как можно поправить подобное несчастье. Мачеха не добавит вам серотонина, как гласила бы пословица. Тоже самое - если вас оглушили приказом об увольнении, то, согласитесь, это вряд ли лучшее время для того, чтобы начать снова искать работу. Эндогенная депрессия против реактивной: все еще не знаете что предпочесть? Раз-два-три, время вышло! Теперь передвинем штангу ворот. Этот бинарный опрос полагаю был несколько фиктивен. Потому что те, кто гадает на кофейной гуще за последнее время отказались от собственной знаменитой классификации. Теперь они считают, что вы можете обладать врожденной генетической склонностью сгибаться под грузом этих своевольных "событий жизни". Так что - эндогенная депрессия или реактивная - у вас может быть и та, и другая. Это все вы! В этом виновата ваша мать (и мать вашей матери) - и она к тому же умирает. Как вам это, мистер Равновесие? Не существует или-или, есть только и то - и другое. Что даже самый недальновидный наблюдатель того, что философы называют жизнью, мог бы сразу вам предсказать. Жизнь это такая штука, когда ты разгуливаешь по Оксфорду без штанов и с ананасом на голове, а потом вынужден жениться на члене королевской семьи. Тебя закапывают в глину по самую шею в то время пока ты прослушиваешь все существующие записи симфонии Новый Свет. Видите ли, хитрость депрессии в том, что в ней сочетается казалось бы совершенно несочетаемое. Например - я ни в чем не виноват и в тоже время все это только моя вина. Или если бы исламские фундаменталисты использовали нервнопаралитический газ в лондонском метро и погибло бы все население Лондона, тогда как они-то лишь хотели добраться до меня. Как будто если я еще могу шутить по поводу своей депрессии, это значит, что я не в депрессии. Чепуха, чепуха. Она хитрее вас и даже хитрее меня. Стюарт: Софи сказала мне, что она считает, что нельзя есть животных. Я рассказал ей об органических принципах, об Ассоциации по Отходам, о щадящем фермерстве, органических кормах, об условиях содержания скота, и так далее. Я рассказал ей обо всем, что запрещено, от гормонов роста до связывания животных, от генетически измененных продуктов до планчатого бетонного пола. Может я рассказал о чем-то еще. Софи сказала, что все равно нельзя есть животных. "Хорошо, а из чего тогда сделаны твои туфли?" Она разглядывала их некоторое время, потом посмотрела на меня и сказала, очень по-взрослому: "Я же не намереваюсь есть туфли". Откуда она это выкопала? "Я не намереваюсь..." Это вдруг прозвучало как речь премьер-министра. Она стояла и ждала ответа. Я не смог ничего придумать. Я лишь вспомнил фильм, в котором Чарли Чаплин ест свои туфли. Но это тоже не ответ. Оливер: Каждое утро Джиллиан делает пометки в газете. У нее есть ручка с красными чернилами и она помечает звездочкой те статьи, которые по ее мнению могут меня заинтересовать или позабавить. Ну и комедия. Должно сработать как хлопья к завтраку. Да еще и пища для ума. Но новости меня не радуют. Очерки тоже. Я замечаю, что даже перестал понимать, что значит "новости". Начать с того, что это абсурдное множественное число. Каким будет единственное? Новость? То есть следовало бы говорить новость, а не новости. Новое как то, что противопоставлено старому. Да, как видите дух педантичности еще немного теплится в Оливере. Второе возражение. Новое как то, что противопоставлено старому. Но разве оно когда-нибудь было противопоставлено? В новостях всегда рассказывают истории, старые как мир. Жестокость, жадность, ненависть, эгоизм - властители души человеческой гарцуют на манеже большого экрана и им рукоплещет зависть: вот вечерние новости, утренние новости, завтрашние новости, и так всегда. Газеты пресытились лицемерием - неплохо сказано, приятель. Так что я теперь читаю то, что не представляет для меня интереса. Вот к примеру - будни лошадиного братства. Надкопытная щетка и путовая кость. Кто набрал несколько лишних фунтов (это я, это я). Кто обогащается за счет грязных игр (pas moi! pas moi!"). А вот глубокая мудрость царства шор и биноклей: хорошо известно, что тому, у кого есть необъезженная двухлетка никогда не придет даже мысль о самоубийстве. Разве это не прекрасно? Единственный нерешенный вопрос - кто купит мне необъезженную двухлетку? Доктор Робб: Вы слушаете. Вы очевидец. Вы оцениваете. Иногда просто заставить их разговориться уже помогает. Но для этого нужна смелость - рассказать о том, что ты чувствуешь. Часто куда больше смелости, чем у них есть. В депрессии много таких порочных кругов. Как доктор вы ловите себя на том, что рекомендуете физические упражнения тому, кто постоянно чувствует себя изнуренным. Или распространяетесь о пользе солнечного света перед тем, кто чувствует себя в безопасности лишь когда лежит в постели в темной комнате с задернутыми шторами. По крайней мере Оливер не пьет. Это поднимает настроение на какое-то