. Иногда из демонстрационного зала принадлежностей к ней заходили толстенные мужчины, - но чаще толстенные женщины, - с кремационной урной размером с чашечку для яйца в руках, - и Марла сидела за столом в фойе со связанными в узел тёмными волосами, в кошлатящихся чулках и с судьбоносным узелком в груди, и произносила: - Мадам, не льстите себе. В эту штучку не поместится даже ваша сожжённая голова. Вернитесь и принесите урну размером с шар для боулинга. Сердце Марлы выглядело как моё лицо. Хлам и отбросы всего мира. Использованная человекоподтирашка, которую никто даже не потрудится отправить в переработку. Между клиникой и группами поддержки, рассказала Марла, она встретила множество людей, которые были уже мертвы. Все эти люди были мертвы и по ту сторону, и звонили по телефону среди ночи. Марла могла пойти в бар и услышать, как бармен упоминает её имя; а когда она отвечала на звонок - на линии никого не было. В то время она думала, что достигла крайней черты. - Когда тебе двадцать четыре, - говорит Марла. - Ты и вообразить не можешь, как действительно низко можно пасть, но я быстро всё схватывала. Когда Марла впервые наполняла кремационную урну, она не надела лицевую маску, потом продула нос, и среди всего прочего в нём оказалась чёрная грязь из праха Мистера Какого-то-там. В доме на Пэйпер-Стрит, если ты снял трубку после первого звонка - а линия свободна, это значит, что кто-то пытается добраться до Марлы. Такое происходит чаще, чем можно подумать. В доме на Пэйпер-Стрит раздался звонок от полицейского детектива, который звонил по поводу взрыва в моём кондоминиуме, а Тайлер стоял около моего плеча лицом ко мне и шептал мне в ухо, - к другому уху я в это время поднёс трубку, - и детектив спросил, не знаю ли я кого-то, имеющего доступ к кустарной взрывчатке. - Бедствие - естественная часть моей эволюции, - прошептал Тайлер. - Сквозь трагедию и растворение. Я сказал детективу, что моя квартира взорвалась из-за холодильника. - Я рву связи с властью вещей и имущества, - прошептал Тайлер. - Потому что, только уничтожив себя, я смогу раскрыть высшие силы своего духа. "От динамита", - сказал детектив, - "Остались примеси, - следы аммония щавелевокислого и перхлорида калия, - это говорит о том, что он был изготовлен кустарно; к тому же задвижка в дверном замке была расшатана". Я сказал, что в ту ночь был в Вашингтоне, округ Колумбия. Детектив объяснил по телефону, что кто-то впрыснул струю фреона в задвижку, а потом, орудуя стамеской, расшатал цилиндр. Так преступники воруют мотоциклы из гаражей. - Освободитель, уничтожающий моё имущество, - сказал Тайлер. - Борется за спасение моего духа. Учитель, убирающий с моего пути все привязанности, освобождает меня. Детектив сказал, что тот, кто установил кустарную бомбу, должно быть, открыл газ и задул фитилёк плиты за много дней до того, как имел место взрыв. Газ послужил лишь детонатором. Нужно много дней, чтобы газ, заполнив кондоминиум, достиг компрессора у основания холодильника, и чтобы электромотор компрессора задействовал взрывчатку. - Скажи ему, - прошептал Тайлер, - Что это сделал ты. Ты сам всё взорвал. Он хочет это услышать. Я отвечаю детективу - "Нет, я не оставлял газ открытым перед тем, как уехать. Мне нравилась моя жизнь. Мне нравилась каждая планочка моей мебели". Это была вся моя жизнь. Все вещи: лампы, стулья, ковры, - были мной самим. Посуда в шкафах была мной. Домашние растения были мной. Телевизор был мной. Взрыв уничтожил часть меня. Разве он не понимает? Детектив попросил не покидать город. Глава 15. Мистер Его Честь, мистер главный заведующий местным отделом национального объединённого профсоюза киномехаников и независимых кинооператоров просто сидел молча. Везде, под всем, среди всего того, что этот человек принимал как данность, росло нечто ужасное. Ничто не постоянно. Всё постепенно разрушается. Я знаю это, поскольку это известно Тайлеру. Три года Тайлер разрезал и склеивал ленты для серии кинотеатров. Фильм транспортируется в шести-семи маленьких катушках, упакованных в металлический кейс. Обязанностью Тайлера было склеивать ленту из маленьких катушек в цельные пятифутовые катушки, которые используют самопротяжные самоперематывающиеся проекторы. В течение трёх лет, в семи кинотеатрах, - минимум два экранных показа в каждом, - Тайлер работал над сотнями отпечатков. Это, конечно, плохо, но с появлением большего числа самопротяжных самоперематывающихся проекторов профсоюз перестал нуждаться в Тайлере. Мистеру главному заведующему пришлось вызвать Тайлера немного посидеть в его кабинете. Работа была скучной, а зарплата паршивой, поэтому заведующий объединённым объединением независимых киномехаников и объединившихся объединённых кинотеатров сказал, что отдел