ский островок со всеми обязательными атрибутами: остроконечной горой, густо-зелеными джунглями, широкими песчаными пляжами и бордюром снежно-белого вечного прибоя. Когда-то, еще в пятидесятые годы, когда ртуть холодной войны упала до весьма опасных пределов, одна из великих держав начала здесь строить секретный аэродром, но потом вдруг ртуть подскочила, и стройка остановилась. В конгрессах стучали кулаками на генералов, а тропическая растительность пробивалась сквозь бетон законсервированных взлетно-посадочных полос. На такую полосу и нацеливался сейчас захваченный самолет, вернее, на нее нацеливались в первую очередь "хай-джекеры", но так как их оружие было нацелено в затылки пилотов, то они выполняли приказание и нацеливались на полоску бетона, пробитого во многих местах мощной тропической растительностью. Следует отдать должное качеству самолета "ЯК-40" и мастерству пилотов компании "Грин". Маленький реактивный лайнер погасил скорость и остановился целый и невредимый в нескольких метрах от пучка мощных кокосовых пальм, столкновение с которыми грозило несомненной гибелью. Преотвратительнейший толстяк в расписных гавайских плавках, сидящий в шезлонге под одной из этих пальм, посмотрел на часы "Роллекс" (благородное швейцарское изделие охватывало волосатое бандитское запястье), глотнул из горлышка черной окинавской водки и промычал удовлетворенно: - Чистая работа. Минута в минуту. Те из читателей, кто предварительно прочел книгу "'Мой дедушка - памятник", без труда узнали бы в отталкивающем толстяке подонка Латтифудо. Каким образом мерзавцу удалось избежать справедливого народного гнева? На такие вопросы субъекты вроде Латтифудо отвечают только скверной улыбкой. Вместе с Латтифудо под сенью пальм в шезлонгах сидело еще несколько "джентльменов", и, кроме плавок, на этих джентльменах тоже ничего не было. Вообще все это общество напоминало невинную пляжную компанию карточных шулеров, о чем говорили и колоды карт, разбросанные на бетоне, и разнородные бутылки, опорожненные полностью и частично; но лежащий рядом с каждым шезлонгом автоматик "стенли" наводил и на другие печальные размышления. Между тем самолет заглушил двигатели, открылся люк, и оттуда прямо на бетон, словно неодушевленный предмет, был выброшен мультимиллионер Сиракузерс. Он шмякнулся, распростерся и так и остался лежать на раскаленном бетоне, кряхтя, стеная и бормоча себе под нос: - Больше никогда, никогда, никогда не буду заказывать себе финскую баню!.. Вслед за этим из самолета вытолкнули членов экипажа, включая двух стюардесс, при виде которых компания под пальмами бурно захохотала. - Наконец-то заживем, как люди! Затем открылся люк багажного отделения и из самолета было выгружено барахлишко Сиракузерса - семь огромных кофров из крокодильей кожи с углами и застежками из цветных металлов. Вслед за этим на бетон выпрыгнули "хай-джекеры", все четверо, включая старушку в шляпе с розовыми цветочками. Последняя сразу сбросила свою старушечью шляпу и рассыпала по плечам рыжую густую гриву. Затем она очень ловко выскочила из старушечьего костюма и оказалась в пляжном костюме "бикини", который не только не скрывал, но лишь подчеркивал ее выдающиеся формы. И, наконец, бывшая старушка одним движением сорвала с лица морщинистый грим и полностью превратилась в эстрадную "диву" с огромным красным ртом и огромными, как бы стеклянными, кукольными глазами. - Ура! Ура нашей Бубе! Буба Флауэр - принцесса авантюристов! - зааплодировала компания под пальмами. Они называли себя авантюристами, эти грязные шакалы, забывая о том, что с авантюристами прошлого их роднит только умение владеть оружием. Конечно, скажет вдумчивый читатель, среди авантюристов прошлого тоже были разные люди, в том числе и грязные шакалы, но все-таки образ авантюриста прошлого связан для нас с мечтой о чем-то неизведанном, с порывом в какой-то простор и даже с некоторым благородством манер и поступков. У этих же грязных шакалов была одна лишь мечта и один лишь порыв - к деньгам, и для них, конечно, вульгарная Буба Флауэр была идеалом и принцессой. "Принцесса" приблизилась к распростертому Сиракузерсу, взяла его за шиворот и легко потащила по бетону к пальмам. - Привет, мальчики! - сказала она. - Меняю мультимиллионера на стакан неразбавленного виски. - Нехорошо, Бубочка, - пожурил ее Латтифудо, - так тащить уважаемого человека, кумира слаборазвитых стран. Кресло сеньору Сиракузерсу! Виски нашей принцессе! - Он положил руку на колено Сиракузерсу, отчего колено задрожало. - Милый Адольфус Селестина, ты не пленник, ты наш гость дорогой. Чего хочешь? - Хочу таблетку "ксеркс" от дрожания, - промычал Сиракузерс. - Дай ему таблетку, Эль-Гриди! - попросил Латтифудо через плечо, и один из его подручных ребром ладони огрел Сиракузерса по загривку. - Массаж никто не заказывал! - рявкнул Сиракузерс, да так