яю и по прыжкам с трамплина. Поэт Горошкин прочтет стихи. Доктор геологии Вертопрахов расскажет о разведке наших и зарубежных недр. Его дочь Наталья возглавит команду "Юная грация". По-моему, состав очень представительный. -- В высшей степени представительный! -- воскликнул генеральный консул. -- Мужчинам могу предложить чикагские носки и запонки, а вам, дамы... -- он заговорщически подмигнул, -- ожерелья из почти настоящего жемчуга. За все одиннадцать рублей девяносто копеек. -- Эх, Феликс Вениаминович, Феликс Вениаминович, -- покачала головой бабушка, -- как крепко засел в вас этот дух наживы... Итак, в то время когда наш герой совершал тайный рейс в компании наемников, делегация "Альбатроса" на совершенно законных основаниях продвигалась к Большим Эмпиреям лайнером компании "ПАН-АМ". Аллигейтер, Румпельштильцхен и другие агенты Интерпола весь рейс до Зурбагана не сводили глаз с суетливого Старжена Фица, а также с поэта Горошкина, который брал на карандаш зарубежные впечатления. Любезный читатель, еще раз прими мои извинения за вынужденное отступление в недалекое прошлое. Дай руку, мой благосклонный друг, и мы вместе, набравшись мужества, подойдем к порогу решительных и яростных событий. Дело в том, что, пока я рассказывал об обществе "Альбатрос", в тропической ночи близ атолла Фео, в полукабельтове от мирно дремавшего на якоре "Алеши Поповича" всплыла пиратская подлодка "Голубой кит". Чаби Чаккерс, посланный Доллис, опоздал... ГЛАВА. XV, и последняя, в которой смешались все звуки В канун Дня Кассиопеи популярнейшая на островах газета "Ежедневный фонтан" опубликовала статью: "С праздником, дорогие друзья! Мы рады сообщить вам, что в этом году День Кассиопеи будет особенно торжественным. Успехи наших мужественных легоперов, особенно последние победы над финским банановозом, либерийским бензовозом и норвежским жировозом, создали нашей маленькой стране международную известность. Мы рады приветствовать здесь культурно-спортивную делегацию общества "Альбатрос" во главе с госпожой Мария. Кстати, сообщаем, что вчера госпожа Мария (рост 185, вес 90) показала в плаванье баттерфляем лучший результат сезона. Браво, Мария! Так держать! Мы надеемся, что ленинградская команда "Юная грация" полностью устранит последствия печального недоразумения с фрегатом "Алеша Попович". Мы посылаем свой привет экипажу этого научного галеона! Не обижайтесь на нас, дорогие друзья! Милости просим! Гвоздем завтрашней программы безусловно явится выступление огромного международного оркестра под управлением выдающегося маэстро Грегори фон Нофирогерга. Он исполнит Второй концерт для фортепиано с оркестром Чайковского, а также сюиту известного композитора-авангардиста Джорджа Садовникера "Скандал на центральном вокзале". Праздник закончится массовым булоногом вокруг памятника спасителю нашей свободы Серхо Филимоныч Страттофудо. Мы надеемся, что даже у наших братьев с острова Карбункл будет в этот день сносное настроение". И вот перед нами, читатель, центральная набережная Оук-порта, запруженная праздничной, яркой толпой. На эстраде покоряют сердца юные мастерицы художественной гимнастики. На трибуне для почетных гостей, в центре, восседает мадам Накамура-Бранчевска в царственно прекрасном наряде с ожерельями, браслетами и диадемами. На помосте для оркестра, кряхтя, стеная, держась за затылки, глотая таблетки, клокоча пивом, усаживаются виртуозы. Легкой пружинистой походкой поднялся маэстро Грегори фон Нофирогерг. Поглаживая ассирийскую бороду, подкручивая огненно-рыжие кудри, постукивая узловатой палицей, блестя сумасшедшим огнем сквозь темные очки, он прошелся среди своих музыкантов, ободряя их: -- Выше головы, шакалы! Кто хочет опохмелиться, опохмеляйтесь! Главное, чтоб руки не дрожали. Геннадий со своей флейтой-пикколо (миниатюрным автоматом "Стенли") прятался в глубине, за футлярами арф. Он дрожал от возбуждения: пройдет ли все так, как он задумал, не подведут ли простодушные легоперы? Буги -- Нофирогерг подсел к нему и зашептал на ухо: -- Смотри, малыш, королева на месте. Только короны пока не хватает, но я уверен, что и корону она уже припасла. Ждет начала концерта, ждет, когда я сброшу бороду и парик и объявлю ее владычицей Больших Эмпиреев и Карбункл. Ха-ха! Представляю себе ее вид, когда я объявлю. Объявить-то объявлю, да только не ее. Ну, малыш, устроим мы сегодня фестиваль! Первым делом открою огонь из минометов по памятнику! Минометики-то у меня в контрабасах или как? -- В контрабасах, сэр! -- подтвердил Геннадий. -- А ведь правда неплохая идея с оркестром? -- ухмыльнулся Буги. -- Голова у меня пока что работает, а, Джин? Только эти олухи разинут рты, чтобы послушать Чайковского, как мы достанем свои игрушки. Только сперва еще один сюрприз