время, а потом впадаешь в депрессию на длительный срок. Еще один порочный круг. А вот еще. Иногда - не часто, и не в случае с Оливером - ты слушаешь кого-то и думаешь, что объективно говоря тут есть из-за чего впасть в депрессию. Будь ты на их месте, у тебя бы тоже была депрессия. Но твоя задача попытаться убедить человека в том, что у него нет и не может быть оснований для депрессии. Недавно вышла статья, в которой говорилось о том, что люди, которые контролируют свою профессиональную жизнь, отличаются лучшим здоровьем чем те, кто не контролирует. Фактически, неумение контролировать собственную жизнь интерпретировалось как более серьезный негативный показатель, чем пристрастие к алкоголю, курение и другие упоминающиеся в таких случаях факторы. Газеты много шумели по этому поводу, но мне кажется, что к подобным заключениям может прийти любой, у кого хватает здравого смысла. Люди, которые контролируют свою профессиональную жизнь, скорее всего принадлежат к более высокой ступени общества. Возможно они лучше образованы, больше заботятся о своем здоровье и так далее. Люди, которые не контролируют свою жизнь, с большей вероятностью относятся к низам общества. Менее образованы, меньше зарабатывают, большая вероятность того, что у них работа с высокой степенью риска и так далее. Что для меня, практикующего врача с двадцатилетним стажем, очевидно, так это то, что в условиях свободного рынка отношение к здоровью такое же, как и отношение к бизнесу. И речь не идет о лечении на коммерческой основе. Я говорю только о здоровье. Свободный рынок делает богатых богаче, а бедных беднее и стремится к монополии. Это всем известно. Тоже самое со здоровьем. Здоровые становятся более здоровыми, больные - более больными. Снова порочный круг. Простите, мой партер по бизнесу сказал бы, что я опять разглагольствую на любимую тему. Но если бы вы видели то, что я вижу каждый день. Иногда мне кажется, что по крайней мере чума была куда демократичней в своих последствиях. Хотя это конечно не так - потому что у богатых всегда было больше возможностей запереться в своих домах или больше возможностей чтобы уехать. Болезнь всегда косила бедных. Оливер: Помните, я был un peu" категоричен на счет обоев? Боялся узнать, что скажут руны, боялся, что меня охватит паника, стоит мне увидеть повторяющийся узор мадлен", если вы следите за моей piste". Забавно, но когда мы переехали, то не обнаружили никаких обоев. Предыдущие жильцы все закрасили. Кто бы мог предположить, что для того чтобы залечить сердечные раны - сравнение вполне уместно - достаточно пары галлонов идеально-белой виниловой эмульсии без блеска. Но не так быстро. Раз у меня был неудачный день, как мы предпочитаем это называть - ведь называя день неудачным мы сваливаем всю вину на обстоятельства, а не клеймим позором того, кто мучался - один из тех дней, когда пригвозженный к кушетке пленник собственного сознания может развлечься лишь широкоформатным изображением стены. Сначала я принял это за галлюцинацию, возможно вызванную гурманским пристрастием к дотепину. Точный диагноз, сверенный с вызванным специалистом - самой Мадам - которая подтвердила, что похожие на галлюцинацию буквы Оп Арт у меня перед глазами были ничем иным как результатом того, что - О, банальный, хотя и неумолимый процесс - старые обои проступают сквозь краску. Как видите, реализм нас везде достанет. До чего тщетны наши усилия побороть этого зверя. Кто сказал, что "вещи и явления есть то, чем они являются, а их следствия будут такими, какими будут, почему же тогда мы желаем быть обманутыми?" Ублюдок. Старый ублюдок восемнадцатого века. Обманите меня, обманите же меня, - при условии, что я знаю об этом и мне это нравится. Стюарт: Мне кажется, что Оливер совершенно потерял рассудок. Я сказал ему: "Оливер, мне очень жаль, что у тебя депрессия". "Это все переезд", - ответил он. "Это как смерть главы семьи". "Я могу чем-то тебе помочь?" Он сидел в халате на диване в кухне. Он выглядел в тот момент ужасно, весь белый и летаргичный. И еще одутловатый. Я думаю, что это все таблетки и недостаток физических упражнений. Не то чтобы Оливер занимался чем-нибудь кроме умственных упражнений. Сейчас он и этим не занимается. Выражение его лица должно было означать, что он хочет сказать что-то едкое и саркастичное, но ему не хватило сил. "Вообще-то можешь, старина" - сказал он. "Ты можешь купить мне необъезженную двухлетку". "Что-что?" "Я говорю о лошадке", - объяснил он. "Средство более действенное, чем вся психиатрия доктора Робб". "Ты серьезно?" "Совершенно". Разве он не лишился рассудка? Джиллиан: Софи заявила, что она вегетерианка. Она говорит, что в школе многие ее новые друзья тоже вегетерианцы. Моей первой мыслью было, что мне достаточно разборчивых по части еды в доме. Сейчас мне вполне хватает думать о том, что Оливер будет есть и что не