грозно, что все мерзавцы без исключения вздрогнули. Шакалы эти очень боялись миллионеров, даже пленных. Грабили, но боялись. Терзали, но любили. Сами хотели стать денежными мешками. - Мистер Сиракузерс, вы уж не обижайтесь, - почти унижаясь, сказал Латтифудо, - мы тут малость одичали в джунглях, вас дожидаясь. Вот и Эль-Гриди, добрейший ведь малый, но малость одичал. Говоришь ему: дай таблетку, а он сразу по шее! Сами посудите, откуда у нас здесь таблетки "ксеркс", откуда манеры? Милейший Адольфини, ведь нам от вас очень мало надо. Вы нам только скажите, дружище, в каком из номеров вашего багажа лежит сундучок, и все ваши остальные вещицы будут в сохранности. Ну-с, Селестиночка, в каком? - В третьем, - ответил Сиракузерс, совершенно не понимая, чего от него хотят на пляже Копакабана. Честно говоря, он уже забыл, что он в руках "ганга", и полагал себя в Рио-де-Жанейро. - Браво! - воскликнули бандиты. - Вот это парень! Ай да Сиракузерс! Понимает, что игра проиграна, и не темнит! Двое бандитов не выдержали, подбежали к третьему кофру и приложили к его крокодильему боку свои мозолистые уши. - Стучит! Ей-ей, стучит! - возбужденно завизжали они. - Ребята, там что-то стучит! Ура! Виктория! Победа! Эй, Фуллос, тащи отмычку! - На место! - рявкнул Латтифудо и строго повернулся к Бубе. - А где же Лестер Тиу-Чан? Остался в самолете? - Лестер Тиу-Чан не прилетел из Парижа, - ответила авантюристка. - Подозреваю, что струсил. - У нас руки длинные, - зловеще сказал Латтифудо. - Кто в самолете? - Обычная публика, кроме... одной деле... - начала было Буба, но вдруг все на острове услышали низкий свистящий звук. Сомнений не было: так свистят при запуске реактивные двигатели. Бандиты вскочили, расхватали оружие и бросились к самолету. Поздно! Люки "ЯКа" были задраены. Самолет медленно разворачивался среди пальм и кустов, которыми поросла бетонная полоса за годы консервации. Автоматные очереди уже не могли ему помешать. Он выбрал удобное место, прицелился, стартовал и буквально через три минуты растаял в густой океанской синеве. - Ослы! - завизжал Латтифудо. - Вы оставили там кого-то из экипажа?! - Все они здесь, - прорычала сквозь зубы Буба Флауэр. - Наверное, среди пассажиров был летчик. Там был один, он спал, закрывшись газетой, наверное, летчик. Мне все время хотелось в него выстрелить, но вот не выстрелила, дура. Ничего, далеко не улетят. У них пустые баки. - На сколько там осталось горючего? - рявкнул Латтифудо и ткнул пистолетом в грудь командира экипажа, привязанного к пальме, так же как и остальные летчики и обе стюардессы. - К сожалению, всего на тридцать минут, - проговорил командир и закрыл глаза, не в силах уже смотреть на рожи воздушных пиратов. Он знал, что его прикончат через несколько минут, так зачем же эти несколько минут оскорблять свои глаза зрелищем недостойных людей? Лучше уж вспомнить что-нибудь яркое, прекрасное, а этого яркого, прекрасного было довольно много в жизни летчика-зурбаганца. - А рация? - взвизгнул Латтифудо. - Они сейчас на весь мир раззвонят про наше логово! - Не волнуйся, Латтифудо, - хихикнула Буба Флауэр. - Рацию я того... - Она показала стволом автомата, что она сделала с рацией. Они успокоились и принялись потрошить третий номер из багажа короля мясной индустрии. Там оказались странные вещи: чучело фламинго, макет города Порт-Алегру, три пары протертых от старости боксерских перчаток, картонная коробка с пакетами вермишелевого супа, дурная копия знаменитой на весь мир картины "Над вечным покоем", горностаевая мантия двадцать седьмого по счету герцога Рухтенштейн, чучело опоссума, несколько рулонов пипифакса с видами Юго-Западных Альп, шина грузового автомобиля "даймонд", макет книги с надписью "Любите книгу - источник знаний", полный комплект рыцарских доспехов, три конских хвоста, круглая и закрытая со всех сторон емкость, внутри которой плавали целлулоидный лебедь, три пластмассовые рыбки, цветы и девочка-крошка; были здесь также турецкие туфли, кальян, примус, кремневое ружье, мешочек сухофруктов и макет Останкинской телебашни. Не было здесь только сундучка, в котором что-то стучит. - Это что такое, папаша? - ласково прошептал Эль-Гриди в ухо Сиракузерсу. - Ты над нами подшучивать решил? Учти, на этом острове нет ничего, но на нем есть очень хороший музеи. Музей орудий пытки, папаша! Мультимиллионера вытащили из шезлонга и стали подтягивать и привязывать к пальме. Это ему неожиданно понравилось, он хихикал, смущенно крутил шеей, жмурился от удовольствия. Потом он вдруг увидел разбросанные вокруг вещи из своего третьего номера и разрыдался. - Реликты! - восклицал он сквозь слезы. - Реликты памяти! Память - странная вещь, господа! Например, эта шина для вас ничего не значит, а для меня это целая веха - память о первом представлении оперы "Флория Тоска" в театре маэстро Кальяо, где я