будет. Увидишь -- закачаешься! Маэстро фон Нофирогерг похлопал мальчика по плечу и отправился поднимать боевой дух струнной группы. Геннадий тревожно обвел взглядом набережную, пеструю толпу, в первых рядах которой сидели на чемоданах легоперы во главе с Рикко Силлой, трибуну для почетных гостей, среди которых сидела его дорогая бабушка, доктор Вертопрахов и поэт Горошкин. Что это за сюрприз, о котором сказал Буги? Почему не пришла на Львиную лестницу Доллис? Куда исчез Чаби Чаккерс? Послышались бешеные аплодисменты и крики "Увай-увай", которыми эмпирейцы выражают восторг. Команда "Юная грация" покидала круглую эстраду. По радио объявили: "А сейчас выступит юная ленинградская чемпионка Натали Вертупруго! Вы увидите изящество и мощь, скромность и артистизм!" Снова послышались хлопки и крики "Увай-увай", но вдруг эти веселые звуки были перекрыты низким утробным воем судовой сирены. Из-за углового бастиона появился благородный нос корабля науки "Алеши Поповича". В толпе произошло сильное движение, послышались было приветствия, но потом воцарилось смущенное молчание: эмпирейцам было стыдно за тот ужасающий день, когда "Алеше Поповичу" пришлось покинуть их гавань. Споры об этом инциденте кипели весь месяц в барах и кафе, и все сошлись на том, что хотя во всем виноваты "кроты", но они, граждане Оук-порта, тоже хороши -- поверили какой-то ерунде, дешевой фальшивке. В полном молчании "Алеша Попович" обогнул волнолом, пересек бухту и стал к стенке. Но что это? Вместо симпатичных, улыбчивых моряков на палубе орудовали какие-то мрачные типы в тропических комбинезонах. "Вот он, этот дьявольский сюрприз!" -- похолодев, догадался Геннадий. Благосклонный читатель, не обессудь, но сейчас нам с тобой придется вернуться к событиям прошедшей ночи. Расставшись с Геннадием, Доллис бросилась в кабинет своей "матери". Она едва успела спрятаться в огромной китайской вазе, как в кабинет, побрякивая кубиками льда в бокалах, вошли заговорщики. Не прошло и получаса, как девочка услышала обо всем: и об автоматах в скрипичных футлярах, и о плане захвата с провокационной целью "Поповича", и о том, что завтра ее "мать" станет королевой Эмпирейской. -- Ты просто гений, Дик, -- волнующим голосом сказала мадам. -- Все так гениально придумано, что неудачи быть не может. Ну, а на крайний случай я припасла еще кое-что. -- И она сказала такое, что Доллис едва не потеряла сознания. Едва бандиты покинули кабинет, Доллис ринулась к бассейну, вызвала Чаби и приказала ему мчаться к советскому судну, чтобы предупредить об опасности. Чаби тут же без лишних разговоров ушел в глубину, а Доллис побежала было уже в город на свидание с Геной, как вдруг была застигнута задыхающимся глыбоподобным Кафро Латтифудо. -- Эй, девчонка, то есть ваше высочество! -- прохрипел он. -- Приказано вас препроводить в ваши покои и, будь оно проклято, не отходить от вас ни на шаг. -- Это кем же приказано? -- закричала Доллис, пытаясь вырваться. -- Мамашей твоей, то есть ее величеством. Не отходи, говорит, ни на шаг, все равно, говорит, ни на что больше не годишься. И это мне, кандидату в сенаторы! Вот она, монархия, шутить не любит! -- Латтифудо икнул, отчего с соседнего дерева сразу поднялось несколько птиц. -- Пустите, чудовище! -- крикнула Доллис. -- Не пущу, сокровище, -- хмыкнул Латтифудо. Мы уже знаем, что Чаби Чаккерс опоздал. Что поделаешь -- радиосигналы обгоняют даже дельфинов! Получив по радио приказ, "Голубой кит" взял на абордаж мирное научное судно. Приблизившись к судну, Чаби Чаккерс увидел, что на борту его кипит схватка -- безоружные моряки и ученые пытались дать отпор вооруженным до зубов бандитам. Могучий Шлиер-Довейко направо и налево крушил квадратные челюсти "рыцарей Запада". Друг его Володя Телескопов оборонялся плотницким инструментом. Капитан Рикошетников, помполит Хрящиков и несколько матросов героически защищали радиорубку, откуда Витя Половинчатый вещал всему миру о беспрецедентном пиратском нападении на мирный советский корабль. Надо сказать, что рукопашная схватка складывалась отнюдь не в пользу тренированных по специальной методе ландскнехтов. Особенно туго им пришлось в районе камбуза, где кок Есеналиев со своими артельщиками встретили их остатками вчерашнего борща, кашей, пюре, прочими гарнирами, струями томатного сока и компота. Однако затрещали автоматы, пролилась кровь, и капитан Рикошетников приказал прекратить бессмысленное сопротивление. Увы, пули есть пули.... Наемники согнали весь экипаж в помещение столовой. Возле каждого иллюминатора встали автоматчики. С подводной лодки на борт "Алеши Поповича" началась спешная погрузка какого-то старого оружия, ржавых винтовок, поломанных минометов и пулеметов. В этом и состоял зловещий план Ричарда Буги: показать наивным эмпирейцам, что "Алеша Попович" набит оружием, что советские моряки вовсе не исследовали прибрежный шельф и впадину Яу, а, напротив, готовились захватить их маленькую страну. Чаби Чаккерс в ярости от своего бессилия и невозможности помочь друзьям кружил вокруг "Алеши Поповича". Вдруг он услышал крик: -- Эй, да это, никак, ты, сержант? С борта "Поповича" свешивался долговязый татуированный детина. Чаби сразу узнал его и хрипло выругался. -- Годдем! Это ты, Фрэнки Карбо! Мало тебе Мьетвиня, сукин сын! -- Здесь мне побольше платят! -- хвастливо крикнул Фрэнки. -- Чтоб ты подавился этими деньгами, ублюдок! -- гаркнул дельфин. -- Плачет по тебе военно-полевой суд, дезертир! -- заорал Фрэнки. -- Пусть плачет! -- рявкнул Чаби, выпрыгнул из воды, схватил своими могучими челюстями негодяя за чуб и увлек его в пучину. Одним бандитом в мире стало меньше. Между тем в помещение столовой вошел элегантный господин в светлом костюме, мистер Кингсли Брейнвен Мамис. -- Господин капитан, господа! -- вежливо обратился он к экипажу "Поповича". -- Вы можете чувствовать себя почти в полной безопасности. От вас требуется очень немногое. Нужно, чтобы по приходе в Оук-порт один из вас -- предпочтительно вы, господин капитан, -- выступил перед населением и рассказал всю правду. -- Какую правду? -- спросил, скрестив руки на груди, Рикошетников. -- Нужно снять маску, сэр, -- улыбнулся Мамис. -- Рассказать народу о военном характере вашей экспедиции, о планах захвата этих живописных островов. Ведь ваше судно напичкано оружием, буквально нафаршировано им, сэр. Рев возмущения вырвался из десятков глоток. Рикошетников встал. -- Никто из нас никогда не пойдет на это. Ваша провокация обречена на провал. -- В таком случае вас всех придется уничтожить, -- печально улыбнулся Мамис. -- Наше правительство этого так не оставит, -- спокойно сказал Рикошетников. -- Шутите с огнем, мистер. -- Ваше правительство далеко, а наши автоматы близко. -- Мамис посмотрел на часы. -- Десять минут на размышление, господа. После этого откроем огонь. Прошло пять минут. Мамису стало не по себе под взглядами этих словно высеченных из камня лиц. -- Начнем с вас, капитан, -- пробормотал он. -- Благодарю за честь, -- усмехнулся Рикошетников. "Крепкие ребятишки, -- нервно подумал Мамис. -- Неужели придется стрелять? С советскими действительно шутки плохи". -- Отдаю должное вашему мужеству, господа, но я тоже выполняю свой долг. -- Грязный долг, -- пробасил Шлиер-Довейко. Прошло десять минут, когда вдруг поднялся плотник Володя Телескопов. -- Ну, ребята, раз уж никто из вас не хочет рассказать правду, тогда уж мне придется, -- сказал он, почесывая в затылке. -- Английским владеете? -- радостно крикнул Мамис. -- А как же, -- ухмыльнулся Телескопов, -- Сертенли.* (*Конечно, разумеется (англ.).) -- Идите за мной. Итак, "Алеша Попович" под взглядами тысяч глаз стал к стенке. Еще не были заведены швартовы и спущен трап, когда на палубе появился Кингсли Брейнвен Мамис и Володя Телескопов. Мамис взял в руку микрофон и сказал: -- С праздником, дорогие друзья эмпирейцы! В толпе возник ропот. -- Кто этот иностранец? Что это за господин неприятной наружности? Что ему нужно на корабле дружественной страны? Как бы ни были наивны эмпирейцы, но они сразу почувствовали недоброе. Мамис улыбнулся: -- Господа, я представитель страны, которая ценит юмор, но не любит шутить. Наша довольно-таки мощная держава обожает малые страны. В доказательство этого я приношу на алтарь нашей дружбы этого жирного тельца, -- он обвел руками судно, -- этот советский военный корабль. Да-да, господа, русские водили вас за нос. Они только делали вид, что исследуют океан, а на самом деле готовили захват Оук-порта. Но смелые люди помешали этим проискам! -- Ложь! -- крикнули в толпе. -- Русские -- хорошие ребята! -- Согласен, -- сказал Мамис, -- это хорошие ребята, они очень хорошо стреляют из автоматов и взрывают дома. Вы сможете сами убедиться в том, что "Алеша Попович" буквально нафарширован оружием. Но прежде перед вами выступит псевдо-плотник, а в действительности майор советской разведки Владимир Телескопов. Он расскажет вам всю правду. Пожалуйста, Владимир Екатеринович. Мамис передал микрофон Телескопову. Володя малость засмущался, но потом, откашлявшись, заговорил на прекрасном эмпирейском языке. -- Значит, с праздником! Я тут у вас, товарищи, не первый раз гуляю. Еще в шестьдесят четвертом проездом из Халигалии за рубанком заезжал. Может, кто помнит? -- Еще бы не помнить! -- закричали два эмпирейца, слесарь Фирциг и библиотекарь Градус .