будет. Поэтому я попросила Софи - я разговаривала с ней по-взрослому, что ей нравится - я попросила ее отложить осуществление своего решения, которое я разумеется уважаю, на год или два, потому что сейчас нам довольно и того, что уже есть на столе. "Довольно и того, что уже есть", - повторила она и засмеялась. Я сказала это не специально. Потом - поскольку я разговаривала с ней как со взрослой - она оказала мне честь ответить тем же. Она объяснила, что нельзя убивать и есть животных, и как только ты это понял, не остается ничего другого как стать вегетерианцем. Она еще немного порассуждала на эту тему - ведь, в конце концов, она же дочь Оливера. "Из чего сделаны твои туфли?" - спросила я, когда она закончила. "Мама", - ответила она, с утомительным упрямством ребенка, - "я не намереваюсь есть свои туфли". Оливер: Рекомендуются пробежки. Кстати вы знаете доктора Робб? (Возможно что нет, разве что вы в том же bareau ivre" что и moi"). Добрый Доктор произнес лишь слово - физические упражнения, но мне послышалось - пробежки. Должно быть во мне незаметно развилась сковывающая подвижность склонность к обломовскому дивану, так она сказала. Физические упражнения, согласно новейшей мудрости тех, кто гадает на кофейной гуще, повышают уровень эндорфинов и таким образом провоцируют поднятие духа. Не успеете понять, что происходит, а у вас уже снова все хип-хоп. Quod Erat Demonstrandum". Боюсь, мой ответ не был достоин Архимеда. Я не расплескал воду в ванной, впав в экзальтацию. Должно быть я даже заржал от отчаянья как нервная поджарая свинка. Чуть позже я объяснил это так: хотя бы то, что мне придется облачиться в тренировочный костюм, от омерзительных кроссовок, до омерзительной улыбочки, напялив нечто о двух частях с обвисшими на заднице штанами и отвратительной молнией, уже понизит мой уровень эндорфина, а мысль о том, чтобы показаться в таком облачении средь бела дня, хоть солнечный свет и славится тем, что поднимает настроение, представляется столь постыдной, что мне бы пришлось проковылять до Касабланки и обратно просто чтобы восстановить количество этой мифической субстанции до исходного низкого уровня. Quod Erat Demonstrandum, черт бы все побрал. Куда - решайте сами. Элли: То, что я сказала о Стюарте - правда. Это не проблема, не что-то серьезное, не какие-то особенные отношения. Тогда почему все так неоткровенно? Мы вернулись из китайского ресторана и у меня было то настроение, когда не знаешь чего хочешь, когда хочется, чтобы кто-то помог тебе принять решение. Но он не захотел мне помочь. Или он не понял мое настроение, или понял и ему было все равно, что я решу. А мне хотелось сказать: слушай, когда мы только познакомились, ты вел себя как взрослый, ты отдавал распоряжения, вроде того, чтобы заплатить мне наличными или чтобы пойти выпить. А сейчас ты даже не можешь сказать мне, хочешь ли ты чтобы я осталась на ночь или нет. Я спросила: "Ну так что скажешь?" Мы были на полпути к спальне. "А что ты скажешь?" - ответил он. Я помолчала. Я просто помолчала. Потом я сказала: " Черт возьми, я скажу, что если ты не знаешь, чего ты хочешь, то я скажу, что я собираюсь отвалить домой". На это можно ответить по-разному, но по моему мнению "хорошо" котируется довольно низко. И еще - можно вести себя по-разному, но пойти в туалет помочиться, когда за мной еще не успела закрыться дверь, тоже котируется невысоко. На следующее утро я в студии, мы обе работаем, но неожиданно я срываюсь. Вот Джиллиан, сидит за своим мольбертом, наклоняется вперед, регулирует освещение, она сидит в профиль, как какой-нибудь персонаж Вермеера, черт бы его побрал, а я думаю: вот что, извините, но разве вы и ваш второй муж, сам редкая фальшивка, разве вы не старались свести меня с вашим первым мужем, даже не сказав мне, что вы с ним были женаты, и разве не благодаря вашему мужу я познакомилась с этой сволочью, мистером Хендерсоном, и когда, в конечном счете, я и правда стала с ним трахаться, разве вскоре не не стало более чем очевидно, что хотя его вполне устраивает трахаться со мной и вроде ему это даже нравится, все, о чем он до сих пор думает, это вы? Так что я ей все сказала. Именно так и сказала. Вы никогда не замечали, до чего взрослые ненавидят слово "трахаться"? Моему отцу все равно, что я курю и у меня может быть рак, это его не волнует, но когда я однажды сказала, что я трахаюсь с одним парнем, он посмотрел на меня так, словно я настоящая шлюха. Так, словно я ни черта не понимаю в том, насколько это прекрасно заниматься любовью, как это было у него и моей матери, ла-ла-ла, до того как они расстались. Так что я специально сказала "трахаться" в разговоре с Джиллиан, но она даже глазом не моргнула, хотя я на это и рассчитывала, она просто очень внимательно меня слушала и когда я добралась до слов, что Стюарт совершенно помешан на ней, то знаете как она