сидел в генеральской ложе вместе с Лючией фон Адью, которая тогда являлась... - Где сундучок, в котором что-то стучит? - взревело сразу несколько глоток, и несколько новеньких, похожих на зубоврачебные инструменты, орудий пытки приблизилось к телу мясного короля. - Везде! - восторженно, сквозь слезы вдруг ожившей памяти сказал Сиракузерс. - Везде что-то стучит, господа, везде стучит память, о-о-о, помню, помню... опять Чикаго... Уберите, уберите, господа, щекотка щекотке рознь, есть же пределы! Память, господа... золотые двадцатые годы... старый дружище Аль-Капонэ... дубль-хуч... пуленепробиваемые автомобили... чарльстон... Гангстеры поняли, что от него толку не добьешься, и ринулись на кофры, взялись потрошить их ножами, ножницами, бритвами, когтями, зубами... Все более и более удивительные вещи вываливались на бетон... Между тем из кофра э 7 сквозь замочную скважину за всем происходящим следили два серых внимательных глаза. Что ж, вас, видно, не проведешь, дорогой читатель: вы, наверное, давно уже догадались, что из э 7 за всем происходящим внимательно следил наш главный герой, неустрашимый Гена Стратофонтов. Он давно бы уже предстал перед бандитами, ибо в его голове давно уже созрел блестящий план, но присутствие господина Латтифудо подрезало этот план на корню. А вдруг чудовище разложилось еще не до такой степени, чтобы не вспомнить мальчика, которого в недалеком прошлом на острове Карбункул он приказывал расстрелять? Вдруг он вспомнит? Гена видел, как улетел "ЯК-40", видел он также привязанных к пальмам членов экипажа и понимал, что самолет подняли в воздух два его любимых ветерана авиации - бабушка и Юрий Игнатьевич. Сейчас ему предстояло решение: а) можно незаметно выскользнуть из кофра э 7, спрятаться среди "реликтов памяти", а потом улизнуть в джунгли и оттуда уже предпринять партизанские действия; б) с жутким воем и клекотом выскочить из э 7, схватить автомат, освободить пилотов зурбаганского аэро и атаковать преступников; в) ...(вариант "в" был невозможен в присутствии Латтифудо). Внезапно Гена понял, что объекта столь страстных поисков, то есть сундучка, в котором что-то стучит, вообще нет среди багажа Адольфуса Селестины Сиракузерса. Бандиты выпотрошили уже все кофры, за исключением того, в котором прятался сам Гена. а здесь - мальчик готов был поклясться - ничего не стучало, кроме его собственного сердца. В седьмом кофре буйвола мясной индустрии таились, вероятно, реликты самой глубокой памяти богача, ибо все вокруг было мягкое, трухлявое и не очень приятно пахнущее. Открытие это, надо сказать, обескуражило и Геннадия: ведь именно ради "сундучка", ради этого исторического достояния эмпирейского народа мальчик и затаился в багаже миллионера. Итак, вариант "а" ...Нет, уже поздно - бандиты с ножами, молотками и пилами приближались к последнему кофру. Итак, значит, единственное, что осталось - это вариант "б"... с жутким воем и клекотом... Вдруг из пальмовой рощицы, отделяющей заброшенный аэродром от бухты, раздался низкий звук, похожий на сирену катера береговой охраны. Бандиты встрепенулись, Латтифудо, дико ругаясь, бросился разыскивать свои шорты и рубашку. Он страшно волновался, а верный Эль-Гриди прыскал в его волнующийся рот освежающей жидкостью "Одороно". - Буба, остаешься за главного! - крикнул Латтифудо "принцессе" авантюристов. Он суетливо застегивал пуговицы своего костюма и всякий раз вздрагивал, когда из-за пальмовой рощи доносились новые гудки. - Сюрприз, - бормотал он, - вот так сюрприз, прибыли раньше времени... ой, беда... шкуру снимут... Шкуру сниму! - рявкнул он вдруг на Бубу. - Ищите сундучок! Шкуру снимите с Сиракузерса! Ищите! ' Он вытащил из кустов мопед с маленькими колесами, прыгнул в седло, заработал ногами и замелькал среди пальм с живостью, которой мог бы позавидовать сам Микки Маус. - Вот сволочь, - сказала ему вслед Буба Флауэр и грязно выругалась. - Хочет на нас все переложить. Подхалим, шакал, алкоголик, попадешься мне как-нибудь в руки, вгоню тебя в пот! Гена и опомниться не успел, как разъяренная авантюристка разрядила в кофр э 7 свой автомат! Добрых полсотни пуль прошили кожаный контейнер в двух-трех сантиметрах над головой нашего героя. Мальчик усмехнулся. Вступал в действие вариант "в". Подобно герою классической сказки, Геннадий Стратофонтов поднял головой крышку своего убежища и выпрямился во весь рост. Изумление бандитов было настолько велико, что Гена даже пожалел, что не применил сразу вариант "б": почти все мерзавцы забыли от изумления о своем оружии. Гена же спокойно выпрыгнул из кофра, подошел к Бубе Флауэр, щелкнул каблуками и склонил голову с четкой галантностью примерного колледж-боя: - Добрый вечер, мисс! - Кто вы ? - пробормотала эта супердива в таком смятении, что если бы Гена ответил "я сундучок, в котором что-то стучит", она, наверное, поверила