озагорать. Для Бобби это случай поболтать с Енохом Роотом -- отчасти, просто чтобы поточить лясы, отчасти -- в надежде все таки разобраться с этой третьей категорией людей. Нельзя сказать, что ему сопутствует успех. -- Мне не нравится слово «морфинист», поскольку оно несет в себе определенные коннотации, -- говорит Роот, когда они однажды загорают на палубе. -- Немцы, чем лепить ярлык, назвали бы тебя Morphiumsüchtig. Глагол suchen означает «искать». Süchtig можно вольно перевести как «искучий» или, еще более вольно, как «ищущий». Я предпочитаю «искучий», поскольку оно передает твою склонность искать морфий. -- Ни хрена не понял, -- говорит Шафто. -- Ну, предположим, у тебя стул с подломленной ножкой. Значит, он падучий. Стул падучий всегда, даже если не падает в данный момент. Точно так же «искучий» означает, что ты склонен искать морфий, даже если в данную минуту его не ищешь. Однако я предпочитаю и то, и другое слову «морфинист», поскольку это определения, изменяющие Бобби Шафто, а не существительное, его уничтожающее. -- И к чему это все? -- спрашивает Шафто. Он ждет, что Роот отдаст какое нибудь распоряжение: все говоруны обычно этим заканчивают. Однако никаких распоряжений не следует: капеллану просто охота поговорить про слова. Шафто практически не общался с Уотерхаузом, но заметил: люди, поговорив с ним, идут прочь, тряся головой -- не отрицательно, а судорожно, как собака, которой слепень залетел в среднее ухо. Уотерхауз никогда не отдает прямых распоряжений, поэтому людям второго типа непонятно, как им себя вести. Однако, похоже, людям первой категории не легче. Эти обычно говорят, словно читают по бумажке и отмечают каждый пункт галочкой. Уотерхауз, в отличие от них, хочет не изложить готовые мысли, а по ходу дела наткнуться на что нибудь интересненькое. И все время как будто ждет, что ты немедленно включишься в процесс. Никто не включается, кроме Еноха Роота. После нескольких дней в море капитан (кавторанг Иден, тот самый бедолага, которому пришлось таранить Норвегию) выходит из каюты нетвердым шагом, хватаясь за что ни попадя. Заплетающимся языком он объявляет, что по приказу командования на палубе отныне можно появляться только в черных лыжных масках, черных перчатках и черных манишках под остальной одеждой. Все это немедленно выдают. Шафто доводит капитана до белого каления, трижды переспрашивая, точно ли тот понял приказы. Одна из причин, по которой Шафто так уважают рядовые -- он умеет задавать подобные вопросы, формально не преступая воинского этикета. Капитан, надо отдать ему должное, не спускает на Шафто собак, а ведет его в каюту и показывает инструкцию в зеленом переплете: ТАКТИЧЕСКОЕ ПЕРЕОДЕВАНИЕ НЕГРАМИ ТОМ III НЕГРЫ В КАРИБСКОМ МОРЕ Приказ любопытный, даже по меркам подразделения 2702. Смущает и то, что капитан Иден пьян вдребезги, вернее, как он пьян -- словно солдат времен войны Севера и Юга, которому полковой лекарь собрался отпилить ногу. Шафто раздает манишки, перчатки и лыжные маски, приказывает бойцам, чтобы те заткнули хлебало и еще раз отработали шлюпочные учения, а сам находит Роота в импровизированном лазарете. Он чувствует, что пришло время для такого разговора, в котором пытаешься набрести на что нибудь интересненькое, а если хочешь до чего нибудь допереть, значит, тебе к Рооту. -- Знаю, вы думаете, я за морфием, -- начинает Шафто, -- но я просто поговорить. -- Н да? -- отвечает Роот. -- Мне надеть капелланскую шляпу? -- Я, бля, протестант. Могу сам поговорить с Богом, когда приспичит. Роот ошарашен такой внезапной вспышкой враждебности. -- Хорошо, о чем вы хотите поговорить, сержант? -- О нашем задании. -- Я ничего о нем не знаю. -- Ладно, тогда попробуем вычислить. -- Мне казалось, что твое дело -- исполнять приказы, -- говорит Роот. -- Я исполню. -- Не сомневаюсь. -- А пока у меня до хрена свободного времени, чего бы не разобраться? Капитан велел носить всю эту херню на палубе, где нас могут увидеть. Но какая собака нас здесь увидит. -- Самолет разведчик? -- Нет здесь у немцев самолетов разведчиков. -- Другой корабль? -- риторически спрашивает Роот, проникаясь духом разговора. -- Мы увидим его в то же самое время и сто раз успеем переодеться. -- Значит, капитана волнуют подводные лодки. -- В яблочко, -- говорит Шафто. -- С подводной лодки нас можно увидеть в перископ, а мы ничего не заметим. Однако в тот день им не удается дальше продвинуться в вопросе: зачем командованию надо, чтобы они выглядели неграми в глазах капитана немецкой подводной лодки. На следующее утро капитан поднимается в рубку с явным намерением бдеть. Он трезвее вчерашнего, но по прежнему угрюм. На нем яркая гавайка поверх черной рубашки и веревочные сандалии поверх черных носков. Время от времени