оказывает Тайлеру услугу тем, что предлагает ему дипломатический уход. "Не думайте об этом, как об увольнении. Считайте это сокращением кадров". "О, никаких проблем", - сказал Тайлер и ухмыльнулся. Пока профсоюз будет присылать ему чеки к оплате - Тайлер будет держать рот на замке. Тайлер сказал: - Считайте это ранним выходом на пенсию. С пенсионом. Тайлер работал с сотнями отпечатков. Фильмы возвращались к дистрибьютору. Фильмы шли на перевыпуск. Комедии. Драмы. Мюзиклы. Мелодрамы. Боевики-приключения. Со вклеенными Тайлером однокадровыми вспышками порнографии. Содомия. Оральный секс. Куннилингус. Садомазохизм. Тайлеру терять было нечего. Тайлер был пешкой в этом мире, свалкой всеобщего хлама. Те же самые слова Тайлер отрепетировал со мной, чтобы я повторил их менеджеру в Прессмен-Отеле. На другой своей работе, в Прессмен-Отеле, сказал Тайлер, он был никем. Всем было наплевать - жив он или мёртв, и Тайлер, мать их, отвечал им взаимностью. Это Тайлер попросил меня произнести в офисе менеджера отеля, за дверью которого сидит охрана. После того, как всё окончилось, Тайлер и я допоздна обменивались впечатлениями. Тайлер просил меня, как только он уйдёт в профсоюз киномехаников, пойти и предстать перед менеджером в Прессмен-Отеле. Мы с Тайлером всё больше становимся похожи на одинаковых близнецов. У каждого из нас выпирают скулы, и наша кожа утратила свою вещественную память и не знает, как правильно натянуться после удара. Мои синяки остались от бойцовского клуба, а Тайлеру набил морду заведующий профсоюзом киномехаников. Когда Тайлер выполз из офисов профсоюза - я пришёл свидеться с менеджером Прессмен-Отеля. Я сидел там, в офисе менеджера Прессмен-Отеля. Я - Ухмыляющаяся Месть Джека. Первым делом менеджер отеля сказал, что у меня есть три минуты. За первые тридцать секунд я рассказал ему, как мочился в суп, спускал газы на крем-брюле, чихал в тушёные овощи, - и теперь мне нужно, чтобы отель еженедельно высылал мне чек на сумму, эквивалентную моей средней недельной зарплате плюс чаевые. Я со своей стороны обещаю не являться на работу и не приходить в газеты или ассоциацию здравоохранения со смущённой, слёзной исповедью. Заголовки газет: "ИЗМУЧЕННЫЙ ОФИЦИАНТ ЗАНИМАЕТСЯ ОСКВЕРНЕНИЕМ ЕДЫ". "Конечно", - говорю, - "Я могу попасть в тюрьму. Меня могут повесить, оторвать мне хозяйство, протащить по улицам, живьем содрать кожу и сжечь меня щёлоком, но Прессмен-Отель навсегда останется в истории, как отель, где богатейшие люди страны ели блюда, заправленные мочой". Слова Тайлера вылетают из моего рта. А раньше я был таким милым и славным. В офисе профсоюза киномехаников Тайлер расхохотался, когда заведующий союзом ударил его. Один удар сбил Тайлера со стула, и Тайлер сел у стены, сотрясаясь от хохота. - Вперёд, всё равно тебе меня не убить, - смеялся Тайлер. - Ты, тупое убоище! Вломи мне как хочешь, но тебе меня не убить! "Тебе слишком много чего терять". "А мне - нечего". "А тебе - всё, что можно". "Вперёд, прямо в брюхо! А потом дай по роже. Пни по зубам, но чеки должны приходить! Сломай мне рёбра, но если ты пропустишь хоть одну неделю оплаты, - я выйду на публику, и ты, и твой профсоюзишка пойдёт по судебным процессам от каждого владельца кинотеатра, и дистрибьютора фильмов, и от каждой мамочки, сынок которой мог увидеть жёсткий трах в "Бэмби"". - Я отбросы, - говорил Тайлер. - Я отбросы, дерьмо и псих с твоей точки зрения и с точки зрения всего этого долбаного мира, - сказал Тайлер заведующему профсоюзом, - Тебе плевать - где я живу, как я себя чувствую; что я буду есть или чем накормлю детей; чем я оплачу визит к доктору, если заболею, - и да, я тупой, уставший и слабый, - но я по-прежнему на твоей ответственности. Я сидел в офисе Прессмен-Отеля, мои губы из бойцовского клуба были всё ещё растрескавшимися где-то на десять сегментов. Дыра в моей щеке смотрела на менеджера Прессмен-Отеля, и всё выглядело очень убедительно. В основном я сказал те же вещи, что и Тайлер. После того, как заведующий профсоюзом свалил Тайлера на пол; после того, как мистер заведующий увидел, что Тайлер не даёт сдачи, Его Честь, со своим большим шкафообразным телом, - гораздо массивнее и сильнее, чем нужно ему в жизни, - отвёл носок ботинка назад и пнул Тайлера в рёбра, и Тайлер опять захохотал. Когда Тайлер скрутился в калач, Его Честь носком ботинка нанёс ему удар по почкам, но Тайлер продолжал смеяться. - Оторвись! - говорил Тайлер. - Поверь мне. Тебе станет гораздо лучше. Тебе станет просто здорово! В офисе Прессмен-Отеля, я спросил менеджера гостиницы, могу ли я воспользоваться его телефоном, и набрал номер городского стола в газете. Под пристальным взглядом менеджера отеля я говорил в трубку: "Здравствуйте", - сказал я, - "Я совершил ужасное преступление