бы - таким загадочным, фантастическим показалось ей появление среди старой рухляди здорового, стройного мальчика с веселыми и спокойными глазами. - Очень красивый костюм, мисс, - сказал мальчик. - Отдаю должное вашему вкусу. Каково самообладание! На безукоризненном английском языке Геннадий Стратофонтов сделал комплимент костюму Бубы Флауэр, а ведь любому нервному человеку этот костюм показался бы почти полным отсутствием костюма. - Вы находите? - кокетливо спросила Буба. Комплимент всегда бодрит женщину. Взбодрилась и авантюристка и, взбодрившись, достала из своего антикостюма маленький пружинный нож, из которого после еле слышного щелчка выскочило узенькое лезвие. После этого она совсем уже взбодрилась. - Кто вы такой, хорошенький мальчик-сундучок? - ласково спросила она. Узенькое жало спринг-найфа описало малую окружность вокруг носа нашего пионера. Бандиты, также взбодрившись, окружили Геннадия. - А вы спросите у сеньора Сиракузерса, - спокойно и весело ответил мальчик. - Эй! - крикнула Буба через плечо. - Эй ты, мешок с паштетом, кто этот чудо-бой? - Ах, вам не понять этого, господа, - всхлипнул погруженный в свои воспоминания Сиракузерс. - Кто из вас помнит удар по бирже крупного рогатого скота в Буффало-спрингс ранней весной тридцать девятого года? Для вас это история, а для меня - запах сирени, легкий ветерок... - Я секретарь-машинистка сеньора Сиракузерса, - сказал Гена. - Он диктует, я пишу. Бандиты захохотали. - Толково! Каков старичок! Секретаря в багаже возит! - Экономия на билетах, - пояснил Гена. Сиракузерс расплакался. - Чем богаче человек, тем жаднее, - сказал с пониманием матерый Эль Гриди. - Ух, подлюга эксплуататор! Буба Флауэр, подскочив, огрела Сиракузерса тяжелой ладонью по левой щеке, да с такой силой, что у миллионера широко открылся правый глаз и посмотрел на все происходящее с неожиданной ясностью. - Этот мальчишка действительно ваш секретарь? - прошипела авантюристка в этот глаз. - Увы, - сказал Сиракузерс. - Вы не ошиблись, баронесса, этот юноша - мой секретарь еще со времен Двенадцатых Олимпийских игр. - Тогда, - Буба Флауэр повернулась к Гене, - господин секретарь, извольте достать из того чемодана, где вы прятались от авиакомпаний, тот предмет, который мы ищем. - А, этот сундучок, в котором что-то стучит? - с деланным равнодушием спросил Геннадий. - Этот, этот! - радостно взревели преступники. - Это тот самый сундучишко, который ваш представитель купил, вернее, украл у какого-то старого чудака в каком-то северном городе, вроде бы в Ленинграде, для моего хозяина и в котором что-то постукивает? - невинно спросил Гена. - Да! Да! - завопили бандиты. Их начала бить сильная нервная дрожь. - Он там, на самом дне, под бельем школьного периода, - небрежно сказал Гена. - Лезьте сами, ребята! Сказав это, он молниеносным приемом самбо швырнул на бетон авантюристку Бубу Флауэр и завладел ее оружием - пружинным ножом. Все было рассчитано точно. Бандиты, охваченные ажиотажем, даже не заметили нападения на свою атаманшу. Они все скопом бросились к э 7 и ринулись внутрь, выбрасывая какие-то истлевшие боа, шляпы, шлепанцы и тому подобное. Геннадий же со спрпнг-найфом бросился в другую сторону. В мгновение ока он перерезал путы и освободил экипаж "ЯК-40" компании "Грин" - трех пилотов и двух стюардесс. - Хватайте оружие, ребята! - крикнул он им. - Без команды не стрелять! Буба Флауэр немедленно подняла руки вверх, как только увидела направленные на нее автоматы, и кокетливо улыбнулась: я, дескать, здесь просто купальщица, просто прелестная незнакомка, обычная звезда экрана, не более того... Из э 7 полетело наконец белье школьного периода и послышался жуткий вой десятка глоток: - Ничего! Там нет ничего! Убьем, гаденыш! Бандиты обернулись, и тут же подняли руки вверх. Экипаж зурбаганского аэро оказался людьми неробкого десятка. Даже хрупкие стюардессы сжимали в своих руках оружие, как настоящие солдаты. Быть может, не все наши уважаемые читатели знают одну непреложную истину: бандиты трусливы. Теперь пусть знают все: бандиты храбры лишь при нападении на безоружных и не ожидающих нападения людей. При малейшем сопротивлении бандиты, всякая там шпана начинают немного трусить, а при сильном сопротивлении бандиты готовы и драпануть. Вот и сейчас еще недавно грозные "хай-джекеры" дрожали от страха, глядя на свои недавние жертвы. Меряя всех своей меркой, они ждали мести. - А ну! - сказал Геннадий на своем безукоризненном английском. - Все полезайте в чемоданы! Бандиты дважды себя упрашивать не заставили и мигом разместились в сиракузерских чемоданах, где поодиночке, а где и по двое. - Давайте быстренько познакомимся, - предложил Гена своим соратникам и, как воспитанный мальчик, в первую очередь поклонился стюардессам. - Меня зовут Гена Стратофонтов. - Ой, неужели это вы?! - вскричали девушки. - Мы вас