он надевает черные перчатки, черную лыжную маску и выходит на палубу обозреть горизонт в бинокль. После восхода солнца пароход еще некоторое время идет на запад, потом ненадолго поворачивает на север, затем с час движется на восток, потом снова на север и опять на запад. Они прочесывают квадрат, и капитану Идену явно не улыбается найти то, что они ищут. Шафто еще раз проводит шлюпочные учения, потом лично проверяет шлюпки и убеждается, что там есть все необходимые припасы. Около полудня наблюдатель подает голос. Корабль меняет курс и движется теперь примерно на северо восток. Капитан выходит из рубки и с видом предсмертной обреченности вручает Шафто ящик темно коричневого сапожного крема и запечатанный пакет с подробными приказами. Через несколько минут бойцы подразделения 2702 по приказу сержанта Шафто раздеваются до трусов и начинаются мазаться сапожным кремом. У них уже есть вакса, которую приказано втереть в волосы, если те недостаточно черные. Очередной пример того, как военное начальство обходится с маленьким человеком -- за ваксу, между прочим, свои деньги плочены. -- Похож я на негра? -- спрашивает Шафто Роота. -- Я немного путешествовал, -- отвечает Роот, -- и, на мой взгляд, ни капельки не похож. Однако для немца, который ни разу в жизни не видел настоящего чернокожего, к тому же в перископ, -- чего бы нет? -- Потом: -- Как я понимаю, ты вычислил задание? -- Приказы, бля, прочел, -- осторожно отвечает Шафто. Они направляются к какому то кораблю. Когда подходят ближе. Шафто одалживает подзорную трубу и вздрагивает, но не то чтобы очень удивляется, увидев, что кораблей на самом деле два и стоят они борт к борту. У обоих роковые обводы подводных лодок, но один потолще, и Шафто соображает, что это «корова». Под ногами двигатели переходят на холостой ход. Внезапная тишина и сброс скорости не умиротворяют. Шафто испытывает обычное муторное, беспокойное, сосущее чувство, которое так электризует в бою. Потрепанный тринидадский пароходик всю войну без особых приключений бороздил себе воды Атлантического океана, мотался между африканскими и карибскими портами, доходя иногда даже до Азор. Может быть, его время от времени замечали патрульные немецкие подлодки и жалели потратить торпеду. Однако сегодня ему крупно не повезло. Он по чистой случайности наткнулся на немецкую «корову» -- подлодку снабжения кригс марине Третьего рейха. Пестрая команда черных, как гуталин, негров столпилась у борта и пялится на странное зрелище: два сцепленных корабля посреди океана. Однако, подойдя ближе, они осознают, что один из кораблей -- убийца, а второй несет флаг немецкого ВМФ. Наступает минутное замешательство -- для тупых негров на палубе это, может, и занятное зрелище, но умные негры в рубке поняли, что попали в беду -- увидели то, что им видеть не полагалось. Они разворачивают пароходик и дают деру! Час они чешут на всех парах, однако подводная лодка неумолимо преследует их, рассекая воду, как финский нож. Штыревая антенна над рубкой следит за обычными частотами и слышит, как пароходик передает сигнал SOS. В коротком потоке точек и тире он сообщает координаты -- свои и «коровы» -- и тем подписывает себе смертный приговор. Чертовы недочеловеки! Что натворили! В двадцать четыре часа «корову» засекут и потопят англичане, и с большой степенью вероятности попутно уничтожат несколько подлодок. Гадкая смерть, когда тебя несколько дней гоняют по океану, бомбя и обстреливая с воздуха. Вот когда до рядового оберторпедомаата доходит непостижимая мудрость фюрера, решившего найти и уничтожить всех, кто не родился немцем. Тем временем наш средний капитан лейтенант должен задавать себе вопрос: какова, черт возьми, вероятность, что трамповый тринидадский пароходик случайно наткнулся на нас и нашу «корову» посреди необъятного Атлантического океана? Наверное, это можно рассчитать, имея нужные данные: Nn = число негров на квадратный километр, Nm = число «коров», AA = площадь Атлантического океана, и так далее. Но погодите! Негры и «коровы» распределены неравномерно, и это осложняет вычисления. Слишком мудрено для капитан лейтенанта, особенно если его мысли заняты тем, как резко уменьшить Nn . Выстрелом из палубного орудия поперек курса лодка останавливает пароходик. Негры собрались на палубе, но медлят спускать шлюпки. Может, думают, что немцы этим ограничатся. Сентиментальная глупость, типичная для недочеловеков! Немцы остановили их, чтобы легче было торпедировать пароход. Как только негры это понимают, они проводят впечатляющие шлюпочные учения. Удивительно уже то, что шлюпок хватает на всех, но сноровка, с которой их спускают на воду, просто феноменальна. Тут на секунду усомнишься в тупости черномазых. Торпедирование -- как в учебникеТорпеда