отреагировала? Она улыбнулась. Стюарт: Это я прочел сегодня в газете. Действительно ужасная история и я советую вам пропустить следующую страницу если у вас слабые нервы. Это случилось в Штатах, хотя могло бы случиться где угодно. Я хочу сказать, в Америке все просто кажется преувеличением. Ну как бы там ни было, речь идет о довольно молодом человеке, лет двадцати, его отец умер. Его подружка в это время уехала отдыхать, и она конечно вполне логично решила, что так как отец уже умер, а не при смерти, то она не станет прерывать отдых и не станет возвращаться раньше времени, чтобы утешать своего бойфренда. Он, возможно вполне логично, горько сожалел о том, что она не осталась, и его обида не прошла со временем. Это казалось ему страшной изменой. Так что он решил причинить ей такую же боль, какую испытал сам. Он хотел, чтобы она испытала такое же горе, какое испытал он, когда умер его отец. Вы уверены, что хотите продолжать? На вашем месте я бы не стал читать дальше. Ну значит он женился на этой девушке, они стали думать о детях, она забеременела, родила ребенка, он выждал пока она полюбит ребенка и потом убил его. Накрыл лицо ребенка куском упаковочного полиэтилена - у нас это называется полиэтиленовая пленка - и оставил его задыхаться. Потом он вернулся, снял полиэтиленовую пленку и перевернул ребенка лицом вниз. Я вас предупреждал, что будет ужасно. Слушайте дальше. По-видимому, в течение нескольких месяцев мать думала, что смерть наступила в результате несчастного случая. Так сказал врач. Но однажды ее муж пошел в полицейский участок и признался в убийстве. Как вы считаете, почему он так сделал? Угрызения совести? Может быть. Не уверен, что я верю в угрызения совести. Не очень верю, не тогда, когда я был этому свидетелем. ОК, возможно частично и это. Но разве это было сделано не для того, чтобы причинить еще большую, еще более страшную боль своей подружке, теперь жене? Если она думала, что смерть произошла в результате несчастного случая, то она могла обвинять в этом Злой Рок или что-то в этом духе. Но теперь она знала, что дело не в Злом Роке. Это было умышленно. Ей умышленно причинили боль, причинил боль тот человек, который, как она думала, любил ее, убив того, кого любила она, с единственной целью сделать ей как можно больнее. Надо думать, что в тот миг жизнь не казалась ей сахаром. Разве не ужасный поступок? Я не хочу никого оправдывать. Но самое страшное, что в чем-то и вполне логичный. Конечно, это ужасная логика. Оливер: Хлыст ДНК. Должен признать, я вполне доволен этим. Пришло на ум. Мужчины (а так же и женщины). Существа, не имеющие разумного основания для существования. В былые времена, во времена мифов и героев, придумывали себе основания. Когда мир был достаточно велик для трагедии. А сейчас? Сейчас мы просто бегаем по опилкам манежа на цыпочках, подгоняемые хлыстом ДНК. Что есть человеческая трагедия для сегодняшнего выродившегося люда? Вести себя так, словно мы обладаем свободой воли, зная при этом, что ее у нас нет. Немного перца Анонимно: Тому, кого это касается, налоговый отдел 16-го района. Этим письмом сообщаю вам о том, что Оливер Рассел, из дома номер 38 по Роуд Дунстан, 16-го района избегает уплаты налогов. Он работает в компании Лавка Зеленщика (главный офис на Риал Роуд, 17) в качестве водителя микроавтобуса и получает зарплату наличными непосредственно от главы компании Мистера Стюарта Хьюза. Фактически Рассел и Мистер Хьюз являются старыми друзьями. Мы имеем основания полагать, что Мистер Рассел недавно получил 150 фунтов наличными от Мистера Хьюза. Мы также имеем основания полагать, что Рассел занимается распространением пиратской видеопродукции, а также распространяет рекламные проспекты индийских ресторанов и другие товары. Вы понимаете, что в сложившихся обстоятельствах я могу подписаться лишь как - Заинтересованный Представитель Общественности. Оливер: Доктор Робб очень мила, не правда ли? Если "очень мила" хоть что-то меняет. Она слушает, хотя мне и не хочется много говорить. Она говорит, что уверенность в том, что лучше уже никогда не станет - составляющая часть депрессии. Я говорю, что уверенность в том, что лучше уже никогда не станет - вполне нормальное и естественное следствие того, что лучше не становится. Она спрашивает меня о потере либидо и я стараюсь отвечать галантно. Нет, я стараюсь ей угодить. Я отвечаю "да" на все ее вопросы. Плохой сон? Да. Рано просыпаетесь? Да. Нету интереса к жизни? Да. Рассеянность? Да. Утрата либидо? Смотри выше. Плохой аппетит? Да. Слезливость? Да. Она спрашивает, много ли я пью. Не достаточно, чтобы поднять настроение, отвечаю я. Мы говорим о том, о сем. Похоже алкоголь является депрессантом. Но она считает, что я пью недостаточно много, чтобы это было причиной в моем случае. Разве это не угнетает? Она говорит, что солнечный свет помогает преодолеть