз на нее, а я на тебя, и  как  ты  ни  строй
игру, ты падаешь первой. Понимаешь, к чему я клоню?
   Брови Брунетты нахмурились, шестеренки в мозгу провернулись, и  до  нее
дошла серьезность положения, тот факт, что Брунетта Джоунс,  Черная  Вдова
Бостона, попала в одну из самых старых в мире ловушек. Поверни она  оружие
к Джо - она мертва. Застрели Аннет Куган - мертва точно  так  же.  Как  ни
верти, а она уже мертва - потому что  ствол  ее  _не  направлен_  на  того
единственного в этой комнате человека, который может ее свалить.
   - Блин!!
   Это слово вылетело из горла Брунетты одним дыханием, когда она  дернула
стволом в сторону Джо.
   Джо выстрелил.
   Огонь из дула рявкнул через всю гостиную и оторвал Брунетту  от  Аннет;
удар пули вырвал кусок ее лба, кровь из черепа  расплескалась  по  стенам,
пуля "смит-вессона" ушла в  потолок,  и  уже  визжала  Аннет,  отползая  в
сторону по ковру. Лем Куган бежал к жене. Брунетта Джоунс свалилась грудой
у двери, уже мертвая.
   Джо подошел к телу и посмотрел на нее сверху вниз.
   Он  еще  не  слышал  приближающихся  сирен,  шума  идущих  со   стороны
Йорк-стрит машин, истерического голоса Аннет. Снова звенело в ушах,  и  он
видел только одно: скрюченное тело женщины у своих ног с мирно  лежащей  в
овальной луже головой. Почему _она_? Почему  ей  досталась  эта  судьба  в
захолустном городке, а не ему? А  кстати,  ведь  ему  же  на  нее  глубоко
плевать, так откуда такие мысли? Что за  религиозное  ханжество  вдруг  на
него накатило?
   Именно в этот момент за окном остановились снаружи приближающиеся  огни
и шум.
   Джо выглянул сквозь разбитое зазубренное стекло входной двери и увидел,
как подъезжает первая патрульная машина в шуме и облаке  выхлопных  газов.
Но не это остановило его глаза, загорелось  на  сетчатке  и  в  зрительном
центре мозга. Его глаза остановили другие машины,  отставшие  примерно  на
квартал по Шестой улице. Одна из них - это был телефургон,  направлявшийся
к  месту  действия.  А  другие  держались  еще  дальше,  возле  выезда  на
четырехрядное шоссе,  ворча  двигателями,  как  голодный  медведь  гризли.
Прокатные машины, дорогие - "кадиллак", спортивная машина и, кажется,  еще
одна арендованная. Стрелки. В этом Джо был уверен.
   По двору Куганов метнулся прожектор, и голос  из  усилителя  повис  над
домом:
   ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ ШТАТА ИЛЛИНОЙС. ВСЕ,  КТО  НАХОДИТСЯ  В  ДОМЕ  ДВАДЦАТЬ
ОДИН-СЕМНАДЦАТЬ, ВЫХОДИТЕ ПО ОДНОМУ, ЗАЛОЖИВ РУКИ ЗА ГОЛОВУ!
   - Джо!
   Внезапный голос рывком вернул Джо в хаос гостиной. Это был  Лем  Куган.
Он одной рукой держал Аннет, а другой что-то искал в кармане.
   - Оставайтесь на полу, пока я не уйду! - приказал Джо. -  Лежите  и  не
двигайтесь!
   - Дверь в гараж с той стороны холодильника, - сказал Лем, вытаскивая из
кармана кольцо ключей. - Там  мини-фургон.  Стучащий  и  разболтанный,  но
бегает, как призовой рысак.
   - ДАЕМ ВАМ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, А ПОТОМ НАЧНЕМ ШТУРМОВАТЬ ДОМ!
   - Не вставайте с пола!
   Джо махнул револьвером Куганам  и  направился  в  кухню.  В  дверях  он
остановился и повернулся к перепуганной паре.
   - Простите меня за то, что я на вас навлек...
   Вылетело окно входной двери.
   Сквозь разбитое стекло влетел баллон со слезоточивым газом, запрыгал на
полу, налетая на стены и разбрызгивая молочно-белый дым.  Джо  повернулся,
бросился через кухню, нащупал боковую дверь рядом с холодильником,  рванул
ее на себя и нырнул в тусклый свет и облака газа.
   Машина оказалась старой молотилкой фургоном "понтиак темпест" семьдесят
девятого года  выпуска,  со  следами  ударов  от  небрежного  или  пьяного
вождения, с пятнами от  смазочных  шприцев,  блестящих  в  полумраке,  как
позорный деготь на воротах. Джо открыл дверцу, влез за руль, бросив  кольт
на сиденье, вставил ключ в замок зажигания, тяжело дыша и прислушиваясь  к
шуму за пределами гаража. Еще сирены, еще машины.  Джо  повернул  ключ,  и
мотор сразу завелся, рыча величественно,  как  Царь  Джунглей.  Благослови
Господь Лема Кугана и его золотые руки механика.
   Еще голоса через мегафон.
   Джо добавил газу, глядя на тонкие тени,  движущиеся  по  двери  гаража,
полосы дневного света с темными  пылинками.  Идея  ударила  внезапно,  как
химическая реакция, врубился инстинкт выживания.  Джо  глубоко  вдохнул  и
приготовился. Запястье было  как  стянуто  раскаленной  стальной  полосой,
живот сводило позывами на  рвоту.  К  козырьку  фургона  была  прикреплена
электрическая кнопка, и Джо потянулся к ней,  а  в  мозгу  жужжала  мысль:
"Подожди, пока не увидишь их глаза в глаза, сынок". И Джо  знал,  что  ему
делать.
   Взгляд в зеркало заднего вида, резкий рывок рычага на задний ход.
   И удар по педали газа.
   Машина рванулась назад, перегрузка прижала кишки к грудной клетке. Удар
был как раскат грома, и  Джо  вдавило  в  спинку  сиденья.  Задняя  стенка
отвалилась, в окно ворвались осколки стекла с древесной крошкой, и  яркий,
как  от  юпитера,  дневной  свет  внезапно  залил  фургон,  задние  колеса
завизжали на росистой траве... И в этот безумный миг  Джо  был  на  заднем
дворе один, увязая в сломанных жердях и постиранном белье Аннет  Куган,  и
колеса блевали кусками дерна. Потом все колеса оказались на земле,  фургон
вырвался из гаража и откатился назад, как вратарь на мяч.
   И вырвался за изгородь, сбив ее, как кегли.
   Джо вывернул руль вправо, и фургон круто завертелся. Звук шин по гравию
поднялся до визга. Джо на миг потерял  ощущение  пространства  и  времени,
изгороди и дома сливались в вертящиеся полосы, бешеную карусель за окнами,
центробежная сила отбросила Джо на подлокотник. Машина врезалась в  чей-то
еще гараж. Голова Джо стукнулась о козырек, перед глазами вспыхнула полная
искр тьма. Джо передернул рычаг передач вперед и не отпускал газ.
   Машина пропахала газон чьего-то заднего двора.
   Джо вздрогнул.
   Фургон прорвался сквозь шпалеры, усики и  лозы  хлестнули  по  стеклам,
разлетелась  взорвавшейся  бомбой  древесная  пыль,  часть  ее  всосало  в
приоткрытое боковое окно вместе с лепестками засохших цветов,  опилками  и
щепками, и сердце Джо пропустило удар, когда  руль  задергался  у  него  в
руках, и он вцепился в него тисками. Фургон пролетел еще пятьдесят футов и
подпрыгнул на низком бугре.
   И приземлился точно в середине Йорк-стрит.
   Джо резко вывернул руль  влево,  уходя  от  столкновения  со  встречным
грузовиком, и свернул  в  сонный  переулок.  Полицейских  машин  не  было.
Стрелков тоже. И прохожих. Только длинная полоса серого  асфальта.  Гамбит
Джо сработал, по  крайней  мере  пока  что.  Джо  не  сразу  смог  вернуть
нормальное дыхание, и взгляд его был приклеен к  зеркалу  заднего  вида  в
ожидании неизбежного появления полицейских сил за спиной.
   Наконец он выехал на пятьдесят седьмой хайвей и пристроился  за  кормой
восемнадцатиколесного трейлера.
   - Ладно, ладно, не все сразу, не все сразу.
   Джо говорил вслух, успокаивая сам себя. Рана сзади  на  бедре  саднила,
сиденье стало скользким от  крови.  И  пахло  кровью,  сладковатый  медный
запах. Очень много раз слышал Джо этот запах, но никогда это не  была  его
собственная  кровь  -  всегда  предсмертная  кровь  какого-нибудь  другого
несчастного сукина сына. Что ж, удача переменилась. Боль становилась резче
- созвездие жгучих огоньков по всему бедру, на запястье и в животе.  Нутро
сводило тошнотой.
   - Ладно, спокойней, спокойней...
   - Т-т-ты это с-с-сделал!
   Глаза Джо чуть не выпрыгнули из орбит, он посмотрел в  зеркало  заднего
вида  и  подавил  в   себе   приступ   внезапной   паники.   Галлюцинации,
головокружение и галлюцинации, а значит,  надо  куда-то  деваться,  потому
что, если ты слышишь голоса, то ты на волосок от смерти.
   - Я з-з-нал, что т-ты с-с-сможешь!
   С заднего сиденья вынырнула уродливая голова с грязно-белыми волосами и
низко посаженными ушами, блеснули простодушные  монголоидные  глаза,  лицо
азартно дергалось. Мальчишка  прятался  сзади,  сложившись  на  полу,  как
вчерашняя газета.
   - Я говорил м-м-м-маме, что ты настоящий Бэтмен, я говорил, но  она  не
поверила. Теперь я точно знаю! Т-только н-настоящий Бэтмен  м-м-м-мог  так
ус-с-скользнуть от плохих людей! Эт-то ты! Ты н-н-настоящий Б-бэтмен!





   Джефферсон Лайл выполнил  половину  своей  утренней  нормы  на  гребном
тренажере, когда по интеркому раздался голос секретарши:
   - Мистер Лайл?
   - В чем дело, Мелани?
   Лайл пыхтел и пыхтел, очень недовольный, что его  прервали.  Безупречно
подстриженные под бритву волосы были зачесаны назад, на загаре, полученном
от крема  "Бока  Ратон",  выступили  бисеринки  пота  -  Лайл  был  хорошо
налаженным  механизмом.  Сердце  его  проверялось  ежедневно.  Диета  была
тщательно спланирована специалистом по  питанию  и  гомеопатом  совместно.
День его был упорядочен и  организован  максимально  эффективным  образом.
Постороннему это могло показаться эксцентричным, но только так  смог  Лайл
превратить свой бизнес из компьютерной мастерской в угловом магазинчике  в
начале  семидесятых  в  одну  из  богатейших  компаний   по   программному
обеспечению для персоналок, входящую в список пятисот лучших компаний мира
журнала  "Форчун".  И  он  не  собирался  позволять  мелким  происшествиям
ежедневной коммерции нарушать свой распорядок.
   - Сэр, я прошу прощения, что вас беспокою, но приехал мистер Окуда  для
встречи с вами.
   Лайл перестал грести.
   _Окуда?_
   Лайл не помнил,  чтобы  назначал  на  сегодня  встречу  с  Окудой.  Уже
несколько месяцев он с профессором даже не говорил. Накануне  было  письмо
по электронной почте, и  его  было  вполне  достаточно,  чтобы  продолжать
работу. Для встречи определенно не было никакой причины. Что за чертовщина
случилась? Что-то неправильно. Так  не  делается.  Есть  очень  конкретные
правила насчет незапланированных встреч. Палата -  священное  товарищество
доверия,  а  неожиданные  встречи  не  только  рискованны,  они  полностью
контрпродуктивны. Палата требует спокойной и разумной  осторожности.  Лайл
повернулся к интеркому.
   - Гм, да, ладно, Мелани, - сказал он  наконец,  замолчал  и  на  минуту
задумался.  -  Проведите  его  в  восточный   конференц-зал.   Закуски   и
минеральную воду. Скажите ему, что я приду прямо туда.
   Сойдя с тренажера, Лайл растерся полотенцем и оделся.
   Несколько минут спустя он шагал по внешнему коридору в кирпичного цвета
костюме от Версаче и туфлях от  Гуччи  за  триста  долларов.  Коридор  был
сделан в виде пояса орудийной  башни  из  хрома  и  стекла,  охватывающего
здание офиса в Вашингтоне. Лайл настоял, чтобы  дизайнером  была  Элизабет
Чанг, и даже выдал несколько шелковых лихтенштейнских гобеленов из  личной
коллекции для украшения офиса. В конце концов не  обязан  же  Лайл  только
из-за того, что он самый скандально знаменитый  левый  либерал  в  стране,
жить по-пролетарски.
   Лайл подошел к двери восточного конференц-зала и вошел.
   В комнате, отделанной дубовыми панелями,  ждал  профессор  Теодор  Луис
Окуда.
   Профессор был не один.
   - Джефф, как дела? - Маленький азиат  вскочил  на  ноги  и  вытер  руки
салфеткой. Чуть выше пяти футов, с круглым добродушным лицом и глазами,  в
которых  светился  ум,  Окуда  был   старшим   преподавателем   английской
литературы в Джорджтауне и одним из основателей  Палаты.  -  Сожалею,  что
пришлось так на тебя навалиться.
   Лайл подошел к профессору и пожал ему руку.
   - Не говори глупостей, Тедди. Только  не  пытайся  у  меня  выиграть  в
теннис.
   - Я с тобой близко к корту не подойду.
   - Мудро.
   В дальнем конце  зала  стоял  еще  один  человек,  разглядывая  залитые
солнцем берега Потомака.  Помоложе,  в  костюме  от  "Брукс  Бразерс".  Он
повернулся и улыбнулся Лайлу.
   Окуда показал на него рукой:
   - Джефф, это Том Эндрюс  из  адвокатской  фирмы  "Уилбер  и  Майклз"  в
Чикаго.
   Лайл кивнул, подошел к окну и обменялся с Эндрюсом рукопожатием.
   За те секунды, пока еще не было ничего сказано, Лайл  быстро  оценил  в
уме игроков этой конкретной Игры.  Этот  молодой  индюк  был  единственным
контактом  Палаты  на  Среднем  Западе.  Другими  словами,  когда   Палата
предназначала какого-нибудь фашиствующего экстремиста к ликвидации, именно
этот парень занимался контрактом и нес  окончательную  ответственность  за
его быстрое и  профессиональное  выполнение.  И  Лайл  обычно  предпочитал
держать  таких  людей  на  расстоянии  вытянутой  руки,  общаясь  с   ними
посредством  стандартных  подпольных  каналов,  но  Компания   предприняла
серьезные  усилия,  чтобы  этот  конференц-зал  был   без   подслушивающих
устройств. Может быть, единственный такой зал во всем Вашингтоне.  Значит,
не страшно говорить открыто. А кроме  того,  Лайл  почти  наверняка  знал,
зачем этот юноша сюда пожаловал.
   - Присаживайтесь, мистер Эндрюс.
   Лайл показал на кресло вишневого дерева.
   Человек сел.
   - В обычных обстоятельствах, - начал он, - мне бы в  голову  не  пришло
лететь сюда и вас  беспокоить  таким...  э-э...  нелогичным  делом.  Но  я
полагаю, что, услышав всю историю, вы поймете, зачем я здесь.
   Лайл ждал.
   - Видите  ли,  ситуация  такова,  что...  тот  джентльмен,  которого  я
использую в Чикаго для различных проектов... этот  джентльмен  оказался  в
несколько затруднительном положении.
   - В затруднительном положении, - повторил Лайл с рассудительным  видом.
Он уже точно знал, о чем говорит  адвокат,  но  предпочел  выслушать  весь
рассказ.
   - Да, именно так,  в  весьма  затруднительном.  Видите  ли,  он  принял
несколько... скажем, спорное деловое решение,  скажем  так...  и  он  ищет
способ некоторым образом... _реструктуризовать_ свой контракт.
   Эндрюс переплел пальцы перед собой,  очень  тщательно  подбирая  слова.
Эвфемизмы лились рекой, как вино на вакханалии. Адвокат умел лицемерить не
хуже пресс-секретаря Пентагона под действием стимуляторов.
   - И?.. - спросил Лайл, все еще ожидая кульминации.
   - Ну, видите ли, причина того, что я приехал, узнать ваше  мнение...  -
Эндрюс искал слова, - ...поскольку, скажем, этот джентльмен недавно пришей
ко мне с предложением весьма неожиданным. Даже, я не  боюсь  этого  слова,
неортодоксальным.
   - Это правильное слово? - спросил Лайл.
   Он оглянулся на профессора и увидел, что глаза азиата слегка прищурены,
а на губах играет улыбка, будто ему рассказывают анекдот.
   - Да, _неортодоксальное_, - повторил  Эндрюс.  -  Именно  так  я  бы  и
сказал.
   - Мистер Эндрюс, - мягко сказал Лайл. - Эта комната безупречно  чистая.
Почему бы вам не изложить ваше дело простым английским языком?
   На  минуту  повисла  неловкая  тишина,  а  Эндрюс,   казалось,   что-то
рассчитывает в уме.
   Потом молодой адвокат рассказал все - состязание,  организованное  Джо,
телефонные звонки - все.
   Когда он закончил свой рассказ, Лайл встал  из-за  стола  и  подошел  к
окну. Он стоял и смотрел на цветущие вишни по берегам  Потомака.  Весна  в
этом году пришла в Вашингтон под фанфары цвета,  симфонией  яркой  зелени,
розового и желтого,  и  утреннее  солнце  посверкивало  на  воде,  как  на
бриллиантовой ленте.
   Лайл вздохнул и спросил:
   - И теперь он хочет отменить свое маленькое состязание? В этом  состоит
ситуация, мистер Эндрюс?
   Адвокат встал.
   - Да, совершенно верно.
   Лайл повернулся, посмотрел Эндрюсу в глаза и улыбнулся.
   - Мы свяжемся с вами по этому вопросу, Том.
   Адвокат удивленно вытаращил глаза.
   - Простите?
   Лайл продолжал улыбаться.
   - Мы свяжемся с вами, Том.
   - Но...
   - Ждите наших сообщений, - сказал Лайл и направился к  двери.  -  Всего
доброго.


   - Ну, как сейчас, Бэтмен?
   Мики  прилежно  трудился  на   трясущемся   заднем   сиденье   фургона,
перегнувшись вперед и оборачивая запястье Джо полосой  клейкой  ленты.  Он
нашел у задней дверцы фургона под запаской аптечку первой помощи и  старое
потертое одеяло, и  разорвал  это  одеяло  на  самодельные  бинты.  Теперь
мальчик заканчивал бинтовать  запястье  Джо  с  неуклюжей  старательностью
ребенка, складывающего мозаику.
   - В-вот. - Мальчик сумел завязать узел, - теперь ты как новый,  Бэтмен,
и готов биться с преступниками!
   - Это точно, малыш, преступники меня как огня боятся.
   Джо глубоко вздохнул, стер пот  со  лба,  стараясь  сосредоточиться  на
дороге.
   Черной, опаленной солнцем полосой убегала под колеса дорога,  бешено  и
ритмично мелькали линии белой разметки. Машина шла на юг по хайвею 336,  к
реке,  к  самому  пустынному  району   штата   Иллинойс.   Дорога   лентой
выщербленного  асфальта  вилась  сквозь  коридор  гранитных  обрывов.  Джо
понятия не имел, сколько  он  сможет  проехать  на  заполненном  всего  на
четверть баке. Он полагал, что, несмотря на любящие руки Лема, машина жрет
бензин как свинья. Плюс к тому  сама  величина  машины  делала  ее  легкой
целью.  Одна  крупнокалиберная  разрывная  пуля  по  колесам  -  и   тачка
опрокинется. Джо сосредоточил внимание на  линии  горизонта  и  постарался
мыслить нормально. Они ехали в сторону Сент-Луиса, но Джо не  знал  точно,
куда ведет именно этот хайвей. В  этой  части  штата  хайвей  образовывали
лоскутное одеяло, сужаясь  до  занюханного  двустороннего  шоссе  примерно
каждые пять миль.
   Джо буквально на секунду взглянул в зеркало  заднего  вида,  щурясь  от
света  в  лицо.  Сзади  было  несколько  безобидных  с  виду  автомобилей:
грузовик, седан и спортивная машина. Есть ли  среди  них  стрелки?  У  Джо
начинала кружиться голова от неотрывного глядения вперед на дорогу,  ярких
солнечных зайчиков, игравших на ограждении, как грязная жидкая  ртуть.  Ум
его беспомощно вертелся, как часы со спущенной  пружиной.  Шок  от  потери
крови? Столько ее ушло, что он начинает отключаться?  Или  что-то  другое,
что-то, что пробудил в нем этот лопоухий ребенок?
   - Они гонятся за нами, да?
   Пацан заметил взгляды Джо в зеркало.
   - Кто?
   - Т-ты же з-знаешь - Р-р-р-ридлер, Д-д-д-джокер и Пингвин.
   - Ты имеешь в виду плохих парней?
   - Да, п-п-п-плохих парней. Они ведь гонятся за н-н-н-нами?
   Джо сказал мальчику, что это вполне возможно. Плохие  парни  более  чем
вероятно гонятся за ними, а  уж  в  том,  что  они  действительно  плохие,
сомневаться не приходится.
   - А потому, - добавил Джо, глянув на отражение Мики в зеркале, -  будет
очень неплохо, если  Мальчик-Чудо  затаится  и  будет  сидеть  тихо,  пока
Бэтмену не представится шанс высадить его где-нибудь в безопасном месте.
   Парень какое-то время напряженно  молчал,  потом  наморщил  нос,  будто
задумался.
   - Ты их не б-б-боишься, н-нет?
   - Конечно же, боюсь, малыш.
   - Правда?
   - Правда. Все люди кого-то  или  чего-то  боятся.  Даже  Бэтмен.  Чтобы
никогда ничего не бояться, надо быть психом.
   - А м-м-мой п-п-апа говорит, что т-только чего н-не понимаешь, т-того и
н-надо бояться.
   - Поверь мне, малыш, этих плохих парней я чертовски хорошо  понимаю,  а
все равно боюсь до чертиков.
   - Т-то есть м-мой п-папа м-мне врал?
   Джо снова посмотрел в зеркало на парня,  на  его  круглое,  похожее  на
пирог лицо, на его невинные глаза -  чахлый  маленький  херувим  в  желтом
шелковом маскарадном костюме  Робина.  Правду  сказать,  дети  никогда  не
играли в жизни Джо особой роли. Они всегда были  частью  другой  культуры,
роскошью, которую позволяли себе обычные  люди.  В  его  работе  они  были
радиоактивной зоной, препятствием. Профессионал никогда не ударит по  цели
ближе чем за десять миль от ребенка.  Дети  были  табу.  А  Джо,  кажется,
нарушает еще одно правило: слушает  ребенка.  _Слушает  внимательно_.  Это
странное ощущение, будто Джо вывернулся  наизнанку  и  посмотрел  на  себя
глазами Мики.
   - Твой папа говорил правду, - наконец ответил Джо. - Он говорил о  том,
чтобы быть храбрым, и это ты от него унаследовал. Поверь мне, твой папа  -
один из самых правдивых людей, которых я видел.
   Мики облизал губы.
   - Но он не т-такой, к-как ты. Он не с-с-с-супергерой.
   Джо горько улыбнулся:
   - Знаешь, малыш, быть супергероем - это далеко не самое лучшее.
   - А я хочу б-б-быть к-как ты, когда вырасту.
   - Нет, малыш, ты этого не хочешь, поверь мне.
   - Н-нет,  х-хочу.  Т-ты  самый  храбрый  человек  в  м-м-м-ире.  Т-т-ты
з-з-застрелил эту плохую леди и т-ты  н-н-напугал  х-хулиганов,  и  т-т-ты
м-м-можешь победить любого п-п-плохого...
   - Послушай меня, малыш. Послушай. Убить человека - это ерунда. Ничего в
этом нет, кроме того, что кто-то стал мертвым. Все дело  в  том,  кого  ты
убиваешь и _зачем_ убиваешь. К тому же это не способ прожить жизнь.
   Джо крепко стиснул руль и проглотил кислый комок, застрявший  в  горле.
_Не способ прожить жизнь_. Не это ли говорила ему мать  в  последние  свои
часы, лежа на смертном одре в нищем бунгало на Ларчмонт-стрит?  Тогда  Джо
посчитал,  что  это  старческое  слабоумие.  Церковная  промывка   мозгов.
Отупение от горечи всей жизни.
   Эти воспоминания были как вкус пепла на языке.
   _Ее комната..._
   Старая, изъеденная древоточцем мебель французского колониального стиля,
пожелтевшие от времени  кружева,  свисающие  с  крючков  платяного  шкафа,
кислый сырный запах ментоловых капель и бараньего жаркого, и самое главное
- иконы. Куда ни повернись - на стенах, в углах  -  повсюду  лики  Христа,
Богоматерь,  Тайная  Вечеря.  Распятия  черного   дерева,   изречения   из
Священного Писания, выжженные на дереве и покрытые лаком.  Кэтрин  Флад  к
своему закату стала нелюдимой и религиозной  старой  каргой.  В  последние
недели тело ее пожирал рак, ум  покидал  ее,  как  уходит  вода  во  время
отлива, и она отказалась ложиться в больницу.
   Последний раз, когда  Джо  видел  ее  живой,  она  сидела  на  кровати,
прислонившись к подушкам,  на  морщинистом  лице  была  свежая  косметика,
ресницы слипались от туши, губы накрашены иссиня-алой помадой.
   - Что случилось, Джо? - спросила Кэтрин, и рука ее вздрогнула в воздухе
- раненая птица, пытающаяся взлететь.
   Джо подошел ближе  к  кровати,  настолько  близко,  что  услышал  запах
кольдкрема и духов.
   - Мама, послушай. - Он сделал глубокий вдох и посмотрел матери прямо  в
глаза. - Я никогда не говорил тебе, чем зарабатываю на жизнь.
   - Ты занимаешься строительством.
   - Не совсем так, мама.
   - Ты мне говорил, что работаешь в строительстве,  с  большими  кранами,
которые строят, и ты строишь, все время  строишь.  -  Кэтрин  дрожала,  но
старалась прямо держать голову. - Что ты хочешь сказать, Джо? Что мой  сын
не занимается строительством?
   - Я не занимаюсь строительством, мама. - Джо,  глядя  на  мать,  тяжело
вздохнул. - Что я делаю, это убиваю людей. Плохих людей. Я избавляю их  от
их собственного ничтожества.
   Кэтрин вытаращилась на сына, губы ее сжались, она не могла понять.  Джо
начал объяснять, говорить  о  Вьетнаме  и  о  "мяче  в  лунке",  и  помощи
человечеству, когда стирает с лица земли эту заразу.
   - Не может быть.
   Этот ответ прозвучал неожиданно ровным и ледяным голосом, будто говорил
неисправный робот. И если бы не поворачивалась голова матери из стороны  в
сторону жестом отрицания, Джо мог бы поклясться, что она мертва.
   - Мама...
   - Не может быть.
   - Мама, выслушай меня.
   - Это неправда, это ложь, мой сын не убивает людей.
   Глаза Кэтрин были крепко зажмурены, смазанные алые губы сжались  сурово
и больно.
   - Я не знаю, зачем ты мне такое  говоришь,  Джо?  Это  жестоко.  Прийти
навестить мать и довести ее до безумия такими рассказами.
   - Мама, я просто пытался тебе сказать...
   - Нет. - Старуха махала обеими сморщенными руками, будто отгоняя дурной
запах. - Нет. Нет. Нет.
   - Черт возьми, я же пытаюсь сказать тебе правду! - рявкнул на нее Джо.
   Мать сразу замерла.
   - Твой сын - ликвидатор, мама. - Джо бил в  нее  словами.  -  Полдюжины
ликвидации в год  с  конца  шестидесятых  годов.  Все  и  каждый  из  этой
полудюжины - негодяи. Убийцы,  мама.  Эти  парни  -  звери,  мама.  Звери,
которые убивают снова и снова. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Я избавляю
их от их собственного ничтожества!
   Джо протянул руки, взял ее за костлявые плечи.
   - НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!
   Громкий крик матери хлестнул его по лицу ушатом ледяной воды. Сам  этот
звук, вопль кошки, с которой сдирают шкуру, был таким  неожиданным,  таким
невозможным для слабой маленькой женщины, что Джо отдернулся назад, как от
удара тока. Кэтрин отвернулась. Отвернула иссохшее  лицо  к  падавшему  из
окна свету и стала тихо повторять: "И сказал Господь  Давиду:  "Если  дети
твои отринут закон Мой, и не станут ходить путями Моими, жезлом  поражу  Я
семя их".
   - Мама, я не отринул закон Господа, - ответил Джо, и соленое жало  слез
жгло его глаза. - Я заставлял блюсти его.
   Кэтрин резко перевела взгляд на сына, и Джо ощутил  гнев  матери  кожей
лица, как ядовитый туман. Взгляд ее серых глаз вдруг стал  острым,  зрачки
почернели, как полированный оникс.
   - Ты отринут Господом нашим, Джо, - прошипела она, обнажив  пожелтевшие
нижние зубы. - Только Бог  может  мстить  нечестивцам.  Он  сказал  это  в
Библии. Ты оставленный Богом, Джо, вот кто ты такой.
   И Джо почувствовал, что душа его утекает вниз сквозь половицы.
   - Это было последнее, что она мне сказала,  -  пробормотал  Джо  сквозь
тихое урчание мотора.
   - П-п-последнее, ч-что ск-казал - кто?
   Мики страшно завелся. Он возбужденно подпрыгивал на  заднем  сиденье  и
гримасничал, как обезьяна.
   - Моя мама.
   Мики склонил голову на сторону, и Джо просто видел, как у него в голове
ворочаются колесики.
   - Ваша м-м-мама не хотела, чтобы вы стали Бэтменом?
   Джо грустно покачал головой:
   - Да... думаю, она очень этого не хотела.
   Снова  наступила  неловкая  тишина,  пока  Мики   старался   переварить
услышанное. Джо глянул на него в зеркало заднего  вида,  испытывая  острый
прилив симпатии к мальчику. Мир - сумасшедшее, запутанное место. Король  -
голый. Накидка Супермена куплена в дешевом универмаге, а вся эта проклятая
Игра - пустое упражнение. Джо начал подумывать, не хочет ли и  он  принять
участие в состязании.
   Он не заметил в серой дали угловатый седан, который их нагонял.


   Близнецы Сабитини сократили дистанцию до трех корпусов машин и уже были
готовы, готовы, как бывали  всегда.  Салон  арендованного  "форда-тауруса"
сверкал кофейного цвета кожей и изогнутой  приборной  панелью.  На  задних
сиденьях лежали  бок  о  бок  два  кейса,  до  краев  нагруженных  мощным,
сделанным на заказ оружием. Братья Сабитини уже двадцать минут  висели  на
хвосте  убегающего  фургона,  с  той  минуты,  когда  он   ускользнул   от
полицейских Куинси и вынырнул с другой стороны двора Куганов. Сейчас машин
между "таурусом" и фургоном стало намного  меньше.  Несколько  легковушек,
пара полугрузовиков, и все время пролетали с ревом  навстречу  полицейские
джипы, направляясь к месту происшествия у дома Куганов.
   - Верный выстрел, fratello [брат  (итал.)],  его  я  жду,  -  проворчал
Федерико, поворачиваясь и шаря в темноте заднего сиденья. Открыв кейс,  он
вытащил оттуда винтовку "беретта". Повернулся назад и стал прикручивать на
ствол глушитель. - И хуже того, на  шоссе  кишат  competitori  [конкуренты
(итал.)].
   - Ага, но мы же лучшие в группе, нет?
   - Гордец  Бернардо,  -  ухмыльнулся  Федерико.  Он  затянул  глушитель,
закрепил оптический прицел и поглядел на  дорогу.  Впереди  старый  фургон
грохотал под виадуком, выбрасывая из-под себя клубы черного  дыма.  Одному
Богу известно, сколько еще миль может пропилить эта старая колымага. А что
это за странная фигура  прыгает  на  заднем  сиденье?  Сообщник  Слаггера?
Наводчик? Помощник? Федерико это не очень интересовало, потому  что  скоро
он закончит состязание одной пулей калибра 7,62 точно в затылок водителя.
   - Опусти оружие, idiota! [идиот (итал.)]
   Бернардо смотрел в зеркало заднего вида, мысленно отмечая, какие машины
идут за  ними.  "Кадиллак".  За  ним  спортивная  машина.  Другие  стрелки
наверняка будут ждать, чтобы первый ход сделали Великие Сабитини. Паразиты
желтокожие. Еще сегодня  утром  Бернардо  заметил  машину,  которая  могла
принадлежать этому узкоглазому Сакамото. Могла  и  не  принадлежать.  Этот
здоровенный черный вездеход подъезжал к сцене, развернувшейся у дома.  Что
означало, что сюда скоро подъедут  и  другие,  наверное,  этот  черный  из
Нью-Йорка, то ли Лавдедди,  то  ли  Лавдей,  в  общем,  как  он  там  себя
называет.
   С соседнего сиденья донесся голос Федерико, тихий  и  низкий  -  верный
знак, что он собрался убивать.
   - Бернардо, amico [друг (итал.)], чуть ближе,  per  favore  [пожалуйста
(итал.)], только чуточку ближе.


   В боковом зеркале Джо  заметил  в  идущем  сзади  седане  два  знакомых
силуэта - две пары широких плеч,  сгорбленных  в  полумраке  салона,  пара
угловатых голов и одинаковые позы, и у него зашевелились волосы на голове.
Мики все подпрыгивал на сиденье, комок  не  утихающей  энергии.  У  Джо  в
животе снова вспыхнул костер, кислотное жжение подступило  к  горлу.  Надо
найти способ высадить мальчишку где-нибудь в  безопасном  месте.  Съехать,
может быть, на ближайшем повороте. Но  "остановка  -  это  теперь  большой
риск, особенно  когда  сзади  братья  Сабитини  ждут  возможности  верного
выстрела.
   - Мики, ты можешь сделать для  меня  одну  вещь?  -  взмолился  Джо.  -
Пригнись и не высовывайся.
   - Я не дам им вас обидеть, Бэтмен!
   - Я это понимаю, но я прошу тебя как друга, как товарища-супергероя.
   - Вам н-н-н-нужна моя п-п-п-помощь!
   -  Послушай,  Мики.  Плохие  парни  у   нас   на   хвосте,   я   должен
сосредоточиться, чтобы их стряхнуть. Так что больше не прыгай тут,  ладно?
Сейчас я  буду  от  них  уходить  на  супергеройском  вождении  и  ядерных
Бэт-реакторах. Так что пригнись и сиди спокойно.
   - Вам н-н-нужна моя помощь!
   - Черт возьми, парень, делай, что я говорю!
   Мики задрожал крупной дрожью.
   - Эти плохие п-п-п-парни все время становятся у меня на  дороге.  Я  им
этого так не спущу!
   Он  рылся  в  кармашках  пояса,  ища  какую-то  бэтменскую  штуку,  или
игрушечный пистолет, или еще какую-то  ерунду,  руки  его  дико  тряслись,
болезнь взяла над ним верх.
   - Я покажу этим п-плохим п-парням!
   - Мики!
   - Убить плохих парней... убить их... убить на месте!
   - Друг, слушай меня! - Джо протянул руку, хватая мальчика за плечо,  но
тот выскользнул.  Он  ударился  о  боковую  дверцу,  выхватывая  из  пояса
пластиковый бумеранг с крыльями летучей мыши.
   - Мики! Черт побери! Пригнись!
   Джо старался удержать автомобиль под контролем.
   Мальчишка яростно дергал ручку окна.
   - Уб-б-бить п-п-пло...
   - Мики, перестань!
   Но было уже поздно. Одним судорожным  движением  мальчик  высунулся  из
окна и метнул бумеранг в висящую на хвосте машину.


   Федерико Сабитини свесился из окна пассажирского  сиденья,  прижимая  к
глазу оптический прицел, пахнущий рекой ветер свистел вокруг его головы  и
рвал воротник рубашки. Тут со стороны фургона в  его  поле  зрения  влетел
какой-то предмет.
   _Летучая мышь?_
   Эта штука на миг затанцевала в воздухе,  болтаясь,  как  осенний  лист,
желтые крылья ее бешено  мелькали.  Потом  она  полетела  точно  к  машине
братьев Сабитини. Федерико опустил винтовку, сел на место и прищурился  на
этот предмет, сердито прошипев:
   - Gherminella? [летучая мышь (итал.)]
   Бумеранг Мики ударил в ветровое стекло и застрял под "дворником".
   Бернардо уставился на него в недоумении.
   - Это что еще за твою мать?
   Федерико был безмолвен и таращился на игрушку, как  на  приземлившегося
альбатроса.
   Бернардо, оскалив зубы, надавил на газ, дрожа от злости и чуть-чуть  от
минутного страха.
   - Этот buffone [шут (итал.)] решил с нами поиграть.
   Федерико кивнул, сморгнув пот, ветер и влагу с глаз, и расправил плечи.
Это уже было личное оскорбление. Убить этого подонка будет делом чести,  а
честь была древней традицией в роду этих братьев. Она текла  в  их  жилах,
она управляла каждым движением. Чем серьезнее  добыча,  тем  больше  чести
мужчине.
   А эта добыча будет самой великой за всю его жизнь.
   Бернардо прибавил скорость и еще ближе подобрался к  фургону,  так  что
даже ощущался запах его  выхлопных  газов.  Федерико  высунулся  из  окна,
поднимая прицел к глазам и наводя перекрестье на корму "понтиака". Он  был
готов стрелять, когда пришло это чувство, зуд под ремнем, точно над правым
бедром. _В том самом  месте_.  Он  опустил  винтовку  и  втянулся  внутрь,
смахивая с глаз вызванные ветром слезы, ругаясь по-итальянски и  почесывая
под пиджаком пятно соединительной ткани размером с оладью.
   Такое иногда случалось, когда Федерико попадал  в  стрессовую  ситуацию
или должен  был  сосредоточиться  на  каком-то  особенно  мерзком  аспекте
работы. Такое было в восемьдесят третьем, когда пришлось  расчленять  одну
бабу, чтобы она влезла в железную бочку в порту Мессины. Такое было  шесть
лет назад, когда его поймали на  складе  конкурирующей  банды  и  пришлось
пробиваться ножом. Каждый раз, когда появлялся этот зуд, работа  кончалась
плохо, грязно, иногда на волосок от собственной гибели. Но  во  всех  этих
случаях он был один, и зуд был мимолетным.
   Сейчас он был с братом, и у Бернардо тоже зудело.
   - Eccola! [Вот оно! (итал.)]
   Федерико с братом переглянулись.
   - Это чувство - у тебя оно тоже? - спросил Бернардо, почесывая бок.
   Федерико угрюмо кивнул.
   Эти пятна были зеркальными - у Бернардо слева, у Федерико  справа.  Они
появились примерно тридцать лет назад после экспериментальной операции  по
разделению  близнецов  в  середине   шестидесятых.   Операцию   делала   в
государственной больнице Сент-Винченцо в Таормине бригада лучших  хирургов
Европы, проводивших показательные операции. Для тех дней она  была  весьма
радикальной и потребовала многих часов под ножом, что десятилетние  братья
Сабитини еле пережили. Но в конечном  счете  операция  оказалась  успешной
настолько, что стала классическим учебным примером  разделения  близнецов,
имеющих общий кишечник и желудок. Сейчас  близнецы  почти  не  ощущали  ее
последствий,  если  не  считать  случайных  запоров  и  время  от  времени
проявляющейся язвы из-за дефектов слизистой желудка.
   Однако в ментальном плане братья Сабитини так и не разделились.  У  них
были общие сны и общие кошмары, они одновременно испытывали одни и  те  же
неврозы, и каждый из них  всем  сердцем  верил,  что  может  читать  мысли
другого.  Они  росли  и  продвигались  вверх  в  иерархии   организованной
преступности, и их неврозы превращались в психозы. Они стали  верить,  что
они ангелы отмщения Господа, что они связаны между собой физически, и  что
они в вечном соревновании друг с другом - кто из них самый жестокий, самый
грубый,  самый  смертоносный.  Они  любили  и  ненавидели  друг  друга   с
одинаковой страстностью. И когда они  оба  одновременно  испытывали  _этот
зуд_, они считали это знамением.
   Серьезным знамением.
   Федерико снова поднял винтовку и  посмотрел  в  светящийся  зеленоватый
тоннель оптического прицела. Перекрестье указывало на несущийся фургон,  и
мягкое покачивание обеих машин водило перекрестье из  стороны  в  сторону.
Федерико задержал дыхание, нацеливая винтовку, живот его надулся,  натянув
ткань спортивной куртки.  Под  штанами  двойной  вязки  по  шраму  ползали
муравьи, и мозг  туманило  дурное  предчувствие,  поглощая  все  мысли,  и
Федерико отогнал его, нацелился  в  виляющую  корму  фургона  и  нажал  на
спусковой крючок.
   Первая пуля ушла вверх, выбив искру из крыши фургона.
   Фургон вильнул на гравий обочины, подняв  темную  тучу  пыли.  Бернардо
выругался и нырнул в пыль,  прилепившись  к  фургону,  как  лейкопластырь.
Глянув на спидометр, Бернардо заметил, что быстро приближается к  скорости
девяносто  пять  миль  в  час.  Федерико  передернул  затвор,  перезаряжая
винтовку, стреляная гильза выскочила на ковер салона. Он снова высунулся в
окно, и тут боковым зрением заметил слева тень.
   "Сааб" вынырнул неизвестно откуда, и солнечный блик от его  бампера  на
миг вывел Федерико из состояния сосредоточенности.