запускается на глубину. Когда она проходит под пароходиком, взрыватель чувствует изменение магнитного поля и приводит в действие заряд. Взрыв аккуратно срезает киль, переламывает кораблю хребет и отправляет его ко дну с невероятной скоростью. В следующие десять пятнадцать минут из воды выпрыгивают тюки с чем то бурым, придавая всей сцене неожиданно праздничный вид. Иные командиры подлодок не побрезговали бы перестрелять уцелевших из пулемета, просто чтобы отвести душу. Однако командир подлодки капитан лейтенант Гюнтер Бишоф пока не член нацистской партии и, вероятно, никогда им не будет. С другой стороны, Бишоф в смирительной рубашке и накачан лекарствами до полубессознательного состояния. Обязанности командира подводной лодки исполняет оберлейтенант цур зее Карл Бек. Он то как раз член национал социалистической партии, так что в других обстоятельствах не отказался бы в отместку пустить пару очередей. Увы, сейчас Карл Бек смертельно устал и очень встревожен. Он понимает, что вряд ли долго проживет после того, как их координаты сообщили в эфир. Поэтому не отдает приказа стрелять. Негры выпрыгивают из шлюпок, плывут к тюкам и цепляются так, чтобы из воды торчали одни головы. Соображают, гады, что теперь их за сто лет не перестреляешь. Оберлейтенанту Беку известно, что сюда уже летят «каталины» и «либерейторы». Надо быстрее сматывать. Горючего достаточно, и он решает идти на юг, а дня через два, когда все успокоится, повернуть обратно на север. Так поступил бы капитан лейтенант Бишоф, если бы не повредился в уме, а все на подлодке безгранично чтят командира. Они идут в надводном положении, как всегда, когда не собираются прямо в данную секунду топить конвой. Так лодка может принимать и отправлять радиограммы. Бек составляет отчет о случившемся, вручает оберфункмаату Гуфферу, который передает его одному из функмаатов, тот садится перед «Энигмой», шифрует сообщение, используя ключ дня, а потом выстукивает по рации. Через час приходит ответная радиограмма непосредственно из штаба подводного флота в Вильгельмсхафене. Функмаат, пропустив ее через «Энигму», получает: «ЗАХВАТИТЬ УЦЕЛЕВШИХ ОФИЦЕРОВ». Классический пример флотоводческого искусства: приди приказ раньше, его было бы крайне легко исполнить, но теперь, когда они в часе хода от потопленного корабля, это очень опасно и трудно. Приказ производит впечатление полного абсурда, и не сделано ни малейшей попытки его прояснить. Поскольку время все равно упущено, Бек решает обойтись соблюдением проформы. По хорошему надо развернуться и двигаться в надводном положении, что много быстрее, но граничит с самоубийством. Поэтому он приказывает задраить люки и погрузиться на перископную глубину. Теперь лодка ползет со скоростью семь узлов, и проходит три часа, прежде чем они возвращаются к атоллу из прыгающих бурых тюков. Как оказывается, предосторожность была не лишней, потому что на месте другая подлодка забирает потерпевших. Британская. Это такая дикость, что волосы на загривке у Бека встают дыбом -- волос там много, потому что Бек, как большинство подводников, не бреется неделями. Впрочем, нет такой нелепости, с которой не разобралась бы одна хорошо нацеленная торпеда. Через несколько минут субмарина взрывается, как бомба, -- видимо, торпеда попала в погреб боеприпасов. Команда и большинство спасенных негров закупорены внутри -- они не выберутся, даже если уцелели при взрыве. Субмарина рушится вниз, как останки «Гинденбурга» на Нью Джерси. -- Gott in Himmel1, -- бормочет Бек, наблюдая все это в перископ, -- и радуется успеху, пока не вспоминает, что получил конкретный приказ, где предписывалось вовсе не уничтожить все в поле зрения. Будет ли кого подбирать? Он приказывает всплыть и вместе с офицерами идет в боевую рубку. Первым делом они убеждаются, что в небе нет «каталин», потом выставляют наблюдателей и медленно идут через море тюков, которые разметало по меньшей мере на квадратный километр. Темнеет, приходится включить прожекторы. Занятие кажется достаточно безнадежным, пока луч прожектора не освещает уцелевшего -- из воды торчат только голова, плечи и две руки, вцепившиеся в обвязку тюка. Человек не шевелится и никак не реагирует на приближение лодки; только когда волна опрокидывает тюк, становится видно, что все ниже солнечного сплетения отъедено акулами. Зрелище вызывает тошноту даже у команды заматерелых убийц. В наступившей тишине издали доносятся приглушенные голоса. После недолгих поисков удается найти двоих, явно разговорчивых негров. Оба цепляются за один тюк. Когда луч прожектора выхватывает их из темноты, один негр выпускает тюк и ныряет под воду. Другой спокойно и выжидательно смотрит на свет. Глаза у негра светлые, почти бесцветные, и вдобавок у него