знаем, мы читали! Мы даже не мечтали познакомиться! Какое счастье! Однако простите! - вскричали они. - Меня зовут Гала! - А меня Акси! Гала и Акси! Очень приятно! - Фил! - представился один пилот. - Зит! - представился второй. - Эсп! - отрекомендовался третий. Быстро познакомившись, эти смелые люди закрыли все кофры Сиракузерса, защелкнули все застежки, затянули все ремни, а кое-где всунули задвижки из пальмовых ветвей. - Браво! - захохотал вдруг все еще не отвязанный Сиракузерс. - Кто это все устроил? Опять "Интернейшнл миллионер сервис"? Молодцы! Все было как в жизни, даже больно. Я был абсолютно убежден, что я в руках "ганга", до этого комического номера с чемоданами. Браво, господа! Финал великолепный! Все счета будут оплачены по предъявлении. Увы, сеньор Сиракузерс, до финала было еще далеко. За пальмовой рощей послышались громкие голоса, резкий смех, шаги большой группы людей. Гена сделал знак своему отряду и побежал к цветущему кустарнику, окаймлявшему летное поле. Фил, Зит, Эсп, Гала и Акси бросились за ним. Не успел маленький отряд укрыться в кустах, как большой отряд вышел из пальмовой рощи на бетон. Теперь наступила очередь Гены открыть рот от изумления. Впереди отряда шла... она... женщина-чудовище мадам Накамура-Бранчковска, которая в конце предыдущей книги рухнула на своем самолете в воды Эмпирейского пролива и лопнула, как один из пузырей земли, о которых писал еще Великий Потрясающий Копьем. ГЛАВА VIII, в которой приносится жертва океанскому богу Де-Винду - Отличная машина! Ах, какая великолепная машина, - приговаривал Юрий Игнатьевич, сидя за рулем "ЯКа-40". Старый авиатор явно наслаждался. Мария Спиридоновна между тем тревожно смотрела на приборы и озирала по-прежнему синий и по-прежнему безжизненный простор. - Юрий Игнатьевич, - проговорила она, - практически можно сказать, что у нас кончилось топливо. Мы летим на нуле. - Да? Жаль? - легкомысленно реагировал на это сообщение Четверкин. Он улыбнулся. - А все-таки, дружище товарищ, я счастлив, что мне довелось сесть за руль реактивного аппарата! - Юрий Игнатьевич, через пять минут мы начнем падать, - сказала бабушка Стратофонтова. - Зачем нам падать? Попробуем планировать. Мне кажется, что я смогу планировать на этой машине. - Юрий Игнатьевич, ведь это вам не "фарман"! Старик вдруг выключил двигатель. Мгновенная тишина. Крик ужаса в салоне. Самолет клюнул носом вниз, левое крыло задралось... И вдруг - как будто лошадь взяли в вожжи - нос приподнялся, крыло выровнялось, самолет плавно заскользил вниз, как лыжник по пологому склону. Мария Спиридоновна посмотрела на пилота. Четверкин сидел, подавшись вперед, руки со вздувшимися жилами крепко держали руль, лицо обострилось, даже морщины как будто сгладились, он даже стариком в этот момент не вы глядел, а был совсем молодым. Вот тут штурман бомбардировочной авиации М. С. Стратофонтова поняла, что пилота такого класса даже она никогда не встречала. Это был даже и не "класс", это было то, что в старину называли "божьей милостью". Четверкин включил двигатели. Они заработали ровно, хотя и питались самыми последними каплями бензина. - Видите? - не без мальчишеского бахвальства спросил авиатор. - Что ж, - сказала бабушка Стратофонтова, - на комплименты нет времени. Старайтесь протянуть подальше. Вам не кажется, что на горизонте что-то темнеет? - Нет, не кажется, - сказал Четверкин. - Увы, не кажется, а у меня зрение стопроцентное, дружище товарищ. - Что же получается? Будем садиться в море? - спросила стоявшая в рубке мама Элла. - Есть другие предложения? - поинтересовался Четверкин. - Других предложений нет, - сказал папа Эдуард. - Здесь, в воздухе, гораздо меньше вариантов, чем в горах. Надо раздать пассажирам спасательные жилеты. - Правильное предложение, - одобрил Помпезов Грант Аветисович. В самолетах, совершающих рейсы над океанами, в программу сервиса обязательно входит спасательный жилет для каждого пассажира. Они хранятся в маленьких контейнерах под креслами. Перед падением в океан всем рекомендуется надеть спасательный жилет оранжевого цвета. Оказавшись в воде, вы дергаете определенный шнурок, и сжатый воздух мгновенно заполняет ваш спасательный жилет и поддерживает вас на поверхности довольно продолжительное время. Это явление избавляет вас от чувства заброшенности, затерянности в необозримых водах океана. Пока жилет действует, вам все еще кажется, что авиакомпания обслуживает и опекает вас. Жилет может даже предоставить вам одноразовое питание в виде питательного тюбика в специальном кармашке. Впрочем, если вы опытный человек, вы растянете тюбик на три раза и таким образом выиграете время. Конструкторы жилета подумали и об акулах. Акул очень много в южных морях. Неистребимое любопытство - главное свойство этих тварей. При попадании в их среду постороннего тела (в данном случае это вы) акулы во