против человечества как часть политического протеста. Я протестую против эксплуатации рабочих в сфере обслуживания". Если я попаду в тюрьму - я не стану ещё одним неуравновешенным чернорабочим, пускающим пузыри в баланде. Моё заключение будет иметь героический размах. "РОБИН-ГУДЫ-ОФИЦИАНТЫ, ГЕРОИ-НЕИМУЩИЕ". Всё дело не ограничится одним официантом и одним отелем. Менеджер Прессмен-Отеля очень вежливо забрал у меня трубку. Менеджер сказал, что больше не хочет видеть меня работающим здесь, - тем более, в таком виде, как я сейчас. Я стою во главе стола менеджера и говорю - "Что?" Вам не понравится третья часть задумки. И без колебаний, по-прежнему глядя на менеджера, я бью боковым ударом, сосредоточив центробежную силу на конце руки, и в кровь разбиваю хрустнувшие хрящи собственного носа. Почему-то, без малейшей причины, мне вспомнился наш первый бой с Тайлером. "Я хочу, чтобы ты меня изо всех сил ударил". Получилось не так уж сильно. Я бью себя ещё раз. Вся эта кровь хорошо смотрится, но я отбрасываю себя к стене, чтобы поднять страшный шум, разбив картину, которая там висит. Битое стекло, рама и картина с композицией из цветов и крови летят на пол, пока я продолжаю дурачиться. Как полнейший болван. Кровь капает на ковёр, я дотягиваюсь до стола менеджера и, оставляя на столешнице жуткие кровавые отпечатки ладоней, пытаюсь провыть - "Пожалуйста, спасите!", но начинаю хихикать. "Спасите, пожалуйста!" "Пожалуйста, не бейте меня!" Я соскальзываю обратно на пол и ползу, оставляя на ковре кровавые следы. Первое слово, которое я говорю, будет "пожалуйста". Поэтому пока что мои губы плотно сжаты. Чудовище тащится по милым букетам и гирляндам ковра "Ориенталь". Кровь течёт из моего носа, стекает мне в глотку и набирается в рот горячим потоком. Монстр ползёт по ковру, он горячий, на его окровавленные когти налипают ворсинки хлопка и пыль. И он подбирается близко к менеджеру, достаточно близко, чтобы обхватить его лодыжку, обтянутую штаниной в тоненькую полосочку, и сказать. "...денег". Я снова хихикнул. И - "Пожалуйста, не бейте меня больше!" "Пожалуйста!" Говори. Слово "пожалуйста" выползает изо рта в пузырьке с кровью. Говори. "Пожалуйста!" Пузырёк лопается, разбрызгивая кровь. Так Тайлер смог свободно проводить собрания бойцовского клуба каждую ночь недели. Потом бойцовских клубов стало семь, потом их стало пятнадцать, и, в конце концов, их стало уже двадцать три, - а Тайлеру всё равно хотелось больше. Денег всё время поступало достаточно. "Пожалуйста", - прошу я менеджера Прессмен-Отеля, - "Дайте мне..." "Пожалуйста!" "У вас так их много - а у меня ничего нет", - и я начинаю карабкаться по штанинам в тонкую полоску, покрывающим ноги менеджера Прессмен-Отеля, который тяжело завалился назад, уперевшись руками в подоконник, - и даже тонкие губы которого, кажется, готовы сорваться с зубов и сбежать. Чудовище цепляется кровавыми когтями за ремень в штанах менеджера, подтягивается, чтобы вцепиться в его белую рубашку, и... Я смыкаю свои окровавленные руки на гладких запястьях менеджера. "Пожалуйста". Я улыбаюсь настолько, насколько могу разлепить разбитые губы. Завязывается короткая возня, когда менеджер кричит, пытается вырвать руки и убраться подальше от меня, от моей крови и моего разбитого носа, грязь липнет к пятнам крови на нас обоих, и прямо здесь, на самом интересном месте, в дверь решает заглянуть охрана. Глава 16. В сегодняшней газете статья о том, что кто-то вломился в офисы Хейн-Тауэра на этажах от десятого до пятнадцатого, и, выбравшись из офисных окон, нарисовал на южной стороне здания ухмыляющуюся рожу в пять этажей высотой, а потом разжёг пожар таким образом, чтобы окна в центре двух гигантских глаз сияли огромным, живым и неумолимым огнём на фоне рассвета над городом. На фотографии первой полосы - лицо злобной тыквы, японского демона, жадного дракона висит в небе, и дым поднимается над его глазами, как брови ведьмы или рога дьявола. Что бы это значило? И кто мог это сделать? Ведь даже когда пожар потушили, лицо осталось, - притом стало гораздо хуже. Пустые глаза, казалось, наблюдали за каждым на улице, хоть и были мертвы. Подобных вещей появляется в газетах всё больше и больше. Конечно, как только такое прочитаешь, сразу хочется узнать, - замешан ли в этом Проект Разгром. В газете сказано, что у полиции нет конкретных зацепок. Банды молодёжи, или космические пришельцы, - кто бы ни сделал это, - они, рискуя жизнью, ползали по уступам и свешивались с подоконников с банками аэрозоля чёрной краски. Был ли это Подрывной Комитет, - или же Поджигательный Комитет? Вероятно, гигантская рожа была их домашним заданием с прошлой недели. Тайлер должен бы знать, но первое правило Проекта Разгром - не задавать вопросов. В Штурмовом