какая то кожная болезнь -- местами он совсем белый. Когда подлодка приближается, светлоглазый негр обращается к офицерам на безупречном немецком. -- Мой товарищ пытается утопиться, -- говорит он. -- Это возможно? -- спрашивает оберлейтенант цур зее Бек. -- Мы с ним только что обсуждали этот самый вопрос. Бек смотрит на часы. -- Видимо, он и впрямь сильно хочет покончить с собой. -- Сержант Шафто очень серьезно относится к своему долгу. В некотором роде ирония судьбы. Его ампула с цианидом растворилась в морской воде. -- Боюсь, вся эта ирония меня утомила, -- говорит Бек. Над водой всплывает тело. Это Шафто; он, по всей видимости, без сознания. -- Кто вы? -- спрашивает Бек. -- Лейтенант Енох Роот. -- Мне приказано брать только офицеров. -- Бек холодно глядит на спину сержанта Шафто. -- У сержанта Шафто исключительно широкие обязанности, -- спокойно говорит лейтенант Роот. -- В некоторых отношениях поважнее, чем у младших офицеров. -- Вытащите обоих. Принесите аптечку. Откачайте сержанта, -- приказывает Бек. -- Я поговорю с вами позже, лейтенант Роот. -- Потом поворачивается спиной к пленным и направляется к ближайшему люку. Он собирается в следующие несколько дней побороться за свою жизнь против ВМФ США и Британии. Интересная задачка. Надо продумывать стратегию, но из головы не идет спина сержанта Шафто. Он ведь так и держал голову под водой! Если б его не вытащили, он бы, наверное, и впрямь утопился. Значит, такое все же возможно. НАПАДЕНИЕ К стоянке перед строительным участком Министерства информации продолжают подъезжать микроавтобусы, такси и лимузины. Эпифитовцев встречают, улыбаясь и кланяясь, юные японские девы с касками «Гото инжиниринг» в руках и на голове. Времени примерно восемь утра, здесь в горах еще не мучительно жарко, хотя и влажно. Все толкутся у входа в пещеру, держа каски в руках -- никому не хочется первому надевать свою, чтобы не выглядеть идиотом. Японские сотрудники помоложе самозабвенно фотографируются с касками в руках. Доктор Мохаммед Прагасу переходит от одной группы к другой, рассеянно крутя на пальце вполне таки настоящую потертую каску. -- Кто нибудь просто спросил Прага, что за херня тут происходит? -- интересуется Эб. Он редко ругается по английски, а когда ругается, это звучит смешно. Из всех эпифитовцев не улыбается только Кантрелл. Со вчерашнего дня он мрачен и погружен в себя. («Одно дело написать диссертацию про математические методы в криптографии, -- сказал он по пути сюда на вопрос о том, что его тревожит, -- а совсем другое -- рисковать деньгами других людей на миллиарды долларов». -- Нам нужна новая категория, -- заметил Рэнди. -- Деньги других, нехороших людей. -- Кстати, -- начал Том, но Ави оборвал его, выразительно глянув в затылок водителю.) Кому: dwarf@siblings.net От: root@eruditorum.org Тема: Re (3): Зачем? Рэнди, Вы попросили меня оправдать мой интерес к созданию Крипты. Мой интерес -- признак моего рода занятий, то есть в некотором смысле того, чем я зарабатываю на жизнь. Вы по прежнему считаете меня кем то из своих знакомых. Сегодня я у Вас Дантист, вчера был Эндрю Лоубом. Эта игра в отгадки скоро нас обоих утомит. Пожалуйста, поверьте на слово, что мы никогда не встречались. -- НАЧАЛО МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- (и т. д.) -- КОНЕЦ МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- Кому: root@eruditorum.org От: dwarf@siblings.net Тема: Re (4): Зачем? Черт, после того как Вы сказали, что зарабатываете этим на жизнь, я было подумал, что Вы -- Геб или кто то еще из друзей моей бывшей девушки. Почему бы просто не назваться? -- НАЧАЛО МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- (и т. д.) -- КОНЕЦ МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- Кому: dwarf@siblings.net От: root@eruditorum.org Тема: Re (5): Зачем? Рэнди, Я уже назвался, но мое имя ничего Вам не говорит, вернее, говорит совсем не то. Именам это свойственно. Лучший способ кого то узнать -- вступить с ним в разговор. Занятно, что Вы сочли меня ученым. -- НАЧАЛО МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- (и т. д.) -- КОНЕЦ МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- Кому: root@eruditorum.org От: dwarf@siblings.net Тема: Re (6): Зачем? Поймал! Я не писал, кто такой Геб. Однако Вы знаете, что друзья моей бывшей девушки -- ученые. Если (как Вы утверждаете) мы не знакомы, то откуда Вам все это известно? -- НАЧАЛО МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- (и т. д.) -- КОНЕЦ МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- Все поворачиваются к Прагу, у которого, похоже, сегодня проблемы с периферическим зрением. -- Праг нас избегает, -- резко говорит Ави. -- Это значит, что он будет абсолютно недоступен, пока