множестве собираются вокруг вас и плавают рядом, сгорая от любопытства, но внешне как бы безучастные. Вы, бедняга, волнуетесь, видя плавники акул, хотя, возможно, акулы и не собираются вас жрать, а лишь удовлетворяют свое любопытство. Однако, волнуясь, дружище бедняга, не забывайте о "противоакулине", которым снабжен ваш спасательный жилет. Вы дергаете определенный шнурок, и в воды океана впрыскивается темная жидкость, которая почему-то очень неприятна акулам. Неизвестно, что происходит с акулой, когда она сталкивается с "противоакулином", - то ли она чихает, то ли у нее что-то чешется, но только она уплывает, оскорбленная в лучших чувствах. Пока не рассеется "противоакулин" - по крайней мере часов пять-шесть, - вы можете чувствовать себя в полной безопасности, дружище бедняга. Постарайтесь извлечь максимум удовольствия из этих часов, качайтесь себе на волнах и вспоминайте яркие моменты своей жизни. Так, или примерно так, утешала Даша Вертопрахова пассажиров, когда помогала им застегнуть на спине зипперы спасательных жилетов. Между тем сестра ее, знаменитая грация европейских помостов, утешала пассажиров своими упражнениями с лентой. Легкими скачками она проносилась по проходу между кресел; а однажды в результате маневров Юрия Игнатьевича в самолете на миг возникло состояние невесомости, и грация из "Трудовых резервов" буквально проплыла над пассажирами, утешая их ангельским голосом: - Не волнуйтесь, товарищи леди и джентльмены! Нет никакого сомнения, что пресса уже поставлена на ноги! Нас ищут! Валентин же Брюквин неожиданно для всех взял на себя обязанности стюарда и утешал пассажиров ломтиками дивной ветчины, кучками зернистой икры, корешками нежной спаржи и минеральной водой из запасов компании "Грин". - Ю хэв ту ит сам дилишэс мил бифо бас (кончик языка между передними зубами!) бат... бате... инг! Что можно перевести примерно следующим образом: "Давайте малость подзаправимся перед купанием!" Как видим, все наши герои проявляли удивительное самообладание перед лицом тяжелейших испытаний. Между тем "ЯК-40", планируя, приближался к водной поверхности. На счастье, водная поверхность была подернута пленкой штиля. Волнение в 2-3 балла, то есть привычное состояние океана, уже сделало бы невозможным посадку реактивного лайнера, хоть и маленького, в океан. Удар даже небольшой волны под крыло перевернул бы этот аппарат, отнюдь не приспособленный для морских путешествий. На счастье, был совершенно необычный для этих широт штиль, и Юрий Игнатьевич мягко, почти без брызг, посадил машину на грудь великого океана. Теперь они чуть-чуть покачивались. Это все было к счастью, а вот к несчастью, вокруг не было ничего: ни дымка, ни паруса, никакого намека на близость земли. Из пилотской кабины вышел папа Эдуард, стройный, спокойный, почти веселый. - Дамы и господа, друзья, товарищи! - обратился он к пассажирам, учитывая их разнородный состав и принадлежность к капиталистическим, социалистическим и развивающимся странам. - Нам придется покинуть самолет. Сейчас мы держимся на поверхности, благодаря герметичности нашей машины и благодаря штилю. Однако при малейшем изменении погодных условий мы перевернемся. Вот такие дела, ребята. Главное, без паники. Мы находимся на пересечении главных грузовых трасс. Не пройдет и часа, как мы будем подобраны каким-либо коммерческим судном. - Без сомнения, - добавил Грант Аветисович. Ради сохранения спокойствия на борту, папа Эдуард, конечно, немного покривил душой. Они находились не на пересечении трасс" а, наоборот, в некотором, а точнее, в недосягаемом удалении от этих самых трасс, в безнадежно глухом углу океана. Сестры Вертопраховы и Валентин Брюквин для поддержания духа среди пассажиров запели песенку "Антошка, Антошка, пойдем копать картошку". Неожиданно их поддержали. Английский пастор запел веселую песенку Армстронга "Когда святые идут в рай". Чех завел песню из фильма "Старики на уборке хмеля". Индус что-то из репертуара Раджа Капура... Все нации доказали способность к испытаниям. Открыли люк. Ласковый океан колыхался в полуметре от люка, а однажды даже лизнул подошвы папы Эдуарда и обдал его теплыми солеными брызгами. - Друзья, а почему бы нам не соорудить импровизированный плот?! - вскричал Юрий Игнатьевич Четверкин, который вообще чувствовал себя на вершине блаженства в связи с таким замечательным приключением и единственное, о чем жалел, - об отсутствии своего юного дружища Гены. - В самолете есть множество предметов для сооружения импровизированного плота! Эх, жаль, дружищи, товарищи по несчастью, жаль, что отсутствует наш милый Гена с его острым умом! Вдруг... Какое, правда, чудное взрывное слово "вдруг", и как бы без него обошлись мы, писатели приключенческих писаний! Вдруг в необозримом океане, в слепящем медном сиянии закатного уже солнца, появилась черная отчетливая точка. "Уж