Комитете Проекта Разгром, на этой неделе, Тайлер сказал, что прогонит всех через то, каково стрелять из пистолета. Всё, что делает пистолет - это фокусирует взрыв в одном направлении. На последнее собрание Штурмового Комитета Тайлер принёс пистолет и жёлтые страницы телефонного справочника. Они собираются в том же подвале, где по субботним ночам собирается бойцовский клуб. Поджигатели, собираются по понедельникам. Штурмовики, - по вторникам. Подрывники, собираются по средам. И Дезинформаторы, собираются по четвергам. Организованный Хаос. Анархическая Бюрократия. Сами видите. Группы психологической поддержки. Что-то вроде. Так что в ночь вторника Штурмовой Комитет предложил планы мероприятий на следующую неделю, Тайлер просмотрел предложения и дал комитету домашнее задание. За неделю, до того же времени следующего вторника, каждый парень из Штурмового Комитета должен затеять драку, чтобы его в ней одолели. И не в бойцовском клубе. Это не так просто, как кажется. Посторонний на улице попытается всячески избежать драки. Задумка в том, чтобы взять какого-нибудь Джека с улицы, который никогда не дрался, и завербовать его. Дать ему опыт первой победы в его жизни. Дать ему взорваться. Разрешить ему вломить тебе по полной. Ты сможешь это осилить. Если победишь - тебя поимели. - Всё, что нам нужно сделать, народ, - сказал Тайлер комитету. - Это напомнить таким парням, какая власть у них по-прежнему в руках. Это маленькая присказка Тайлера. Затем он вскрыл каждый конверт с квадратиком бумаги внутри, извлечённый из обувной коробки у его ног. Так все комитеты вносят предложения мероприятий на следующую неделю. Излагаешь суть мероприятия на планшетке комитета. Вырываешь листок, кладёшь в конверт и бросаешь в коробку. Тайлер просматривает предложения и отбрасывает все неудачные идеи. Вместо каждой отброшенной идеи Тайлер кладёт в коробку чистый листок в конверте. Потом каждый из комитета достаёт из коробки по конверту с бумажкой. Как мне объяснил этот процесс Тайлер, - каждому, кто вытащил чистый лист, - остаётся самому придумывать себе домашнее задание на текущую неделю. Если ты вытащил предложение, - то тебе придётся пойти на фестиваль импортного пива в эти выходные, и столкнуть какого-нибудь парня в химический туалет. Особенным отличием будет, если ты получишь от него за это. Или придётся посетить показ мод в холле торгового центра и бросаться земляничным желе с верхней галереи. Если тебя арестуют - ты вылетаешь из Штурмового Комитета. Если будешь смеяться - вылетаешь из комитета. Никому не известно, кто писал предложение, и никто, за исключением Тайлера, не знает, какие предложения приняты, - а какие он выбросил в мусор. Позже на той же неделе ты можешь прочитать в газете, что какая-то неустановленная личность в центре города запрыгнула в "ягуар" с убирающимся верхом и врулила машину в фонтан. Тебе становится интересно. Не то ли это предложение комитета, которое писал ты? Кто взобрался на крышу музея и прицельно стрелял шариками с краской по скульптуре судебного возмездия? Кто нарисовал пылающую маску демона на Хейн-Тауэре? Можно представить себе, как в ночь, на которую был назначен Хейн-Тауэр, команда из судебных клерков и бухгалтеров, или посыльных, - пробрались в офисы, в которых сами же сидели изо дня в день. Может даже подвыпившие, хоть это и против правил Проекта Разгром, - они использовали отмычки, где могли, а в остальных случаях пускали в ход канистры фреона с распылителями, чтобы расшатать цилиндры замков про помощи стамески, потом свешивались из окон, упираясь ногами в кирпичный фасад небоскрёба, спускались, полагаясь друг на друга в удерживании верёвочной связки, раскачивались, с риском погибнуть у офисов, в которых они ежедневно сидели и чувствовали, как с каждым часом их жизнь близится к концу. Можно представить себе, как следующим утром те же самые люди, - клерки, помощники счетоводов, - стояли в толпе, задрав к небу головы с тщательно причёсанными волосами, немного недоспавшие, но трезвые и в галстуках, - и слушали, как окружающая их толпа недоумевает, кто это сделал, а полиция просит всех "пожалуйста, немедленно отойти", и вода льётся из разбитого дымящегося центра каждого огромного глаза. Тайлер рассказал мне по секрету, что обычно на митингах не бывает больше четырёх хороших предложений, и поэтому шанс действительно вытащить листок с предложением, а не просто чистый, составляет где-то четыре к десяти. В Штурмовом Комитете двадцать пять парней, включая Тайлера. Все получают домашнее задание: проиграть бой на публике; и каждый член комитета тянет конверт. На этой неделе Тайлер сказал им: - Выберитесь в город и купите оружие. Тайлер дал одному из парней телефонные "жёлтые страницы" и сказал ему вырвать себе лист с