все не кончится. Том делает шаг к Ави, теснее стягивая корпоративный кружок. -- Есть что нибудь из Гонконга? -- Некоторых опознали, другими занимаются, -- говорит Ави. -- Толстый филиппинский господин -- казначей Маркоса. Именно он спрятал от филиппинского правительства пресловутые миллиарды. Тайванец -- не Гарвард Ли, а другой -- адвокат. У его семьи давние связи с Японией, еще с тех пор, как Тайвань входил в их империю. Он занимал различные правительственные посты, главным образом связанные с финансами и торговлей, а сейчас что то вроде посредника при различных высокопоставленных тайваньских чиновниках. -- А китаец со шрамами? Ави поднимает брови и тихонько вздыхает, прежде чем ответить. -- Генерал в Народно освободительной армии. Последние пятнадцать лет возглавляет ее инвестиционное направление. -- Инвестиционное? В армии?! -- взрывается Кантрелл. С каждой секундой он выглядит все более кисло. -- Народно освободительная армия -- исполинская деловая империя, -- объясняет Берил. -- Ей принадлежит крупнейшая фармацевтическая компания в Китае. Самая большая гостиничная сеть. Многие коммуникации. Железные дороги. Нефтеперегонные заводы. И, само собой, вооружение. -- Как насчет мистера Мобилы? -- спрашивает Рэнди. -- Выясняют. Мой человек в Гонконге послал его фото коллеге в Панаму. -- Думаю, после того, что мы видели сегодня утром в холле, можно сделать кое какие предположения, -- говорит Берил.17 Кому: dwarf@siblings.net От: root@eruditorum.org Тема: Re (7): Зачем? Рэнди, Вы спросили, откуда я все про Вас знаю. Я много что мог бы по этому поводу сказать, но основной ответ: разведка. -- НАЧАЛО МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- (и т. д.) -- КОНЕЦ МАССИВА ЭЛЕКТРОННОЙ ЦИФРОВОЙ ПОДПИСИ ОРДО -- Рэнди решает, что лучшего времени задать вопрос не будет. Он дольше всех знаком с Ави, ему и спрашивать. -- Мы и впрямь хотим связываться с ними? Такова цель корпорации «Эпифит»? Ави глубоко вздыхает, прежде чем ответить. Берил смотрит на него испытующе. Эб, Джон и Том изучают свои ботинки или высматривают в трехъярусных джунглях экзотических птиц. -- Знаете, во времена золотой лихорадки на каждом прииске в Калифорнии был умник с весами, -- говорит Ави. -- Пробирщик. Он целыми днями сидел в конторе. К нему приходили бандитские рожи, приносили мешочки золотого песка. Умник взвешивал золото, определял пробу и говорил, сколько оно стоит. Сойдя с весов, минерал, сор из земли, становился деньгами, которые принимают в любом банке, в любой лавке от Сан Франциско до Лондона и Пекина. Благодаря специфическим знаниям умник ставил на сор свою санкцию и превращал его в деньги, точно так же мы имеем власть делать биты деньгами. Так вот, умнику приходилось иметь дело с людьми худшего сорта. Алкашами. Беглыми преступниками. Психами, которые чуть что, начинали палить. Рабовладельцами. Теми, кто истреблял индейцев. Убежден, что в первый день, или неделю, или месяц, или год у него поджилки тряслись от страха. Вероятно, он мучился и моральными сомнениями -- вполне оправданными. -- Ави искоса смотрит на Рэнди. -- Некоторые из умников бросали все и возвращались домой. Но знаете что? За исключительно короткое время все цивилизовалось, в городах появились церкви, школы и университеты, бандюки из числа первопроходцев ассимилировались или угодили за решетку, а именами умников теперь называются бульвары и оперные театры. Аналогия ясна? -- Ясна. -- Том Говард напуган меньше всех, но он вообще человек другой -- например, коллекционирует редкое автоматическое оружие. Остальные молчат. Задавать неприятные вопросы -- обязанность Рэнди. -- И скольких таких пробирщиков застрелили на улице недовольные клиенты? -- спрашивает он. -- У меня нет цифр, -- отвечает Ави. -- Я не совсем уверен, что мне это по настоящему нужно, -- говорит Рэнди. -- Все мы должны решить для себя этот вопрос, -- произносит Ави. -- И потом проголосовать корпоративно, продолжать или отыграть назад? -- спрашивает Рэнди. Ави и Берил выразительно переглядываются. -- Отыграть назад на этой стадии будет... э э... затруднительно, -- говорит Берил, потом, видя физиономию Рэнди, поспешно добавляет: -- Не для отдельных участников, которые захотят покинуть «Эпифит». Это легко. Никаких проблем. Но для «Эпифита» выйти из этой... э э... -- Ситуации, -- подсказывает Кантрелл. -- Дилеммы, -- говорит Рэнди. Эб бормочет какое то слово на немецком. -- Возможности, -- упорствует Ави. -- ...