депрессию. Я говорю - а жизнь понятие противоположное смерти. Я понимаю, что я вынуждаю ее говорить как какой-нибудь узколобый бюрократ. Это не входит в мои намерения. Она хороший и располагающий к себе представитель тех, кто гадает на кофейной гуще. На самом деле, если бы не утрата либидо... Она спрашивает меня о смерти матери. Ну что я могу ответить? В то время мне было шесть. Она умерла, а потом мой отец начал вымещать на мне то, что она умерла. Избивал меня и все такое. Потому что я напоминал ему мою мать. Да, я могу сплести обычные виньетки далекой страны детства - То, как она целовала меня перед сном, То, как она ерошила мои волосы, Вечернее купание у нас дома, - но какие из них действительно мои, а какие я стянул из циклопедии фальшивых воспоминаний в настоящий момент я не в силах распознать. Доктор Робб спрашивает меня как она умерла. Я отвечаю, что в больнице. Нет, я ее не видел. Неделю она отводила меня в школу каждое утро и забирала меня из школы, а на следующей неделе ее опустили в землю. Нет, я не видел ее в больнице. Нет, я не видел ее убранной в последний путь, Еще более прекрасной в смерти, чем при жизни. Я всегда думал, что она умерла от сердечного приступа, от чего-то взрослого и загадочного. Я задавался вопросом "почему" и "зачем" чаще чем "как". А когда, уже позже, я спрашивал о подробностях, мой рыбообразный отец начинал просто подвывать старой песне горя и одиночества. "Она умерла, Оливер", - вот все, что говорил этот старый ублюдок, - "и лучшая часть меня умерла вместе с ней". В этом он был совершенно прав. Доктор Робб спросила меня, самым деликатным и участливым образом, не будет ли это совершенно невероятной гипотезой, полагать, что моя давнопочившая мать наложила на себя руки. Тучи и правда сгущаются, вам так не кажется? Софи: Как только я оказалась со Стюартом один на один, я осуществила свой план. Я спросила могу ли я поговорить с ним. Обычно я так не говорю и это заставило его прислушаться. Я сказала: "Если с папой что-нибудь случится..." Он перебил: "С ним ничего не случится". Я сказала: "Я знаю, я еще маленькая. Но если с папой что-нибудь случится..." "То что?" "Ты будешь моим папой?" Я внимательно следила за ним пока он думал над моими словами. Он не смотрел на меня, поэтому он не видел, что я внимательно за ним наблюдаю. В конце концов он повернулся ко мне, обнял меня и сказал: "Конечно, Софи. Я буду твоим папой". Теперь мне все совершенно ясно. Стюарт не знает, что он мой отец, потому что мама никогда не говорила ему об этом. Мама не признается в этом ни ему, ни мне. Папа всегда относился ко мне как к своей дочери, но должно быть он что-то подозревает, ведь так? Поэтому он и ходит как не от мира сего. Получается во всем виновата я. Стюарт: "А это что за чертовщина?" Оливер был взвинчен больше чем когда-либо за последнее время. Он махал у меня перед носом письмом так, что было совершенно невозможно рассмотреть, что это такое. Немного погодя он успокоился, или, что более вероятно, устал. Я взглянул на бумагу. "Это из налоговой инспекции", - сказал я. "Они интересуются, нет ли у тебя каких-то дополнительных источников дохода кроме того, что ты получаешь в Лавке Зеленщика, и еще - не подрабатывал ли ты где-то до того как устроился на работу, в то время, когда тебе выплачивалось пособие по безработице". "Да черт побери я умею читать", сказал он. "Может ты помнишь, что я переводил Петрарку в то время, пока ты все еще водил обгрызанным пальцем по странице, разбирая сенсационные банальности своего ежедневного гороскопа". Ну хватит, - подумал я. "Оливер, ты же не уклонялся от уплаты налога? Ты должен понимать, что игра не стоит свеч". "Ах ты проклятый Иуда". Он уставился на меня, небритый, с красными глазами, так что выглядел он, честно говоря, не очень хорошо. "Это ты донес на меня". Это было уже слишком. "Иуда донес на Христа", - заметил я. "Ну и?" "Ну и?" - я немного подумал, или сделал вид, что думаю. "Может ты и прав. Кто-то на тебя донес. Теперь давай рассуждать трезво. Как ты думаешь, что у них есть на тебя?" Он заверил меня, что не подрабатывал где-нибудь еще в то время, пока работал на Лавку Зеленщика, потому что, как он сказал, работая у нас, к вечеру чувствуешь себя выжатым как лимон. Но это правда, что раньше он брался за мелкую незадекларированную работу, одновременно получая пособие по безработице: а именно распространял рекламные проспекты и работал на некого таинственного мистера Бига, доставляя на дом видеокассеты. "Так или иначе, но я тебе об этом уже рассказывал". "Правда? Не припомню". "Готов поклясться, что так". Потом он сел и как-то сразу обмяк. "Боже мой, я уже не могу припомнить, что и кому я рассказывал". Ну, в былые времена это его не волновало. Он всегда был рад рассказывать одну и ту же историю снова и снова. "Давай попробуем спокойно во всем разобраться". "В налоговой инспекции