рекламой. Потом передать книгу следующему парню. Два парня не должны покупать оружие или поднимать стрельбу в одном месте. - Это, - сказал Тайлер, достав из кармана куртки пистолет. - Это пистолет, и каждый из вас должен через две принести на собрание пушку примерно такого же калибра. - Лучше берите её за наличные, - сказал Тайлер. - На следующей встрече вы все обменяетесь пистолетами и заявите, что купленный вами пистолет украден. Никто ничего не спросил. Не задавать вопросов - первое правило Проекта Разгром. Тайлер пустил пистолет по кругу. Он был так тяжёл для своих небольших размеров, что казалось, будто он изготовлен из сплава двух гигантских вещей, вроде горы и Солнца. Ребята из комитета брали его двумя пальцами. Всем хотелось спросить - заряжен ли он, но второе правило Проекта Разгром - не задавать вопросов. Может, он был заряжен, может, не был. Возможно, всегда следует предполагать худшее. - Пистолет, - говорил Тайлер. - Прост и совершенен. Просто тянешь за спусковой крючок. Третье правило Проекта Разгром - извинения не принимаются. - Спусковой крючок, - говорил Тайлер. - высвобождает боёк, а боёк поджигает порох. Четвёртое правило - ложь не прощается. - Взрыв выбрасывает кусок свинца из открытой части гильзы, а ствол пистолета фокусирует взрывчатую силу пороха и разгоняет этот кусок, - говорил Тайлер. - Так же, как человек-ядро вылетает из пушки, так же, как ракета вылетает из пусковой шахты, так же, как кончаешь, - в одном направлении. Когда Тайлер изобрёл Проект Разгром, он сказал, что цель Проекта Разгром не имеет никакого отношения к другим людям. Тайлеру было всё равно, - нанесёт он другим людям вред, или не нанесёт. Целью было показать каждому человеку в проекте, что у него есть власть над историей. Мы, - каждый из нас, - можем захватить контроль над миром. Тайлер изобрёл Проект Разгром в бойцовском клубе. Однажды ночью в бойцовском клубе я дал вызов новичку. Той субботней ночью молодой паренёк с ангельским лицом пришёл на первый бойцовский клуб, и я вызвал его на бой. Такое правило. Тот, кто этой ночью впервые пришёл в бойцовский клуб - принимает бой. Я знал это, и вызвал его потому, что ко мне вернулась бессонница, и было настроение уничтожить что-нибудь красивое. Поскольку большая часть моего лица напрочь лишена шанса когда-нибудь зажить, терять мне особо нечего в плане внешности. Мой босс спросил меня на работе - что я собираюсь делать с незаживающей дырой в моей щеке? "Когда буду пить кофе", - ответил я ему, - "Буду затыкать дыру двумя пальцами, чтобы не протекала". Удушающий захват, дающий ровно столько воздуха, сколько нужно человеку чтобы держаться на ногах, той ночью в бойцовском клубе я бил нашего новичка и месил кулаками лицо этого прекрасного мистера ангела, сначала костяшками кулаков, как зубодробилкой, а потом тугим узловатым мясом кулаков, когда мои костяшки изодрались о его выступившие зубы. А потом парень выскользнул из моих рук на пол, как куча мяса. Потом Тайлер говорил мне, что он никогда до этого не видел, чтобы я настолько полноценно что-то уничтожил. Той ночью Тайлер понял, что нужно развивать бойцовский клуб до следующей отметки, - или придётся закрыть его. Тайлер сказал следующим утром за завтраком: - Ты был похож на маньяка, Дикий Псих. В каких облаках ты витал? Я сказал, что чувствую себя грудой хлама и совершенно не отдохнул. Я не поймал никакого кайфа. Может, у меня развилась зависимость. К дракам может выработаться иммунитет, поэтому, возможно, мне следует переключиться на что-то посильнее. Этим утром Тайлер изобрёл Проект Разгром. Тайлер спросил - с чем я дрался на самом деле? Всё, что Тайлер говорил об отбросах и рабах истории, - вот чем я чувствовал себя тогда. Я хотел уничтожить всё прекрасное, которого у меня никогда не было. Жечь девственные джунгли Амазонки. Выдыхать угарный газ и поглощать озон. Открыть спусковые вентили цистерн на супертанкерах и раскупорить прибрежные нефтяные платформы. Я хотел заморить всю рыбу, которую вовек не мог себе позволить попробовать, и загадить пляжи Франции, которых я вовек не увижу. Я хотел, чтобы весь мир достиг крайней черты. Когда я избивал того паренька, мне на самом деле хотелось всадить пулю между глаз каждой вымирающей панде, которая не хочет трахаться для сохранения вида, и каждому киту или дельфину, который сдался и выбросился на берег. Не думайте об этом, как об изничтожении. Считайте это сокращением кадров. Тысячи лет человеческие существа трахали, изгаживали и загаживали эту планету, а теперь история считает, что я должен убирать за всеми. Я должен вымыть и протереть кастрюли. Учитывая каждую капельку используемого машинного масла. И я должен платить по счетам за радиоактивные отходы, зарытые бензиновые цистерны и захоронённую