будет практически нереально, -- заключает Берил. -- Послушайте, -- говорит Ави. -- Я не хочу, чтобы кто то считал себя обязанным оставаться с нами в ситуации, которая смущает его морально. -- Или пугает угрозой скорой и неминуемой расправы, -- подкидывает от щедрот Рэнди. -- Верно. Мы все вложили в дело чертову уйму труда, который чего то, да стоит. Для полной ясности давайте повторю то, что записано в уставных документах: каждый может выйти из компании, мы купим его пай. После того что случилось за эти два дня, я уверен: денег мы наберем. Вы получили по меньшей мере столько же, сколько в Америке, работая за нормальную зарплату. Молодые, менее опытные хайтечные предприниматели только бы фыркнули. Однако на эту команду произвело большое впечатление, что Ави сумел создать компанию и удержать ее на плаву хотя бы такое время, чтобы окупилась сделанная работа. Подъезжает черный «мерс». Доктор Мохаммед Прагасу приветствует латиноамериканцев на вполне приличном испанском, с кем то их знакомит. Разрозненные кучки бизнесменов начинают стягиваться ко входу в пещеру. Праг считает по головам, проверяет посещаемость. Одна из помощниц Дантиста, в лиловых «лодочках» и с прижатым к уху мобильником, пробирается через толпу к Прагу. Рэнди откалывается от эпифитовцев и берет курс на столкновение. Он успевает расслышать, как девица говорит Прагу: «Доктор Кеплер присоединится к нам позже -- спешное дело в Калифорнии. Он приносит свои извинения». Доктор Прагасу бодро кивает, ухитряясь не взглянуть в глаза Рэнди (который стоит так близко, что мог бы почистить ему зубы), и, повернувшись, надевает каску. -- Пожалуйста, все за мной, -- говорит Праг. -- Экскурсия начинается. Экскурсия скучна даже для тех, кто здесь впервые. Всякий раз, как Праг приводит их на новое место, все начинают озираться, пытаясь сориентироваться, разговор на десять пятнадцать секунд затихает, потом возобновляется; большие люди тупо таращатся на каменные стены и переговариваются между собой, пока их консультанты пытают инженеров «Гото» умными вопросами. Все строители из «Гото инжиниринг» и соответственно японцы. Еще один стоит особняком. -- Кто этот полный блондин? -- спрашивает Рэнди у Тома Говарда. -- Немецкий строитель, которого пригласил Гото. Вроде бы занимается военной стороной. -- А есть военная сторона? -- Где то на середине проекта Праг вдруг решил, что вся эта штука должна иметь защиту от бомб. -- Ничего себе. Случаем, не от ядерных? -- Думаю, сейчас он это объяснит, -- произносит Том, подводя Рэнди ближе. Кто то только что спросил немецкого строителя, предусмотрена ли защита от ядерного взрыва. -- Суть в другом, -- отмахивает тот. -- Защитить от ядерного взрыва легко -- конструкция должна всего лишь выдержать давление во столько то мегапаскалей в течение короткого времени. Половина саддамовых бункеров была технически рассчитана на ядерное поражение. Однако, как доказали американцы, это не спасает от проникающих снарядов точного наведения. Вероятность их использования выше, чем вероятность ядерного удара -- участие султана в ядерном конфликте пока не предполагается. Это самое смешное из всего, что сказано за сегодняшний день. Раздаются смешки. -- По счастью, -- продолжает немец, -- скала над нами гораздо прочнее, чем железобетон. Мы не знаем проникающих снарядов, которые могли бы ее пробить. -- Как насчет научно практических изысканий, которые американцы провели в Ливии? -- спрашивает Рэнди. -- А, вы про нефтеперегонный завод? -- неуверенно произносит немец. Рэнди кивает. -- Там такая хрупкая порода, что ее можно разбить молотком, -- говорит немец. -- Здесь мы имеем дело с совершенно другой породой. Рэнди переглядывается с Ави, у которого на лице написано «Молодец!», и уже собирается ухмыльнуться, но тут ловит на себе чей то взгляд. Он оборачивается и встречается глазами с доктором Прагасу. У министра информации непроницаемое выражение лица, близкое к оскорбленному. Многие люди в этой части мира съежились бы под взглядом доктора Мохаммеда Прагасу, но для Рэнди он просто свой брат компьютерщик. Поэтому он смотрит прямо в глаза Прагу и ухмыляется. Праг готов пригвоздить его взглядом. Засранец, ты подловил моего немца, за это ты умрешь ! Однако убийственный взгляд не удается. Праг отводит глаза, отворачивается и подносит руку ко рту, как будто гладит бородку. Вирус иронии распространен в Калифорнии, как герпес, и, проникнув в мозг, остается там навсегда. Люди вроде Прага могут вернуться домой, сбросить кроссовки и молиться на Мекку пять раз в день, но бессильны истребить в себе эту заразу. Экскурсия длится еще часа два. За время, что они были внутри, температура снаружи увеличилась вдвое. Едва они выходят из под экранирующих сводов, разом начинают звонить десятка два сотовых и пейджеров. Ави с кем то коротко и отрывисто говорит, потом дает отбой и собирает эпифитовцев к машине. -- Маленькая перемена в планах, -- говорит он. -- Надо обсудить одно дело, -- и называет водителю какое то незнакомое слово. Через двадцать минут они гуськом входят на