не Генаша ли? - подумали бабушка, мама и папа. - Момент подходящий для его появления". Все пассажиры заметили точку и теперь следили за ней с надеждой и тревогой. Точка быстро росла, она по огненно-медной дороге неслась к ним, прямо к ним, да, она направлялась прямо к севшему в океан самолету. Вскоре уже можно было разглядеть стремительные контуры полинезийского каноэ с противовесом по правому борту и тонкую фигурку с веслом, стоящую на корме. Прошло еще несколько минут, и каноэ приблизилось к самолету. Бесстрашный мореплаватель оказался высокие сухощавым человеком с гривой седых волос и молодецки подкрученными усами. Одет он был довольно странно для путешествия на каноэ через океан. Туалет его составляли, наряду с яркими плавками, солидная сорочка, какую обычно надевают под пиджак, и строгий английский галстук с диагоналями. Под седыми волосами и коричневым лбом на плоском полинезийском носу сидели профессорские очки. Итак, верхняя половина незнакомца выглядела чрезвычайно респектабельно, интеллектуально; нижняя же половина с ее босыми ногами и острыми, в ссадинах и кровоподтеках, коленками выглядела чрезвычайно нереспектабельно: обычная нижняя половина обычного тела обычного полинезийского рыбака. - Бон суар, медам и мсье, - сказал незнакомец на понятном французском. - Я видел, как вы садились в океан. Разрешите засвидетельствовать уважение вашему экипажу. Не могу скрыть своей радости, видя вас всех в добром здравии. Добро пожаловать, господа! - Кто вы? - вскричали все присутствующие на борту "ЯКа-40". - Простите, что сразу не представился, - чуть поклонился незнакомец и тут же перестал быть "незнакомцем". - Я вождь племени Фуруруа с атолла Чуруруа. Мое личное имя Фуруруа Чуруруа. К вашим услугам. Молниеносная догадка мелькнула в головах всех присутствующих ленинградцев. - Да вы, должно быть, знаете Цитронского Льва Степановича с улицы Рубинштейна! - воскликнула на родном языке Наташа Вертопрахова. - Боже ж ты мой! - вскричал по-русски Фуруруа Чуруруа. - Лев Степанович уже много лет мой лучший заочный друг! Позвольте, позвольте... Прошу не удивляться, если я упаду сейчас в обморок. Уже не имею ли я дело с соседями Льва Степановича, господами Стратофонтовыми? - Не падайте в обморок, мсье Фуруруа Чуруруа, это мы! - сказал папа Эдуард, спрыгнул из самолета в каноэ и поддержал интеллигентного вождя, который все таки немножко упал в обморок. Все ликовали: значит, рядом где-то лежит атолл, значит, они спасены! Оказалось, ликование преждевременно: до атолла было не менее 250 километров. Оказалось, что Фуруруа Чуруруа совершает путешествие со своего атолла, где жило его племя (или, если угодно, семья) в количестве 87 человек, на другой атолл, у которого даже и имени не было и который значился в лоциях под обозначением ГФ 39 и где жило племя в количестве одного человека. Оказалось, что вождь покрыл уже около двух третей пути, но и до атолла ГФ 39, по его соображениям, было отсюда не менее 120 километров. Увы, рации в каноэ не было. Рация слишком тяжела для утлого суденышка. Что ж, господа, не будем тогда терять времени зря и постараемся добраться до атолла ГФ 39 своими средствами. Во всяком случае, благородный вождь гарантировал беднягам, что будет с ними до конца и в случае необходимости погибнет вместе. В среде гигантских чаек-альбатросов не принято удивляться ничему, поэтому они не удивлялись или делали вид, что не удивляются, пролетая над странным караваном, медленно плывущим по горящему в закатных лучах океану. Впереди двигался каноэ с двумя гребцами: Фуруруа Чуруруа и папой Эдуардом. За ним на буксире тащился невероятный импровизированный плот, сооруженный из самолетных кресел, ящиков из-под кока-колы и опустошенных чемоданов. На плоту сидели женщины и дети. Сильные пловцы-мужчины во главе, конечно, с Валентином Брюквиным помогали гребцам буксировать это странное сооружение. Фуруруа Чуруруа укокошил веслом солидную рыбу и принес ее в жертву богу погоды Де-Винду, и тот, в лице одного из равнодушных альбатросов, тут же эту рыбу пожрал. Фуруруа Чуруруа повеселел: если Де-Винду будет снисходительным, предприятие имеет несколько шансов на успех. - Посмотри-ка, Наташка, - сказала, высовывая из воды руку, Даша Вертопрахова и показала в небо. - Посмотри-ка, там высоко в небе летит какая-то другая чайка, не альбатрос. - Уж не наш ли это друг Виссарион? - засмеялась Наташа. - В самом деле, птица напоминает его стиль полета. Чайка летела очень высоко и, хотя принадлежала к породе обычных, то есть любопытных чаек, не заметила каравана. Она спешила, у нее было срочное дело. Каким же предстал оживший монстр изумленным глазам нашего мальчика? Ну, слегка пожелтевшим, ну, слегка постаревшим, но все еще весьма ярким. Разумеется, никаких фальшиво-ангельских черт в ее облике уже не осталось, теперь в глаза бил обнаженный