   Машина Профессионала на скорости обошла сицилийцев, потом фургон Джо.
   Через секунду она вернулась в правый ряд и поехала на  несколько  машин
впереди фургона.
   Отсюда открывалась новая возможность.
   Мозг  Профессионала  оценил  дистанцию,  прикинув  вектора,   рассчитав
скорость и баллистику удара, и руки изготовились стрелять  по  сицилийцам,
не тронув идущую перед ними  цель.  Он  не  будет  легким,  этот  выстрел,
учитывая, что в уравнение входят три виляющие на высокой скорости  машины,
но Профессионала это  не  смущало.  Трудности  всегда  были  частью  Игры.
Дыхание Профессионала  стало  глубоким  и  ровным,  рокот  "сааба"  внушал
уверенность, почти спокойствие. Попытка будет сложной - может  быть,  даже
самоуверенной, - но Профессионалу такие предприятия  были  не  в  новинку.
Именно поэтому личность  Профессионала  была  самым  тщательно  охраняемым
секретом всех тайных служб.
   Надо признать, что этот заказ был довольно  странным:  держать  цель  в
Игре как можно дольше. Но  у  Профессионала  не  было  привычки  обсуждать
приказы. Первое правило: никогда не строй догадок об анонимных заказчиках,
оплативших твои услуги.  Такие  действия  ведут  к  неуверенности,  а  это
противоречило modus operandi [образ действий (лат.)]  Профессионала.  Одна
рука Профессионала лежала  на  руле,  другая  -  на  спусковом  крючке,  и
внимательные глаза не отрывались от зеркала заднего вида.
   Пальцы Профессионала болели.
   Никто никогда  не  узнает  ни  того,  насколько  нежными  стали  пальцы
Профессионала, ни того, сколько боли проходит через эти  хрупкие  суставы.
Никто никогда и представить себе не сможет,  как  медлительно  стало  тело
Профессионала, как ожирело, как болезненно потеряло координацию. Ни  друг,
ни враг никогда не видел Профессионала. Фигура Профессионала  сливалась  с
фоном, как хамелеон.
   Приспособление было приделано к подголовнику за  спиной  Профессионала,
устройство собственной конструкции Профессионала,  построенное  специально
для этого задания. Маленькая титановая С-образная струбцина для уменьшения
вибрации. Зажим на треножнике с  резиновыми  прокладками,  откалиброванный
для максимальной точности.  Алюминиевое  зеркало  с  гоночного  мотоцикла,
прикрепленное снизу к зеркалу заднего вида, точно согласованное с прицелом
винтовки.  И  оружие  -   винтовка   русского   производства,   заряженная
недеформируемыми  пулями  в  металлической  оболочке.  Пулями   армейского
образца.
   Очень эффективно, очень разрушительно.
   - Стой спокойно.
   Услышь кто слова Профессионала, вряд ли смог бы  определить,  на  каком
языке они сказаны.


   От угла ветрового стекла "форда" донесся хлопок, и в мгновение ока  оно
рассыпалось  с  приглушенным  треском  подмоченного   фейерверка.   Что-то
пронеслось после этого через салон, и Федерико показалось, что ему на руку
упал кирпич.
   Сидевший за рулем Бернардо услышал крик брата  на  миллисекунду  позже,
чем ощутил на лице брызги жидкости, кровавые брызги.  КРОВЬ!  Кровь  сразу
оказалась всюду - на потолке, в ушах Бернардо, в его глазах, обжигая их, а
на сиденье рядом вдруг завизжал Федерико, визжал, как  девчонка,  винтовку
он выпустил, и она шлепнулась на пол. Бернардо оглянулся.
   - Что это?
   - Мама... DIO! [Боже! (итал.)] Меня подстрелили!
   Федерико дергался на сиденье, зажимая  руку.  Эта  рука  была  сгустком
пульсирующей крови, одного пальца не было, темнело мясо и  блестели  кости
развороченной кисти. Работа  высокоскоростной  пули.  Очевидно,  метили  в
череп.
   - Сучий сукин сын!
   Бернардо вдавил акселератор в пол - а то эта крыса в фургоне смоется.
   Теперь Федерико орал что-то нечленораздельное, из руки хлестало ручьем,
окрашивая салон четвертой  группой  резус-плюс.  Выдернув  дрожащей  рукой
ремень,  Федерико  стал  обматывать  запястье  импровизированным   жгутом,
извергая гневные стоны.
   Эти стоны разожгли ярость Бернардо. Он  ругался  и  рычал,  как  зверь,
вцепившись  одной  рукой  в  руль,  а  другую  протянув  назад,  к  кейсу,
перевернул  его,  рассыпав  патроны  по  всему  заднему  сиденью.  Схватил
пистолет, который попался под руку - автоматический  "ингрэм",  "комнатный
веник" с тридцатизарядной обоймой. Бернардо уже мало что соображал.  Кровь
и стоны затмили его разум. Он щелкнул предохранителем и поставил огонь  на
автомат.
   Выкрикивая ругательства, как боевой клич, Бернардо  высунулся  из  окна
водителя и стал  стрелять.  Подставив  лицо  ветру,  жонглируя  рулем,  он
стрелял, стрелял, стрелял, вопил и снова стрелял.
   Никто не смеет трогать Сабитини!





   Джо глянул в зеркало заднего вида  как  раз  тогда,  когда  пули  стали
высекать искры из задней панели кузова.
   - Мики...  черт  возьми!  -  Джо  пытался  вести  машину,  одновременно
прижимая мальчика к полу. - Лежи и не поднимайся!
   - Смерть тебе, Пингвин! - Мальчишка прыгал на  коленях,  стреляя  через
заднее окно из пластмассового пистолета, треск  его  сливался  с  искрами,
вылетавшими из бокового окна, то и дело сверкали  рикошеты.  -  Вот  тебе,
Р-р-р-ридлер!
   - МИКИ, ЛОЖИСЬ!
   Боковое зеркало вдруг взорвалось, разлетевшись  в  звездную  пыль.  Джо
вильнул, и тут же новая очередь сорокапятикалиберного градом посыпалась на
крышу, металл вспучился полосой мелких точек. Джо вывернул руль обратно.
   Мики отбросило к дверце, он снова встал на колени,  бешено  отвечая  на
огонь из своего игрушечного пистолета.
   - С-с-смерть Д-д-д-джокеру!
   - Черт побери, малыш, я приказал тебе лежать!
   Джо потянулся назад и попытался прижать мальчика к полу, но его  правая
рука все еще была слаба.
   Просвистели  новые  выстрелы,  растрескивая  стекло,  выбивая  из  окон
снежные хлопья, жуя металл, сияя голубыми искрами в неярком  солнце.  Мики
вопил каким-то первобытным криком. Джо снова перевел  глаза  на  дорогу  и
вдавил педаль газа в пол, пытаясь выжать из этой твари еще десять  миль  в
час, но пули стучали по корме, угрожая пробить шины.
   - Мать твою!.. - выкрикнул Джо и поискал  глазами  поворот.  Но  увидел
только ровную шероховатую обочину, бегущую рядом с машиной.
   В зеркале заднего вида металлический монстр наваливался на  фургон,  из
водительского окна высунулась массивная фигура, она орала что-то навстречу
ветру и палила из автоматического пистолета, как разжиревший Джимми  Кэгни
в "Белой жаре". На сознание Джо обрушились искаженные образы, воспоминания
о  работе  Сабитини,  показанной  в  спутниковых  новостях,  телевизионные
ужастики из жизни преступного мира - _изрешеченный  пулями  труп  уткнулся
лицом в тарелку, окно штаба избирательной кампании разлетается в пыль  под
градом  пистолетных  пуль,  бухгалтер,  получивший   приходный   ордер   с
расщепленной головкой прямо в череп снизу из пожарного выхода_, - все  это
пронеслось в голове Джо за один миг. Сабитини были машинами для  убийства,
эффективными и неумолимыми. Но это -  эта  ковбойская  эскапада,  поливать
машины на шоссе беспорядочным огнем - в этом не  было  абсолютно  никакого
смысла.
   Стрельба стихла.
   Джо судорожно  сглотнул,  сосредоточился  на  далеком  горизонте.  Надо
подумать, черт побери, _подумать_! Джо пару раз сам исполнял такую  акцию.
Сельская дорога, тихая и  безлюдная.  Джо  вспомнил  клиента  номер  семь,
Романа Сантанджело, киллера из Цицеро.  Джо  помнил,  как  висел  у  этого
паразита на хвосте до самого Луисвилля, пока не вышел на верный выстрел из
"галила" через заднее стекло. И было еще кое-что в деле  Сантанджело,  что
Джо вдруг вспомнил: вибрация. Он  вспомнил,  как  пытался  сделать  верный
выстрел из окна, держа одну руку  на  руле,  другую  на  винтовке,  и  эти
гадские вибрации, передающиеся через подвеску, всегда после девяноста миль
в час, на одной и той же скорости, обязательный вариант для старых колымаг
и арендованных развалин. _На скорости сто миль в час_.
   Вот оно!
   Осознание было как удар молота.
   - Пригнись пониже, малыш, - сказал Джо внезапно, вдавливая  акселератор
в пол. - Сейчас посмотрим, на что способен этот старый Бэтмобиль!
   Джо гнал старый фургон, ругал его, умолял, и  спидометр  медленно  полз
вверх. И начались эти чудесные, выматывающие душу вибрации  в  крестце,  и
они дребезжали в костном мозгу, как отбойные молотки, и  Джо  молил  Бога,
чтобы тачка этих сицилийцев оказалась одновременно и  разболтанной,  и  не
сбалансированной. И он оглянулся через плечо на солнечный блик  на  капоте
"тауруса".
   Снова началась  стрельба,  и  Джо  пригнулся,  а  Мики  вопил,  а  пули
разлетались шутихами разбитого стекла и металлической шрапнели,  и  фургон
дернулся вправо, и все, казалось, погрузилось в медленное движение. Но они
_работали_, черт побери, эти вибрации! Тряска сбила прицел сицилийца, и  у
Джо перед глазами все поплыло на мгновение, и он боролся с рулем, и держал
сотню, и под машиной все дребезжало и тряслось и грозило  развалиться,  но
это сработало,  черт  побери,  эта  благословенная  тряска  сбила  стрелку
прицел.
   У них за спиной взревел дракон.
   Это было как ехать в середине потока изливающегося  из  летки  металла.
Вокруг машины клубились искры,  пули  взрывали  асфальт  со  всех  сторон,
щелкали и звенели по металлу, у Джо в ушах  стоял  оглушительный  звон,  и
все, что он мог делать, - это держать машину на дороге и надеяться.
   Задняя правая шина не выдержала первой, и  ощущение  было,  будто  удар
кулака снизу по позвоночнику, и автомобиль лишился силы.
   - Слушай меня, Мальчик-Чудо! - заорал что есть  мочи  Джо,  сражаясь  с
рулем. - Река! Миссисипи! Как нам добраться до  реки?  -  Обрушился  новый
град пуль, и Джо вцепился в руль, борясь с вилянием пробитой  шины,  держа
автомобиль как можно ровнее. - Скажи, как добраться до реки?
   Мальчик опустил руки от ушей, заморгал, лицо его задергалось,  а  потом
он улыбнулся своей искривленной улыбкой.
   - Вы хотите в-в-в-выехать на Б-б-б-бэт-мост? - крикнул  он,  перекрывая
грохот пробитой шины. Он показывал рукой  из  окна  за  изгиб  дороги,  за
пологий склон, поросший бурьяном. - Это  в-в-в-он  там,  за  этим  холмом.
М-м-м-мой п-п-папа иногда меня т-т-туда в-в-в-озит!
   Джо не стал терять ни секунды.
   - Держись, парень!
   Джо вывернул руль вправо, как раз тогда,  когда  крупнокалиберная  пуля
ударила в левую переднюю шину. Сначала показалось, что фургон  расклеился,
передний конец его занесло по гравию, потом по замощенному  краю  обочины,
фургон завилял на краю, потом стал падать, вниз, вниз,  быстрее,  быстрее,
раненые колеса шлепали как сломанные поршни,  костистые  пальцы  кустов  и
деревьев хлестали по  стеклам  и  панелям,  хрустя,  как  саранча,  солнце
мелькало в листве перед глазами Джо, ноющие костяшки пальцев  побелели  на
руле, а в уши ему вопил Мики, а фургон дергался из стороны в сторону между
деревьями, а Джо нацеливался на дальнюю поляну  в  ста  ярдах  впереди,  в
сорока, двадцати, десяти...
   _Здесь!_
   Деревья расступились, как театральный занавес.
   - ХРЕН ВАМ!
   Джо  ударил  по  тормозам.  Ныли  зубы,  кости  дрожали,  и  дрожь  эта
отдавалась в мозгу, а фургон дико взбрыкнул  и  хлопнулся  на  все  четыре
колеса, остановившись с  резким  выдохом,  задний  край  кузова  врылся  в
изборожденную землю, подняв тучу пыли и комьев  земли.  Пыль  осела  почти
сразу, и Джо увидел, что машина  стоит  на  краю  заброшенной  поляны  для
пикников  рядом  со  сторожкой  в  тридцати  футах  над  илистым   берегом
Миссисипи.
   Внизу серой массой бурлил шлюз дамбы номер 1313.
   - Вот он! - Голос Мики визжал почти в истерике. - Тот самый Бэт-мост!
   Джо глядел на огромное сооружение.
   Действительно  огромное,  монолитное,  безобразное.  Примерно   полмили
горело-ржавого бетонного железнодорожного моста, приподнятого на  тридцать
футов над дамбой  и  шлюзом,  обожженные  солнцем,  огражденные  с  каждой
стороны  осыпающимися  готическими  башнями.  Пешеходная   дорожка   дамбы
тянулась поперек воды, как местная китайская стена. С одной  стороны  мост
почти доходил до воды, с другой стороны  возвышался  футов  на  пятьдесят.
Через  каждые  несколько  ярдов  торчали,  как  мертвые  деревья,  древние
фонарные столбы.
   Джо услышал отдаленный визг шин, ползущий вниз по холму.
   - Отлично, все нормально, -  пробормотал  Джо,  не  столько  для  Мики,
сколько для себя.
   Он понимал, что у них кончается  время,  кончается  везение,  кончаются
возможности. Он схватил кольт, распахнул дверцу  машины,  вылез  наружу  и
захромал к противоположной двери. В воздухе  стояла  плотная  вонь  дохлой
рыбы и дизельного  выхлопа,  настолько  сильная,  что  у  Джо  закружилась
голова. Он вытащил Мики из фургона.
   - Слушай меня, Мальчик-Чудо, слушай внимательно, - сказал  Джо,  волоча
Мики вверх по холму к сторожке. - Вот что я хочу, чтобы ты сделал...
   В нескольких  футах  у  него  за  спиной  захрустели  сучья,  появилась
какая-то фигура.
   Джо развернулся волчком.
   - Эй! - К ним шел пожилой человек в форме механика цвета хаки, подняв в
руке гаечный ключ и сверкая глазами. - Вам нельзя здесь  находиться!  Парк
закрыт!
   Джо наставил на него кольт.
   - Дай нам одну секунду, командир.
   - Все понял.
   Механик уронил ключ, металл хлюпнул в грязи. Человек  начал  отступать,
не опуская рук, глаза его бегали.
   Джо снова повернулся к Мики и заговорил низким размеренным голосом:
   - Ты мне чертовски помог, Мики. Ты понимаешь, что я говорю?
   - Аг-га.
   Лицо Мики дергалось, он оглядывался на механика и  на  лес  у  того  за
спиной. Меньше  чем  в  ста  ярдах  облака  поднявшейся  пыли  извещали  о
неизбежном появлении стрелков. У Мики в глазах вспухали слезы.
   - Слушай меня! - Джо встряхнул Мики за  плечо.  -  Я  собираюсь  убрать
отсюда машину! Ты понял меня?
   - Д-д-д-да, но к-к-как же?..
   Джо встряхнул его снова.
   - Не спорь с Бэтменом! Я хочу, чтобы ты пошел  в  сторожку  механика  и
вызвал копов. Тебе это ясно?
   - Но вы же...
   - Тебе? Это? Ясно?
   Мики неохотно кивнул.
   Джо повернулся и побежал к оставленному на поляне фургону,  остановился
и последний раз оглянулся на мальчика через плечо.
   - Без тебя я бы не выбрался, Мальчик-Чудо.
   Парень выдавил улыбку сквозь блестящие на щеках слезы. Потом повернулся
и заспешил вверх по холму, возбужденно вопя:
   - На помощь! Здесь плохие парни!


   Джо даже удивился поначалу, как легко оказалось выехать на мост. Он  не
был рассчитан на  автомобиль,  тем  более  на  громоздкую  колымагу  вроде
фургона "понтиак-темпест" семьдесят девятого года выпуска, но до того  как
въехать на мост, Джо перебегал от шины к шине, выпуская из каждой  остатки
воздуха. Он рассчитывал, что  спущенные  шины  дадут  лучшее  сцепление  с
отшлифованной поверхностью рельсов и уложенным елочкой кирпичом.
   Джо тронул акселератор, и  фургон  миновал  изъеденный  ржавчиной  знак
"Въезд воспрещен. Только для механиков" и проехал через ворота, в  которые
едва-едва вписался. Джо держал десять миль в час, плоские шины хлопали  по
дороге. Взгляд Джо был прикован к подветренной стороне,  где  без  всякого
ограждения лишь пятьдесят футов вниз отделяли  его  от  клубящихся  мутных
потоков.
   Доехав до середины шлюза, Джо понял, почему на этой дамбе не видно было
ни одной машины.
   Ветер.
   Детство Джо прошло в Андерсонвилле, где местные жители называли  ранний
весенний ветер Бритвой. Он подкрадывался к человеку внезапно,  особенно  в
низинах, в дельтах рек и болотах, когда земля уже прогрелась до нормальной
температуры, но река еще не вышла из зимней стужи. Его  порывы  били,  как
таран. Они могли в буквальном смысле сбить человека с ног. Сегодня. Бритва
подкралась к Джо.
   Первый шквал отбросил  корму  фургона,  завыл  в  разбитых  окнах,  как
привидение. Джо почувствовал, как  машина  дернулась  влево,  и  он  резко
вывернул руль - с трудом - вправо. Пробитая  задняя  шина  соскользнула  с
края, и весь фургон просел на двенадцать дюймов  влево.  Джо  отреагировал
инстинктивно, дав полный газ, форсируя двигатель. Оглянувшись через  левое
плечо и увидев обрыв, он чуть не задохнулся.
   Машина висела над бурлящей, темной, непроницаемой водой.
   Внезапный шквал ударил с другой стороны дамбы,  и  машина  задергалась,
как перетягиваемый канат. У Джо вырвался крик, он крутанул руль направо до
отказа, вдавив педаль газа в  пол.  Послышался  запах  горелой  резины  от
раскаленной трением о бетон задней шины, голова Джо  дернулась,  по  спине
пробежал холодок, а фургон на бесконечное  мгновение  застыл  между  краем
дорожки и небытием.
   Тут ветер внезапно стих, и заднее колесо встало на бетон.
   Фургон дернулся вперед, корму его занесло обратно на мост. Джо  надавил
на тормоз, и фургон застыл посередине моста. Там  он  посидел  неподвижно,
успокаивая бьющееся у самого горла сердце и часто мигая. Ветер еще поиграл
с мостом, пролет трещал, и фургон покачивался, хоть и  слабо.  Джо  закрыл
глаза, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить  бешено  бьющийся
пульс. И снова поехал.
   - Давай, детка, не подведи, -  шептал  Джо  про  себя  эти  слова,  как
мантру.
   Он полз вперед по рельсам, и сдутые шины хлопали, как медные  барабаны.
Джо сжал зубы, сосредоточился, держа  курс  на  противоположный  берег,  к
колоннам  сосен,  к  свободе.  На  каждом  футе  мост,  казалось,  вот-вот
сломается под напором ветра, но, может быть, это было только  воображение.
Каждое  дрожание  моста  Джо  воспринимал  разбитыми  костяшками  пальцев,
животом, ноющими зубами. Но он твердо держал руль, глядя  через  зазубрины
разбитого ветрового стекла, не отводя глаз от цели - дальних ворот.
   - Давай, Слаггер, давай. Ты можешь.
   Оставшаяся тысяча футов заняла у него чуть больше двух минут.
   Лишь подъезжая уже к воротам, Джо заметил движение среди  деревьев.  За
воротами, в просветах между соснами  и  березами.  Качание  мелких  веток,
мелькание мигающего света.  Красные  и  синие  огни  среди  деревьев.  Джо
моргнул, сердце поднялось к горлу, и он вдруг понял, что  там  стаи  машин
полиции  штата  и  полицейских  спецподразделений  мчатся  по   серпантину
подъездной дороги к реке.
   Мчатся за ним.
   Тормоза исполинскими когтями впились в  елочку  кирпича,  взвывая,  как
неприкаянные души. Фургон пошел юзом по бетонной площадке  перед  выездом.
Джо рванул руль, фургон ушел в сторону, разворачиваясь обратно.  Джо  вбил
акселератор в пол, и фургон влетел обратно на  мост,  с  ревом  помчавшись
туда, откуда приехал.
   Джо проходил обратный путь с  той  скоростью,  которую  мог  выжать  из
старого фургона.
   На полпути через мост он снова нажал на тормоза.
   Фургон остановился, вздрогнув. Режущий ветер стелился над рекой, свистя
в пулевых дырах кузова, некоторые из дыр дымились  выхлопами  предсмертных
спазм двигателя, но Джо ничего этого не  замечал,  он  видел  лишь  темный
предмет, ждущий его на восточном конце моста, - и сверкали  его  огромные,
совиные стеклянные глаза.
   Очень вылощенный, очень черный "феррари".
   Джо стиснул руль, облизал  губы  и  почувствовал  вкус  крови,  соленой
крови, и в порыве наития он каким-то странным образом  понял,  что  это  и
есть то, что просил он  меньше  сорока  восьми  часов.  Та  самая  Смерть,
выступающая теперь в виде  черной  спортивной  машины,  пришла  за  ним  и
заберет его.  Но  теперь  Джо  озарило,  что  у  него  есть  выбор:  можно
отступить, отдать себя в железные руки закона, и, быть может, спасти  свою
задницу  до  следующего  раунда,  либо  бросить  вызов  дьяволу.  Уйти   с
достоинством.
   "Феррари" поехал в его сторону.
   Решение пришло легко: когда Джо вдавил акселератор в  пол,  показалось,
что сейчас двигатель вылетит из-под капота.  Это  был  пронзительный  крик
старого металла, напряженного до предела прочности. В воздух  ясного  утра
взметнулись клубы дыма,  и  фургон  рванулся  вперед.  Руль  подпрыгнул  и
задергался в руках, и Джо изо всех сил старался удержать машину на мосту.
   "Феррари" несся к фургону во весь опор.
   Джо застывшими глазами смотрел на несущийся к  нему  радиатор,  мертвые
стеклянные глаза, они  маячили  впереди,  увеличиваясь,  всего  три  сотни
ярдов, внизу серебряные  струи  бурлили  расплавленным  металлом,  завывал
ветер, у Джо сводило судорогой мышцы рук и ног, а "феррари" летел к  нему,
и радиатор его был как оскал зубов, и  зрачки  у  Джо  сузились,  по  коже
ползли мурашки.
   _Двести  ярдов_,  и  двигатель  фургона   был   Везувием,   извергающим
раскаленные добела жидкие молнии и раскаты грома, и мост качался на ветру,
и  колеса  грохотали  фейерверками,  как  Джин  Крупа  [оркестрант   Бенни
Гудмэна], и ветер жег кислотой, и глаза слепило отражение солнца на стали.
   _Сто ярдов_, и Джо не отпускал педаль, глаза смотрели  в  цель,  сердце
колотилось уже не в горле, а во  рту,  металлические  челюсти  открывались
перед ним, и грохот вулкана стал невыносим.
   _Пятьдесят ярдов_, и Джо уже чувствовал жар, разрывающий лицо, и  ветер
давил сзади, как содомит, и солнечный свет заполнил вселенную, и потом...
   _Стой!_
   Это откровение мелькнуло в боковом зрении в последний миг -  мимолетная
тень, облитая вспышкой солнца, отраженного от рельса на тот короткий  миг,
чтобы воспаленный мозг Джо понял: это силуэт человека в  черном,  стоящего
за восточными воротами на ржавой  башенке  и  наблюдающего  за  действием.
Человек худой, красивый, с бледной кожей, очень азиатского вида. Он стоял,
как зловещая ворона, стойкий наблюдатель, держа в руках знакомый прибор.
   _Пульт дистанционного управления!_
   Джо вывернул руль в последнюю долю секунды.
   Фургон дернулся в сторону точно в момент столкновения.
   Машины задели друг друга бортами, неимоверный, гигантский грохот потряс
небеса, ударил Джо в уши и отбросил его  к  дверце.  Казалось,  мост  ушел
из-под колес фургона, и Джо почувствовал, как внезапная перегрузка вырвала
его из кресла и грохнула об крышу, когда фургон перевалился через северный
край пролета и полетел в воду.
   Мир загустел, как сироп.
   Река просто материализовалась внутри фургона, будто воздух стал  жидким
и вдруг заглушил все звуки, и Джо поглотила  холодная,  черная,  цепенящая
стужа. Он попытался вырваться в окно, пытался пробиться наружу, но чувство
направления отказало ему полностью, тяжесть воды придавила к сиденью, и он
с ужасом ощущал, что идет на дно, как свинцовое грузило.
   Джо знал, что у него остались  только  мгновения.  Легкие  разрывались,
сознание покидало его, тело начинало отказывать. Потом он увидел, что вода
над  ним  запульсировала  светом,  сначала  слабо,  потом  все  сильнее  -
перемежающимися вспышками красного  и  синего,  и  тут  зеленое  солнце  и
булькающие пузыри и приглушенные звуки машин над головой дали ему  понять,
где же все-таки _верх_.
   Он пробился, протиснулся в разбитое окно, зазубренные края цепляли  его
рубашку, впивались в тело, хватали за ноги, но он выберется, черт  возьми,
выберется из этого идущего ко дну железного гроба.
   Когда он разорвал головой поверхность реки  и  ощутил  на  лице  ветер,
мелькнула последняя сумасшедшая мысль: никогда он не был  так  рад  видеть
фараонов.
   Чернота пришла откуда-то снизу и скрыла от него мир.





   Апрельский ветер все еще был силен и плетью хлестал с  Потомака,  когда
группа членов-учредителей Палаты не спеша шла  по  бульвару  на  запад,  к
Арлингтону. Их было четверо. Впереди шел Лайл, молча о  чем-то  размышляя,
похожий на кого-нибудь  из  высших  чинов  церковной  иерархии.  Полы  его
длинного кашемирового пальто  развевал  ветер,  сверкали  солнечные  очки.
Остальные шли вплотную за ним, без  конца  что-то  обсуждая.  Невозмутимый
профессор Окуда в плаще "Лондонский туман" и  с  трубкой.  Майкл  Уинслоу,
адвокат Американского союза борьбы за гражданские свободы из Сиэтла,  весь
в твиде. Хеди Коэн, суровая как кремень низкорослая женщина из Детройта, с
развевающимися на ветру серо-стальными волосами.
   - Самое важное, джентльмены, это то, что я не могу сказать,  будто  мне
очень  нравится  подобная  открытость,  -   говорила   Хеди   Коэн   своим
патентованным размеренным тоном,  ровно  настолько  громко,  чтобы  ее  не
заглушал ветер, но не услышал никто  из  посторонних.  Коэн  была  автором
"Постфеминистического манифеста" и истребителем фашистских деятелей СМИ во
всем мире, и она умела говорить одновременно и беспощадно, и с материнской
заботливостью. - Все эти разговоры по  компьютерной  связи,  переговоры  с
Компанией... Мне это не нравится. - Она поглубже сунула руки в  карманы  и
прищурилась на отражение яркого вечернего солнца в воде.  -  Как  говорила
тетя Джулия: "Полезешь в дымоход - запачкаешь ноги".
   Уинслоу метнул на нее взгляд:
   - Не строй из себя Уилла Роджерса  [американский  писатель  и  юморист,
прославившийся своими афоризмами]. Мы попали в непростую  ситуацию.  Такое
бывает. Давайте разберемся с ней и займемся своими делами.
   - Для того мы и собрались здесь, -  мягко  заметил  Окуда,  затягиваясь
пенковой трубкой. - Принять решение.
   Через несколько шагов Коэн проворчала вполголоса:
   - Я предвидела, что так и будет.
   - О чем ты говоришь? - Уинслоу не скрывал раздражения, которое вызывала
у  него  миниатюрная  седая  женщина.  Между  ними  всегда  было  какое-то
напряжение. Может быть, от чувства коллективной вины.  -  Нам  никогда  не
приходилось обсуждать компетенцию нашего субконтрактора.
   - Еще как приходилось, - возразила Хеди Коэн и посмотрела на  Окуду.  -
Ты помнишь, Тэд?
   Профессор шагал, не отрывая глаз от реки, и попыхивал трубкой.
   - Мы несколько раз обсуждали возможность выведения его из дела.
   - "Выведение из дела" - какое прекрасное выражение.
   Уинслоу покачал головой и улыбнулся себе под ноги.
   - Этот человек стареет с годами, Майкл, - небрежно бросила Хеди Коэн.
   - Совершенно верно, - согласился Окуда.
   - Ну ладно, допустим, этот парень неблагонадежен. Допустим, он выжил из
ума. Кто знает? Что меня интересует - это зачем нам совать  руки  в  такую
большую бочку свежего дерьма.
   - Чтобы прибрать в своем доме, - ответил Окуда.
   - Хватит с меня эвфемизмов, - простонал Уинслоу. - О чем здесь на самом
деле идет речь?
   Окуда недоуменно на него посмотрел:
   - Извини?
   - Эта дурацкая Игра - каким боком мы в нее втянуты?
   - Правильный вопрос, Тэд, - зазвенел голосок Хеди Коэн. -  Вещи  такого
рода в наши первоначальные задачи не входили. Что мы здесь ищем?
   - У нас в этой Игре есть еще один субъект, - объявил  профессор.  -  Но
решение,  которое  мы  должны  принять  сейчас,  таково:   будем   ли   мы
поддерживать нашего субконтрактора, помогать  ему  вернуться  с  холода  и
вытаскивать из Игры, или предоставим событиям идти своим чередом.
   Уинслоу и Коэн переглянулись, потом Уинслоу сказал:
   - Погоди секунд очку. Что значит: "еще один субъект"? Еще один стрелок?
   Профессор Окуда вынул изо рта трубку, будто собираясь объяснять сложный
предмет ребенку тринадцати лет.
   - У нас в этой Игре есть еще один контрактор, - начал он. - Сначала это
было просто для слежения за ситуацией, но потом мы  приняли  решение,  что
наш человек должен сохранять цель живой. Чтобы  Игра  продолжалась.  Нашей
целью было...
   - Погоди. - Уинслоу поднял руку, вид у  него  был  ошеломленный.  -  Ты
хочешь сказать, что вы приказали  этому  стрелку  начать  убирать  _других
участников_?
   - Совершенно точно. В основе этого лежит соображение...
   - Но это же чушь! Мы не даем санкцию _ни на кого_ без кворума, и ты это
знаешь, Тэд!
   - Он прав, Тэд, - поддержала Хеди Коэн.
   - Чушь собачья! - гаркнул Уинслоу, и вздел было глаза к небу, чтобы еще
что-то добавить, когда вдруг застыл.
   Джефферсон Лайл остановился и резко повернулся  к  Уинслоу,  глаза  его
горели.
   - Кажется, ты не до конца  понимаешь,  с  чем  мы  тут  имеем  дело,  -
прошипел Джефферсон Лайл сквозь стиснутые зубы, тыча в  воздух  пальцем  в
сторону  подбородка  Уинслоу.  -  Мы  наткнулись  на  новое  антитело,  на
сыворотку. На способ очистить землю от вируса. Неужели тебе это непонятно,
Уинслоу?
   - Послушай, Джефферсон...
   - Нет, это ты послушай.  Эти  _конкурсанты_  -  это  все  хладнокровные
убийцы, а наш мальчик - это громоотвод. Выманивающий  хищников  из  лесов.
Нам предоставляется возможность. _Беспрецедентная_.
   Уинслоу молча посмотрел на Лайла, потом облизал губы и спокойно заявил:
   - Итак, мы стали "Мердер инкорпорейтед".
   Джефферсон улыбнулся:
   - Это я, вся вина на мне. Я вел эту операцию, не сообщая подробностей.
   Лайл закрыл глаза, вздохнул и на минуту задумался  -  об  этом  мерзком
бизнесе, мокрых делах. Он думал  о  теперешних  мерзких  временах,  полных
пустоты и дикарства, и вспоминал, как то  же  самое  дикарство  убило  его
отца. Лайл подумал, знает ли кто-нибудь из остальных  про  его  отца.  Как
старик, стопроцентный демократ рузвельтовской закалки, боролся за кресло в
конгрессе от штата Иллинойс в 1954 году  и  был  обмазан  грязью  местными
неомаккартистами, или как ему подставили проститутку в отеле в  Пеории  на
пике избирательной кампании, или  как  старика  нашли  две  недели  спустя
мертвым со всеми признаками самоубийства. Молодой Джефф Лайл никогда этому
не верил, он всегда знал, что отца убили правые, инсценировав самоубийство
и купив прессу, и это знание было пружиной поступков Джеффа Лайла всю  его
оставшуюся жизнь.
   _Дикарские времена_.
   - Может быть, это можно рассматривать как _спасение_ жизней. Избавление
мира от этих социопатов.
   Наступила неловкая пауза, и было слышно, как у причала плещутся волны.
   Наконец заговорил Уинслоу.
   - И я полагаю, у вас есть планы насчет нашего неподражаемого Слаггера?
   Лайл ответил не сразу. Он смотрел на  серовато-голубоватую  поверхность
Потомака, холодную и яркую, как  жидкое  серебро  на  солнце,  и  думал  о
Слаггере. Дело было в том, что Лайл понятия не  имел,  что  делать  с  Джо
Фладом. Как бы ни кончилась Игра, с ним будет непросто. Разумеется, вполне
возможно, что стареющий киллер просто хотел уйти  от  дел.  Пусть  даже  и
шумно. Но может ли Палата пойти на такой риск? Лайл  смотрел  на  холодную
воду реки в солнечных бликах и думал долго и напряженно и наконец пришел к
решению.
   - Тэд! - неожиданно сказал Лайл. - Позвони Тому Эндрюсу.


   Тук-тук-тук!
   Джо скорчился на грязных досках  пола  исповедальни  в  церкви  Святого
Михаила, закрыв глаза руками от  стыда  и  унижения.  Он  был  голым,  как
новорожденный, покрыт жидким дерьмом, с грязью в волосах, на впалой  груди
и на угреватых щеках, и ему было  только  одиннадцать  лет.  Но  почему-то
голова маленького Джоуи была полна взрослым грехом, и он не  смел  поднять
глаза на ширму, закрывающую отца Дули в темноте исповедальни.
   Тук-тук-тук-тук-тук!
   Он прижимал к глазам маленькие, бессильные ручки, прижимал так  сильно,
что слезы становились  красными  и  густыми,  становились  кровью,  и  Джо
захлебывался плачем, как младенец, а голос отца Дули язвил его из  темноты
за решетчатой ширмой, и только одна мысль билась в голове Джо: "Нет,  нет,
пожалуйста, не заставляйте меня смотреть, нет, не надо, НЕ НАДО!"
   Но в конце концов Джо посмотрел вверх, и из  глаз  его  вылетели  пули,
ударяя в ширму, разлетающуюся раскаленными осколками кости, превращая отца
Дули в облако крови-тумана-жижи... НЕТ!


   Джо дернулся и проснулся; пружины старой койки скрипнули.
   - Мистер Флад?
   Комната  медленно  вплыла  в  фокус  -  крашеные  шлакоблочные   стены,
геометрические узоры  теней  от  решеток  и  острый  запах  дезинфекции  и
блевотины. В теле возникли странные ощущения - стянутость сзади вдоль ног,
тупое жжение в руках и колющий жар от бинтов вокруг бедра, руки и плеча. В
затылке пульсировала боль, чесались швы, и он не сразу смог произнести:
   - Чего?
   - Проснитесь, сэр. К вам посетитель.
   Голос шел с другой стороны камеры,  от  выбеленных  решеток.  Похож  на
ломающийся голос подростка. Слабый  южный  акцент,  говорит  с  уважением,
будто обращается к учителю. И это адское металлическое постукивание.
   - Какого хрена?
   Джо моргнул, пытаясь сфокусировать зрение на охраннике.
   Парень стоял с  той  стороны  решетки,  постукивая  ключом  по  железу.
Казалось, только что из пеленок, лицо усыпано  веснушками,  одет  в  серую
форму департамента шерифа, шляпа  заломлена  на  затылок,  открывая  копну
песочного цвета волос.
   - Прошу прощения, сэр, - застенчиво сказал охранник, - но мне приказали
вас разбудить. К вам посетитель.
   - Посетитель?
   - Да, сэр.
   - О Господи... - Джо перекинул ноги через край кровати и с трудом  сел.
Желудок был как пустой литейный барабан. Джо заметил, что одет в оранжевый
комбинезон заключенного. Он взглянул на забинтованные  руки,  и  в  памяти
стали всплывать события последних суток.
   Он вспомнил,  как  его  выудили  из  реки  силами  взвода  полицейских,
заковали в наручники и под сильной охраной доставили в приемный покой. Там
ему зашили ногу и запястье и накачали болеутоляющим из-за вывиха пальца на
правой руке. Потом его перевезли в тюрьму  возле  Сент-Луиса,  в  комплекс
"Меннер"  -  недавно  построенный  комплекс,   состоящий   из   оснащенной
современной техникой тюрьмы и здания суда.
   Весь остаток дня и весь  вечер  его  допрашивали.  Все  местные  власти
приняли участие - шериф округа Пайк, полицейские Куинси, полиция  штата  и
даже чиновник  по  страховым  претензиям  "Вестерн  игл".  К  пяти  вечера
показались и федералы. Прилетели из Вашингтона, Нового Орлеана и Атланты в
своих дешевых костюмах, с короткими стрижками и  пытались  расколоть  Джо,
как в старом фильме времен Эдгара Гувера, чтобы старик Слаггер запел,  как
музыкальный автомат, в который бросили монетку.
   Джо рассказал им все.
   Нет, он не проводил никакой операции с черной кассой палестинцев.  Нет,
он не удрал с деньгами мафии. Нет, он не оказался  в  середине  глобальной
войны банд или синдикатов.
   Джо  рассказал  им  в  точности  то,  что  происходило.  Объяснил  все.
Рассказал детали своей карьеры стрелка. Рассказал, как испугался лейкемии.
Рассказал о состязании, о том, как диагноз оказался фальшивым,  и  о  том,
что решил попытаться выжить. Джо говорил правду  всем,  кто  согласен  был
слушать. И самое смешное было в том, что ему мало кто  поверил.  Никто  не
принял рассказ за истину и даже не соглашался  предположить,  что  человек
вроде Джо с такой готовностью скажет  правду.  Они  напирали  на  какой-то
византийский подпольный заговор либо на тайную войну за  территорию  между
киллерами всего мира.
   Джо просто продолжал говорить правду,  потому  что  это  уже  не  имело
значения. Он знал, что не увидит ни суда, ни тюрьмы. В последних  событиях
его судьба прошла очистку, перегонку  и  выпаривание  до  двух  неизбежных
вариантов: во время этапирования в Чикаго он либо сбежит, либо будет  убит
очередным киллером.
   - Который сейчас час, черт возьми?
   Джо почесал шею, оглядывая отмытую до блеска камеру.  Откуда-то  издали
доносился монотонный шум, и Джо предположил, что на улице дождь.
   - Почти восемь утра.
   С этими словами охранник открыл замок.
   - Ни хрена себе!..
   Джо потряс головой.  Около  полуночи  ему  дали  кодеина,  и  он  тогда
отрубился начисто.
   -  Мне  придется  надеть  на  вас  наручники,  -  сказал   охранник   с
извиняющимся видом, разматывая цепочку и раскрывая браслеты.
   - Что ж, работа такая, - отозвался Джо, вставая на ватные  от  лекарств
ноги.
   - Ну, вот мы и готовы.
   Охранник надел браслеты на запястья Джо и пристегнул цепь к  оковам  на
его ногах, скрепив всю конструкцию висячим замком. Джо пришлось согнуться,
как обезьяне, и ходить стало чертовски неудобно.
   - Теперь потихоньку вперед, - сказал охранник, вывел Джо за  решетку  и
повел по коридору.
   Тюрьма была  фирменной  с  иголочки  -  серый  ворс  ковровой  дорожки,
блистающие белые  стены,  ландшафтные  дворики.  Пахло  свежей  краской  и
жесткими правилами. Джо плелся рядом с охранником, мечтая о чашке  кофе  и
сигарете и гадая, какой еще зануда  репортер  к  нему  приперся.  У  конца
главного коридора охранник мягко остановил его.
   - Не то чтобы я к вам приставал, мистер Флад, - сказал охранник,  -  но
мы тут с  ребятами...  в  общем,  хотели  бы  попросить  вас  сделать  нам
одолжение.
   Джо поднял брови:
   - Одолжение? Я - вам?
   - Ага. Это, ну, секундное дело.
   - Да ради Бога.
   - Отлично! - Охранник  повернулся  к  открытой  двери  и  сунул  голову
внутрь. - Эрл, ты готов?
   В одном из кабинетов послышался шум шагов, охранник снова повернулся  к
Джо.
   - О'кей, мистер Флад, входите.
   Джо вошел вслед за охранником в  скромный  небольшой  кабинет,  залитый
светом неоновых ламп. На одной стене сплошь журнальные картинки  с  голыми
девицами, с другой стороны зарешеченное  окно  и  стенд  с  автоматическим
оружием. У окна стоял еще один охранник постарше в такой же  серой  форме.
Он  был  в  очках  с  толстыми  стеклами  и  держал  в  руках  "Никон"   с
присоединенной вспышкой.
   - Рад знакомству, мистер Флад, - сказал  охранник  постарше.  -  Вы  не
против, если мы сделаем пару снимков, чтобы было что дома показать?
   Джо вытаращил глаза.
   - Это всего секунда, - сказал молодой охранник и подвел Джо к цементной
стене. - Так сойдет, Эрл? В кадр влезаем?