японское кладбище, зажатые между двумя потоками скорбных престарелых туристов. -- Любопытное место для собрания акционеров, -- говорит Эберхард Фёр. -- Учитывая, с кем мы имеем дело, и допуская, что все наши номера, машины и ресторан в отеле прослушиваются... Все замолкают. Ави ведет их по гравийной дорожке в укромный уголок сада. Останавливаются в углу высокой каменной стены. Бамбуковая роща отделяет его от остального сада. Ветер умиротворяюще шелестит листьями, но практически не охлаждает потные лица. Берил обмахивается картой Кинакуты. -- Только что позвонила Энни из Сан Франциско, -- говорит Ави. Энни из Сан Франциско -- их адвокат. -- Там сейчас... семь вечера. Перед концом рабочего дня к ней в офис вошел курьер, только что из Лос Анджелеса, и вручил письмо из конторы Дантиста. -- Он подает на нас в суд, -- говорит Берил. -- Он вот настолько от того, чтобы подать на нас в суд. -- За что?! -- кричит Том Говард. Ави вздыхает. -- В определенном смысле, Том, это не важно. Когда Кеплер считает, что в его интересах подать тактический иск, он находит предлог. Нельзя забывать, что речь не о правовых вопросах, а о тактике. -- Нарушение контракта? -- предполагает Рэнди. Все смотрят на него. -- Ты что то знаешь, чего не знаем мы? -- спрашивает Джон Кантрелл. -- Просто предположил, -- мотает головой Рэнди. -- В контракте сказано, что мы должны информировать его обо всех изменениях в ситуации, которые могут серьезно отразиться на деловом климате. -- Ужасно расплывчатая формулировка, -- укоряет Берил. -- Я перефразирую. -- Рэнди прав, -- вставляет Ави. -- Суть иска в том, что должны были сообщить Дантисту о кинакутских делах. -- Но мы же не знали! -- возмущается Эб. -- Не важно. Помните, что иск -- тактический. -- Чего он хочет? -- Напугать нас, -- говорит Ави. -- Завтра или послезавтра он пришлет другого адвоката в роли доброго следователя, и тот сделает нам предложение. -- Какое? -- спрашивает Том. -- Думаю, Кеплер хочет оттяпать от нас кусок. Ему нужна доля в нашей компании. Все светлеют, кроме самого Ави: он почти все время сохраняет маску холодной сдержанности. -- Так что это плохая новость, хорошая новость, плохая новость. Плохая новость номер один: звонок Энн. Хорошая новость: после того, что случилось в последние два дня, «Эпифит» стал таким лакомым кусочком, что Кеплер готов драться за наши акции. -- В чем вторая плохая новость? -- спрашивает Рэнди. -- Очень просто. -- Ави на секунду отворачивается, проходит несколько шагов, пока не упирается в каменную скамью, потом снова оборачивается к остальным. -- Утром я сказал, что сейчас «Эпифит» стоит достаточно, чтобы выкупить ваши доли за приличные деньги. Вы, вероятно, сочли это хорошей новостью. В определенном смысле так оно и есть. Однако маленькая и ценная компания в мире бизнеса -- это яркая красивая птичка в джунглях, весело распевающая на ветке, так что слышно за много миль. Она привлекает питонов. -- Ави на мгновение замолкает. -- Обычно льготный период дольше. Вы набираете цену, но у вас есть время -- недели или месяцы, -- чтобы занять оборонительную позицию, пока питон еще не обвился вокруг ствола. В этот раз мы набрали цену, сидя практически над питоном. Мы уже ничего не стоим. -- Как это? -- не понимает Эб. -- Мы стоим ровно столько же, сколько сегодня утром. -- Маленькая компания, которой Дантист вчинил иск на прорву денег, совершенно точно ничего не стоит. Вероятно, у нее огромная отрицательная стоимость. Единственный способ снова перейти в плюс -- предотвратить иск. Как видите, у Кеплера все козыри. После того, как блестяще Том вчера выступил, остальные участники встречи наверняка зарятся на нас не меньше Дантиста. Однако у него преимущество: он уже ведет с нами дела. Это дает ему предлог для иска. -- Так что, надеюсь, вы приятно провели утро на солнышке, хотя большая его часть прошла в пещере, -- заключает Ави. Потом смотрит на Рэнди и скорбно понижает голос: -- А если кто из вас хочет забрать свою долю, берите пример с Дантиста. Решайтесь и действуйте быстро. ФУНКШПИЛЬ Его будит адъютант полковника Чаттана. Первое, что Уотерхауз замечает, проснувшись: адъютант дышит часто и ровно, как Алан после пробежки. -- Полковник Чаттан просит как можно скорее прибыть в усадьбу. Уотерхауза разместили в пяти минутах ходьбы от усадьбы Блетчли парка. Быстрым шагом, на ходу застегивая рубашку, он преодолевает это расстояние за четыре. В двадцати шагах от цели его чуть не переезжает вереница «роллс ройсов», скользящих в ночи тихо и бесшумно, как немецкие подводные лодки. Один автомобиль проносится так близко, что Уотерхауза обдает жаром двигателя; выхлопные газы забираются под штанину и конденсируются на коже. Из «роллс ройсов» вылезают министерские старперы и