токсичную дрянь, которую выбросили за поколение до моего рождения. Я держал голову мистера ангела на сгибе руки, как ребёнка или мяч, и молотил его кулаком, молотил, пока губы его не изорвались об зубы. После этого бил его локтем, пока он кучей мяса не сполз из моих рук на землю. Пока кожа на его скулах не сбилась и не почернела. Я хотел вдыхать дым. Птицы и олени - глупая роскошь, а вся рыба должна плавать брюхом вверх. Я хотел сжечь Лувр. Я бы приложился к мозаике Элджина кувалдой и подтёр бы себе задницу Моной Лизой. Теперь это мой мир. Сейчас это мой мир, и только мой, - а все эти древние - мертвы. Этим утром за завтраком Тайлер изобрёл Проект Разгром. Мы хотели огнём освободить мир от истории. Мы ели завтрак в доме на Пэйпер-Стрит, и Тайлер сказал, - "Представь, как ты сажаешь редиску и клубни картофеля на газоне номер пятнадцать заброшенного поля для гольфа". "Ты охотишься на лосей в пропитанных влагой лесах, окружающих руины Рокфеллер-Центра, и собираешь моллюсков около скелета Космической Иглы, наклонившейся под сорок пять градусов. Мы разрисуем небоскрёбы огромными тотемными лицами и рожами гоблинов, и каждый вечер всё, что осталось от человечества, будет убегать в пустые зоопарки и закрываться в клетках, в защиту от медведей, рысей и волков, которые будут расхаживать снаружи, за прутьями решётки, и рассматривать нас оттуда". - Переработка отходов и ограничения скорости - дерьмо, - говорил Тайлер. - Это всё равно, что бросать курить на смертном одре. Проект Разгром - это то, что должно спасти мир. Ледниковый период в культуре. Искусственно вызванная тёмная эра. Проект Разгром заставит человечество уйти в дрёму или слабость, на время, нужное для выздоровления Земли. - Ты узаконишь анархию, - говорит Тайлер. - И сам увидишь. Как бойцовский клуб поступает с клерками и домашними мальчиками, - так и Проект Разгром разобьет цивилизацию, и мы сможем сделать из этого мира что-нибудь получше. - Представь, - говорил Тайлер. - Крадёшься за лосем мимо разбитых витрин магазинов и вонючих лохмотьев истлевших прекрасных платьев и смокингов на вешалках; на тебе одежда из шкур, одна на всю жизнь, и ты карабкаешься по толстым лианам кудзу, увивающим Сирс-Тауэр. Как Джек на бобовом стебле, ты забираешься выше влажного лесного свода, и воздух будет так чист, что ты увидишь крошечные фигурки людей, молотящих кукурузу и раскладывающих на просушку тонкие полоски мяса по пустой полосе заброшенного восьмиполосного суперхайвея, горячего от августовского солнца, простирающегося на тысячу миль. "Такова цель Проекта Разгром", - сказал Тайлер, - "Полное и бесповоротное разрушение цивилизации". Что будет после Проекта Разгром - известно одному Тайлеру. Второе правило - не задавать вопросов. - Патронов не берите, - сказал Тайлер Штурмовому Комитету. - И можете не переживать - да, вам действительно придётся убить кое-кого. Поджог. Штурм. Подрыв и Дезинформация. Никаких вопросов. Никаких вопросов. Никаких извинений и никакой лжи. Пятое правило Проекта Разгром - верить Тайлеру. Тайлер хотел, чтобы я печатал и делал копии. Неделю назад Тайлер шагами подсчитал размеры подвала в арендованном доме на Пэйпер-Стрит. Получилось шестьдесят пять длин подошвы вдоль и сорок - поперёк. Тайлер напряжённо думал. Потом спросил меня: - Сколько будет шестью семь? "Сорок два". - А сорок два на три? "Сто двадцать шесть". Тайлер дал мне написанный от руки лист с заметками, сказал отпечатать его и сделать семьдесят две копии. "Зачем так много?" - Потому что, - ответил Тайлер. - Столько парней смогут спать в подвале, если мы разместим их в стандартных трехъярусных армейских койках. Я спросил - "А как же их вещи?" Тайлер ответил: - Они принесут не более того, что указано в списке, - а это всё должно поместиться под матрац. Список, который мой босс обнаружил в копировальном автомате, счётчик которого всё ещё стоял на семидесяти двух копиях; в списке значилось: "Наличие требуемых вещей не гарантирует допуска к подготовке, но ни одна кандидатура не будет рассмотрена, пока волонтёр не прибудет со следующими предметами и суммой наличных денег ровно в пятьсот долларов, для оплаты личных похорон". - Кремация тела несостоятельного гражданина стоит минимум триста долларов, - рассказал мне Тайлер. - И цена постоянно растёт. Тело каждого, кто умрет, не имея хотя бы столько денег, направляется в анатомический кабинет. Эти деньги всегда должны храниться в ботинке проходящего обучение, - тогда даже если его убьют, его смерть не будет висеть грузом на Проекте Разгром. Помимо этого, волонтёр должен был прибыть со следующими вещами: Две чёрные рубашки. Две пары чёрных брюк. Глава 1?. Мой босс приносит ещё один листок бумаги к моему столу и кладёт его у моего локтя. Я перестал надевать