   Звуки плача заполнили тесный сырой подвал единственного в  Джерсивилле,
штат Иллинойс,  католического  морга.  Не  то  чтобы  плач  был  таким  уж
необычным делом в похоронной фирме  "Микелетта  и  сыновья"  -  эти  стены
видели  свою  долю  слез.  Причин  необычности  этих  рыданий  было   две:
во-первых, они  доносились  из  комнаты  бальзамирования.  Во-вторых,  они
исходили от огромного мужчины, говорящего на ломаном английском языке и ни
разу не бывшего в этом городке прежде.
   - Синьор?
   Тщедушный владелец стоял, сжавшись у бетонной стены позади, воздев руки
и нервно кусая губы. Его звали Эдвард Микелетта, и он был одет в  солидный
синий костюм с розовой бутоньеркой.  Лысая  голова  поблескивала  в  свете
низких ламп.
   - Я не стал бы  вас  беспокоить,  -  очень  мягко  произнес  Микелетта,
обращаясь к гиганту в другом конце комнаты, стоящему на  коленях  в  свете
флуоресцентных ламп, - но вас хочет видеть какой-то джентльмен и  говорит,
что это очень срочно.
   Громадный сицилиец не отвечал.  Он  просто  стоял  на  коленях,  одними
губами произнося беззвучную молитву, склонив голову ниже  постамента,  где
лежало тело мертвого брата.
   - Синьор...
   Похоронщик придвинулся на два шага и прокашлялся.
   Бернардо Сабитини по-прежнему не отвечал.
   Таким он был со вчерашнего вечера, когда появился здесь, весь  покрытый
кровью, неся труп брата. Микелетта не был специалистом  по  травматологии,
но  было  похоже,  что  человек  по  имени  Федерико  умер   от   сильного
кровотечения из огнестрельной раны кисти  и  небольшой  рваной  раны  шеи,
зацепившей яремную вену. Сперва Микелетта понятия не имел, в какую грязную
историю вляпались  эти  двое,  но  когда  тот,  которого  звали  Бернардо,
заговорил на ломаном английском, Микелетта сообразил, что  это  мафия.  Он
сам был вполне законопослушным американцем итальянского происхождения.  Он
никогда не лез в сомнительные дела и сейчас не хотел начинать. Но в  конце
концов Бернардо приставил десятимиллиметровый полуавтоматический  пистолет
к левой ноздре Микелетты, и дальше было  сплошное  "Да  здравствует  "Коза
ностра"!".
   Требования  были  вполне  простыми.  На  своем  запинающемся,  да   еще
парализованном горем Inglese [английском языке (итал.)] Бернардо  Сабитини
попросил Микелетту  обмыть  тело  и  приготовить  его  к  погребению.  Без
свидетельства о смерти, без  документов,  без  сообщений  властям  округа,
полиции или властям штата. Микелетта знал, что однажды такое случится и  с
ним. Но потом требования этого толстяка стали странными, необъяснимыми. Он
велел Микелетте засунуть в горло умершего брата половину медальона Святого
Иуды. Потом Бернардо потребовал,  чтобы  в  жидкость  для  бальзамирования
добавили его собственную кровь, а также святую воду из местной купели. Еще
Бернардо потребовал, чтобы большой шрам на  корпусе  трупа  был  накрыт  и
запечатан воском свечи из ризницы местной  церкви.  А  под  конец  толстяк
итальянец вынул из бумажника смятый, пожелтевший и сложенный треугольником
лист бумаги и вручил его Микелетте. Это  была  старая  афиша  итальянского
цирка, объявление о параде  уродов  -  "Лалу  и  мальчики  на  груди".  На
полинявшей бумаге был изображен красивый мужчина с усами,  а  из  груди  у
него росли двое близнецов.
   Бернардо приказал Микелетте запечатать эту бумажку в черепе Федерико  и
отправить труп в их родной город неподалеку от Палермо.
   - Синьор, этот джентльмен ожидает вас наверху.
   Микелетта придвинулся на  дюйм  ближе  и  теперь  видел,  что  Бернардо
яростно шевелит губами, шепча  молитвы  и  похоронные  литании.  На  таком
близком расстоянии Микелетта уловил запах этого человека - смесь  мужского
пота, чеснока, пороха и одеколона "Аква Велва". А глаза его, блуждающие  в
тени под гробом, будто ища душу брата, сверкали от горя, может быть,  даже
от безумия.
   - Синьор, прошу вас... Этот человек настаивает, что должен  видеть  вас
немедленно.
   Хозяин похоронного бюро уже был готов положить руку на плечо  Бернардо,
но вдруг замер. Увидев эти глаза, блестящие  слезами,  бегающие  зрачки  и
шевелящиеся губы, он наконец понял, что именно делает Бернардо Сабитини.
   Он говорил со своим мертвым братом.
   - Синьор?
   Бернардо поднял голову, и лицо его было лицом загнанного в угол зверя.
   Микелетта шумно сглотнул.
   - Я сказал этому человеку, чтобы он ушел, чтобы пришел позже, что здесь
умер человек... - Микелетта стал заикаться, испугавшись за свою  жизнь.  -
Но он настаивает, paisano [земляк (исп.)], _настаивает_.
   Бернардо с большим усилием поднялся на ноги, суставы его хрустнули.  На
его куртке засохла кровь, а рубашка под ней промокла.
   - Где этот человек?
   - Он ждет вас в часовне.
   Бернардо кивнул.
   - Полицейский?
   - Нет, синьор, не думаю.
   Толстяк еще раз слегка кивнул, вышел из бальзамировочной и пошел  вверх
по лестнице.
   Наверху  Бернардо  остановился  и  обвел  взглядом  фойе.   Глаза   его
покраснели, в висках стучала кровь. Дверь в часовню была  слева  от  фойе.
Бернардо сунул руку  в  боковой  карман  и  ощутил  придающую  уверенность
вафельную рукоятку пистолета.
   Потом он повернулся и вошел в часовню.
   Там было пусто. На полу в беспорядке стояли складные стулья. На плитках
опавшими листьями лежали программки  последней  службы.  В  дальнем  конце
часовни были открывающиеся в стене ворота - конечная  станция  для  бедных
граждан, ставших  пищей  для  червей.  Бернардо  оглядел  пустую  часовню,
нахмурил брови, шрам его подергивался. Что-то было не так.
   Раздалось резкое "клик!", и Бернардо ощутил сзади на шее холод стали.
   - Без резких движений, - прозвучал голос из тени за спиной Бернардо.
   Бернардо поднял руки.
   - Вот и  хорошо,  очень  хорошо.  -  Ствол  надавил  на  шею  Бернардо,
заставляя его шагнуть вперед. - А теперь мы установим мир на земле,  ты  и
я, и это будет хорошо. Ты меня понимаешь?
   Бернардо узнал этот акцент. Скорее всего, негр из восточных штатов.  Во
рту у Бернардо возникла горечь - вкус смерти.
   - Если ты собираешься меня убить, это надо делать очень быстро.
   - Ты вынь из кармана свою железку, paisano, тогда сможешь вздохнуть еще
раз.
   Бернардо вынул из  кармана  свой  десятимиллиметровый  и  протянул  его
назад.
   - Совсем хорошо. - Крейтон Лавдел появился из тени с усталым, блестящим
от пота лицом. Тренировочный костюм его был  заляпан  кровью,  а  пистолет
калибра 0.357 смотрел Бернардо в лоб. - Теперь  мы  кое-что  устаканим.  -
Лавдел у было явно трудно говорить, и пистолет его чуть дрожал.  -  Я  так
понял, что ты потерял близкого человека, очень близкого, и  тебя  на  этом
заклинило. В это я врубаюсь.
   - Чего ты хочешь от меня, ниггер? - бросил  Бернардо  сквозь  стиснутые
зубы.
   Лавдел взвел курок и приставил ствол к уху Бернардо.
   - Чего я хочу, макаронник, - можешь назвать меня  сентиментальным,  мне
плевать. - Лавдел придвинул лицо совсем близко, как любовник, собирающийся
шептать милую чепуху. - Почему я не прокомпостировал твой  говенный  череп
тут же на месте, так это потому,  что  у  меня  есть  план,  и  ты  в  нем
участвуешь.
   Бернардо пожал плечами:
   -  Ниггер  рассуждает  о  планах,  будто  он  может  что-то  интересное
придумать.
   Лавдел сильнее надавил стволом в ухо итальянца.
   - У тебя не то положение, чтобы трепаться насчет интереса.
   Бернардо ничего не сказал.
   - Есть предложение, - наконец сказал Лавдел. - Мне надо,  чтобы  ты  со
мной поехал.
   Бернардо окинул его долгим взглядом,  перед  тем  как  небрежно  пожать
плечами:
   - А почему бы и нет?


   Джо сидел в пустой галерее  свиданий,  ожидая  таинственного  гостя.  В
узкой комнате, разделенной посередине  плексигласовой  стеной,  по  разные
стороны  этой  стены  стояли  скамьи  в  два  ряда  лицом  друг  к  другу,
разделенные перегородками на маленькие ячейки. В каждой ячейке  на  уровне
плеча висела  телефонная  трубка  и  древняя  поцарапанная  подставка  для
блокнота. Джо занял ближайшую к двери ячейку. За его спиной было стекло  с
односторонней видимостью.
   Джо проглотил последние капли тепловатого кофе,  которым  угостили  его
охранники, и вытаскивал из кармана смятую пачку сигарет,  когда  с  другой
стороны комнаты раздался щелчок электронного  замка.  Джо  поднял  голову.
Дверь открылась, и он увидел своего гостя.
   В глотке у него стало так сухо, что он еле смог выдавить из себя:
   - О Господи! _Мэйзи?_
   У нее был усталый вид, щеки покраснели от ветра,  волосы  она  откинула
назад. Джинсовая куртка была застегнута до горла, в глазах блестели слезы.
Вид был такой, будто у "нее температура.
   Она не могла слышать его слов, но видела  движение  губ  и  видела  его
глаза. Она бросилась в ячейку напротив и схватила трубку.
   Джо сел и взял трубку, со своей стороны.
   - Как дела, детка?
   - И ты еще спрашиваешь,  как  дела!  -  Ее  голос  звенел  в  наушнике,
жестяной и возбужденный. Она посмотрела вокруг, потом опять на Джо.  Глаза
ее были мокрыми. - Перевернул мне жизнь вверх тормашками, а теперь  сидишь
здесь и спрашиваешь, как дела?
   - Я черт знает чего натворил. Прости меня.
   - В последний раз, когда я тебя видела... - Мэйзи вытерла лицо,  сверля
его глазами. - Ты  отпихнул  меня  на  зеркало  в  гримерной.  Не  слишком
стильный уход, Джо.
   Джо кивнул и ничего не сказал. Он  пытался  ощутить  сквозь  стекло  ее
запах, но его заглушала свежая  краска.  Его  тянуло  снова  ощутить  этот
чудесный аромат перечной мяты, сквозь плексиглас он ощущал  в  воображении
тепло ее тела. Его поразило, насколько ему нужно быть с этой женщиной, как
сильно он хочет лежать с ней рядом, уткнувшись лицом в ее волосы. От этого
порыва закружилась голова, мышцы живота свело, и с такой силой возникла  в
нем злость, что он даже удивился. Как он мог так тщательно разрушить  свое
будущее с этой женщиной? Как мог не  заметить  совершенной  красоты  этого
круглого лица?
   - Мне сообщили, что  ты...  как  это  называется...  выставил  на  себя
открытый  контракт,  -  сказала  Мэйзи,  обводя  глазами  голые  цементные
стены-комнаты.
   Джо кивнул:
   - Так и было, детка.
   Она посмотрела на него.
   - Зачем ты это  сделал,  Джо?  Людям  каждый  день  ставят  смертельные
диагнозы.
   Джо подумал, что бы ответить такое  глубокомысленное,  но  смог  только
сказать:
   - Тогда мне это показалось хорошей идеей.
   - Господи, Джо. - Мэйзи закрыла глаза. - Я все никак  не  могу  с  этим
хоть как-то разобраться. - Она открыла глаза и посмотрела на  него  сквозь
окно. - Я вот что хочу сказать: я еду куда-то к черту на рога и ищу  тебя,
понимаешь? У меня заднее  сиденье  завалено  двадцатками.  Даже  не  знаю,
сколько там - десять кусков или пятнадцать. Я  торможу  возле  придорожных
торговцев, возле "квик мартсов" и "7-11" и набираю  барахла  вроде  густой
черной краски, дорогих бутылок бренди, орехов рассыпных...
   - Мэйзи, послушай...
   - Нет! Не перебивай меня, мне надо это сказать, а  то,  если  я  сейчас
остановлюсь, то никогда не скажу. Понимаешь,  где-то  на  полпути  сюда  я
остановилась и поняла, что на всех этих деньгах кровь. Понимаешь? Кровь на
этих деньгах,  а  я  вот  она,  сука  из  латиноамериканского  квартала  в
Гумбольдт-парке, покупаю на них бренди с орехами.
   Джо прижал ладонь к стеклу.
   - Ты в этих делах не замешана, Мэйзи.
   - Ты меня не слушаешь, - сказала она напряженным голосом, затрещавшим в
наушнике. - Я знаю, что ты убивая людей. За деньги,  ради  политики,  чего
там еще...
   - Мэйзи, я никогда не убивал людей только за...
   - Перестань, Джо! - Мэйзи дрожала, как от холода. - Твои самооправдания
я слышать не хочу. Просто не хочу, и все.
   - Мэйзи, я не могу винить тебя за твой гнев. Видит Бог,  ты  имеешь  на
это право. Но ты должна знать одно: я убивал только тех, кто это заслужил.
   - Неужели? Ты кто - Бог?
   - Бог - тоже киллер, детка. Не обманывай себя.
   Мэйзи закрыла глаза.
   - Ты не понял, ты просто не понял. - Она снова посмотрела на него. -  Я
пытаюсь втолковать тебе, что это не важно, потому что я по-прежнему  люблю
тебя, гребаного идиота. Несмотря на все это дерьмо, я все еще тебя  люблю.
А ты этого даже не понимаешь.
   Джо уставился на стол, и прошла минута, и он тихо сказал:
   - Никогда не знал, что ты любишь орехи.
   Мэйзи вскинула глаза  и  чуть  склонила  голову,  на  губах  ее  играла
горькая, ироническая улыбка. У нее  был  вид  человека,  которому  сказали
очень мерзкую шутку,  и  он  не  знает,  как  реагировать  -  плакать  или
смеяться.
   - Знаешь, Джо, похоже, что мы чертову уйму вещей друг о друге не знаем.
   Джо посмотрел ей в глаза.
   - Слушай, Мэйзи. Я не знаю, как это точно выразить. Когда  живешь  этой
жизнью, играешь в эту Игру, к ней прикипаешь. Как химическая  зависимость.
Я пристрастился к ней,  когда  мне  было  восемнадцать  лет,  на  каком-то
очередном задании, не знаю. Но единственное умиротворение, которое я знал,
которое не вырывалось из ствола моего оружия, - это были часы, проведенные
с тобой.
   Мэйзи снова склонила голову набок.
   - Что ты хочешь этим сказать? Что ты любишь меня, так, что ли?
   - Именно это я и говорил.
   - Ты опять лжешь, Джо?
   - Нет, мэм.
   - Ты уверен, что это не утешительное вранье последней минуты узника  на
пороге смерти? Или ты действительно любишь меня?
   Джо повторил, что определенно любит ее.
   - Тогда почему ты сдаешься?
   - То есть?
   Мэйзи  оглядела  комнату,  серые  шлакоблочные  стены   и   видеокамеры
наблюдения.
   - Ты сидишь здесь как Жанна д'Арк и ждешь, пока эти мудаки не придут  и
не поджарят тебя на электрическом стуле? Что я должна думать?
   - Если у тебя есть какие-нибудь идеи, я рад их выслушать.
   - Адвокат... что-нибудь такое... не знаю. Должен быть выход.
   Джо ощутил приступ грусти, глубокой, как черный колодец у него внутри.
   - Горькая правда, Мэйзи, в том, что Игра закончена. Старик Джо идет  на
мыловарню. А такая девушка, как ты... у  которой  есть  будущее...  должна
повернуться, уйти и никогда не оглядываться.
   - Пошел ты...
   Джо усмехнулся:
   - Упряма, как всегда.
   - Дело в том, Джо, что ты очень многого обо мне не знаешь, помимо любви
к орехам. - Мэйзи потерла ладони,  будто  составляя  в  уме  список  таких
вещей, и он видел, что ее  глаза  переполняются,  уголки  глаз  блестят  и
набухают от слез. Губы ее дрожали, краска сбежала с лица. У нее вдруг стал
больной вид, как у человека, который проглотил целый ящик боли.
   - Давай посмотрим. Во-первых, я фанатка Элвиса  Пресли.  Ты  это  знал,
Джоуи?
   - Мэйзи, прости, но...
   - Спорить могу, ты этого не знал... Да,  есть  еще  одна  вещь.  -  Она
щелкнула пальцами, как будто припомнив какую-то тривиальную  мелочь.  -  Я
беременна.
   Джо молча смотрел на Мэйзи.
   Она кивнула.
   - Ты не ослышался, Джо. Я беременна. Уже почти три месяца.
   Джо  попытался  заговорить,  но   слова   убежали   от   него   куда-то
далеко-далеко.





   От внезапного звука глухого удара Мэйзи слегка подпрыгнула  и  чуть  не
выронила трубку, но та приклеилась к потной зажатой руке, и Мэйзи  держала
ее возле уха, ожидая ответа Джо.  Сквозь  захватанное  стекло  она  видела
устремленные на нее поблескивающие  глаза  Джо,  но  не  могла  понять  их
выражение, и это пугало ее до  смерти.  У  нее  в  голове  пронеслись  все
типичные вопросы: обрадовался ли он? Испугался? Сквозь стекло  он  казался
сердитым, испуганным и грустным одновременно. Тогда Мэйзи опустила глаза и
увидела, что он хлопнул по стеклу ладонью.
   Этот жест был почти непроизвольным,  будто  Джо  потерял  контроль  над
рукой, но чем больше смотрела Мэйзи на большую мозолистую  ладонь,  плотно
прижатую к стеклу, тем больше она понимала, что этот жест  был  выражением
чего-то более глубокого, чего-то невысказанного, чего-то чудесного.
   Из трубки донесся потрескивающий голос Джо:
   - Это самая лучшая новость за весь сегодняшний день.
   Мэйзи улыбнулась сквозь слезы и прижала свою ладонь к  стеклу  напротив
его руки. Сперва это было так трогательно, эта тюремная мизансцена  -  две
прижатые  друг  к  другу  ладони,  разделенные   холодным,   бесстрастным,
захватанным плексигласом. Мэйзи столько раз видела это в кино.  Но  сейчас
чувства завладели ею, и она медленно подняла глаза,  встретив  взгляд  Джо
сквозь стекло, и между ними вспыхнула невидимая искра, спускаясь к ладоням
по сухожилиям, и руки их ответили.
   - Я люблю тебя, детка.
   Шепот Джо в телефоне прозвучал как заключительные слова молитвы.
   Теперь ладонь Мэйзи прилипла к плексигласу.
   - Я не хотела вот так это на тебя вываливать, Джо, - шепнула она. Глаза
ее жгло слезами, голос стал хриплый от эмоций, гормоны заплясали в  крови.
Она подходила ко второй  трети  беременности,  и  хотя  еще  это  не  было
особенно заметно - только живот "тал чуть толще,  но  приливы  эмоций  уже
бушевали вовсю. Настроение ее металось покруче  тасманийского  дьявола,  а
испытания, которым подверг ее  роман  с  Джо,  поднялись  до  вагнеровских
масштабов. Но все это больше ничего не значило, потому что теперь Джо  был
на ее стороне.
   Он обрадовался ее вести.
   Мэйзи ощутила идущую от грязного стекла и вливающуюся  в  нее  энергию,
близость и тепло, и закрыла глаза, и впивала этот поток.
   Звук дверного замка на той стороне комнаты разорвал это ощущение.
   - Ох!
   Мэйзи дернулась назад, оторвав руку от окна.
   За спиной Джо с кольцом ключей в руке  возник  молодой  охранник,  и  в
наушнике был слышен его приглушенный голос:
   - Извините, мистер Флад...
   У Мэйзи было такое чувство, будто с нее сорвали  кислородную  маску,  и
теперь вернулась  засушливая  атмосфера  тюрьмы.  Она  огляделась  вокруг,
пытаясь овладеть собой в пустынной комнате со шлакоблочными  стенами,  где
пахло немытым телом и приглушенными разговорами. На стекле с  двух  сторон
виднелись отпечатки рук друг напротив друга.
   - Извините, что прерываю. - Молодой охранник подходил  к  Джо,  неловко
потирая руки. - Но вас приказали доставить обратно в камеру.
   Джо поднялся, но трубка будто прилипла к его уху.
   - Мы  что-нибудь  придумаем,  лапонька,  не  волнуйся.  И  береги  себя
получше.
   - Погоди! - Мэйзи вскочила на ноги.  -  А  как  насчет  адвоката?  Джо?
Погоди! Я же могу часть денег потратить на адвоката!
   Джо положил трубку  на  рычаг,  не  отрывая  взгляда  от  Мэйзи.  Потом
поцеловал кончики пальцев и прикоснулся ими  к  стеклу.  Подмигнул  Мэйзи,
потом повернулся к охраннику и кивнул.
   У Мэйзи сердце колотилось в  горле,  страх  растекался  по  жилам,  как
холодная жидкая ртуть. Она сообразила, что, быть может,  в  последний  раз
взгляд ее касается Джо. Отец ее нерожденного ребенка.  Ее  любимый  Джо...
Глядя, как охранник ведет Джо через пустую комнату и  выводит  из  угловой
двери, Мэйзи поняла, что, может быть,  было  бы  легче,  если  бы  Джо  ее
отверг. А теперь, после этого безмолвного разговора  любви  через  угрюмый
плексиглас, Мэйзи  нерасторжимо  связана  с  мертвецом.  Джо  был  отмечен
печатью, отныне и навеки. Даже если ему дадут пожизненное  одиночное,  эти
хищники найдут способ до него добраться...
   - Джоуи! - Мэйзи прижалась к стеклу, ее мучительное дыхание оставило на
перегородке туманный след.
   - Джоуи, подожди... послушай... _Джоуи!_
   С той стороны стекла, у дальней стены комнаты, Джо выводили из  дверей.
В последнюю минуту, когда охранник закрывал за ним дверь, Джо  остановился
и оглянулся. Его пронзительный взгляд коснулся глаз Мэйзи, и она  внезапно
поняла, что, быть может, все не  так  плохо,  как  кажется.  Это  было  во
взгляде Джо, в странном проблеске в его глазах, в незаметном кивке.
   _У него был план_.


   Дождь начался поздно вечером, ворвавшись в округ Макаупин с запада, как
армия вторжения.
   На северной окраине Карлинвилля возле старой  части  колледжа  Блэкберн
узкая гравийная дорога  петляла  между  старыми  вязами,  рядами  грошовых
лавок, продуктовыми магазинчиками,  гаражами  и  грязными  закусочными.  В
конце этой дороги гремела под густым косым ливнем жестяная крыша бара "Бад
и Хэнк", и булькала вода в водостоках. Перед входом затормозил потрепанный
зеленый "кадиллак", и из него вышли два джентльмена - один белый и тучный,
другой черный и тощий, - поднимая на ходу воротники, и побежали к  входной
двери.
   Не перемолвившись ни словом, они нырнули внутрь.
   Главный зал бара "Бад  и  Хэнк",  прохладный  и  темный,  был  пропитан
запахами старого пива, въевшегося табачного дыма и дешевой  парфюмерии  от
миллионов одиноких субботних вечеров. Пол был деревянным и выщербленным, в
дальнем углу виднелся скудный бар. Крейтон  Лавдел  остановился  у  двери,
всматриваясь в едкий полумрак, отряхивая ботинки на  резиновом  придверном
коврике. Рядом с ним  стоял  Бернардо  Сабитини,  вытирая  капли  дождя  с
рукавов куртки, скептически поджав толстые губы.
   - Выпьете, мальчики?
   Голос слышался из-за стойки бара - от старикана с  угреватым  лицом,  в
линялой гавайке.
   - Мы кое-кого ждем, - ответил Лавдел.
   Бармен ткнул большим пальцем на  черную  лакированную  дверь  слева  от
стойки.
   - Я вспомнил, что кое-кто вас уже ждет.
   Лавдел и Сабитини удивленно  переглянулись  и  пошли  к  двери,  огибая
стойку бара.
   Задняя комната была погружена в тень. Темнота пахла сигарами и  дешевым
крепким пойлом. Посреди комнаты стоял круглый  стол,  и  на  его  фетровой
поверхности лежал круг желтого света от лампы с жестяным абажуром.  Лавдел
решил, что здесь собираются для игры настоящие парни из  округа  Макаупин.
Он оглядел затененные углы комнаты, проведя  глазами  по  штабелям  старых
коробок и ящиков из-под выпивки.
   Что-то пронеслось сзади, как летучая мышь, темное, веретенообразное.
   - Что за...
   Лавдел пригнулся. Мимо спланировала игральная карта, влетела в световой
конус над столом и завертелась на фетре, как закрученная на жребий монета.
Секунду повертевшись, карта упала лицом вверх, показав картинку. Это  была
карта таро - прекрасная картинка в стиле Возрождения. Скелет  с  косой  на
фоне темных зловещих облаков.
   _Смерть_.
   - Крысы на тонущем корабле готовы на все, - прошептала тень  у  них  за
спиной, и Лавдел немедленно нацелил на звук свой "смит-вессон".
   В жирной руке Сабитини как по  волшебству  оказался  полуавтоматический
пистолет.
   Блеск вороненого металла. Расширенные глаза. Нацеленные стволы.
   Синхронно в мгновение ока наставлены были пистолеты и щелкнули в унисон
курки  -  двадцать  миллиметров  последнего  аргумента,  -  но   тень   не
шевельнулась, не выхватила оружия, и Лавдел запсиховал, как ужаленный.
   - Ну-ка, покажи свою костлявую японскую задницу,  -  потребовал  Лавдел
сквозь стиснутые зубы. - А то я отстрелю ее тебе на фиг!
   Тишина.
   Где-то снаружи раскат грома потряс серый день.
   Мелькнула вспышка молнии, комната осветилась дрожащим сиянием, и в этот
раскаленный миг Лавдел увидел блеск чего-то металлического, упершегося ему
в пах. Горбатой луной сверкнуло всего в  нескольких  дюймах  бледное  лицо
Хиро Сакамото, держащего возле паха  Лавдел  а  изогнутую  бритву.  Лавдел
ощутил давление в висках - три киллера попали в ловушку верного  взаимного
уничтожения.
   - Дорогой мой Крейтон, - мурлыкнул японец, - ты никогда  не  давал  мне
повода тебе доверять, так почему же я должен это делать сейчас?
   - Перестань вешать мне на уши свою восточную лапшу, -  буркнул  Лавдел,
не отводя ствол пистолета от носа азиата.
   Он знал Хиро Сакамото уже много лет, с тех пор как этот японец  завалил
братьев Карлучини в Форт-Ли. И чем больше узнавал он  о  нем,  тем  больше
тайно восхищался  складом  его  ума.  Азиатским  складом  ума.  Сун-тзу  и
"Искусство войны" и прочая ерунда.  Лавдел  это  дело  уважал.  Но  сейчас
Сакамото стоял у всех на дороге, и что-то надо было делать.
   - У меня сто тысяч и одна причина, чтобы ты меня  выслушал,  -  рявкнул
Лавдел. - Одна причина - твоя часть приза в  этой  Игре,  если  мы  вместе
завалим этого ирландца, вторая - тупоносая из этой игрушки, если ты сейчас
же не уберешь эту штуку от моих яиц.
   Японца, кажется, это позабавило.
   - Это твое предложение?
   - Ага, - кивнул Лавдел. - Это мое предложение: работаем вместе.
   Сабитини рассмеялся и вдруг нацелился в Лавдела.
   - Это твоя очередная трепотня, ниггер. Мне эти игры надоели.
   Лавдел тяжело вздохнул. _Хреновы киллеры_.
   За окном вновь грохнуло, снова вспыхнули на стенах  тени  от  переплета
венецианского окна.
   - Слушайте, парни. - Голос Лавдела стал спокойным. - Мне лично положить
сверху, будете вы со мной в этом деле или нет. Я бы предпочел сам  накрыть
этого хмыря и взять себе все шесть за хлопоты. Но у  нас  тут  проблемы  с
правом проезда, вроде как на перегруженном перекрестке.
   - Говори, говори, - сказал Хиро.
   - На старого Слаггера вылезло слишком много местных охотников, понятно,
что я говорю? - Лавдел посмотрел на тонкое лезвие бритвы возле своих  яиц.
- Вроде как Вьетнам, где каждая собака стреляла.
   - И что из этого?
   Японец вдруг проявил какой-то интерес.
   - А то, что можно сократить  потери,  если  мы  организуемся  для  этой
работы.
   - Одна попытка. - Сабитини бормотал себе под нос, закатив глаза,  будто
слушая доступное одному  ему  радио.  -  Федерико,  я  так  и  сделаю,  un
momento... [минутку (итал.)]
   - С кем ты говоришь, мать твою?
   Лавдел,  не  отводя  пистолета  от  Хиро,  с  недоумением  взглянул  на
сицилийца.
   - Не твое дело!
   Сабитини взвел курок и ткнул Лавдела стволом в висок.
   - Легче, Бернардо, - ласково  сказал  Сакамото.  -  Кажется,  наш  юный
Крейтон говорит дело. Даже в большей степени, чем сам думает.
   - То есть? - спросил Лавдел, глядя в миндалевидные непроницаемые  глаза
Хиро.
   - То и есть. - Сакамото повернул голову к Сабитини. - Те  шальные  пули
могли быть не такими уж шальными.
   Лавдел секунду соображал.
   - Ты считаешь, что какой-то стрелок охотится _за нами_?
   Хиро вместо ответа повернулся к  Сабитини  и  глубоко  заглянул  в  его
глаза. Огромный сицилиец моргнул, слегка дернулся,  колеса  в  его  голове
пришли в движение. Горе и  безумие  на  его  лице  стали  сменяться  новым
выражением. Тишину нарушил новый удар грома.
   - Это возможно, - произнес Бернардо.
   И опустил пистолет.
   Хиро кивнул и снова повернулся к Лавделу.
   - Может быть, инстинкт тебя не подвел.
   - Спасибо, парни. - Лавдел глядел на тончайшее лезвие у себя между ног.
- Слов нет как я ценю вашу веру в меня.
   Хиро улыбнулся:
   - В данный момент цель скрывается за спиной закона. Я полагаю,  у  тебя
есть план?
   Лавдел сверкнул золотым зубом:
   - Если я не ошибаюсь,  его  скоро  отправят.  Возможно,  в  федеральную
тюрьму. Здесь и будет приведен в действие мой план. И если ты уберешь свой
гребаный нож от моих подвесков, я смогу вам о нем рассказать.


   Джо сидел в своей камере, пялясь на уныло-бежевые стены, слушая  глухое
гудение вентиляторов и думая  о  том,  что  сказала  Мэйзи.  В  голове  не
укладывалось. _Беременна_. Само это  казалось  Джо  каким-то  заклинанием,
волшебным, ужасающим и одновременно внушающим благоговение. "Я  беременна.
Уже почти три месяца". Эти слова эхом гремели в горячечном мозгу Джо и  от
них было не уйти. Это было на самом деле. Она сказала правду,  и  Джо  это
знал. Он ее обрюхатил, и назад дороги нет.
   _Беременна_.
   Джо охватил прилив незнакомых чувств,  поднявшихся  горячей  волной  из
груди. Он  представил  себе,  как  держит  в  неуклюжих  руках  крошечного
новорожденного. Невинное существо с завитками рыжих волос, губы  Мэйзи  на
его лице, как лепестки тюльпана, и карие глаза Джо. Новая  жизнь.  Впервые
Джо прибавлял жизнь, а не отнимал. Создавал, а не уничтожал. Но  столь  же
мощно, как эти отцовские фантазии, бурлили в подсознании  другие  течения,
темные предчувствия.
   Джо взглянул на потолок и ощутил в животе нервную дрожь.
   Вентиляционный люк, как затянутая железной сеткой пасть  дракона,  тихо
шипел. Медикаменты, которыми его накачали в лазарете, уже давно  перестали
действовать, и Джо ощущал зуд  в  швах  под  бинтами,  запястье  горело  в
микроволновой печи  острой  боли,  миллионы  крошечных  огненных  муравьев
ползали по задней стороне бедра, вспоротой  ножом  Каджуна.  И  над  левым
соском тоже горел огненный узелок -  старая  рана,  полученная  много  лет
назад. Случилось это в конце шестидесятых годов: клиент номер девять.  Это
был владелец стриптиз-клуба по имени Расти Каллагэн, столп общества  и  по
совместительству - организатор детской порнографии.  У  него  была  кличка
Тренер,  поскольку  считалось,  что  он  тренирует  детскую  баскетбольную
команду по воскресеньям в Грант-парке. Однажды утром Джо  навестил  его  в
аллее за клубом, и дело  кончилось  короткой  стычкой.  Оказалось,  что  у
Тренера с собой был  пистолет  тридцать  восьмого  калибра  со  срезанными
пулями, и он успел оцарапать Джо шею, пока тот его не положил.  Потом  Джо
удалил почти все осколки, но один кусок оболочки остался в  левой  грудной
мышце и затянулся соединительной тканью. Сейчас он впервые за долгие  годы
дал о себе знать.
   Джо наклонил голову и медленно расстегнул комбинезон.
   Ну конечно, над левым соском приподнималось темное  пятнышко,  заросшее
курчавыми седеющими волосами. Шрам выглядел так, словно его совсем недавно
потревожили, рядом с  ним  были  два  заживающих  шва,  и  Джо  потер  его
пальцами. Он нащупал твердое круглое зернышко  и  подумал:  они,  что  ли,
пытались извлечь пулю, пока он был под  наркозом,  приняв  это  за  свежую
рану? Да что тут у них, тюрьма или клиника пластической хирургии?
   Джо закрыл глаза и попытался отвлечься от боли и нервного напряжения.
   И тогда он услышал этот голос:
   - Слаггер?
   Джо открыл глаза  и  увидел  тень,  ползущую  по  бетонному  полу.  Она
появилась из коридора, рядом с простенком между решеткой камеры  и  дверью
охраны. Длинная  и  тонкая  тень  человека,  неуверенно  приближающаяся  к
камере,  и  это  должен  был  быть  кто-то  очень  влиятельный,  поскольку
внутренние коридоры были недоступны ни для кого, кроме охраны  и  тюремной
обслуги. Тень накрыла край койки и скользнула вверх по стене.
   - Слаггер? - Голос был знакомым, с  сильным  акцентом  северо-западного
Чикаго. - Слаггер, это ты?
   - Кто это?
   Джо затенил  рукой  глаза  от  единственной  лампы  дневного  света  из
коридора.
   - Это я, Слаггер. Том Эндрюс.
   Лицо все равно трудно разглядеть; свет из-за спины  человека  обрисовал
над его плечами и головой нимб, как на  дешевой  иконе.  Молодой  адвокат,
казалось, нервничал, ерзал, боясь подойти  слишком  близко  к  решетке  из
страха подцепить вшей.
   - Как жизнь, советник?
   Джо сидел на кровати, потирая  саднящую  шею,  и  старался  не  сломать
голову, пытаясь понять, что происходит.
   - Более или менее, - ответила тень. - Как с тобой обращаются?
   - Не могу пожаловаться.
   - Рад это слышать. - Эндрюс слегка поерзал и полез за чем-то в  карман.
Внезапная вспышка зажигалки "Зиппо" осветила его лицо, когда  он  закурил.
Зажигалка щелкнула, погаснув. - Ты показал этим типам,  -  сказал  наконец
Эндрюс, выпустив дым. - Ты им показал, кто здесь босс.
   - Ага, - вздохнул Джо. - Я же настоящий фольклорный герой.
   - Ты - Слаггер. И не забывай об этом.
   - У меня кончается время, Томми.
   - Понимаю.
   - Тогда расскажи насчет того, что мы с тобой обсуждали.  Расскажи,  что
ты в этом смысле сделал.
   Адвокат ответил не сразу, сначала сделав долгую затяжку.
   - Ладно. Дело обстоит вот как. Дело,  которое  мы  обсуждали.  Я  пошел
прямо к главному боссу. К  твоему  работодателю.  Я  пошел  туда  лично  и
передал просьбу. _Лично_. Ты меня понимаешь?
   - Что значит "мой работодатель"?
   - Твой кормилец. Мозговой трест. Я к ним обратился, вот что  я  пытаюсь
объяснить.
   Джо встал и подошел к решетке. Живот гудел, как плавильный котел, и Джо
ухватился за прут решетки.
   - Не понял. Ты хочешь сказать, у меня  был  один  работодатель?  Только
один? Все эти годы?
   Даже на таком близком расстоянии лицо адвоката было едва видимо в тени.
Отвисшая челюсть, удивленные глаза.
   - Слаггер, Боже мой, я думал, ты знаешь. Это всегда была одна и  та  же
пачка больших шишек. Клянусь Богом, я думал, ты знаешь.
   Джо подавил горькое чувство в душе. Он не хотел знать, кто  это.  После
всего, что было, не хотел. Слишком больно было думать, что снова  и  снова
исполнял личные задания каких-то леваков с мегаломанией.
   - Ну ладно, Томми, - наконец произнес он, - опустим детали и  переходим
к делу.
   - Что ты имеешь в виду?
   Пальцы Джо крепче стиснули решетку.
   - Игру, Томми. Игру помнишь? Просьбу отменить Игру?
   - Ах да, прошу прощения. - Эндрюс поднял вверх руки, словно сдаваясь. -
Извини, Слаггер.  Да,  конечно.  Игра.  Дело  в  том,  что  предполагаемый
сценарий включает в себя как позитивные, так и негативные стороны.
   - Томми, мне осточертели твои экивоки. Ближе к делу, черт возьми.
   -  Понимаешь,  позитивная  сторона  заключается   в   том,   что   твой
работодатель согласился выкупить тебя из Игры...
   Джо изумленно уставился на него.
   - Фантастика!
   - ...на определенных условиях.
   - Понял.
   - И это негативная сторона.
   - Я слушаю.
   Адвокат сделал еще одну затяжку и выдохнул сверкающий в неоновом  свете
дым.
   - Очевидно, согласно нашим последним сведениям, в Игре осталось  только
четыре участника. Всего четыре. Что, кстати, просто невероятно.
   - Давай горькую пилюлю, Томми. Не тяни.
   - Пилюля вот она: если ты сможешь устранить их всех, всех четырех, дело
сделано, и ты свободен.
   У Джо вдруг все в голове поплыло, будто он заскользил по гладкому льду.
   - И это все, что я должен сделать. Убрать четырех финалистов.
   - Ты ухватил суть, Слаггер. Ты  получишь  обратно  пятьдесят  процентов
своих денег и сто процентов жизни. Новый  паспорт,  новую  личность,  весь
комплект. Все, что ты должен, - убрать этих четырех гадов, и потом хоть  в
Парк-Плейс.
   - Это и все, что я должен.
   - Именно. -  Адвокат  сделал  последнюю  затяжку,  бросил  сигарету  на
бетонный пол и  растер  подошвой  дорогого  кожаного  ботинка.  Он  нервно
поглядывал в другой конец коридора - слышно  было,  как  где-то  в  недрах
тюрьмы гудит зуммер. -  Теперь  я  должен  линять,  Слаггер.  Мне  удалось
договориться только на несколько минут.
   - Томми, подожди!
   - Извини, друг. Должен идти.
   Томми пятился в тень, куда не доставал свет неоновой лампы.
   - Томми!
   - Мы будем следить за тобой, Слаггер. Не подведи нас.
   В мгновение ока Эндрюс исчез за дверью, и  лязг  дверного  засова  эхом
разнесся по пустому коридору.


   Дождь барабанил по ветровому  стеклу  мелкими  гвоздиками,  его  резкий
монотонный шум усиливал нетерпение Мэйзи, сидевшей в машине на автостоянке
перед тюрьмой. Из окна ей был еле виден главный въезд на фоне потемневшего
горизонта.
   То ли это была пресловутая женская интуиция, то ли какая-то  неуловимая
душевная связь с Джо, то ли просто догадки. Каково бы ни было  объяснение,
но она чуяла, что сегодня Джо  будут  перевозить.  Пару  часов  назад  она
уловила  обрывок  разговора  двух  охранников.  Один  сказал  кому-то   из
администраторов: "Они будут  здесь  в  шесть".  И  администратор  ответил:
"Проследите, чтобы Большой был готов".  Мэйзи  тут  же  скрылась  в  своей
машине, ожидая в свете  единственного  натриевого  фонаря,  пока  начнется
действие.
   - Спокойно, muchacha [девушка (исп.)], - пробормотала она себе под нос,
чиркая соболиной кисточкой по рулевому колесу.
   Всегда, когда Мэйзи Варгас приходилось нервничать, она начинала  играть
с гримерными инструментами,  и  сейчас  ее  инструменты  лежали  рядом  на
сиденье в кожаной сумке. Мэйзи никуда без гримерного набора не выходила, и
было их у нее три. Один, самый большой, был у нее в театре, другой -  дома
для экспериментов и случайной работы, и еще один с самым  необходимым  она
держала под задним сиденьем "ниссана" для работ по вызову. В сумке  лежали
стандартные инструменты и обычный набор  сценического  грима  и  накладных
материалов - тона разных цветов, каучуковые губки, бальзамировочный  воск,
хирургический клей, парики,  ацетон,  парикмахерские  ножницы,  даже  клок
дорогой  шерсти  тибетского  яка,  который  Мэйзи  использовала  в   своем
фирменном гриме для стариков. Вот уже двадцать минут Мэйзи непрестанно все
это перебирала, раскладывая, подсчитывая, тиская  пальцами  комья  старого
гумуса - все, что угодно, лишь бы не думать, как  плохо  может  обернуться
дело.
   Что помогало ей держаться - это взгляд, который он бросил на нее, когда
его выводили из комнаты свиданий: "Не волнуйся, детка, мы  еще  поборемся,
потому что у Большого Джо есть план". Чем дольше она об этом  думала,  тем
больше сил это ей придавало. У Джо есть  план,  и  Мэйзи  собиралась  быть
поблизости, чтобы видеть,  как  он  будет  выполняться,  и  она  сидела  в
холодной машине, и дождь колотил по стеклу миллионом пуль, и Мэйзи ощутила
в себе какую-то странную  перемену.  Абсолютно  неожиданную  и  более  чем
тревожную.
   Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью живой.
   - Tarde, tarde, tarde o  temprano  [поздно,  поздно,  поздно  или  рано
(исп.)], - напевала она про себя снова и снова, водя по  ладони  гримерной
кисточкой и не отрывая  взгляда  от  заднего  въезда  тюрьмы.  Взглянув  в
зеркало заднего вида, она оглядела беспорядок на заднем сиденье,  отложила
кисточку, протянула руку и вытащила из пакета пончик.  Вгрызлась  в  него,
рассыпая сахарную пудру по подбородку и джинсовой куртке.
   Последние полтора месяца  Мэйзи  набивала  себя  закусками.  Мороженое,
картофельные чипсы,  банановые  пирожки,  шоколадный  пудинг,  голландские
крендельки и ее любимые шоколадные кубики. И уже набрала,  небось,  фунтов
двадцать пять лишних. Она ела не за двоих, она ела за целую армию.
   Доев пончик, она сняла куртку и бросила ее на соседнее сиденье.
   Потом Мэйзи вернулась к своему  молчаливому  бдению,  и  взгляд  ее  не
отрывался от заднего въезда тюрьмы.