-- Еще бы не помнить Володечку! Смутно припоминаем. -- Это очень даже приятно, что не забыли, -- сказал Володя. -- Ну, а что касается правды, так этот вот утконосый господинчик, -- он показал через плечо большим пальцем на Мамиса, -- со своим хулиганьем совершили против нашего корабля науки чистейшую международную провокацию. Никто их не приглашал на наше судно, а тем более с огнестрельным оружием. В таких условиях исследовать океанские глубины довольно-таки трудно, а ведь каждый знает, что океан -- это будущее человечества! И насчет майорского звания брехня, потому что я ефрейтор запаса, действительную протрубил на складе "бэ-у", то есть подержанного обмундирования. Прошу представителей органов милиции подняться на борт и составить акт. Спасибо за внимание. Взбешенный Мамис, не помня себя, выхватил из кармана пистолет и направил на Володю. Володя вытер нос рукавом и, набычившись, пошел на Мамиса. -- Стрелять хочешь, позорник? А ну попробуй стрельни! Толпа на мгновение оцепенела. Вдруг в воздухе что-то пронеслось, и все увидели на голове Мамиса огромного кота с развевающимся хвостом. Пуша Шуткин, а это был он, могучими лапами растерзал прическу авантюриста, свалил его на палубу и взволнованно пропел: Маэстро Шуткин никогда Не трогал человека, Но сей мерзавец, господа, Духовная калека! Подонок белобрысый Достоин быть лишь крысой! Толпа взревела и бросилась по трапу на борт "Алеши Поповича". Ничего не понимающие наемники тут же были разоружены советскими моряками и разгневанными эмпирейцами. Некоторые наемники прыгали за борт на радость Чаби Чаккерсу. Мамис рыдал в железных объятиях Шлиер-Довейко. На набережной творилось что-то невообразимое. Геннадий ликовал. Мадам Накамура-Бранчевска, покусав некоторое время свои прекрасные пунцовые губы, отбросила перламутровый веер и подошла к микрофону. -- Друзья, -- сказала она своим глубоким голосом, и толпа сразу затихла, потому что привыкла прислушиваться к словам обаятельной дамы. -- Друзья, давайте не будем нарушать нашего дивного, священного праздника. Наш народ издавна любил и понимал музыку. Клавесины баронессы де Клиссон, находящиеся в моем доме, лучше всех слов говорят об этом. Итак, забудем все грубое, жуткое, некрасивое и предоставим слово скрипкам, фортепьяно, арфам, валторнам... Маэстро фон Нофирогерг, вуаля! В тишине, наступившей после этих слов, четко простучали шаги удивительного дирижера. Он встал перед пультом, резко взмахнул своей палицей и рявкнул: -- Открыть футляры! Наемники бросились к футлярам и стали извлекать оттуда на свет божий скрипки, контрабасы, виолончели, валторны. Изумлению их не было предела, и оно еще усилилось, когда они увидели, что из толпы на них смотрят их любимые игрушки -- автоматы, гранатометы и даже маленькая безотказная пушка. Маэстро фон Нофирогерг не верил своим глазам. Все закружилось перед ним, когда он увидел, что к нему приближаются, наставив автоматы, его верный паж Джин Стрейтфонд и Джон Грей -- Силач-Повеса. -- Эй, шакалы, в чем дело? -- заорал дирижер. -- Руки вверх! -- крикнул ему Силач-Повеса, а Геннадий сорвал рыжий парик и ассирийскую бороду. -- Братцы, да это же Дик Буги! -- закричали в толпе. -- Ишь, пройдоха! Мало его били в трактире "Синька"! Перекрывая весь шум, над набережной прокатился голос народного любимца Рикко Силлы: -- Наемные убийцы, сдавайтесь! Вы все под прицелом! В оркестре руки поползли вверх, послышались рыдания, кое-кто, в том числе Горилла Пабст, потерял сознание. На эстраду мячиком вспрыгнул сенатор Нуфнути Куче в своей неизменной майке с цифрой "З". -- Друзья! -- закричал он .-- Наш народ едва не стал жертвой заговора этой недостойной дамы Накамура-Бранчевской и известного всем нам мошенника Ричарда Буги. Заговор сорван, дорогие друзья, и сорван он благодаря вот этому храброму мальчику! -- Нуфнути Куче положил руку на плечо Геннадию, -- Этот мальчик, друзья, советский пионер Геннадий Стратофонтов, прямой потомок нашего памятника, русского адмирала Серхо Филимоныч Страттофудо! Восторженный рев потряс набережную. В воздух взлетели шляпы. Радостно загудел "Алеша Попович". Геннадий стоял, вытянувшись в струнку, и, что греха таить, слезы застыли у него на глазах. Сквозь эти слезы он видел только свою дорогую бабушку, которая широкими плечами прокладывала к нему путь в толпе. Движения ее, как всегда, напоминали баттерфляй. -- В знак нашей глубокой признательности мы награждаем Геннадия Стратофонтова "Знаком Почетного Эмпирейца"! -- торжественно провозгласил сенатор и повесил на шею Геннадия якорек с припаянной к нему старинной монетой. К сожалению, любезный читатель, на этом наше повествование не кончается, и ты должен временно сдержать вздох облегчения, слезы умиления и даже жизнерадостный смех. -- Проклятый щенок! Предатель! -- вдруг завопил не своим голосом Ричард Буги. Отпрыгнув в сторону, он метнул прямо в Геннадия свою палицу, на конце которой сверкнуло в лучах