что-то есть на тебя. Но отдать им должное, - на этих словах Оливер застонал, - они заинтересованы лишь в том, чтобы собрать неуплаченные налоги. Их не интересует криминальная сторона дела". "Просто прекрасно". "Думаю тебе следует больше беспокоиться о пособии. Если они захотят, то они могут прижать тебя как следует. Хотел бы я знать, слышал ли тот, кто донес на тебя, о горячей линии комитета по выплате пособий. Это было бы скверно". Оливер снова застонал. "И думаю нельзя забывать об НДС. Все это нелицензионное видео - это входит в полномочия таможни и управления по акцизам. Они могут начать в этом копаться. У них есть полномочия. Они обожают вламываться в дом в пять утра и отрывать половицы. Будем надеяться, что этот шутник не знает о том, что у них есть горячая линия". "Проклятый Иуда", - повторил он. "Что еще? Возможно это кто-то из офиса. Или может кто-то из водителей. Просто подумай, кто это может быть, Оливер. Ты знаешь кого-нибудь, кто тебя ненавидит?" - бодро заключил я. Мадам Уатт: Приехали Софи и Мэри. Стюарт привез их на своей машине. Конечно, я ничего не сказала. У меня как всегда был лимонный пирог, они его любят. Но Софи не съела ни кусочка. Она сказала, что не хочет есть. Я попросила ее попробовать хоть немного, чтобы порадовать меня. Она ответила, что она слишком толстая. Я спрашиваю ее: "Где, Софи? Где ты толстая?" Она отвечает: "Вот здесь". И показывает на свою талию. Я смотрю на ее талию. Мне она не кажется толстой. Мне лишь кажется, что ей не хватает логики. "Это просто потому, что ты сегодня туже затянула пояс, чем обычно", - говорю я. Нет, правда. Оливер: Я прошаркал по дому и предпринял вылазку в нашу спальню, что я делаю не часто. Спальня на последнем этаже и из окон открывается вид на улицу с высоты подъемного крана. Я уже это говорил? Кажется кто-то уже говорил. Кто-то вам обо всем рассказывает, так? Здесь невозможно ничего сохранить в тайне, ни на единую наносекунду. Иуда под каждой подушкой. Извините, я ... как бы там ни было. Я услышал пронзительный, безжалостный визг, раздававшийся где-то по соседству. С толикой везения это мог бы оказаться гигантский, генетически измененный, кровососущий шершень, прилетевший с тем, чтобы нанести мне coup de grace". Но все оказалось хуже. Coiffeur" разделывался с араукарией Миссис Дайр, нет, я присмотрелся - не coiffeur, а boucher". Циркулярная пила жестоко расправлялась с ее смешными пальцами, благородными руками, а потом и оголенным стволом. Я почувствовал, как мое настроение - то, что от него оставалось - уходит как вода в ванной. "Пусть ее араукария зеленеет будто лавровое деревце", - казалось лишь миг тому назад вознес я эту мольбу. Может это предзнаменование? Кто знает? В le bon vieux temps", когда мы весело катались по прошлогоднему снегу, предзнаменование не расставалось с прилагательным и было зловещим. Падающая звезда, прочертившая траекторию на бархате небес, полярная сова, всю ночь сидевшая на ветке треклятого дуба, банальный вой волков на кладбище - не всегда можно было догадаться, что они предвещают, но было чертовски ясно, что это знамения. Теперь падающая звезда - это лишь сигнальная ракета, выпущенная по соседству, полярную сову можно увидеть лишь в клетке, а волку приходится заново учиться выть, прежде чем его выпустят в дикую природу. Предзнаменование беды? В этом царстве, где все измельчало, разбитое зеркало предвещает лишь досадный визит в магазин Джона Льюиса за новым. Что поделать. Наши знаки и знамения становятся более локальными, а разница между предвестником и тем, что он предвещает, сходит на нет. Вы вступили в собачье дерьмо - это и предостережение, и бедствие одновременно. Автобус сломался, мобильник не работает. Дерево срубили. Возможно это означает только то, что означает. Что поделать. Софи: Свинья. Жирная свинья. Джиллиан: Этим утром мы не включали радио. И мы перестали разговаривать с тех пор, как у Элли случился срыв. (Кстати - а что вы об этом думаете? Разве не странно? Откуда такая обида? Мне кажется, мы все были с ней честны и обращались с ней как со взрослой). Так что висит несколько неловкая тишина и когда Элли берет свою кружку, то слышно тихое постукивание, потому что кружка без ручки и кольцо Элли скребется по фарфору. Просто тихое, случайное постукивание, но мои мысли возвращаются к тому, что было много лет назад. Элли не замужем и не помолвлена, и похоже у нее никого нет кроме Стюарта, а их отношения, вроде бы, довольно поверхностные (может быть это ее обижает?), но она носит кольцо на среднем пальце левой руки. Когда-то я тоже так делала, это было как способ держать на расстоянии, не вступать в объяснения, создать себе воображаемого приятеля, охранять свою территорию, когда не можешь выносить даже вида мужчин. И так несколько дней. Или недель. Или месяцев. Обычно это срабатывало. И жалкая безделушка, которую я