галстуки совсем. На моём боссе его васильковый галстук, - значит, сегодня четверг. Дверь офиса моего босса теперь постоянно закрыта, и мы не обменялись более чем парой слов с того дня, когда он нашёл правила бойцовского клуба в копировальном автомате, а я, должно быть, удачно намекнул ему, что мог бы выпустить ему кишки при помощи винтовки. Я просто дурачился, как всегда. Или же я мог бы позвонить в Бюро услуг при Отделе транспортировки. Есть крепление переднего сиденья, не проходившее проверки на столкновение перед запуском в производство. Если знаешь где искать - повсюду в чуланах скелеты. "Доброе утро", - говорю. Он отвечает: - Доброе утро. У моего локтя лежит ещё один важный секретный документ "только-для-моего-ведома". Одна пара тяжёлых чёрных ботинок. Две пары чёрных носков и две пары гладкого нижнего белья. Одна тяжёлая кожаная куртка. Плюс вещи, которые должны быть в рюкзаке волонтёра. Одно белое полотенце. Один стандартный армейский матрац. Одна белая пластиковая миска. Я за своим столом, рядом стоит босс, - я беру оригинал списка и говорю ему, - "Спасибо". Мой босс возвращается в личный офис, а я берусь за работу, раскладываю пасьянс на своём компьютере. После работы отдаю Тайлеру копии, и дни идут. Я иду на работу. Прихожу домой. Иду на работу. Прихожу домой, а возле нашего парадного крыльца стоит парень. Вытянулся у парадной двери, держит в бумажном пакете свою вторую чёрную рубашку и брюки, и у его ног на ступеньке сложены последние три вещи из списка: белое полотенце, стандартный армейский матрац и пластиковая миска. Мы с Тайлером разглядываем парня из окна над лестницей, и Тайлер говорит мне отослать парня. - Он слишком молод, - заявляет Тайлер. Парень у крыльца - это тот, с лицом мистера ангела, которое я пытался уничтожить той ночью, когда Тайлер изобрёл проект Разгром. Даже пусть он с синяками под глазами и коротким светлым "ёжиком", всё равно видишь, что его красивое нахмуренное лицо без единой морщины или шрама. Одень его в платье и заставь улыбнуться - и он станет женщиной. Мистер ангел просто стоит лицом к парадной двери, пристально смотрит на потрескавшееся дерево, руки вдоль боков, на нём чёрные ботинки, чёрная рубашка, чёрные брюки. - Избавься от него, - требует у меня Тайлер. - Он слишком молод. Я спрашиваю - "Насколько молод значит слишком молод?" - Не важно, - говорит Тайлер. - Если волонтёр молод, мы говорим, что он слишком молод. Если жирный - значит слишком жирный. Если старый - значит слишком старый. - Худой - слишком худой. Белый - слишком белый. Чёрный - слишком чёрный. "Так в буддистских храмах испытывали добровольцев, возвращавшихся после долгих лет скитаний", - объяснил Тайлер, - "Говоришь волонтёру убираться, и если его решимости хватит, чтобы прождать у входа в течение трёх дней, - без еды, крыши над головой и развлечений, - тогда и только тогда он сможет войти и начать подготовку". Так что я сказал мистеру ангелу, что он слишком молод, но ко времени ланча он всё ещё здесь. После ланча я выхожу и бью мистера ангела метлой, и ногой выбрасываю пакет с вещами парня на улицу. Сверху Тайлер наблюдает, как я размахиваю метлой над ухом у парня, - а тот стоит на месте, - потом как я пинаю его вещи в канаву и начинаю орать. "Убирайся", - кричу я, - "Ты что, не слышал? Ты слишком молод". "Тебе это не под силу", - ору я, - "Возвращайся через пару лет и попробуй снова! Пошёл! Убирайся с моего крыльца!" На следующий день парень всё ещё там, выходит Тайлер и говорит: - Мне очень жаль, - Тайлер говорит, что ему жаль, что он известил парня о подготовке, но парень действительно слишком молод, и, пожалуйста, лучше ему просто уйти. Хороший коп. Плохой коп. Я снова ору на бедного парня. Потом, через шесть часов, выходит Тайлер и повторяет, что ему очень жаль, но - нет. Парень должен уйти. Тайлер говорит, что вызовет полицию, если парень не уйдёт. А парень остаётся. И его вещи по-прежнему лежат в канаве. Ветер уносит порвавшийся бумажный пакет. А парень остаётся. На третий день у двери появился новый волонтёр. Мистер ангел всё ещё там, и Тайлер, как ни в чём не бывало, спускается вниз и говорит мистеру ангелу: - Заходи. Забирай вещи с улицы и заходи. Новому парню Тайлер говорит, что ему очень жаль, но произошла ошибка. Парень слишком стар, чтобы проходить подготовку здесь, и лучше ему, пожалуйста, уйти. Каждый день я хожу на работу. Я прихожу домой, и каждый день на парадном крыльце ожидают один-два парня. Эти новые парни не идут на зрительный контакт. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Такое происходит понемногу каждый день, и иногда волонтёры уходят, но в большинстве случаев они торчат до третьего дня, пока не заполняется большинство коек, которые мы с Тайлером купили и разместили в подвале. Однажды Тайлер даёт мне пятьсот долларов наличными и говорит мне всегда носить их в обуви. Мои личные похоронные деньги. Ещё одна старая штука из буддистского монастыря. Теперь, когда я прихожу домой с работы, дом наполнен незнакомыми людьми, которых принял Тайлер. Все они работают. Весь первый этаж превратился в кухню и мыловарню. Ванная всегда забита. Группы людей пропадают по несколько дней и возвращаются с красными резиновыми пакетами жидкого водянистого жира. Однажды ночью Тайлер поднимается наверх, находит меня в своей комнате и говорит: - Не трогай их. Все они знают, что делать. Это часть Проекта Разгром. Ни один из парней не понимает весь план целиком, но каждый обучен в совершенстве справляться с отдельной задачей. Правило Проекта Разгром - верить Тайлеру. А потом Тайлер исчез. Команды ребят из Проекта Разгром целый день топят жир. Я не сплю. Всю ночь я слышу, как другие команды примешивают щёлок, нарезают куски и греют их на противнях, потом оборачивают каждый кусок в тиснёную обёртку и отпечатывают на ней логотип Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит. Каждый, кроме меня, по всей видимости, знает, что делать, а Тайлера по-прежнему нет дома. Я обнимаю стены, как мышь, попавшая в этот размеренный часовой механизм из молчаливых людей с энергией обученных обезьян, - они готовят, работают и спят посменно. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Группа обезьян-космонавтов целыми днями готовит еду, и целыми днями группы обезьян-космонавтов едят из пластиковых мисок, которые принесли с собой. Однажды утром я ухожу на работу - а у парадного крыльца стоит Большой Боб в чёрных ботинках, чёрной рубашке и штанах. Я спрашиваю - не видел ли он Тайлера недавно? Не Тайлер ли прислал его сюда? - Первое правило Проекта Разгром, - отвечает Большой Боб со сдвинутыми каблуками и спиной по стойке "смирно", - Не задавать вопросов. Так какую же бестолковую маленькую честь назначил ему Тайлер, спрашиваю. Есть ребята, которые должны целый день только варить рис, или мыть миски после еды, или выносить мусор. Весь день. Тайлер что, пообещал Большому Бобу просветление, если тот будет проводить по шестнадцать часов в день, оборачивая мыло? Большой Боб молчит. Я иду на работу. Прихожу домой, - а Большой Боб всё ещё на крыльце. Я не сплю всю ночь, - и следующим утром Большой Боб уже снаружи, ковыряется в саду. Прежде чем уйти на работу, я спрашиваю Большого Боба, - кто впустил его? Кто назначил ему эту обязанность? Видел ли он Тайлера? Большой Боб говорит: - Первое правило Проекта Разгром - не... Я обрываю его. Я говорю "Ладно". Ладно, ладно, ладно, ладно, ладно. И, пока я на работе, группы обезьян-космонавтов копаются в грязи газона, окружающего дом, и обрабатывают почву горькими солями, чтобы снизить кислотность, рыхлят землю и вносят свободные добавки удобрений со склада и мешки обрезков волос из парикмахерской, чтобы отогнать кротов и мышей и повысить содержание протеинов в почве. Прямо посреди ночи обезьяны-космонавты могут явиться домой с какой-нибудь бойни с сумками кровавого месива, - чтобы поднять содержание железа в почве, - и молотых костей, - для фосфора. Группы обезьян-космонавтов садят базилик, чабрец и латук, и начинают высаживать ведьмин орех, эвкалипт, дикий апельсин и мяту в калейдоскопе разноцветных грядок. Окно цветника всех оттенков зелёного. Потом другие группы выходят среди ночи и убивают слизней и улиток при свете свечей. Другая группа обезьян-космонавтов отбирает только самые лучшие листья и шишки можжевельника, чтобы сварить природный краситель. Окопник, - потому что это природный антисептик. Листья фиалки, - потому что они лечат головную боль, и ясменник душистый, - потому что он придаёт мылу запах свежескошенной травы. В кухне стоят бутылки 80-градусной водки, чтобы делать прозрачное розовое гераневое, мыло цвета жжёного сахара и мыло "пачуоли", - и я украл бутылку водки и потратил часть своих личных похоронных денег на сигареты. Показалась Марла. Мы говорим о растениях. Мы с Марлой гуляем по тропинкам, насыпанным из гравия, пьём и курим. Мы говорим о её груди. Мы говорим обо всём, кроме Тайлера Дёрдена. В один день в газете появилось сообщение о том, что группа людей, одетых в чёрное, бурей пронеслась через "лучшее соседство" и "торговлю роскошными автомобилями", колотя бейсбольными битами по передним бамперам машин, так, что воздушные мешки внутри разбухали порошковидной массой под визг сигнализации. В Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит другие группы обрывали лепестки с роз или анемонов с лавандой, и набивали ими коробки с кусками чистого сала, чтобы оно вбирало их запах, - для изготовления мыла с цветочными ароматами. Марла рассказала мне о растениях. Роза, расска