солнца тонкое стальное жало. С гортанным криком наперерез палице бросился Джон Грей -- Силач-Повеса и рухнул к ногам Геннадия, пораженный в грудь. Геннадий упал на колени рядом с другом. Джон Грей, оскалив зубы, катался по помосту и пытался вырвать из своей груди страшный клинок. -- Джон, не надо! Не трогай нож! -- отчаянно закричал Геннадий, но было уже поздно. Обезумевший от боли, Грей вырвал из груди клинок, кровь брызнула фонтаном. -- Джон! Джон! -- кричал Геннадий, пытаясь зажать рану. Мгновенно побледневший как полотно, Джон Грей улыбнулся -- боль оставила его. -- Прощай, Гена, -- проговорил он. -- Ты парень первого класса. -- Доктора! -- закричал Геннадий. -- Джон, подожди... -- Доктора уже не нужно... -- проговорил еле слышно Джон Грей. -- Послушай, Гена, может, я не совсем правильно жил, но умираю я правильно. Напиши об этом Рите и Нелли. -- Он снова улыбнулся.-- А все-таки что-то было, что-то было... при свете лунном кружились пары... Голова легендарного Силача-Повесы бессильно упала набок. Потрясенный этой мгновенной трагедией, мальчик некоторое время не мог двинуться с места. А набережная тем временем бурлила в какой-то хаотической неразберихе. Сжав зубы, Геннадий вскочил на ноги. -- Где Буги? Схвачен? Где мадам? -- спросил он Рикко Силлу. -- Буги? Мадам? -- растерянно переспросил Силла. -- А черт их знает, где они. Куда-то ушли. Простодушные эмпирейцы и не подумали задержать преступников. Они вообще не привыкли кого-то задерживать, хватать, преследовать. Из толпы вынырнула и подбежала к Геннадию Доллис. Она была в купальном костюме, мокрая, задыхающаяся, с расширенными до невозможности глазами. -- Геннадий, быстрее... За мной гонится Латтифудо... я проплыла через тоннель... Они, мать и Буги, удрали катером на Карбункл... Я все узнала, они хотят взорвать наш вулкан, вызвать извержение, чтобы началась паника. Они приготовили это давно, на крайний случай. Кабель проложен по дну пролива, в кратере тротил... В этот момент к мальчику наконец пробрались бабушка и Наташа. -- Геннадий, дорогой! -- вскричала Мария Спиридоновна, заключая внука в могучие объятия. Каково же было ее удивление, когда внук ускользнул из ее рук. -- - Извини, бабуля, мне нужно бежать. Краем глаза Геннадий заметил, что Доллис и Наташа с удивлением смотрят друг на друга. Доллис в купальнике казалась почти зеркальной копией Наташи, одетой в спортивное трико, и наоборот. Сломя голову Геннадий бросился к бухте. Сильно оттолкнувшись от стенки, он прыгнул в воду и поплыл стремительным кролем. Вскоре он почувствовал, что за ним плывет кто-то еще. Он оглянулся и увидел Доллис. -- Доллис, -- крикнул он, -- где сейчас Чаби Чаккерс? -- Я не Доллис! Я Наташа! -- последовал ответ.-- Ту девочку схватил какой-то безобразный толстяк. -- Только тебя тут не хватало, Наташка! -- рассердился Гена. -- Поворачивай назад! Чаби! Чаби! 0-оо-и-и-и-э-э-э-у! Дельфин вынырнул из глубины в воротах порта. -- Забирайтесь! -- крикнул он. -- Держитесь крепче! -- Чаби, видишь впереди пенный бурун? Нужно догнать этот катер! -- прокричал Геннадий. -- Вас понял! Попробую! Чаби достиг берега Карбункла в тот момент, когда Накамура-Бранчевска, подобрав королевское платье, и Ричард Буги с развевающимися фалдами фрака карабкались по крутой тропинке вверх. Геннадий и Наташа устремились за ними. Сквозь колючие заросли, по дорожкам парка, по мягкому мху и песку мальчик и девочка выскочили на холмистое плоскогорье, над которым возвышалась старинная башня -- место первого заточения Геннадия. Между деревьев мелькало королевское платье и дирижерский фрак. Мадам и Буги бежали к башне. Вскоре они исчезли из виду. -- Стой, Наташка! -- скомандовал Геннадий, когда они оказались у подножия мрачного сооружения. Наташа расширенными от изумления глазами смотрела. как Гена Стратофонтов, этот ничем особенно-то не примечательный ее одноклассник, деловито отваливает какой-то валун, вынимает из ямки тяжелый автомат и ставит его на боевой взвод. -- Ты со мной не пойдешь, -- сказал Гена, -- это опасно. -- Я от тебя не отстану! -- сердито сказала Наташа. -- Чем я хуже этой твоей Доллис? -- Времени нет спорить! Пошли! Они осторожно обогнули башню и увидели, что входная дверь не заперта. Геннадий шагнул первым и чуть не вскрикнул: нога его повисла в воздухе, пола в башне не было. Геннадий понял, что каменный пол башни опускается и поднимается наподобие лифта. Он осмотрелся и увидел, что одна из щелей между камнями кладки шире других. Просунув в эту щель палец, он нащупал две кнопки и нажал верхнюю. Послышался тихий гул -- из тьмы колодца поднялся пол. Мальчик и девочка вбежали в башню. Нажатие нижней кнопки -- и пол пошел вниз. Он остановился перед входом в длинный, слабо освещенный тоннель. Геннадий и Наташа