подобрала на рынке, обладала почти магическими свойствами, когда хотелось избежать ненужных знакомств. Конечно, я уже забыла обо всем этом. Сейчас я помню только о том, когда это не срабатывало. Когда он не желал уступать и просто шел следом. Не обращал никакого внимания на кольцо, даже если я махала им у него под носом. Не то чтобы он считал, что это фальшивка, или что-то в этом роде, просто не желал признать, что это достаточная причина. Игнорируя полуулыбку, которую ты напускаешь, чтобы сделать вид, что не воспринимаешь его всерьез. Игнорируя любые сигналы, которые ты подаешь. Просто он есть и ждет. Ты и я. Что если мы начнем? Здесь и сейчас. Так или иначе, это то, что подразумевалось. И всякий раз это казалось мне невероятно возбуждающим. Очень сексуальным, даже опасным. Я вела себя спокойно, но внутри меня все горело. Что, как мне кажется, они чувствовали. Не поймите меня неправильно. Я не из тех женщин, которые любят, чтобы над ними доминировали. Мысль о том, чтобы мужчина ворвался в мою жизнь и начал наводить в ней порядок и распоряжаться мною, не входит в мои фантазии. Лучше я сама буду собой распоряжаться. И мне не нравится грубая сила, я не стала бы ей уступать. Я говорю совсем о другом, о мгновении, когда кто-то появляется и дает понять без всяких слов - есть я, есть ты, о чем еще говорить? Так, словно перед тобой какая-то великая истина и все, что тебе остается сделать, это ответить - да, это так. Если бы это случилось снова, мне не пришлось бы размахивать грошовой безделушкой с блошиного рынка, но золотым кольцом, которое я ношу каждый день вот уже более десяти лет. И конечно, как это всегда бывает, колокольчики зазвенели бы - осторожно, только на этот раз не колокольчики, а скорее сирена скорой помощи. Но разве нам всем не хочется услышать еще один раз эти простые слова - есть я, есть ты. И чтобы был кто-то, кто ждет, чтобы ты ответила - да, это так. И чтобы все закружилось, полузабытые вещи, которым вдруг не подобрать названия, имеющие отношение к времени и судьбе, к отношениям между мужчиной и женщиной, а глубоко внутри, понемногу нарастая, какая-то внушающая уверенность мелодия, под которую ты надеешься унестись прочь. Сейчас в студии совсем тихо. Лишь легкие касания кисти и поскрипывает стул. И кольцо Элли мягко постукивает о кружку. Стюарт: Мне все кажется, что я сейчас приду, а Оливер будет лежать, отвернувшись лицом к стене. Но, как я полагаю, правда об Оливере заключается в том, что даже если он болен, ему известно клише и он делает обратное. Так что он просто лежал лицом ко мне. Он в комнате вроде маленькой мансарды, на последнем этаже, к окну приколота простыня - очевидно они не успели повесить занавески. У кровати лампа с абажуром в виде головы Дональда Дака. "Привет, Оливер", - сказал я, не вполне уверенный в том, что правильно произношу даже эти два слова. То есть, если кто-то и правда болен, я знаю как себя вести. Да, я знаю, что депрессия - это болезнь и все такое. Как бы то ни было. Теоретически. Так что я полагаю, что он болен, но я не знаю как себя с ним вести. Что раздражает меня и что мне немного неприятно. "Привет, старина", - сказал он с некоторым сарказмом, на что я не стал обращать внимания. "Нашел для меня необъезженную двухлетку?" Я что - должен был засмеяться? На этот вопрос нет ответа. Да? Нет? Я работаю над этим? Так что я ничего не сказал. Кстати, я не принес с собой виноград, шоколадку или хороший журнал, с которым уже разделался. Я немного рассказал ему о работе. Что мы выправили помятое крыло. Похоже ему было безразлично. "Мне надо было жениться на Миссис Дайр", - сказал он. "Кто такая миссис Дайр?" "Непостоянная сердцем и шаткая рассудком", или что-то подобное, невнятно пробормотал он. Я не всегда обращаю внимание на то, что он говорит, если он на этом не настаивает. Думаю вы тоже нет. "Так кто такая миссис Дайр?" - повторил я. "Непостоянная сердцем и шаткая рассудком". И так далее в том же роде. "Она живет в доме номер 55. Ты как-то сказал ей, что у меня СПИД". Воспоминание, к которому я не возвращался долгие годы, вновь воскресло. "Эта старая склочница? Я думал..." Я чуть не сказал - я думал, что она уже умерла. Только не стоит говорить о смерти тем, кто болен, ведь так? Хотя я не считаю, что Оливер болен. Да, я знаю, я должен, но я не считаю. Как я и сказал. Разговор еще некоторое время продолжался в том же духе, вряд ли его можно было назвать очень интеллектуальным. Я уже подумал, что с нас обоих достаточно, как вдруг Оливер перевернулся на спину - так укладывают в гроб - и сказал: "Ну так ты выяснил, в чем секрет, старина?" "Секрет чего?" Оливер глупо хихикнул. "Секрет настоящего бутерброда с картофельными чипсами, разумеется. Дело в том, мой милый простофиля, что горячие чипсы растапливают масло и оно стекает по рукам". На это тоже нечего было ответить, разве что заметить, что