   Примерно в шесть вместо обеда возле камеры Джо появились три охранника.
   - Сэр, нам приказано подготовить вас к перевозке, - сказал тот, который
был помоложе, поворачивая ключ в замке. Двое других нервничали. Они  сняли
пистолеты с предохранителя и стояли с суровыми и напряженными лицами.
   _Игра продолжается_.
   - К перевозке? - переспросил Джо, сбрасывая ноги вниз и садясь на  край
койки.
   Он курил, вспоминая, как они с Мэйзи той  теплой  летней  ночью  любили
друг друга  на  Оук-стрит-бич  и  гадал,  не  тогда  ли  они  зачали  свою
теперешнюю тайну.
   - Погасите, пожалуйста, сигарету, сэр.
   - А куда мы едем, ребята?
   Джо бросил сигарету на пол и загасил подошвой.
   - Прошу вас встать, сэр.
   Молодой охранник вошел первым и встал позади Джо. Остальные два подошли
к Джо с обеих сторон и прикрепили наручники к цепи на лодыжках. Потом  они
вывели его в коридор. Джо чуял  повисшее  в  воздухе  напряжение,  как  от
горящего  электрического  контакта,  и  запах  тел  охранников  мешался  с
удушливой дезинфекционной вонью коридора.
   - Так вы, ребята, не скажете мне, куда мы едем?
   Джо  старательно  шаркал  по  коридору,  пристегнутые  к  цепи  руки  в
наручниках были притянуты почти между колен.
   - Приехал федеральный судебный исполнитель, - пояснил молодой охранник.
   - Федеральный судебный исполнитель?
   Джо удивился, что его решили отправлять так быстро.
   - Ага, - кивнул молодой охранник. - Вас повезут в федеральный суд.
   _Черный конь берет белую ладью_.
   - Заткнись, Билли! - рявкнул  охранник  постарше.  Толстые  стекла  его
очков запотели.
   - А чего такого, что я ему сказал? - огрызнулся молодой.
   - А это не твоя работа, Билли.
   -  Ладно,  ладно,  извини,  что  я  вообще  живу,  -  буркнул  молодой,
поворачивая Джо к ближайшей стеклянной двери.
   Дальше Джо все время до выхода наружу молчал, экономя энергию.
   Даже вывести Джо из тюрьмы "Меннер" было очень непростой операцией. Три
охранника вели его по узкому коридору через автоматические усиленные двери
одну за другой. У каждой из них  раздавался  громкий  тревожный  зуммер  и
потом голос надзирателя из репродуктора. Последний контрольный пункт был в
заднем вестибюле. Он был похож на вход в терминал пассажирского аэропорта,
набитый аппаратами рентгеновского контроля и  воротами  металлодетекторов.
Охрана  тюрьмы  "Меннер"  явно  избегала  контакта  с  прессой  и   хотела
произвести перевозку как можно более незаметно. И все это, с точки  зрения
Джо, было абсолютно бессмысленно. Телекамеры бульварных ТВ-шоу были  самой
меньшей из всех его проблем.
   Джо протащили через все эти игрушки  и  вытащили  наконец  через  порог
большой  гаражного  типа  двери,  где  стояли  два  федеральных   судебных
чиновника с угрюмыми мордами.
   - Добрый вечер,  мистер  Флад,  -  тихим  ровным  голосом  поздоровался
первый, наклоняясь проверить наручники.
   Человеку  этому  было  хорошо  за  сорок,  поверх  мундира   прозрачный
дождевик, непроницаемое лицо с квадратной челюстью. Под мышкой  он  держал
"моссберг" двенадцатого калибра -  мощное  помповое  ружье,  популярное  у
полицейских на юге и отвязанных ребят. У этого человека  была  портативная
модель - двадцатидюймовый ствол,  пистолетная  рукоятка  и  восьмизарядный
магазин. И запасная обойма у него тоже наверняка была.
   Второй судебный исполнитель,  вихляющийся  черный  коротышка  с  тощими
руками и татуировками морского пехотинца, держал перед охранником по имени
Эрл папку для бумаг.
   - Спасибо, что помогли нам так быстро, - сказал чернокожий,  когда  Эрл
поставил внизу свою подпись.
   У него был "смит-вессон"  калибра  0.357.  Оторвав  корешок  документа,
коротышка вручил его охраннику.
   - Идите осторожнее, мистер Флад.
   Бесстрастный судебный исполнитель взял Джо под руку и повел по истертой
металлической  площадке.  Дверь  гаража  со  скрипом  отворилась,   внутрь
ворвался  шум  и  запах  дождя.  У  выезда  стоял  угловатый  фургон   без
специальных надписей.
   - Посадка через заднюю дверь, - сообщил бесстрастный чиновник.
   Металлический пол внезапно дрогнул под  ногами  Джо  и  начал  медленно
опускаться вниз на гидравлическом механизме.
   Темнокожий перепрыгнул через провал, приземлившись на одну из  подножек
фургона, и стал отпирать задние двери. Они скрипнули, отворяясь и открывая
длинный  тесный  кузов  фургона.  По  обеим  сторонам  там  были   скамьи,
разделенные на секции железными  кольцами  для  пристегивания  наручников.
Передняя часть фургона  была  забрана  металлической  сеткой  с  крошечным
окошком, сквозь которое водитель мог следить, что происходит в кузове. Джо
вошел внутрь.
   - Вы будете сидеть впереди, - сказал бесстрастный чиновник и подтолкнул
его к сетке.
   Джо шлепнулся на скамью возле стенки.  Судебный  исполнитель  прислонил
ружье к стенке и закрепил его наручники к кольцу на полу. Сквозь  ветровое
стекло кабины еле был виден сумрачный дневной свет.  Погрузочная  площадка
была  относительно  пуста,  если  не  считать  две   полицейские   машины,
блокирующие  выезд.  Их  водители,  лениво  переговариваясь,  стояли   под
навесом. Это было сопровождение  фургона.  Джо  начал  дышать  спокойно  и
глубоко, словно настраивающийся перед бегом спортсмен. Потом он  посмотрел
на  свои  руки.  Закованные   в   железо,   забинтованные   и   болезненно
пульсирующие, эти руки были чертовски бесполезны.
   Задняя  дверь  со  стуком  захлопнулась,  потом  послышалось   лязганье
засовов.
   Этот звук воодушевил Джо.
   - Через секунду поедем, - сказал бесстрастный чиновник,  усаживаясь  на
сиденье рядом и укладывая поперек коленей свой "моссберг".
   Джо кивнул, скорее себе,  чем  кому-нибудь  другому.  Все  его  чувства
обострились и напряглись. Он чуял запах дождя снаружи, запах жирной  земли
с фермерских полети, бензинно-масляный  аромат  фургона.  Машина  медленно
двинулась с места. Сквозь открытые дощатые  ворота  был  виден  автомобиль
сопровождения, выводящий колонну со стоянки на хайвей, из кабины доносился
треск радиопереговоров и постукивание двигателя. Фургон  взгромоздился  на
въездную рампу, и Джо ощутил, как в нем поднимается глубинное  тепло,  как
вулканическая лава из самых темных глубин самого его существа.
   Он был абсолютно уверен в двух вещах: первое -  на  фургон  нападут  по
дороге к федеральной  тюрьме.  И  второе  -  он  каждый  грамм  оставшихся
хитрости и умения пустит в ход в борьбе за  выживание.  Ради  Мэйзи.  Ради
своего нерожденного ребенка.
   Он начал готовиться.
   -  Извините,  шеф.  -  Джо  кивнул   головой   на   двенадцатикалиберку
исполнителя, ствол которой смотрел ему точно в ребра. - Как насчет если  я
вас попрошу отодвинуть этот хобот, чтобы он не смотрел мне в брюхо?
   Судебный исполнитель посмотрел на свой "моссберг", потом на Джо.
   - А что такое?
   - Фургон подпрыгнет на выбоине, и у меня приключится острое  отравление
свинцовой дробью.
   Чиновник сдвинул ружье и улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой.
   - Так годится?
   - Просто класс, шеф. Очень благодарен.
   Фургон вышел на, крейсерскую скорость - чуть  больше  шестидесяти  пяти
миль в час - и мягко покачивался, потрескивая, как старый корабль, идя  на
юг по хайвею номер пятьдесят пять. Джо  всмотрелся  вперед  сквозь  сетку.
Цвет неба сгустился до глубокой черноты мокрого угля, прорезаемого  каждую
минуту зазубренными дорожками молний. На секунду фургон вынырнул  из  зоны
проливного дождя, но трудно было сказать, едет он в новую полосу бурь  или
просто в темноту ночи. И на юге горизонт тоже был абсолютно черным.
   - Еще одна вещь, шеф.
   - Что на этот раз?
   -  Пистолет  у  вас  на  бедре.  -  Джо  кивнул  подбородком   на   его
"смит-вессон". - Он вроде как упирается мне в бинт.  Может,  вы  могли  бы
просто сдвинуться на одно сиденье?
   Судебный исполнитель посмотрел на Джо, и на невозмутимом лице  появился
проблеск понимания.
   - Ты к чему ведешь, Флад? - Он направил ружье на арестанта и с  громким
лязгающим звуком загнал в зарядную камеру  патрон.  -  На  сегодня  хватит
просьб, ясно?
   Джо пожал плечами:
   - Как скажете, шеф.
   - Сядьте спокойно и получайте  удовольствие  от  поездки,  -  предложил
судебный исполнитель, медленно опуская ружье обратно к себе на  колени.  -
Будем в Новом Орлеане еще до рассвета.
   Джо кивнул и отвернулся к сетке, глядя в густеющую тьму. Теперь он  был
готов. Хотя судебный исполнитель  отказался  подвинуться,  но  все  же  он
_точно_ сместился непроизвольно на пару дюймов от бока Джо, и  теперь  был
открыт путь от пальцев левой руки Джо к стволу помпового ружья.
   _На пути Новый Орлеан..._
   Джо повторял эти слова про себя, глядя в дождь, мышцы его напряглись  и
изготовились, по жилам бежал горячий адреналин, во  рту  был  медный  вкус
гнева, а глаза жгло слезами. Джо понятия не имел, когда  будет  нападение,
но знал, что оно _будет_, и знал,  что  охранник  рядом  с  ним  теперь  в
отличной позиции, и если Бог отвлечется достаточно надолго, и если  потопа
не будет, у Джо есть шанс - _всего лишь шанс_ - пробиться живым  из  этого
гроба.
   Тогда он кончит это дело раз и навсегда.


   - Да включи ты эти дурацкие  фары,  Марион!  -  гаркнул  Том  Эндрюс  с
пассажирского сиденья "блейзера", щурясь в попытке  что-нибудь  разглядеть
сквозь полотна тумана, бегущие по ветровому  стеклу.  -  Ни  хрена  же  не
видно.
   Человек по имени Марион щелкнул тумблером, включая фары.
   - Как гороховый суп, - буркнул адвокат, откидываясь на сиденье.
   Они уже четверть мили тянулись  за  тюремным  конвоем,  держа  его  под
наблюдением.  Хайвей  отсвечивал  желтой  серой  в  свете  фар  "блейзера,
дворники размывали на стекле свет хвостовых огней конвоя. Том Эндрюс зажег
сигарету и выпустил струйку дыма из уголка рта.
   - А чуть ближе, Марион, как ты думаешь?
   Человек за рулем что-то  буркнул  и  дал  газу,  обогнав  чей-то  жилой
фургон, потом вернулся в поток машин, оставаясь не менее чем в  полудюжине
машин от грузного тюремного фургона и пары  полицейских  машин  впереди  и
сзади него. Светловолосый голем в полиэфирной  спортивной  куртке,  Марион
Майкл Моррисон крепко сжимал руль  большими  мозолистыми  руками,  голубые
глаза его впились  в  дорогу,  как  ледяные  лазеры.  Лицо  его  было  как
вырубленная из гранита стена с таким карнизом бровей, что  на  него  можно
было стакан поставить.
   Марион был силовиком универсального назначения, которого  мелкие  сошки
Палаты назначили сопровождать Тома Эндрюса по пути на юг в этой  необычной
дипломатической миссии. Обученный в войсках спецназа, Марион  был  из  тех
анонимных  силовиков,  которые   могли   сегодня   снарядить   самолет   с
контрабандными лекарствами, а завтра отправиться в Панаму выбивать кому-то
мозги. Тому Эндрюсу не нравилось общество этого человека.  Честно  говоря,
ему все задание не нравилось. Ни капельки не нравилось.
   - Не слишком близко, друг, - неожиданно сказал адвокат, ткнув сигаретой
в сторону ветрового стекла.
   Впереди  примерно  в  сотне  ярдов  тюремный  конвой   проезжал   знак:
"Кейп-Жирардо - 5 миль,  Мемфис  -  110  миль".  Тюремный  фургон  набирал
скорость, его огромная корма  опасно  раскачивалась  на  ветру,  по  крыше
хлестал дождь. Что-то должно было произойти; у Эндрюса по  рукам  побежали
мурашки, как от статического электричества.
   - Вот так, - проворчал адвокат. - Держись на этой дистанции.
   Сквозь дождь Эндрюс глядел на идущую в  отдалении  колонну  и  думал  о
несправедливости мира и об этом мерзком задании.  Заставить  его  скормить
Слаггера шайке подонков. Это неправильно.  Человеку-легенде,  такому,  как
Слаггер, дать надежду, хотя на самом деле он обречен на смерть, что бы  он
ни делал. Все, чего хотела Палата, - это расчистить поле и начать заново.
   "Жулик на жулике", - горько подумал про себя Эндрюс.
   - Повтори?
   Марион оглядел адвоката своими холодными голубыми глазами.
   Эндрюс моргнул:
   - Что?
   - Ты что-то говорил про жуликов?
   - А... - Адвокат  судорожно  сглотнул  и  загасил  сигарету  в  дверной
пепельнице. Оказывается, он бормотал себе под нос. -  Так,  вспомнил  одну
старую историю.
   Эндрюс снова стал смотреть на  дальнюю  колонну  машин  с  мигалками  и
ждать, когда начнется потеха.






                              Тогда говорит ему Иисус: возврати меч свой в
                          его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
                                                           От Матфея 26:52




   Офицер полиции Уэйн Нидхэм был первым, кто увидел далеко впереди задние
огоньки машины, и от этого зрелища еще сильнее нахмурились его и без  того
сведенные брови. Огни плавали в темноте разделительной полосы примерно  за
милю от него.
   И быстро приближались.
   Пятидесятипятилетний  Нидхэм  только  что  проехал   аварийный   сигнал
примерно в миле  отсюда  и  передал  по  радио  идущему  сзади  напарнику:
"Оставайся на курсе, там просто  кто-то  загорает,  оставь  его  так".  Но
сейчас Нидхэм подъезжал к  чему-то  вроде  серьезного  происшествия:  одна
машина, если не  больше,  стояла  среди  болотистой  травы  разделительной
полосы, и это Нидхэму очень не понравилось. Старому зубру было меньше года
до пенсии, и он не собирался портить себе послужной список. Он понятия  не
имел, что за горилла сидит сзади в фургоне, знал  только,  что  не  мелкая
сошка. Федералы не поехали бы в Сент-Луис за карманным воришкой. И никакие
дорожные происшествия не должны помешать Нидхэму выполнить доставку.
   Нидхэм схватил аппарат УКВ-связи:
   - Бэйкер двадцать четыре, это двадцать первый, прием...
   Из динамика затрещало:
   - Говори, Уэйн.
   - Рич, впереди происшествие. Примерно в полумиле. Похоже  на  машину  в
кювете. Ты понял меня?
   - Понял, двадцать первый. Что ты собираешься делать?
   По мере приближения огни стали видны яснее. На обочине мигал  аварийный
сигнал, как расцветающий под дождем алый цветок. Где-то в пятидесяти ярдах
от него в траве и струях дождя двигалась какая-то тень. Кажется, в  болото
влетел старый пикап, наверное, местная деревенская  семья  возвращалась  с
плато Озарк. Нидхэм уже миллион видал таких жалких людишек, глупого белого
отребья. Слетели с дороги под дождем.
   - Наш  свадебный  поезд  останавливать  не  буду,  -  сказал  Нидхэм  в
микрофон. - Придется вызывать помощь.
   - Вас понял, - ответил голос напарника. - Мне их вызвать?
   - Согласен, Ричи. Дай знать диспетчеру и сообщи координаты.
   Сквозь статику:
   - Аварийную службу вызывать, Уэйн?
   - Готовься...
   Полицейский Нидхэм приближался к  месту  происшествия  в  вихре  ветра,
туман клубился вокруг его джипа,  и  Нидхэм  отвернул  в  сторону  боковой
прожектор  на  разделительную  полосу   посмотреть,   нет   ли   тел   или
пострадавших.
   Женщина появилась перед ним из ниоткуда.
   Нидхэм чуть не пробил пол педалью тормоза.
   Джип пошел юзом, завертелся в струях дождя луч прожектора. _Эта старуха
стояла  прямо  на  дороге!_  Она  завернулась  в  мокрые  шаль  и  шарф  и
размахивала в воздухе трясущимися руками, а за ней на  траве  валялись  ее
жалкие детишки. Нидхэм заорал, микрофон повис на шнуре, и Нидхэм еле  смог
снова овладеть управлением.
   Джип с визгом тормозов остановился почти поперек скоростной полосы.
   Машина  миновала  старую  женщину  на  какой-то  десяток   футов.   Она
инстинктивно попятилась и теперь стояла на  ближней  обочине,  дрожа,  как
перепуганный воробей, и рядом с Нидхэмом вдруг раздался  визг  тормозов  и
шипение резины по мокрому цементу, и  в  зеркале  заднего  вида  он  успел
заметить заполняющий все поле зрения фургон. Потом  фургон  ударил  его  в
задний бампер, толкнув вперед еще на тридцать футов, как хоккейную шайбу.
   Еще через секунду джип остановился на краю обочины.
   Нидхэм поднял голову, в груди, не отошедшей  от  недавнего  коронарного
шунтирования, сдавило сердце, будто слон наступил ему на грудину.  Слишком
много случилось сразу всего, чтобы охватить  сразу  все:  движение  влево,
высунуться из окна. Старуха приближалась, хромая  и  дрожа,  и  за  спиной
вдруг небо разорвал звук пальбы, фейерверк, римские свечи, и завопил,  как
припадочный, напарник по рации:
   - Уэйн! Отвечай! Отвечай! Они... Останови... ВОТ ОНО!
   Голос исчез  в  шуме  статических  помех,  а  Нидхэм  протянул  руку  к
пистолету, и тут старуха неожиданно выступила в  свет  его  фар,  лицо  ее
переменилось, и голос ее оказался грубым баритоном, и говорил  этот  голос
по-итальянски.
   Старуха сбросила шаль  и  оказалась  мужчиной  -  очень  жирным,  очень
сицилийского вида, вытаскивающим темный  предмет  из  своей  маскировочной
одежды - предмет, похожий на "АК-47".
   Человек открыл стрельбу.
   Когда ветровое стекло разлетелось в пыль, Нидхэму показалось,  что  это
дождь сменил направление.


   Джо дернулся на звук автоматных  очередей,  пытаясь  оторвать  лицо  от
железа. В  это  горячечное  мгновение  мелькнула  мысль,  что  запах  пола
тюремного фургона на удивление чист -  среднее  между  запахом  замазки  и
подноса для кубиков льда.
   - Черт... ЧЕРТ!
   Судебный исполнитель корчился от боли у другой  стены,  проклиная  свое
невезение.
   Удар сбросил их обоих на пол, лампа  на  потолке  замигала,  перегрузка
бросила полицейского на переднюю стену, ружье полетело в другую сторону  и
остановилось под животом Джо. Наручники удержали Джо  на  месте,  так  что
перегрузка просто бросила его тело лицом вперед на рифленый пол,  заставив
съесть дневную порцию железа. Но теперь Джо, изворачиваясь, поднимался  на
колени, текла кровь из рассеченных губ; из-за  металлической  сетки  сзади
неслись  звуки  выстрелов,  в  раненой  ноге  пульсировала   боль,   глаза
лихорадочно обшаривали пол в поисках выпавшего ружья.
   Судебный исполнитель внезапно нырнул за  ружьем,  вцепляясь  ногтями  в
пол.
   Джо опустил  ему  на  руку  подкованный  ботинок,  полицейский  заорал,
инстинктивно отпрянув, хватаясь за кобуру, и Джо увидел в  мигающем  свете
перегорающей лампы  свой  единственный  шанс:  ружье,  повисшее  на  краях
канавки  пола,  темная  тень  вороненого  ствола  и  черного  дерева  ложи
сверкнула в тусклом свете. Джо подхватил ствол носком левой ноги, а правой
ударил по выступающему краю.
   Ружье прыгнуло ему в руки.
   Джо одной рукой передернул затвор, досылая патрон в казенник.
   - Стой! - Судебный исполнитель поднимался  на  колени,  руки  его  были
подняты вверх. - Ради Бога! У меня семья!
   Джо направил на него ружье:
   - Твой "смит-вессон", шеф, и ключи. Толкни их по полу.
   Судебный исполнитель глянул на свою кобуру, потом опять на Джо.
   - Как далеко ты собираешься зайти?
   - Дай мне оружие, шеф.
   Канонада снаружи грохотала, как на войне - прерывистая трель  пулемета,
грохот  металла,   звон   бьющегося   стекла,   скороговорка   полицейских
пистолетов, приближаясь и удаляясь, приближаясь и удаляясь,  и  добавились
новые звуки где-то поблизости  -  завыл  заклиненный  клаксон,  вскрикнула
женщина, зазвучали другие голоса, один из них кричал по-японски. Кровь Джо
вскипала  от  боли  и  прилива  адреналина.  Надо   выбраться   из   этого
металлического гроба пока не поздно.
   - Подумай как следует,  -  сказал  судебный  исполнитель,  все  еще  не
опуская трясущихся рук.
   Джо направил ствол ружья ему в лицо.
   - Если хочешь, чтобы та кроха мозгов, что у тебя в голове, осталась  на
месте, кидай свою пукалку и ключи немедленно.
   - За этим фургоном следит целый отдел, - ответил судебный  исполнитель,
и руки его  теперь  тряслись  как  в  лихорадке,  а  глаза  остекленели  и
забегали, будто он прикидывал про себя возможность геройской смерти.
   - Черт побери! - Джо чуть не двинул прикладом в морду чиновника, но тут
услышал _звук_.
   Это случилось очень быстро,  почти  слишком  быстро,  чтобы  Джо  успел
среагировать, но в момент внезапного панического страха этот звук  -  этот
скользящий звук - пронзил барабанные перепонки, заставил мошонку  сжаться,
а тело - рывком выпрямиться, как удар  электрошоковой  погонялки.  Реакция
была почти первобытной, будто камертон, настроенный в лад  с  его  нервной
системой, заставил все инстинкты работать на форсаже, включил нейропептиды
и заставил подняться каждый волосок на коже. Будь Джо  котом,  у  него  бы
спина выгнулась.
   - Твою мать!..
   Джо рывком вскочил на ноги и глянул в окно задней сетки. Сквозь решетку
он заметил сразу несколько одновременных событий  -  тень  тощего  японца,
стоящего среди развалин горящей полицейской машины, подсвеченного  языками
пламени среди клубов густого дыма и  держащего  миниатюрное  устройство  с
антенной, и _звук_  -  скрежет  твердого  пластика,  юзом  скользящего  по
мостовой, по лужам и мокрому цементу, и Джо  взглянул  вниз  на  дорогу  и
сквозь сетку увидел: маленький черный диск,  не  больше  хоккейной  шайбы,
скользил к фургону, скользил _под_ фургон, и Джо  знал,  что  уже  слишком
поздно.
   Он спрятал голову между колен и прикрыл ее руками.
   Взрыв прогремел немедленно.
   Мир качнулся в сторону, будто кулак великана ударил по  фургону  снизу,
днище вспоролось дырой  размером  с  "фольксваген",  фургон  подбросило  в
воздух и шлепнуло набок, как  детскую  игрушку.  Стена  встала  и  ударила
судебного исполнителя в лицо, как трамплин, кроша кости черепа.
   Джо повезло - его цепи сыграли роль ограничительного устройства.
   Его в буквальном смысле перевернуло вверх ногами и  ударило  о  скамью,
которая стала теперь частью стены. Там  он  завис  на  несколько  яростных
мгновений, подвешенный над разгорающимися  языками  пламени,  как  муха  в
металлической паутине, ноги  перепутались  с  цепью  наручников,  стальные
кольца впились в запястья и лодыжки.
   К заднему входу фургона бежали чьи-то тени, и Джо стал  искать  глазами
"моссберг". Лицо горело от жара, Джо ловил ртом воздух, вдыхая густой  дым
кордита, все тело сводило болью. Он  ничего  не  слышал,  но  видел  тень,
влезающую в дверь задней сетки, которая стала теперь  зияющей  зазубренной
дырой, и Джо подумал: "Что ж, суки, берите меня тепленького. Я готов".
   Он посмотрел  вниз  и  увидел,  что  ружье  запуталось  в  цепи  ножных
браслетов.
   Джо попытался его достать, но рука не  слушалась  от  боли,  она  почти
онемела. Тени  придвинулись  ближе,  шаги  их  звучали  как  удары  песта,
перемалывающего стекло в ступе.
   - Все,  я  его  делаю,  -  сказал  голос  снаружи  двери,  и  раздалось
безошибочно узнаваемое "клик-клик!" мощного автомата, и Джо узнал голос  -
Крейтон Лавдел, Бомбист из Бронкса, и Джо  попытался  вытащить  "моссберг"
ногами,  выпутать  из  цепей,  подбросить,  чтобы  он  прыгнул   в   руки.
Бесполезно. Ружье запуталось намертво.
   В проеме задней двери появился Лавдел, вытирая с лица капли  дождя.  Он
был окружен огненным нимбом, языками  желтого  света  с  дымом,  и  что-то
ангельское было в его облике от этого нимба.
   - Черт меня побери, кажется, этот узкоглазый паразит свое дело знает!
   - Уж не то что братец Лавдел, - ответил  Джо,  и  голос  его  прозвучал
как-то очень издалека в звенящих ушах.
   Лавдел посмотрел вверх, ухмыльнулся и нацелил свой кольт прямо на Джо.
   - А ты скользкий парень, Флад. Этого у тебя не отнимешь.
   - Работа такая.
   - Ты был гордостью профессии.
   - Колени стали не те, что прежде.
   Джо скривился от внезапного удара боли.
   - Все мы стареем, - утешил его Лавдел.
   Стрельба  пошла  на  убыль,  послышались  шаги  по  гравию  обочины   -
собирались остальные стрелки.
   - Да, ребята,  кажется,  вы  меня  поймали,  -  признал  Джо,  стараясь
продохнуть сквозь жгучую боль, стараясь краем глаза следить за киллером  в
дверях.
   - Это  будет  для  меня  огромная  честь,  -  сказал  Лавдел,  поднимая
револьвер к лицу Джо. - Честь забить последний гвоздь.
   - Очень мило с твоей стороны... - Джо закрыл глаза, готовясь умереть, и
по артериям его бежали, сменяя друг друга, сожаление и гнев,  -  учитывая,
как тебе пришлось _самоорганизоваться_, чтобы меня убрать.
   Лавдел осклабился, готовясь выстрелить.
   - Я подумываю организовать союз.
   -  Ага,  отличная  идея.  Льготы,  коллективный   договор,   социальное
страхование.
   - Вот об этом я и думаю, - ответил Лавдел.
   В  свете  пламени  блеснул  его  золотой  зуб.   Сзади   сквозь   дождь
приближались тени Сабитини и Сакамото. Они перезаряжали  оружие,  готовясь
принять участие в потехе.
   Джо глянул на них, опустив глаза, и второй раз за эту ночь ему повезло.
   Это случилось  в  одно  мгновение,  которое  потребовалось  ему,  чтобы
последний раз взглянуть вниз  на  ружье  и  увидеть:  цепь  зацепилась  за
спусковой крючок. Он не знал, когда это случилось, - то ли при взрыве,  то
ли после, когда он пытался выдернуть ружье ногами. Не  важно.  Важно  было
другое: цепь от его лодыжки зацепилась за спусковой крючок  "моссберга"  и
теперь достаточно было дернуть левой ногой. Джо поднял глаза на Лавдела.
   - Ты не против, если я спрошу у тебя еще одну вещь? -  спросил  Джо.  -
Пока ты меня не пристрелил?
   - Что хочешь.
   Лавдел пожал плечами, держа пистолет наведенным на цель. Он мог бы  уже
и выстрелить, но слишком приятен был этот момент,  слишком  сладок,  чтобы
спешить.
   - У вас в Нью-Йорке все киллеры такие  тупые?  -  Джо  натягивал  ногой
цепь. - Или только ты?
   Джо резко дернул ногой.
   Из дула вырвалась вспышка ярче магния.
   Удар разнес верх дверной  коробки  над  Лавделом,  ударил  ему  в  лицо
горячей шрапнелью, бритвами впился в  тело,  выбросив  обратно  на  дождь.
Револьвер вылетел из его руки, пуля ушла  в  небо.  Двое  других  киллеров
резко остановились и бросились под  прикрытие  обломков  на  обочине.  Джо
знал, что это его первый и последний шанс освободиться, и из последних сил
согнулся и схватил рукой ружье. Ладонь охватила ствол, и Джо  вскрикнул  -
тот был горяч, как паропровод, пальцы обварило кипятком. Перевернув  ружье
в руках, Джо направил его  на  цепь,  отвернулся,  взвел  курок  и  крепко
зажмурил глаза.
   И выстрелил.
   Выстрел пробил пол, горячий металл ужалил Джо в лодыжки и икры.
   Джо вскрикнул от боли и радости, потом  открыл  глаза  и  посмотрел  на
цепи. От выстрела кандалы распались,  цепь  лежала  на  полу,  разваленная
надвое. Джо вытащил ее из цепи наручников, и она с шумом упала на пол.  По
телу  ползли  мурашки,  многие  швы  открылись,  в  животе  бурлила  боль,
поднималась тошнота, грозившая рвотой. Кто-то что-то вопил  снаружи,  орал
по-японски, и Джо бросился к скрюченному телу полицейского и нашел  ключи.
Голова его кружилась, когда он снимал наручники, отбрасывал их в  сторону,
свободный теперь, _свободный_, адреналин гудел в жилах, и  Джо  выхватывал
револьвер полицейского из кобуры, и  над  ним  что-то  резко  мелькнуло  -
серебряный размытый предмет из тьмы.
   Джо пригнулся.
   Звездчатый диск с чавканьем врезался в  стену.  Джо  взглянул  вниз  на
торчавшую из стены фирменную марку Сакамото,  предназначенную  для  черепа
Джо, наверняка покрытую цианидом или  диметилсульфатом,  и  у  Джо  внутри
щелкнула какая-то пружинка.
   - Эти парни начинают действовать мне на нервы, - буркнул он.
   Пульс его вдруг зачастил, голова  закружилась  в  боевом  безумии.  Джо
схватил "смит-вессон",  провернул  барабан,  потом  схватил  другой  рукой
"моссберг" и повернулся к задней двери, и в голове его звучал  голос  Тома
Эндрюса:  "В  Игре  осталось  только  четыре  человека...   Если   ты   их
устранишь... дело сделано, ты свободен". Джо двигался к дыре,  голова  его
пылала, потому что он был - Слаггер, и он плавал в этом чертовом  Хе-Сане,
и они все сейчас это попробуют.
   Он вырвался из фургона, ведя ураганный огонь из ружья и револьвера. Все
стрелки попадали, уходя с  пути  выстрелов,  пистолеты  их  в  ошеломлении
задрались и разрядились в небо, и Джо бежал сквозь адский шум, ослепленный
вспышками; дождь и огонь били ему в  лицо,  на  языке  был  вкус  горячего
металла, в голове гудела боль, звенели обрывки  цепи  наручников,  энергия
текла потоком через его тело, гальванизировала, бросая его поперек шоссе.
   На обочине он споткнулся.
   Джо полетел вперед, закувыркался в траве среди струй дождя, мир  слился
в размытые вертящиеся полосы, в револьвере кончились патроны, и он  только
бешено щелкал, ружье все еще плевалось огнем через  его  голову,  разрывая
туман. Джо приземлился рядом с пнем, притаившимся в мокрой темноте соевого
поля, плечо врезалось в окаменевшее  дерево.  Ключицу  пронзило  болью,  в
мозгу вспыхнули искры и на миг его заволокло тьмою,  но  тут  Джо  услышал
хлопок дверцы автомобиля и рычание двигателя.
   Джо с трудом встал, на миг ослепший от ожога сетчатки.
   Визг резины "кадиллака" по мостовой прозвучал  у  него  за  спиной  как
свисток судьи, и Джо на миг застыл, ум  его  вернулся  в  далекие  времена
обучения на снайпера, к  технике,  вбитой  в  его  память  как  павловский
рефлекс: "Цель, находящаяся в центральной зоне поражения, служит приманкой
для завлечения атакующих единиц или сил  подкрепления  противника  в  зоны
поражения внешних засад или засад, поставленных самой приманкой". И теперь
Джо точно знал, что он должен делать.
   Он повернулся в темноту и помчался через поле  со  всей  скоростью,  на
которую были способны его старые окостеневшие колеса.
   Соя в этом году взошла  рано,  и  земля  была  мягкой,  как  шоколадный
пудинг.  Джо  несся,  взрывая  землю,  изнуряя  легкие,  сжав  ружье,  как
металлическое копье.  Поле  тянулось  перед  ним,  огромное,  сотня  акров
глубокого зеленого ковра,  ведущего  к  речной  долине.  Джо  слышал,  как
"кадиллак" у него за спиной перевалил через обочину, как натужно  застонал
двигатель и зашелестели зарывающиеся в  грязь  колеса.  Джо  держал  темп,
направляясь к дальним деревьям. Он теперь был ложной целью.
   Приманкой.
   "Засада приводится в действие, когда  цель  оказывается  в  центральной
зоне поражения и вступает во взаимодействие с обстановкой".
   Джо на ходу взвел курок "моссберга" и приготовился разыграть  последнюю
карту. Посмотрел налево. У  северного  края  соевого  поля  вдоль  границы
владения  шла   высоковольтная   линия.   В   темноте   провода   казались
чернильно-черными щупальцами, тянущимися сквозь туман, опускаясь в сторону
далеких деревьев. В сотне ярдов  на  верхушке  мачты  высокого  напряжения
висел трансформатор, как гигантская  черная  бочка,  выпускающая  щупальца
проводов.
   _Зона поражения_.
   "Кадиллак" быстро нагонял, - весь он был шум и гром и яростное дыхание,
фары его жгли шею Джо, как огонь  печи.  Джо  ковылял  к  трансформаторной
будке изо всех оставшихся сил. Тело отказывало,  мышцы  лопались,  суставы
подгибались. Ум безмолвно кричал телу: еще несколько шагов, старая коняга,
еще несколько секунд. Но уже  кости  Джо  готовы  были  сложиться,  легкие
горели,  ноги  беспорядочно  дергались,  как  пара  неисправных   поршней.
Последней вспышкой энергии Джо заставил себя вскинуть ружье. Навести мушку
на трансформатор. И тогда он услышал за спиной резкий треск калибра девять
миллиметров, запели искры из пассажирского окна "кадиллака".
   Первая пуля прошла выше, взвизгнув над головой Джо,  как  шутиха,  и  у
него перед глазами мелькнуло видение собственного черепа,  разлетающегося,
как фарфоровая чашка.
   Но Джо уже был под трансформатором.
   Все случилось не больше чем за три секунды, но в горячечном  мозгу  Джо
это показалось вечностью, как  в  снятом  замедленной  съемкой  кино:  Джо
внезапно уворачивается от света фар  и  взлетает  в  воздух,  одновременно
поднимая ружье, как волшебную палочку, вслепую  наводя  на  трансформатор,
три раза стреляет, ревущий магний вспышек уносится в небо.
   Это было как удар рогов дикого быка.
   Первый выстрел вырвал кусок кабеля, зашипели искры, запели  в  черноте,
потом второй и третий выстрелы  разорвали  кожух  трансформатора,  обнажив
узлы проводов, расцвели огненные цветы в небе,  оргазм  искр  пролился  на
подлетевший "кадиллак". Машина потеряла управление.
   Джо плюхнулся на задницу в траву в сотне футов от "кадиллака",  дыхание
разрывала легкие, ружье выскользнуло из руки, в копчике  взорвалась  боль.
Он слышал, как передние колеса  "кадиллака"  зарываются  в  грязь,  слышал
гомон голосов, слышал рев двигателя, пытающегося вырваться из этого ада.
   _Контратака!_
   Джо пошарил среди темных  стеблей  в  поисках  ружья.  По  жилам  бежал
электрический ток, вкус убийства на языке ощущался  возбуждающей,  горячей
медью. Оружие отскочило в темноту всего на фут-другой с одним или двумя  -
Джо не мог точно вспомнить -  оставшимися  патронами,  а  рев  "кадиллака"
снова приближался, сквозь дым пробивался болезненно-желтый свет фар, и Джо
вскочил на ноги. Он побежал к деревьям, но кандалы за что-то зацепились  и
снова бросили его на землю, в рот набилась трава.
   Казалось, взорвался воздух.
   Сначала Джо подумал, что это взорвался еще  один  трансформатор,  может
быть, наземной линии, выбросив в воздух  искры,  но,  бешено  уползая,  он
понял, что туча поднявшихся в воздух искр - совсем не электрическая, а это
туча _насекомых_, черт их побери,  кузнечики,  мухи  и  саранча,  внезапно
разбуженные, взвились в небо.
   Обернувшись назад, Джо увидел, что споткнулся о гнилое бревно, и теперь
оно извергает тучи жуков, мух, долгоносиков, поденок и вообще как  их  там
зовут,  они  взлетают  столбом  коричневого  дыма,  блестят,  светятся   в
движении, в пятидесяти ярдах "кадиллак"  пытается  пробраться  сквозь  эту
заразу, с одной стороны свесился толстый сицилиец, отмахиваясь от  саранчи
автоматическим пистолетом, отгоняя ее свободной рукой, а из-за "кадиллака"
появлялось что-то еще, размытое и едко-желтое.
   _Еще пара фар?_
   Повернувшись  к  линии  деревьев,  Джо  попытался   бежать,   но   ноги
отказывались повиноваться.  Оба  колена  подкосились.  Рухнули,  как  пара
гнилых спичек. И Джо упал на землю, распластавшись лицом  вниз.  Насекомые
уже кишели  всюду,  колышущийся  ураган  конфетти,  густой,  как  сирокко,
пахнущий кордитом и гниющей мешковиной и смертью, и ураганом гудели колеса
увязающего в земле "кадиллака", и Джо полз сквозь грязь изо всех сил, и  в
голове вертелась фраза из Апокалипсиса: "И из дыма вышла саранча на землю,
и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы".
   Потом Джо увидел чудо другого рода.
   "Кадиллак" закопался в грязь у него за спиной и теперь  полз  прямо  на
Джо. Годзилла с металлическими лапами и горящими галогеновыми глазами.  Из
окна вывесился толстяк,  нацеливаясь  разнести  Джо  в  клочья.  Пятьдесят
ярдов. Тридцать. Двадцать. Но что-то происходило позади "кадиллака" в  ста
ярдах, что-то вынырнуло из мрака. Сначала неясно,  потом  резко  вырастая,
как два огромных желтых световых круга.
   Другая машина?
   Джо заставил себя встать,  используя  как  подпорку  окаменевший  пень,
протер глаза и  вгляделся  в  сияние  фар  "кадиллака".  По  спине  прошел
холодок. Джо глядел в  глаза  смерти,  и  ему  плевать  было  на  это.  Он
улыбнулся, будто имел на это право, и поднял руку, несмотря на то что  это
потребовало собрать остаток сил. И тут, зная, что  уже  подъезжает  вторая
пара фар, Джо сделал то, что хотел сделать  с  того  самого  момента,  как
запустил эту сволочную Игру.
   Он показал этим гадам средний палец [оскорбительный жест].
   Столкновение произошло почти в ту же секунду.