ринулись вперед. -- Генка, скажи хотя бы, куда мы бежим? -- спросила Наташа. -- Они хотят взорвать кратер вулкана и уничтожить город! -- ответил на бегу Геннадий. Тоннель резко повернул вправо, и впереди метрах в пятидесяти они увидели две мужские фигуры. Одного из мужчин Геннадий сразу узнал -- это был Грумло, тот самый, что чуть не прикончил его в недалеком прошлом. -- Стой! -- крикнул Геннадию Грумло. -- Стрелять будем! Геннадий увидел направленные на них карабины. Он остановился. -- Что вам здесь надо? -- Охранники медленно приближались, держа пальцы на спусковых крючках. Геннадий бросился на пол, выстрелил на лету в Грумло, а вторым выстрелом, уже с пола, сразил его напарника. Перепрыгнув через неподвижные тела, мальчик и девочка бросились вперед. Еще один поворот, еще, еще, и вдруг перед ними открылась картина немыслимой красоты. За распахнутой стальной дверью был большой зал с огромной стеклянной стеной, и за этой стеной ветвились кораллы, колыхались стебли подводных растений, проплывали стайки рыб. Вот повис на своих крыльях, выпучив маленькие глазки, желтобрюхий скат. Из расселины показались щупальца осьминога. Наташа и Геннадий, ошеломленные, стояли на пороге этого подводного зала. В зеленоватых сумерках, в фантастической игре света и тени они не сразу заметили тех, за кем гнались. Те, в свою очередь, тоже не видели их. Несостоявшаяся королева Больших Эмпиреев и Карбункла и незадачливый основатель династии Буги-Вуги сидели в креслах перед каким-то сложным пультом и устало курили. -- Ты меня не бросишь, Дик, не предашь? -- хриплым голосом спросила Накамура-Бранчевска. -- Учти, у меня еще остались зубы. -- Включай, дарлинг! Устрой им фейерверк к праздничку! -- усмехнулся Буги. -- Включаю первый заряд! -- резко сказала мадам и повернула какой-то рубильник. В следующую минуту Геннадий длинной очередью из автомата превратил пульт в дымящуюся искореженную кучу металла. Мальчик и девочка вбежали в зал. -- Руки вверх, преступники! -- крикнул Геннадий. Подняв руки над головой, с искаженными от страха и ненависти лицами мадам и Буги медленно отступали к дверям. -- Опять это ты, дьяволенок, русский гаденыш, -- шипел Буги. -- А это ты, моя доченька, ты, мое сокровище, -- проговорила мадам, гипнотизируя Наташу огромными страшными глазами. -- Ты тоже с ним заодно... Ну так получай же! -- Она вдруг дико вскрикнула, закинула правую руку за спину и резко выбросила ее вперед. В воздухе просвистел аргентинский пружинный нож. Геннадий едва успел вскинуть руку перед Наташиным лицом. Нож пробил ему ладонь. Буги бросился вперед, как бешеный зверь, но, наткнувшись на пулю, упал лицом вперед. Мадам скользнула в коридор. Тяжелая бронированная дверь захлопнулась за ней. -- Гена, Геночка... -- плакала Наташа, пытаясь вытащить нож из ладони мальчика. Вскоре ей это удалось. Хлынула кровь. -- Разорви мою рубашку и затампонируй рану, -- сказал Геннадий. -- Сейчас главное -- придумать, как выбраться отсюда... -- Сейчас нам всем будет конец, вдруг прохрипел Буги. -- А вы еще живы, император? -- усмехнулся Геннадий. -- Почему же нам всем конец? -- Сейчас увидишь, -- странным тоном сказал Буги и приподнялся на локтях. Он смотрел прямо на стеклянную стену, отделяющую зал от дна океана. Минуту спустя стена стала медленно подниматься. Вода хлынула в зал и сразу поднялась до колен. Буги жутко захохотал: -- У этой бабы все здесь предусмотрено. Так что, Джин, пиши пропало... Глубина семьдесят пять метров... Ты меня победил, но и сам пойдешь акулам в зубы. Встретимся в аду, разберемся. Или ты рассчитываешь попасть в рай? Вода, бурно клокоча, вливалась в зал. Вот она уже поднялась до груди. -- Никакого ада и рая нет! -- крикнул Геннадий. -- Все это бредни! Раскинув руки и ноги, Ричард Буги лежал в воде на спине и продолжал дико хохотать. -- Нету -- и не надо! Нету -- и тем лучше! Ясно было, что он окончательно спятил. -- Кажется, мы погибаем, Наташа, -- шепнул Геннадий. -- Кажется, да, -- ответила девочка. Геннадий был поражен ее спокойствием. Наташа только закусила губы, чтобы не закричать от ужаса. -- Плыви за мной! -- отчаянно крикнул Геннадий и поднырнул под стеклянную стену. Они успели проплыть через заросли кораллов. Теперь под ними была бездонная черная бездна, а наверху, очень высоко, безнадежно высоко, разливалось солнечное сияние. Геннадий обернулся и увидел стройную фигурку девочки, отчаянно рвущуюся вверх. -- Ооооуууиииеееау! -- позвал Геннадий, и все закружилось перед ним в немыслимом последнем хороводе. Страшная тяжесть со всех сторон сдавила тело. Последнее, что он увидел, было раздутое пунцовое чудовище с огромными трагическими глазами, поднимающееся из глубины. "Рыба намадзу, -- вспомнил мальчик. -- Она предвещает землетрясение..." После