по моему мнению масляный бутерброд с чипсами - довольно нездоровая пища. Потом он хрюкнул, словно хотел сказать, что на сегодня хватит. "Джиллиан". "Что Джиллиан?" "Когда ты был в гостиничном номере, - сказал он, и хотя с тех пор я побывал в сотнях гостиничных номеров, я тут же понял, о каком он говорил. "Да, - сказал я. Мои мысли вернулись к дверце шкафа, которая никак не желала закрываться. "Ну и?" "Я не понимаю о чем ты". Оливер фыркнул. "Ты решил, что то, что ты увидел из окна своего номера, ты решил, что то, что ты увидел, происходит постоянно, изо дня в день?" "Я все еще не понимаю о чем ты". Или, точнее, я понимал, но не хотел понимать. "То, что ты видел, - сказал он, - было разыграно лишь ради твоего блага. Гала-концерт. Всего одно представление. Подумай над этим, старина". И с этими словами он сделал то, чего я никогда раньше не видел - отвернулся лицом к стенке. Я подумал над этим. И позволю заметить, это было горько. Очень горько. Что я вам говорил? Доверие приводит к измене. Доверие влечет за собой измену. Оливер: Вы не находите, что невозможно избежать, de temps en temps", этих откровений Терсита"? Дней, когда вы знаете, что прыщавый дурак говорит правду. Война и распутство. Война и распутство. Не говоря о тщеславии и самообмане. Кстати у меня есть новая загадка - "что бы вы предпочли?" Вы бы предпочли, чтобы вас сгубило то, чего вы о себе не знаете, или то, что вы о себе узнали? У вас, да что там, вся жизнь для того, чтобы обдумать это. Зрелость - это все", согласно другому каноническому эксперту. Нам это знакомо: глинистая почва, разгоняющее тучи солнце, выигрышное положение на ветке, медленная концентрация аромата, пробивающийся сквозь кожицу румянец, и вдруг плод созрел настолько, что достаточно пухлой ручки младенца, чтобы пуповина, с которой мы свешиваемся, охотно отделилась от ветки, и мы бы легко, как пушинка, опустились в оказавшийся тут по счастливой случайности стог сена, и лежали бы в нем, созревали, перезревали, совершая священный цикл жизни и смерти. Но у большинства из нас все иначе. Мы похожи на мушмулу, которая переходит от неудобоваримой жесткости до темно-коричневой, готовой взорваться спелости всего за час, так что охотники и собиратели, которые впервые оценили этот плод, эти первые сторонники органического питания, эти прото-Стюарты, обычно сидели всю ночь напролет, с гипотетической свечой и сачком для фруктов и ждали подходящего момента. Но кто проследит за тем, кто следит за мушмулой? У нас нет слуги с ночником наготове, и мы безмятежно храпим всю ночь напролет, не взирая на индикатор спелости. Крепкий мужчина средних лет, а мгновение спустя - расплывающаяся развалина. Соберись, Олли, дорогой, соберись. Твои мысли и правда стали блуждать. Посмотри на оставленный за тобой шлейф озер Окс-Боу. Что говорит прыщавый дурак? Только это. Печальную правду, которой быстро учится даже смиренный грызун, но у глупого человеческого рода на то, чтобы ее усвоить, уходит почти вся жизнь. Что все человеческие отношения, даже между двумя невинными молоденькими монашками - хотя нет, в особенности между двумя невинными молоденькими монашками - строятся на власти. У кого сейчас больше власти. Или если не сейчас, то у кого потом будет больше власти. А источники власти так стары, так общеизвестны, так жестко детерминистичны, так примитивны, что и называются они очень просто. Деньги, красота, талант, молодость, возраст, любовь, секс, сила, деньги, снова деньги, и снова деньги. Богатый грек, владелец целой флотилии, демонстрирует в уборной своему хихикающему приятелю то, вокруг чего крутится мир: берет у служки блюдце для мелочи и кладет на него свой membrum virile. Чего еще, о вы, искатели мудрости? В конце концов, этого грека звали Аристотель. И готов поспорить, никто не доносил на него по горячей линии в комитет по выплате пособий. Так какое это имеет отношение к, по правде говоря, не достойной Шекспира, histoire или imbroglio", в которую, как оказалось, вы впутались? Мои извинения, кстати, если вы считаете, что я должен извиниться. (Должен ли? Разве в каком-то смысле не вы сами впутали себя? Разве в каком-то смысле не вы сами хотели этого?) Просто было время, когда великолепие Джиллиан делало ее объектом всеобщего преклонения, когда безошибочный вкус Оливера - я ограничусь этим - завоевывал ему всеобщее расположение, и когда Стюарт, простите за прямоту, даже за деньги не мог бы заполучить ни того, ни другого. А что теперь? Теперь Стюарт может купить все. Теперь он может водрузить свой колышек на блюдце. Вы находите, что мое Weltanschauung упростилось? Но вы поймете, что жизнь не любит сложностей. По мере того, как идут годы и копятся разочарования, она обнаруживает свои мрачные лаконичные очертания. Прошу заметить, я не утверждаю, что Стюарт мог бы купить Марию Каллас. Случись ему провыть ей "Я вас помню", я