   От  удара  сработала  воздушная  подушка  безопасности,  охватив  Мэйзи
виниловой поверхностью.
   Грохот  был  неимоверный  -  резкий  скрежет  металла  наполнил  облака
насекомых звездами брызнувшего стекла и осколков, казалось, что  воздушная
подушка всосет голову Мэйзи в приборную доску, потом ее  отбросило  назад,
как тряпичную куклу, когда "ниссан" закрутился волчком по соевому полю, и,
казалось, все в салоне потеряло вес.
   Наконец тормоза схватились, и машина  остановилась,  проехав  юзом  еще
полсотни футов.
   Мэйзи  с  трудом  выглянула   из-за   воздушной   подушки,   восхищаясь
собственной быстрой реакцией. Как легко она приняла  решение  преследовать
киллеров  на  соевом  поле!  И  как  естественно  оказалось  потом  в  них
врезаться! Теперь Мэйзи знала свое предназначение.
   Она  видела  вблизи  водительскую  дверь   "кадиллака",   смятую,   как
консервная банка, оцепенелого чернокожего водителя за рулем. Жирный  мужик
с пистолетом тряс головой, как оглушенный медведь.
   - ДЖОУИИИИИ!
   Голое Мэйзи напрягся до предела.
   На той стороне поля из тумана насекомых  возникла,  как  призрак,  тень
человека.
   Мэйзи ударила по педали газа, машина  внезапно  выдернулась  из  грязи,
двигатель застрелял. Воздушная подушка все еще торчала перед лицом  Мэйзи,
и она судорожно пыталась удержать руль за подушкой, но этот гадский  винил
был повсюду, и Мэйзи еле-еле могла вцепиться в руль одной рукой, и  вокруг
клубились грязь и щепки и насекомые, задние  колеса  вгрызались  в  грязь,
толкая ее к тени, что стояла на том конце поля, размахивая руками.
   - ДЖО!
   Мэйзи ударила по тормозам, проскочив футов десять, машина  остановилась
с визгом, и Мэйзи едва успела выбить ногой пассажирскую дверь,  как  снова
началась стрельба, и всерьез. Первая очередь прошила заднее стекло, и звук
был такой, будто электрические  лампочки  лопаются,  высоковольтные  искры
вспарывают обивку и жгут металлическую стружку, и  Мэйзи  пригнулась.  Джо
уже наполовину влез.
   - ВПЕРЕД! БЫСТРО!
   Мэйзи вдавила газ в пол.
   Машина завиляла, взрывая грязь, и рванулась вперед как ракета.
   Джо ввалился внутрь, взлетели прицепившиеся к его одежде цикады,  дверь
поддала ему под зад, руки его вцепились в сиденье.
   - Ты ранен? - крикнула ему Мэйзи сквозь грохот, хватая его за одежду  и
вдергивая внутрь.
   - Нет... нет... по крайней мере не заметил.
   Джо судорожно дышал, вцепившись в дверь и пытаясь ее  закрыть.  Наконец
он ее захлопнул и упал на спинку сиденья. Стряхивая с себя  насекомых,  он
показал через ветровое стекло:
   - Ищи дорогу из этой чертовой зелени!
   Мэйзи  сидела  пригнувшись,  выглядывая  поверх  уже  сдутой  воздушной
подушки, бешено водя глазами по полю в поисках выезда. С одной стороны  от
нее мелькали деревья, с другой - темнота и заросли сои, и машина  дрожала,
будто собиралась развалиться на миллион кусочков. Мэйзи щурилась в темноту
и пыталась понять топографию местности.
   Поле тянулось далеко на юг, его пологие холмы следовали  рисунку  русла
реки. Мэйзи видела просвет в стене деревьев примерно в  трехстах  ярдах  -
может быть, въездная дорога - и  направилась  туда.  Она  слышала  тяжелый
хруст колес "кадиллака" позади, и в мозгу у нее бушевала бешеная, чудесная
ярость, песнь адреналина.
   Теперь она жила как в опере Пуччини.
   - Я вижу дорогу! - завопила Мэйзи и наддала к дальней прогалине.
   "Ниссан" стал стонать и жаловаться,  капот  его  яростно  трясся,  море
стеблей неслось в свете фар, резкий металлический  стук  доносился  снизу.
Земля стала каменистой и неровной, руль начал вырываться,  но  руки  Мэйзи
прикипели к баранке, воздушная подушка лежала на коленях издохшим  зверем,
и музыка в голове взлетала ураганом струн, аллегро  форте,  величественно,
безумно, красиво. Мэйзи погрузилась  в  эту  музыку,  каждая  частичка  ее
существа резонировала взлетающим звукам виолончелей - она видела возникший
в свете фар выезд с поля.
   - Жми туда, лапонька! - заорал Джо, вглядываясь в заднее стекло, желтые
блики света плясали по его лицу. - Плохие парни у нас на хвосте!
   Мэйзи прижала педаль к полу, машина  взревела,  и  в  несколько  секунд
достигла прогалины. Мэйзи резко дернула руль вправо,  машина  опять  пошла
юзом,  корма  пропахала  длинный  след  в  сбитых  листьях,  дождь  гравия
обрушился  на  ветровое  стекло,  зазвенели  по  металлу  камешки.   Мэйзи
вывернула руль прямо,  и  наконец-то  задние  колеса  вылетели  на  что-то
твердое.
   - Давай, детка, ДАВАЙ!
   Голос Джо резким звоном тарелок звучал у нее в голове.
   Машина перевалила бордюр и приземлилась на ровный шероховатый асфальт.
   С глиссирующими колесами и воющим двигателем "ниссан"  пересек  широкое
пространство мостовой в шуме и громе выхлопа.  Мэйзи  отчаянно  заморгала.
Перед ней открылась автостоянка, блестящая под дождем, как черный  ледник,
окруженный  дизельными  заправщиками,  забытыми   машинами,   заржавевшими
раздетыми  комбайнами  и  мигающими  сквозь  туман  усиливающегося  шторма
натриевыми фонарями.  Мэйзи  увидела  дорогу;  выезд  на  нее  загораживал
шлагбаум, и ее черная лента уводила прочь от стоянки в темень низин.
   - Держись! - крикнула Мэйзи, и Джо вцепился в приборную панель.
   "Ниссан" пулей полетел к выезду. Ударив в шлагбаум, машина скользнула в
сторону, рассыпая искры и жалобный визг металла, и вырвалась  на  свободу.
Мэйзи ощутила, как машина завиляла, угрожая снова  пойти  юзом,  но  Мэйзи
вдавила педаль в пол и сумела удержать колеса прямо. Секунда - и  "ниссан"
на полном газу несся по дороге, оставив позади темные поля.
   - О Господи!.. вышло!
   Мэйзи глядела в треснутое зеркало заднего вида, оглядывая пустую мокрую
дорогу позади. "Кадиллака" не видно. Повернувшись к Джо, она увидела,  что
он истекает потом, явно страдая от боли. Штанина оранжевых  тюремных  брюк
пропиталась кровью.
   - Джо, аптечка под сиденьем, можешь перевязать рану.
   - Не волнуйся за меня детка, я ведь только за тебя волнуюсь.
   - Я в порядке, - сказала она и улыбнулась. - _Мы_ в порядке.
   - Не могу поверить, что ты сделала такое - подвергла себя такому риску.
   - У меня слабость  к  ирландцам,  -  ответила  она  и  пожала  плечами,
отключая фары просто осторожности  ради,  и  они  ехали  несколько  секунд
сквозь темный дождь, пытаясь овладеть собой.
   - Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? - снова спросил Джо.
   - Подтверждаю, - ответила Мэйзи и посмотрела на него.
   Джо, казалось, собирал последние граммы резерва  своей  энергии,  глаза
его остекленели от боли. Было ясно,  что  он  борется  с  каким-то  хаосом
внутри себя, с волной противоречивых чувств, и, как всякий  будущий  отец,
он слишком старался ее защитить.


   К тому времени, когда они выехали на шоссе, Мэйзи уже дышала нормально,
сердце вновь вернулось в грудную клетку, где ему и  надлежало  находиться.
Сдутую воздушную подушку Мэйзи сумела  частично  затолкать  под  приборную
панель, и теперь крепко держала руль и следила  за  дорогой,  пока  машина
безмолвно - с отключенными фарами - шла сквозь ночь. Джо  занимался  своей
ногой. Он смог снять наручники найденным в отделении для перчаток  гаечным
ключом и разорвал штанину  на  раненой  ноге.  Теперь  он  втирал  в  раны
кортизоновую мазь. Кажется, швы действительно разошлись от  напряжения,  и
риск инфекции был вполне реален.
   Наконец Мэйзи нарушила молчание:
   - Джо, ты не мог бы сделать мне одолжение?
   - Какое хочешь.
   - Можешь обнять меня на секундочку?
   Джо кончил бинтовать рану, протянул  руки  и  обнял  Мэйзи,  уткнувшись
лицом  ей  в  основание  шеи.  Мэйзи  чувствовала  запах  его   страха   и
металлический привкус его крови, и, кажется, плечи у него слегка  дрожали,
наверное, от боли. Джо коснулся губами ее  ключицы,  и  как  будто  нектар
пролился в Мэйзи.
   Потом он отпустил ее и снова спросил, как она себя чувствует.
   - Пятнадцатый раз говорю тебе, Джо: отлично.





   Если бы боги загробного мира попросили Дугласа Сирка, Лукрецию  Борджиа
и Теннесси Уильямса создать  грандиозную  декорацию  пришедшего  в  упадок
Американского Юга, то в результате мог бы получиться городок Святой  Иоанн
Креститель.  Стоящий  у  границы  штата  Луизиана  в  болотистой  излучине
Миссисипи, этот город был длинной лентой дряхлых дощатых лавок  и  древних
полуразвалившихся викторианских домов. Все заросло ползучими растениями  -
от  смятых  жестяных  крыш  до  шипящих  газовых  фонарей  и  покосившихся
балконов. У каждого  здания  был  усталый,  просевший  вид,  как  у  полка
выживших из ума конфедератов, собравшихся для последней фотографии.
   Когда фары "ниссана" коснулись городской площади, Мэйзи моргнула, будто
пробуждаясь ото сна. Посреди травяного газона на  цементном  пьедестале  с
отбитыми  углами  стояла  выщербленная  бронзовая  статуя  Роберта   И.Ли.
Половины головы у генерала недоставало.
   - Господи Иисусе! Куда мы попали, черт возьми?
   - Это _глубинка_ Юга, - пробормотал Джо, выглядывая из окна.
   У него все еще болел зад после  схватки  на  соевом  поле.  Джо  изучал
проплывающие мимо крыши с точки зрения наиболее выгодного положения,  и  в
мозгу его все тот же твердый модулированный голос  повторял  слова  устава
спецназа: "Наиболее успешной организация засады бывает  там,  где  имеются
несколько различных путей отхода". Эти знания были впечатаны в ДНК  Джо  -
автоматические реакции  профессионального  убийцы.  Теперь,  когда  с  ним
Мэйзи, значение должных контрмер возрастает еще сильнее. Ему придется этих
обезьян позади убрать быстро и чисто, а потом выйти из Игры. Но  насколько
они отстали? Сколько форы Мэйзи удалось выиграть?
   То, что с  Джо  была  теперь  беременная  подруга,  вызывало  смешанные
чувства. С одной стороны, это немилосердно его тормозило. Делало уязвимым.
Сбивало концентрацию и наверняка давало  шакалам  легкую  цель.  С  другой
стороны, ее присутствие полностью гальванизировало  Джо.  Концентрировало.
Как сильная доза религии старых времен,  Мэйзи  давала  ему  смысл  жизни,
которого так недоставало ему многие годы.
   Она внесла в его жизнь то, за что стоит драться.
   - Думаешь, в этом городке на две лошади мы сможем найти бензоколонку?
   Мэйзи  сгорбилась  над  рулем,  брови   нахмурены,   глаза   обшаривают
город-призрак, костяшки пальцев на руле побелели, будто  Мэйзи  собиралась
чистой силой воли выжать остатки бензина из почти сухого бака.
   - Не в такое время, - буркнул Джо.
   - И что мы будем делать, Джо?
   - Погоди минутку. - Джо  поднял  руку.  Он  заметил  что-то  невдалеке,
желтый тусклый свет, падавший на побитую мостовую из окна одного из домов.
Выжженная на дереве табличка  объявляла,  что  это  гостиница  "Эванджелин
Инн". Над табличкой до самой крыши громоздились узкие балконы. - Подъезжай
туда, лапонька. Вон там, рядом с торговым автоматом.
   Мэйзи по диагонали свернула на стоянку  перед  гостиницей  и  заглушила
мотор.
   - Погоди минутку, - вдруг сказала она, хватая Джо за рукав раньше,  чем
он только собрался открыть дверь.
   - Что такое?
   - Не хотелось бы делать замечания о твоей внешности, - показала она  на
его оранжевую тюремную робу, - но от такого прикида у всей округи глаза на
лоб полезут.
   Джо посмотрел на свою окровавленную и пропотевшую робу.
   - Точно подмечено. Тогда придется тебе пойти и добыть  нам  комнату  на
одну ночь. Заодно попроси, чтобы она была на верхнем этаже.
   Мэйзи кивнула, вышла из машины и вошла в гостиницу.
   А Джо нашел в  отделении  для  перчаток  пачку  сигарет  и  закурил  от
прикуривателя. Руки его все еще дрожали от боли, а копчик болел так, будто
по нему двинули кувалдой. Задняя поверхность бедра зудела там,  где  чудом
после взрыва фургона и схватки на соевом  поле  еще  оставалось  несколько
швов. Колени горели огнем, и голова кружилась, как у пьяного, но  в  целом
его пока не разорвали на части, и он сохранил способность соображать.
   Во всяком случае, пока что.
   Он вылез из машины и обошел ее сзади, поглядев вверх на звезды, а потом
вниз на  главную  улицу  Святого  Иоанна  Крестителя.  Деревня  была  тиха
кладбищенской тишиной, только цикады трещали и ветерок  с  реки  шуршал  в
кронах. Было душновато, особенно для конца апреля, и пахло гниющей рыбой и
густым, жирным илом поймы. Интересно, сколько  времени?  Должно  быть,  за
полночь.  Набрав  полные  легкие  сигаретного  дыма  пополам  с   запахами
плодородия, Джо вдруг ощутил, что у него зашевелились  волосы.  Эту  часть
Луизианы называли приграничьем, вероятно,  потому,  что  она  граничила  с
раскидистой дельтой Миссисипи. Но  приграничье  имело  для  Джо  и  тайное
значение. Это был старый район. Доисторический. Густая черная аллювиальная
нефть текла в ее жилах, бурно и дико лезла из нее растительность,  и  люди
здесь  были  чуточку  более  сумасшедшими  -  сумасшедшими   от   жары   и
неукротимого плодородия.
   Это было место ритуалов.
   Джо повернулся к гостинице и оглядел соседние дома. С северной  стороны
был винный магазин, темный и мрачный, как перегоревшая лампочка. В доме  с
южной стороны окно было закрашено и  залеплено  афишами  -  "Джимми  З"  и
"Зидеко Уандерс", "Тутс Мау-Мау"  и  "Радиаторы",  "Санди  Шримп  Бойл"  и
"Хоудаун". Джо решил, что это вроде местного  дансинга.  Заглянув  в  окно
гостиницы, Джо увидел Мэйзи, стоящую в круге желтого света и подписывающую
регистрационный листок. Хозяин смотрел на нее из-за конторки - изможденный
маленький тролль в ночной рубашке, весь - тощая шея и  кадык.  В  руке  он
держал мухобойку, и бакенбарды на  его  щеках  казались  желтой  плесенью.
Когда Мэйзи  закончила  заполнять  листок,  хозяин  попытался  улыбнуться.
Получилось что-то вроде маски смерти с желтыми зубами.
   Мэйзи вышла наружу, покачивая в руке ключ.
   - Боже мой, Джоуи, мы вляпались в какой-то роман Флэннери О'Коннор.
   - Он дал нам верхний этаж?
   Они кивнула.
   - И еще старик сказал, что мы можем припарковать машину на заднем дворе
за деревьями.
   - Нет.
   Мэйзи сузила глаза:
   - А ты не думаешь, что оставить тут машину  -  как  дать  объявление  в
газету, что мы здесь?
   Джо объяснил ей, что это именно то,  чего  он  хочет,  и  повел  ее  по
дорожке к шатким сосновым ступеням рядом с автоматом "кока-колы".


   Номер 300 был кошмаром из  сучковатых  сосновых  досок  -  единственная
комната с засиженными мухами окнами и жалким клочком  ковра  цвета  старой
горчицы.  Джо  втащил  в  дверь  ковровые  сумки  Мэйзи,  поставил  их  на
проваленную двуспальную кровать у окна. Мэйзи вошла вслед за  ним,  и  так
они оба стояли, чувствуя сырный запах плесени и гнили. Стены были украшены
лакированными расписными  досками  с  изображением  колесных  пароходов  и
босоногих мальчишек, удящих рыбу. В ванной были только ржавая  раковина  и
разбитый унитаз в углу. Кто-то сделал жалкую попытку оживить  этот  номер,
поставив на пожелтевшую салфетку посреди стола  старый  радиоприемник,  да
еще рядом с ним в щербатой белой вазе стояла пластмассовая роза.
   - Тут тебе не "Уолдорф-Астория", - сказала Мэйзи, уперев руки в бока  и
осматривая этот склад дешевой старины.
   - Ничего,  сойдет,  -  отозвался  Джо  и  стал  осторожно  расстегивать
тюремные штаны.
   - Господи, Джоуи, ты вывозился, как свинья!
   - Спасибо на добром слове, - буркнул он  в  ответ,  уже  раздевшись  до
трусов и осматривая раны, избитое тело и изодранные плечи.
   Мэйзи вытащила аптечку и обработала наиболее серьезные повреждения. Швы
на бедре воспалились, текли гноем, и к ним было больно  прикоснуться.  Джо
согнул левую руку, на которую пришелся основной удар при  взрыве  фургона.
Локоть распух и ныл тупой болью. Чтобы заглушить ее,  Мэйзи  скормила  Джо
пару  таблеток  "дарвосета-Н".  Уже  откладывая  аптечку  в  сторону,  она
заметила узелок над его левой грудной мышцей.
   - Это что за черт? -  спросила  она,  показывая  пальцем  на  небольшое
утолщение.
   - Понятия не имею. Наверное, осколок пули.
   Джо тоже посмотрел вниз. Узелок больше не болел, но был на ощупь тверд,
как горошина.
   Мэйзи  протянула  руку  и  коснулась  утолщения;  в  глазах   ее   было
любопытство.
   - Не помню этой штуки. Ранение получено недавно?
   - Много лет назад, - ответил Джо. - Эта чертова  штука  иногда  дает  о
себе знать.
   Мэйзи медленно покачала головой.
   - Ничего себе способ зарабатывать на жизнь.
   Джо снова ощущал ее запах - земной  запах  перечной  мяты,  заглушающий
запах  испарины.  Он  прикоснулся  к  ее  волосам,  и  в   паху   у   него
завибрировало. Джо снял с нее жакет и провел ладонями вниз по  плечам,  по
груди, к животу. Он ощущал  у  нее  внутри  новую  жизнь.  Мускусный  жар,
безошибочный признак  беременной  женщины.  Джо  обнял  ее,  и  вдруг  они
отчаянно вцепились друг в друга.
   - Не могу поверить, что втянул тебя в эту историю, - прошептал Джо.
   - Я уже говорила тебе, Джоуи: я с тобой при любой погоде.
   - Это не твой мир. - Джо поцеловал ее в бровь. - Ребенок. Я напуган  до
смерти. Случись что - мне этого не пережить.
   - Прекрати, Джоуи.
   - Ты не должна быть в этом замешана. Это дела жестокие, и дальше  будет
только хуже.
   - Справлюсь.
   Джо смотрел на нее минуту, потом повернулся и заходил по комнате.
   - _Ты_ справишься?  Ты  действительно  так  думаешь?  Ты  думаешь,  что
сможешь с этим _справиться_?
   - Хватит, Джоуи.
   Она смотрела на него, и глаза ее сузились.
   - Лапонька, я признателен тебе за то, что ты спасла мою  шкуру  в  этой
заварухе, но я не думаю, что ты хоть чуть-чуть представляешь себе,  с  чем
мы имеем дело. - У Джо опять  засверлило  в  животе,  огонь  поднимался  к
сердцу. С каждым уходящим мгновением ему было все яснее,  какой  опасности
он подвергал Мэйзи. Удерживал ее в смертельном капкане. - Эти  парни.  Они
такие, что  хуже  не  придумаешь.  Ты  меня  послушай.  Тебе  надо  отсюда
убираться. В твоем состоянии - это просто безумие.
   Взгляд Мэйзи прожег его насквозь.
   - В моем _состоянии_? -  Она  вздохнула,  подошла  к  кровати,  сердито
подхватила одну из сумок и рывком расстегнула молнию. -  Знаешь...  почему
бы тебе не заткнуться и не надеть это, пока  ты  меня  не  вывел  из  себя
окончательно?
   Она вытащила из сумки джинсы и рубашку и бросила ими в Джо.
   Джо оделся.
   После этого он спокойно подошел к ней и взял за руки выше локтей.
   - Знаешь, почему я оставил машину перед входом? Почему решил объявить о
себе?
   Она пожала плечами.
   - Потому что кое-кто втянул меня в некоторую сделку, - мягко сказал он.
   И рассказал ей. Рассказал все. И видел,  что  пока  он  говорил,  Мэйзи
закипала все сильнее и сильнее, будто старалась удержать крышку над котлом
кипящей ярости, которая грозила вот-вот вырваться. Мэйзи не  могла  стоять
спокойно. Руки ее шевелились по бокам, сжимаясь в крепкие кулачки.
   - И вот так сейчас обстоит дело, - заключил Джо.  -  Я  убираю  четырех
финалистов и получаю свободу, паспорт и возможность убраться куда  угодно.
Так что я думаю, ты должна будешь меня подождать. Может быть, в аэропорту.
Там я тебя подберу, и тебе не придется ничего из этого видеть.
   Мэйзи молчала, и Джо видел, как в ее глазах пылает гнев.
   - В чем дело, Мэйзи?
   - А это ты видел?
   Мэйзи подняла руку и рванула блузку, пуговицы отлетели и  застучали  по
ковру.
   Джо посмотрел на татуировку. Он ее видел  уже  много  раз  -  небольшую
надпись над пупком, цвета тюремной зелени, маленькими  печатными  буквами:
"Arriba los corazones!" [Да здравствует храбрость! (исп.)]. Джо  несколько
раз спрашивал, что это значит, но Мэйзи  отшучивалась,  что  это  означает
"классная штука", "сногсшибательная девчонка" или еще какую-нибудь чепуху.
Через некоторое время Джо бросил попытки угадать смысл надписи.
   - Взгляни как следует, - потребовала Мэйзи.
   Потом подошла к другой  ковровой  сумке,  рывком  распахнула  молнию  и
перевернула сумку вверх дном.
   На кровать посыпалось оружие.
   Не меньше полудюжины единиц разной стадии  сборки  и  возраста.  Джо  с
первого    взгляда    узнал    полуавтоматический    пистолет     "берса",
десятимиллиметровый "смит-вессон" и  самовзводный  старый  кольт.  Были  и
другие    пистолеты,    возможно,    восточноевропейские,    в    основном
автоматические. Были магазины, семи- и девятизарядные  обоймы,  коробки  с
патронами, пара глушителей и даже приспособление для скоростного заряжания
барабанов.  Даже  не  глянув,  Мэйзи  взяла  из  кучи  девятимиллиметровый
пистолет, не отводя взгляда от Джо,  другой  рукой  схватила  семизарядную
обойму и вставила ее в рукоять. Глаза ее мерцали, она  взяла  глушитель  и
закрепила на стволе. Отвела назад затвор, и пистолет громко щелкнул. Потом
Мэйзи положила пистолет обратно на кровать.
   Джо пытался что-то сказать, но слова застряли в горле.
   -  Эта  татуировка  означает  храбрость,  -  пояснила  Мэйзи,  и  в  ее
напряженном голосе звучал вызов. - Для посвящения  в  cuadrilla  [здесь  -
шайка  (исп.)]  Западного  Чикаго  ее  нужно  было  много.  Самая   крутая
девчоночья банда к востоку от восточного Лос-Анджелеса. Я в ней  была  три
года и, поверь мне, кое-что видала.
   - Мэйзи, я просто не...
   - Погоди. Дай мне закончить. - Она  сверлила  его  глазами,  в  которых
стояли   слезы,   подбородок   ее    дрожал,    голова    ее    откинулась
по-латиноамерикански - гордо и благородно. - Я люблю тебя,  Джо.  К  добру
или к худу. И там, откуда я родом, этого достаточно.
   Еще одну бесконечную секунду Джо просто смотрел на нее.
   Потом подошел к ней, сдерживая волну эмоций,  и  заглянул  ей  прямо  в
глаза. Края его губ чуть тронул намек на улыбку.
   - Детка, я рад, что ты на _моей_ стороне.


   Лавдел заметил в зеркале заднего вида синие вспышки в тот самый момент,
когда съезжал по грязному въезду на  своем  побитом  "кадиллаке"  с  шоссе
номер 17 в сторону дельты.
   - Мать его так!
   - Легче, брат Крейтон, - прозвучал бархатистый  голос  с  пассажирского
сиденья. - Мы опять подходим близко, и новые  задержки  нам  не  нужны.  К
завтрашнему вечеру на прочес этого поля федералы бросят целую армию.
   - Я этого гада достану! - буркнул про себя Лавдел.
   Свет прожектора отражался от зеркала ему в глаза, отчего пульсировало в
висках. Крейтон просто озверевал от гнева  и  жажды  крови.  Кололо  лицо,
изрытое осколками двери тюремного фургона, горели ребра  после  внезапного
столкновения  с  этой  мексиканской  сукой.  Крейтон  злобно  выдохнул   и
притормозил,   перетаскивая   "кадиллак"   через   грязную    обочину    и
останавливаясь в грозовом облаке дыма и окиси углерода. Машина тащилась из
последних сил, едва слушалась руля, радиатор пробит", одно переднее колесо
вихляется.
   В зеркале было видно, как полицейские остановились за ним на расстоянии
двух корпусов машин.
   - Я не шучу, Крейтон, -  тихо  сказал  Хиро  с  пассажирского  сиденья,
подняв три пальца, как тренер на третьей базе.  Он  поглядывал  в  боковое
зеркало,  чуть  дрожа  от  предвкушения.  -  Нам  сейчас  совсем  не  надо
привлекать к себе внимание.
   - Да кому там  нужен  полицейский  из  заштатного  городка?  -  спросил
толстяк с заднего сиденья; его туша выступала из тени.
   Он часто дышал, собирая новое оружие. Это  был  обрез  винтовки  "М-1",
которая  среди  специалистов  называлась  "Убедитель".  Автомат,   отлично
приспособленный для работы в тесноте.
   - Смерть деревенщине!  -  буркнул  Лавдел,  ища  кнопку  под  приборной
панелью.
   У них за спиной полицейский вылезал из джипа, расстегивая  кобуру.  Его
уже можно было разглядеть в мигающем желтом свете: молодой, узкий сверху и
широкий снизу, шел к ним преисполненной смешной важности  походкой,  живот
выпирает  из  обтягивающего  мундира.   Он   шел   медленно,   приближаясь
осмотрительно, как учат всех хороших  полицейских.  Чтоб  все  спокойно  и
по-деловому.
   Крейтон нашел наконец кнопку и открыл  тайник.  Личный  набор  Лавдела:
убирающийся в рукоятку  нож,  миниатюрный  дамский  пистолет  калибра  22,
несколько немаркированных флаконов с жидкостью  и  аэрозольный  баллончик,
похожий на пену для бритья.
   - Убери, Крейтон, - тихо  проворчал  Хиро  Сакамото,  не  отрываясь  от
зеркала.
   Полицейский уже подошел на пятнадцать футов.
   - Поцелуй мою черную задницу, Саки, - ответил Крейтон,  перебирая  свои
принадлежности окровавленными пальцами и стараясь изо  всех  сил  говорить
хладнокровно, как положено профессионалу среди профессионалов. -  Сбрызнем
этого кретина быстро и чисто и возьмем его вонючий джип. Засечем  Слаггера
по радиоразговорам местной полиции. Если есть проблемы,  брат,  так  скажи
мне сейчас.
   "Сбрызнуть" - это  был  фирменный  способ  Крейтона.  Обычно  цианидом.
Стрихнин действовал хорошо, но достать его было сложнее.  Четыреххлористый
углерод действовал быстрее, но на открытом черном рынке он  был  чертовски
дорог. А цианиды в любой конторе по снабжению лабораторий  всегда  есть  в
наличии, и они  дешевы,  и  столько  имеют  промышленных  применений,  что
легенду  можно  придумать  любую.  Крейтон  обычно   смешивал   цианид   с
каким-нибудь стабилизатором - антигистамином для быстрейшего проникновения
в легкие. Результат был немедленным.
   - Давай быстрее, - буркнул Сакамото и отвернулся,  будто  ожидая,  пока
повар закончит неаппетитную операцию.
   Лавдел опустил боковое стекло.
   Хруст ботинок полицейского приблизился.
   - Привет, люди,  -  добродушно  произнес  полицейский  и  наклонился  к
открытому окну. - Буду признателен, если вы предъявите водительские права,
регистрационный талон и...
   Лавдел брызнул ему в лицо ядом.
   Эффект был почти немедленным, будто гигантский кукольник рывком  дернул
за ниточки. Голова полицейского дернулась назад, он  заморгал,  зашатался,
теряя  равновесие,  схватился  скрюченными  пальцами  за  горло,  из  него
фонтаном хлынула рвота. Ядовитая  смесь  блокировала  ферменты,  отключала
красные кровяные тельца, удушая человека изнутри.
   Он мешком свалился на землю.
   Сабитини первым  выскочил  из  "Кадиллака"  и  был  уже  на  полпути  к
радиостанции полицейского джипа, пока Лавдел  еще  даже  не  успел  надеть
колпачок на баллон.


   В гостинице "Эванджелин Инн" было  только  одно  безопасное  место  для
отдыха, и Джо знал, что в конце концов они с Мэйзи там окажутся.
   - Когда, ты думаешь, они здесь появятся?
   Голос Мэйзи был едва слышен за ночным ветром.
   - Скоро. Тебе нужно немного поспать.
   - Ага, поспать. В такое время. - Мэйзи вздрогнула от  холода  и  крепче
завернулась в одеяло. Дождь стал  слабее,  но  ветер  с  реки  усиливался,
становился резче, стучал по всей крыше. - Думаешь, нам представится верный
выстрел для этих pistolas? [пистолеты (исп.)]
   - Без  оптических  прицелов?  -  Джо  пожал  плечами.  -  Пятьдесят  на
пятьдесят.
   Мэйзи кивнула.
   Джо осмотрел крышу.
   Это был прямоугольник выветренного толя площадью в  пятьсот  квадратных
футов, обрамленный кованой железной  изгородью.  В  центре  находился  ряд
дымовых труб и проржавевший водосток в обшивке из  подгнивших  дощечек,  а
вдоль переднего края крыши - затейливый карниз. Знак былой роскоши города,
карниз выдавался над краем  крыши,  образуя  естественную  баррикаду,  где
сейчас укрылись Джо и  Мэйзи,  наблюдая  за  лежащей  тремя  этажами  ниже
улицей.
   - Плевала я на твое мнение, -  проворчала  Мэйзи.  -  Я  буду  работать
"берсой".
   Джо пододвинулся к ней и обнял за плечи.
   - Не начинай снова,  лапонька.  Поверь  мне,  лучший  шанс  на  дальнем
расстоянии - старый "смит-вессон".
   - Но у "берсы" жуткая убойная сила.
   - Не важно. Нам нужен быстрый и смертельный выстрел, а это то, что дает
тебе десятимиллиметровый.
   - Десятимиллиметровый - это же пушка, Джо. Он тебе никакой точности  не
даст.
   Джо посмотрел на нее и выдавил улыбку:
   - Ну ты и упряма, женщина.
   Оружие лежало перед ними, как хирургические инструменты  перед  началом
операции.   Шесть   пистолетов   и   револьверов,   пять    из    них    -
полуавтоматические, четырнадцать  обойм,  всего  118  зарядов.  И,  как  у
бригады хирургов, у них был план использования  инструментария  в  должной
последовательности. Самое мощное железо лежало в стороне, чтобы его  легче
всего было схватить, и рядом - патроны  к  нему.  Лежала  здесь  и  еда  -
полупустые пакеты чипсов из машины  Мэйзи.  И  еще  флакон  с  желудочными
таблетками, которые Мэйзи припасла для Джо.
   На этой продуваемой ветром позиции они находились уже  больше  часа,  и
напряжение стало поедать Джо, как лихорадка. Он уже отработал в  уме  пути
отхода - через крышу, по  огромным  шпалерам  вьющихся  растений  вниз  на
задний двор отеля и по задней подъездной аллее - на хайвей. Но он  понятия
не имел, кто появится первым, если вообще появится. Копы?  Федералы?  Один
из киллеров? Все четверо финалистов? Возможности сменяли  одна  другую,  и
Джо, чтобы отвлечься, стал вертеть в голове нумерологию задачи.  _Четыре_.
Четыре листика на счастливой былинке клевера. Четыре периода в баскетболе.
Четыре всадника Апокалипсиса. Четыре стороны в...
   - ...убийством людей.
   - Что? - Джо мигнул. Пока он размышлял, Мэйзи  что-то  сказала,  и  Джо
уловил только последние слова. - Что ты сказала, дорогая?
   Она положила голову ему на грудь.
   - Я не могу себе представить, как это - зарабатывать себе на жизнь  год
за годом убийством людей. Даже плохих людей, которые  заслуживают  смерти.
Все равно - невыносимо мрачно.
   Джо ощутил прилив стыда.
   - Это то, что я делал  всю  жизнь,  и  сейчас  не  собираюсь  сидеть  и
оправдываться.
   - Просто я не могу вообразить _как_. Понимаешь? Как ты продолжаешь  так
жить?
   - Думаю, просто везение.
   Она посмотрела ему в глаза:
   - Нет. Правда, Джо, как ты это можешь? Год за годом?
   Джо пожал плечами:
   - Допустим, просто недостаток воображения.
   Мэйзи сморщила нос:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Характер киллера. - Джо минуту обдумывал, а потом  сказал:  -  Нельзя
позволить себе иметь воображение. Нельзя думать: а не будет ли этот парень
отстреливаться? А меня не поймают? А нет ли  охоты  за  мной?  И  конечно,
самый главный вопрос: а правильно ли я поступаю?
   Мэйзи посмотрела на него:
   - Но ты ведь задавал себе этот последний вопрос?
   Наступило молчание, и Джо услышал стрекот далеких сверчков и цикад, как
неприятное воспоминание.
   - Ага, - ответил Джо после  еще  одной  минуты  неловкого  молчания.  -
Думаю, так я и начал терять былую хватку. Воображение - цепи на ногах.  Ну
его к черту.
   Мэйзи  глядела  на  затянутое  ночное  небо,  и  глаза   ее   заволокло
горько-сладким воспоминанием.
   -  Знаешь,  что  самое  смешное?  В  латиноамериканском  квартале   оно
необходимо, чтобы выжить.
   - Как это?
   - Приходится представлять себе. Постоянно. Представляешь себе, кто ждет
тебя за  углом,  человек  не  того  цвета  кожи,  не  с  той  татуировкой.
Представляешь себе, как распарывается ткань мира. Представляешь, как  тебя
убивают.  Чувство.  Облегчение.  Ага,  это   каждый   себе   представляет.
Облегчение, когда достигнешь наконец стены.
   И они снова замолчали.
   И Джо выглянул еще раз вниз на улицу, на темные  фасады  магазинов,  на
"ниссан", стоящий в неоновом свете "Эванджелин Инн", и подумал о том,  что
сказала Мэйзи. Он вообразил, как это будет - сдаться и принять  смерть  от
пули стрелка. Многие его цели  за  долгие  годы  находили  этот  покой  за
секунду до того, как Джо вышибал им мозги. Смирение с судьбой. Джо  глянул
на оружие, лежащее на толе  крыши,  поблескивая  в  темной  дымке  черными
клыками доисторической твари, бесцветно-чистое и полированное,  готовое  к
ритуалу, и Джо, наконец, подумал  о  нерожденном  ребенке.  И  понял,  что
никогда не сдастся.
   Никогда.
   - Надо бы поспать, - пробормотал Джо и оглянулся, мигая. Он понятия  не
имел, сколько же времени он думал, пока не посмотрел на Мэйзи.
   Она спала у него на груди сном младенца.
   - Сон нам не помешает, - прошептал он, неизвестно к кому обращаясь.


   Дело шло к рассвету, болотистый воздух уже синел и стихал, когда  Олдис
Хэкмор наконец-то сообразил, что это были за черные пятна.
   - Да будь я черножопым кретином!
   Тощий седоватый ночной менеджер "Эванджелин Инн" ткнул окурок сигары  в
дешевую фарфоровую пепельницу - статуэтку девушки с обручем. Уже два  часа
Хэкмор сидел в  душном  и  тесном  вестибюле,  почесывая  себе  гениталии,
перекладывая папки и пялясь сквозь  немытое  стекло  вестибюля  на  старый
"ниссан" и пытаясь понять, что это за россыпь дыр над задним колесом. Дело
было в том, что когда эта  мексиканка  еще  заполняла  листок,  у  Хэкмора
закралось подозрение. Настолько,  что  он  даже  не  мог  заснуть.  Что-то
странное было в этой шлюхе, как-то странно застеснялся ее парень, что даже
не зашел в вестибюль. Хэкмор мельком видел, как этот  тип  поднимается  по
лестнице, когда мелькнула оранжевая роба, и почему-то во рту  у  менеджера
появился мерзкий вкус. А теперь, когда ему стукнуло в голову, что  это  за
черные точки, у него засосало под ложечкой. Хэкмор  теперь  был  чертовски
уверен, что в гостиницу нагрянула беда.
   Он слез с табуретки и зашлепал к входной двери.
   Предрассветный холод щекотал потную  шею,  и  Хэкмор  запахнул  куртку,
подходя к машине. Так он и знал. Черт  бы  их  всех  побрал.  Дыры.  _Черт
возьми!_ Он присел возле шины и провел мозолистым пальцем по крылу, ощупав
вздувшиеся в металле дыры с рваными краями.
   _Пулевые пробоины_.
   Хэкмор поспешил обратно.
   Телефон висел на стене над музыкальным автоматом. Хэкмор набрал номер и
звонил, звонил, звонил, пока наконец ему не ответил сонный голос.
   - Лэндон, это Олдис, - сказал Хэкмор. - Разбуди-ка шерифа.





   Джо дремал, обвив руками Мэйзи, когда услышал идущие снизу приглушенные
звуки. Какое-то шарканье и звяканье металла. Джо поднял глаза, моргнул  на
бледно-голубые лучи рассвета, приходя в  себя.  Он  только  что  заснул  и
сейчас стряхивал с себя сонную одурь, полусознательное  чувство,  что  мир
еще не совсем реален.
   Звуки доносились с дальней стороны крыши, снизу. Может быть, из заднего
окна трехсотого номера. Звук был такой, будто  кто-то  хлестал  по  стенам
бичом, потом разрывал на части жестяную консервную банку, и Джо представил
себе, что там делают  непрошеные  гости.  Он  перегнулся  через  карниз  и
выглянул. Там было пусто, только  одинокий  "ниссан"  начинал  блестеть  в
лучах разгорающегося рассвета.
   Мэйзи встрепенулась:
   - Что это?
   Джо стряхнул одеяло с плеч и встал.
   - Наверное, кто-то пробрался черным ходом.
   - А что это за шум, черт бы его взял?
   - Понятия не имею, но это в нашем номере.
   Мэйзи вскочила, будто ей в лицо плеснули холодной водой.
   - Подожди минутку, Джо. Что ты делаешь? Мы пойдем туда вместе!
   - Нет. Ты останешься здесь и будешь следить за улицей. - Джо  заправлял
рубашку в брюки, оглядывая арсенал. - Я проверю, что там.
   - Джоуи, подожди! - Мэйзи схватила его за штанину.
   - Все путем, дорогая. - Джо взял ее за руку и слегка стиснул.  -  Я  не
буду играть в ковбоя. Только посмотрю.
   Мэйзи отпустила его штанину.
   - Сейчас вернусь, - сказал Джо, выбирая револьвер калибра 0.357.
   - Возьми еще заряжатель,  -  сказала  Мэйзи,  кидая  ему  металлический
цилиндр. - На всякий случай.
   Джо сунул заряжатель в карман  и  направился  к  противоположному  краю
крыши.
   По пожарной лестнице он спустился на  балкон  третьего  этажа.  Сильный
ветер, пахнущий речным илом и гниющей рыбой, охватил его, пока он полз  по
устланному листьями балкону. Карниз у  заднего  французского  окна  номера
выполнял чисто декоративную функцию; к счастью, он был достаточно  крепок,
чтобы выдержать вес человека.  Джо  подобрался  к  краю  окна,  прижимаясь
спиной к стене, и заглянул внутрь.
   Горничная нагнулась над ржавым поломойным ведром, грязный рабочий халат
обтягивал ее неимоверно огромный зад. Шлепанье швабры по  паркету  звучало
как шлепки ладони  по  телу.  Джо  затаил  дыхание,  револьвер  со  снятым
предохранителем в поднятой руке. Он  был  не  вполне  уверен  насчет  этой
тетки. И стал ждать. А горничная продолжала расплескивать воду по плиткам,
лицо ее было в тени. Под халатом горничной было тускло-коричневое  платье,
из-под него виднелись ортопедические ботинки размером  со  шлакоблок.  Она
повернулась к унитазу, и Джо увидел ее лицо.
   Это была старая толстая матрона с седыми редеющими волосами и грустными
карими глазами.
   Джо испустил довольно громкий вздох облегчения  и  сунул  револьвер  за
пояс. Он еще несколько  секунд  смотрел  на  скребущую  унитаз  горничную,
наблюдая за ее  неустанной  жалкой  возней,  тупым  вниманием  к  мелочам.
Наверняка эта несчастная, как пожизненно приговоренная,  приходила  каждый
Божий день оттирать с грязного фаянса чужую мочу и дерьмо. У  Джо  на  миг
что-то защемило в сердце. Очень уж жалко было смотреть на эту  сгорбленную
над унитазом массу, с  поникшими  плечами,  с  распластавшейся  по  потной
голове сеткой для волос. Даже совестно было, что придется  ее  отчитывать,
но она привлекала  внимание  к  тому  факту,  что  комната  пуста,  а  Джо
специально, чтобы такого не случилось, повесил на двери табличку  "Просьба
не беспокоить".
   Внезапно женщина замерла, и Джо показалось, что она сейчас опрокинется.
Женщина уронила губку, повернулась и села на  унитаз,  держась  руками  за
поясницу. Видно было, что  ей  больно,  очень  больно.  Потом  она  что-то
пробормотала на каком-то восточноевропейском языке, быть может, румынском.
   Джо не понял.
   Он смотрел на старуху. Почему-то она его  заинтересовала.  Может  быть,
потому, что она была так далека от той смертельной интриги, в  которую  он
был втянут, или  просто  напомнила  Джо  о  матери.  Горничная  вынула  из
нагрудного кармана смятый носовой платок и вытерла брови.  Жирные  складки
вокруг ее по-собачьи грустных  глаз  были  мокры  от  слез.  Сунув  платок
обратно, она вынула из кармана фотографию с загнутым уголком и стала жадно
в нее вглядываться. Джо подумал, что это, быть может, фото давно  умершего
родственника на старой родине или глубоко разочаровавшего ее сына.
   Джо протянул руку и негромко постучал в косяк окна.
   Старая горничная чуть было не свалилась с унитаза, выронив фотографию в
ведро с водой. И что-то снова сказала непонятное.
   Джо выступил на свет.
   - Извините, мэм, что я так вас напугал.
   - Илиана Попеску!
   Она дрожала, отступая из ванной, глаза ее вылезали из орбит.
   - Извините, мэм, но мы еще проживаем в этой комнате.
   Опять что-то говорит. Черт ее поймет, эту румынскую речь.
   - Позже, - ответил Джо, тщательно выговаривая это слово. -  Пожалуйста,
приходите _позже_.
   Горничная  замерла  у  порога,  как  старая  корова   посреди   дороги,
оцепеневшая в свете грузовика, и беззвучно шевелила губами.
   - Позже, - повторил Джо, гадая, как, черт  побери,  сказать  "приходите
позже" по-румынски.