этого он потерял сознание. Доктор геологических наук Вертопрахов сиял от редкого счастья, выпавшего на его долю. Он стоял, обняв за плечи левой рукой дочь свою Наташу, а правой -- ее зеркальную копию Доллис. Многочисленные корреспонденты эмпирейских газет окружали красивую троицу, красивую потому, что ученый тоже не был лишен своеобразной мужской красоты. -- Да, господа, Доллис -- моя дочь и ее настоящее имя Даша, то есть Дарья. Даша и Наташа -- близнецы, родившиеся в Ленинграде с интервалом в четыре минуты. Неопровержимым доказательством являются своеобразные родинки, похожие на маленьких бабочек, расположенные у Даши под правым, а у Наташи под левым ухом. В этом легко убедиться, откинув соответствующие пряди. Девочки охотно откинули соответствующие пряди и показали изумленным корреспондентам совершенно одинаковые родинки. -- Типичные однояйцевые близнецы, -- прошептал биолог Верестищев. -- А дело было так, -- продолжал Вертопрахов. -- В середине пятидесятых годов мы с моей женой, крупным теоретиком и практиком, возглавили геологическую экспедицию в дружественной нейтральной Бирме. Мы объяснялись с инженерами-бирманцами по-французски, и поэтому местное население принимало нас за французов. Наши малютки были с нами, и, представьте себе, господа, тропики ничуть не вредили их развитию. Целыми днями крошки играли среди бурной бирманской растительности, забавляясь с мангустами, желтопузиками, шакалятами. Однажды из джунглей выскочил бешеный слон с несколькими безумцами на спине. Злоумышленники пытались разрушить наш лагерь, но получили достойный отпор и скрылись... Увы, вместе с ними исчезла в джунглях одна из наших дочек... Пропала Даша... -- сказал он неуверенно и, помолчав, добавил: -- А может быть, Наташа... -- Он смущенно хихикнул. -- Как, папка? -- воскликнула изумленная Наташа. -- Значит, может быть, это я пропала? -- А я, может быть, осталась? -- вскричала Доллис-Даша. -- Да-да, вполне возможно... -- пробормотал ученый муж. -- А как же родинки? -- спросил один из журналистов. -- Дело в том, что мы с женой все время путали, у кого из дочерей под каким ухом... -- Вертопрахов мучительно покраснел. -- Геология, господа, в то время поглощала все наши мысли. Сейчас, конечно, другое дело... Наташенька, Дашенька, доченьки мои! Мама будет очень удивлена, увидев вас вместе. -- Вы не будете обижаться, если я опишу этот любопытный случай в новой поэме? -- спросил огромный поэт Горошкин. -- Будьте любезны, опишите. Буду вам даже признателен, если опишете. "Внимание! -- сказало радио, -- Объявляется посадка на самолет компании "Кассиопея", выполняющий рейс Оук-порт -- Зурбаган". Да, дорогой читатель, интервью это происходило на аэродроме. Дряхленький "Дуглас-Дакота" уже гостеприимно распахнул перед пассажирами свою ненадежную дверь. Значительная группа наших героев должна была улететь на нем в Зурбаган, чтобы там пересесть на какой-нибудь реактивный лайнер. Читатель, конечно, уже догадался, что Геннадий и Наташа были спасены глубоководной полумифической рыбой намадзу. Именно она -- случайно или сознательно -- вынесла два тела на поверхность, где они были подхвачены верным и неутомимым Чаби Чаккерсом. Сейчас пришла пора прощаться. Весь Оук-порт собрался на аэродроме, чтобы проводить на родину своего нового героя Джина де Эдуардас Страттофудо, его бабушку Марию и других членов общества "Альбатрос". -- Ну, Геннадий, -- говорили, заключив мальчика в объятия, президент Токтомуран Джечкин, сенатор Нуфнути Куче и лучший легопер вселенной Рикко Силла. -- Мы не говорим тебе "прощай", мы говорим "до свидания". Ты и твои товарищи многому нас научили. Мы теперь не будем так простодушны, мы будем бдительны, мы будем отстаивать свою независимость. -- Друзья мои, держите порох сухим, -- посоветовал на прощание мальчик, с трудом сдерживая слезы. -- До скорой встречи в Питере, Гена, -- сказал капитан Рикошетников. -- Мы еще с вами поплаваем, дружище. "Алеша Попович" после бандитского нападения должен был стать на малый ремонт в Оук-порте, и поэтому Геннадий был вынужден избрать воздушный путь, чтобы не опоздать к началу учебного года. -- Если бы не учеба, Николай, вы понимаете, я бы никогда... -- пробормотал Геннадий, опять же пытаясь сдержать слезы. -- Шесть футов под килем, Николай! -- На "Поповиче" будет пусто без вас, Геннадий, -- пробасил Шлиер-Довейко. -- Скорее кончайте образование, будь оно неладно, и идите к нам. -- Привет городу-герою и вашей пионерской организации, -- дрогнувшим голосом сказал Хрящиков. -- Пока, Генок,-- шлепнул его по спине ладошкой Володя Телескопов.