заходят в усадьбу. В библиотеке они подобострастно собираются вокруг телефона, который часто звонит, а когда снимают трубку, издает отрывистый металлический шум, который можно слышать по всей комнате, но нельзя разобрать. Уотерхауз прикидывает, что «роллс ройсы» должны были мчаться из Лондона со скоростью примерно девяносто миль в час. Прилизанные молодые люди в военной форме тащат из других комнат столы и протискивают их в библиотеку, сдирая краску с дверных косяков. Уотерхауз садится на произвольный стул за произвольным столом. Другой адъютант ввозит на тележке проволочные корзины. Папки в корзинах еще дымятся от стремительности, с какой их выдернули из бесконечных архивов Блетчли парка. Будь это обычное заседание, документы бы заранее размножили на мимеографе и раздали каждому в отдельности. Однако все делается в слепой панике. Уотерхауз инстинктивно чувствует, что должен воспользоваться своим ранним приходом, если хочет хоть что нибудь узнать. Он вытаскивает из тележки нижнюю папку, сочтя, что самое нужное снимали с полок в первую очередь. На папке написано: «U 691». Первые страницы -- просто формуляр, занесенные в таблицу данные подводной лодки. Половина граф пусты. Остальные заполнены разным почерком в разное время, со множеством подчисток, исправлений и добавлений на полях. Дальше журнал, куда в хронологическом порядке занесено все, что известно про U 691. Первая запись -- спуск на воду в Вильгельмсхафене 19 сентября 1940 года, далее список уничтоженных ею судов. Несколько месяцев назад внесена непонятная запись: «ОБОРУДОВАНА ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫМ УСТРОЙСТВОМ (ШНОРХЕЛЬ?)». После этого U 691 словно с цепи сорвалась: топила корабли в Чезапикском заливе, Маракайбо, на подходах к Панамскому каналу и еще в нескольких местах, которые Уотерхауз до сих пор знал лишь как зимние курорты для богатых людей. Заходят и садятся еще двое: полковник Чаттан и молодой человек в помятом смокинге. По комнате тут же разносится слух, что это ударник из симфонического оркестра. Он явно старался стереть с лица губную помаду, но за левым ухом еще осталось. Таковы издержки военного времени. Вбегает еще один адъютант с расшифровками «УЛЬТРА». Эти выглядят поинтереснее; Уотерхауз откладывает папку и принимается перебирать листки. Каждый начинается с указания станции перехвата, времени, частоты и прочих мелких подробностей. Вся кипа сводится к разговору между двумя радиопередатчиками, растянувшемуся на несколько последних недель. Один находится в берлинском районе под названием Шарлоттенбург, на крыше отеля в Штайнпляце, где временно расположилось командование подводного флота, недавно переведенное из Парижа. Большая часть радиограмм подписана гроссадмиралом Карлом Деницем. Уотерхауз знает, что Дениц недавно назначен Верховным главнокомандующим всего немецкого флота, но сохранил за собой звание главнокомандующего подводным флотом. У Деница слабость к подводным лодкам и тем, кто на них плавает. Другие радиограммы переданы с той самой U 691. Они подписаны командиром, капитан лейтенантом Гюнтером Бишофом. Бишоф: Потопил очередное торговое судно. Эти их чертовы радары повсюду. Дениц: Сообщение получено. Молодец. Бишоф: Потопил еще танкер. Эти гады каким то образом точно знают, где я. Слава богу, что есть шнорхель. Дениц: Сообщение получено. Как всегда, выше всяких похвал. Бишоф: Потопил торговое судно. Меня дожидались самолеты. Сбил один: он рухнул на нас и сжег троих моих матросов. Вы уверены, что «Энигма» и впрямь надежна? Дениц: Молодцом, Бишоф! Вам еще медаль! Не волнуйтесь из за «Энигмы», она -- блеск. Бишоф: Атаковал конвой, потопил три торговых судна, танкер и эсминец. Дениц: Превосходно! Вам еще медаль! Бишоф: Просто ради азарта вернулся и уничтожил то, что оставалось от конвоя. Тут появился эсминец и три дня бросал на нас глубинные бомбы. Мы полумертвые, сидим в собственном дерьме, как крысы, которые провалились в нужник и медленно тонут. Мозги гниют от вдыхания нашей собственной двуокиси углерода. Дениц: Вы -- герой рейхаСамому фюреру сообщили о Ваших блестящих успехах! Не будете ли так добры направиться на юг и потопить конвой на таких то координатах? P.S. Пожалуйста, сократите длину радиограмм. Бишоф: Вообще то я не отказался бы от отпуска, но разумеется, о чем речь. Бишоф (неделю спустя): Потопил Вам половину конвоя. Пришлось всплыть и обстрелять чертов эсминец из палубного орудия. Они не ожидали от нас такого самоубийственного маневра, в результате мы разнесли их на куски. Пора в отпуск. Дениц: Вы теперь официально величайший командир подводник всех времен. Возвращайтесь в Лорьян для заслуженного отдыха. Бишоф: Вообще то я собирался отдохнуть в Карибском море. В Лорьяне в это время года хол