   Когда Мэйзи  увидела  возникший  из  мрака  у  конца  подъездной  аллеи
полицейский автомобиль, идущий к  гостинице  с  включенной  мигалкой,  она
обмочила штаны.
   Это было непроизвольно. На самом деле это уже  случалось  за  последнюю
пару недель. Однажды, когда она у себя  за  домом  налетела  на  залаявшую
собаку, и еще один раз во сне. Резкое расслабление - и теплая струя внутри
бедер. Мэйзи обратилась к своему  гинекологу,  и  ей  объяснили,  что  это
обычный побочный эффект увеличения матки при  беременности  и  может  быть
вызван самыми разными факторами. Однако Мэйзи знала, что на этот  раз  все
вызвано куда более элементарной причиной.
   Чистейшим страхом.
   Припав к одеялу, Мэйзи схватила кроссовки, надела их и затянула  шнурки
потуже. Потом схватила десятимиллиметровый пистолет  и  три  обоймы,  одну
вставила в пистолет и две сунула в карман. С бешено стучащим сердцем  она,
пригибаясь, подобралась опять к карнизу и выглянула вниз.
   Когда полицейский джип остановился за "ниссаном", первые лучи утреннего
солнца осветили верхушки кипарисов. Из машины вылез  шериф  в  широкополой
шляпе, под которой маячила угрюмая физиономия, и помахал рукой  в  сторону
вестибюля хозяину гостиницы. Потом подошел  к  "ниссану"  и  присел  возле
пробитого пулями крыла. Его явно ошеломило предположение, что в его  округ
забрались беглые. Настолько ошеломило, что  он  даже  не  заметил,  как  с
другой стороны улицы подъезжает еще одна машина.
   У Мэйзи при виде второй полицейской  машины  живот  свело  страхом,  по
рукам и по спине  побежали  мурашки.  Что-то  не  так.  Этот  второй  джип
принадлежал полиции штата, и ехал он медленно, с выключенными фарами.  Это
еще зачем? А что это за тип высунулся из окна на пассажирской стороне?  Он
сидел на краю сиденья, одетый в блестящую спортивную куртку  и  водолазку,
волосы зализаны назад, как у этого баскетбольного тренера  -  Пата  Райли.
Что здесь происходит, черт возьми?  Мэйзи  смотрела,  как  подъезжает  эта
машина, человек в черном высунулся из окна, полез  под  куртку,  грациозно
изогнулся в сторону, как балетный танцор, готовящийся выполнить арабеск. И
потом направил на шерифа в пятидесяти футах  от  машины  что-то  черное  и
блестящее.
   Внезапная вспышка серебра ударила шерифа в шею сбоку.
   Мэйзи видела, как шериф дернулся назад, завертелся  волчком  в  сторону
своей машины, хватаясь  за  шею.  Он,  корчась,  рухнул  на  капот,  кровь
сочилась между его пальцев, где метательная звезда пробила сонную артерию.
Артериальная кровь залила капот, блестящая и алая в лучах рассвета.  Мэйзи
подавила позыв  закричать.  Раненый  шериф  мешком  сполз  на  землю,  как
сломанный игрушечный  солдатик,  дрожащие  глаза  выкатились  из  орбит  в
стробирующем свете его собственной мигалки.
   Вторая полицейская  машина  наддала  ходу  и  резко  затормозила  перед
гостиницей, дверцы ее распахнулись, появились знакомые лица  -  человек  в
черном, толстяк, здоровенный негр, и в ту же минуту Мэйзи  ощутила  прилив
уверенности,  поднимающийся  из   самого   ее   существа,   успокаивающий,
сосредоточивающий, как у  матери-львицы,  защищающей  свой  прайд,  и  она
подняла пистолет и навела  мушку  на  ближайшего  убийцу,  чернокожего,  и
задержала дыхание, а сердце ее трепетало, и билась мысль:  "Вот  оно,  вот
где тебе придется переступить черту, подруга,  сделай  это,  не  думай  об
этом, нельзя колебаться, сделай это для Джо, для своего ребенка, и  сделай
это - _сейчас_".
   Мэйзи выстрелила три раза.
   Все пули ушли выше, взрыв гравий  улицы,  подняв  в  воздух  фонтанчики
пыли.
   Улица вскипела. Киллеры бросились в  укрытие  за  корпусом  полицейской
машины, их голоса внезапно  заорали  друг  на  друга,  завыли  гиенами,  в
рассветной тишине послышалось эхо вгоняемых в металлическую полость обойм,
перемежаемое ругательствами, и сердце Мэйзи стучало  в  груди  молотом,  а
сама она сжалась за балюстрадой, в ушах звенело,  холодный  хромовый  вкус
расплывался   на   языке,   выжигая   страх,   как   раскаленная    добела
металлургическая печь, выплавляющая единственную эмоцию.
   _Ярость_.
   С тем же бешеным звоном в ушах она встала и снова прицелилась в кишащую
суету тремя этажами ниже.
   То, что быль потом, уместилось в несколько секунд,  но  для  Мэйзи  это
было  медленно,  как  патока,  будто  забилось   само   течение   времени,
запруженное одной лишь силой ее стремления. Она видела, как  из-за  машины
поднялся   этот   черный   хмырь,   выкрикивая   в   ее   сторону   что-то
нечленораздельное, наводя на крышу свой сорокапятикалиберный. Мэйзи нажала
на спусковой крючок, послав четыре выстрела, и в ответ ей, будто  отскочив
снизу, полетели телеграммы из револьвера Лавдела, откусывая  вокруг  куски
кованого железа, осыпая ее лицо и волосы ржавыми осколками.
   Мэйзи нырнула обратно,  пульс  ее  скакал,  в  ушах  гудело;  раздались
тяжелые шаги по толю у нее за спиной. Это был Джо.
   - Лежи, лапонька!
   Джо подбежал к ней, низко пригнувшись и взводя курок револьвера.
   - Я думаю... Я д-думаю... - Мэйзи слегка заикалась, не в силах побороть
потрясение. Она была опустошена, чуть не в себе, как  после  хорошей  дозы
амфетамина.
   - Ты не ранена? - Джо приподнял ее за плечи. - Говори,  детка,  говори:
ты не ранена?
   - Я думаю, я одного из этих гадов подстрелила, - наконец-то  выговорила
Мэйзи, переведя дыхание. - И знаешь, мне от этого _очень_ хорошо.


   Крейтон Лавдел смотрел в небо и слушал шипящий звон  медных  тарелок  у
себя в голове.
   Цвета над ним были "бомбой", и он в  них  врубался  -  классные  ранние
облака и синяя стратосфера, чистая, как ликер  "Кюрасо".  Будь  у  Лавдела
выбор, он бы предпочел остаться на ногах и поливать  свинцом  эту  гадскую
крышу, палить по этой суке и  ее  хахалю,  но  в  последнем  обмене  огнем
Лавдела задело рикошетом, и  его  отбросило  на  гравий,  разложив  кверху
брюхом, как двухцентовую проститутку.
   - Вставай, ниггер!
   Для Лавдела в его состоянии басовый рык Сабитини прозвучал, как тусклое
диссонансное жужжание. Он впал в шок, и немеющие ощущения омывали  изнутри
его череп, музыка Шафта  звучала  в  голове  -  медное  шуршание  тарелок,
завывание гитар, - и он стал вспоминать, что случилось.
   Эта мексиканская сука выпустила несколько пуль, каждую  на  сотню  миль
мимо, но последний попал в срез кормы джипа  -  а  это  был  бронированный
"краун-роял". Пуля  отскочила  вверх  в  челюсть  Крейтона.  Как  апперкот
Джорджа Формана. Лавдела подбросило на десять дюймов, завертело и швырнуло
спиной вперед. Упав на землю, он понял, что произошло, - страшный  звон  в
ушах, перечно-металлический вкус во рту, судорога челюстных мышц, будто он
попытался проглотить восемнадцатидюймовую стальную занозу. Пуля застряла в
зубах.
   - В штаны наложил, что ли?
   Звук голоса Бернардо  Сабитини  доносился  за  миллиард  световых  лет,
смешиваясь с фейерверковым треском стрельбы. Лавдел  поднялся  на  колени,
глядя на гравий позади машины. Он видел, как его партнеры  палят  по  двум
фигурам на крыше, и буханье "М-1" в руках толстяка  расцветало  лепестками
огненных цветов,  а  яростные  вспышки  "вальтера"  Сакамото  сливались  в
психоделические фонтаны дневного света.
   - Я - _человек_, - объявил Лавдел. - Врубаетесь?
   - Пригнись, Крейтон, - посоветовал Сакамото, вставляя новую обойму. - А
то скоро станешь мертвым человеком.
   - Но Шафт - лучший из всех, - произнес Лавдел.
   В коренном зубе пульсировала дикая боль, холод разливался  по  немеющей
шее.  Крейтон  поднялся,  пошел  по  кругу,  ум  его  раскручивался,   как
перекрученная часовая пружина. Звуки и образы вокруг стали размытыми,  как
водянистые пастели "техниколора", стрельба на мгновение  стихла,  и  упала
тишина, как прекрасное одеяло из лепестков розы. Лавдел  улыбнулся  пьяной
улыбкой. _Врубаетесь?_ Пистолет выпал из его руки, лязгнув по асфальту.  В
десяти футах Сабитини скорчился за машиной, перезаряжая автомат.
   - Глупый ниггер совсем спятил, - проворчал сицилиец.
   - Секунду!
   Сакамото поднял руку в перчатке, устремив взгляд в сторону крыши.
   Сабитини вытаращил глаза.
   - Ты что, услыхал что-нибудь?
   - Я Шафт, суки вы позорные!
   Лавдел заковылял к толстяку,  удивляясь,  почему  всем  наплевать,  что
Лавдел на самом деле Джон Шафт, черт побери, он - _человек_, а  в  зубе  у
него пуля.
   - Они уходят черным  ходом,  -  сказал  Сакамото,  вскакивая  на  ноги,
проверяя пистолет и бросаясь по проходу между двумя рядами магазинов.
   - В деревьях мы их перещелкаем,  как  кроликов,  -  прорычал  Сабитини,
догоняя японца на той стороне улицы и прижимая к груди автомат.
   Лавдел смотрел, как его партнеры исчезли  на  неровном  тротуаре  между
гостиницей и винным магазином в сторону дальней темной полосы деревьев,  с
наведенным и готовым рявкнуть оружием, и Лавдел хотел побежать за ними, но
ноги стали резиновыми, а голова была  полна-звоном  тарелок  и  завыванием
гитар, и он начал превращение, как  задиристая  бабочка,  в  Джона  Шафта,
самого гадского гада на свете, и  медная  струя  крови  сочилась  вниз  по
горлу, как легкое вино,  и  он  пошел,  шатаясь,  через  улицу,  а  тишина
окаменела, текла густым медом, и отражение его  в  сумрачном  стекле  окна
было размыто улицей и плыло, плыло...
   Дверь гостиницы распахнулась.
   - Привет.
   Человечек с небритым подбородком стоял в дверях, усмехаясь,  с  обрезом
двенадцатикалиберного дробовика в руках.
   - Шафт меня зовут, мать твою так и этак, - сообщил Лавдел,  покачиваясь
на трясущихся коленях посередине улицы, в глазах его темнело, кровь лилась
вниз по животу в пах. - А Шафт - это _человек_!
   - Я это запомню, - пообещал Олдис  Хэкмор  и  всадил  в  грудь  Лавдела
полный заряд дроби номер один.


   Джо и Мэйзи бежали через первобытный бунт красок, мимо  пирамид  дубов,
заросших зелеными лианами с бакенбардами  мха,  через  коридоры  удушливых
ярко-желтых азалий,  весенних  лилий  и  диких  магнолий,  пурпурных,  как
вкрапления аметиста на темной земле. Сквозь тяжелый  от  утреннего  тумана
воздух, сквозь запахи гниющего дерева и реки, густые,  как  запах  женских
духов. По земле такой мягкой, что она засасывала туфли,  грозя  их  снять,
бежали, бежали, и глаза их бешено  искали  выхода,  пистолеты  хлопали  по
бокам.
   До тех пор, пока первая пуля не врезалась в кору сосны в тридцати футах
позади.
   - В укрытие, детка! - закричал Джо, толкнув Мэйзи за  старую  валежину.
Мэйзи упала за ствол, рюкзак ее неуклюже дернулся в сторону.
   Джо нашел укрытие за стоящим дубом, примкнул к кольту заряжатель, забил
пули в барабан, повернулся на звук  за  спиной,  поднял  револьвер,  навел
мушку на деревья и открыл  огонь.  Первый  выстрел  грохнул  в  ушах,  как
"М-80", искры обожгли костяшки пальцев. Второй. Третий. Четвертый.  Каждый
выстрел прогрызал дырку в зарослях, держа преследователей на расстоянии.
   Джо перестал стрелять и осторожно выглянул из-за дерева.
   Из подлеска внезапно выросли вспышки автоматного дула.
   Джо нырнул за дерево, с которого пули  сдирали  кору,  сбивая  осколки,
щепки жалили Джо в лицо, и он вздрогнул  от  резкого  треска  в  деревьях,
узнав голос автомата Сабитини, и горячая волна гнева сжирала  его  заживо.
Убрать этого жирного гада, прямо сейчас!
   Стрельба стихла.
   - Джоуи, Джоуи, держи... - донесся голос Мэйзи. Джо повернулся как  раз
вовремя, чтобы поймать брошенный ему пистолет. Это была полуавтоматическая
старая "беретта" 90-й  модели,  рабочая  лошадка  молодежных  банд.  Мэйзи
бросила ему обойму, и Джо вставил ее на место. Семь хороших выстрелов. Джо
еще раз оценил обстановку и глянул на Мэйзи.
   Она была похожа на машину на высокой  передаче,  казалось,  она  сейчас
перегорит изнутри. Горячие  глаза  остекленели,  лицо  горело  лихорадкой,
когда она вставляла в пистолет очередную обойму. Казалось, она одурманена.
Джо знал этот дурман. Мэйзи распробовала вкус убийства, и сейчас ей  нужно
было ощутить его снова. И снова. Джо вдруг почувствовал,  что  он  грязен.
Отвратителен. Как он мог сделать с ней такое?
   Снова раздались выстрелы, просвистели пули, поджигая лес.
   Джо нырнул за дуб.
   Мэйзи испустила  безумный,  визгливый  боевой  клич,  наставив  на  лес
пистолет и паля вслепую. Пистолет ее  ревел,  выпуская  фейерверк,  и  она
высадила всю обойму, и Джо видел, как она заливается смехом,  как  ребенок
на карусели, визгом и криком перекрывая выстрелы, и  голос  ее  потонул  в
грохоте, глаза ее горели, губы шевелились, как в  немом  фильме.  Пистолет
изрыгнул последнюю пулю, и щелкнул опустевший магазин.
   Упала тишина.
   Джо сделал глубокий вдох. Воздух был густой, как жаркОе, забитый  пылью
и осколками и горячим металлическим  запахом  кордита.  Джо  посмотрел  на
Мэйзи, и глаза их встретились,  как  два  электрода  вольтовой  дуги.  Джо
показал стволом револьвера на юг.  Мэйзи  только  кивнула.  Они  синхронно
припали к земле и молча  поползли  через  поляну,  потом  снова  в  густую
листву, пока их не поглотили потоки лиан. Мэйзи хотела что-то сказать,  но
Джо закрыл ей рот ладонью. Что-то неуловимо изменилось,  будто  на  солнце
надели фильтр.
   Лес стал тих, как  склеп,  и  навес  ветвей  наверху  стал  как  саван.
Спокойствие было зловещим. Воздух  вдруг  стал  прохладным,  а  земля  под
ногами  была  ковром,  утыканным  яркими  поганками  и   фосфоресцирующими
цветами. Они были в зазеркалье,  одни  в  тайной,  безмолвной,  выдуманной
стране, и на  миг,  только  на  миг,  стало  так,  будто  угрозу  стрельбы
волшебным образом развеяла какая-то древняя лесная фея.
   Мэйзи начала шепотом:
   - Что мы собираемся...
   Джо приложил палец к ее губам и  покачал  головой.  Впервые  с  момента
бегства  из  гостиницы  он  мог  ясно  мыслить,  и   он   собирался   этим
воспользоваться. Он ощущал рядом с собой тепло  Мэйзи,  ее  бьющийся,  как
птица, пульс, и начал молча взвешивать варианты. Шансов в этих лесах  было
мало. Слишком много неизвестных, слишком много переменных,  слишком  много
случайности. Самое худшее, что Мэйзи грозит максимальная опасность. И  тут
же в голове зазвучал чуть гнусавый голос инструктора:
   "Цель уводит атакующие силы противника от наиболее  уязвимых  участков,
заманивая их в нейтральные зоны поражения".
   Джо вгляделся на юг сквозь чащу,  сквозь  мозаику  кипарисов,  и  вдруг
увидел на земле ответ - как жилку черной крови, накачивающей в лес жизнь.
   - Идем, детка.
   Джо протянул руку и взял Мэйзи выше локтя.
   - Что ты собираешься делать, Джо?
   - Идем!
   Джо выдернул Мэйзи из зеленого гнезда и потянул через стебли  к  тропе,
укрытой в тени кипарисов.
   Тропа вела к реке.


   - Раз, два... три!
   Командир группы и двое его  подчиненных  ударили  железным  тараном  по
запертой  двери  номера  300,  с  хрустом  сорвав  древний  засов.   Дверь
распахнулась,  и  агенты  влились  в  комнату,  держа  наготове  усиленные
браунинги сорокового калибра и  помповые  ружья  полицейского  образца.  В
черных  бронежилетах  с  эмблемами,  они   рассыпались   веером   согласно
инструкции, наставив все свое железо в тесные и темные  закоулки  комнаты.
Через долю секунды командир группы поднял руку, и быстрый  короткий  взмах
передал сигнал: "Все чисто".
   - Чисто! - отозвался голос сзади, один из прикрытия.
   - Чисто!
   Еще один голос с балкона, молодой и звонкий.
   - Оставаться на местах!
   Командир группы обошел комнату  по  периметру.  Атлетического  сложения
человек лет под сорок с короткими волосами цвета ржавого металла носил имя
Салливан Бирн, _Салли_, как звали его друзья.  Он  был  в  черной  полевой
форме - черные военные ботинки, черный берет - и двигался  с  уверенностью
профессионального солдата, хотя живые морщинки у глаз и  россыпь  веснушек
на обветренном лице снижали суровость его манер.
   - Похоже, пришли к шапочному разбору, - объявил Салли.
   - Эй!
   Выкрик долетел из дальнего угла, возле туалета.
   Набитая  черными  беретами  комната  напряглась  вся  сразу,  как  один
гигантский организм, дрожь тревоги заставила все стволы резко  повернуться
на голос.
   Один из младших, Хеллер, припал к полу в позе для стрельбы лежа,  держа
пистолет в обеих руках, и всю живописную группу  освещали  лучи  утреннего
солнца.
   - Стоп! -  Салливан  вскинул  свободную  руку  вверх,  в  правой  держа
браунинг. - Что там у тебя, Хеллер? Докладывай!
   - Вроде бы кто-то гражданский.
   - Всем стоять, -  приказал  Салливан  и  прошел  к  туалету  с  оружием
наготове.
   Горничная забилась под раковину, как перепуганная собака, оттуда торчал
ее жирный зад, и она судорожно дрожала всем телом.  На  ее  темной  одежде
сбоку расплывалось пятно - старуха, очевидно, в буквальном смысле наложила
в штаны во время всей этой суматохи. Она закрывала уши ладонями,  и  Салли
на секунду вообразил, каково это ей было  -  прийти  утром  на  работу,  а
попасть на Вторую мировую войну.
   - Все в порядке, мэм, - сказал Салли, одновременно  давая  своим  людям
сигнал "все чисто".
   Илиана Попеску подняла глаза. Жирное лицо  было  бледным,  как  смерть,
грустные карие глаза испуганно бегали по  черным  беретам.  Она  судорожно
сглотнула и с жутким акцентом произнесла на ломаном английском языке:
   - Я могу быть ходима домой?


   Тропа вилась в обрамлении высокой травы,  колючих  кустов,  выступающих
корней и утопленных в мягкую почву камней. Чем ближе они подходили к реке,
тем реже становились деревья, мох свисал паутиной  с  переплетения  веток.
Джо ощутил кожей лица гниловатую влагу Миссисипи.
   - Почти пришли, - сообщил Джо, волоча Мэйзи за собой как можно быстрее,
но так, чтобы не слишком ее дергать.
   У него на плече висел рюкзак, почти все оставшиеся обоймы  он  рассовал
по задним карманам, и за поясом торчали три пистолета. Он понятия не имел,
насколько близко преследователи. Сабитини для толстяка был довольно быстр,
но в этих лесах глубокой дельты его туша сильно его тормозила. А вот азиат
наверняка у них на  пятках.  Сейчас  Джо  не  слышал  ничего,  кроме  шума
собственной крови в ушах и несмолкаемого гудения сверчков и цикад вокруг.
   - Смотри, Джоуи!
   Мэйзи показала рукой направо от себя, в сторону прогалины между вязами.
   Примерно в пятнадцати футах под ними за  лужайкой  виднелась  пристань.
Длинные  полосы  раскрошенного  бетона  и   выветренных   свай   покрывали
болотистую дельту лоскутным одеялом торговых пирсов. Вдали выстроился  ряд
древних барж, месила воду  пара  буксиров,  готовясь  к  отходу.  Севернее
пирсов серый  канал  резко  поворачивал  на  запад  и  уходил  к  низовьям
Миссисипи, и ее далекие воды виделись  отсюда  темными  и  неприятными  на
взгляд, как сырая нефть.
   - Пошли!
   Джо взял Мэйзи за руку и помог спуститься до конца тропы.
   Они вышли на поросшую редким бурьяном  поляну  и  укрылись  за  стволом
извитого вяза.
   - Ты оставайся здесь, - сказал Джо, вынимая из  карманов  обоймы,  и  в
ушах его звучал монотонный голос боевого наставления.
   - Ты это о чем? Куда ты идешь?
   Джо кивнул в сторону пристани в сотне ярдов от них.
   - Там баржа стоит на буксире, готовая к отходу. Смотрит  носом  на  юг.
Наверное, пойдет в Новый Орлеан, а оттуда в море.
   - Не поняла.
   - Я собираюсь туда проникнуть, заманить этих сукиных сынов  на  борт  и
кончить дело.
   - Нет, Джоуи, так не пойдет! Я с  тобой.  -  Глаза  Мэйзи  горели,  как
перенагруженные электрические контакты. - Нет, Джо, мы  будем  вместе.  Мы
отлично вместе работаем, _чертовски_ отлично. И этих гадов сделаем на раз.
   Джо повернулся к ней, взял за плечи и сильно  сжал,  чтобы  подчеркнуть
свои слова.
   - Ты слишком ценный кадр, чтобы перестреливаться с этими ребятами.
   - Послушай, Джо...
   - НЕ СПОРЬ! - заревел он, встряхнув ее,  ярость  и  нервное  напряжение
выплеснулись из него наружу. Джо закрыл  глаза  и  сделал  глубокий  вдох.
Посмотрел на Мэйзи.
   - Лапонька, на споры нет времени. К югу от Виксберга есть  пристань.  Я
ее помню с одной поездки, которая у меня была лет пять назад.
   - Джоуи, не надо...
   - Слушай меня. Ты же не слушаешь. Я сделаю работу, и там мы встретимся.
Там будет мой адвокат, тот, с которым я заключал сделку. Скажи, что будешь
меня там ждать. Скажи.
   - Джо...
   - Скажи!
   Он встряхнул ее и снова заметил у нее в глазах эти веселые искры.
   Мэйзи проглотила свои возражения, которых у нее был полный рот.
   - Я... я тебя встречу.
   - Ну вот и хорошо. Договорились. - Он  отдал  ей  рюкзак,  обоймы,  два
пистолета.  -  Возьми  это   на   случай,   если   понадобится.   У   меня
десятимиллиметровый и три обоймы. Этого хватит. Всего три стрелка,  верно?
Одного ты для меня убрала, так что осталось только три.
   Мэйзи посмотрела на него.
   - Три?
   - Ага, в этом и сделка. Объем работы - четыре стрелка. - Джо  посмотрел
через сто ярдов поляны в сторону пристани. Небо снова начинало  хмуриться,
облака стали темны, как никотин. Буксир изрыгал дым, готовясь отойти. -  В
этом и сделка, - повторил Джо, - и эту работу я и собираюсь  выполнить.  -
Он повернулся к ней. - А сейчас мне пора, дорогая. Не высовывайся.
   Он поцеловал ее и пошел к пристани, Мэйзи тут же схватила его за рукав.
   - Погоди, погоди, Джоуи, черт возьми, ты же ошибся!
   - Что значит "ошибся"?
   - Осталось только двое!
   - Что? - Джо посмотрел на нее, на ее горящие глаза. - Что ты  имеешь  в
виду?
   - Ты сказал, _всего_ четверо, вот что ты говорил.  Чернокожий  верзила,
толстяк и японец. Где четвертый?
   Джо не успел об этом подумать, как в тени  у  них  за  спиной  треснула
ветка. Им показалось, что бомба взорвалась. Джо пихнул Мэйзи под прикрытие
деревьев и зашипел ей в ухо:
   - Не высовывайся, пока я не уведу их на баржу!
   Он повернулся и побежал через раскисшее  поле,  каждый  шаг  давался  с
трудом, хлюпающая грязь засасывала  туфли.  Впереди  буксир  уже  отходил,
огромный маслянистый нос его дрожал, машины вспенивали воду за кормой. Джо
ринулся к нему, выманивая лисиц из леса, вызывая  огонь  на  себя,  ощущая
затылком их жаркую жажду крови как жар ядовитого солнца,  в  любую  минуту
ожидая выстрела.
   У него оставались считанные секунды, чтобы вспрыгнуть на корму буксира,
и в голове у него вертелась единственная мысль.
   _Кто четвертый киллер?_


   Руки Профессионала  за  рулем  "сааба"  держали  небольшое  пластиковое
устройство размером с  сигаретную  пачку.  Устройство  было  предоставлено
Палатой, добыто оно было по тайным каналам бывшего оперативника  секретной
службы. В центре прибора находился крошечный экран на  жидких  кристаллах,
размеченный светящимися перекрестиями. На экране, как сигнал  миниатюрного
радара,  мелькала  красная  точка,  отслеживающая   перемещения   цели   с
удивительной точностью.
   Передатчик был внедрен хирургическим путем  в  ткань  шрама  над  левым
соском  Джо  Флада.  Совершенный  микрочип  был  окружен   гипоаллергенной
титановой капсулой и весил не больше, чем перышко колибри.  Истинное  чудо
современной техники, удивившее даже Профессионала.
   Глаза Профессионала не отрывались от мигающей точки.
   Цель  пересекла  урез  воды  и  перемещалась  к   югу,   вероятно,   на
каком-нибудь торговом судне, вероятно, собираясь ускользнуть из страны  по
одному из многочисленных торговых путей Залива. Но в задачу  Профессионала
входило недопущение такого варианта развития событий. Профессионал вступит
в действие раньше, чем произойдет что-нибудь подобное.
   Рука Профессионала легла на рычаг передач, и машина, отъехав  от  точки
обзора, медленно пошла по узкой подъездной дороге вниз к пойме реки.





   Джо  неподвижно  распластался  на  грязной  кормовой  палубе,  закрытый
массивными алюминиевыми навесами, заслоненный  развернутым  брезентом,  не
шевелясь, не дыша, не двигая даже ресницами и думая, действительно  ли  он
_услышал_ то, что _думал_, что услышал.
   Буксир натужно вспенивал воду, направляясь к выходу из  канала,  вокруг
клубились запахи дохлой рыбы, ила, дизельного выхлопа. Откуда-то из  трюма
доносились грубые голоса команды, но  Джо  слышал  не  только  эти  звуки.
Секунду назад он слышал и еще что-то, вроде стука тел,  приземляющихся  на
другом краю кормовой палубы, стукаясь о бортовые  надстройки,  залезая  по
борту буксира, и эти звуки снова  вызвали  в  памяти  вбитый  тренировками
рефлекс:
   "Избегай ненужных перемещений; веди наблюдение из  низкой  позиции;  не
выставляйся на фоне неба; используй особенности обстановки".
   Джо  приподнял  голову,  огляделся  вокруг,  пытаясь  определить   курс
буксира, держась за металлическую  раму  сбоку.  Ему  нужен  был  телефон,
наземная линия, сотовый аппарат - что угодно, лишь бы  передать  сообщение
Тому Эндрюсу. Сейчас важнее  всего  было  время,  и  Джо  чувствовал,  как
оставшиеся секунды  тикают  у  него  в  голове,  пульсируя  в  висках.  Он
посмотрел вверх. Перед ним была ржавая металлическая  консоль  управления,
пустой смятый мешок от чипсов, несколько  окурков  и  банка  из-под  соды.
Никакой аппаратуры связи. С кормы донеслись еще голоса, едва различимые  в
грохоте двигателя, злые голоса, и Джо подумал, не толстяк ли это вместе  с
Сакамото.
   "Люси Белль Свейн" была матерью всех буксиров.  Имя  ее  было  вырезано
угловатыми белыми литерами на носу и на корме с  гордым  указанием  Нового
Орлеана как порта приписки. Черт побери, эта хреновина такая  здоровенная,
что у них тут свой  телефонный  код  региона;  казалось,  она  органически
выросла   из   воды   колоссальным   коричневым   айсбергом,    истыканным
иллюминаторами и обрамленным цепными ограждениями по  бортам.  Городок  на
воде.  Здесь  было  четыре  палубы,  одна   под   ватерлинией,   остальные
громоздились в темные облака,  как  средневековая  сторожевая  башня.  Джо
прикинул, что судно имеет примерно двести футов в длину и около семидесяти
в ширину. Двигатели, казалось, сотрясают всю реку.
   Вспыхнула дальняя молния, исчертив карту черного неба прожилками света.
Приближался ливень. Джо уже чуял его, перебираясь через релинг  на  помост
вдоль борта. По лицу хлестнул внезапный ветер с туманом,  воняющим  старым
топливом и стоячей водой.  Джо  дюйм  за  дюймом  двигался  по  изъеденным
дождями, ветрами и солнцем доскам, разыскивая путь в рубку. Он считал, что
там телефон точно должен быть.
   - Эй!
   Джо замер, держась рукой за поручни. Голос донесся сверху:
   - Какого черта ты там делаешь, пацан?
   Речник стоял палубой выше, старый хмырь в болотных  сапогах,  нечесаные
клочья седых волос  развевались,  хлопали  на  ветру  джинсовая  куртка  и
рабочие штаны. Речник перевесился через релинг с бутылкой в руке.  За  ним
виднелась открытая дверь, ведущая в грязное помещение не больше  тюремного
карцера.
   - Да случайно забрел! - крикнул Джо на верхнюю палубу,  как  будто  это
была вполне серьезная причина для сухопутной крысы в грязных  "левисах"  и
полотняной рубашке залезть на борт идущего буксира.
   - Так ты ж не енот!
   - Что?
   Джо прикрыл рукой лицо от ветра и тумана. Что-то в этом старом  пьянице
его тревожило.
   - Говорили, что тут енота слышали, - крикнул старик. - Так ты  ж  точно
не енот!
   Старый хрыч захихикал кашляющим, ржавым смехом, и Джо понял, что старик
пьян до изумления. В восемь часов утра, вот так.
   - Знаешь что? - заорал Джо вверх, стараясь заманить речника  поближе  к
воде,  на   нижнюю   палубу.   -   Я   не   енот,   зато   у   меня   есть
рамплифраммагамма-стэнгл!
   Старик перегнулся ближе к ветру.
   - Чего там у тебя?
   Джо повторил бессмысленные слова, неразличимые в шуме ветра и машин.
   - У меня тут фраммагамма-стэнгл! Спустись посмотри. Я серьезно!
   Старик слез по разбитому трапу на палубу Джо.
   - Ни черта не слышу, что ты там бормочешь!
   - Смотри!
   Джо  перемахнул  через  ограждение,  сложив  ладони   лодочкой,   будто
собираясь показать старику что-то тайное, что-то волшебное.
   Старик клюнул:
   - Что ты там такое... а-а-ах!
   Джо ударил старика в висок, всего один раз, быстро и сильно.
   Старик рухнул на палубу, как пустой мешок из-под картошки, бутылка  его
разлетелась вдребезги, и Джо попятился, держась за собственный  кулак.  Он
забыл о поврежденных суставах, и  они  взвыли  одновременно  -  дикий  хор
электрической боли, стрельнувшей по всей руке, отдавшейся в  сердце  жаром
расплавленного металла. Он отшатнулся, привалившись к ограждению.
   - Черт побери!
   Переждав приступ боли, Джо посмотрел на оглушенного старика.
   Тот застонал.
   Джо наклонился над ним и проверил  пульс.  Вроде  бы  нормально.  Будет
жить, по крайней мере пока печень не сдаст.
   По палубе хлестал ветер, теперь к нему присоединился дождь. Рубашка Джо
прилипла к спине. Он уже промок и подрагивал от холода и на средней палубе
был просто живой мишенью. Джо перевел дыхание,  переступил  через  старого
хрыча и полез вверх на следующую палубу. Потом скользнул в рубку.
   Здесь стоял въевшийся  запах  бензина  и  сигар,  и,  судя  по  консоли
управления и потрепанному привинченному к палубе стулу,  это  была  кабина
крановщика.  Под  окном  переговорное  устройство,  а  рядом   с   ним   -
мотороловский сотовый телефон. Возблагодарив про себя Господа, Джо присел,
чтобы не отсвечивать в окне, и схватил аппарат. Номер голосовой почты Тома
Эндрюса он набрал по памяти.
   Сначала были щелчки, потом шипящий звук наговоренного сообщения,  потом
пошли варианты меню.
   Джо выбрал посылку сообщения на пейджер.
   - Томми, слушай внимательно, - зашептал в телефон Джо. Голосовая  почта
Эндрюса  была  настроена  на  немедленную   передачу   срочных   сообщений
владельцу, и Джо за последние дни несколько раз выбирал  эту  возможность,
но не был уверен, что она правильно работает.  -  Томми,  я  повторять  не
буду. Я хочу, чтобы ты со мной встретился. Это место есть на карте,  рядом
с Виксбергом, на берегу  Миссисипи.  Дело  касается  нашего  контракта.  Я
сейчас на борту буксира, и здесь же вся банда,  и  я  собираюсь  закончить
дело и встретиться с тобой сразу к югу от торговой пристани" Виксберга.  Я
хочу кончить это дело раз и навсегда. Это все.
   Джо дал отбой и положил телефон на место.
   Откуда-то снизу доносился шум, заглушенные тупые удары,  будто  обломки
кирпича сыпали в сушильную машину, и звуки эти шли из  главного  трюма.  У
Джо побежали по  телу  мурашки,  зашевелились  волосы  на  голове.  Момент
истины. Джо вынул из-за пояса пистолет и проверил обойму,  вставил  ее  на
место и проверил  остальные.  Сделал  четыре  глубоких  вдоха  и  поставил
пистолет на боевой взвод.
   Потом вышел обратно на дождь, отыскивая путь вниз.


   Хиро Сакамото стоял двумя этажами выше  под  проливным  дождем  в  тени
рулевой рубки, прижавшись спиной к ее плоской задней стенке, когда услышал
идущий снизу шум. Похоже на стрельбу. Хиро не был в  этом  уверен  -  буря
усиливалась, и ветер заглушал все остальные звуки.
   Когда Хиро запрыгнул на буксир, он решил  начать  сверху,  считая,  что
Слаггер попытается захватить  мостик,  но  обнаружил  только  просоленного
человечка в дождевике  и  с  клочковатой  седой  бородой,  не  обращающего
внимания ни на что, кроме  расстилающейся  впереди  темной  воды.  Рулевая
рубка буксира была размером с однокомнатную квартиру, по периметру шел ряд
грязных окон, на скошенной крыше стояли древние метеорологические приборы.
Вокруг рубки были подмостки, а с двух сторон - сходни, ведущие вниз. Ветер
здесь резал как бритва,  и  капли  дождя  кололи  Хиро  в  лицо  иглами  и
пробивали ткань его черного _йо-фуку_, но это его вряд ли  беспокоило.  Он
вошел в состояние _сатори_, пульс его замедлился, ум  отключился  от  всех
ненужных внешних сигналов, дух подчинил себе физическое естество.
   Он был готов убивать.
   Кто-то поднимался  по  сходням  справа  от  Хиро,  может  быть,  второй
рулевой, и Хиро выпрямил руку, дав _камисори_ плавно скользнуть из  рукава
в ладонь. Эта бритва была самым смертоносным из  инструментов  Будзитцу  -
лезвие настолько острое и тонкое, что могло пройти  через  горло  человека
насквозь, и он этого не заметит, пока голова его не  упадет  к  ногам  при
попытке завязать шнурки.  Человек  быстро  приближался.  Очевидно,  чем-то
взволнован. Хиро готов был уже вскрыть ему сонную артерию, как  тот  вдруг
позвал капитана.
   - Эй, капитан! У нас тут проблемы!
   Хиро остановился, прячась в тени, и стал слушать в надежде на  полезную
информацию. Речник поднялся к двери рубки. Перемазанный смазкой  коротышка
с лицом хорька и в куртке пожарного открыл дверь и заглянул внутрь.
   - Там внизу какой-то дурдом!
   - Что вы там еще нового придумали, Карл?
   Голос капитана с сильным каджунским акцентом был еле  слышен  за  шумом
ветра.
   - Не, батя, ты не понял, там, понимаешь, какой-то тип, не из экипажа, и
у него пушка.
   - Как это - не из экипажа?
   - Я его никогда не видал.
   Несколько секунд был слышен только шум ветра, потом капитан оказал:
   - Пойди найди Антуана.
   Речник с рожей хорька кивнул, захлопнул дверь и повернулся к ступеням.
   - Прошу прощения, _томодачи_.
   Хиро спокойно выступил из тени и улыбнулся.
   - Что за... - Речник застыл на месте, повернувшись  в  сторону  тени  и
тараща глаза на японца в черном,  будто  перед  ним  был  огненный  столп.
Выкатив глаза и сжав кулаки, он спросил:
   - Тебя еще откуда черти принесли?
   - Из ада, - ответил Хиро.
   Рука японца взлетела и описала дугу поперек  шеи  хорьколицего,  и  тот
отшатнулся, будто ему выпустили дым в лицо. Он открыл рот что-то  сказать,
но не издал ни звука, только одинокая слезинка крови стекла  по  дрожащему
подбородку, а потом шея его раскрылась алым артериальным фонтаном.
   Хиро повернулся и был на середине сходни раньше, чем тело грохнулось на
палубу.