-- В гости приеду, не выгонишь? -- Геннадий, помните, ваша будущность в науке, -- сказал гидробиолог Верестищев, -- а гидробиология -- это наука будущего. -- Поцелуйте моего Чаби, -- шепнул ему Геннадий. И вот старенькая "Дакота", отчаянно тарахтя, поднялась в закатное небо и взялась описывать описывать прощальный круг над Оук-портом. Припав к окну, Геннадий, уже не скрывая слез, смотрел на многочисленные памятники, среди которых выделялся памятник его предку, на прозрачные до самого дна бухты воды, на "Алешу Поповича", на все, что стало ему таким близким и родным. Самолет начал набирать высоту, и в поле зрения всплыл эмпирейский вулкан, над которым теперь, после взрыва (к счастью, только одного), как в былые незапамятные времена, колыхался султан розового дыма. Самолет лег на курс... Показались мрачные базальтовые отвесы острова Карбункл. -- Смотрите! -- вдруг в ужасе закричала Долис-Даша. -- Смотрите, это она! Со стороны острова Карбункл к "Дакоте" стремительно приближался остроносый реактивный истребитель. -- Она вылетела прямо из той скалы! -- крикнула Доллис. -- Это мадам, она сейчас будет стрелять! Накамура-Бранчевска .не торопилась сбивать беззащитную "Дакоту". Некоторое время она летела вровень с ней в опасной близости, так что было даже видно ее бледное лицо и мстительно улыбающиеся пунцовые губы. Потом истребитель свечкой ушел в зенит. "Сейчас будет заходить на атаку", -- догадалась Мария Спиридоновна. Она вскочила и бросилась в пилотскую рубку. Оттолкнув растерявшегося парнишку-пилота, бабушка села к штурвалу. Первая очередь из крупнокалиберного пулемета пробила фюзеляж и крылья, но не причинила никому вреда. Бабушка резко бросила самолет вниз и пошла над самой водой, то и дело меняя курс. Был, был у бабушки некоторый опыт в таких делах. Не раз ей приходилось во время войны с растраченным боезапасом увиливать от "мессершмиттов". Теряя голову от сатанинской ненависти, бросилась Накамура-Бранчевска в атаку на ползущий над гребешками волн неуловимый тихоход. Вторая атака... третья... "Дуглас" вдруг, резко задрав нос, устремился вверх. Самолет Накамура-Бранчевской врезался в воду и сразу исчез так, как будто его и не было... не было никогда... Пузыри земли... о пузыри земли, как сказал великий Шекспир. ЭПИЛОГ Солнце уже встало над скалой Хамелеон, когда Геннадий и бабушка кончили свой рассказ. Мы спустились с террасы и пошли к морю. Бабушка тут же бросилась в воду, а мы с Геннадием сели на еще холодную гальку. -- Геннадий, -- сказал я, -- в классических приключенческих романах полагается в эпилогах рассказывать о судьбе героев. -- Ну что ж,-- проговорил мальчик,-- давайте не будем отступать от традиции. "Алеша Попович" сейчас в Атлантике. Исследует Марракотову бездну. Там все в порядке. Правда, один член экипажа оставил море, остепенился и живет теперь в нашей квартире на улице Рубинштейна. Я думаю, вы догадываетесь, что это Пуша Шуткин. Доллис и Наташа прекрасно поладили друг с другом, хотя до сих пор не могут разобраться, кого из них унес бешеный слон, а кто остался с родителями. Мы часто навещаем сестер с моим товарищем Валентином Брюквиным. Ну вот, пожалуй, и все. Да, генеральный консул Старжен Фиц оставил дипломатическое поприще и устроился шеф-поваром в "Луч" -- столовую ресторанного типа. Геннадий замолчал. Сощурившись, он смотрел в слепящий блеск моря. Там выпрыгнула из воды стайка дельфинов, один большой, второй поменьше и четверо совсем маленьких. Еще несколько лет назад дельфинов в Черном море нельзя было увидеть. После запрещения охоты, они стали возвращаться к нашим берегам. -- А почему вы ничего не говорите об эмпирейцах, Геннадий? О сенаторах и легоперах? Брови мальчика сошлись на переносице. -- Сведения, поступающие оттуда, очень противоречивы... Я вспомнил, как он глядел вчера вечером в море, и осторожно спросил: -- Вас тянет туда, Гена? Да? Он быстро взглянул на меня, в глазах его вспыхнули далекие маячки, потом он снова повернулся к морю. -- Видите ли, Василий Павлович, мне кажется, что там снова неспокойно. Хищники так просто не откажутся от такого лакомого кусочка. Мне кажется, что над архипелагом снова собираются тучи. Конечно, эмпирейцы уже не те, но мне все-таки страшно за них... Он положил подбородок на колени и снова уставился в море. Некоторое время мы молчали. Я все еще не мог прийти в себя от всего услышанного за ночь. Со смешанным чувством уважения, восхищения и даже некоторой робости я смотрел на этого внешне такого обычного мальчика. Он был печален. -- Да! -- воскликнул я. -- А что же случилось с Чаби Чаккерсом? -- Чаби? -- Лицо Геннадия осветилось широкой улыбкой. -- Чаби женился. У него теперь большая семья. Собирается сюда, в Коктебельскую бухту, повидать меня. -- Не они ли это там прыгают? -- спросил я. -- Вполне возможно, -- ответил Геннадий, вскочил и закричал: -- Чаби! Чаби! Оооиииеееу! 1969 Февраль -- июнь Карагалинка -- Ялта -- Нида