демонизм самого дурного пошиба. Мадам была затянута в ее излюбленную черную кожу, пощелкивала своим излюбленным стеком и, конечно, как всегда, казалась сама себе невероятной аристократкой, но что-то было в ее облике такое, что сразу же выдавало пошлость - то ли туфли на слишком толстой платформе, то ли кожа слишком тугая, то ли парфюмерия чуть-чуть резковата, то ли походка, то ли мимика, а может быть, все это вместе и что-то еще. Таким предстал оживший монстр глазам нашего мальчика. (Что касается тайны спасения мадам Накамура-Бранчковской после падения на истребителе в воды Эмпирейского пролива, то мы даже не собираемся утомлять читателей объяснениями. Чего-чего, но уж вылезти сухой из воды для подобной дамочки не проблема). Что же предстало глазам ожившего монстра на заросшем аэродроме? Накамура-Бранчковска увидела семь огромных кофров, возвышающихся над невероятным скопищем всякого барахла, и массивного Сиракузерса, привязанного к пальме. Больше здесь не было ни души. Лучи закатного солнца яркими полосами расчертили бетонное покрытие аэродрома. Маленький костер горел в лужице под пальмой Сиракузерса. Тропическая мошкара плясала в лучах между пальмами. - Что все это значит? - медленно, зловеще проговорила мадам и повернула свой надменный подбородок к уже дрожащему в ожидании стека Латтифудо. - Где сундучок, в котором что-то стучит? Где все мои люди? Где самолет? Я пристрелю тебя на месте, слабоумный Латтифудо! Мадам была окружена по крайней мере двадцатью отборнейшими мерзавцами, среди которых Гена увидел немало своих прошлогодних знакомых: здесь были и полковник Мизераблес, и сержант Пабст, и Буллит, и Грумло... Да, видно, стены эмпирейской тюрьмы оказались недостаточно крепкими для этого сброда. Какой странной властью обладала мадам Н-Б над этими подонками рода человеческого! По одному ее слову они готовы были броситься и растерзать любого. Сейчас они были готовы броситься и растерзать алкоголика Латтифудо. - Любимая, прелестная, величественная! - воскликнул Латтифудо, падая на колени и простирая руки (ну просто персонаж античной трагедии!). - Самолетик, увы, улетел по вине нашей Бубочки, Бубочки Флауэр... увы... Наши людишки здесь, здесь, куда же им деться? Может быть, просто погулять пошли? А сундучок, он оставался в седьмом номере. Там! Буллит и Грумло подскочили к седьмому номеру, сбили с него замки и извлекли на свет божий еле живую от страха супердиву Бубу Флауэр. К коленопреклоненному мужчине прибавилась коленопреклоненная дама. - Любимая, прелестная, величественная! - трагически возопила она. - Мы попали в ловушку! Сундучка нет нигде! Ловкий несовершеннолетний авантюрист посадил нас всех в чемоданы и скрылся! Оживший монстр в женском облике испустил нечеловеческий вопль. Забыв о коленопреклоненных, мадам совершила прыжок в сторону, прыжок, достойный молуккской пантеры, и вплотную приблизилась к хохотавшему что есть мочи Сиракузерсу. Мадам рванула одежду на огромном каменном животе миллионера и на секунду погрузила свой острый палец в джунгли волосяного покрова. Этого оказалось достаточно, чтобы Сиракузерс наконец понял, что все происходящее вокруг вовсе не трюк "Интер-миллионер-сервис", фирмы, которая обслуживает богатейших людей, кровососов планеты, и поставляет им все, начиная с говорящих попугаев и кончая острыми ощущениями. Одного прикосновения этого пальчика оказалось достаточно для того, чтобы Сиракузерс понял: все это не спектакль, а жестокая реальность. Глаза его вылезли из орбит, а рот открылся в немом крике. Честно говоря, даже автору становится не по себе, когда он думает о мучениях, которым подвергла мультимиллионера женщина-чудовище. Мы отнюдь не симпатизируем эксплуататорам огромных человеческих масс, напротив, мы осуждаем и презираем этих мистеров и сеньоров, но, конечно же, мы вовсе не ликуем, когда на их долю выпадают физические мучения. Вот как приходится порой, думаем мы, расплачиваться воротилам бизнеса за их друж6у с черными силами мировой мафии. Научат ли их когда-нибудь чему-нибудь подобные случаи? Откажутся ли они от вечной погони за золотым тельцом? Мы сомневаемся. Итак, до Сиракузерса дошло. - Ой! - закричал он. - Пощадите! Я его где-то забыл! Я где-то потерял сундучок, в котором что-то стучит! Господа бандиты! Из Ленинграда я прибыл в Дакар через Монреаль, из Дакара улетел в Калькутту, оттуда в Токио, потом уик-энд на Бермудах, оттуда в Тринидад, потом Зурбаган, и вот я здесь, господа бандиты. Я где-то посеял вашу добычу, но где, не помню - то ли в Монреале, то ли в Дакаре, то ли в Калькутте, то ли в Токио, то ли на Бер... - Кляп ему в глотку! - распорядилась мадам, и ее приказ был тут же выполнен. Бандиты в ужасе взирали на свою атаманшу. На нее и впрямь страшно было смотреть: ярость сделала ее каким-то невероятным исчадием ада. Она крутилась волчком и бормотала что-то нев