   Люстра взорвалась, и ураган звездной пыли обрушился на камбуз.
   Потом вернулась тьма, и Бернардо Сабитини  закружил  вокруг  толпы  как
разъяренный бык, автомат в его руке дымился, как головня, мясистая  голова
дергалась в сторону потрепанных пирующих речников, разбитых пуншевых  чаш,
разорванных  воздушных  шариков  и  перепуганных  проституток  в  кричащих
маскарадных костюмах, сбившихся по углам. Камбуз был не меньше  небольшого
ангара, стены поднимались как ребра  металлического  кита.  Пустые  пивные
бочонки лежали рядами, как погибшие солдаты.  В  воздухе  пахло  спиртным,
вареной рыбой и сексом. Когда появился толстяк, на камбузе был почти  весь
экипаж.  Не  меньше  дюжины  мужчин  и  полудюжины  шлюх,   многие   спали
непробудным сном, свалившись на заваленные пустыми тарелками  и  объедками
столы. Кое-кто еще был одет в смятые маски арлекинов и цветные маскарадные
костюмы вчерашнего вечера. Вечеринка явно шла всю ночь, и еще не для  всех
гуляк  она  закончилась,  когда  появился  Бернардо,  паля  в  потолок  из
автомата.
   Бернард о ревел буйволом, мозг его кипел от ярости. Плевать  ему  было,
что это Mardi Gras, последний день масленицы, что это время  карнавала,  и
что каждый член экипажа либо пьян, либо с похмелья,  либо  отключился.  Он
только хотел сожрать этого Слаггера и извергнуть через задницу в сортир.
   Как-хотел бы этого и Федерико.
   - Я чую ИРЛАНДЦА! - заорал Бернардо  и  выпустил  в  потолок  еще  одну
очередь.
   Рявкнул автомат, и вспышки ярко-голубого пламени вылетели из идущих  по
потолку труб. Толпу всосало в палубу, как в зыбучий песок, потолок хлопал,
трещал, взрывался, осыпая вниз дождь стеклянных осколков и  плиток.  Шлюхи
ползли к дверям, пьяные речники вжались в палубу. Кто-то  кричал.  Автомат
внезапно замолк в руке Бернардо, горячий, как уголь.
   Толстяк прошел к дальней стене камбуза, к столам, покрытым  нержавеющей
сталью, и ржавым бочкам  с  тухловатой  водой.  Члены  команды  сбились  у
переборки  со  стороны  штирборта,  блуждающие  их  глаза  остекленели   и
остановились на толстяке. Кто-то из проституток пополз к  заднему  выходу,
на ходу натягивая на себя одежду.
   -  Чего  ты  прицепился?  -  крикнул  кто-то  похрабрее.  -  Нет  здесь
ирландцев!
   - Отпустите дам! - заорал еще кто-то.
   Бернардо ухом не повел.  Он  устал,  устал  от  неимоверного  горя,  от
disgrazia [здесь - беда (итал.)], а больше всего  устал  от  несмолкающего
голоса Федерико, шепчущего, щекочущего шрам под ребрами Бернардо: "Убей их
всех, убей ради меня, fratello" [брат (итал.)].  Гнев  и  безумие  горячим
электрическим током текли по  толстой  руке  Бернардо  в  кисть,  держащую
автомат.  Он  повернулся  к  толпе  со  свежим  магазином  в  автомате   и
приготовился стрелять.
   - Не делай этого, толстяк!
   Голос донесся с другого конца камбуза.
   Бернардо повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из бочки  вырос
человек.
   Это случилось так быстро, что трудно было сразу понять, и  Бернардо  на
момент застыл, глядя на коренастую фигуру Джо Флада, рвущуюся к нему среди
груд конфетти, воздушных  шаров,  рачьих  панцирей  и  прочего  мусора,  и
пистолет он держал в  двух  руках  в  классической  боевой  стойке,  и  он
улыбался, с этого сукина сына текла вода и он улыбался,  наводя  мушку  на
толстяка и открывая огонь.
   Бернардо нырнул в укрытие - молниеносно для такого толстяка, -  и  пули
взрыли за ним  паркет,  сверкнули  фейерверком,  эхо  выстрелов  заполнило
камбуз, отчаянно завопили пьяные речники и  шлюхи.  Бернардо  грохнулся  о
кормовую переборку, автомат случайно выстрелил, сбив ряд масленичных  морд
из папье-маше, штукатурные лица взорвались  осколками  и  пылью,  Бернардо
вопил, держась за бок, под ладонью было горячо и влажно, царапина  горела,
как ужаленная, и все это вертелось в мозгу колесом.
   - ИР-Р-Р-Р-РЛААААНДЕЦ!
   Голос Бернардо сорвался на что-то между рычанием и визгом, он  поднялся
на колени, прячась за пустым бочонком. На той стороне камбуза Джо Флад уже
выбрался из укрытия и бежал к  кормовой  двери.  Бернардо  сплюнул  кровь,
глядя, как Джо исчезает во внутренностях буксира. "Добудь  его,  fratello,
сожри его живьем, проглоти его!" Поднявшись на ноги, Бернардо перевел  дух
и зашлепал через зону военных действий к кормовому выходу.
   Проскочив  сквозь  двойные  двери,  он  оказался  в  тускло  освещенной
кладовой. В углу был люк, и металлические  ступени  вели  сквозь  него  на
нижнюю палубу. Бернардо бросился вниз, вставляя по дороге новый магазин  в
автомат, вылетая в  грохочущий  хаос  турбин,  кислотную  вонь  дизелей  и
въевшейся грязи. Сердце  колотилось,  напряжение  от  раны  было  для  его
огромной туши неимоверным испытанием, но голос Федерико не смолкал, и шрам
под ребрами горел, как раскаленный металл.
   _Убей его!_
   Слетев вниз, Бернардо оказался в узком коридоре из стальных  ферм.  Шум
донесся с конца коридора за машинным отделением - шаркающий, шарящий  звук
- и металлический щелчок. Бернардо взвел автомат и направился к  последней
двери налево, где истертая табличка была прикручена к древней двери,  чуть
приоткрытой, залитой красным светом  забранной  сеткой  лампы.  "Служебное
помещение" - было написано на табличке. Бернардо не понял этих  английских
слов, но почему-то он знал, что сейчас все решится.
   Он распахнул дверь ногой.
   У  стенки  покрытого  обшарпанной  плиткой  туалета  был   единственный
писсуар, напротив него - единственная кабинка, под  потолком  на  потертом
кабеле висела лампа дневного  света,  раскачиваясь  туда-сюда,  отбрасывая
движущиеся тени. Силуэт Бернардо увидел сразу. За разбитой дверью кабинки.
Плотно сбитый человек старался устроиться на унитазе, производя как  можно
меньше шума. Бернардо вскинул автомат, а голос брата в  мозгу  уже  просто
орал.
   Бернардо  выпустил  в  дверь  очередь  тридцатого   калибра,   заполнив
помещение громом и превращая старый металл в швейцарский  сыр.  Автомат  в
руке раскалился, дым и запах кордита стояли так густо, хоть  топор  вешай.
Бернардо перевел дыхание, шагнул к дырявой двери  и  распахнул  ее  ударом
ноги.
   Из кабинки выпал ком веревок и парусины и распластался на полу.
   Сзади послышался щелчок, и Бернардо резко повернулся как  раз  вовремя,
чтобы увидеть чудо. Так быстро, так безмолвно, так эфемерно это случилось,
что Бернардо это показалось сном, галлюцинацией, может быть, даже видением
от Бога в  треснувшем  зеркале  -  линия  излома  прошла  через  отражение
Бернардо, разделив его пополам.
   Бернардо увидел своего брата.
   - Федерико?
   Имя прозвучало молитвой, забытый автомат  упал  рядом  с  Бернардо.  Но
зеркало не ответило, и  Бернардо  Сабитини  понял,  что  сделал  фатальную
ошибку. Федерико оставался мертвым, и Бернардо был близок  к  тому,  чтобы
разделить его судьбу.
   Джо Флад стоял в тени рядом с  зеркалом,  и  пистолет  его  смотрел  на
Бернардо.
   - Отличная попытка, макаронник, - тихо сказал Джо.
   Громом грянул в железной клетке выстрел, ударив в барабанные  перепонки
Джо.
   Пуля ударила сицилийца  выше  правой  брови,  вбив  его  в  стену.  Джо
наблюдал. Толстяк еще секунду стоял,  глядя  мимо  Джо,  мимо  треснувшего
зеркала, мимо мира смертных. Потом  стал  медленно  оседать,  оставляя  на
старом железе кровавый след.
   Сабитини мертвой тушей лежал на полу.
   Джо  сглотнул  тугой  комок  и  подошел  к  трупу,  разглядывая   этого
выброшенного на берег  кита.  В  смерти  лицо  Сабитини  обрело  мир.  Джо
несколько мучительных мгновений смотрел на него, думая, не единственный ли
это мир, доступный человеку на этом свете. Бесконечный сон. И может  быть,
только может быть, если Джо по-настоящему повезет, он сможет...
   _Звук_.
   Снаружи, в проходе. Звук приближающихся шагов.
   Джо перевел дыхание и заставил мозги работать.  Прежде  всего  проверил
пистолет. Пусто. Пощупал за поясом, в задних карманах. Запасные обоймы! Не
осталось ни одной, исчезли. Наверное, выпали из штанов  во  время  погони.
Джо посмотрел на оружие Сабитини. Автоматический пистолет "М-1". Где он?
   Шаги уже звучали по коридору, приближаясь крадучись, и  Джо  знал,  что
это японец, самодовольный сукин сын. Наконец Джо нашел автомат возле трубы
писсуара. Он схватил его и проверил.
   - Черт побери! - еле слышно прошипел Джо.
   Рожок был пуст. Был патрон в стволе, и это все. Последний  патрон.  Джо
обыскал карманы Бернардо.  Nada  [ничего  (исп.)].  Шаги  звучали  уже  за
дверью,  и  у  Джо  заколотилось  сердце.  Он  понял,   что   единственная
возможность - это действовать, без колебаний, без размышлений.
   _Действовать_.
   Джо рванулся в дверь.
   Сакамото был в коридоре, надвигаясь на Джо в мигающем свете.
   Джо поднял автомат. Голый красный свет над головой шипел и мигал,  а  с
того конца коридора фехтовальным выпадом бросилась одетая в черное фигура,
и звезда блеснула металлом в ее руке. Что-то вспыхнуло  серебром  в  глаза
Джо, что-то ужалило в ребра, как оса, и Джо выстрелил  наугад  -  ХЛОП!  -
хлопушка оранжевого пламени взлетела в миллиметре над  японцем,  ударив  в
идущий поверху трубопровод.
   Труба взорвалась, ударив паром в лицо Сакамото.
   Джо  метнулся  в  узкий  проход  слева,   протискиваясь   между   двумя
гигантскими трубами,  бросив  автомат  на  рваную  сетку  внизу,  и  мысли
хаотично метались - тупик, ТУПИК! Джо вынырнул с другой  стороны  прохода,
свалился на грязный пол следующего коридора,  зацепившись  за  собственную
ногу. Он вскочил, ловя ртом воздух, и поспешил вниз, в  чрево  кита,  мимо
огромных железных ребер, освещенных желтыми лампами в сетках.
   Он уже бежал к корме, бежал изо всех сил, когда осознал,  что  у  ребра
схватила дикая боль, схватила ледяными тисками. Он посмотрел вниз и увидел
что-то торчащее из  рубашки  над  ребрами  слева,  серебряная  пластина  в
кровавой оправе рваной ткани: бритвенной остроты метательная звезда.
   - Слаггер! - донесся сзади призрачно-спокойный голос японца.  -  Судьба
свела нас, и ты это знаешь!
   - Руку не растяни, похлопывая себя по плечу, пацан.
   Джо ловил ртом воздух, даже не позаботившись обернуться через плечо. Он
уперся в переборку и лихорадочно искал  выход  наружу.  Опустив  руку,  он
выдернул бритву из своего тела, как гнилой зуб, и боль  вспыхнула,  и  Джо
вскрикнул, и крик его только разжег ярость противника.
   - Я был рожден ради этой минуты! - донесся голос  из  тени  за  спиной.
Голос приближался, все более и более безумный.
   - Вини в этом свою мать, -  буркнул  Джо  себе  под  нос,  хватаясь  за
поручни узкого металлического трапа и карабкаясь вверх, когда оса  ужалила
его снова, на этот раз в плечо, будто игла слонового  шприца  вонзилась  в
мышцу.
   Джо дернулся и соскользнул вниз.
   Он упал  спиной  вперед,  боль  взорвалась  в  лопатках,  он  попытался
перекатиться по палубе, но тело стало как резиновое. Он был готов впасть в
панику, но тут в голове просто выскочила откуда-то мысль. Может быть,  это
был инстинкт, или опыт, может быть, чистая сила воли, но внезапным наитием
Джо уже  знал,  как  одолеть  молодого  азиата:  сыграть  на  единственной
слабости.
   _Его "я"_.
   Джо поднялся на колени и тут же кучей свалился  на  грязную  от  смазки
палубу, выдохнув мучительный вздох, будто умирал. Это входило  в  то,  что
называется _спектакль_, и Джо устроил его на  славу,  дрожа  предсмертными
судорогами и испуская погребальные стоны. Сквозь  опущенные  полусомкнутые
веки он видел приближение этого пацана.
   Хиро Сакамото подошел и посмотрел на Слаггера сверху вниз.
   В руках у парнишки был зловещего вида клинок, изогнутый с одной стороны
и зубчатый с другой, и Джо видел, что его "я" раздувается и  расцветает  у
него внутри, как инфекция. Будь на его месте кто  поумнее,  он  бы  просто
ткнул Джо еще раз, для гарантии, что багаж упакован. Но  не  Сакамото.  Не
этот пацан. Он остановился, греясь в лучах собственной славы.
   Гамбит Джо оправдался. Теперь - убить японского Нарцисса.
   Джо схватил пацана за гениталии.
   И  это  было  как  машина  охватывает  проволокой  тюк  сена.  Сакамото
судорожно дернулся, затрясся и уронил клинок, руки его бросились к паху, а
Джо вцепился, как утопающий в берег, переправляя всю свою боль,  злость  и
волю к жизни в хватку стиснутых пальцев  на  яйцах  пацана,  и  представил
себе, что cojones [яйца (исп.)] японца - это два кусочка угля  и  он,  Джо
должен так их сдавить, чтобы из них вышли алмазы.  У  японца  от  бешеного
дыхания началась гипервентиляция,  лицо  его  приобрело  странный  оттенок
бежевого, и Джо заметил у своих ног всего в  паре  дюймов  блеск  выпавшей
бритвы.
   Буквально  мгновение  потребовалось   ему,   чтобы   схватить   лезвие,
замахнуться уверенно и быстро и всадить в живот  японца,  будто  вспарывая
тушу кабана на бойне.
   Сакамото вскрикнул резким фальцетом и вырвался, лицо его горело яростью
убийства, но кривой нож торчал уже у  него  в  брюшине,  и  все,  что  мог
Сакамото, это качнуться назад и впечататься спиной  в  переборку,  схватив
руками рану, как последнюю драгоценность. Джо  поднялся  на  подгибающихся
коленях. Сакамото  пытался  что-то  сказать,  кровь  струилась  между  его
пальцев, и удивленное выражение его лица вопило громче репродукторов.  Как
мог великий Сакамото пасть так легко?
   - Это было всерьез, пацан, - наконец сказал Джо, заводя  руку  назад  и
вырывая звезду из плеча. Боль вспыхнула паяльной лампой.
   Сакамото тщетно пытался сложить слово немеющими губами.
   Это было уже не важно; Джо был уже на середине металлического трапа.
   Когда Джо добрался до средней палубы, ему было уже здорово паршиво.
   Хромая и оступаясь  по  внешним  мосткам,  оскользаясь  на  маслянистых
досках, он старался сохранить ясность мыслей, но дождь и ветер кололи лицо
иглами, и боль расходилась от пореза в плече, как влажный яд, по  спине  и
ниже, в  ноги.  Вверху  что-то  затопало,  с  верхних  палуб  послышались,
сердитые голоса экипажа. Где-то кто-то поднял тревогу, и гремели  железные
храповики, и хаос снизу доносился приглушенными  звуками  собачьей  свары.
Джо знал, что время на исходе, - если он в ближайшие минуты не  выберется,
то не успеет в точку рандеву.
   _В точку рандеву_.
   - Господи, только не говорите мне...
   Джо посмотрел на темную полосу воды у противоположного берега. Пока  он
торчал внизу, день кончился, и небо было черно как деготь. Берег Миссисипи
выглядел сплетением темных силуэтов на фоне неба - доисторических дубов  и
остроконечной  растительности   болотистых   песков.   Слишком   дикое   и
неосвоенное место для окраин Виксберга. Каждые несколько  секунд  ландшафт
освещался прошивками молний, извивающихся в небе, усиливающих  нарастающую
панику Джо.
   Виксберг _уже прошли_, и один Бог знает, как давно.
   Джо подполз к корме, вытирая лицо  рукавом,  вглядываясь  в  дождь.  На
нижнюю площадку вел приставной трап, и Джо загремел вниз как мог  быстрее,
и сердце в груди бухало. Сколько он пробыл внизу? Десять минут?  Тридцать?
Мысли разбегались, кружились в паническом хороводе. Как далеко они ушли от
Виксберга?
   - Эй, друг!
   Блеющий голос эхом пронесся по  средней  палубе  -  кто-то  из  экипажа
заметил Джо.
   Припав к палубе, Джо гусиным  шагом  пробрался  к  концу  площадки.  Он
окунулся в грохот турбин, в лицо  ему  летели  бурлящие  звуки  и  грязные
брызги. Джо стряхнул с  себя  страх,  глубоко  вдохнул  и  приготовился  к
прыжку. Он понятия не имел, насколько трудно будет  доплыть  до  берега  с
середины Миссисипи, как страшны течения или  как  легко  его  может  ночью
развернуть и вынести на полпути к Батон-Руж. Он всю жизнь  хорошо  плавал.
Научился плавать в бассейнах ХАМЛ [Христианская ассоциация молодых людей],
совершенствовался в учебном лагере для новобранцев, и не упускал ни одного
случая сделать несколько кругов в бассейне. Но это было другое.  Это  было
безумие.
   И оказывалось, что это единственный выход.
   - Эй, друг, руки вверх и не двигаться!
   Голос приблизился, Джо услышал что-то вроде щелчка затвора ружья, и это
был последний толчок, которого ему не хватало.
   - Не делай этого!
   Джо последний раз вдохнул и прыгнул в темную серую пустоту.
   Это оказалось хуже, чем он думал.





   В плотном полумраке болота циферблат часов практически  не  был  виден.
Тучи насекомых летали так густо, что Мэйзи все время прикрывала рот рукой,
чтобы их не вдохнуть, запах гниющей рыбы и метана был  невыносим,  но  она
сидела и сидела среди стеблей болотной  травы,  колени  засасывала  грязь.
Мэйзи не могла отвести глаз от "шеви блейзера", припаркованного менее  чем
в тридцати футах от нее на покрытом гравием  повороте,  откуда  открывался
вид на реку. Одно из окон машины было опущено на пару  дюймов,  чтобы  дым
сигарет выходил наружу, и Мэйзи, хоть и с трудом,  но  слышала  голоса  за
шумом дождя. От  этого  разговора  ее  гнев  раздувало,  будто  кузнечными
мехами.
   - Так что, если он не появится? - говорил тот,  который  за  рулем,  по
имени Марион.
   - Я тебе что, общество друзей физики?
   Голос этого адвоката. Эндрюса.
   - Я просто спрашиваю.
   - Не знаю. Думаю, это будет значить, что его прикончил на барже один из
киллеров, и нас раньше отпустят с уроков.
   - А если мы его упустим? Нельзя убрать  того,  кого  не  можешь  найти.
Палата сказала, что хочет получить работу чистую и аккуратную. Это  чистым
и аккуратным не назовешь.
   - Послушай... если Слаггер говорит, что будет там-то и там-то, в  конце
концов он там будет.
   - Я ж тебе говорил: просто спрашиваю.
   Адвокат еще что-то сказал, что Мэйзи не расслышала  за  ветром,  что-то
насчет вытралить Джо из реки, но это уже было не важно.  Все  сводилось  к
одному: Эндрюс врал Джо насчет этой сделки. Все было подстроено, и  музыка
в голове Мэйзи зазвучала с неслыханной  раньше  громкостью  -  дребезжащие
тарелки, грохочущие, как волны о скалистый берег, вибрирующие  контрабасы,
трель оперных голосов.
   Мэйзи привстала и подползла ближе к  краю  болота,  достаточно  близко,
чтобы увидеть силуэты в салоне, и прочесть выражение  их  лиц.  Сумку  она
перебросила через левое плечо, в руке  крепко  держала  полуавтоматическую
"берсу" калибра 0.380. Сердце колотилось, и  тошнота  вернулась,  мстя  за
свое временное отсутствие. Мэйзи молилась, чтобы ее не вырвало.
   Она пряталась в зарослях уже  почти  час,  промокнув  до  костей,  хотя
внутренние часы у нее отказали напрочь. Так что,  может  быть,  и  меньше.
Главное, что ей казалось  вечностью  время  с  тех  пор,  как  она  видела
запрыгивающего на борт буксира Джо, а  сама  пошла  вдоль  рукава  дельты,
стараясь не наткнуться на копов и ища дорогу на хайвей.  Ее  подбросил  до
южной окраины Виксберга  какой-то  грузовик  -  полчаса  езды  по  речному
серпантину. И когда  она  добралась  до  четвертьмильной  полосы  огромной
заброшенной лодочной пристани,  то  увидела  вездеход,  припаркованный  на
обочине покрытого гравием тупика, и поняла сразу, что это  и  должен  быть
тот адвокат. Она хотела подойти, но что-то ее остановило. Снова  интуиция.
Вместо этого она спряталась с глаз долой, в болото  и  стала  наблюдать  и
слушать, и, когда она услышала доносящийся из окна  машины  разговор,  она
сразу  поняла,  что  происходит.  На  Джо  готовилась  последняя   засада,
готовилась теми самыми людьми, на которых он полагался.
   Сквозь просвет в траве Мэйзи смотрела на силуэты двух человек, глядящих
на далекие серо-стальные воды.
   - Позволишь спросить еще кое-что, советник?
   Голос Мариона донесся из машины внезапно и еле различимо за шумом дождя
и щелчком зажигалки. Мэйзи стерла с лица воду и вытянула шею, чтобы  лучше
слышать.
   - Что именно?
   - Если этот парень так хорош, за каким чертом Палате надо, чтобы он был
мертвым? Особенно после этого шума насчет состязания и прочего?
   Наступила бесконечная пауза, такая  долгая  и  невыносимая,  что  Мэйзи
казалось, будто она сейчас умрет. Потом бормотание адвоката на  фоне  шума
дождя. Он говорил так, будто совсем вымотался:
   - Люди стареют.
   Мэйзи подавила приступ ярости,  кислотой  ожегший  миндалины,  опустила
свободную руку и медленно взвела курок "берсы", отводя  затвор  как  можно
тише, и музыка в голове свирепствовала, рыдал бархатный баритон  Тристана,
крик агонии над стаккато медных тарелок. Мэйзи подмывало подойти и влепить
пулю каждому из этих чистоплюев прямо в череп. Прямо на месте!
   Разговор продолжался.
   - Похоже, они получают за свои деньги настоящий товар.
   - То есть?
   - Этот тип - ходячая зона уничтожения. Он убрал всех, кто был в Игре.
   - Слаггер - лучший из всех, кто когда-нибудь был.
   - Ага, может быть, и может быть, я думаю, нам нужно чуть  больше  живой
силы.
   - К чему это ты?
   - Да я думаю, может, мне ввести в дело кое-кого из моей команды,  чтобы
помогли закончить с этим типом.
   - У тебя есть местные ребята?
   - Так точно, сэр.
   Еще одна пауза. Клуб сигаретного дыма из  окна  медленно  смешивался  с
дождем. Наконец прозвучал голос Эндрюса:
   - На твое усмотрение, Марион.
   Мэйзи была готова. Была готова  подкрасться  сзади  и  наполнить  салон
мщением  калибра  девять  миллиметров.  Настолько  готова,  что  пульс  ее
замедлился, зрение прояснилось, ум сосредоточился. Она подняла пистолет на
силуэты в поле зрения, и сделала вдох, и шагнула из зарослей, и первый шаг
ее хрустнул по гравию.
   И она застыла.
   Не страх заставил ее колебаться, не звук хрустящего под ногами  гравия,
даже не дождь, вдруг застлавший  зрение.  А  перспектива  всадить  пули  в
затылки этих двух силуэтов. Так легко. Так анонимно.  Как  раздавить  двух
клопов, размолоть подошвой шлепанца, ощутив волну эротической дрожи.
   _Две человеческих жизни_.
   Музыка в ее голове резко оборвалась, будто сняли иглу  с  пластинки,  и
Мэйзи дала руке с пистолетом безвольно повиснуть.
   Что она делает, черт возьми?


   Когда Джо коснулся берега, он набрал полные легкие воздуха.
   Это не был ни ординарный судорожный  вдох  запыхавшегося  человека,  ни
вдох опытного ныряльщика. Это был отчаянный, последний  вдох,  как  первый
вдох новорожденного, когда красные кровяные шарики вопят, выпрашивая  хоть
сколько-то кислорода из всей зеленой Божьей атмосферы; и слава  Богу,  это
случилось точно в тот миг, когда руки его вцепились в  илистый  берег.  Он
хватал горстями грязь, судорожно дыша пылающими легкими, с пронзившей руки
и ноги до самой глубины болью от трехсотярдового заплыва вольным стилем  в
воде густой, как ирландское рагу. Над ним  гремели  и  вспыхивали  молнии,
вокруг него  тени  искривленных  кипарисов  танцевали  бешеный  колдовской
танец. Еще когда он прыгал в воду, буря  покрыла  небо  черным  занавесом,
обратив дельту реки в дом с привидениями. И теперь тело его  было  покрыто
речной слизью, и рот был забит гнилью, и руки едва шевелились,  и  суставы
окостенели. Длинный  и  жаркий  заплыв  превратил  конечности  в  трещащие
артритные ледышки, и сейчас Джо был готов потерять сознание от холода.
   Он заставил себя встать на ноги, по щиколотку в иле, судорожно переводя
дыхание и оглядывая берег.
   Судя по нетронутой глуши вокруг, он  проскочил  Виксберг  на  несколько
миль. Берег весь зарос, был завален  замшелыми  валежинами  и  упирался  в
стену кипарисов. Москитной  сеткой  повсюду  висел  мох,  и  то,  что  еще
осталось от дневного света, освещало непроницаемую чащу подлеска  впереди,
выбегающую  из  тени  как  затвердевшие  артерии  окаменелого  трупа.  Джо
посмотрел вдоль берега на север, потом на юг, и ничего  не  увидел,  кроме
диких болот. Стирая с лица грязь, отводя назад  волосы,  Джо  поднялся  на
кручу и вошел в лес.
   Через болота шла чахлая тропа шириной примерно  с  барсучью  нору.  Джо
пошел по ней, продираясь сквозь заросли ежевики, дрожа от холода,  молясь,
чтобы попалась деревушка, хоть хижина  среди  лесов,  проселочная  дорога,
лавчонка, хоть что-нибудь. Он предположил, что идет на  восток,  прочь  от
реки, но под деревьями было так темно, так сильно сбивала  с  толку  буря,
каждую секунду вспыхивал стробоскопический свет молнии, и, может быть,  он
просто кружил. И только одно не давало впасть в забытье - Мэйзи; ее  голос
у него в голове: "Я люблю тебя, Джо. К добру или к худу. И там,  откуда  я
родом, этого достаточно".
   Она была права. Любовь - это достаточно.  Достаточно,  чтобы  заставить
старого киллера брести сквозь дождь, в свинцовой тяжести мокрой одежды  на
спине,  с  набитыми  толченым  стеклом  суставами.  Джо  отчаянно  пытался
свернуть на север, к Виксбергу,  к  точке  рандеву.  Ему  невыносима  была
мысль, что там вместе с Эндрюсом ждет его Мэйзи и сходит с  ума.  Шуршание
дождя в вершинах усиливало муку, капающая с  лиан  и  мха  вода  была  как
водяная пытка китайцев и одевала и без того замерзшее тело  Джо  цепенящим
холодом. А он шел, думая о Мэйзи, думая о том, кто четвертый убийца, думая
о том, что мать, быть может, была права. Может быть, Джо оставлен Богом, и
эти странствия - лишь воздаяние.
   Так он прошел милю, пока не вышел к городу.
   Выросшие прямо из болот потрепанные жилые прицепы автомобилей и толевые
лачуги сбились в неуклюжую деревню, которая  в  темноте  бури  и  вспышках
молний показалась Джо городом-призраком, напоминающим такой же пустынный и
деформированный городок под странным названием Святой Иоанн Креститель.


   Джо стер с лица дождь и пошел по грязи главной улицы.
   По одну ее сторону шел вдоль узкого ряда мелких магазинчиков  поеденный
древоточцем деревянный тротуар. Лавка рыболова, продуктовый ларек,  почта,
парикмахерская. Кое-где в домах за окнами были люди, но им не было дела до
Джо. Лица их были обветрены, выражение на них угрюмое, и заняты  они  были
только собой, и еще  было  в  этих  речных  крысах  нечто,  что  привлекло
внимание Джо: большинство, если не все, - чернокожие. Если бы Джо  помнил,
чему его учили по истории, то знал бы, что эти "черные города" - рудименты
эпохи  Гражданской  войны.  Рожденные  в  расовых  стычках  и  беспокойной
политике послевоенного Юга, эти города  создавались  как  самодостаточные,
самоотделенные негритянские анклавы. Большинство их жителей хотели только,
чтобы их оставили в  покое.  Оставили  в  покое  возделывать  клочки  этой
болотистой земли,  оставили  в  покое  соблюдать  собственные  традиции  и
почитать собственных богов. Для  Джо  в  этом  был  определенный  грустный
смысл.
   Поодаль  был  старый  телефон-автомат,  освещенный   одиноким   уличным
фонарем. Джо подошел, хромая, и дрожащей, перемазанной грязью  рукой  снял
трубку. Монет в кармане у него не было, но он помнил свой  код  доступа  и
набрал номер непосредственно.
   Дозвонившись до пейджерной почты Тома Эндрюса, Джо заговорил как  можно
спокойнее, объясняя, как миновал точку рандеву.
   - ...и поэтому, Томми, мне нужно встретиться с тобой ниже по  реке.  Не
знаю точно, насколько ниже. Полагаю, пара миль от Виксберга.  Быть  может,
пять. Там городишко чуть в стороне от  реки.  Не  знаю  его  названия,  но
главная улица в нем... - Джо посмотрел на стертую табличку, - ...Кроу-Фут.
Кроу-Фут-стрит.
   Тут Джо на секунду замолчал, потому что оба колена скрутило  болью.  Он
боролся с наплывами головокружения с той минуты, как выбрался на берег,  и
сейчас зрение снова затуманилось, руки закололо  холодными  иглами,  левая
рука онемела. Сердечный приступ? Джо не знал. Что он знал точно - это  что
он выжат как лимон, и ему необходим отдых.
   Тут он увидел церковь.
   Она стояла за окраиной поселка, погруженная в пойменный лес. Возвышаясь
над кипарисами,  как  стоячий  труп  элегантной  старухи.  Архитектура  ее
пострадала от времени и погоды, колониальный фасад  был  забит  досками  и
покрыт граффити, верх шпиля обломился, как грифель карандаша.  В  разбитые
витражи лезли лианы. Одна сторона ее обгорела и зияла дырами,  как  корпус
подбитой подлодки. Церковь была совершенна, совершенна во многих смыслах.
   - На северной окраине города старая заброшенная церковь, - сказал Джо в
телефон. - Там я и буду, Томми. В этой церкви.
   Он хотел уже было повесить трубку, но потом вспомнил еще кое-что.
   -  И  вот  что,  Томми...  не  забудь  привезти   все   бумаги,   новые
удостоверения личности - весь комплект.
   Он повесил трубку и пошел через заросшее сорняком поле,  к  заброшенной
церкви.


   - Все, поехали.
   Голос, донесшийся с пассажирского сиденья "блейзера" звучал  напряженно
и нервно, а звук двигателя ощущался как удар в живот.
   - Где он?
   - Пару миль вниз по реке. Кажется, я знаю это  место.  Церквушка  возле
рукава Пьер.
   - Погоди-ка! - Голос человека за рулем прозвучал недоуменно. -  Это  за
Натчезом?
   - Совершенно верно.
   Пауза была мучительной, и еще мучительнее было тарахтение двигателя  на
холостом ходу и шум ветра, и Мэйзи поняла, что это - момент истины. Подняв
пистолет, она прицелилась в заднее стекло  машины  и  отогнала  колебания.
Хвостовые огни светили в лицо, и вдруг ее взгляд поймал  что-то  на  земле
справа - блеск битого стекла и  потемневшая  фанерная  планка  с  торчащим
рядом ржавых гвоздей. И на эти ржавые гвозди и смотрела Мэйзи бесконечную,
как показалось, секунду, проворачивая у себя в голове новую идею.
   Надо будет сделать все быстро.


   Джо забился за исповедальню, думая о  Боге,  когда  появился  последний
киллер.
   Когда позади церкви послышался странный шум, Джо  поднял  глаза,  и  по
коже его побежали мурашки. Хотя это мог быть кто угодно -  любопытствующий
абориген,  рыщущий  вокруг  церкви,   или,   быть   может,   Том   Эндрюс,
подкрадывающийся с заднего хода, или даже енот в поисках съедобных  крошек
- но Джо почему-то знал, что это четвертый  и  финальный  стрелок.  Что-то
было в крадущихся шагах по гравию, какая-то уверенность.
   Это должен был быть _Профессионал_.
   Джо перешел к западной стене, залег под разбитым витражом и ждал.
   В церкви было тихо. Джо смотрел поверх церковных скамей, оглядывая весь
храм. В свое время эта старая леди  наверняка  была  величественным  домом
Божиим, католическим, вероятно, со стофутовым нефом  и  скамьями  на  всех
жителей города плюс еще несколько. Но время, небрежение и разрушение взяли
свое. В трещинах  пролета  прорастали  крупные  пучки  травы,  в  порталах
гнездились чайки. По обе  стороны  от  нефа  стояли  в  ряд  исповедальни,
сломанные  и  облетевшие  ширмы  оплели  лианы.  Во  многих  исповедальнях
поселились семьи опоссумов, конторки  исповедников  были  покрыты  птичьим
пометом, выпавшими перьями и осадками с бог знает сколько лет  протекавшей
крыши. Половина противоположной стены отсутствовала, разрушенная огнем,  и
ее зазубренная обугленная дыра зияла пастью гигантского  зверя.  Воздух  в
здании был насыщен аммиачным запахом разложения.
   Метан.
   За стеной неожиданно полоснула молния, блеснули разбитые витражи.
   Джо прислушался к шуму сзади; шаги грозно гудели. Джо собрался,  сделал
глубокий вдох, готовясь биться насмерть.
   Он сидел в сырой темноте уже вечность, ожидая  появления  Эндрюса.  Ему
удалось найти в ризнице какие-то ленты старой материи и перевязать раны, а
еще он нашел моток бечевки, старый заплесневелый моток изоляционной ленты,
несколько гвоздей. Из них он соорудил какие удалось ловушки  -  просто  на
всякий случай. И, громоздя оторванные панели и связывая разбитые окна,  он
обнаружил источник запаха метана.
   Скелеты лежали повсюду -  под  скамьями,  в  ризницах,  за  обшарпанным
алтарем. Были здесь олени, приползшие в церковь умирать. Были  барсуки  и,
норки; тела их давно разложились, тонкие скелеты опушились плесенью.  Даже
аллигатор свернулся в одном из порталов, белое брюхо его вздулось и готово
было лопнуть в любую минуту. Церковь была  полна  разложением,  она  стала
газовой цистерной, готовой к взрыву.
   Шаги заскрипели.
   Джо повернулся на звук, схватив трехфутовую веревку. Обмотка из клейкой
ленты превратила веревку в бич, и еще другие веревки лежали на полу у  ног
Джо. Некоторые из них он привязал  к  выпадающим  участкам  стены,  другие
натянул как ловушки  у  пола.  Такие  же  импровизированные  капканы  были
поставлены в ключевых точках по  всей  церкви.  Джо  не  хотел  рисковать,
особенно будучи безоружным. Шаги теперь  были  ближе,  кажется,  сразу  за
разбитым витражом у его правого плеча.
   За спиной что-то скрипнуло.
   Джо резко повернулся.
   Метнулась тень, шуршащий звук  за  треснувшей  стеной,  лучи  натриевых
фонарей резанули тьму - и ничего. Тишина. Сердце Джо гулко  застучало,  во
рту пересохло. Джо схватил веревку и  стал  медленно  пятиться  от  стены,
ощущая изменение в воздухе, чье-то присутствие в самой  церкви,  _внутри_.
Он продолжал пятиться, медленно, под туфлями потрескивал мусор.
   Его шеи коснулось что-то холодное и металлическое.
   - Не двигайся, - сказал голос.
   Джо поднял руки, не выпуская рукояти импровизированной плети,  подавляя
панику.
   - Я никуда не собираюсь.
   - Не поворачивайся.
   - Как прикажешь.
   От пришельца пахло, пахло  странной  смесью  пота,  мускуса  и  чего-то
щелочного, вроде чистящей жидкости. Ствол пистолета твердо упирался в  шею
Джо.  По  ощущению  -  большой  калибр,  "магнум",  быть   может,   десять
миллиметров,  наверное,  а  при  таком  положении  ствола   -   прижат   к
трапециевидной мышце, между пятым и шестым  позвонком,  -  первый  выстрел
пробьет кору головного мозга Джо и убьет его не  только  наверняка,  но  и
быстро. Гуманно. Да, это точно был киллер номер четыре.
   _Профессионал_.
   - Брось веревку, - велел голос киллера.
   - Воля ваша, босс, -  ответил  Джо  и  бросил  веревку.  Живот  сводило
судорогой. Ему так хотелось повернуться, что даже в глазах щипало.
   - Прежде чем я убью тебя, - сказал голос,  -  я  хочу,  чтобы  ты  знал
некоторый вещь.
   Джо узнал этот  ритмичный  тембр,  этот  странный  акцент,  но  не  мог
вспомнить, где его слышал.
   - Я весь внимание, - ответил Джо.
   - Годами твоя работа была меня восхищать.
   - Да что уж тут... знаешь поговорку: "Добавь еще бакс и считай,  что  я
купился"?
   - Не понимаю.
   - Так, ерунда.
   - Ты быть очень умен.
   И тут Джо вспомнил, где  слышал  этот  акцент,  и  осознание  было  как
пощечина. Он просто не мог поверить, что был таким  лопухом.  Как  он  мог
этого не заметить? Ведь в лицо же смотрел! Джо закрыл глаза и вдруг понял,
что, несмотря на весь  ужас,  улыбается.  Как,  черт  возьми,  он  мог  не
заметить?
   - Очевидно, недостаточно умен, - сказал он наконец.
   - Мне очень жаль, - произнес голос.
   - Послушай, коллега... до того как меня шлепнуть, тебе тоже надо узнать
одну вещь.
   - Говори, говори все, что тебе хотеться. Это не будет тебя спасти.
   - Я только говорю, раньше, чем ты начнешь  здесь  стрелять,  тебе  надо
знать: это место - чисто пороховая бочка.
   - Объясняй.
   - Объяснять? Прежде всего, здесь больше мертвых тел, чем в  детройтском
окружном морге. Олени, мускусные крысы, что захочешь. Здесь хватит метана,
чтобы запустить шаттл.
   Долгая, мучительная пауза.
   Джо почувствовал, что  ствол  отодвинулся  от  шеи,  и  услышал  щелчок
снятого с боевого взвода курка.
   - Очень хорошо, - произнес голос.
   Джо повернулся и взглянул в эти глаза гончей собаки, в глаза  румынской
горничной из гостиницы "Эванджелин Инн". Она была все в том-же  заляпанном
халате и ортопедических ботинках. Так же были сбиты на толстых  щиколотках
чулки, и так же  убраны  назад  под  сетку  редеющие  волосы,  открывающие
перерезанные морщинками лысеющие брови. Единственная разница, что глаза ее
глядели по-новому. Грустный, затравленный, устало-горестный взгляд исчез.
   Это был твердый, холодный взгляд хищника.
   - Я буду убить тебя голыми руками,  -  спокойно  произнесла  женщина  и
направилась к Джо с медленной уверенностью грозового фронта.





   Взлетевший кулак ударил Джо в центр лица, бросив плашмя спиной вперед.
   Джо грохнулся на пол, проехал  несколько  футов  по  грязи  и  плесени,
завертевшись, и ударился боком в скамью. От удара  перехватило  дыхание  и
мелькнули перед глазами искры. Джо хватал ртом воздух,  цепляясь  за  край
скамьи, как новорожденный, впервые попавший в холодный,  твердый  реальный
мир. Он поднял глаза. Столбы света пробивались  сквозь  разбитые  витражи,
сквозь растресканные изображения Голгофы и Тайной Вечери.
   Монолит снова надвинулся, заслонив свет. Она улыбалась. Она была тысячу
футов роста, небоскреб в ортопедических ботинках, и смотрела на Джо, будто
собираясь прикончить больную собаку.
   - Прости меня, - сказала она-тихо.
   И обрушилась на него.
   Джо мгновенно откатился в сторону, мощный кулак свистнул мимо его  уха.
Он с грохотом вскочил  и  бросился  к  стене,  к  своим  импровизированным
ловушкам, к веревкам и сломанным доскам. Но женщина по имени  Илиана  тоже
оказалась в тот же момент на ногах, железные пальцы как рельсовые  костыли
вцепились в плечо Джо,  выворачивая  его  назад.  Он  внезапно  обернулся,
перейдя в нападение, и крюком ударил ее в живот. Она пошатнулась.
   В долю секунды Джо перестал быть джентльменом, инстинкт  самосохранения
взял верх, и он нанес еще три удара. Апперкот в ребра,  отбросивший  ее  в
сторону  и  приложивший  об  скамью.  Прямой  в  живот,  от  которого  она
сложилась. И последний апперкот в челюсть, отбросивший женщину назад.  Она
отлетела к порталу, мамонтовая ее  туша  загремела  о  балки,  в  мигающую
темноту взлетела туча пыли и осколков.
   Но эта женщина отказывалась вырубаться.
   -  Господи  Иисусе!  -  пробормотал  Джо  никому  конкретно,   медленно
отступая, и сердце его колотилось.  Ему  трудно  было  решать  именно  эту
проблему - вести рукопашную с женщиной. Он был прирожденным бойцом,  видел
несчетно драк, в лучших из них участвовал сам, но _это_... Это было против
его правил. Черт возьми, это было против его, мать его так,  природы.  Эта
женщина была семиглавым драконом, которого  изрыгнула  бездна,  знамением,
знаком наступления апокалипсиса. Но она была женщиной.
   Он видел, как эта тетка поднимается,  мотая  головой,  стряхивая  боль,
наклоняет голову - разъяренный бык, собирающийся с  силами.  Господи,  она
все еще улыбается. Хороший завод. Отряхивает пыль с  халата.  Эта  гадская
улыбка прилипла к толстому лицу, будто на нее произвела  впечатление  сила
Джо.
   И она бросилась снова.
   Это было как объятие взбесившегося автопогрузчика. Руки  ее  сомкнулись
вокруг тела Джо, Она бросила его через пролет, как медицинский мяч, и  Джо
с треском ударился в опорный брус, на голову посыпались осколки дерева, он
начисто потерял равновесие. Илиана была уже рядом, два раза ударила его  в
живот, три раза в почки и наконец - последний, добивающий удар в челюсть.
   Джо отлетел, шатаясь, споткнулся  о  торчащую  половицу  и  полетел  на
скамью.
   Он приземлился на бок и схватился за живот, пожираемый  изнутри  огнем.
Будто все его кишки заплели косичками, облили керосином и подожгли.  Спина
раскалывалась.  Он  соскользнул  со  скамейки,  упал  в  грязь,  попытался
отползти, но почти ничего не видел - так ему досталось. Отчаянно мигая, он
уже ощущал ее приближение, огромный контур, очерченный мигающим серебряным
светом.
   - Иди сюда, - шепнула она.
   Джо ощутил чудовищные руки у себя на  рубашке,  его  дернуло  вверх,  в
сидячее положение, он попытался отбиваться, но руки стали  ватными,  стали
переваренными макаронами, чувство дистанции исчезло напрочь. Она  нависала
над ним, улыбка исказилась в гримасу, и Джо ощутил ее руки у себя на шее.
   - Пришло время, - мурлыкнула она.
   И стала его душить.
   Говоря медицинскими  терминами,  выраженная  асфиксия  имеет  несколько
стадий. Первая стадия включает в себя ощущение сдавления в  груди,  легкое
головокружение,  ощущение  покалывания  в  пальцах  рук  и  ног  и  сильно
выраженный  конвульсивный  тремор,  часто  проявляющийся  в  виде   резких
беспорядочных движений. Пойманный железной хваткой старухи, Джо ощутил эти
эффекты почти сразу, и он дергался и брыкался,  как  сумасшедший,  пытаясь
что-то выкрикнуть, пытаясь укусить ее за руку, пытаясь  как-то  вырваться,
вздохнуть, выжить. Наконец ему удалось схватить ее за огромную левую грудь
и сжать изо всех оставшихся сил.
   Илиана лишь поморщилась и продолжала душить его.
   Джо стал проваливаться в асфиксию последней стадии,  и  здесь  началось
по-настоящему интересное. Грудь сводили спазмы, легкие  охватил  огонь,  и
Джо чувствовал, что его черепная крышка  сейчас  отлетит,  как  пробка  от
шампанского. Боль была чудовищной, поглощающей.  Она  лилась  сквозь  него
приливом расплавленной лавы, и морщинистое лицо  старухи  раздувалось  над
ним, как гневная сверхновая,  и  горели  мертвые  глаза.  Вскоре  лишенные
кислорода красные кровяные шарики Джо стали отключаться, и тогда  начались
видения.
   Румынка стала меняться, лицо ее плыло, черты его сливались в черты лица
его  умирающей  матери,  Кэтрин.  Грустные  глаза  излучали   горе   почти
неохватное, и Джо знал, что горе это  о  нем,  о  его  жизни  в  смерти  и
разрушении, и может быть, и надо сейчас умереть, сейчас, когда  он  увидел
эти ужасные глаза.
   Свет начал гаснуть.
   Последнее  видение  Джо  было  на  удивление  реальным,  на   удивление
уместным. Когда железные пальцы сомкнулись  вокруг  его  души,  выдавливая
самую суть его, он увидел появившуюся в проеме фигуру, за спиной  румынки,
в обрамлении зазубренного проема разбитого витража. Тонкий  абрис  молодой
женщины. _Ангел_.  Поднявшийся  в  окне  призрачной  аватарой,  освещенный
приближающейся грозой, очерченный серебряным светом.
   Пришедший отвести Джо домой.


   Мэйзи выстрелила, дульная вспышка громко и резко рявкнула у нее в ушах.
   Выстрел озарил церковь, пуля ударила в затылок старухи, отбросив  ее  в
сторону от Джо. Голова ее дернулась. Потом она обмякла, упав рядом с Джо в
лужу собственной крови. Джо свисал  с  конца  скамьи,  ловя  ртом  воздух,
хватаясь руками за горло. Ему ни до чего не было дела, кроме воздуха.
   Мэйзи даже не поняла, что пистолет выскользнул из ее вспотевшей руки.
   - ДЖОУИ!
   Мэйзи влетела через разбитое  окно  в  церковь.  Бросаясь  к  Джо,  она
плевать хотела, что сама была на грани полного и  резкого  истощения,  что
исходит потом, что дрожит от нервного напряжения после  бешеной  гонки  на
юг, что лямки рюкзака сбились комом. Она упала на  колени  и  помогла  Джо
сесть, гладя его волосы, массируя горло.
   Джо пытался что-то сказать, но не мог заставить слова идти наружу.  Его
лицо было темно-алым,  как  побитый  помидор,  но  с  каждым  глотательным
движением, тяжелым глотательным движением оно прояснялось.
   - Все хорошо, Джо, - выдохнула Мэйзи, осыпая поцелуями его лицо, шею. -
Мы выберемся Джо, не беспокойся.
   - Эта... горничная... она... была...
   Джо еще раз сделал глотательное движение и посмотрел на лежащую  грудой
мяса румынку.
   - Была - кто? Она была горничной?
   - Там... в "Эванджелин"...
   Мэйзи опустила глаза на мертвую. Илиана Попеску  лежала  в  собственных
извержениях, из-под грязного халата торчали  в  стороны  огромные  ноги  в
порванных в клочья чулках. Одной щекой она  лежала  в  собственной  крови,
челюсть ее отвисла. Сетка для волос порвалась и запеклась там, где в череп
вошла пуля. Что-то странное померещилось  Мэйзи  при  взгляде  на  кончики
пухлых мизинцев старухи. Ногти были длинные, с маникюром, с алым лаком.
   - Номер четыре, - тихо сказала Мэйзи, думая вслух.
   Джо кивнул.
   Мэйзи качнула головой:
   - О Господи!
   Это было как будто она вышла  в  дверь  и  обнаружила  на  той  стороне
стофутовую пропасть, черный колодец, полный безумия, и смерти, и людей,  в
которых не осталось ничего человеческого. Она овладевала этим  мастерством
убийства, и это ее пугало. Ей все труднее и труднее  было  видеть  в  этих
целях  людей.  Они  были   только   предметами,   предметами   из   плоти,
непредсказуемыми животными с золотыми зубами и алыми  ногтями.  Чужими.  И
Мэйзи становилась одной из них.
   - Мы выиграли, детка, - сказал ей Джо, еще раз  глотнув.  -  Мы  побили
этих гадов. - Он попытался встать, но тело все еще было тряпичной  куклой.
Он сел обратно и стал глубоко дышать. -  Эндрюс  должен  приехать  сюда  с
минуты на минуту. Ты его видела?
   - Джоуи, послушай, там было...
   - Мы победили, детка. Выиграли.
   - Нет, Джоуи, еще не победили. Мы ничего не выиграли.
   - Как так?
   - Все это дело подстроено с самого начала.
   Джо смотрел на нее, дыхание его успокоилось, и  молчание  охватило  их,
как черный прилив.
   - Что ты говоришь? - спросил Джо наконец хриплым и  низким  голосом,  и
глаза его горели тревогой.
   Мэйзи рассказала ему обо всем. Рассказала, как добралась до  Виксберга,
как заметила "блейзер", как слышала разговор Тома Эндрюса с  его  гориллой
Марионом о судьбе Джо Флада, и, пока рассказывала, не могла  отвлечься  от
того, что за разбитыми витражами со сценой рождества  спускается  ночь,  и
дождь сменяется густым варевом тумана и дымки. Речной рукав ожил  звуками,
призывами и ответами лягушек-быков, бесконечным, звенящим жужжанием  цикад
и еще чем-то, каким-то хлопающим шумом. Дождевые капли  падают  с  листвы?
Шаги?
   - Как бы там ни  было,  а  Эндрюс  сюда  доберется  так  или  иначе,  -
закончила Мэйзи, и по спине ее пробежал холодок. - Мой фокус с  проколотой
шиной только задержит их на время, а потом они придут за тобой.
   Джо заставил себя встать, глаза его горели  яростью,  зубы  сжались  до
хруста.
   - И мы сведем счеты раз и навсегда.
   - Джоуи, ты должен...
   Мэйзи застыла в середине фразы, а Джо бросился к противоположной стене.
Снаружи, в темноте, постукивание стало  ближе,  громче.  Теперь  это  было
явное хлопанье. _Щелкали мелкие ветви_. И сразу - тишина,  только  цикады,
цикады и стук собственного сердца Мэйзи да шумящая в ушах кровь.
   - Пригнись, детка, - шепнул Джо, махнув рукой вниз, к подножию  скамьи.
И сам припал к полу, прячась за спинкой скамьи и оглядывая пустую церковь.
Мэйзи перебегала глазами по противоположной стене.
   За неровной дырой разбитого витража, там, в подлеске, двигались тени  -
кукольная пьеса призраков. Ветер только  сбивал  с  толку,  лениво  шевеля
бороды мха. Щелканье стало ближе, щелканье и хлопки, даже шепот, хотя это,
быть может, уже было только  воображение.  _Кто-то_  приближался,  это  по
крайней мере было ясно. Но кто? По логике сейчас в главный вход войдет Том
Эндрюс, весь - фальшивая улыбка и крокодиловы  слезы.  Но  это  ничего  не
объясняло. Щелчки,  скрипы,  фигуры,  скользящие  мимо  тяжелых  от  влаги
банановых листьев.
   - У нас гости, - тихо сказал Джо.
   - Сама вижу, - пробормотала Мэйзи, наблюдая за окнами, - и я не  думаю,
что это твой друг-адвокат.
   - Что у нас с патронами?
   - Не очень много, - ответила Мэйзи,  порывшись  в  карманах  джинсов  и
вытаскивая дрожащими руками обоймы.
   Их было две. Обе на семь зарядов. Обе для "берсы". Мэйзи отдала их Джо,
и он посмотрел на них так, будто эти металлические  предметы  чудом  стали
радиоактивными. Как на амулеты зла.
   - О чем ты думаешь? - спросила Мэйзи.
   - Погоди секунду.
   Джо подполз к северной стене, держась ниже  окна,  и  выглянул  наружу.
Казалось, он за миг оглядел  весь  речной  рукав,  проведя  взглядом,  как
косой. Потом он застыл, и Мэйзи поняла, что  он  увидел  что-то  страшное.
Голова его склонилась под странным углом, он  что-то  соображал,  а  Мэйзи
хотелось кричать.
   Потом Джо что-то прошептал.
   - Что там, Джо? - Мэйзи не расслышала его слов  за  стрекотом  цикад  и
шумом ветра. Щелчки приближались, и Мэйзи уже с ума сходила от  страха.  -
Джоуи, что ты сказал?
   Он повернулся и посмотрел на нее, и Мэйзи увидела его лицо,  и  раньше,
чем он заговорил, она уже знала, что они в большой беде.


   Они  шли  сквозь  заросли  травы  и  кипарисов  классическим  атакующим
построением,  беззвучно,  как  леопарды,  лучи  лазерных  прицелов  яркими
зелеными нитями прошивали  тьму.  В  основном  это  были  крупные  мужчины
атлетического сложения, одетые в фирменные черные ветровки.
   Салливан Бирн - Салли - шел ведущим, пробираясь  по  губчатой  сосновой
подстилке, на его носу висела капля  пота,  готовая  сорваться.  Салли  не
замечал ни пота, ни стука собственного сердца, ни  даже  витающего  вокруг
запаха скунса и гниения. Одно было  у  него  на  уме  -  та  церковь.  Она
появилась из далекого тумана, как дом с привидениями в каком-нибудь романе
Джейн Остин, и Салли знал, что дело окажется горячим, горячее  всего,  что
ему довелось повидать на своем веку. Только два вопроса  было  у  него  на
уме: "насколько горячим?" и "как скоро?".
   Капелька пота наконец-то сорвалась  с  его  носа  и  беззвучно  ушла  в
суглинок.


   - _Где  твой  пистолет?_  -  услышал  Джо  эхо  собственного  голоса  в
безмолвной церкви, и голос звучал напряженно, собранно и механически.
   Мозг работал на полных оборотах; Джо подполз к  Мэйзи  на  окостеневших
согнутых коленях, держась как можно ближе к полу. Он протянул ей  открытую
ладонь, и она подошла к окну и взяла для  него  пистолет.  Джо  взял  его,
аккуратно  вставил  обойму,  а  запасную  отдал  Мэйзи.  У  бедняжки  лицо
раскраснелось от ужаса, глаза горели, и Джо  отчаянно  хотел  взять  ее  в
объятия, успокоить, сказать, что все будет о'кей,  но  по  правде  говоря,
очень было возможно, что все будет далеко не о'кей.
   Снаружи были черные береты.
   Их там было не меньше дюжины,  если  не  больше  -  слишком  темно,  не
разобрать. Джо видел этих спецназовских ребят в деле - в Чикаго  во  время
гангстерских войн, в  Майами  в  восемьдесят  пятом  во  время  кризиса  с
заложниками в Центре кубинских беженцев. Ребята эти  были  быстры,  и  они
были  смертоносны.  Даже   мафия   начинала   слегка   нервничать,   когда
показывались черные береты.
   - Что там?
   Мэйзи затаилась у конца скамьи, крепко сцепив заломленные руки.
   - Ничего хорошего.
   - Джоуи? Черт возьми, кто там?
   - Федералы.
   Мэйзи посмотрела на него.
   - Ладно. Федералы. И что ты собираешься делать?
   Джо оглядел пролет за спиной Мэйзи.  Его  ловушки  все  еще  стояли  на
грязном полу - натянутые веревки, свисающие с подоконников затяжные петли.
Снаружи послышались шаги, потом снова внезапная тишина, и  Джо  знал,  что
береты занимают позиции, снайперы определяют линию стрельбы.
   - Слушай меня очень внимательно, лапонька. У нас будет только один  ход
в этой партии.
   - В какой партии, Джо? Какой еще _партии_?
   - Успокойся, детка. - Джо подполз к ней, коснулся  плеча,  погладил  по
щеке. - Вдохни. Сделай глубокий вдох.
   - Джо, если у тебя есть план, то я была бы очень признательна, если  ты
со мной им поделишься.
   Она оглядывала темные углы церкви, глаза ее перебегали из тени в  тень,
мечась из стороны в сторону при каждой вспышке молнии снаружи.
   - У меня есть план, - тихо сказал Джо, взводя курок. -  Я  хочу,  чтобы
ты...
   Внезапный шум оборвал его слова. Он донесся с другой стороны церкви, из
деревьев за заросшим пустырем - хрустящий звук. _Еще шаги_, и у Джо встали
дыбом волосы на затылке, будто щелкнули кнопкой паники.
   - Ты это слышала? - спросил он.
   Мэйзи кивнула раньше, чем он это сказал.
   Джо подошел к другому ряду окон, выходившему на южную  окраину  города.
За покрытой гравием площадкой он увидел возникающие из чащи  силуэты  -  к
церкви крались еще стрелки. Не меньше полудюжины,  здоровенные  гориллы  в
непромокаемых плащах  и  охотничьих  шляпах,  с  тоннами  железа.  Обрезы,
полуавтоматические карабины, короткоствольные автоматы. При их виде у  Джо
свело судорогой желудок. Он решил,  что  это  силы  подкрепления  Мариона,
местные  бандиты.  Не   те   ребята,   с   которыми   хочется   играть   в
казаки-разбойники туманной ночью в дельте реки.
   В одно краткое, безумное мгновение Джо осознал весь идиотизм того,  что
творится сейчас в темноте. Пока он отчаянно пытается выйти из Игры - ставя
на карту не только свою жизнь, но и жизнь  своей  женщины  и  нерожденного
ребенка, - в то же время, кажется, каждая собака  в  окрестности  хочет  в
Игру _войти_. Мир кишит профессиональными убийцами.
   А  в  мире,  заполненном  убийцами,  можно  действовать  только   одним
способом.
   - _Только не говори мне_.
   Голос Мэйзи донесся до Джо сзади через всю церковь, и от  его  звука  у
Джо выпрямилась спина. Он резко повернулся и увидел первое микроскопически
тонкое щупальце зеленого света, пробившееся сквозь витраж. Оно выходило из
облупившейся картины с гордым изображением Христа в окружении апостолов  и
вылетало из руки Спасителя как пламенный меч Гедеона, обрекающий все, чего
коснется, на возвышение - или разрушение.
   - У нас еще гости, - произнес Джо.
   - Что?
   - Похоже, этот приятель Эндрюса притащил сюда весь свой детский сад.
   - Господи, Джоуи, мы же будем...
   - Ложись!
   Джо прыгнул на нее, толкая на пол, навис над ней, стараясь  держать  ее
так, чтобы она не двигалась. Еще один зеленый луч пробился сквозь  витраж,
вылетев из свитка Святого Петра и пройдя в шести дюймах от их  голов.  Еще
один вылетел из подола одежды волхва, другой из его нимба, третий из  ног,
четвертый  из  груди.  Вскоре  паутина  лучей  была  повсюду,  перекрестив
церковь, как смертельная колыбель для кошки, и Джо  одной  рукой  прижимал
Мэйзи к полу, другой отводил назад затвор автоматического пистолета.
   - Просто делай, как я, лапонька, - сказал ей Джо, Давая  своему  страху
навести его на цель, гальванизировать его.
   Вдруг воздух наполнился шумом машины, скрипом ее шин по гравию.
   Это, кажется, застало нападающих врасплох, и события сразу  ускорились,
зеленые щупальца света резко метнулись  к  переднему  порталу,  сходясь  в
фокус, как в лазерном шоу, дробовики заклацали со всех сторон - с  севера,
с юга, затворы загоняли патроны в зарядные камеры - _сник-сник-сник-сник!_
- и язык Джо пересох, стал как наждачная бумага, и  с  шумом  распахнулись
двери машины, а потом раздался голос из мегафона:
   - ЭЙ ТАМ, В ЦЕРКВИ!
   Джо внезапно схватил Мэйзи за лямки рюкзака и выдернул ее из укрытия.
   У них был единственный шанс.
   - Хорошо! ХОРОШО!
   Джо заорал на пределе  собственных  легких,  волоча  Мэйзи  к  высокому
алтарю, где ступени вели к основанию осыпавшегося фронтона - его обгорелые
бревна поднимались почти на пять  футов  в  воздух,  туда,  где  несчетные
легионы молящихся принимали причастие,  крещение,  отпевание,  теперь  Джо
собирался осквернить его самым  ужасным  способом.  И  одна  только  мысль
бурлила на бегу в его горячечном разуме: "Прости, прости, прости".
   - Джоуи, что ты делаешь?
   - Ложись!
   Джо схватил одну из веревок, обмотанных изоляционной лентой.
   - Черт возьми, что ты делаешь?
   - Идем!
   Джо летел к алтарю, таща за собой Мэйзи, наводя  пистолет  на  разбитый
витраж, где фараон погибал в Красном море, и он выстрелил в поблескивающее
стекло - один, два, три выстрела - "Прости меня, Господи,  прости,  прости
меня!", - и взорвались окна поперечного нефа, расцветая осколками во тьму,
и звук  этот  был  неимоверный,  буря  диссонантных  колоколов  и  адского
пламени, и Джо повернулся к другой стене и выпалил  оставшиеся  патроны  -
четыре, пять, шесть, семь - и все в треснутые окна.
   - Давайте, парни! Покажите, что у вас есть!
   Вызов Джо первобытным воем перекрыл грохот стекла и металла.
   Стрельба началась немедленно.
   Первые пули прилетели от  спецназа,  влетая  в  лучах  небесного  огня,
яростным  барабаном  заколотив  по  противоположной  стене  в  метеоритных
кратерах и фонтанах разбитого стекла и штукатурки, и другая сторона тут же
откликнулась - шайка социопатов из темноты, - возвращая огонь  вдоль  всей
линии окон; фонтаны дроби вырывали  куски  камня  и  известки,  растворяли
жалюзи окон, и шум стоял, как в центре урагана.
   Церковь наполнилась вспышками звезд и жужжанием смертоносных искр.
   Джо и Мэйзи добрались до алтаря в последнее мгновение, когда  пули  уже
били, как  шутихи,  по  исповедальням,  раскрывая  старые  кладбища  газов
гниения и забытых грехов, и первым знаком грядущего  Армагеддона  был  жар
пламени на шее  Джо  и  внезапная  вонь  горящей  резины  и  инфразвуковое
"вууууууумп!", когда они нырнули за облупившийся портал.
   Джо дернул веревку, и установленный им антиминс упал на них сверху.
   Одновременно со взрывом.





   Какой-то краткий, безумный миг в мире  не  было  ничего,  кроме  света,
бьющего в лицо Тома Эндрюса. Церковь  взорвалась  с  яркостью  метеоритной
вспышки, звук был такой, будто ночь  развалилась  пополам.  Ударная  волна
тараном бросила "блейзер" вперед, и причесанная голова адвоката  ударилась
о подголовник.
   И все стало в огне.
   Эндрюс боролся с ремнем безопасности, ловя ртом воздух, тряс оглушенной
головой, глядя, как изливается из церкви ад. Пламя красным зверем взлетало
из сердца церкви, потрясая хвостом из окон, деря  когтями  тьму,  поднимая
голову сквозь сорванный купол, рыча в небо, пожирая воздух. И  Том  Эндрюс
ничего не мог, только сидеть, парализованный оцепенением, прикрывая  рукой
лицо от жара. Воздух  вонял  сгоревшим  предохранителем,  и  от  шума  уши
лопались.
   Что случилось? Что  произошло,  во  имя  Господа?  Слаггер  заминировал
церковь? Это казалось едва ли  вероятным.  Как  он  мог  это  сделать  так
быстро? Эндрюс повернул голову и посмотрел  в  пассажирское  окно.  Марион
лежал на земле в нескольких футах от машины, оторопело мигая, пистолет его
валялся в траве. Кажется, он растянул лодыжку, и  лицо  его  было  покрыто
темным слоем то ли пыли, то ли сажи.
   Марион сел, на лице его играло пламя горящей  церкви.  Пожар  грохотал,
как товарный поезд.
   - Какого хрена тут творится?
   - Марион?
   Эндрюс попытался двинуться, но  ремень  безопасности  зацепился  вокруг
пояса.
   Из  леса  по  обеим  сторонам  горящей  церкви   доносились   звуки   -
беспомощные, нечленораздельные крики, адский вой. Кто-то из спецназовцев -
тех, что не исчезли в вихре взрыва, - горели, отчаянно пытаясь  уползти  в
темную прохладу леса и сбить пламя. Они  были  похожи  на  привидения,  их
горбатые тела светились в тени и тепловых лучах. Почти все ребята  Мариона
погибли, хотя пара человек визжала в траве под разрушенной колокольней.  В
церковной стене еще чудом держались зазубренные цветные стекла витражей, и
мигающий свет бушующего  внутри  пламени  озарял  сцену  бойни  нереальным
розовым светом.
   - Ну и сукин же сын! - произнес Марион, глядя на огненный мальстрем.
   - Что там стряслось?
   Эндрюс дергал ремень, который врезался ему в мочевой пузырь.  Пряжка  в
его дрожащих руках была горяча, как раскаленное тавро.
   - Если этот паразит еще жив, он сейчас будет мертв! -  рявкнул  Марион,
вставая на ноги.
   Лицо его дернулось-гримасой,  когда  он  встал  на  растянутую  ногу  и
нагнулся подобрать "магнум". Проверив, что  револьвер  заряжен,  он  взвел
курок и проглотил скопившуюся во рту кровь.
   - Сейчас он у меня сдохнет!
   - Погоди, Марион! Постой! - Эндрюс вцепился в застежку пояса. - Давай я
кого-нибудь позову.
   - Оставайся здесь,  -  сказал  Марион  и  захромал  к  главному  входу,
который, кажется, только один и не был охвачен пламенем. Остальное  здание
уже корчилось в огне. Зверь жрал. Языки  пламени  лизали  заросшие  плющом
порталы, пожирая перемычки  и  растрескавшиеся  скульптуры,  спирали  дыма
вылетали из разломов стены, как гневные призраки.
   - Марион, подожди! А, черт!
   Эндрюс наконец расстегнул ремень и распахнул дверь.
   И застыл рядом с машиной, скорчившись за дверью  и  глядя,  как  Марион
входит в  ад.  Широкая  фигура  его  исчезала  в  бликах  белого  каления,
револьвер наготове, и  при  виде  этого  зрелища  у  Эндрюса  зашевелились
волосы. Это безумие, мать его так, безумие. Слаггер  наверняка  мертв.  Не
может человек выжить в таком взрыве. Но опять же,  если  Слаггер  сам  это
подстроил, наверное, он предусмотрел и способ выжить.
   Тефлоновый мужик, мать его так.
   Эндрюс начал нервно дрожать, зубы чуть не застучали. Страх был осязаем.
Как кулак, намотавший на себя его кишки. Эндрюс влез обратно  в  машину  и
начал рыться в отделении для перчаток. Там у  него  лежал  "дерринджер"  с
коробкой патронов - для нештатных ситуаций, к которым сегодняшний  случай,
без сомнения, относился. Найдя револьвер, Эндрюс  попытался  его  зарядить
хотя бы парой патронов, но руки у  него  так  дрожали,  что  он  едва  мог
держать оружие. Что-то на периферии сознания  орало  безмолвно:  "Это  все
подстроил Слаггер, ты, кретин. Он знает. Он знает о двойной  игре,  и  вот
почему у тебя в шине оказался гвоздь, и вот почему ты уже покойник".
   Из церкви загремели выстрелы, несколько подряд, почти сливаясь.
   Эндрюс выронил "дерринджер":
   - Твою мать, мать-мать-мать...
   Сердце бешено колотилось, руки покрылись гусиной кожей, он схватился за
кейс с картами и раскрыл его. На крышке был смонтирован  сотовый  телефон.
Эндрюс схватил трубку  и  попытался  вспомнить  номер  Центра  специальных
операций Палаты, но мозг вертелся пьяной  каруселью,  заметаемый  страхом,
руки вспотели и так дрожали, что  он  еле  держал  трубку.  Он  готов  был
проклясть день  и  час,  когда  связался  с  этим  подпольным  дерьмом,  с
мокрухой, с убийствами. О Господи, он бы  мог  сейчас  быть  адвокатом  по
производственным травмам и зарабатывать куда больше, сидеть с  краю,  пока
шестерки возятся в дерьме. Но нет,  ему  надо  было  быть  важной  шишкой,
рисковать собственной  задницей  ради  этой  гадской  романтики  "плаща  и
кинжала". Наконец он смог набрать номер - и попал в магазин "Кентуккийские
жареные цыплята" в Батон-Руже.
   - ТВОЮ МАТЬ!
   В открытую дверь вдвинулся какой-то предмет  и  коснулся  шеи  адвоката
ниже левого уха.
   Эндрюс уронил телефон, инстинктивно подняв руки.
   - Не убивайте меня ради Бога!
   Эти слова вырвались помимо его воли.
   Твердый конец ствола упирался ему в шею,  вжатый  в  нежную  плоть  над
яремной веной, и за шумом огня Эндрюс слышал яростное  дыхание,  и  ощущал
кого-то  за  своей  спиной,  кого-то  огромного  и  гневного,  готового  к
убийству.
   - Посмотри на меня, - прозвучал голос.
   Адвокат повиновался.
   Слаггер был покрыт сажей, лицо как у загримированного под негра актера,
глаза как два дымящихся ненавистью угля глядели внутрь  машины.  Он  мелко
дрожал от ярости, направив на адвоката пистолет. Одежда его пропиталась то
ли кровью, то ли потом, то ли сажей, то ли всем вместе.
   - Слушай внимательно, адвокат, - сказал Джо, и голос его  был  напряжен
от боли как струна. - Я тебе хочу что-то сказать.
   - Я весь внимание, Слаггер.
   - Единственная женщина, которую я в жизни любил, лежит мертвая  в  этой
церкви.
   - Слаггер, послушай...
   - Ты знаешь, из-за чего?
   Эндрюс проглотил полный рот страха, и он  был  горше  миндаля.  Адвокат
закрыл глаза. Слезы покатились по щекам, когда  пистолет  надавил  на  шею
сильнее.
   - Слаггер, прошу тебя...
   - Я задал тебе вопрос.
   - Нет.
   - Что "нет"?
   Адвокат заплакал, и  это  не  был  тихий,  подавленный  плач.  Это  был
надрывный, слюнявый вопль. Плечи затряслись, губы  скривились,  и  адвокат
зарыдал как младенец.
   - Нет, я не знаю, из-за чего единственная женщина,  которую  ты  любил,
лежит мертвая в этой церкви.
   Джо кивнул:
   - Это из-за тебя, адвокат.
   У главного входа в церковь что-то треснуло, и Эндрюс мгновенно повернул
голову на звук.
   - СМОТРИ НА МЕНЯ! ВНИМАТЕЛЬНО! - заревел Джо,  и  глаза  его  полыхнули
огнем и серой.
   Глаза Эндрюса метнулись обратно к Джо. Слезы ручьем  струились  по  его
щекам, капая на дорогой пиджак от Ральфа Лорена.
   - Прости меня, Слаггер. Я здесь ни при чем, поверь мне, ты  должен  мне
поверить, Слаггер, прости меня.
   - Слушай внимательно, - ровным голосом сказал Джо.
   Эндрюс стал слушать внимательно.
   - Я скажу это только один раз, - сообщил ему Джо. -  Ты  отнял  у  меня
единственную...
   Снова что-то треснуло перед церковью, и на этот раз и Эндрюс, и Слаггер
повернулись в ту сторону.
   Как хлопок сверхзвукового самолета, грянул выстрел.
   Эндрюс услышал треск ветрового стекла, внезапный свист  и  резкий  ожог
щеки струей  осколков.  Слаггера  отбросило  в  сторону  так  резко,  что,
казалось, вырвало из собственной кожи, и Эндрюсу в лицо брызнула влага,  и
он вдруг понял, что произошло.
   - О Господи!
   Эндрюс сам не услышал собственных слов.
   Слаггер свалился на землю рядом с машиной,  струйка  крови  с  его  рук
измазала край сиденья. Входное отверстие в его голове имело форму  звезды,
размытой кровью и лимфой, и под его головой разливалась  лужа  на  гравии.
Эндрюс попытался проглотить слюну -  и  не  смог.  Он  дрожал  неудержимой
дрожью, руки его плясали в воздухе. Оглянувшись  через  плечо,  он  увидел
быкоподобный силуэт на фоне горящей факелом церкви.
   Освещенный огнем Марион стоял из последних сил, оцепенев от боли.  Судя
по ранам на груди, ему досталось три пули. Может быть, еще и четвертая - в
лоб; трудно было сказать точно, так много крови впиталось  в  его  волосы,
залило лицо и расплескалось по  рубашке.  Ему  стоило  неимоверных  усилий
просто держать револьвер в руке, и когда стало ясно, что Слаггера он убил,
жизнь вышла из него, как из спущенного шарика.
   Огромный Марион свалился на доски портика, как поваленная сосна.
   В страшной тишине салона машины Эндрюс не мог прекратить дрожь.  Где-то
вдалеке орали жители  города,  слышен  был  лязг  машин  местной  пожарной
команды, спешившей к церкви. Почти все спецназовцы и люди  Мариона  -  те,
кто не погиб при взрыве, - либо звали на  помощь,  либо  ползли  навстречу
какому-то дальнему резерву, и Том Эндрюс остался один  в  лучистом  сиянии
церкви. Он перевел дыхание и оглянулся на Слаггера. Пляшущий свет играл на
перемазанном кровью лице трупа, и Том  Эндрюс  невольно  вспомнил  моменты
сладкой горести: последняя игра Лу Герига, уходящий с плачем Пит Роуз.
   _Конец эпохи_.
   Оставалось сделать только одну вещь.
   Эндрюс остановил дрожь в руках на ту  минуту,  которой  хватило,  чтобы
отыскать  в  отделении  для  перчаток  "Поляроид-600"  за  инструкцией   в
виниловой обложке  и  регистрационными  бумагами.  Он  вытащил  аппарат  и
проверил, что кассеты в нем есть. Потом вылез из машины и  наклонился  над
неподвижным телом Слаггера, тщательно стараясь не  влезть  в  липкую  лужу
крови. Трудно было держать аппарат неподвижно  -  дрожь  никак  не  хотела
стихать, тело конвульсивно вздрагивало, пальцы тряслись. Церковь за спиной
рушилась, треск и жар заставляли нервничать  неимоверно.  Эндрюс  задержал
дыхание на вдохе и постарался, как мог, взять тело в кадр.
   И сделал пару снимков.
   Закончив, он сунул фотографии в нагрудный карман и швырнул камеру через
окно на пассажирское сиденье. Потом влез в машину сам, завел ее  и  быстро
задним ходом отъехал от ожившего ада.  Свет  был  повсюду,  в  ушах  стоял
грохот товарного поезда, и Эндрюс, не теряя ни секунды, врубил передачу  и
погнал, ПОГНАЛ к чертовой матери отсюда.
   Узкая дорога вилась между кипарисами. Эндрюс первый крутой поворот взял
на скорости тридцать миль в час, чуть не потеряв управление и не влетев  в
болото.  Он  завертел  рулем,  возвращая  колеса  на  асфальт,  и  взревел
двигателем вдоль окраины города, в черноту. Но, когда церковь уже скрылась
позади, он не смог удержаться, чтобы не  кинуть  в  зеркало  заднего  вида
последний взгляд на пульсирующий свет. Огонь бушевал свирепо, широко, и не
было сомнений, что он поглотит все  в  радиусе  ста  футов,  в  том  числе
погибших спецназовцев, солдат Мариона и даже Слаггера.
   Эндрюс  будет  последним,  кто  видел  Слаггера  живым,   и   к   такой
ответственности он собирался отнестись серьезно. Он  станет  неофициальным
биографом Слаггера, да, именно  так.  Эндрюс  будет  архивистом  подполья,
хранителем традиции. Адвокат улыбнулся при этой последней мысли,  несмотря
на дрожь, на колотящееся в груди сердце, на пересохшую глотку.  И,  сделав
последний крутой поворот в тень  болотистой  равнины,  Эндрюс  кивнул  сам
себе.
   Может быть, он напишет книгу.





   Зверь встал на дыбы и  ударил  в  небо,  рыча,  выплевывая  яркие,  как
магний, языки пламени, и даже совсем далеко, в  Джелибеле  и  Порт-Херроде
был виден этот свет. Как будто теперь церковь  горела  на  чистой  памяти,
памяти о крови и  плоти  и  свечном  воске,  вырвавшейся  из-под  контроля
памяти, и горе с любовью смешались в адском спектакле, и вскоре  фундамент
стал проседать, и грохот  падающих  бревен  был  как  симфония  орущих  на
пределе сил голосов, возвещающих Апокалипсис.
   У подножия этого ада,  возле  двери,  возникла,  как  феникс,  одинокая
фигура.
   Она  стояла  на  дрожащих  ногах,  и  единственный  образ  заполнял  ее
горячечный  мозг:  любимый  день-рожденный  подарок  давних  лет  -  набор
матрешек.  Они  лежали  в  красивой  коробке  зеленовато-голубого   шелка,
обвязанной лентой из розовых сердечек, и сами матрешки были  раскрашенными
вручную фарфоровыми фигурками - младенцами в шелковых пеленках и с  шапкой
длинных блондинистых волос. Всего их  было  шесть,  и  каждая  разнималась
посередине,  и  фигурка  поменьше  плотно  входила  внутрь.  Эти  матрешки
касались чего-то тайного, скрытого в сердце феникса. Желания  быть  частью
целого, быть защищенной.
   Покрытая потом и копотью, судорожно дрожа у  колонны,  ощущая  на  лице
дыхание печи, Мэйзи не могла выбросить  из  головы  воспоминания  об  этих
куклах. Только секунду назад она вложила _сама себя_ в тело мертвеца.  Она
привязала собственные  пальцы  к  его  мертвым  фалангам,  как  к  болвану
чревовещателя, и держала его вертикально  столько,  чтобы  успеть  навести
мушку  на  ветровое  стекло  адвоката  и  выстрелить.   Она   сама   стала
вкладывающейся куклой, и одновременно кукольником, и когда она дала упасть
огромному телу, иллюзия сработала как гипноз. Звук упавшего на пол портала
тела Мариона был похож на стук упавшей бычьей туши о цемент.
   Треск падающих бревен внутри церкви выдернул Мэйзи из транса.
   Закрыв лицо руками от искр, она сделала глубокий вдох.  Жар  был  почти
невыносим, легкие вскипали от раскаленного воздуха, и  Мэйзи  решила,  что
пора убираться к чертовой матери. Она повернулась, перепрыгнула через тело
- искры впились в каблуки - и побежала вниз через ступеньку.
   Стоянка перед церковью была пуста, но  вдали,  среди  деревьев,  мигали
огни пожарных машин, со всех сторон выли сирены патрульных, и скоро  здесь
будут кишмя кишеть полицейские. Мэйзи бросилась через стоянку,  легкие  ее
горели, ноги окаменели и ныли после напряжения в церкви,  ныли  синяки  на
спине там, где упала закрывшая их доска. Рюкзак хлопал по спине, но это ее
больше  не  волновало.  Она  была  профессионалом,  и  она  знала,   какие
инструменты и материалы нужны для подобной работы.
   Она подбежала к Джо как раз, когда он садился, стараясь стереть с  лица
грим и ворча:
   - Эта чертова штука хуже липкой бумаги для мух.
   - Я тебе говорила, что она быстро высыхает, - сказала Мэйзи,  опускаясь
на  колени  рядом  с  ним  и  осматривая  его  лицо  в  поисках  настоящих
повреждений. С юга приближался вой сирен, ревели двигатели.
   - Я малость боялся, что эта штука засохнет у меня на ладони раньше, чем
я налеплю ее на лицо.
   - Ты отлично сработал, Джо, - сказала она, проводя рукой по ключицам  в
поисках осколков стекла или реальных ран. Нашла только  следы  сажи  -  и,
разумеется, пятна крови Мариона. Слава Богу,  Мэйзи  училась  сценическому
гриму в те времена, когда  была  слишком  бедна,  чтобы  купить  настоящий
товар. И она изучала свое ремесло на самодельных средствах и  так  освоила
химию грима, что могла бы написать учебник.
   Сегодня она сумела сымпровизировать с материалами, кипевшими в  пламени
церкви. За основу она взяла  расплавленный  свечной  воск.  Смешав  его  с
опилками, придала  ему  шероховатый  вид,  какой  следует  иметь  входному
отверстию раны. Сделала из него тонкую нашлепку, привязанную  к  пакету  с
кровью Мариона, который Мэйзи сложила из оторванного  кармана  собственных
джинсов. Весь  фокус  был  -  составить  этот  план  в  последнюю  минуту,
скорчившись в  огненном  туннеле  и  глядя,  как  Джо  перестреливается  с
Марионом. Может быть, ее на эту мысль навело зрелище Мариона,  получившего
последние три пули в грудь и упавшего, как ствол дерева, рухнувшего на пол
в сполохе искр. Скорее же ее вдохновила любовь к Джо, внезапное осознание,
что ему никогда не ускользнуть от собственной жизни, что вечно будет  идти
на него охота. И его собственная смерть - единственный ответ.
   - А знаешь что, дорогой? -  неожиданно  спросила  Мэйзи,  глянув  через
плечо на огонь. Пламя расползалось по земле, занимались валежины и  старые
пни, вспыхивали снопы искр, издали мелькали на деревьях мигалки полиции. -
Надо уносить ноги.
   - Знаю, знаю. Ладно, поехали.
   Джо заставил себя подняться, и внезапная гримаса  свела  его  лицо.  Он
выдохся начисто.
   - Сюда.
   Мэйзи взяла его за руку и повела за собой.
   - А ты ведь чуть не попала, верно?
   Джо выдавил из себя улыбку, несмотря на боль в подкашивающихся ногах.
   - То есть?
   - На волосок промахнулась.
   - Я знала, что делаю.
   - Ты мне череп могла разнести.
   - Но ведь не разнесла.
   - Что ж, твоя правда, - согласился Джо и обнял ее за талию.
   Они молча спустились к болоту.
   Когда наконец темнота поглотила их и завеса кипарисов и подлеска скрыла
хаос у  церкви,  Мэйзи  почувствовала  себя  странно  преображенной.  Они,
разумеется, двигались медленно,  ноги  засасывала  грязь,  раны  тянули  к
земле, но они были свободны, _свободны_,  пара  идущих  мертвецов,  и  они
скоро выйдут на хайвей, и как-нибудь выберутся из страны, и  спасутся.  И,
осознав это, Мэйзи снова ощутила то же чувство, странное, парящее чувство,
чувство полета, и она посмотрела  на  Джо  и  увидела  его  глаза,  огонек
узнавания в них, и знала, что он  чувствует  то  же  самое.  Они  достигли
невозможного.
   Сквозь тени, сквозь непроницаемую черную ночь.
   Они смогли наконец исчезнуть.





                                            Бог немыслим, если мы невинны.
                                                          Арчибальд Маклиш

   Джо очнулся от кошмара на закате, резко стукнувшись затылком  о  стену,
зад его занемел на каменной скамье. Дневной жар еще  висел  в  воздухе,  и
запах эвкалиптов был густ, как москитная сетка. Джо был покрыт  испариной,
от которой полотняные брюки прилипли к коже.
   Чертово мексиканское лето.
   Он сидел во дворе больницы, задремывая  и  просыпаясь,  уже  почти  три
часа, ожидая рождения ребенка. Сперва сестра ему  сказала,  что  он  может
остаться с Мэйзи в родильном зале, но потом  начались  осложнения.  То  ли
ребенок слишком маленький, то ли запутался в пуповине  или  что-то  вроде.
Джо до сих пор по-испански понимал только отдельные слова, а Мэйзи была не
в том виде, чтобы переводить. Она была распростерта на койке,  и  руки  ее
привязаны, чтобы она ими не дергала. Ей явно было очень трудно, и Джо  это
убивало.
   В конце концов доктор  попросил  Джо  подождать  снаружи.  Сначала  Джо
заспорил, но вскоре понял, что толку не будет. Он мало  что  мог  сказать,
кроме "Нет, спасибо" или "Где  ванная  комната?".  А  к  тому  же  ему  не
хотелось привлекать внимание к себе или к тому  факту,  что  этого  нового
гринго, называющего себя  Джон  Варгас,  разыскивают  полдюжины  секретных
служб  северного  соседа.  И  тот  факт,  что  они  с  Мэйзи  выбрали  для
исчезновения такую отдаленную деревушку на западе Сьерра-Мадрес, нисколько
не облегчал положения.
   Джо услышал звук раздающихся во дворе шагов и поднял голову.
   Здание  больницы  представляло  собой  подкову  ноздреватого  камня   и
выщербленной выгоревшей на солнце известки в обрамлении разросшейся  юкки,
травяных  лужаек  и   веретенообразных   мескитовых   деревьев.   Больница
Санта-Розалия на краю горной деревушки, известной под названием  Вилла  де
лос  Муэртос  [Деревня  Умерших  (исп.)],  была  единственным  медицинским
учреждением на сотню  миль  вокруг.  Мэйзи  было  спокойнее  здесь,  среди
горцев, чем внизу, в более современных и более коррумпированных  городских
больницах. Когда у нее начались  схватки,  она  настояла,  чтобы  ехать  в
Санта-Розалию. Но Джо с самого момента прибытия нервничал,  как  трехногий
кот. Слишком много администраторов вокруг. Слишком много бумаг  заполнять.
Вот и сейчас к  нему  по  садовой  аллее  идет  администратор  с  чугунной
физиономией, и, судя по выражению лица старого падре,  он  вряд  ли  несет
хорошие вести.
   Джо сглотнул слюну пересохшим ртом и смотрел, как неумолимо надвигается
исполненный собственной важности священник. Высокий, сдержанный, жилистый,
с двумя клочками седых волос на голове, священник выглядел за семьдесят  и
был одет в длинную черную vestido  [здесь  -  сутана  (исп.)]  с  веревкой
вокруг пояса, концы которой болтались как маятник на каждом шагу.  Он  был
всего в пятидесяти ярдах от Джо, и его унылые серые глаза, глядящие  прямо
на Джо, были полны неизбывным горем.
   Вставая и вытирая  пот  со  лба  тыльной  стороной  руки,  Джо  пытался
представить себе все, что могло случиться. Может быть, это  ошибка.  Может
быть, священник просто хочет сообщить ему, как идет дело. Вполне возможно,
но горячечный ум лихорадочно прокручивал самое худшее. Что погиб  ребенок.
Или хуже того: Мэйзи умерла родами. И  эта  мысль  была  так  ужасна,  так
невыносима, что Джо подумал, будто сейчас упадет в обморок.
   Священник подходил все ближе.
   Джо видел, как старик перешел через грязь всего в ста футах, переступил
через куст агавы. Он прихрамывал, явно щадя левую ногу. Джо стиснул  руки,
глядя, ожидая, и вдруг, сразу,  ему  стукнула  в  голову  страшная  мысль.
Походка священника, его непроницаемое спокойствие,  неподвижное  выражение
морщинистого лица. Что, если этот старый хрыч - стрелок?  Если  идет,  как
ангел смерти, чтобы забрать Джо? Странным образом Джо надеялся, что именно
этот сценарий верен. Все что угодно, только не потерять Мэйзи.
   Священник подошел.
   Джо  овладел  собой,  расправил  плечи  и  сделал  самое  непроницаемое
выражение лица, на какое был способен. Этот старый хрыч его  не  запугает.
Сам  не  заметив,  Джо  даже  приподнял  подбородок  на  несколько  гордых
градусов. Если после всего, что  было,  судьба  настигла  его,  -  что  ж,
значит, он проклят. Сжав кулаки, он вежливо кивнул  подошедшему  к  скамье
священнику. Джо был готов увидеть, как отлетит пола рясы старика, открывая
двенадцатикалиберный обрез с взлетающим вверх в повороте стволом.
   - Сеньор?
   Джо кивнул:
   - Да, святой отец? Что там с ребенком? Что с Маргарет?
   Священник на секунду вскинул голову, сдвинув брови. В  волшебном  свете
сумерек его кожа выглядела, как сырое тесто. И от него  шел  запах  старых
книг.
   - Сеньор Кастилла? - спросил он с очень смущенным видом.
   - Простите?
   - Вы сеньор Кастилла?
   Джо почувствовал, что его нервы разлезаются, как развязанный узел.
   - Вообще-то моя фамилия Варгас, а моя жена - Маргарет Варгас.
   Священник минуту смотрел на него, потом улыбнулся.  По  зубам  его  шла
черная полоска.
   - Извините мою ошибку, сеньор. Я думал, что вы сеньор Кастилла.
   - Ничего страшного, - сказал Джо.
   - Я знаю о вашей жене, - произнес священник. -  Замечательная  девушка,
очень милая.
   Джо поблагодарил.
   - Она еще не родила, - сообщил священник, поклонился и пошел прочь.
   Джо смотрел, как падре идет обратно к дому и  исчезает  в  тени  аллеи.
Тишина снова легла на двор больницы, как занавес,  и  вскоре  были  только
сверчки, и далекий шепот вод залива, и парящие чайки, и жара,  от  которой
одежда Джо весила, казалось, сотню фунтов. Джо прошел  к  восточному  краю
двора, откуда открывался вид на Вилла де лос Муэртос,  остановился,  держа
руки в карманах, задумался. Ночь накатывалась на долину, как одеяло, и уже
чувствовался на коже бриз, холодящий вспотевшие брови.
   Один в тишине, среди угасающего света, Джо заметил, что думает о Боге и
о планах,  которые  мог  заготовить  он  для  Джо,  для  Мэйзи  и  для  их
новорожденного. Решит ли Бог отплатить?  Возьмет  ли  этот  Самый  Главный
Наверху жизнь сына Джо за жизнь тех, кто погиб от его руки? Или  даст  Джо
то единственное, чего он всегда втайне хотел,  но  никогда  не  знал,  как
получить?
   Не услышав другого ответа, кроме крика далеких чаек, Джо  повернулся  и
пошел обратно к больнице.

   * Слаггер - боксер с мощным ударом (амер.)

Last-modified: Sun, 04 Aug 2002 13:00:58 GMT

Оцените этот текст: